Жрица. Продолжение. Часть 4

Жрица (продолжение)

Часть 5

Нафрини сидела на берегу, подмытому могучими водами Нила. Река раскинулась широко и вольно между берегами, и, насколько хватала взгляда направо и налево, - торжествовало царство воды, загадочное и великое. Лишь вдали, напротив, в слабом свете нарождающейся луны чернела могучая вершина над городом мёртвых, охватывающая своим покровом Та сет аат — «Великое место», откуда уходили к богам владыки Та-Кемет[1].

Здесь было тихо сейчас, в ночь новолуния второго месяца летнего сезона шему. Жрецы готовились к завтрашней церемонии, и - понимала Нафрини - ей даже больше, чем остальным, надо было бы спешить в келью, чтобы собраться с силами до утренней службы. Завтра, наконец, произойдет долгожданное событие - наречение нового имени, означающее её взрослость и вступление на путь великой жрицы.

- Мерет-Амон, - прошептала девочка, вслушиваясь в звучание имени. - Мерет-Амон. — Это имя выбрала для неё Высокая Мать Мумина. Нафрини волновалась; спать не хотелось совсем. Она взяла в руки отложенную маленькую арфу, сделанную для неё Учителем Ахенамоном.

«Господь Небесный,

царь постоянства, вечности повелитель.

Ты — самодержец, правящий божествами,

жизнями смертных, истины созидатель.

Ты утвердил горних небес пределы.

Ты, восходя, даруешь богам веселье,

радость — земле, поющей в лугах рассветных» - пела Нафрини знакомый псалом.

Неожиданно, чей-то шорох расслышала она на крутизне, в свете луны обозначилась фигура, и молодой незнакомый жрец спрыгнул прямо к её ногам.

- Приветствую тебя, моя добрая сестра, - обратился он к ней с обычным приветствием. - Не пугайся! Я шёл мимо и услышал твоё чарующее пение.

- Приветствую тебя, мой старший брат, - склонилась к нему в поклоне Нафрини. - Я не знаю твоего имени. Вероятно, ты - из тех жрецов, что пришли к нам на прекрасный Праздник Долины?

- Да, правильно. Моё имя - Яфеу. А я узнал тебя: ты участвовала вчера в процессии среди музыкантш с твоей арфой.

- Да, мне подарил её мой учитель Ахенамон. А зовут меня - Нафрини.

- Нафрини... красоту приносящая, - точно смакуя, добавил жрец. - Твой учитель? Ты посещаешь школу жриц? - Почтительно спросил он.

- Да, Высокая Мать Мумина отдала меня в школу, когда мне было три года.

- Высокая Мать? - Удивился Яфеу. - Она твоя физическая мать или приёмная?

- Моя настоящая мать - дочь правителя чужеземных стран по имени Якбаал, живёт она в Аварисе. Высокая Мать, благословенно имя её, забрала меня от родителей десять лет назад, когда мне исполнилось три. С тех пор я живу при храме, а Высокая Мать называет меня своей Любимой Дочерью.

— Вот почему твои волосы не черны, как у детей Земли Кемет, они сияют золотом в свете луны! Ты - потомок царей-пастухов!

- Да, - потупила голову Нафрини.

- Но ты - Любимая Дочь Великой служанки бога Амона — это огромная честь!

- Да, - подтвердила опять Нафрини, - да будет благословлено имя Высокой Матери и Великой служанки Амона!

- Я много слышал о вашей Школе Жриц, - продолжил Яфеу, - но никогда не общался с её жрицами. А что ты учишь в школе?

- Науку человеческого тела, науку звёзд, письмо и храмовое пение.

- Ты знаешь много, моя сестра, и ты так юна! А каковы твои обязанности при храме?

- Я помогаю Высокой Матери как низшая жрица, когда она служит свои часы.

Неожиданно, светлое облачко привлекло внимание Нафрини, и в свете луны она ясно увидела фигуру Высокой Матери Мумины, парящей над водами Реки. Любящие, но строгие, глаза смотрели прямо на юную жрицу.

- Пора домой, моя девочка, - услышала Нафрини, и вскочив, склонилась в почтительном поклоне.

- Да, матушка, - ответила она.

- Я должна идти, - обратилась Нафрини к Яфеу. - Моя добрая матушка зовёт меня.

- Да, я тоже увидел её. Ба над рекой. Но подожди ещё минутку, спой мне что-нибудь на прощание своим чарующим голосом.

Нафрини заколебалась.

- Хорошо. - И снова взяв арфу, она запела гимн Нилу:

«О, творец света, приходящий из темноты

Вскармливающий стада

Могущественный образ всего

Никто не может жить без него

Люди одеты в одежды изо льна, что произрастает на его полях

Ты облагораживаешь все земли и насыщаешь их непрестанно,

Спустившись с небес».

- Прости, добрый брат мой, я должна идти. Луна уже высоко. Благослови меня к завтрашней церемонии.

Яфеу молча поклонился ей, легко прикоснулся к золотистой голове.

- Иди, дорогая сестра, увидимся утром.

Нафрини легко поднялась на выступ, подмытый рекой, и, еле приметной тропой между разросшимися акациями, направилась к Храму. Ворота, конечно, были заперты, и ей не хотелось привлекать внимание стражи. Привычно, ноги привели ее к маленькой калитке в храмовой ограде, скорее - лазу, скрытому в ветвях тамариска. И рука ее, также привычно, нащупала выступ в ограде. Она надавила на камень, он поддался, открывая узкую щель, в которую Нафрини легко проскользнула.

Она закрывала лаз, когда вдруг заметила в темноте как-будто блеск чьих-то глаз. Не оборачиваясь, Нафрини вступила в Сад и поспешила к Священному Озеру Иешер.

Сад встретил ее тишиной. Лишь со стороны ворот раздавались защитительные гимны стражей, виднелись отблески факелов. Но здесь, в глубине, было таинственно и тихо. Сад разделялся на посадки финиковых пальм, смоковниц и олив. Были также яблони и виноград, гранатовые и миртовые деревья. Нафрини знала каждый уголок Сада, любила каждый по-своему, любила проводить в нем свободные минуты, которых у нее было не так много. И сейчас она, не задерживаясь, торопилась к Священному Озеру, провести ритуальное ночное омовение.

Луна уже стояла высоко в зените, её сияющий серп отбрасывал на земле чёткие тени, когда Нафрини подошла к Озеру.

"Мало тех, кто ее избегает, ибо Она – Почтенная;

Преисполнена земля любовью ее, когда сияет она,

Госпожа горизонта в прекрасном восходе своем на заре..." - шептала девочка слова гимна богине Мут.

Вода Озера нежно охватила теплыми объятиями её тело. И опять ощутила она чей-то пристальный взгляд, но обернувшись, никого не увидела. Окунувшись с головой три раза, Нафрини поспешила к Храму. Также, не переставая читать молитвы, вошла она в келью. Она любила свою комнатку. Сколько слёз, и молитв, и радостных гимнов прозвучало здесь за десятилетие её пребывания в Храме.

Нафрини плохо помнила родителей. Матушка Муминз не позволяла ей отлучаться из Храма. Сколько помнила она себя - Храм, эта комнатка, были её домом, службы и работы по Храму, учёба в школе - временем препровождения. Нафрини не знала другой жизни. Несколько раз пыталась она вызвать на разговор Ба своей матери, но та не умела общаться духом, и Нафрини прекратила попытки.

Небольшой коврик у стены - её постель, маленькая статуэтка богини Мут и чаша для возлияний в углу — вот и все принадлежности.  Нафрини свернулась калачиком на подстилке и сразу уснула.

(продолжение следует)

Жрица (продолжение) 

Часть 7 

Мерет-Амон-Нафрини спустилась привычной тропинкой к любимой заводи на Реке. Месяц уже поднялся высоко, и звёзды плескались в завораживающей глубине. Со стороны города и Храма неслись музыка и пение. Праздник продолжался. Горели факелы, было весело и шумно. Обычно Нафрини не покидала празднества. Она любила петь и танцевать в свете луны, но сегодня, в день наречения нового имени, ей хотелось уединения, она сама не понимала - почему. 

Как она и предполагала, в её любимом местечке у Реки было пусто и сравнительно тихо. Она залюбовалась игрою волн, и задумавшись, не услышала звука шагов. Лишь вздрогнула, когда - как и вчера - с крутизны к её ногам спрыгнул человек. 

- Я испугал тебя, Мерет-Амон, моя добрая сестра, - проговорил Яфеу, ибо это был он. - Извини. Почему ты сидишь здесь одна? Я не увидел тебя на Празднике, и потому решил, что ты - здесь. 

- Да, мне хотелось побыть одной, - пробормотала юная жрица.   

- Извини! Мне уйти? - Растерялся Яфеу. 

- Нет, нет, я рада, что ты пришёл! - Спохватилась Мерет-Амон. - Просто это ощущение нового имени странно для меня. Я - как будто другой человек. 

- Да, ты как-то изменилась со вчера, как будто бы стала старше. 

- Потому Матушка Мумина и говорит, что новое имя - новая судьба, другой человек. 

- Она мудра, твоя Матушка. 

- Да, она необыкновенно мудра, - ответила Мерет-Амон. 

 Они замолчали и некоторое время сидели - каждый в своих мыслях, наслаждаясь покоем и красотой вечера. 

- В каком храме ты служишь свои часы, дорогой брат? 

- Я служу в Абджу[1] Великому Властелину Жизни, Богу Спокойного Сердца, Осирису. 

- Абджу — это далеко! - Заметила Мерет-Амон. - Сколько времени занимает дорога сюда в Уасет[2]? 

- Не так уж далеко, день на ладье по Реке. 

- Ты любишь кататься по Реке, мой брат? 

- Да, люблю. 

- И я очень люблю. Когда я не занята в школе или Храме, я беру мою лодочку, вывожу её на середину Реки, и она несёт меня в своих объятиях. 

- Не боишься ли ты крокодилов, моя сестра? Это может быть опасно. 

- Крокодилов не боюсь. Они всегда мирны со мной, не беспокоят, просто плавают вокруг. Иногда мне кажется, что они меня любят. 

- Тебя нельзя не любить, моя сестра, - вставил жрец. - Твоё сердце полнится миром и добром. 

- Ты всё время хвалишь меня, мой добрый брат. Я не привыкла к этому. 

 Они в смущении замолчали оба. Чтобы сменить разговор, Мерет-Амон добавила: 

- Видишь суденышко там, в камышах? Это - моя лодочка. На ней я плаваю в школу. Её смастерил для меня наш жрец  Теремун. 

Помолчали опять.   

- Скажи, ты хорошо знаешь ту жрицу, что подарила тебе платье на церемонии? 

- Да, это - Туйа, моя подруга. Мы дружим с детства. Она - дочь Верховного начальника колесничих, господина Райи. Почему ты спрашиваешь? 

- Она - моя невеста.   

- Твоя невеста? - Изумилась Мерет-Амон. - Да, мы с Матушкой приглашены как почётные гости к ним на церемонию обручения по окончании Праздника Долины. Будет большое празднество. И все наши жрецы и жрицы приглашены. Туйа никогда не видела своего жениха, и она волнуется. Ты не подошел к ней в Храме! 

- Да, не подошел. Не получилось... или не хотел. Не знаю. На самом деле мы виделись давно, когда были детьми. Она была совсем маленькая тогда и не помнит, конечно. Наши отцы договорились поженить нас. 

- Туйа - моя любимая подруга. Понравилась она тебе? 

- Понравилась, да, но мне не хочется жениться по договору отцов, я бы хотел выбрать себе жену сам. Если бы мой отец был жив, я бы просил его отменить помолвку. Но он ушел к Владыке Запада, Великому Осирису, и я не знаю, как быть. 

- Когда твой отец ушёл на поля Иалу[3]? 

- Уже два года, - тихо ответил Яфеу. 

- Жива ли твоя мать? - спросила Мерет-Амон. 

- Матушка жива, но она в плохом здравии. Она не вынесла бы путешествия по Реке. 

- Туйа очень красивая! И она - замечательный человек! 

- Красивая, да. Но я её совсем не знаю. Если бы мне было позволено выбирать, я бы выбрал тебя. Ты - ослепительно красивая. 

- Спасибо, - потупилась девушка. - Но я никогда не выйду замуж. 

- Почему? - Удивился Яфеу. 

- Моя Матушка посвятила меня Великому Амону в младенчестве. Я буду служить ему как Великая жрица. И когда придёт время, найду себе преемницу, как Матушка Мумина нашла меня, сделаю её своей дочерью и служительницей Великого Амона. 

— Вот как! - Снова удивился Яфеу. - Я понимаю. А Матушка Мумина тоже посвящена Великому Богу? 

- Да, это давняя традиция. 

Они снова замолчали, каждый по-своему переживая услышанное. 

 Священная Река, плоть первозданного океана, спустившегося с небес, мерно покачивая боками, устремляла свои воды к северу, обтекая город. Веселье, звучащее на обоих его берегах, неслось к Реке и тонуло, угасая, в её могучем теле. Звёзды, сияющие на теле Великой Нут, богини Неба, родившей Солнце и звёзды, выстилали ковёр по поверхности Реки, создавая светящийся объём, единяющий Небо и Землю. Хонсу[4], Небесный путник, Прекрасный милостью, рождал серебристую дорожку на лоне Реки. Сердце Мерет-Амон трепетало от охватившей её радости и красоты, разливающейся вокруг. 

