Сложи мне песню о золе...

сложи мне песню о себе...

Просили? Вот я и приснилась Вам...

Светлана и Женский век. Часть третья. 

СВЕТЛАНА И ЖЕНСКИЙ ВЕК 
Часть третья.

7,5 СКАЗКА ОТ СВЕТЛАНЫ ПРО АННУ И АРТЕМИЯ.

Царевна есть - теперь императрица.
Герой - не принц, но всё же дворянин, -
Который рода древностью гордится
И с детства носит свой сиротский чин.
Воспитывался в доме Салтыковых
И к грамоте, цифири прилежал,
Пожалуй, в доме самый был толковый
И с выдумкой бумаги составлял.
Любил лошадок, а пищаль отцову
Лелеял, став и неплохим стрелком.
Он следовал наказам Салтыкова,
Что стал ему и названным отцом.
В чужой семье его хоть привечали,
Ему несладко всё-таки жилось:
Таких, как он здесь много обитали -
Одна пусть крыша - жили все поврозь.
Боярин родственником был царицы
Прасковьи, но Артемий понимал,
Что чуда никакого не случится -
Себе он сам дорогу пробивал.
А потому учился он прилежно,
Хватал осколки знаний на лету,
Втемяшивал всё в голову надежно.
Дорогу выбрать главное бы ту.

Измайлово - уютное, родное!
Указ царя - приказ, а не каприз.
И, повздыхав, повспоминав былое,
Наладилась царица в Парадиз.
Там Пётр собирал своё семейство -
Ослушаться Прасковья не могла.
Гистория своё продолжит действо -
Темна ли сторона её, светла?
Всё в руце Божьей!
                                    А пока - охота!
Прощальная! А там ужо отъезд.
Герой на царский двор через ворота
Въезжает не для выбора невест,
В повозке, крытой старою рогожей,
Держа в руках тяжелую пищаль.

А ведь и правда же - всё в руце Божьей:
Что впереди нас ждёт? Какая даль?
Такая ли, как снежная равнина,
Следами вся повдоль испещрена?
Морская ли воспримет нас пучина?
Низвергнув вниз, поглотит нас волна?
Всё в руце Божьей!
                                     Нашему герою
Осталось на дворе найти ночлег.
Охота завтра! Утренней порою
Быть может он и окровавит снег.

Разбужен был он карлою безносым -
Ещё темно и полная луна, -
Но изгнан сон был воздухом морозным.
С крыльца открылась сразу белизна
Пространства царского двора-поместья.
Пошёл по свежему снежку, хрустя.
А пригоршня его с морозцем вместе
Совсем прогнали сон. Уже шутя
Пошёл на свет и ржание к конюшням
Лошадку для охоты выбирать,
Пока возможность выбрать есть получше,
Пока не всем приспичило вставать.
Караковую выбрал - что такого? -
К нему ластится и смиренный вид.
Но снаряжали конюхи гнедого
Здесь, рядом с ней - тот косится, храпит.

- Красавец, - подошёл к нему Артемий.

- Царевна любит ладных лошадей.

- Царевна?
                     Конюх, старший что над всеми:
- Царёва дочка, Аннушка. Ей-ей.

А конь волною страусовых перьев
Тряхнул, богатой упряжью звеня.

- Царевна! Ишь, - сказал, ещё не веря,
И сам погладил смирного коня.

- Пошёл бы подкрепился пред охотой,
Боярин, - конюх высказал седой:
- Собак не велено кормить перед работой,
А ты, чай...
                       Заурчал живот пустой.

СКАЗКА ОТ СВЕТЛАНЫ ПРО АННУ И АРТЕМИЯ.

Ну вот и подвели к крыльцу гнедого.
Взлетела так стремительно в седло
Царевна - видно, - для неё не ново,
Охотничье привычно ремесло.
Артемий, сидя на своей лошадке,
За Анной наблюдал издалека:
В ней виделись охотничьи повадки
И чувствовалась твёрдая рука.

Всё время продолжения охоты
Старался он иметь её в виду,
Как выехала утром за ворота,
Себе сказал он: "За тобой пойду".

В седле сидела Анна, как влитая,
Накрыв накидкой бархатною круп,
К арапнику совсем не прибегая,
Скакала.
                   - Лихо! - шевеленье губ
И от царевны не отстать старался,
И было видно - тоже знает толк.
Спокойно, весело в седле держался -
Не зря записан был в драгунский полк.

