Форум

На холме гуляли ветры. Они поднимали травы, и те нехотя шептали свои секреты – если знать язык трав, можно услышать много такого, чего не прочтёшь ни в одной магической книге. Золотые монеты солнечного света падали на кроны деревьев, а с них – на землю. Под дикой вишней, разомлев от тепла, отдыхал большой белоснежный орикс – говорят, таких почти не осталось, и это большое счастье – встретить подобного зверя. Ветры играли с травой и солнечным светом, касались крыльями облаков и лица Хельки.
- Ты будешь по мне скучать?
- А?.. – Хельки растерянно улыбнулась. Рыцарь поправил прядь её белокурых волос – та упрямо норовила закрыть зелёные глаза девушки. Впрочем, сама Хельки глаз показывать не хотела – те и так были полны слёз. Не хватало ещё разрыдаться прямо здесь, возле этого воина без страха и упрёка, который с мечом в руке ходил против самых страшных чудовищ...
- Я иду в поход. – повторил он. – Ты будешь скучать по мне?..
- Нет... – она через силу улыбнулась и помотала головой. – Нет, ты же скоро вернёшься...
Он улыбнулся в ответ – самой солнечной и тёплой улыбкой из всех, что знал. Конечно, он скоро вернётся. Конечно, они встретятся. Здесь же. И ветры так же будут играть с секретами трав и листьями деревьев, разбрасывая по земле золото солнца. Так было всегда. Хельки выбегала на дорогу и долго махала ему вослед, а он уходил навстречу подвигам, навстречу чудовищам и поцелуям благодарных спасённых красавиц. Только сейчас он заметил, как за это лето Хельки выросла... Из маленькой смешной девчонки она превратилась в красивую юную девушку. От этого ему стало неловко – ведь быть героем для ребёнка просто, а вот для взрослого... 
- У меня есть для тебя подарок, - в её голосе прятались слёзы, но она старалась изо всех сил.
- Правда? – обрадовался рыцарь. – И что это? Платок? Меч? Фляжка?..
Она покачала головой, потом кивнула вдаль. Там, посреди высокой травы, пасся конь. Светло-серый, с белыми отметинами на ногах и проточиной на лбу.
- Он мой? – удивился рыцарь. – Правда?
- Да, - Хельки стёрла предательскую слезу, что скатилась на щёку – пусть, пусть он подумает, что это – просто от ветра! – Какой же рыцарь без коня? Его зовут... Облако Номер Девять.
- Здорово, - ответил рыцарь. Хельки снова улыбнулась – хорошо, что он не спросил, откуда такое странное имя для коня. А то бы пришлось признаваться, что это просто название её любимой песни у Брайана Адамса. Они снова замолчали. Далеко-далеко чистое небо резали серые полосы – там шёл дождь.
- У меня тоже есть подарок, - наконец сказал он.
Хельки глубоко вздохнула. Ей не хотелось знать, что это за подарок. Лучше всех подарков для неё сейчас было то, что он сейчас с ней...
- Закрой глаза, дай руку.
Хельки не хотелось закрывать глаза. Вдруг она откроет их – а его уже нет?.. Но расстраивать рыцаря ей тоже не хотелось. Поэтому она послушно закрыла глаза и протянула ему ладонь. В неё легло что-то тёплое, как летний ветер.
- Теперь можешь посмотреть.
Она открыла глаза. На ладони лежала деревянная фигурка – пёс с острыми ушками.
- Он всегда будет тебя охранять, - пояснил рыцарь. – А теперь прости – мне пора. А когда вернусь, я всё расскажу.
Хельки кивнула – он всегда рассказывал о своих подвигах, когда возвращался. Она любила слушать эти истории... когда была маленькой...
... Когда он ушёл, ветры так же играли с травами. Хельки знала язык растений, но их тайны теперь не были ей нужны. Проводив яркие краски заката, она встала. Провела рукой по травам, простилась с ветрами и здешним небом, подойдя к дикой вишне, погладила орикса. Конечно, рыцарь скоро вернётся. Только её, Хельки, здесь уже не будет.
Давным-давно, когда Хельки была совсем маленькой, она, как и все дети, боялась темноты и кошмарных снов. Тогда она и придумала его – своего рыцаря, срисовав его образ с рекламного плаката какого-то фильма. Он разогнал кошмары и победил её чудовищ, он подарил ей свой мир, но во сне – только во сне... Другие дети считали Хельки чудаковатой, но она не обижалась – ведь это от слова «чудо»...
А теперь пришла пора прощаться с чудесами. Она выросла. Это пришло само – в какой-то момент каждый ребёнок вдруг понимает, что стал слишком взрослым для сказок. Вот и Хельки повзрослела. Она поняла это, когда мягкие игрушки из закадычных друзей превратились в украшение комнаты.
Бросив прощальный взгляд на ускользающее солнце, Хельки вздохнула, закрыла глаза и проснулась. Пропал волшебный мир. Пропал орикс под дикой вишней, пропал рыцарь, защищающий её от кошмаров и детских страхов... Пропал придуманный ею конь по имени Облако Номер Девять. Вместо этого – её комната, потолок, обклеенный голубыми обоями, на мягком диване – игрушки, ставшие просто украшением... Но что-то было не так. Словно что-то мешало выйти из волшебного сна, удерживая Хельки на хрупкой грани меж двух миров. Девушка сделала над собой усилие, отгоняя серый полумрак пограничной зоны, и на её губах расцвела победная улыбка – в ладони лежала деревянная собачка. Подарок, взятый на память из сказки...
Конечно, ребёнком нельзя оставаться навечно. Хельки выросла, вышла замуж, её дети тоже выросли, и теперь она уже бабушка. Ребятня её просто обожает. Потому что все сказки, которые рассказывает им бабушка Хельки – не выдумка. И ещё они все-все заканчиваются хорошо. Взрослые называют Хельки чудаковатой. Но она не обижается. Потому что это от слова «чудо»...   