- Как прекрасно! - Вырвалось у неё. 

- Прекрасно, да, - согласился Яфеу. - Споёшь мне ещё? - Спросил он после некоторого молчания. 

 Мерет-Амон взяла арфу, и её глубокий голос вплёл золотое кружево в блистающее полотно вселенной. Яфеу не сводил с неё взгляд. 

- А возможно ли тебе отказаться от посвящения Великому Богу, если ты не захочешь? Или полюбишь? И захочешь выйти замуж? 

- Вероятно, могу, - удивилась юная жрица. — Это никогда не приходило мне в голову. И я не хотела бы огорчать Матушку Мумину. Она очень любит меня. Она - всё, что есть у меня, она - моя семья, а я - её. 

— Это потому, что ты никогда не любила, не любила мужчину, я имею в виду. - Сказал Яфеу. - Ты ещё юна. 

 Мерет-Амон потупила взгляд: - Я не знаю, что ответить тебе, мой добрый брат. Мы никогда не говорили на эту тему с Матушкой. 

- А что, если я отменю нашу помолвку с Туйей? Ты думаешь, она сильно огорчится? Она ведь тоже совсем не знает меня. Это просто договор между отцами. 

- Да, договор между отцами, но так издревле было в Та-Кемет[5], - возразила Мерет-Амон. - И конечно Туйя очень огорчится, - добавила она. 

- Я должна идти, мой добрый брат, пора. Луна уже высоко. 

- Пора, да, - отреагировал жрец. - Ты придешь сюда завтра? - Несмело, спросил он. 

Девушка стояла в свете луны, и лучи мягко обтекали её тело, создавая светящийся силует. А копна рыжих вьющихся волос золотой короной оттеняла милое лицо. 

- Ты невыразимо прекрасна, - вырвалось у молодого человека. - Ты придёшь? 

Юная жрица заколебалась. 

- Нет, - нерешительно произнесла она. - Не приду. Я должна идти. Увидимся на службе. 

- Увидимся на службе, - эхом откликнулся Яфеу. 

Мерет-Амон развернулась и, взбежав на косогор, поспешила к Храму.  

                                                                                         (продолжение следует) 

[1] Древний Абидос 

[2] Древний Карнак (Фивы) 

[3] Поля блаженных по верованиям древних египтян 

[4] Бог Луны 

[5] Самоназвание Древнего Египта 

Жрица (продолжение)

Часть 8

Праздник вошёл в свой апогей. Торжественная барка Бога Амона была установлена на огромной процессионной ладье из черного дерева, Усерхетамоне, отделаной золотом и лазуритом, и спущена на воду. В центре ладьи возвышалась каюта Великого Бога, собранная из деревянных панелей, поддерживаемая тонкими колоннами, также изукрашенная  драгоценными камнями, золотом и цветами, где разместилась храмовая барка с наосом Великого Бога. Буксируемая царской ладьей, не уступающей по красоте Усерхетамону, ладья Бога Амона переправилась на западный берег Реки, в Та сет аат - Великое Место[1], «освещая воды небесные красотами своими, словно само Солнце, когда диск его сияет, появляясь на горизонте»[2]. Величественная процессия сопровождалась десятками ладей царских чиновников и жрецов, соревнующихся богатством и убранством. А также сотнями лодок и лодочек поменьше, принадлежащих люду попроще и победней.

Согласно ритуалу, первую ночь праздника статуя Великого Амона, прибывшая из Уасета, проводила в Джесер-Джесеру, Святая Святых, вырезанному  глубоко в скале, куда мог войти только Его Величество. В следующие дни из заупокойных храмов и гробниц Та сет аат  выносились статуи царей, встречающие Великого Амона. В результате священного обряда призывались души умерших великих предков силой духа мира живых, а сами живые преобщались миру пресветлых духов.

Мерет-Амон любила ощущение праздника, света и радости, наполняюшие церемонии. Пение и танцы доставляли ей истинное наслаждение. Единение и близость пресветлым духам умерших царей и предков вдохновляли её, и порой, без всяких усилий, новые псалмы и песнопения рождались в её душе, которые потом они разучивали с девочками в школе.

Но теперешний праздник был другим для неё. Впервые в жизни она участвовала в процессии не со школьницами и даже не с музыкантшами. Впервые она шла и плыла в ладье с высшими жрицами, и ощущение неизмеримой полноты и счастья переполняли душу юной жрицы.

В ладье сзади она увидела Туйу и других девочек из школы. Мерет-Амон почувствовала огорчение: впервые за много лет они были с Туйей в разных ладьях и, как бы, на разных церемониальных уровнях. Но, заметив Мерет-Амон, подруга так приветливо замахала ей рукой, что чувство вины погасло. И Мерет-Амон замахала ей в ответ.

На ладье справа она увидела незнакомых жрецов, прибывших в Уасет из других мест. И с неё девушке улыбался Яфеу.

По окончании церемонии все разместились под тентами и в палатках: Его Величество, Властитель Обеих Земель со своим двором - в палатках в центре, высшие жрецы и жрицы - в палатках вокруг, и так по рангу. Некоторые, победнее, оставались на ночь на лодках. Но музыка и пение не прекращались, и в свете факелов грациозные движения танцоров и гимнастов привлекали внимание.

Мерет-Амон сидела рядом с Матушкой на маленьких подушечках у костра, наслаждаясь музыкой и гибкими движеньями танцоров.

Чей-то пронзительный, колючий взгляд ощутила она спиной. Быстро обернулась, и встретилась глазами с напряженным взгладом жреца, преследовавшего её в саду.

- Матушка! - Воскликнула девушка. Матушка Мумина обернулась тоже, но тот уже убегал от костра, теряясь в ночном мраке.

- Кто это? - Спросила Мать.

- Это - один из младших жрецов, Матушка, он работает в нашем храмовом саду. Зовут его Гарамант.

- Что он хочет от тебя? - Спросила жрица, и тут же ответила раздумчиво сама себе: - Недобрый человек. Ох, недобрый! Ты держись подальше от него, слышишь? Разговаривала с ним? - Строго поинтересовалась она.

- Нет, Матушка, не разговаривала. Но он преследует меня и в саду, и здесь.

- Я поставлю молитвенную защиту на тебя. Великий Амон, да славится Имя Его, убережет тебя. Но и ты сама берегись: в контакт с ним не вступай!

- Да, Матушка, - послушно ответила юная жрица.

- Красивая ты у меня, очень красивая, - мельком взглянув на Мерет-Амон, произнесла Матушка. Девушка услышала легкий трепет в её голосе, и теплая волна любви охватила её. Ей захотелось, как в детстве, броситься на грудь Матери, и замерев, утонуть в её безграничной любви. Но она не посмела.

- Сдерживай эмоции, - вспомнились ей слова своей наставницы. - Храни сердце в покое.

- Гарамант, говоришь, - задумчиво произнесла Мать. - Значит он из гарамантов[3]. Они - очень агрессивный и воинственный народ. И боги их воинственные. Что это он у нас задержался, в Та Кемет? Богов что-ли наших предпочёл?

Задумалась. И опять, отвечая на свой же вопрос, проговорила тихо:

- Это отец у него из гарамантов, а мать - египтянка. Изнасиловал он её во время военных действий, вот и всё.

Мерет-Амон давно увидела эту особенность Матушки: проникать в сущность людей и вещей внутренним, духовным вИдением.

- Не любила его мать. Подбросила в храм жрецам, и все дела.

- Значит, он - как я? - Спросила тихо Мерет-Амон. - Полукровок! Безродный!

- Не смей так говорить! - Голос Матушки зазвучал сурово, и она развернулась к Дочери всем телом. - Полукровка - да, но ты не безродная! Ты - царских кровей!  Твоя мать - дочь гиксосского царевича,  правителя по имени Якбаал. Ты это знаешь! Я по звёздам нашла тебя! Твоя мать не хотела отдавать тебя, я выкупила тебя у неё!

- Я помню наш дом... сад и озеро, - проговорила Мерет-Амон тихо. - И мать, и старших братьев. И отца.

- Твой отец - египтянин. Он был достойным человеком, смотрителем строительства царских кораблей в Аварисе, господин Омари. Он умер, когда тебе было пять лет, ты уже жила в Храме.

- Отец умер! – горестно вырвалось у юной жрицы. – Теперь я понимаю, почему ни разу не встретила его Ба[4] во время духовных визитов: он не обитает в мире живых, он – в мире мертвых! Да упокоится душа его на полях Иалу!

Они помолчали.

-Звёзды указали мне тебя. Ты - избранная Великим Амоном! Ты будешь служить детям Та-Кемет, и они будут любить и почитать тебя!

Помолчали опять.

- Значит, ты навещаешь свою мать в духе, своим Ба?

- Навещаю, - робко отозвалась Мерет-Амон. - Но люди мира профанного не умеют общаться духом. Можно ли мне поехать к моей семье, Матушка, навестить?

- Навестить? Для чего? - Матушка смотрела строго. Но взгляд её неожиданно потеплел, и она добавила:

- Не принесёт это радости тебе, Дочь моя. Чужая ты для них. Мать твоя сильно переживала, не хотела отдавать тебя, и я наложила зарок забвения на неё.

У Мерет-Амон сжалось сердце: - Она совсем не помнит меня?

- Не помнит, - добавила Матушка сурово. - И тебе помнить нечего, Храм - твой дом.

- Не накладывай на меня зарок забвения, Матушка, - робко попросила юная жрица. - Я хочу помнить.

- Ладно, помни, - согласилась Мать. - Хотя ты должна понимать: страдающее сердце - слабое сердце. Хотя оно и зреет в страданиях.

- Я понимаю, Матушка.

- Вот и хорошо. Да хранит тебя Великий и Сокровенный! Я иду на омовение и - спать. И ты не задерживайся.

Матушка скрылась в темноте, когда неясный силует возник в пламени костра. Узнав Яфеу, Мерет-Амон показала ему на подстилку рядом с собой.

Жрец опустился на указанное место, но начинать разговор, как-видно, не спешил, а просто замер, протянув руки к костру.

- Я пришёл поговорить с тобой, моя дорогая сестра, - начал он несмело. – Боюсь, что в насыщенности последующих дней, мы не найдём времени остаться наедине. А мне очень надо поговорить с тобой до празднества в доме Туйи, у господина Райи.

- Я слушаю тебя, мой добрый брат, - обернулась к нему Мерет-Амон, - я внимательно слушаю.

Она ощутила глубокое волнение, исходящее из сердца молодого человека, и прониклась сочувствием к нему.

- За время Праздника у меня было много времени наблюдать окружающих. Сколько же здесь красавиц! Но - поверишь ли - ни к кому не влечет меня сердце мое, только к тебе! Я знаю, ты посвящена Великому и Сокрытому, Повелителю всего сущего, - торопливо добавил он, видя, что Мерет-Амон собирается возразить. – Все, что я прошу, — это год! Я буду просить Туйу и господина Райю отсрочки нашей помолвки на год. А твою Матушку Мумину - о возможности выбора для тебя: служить ли Великому Амону в безбрачии или же будучи замужней.

- Вряд ли Матушка согласится на это, дорогой брат, - покачала головой юная жрица. – Мы только что обсуждали с ней моё посвящение Сокрытому. И я боюсь, ты сильно обидишь господина Райю и Туйу.

Она встала, наклонилась почтительно: - Увидимся завтра, мой добрый брат.

- Увидимся завтра, - откликнулся юноша.

Матушка крепко спала, когда, после ритуального омовения, Мерет-Амон вошла в палатку. Спать не хотелось совсем, хотя она и устала от обилия впечатлений. Она легла на свою подстилку и через распахнутый полог залюбовалась звёздами. 

Ахах -  звездное небо, тело богини Нут, пристанище пресветлых духов и душ предков - простиралось над ней. Привычным взором Мерет-Амон отметила царственные Сах[5] и Себедет[6]. И - показалось ей уже в полудреме - улыбающееся лицо Яфеу между звёзд. С этой мыслью она и уснула.

                                                                                                                        (продолжение следует)

[1] Долина Царей, некрополь на западном берегу Нила напротив древних Фив

[2] перевод Виктора Солкина

[3] Гараманты - так называемый "народ моря", происхождение их точно не известно.

 [4] Ба - согласно древне-египетскому мировоззрению - один из девяти уровней души, жизненная сущность человека

[5] Сах - Орион, по древнеегипетским верованиям - небесная форма бога Осириса

[6] Себедет - Сотис или Сириус, по древнеегипетским верованиям -небесная форма богини Исиды

Жрица (Продолжение)

Часть 9

 - Интересно, кто это? – Мелькнуло в голове, - и что ему надо от неё? 

Непонятное беспокойство шевельнулось в сердце. Она села на подстилку в палатке, привычно скрестила ноги, замерла в молитвенном молчании. Отделившись духом от тела, встала рядом с костром и услышала: - Ни к кому не влечет меня сердце мое, только к тебе! … Я буду просить Туйу и господина Райю отстрочки нашей помолвки …  

Мумина присмотрелась к жрецу: - Да это – тот же самый, что приходил к ней в Уасете! – Узнала она. – Яфеу, кажется. Это плохо! Это – очень плохо! И зарок забвения на него не наложишь: этот – сам наложит, на кого захочет! 