И не заметил он ружья у Анны,
Как вдруг увидел, что на всём скаку
Она, прицелившись во взмывшую с поляны
Ворону, выстрелила. Он комку
Кровавых перьев точно удивился,
Который прямо пал к его ногам.
Он круто перед ним остановился,
Поднять собрался...
                                      - Подстрели-ка сам
И подбирай, - был голосом глубоким
Он остановлен. Голову поднял:
Явлением, вчера ещё далёким,
Прекрасный всадник перед ним стоял.

Торжественно и гордо восседала
ОНА - царевна - на гнедом коне
И взглядом глаз своих Артемия пронзала.

- Я не смогу так..., не по силам мне, -
Сказал спроста.
                                 - Что, хорошо стреляю? -
Всё тот же низкий голос вопросил.

В лицо всмотрелся, шапку поправляя -
Смугла, следы рябин. Он подтвердил:

- Да на скаку, да по такой мишени,
Пожалуй, и не всяк сумеет так, -
Расстался он с остатками сомнений.

- А то, - сказала Анна, сжав кулак:
- Ещё не так могу, - закончила чуть грубо.

Стоял Артемий от восторга сам не свой.

- Ты где стоишь?
                                  - А вон я под тем дубом, -
Махнул куда-то в сторону рукой.

- Айда со мной!
                              - Не велено. Охота.
Тут дисциплина надобна.

                                                 - Велю,
Что, разве мало? - уж в полоборота,
Передразнила: - Дисциплина! Плюнь.

- Я подчиняюсь старшему по службе, -
Он рассмеялся, приоткрыв свой рот.

- Так значится, ужо служить принужден?

- А то, - ответил. - Скоро вот в поход.
В драгунский я записан. Без обману.
Солдат впредь буду, наживу и чин.

- Ну что ж, служи, неволить я не стану, -
И засмеялась голосом грудным.

Она поводья натянула туго
И вздыбила коня. Скакнули прочь -
Хозяйка, конь, достойные друг друга.
По ней не скажешь, что царёва дочь.  

- Вот век бы любовался..., - и запнулся.
А вдруг услышит рядом кто-нибудь?
За ней след снежной пыли потянулся.
Нет, надо же так сердце всколыхнуть?
*
Стояли вековые великаны,
Их иней отражал неяркий свет,
Столпившись круг большой лесной поляны,
Где у охотников был отдых и обед.

Ковры кроваво-красные лежали
Здесь у большого царского шатра,
Галдели люди, кони рядом ржали -
Немолкнущий шум с самого утра.
Сиянье снежных бархатных полосок,
Что ветер-мастер разложил-намёл.
И на снегу же, собранный из досок,  
Стоял накрытый скатертями стол.

В громадных креслах пред столом сидели
Царица и две дочери её.
Трещал, щипал морозец - щёки рдели...
Да скоро это порастёт быльём.

Уж ежели считает царь царицу
Прасковью-то в числе своей семьи,
То это значит - надо покориться
И ехать в Парадиз на край земли.
Измайлово, родимое - Бог знает,
Когда ещё повеселимся так?
Она петь песни девок заставляет,
А дуркам, карлицам даёт потешить знак.

Но кресло Анны сразу пустовало -
С семейством чаще как-то всё поврозь.
То у костра огромного стояла,
Где жарилась её добыча - лось,
То вот мелькнула меховой накидкой
Среди берёзок стройных, то собак
Окликнет и займется самой прыткой,
То средь охотников пройдётся просто так.

Глядел Артемий на неё сугубо -
Как непохожа на своих сестёр!
Сидят вот две, закутанные в шубы,
Глядят на карлиц и девичий хор. 
*
Красива ель - вся опушилась снегом,
И тот стремится пасть с еловых лап.
Бежал Артемий за царевной следом,
Но вдруг остановился, вдруг... ослаб?
Царевна встала, дёрнула за ветку -
Сорвавшись, снег её всю облепил.
Весёлый смех пронзает сердце метко
И сделать вдох вдруг не хватает сил.

