Форум

УХОДЯТ МИРЫ       

                   Таков закон безжалостной игры.

                  Не люди умирают, а миры.

                                  Е.Евтушенко

Уходят не люди – уходят миры,

сорвавшись с орбиты остывшего солнца.

Прядущие нити судеб веретёнца

уносятся в скважину чёрной дыры.

Уносятся, падают в тартарары

обломки космического мирозданья,

творения разума – опыт и знанье…

Уходят не люди, уходят миры.

На то, что сверкало до этой поры,

наброшена тень.

                        Растворяются где-то

миры живописца, певца и поэта…

Уходят не люди, уходят миры.

Незыблемы правила жёсткой игры,

что жизнью земною, людскою зовётся –

срываясь с орбиты уставшего солнца,

уходят не люди, уходят миры.

О ЛЮБВИ. МАРТОВСКОЕ          

Расчирикались к теплу воробьи,

вновь кошачий перепев под луной.

И, конечно, всё о ней – о любви.

Не сыскать на свете темы иной.

Ведь любовь – она всего колыбель.

И букашка без любви – не живёт.

От кошачьих воплей сводит живот…

Скоро в двери постучится апрель…

Снег апрельский расколдует весна.

Кот уйдёт в ночной дозор, – не зови.

И в апреле им, котам, не до сна,

будут кошкам голосить о любви.

Ведь любовь – она всего колыбель.

И травинка без любви – не живёт.

Под окошком репетирует кот…

Скоро в двери постучится апрель…

А у нас с тобой, дружок, всё не так,

Вкривь и вкось сердечные все дела.

От любви остался медный пятак,

ну а золото метель замела.

Но любовь – она всего колыбель.

Всё живое без любви – не живёт.

Скоро в двери постучится апрель…

Приходи…

             мы будем ждать…

                                     я и кот.           

***                    

Гримаса счастья над гримасой боли…

Нас маска на лице убережёт

щитом душезащитным.

                             От невзгод

прикроет чувств распаханное поле.

Спасенье от житейских передряг,

недобрых мыслей и разящих взглядов.

Порою сбросить бы личину надо –

не позволяет жизненный напряг.

Сродниться с маской было не легко –

«держать лицо» труднейшая задача.

и всё же так живу, а не иначе.

Как лес от бурь надёжно всходы прячет,

натуру маска прячет глубоко.

МУЗЫКАНТУ     

Эй, музыкант, сыграй ещё для нас.

Ты знаешь толк в мелодиях любви.

О ней твой саксофон ведёт рассказ

неспешный.

              Ну а ты лови

ответных вздохов невесомый пух,

ответных взглядов трепетный огонь…

А чтоб костёр восторга не потух,

ты вновь мундштук легко губами тронь.

Тот час же отзовётся саксофон

и выплеснет мелодию до дна.

И Ей в глаза взглянуть решится Он.

И шаг навстречу сделает Она.

И двое, взявшись за руки, шагнут

в прекрасный мир, где солнце – на двоих,

где детский смех и ласковый уют…

Так почему ж твой саксофон затих?

Играй же, музыкант, ещё играй,

ты знаешь толк в мелодиях любви.

А я с тобой – до края и за край.

Ты только лишь негромко позови.    

***           

А ты опять сегодня не пришла.
А я так ждал, надеялся и верил.
Что зазвонят опять колокола, колокола      

И ты войдешь в распахнутые двери.   

                                        Геннадий Старков

Томилась от невыплеснутых чувств

пузатая бутылка на столе.

Сквозной бокал был безнадёжно пуст.

И осетрина таяла в желе.

И свечи не дарили тёплый свет.

Молчали в тишине колокола.

Трамвай – в депо. За окнами – рассвет.

А ты опять сегодня не пришла.

СОН           

Я смотрела в глаза. В них рыжинки смеялись игриво.

А на нижней губе примостилась соринка печенья.

Не вникала в слова. Лишь волос непокорную гриву

всё ласкала рукой. А слова не имели значенья –

только голос родной – низкий, чувственный, странно глубокий.

Так доносится звук из бездонной утробы колодца.

За твоею спиной плыл в тумане причал одиноко.

И вставало над морем огромное алое солнце.

Я смотрела в глаза. В них рыжинки задорно смеялись.

А на нижней губе примостилась соринка печенья.

Бил с отмашкой прибой. Скалы грозною стражей стояли…

Я проснулась в отличном,

                                      спасибо тебе,

                                                       настроенье.

***                       

Ох уж эта луна, любопытная наглая стерва, 
прямо – «Дура с Садовой» из той знаменитой квартиры.
Ярким светом плеснёт по глазам, по натянутым нервам,
грубо спящую дёрнет струну поэтической лиры.

Отзовётся струна комариным назойливым зудом.
И уже не заснуть ни за что бедолаге-поэту.
Будет рифму искать под словесных неточностей спудом
и строчить, и строчить, вдохновеньем горя, до рассвета.

Рваным ритмом порезавшись и спотыкаясь о фразы,
станет Бога молить, вдохновение чтоб не погасло.
Из отчаянья – в радость кидаться…
                                             А эта зараза,
по небесной дороге, спеша, разольёт снова масло…

***        

Остатки снега смыл апрельский ливень,

ворвавшись дерзко в предрассветный мрак.

Спихнул ручьи бурливые в овраг,

пробарабанил по загривку дикой сливы

и гоголем прошёлся по дорожкам,

усталость зимнюю с них напрочь смыв.

И под бравурный собственный мотив

на крышах поплясал немножко.

Затих…

      На небе таяла луна –

в ночи всевидящее око.

Ей тоже было одиноко.

Я на неё смотрела из окна.

                                  Одна…