Она быстро ретировалась обратно в тело, чтобы сидящие у костра её не заметили. Мумина была растеряна, как давно уже не была. Эта девочка, Мерет-Амон-Нафрини, стала сутью и смыслом её жизни. Мумина и не заметила, когда и как это случилось. Но сейчас, с появлением этого парня, Яфеу, её жизнь, её путь Верховной жрицы, и путь Мерет-Амон, как её преемницы, выстроенные с такой тщательностью, грозили разломиться на тысячу кусков.  

 - Почему, почему я так переживаю? – Задала она вопрос самой себе. – Что страшного, если даже она выйдет замуж? Она останется моей Дочерью! 

Мумина вспомнила свою приёмную Мать, Анкх, Великую Жрицу богини Мут. Вспомнила её строгость и требовательность, и – в то же время - бесконечную любовь к ней, своей Дочери. Не было дня, чтобы Мумина не поминала Великую Анкх в молитве. 

Анкх была царской дочерью, но свою жизнь посвятила Великому Амону и его Великой Супруге богине Мут. Она удочерила Мумину и посвятила её Великому и Сокрытому когда девочке было десять лет. Мумина хорошо помнила детство в доме отца. Помнила братьев и сестер, помнила родную мать, тяжело больную и не встающую с постели. Помнила смерть матери, отца, убивающегося от горя, и – как бы застывшего – после её ухода на поля Иалу. 

 Мумина помнила и день, когда Великая Анкх пришла за ней. Они тогда долго разговаривали с отцом, после чего Великая Жрица забрала её к себе. 

 Воспоминания теснились в душе Мумины, точно волны набегая одно на другое. Птаххотеп… их несостоявшаяся любовь… Он уже тогда был Великим жрецом бога Амона и учителем в школе жриц, когда Великая Анкх отдала её в школу. Мумина помнила добрый взгляд Птаххотепа, точно обволакивающий её сердце. Их встречи над Рекой… 

- Как сейчас Мерет-Амон с Яфеу, - подумалось ей. 

А потом – их обоюдный вердикт служить Великим богам в полноте сердец, сохраняя безбрачие. 

 - Мерет-Амон должна решить всё сама, - поняла Мумина. – Она уже инициированная жрица. Пусть будет – как будет. Да ведёт её Великий Амон! 

С этой мыслью она, успокоившись, легла спать.  

Когда Мерет-Амон зашла в палатку после разговора с Яфеу и ритуального омовения, Матушка крепко спала. 

*** 

Мерет-Амон ушла совершить ритуальное омовение, но Яфеу остался у костра. Он знал, что около его палатки - весело и шумно, а шума ему не хотелось. Здесь, рядом с палаткой Мерет-Амон было сравнительно тихо, и ему надо было подумать наедине. 

 Он винил себя, что не написал письмо господину Райе и Туйе заранее, с просьбой отложить помолвку. Тянул до последнего. А сейчас уже и тянуть некуда, и посоветоваться не с кем. Долгие годы мысли о женитьбе он воспринимал спокойно: всегда в их роду отцы заключали договор о женитьбе сыновей. Так сделал его дед, и дед деда, и его собственный отец. Потому Яфеу не противился и давно привык к мысли, что жрица из Уасета по имени Туйа будет его женой. Но последние месяцы он чувствовал некоторое беспокойство по этому поводу.  

 - Надо было хотя бы приехать заранее и познакомиться с ними, - думалось ему. - Может, Туйа и понравилась бы мне. Но теперь эта девочка, Мерет-Амон... А если бы я не встретил её?  

Именно эта юная жрица, совсем ещё дитя, задела его сердце. Он чувствовал небывалую нежность к этому существу, её открытости и незащищённости.  

- Я увевен, это - Великий Амон, Его пути, неисповедимые стези Его! Это Он вложил сомнения в мою душу! Иначе и быть не может! Я должен поговорить с господином Райей и Туйей! Надо сказать, что я не готов жениться сейчас. Год, всего лишь год отстрочки, - и там увидим, каков будет приговор! 

С такой мыслью Яфеу встал и, возблагодарив Бога, пошёл к своему костру. 

*** 

Гарамант убежал от костра, где разговаривали Великая Мумина и эта девчонка, новая высшая жрица, Мерет-Амон. Он добежал до Реки и взошёл на лодку, на которой приплыл в Великое Место с другими низшими жрецами. Лодка покачивалась, привязанная, в зарослях папируса, вокруг никого не было, хотя с обеих сторон Реки и по каналам вокруг раздавались музыка и пение.  

 Гарамант не любил шум. Праздники раздражали его как бестолковая толчея и многолюдность. Он любил одиночество, работу в храмовом саду в Уасете, куда был поставлен с детства. Великий Птаххотеп определил его на учёбу в школе писцов, по окончании которой он был назначен низжим жрецом в Храме бога Амона... с тех пор уже пятнадцать лет...  

Он жил при школе, а потом при Храме, не зная ни родителей, ни другой жизни. Он пытался выставлять свою кандидатуру на инициацию в сан высшего жреца, но никто никогда не поддерживал его. Одиночество как печать преследовало. И обида... на родителей, подбросивших его в храм, на жрецов, равнодушно проходящих мимо, на Бога, безмолвного и безжалостного в своём равнодушии... Всем и всегда было всё-равно - есть он или нет! 

 Эта девчонка, инициированная на днях, в начале Праздника Долины, Мерет-Амон... Он никогда не обращал внимание на девчонок-школьниц, снующих в Храм и обратно по Саду. Любви не было места в его сердце. Но эта... она - как и он, полукровка! Её преимущество только в том, что её удочерила Великая Мумина! Но если он женится на ней... Мумина будет поддерживать его! И путь к сану высшего жреца будет открыт для него! 

 Гарамант привычно расслабился и отделился своим Ба от тела. Он снова оказался у костра, который оставил час назад, где сидели Мерет-Амон и Великая Мумина. Их уже не было у костра, но духовное полотно их мыслей осталось. И Гарамант услышал: - Я поставлю молитвенную защиту на тебя. Великий Амон, да славится Имя Его, убережет тебя!  

 Жрец резко дернулся и вернулся в тело: "Великий Амон! Молитвенная защита! Да я разобью любую защиту, которую ты поставишь на ней!" Чувство злобы охватило его. "Еще посмотрим, кто - кого!" Он вышел из лодки и, яростно колотя по зарослям папируса руками, пошёл к своей палатке, спать. 

(продолжение следует) 

Жрица (Продолжение)  

Часть 10 

Проснулась Наташа, когда Солнце только-только начачинало свой путь над притихшим утренним городком. Первые соловьи еще только прочищали горлышки перед парадным выходом. Злата спала. 

Наташе вспомннился вчерашний разговор с мужем по телефону: 

"Представляешь, Саша, она знает слово "Нил"! Откуда? Мы никогда с ней не говорили про Египет! 

А тётя Лиза назвала её "Великой Жрицей! Ты представляешь?! Что это значит?" 

- Не знаю, Натуся, - ответил Саша. - Попробуй показать ей книгу про Древний Египет. Может, она что-нибудь ещё вспомнит. 

- Это - хорошая идея, - подумалось Наташе, - это - очень хорошая идея. Посмотрим, что из этого получится. 

Завтракали не торопясь. Злата кормила кашей любимые игрушки, куклу Машу и Медвежонка Пуха. Решили прогулаться к тёте Лизе, поскольку она их пригласила, а потом пойти в библиотеку за книжками сказок. Вышли, когда солнце поднялось достаточно высоко, но жарко не было. Направились по проселочной дороге к домику тёти Лизы. Злата по привычке напевала: 

- Куда идём мы с Пятачком - больсой-больсой секлет! 

И не ласкажем мы о нём - о нет, о нет, о да! 

- Мамочка, нам есё далеко идти? 

- Уже пришли, детка. 

 Калитка во двор тёти Лизы оказалась не запертой. Они вошли. По двору бродили, переговариваясь, куры. Направо стоял большой стол с лавками и навесом. На всём пространстве стола лежали расстеленные куски белого полотна, на которых сушились травы. Также, связанные пучки трав висели под навесом. 

- Тётя Лиза! - Позвала Наташа. И обернулась с огорчением к дочери: - Похоже, нет её дома. 

Тут калитка заскрипела, и во двор вошла хозяйка, тётя Лиза. 

- Аа, гости пришли! - Обрадовалась она, - ну, проходите! А я вот за травами ходила, - добавила она, указывая рукой на корзину, из которой торчали веточки и букеты из трав. 

Они прошли в дом и ахнули: 

На гвоздиках, прибитых в стены, на брусках под потолком, на всех свободных местах горницы висели и лежали связки высушенных трав. У стены стоял большой комод, уставленный баночками и пузырьками. Насыщенный запах леса и лугов ударил гостям в ноздри. 

- Ух, ты! - воскликнули обе, мама и дочка. 

- Да, уж, - усмехнулась тётя Лиза. - Это всё - дары Матушки Земли. Она нам жалует их, чтобы не хворать! 

Ну, - обернулась тётя Лиза к Злате, знакомо тебе что-нибудь из этого? 

Девочка огляделась. Её внимание привлёк горшок с растением на окне. Она подошла, протянула пальчик к острой иголочке растения, слегка коснулаась и членораздельно приознесла: - Алоэ. А у нас оно вот такое больсое! - Она вытянула ручку вверх на сколько могла и даже поднялась на носочки. 

Наташа переглянулась с тётей Лизой: 

- Где это "У нас", доченька? 

Не отвечая, Златка прошла дальше, принюхалась. 

- Это - анис, он для зывотика. 

- Верно, это - анис, он для животика, - согласилась тётя Лиза. 

- А это - мята, она для зывотика, и для зубиков, и стобы не кашлять. 

- И чтобы не кашлять, - отозвалась эхом знахарка, удивленно покачивая головой. 

Девочка прошла дальше. Её внимание привлекли веточки с почками, привязанные рядом с окном. Она подошла, сорвала одну почку, растёрла между пальцев, принюхалась, лизнула кончиком языка. 

- Да она - настоящая лекарка! - Воскликнула тётя Лиза, наблюдавшая на манипуляциями ребёнка. - Посмотри, как определяет травы - по запаху! По вкусу! Профессионал! 

- Это - чудо-лекарство, - объяснила тётя Лиза девочке, - от всех болезней, можно сказать, берёзовые почки - называется. Запомнишь? 

- Да, - кивнула головкой девочка. 

И, повернувшись к Наташе, знахарка добавила: 

- Не видела бы своими глазами - не поверила бы. И впрямь похоже, что жрица она бывшая. А врачами только жрецы были в древности, ну и жрицы иногда. 

- А какой страны жрица, тёть-Лиза? - спросила тихо Наташа. 

- Египет Древний, - задумчиво произнесла ведунья. - Боишься? - Взгланула она пристально на Наташу. - Страшно тебе? 

- Страшно, тётя Лиза, - призналась Наташа. - Но детки только маленькие помнят свои прошлые жизни, правда? - С надеждой добавила она. - Потом забывают? 

- Правда, забывают в основном. Вот мы-то с тобой не помним. 

- Не помним, - с облегчением вырвалось у Наташи. 

- Ну, давайте-ка обедать будем! - Обратилась к гостям хозяйка. - Борщ у меня волшебный! На травах! - Улыбнулась она ребёнку. И котлеты! И не перечь! - Добавила она Наташе на невысказанное возражение. 

Накрыли в саду под навесом, слегка потеснив сохнущие травы. 

От тарелки вкуснющего борща, как хозайка и обещала, Златка осоловела и начала тыкаться носом в мамин бок. 

- Ой, тёть-Лиза, она совсем спит! - Воскликнула Наташа. 

- Ничего! Перенеси её в дом, положи на диван. Пусть спит себе! 

Наташа взяла малышку на руки, отнесла на диван. 

- Вот тебе одеяльце, укрой её, - протанула ей плед тётя Лиза. 

- Спасибо Вам, тётя Лиза! - Наташа была тронута. - Можно я оставлю её у Вас на часок? Я хочу сходить в нашу библиотеку. Хочу взать сказки для неё и, может быть, что-нибудь про Древний Египет. 

- Про Древний Египет - это хорошо! - Одобрила ведунья. - Не сомневайся! Пригляжу за ней, конечно! 

Поселковый Дом культуры встретил тишиной и безлюдием. Наташа взглянула на афишы. Мультик "Каникулы в Простоквашино" - отметила для себя, - завтра в пять. "Культура Древнего Египта", лекция, - неожиданно бросилось в глаза большое объявление. - В субботу в четыре. Она застыла в полной растерянности. - Вот и не верь после этого в предназначения! Таких совпадений не бывает. Древний Египет сам пришёл к нам со Златкой! Лектор - доцент МГУ Виктор Сойкин. Из нашего университета, - подумала Наташа, - факультет Востоковедения. 

В холле не оказалось никого. В библиотеке за стойкой сидела незнакомая женщина-библиотекарь. 

- Мне нужно сказки для детей и что-нибудь по истории Древнего Египта с иллюстрациями, - обратилась к ней Наташа. 

- Сказки - вот здесь, - указала рукой библиотекарь, - а по древней истории - вон там у стены направо. 

Наташа взяла большую с картинками книгу волшебных сказок и засомневалась у стойки по древней истории. Перелистав несколько книг, она наконец, остановила выбор на хорошо иллюстрированном томе по истории Древнего Египта. И,  довольная приобретением, поспешила к тёте Лизе за Златкой. 

