Форум

СТАРЫЙ АЛЬБОМ

За окном сгущались тучи. Спину нещадно ломило, как всегда к непогоде. Алёна поплотнее закуталась в тёплую шаль и поудобнее устроилась в старом уютном кресле.

– Телевизор что ли посмотреть? Ой, да ну его, сплошной негатив. Вот разве почитать что-нибудь? –

Алёна, не глядя, потянулась к книжной полке, и вдруг рука ощутила бархат альбомной обложки. Алёна замерла на мгновенье, а потом решительно вытянула альбом из-под стопки книг.

 Альбом был старый. Да и фотографии на первых страницах тоже были старые, пожелтевшие, с оторванными уголками.

Вот фотография родителей. Отец сидит, положив на колени натруженные руки, мать стоит рядом, опираясь на его плечо. Оба строго и напряжённо смотрят в объектив. Алёна вглядывалась в родные лица. Отца она помнила хорошо, в сорок первом, когда его забрали, ей было уже пятнадцать. Отец был высоким, плечистым с русыми волосами и серыми спокойными глазами. И характером он был степенный, рассудительный. А ещё отец был мастером на все руки. Мог и избу поставить, и лошадь подковать, и печь сложить. Такие специалисты ценились не только в родном колхозе. К нему из других деревень приезжали и даже из города – просили помочь. Отец никому не отказывал, всем помогал, да всегда с доброй улыбкой да шуткой.

Мать характером была полной противоположностью отцу – резкая, порывистая, озорная. Была она красавицей с жёлто-зелёными кошачьими глазами из-под соболиных бровей,  с летящей походкой. А в работе была мужу под стать. Всё ей было по плечу, всё у неё в руках горело. А как она пела! Алёна любила засыпать на печи под монотонное жужжание самопряхи и материны песни…

А вот и сама Алёна – тоненькая девушка с длинной пшеничной косой в летнем сарафанчике и венком из ромашек на голове. Такой она была перед самой войной.

А это Пётр – её первая любовь, её несостоявшаяся судьба – стройный со смоляными кудрями и глазами тёмными-тёмными, как два омута. Заглянула в них однажды Алёна и утонула. Вот ведь как бывает – жили в одной деревне, встречались почти каждый день, а друг друга, как будто,  не видели. А потом вдруг случайно встретились глазами – и всё… После тех посиделок Пётр её провожал, и жила она вроде недалеко, а шли они долго-долго, всю ночь. Держались за руки и всё говорили, говорили… О чём, теперь уже и не вспомнить. А назавтра объявили войну, Пётр ушёл добровольцем и погиб в первом же бою. Только и осталась от него у Алёны эта фотография, которую он сунул ей в руки при прощанье.

Отец тоже погиб в сорок третьем под Орлом. Похоронен в братской могиле. Алёна с матерью ездили к нему на могилку: посреди деревни памятник – солдат с автоматом, у подножия – братская могила, на плитах высечены имена. И отцовское имя там есть. Кругом чистенько, местные ухаживают.

Мать всю войну проработала в колхозе конюхом. Работа, конечно, не женская, но ведь тогда не было женских и мужских работ потому, что мужиков не было. Была просто работа. Да и сама Алёна кем только не работала, за всё бралась, ни от чего не отказывалась. Выдюжили. Выжили.

А вот это Николай – муж. Ему повезло – вернулся живым с наградами. Только вот голова после контузии сильно болела на перемену погоды, да сердце щемило – осколок врачи вытащить не сумели. Алёна всю жизнь была благодарна ему за то, что взял её замуж, её – перестарка. Ведь за двадцать ей уже было. А он вот не посмотрел, что вокруг полно молодых да красивых, выбрал её. И жили они душа в душу, любили друг друга. Конечно, её чувство к Николаю не было таким огромным, как к Петру, но ведь и Алёна была уже не наивным подростком, а много повидавшей взрослой женщиной, и любила она мужа по-женски тепло и нежно. И дочку она ему родила умницу и красавицу. Жаль только не довелось ему вдоволь на неё нарадоваться. Догнала его, всё-таки, война. Сдвинулся с места осколок и дошёл до сердца. Не успели спасти.