Долой соболью шапку - водопадом
Вниз волосы черным-черны летят...
Но видит та мужчину и под взглядом,
Собрать их в узел хочет наугад -
И заколола костяной гребёнкой,
Под шапку убрала.

                                     - Ну и коса, -
Артемий восхитился ей негромко
И всё - не может отвести глаза.

- Что, хороша? - взгляд в снег упёрла Анна.

- Красивая ты, - тихо он сказал.

Гудела где-то пьяная поляна,
А здесь лишь те, кто тишину искал.

- Красавица, не всем вот только нравится, -
Таким же тихим был её ответ.

- Мне нравится, - с собой пытаясь справиться:
- А до других-то мне и дела нет.

(продолжение следует ) 

Куда-то к горизонту жизнь текла.
Водовороты, омуты, быстрина
Сменялись днями гладкого стекла,
А жизнь текла, всё протекала мимо.

И не соединить мне берегов -
Вчерашнее всё дальше, дальше, дальше...
Водой стекая тающих снегов,
Грязь унося предательства и фальши.

А будущее солнцем горизонт
Готово разорвать, туда впуская.
И этой далью я насквозь пронзён...
Там, где-то в облаках, ворота Рая.

Взгляд во вчерашнее через плечо -
Туманом лет покрыт вчерашний берег...
Стою перед иконой со свечой
И вспоминаю всех кто жил и верил.

В глаза надежды бьёт слепящий свет -
И в будущее взгляд из-под ладони.
На водной глади даже ряби нет...
И в этой глубине душа утонет.

А жизнь мне разделила берега
И память между ними переправой...
И я с душой раздетой до нага
Ступаю в реку... Ждёт ли берег правый?
******

Снег с елей - вниз, покрикивала сойка.

- Как тихо тут, - Артемий произнёс,
Преодолеть пытаясь робость стойко.

- И кто же ты? - дождался он вопрос.

- Волынский я, Артемий. Коль обидел,
Прости...
                  - Меня обидел? Чем же ты? -
Лицом предстала в удивлённом виде,
Так искренне-смешны её черты.

- Ты так скакала, - захлебнулся малость, -
Век не забуду. ("Эка чехарда," -
Закончил в мыслях)
                                         А она смешалась,
Лицо покрылось краскою стыда.

- Пойдём к столу, - уже сказала строго, -
Негоже, коли хватятся меня.
И то ругмя ругает дюже много
Уж матушка и не проходит дня,
Представь себе, за всякую отлучку.

И горько как-то, голосом другим:
- А мне, что с ней, что сёстрами, чай, скучно.
Вот всё бы ссориться, да и браниться им.
И не услышишь ласкового слова
От них...
                 И, не закончив, побрела,
В своих сапожках до колен козловых,
В снегу тоня, шла в сторону стола. 

- Ишь, утопаешь ножками в снегу-то.
Дай понесу, - не смог себя сдержать.

Кричит-то ей Артемий - не кому-то:
- Мне ничего не надо, - бросилась бежать.

Глядел ей вслед - она плыла по снегу,
Метя следы накидки подолом.

Вся красная, запыхавшись от бега,
И, плюхнувшись, уселась за столом.
Лишь после полной кружки пенной браги
Ушла куда-то жаркая волна
И сердце успокоилось, и страхи
Утихли, и слеза не солона.
В своём высоком кресле среди снега,
Одевших шубки сосен и берёз,
Она сидела с видом человека,
Уже всё у которого сбылось.   
И видела она перед собою
Глубокие, горящие глаза -
Все чувства взглядом выплеснул волною,
Сказав негромко лишь: "Ну и коса...".
И, закрасневшие с мороза щёки,
И губ движенье, ей дарящих звук
Обычных слов, для сердца тёплых, лёгких...
Объятий не хватало сильных рук?
И выдохнула, щёки вновь зардели.

Артемий побродил ещё в лесу.
Вернулся снова к той большущей ели:
Свою здесь Анна прятала косу.
Пред мысленным его стояла взором
Красавица царевна. Кто сказал:
Лицом темна та будто, на котором
Следы от оспы?
                                "Я и не видал.
По мне такой - так днём с огнём не сыщешь.
Как полоснула взглядом карих глаз -
Его бы сразу я узнал из тыщи.
Глядят, как в душу, а не напоказ.
Так кто сказал, что Анна некрасива?
Но этот день закончится. Как жаль!
Останутся воспоминания живы,
На сердце грусть и на душе печаль.
Ведь очень скоро уезжает Анна
В любимый Парадиз царя Петра.
Зачем влюбился? Тешиться обманом?
Мне с этим не нажить себе добра..."
******

7.3 ГОДЫ ОЖИДАНИЯ

- Сказать ты хочешь, что моя сестрица
Красавицею писаной была?