                                                                                                                    (продолжение следует) 

Часть 11 

Когда Наташа вернулась из библиотеки, Злата ещё спала, разметавшись по тёть-Лизиному дивану. Наташа залюбовалась спящим ребенком. - Пусть спит, - поймала её взгляд тётя Лиза. - Пойдем чай пить. 

 Наташа села за стол у окошка и замерла, околдованная чарами летнего дня. Прямо за домиком тёти Лизы начинался лес,  загадочный и маняще-тревожащий. Ели на опушке возвышались гордо, точно стражи в карауле, и легкий ветерок, качаясь на их пышных лапах, пропадал где-то в могучих вершинах. Солнце ещё не закончило свой ежедневный обход, и ненавязчивые пушистые облачка не осмеливались затмить его царственное величество. 

 Легкий шорох отвлек её внимание, и она увидела своего заспанного разлохмаченного ребенка с плюшевым мишкой в руке стоящей возле дивана.
- Проснулась, моя девочка, - бросилась к ней Наташа.
- Идём к нам чай пить, - пригласила тётя Лиза. - Будешь пирог с земляникой?
- Буду, - кивнула малышка, взбираясь на табурет. 

Пока чаевничали, Наташа старалась укротить растущее нетерпение. Лишь только Златка отодвинула от себя тарелку с пирогом и собралась слезть с табурета, Наташа быстрым движением остановила её. 

- Подожди. Посмотри, что я принесла. - И она выложила перед девочкой принесенные из библиотеки книги.
- Посмотри, здесь - сказки, а здесь... - Наташа не успела договорить, потому что Злата, выпустив из рук медвежонка и отодвинув книгу сказок, буквально впилась взглядом в обложку второй книги. 

 На обложке книги стояла прекрасная иллюстрация Египетского храма, точнее - двух громадных пилонов, перед которыми восседали величественные колоссы фараонов.
- Уасет¹, - сказала девочка, указывая пальчиком на обложку. - Ипет-сут². 

 Наташа растерялась. Такой мгновенной реакции она не ожидала... или ожидала? 
- Что она говорит? - Обратилась к Наташе знахарка. - Ты понимаешь?
- Сейчас, тётя Лиза. - Наташа бросилась к своей сумке, достала блокнот с ручкой. - Я запишу. В субботу в Доме Культуры будет лекция египтолога, я спрошу его. 

 - Таких совпадений не бывает, - покачала головой тётя Лиза, повторяя Наташину мысль. - Египтолог! У нас, в нашей деревне! Когда такое было? Не простая у тебя девочка, что и говорить. - Она открыла наугад страницу книги. - А это кто? Знаешь? 

Образ страстной черноликой властительницы в белоснежном плиссерованном платье со знаками власти в скрещенных руках предстал перед ними.
- Яхмос-Нефертари, - пробормотала малышка.
- Что ты говоришь, доченька, кто? 

- Яхмос-Нефертари, - прочла надпись тётя Лиза, наклонившись над книгой. - Обожествленная царица 18-ой династии. 
- Она не умеет ещё читать, верно? - Обратилась знахарка к Наташе.
- Не умеет, - прошептала та. 
- Хемет нечер³, - сказала девочка. 

Неожиданно, быстрым движением, она спрыгнула с табурета, опустилась на коленки и прижалась головкой к полу. Наташа и тётя Лиза замерли в немом ужасе, схватившись за руки друг друга. Наташа резко захлопнула книгу.
- Всё, доченька, она ушла, - проговорила тихо.   

Домой шли молча. Злата не пела. Наташа была подавлена. Книгу о Египте оставила у тёти Лизы.
- Не могу, тётя Лиза, брать её домой, - объяснила. - Не хочу будить в Златке воспоминания. Завтра сдам в библиотеку. 

 - Что вы такие тихие? - Встретила их вопросом баба Вера. - Не поёте?
- Не могу говорить, баба Вера, - Наташа почувствовала, что слёзы подступили к горлу.
- Говори, говори, - настаивала баба Вера. - Что стряслось? 

Преодолевая спазм в горле, Наташа поведала ей про Златкины странности и способности, про подозреваемую её жизнь в прошлом в Древнем Египте, о книге из библиотеки и словах, предположительно на древне-египетском и, наконец, коленопреклонение перед изображением Египетской царицы.  

- Даа, - только и смогла выговорить баба Вера. 
- А где Злата-то? - Спохватились они обе. - Не меньше часа прошло за разговором. 

Они бросились в Наташину комнату. Злата стояла у окна, залитая светом луны. Её рыжие волосы сияли золотым ореолом вокруг головы. 
На звук шагов девочка обернулась и, указывая пальчиком куда-то вверх, сказала: 

- Сах⁴, и Себедет⁵. 

Чувствуя, что сейчас разрыдаеся, Наташа взяла блокнот и записала новые слова. 

                                                                                            (продолжение следует) 

[1] Уасет - современный Карнак, столица Древнего Египта в эпоху Среднего Царства

2 Карнакский храм (Ипет-сут, егип. Ipt-swt — «(наиболее) избранное место») — крупнейший храмовый комплекс Древнего Египта

3 Египетское (hm.t-nTr) — «Супруга Бога»

4 Сах - Орион, по древнеегипетским верованиям - небесная форма бога Осириса

5 Себедет - Сотис или Сириус, по древнеегипетским верованиям - небесная форма богини Исиды

Жрица. Часть 12. Лекция во Дворце Культуры

В субботу с утра зарядил дождь, мелкий и противный. Деревья в саду шумели тревожно под заунывный перестук, но покорно подставляли листву для омовения.

- Ничего, доченька, мы с тобой поиграем и почитаем, правильно? - Обратилась к дочери Наташа. Ей хотелось сделать вид, что ничего особенного не произошло вчера, что весь этот древнеегипетский антураж, свалившийся на них, - глупые и странные совпадения, не более того.

Они со Златкой с увлечением играли в школу: писали, считали, рисовали. Ничего необычного не происходило с ребёнком, и Наташа тихо радовалась, надеясь, что всё пройдёт и забудется само собой.

Неожиданно входная дверь распахнулась, и перед ними предстала фигура в плаще-дождевике и резиновых сапогах. Наташа ещё ничего не успела сообразить, а Златка уже бежала к мокрой фигуре с громким воплем:
- Паа-па-тька!!
- Саша! - узнав, бросилась к мужу Наташа.

- Подождите, девчонки, плащ сниму! - Он быстро скинул плащ и сапоги и застыл, прижав к себе своих девочек.
- Ты не собирался так рано приезжать! Сказал: на следующей неделе. - Спросила Наташа. - Что-нибудь произошло?
- Ничего не произошло особенного. Просто подустал. Каждый день принимать ЛСД - не подарок, знаешь. Голова - как в тумане. Надо развеяться. В воскресенье вечером поеду обратно.
- Как Гурам ведёт себя по отношения к тебе? Не вредничает?
- Да нет, нормально. Он уже дал объявление в газете о наборе группы по астральным полётам. Я буду помогать ему по выходным.

- А в нашем ДК сегодня лекция о Древнем Египте, представляешь? Мы пойдём после Златкиного дневного сна. И мне много надо рассказать тебе, пока она будет спать.

Уложив Златку поспать в их комнатке, Наташа вышла, закрыв за собой дверь, и схватив мужа за руку, долго и с тревогой рассказывала о происшедших событиях. Баба Вера, не перебивая, сидела у окна с вязанием, дед Федор, покряхтывая и покачивая головой, чинил в углу сапог.
Дождь постукивал в окно надоедливой морзянкой. Четверо взрослых людей сидели в замешательстве, не понимая как реагировать на представленные ситуации.

- Баба, деда, а вы когда-нибудь вспоминали свои прошлые жизни? - Обратилась к родным Наташа.
- Нет, - покачала головой баба Вера.

- Нет, - ответил дед. - А может, это вовсе и не прошлая жизнь, а? - Оторвался дед от сапога.  
- Тогда ещё хуже, деда, тогда это - болезнь, раздвоение личности: то она - девочка по имени Злата, а то - древнеегипетская жрица.
- Мда, - протянул дед, - а может, её и вправду к специалисту сводить?
- Деда! Ну что ты говоришь! - Всплеснула руками Наташа. - Вот ты детство своё помнишь?
- Помню, некоторые эпизоды.
- Вот и она помнит некоторые эпизоды, только они из другой жизни.
- Согласись, Наташенька, это очень необычно, - вставила баба Вера. - И может быть, не совсем нормально, - добавила осторожно.

- Ну, вот вы какие! - Воскликнула сердито Наташа. - Она - нормальный ребёнок!
- Натусь, как ты думаешь: может, попросить Гурама ввести её в регрессивный гипноз, чтобы она вспомнила - что и как. - Вставил слово Саша.
- Абсолютно - нет, - возразила резко Наташа. - Во-первых, она не любит Гурама (да и я тоже ему не доверяю). Во-вторых, что нам надо? Чтобы она вспомнила больше? Или чтобы забыла?

В комнате опять наступила тишина. Родные люди сидели, занимаясь каждый своим делом, но общая тревожащая мысль занимала их.

- Златочка проснулась! - Обрадовалась Наташа, заслышав скрип отворяющейся двери. Злата, стояла в проходе, сладко потягиваясь.
- Смотрите! И дождь прошёл! Это потому, что наше Солнышко встало! - Восклицала она, обнимая ребёнка. - Давайте полдничать, и пойдём во Дворец Культуры на лекцию.

Лекция ещё не началась, когда они пришли. Зал не был полон, но народу оказалось довольно много для их небольшого посёлка.
- Наталья! - Услышала Наташа чей-то оклик, и увидела направляющуюся к ним тётю Лизу, рядом с ней шёл мальчик лет десяти- одиннадцати.
- И Вы пришли, тётя Лиза! - Поприветствовала знахарку Наташа.
- Пришла, да, мне тоже интересно, - улыбнулась та. - А это вот - внук мой, Яшка. Яков, то есть. Вчера приехал.
- Яфка, - среагировала вдруг на мальчика Злата.
- Яшка я, - улыбнулся тот. - Можешь сказать: Яшка?
- Яфка, - повторила Злата, не отводя от него взгляд. - Яфеу, - добавила странное слово.

- ЧуднАя малышка, - обратился мальчик к бабушке.
- Она просто маленькая, Яша, - ответила та.
- Мне кажется, я её видел где-то, эту рыжую гриву... Вы приезжали в прошлом году? - Обратился мальчик к Наташе.
- Приезжали, да. Но мне кажется, мы в том году не пересекались, она была ещё маленькая совсем, мы не уходили далеко от дома. Пойдемте, лекция начинается.

Сели на удобные места недалеко от сцены.
- Доченька, будет скучно - вот тебе альбом и карандаши, порисуешь, хорошо?
Злата молча кивнула. Вступительные слова лектора она равнодушно пропустила, и уже собиралась взяться за карандаши, когда свет погасили, и на экране стали возникать слайды один за другим.

Злата вглянула на экран, напряглась.
- Доченька, пожалуйста, только не вставай на коленки! - Взволнованно прошептала Наташа. - Это просто фотографии!
Девочка кивнула и вскарабкалась матери на руки.

Далее началась фантасмагория.
- Её Величество Фараон Хатшепсут, - тихо сказала малышка, глядя на слайд.
- Её Величество Фараон Хатшепсут, - донеслось со сцены.
- Его Величество Повелитель Обеих Земель Тутмос 3-ий, - расслышала Наташа шепот дочери. 
- Его  Величество Повелитель Обеих Земель Тутмос 3-ий, - сказал лектор.
- Его Величество Аменхотеп 4-ый или Эхнатон, - словно подсказывала лектору девочка. 
- Его Величество Эхнатон, - вторил за ней голос со сцены.
- Его Величество Рамессес Великий, А-нахту, Победитель, - шептала девочка. - Сын Его Величества Сети 1 и Её Величества Царицы Туйи. Моей Туйи, - продолжал шептать ребенок, глядя на экран.

Наташе показалось, что её зашкаливает точно намагниченную стрелку компаса. Горячий ком поднялся откуда-то из желудка и разлился в голове. Она перестала слышать слова. В голове застучало. Незнакомые имена и выражения заскользили куда-то мимо сознания. Её доченька, её родная малышка, сидящая на её коленях и шепчущая что-то сама себе, уже не была её дочерью. Вернее, была и не была одновременно. Нечто большее, страшное, неизъяснимое, пугающее вторглось в их жизнь. Ужас парализовал Наташу. И только одна мысль свербила душу: мир раскололся, он больше никогда, никогда не будет для неё тем же.

Она не поняла, когда лекция закончилась.
- Натуся, что с тобой? - Увидела она обеспокоенное лицо склонившегося над ней мужа. - Ты уснула? Ты хотела подойти к лектору после окончания. Пойдем?
- У меня нет сил, Саша. Ты слышал, что она шептала во время лекции?
- Слышал, да. С этим надо как-то смириться, Наташа, мы не можем это изменить.
Родители повернулись к своей девочке. Глубокие тёмные глаза её распахнулись на пол-лица, и ужасающе-бездонная вечность проглянула через них.

Держа дочку за руки, они поднялись на сцену. Лектор собирал свои вещи, когда Златка, освободившись от настойчивого объятия родителей, подошла к столику, на котором лежали слайды и открытая книга с иллюстрациями.
- Анх[1], - сказала девочка, показывая на одну из иллюстраций. - Шену[2], - указала она на следующую. - Нехех[3], - пояснила она дальше, - Уас[4], Хека[5].
- Да, верно всё, - повернул к ним лектор улыбающееся лицо. - Но вот это и это я не объяснял, откуда ты знаешь? Наверное, мама с папой рассказывали? - Дружелюбно поинтересовался он.

