Такое  было   детство

           Моему   отцу   было   десять,  когда   в   деревню   с   поэтическим  названием  Крутой  берег   вошли   немцы. Сейчас   уже   нельзя   уточнить дату,   но,   возможно,   это   было   в   конце   лета   сорок   первого. 

           Украина.   Степь.   Почти   ровная  местность,   пересеченная   во   многих   местах   оврагами (балками,  как   говорил   отец).   Когда   смотришь  на   круглый   хлеб, то   его   корочка   как    раз   напоминает   степь   летом,  с   колючей   травой   и   серо-коричневыми   красками   до   самого   горизонта.   Видно   всё,  как   на  ладони. Уютные   белёные   хаты,  утопающие   в   зелени   садов;   каменные,   низенькие,  похожие   на   фундаменты   недостроенных   домов,   ограды   -   и   ни   ворот,  ни   запоров.

                Земля   гудела,  в   соседних   сёлах   стонали   сады   от   безжалостных   вырубок…    А   дети,  как   сорочата,   носились   от   хаты   к   хате   с   новостями,  получая   затрещины   от   встревоженных   и   враз   постаревших   матерей.

               Лёнька   бежал   домой   задами,   берегом   речки,  заросшей   рогозом.   Почти    пересохшая,   она   была   любимым   местом   ребятишек   даже   сейчас,  когда жизнь   заставила   десятилетнего   мальчишку   превратиться   в   умного,   смекалистого,  бесстрашного   подростка.   Лёнька   прибежал   затемно,  на   чердак   к   отцу (которого  по   возрасту  даже   в   ополчение   не   взяли) и   сходу   схватился   за  бинокль,   но   ничего,  кроме   всполохов   и   шума…  И   тут   он   понял  -   танки!

             Мать   как   раз   накануне   спрятала   сало.   В   большом   почтовом   ящике его  зарыли   в   глубине   двора,  под   абрикосом.  Дерево   было   старое,  и   такое,  казалось,   надёжное.  Чего   было  ждать   от   немцев?

              Лёнька   опомнился   от   боли  -  это   мать,   разыскивая   его   весь   вечер, схватила-таки   за   ухо.  Больно.   Обидно.   Как   шкодливого   котёнка!  Но   сейчас Лёнька   не   только   не   обиделся,  а   прильнув   к   матери,   горячо   зашептал:  «Мамо,  танки! «   Мать, никогда   доселе   не  плакавшая (ну   ни  разочка   не   видел этого   Лёнька ),   утирала   слёзы   передником: » Батько  с   утра   ушёл.   Вот   где   он? Да   ты   еще…»   А   дальше   всё   было   в   кино:   стремительно   и   непредсказуемо. Огни   и   шум   приближались,   мать   с   сыном   мигом   оказались   в   хате,   где спали    младшие,  ещё   четверо.   Самая    маленькая,  двухлетняя    Любочка,   тихонько,   как   щенок,   поскуливала   во   сне  -  не   то   плакала,   не   то   судорожно смеялась.    Мать   обняла   её,  девочка   затихла.    Что-то  будет…

             Танк,   огромный,   уродливый,   ввалился   во   двор,   превращая   в   месиво   всё,   что   попадало   под   гусеницы:   и   деревянную   лопатку   Любочки ,   и соседскую   кошку,   которая,   спасаясь,   неслась   через   двор,   и   кусты    крыжовника,    росшие   совсем   не   на   дороге.    Этот   «мастодонт»,  ни   на   секунду   не   задерживаясь,   проехал   вглубь   двора,    подмял   под   себя,   как   щепку,  абрикос   и, лихо   развернувшись,   остановился.