- А разве так страшна императрица?
Она Бирону до сих пор мила,
До сих друг другу дарят наслажденье
Там, где не волен в чувствах человек.
Завистливым бывает окруженье...
Да и Волынский не забыл тот снег.

Раскинув руки, Света закружила:
- Нет, ты права, в сравнении со мной,
Когда подспорьем дьявольская сила,
Она глядится бабою Ягой.
Но не видала я её в девицах.
А волосы доселе хороши,
И чертовщинка бегает в глазницах... 
Бальзам бывает разным для души.

- Глазницах... Скажешь. Прямо, как анатом.
Брр-рр, сразу череп предстает в глазах.

- Тебе об этом думать рановато,
А вот сестрице... - палец на устах.

- Откуда же узнала ты всё это?

Ответом был ей удивленный взгляд.

- И правда, я забыла кто ты, Света.
Умеешь оглянуться ты назад.

Во взгляде искра бегает зелёном:
- Лишь время судия наш и палач.
Артемия хочу столкнуть с Бироном -
Хоть прям Волынский, да вот нрав горяч.

- А может Эрнсту мстишь за неудачу,
За то, что притязания отверг?
Отвергли нас - какая незадача...

В глазах у ведьмы вспыхнул фейерверк.
К Мари Светлана резко повернулась
И палец свой в её упёрла грудь:
- А ты бы, моя милая, заткнулась!
Ведь можно повторить и фрау путь.

- Светлана! - резко встав, Елизавета
К ним подошла: - Остынь! А ты, Мари?
Твой муж достиг, наверно, края света,
А ты что, дорогая, здесь творишь? 

- Привержен Миша государству службе...
Камчатка, знамо дело, далека.
Светлана, неужели нашей дружбе
Конец положим? - взгляд её сверкал:
- Прошу тебя, подруге не завидуй.
Поверь мне, знаю, что я говорю.
В глазах твоих читаю я обиду
И от того сама в душе горю.
Любовь-то, Света, столь имеет граней...
Сейчас Артемий всё же одинок -
Супруга померла его в Казани.
Две дочки у него теперь, сынок, -
И Марианна, говоря о детях,
Таким теплом горела изнутри:
- И он тебе взаимностью ответит,
Ты с ним о детях толь поговори.

Светлана, встав у кресла на колени,
Взяла Мари руками за лицо:

- В глазах твоих не вижу я сомнений, -
Слова Светланы капали свинцом:
"А морячок супруге изменяет
И не спешит вернуться он в свой дом..." -
Мари Светлана мысленно внушает,
Но перегнула палку с "морячком".

Пусть бывшая, но в Марианне нежить
Ещё скрывалась где-то в уголках -
Когда ей кто-то душу колет, режет,
Куда-то исчезает сразу страх
И бывшая кикимора готова
Сломать, в душе застрявший, коготок.
Не зная, Света применила слово
Обидное для Миши - "морячок"!
И Марианна будто встрепенулась,
Но лишь внутри - её спокоен взгляд.
А визави как будто бы наткнулась
На стену и... отпрянула назад.
Мари своей любовью победила
И верой, что поддержку ей дала.

- А ты ведь любишь, вражеская сила!
А я? Как усомниться я могла?

С трудом, как будто сразу обессилив,
Светлана встала, отошла к окну,
След оставляя, словно душу вылив,
Светящийся:
                          - Я признаю вину...

Елизавета с трепетом взирала
На этот, затянувшийся, их спор:

- До ваших дел мне как-то дела мало.
Светлана! Я не слышу до сих пор,
Что, наконец, с Артемием решила?