- Нет, Виктор, Вы не поверите, но это она нам рассказывает. Она откуда-то знает всё сама, - упавшим голосом проговорила Наташа. - Во время лекции она называла этих фараонов и города даже раньше, чем их называли Вы.

Виктор посмотрел внимательно на Злату, перевел взгляд на Наташу.
- Знаете, я не мистик, но когда мне было 7 лет, мне приснился город, древний город. А потом мой отец взял меня в тур-поездку по Египту и я этот город узнал, вернее, развалины его. С тех пор я заболел Египтом. Вероятно, так бывает, и в лице Вашей девочки мы имеем будущего блестящего египтолога.

- Хочешь, подарю тебе мою книгу? - Наклонился он к девочке.
- Хоцю, - серьезно ответила та.
Виктор взял книгу и надписал: "Незаурядному будущему египтологу с почтением - автор".

                                                                                           (продолжение следует) 

Жрица. Часть 13. Заключение Праздника Долины.   

 Заключительная часть Праздника Долины подходила к концу. Великий Амон-Ра, бросив прощальный взгляд на свой город, спускался в Дуат[1], Царство Осириса.  

Барка Бога, сопровождаемая дружным пением жрецов, была торжественно перенесена с ладьи Атет, в которой Бог путешествовал по кругу дня, с рассвета до полудня, на ладью Сектет для путешествия по подземному миру, чтобы, проведя 12 часов в Царстве Дуат, возродиться утром на Востоке. 

 Факельное шествие жрецов остановилось, образуя широкий коридор, по которому попрощаться с отбывающим владыкой шли толпы паломников в окружении жриц и музыкантш. В этот последний день Праздника, прощание должно было продлиться до утра.  

Меретамон стояла недалеко от Матушки с хором жриц, играя на своей арфе. Чьё-то лёгкое прикосновение ощутила она на плече, и обернувшись, увидела Туйю. Та жестами просила её выйти из хора и последовать за ней. Взявшись за руки, подруги вышли из поющей и молящейся толпы, проследовали мимо факельщиков и нырнули в подступившую темноту.  

 Они прошли вдоль канала, чтобы отойти подальше от музыки и шума, и, увидев привязанную в камышах лодку, вошли в неё. Туйа обернулась к Меретамон, её глаза сияли в свете Луны. 

- Ты не представляешь, что случилось сегодня после трапезы. Сети просит моей руки! 

- Сети? Его Высочество? Принц Сети? 

- Да, принц Сети! 

- Но ты уже отказала ему один раз, он знает о твоей помолвке с Яфеу. Что изменилось сейчас? 

- Всё серьёзней сейчас. Он хочет разговаривать со своим отцом, Его Величеством Фараоном, и с моим отцом, и с Яфеу. 

- Воистину, неисповедимы пути Господа! - Изумленно глядя на подругу, произнесла Меретамон. - А Яфеу собирается расторгнуть твою с ним помолвку и просить у Матушки Мумины моей руки. Господь явно не желает вашего брака! 

— Вот это - новости! - Воскликнула Туйа. - Да, эти брачные договоры между отцами не всегда оправдывают себя. 

 - Не оправдывают, когда приходит любовь. Тебе же хотелось бы быть любимой и любить самой, правда? Сети давно нравится тебе, а ты - ему. А Яфеу ты совсем не знаешь. 

- Не знаю, верно. А когда успела познакомиться с ним ты? 

- В начале Праздника. 

- В начале? И ты молчала до сих пор? - Туйа слегка отстранилась от подруги и заглянула ей в глаза. - Почему? 

- Пока нечего рассказывать, дорогая сестра, - смутилась Меретамон. - Его Милость, Яфеу, просто размышлял вслух о своём будущем, о вашей с ним помолвке, о том, что я ему нравлюсь... И я не хотела огорчать тебя раньше времени. Ты бы огорчилась? 

- Огорчилась? Не знаю. Теперь это уже не имеет значения. - Задумчиво произнесла Туйа. - Я тоже буду просить отца о расторжении помолвки с Яфеу. Посмотрим, что решат Его Величество Фараон и мой отец. 

- Представляешь, ты можешь стать моей царицей! - Воскликнула Меретамон. 

Девушки вскочили, замерли в немом сердечном порыве. Жизнь, такая четкая и ясная до сих пор, замкнутая между Храмом и школой, менялась, раскрывая свои объятия для новых людей и событий. Взрослость, как новый статус души, вошла в их детский мирок неожиданно и резко. И - поняли они обе - никогда уже не будет прежней их жизнь. 

                                                                                                (продолжение следует) 

Жрица. 

Часть 14. Помолвка Туйи

 Празднество в доме господина Райи, Верховного колесничего, отца Туйи, было в самом разгаре. На всех трех террасах огромного дворца расставленые столы и подносы ломились от обилия угощенией. Растеленные подушечки и кушетки манили изысканностью и удобством. Слуги неслышно сновали между возлежащими, предлагая напитки и яства.  

 Сад был открыт и для простолюдинов, и вероятно, ни один житель Уасета не преминул воспользоваться приглашением. Сотни гостей сидели и гуляли вокруг тенистого пруда, заросшего тамариском и акацией. К заходу Амон-Ра ожидали прибытия Его Величества Фараона. На всех террасах и в саду негромкая музыка услаждала сердца присутствующих, гибкие движения танцоров и гимнастов радовали глаз. 

 Жрицы расположились на средней террасе. Меретамон подошла к ограде, залюбовалась красотой Ра, заходящего солнца, изливающего свое благословение на природу и людей. Туйа тоже поднялась с кушетки, встала рядом. Юные жрицы молчали, но понимали друг друга без слов. Их судьбы должны были решиться сегодня, они обе это знали.  

 - Посмотри, - сказала Туйа. Её зоркие глаза усмотрели в подступающем сумраке процессию факельщиков, жрецов и музыкантов на дороге, ведущей от Царского Дворца к её дворцу. - Это - Его величество. 

- Да, - прошептала Меретамон. 

Они обе разглядели носилки, покрытые золотом, сияющие в лучах заходящего Амон-Ра, на которых возлежал Его Величество. Музыка во дворце господина Райи прекратилась, гости замерли в ожидании Главного Гостя страны, верховного жреца Бога Амона, царя Обеих Земель, Его Величества Фараона Рамессеса. 

За носилками Его Величества следовали носилки Его Высочества Наследного Принца Сети. 

- И Сети здесь, - прошептала Туйа. 

- Да, - откликнулась Меретамон. 

Как только носилки приблизились к дворцовым воротам, вся толпа присутствующих в благоговейном молчании пала ниц. 

В полнейшей тишине вступил Его Величество во дворцовый сад. 

- Да здравствует Его Величество Фараон Рамессес! Да здравствует Его Высочество Наследный Принц Сети! - Возгласил привратник. Музыка заиграла вновь. Коленопреклонённая толпа в безмолвии ожидала продвижения царских носилок по саду и наверх по террасам. 

- Да здравствует Его Величество Фараон Рамессес! Да здравствует Его Высочество Наследный Принц Сети! - Возгласил Главный Служитель Третьей террасы, когда носилки царских особ достигли верха. Сойдя с носилок, Его Величество подошёл к ограде, приветственно поднял руки с царскими скипетрами власти. По правую руку от него встал Наследный Принц. 

- Да здравствует Его Величество Фараон Рамессес! Да здравствует Его Высочество Наследный Принц Сети! - Возгласилa, выпрямляясь, толпa присутсвующих.  

Прерванное пиршество продолжилось с тем же размахом. 

Меретамон и Туйа вернулись на свои кушетки к столику с яствами, но есть не хотелось, как не хотелось и разговаривать. Девушки были напряжены от ожидания, и в молчании созерцали танцы гимнасток. 

 - О, Исида, Великая Матерь Бога, Божественная жена, Великая Супруга царская, - забормотала Туйа молитву богине Исиде. - Украшение сокровенное, Госпожа красот дворца, Ты, кто видит все, Ты, кто слышит все... 

- Владычица желанная полей зеленых, Кормилица, красотой дворец наполняющая, - присоединилась к ней Меретамон. - Помоги... Благослови... 

 Они не осознавали, сколько времени истекло. Стемнело совсем. Девушки молились в напряженном ожидании, когда неслышная фигура посыльного слуги возникла перед ними. 

- Госпожа, - склонился он низко перед Туйей, - Ваш Отец, господин Райа, зовёт Вас.  

Девушки выразительно посмотрели друг на друга. Туйа поднялась и последовала за слугой на верхнюю террасу. 

 Слуги молча кланялись ей пока она поднималась наверх. 

Отец, Его Величество, принц Сети и - узнала она - жрец Яфеу, её жених, возлежали вокруг стола с угощениями, окруженные факельщиками и подавальщиками.  

Туйа молча поклонилась Владыке Обеих Земель, Наследному Принцу, отцу и жениху. Принц Сети и Яфеу, вскочив, поклонились ей. 

Господин Райа залюбовался статью и прекрасным ликом дочери. 

- Садись, - указал он ей на подушечку напротив себя. - И ты готов отказаться от такой красоты! - Воскликнул он, обращаясь к жрецу. 

Яфеу вскочил, собираясь что-то возразить, но господин Райа удержал его. 

- Сиди, сиди! Мы всё поняли! 

- Ну, что, - обратился он к дочери. - Его Милость, Верховный жрец бога Осириса, Яфеу желает расторжения вашей помолвки, а Его Высочество Принц Сети просит твоей руки. Что скажешь ты?  

- Что скажешь ты, отец? И Его Величество? 

- Мы не против этого брака, - благосклонно склонил голову Его Величество Фараон. 

- Это - высокая честь для меня! - Сказал отец. 

- Это - высокая честь для меня тоже, - поклонилась Туйа. 

- Это высокая честь и для меня, - Принц Сети встал с ложа, поклонился господину Райе и Туйе. 

- Ну что же? Пусть будет так! Да благословит вас Великий Амон! - Его Величество также встал с ложа, взял за руки Принца Сети и Туйу, подвёл их к ограде террасы. 

Распорядитель праздника сделал знак музыкантам. Всё стихло. Глаза пирующих обратились к Фараону. 

- Объявляется помолвка Его Высочества Наследного Принца Сети и госпожи Туйи, жрицы Великого Амона, дочери Верховного колесничего, господина Райи! - Возвестил распорядитель. 

Его Величество поднял руки Сети и Туйи и соединил их. Толпа внизу возликовала, музыканты заиграли с новой силой. 

Сети и Туйа остались, растерянные, у ограды. 

- Я счастлив, - сказал молодой человек, - а ты? 

- Я счастлива, - ответила девушка. 

- Поздравляю вас! - Подошел к ним Яфеу, почтительно склонился. - А где Меретамон? - Обратился он к Туйе. 

- Внизу, на второй террасе, - ответила та. 

Меретамон стояла у ограды террасы, наблюдая движения и танцы внизу, когда Яфеу подошел к ней. 

- Ну вот, свершилось, я свободен, - сказал он. - Я пришел попрощаться. Завтра мы уплываем в Абджу[1]

Меретамон молчала, вопросительно глядя на молодого человека. 

- Я не знаю, как скоро смогу приплыть сюда опять, - продолжил он. - Вероятнее всего это будет на прекрасный Праздник Опет. До тех пор, могу ли я посещать тебя в духе, моим Ба[2]? 

- Как стремительно меняются события, - проговорила девушка, отвечая то ли ему, то ли своим мыслям. - Туйа будет моей Царицей! Нашей Царицей! А что будет с нами - сокрыто от нас...  

Она замолчала. 

- Ты не ответила: могу ли я приходить к тебе своим Ба?  

-  Приходить в Ба? Можешь, конечно. 

Они затихли, следя за празднеством с верху. Было странно и непривычно - просто стоять рядом, ощущая биение собственных сердец. Прохладный ветерок от Реки коснулся их лиц, снимая пережитое напряжение.  

- Всё будет хорошо, дорогая сестра, - сказал он. - Да благословит нас Великий Амон! 

- Да хранит тебя Сокрытый в путях твоих, - ответила юная жрица. 

                                                                                          (продолжение следует) 

Вот, нашла в своих запасниках. Может, и вы посмеетесь :)

Знакомство

День не обещал ничего выдающегося. Ну, приехали, ну, Москва, ну, свадьба незнакомой родственницы, ну, встреча со всеми ее – далекими мне – родственниками. И все.

Утешали две вещи: возможность надеть новое, для этого случая пошитое платье, и ожидаемые танцы. Танцевать я не просто любила, танцами я наслаждалась. Музыка меня несла, и движения рождались сами собой. Танцевать я могла даже в пустой квартире, чья-то свадьба для этого не требовалась, но... Уже приехали, уже разместились у дальних родственников, уже я проходила «таможенный» осмотр многочисленных незнакомых тетушек, и... свадьба надвигалась... надвигалась... надвинулась.

Чего я не могла терпеть, так это знакомство с новыми людьми.
- Тебя как зовут?
- Тася. А тебя?
- Вася.
Все, разговор окончен. Далее следуют напряженно-глупые улыбки и выжидания: кто родит следующую умную фразу или подбросит тему. Что, у вас так никогда не было? И беседы не прерывались, а лились, как песня? А? В восемнадцать лет? Во-всяком случае, не в моем варианте. Разговаривать я любила с книгами... часами, читать, то есть, а вот с людьми...