        Мать   стояла,   обняв   детей,   молча,  не    поднимая   глаз.    Лёнька  перемещался    по   двору,   как   тень,   всё   замечал,   всё   видел   и   никого   не   боялся.   Бедное   сало!   Гусеницей   его    выворотило    из   неглубокой   ямки.    Белая   тряпица  предательски  сигналила   всему   свету.   Лёнька   схватил   промасленную    отцовскую   фуфайку,  которая   всегда   висела   на   сучке   дерева, и,   пользуясь   тем, что   свет   для   всех   был   слишком   ярким,  бросился   на   землю,   коленками   упёрся    ( да   в   сало  же,   родимое !) и   стал   усердно   креститься,   бить   поклоны,   стараясь   стать   ещё    меньше.   А   был   он   совсем   не   богатырского   роста.   И   всё обошлось.    Ребятишек   подогнали   к   нему.    Теперь   они   плотной   стайкой   сидели   возле   Лёньки.   А   мать   заставили   убирать   дом,   готовить   еду   солдатам,    которые   устали,   были   навеселе,   пренебрежительно-противные.

      Вот   такое   было   детство   у   моего   отца.    И   не   рассказывал   он   о   нём, почти   никогда.   Случайно  всё   вышло.   Мы  с   отцом,  мамой   и   сестрой   жили   в Сибири.   На     Украину   ездили   редко.   В   тот   год   и   мне   тоже   было   десять,  мы приехали   на   юбилей   деда,   глубокого  уже   старика.   Родни   собралось   много. Столы   накрыли   во   дворе.   Сидели   до   глубокой   ночи.   Вот   тогда   я   и   услышала рассказ   о   сале.

      … Дети   сидели   во   дворе   почти   всю   ночь.   Матери   не   было   продыху – прислуживала   постояльцам.   Лёнька   к   утру,  когда   все   заснули   мёртвым   сном, перенёс   спящих     ребятишек   в   летнюю   кухню ,  крошечную   хатку   с    деревянным   топчаном   и   печкой,   где   мать   готовила   борщи   да    пойло   для   скотины. А   вот   сало   перетащил   в   погреб,  люк   которого   находился   тут   же,   в   летней кухоньке.   Наталку,   шестилетнюю   крепышку,   усадил   на   фуфайку,  которую  положил   на   люк.   Сестра,  как   взрослая,   сразу   сообразила,  и   тотчас   уселась,   а потом   и   улеглась   на   люк ,  когда   Лёнька   спустился   в   погреб   и   остаток   ночи рыл   там   яму   для   сала.  И   прятал,   прятал.   Утаптывал   землю,   а потом   на   это место   подтянул   кадку   с   огурцами.

      Проснулся   Лёнька   в   кромешной   тьме   от   холода   и   шуршания  над головой.    Это   мать   улучила   момент   -   прибежала   к   детям.   Наталка,   та   ещё партизанка,   не   сразу   сказала   ей,   почему   она   спит   на   полу,   а   не   с   детьми.

    Сало   кормило   семью    всю   зиму.   Спасибо   Лёньке.  А   отец   нашёлся через   трое   суток.   Сбежал   из   концлагеря,   который   был   огорожен  посреди  степи,   как загон   для   скота,   для   всех,   кто   попадался   в   лапы   наступающих    фашистов.   Пришёл,   попрощался   с   семьёй   и   ушёл   за   победой.

        Он   вернулся   с   четырьмя   медалями   и   орденом   в   сорок   пятом,   откуда-то   из   Австрии.   Мать   бережно   завязала   награды   в   узелок,   убрала   в   сундук,   а    Лёнька,   втихаря,   всё   же   «примерил»   медаль   «За   отвагу».   Мать   увидела,   но   не   заругалась.    Грустно   улыбнулась   и   сказала: « Это   тебе   за   сало, сынок!»

               Татьяна Белокурова

     Моей  внучке  было  три  года, когда  она  пожалела, что  крылышек  нет, и  что  они  у  человеков  никогда-никогда  не  вырастут.

     Это  было первое разочарование.  Жизнь  учила  смирению. Мне  этот  урок  до  сих  пор  дается  с  трудом. Я  помню  себя  шести  лет: худышка  с  тонюсенькими косичками, острые  выпирающие  лопатки, круги под  глазами. Лопатки  были  предметом  моего  особого  внимания. Часто,  заглядывая  в  зеркало, неловко  изогнувшись,  чтобы  хоть  как-то  рассмотреть спину, думала:" А  неправда, что  люди  не  могут  летать. Может, просто  в  это  не  верят. А  вот  если очень-очень хотеть и  верить,  тогда  же  крылышки  вырастут!"