Остались они с матерью – две вдовы-солдатки – с малым ребёнком на руках. Но ничего, вырастили. Дочка ветеринарным врачом стала. Она с детства всех кошек да собак в деревне лечила. Живёт теперь в городе, замуж вышла за хорошего человека, тоже врача, только человечьего. Алёну каждую неделю навещает, благо город рядом совсем, только через речку переехать, продукты привозит, лекарства, по хозяйству помогает. Правда у Алёны и хозяйства того – домик, да огородик, а из животины только кот старый, однако и за этим всем пригляд нужен.

 Алёна теперь одна, мать умерла вскоре после того, как дочка вышла замуж. Легла вечером спать, а утром не проснулась. Лёгкая смерть… Жалко только внучкиной свадьбы не увидела.

Внучкой Алёна гордилась, пожалуй, больше, чем дочкой. Ещё бы, институт иностранных языков закончила, переводчиком работает, за границу часто ездит и ей, Алёне, заграничные подарки привозит.

– И жених сыскался ей… – вспомнила Алёна строчку из известной сказки, разглядывая внучкину свадебную фотографию. Что ж, королевич, не королевич, а парень видный, чем-то на Петра похож. В каком-то министерстве служит. И живут они с внучкой в самой Москве. Алёна в Москве бывала редко, столицу не любила за суету, шум и огромное количество машин. То ли дело в родной деревне – тишина, покой, воздух. Но внучкин выбор приняла – не в деревне же, в самом деле, переводчикам и работникам министерства жить. Жалко вот только мальчишечка у них без свежего воздуха растёт, только на лето приезжает. Ну, и то хорошо…

Алёна не заметила, как задремала. И снился ей ромашковый луг солнечным днём, и сама она с пшеничной косой в летнем сарафанчике, и Пётр со смоляными кудрями и глазами, как два омута. Пётр держал её руки в своих и что-то говорил, а она заглядывала в его тёмные глаза и тонула, тонула…

Альбом соскользнул с колен и упал на пол. С раскрытых страниц смотрела на Алёну молодость.

Цитата от samusenkogalina (2013-07-09 12:35):

Галя, а между прочим, у природы нет плохой погоды. И март часто радует нас и голыбым небом, и ранними подснежниками и уже тёплым солнышком... Много тоски и грусти у Вас...

ПРОГУЛКА И МУРКА      

Мы ходили на прогулку:

мы прошлись по переулку,

заглянули в магазин,

а потом ещё в один.

Там купили судака,

подзаправились слегка –

съели дружно шоколадку.

Вдруг увидели палатку.

Продавали в ней картошку.

За стеклом сидела… кошка,

умывала лапкой нос.

Тут у нас возник вопрос –

что в палатке делать кошке

между луком и картошкой?

Может быть, ей негде жить?

Может, маму попросить,

чтоб она купила кошку

вместе с луком и картошкой?

Мы б её домой забрали.

Только кошку не продали.

Оказалось, что она

продавцам самим нужна.

Стерегла в палатке кошка

от мышей и крыс картошку.

Возвращались мы домой

по дорожке по прямой,

без захода в магазин,

хоть нам встретился один,

потому, что для товара

маме не хватило тары.

Так устали мы гулять,

Что скорей легли в кровать.

Нам приснилось, будто кошка

в кухне жарила картошку,

наша мама крыс гоняла,

в ванной судака купала,

а судак хвостом забил,

маму всю водой облил.

Вот, поспали мы немножко,

встали –

           нету в доме кошки.

Ну, а мама на обед

нам нажарила котлет.

Что ж, котлеты мы поели,

с мамой рядышком присели

и решили все втроём:

– кошку мы себе найдём

с жёлтыми глазами,

длинными усами,

полосатой шкуркой.

Будет зваться – Муркой.

СИРЕНЕВЫЙ ВАЛЬС

                             Гимн Открытого районного

                               фестиваля «Сиреневый рай»

Бело-розовой пеной сирень

затопила родное село.

Пробуждая сверкающий день,

солнце в утреннем небе взошло.

За околицей звонкий простор.

Надышаться никак не могу.

Солнце, выскочив на косогор,

пьёт хмельную росу на лугу.

Я иду по селу, не спеша…

Здесь и воздух до боли родной.

Наполняется счастьем душа, –

я иду по дороге домой.

А сирени тугая волна

в палисадниках льёт через край.

Хороша ты, моя сторона,

деревенский сиреневый рай!

Исходи я хоть сотни дорог,

не порвётся с Отечеством нить.

Только здесь, где родимый порог,

мне дано и дышать, и творить!