Однажды в моём саду поселился дракон. Это был обычный садовый дракон, и особого беспокойства его появление не вызвало... У некоторых в садах вон – целые семьи гнёзда вьют. Вреда от них мало... Ну, известное дело, конечно, яблоки, там, всякие овощи воруют, могут при случае и хозяйскую курочку схарчевать – но здесь верят – там, где поселился дракон, всегда живёт и благополучие. Одна была беда – мой дракон был сиреневый.
Да-да, того нежного цвета кустов сирени, под которыми так славно сидеть весной, вдыхая ласковые ароматы вечернего воздуха. Мне-то, в общем-то было, как-то по барабану. А вот соседи...
- Дорогая, - обратился ко мне утром хозяин магазина, когда я наполняла сумку продуктами. – Мне неловко говорить тебе об этом... Все знают, что ты в нашем городе – уважаемый человек, но...
После этих слов я немедленно покраснела, ожидая от себя чего угодно – от порванных колготок до выглядывающего из-под кофточки лифчика... Ну, в конце концов, хозяин магазина – мужчина в возрасте, очень интеллигентный, не станет дразнить девушку по пустякам!
- Но... – он выдохнул и развел руками. – У тебя в саду живёт дракон!
- Да, - кивнула я с облегчением. – Ну и что? У многих в саду живут драконы – это же не нарушение закона. А?
- Верно, но... – он снизил голос до шёпота. – Он – сиреневый!
- И?.. – опять не поняла я.
- Вы не знаете? – удивлённо вскрикнула стоящая рядом пожилая дама приличной наружности. – Неприлично молодой девушке заводить в саду  - страшно сказать – сиреневого дракона!
На эту фразу все посетители обернулись на нас и возмущённо воззрились на меня – ах, как это неприлично, да ещё и при людях! – иметь в саду сиреневого дракона!
- Надо же, - только и сказала я и спешно покинула магазин. Ну, конечно, у всех в садах живут приличные драконы – золотые, серебряные... а в моём – какой-то неприлично сиреневый – просто тьфу – наверное, его мама во время беременности чернила пила!
Нет, вопреки сюжетам добрых и хороших сказок, я не стала заводить дружбу с бедолагой, которого гнобили все – от соседских мальчишек, кидавшихся камнями, до самих драконов, прилетавших только чтобы покусать моего несчастного постояльца – а он, увы, был настолько скромен, что даже ответить им не мог – только прятался в кустах боярышника. Дружить с кем-то только потому, что он не похож на других и его все гонят – как-то глупо и больше похоже на жалость, чем на дружбу. Нет, я просто не гоняла его и питала даже уважение к его выдержке, да и потом, раздражает меня эта привычка толпы «одинаковых», как с конвейера выпущенных людей и драконов ненавидеть кого-то только за то, что он от них отличается. Нет, читать жёлтую прессу и бросаться камнями в чужой сад – прилично, а быть сиреневым – значит, грех. Конечно, я сама работаю в самых жёлтых газетёнках этого города – кстати, потому и считаюсь здесь уважаемым человеком, и знали бы они все то, что иногда узнаю о них я...
В один прекрасный (или ужасный) вечер дракон робко вполз на коврик у моей входной двери. В обсидианово-чёрных глазах стояли самые настоящие слёзы. Тяжко вздохнув, он грустно спросил у меня:
- Тебе меня не жалко?
- Нет, - честно ответила я, нарезая картошку на ужин. – Чего это мне должно быть тебя жалко? Ты не хуже других. Гнобят – ответь им тем же.
- Но на их стороне – вековая истина, - грустно ответил дракон. – Драконы не должны быть сиреневыми... Они никогда не были сиреневыми.
Я отложила нож и картофель. Тут он, увы, был прав. Сколько таких «вековых истин» существует в мире для того, чтобы просто портить нам жизнь! Но когда таких «истин» тупо придерживаются десятки, сотни, миллионы – он прав – против них в одиночку не попрёшь. Обществу почему-то глубоко наплевать на то, что актуальность подобных «правд» проходит, когда с годами меняется уклад жизни... Вот и получается – прогресс идёт, а мозги у людей остаются на  месте и медленно загнивают. Но попереть против них не попрёшь, а вот просто плюнуть и жить по-своему – вполне возможно.
Я не стала заводить дружбу с сиреневым драконом. Нет, я просто собрала вещи, взяла под мышку дракона, и мы вместе переехали в другой город. Ну... не всё было так просто, конечно. Мы долго искали место, где можно остановиться, пока наконец однажды утром у источника не встретили стайку разноцветных драконов – и сиреневых, и фиолетовых, и розовых в голубую крапинку... Моему постояльцу здесь понравилось – его приняли за своего. А я поселилась в городе у этого чудного источника. Всё здесь хорошо, у меня есть сад и работа, и чудные (по праздникам и в своём кругу) соседи, которые не лезут в мои дела. Они вообще со мной не разговаривают. Потому что считают, что молодой девушке, да ещё журналисту – ну оооочень неприлично не покрываться в полнолуние шерстью и не есть невинных прохожих – как делают все приличные граждане этого города. Ох, уж эти предрассудки...  