     Я  мечтала  летать, как  птица. Сама. И  однажды - поняла!  Можно  летать! Видимо,  был  какой-то сон, где  душа  парила,  и  я,  тогда  уже  подросток,  проснувшись, его  вспомнила.

     Без  лифта  слетела  с  девятого  этажа  в  какие-то  полминуты, не  сбиваясь  с  дыхания. Обычно  неторопливая и  застенчивая  до  зажатости,  не  шла - парила  над  землёй.  Бог  знает, как выглядело  это  со  стороны. Я  уже  подошла  к  школьному  стадиону, к  тому  месту,  где  часть металлической  ограды  была  без  прутьев  и  чуть  ниже, и  где  школьники  ныряли  в  оголившийся  проём, чтобы  сократить  путь.
Гипотенуза,  ведь,  всегда  короче. Так  делала  и  я,  но  в  этот  раз мне  не  захотелось  сгибаться, не  хотелось  складывать  крылья. Они  так  явственно  ощущались. Я  уже вскинула  руки. Ещё  секунда - и  махнула  бы  через  забор. Как  вдруг - остановилась. На  самом  удобном  для  прыжка  месте ограды  сидела  ворона. Большая. И  смотрела  насмешливо. Да  ещё  и  каркнула, как  будто сердито: "Проснись!"
    
    Бедный  мой  Ангел, сколь  изобретателен он,  уводя  меня  от  нелепых  мыслей  и  поступков. Но  я  и  тогда  не  смирилась:  обошла  кругом  весь  стадион,  гордо,  не  убыстряя  шага,  даже  когда  перед  входом  в  школу  грянул  заливистый  звонок.

    Много  позже,  уже  в  институте, мысли  о  крыльях  переродились:человек  внутри  больше  и  важнее, чем  снаружи. Земля  держит  тело, как  дом, куда  вернётся  душа, парящая  во  вселенной, когда  отдыхает  от  земных  забот.

    Полёты  из  сна  потеряли  границы,  плавно  перетекая в  явь  и  возвращаясь  обратно,  стоило  только  припасть  головой  к подушке.
                        Я  была  влюблена.
                       Я  была  не  от  мира  сего.
                      Я  принадлежала  вселенной.
    Соседская  дворняжка,  всегда  исходившая  на  голос, завидя  меня - переменилась. Вдруг!  Попыталась  заявить  на  меня  права, но  не  осмелилась, и, прижавшись  к  моей  ноге, уже  громко  лаяла  на  проходивших  мимо  меня  людей. Люди  улыбались  ласково...

    Знает  Ангел  мой - не  уберегла  я  любви, обожгла  душу, а  жива  потому,  что  появились  стихи.  Появилось  вдохновение - окно  во  вселенную.  Туда, где  другая  любовь, где  полёты  и  крылья.

    А  внучке  я  ответила,  что  человек  не  может  летать,  как  птица;  он  летает,  как  человек.   Когда  любит.

Откуда что берётся?

Ступенью выше

                  - Что случилось, карапуз?
                     Это мяч или арбуз?
                     Дайте место на полу!
                     Или ты бежишь к столу?

                  - Он большой и непослушный.
                    Это шарик же! Воздушный!

                 
       Что-то  мама  загрустила,
       гладит  кошку  и молчит.

       Не  сказала  попугаю:
       - Хватит,  Кеша!  Поругаю!

       Просто  просом  угостила,
        вот  никто  и  не  кричит.

       Мама  тихая  такая.
       Что  мне  делать? Я  не  знаю.

       Вот  сложу  свою  пижаму,
       как  меня  учила  мама,

       и  игрушки...  и  кровать…
       И  не  буду  приставать.

       Я  её  и  так  пойму.
       Подойду  и  обниму.

