Дорогие друзья, читатели и авторы литературных произведений,
разрешите представиться.
Я, Ткаченко Александр Григорьевич, родился в благополучной
крестьянской семье, в 1953г. в день Радио (за два дня до праздника Великой Победы над фашизмом), в х. Тихоньком (ныне с.Краснопартизанское), на Кубани.
Жил и учился в заботах своих родителей и школы. Когда начал
писать стихи, сказать трудно, потому что начинал писать и бросал
много раз, начиная с 10-и лет. Никогда не выступал, нигде
не печатался, к поэзии всегда относился, как к серьезному
мыслительному процессу, как к методу самовоспитания и
совершенствования личности.
С юношеских лет проживаю в г. Ростове-на-Дону, но мысленно чувствую связь с Россией и всем постсоветским пространством.

 

Начну я с белого листа

Начну я с белого листа
слагать стихи, питать мечту.
Не будет мне нисколь стыда
представить жизни широту.

 Пускай узнает тот прохожий,
 и эта женщина с дитём:
живет средь них поэт хороший,
он пишет сказ суровым днем.

Ночами бодрствует и думой
его лета омрачены.
Радеет он: земля, будь умной
и строй лишь мирные челны.

Пусть знают все на свете люди,
что есть кому за них стоять, 
пред ним зверюга самый лютый
не поднимается на пядь.

Поэт пронзает точным словом –
не отвратить прицел строки.
Он жизнь свою связал зароком
хранить прекрасные ростки.
 
Идет по улице прохожий,
Гуляет мамочка с дитём.
Весенний день такой погожий
И мне спокойно сталось в нем.

Этот город издавна родной мне

Этот город издавна родной мне,
лица встречных вижу не впервой.
Каждому прохожему в районе  
я машу: – Здорово, дорогой.

Узнаю людей по их улыбке, 
по походке, голосу, глазам.
Как ни тяжело нам и ни зыбко,
отдаём приветствие друзьям.

 Теплота нечаянной поддержки,
и в ответ уместно расцвести.
Самого такая радость нежит,
что начнет, наверное, везти.

ПОДСНЕЖНИКИ

Упала ночь, уткнувшись в пустоту
и разночтенья марта разногласий.
Не отыскать за маревом звезду,
вселенная свинцовой стала масти.

С утра шел дождь и был намеком свет,
потом снежок – он извинился, вешний.
Но что в душе оставило свой след,
так это скромный маленький подснежник.

Раздвинул он улыбкою листву.
А вот еще, а вот еще подснежник, 
преодолев годичную тоску,
несут весны непознанную нежность.

Упала ночь в услужливость свою, 
 участок сада осветил прожектор.
Здесь я присел устало на скамью,
увидел вновь их, выхваченных светом.

И я подумал: – Жизни огоньки.  
Вот так же пробиваются сквозь косность  
в страданиях рождённые стихи, 
неся непредсказуемую легкость.

8 Марта

Несу цветы – дыханье беспокойно.
И воздух я глотаю и пыльцу.
Народ по улице шумит рекою,
В людском потоке праздничном спешу.

Бегу на встречу. Дни разлуки вечны.
Себя за расставание корю
И мыслю, мыслю, мыслю лишь о встрече,
И понимаю: все-таки люблю.

Взбегаю вверх по лестнице снарядом,
Готовым разорваться на куски,
Застать тебя и оказаться рядом
С единственным сказуемым: – Прости.

Жму на звонок. Молчание. Бледнею,
Слегка руками опершись на дверь.
Ты на пороге – тише и белее
Снегов былых – и я – распятый зверь.

Сую цветы я в тряске инородной,
Ищусь сказать волшебные слова.
Мои слова слагаются негодно
И невпопад. Кружится голова.

Цветы же пахнут дурно, полагаю,
А пахли благотворно в кутерьме.
Ты так благоухаешь, обнимая,
А я плохой, как видимо, джентльмен.

Но пусть дрожу в ознобе я неловком –
Ты для меня забота и печаль –
Любви взаимной выучусь сноровке.
Утраченного времени мне жаль.

Я рад без памяти, что не остыло,
В груди твоей горит еще тельце.
Прости за то, что ветрено случилось,
Прости за неказинки* на лице.

Поверь же мне, я лгать тебе не смею,
Такой вот встречи больно как хотел,
И жизнь свою разлукою измерив,
Хочу 8 Марта каждый день. 

Март 1979г.


*Неказинки (авторское) - морщинки.

Дачный джаз

Ранневесенний дачный пейзаж,
Ветер играет мартовский джаз.
В этом оркестре все инструменты.
Ведра, бутылки, другие предметы
От дуновений трубою дрожат –
Ветер играет мартовский джаз.

Саксом взвывают волосы крыш,
Бой барабанный устроил карниз.
Клонятся книзу ветки деревьев,
Птицы клубками прижались к сирени,
Ритм отбивает сердец контрабас –
Ветер играет мартовский джаз.

В ели огромной маэстро речист –
Ищет пониже, то выше регистр.
То запевает в березовой роще,
То, возвратившись, жалобно ропщет,
Вторит напев деревянных террас.
Ветер играет мартовский джаз.

Я одиноко держусь на ветру,
Мыслить не в силах думу свою.
Я в подчинении внешней стихии
(Малый осколок бушующей жизни),
Завороженный напором пою,
Мыслить не в силах думу свою.

Мистический этюд

Ветер, ветер шумит и воет –
Не спасет ни одежда, ни кров.
В объясненье не надо слов,
Что сейчас, в ураган, неживое
Оставляет следы в живом.

Что скрипит без ночлега кровля,
Что лохматит в узлы провода,
Вдруг, рванется душа туда,
Где скользят за чертою бескровно
Бестелесные существа.

И невидимой нитью мысли,
В сохранение дома и чад,
Метафизикой и молитвой
Неусыпно от нечистей бдят.

"Девятый вал"

В ночи бушующее море
Штормило насмерть. Уцелеть
В обломках кораблекрушенья 
Судьба не миловала нам. 
Волнами вскидывало реи
И направляло на пловцов.
Зияньем брешь – исчадье ада –
Проглатывала массу жертв. 
Зело в соломинку-мачтенку,
Что был-де в вечере фрегат,
Вцепилось пятеро крушенцев.
Средь них и я спасенье звал.
Все стихло, будто пред крещеньем.
В пару ль, в дыму ль зажглась заря,
И, вдруг, гудение с востока
Девятым валом поднялось.
Волна пенящимся драконом
Растет и тащит под себя.
О, страшно мне. И зовы тщетны.
И надвигается она.