- Они с Бироном любят лошадей
И здесь бы я дорожку замостила -
Волынский и продвинулся б по ней.
Бирону нужен, в пику Остерману,
Соперник в Кабинете, человек,
Который бы того расстроил планы.
Артемий же не укротит свой бег -
Закал Петра в душе его пылает,
Который к плахе приведёт его.
Всё потому что меры он не знает,
До сих всё верит в правды торжество.
И до сих пор он вспоминает Анну.
И Анна вспоминает встречу с ним.
Он моему доверится обману -
И мы обоих век укоротим. 

Светлана в кофе подлила ликёра,
Чуть пригубила и, посмаковав,
Продолжила, два удивлённых взора
При этом сразу на себе поймав:

- Любовь, как помнишь, Лиза, не от Бога.
Её перед тобою образец.
Да, с Дьяволом свела меня дорога.
Вот он в любви, скажу тебе я, спец.
Бог органы нам создал для зачатия,
Как пользоваться - Дьявол подсказал,
А нам сие понравилось занятие.
И всё же Бог из Рая нас изгнал.
Но снова сделал для себя открытие:
Хвалили женщин Ангелы взахлёб,
Сходившие на землю для соития.
Тогда-то и устроил Бог потоп.

А дальше что? Росла людская братия -
Решил и Бог обзавестись семьёй.
Избрал Он непорочное зачатие,
Но с избранною женщиной земной.
А вот свою ли взял он хромосому?
Открытым и останется вопрос.
Но всё прошло по графику земному
И появился Бога сын - Христос.

Глядела ошарашенная Лиза -
Глаза, как блюдца, приоткрытый рот.

- Избрал наш Бог-отец путь компромисса.
Такой вот получился поворот.
Вопрос читаю я: к чему всё это?
Любовь? Любовь не только для души.
Душа, она хоть и источник света,
Но может быть и темной, и грешить.
Вот представитель света. Но давно ли? -

И бросила на Марианну взгляд:

- Скажи мне, мужа будешь ждать доколе?
А может быть, уже другой он рад?
Остынь! Не буду. Это так, к примеру.
От Дьявола любовь! И будет так!
А Бог? В него отец твой, Лиза, веру
Имел, а сделал, - сжала вдруг кулак:
- Создал Синод. Себя поставил первым -
Раз я наместник Бога на земле!
Но твари божьи все! И даже черви,
Что ползают у мёртвых на челе,
Не разбирая ни чинов, ни рангов.
А Дьявол мне бессмертие продал
За акт любовный, сразу и без бланков.
Скажи, из нас с Мари кто проиграл?
Она очеловечилась душою -
Года, гляди, берут уже своё.
А муж? Где муж? Он не живёт с женою,
А всё по экспедициям снуёт.
Прости, Мари, опять меня заносит.
Давайте выпьем мы за Лизин трон.
Виват Императрица! Так и просит
Вскричал нам при согласии сторон.

И выпили. Светлана заключила:
- Артемию подарим полотно.
Винсент поможет, вражеская сила,
Заказ возьмёт на дочек заодно.

- А ты быстра, Светлана. Мне виваты
Кричать, скажи, не рано ли теперь?
Самоуверенность с поспешностью чреваты.
Меня ждёт много впереди потерь.

Переменясь вдруг, Лиза с хитрой миной
Спросила совершенно о другом:
- Ты так и будешь со своей картиной,
Светлана, шастать здесь из дома в дом?

- Смешного в этом ничего не вижу.
Всё это для чего? Кто скажет мне?
Вот Лиза хочет к трону быть поближе?
А может быть, в безвременье, на дне?
Из дома в дом... Да, шастаю покуда.
Пока на свете белом есть порок,
Есть мужа ублажающие блюда,
Когда его жена чуть за порог.

Глаза Светланы вновь полны азарта:
- Делить мне не с кем страсти пополам.
Мари уже отыгранная карта.
В том смысле, быть помощницею нам
Уже не может. Или же не хочет? -
Пронзили две зелёные иглы
Кикимору:
                      - Та над детьми же квохчет,
Не может стать объектом для хулы.

И так сказала это ядовито.
Но Марианна вызов приняла:
- У нас одна Светлана плодовита,
Которой ублажает слух хула.

(продолжение следует ) 

Быть женщиной, а, значит, быть загадкой,
Мужчину допускать лишь до руки,
А то они на большее все падки,
Да вот от постоянства далеки.

Тебя писать, тебе писать так сложно -
Уж сколько исписал черновиков...
А о тебе, так просто, невозможно.
Какая ты? И не хватает слов...