                 Мы считаем - раз, два -
                 руки, ноги, голова!
                 Две руки и две ноги -
                 с головой не два, а три!
                 Нет, не три, а вовсе пять - 
                 надо снова начинать! 
                 Станем пальчики считать:
                 раз, два, три, четыре, пять!
                 Десять пальцев на руках,
                 десять пальцев на ногах,
                 если очень постараться,
                 насчитаем целых двадцать!

             Снежная  равнина.
             Вечер  синий-синий.
             Золотой  корзиной
             светится  луна.

             Опустилось  нежное
             облако  безбрежное
             мягкими  сугробами
             прямо  у   окна.

             Ах, зима-зима!
             Снега  закрома!
             Спят  глубоким  сном
             травы  за  окном.

             Вся  природа  спит.
             Тихо  ночь  грустит,
             в  синий  цвет  небес
             одевая  лес.
             

Сказка про Машу-русалочку

                                  Золотая шапочка, или Ушастая принцесса.

                                       Сказка для детей и взрослых.

                                                                        -1-

                     У одной маленькой королевны была мечта. Она хотела слышать все звуки на свете. Королевна росла, а мечта не исполнялась и не убывала, а   становилась   настойчивой, даже назойливой, как комар, и казалась живой, потому что всё время напоминала о себе. Королевна каждый вечер смотрела на луну  и говорила всегда одно и то же:

 - Ах, если бы я могла слышать все звуки на свете! За это я могу отдать всё, что у меня есть, даже красоту…

Говорила и мало представляла себе то, о чем повторяла так часто.

                   Время шло быстро. Королевна выросла и стала невестой. А скоро и жених прибыл из далёкого лесного царства: молодой, красивый, богатый. И растаяла королевна, замуж пошла радостно, даже мечта её поблекла и, казалось,  в королевстве осталась. А королевна уехала с мужем.

                 Ах, как красиво было в лесном царстве! Королевна стала королевой и была счастлива. Срок пришёл, и в царстве родилась  принцесса. Такая милая, такая пригожая, да родители один грустнее  другого стали.  Придворные терялись в догадках, а потом и вовсе  потерялись в мыслях, когда царствующие родители уехали и увезли с собой принцессу в дальние земли лесного царства, так далеко, что и  представить нельзя.

                   А как же маленькая принцесса? Росла быстро. Красивая, послушная, только странная. Она часто сидела на балконе, в своей обычной шапочке, смотрела вдаль на горы, на поляны в лесу, и, склонив голову набок, слушала. Никто не знал, почему она так делала.  Слуги  думали, что принцесса больна, и потихоньку жалели её. Особенно, когдаона сжимала голову ладонями и, стремглав, убегала в свою комнату, если гремел гром или звучали королевские фанфары.

                И вот принцесса стала взрослой. Пора о женихах подумать, да куда там! Во дворце никогда не принимали гостей, и дорога к замку  давно заросла травой. А сама принцесса за ворота не выходила ни разу.  Родители ей говорили, что там живут уродливые звери, птицы и люди. У них нет ушей, а если есть, то расположены они далеко друг от друга, по бокам головы. Принцесса слушала привычные объяснения и все больше хотела выйти из замка, именно туда, где живут эти уродцы. Да и не страшные они! Все слуги во дворце такие, и животные такие: собаки, кошки. А птицы заморские – так те вовсе без ушей. И родители у нее – самые лучшие…

                                                                -2-

                 Однажды,  ранним утром принцесса пришла на балкон и в утренней тишине услышала далёкий молящий голос:

  - Смотри на меня, дорогая, смотри на меня! Иначе подкрадётся страшный тигр и съест тебя, горемыку.