(Рассказ одного мудрого человека)
Далеко-далеко, на самом краю Земли, где на ярко-зелёной траве алеют маки – насколько хватит взгляда, где облака, похожие на взбитые сливки, стелятся мягкими коврами по дорогам, крутится золотое Колесо Судьбы. Все судьбы обозначены на нём древними рунами меж знаков зверей зодиака. Спицы Колеса украшены нитками отборного жемчуга (его самолично собирали китайские принцессы-драконы), изумрудов и сапфиров, обода блистают самоцветами и янтарными каплями. Крутится Колесо под лучами солнца, под светом луны и звёзд, крутится, не останавливаясь, и посмотреть на красоту эту необычайную собираются драконы, грифоны и мудрецы, охраняющие его от простых людей. Вот как-то думали они, думали, скучно им стало сидеть и просто смотреть, как Колесо вертится, и пришла в головы мудрецам мудрая мысль (на то они и мудрецы). Решили они пригласить на созерцание Колеса меня.
А я в это самое время, как им эта мысль в голову пришла, сидр гнал. Знатный у меня сидр, чистый, как янтарь, сладкий, как напиток Богов, нежный, как поцелуй русалки. Трубку курил, смотрел, все ли сони в спячку легли – в моём доме для них всегда гнёзда подготовлены. Три года мудрецы шли к моему дому – через снега и высокие снежные хребты, через жгучие пески пустынь, через солёные воды холодных океанов... Пришли, уставшие, ноги в кровь истёртые, сели у камина, сидр пьют, трубки курят.
- А вот, говорят, добрый человек, есть на свете такая красота – Колесо Судьбы называется. Крутится оно день и ночь, часы жизни каждого человека считает, все судьбы показывает – и прошлое, и настоящее, и будущее. Самоцветами его спицы переливаются, блистают янтарные капли и жемчужины из причёсок китайских принцесс. А вокруг облака по траве стелятся, и маками всё небо алеет – воздух мёдом пьяный, а времени и вовсе нет. Долго мы смотрели на ход Колеса, долго читали чужие судьбы, да вот однажды видим – сидит рядом с нами добрый человек, сидром угощает, табаком, в кармане у него соня спит, а мы вместе на Колесо любуемся, судьбы читаем... Чему быть, того не миновать, идём с нами, добрый человек. Долгий путь до края Земли – три года надо шагать по жгучим пескам, по холодным снегам и горным вершинам, преодолевать воды коварного океана. Но потом тебе откроется такое чудо, что ни один ещё смертный не видел...
- Три года пути, - говорю я, потягивая сидр, - по жгучим пескам, по холодным снегам, по горам и океанам? А потом мне откроется чудо чудное – Колесо Судьбы, и ещё ни один смертный не удостаивался такой чести?.. Да... Заманчиво... Да что ж я, дурак, что ли, переться в такую даль смотреть на какое-то Колесо, когда мне и дома хорошо? У меня сидр, табак, мне надо следить, чтоб все сони спать на зиму легли. Не, неохота...
Ушли мудрецы. Три года добирались они обратно по жгучим пескам, холодным снегам, горам и океану до Колеса Судьбы, что стоит на самом краю Земли. И снова смотрели они на его ход, пили подаренный мною сидр и курили табак, грифоны и драконы у подножия мира играли в золотой мяч, а ветры носили по облакам запах мёда и маков. А Колесо... что ж, оно, неживое, что ли? Оно тоже иногда пошутить любит.