- Привет! А ты - кто? Я тебя раньше не видел.
О! Целая фраза, вот это – да! Надо отвечать. И сосредоточившись, я подробно информирую вопрошающего, кто я, откуда, кому прихожусь близкой, кому – дальней родней.

- Аа, понял, - и Вася, чье реальное имя оказывается Дима, бойко начинает описывать присутствующих в зале. Он знает всех, все знают его.
- Димочка, вы с Тасей можете сесть воон туда, - улыбается нам проходящая мимо очередная тетушка.
- Это моя мама, - шепчет мне Дима. – Идем?

Не дожидаясь моего словесного согласия (я просто пожимаю плечами), Дима берет меня под руку и ведет к столу.
«Бойкий мальчик, однако», - мелькает в голове. Но всю степень его «бойкости» мне еще предстоит раскрыть и оценить в тот вечер.

Во-первых, оказывется, он не такой уж «мальчик», а старше меня на целых восемь лет. «Ужас! Старик!» - опять проносится в голове.
Но зато в умении ухаживать ему отказать нельзя:
- Хочешь этот салат? А этот? – Дима ведет себя непринужденно, он – «в своей тарелке». Ест, не переставая ухаживать за мной. И разговаривает, конечно. Тут уж мне не приходится выдумывать темы для бесед, они возникают сами. Так, я узнаю, что он уже окончил институт, отслужил в армии, а ныне работает по любимой профессии, создавая приборы учебного обеспечения (термин «компьютер» тогда еще не существовал).

Из меня выуживается информация, что я учусь на первом курсе политеха, закончила музыкальную школу. Все. Все мои достижения умещаются в двух фразах. В то время, как он уже имеет две медали ВДНХа, полученные в 17 и 18 лет.
- Танцевать пойдем? – интересуется он, и встает, опятъ не ожидая моего формального согласия.

Тут уже я даю фору, расходясь все сильнее и смелее, ощущая на себе одобрительные взгляды «тетушек» и собственной мамы. Дима только крутится вокруг меня, как заведенная юла, порою основательно оттаптывая то одну, то другую мою ногу.
Танцевать он не умеет совсем, но это его нисколько не смущает: он этого просто не понимает.

Наконец, музыка замедяется. Мы образовываем пару, но становится еще хуже: мои бедные ноги в туфлях на высоких каблуках без конца попадают под его «стильные» ботинки.
- Пойдем, посидим? – не выдерживаю, наконец, я.
- Пойдем, - легко соглашается он.

Мы возвращаемся к столу, и сидя в пол-оборота к залу, наблюдаем за танцующими.
- Хочешь, я сделаю тебе мальчика? – невинно интересуется он, - из апельсина.
- Как это? – изумляюсь я. Не забывайте: уровень моей наивности зашкаливал, если бы такая шкала сушествовала.
- А вот так. – Он берет апельсин, ножик и начинает срезать кожуру, явно создавая какой-то рисунок. Закончив надрезывание, он кладет нож и аккуратно руками отделяет кожуру от основы апельсина. Кожура обретает форму: голова, руки, ноги и... откуда-то из меж-дольного пространства вылезает та часть, что собственно и определяет «мальчика».

Я застываю с открытым ртом, потрясенная и шокированная до глубины души.
«Пошляк! Боже, какой пошляк! Да больше никогда в жизни... Знать не хочу!» - никаких других мыслей в голове нет.
- Я иду к маме, - резко говорю я и, развернувшись, ухожу.

Навсегда, решите вы. И ошибетесь. Через пол-года он стал моим мужем. Как и почему я поменяла решение – уже совершенно другая история с ежедневными телефонными (его) звонками, письмами (его), и приездами в наш город... пока за внешней мишурой и бравадой я не сумела разглядеть доброго, умного и любящего человека.

А вот мальчика он мне так и не сделал, как ни старался. Три дочки у нас. Я думаю, это за его мелкое хулиганство на свадьбе, а вы?

Глава 15. Знакомство с Гарамантом 

Меретамон вышла из Школы когда уже стемнело, и привычной тропой сошла к Реке.

Хонсу[1], Небесный Путник, покровитель целителей и сокровенных знаний, вознёс высоко свои рога над Вратами Горизонта, окруженный мириадами служителей, разбросанных по телу Великой Матери звёзд, рождающей богов[2]. 

Здесь было тихо, лишь воды Великой Реки перешёптывались о чём-то с тростником, обильно разросшимся на её берегах. 

Меретамон нашла свою лодочку, привязанную за ствол развесистой ивы, и вошла в неё. Оттолкнувшись от берега веслом, она выплыла на середину Реки и залюбовалась игрой звёзд, выстилающих тело Великой Подательницы Жизни[3].  

Домой не хотелось. Она сложила вёсла, легла на дно лодочки и отдалась мерному покачиванию Реки. Она не заметила, как погрузилась в объятия сна, но - сразу же - Ба Яфеу предстало перед ней. 

- Здравствуй, дорогая сестра! - Обратился он к ней, улыбаясь. - Уже два дня я пытаюсь обратить на себя твоё внимание, но ты совсем не замечаешь меня! 

- Извини, дорогой брат! - Ответила ему Меретамон мысленно. - Я была занята по Храму и в Школе и не замечала твоё Ба. 

- Я знаю, я видел, - ответил Яфеу. - Ты увлечена составлением мазей и притираний в твоём медицинском классе. 

- Да, мне нравится мысль - лечить людей. 

- Ты станешь Ур-т Хекау, обладательницей Божественной Силы. 

- Да, мы учим Слова Силы и получим Хека[4], Божественную Силу свыше, если успешно пройдём все уровни посвящения. 

- Будешь лечить меня, если я заболею? – Пошутил Яфеу.

- Я буду лечить каждого, кому понадобится моя помощь. – Серьезно ответила юная жрица. - Будь здрав, брат мой! Но конечно, я не откажу тебе в лечении, если потребуется. 

- Просыпайся, дорогая Возлюбленная Амоном[5]! Небесный Путник уже высоко поднял свои рога! Пора домой! – Голос Матушки, последнее, что услышала девушка, пробуждаясь. 

Она улыбнулась мысленно. Было необычно и приятно, что Яфеу думает о ней, заботится о её заботах. Меретамон не чувствовала себя обездоленной, но ни была она и избалована чужим вниманием.  

Она взялась за вёсла и уже через четверть часа парковала свою лодочку у храмового причала. Привычным путём пробралась она через лаз в стене в сад и поспешила к Озеру, чтобы очиститься и пойти спать. Чей-то напряженный взгляд в спину опять ощутила она, как происходило постоянно последнее время, и с неудовольствием подумала: 

- Опять этот Гарамант! Далась же ему эта слежка! 

Она выходила из воды, когда из зарослей тамариска неожиданно выдвинулась фигура и молча предстала перед ней. 

- Доброй ночи тебе, брат! - Произнесла девушка, одеваясь. - Тебе что-то нужно? 

- Я хотел поговорить с тобой, - произнес жрец глухо. - Сядем? - Указал он травянистый холмик радом с собой. 

«Не разговаривай с ним», - вспомнилось Меретамон предостережение Матушки. И мысленно она обратилась к своей Наставнице: «А что же делать?» Она опустилась на траву, жрец сел рядом. 

- Меня зовут Гарамант, - так же глухо представился он. - Я работаю здесь, в саду. 

- Я знаю, брат, я видела тебя, - ответила юная жрица и замолчала, ожидая продолжения. 

- Да, я давно наблюдаю за тобой, - начал он медленно, - ты нравишься мне. Я хотел бы просить твою Матушку, чтобы она дала мне разрешение жениться на тебе. Но потом я подумал, что надо сначала поговорить с тобой. 

«Как странно», - подумала Меретамон. «Сокрытый, да славится имя Его, даёт мне сразу двух мужчин, ищущих моего расположения. Почему, Господи? - Обратилась она мысленно к Отцу отцов. Ты ведь знаешь, что я посвящена Тебе?» 

Она повернула лик к собеседнику:  

- Я посвящена Великому Амону с младенчества, мой добрый брат. Я не выйду замуж, такова моя судьба, выписанная на звёздах. 

- Звёзды меняют своё расположение к человеку, надо только хорошо попросить ту, кто отмеряет годы жизни[6], - резко возразил жрец. - Я буду просить её об этом! А потом поговорю с твоей Матушкой. 

- Хорошо, мой добрый брат, - нерешительно произнесла Меретамон, - делай, как считаешь нужным. - Она поднялась и увидела Ба Матушки, колеблющееся в воздухе в свете луны. 

- «Делай, как считаешь нужным» ?! - Услышала она мысленно почти крик Матушки. - Ты же даёшь ему власть над собой, глупая девочка! 

Меретамон растерялась. 

- Да оградит меня Всевышний от сети ловца, от гибельной язвы! - Воскликнула она, выпевая слова защитительного гимна. – Господь - прибежище мое и защита моя!

- Да ты боишься меня! - Невольное чувство радости охватило жреца. - Не бойся! Я не причиню тебе вреда! - Он почти ликовал. 

- Я не желаю перемены моей судьбы, я запрещаю молить об этом Великую Сешат⁷, - твёрдо ответила юная жрица. - Я прошу тебя прекратить преследовать меня в теле или твоим Ба. Если тебе угодно, можешь поговорить с Матушкой Муминой. 

Она слегка склонила голову в прощальном поклоне и поспешила в свою каморку. 

Гарамант остался у Озера. Девчонка ушла. Слегка напрягшись внутренне, он проследил за ней, почти бежавшей в свою комнатку. 

- Глупая девчонка, - пробурчал он сердито. - «Не моли Великую Сешат», - вспомнились ему её слова. - А если я буду! Что тогда?  

- Тогда будешь иметь дело со мной, - услышал он внутренне чей-то голос и разглядел Ба Мумины, колеблющееся над водной гладью Озера, - и со всем братством Высших Жрецов! Хочется ли тебе стать узником в Полях Забвения? 

- Мумина! - Воскликнул жрец, вскакивая и невольно кланяясь. - Ты здесь! 

- Не смей вредить Меретамон! - Расслышал он. - Не смей! 

- Не буду я, не буду! Можно ли нам с тобой поговорить? - Вопросил он Великую Жрицу мысленно. 

- Не о чём нам разговаривать, - донеслось до него в ответ. - Она не будет твоей женой! - И Ба Мумины исчезло из вида. 

Жрец сел. Задумался. 

Иметь дело с сообществом великих жрецов ему не хотелось совершенно, вызывать их атаку на себя - тем более. Он слышал, как это бывает: они могли повредить человеку сердце, его Иб[7], вместилище рассудка и судьбы, и человек становился безумным, не различая ни дня - ни ночи, ни близких - ни дальних, точно животное.  

Они могли проклясть человека так, что он или забывал своё Рен⁹, своё имя, или получил другое, «дурное имя». А что есть человек без имени? Потому, как не бывает вещи без названия, так и не может жить человек без имени, он проклят пред богами, его сущности нет места ни в мире живых, ни в мире мёртвых. 

Они могли повредить Ба¹⁰ человека, чтобы запереть его навечно на Полях Забвения, где измученная душа не найдёт ни входа, ни выхода, а будет пребывать в безвременье без надежды на спасение. 

Гараманту было о чём поразмышлять. 

«Я попробую проявлять к ней знаки внимания, к этой девчонке, как бы поступил Яфеу, например.» 

Вспомнив молодого жреца из Абджу, Гарамант помрачнел опять.  

«Ничего! Он - далеко, я - рядом. Посмотрим, что получится.» Успокоившись, он пошёл в свою келью спать. 

Глава 16. Поиск Яшки

В воскресенье шёл дождь, надоедливый и занудный, потому весь день провели дома за общением и хозяйскими делами, так ничего и не решив насчёт Златки. К вечеру Саша уехал. А в понедельник неожиданное солнце разогнало тучи, и тёплый приветливый день встал за окном.

- Гулять! Гулять! - Требовала Златка.

- Давай не сегодня, доченька, - возразила Наташа, - дождь разбил все дороги, не хочется месить грязь.

Согласились играть дома, во дворе, и помогать бабе Вере готовить обед. Андрейка, сын Мани и внук бабы Веры, отпросился к Яшке, внуку тёти Лизы, пообещав играть только во дворе.

День почти подходил к концу. Солнце, выполнив свою часть работы, готовилось к заслуженному отдыху где-то там, за линией горизонта, когда калитка неожиданно распахнулась и во двор, размахивая руками, вошла встревоженная тётя Лиза. За ней, растирая мокрое лицо грязной рукой, шёл Андрейка.

- Что стряслось, Лиза? - Обратилась к подруге баба Вера.

- Яшка пропал! - Почти выкрикнула она и грузно осела на лавку у дома.

- Как это пропал? О чём ты говоришь? Где? - Баба Вера растерянно поворачивалась то к подруге, то к внуку. - Ты же обещал, что играть будете только у тёти Лизы во дворе! Смотри, грязища какая! Куда вас понесло? Рассказывай!

- Обещал, да, - слезливо произнёс Андрейка. - Но Яшка сказал: «Давай играть в охотников», и мы решили, что не будем уходить далеко, но мы заигрались. - Андрейка шмыгал носом и по-прежнему тёр грязной рукой и без того уже перепачканное лицо.