Быть женщиной, чьи опалили крылья -
И радости полёта нет в душе...
Ночь и луна, и мерзкое бессилье,
И слёзы поднесённые в ковше...

Тебя писать, тебе писать так сложно -
Уж сколько исписал черновиков...
А о тебе, так просто, невозможно.
Какая ты? И не хватает слов...

Быть женщиной, немножечко быть слабой,
С тем чтобы опереться на плечо
Того, кто не крадётся тихой сапой,
А просто любит... Любит горячо...

Тебя писать, тебе писать так сложно -
Уж сколько исписал черновиков...
А о тебе, так просто, невозможно.
Какая ты? И не хватает слов...

Быть женщиной, своим волшебным взглядом
Излечивать готовой души нам...
И я желаю, чтобы был он рядом -
С кем хочешь просыпаться по утрам!

Тебя писать, тебе писать так сложно -
Уж сколько исписал черновиков...
А о тебе, так просто, невозможно.
Какая ты? И не хватает слов... 
******

...сложи мне песнь. Какая есть... 

Сыпалось песком стекло,
Время, как вода текло,
Новым руслом пролегло,
Извиваясь...
На зубах скрипел песок,
Тонкий рвался волосок,
Слышен детский голосок -
Я ли каюсь?

От тебя досталось мне:
Фото в рамке на стене
И, сгоревшее в огне
Жарком, сердце.
Но пожар лишь поутих...
Истин в мире нет простых...
И открыта для двоих
К счастью дверца.

А любовь моя - она
Мне не мукою дана -
Необъятная страна
Золотая...
Полюбить лишь раз я мог,
Расправляя крылья строк,
Сняв с души своей замок,
Улетая...

В даль далёкую - где ты,
Где есть чистые листы,
Где не сожжены мосты
За собою...
Неба высь и мой полёт,
И душа моя поёт,
И мелодия влечёт
Вдаль волною...

Я присяду у реки,
Звёзды капают с руки -
По душе моей круги
Разойдутся.
Но по Млечному пути
До тебя мне не дойти...
В мыслях лишь могу почти
Дотянуться... 
******

Мама...

Ожерелье

Воспоминания, которых не ждал...

Во времени скитаться так привык,
Что по прибытии только замечаю
Я то, куда завёл меня язык...
Вот только по тебе я здесь скучаю...
Пока не встречу.
                               Радости полны
Мои глаза, узнавшие не сразу
Твой образ новый. Как набег волны
Мне тронет душу и подскажет глазу...
Да, сердцем - не глазами я ищу -
Душой одна, но внешностью другая.
И каждый раз я снова трепещу,
Опять себя в дорогу собирая.
Как встречи наши были коротки,
Разлуки продолжаются веками,
Но мы - на расстоянии руки,
Но не соприкасаемся руками.
*
Стал отношений забывать исток -
Я откровенно равнодушен к датам.
А начиналось... где-то между строк -
Читая, уноситься стал куда-то.
И это был сначала ветерок,
Начавшихся нежданно отношений.
Опять же повторюсь: лишь между строк.
Но всё росло тепло тех дуновений.
Тут память, взяв меня под локоток,
Заставила с надеждой оглянуться,
Но... чистый ещё девственно листок...
Да и хотим ли мы назад вернуться?
Но есть же состояние души,
Когда уже ни чувств, ни отношений
Не достаёт... Сказать хочу - першит,
Вдруг замечаю красоту мгновений.

По коридорам времени идёшь
Из века в век - сражения, победы...
И жемчуг слёз на платье, словно брошь,
И счастье..., что не поспевает следом...
Горда осанка, но задумчив взгляд,
Движения уверены и всё же,
Как будто что-то тянет вдруг назад -
Желание... мурашками по коже.

Я за тобою, светом ослеплён,
Успеть пытаясь, но за поворотом
Опять стена и... новый стык времён,
Мост поднят, ров и нет пути к воротам.
Подсказывает сердце, что ты там.
Но пустят ли меня за эти стены?
Не свойственна открытость временам,
В которых зло соседствует с изменой.
Век рыцарства! Подходит он к концу.
Честь, совесть - ныне всё имеет цену.
Открыта здесь дорога подлецу,
А правда просто изгнана за стену.
Как трудно жить тебе, наверно, тут?
Тебе! - ценящей истину и счастье.
Крепки объятья у змеиных пут
И не хотят они делиться властью.