ПОД ЗВУКИ МАРТОВСКОЙ КАПЕЛИ…  

Под звуки мартовской капели

коты мне мартовские пели

ночь напролёт, и под окном

они вопили вчетвером.

Певцы старались от души.

Но не скажу, что б хороши

для слуха были песни эти.

Не спал всю ночь я. На рассвете

не выдержал, плеснул водой.

В ответ раздался жуткий вой.

Пришлось вставать, вооружаться –

орали четверо, как двадцать.

Какая страсть! Какой накал!

Едва метлой их разогнал.

Ну, наконец-то тишина?

Но оказалось, не до дна

испит терпенья был бокал –

о чём-то личном грач кричал,

картаво каркала ворона

на фоне птичьего трезвона.

Ручей, пробравшись от соседей,

к душевной приглашал беседе.

И от сердечной полноты

вновь загорланили коты.

Капель стучала по мозгам –

весенний шум, весенний гам.

Теперь и вовсе – не до сна.

Что тут поделаешь – весна!

***     

А знаешь,

            на лесной поляне

                     опять токуют глухари,

как в ту весну.

                       Ты помнишь это?

На самом краешке рассвета

под лаской утренней зари

большие птицы в перьях ярких,

тугие крылья распустив,

под древний родовой мотив

танцуют яростно и жарко.

Ах, если бы любви моей

помочь мог танец бесшабашный,

я б ринулся в него бесстрашно

и танцевал бы много дней,

чтоб время повернулось вспять,

являя той весны приметы,

и чтобы на краю рассвета

я снова смог тебя обнять.

Но нет, ни силой, ни мольбой

не воротить былое время.

И глухарей влюблённых племя

***   

Струился по плечам блестящий шёлк

и ноги обнимал морской волною.

Вальс откружил.

                    Аккорд, вздохнув, умолк.

Но рук не разомкнули двое.

Он сед. Да и она – не молода.

И где-то там за вальсом – дети, внуки.

И годы… Годы, впрочем, ерунда. –

Её глаза. Его глаза. И руки…

Вальс откружил. Подумаешь, беда!

Другому танцу сделан шаг навстречу.

Переливалась блёстками звезда.

И только им светила в этот вечер.

***    

Вот ветер северный взмахнул крылом.

Жасмина цвет осыпался в проулок.

Блеснул за тучей молнии залом.

И хлынул дождь – упруг, свиреп и гулок.

Хлестали струи, брызгами вразмёт,

стучали в окна и рвались в калитку.

Под крышу не успевший драный кот

едва мяукнул и… промок до нитки.

А ветер чувствовал себя вольно –

трепал деревья, громыхал железом.

Захлопнул отворённое окно –

как будто жахнул выстрел из обреза.

Вода из тучи бурною волной

пошла.

           Лилась, как в первый день потопа.

А под дождём мальчишка озорной

кричал, смеялся и по лужам топал.

И в этот миг мальчишке всё равно –

что солнце светит, что гудит ненастье.

Он вечером с девчонкой шёл в кино.

И не было огромней в мире счастья!

***    

Сегодня заходила в гости осень.

Очередную высветлила прядь

у липы за окном,

                     сказала – бросит

хандрить и плакать

                     и придёт опять

в наряде солнечном

          парчи золототканой

                     с рубиновою прошвой рукавов,

чтоб стать для всех любимой и желанной.

Свежо предание…

                     Закон таков,

что будут и дожди, и ветер стылый,

и слякоть, удручающая глаз.

И будет осень кукситься уныло…

не в первый раз

                     и не в последний раз.

ДОЖДЛИВЫЙ ОСЕННИЙ БАЛ   

Воробей за окном

            вспоминает ушедшее лето

и горюет о тёплых

            сухих и погожих деньках.

Осень правит свой бал,

            в разноцветное платье одета.

И сверкают дождинки

            в роскошных её волосах.

Осень в вальсе кружит

            в паре с ветром

                         по мокрым дорожкам.

Дождь им такты считает,

            но, кажется, всё невпопад.

В вихре вальсовых па

            растрепалась причёска немножко.

И срываются листья,

           в промокшем саду – листопад.

Ветер шепчет слова

            о любви, небывалой на свете.

И краснеют рябины,

             румянец стыдлив у осин.

Осень правит свой бал,

            кружит в танце листвы разноцветье

под признанье в любви

            и дождя нескончаемый сплин.