- Перестань реветь! - Прикрикнула строго баба Вера. - Где вы играли? Куда пошли?

- У леса, - скулил мальчишка, - а потом он пропал!

- Послушай, Вера! - Обратилась к подруге Лиза. - Ты же понимаешь, что я уже поискала его моими способами.

- Конечно, я этого не понимаю, - ответила та, - но знаю, что - да - ты как-то умеешь это делать.

- Так вот, я его не нашла. Определила только, что он где-то у болота, а там, по воде, мои методы работают плохо. Даже, можно сказать, совсем не работают. - Она огорчённо развела руками. - Вот я и подумала, может ваша Злата поможет?

Взрослые замолчали, и - как один - повернулись к девочке, которая всё это время простояла молча, с раскрытым ртом.

- Злата? А - как? - Растерянно произнесла Наташа. - Как она может помочь, тётя Лиза?

- Не знаю, Наталья, - ответила та и склонилась к ребёнку: - Яша пропал, помнишь его? Внук мой? Познакомились во Дворце Культуры.

- Помню, - кивнула малышка.

- А ты смогла бы помочь его найти? - Продолжила ведунья.

Девочка стояла молча и как-то сосредоточилась. Потом она подошла ближе и взяла тётю Лизу за руку. Выражение её лица изменилось, и без того огромные глаза распахнулись ещё больше. Но смотрела она то ли куда-то в воздух, то ли внутрь себя.

- Там, - указала она пальчиком в сторону леса, - он там.

- Ты видишь его? - Взволнованно продолжала допытывать ведунья. - Видишь?

- Вижу, да, - кивнула девочка, не отрывая ладошку от руки тёти Лизы.

- А в порядке ли он? - Тётя Лиза не отрывала беспокойный взгляд от расширенных глаз ребёнка.

- Яфка ножку повредил, - ответила малышка, - вот здесь, - она коснулась ручкой собственной щиколотки правой ноги, - не может идти.

- Похоже, он ногу подвернул, - подытожила тётя Лиза. - Что же делать? - Она повернулась к  Наташе.

- Надо идти, - ответила та растерянно, - но такая грязища! Как мы пройдём?

- Дороги развезло!

- И темнеет уже!

Взрослые в смятении перекидывались репликами, пока дед Фёдор не внёс решение:

- Фонари возьмём! Сапоги да дождевики наденем! Слеги сделаем. Верёвки возьмём на случай чего и топоры. Злату я понесу! Сумеешь ли ты найти его? - Наклонился он к внучке.

- Да, - кивнула головкой малышка.

- Значит, решено! Переодеваемся и идём!

Вышли, когда совсем стемнело. Солнце село и напряженная тьма, скупо озаряемая редким светом из окон, нависла над посёлком. На помошь позвали троих соседей, друзей деда Фёдора, Николая, Ивана и Василия.

Мужчины настругали слеги, длинные крепкие посохи, чтобы не скользить по топкой слякоти и хляби. Дед Фёдор проверил свою команду.

- Идём и переговариваемся! Всё время! Друг друга из виду не терять! - Устанавливал он правила. 

- Идти цепью! Видеть идущего справа и слева! Не отделяться! Устанем - отдохнём все сразу. - Бывший разведчик действующей армии и заядлый охотник явил себя в лице деда Фёдора.

- Лиза, ты идёшь со мной рядом, - продолжал он. - Тебе надо касаться её ручкой? - Обратился он к внучке.

- Да, - кивнула та.

- Деда, как ты быстро это понял! - Изумилась Наташа.

- Понял - что? - Удивился дед.

- Что она видит искомый предмет через близкого человека, то есть Яшу - через касание руки тёти Лизы.

- Ну, понял - не понял, пошли!

Долго шли в темноте, освещая дорогу тусклыми фонариками и прокладывая себе путь в чавкающей грязи. Злата подрёмывала на руках деда Фёдора. Время от времени её будили и прикладывали ручку к руке тёти Лизы.

- Правильно ли идём, Златочка?

- Плавильно, - кивала головкой та и снова проваливалась в сон.

Как согласились между собой старожилы, путь лежал к болоту.

- И как только занесло его сюда? - Не переставая, сетовала тётя Лиза. - Найду - голову оторву!

- Яша! - Кричали все. - Яша!

- Здесь я! - Донеслось вдруг откуда-то снизу.

Столпились рядом, стараясь светить туда, откуда шёл голос, и обнаружили, что стоят на высоте, от которой шёл скользкий склон. Почти на дне склона сидел юный охотник Яшка и махал им рукой.

- Яшка! Яша! - Кричали все возбужденно, перебивая друг друга. - Как упал-то?

- Я подскользнулся, ногу подвернул, - донеслось снизу.

Нашли крепкое дерево, привязали к нему веревку, а свободный конец стали бросать в овраг Яшке. Злату поставили подальше от обрыва, Наташа крепко держала её за руку.

- Светите мне, светите лучше! - Требовал дед Фёдор от искателей, пытаясь добросить конец бечевы Яшке.

- Поймал, - наконец-то донесся голос снизу.

- Сделай петлю вокруг бёдер, завяжи крепко! - Командовал дед Фёдор. - Готов ли?

- Готов, - ответил Яшка.

Стали тянуть медленно, женщины светили фонарями. Златка во все глаза наблюдала за происходящим. Наконец Яшкина голова показалась над оврагом, и дед Фёдор, наклонившись, вытянул мальчишку на ровное место.

Расцарапанный и весь перемазанный грязью, Яшка радостно улыбался спасителям.

- Покалечил ли чего? - Сурово спросила у внука тётя Лиза.

- Да, баба, - ответил тот, - ногу подвернул, вот здесь, - тронул он правую щиколотку.

- Больше ничего?

- Нет, баба.

- Это ей скажи спасибо, - указала баба Лиза на Злату, - это она тебя нашла.

- Как это - она нашла? - Удивился паренёк. - Вы меня нашли!

- Да, мы нашли. А она показала куда идти.

- Как это? Откуда она знала? - Не переставал удивляться мальчишка.

Никто не ответил. Николай поднял его на руки, дед Фёдор взял Златку, и вся команда медленно побрела в обратную сторону.

Злата уснула на руках у деда.

- Как же она это делает? - Недоумевала баба Вера, повернувшись к подруге. - Ты, вот, тоже у нас ведунья, а так как она - не можешь!

- Не могу, Вер, - ответила Лиза, - особенная она.

- Что же видит она? Куда смотрит? - Озадаченно продолжала баба Вера. Лиза молчала.

Молчали все. Группа устало брела к посёлку. Деревья тихо покачивали вершинами им вслед, словно дивились, как и люди, тому, что здесь произошло.

                                                                                       (продолжение следует) 

Глава 17. Сон Яши

Солнце медленно клонилось к закату, даря тепло и негу последним летним денькам.

Злата увлеченно играла в школу, требуя от матери новых заданий.

- Сплашивай меня! Сплашивай! - Теребила она.

Наташа была рассеяна. Вчерашний поиск Яши не выходил из головы. Она задумчиво и несколько отстраненно смотрела на дочку. Страх непонятного поселился где-то под сердцем. Хотелось кричать и плакать одновременно.

- Хочешь, сходим к тёте Лизе? - Нашла она выход собственному беспокойству.

- Хоцю! - Обрадовалась Злата.

- Аа, пришли! - Встретила их радостным возгласом тётя Лиза. - Я так и знала, что вы придёте! А Яшка уснул. Всю ночь промучились с его ногой, болело у него, вот и задремал сейчас.

Наташа мельком заглянула за занавеску, где на раскладушке спал вчерашний герой. Солнце легкомысленно перебирало листья березки, стоящей напротив окна, и тени от них, перемежаясь с солнечными бликами, падали на лицо парнишки. Злата зашла за загородку и встала у раскладушки, застыла задумчиво.

— Вот что делать, тёть Лиз? - Обеспокоенно произнесла Наташа. - Что делать мне со Златиными способностями? Как жить?

- Что значит - как жить? - Строго ответила ведунья. - Так и жить, как жила! Жить да любить! Любишь её?

- Как не любить, тётя Лиза! - Воскликнула Наташа. - Как я могу её не любить?

— Вот и люби! Очень ей помощь твоя понадобится как подрастать начнёт да понимать, что она - другая.

Наташа посмотрела внимательно на знахарку.

- А как Вы росли, тётя Лиза? Отличались ли Вы от других детей?

- Ещё как отличалась! - Ответила та. - Мысли всех знала, где что у кого болит - указывала.

- И - что?

- Не нравилось это людям. Боялись меня, хоть и искали у меня совета. А я как поняла, что - другая, молчаливая стала, замкнулась в себе.

- И никто Вас не понимал, тёть Лиза?

- Повезло мне, - ответила женщина. - Не помнишь ты мужа моего? Егора? Полюбил он меня, со школы ещё полюбил. Поженились. Правда, жили не долго. Поехал он на стройку за большим рублём, а там - покалечился, да и сгорел в больнице. Говорила я ему - не езжай! Не езжай! - Горестно добавила она. - Да разве он слушал? А сына моего, Юрку, ты знаешь.

- Знаю, Юрку, да, - кивнула Наташа.

- Ну вот, а Яшка, значит, - Юркин сын.

Женщины замолчали. Наташа задумчиво теребила бахрому скатерти, покрывающей обеденный стол.

- Не вынесла бы я одна свою инаковость, - продолжила знахарка. - Руки хотела наложить на себя. Кабы не Егор - выпила бы нужной травки - и все дела. Кабы не Егор... - она покачала головой. - А как умер Егор - Юрка родился, тоже - спасение от одиночества. Так и выжила. А теперь вот - Яшка у меня есть.

- Хороший он парнишка, - улыбнулась Наташа.

- Хороший, да, - согласилась женщина. - Так и ты: не думай о дочкиных особенностях, что уж с этим поделаешь? Люби её - какая она есть у тебя. Так не будешь одинокой ни ты, ни она. Любовь - лучшее лекарство от всех страхов!

- Мудрая Вы, тётя Лиза, - благодарно кивнула Наташа. - Точно камень с души сняла.

Она встала, задумчиво прошла по комнате, заглянула за занавеску, где спал мальчик. Злата стояла рядом.

- А в кого он черноволосый такой да черноглазый? Не в Вашу породу, тёть Лиз!

— Это от Егора у него, цыганское. Тогда табор цыганский стоял у нас за селом. Вот, Егор - был цыган.

— Вот что! - Удивлённо среагировала Наташа.

Она опять отвела занавеску в сторону. Посмотрела внимательнее на детей. Взгляд её переходил с лица спящего мальчика на дочку, застывшую рядом. Левая ручка её покоилась на Яшкином лбе, приподняв чёрный вихор над смуглой кожей, а правая ладошка вошла в Яшкин кулачок, стиснутый во сне.

- Что она делает, тётя Лиза? - Обратилась к ведунье Наташа. - Лечит его? Или - что?

Тётя Лиза подошла, призадумалась.

- Может, и лечит. - Сказала она. - А может, передаёт ему что-то. Вот проснется - спросим у него.

Яшка шевельнулся во сне, громко вздохнул и открыл глаза. Злата сняла с него ручки.

Мальчик посмотрел на бабку и соседку, улыбнулся им. Перевёл взгляд на девочку и удивление отразилось на его лице.

- Баба! - Воскликнул он, - я только что её во сне видел! Та же рыжая грива! Только она выглядела старше! Старше, чем я сейчас! А я был уже совсем взрослый парень! - Добавил он растерянно.

- А что ещё ты видел, Яшенька? - Обратилась к мальчику Наташа.

- Ничего особенного. Мы сидели на берегу широкой реки, держались за руки и разговаривали.

- А о чём разговаривали, помнишь?

- Нет, тёть Наташ, не помню. Это же был просто сон, правда? - Обратился он к бабушке.

- Просто сон, милый, конечно! - Согласно кивнула ведунья. - Как нога-то?

- Лучше нога. Почти совсем не болит!

- Тётя Лиза! - Затащила Наташа знахарку за занавеску, зашептала: - Неужели они когда-то раньше, в другой жизни, встречались? Может, в древнем Египте?

- Давай не будем торопить события, Наталья, - ответила та. - Посмотрим, как сложится. Нельзя детей пугать, Яшку пугать. Не готов он к такой информации. Да и мы мало, что знаем. Догадки одни да предположения.

- Верно, тётя Лиза, верно, - вздохнула Наташа. – Одни догадки и предположения.

                                                                                             (продолжение следует) 

Жрица (продолжение). 10 лет спустя

Глава 18. Гамак

Злата нежилась в гамаке, развешенному недавно во дворе бабы Веры меж двух клёнов. Стоял редкий для Подмосковья в августе теплый денёк. Солнце не пекло, а нежно обнимало лучами расслабленное тело. И сквозь зажмуренные веки можно было наблюдать робкие облачка, не дерзающие закрыть солнце, хотя, судя по времени года, они имели на это все права. Девочка слегка раскачивалась телом, и ощущение парения охватило её.

Учебник египетского выпал из рук на траву, а Яшкино письмо раскачивалось с нею в гамаке.

Письмо было недельной давности. Сосредоточившись мысленно на друге, Злата увидела, что экспедиция его закончилась три дня назад, что он летел в самолёте и ехал на поезде, а теперь идёт куда-то пешком.