А на меня повеяло теплом...
Здесь только стены - не сердца - из камня.
Огонь любви, пылающий в твоём,
Я чувствую, во мне он будит память.
Твой замок! Одиночества оплот?
Себе представить не могу такого.
Дорогу счастье всё равно найдёт,
Сейчас пусть и забыто это слово.
Да, многое забыто из того,
Что близко для простого человека.
Достаточно ли чувства одного?
Ещё не время чувственного века.

Я отошёл подальше от стены.
Тебя тревожить? Вдруг ты не готова?
Взял лютню и коснулся я струны -
Недолго ждать ночного мне покрова.
Да, осчастливить не хотел подвал
своей персоной. Тюк гнилой соломы,
Который бы моей лежанкой стал,
Взамен надежды, мной давно искомой.
Надежда у меня всего одна
Единственная - лишь на нашу встречу.
Во мне умрёт последнею она,
Когда смерть отвратить мне будет нечем.
*
Но это лишь одна из трёх дорог,
Тех, по которым ты прошла когда-то.
Вторая, что во сне я вспомнить смог -
По ней прошёл сам Митридат Евпатор,
Соперником которого был Рим.
Сначала мать - царица Лаодика
Делиться властью не хотела с ним -
Евпатору был младший выбран впику,
Что позволяло власть прибрать к рукам.

- Мой сын, тебе придётся подчиниться.
Не забывай, Рим благосклонен к нам.

Покинул старший Митридат столицу.
Отца убили - был отравлен тот
Сторонниками дружбы тесной с Римом.
Царевичу тринадцатый шёл год,
Но смерть отца пройти могла ли мимо?
Отца Евпатор слишком уважал
И он хотел его продолжить дело.
Но слишком много ядовитых жал
Здесь, во дворце, и мать его посмела
Пойти отцовой воле вопреки -
Уж больно той по нраву латиняне.
Не от её ли и погиб руки?
В её игре участвовать не станет.
Евпатор встал, остановив коня,
Прощальный взгляд свой бросил на Синопу:
- Вернусь я, Лаодика, жди меня.
Не быть на троне братцу остолопу.  

Он Рим считал единственным врагом,
Способным... Нет, уже прибравшим царство
К своим рукам. Он думал о своём -
О том, что начинаются мытарства...
******
(продолжение, надеюсь , последует)

Воспоминания, которых не ждал 
(продолжение ) 

"Ещё спасибо - выбрался живым.
Был не любим и матерью отвержен?
Так с сыном поступают ли своим?
Коня подводят, что был не объезжен,
Надеясь, на случайную ли? смерть,
Которой мать была бы очень рада.
Борьба за власть! Такая круговерть -
Спасла случайность лишь меня от яда.

Отправить сына следом за отцом -
У Лаодики что? вошло в обычай
Яд подносить, но выражать лицом
Любовь к тебе. Как близко ей двуличье.
Она забыла, что я - Митридат!
Царей потомок, сын Ахеменидов!
Я выбрал путь - дороги нет назад.
Душа полна лишь мести - не обиды".

Что ж, значит, суждено тому и быть.
И конь под ним сейчас как раз тот самый,
Которого сумел он подчинить.
Дорога впереди - не значит прямо.
Всегда есть выбор. Это, как весы,
Когда твой довод чашу перевесит,
Когда уже бываешь ложью сыт,
Приправленною ядовитой лестью.
Он, сделав выбор, жизнью пренебрег?
В сознании откладывалось смутно:
Ночь, Тирибаз, конюшня и побег.
Им дождь помог, начавшийся под утро.
Телохранитель мальчика спасал,
Иль жизнь свою? К царевичу приставлен
Его отцом, за жизнь он отвечал.
Но умер царь, скорей всего, отравлен,
И был в темницу брошен Тирибаз -
Был прежнему царю уж больно предан,
И за царевичем он неусыпный глаз,
А, значит, за царём дорога, следом.
Но Тирибаз себя не только спас,
А конюха привёл с собой Сисина,
И виночерпий был с ним про запас -
Была бежать у троицы причина...

С наступающим!

М. Боярскому