Принцесса уже бежала по лесной тропинке и все прислушивалась, чтобы не сбиться с пути. Наконец, голоса раздались снова, и принцесса увидела в густой листве двух обезьян. Какие они были уродливые! У одной были уши, как два оладушка, только поросшие короткой шерстью. Она оглянулась на принцессу, испуганно уставилась на неё, крепко держа за плечи обезьянку поменьше. Та и вовсе была уродина! На её голове не было даже пары ушей. Обезьянка была любопытная и добрая, потому что не испугалась принцессу, а только выскользнула из лапок своей сестрички, уселась на самой низкой веточке и уставилась на неё весёлыми глазками. Не успела принцесса оглянуться, как обезьянка ловко прыгнула ей на  плечо и сорвала с её головы красивую, расшитую золотом, шапочку

                  Ах, как неловко стало принцессе! И было от чего! На голове у неё не было ни одного волоска, вместо них были уши! Разной величины, темные и светлые, покрытые шерсткой и совсем гладкие, розоватые, почти прозрачные. Принцесса растерялась и застыла в молчании. Она и не подозревала, что обезьянки такие игривые, даже бесцеремонные. Пока она приходила в себя, обезьянка постарше стала тянуть сестричку назад,  испуганно приговаривая:

- Перестань, дорогая моя. Так нельзя! Принцесса не может подарить тебе ушки, они живые.

И тут принцесса пришла в себя. Она поняла, что малышка не уродливая, у неё просто нет ушей, она ничего не слышит, поэтому никого не боится. И вдруг что-то случилось – принцесса услышала голос  ниоткуда:

 - У тебя два пути, принцесса: вернуться, чтобы потерять, или отдать – чтобы обрести…

 Что это был за голос? Она всегда слышала голоса, со всего света, и всегда знала, кому они принадлежат. Такого с ней ещё не было.  А тут обезьянка улучила момент и забралась прямо на голову принцессе, стала трогать ушки, а потом изо всех сил дернула сразу за два уха. Уши были  коричневые, теплые, шерстистые и большие, самые большие на голове принцессы, и они каким-то образом оказались в лапках обезьянки. Принцесса не почувствовала  боли, ей совсем было не жаль их. Она любовалась обезьянкой, на мордашке которой светилось блаженство. И  какое удивленное и восхищенное «Ах!» вырвалось у принцессы, когда ушки  вдруг да приросли к макушке, когда обезьянка, шутливо гримасничая, приложила их к голове.

                    Какая радость и тревога появились в глазах сестрички, когда малышка склонила голову к плечу, явно прислушиваясь, и сказала, что кто-то крадётся по лесу, уже совсем близко от них. Обезьянки подхватили принцессу под руки и помогли ей взобраться высоко на дерево. И как вовремя! На поляну, во всей своей хищной красе, вышел тигр. Но тут все услышали громкие звуки горна. Это в замке хватились принцессы. Тигр прыгнул в сторону и исчез. Обезьянки проворно  спрятались в листве, и уже оттуда  поблагодарили принцессу и простились с ней.

                                                               -3-

                     Принцесса сказалась больной и не вышла к обеду. Она  напряженно рассматривала свою голову в зеркале и удивлялась: на месте отданных ушек появились золотистые локоны, такие точно, как у матери- королевы. Это так взволновало принцессу, что она не смогла идти обедать. Она всё смотрела и смотрела, гладила их пальцами, и очнулась  только тогда, когда услышала царственные шаги на лестнице. Принцесса быстро надела шапочку, аккуратно  спрятала пряди золотых волос, которые росли так быстро, что щекотали ей кожу. В комнату вошла королева- мать, взволнованная и решительная, но, взглянув на дочь, улыбнулась и передумала выговаривать ей за проступок.

                   Утром принцесса снова вышла на балкон. Утро было раннее. Внизу, между гор, многочисленными  языками полз туман. Вставало солнце. Красота была такая, что никакими словами не описать. И вдруг!

 - Мамочка, мамочка, послушай меня, там кто-то идёт! Там кто-то идёт!

 - Ну что ты, маленький, смотри лучше, всё спокойно.

  - Мамочка, я слышу страшное!

   - Не понимаю тебя, маленький. Я всегда вижу опасность.

