Форум

Душа исполнена чуткой добротой, –
Она неоном очищает изнутри,
Наделяет особой красотой,
Из неоткуда дает сил.

Будничным дождем ничто не смоет
Тот мягкий, незаметный луч,
Он пятна темные собой закроет,
Раздвинет легионы туч.

Верно, не умею я читать вас до конца,
Мной не познаны все рельефные детали,
Коими заполнено ваше внутреннее «я»,
Я вижу мало за теми высокими холмами.

Не мне судить о вашем содержании,
Но могу сказать вам я с гарантом:
Сойдется клином мирозданье,
Если душа ваша полностью свята.

Вы способны на презренье,
Если вы услышали в свой адрес ложь,
Ненависть заливает сердце упоением,
Когда друг вонзает в спину нож.

Никто из нас не может быть невинен,
В вас ангел обращаться бы не стал,
Но вы продолжаете свою праведную битву
За честность, совесть и мораль.



179. Паж

Шаг за шагом растворялась жажда,
В дыхании не слышалось обрывов,
Ветер уж не задевал поникнувшего пажа,
Непогода свой гнев на нем не отразила.

Он, разбитый, никаким штормам не внимал,
Он вел свои баталии, не ведомые прочим.
Он все дрожащими руками закрывал
Свое лицо, как будто порочность
Мыслей ума так можно было утаить,
Но прошлых действ во времени уж не убить...

Он коленями падал на песок,
Обжигаясь и раздирая кожу.
Поверить ни в коем разе он не мог,
Что господин так поступает, не может
Обмануть он преданность слуги
И второй личины не имеет...
Но ноги пажа не способны увести
С той земли,
Где родилась душа его, а нынче гибнуть смеет.

Паж взглядом беспокойным, зорким
Искал в могучих скалах оправданья господину,
Минареты он просил намекнуть лишь только,
Будто своим рассудком недалеким, хилым
Слуга признал иное толкованье тех вещей,
Чьих свидетелем он стал свершений,
Что слышал он ужасы чужих речей,
Несравнимых с красноречием владыки убеждений.

Паж заметил тени средь высоких трав,
И сердце вновь забилось, терпя муку, –
Он в терзающем предчувствии был прав...
Господин его властно поднял руку
И в действие привел смертный приговор.
Покорной сокрушенностью был полон взор
Смертника, что при дворе был честен и любим,
Но однажды, ненароком запретных дел коснувшись,
Не знал, что милостивый кесарь рассудил
На голову его жестоко смерть обрушить.

Паж внезапно вспыхнул изнутри,
И в молитве жаркой воздел лицо он к небу,
Затем шагнул к несчастному, пав на колени рядом с ним,
Уверенно шепнув, что жизнь его и кончится на этом:
«Ибо тот, кому принадлежали мое тело и мой дух,
Оказался лишь иллюзией, пригрезившейся мне.
А коли параноик я, то скрасьте мой недуг,
Позвольте же забыться на хладном острие».



180. Святой Валентин

Когда-то, в третьем веке нашей эры,
В могучей и великой Римской Империи,
Простой христианский священник обитал,
Что сведущ был в науках, медицине,
В ремесле своем все новые широты открывал;
Он наречен был при рождении Валентином.

В то время власть была в руках у Клавдия II.
Император чтил воинскую доблесть римских легионов,
Но не слишком жаловал христиан...
И для сохранения воинского духа тут и там
Он огласил указ, запрещающий воинам жениться,
Лишь потому, что легионер на первый план
Выносит желание помочь семье дражайшей прокормиться,
Тогда все думы о благе собственной страны
В сравнении оказываются не так уж и важны.

Но как людьми строптивыми наш полон мир!
Смелый человек, сам молод, добр, отзывчив и красив,
Про гнев владыки и не помня, не видя явственных помех,
Решил венчать влюбленных в тайне ото всех.

Спокойно держал в руках Валентин добродетель,
Настоящим романтизмом наполняясь изнутри,
Мирить повздоривших ему было развлеченьем,
А помогать соединению – бальзамом для души.

Однако почтенье к закону оказалось сильней, -
О запретных делах император вскоре узнал,
И сразу несокрушимо, без лишних речей,
Казнить священника нещадно приказал.

Погиб наутро священник. За веру погиб, во имя любви;
Его краткая жизнь вместила ее удивительно много
В искусного лекаря тела и целителя души,
Изливаясь в горячих порывах и к людям, и к Богу...

Узнав о происшедшем, римский папа вдруг решил,
Как все же время обошлось несправедливо,
И в пятом веке гордо объявил
Середину февраля – Днем Святого Валентина. 



181. Родственная душа

Сколь долгим был мой путь,
Сквозь скупые степи и долины.
Я в них ловила каждый звук,
Налетая вновь на очередную мину.

Терпкостью наполнена была душа,
Сколькими пустотами она была изрыта,
Беспокойного смятения волною покорена,
Пока меня ты не освежила.

Ты мне спасительная бухта, маяк,
Струею света наводящий направление.
С тобой я в умиротворенье выравниваю такт,
И затягиваю страховочные крепления.

Теперь же ты, как спутник, рядом.
И я вольготный испускаю вздох.
Как часто, однако, под твоим прохладным взглядом
Безмятежности я не нахожу. Кто мог
Посметь стирать очарование улыбки,
Чем снедаем твой здравый разум?
Сквозят все внутренние пытки
В твоих жестах и случайных фразах.

И всякий раз ты усмехаешься
В ответ моим словам, порой нелепым.
Ты постоянно откровенно удивляешься
Моим безумным, неистовым порывам.

Но пусть же нет в тебе покоя,
И истомлен твой тяжкий взор,
Чуть только сбоку появлюсь – и снова
Хандра покинет, и отступит боль...