Вдруг словно облачко накрыло её. Она дернулась от неожиданности и открыла глаза. Яшка стоял, нагнувшись над ней, смеясь, загораживая солнце.

- Яфка! - Воскликнула она обрадованно, вскакивая, называя его по привычке детским прозвищем, - ты приехал! Когда?

- Да только сейчас, - кивнул он головой на брошенный под клёном рюкзак. - Что же ты, моя провидица, не видела меня? - Слегка насмешливо сказал парень.

- Я видела, что ты куда-то едешь и летишь, но не поняла куда! Ты не писал целую неделю! И не общался со мной духом!

- Не писал, да! И не выходил на связь! У меня две большие новости, и я хотел видеть тебя, когда буду о них говорить!

- Да? – Злата, выпрямившись, села в гамаке. - Что за новости?

- Ты не представляешь, кого я встретил в Каире!

- Кого?

- Помнишь лектора в нашем Дворце Культуры лет десять назад? Сойкина Виктора? Его лекция о Древнем Египте, помнишь? Мы ещё с тобой там познакомились? Ты была совсем малышка!

- Я помню, да, и что? У меня осталась его книга с автографом.

- Он тоже был на раскопках.

- Ты не писал об этом!

- Да, мы столкнулись случайно в Каире несколько дней назад. Я его узнал, ну и познакомились. У него была своя команда, у нас - своя. Я рассказал ему о твоем безумном увлечении Древним Египтом. И как ты заразила меня!

- Ну, прямо уж, безумном, - недовольно фыркнула Злата.

- И о твоей идее, что мы с тобой жили в Та-Кемет[1] три с половиной тысячи лет назад и любили друг друга.

- И - что?

- Он сказал, что таких, как ты, надо беречь!

- Прямо так и сказал? - Недоверчиво переспросила Злата.

- Ну, хорошо, это я сказал, - улыбнулся Яша. - А он сказал, что мне уже 20 лет, а тебе будет на днях - четырнадцать, и в следующем году я смогу взять тебя под свою ответственность на раскопки!

- Правда? - Злата от возбуждения чуть не вывалилась из гамака. - А позволит ли твой университет?

- Ты зришь прямо в корень, Рыжик, - улыбнулся Яков. - На следующий год раскопки в Долине Царей будут происходить под эгидой нашего универа, так что Виктор будет работать с нами. И на случай, если универ не позволит мне взять тебя под свою опеку, Виктор сказал, что он сможет взять ответственность за тебя сам!

- Я попаду в Та Кемет[2], — пробормотала Злата. - Я попаду в Та сет аат[3]! - Воскликнула громче.

Яша смотрел на неё, улыбаясь.

- Но это - только одна новость.

- Правильно. Какая же вторая?

- А вторая - держись! - Парень улыбался.  - Вторая - то, что я - вспомнил!

- Вспомнил - что? - Не поняла девочка.

- Вспомнил - нас! - Яша посерьёзнел и заглянул пристально Злате в глаза.

- Нас? Не может быть! - Воскликнула она недоверчиво. - Как? И что ты вспомнил?

- Я писал, что был в Ахет-Хуфу[4], помнишь?

- Да, ты писал.

- Его Свя-тей-шест-во Птах-хо-теп велел нам лечь в саркофаг головами в разные стороны, - размеренно, точно читая текст, проговорил Яша, не сводя пристального взгляда со Златы. - Помнишь?

- Его Святейшество Птаххотеп велел нам лечь в саркофаг головами в разные стороны, тебе – к северу, мне – к югу, - пробормотала Злата, не спуская широко раскрытых глаз с Якова.

- Да, вот так! - Яков быстрыми движениями развязал кеды, скинул их с ног и медленно лёг в гамак.

- Птаххотеп велел... Головами в разные стороны... И коснуться руками... - Продолжала бормотать Злата. Она так же медленно опустилась в гамак головой в противоположную от головы Якова сторону. Так же медленно вытянула правую руку и соединилась своей ладонью с ладонью друга.

В то же секунду точно замкнулась цепь, по телу пробежала горячая волна от одного к другому. Солнце вспыхнуло, как тысячи солнц. Гамак словно завертелся в круговороте пламени, в голове застучало, и сознание отключилось.

Глава 19. Саркофаг

Вереница жрецов растянулась от при-пирамидного храма по широкой каменной дороге, ведущей к подножию Ахет-Хуфу[1]. Облицовка пирамиды сияла на солнце тысячами лучей, точно сам бог Солнца, Великий Ра, вошел в нее. На позолоченный камень Бен-Бен, венчающий пирамиду, невозможно было даже поднять глаза, так слепил этот свет, вырывающийся из вершины.

Возглавлял шествие Великий Птаххотеп. В правой руке он держал курительницу с ладаном, которой он медленно раскачивал в такт движению. За ним следовали другие верховные жрецы, и остальные хем-нечер, слуги бога, херехебы – причетники, и уабы – чистые, по рангу, с курительницами и светильниками в руках. Им следовали жрицы, от высших до низших, потрясающие систрами и ожерельями менат. Возглавляла жриц Великая Мумина.

Меретамон прижимала к груди голубой лотос, источающий нежный аромат. Предстоящая инициация волновала ее. Рядом шел Яфеу, сосредоточенно-замкнутый­­, поющий псалмы. Шемаит и хесит, певицы и музыкантши, со своими инструментами, замыкали шествие. Где-то там шли девочки из школы, Туйа, но сейчас это мало занимало Меретамон. Общее пение наполняло пространство торжеством и радостью, молитвенное единение поднимало над землей и тревожило одновременно. Меретамон трепетала. Она не представляла, что должно произойти в Пирамиде: инициация сразу двоих никогда еще не проводилась в Та-Кемет. Ритуал этот придумал Его Святейшество Птаххотеп по указанию Великого Тота[2].

«Его Святейшество Птаххотеп велел лечь в саркофаг головами в разные стороны и коснуться руками…», - проносилось в голове девушки, точно молитва. «…в саркофаг… головами в разные стороны и коснуться руками…» - Так велел Великий Птаххотеп… Так велел Великий Тот…

Ахет-Хуфу во всем своем сиянии и величии нависла громадой, встала перед самыми глазами, когда фигура отца Птаххотепа возникла рядом с Меретамон и Яфеу. Не прекращая молитвенного пения и курения кадильницей, он протянул левую руку к юной жрице, и Меретамон робко вложила свою ладонь в руку Великого Мастера. Так же торжественно и не торопясь, не отпуская ладошку девушки, он повернулся к Яфеу, и тот тоже несмело положил свою ладонь сверху на ладонь Меретамон. Великий Жрец подвел инициируемых ко входу в Ахет-Хуфу и, поставив перед самым входом в священную пирамиду, свою руку убрал. Повернувшись, он взял светильник из руки ближайшего жреца, вручил его Яфеу, и отошел в сторону, открывая вход во святилище.

Сделав знак головой, Великий Жрец встал опять во главе колонны и пошел величественно и сосредоточенно, не прекращая пения псалмов, вокруг Пирамиды. Круг жрецов разомкнувшийся на миг, сомкнулся снова и последовал за ним. Меретамон и Яфеу, рука в руке, оказались один на один с чернеющей бездной входа, пугающей и манящей.

Молодые люди посмотрели друг на друга в волнении. «Идем», - одними губами сказал молодой жрец. Меретамон только кивнула. Слегка пригнувшись, Яфеу первым вошел под низкий свод прохода, подняв светильник над собой. По мере того, как инициируемые поднимались по узкому коридору, голоса жрецов таяли вдали, пока не угасли совсем.

Стало абсолютно тихо. Безмолвие и мрак Великой Пирамиды охватило молодых жрецов. Могильный ужас сковал члены. Мир, отступив, исчез, исчез совсем. И только маленький фитилек в руке Яфеу явствовал, что жизнь еще теплится в них, да запах лотоса кружил голову.

Они долго шли вверх по коридору, не отпуская рук друг друга, пока, наконец, стены точно раздвинулись, и они оказались в небольшом зале. Подняв руку со светильником, Яфеу обозрел стены. Они были гладки и пусты: ни рисунка, ни надписи, никаких указаний. В центре они увидели огромный каменный саркофаг, широкий и пустой, крышки не было.

Меретамон почувствовала, что тело ее трясет, как в ознобе от невыразимого волнения. «Не бойся», - расслышала она шепот друга. Он подошел к саркофагу, поставил светильник рядом, на гладкий пол.

- Я – первый, - сказал он и, подняв ногу, шагнул в гроб. Повернулся к юной жрице, протянул ей руки: - Не бойся!

Переступив стенку саркофага, она оказалась рядом с Яфеу. Секунду они смотрели в глаза друг друга.

- Не дрожи! – Сказал молодой жрец. – Делай, как сказал отец Птаххотеп: «лечь в саркофаг головами в разные стороны. Я – к северу, ты – к югу, и коснуться руками…»

- Да, - прошептала Меретамон. - Головами в разные стороны… и коснуться руками…

Они сели на пол саркофага лицами друг к другу, и Яфеу, откинувшись, начал медленно опускаться в гроб.

- Делай, как я, - расслышала жрица шепот друга.

Медленно, преодолевая озноб трясущегося тела, она опустилась на дно саркофага головой в противоположную от головы Яфеу сторону. Чуть двинула рукой и ощутила тепло ладони друга. Касание прожгло, показалось, до самого сердца. По телу пробежала горячая волна от одного к другому. Саркофаг словно завертелся в бешеном круговороте, в голове застучало, и сознание на мгновение отключилось.

Неожиданный яркий свет ударил по глазам. Тьма отступила. Стены, до того голые и безжизненные, осветились тысячами огней, разноцветных, переливающихся, живых. Ослепительный сноп света бил откуда-то сверху. В центре этого светового снопа стоял некто высокий и могучий в коротком белоснежном переднике с перевязью через плечо, как у жреца, с жезлом, перевитым змеями, и вытянутым по-птичьи лицом, напоминающим ибиса. Оцепенев, Меретамон узнала…

- Великий Джехути! – Воскликнула юная жрица, падая ниц, голубой лотос рассыпался по полу. -Владыка времени!

- Владыка Божественных слов и Писец богов! Трижды величайший! – Узнав Великого мага, потрясенный увиденным до глубины души, возгласил Яфеу, и тоже распростерся ниц.

- Да, Я - Тот, Атлант, Господин таинств, Хранитель летописей, могущественный владыка, маг, живущий из поколения в поколение[3], - пророкотал глубокий голос. - Встаньте, дети,

Меретамон поднялась с пола, встала на колени, и собрав руками рассыпавшиеся цветы, с трепетом возложила их к ногам Владыки Знаний.

- Поднимись, дитя, - прозвучало опять, и Меретамон ощутила тепло, точно обволакивающее сердце. Она медленно поднялась.

- Поднимись и ты, - последовала новый приказ, и Яфеу встал рядом с Меретамон.

- Поняли ли вы, где находитесь?

Молодые жрецы растерянно молчали.

- Зрите! – Возгласил Великий дух.

Он протянул одну руку к переливающейся всеми цветами стене, и оттуда выдвинулся предмет, оказавшийся свитком. Сияя точно драгоценный камень в лучах солнца, он мягко опустился на ладонь Могучего Владыки магии. Великий Джехути чуть качнул его, и свиток развернулся.

- Яфеу! – Воскликнул молодой жрец, - там написано мое имя! Это – моя Книга Жизни! Мы находимся в Небесном Доме Жизни!

- Верно, - ответил тот же глубокий голос. – А это что? – Владыка Знаний опять протянул ладонь к стене, и оттуда показался еще один свиток, не менее сияющий и прекрасный, и так же опустился на руку мага. Великий Джехути развернул и его, и молодые жрецы в один голос прочли первую строку: Меретамон.

— Это – моя Книга Жизни! – Обрадовалась девушка.

- Да, смотрите теперь. - Великий Маг взял в руки оба свитка, наложил их друг на друга, и – о чудо! – они слились в его руках в одно  целое, и уже не два свитка, а один, бо´льший по размеру, а по свету – превосходящий предыдущие два, сиял в руках Владыки.

- Что вы поняли? – пророкотал могучий голос опять.

- Наши жизни должны слиться воедино! У нас одна судьба! -  Радостно воскликнул Яфеу.

- Верно. Что еще?

- Мы благословлены Великим Владыкой быть вместе. – Склонила голову Меретамон.

- Верно, но не только. Даю я входить вам в храм сокровенный[4], Небесный Дом Жизни! Кладезь мудрости богов! Но только когда вы – вместе, когда духом - едины!

Молодые жрецы – оба – опустились на колени перед Богом Мудрости, склонив низко головы. Нежное дуновение, точно ветерок, опять коснулось сердец. На их головы как будто опустилась могучая длань, благословляя, а затем Яфеу ощутил резкий толчок в лоб.

- А ты – помни! Помни! – Возгласил голос Великого Духа и растаял в отдалении.

Свет неожиданно померк. Все исчезло. Меретамон открыла глаза. Она по-прежнему лежала в саркофаге. Рядом она ощутила надежную ладонь Яфеу. Не было только цветов на груди. Молодые жрецы приподнялись и сели в гробе. Светильник еще теплился на полу. В его скудном свете они видели расширенные в изумлении глаза друг друга. Сколько времени прошло: час? Минута? Год? Они не ведали.

Не произнеся ни слова, Яфеу вылез из саркофага, помог выбраться подруге. Он поднял светильник, крепко взял Меретамон за руку, и они отправились в обратный путь.