   Принцесса побледнела и уже показалась за воротами, так быстро она  бежала. Внизу было прохладно и в двух шагах из-за тумана ничего не видно. Принцесса не боялась неизвестности, потому что слух у неё был самым острым на свете. Она неслась по тропинке, не задумываясь над тем, как отыскивала её  и как не смогла не  наткнуться ни разу ни на одно дерево 

                     Вот! Здесь! Принцесса резко остановилась и прислушалась. Совсем рядом в тумане плакал от страха оленёнок. Туман стал реже, и она увидела олениху. Голова у неё была странно округлая, без ушей, но глаза прекрасны, как у любой матери. Олениха  недоуменно смотрела на человека. Принцесса уже поняла, что оленям угрожает опасность: скоро-скоро на поляне, как только туман совсем рассеется, появится пантера, хозяйка этих мест. Эти страшные, крадущиеся звуки и слышал оленёнок, а мать была безмятежна под покровом тумана. Принцесса, повинуясь первому порыву, сорвала с головы золотую шапочку и резко дернула себя за первые попавшиеся уши. Они легко и безболезненно отпали от головы и остались в руках. Не раздумывая, принцесса приложила уши к голове оленихи. То, что  произошло потом, невозможно описать. Уши, прирастая, из человеческих и голых превратились в красивые остренькие оленьи уши. Олениха широко  раскрыла глаза, повела ими в сторону, откуда ветерком доносило звуки шагов осторожных мягких лап. Она услышала опасность и оглянулась на оленёнка, молча увлекая его за собой. Оленёнок быстро встал на две ножки, благодарно посмотрел в глаза принцессе и исчез вслед за матерью в густом кустарнике.

                    Принцесса не стала дожидаться встречи с дикой кошкой, огромной  и безжалостной.  Всего несколько минут прошло, как она добежала до ворот и, совершенно  не замеченной никем, вернулась в свою комнату. И снова уединилась у зеркала. Ей не терпелось рассмотреть локоны. Которые во время бега выбивались  из-под шапочки. Принцесса сняла шапочку и ахнула! Локоны буйно росли уже по всей голове, им уже не мешали оставшиеся ушки. Принцесса засмотрелась на своё отражение. Она видела в нём красивую  нежную  девушку, такую, как её королева-мать. Насмотревшись, принцесса с трудом уложила под шапочку золотые волосы и вышла из комнаты.

                    Весь день она молчала, боясь выдать свою радость. Ведь так неожиданно исполнилась её мечта, о которой она даже самой себе никогда не признавалась. Принцесса думала, что мечтая о волосах, как у своей матушки, она ей завидует. Матушку она любила, и  завидовать матери, пусть и королеве, считала недозволенным и низким. Оттого никогда и никому не говорила об этом своём желании.

                                                                  -4-

                   Прошло много дней. Принцесса стала совсем взрослой. Во все  концы были разосланы гонцы. Наконец, в замок стали прибывать гости. От волнения принцесса не находила себе места. Она заказала мастерицам новую золотую шапочку, гораздо просторнее, чем старая. И ещё более  тщательно стала прятать свои, теперь уже роскошные золотые, волосы под шапочку.

                  Гости заняли во дворце весь второй этаж. Принцесса была рада, что её любимый балкон никому не понравился, потому что он находился высоко над пропастью, и красота пейзажа не скрадывала страха высоты и  опасности, который появлялся у каждого, кто выходил на балкон, даже у  короля и королевы. А значит, по утрам она сможет любоваться природой и мечтать, глядя вдаль.

                   В это утро принцесса стояла на балконе и невольно развлекалась тем, что приходилось слышать её обостренным слухом. Она уже знала почти всех гостей, слышала всё, о чём они говорили. Мало кто нравился ей, но один гость был ей интересен. Он был красив, высок и статен, но не это привлекло внимание принцессы. Юноша был в такой же, как она, глубокой золотой шапочке. Но ещё более странным был тоненький, писклявый голосок, который слышала только принцесса. Голосок  подсказывал юноше многое, рассказывал обо всем, что происходило вокруг. Юноша был внимателен, а с подсказками тоненького голоса и вовсе смог очаровать всех, даже короля и королеву. Принцесса была в  недоумении:  что же это за голосок, а главное  - для чего он? Ведь юноша и хорош, и умён, и добр!   
            На следующее утро принцесса пришла на балкон и увидела, что у  самого края, у перил стоит юноша, нисколько не боясь высоты, рассматривает её любимые горы и туман. Она хотела заговорить с гостем, как услышала тоненький голос:

 - Принц, отойдите от края, матушка будет сердиться.  Вы же знаете!

 Юноша только повёл недовольно плечом, как голосок снова заговорил:

 - Принц, обернитесь и поклон отвесьте, да поскорее! Принцесса вышла. О! Смотрите во все глаза, принц! По-моему, Её Высочество совсем даже не уродина…
Не успела принцесса прийти в себя от таких нахальных слов, как юноша обернулся и, улыбнувшись, молча поклонился. О чём они говорили, никто не знает. Им и голосок не мешал.

                  Принцесса вернулась в комнату совершенно счастливая. Она давно догадалась, что юноша почти не слышит, что подсказывает ему обычный  муравьишка, а в довершение ко всему, под золотой шапочкой, скорее  всего, нет ушей. Но как мало всё это значило для принцессы! Юноша не  замечал опасной высоты над пропастью, любовался туманом и любил смотреть на солнце. Это было важнее.

                   Бал уже был назначен, и принцесса готовилась к нему. Завтра она должна будет всем объявить о своём выборе. Королева-мать находилась в смятении, потому что к гостям принцесса должна  выйти без шапочки, равно как и все принцы должны быть одеты по этикету. Для королевы-матери наступили черные дни и часы. Она ждала позора, но  больше этого позора её пугало разочарование дочери, которая увидит, наконец, что не у людей уродство, что уродство есть в ней! Королева  слегла от переживаний, стараясь не показываться на глаза принцессе.  Спокойствие дочери было для неё и вовсе невыносимым.

                                                              -5-

                   А принцесса была совсем не так спокойна, какой казалась. Она  переживала за юношу, ведь и его могло коснуться недоброе. Как примут его непохожесть все остальные гости? А родители?  Почти не сомкнув глаз ночью, принцесса рано утром выбежала на балкон.Ещё на лестнице она прислушалась и поняла, что муравьишка убеждает юношу не делать глупостей:

  - Ну и что, что шапочку придётся снять? У принцессы такая же шапочка! Ты разве не заметил?

 Муравьишка, в горячности, забыл, что перед ним принц.

 - Не заметил, - угрюмо ответил принц. – Принцесса такая красивая,  я влюбился в неё с первой минуты. Даже, если у неё под шапочкой что-то страшное, всё  равно, лучше этой девушки  никого на свете нет! А я почти глухой, и уши не выросли! Куда я такой?

                  Муравьишка и принц так горячились, что не заметили принцессу. Она стояла за ними и не знала, как ей поступить. Принц обернулся и упал перед ней на колени, обреченно опустив голову. Принцесса, не  помня себя, сбросила свою шапочку и сорвала со своей макушки последнюю лишнюю пару довольно крупных ушей.Она почти приказала принцу молчать и повиноваться ей. Под золотой шапочкой принца были мягкие золотые локоны. Они полностью прикрывали изъян на голове юноши. Уши словно вырвались из рук принцессы и сами  мгновенно приросли в положенном месте.Юноша только успел потрогать их руками, как услышал мелодичный  голос принцессы:

 - Вот так будет правильно, принц!

                 Надо ли рассказывать о том, как проходила церемония бала; как  развевались золотые локоны невесты  и как сиял жених, отвечая поклоном  на восхищенные приветствия;  как были рады царственные родители;  как удивлены были гости и разочарованы развязкой многолетней тайны?

                А больше всех, наверное, был рад муравьишка. Он оставил молодых на их любимом балконе. Пристроился к паучку, уцепился за паутинку и полетел по ветру, плавно спускаясь к земле. Теперь он точно найдёт свой муравейник! Договор между муравьишкой и принцем, который давным – давно навязала ему лесная фея, благополучно закончился.

  Теперь у всех будет своя счастливая жизнь.

Сказка на ночь для бабы Яги

Зайкина перепутаница. Сказка

Колобок - горелый бок