Скажи хоть ты мне, птичка весенняя, Бог ли я? Могу ли я одним дыханием своим согревать души людей, пробуждать замёрзшие травы?.. Могу ли я сотворить из камня любящее сердце? Я знаю много, птица. Я знаю, что чувствует старуха перед смертью, и почему она ей улыбается, как юная девочка в предчувствии первой любви, я знаю, о чём поёт первый весенний ручей, и почему грустит самая красивая невеста... Я знаю, как стать тенью и как закрасться в глаза самому мудрому человеку на свете. Пусть решит, что он сумасшедший – ведь это вызовет только лёгкую, как летний ветер, улыбку, на его лице, и он станет ещё мудрее. Бог ли я?..
Алина сидит на подоконнике, я вижу, как ветер чуть колышет её красивые волнистые волосы и кружевную занавеску. Алина мечтает. Знаешь ли ты, птица, о чём мечтает Алина? А я знаю. Только не скажу тебе – говорят, если мечты рассказывать, они не сбываются. Глаза у Алины карие, похожи на горячий шоколад, волосы – как золотые реки, а кожа нежная-нежная... Я люблю смотреть, как Алина сидит на подоконнике, смотрит в звёздное небо и улыбается. Мне кажется, весь мир становится лучше от улыбки Алины. Мне хочется, чтобы все видели, как улыбается Алина, и ты видишь, правда, птичка весенняя? Видишь, какая родинка у неё на щеке? Эта родинка – я. И этот падающий лист – я. И этот узор на обоях – кораблики, уплывающие в Вечность – тоже я... Алина ещё не знает, куда уплывают эти корабли. А я – знаю. Но ведь ей нравятся корабли! Смотри внимательней, птица, ты больше этого не увидишь! Пойдёшь в пищу Богам... Я – Бог. Хоть ты и не успела мне об этом сказать...
А теперь я сяду рядом... Ещё никто не знает, что тебя зовут Алиной. Ещё никто не знает, что ты есть и видишь сны, а во снах – меня. Смотри на меня, Алина. Я люблю тебя и твою улыбку, люблю твои сны и мечты. Жаль, что мы больше никогда не встретимся... Я лягу здесь – можно, я обниму тебя? Не бойся – я тёплый и мягкий, я тебя не обижу. Тебе снятся прекрасные сны, Алина, они мне нравятся... Спи сладко, пока не знаешь зла...

Хозяйка проснулась от того, что ей вдруг стало жарко и тяжело. Открыла глаза, хотела было рассердиться, но вместо этого улыбнулась – на животе у неё уютным клубочком спал старый рыжий кот. На морду его налипло крошечное воробьиное пёрышко.
- Ах, ты старый плут! Неужто тебя плохо кормят?
Кот приоткрыл один глаз и замурлыкал. Хозяйка тихонько спихнула его на одеяло, подошла к зеркалу и стала расчёсывать волосы. В зеркале увидела зевающего кота и улыбнулась. Неожиданно почему-то подумала, глядя на спящего мужа: «Будет девочка – назову Алиной...» 
Алина родилась зимой, у неё были глаза цвета горячего шоколада и родинка на щеке. А кот пропал ещё до её рождения. Но ведь никто и не говорил, что Богам место на земле...

2000 г.

***
Сознаюсь честно и открыто – я не умею писать детские сказки. Не знаю, может, это из-за традиционной европейской методики написания сказок – там обязательно должно быть Добро и Зло. В результате я никак не могу решить, кто я – Добро с кучей недостатков (для Добра это так мило!) или Зло с таким же количеством достоинств? Ну, не важно. Главное, что сейчас я всё-таки попытаюсь написать детскую сказку – сама ещё не знаю, о чём.
Итак. Лето нынче выдалось жаркое (как и несколько прошлых). И мы с сыном, взяв нашего папу под мышку, решили прогуляться к речке, туда, где прохладно и безлюдно... Ну, вообще, конечно, нашу речку снимать только в урбанистических ужастиках, но это же детская сказка!
***
... Знаешь, высокая трава, что растёт у реки, – та, в которой спят по утрам седые туманы, - тоже шепчет свои сказки. Затаи дыхание, прислушайся к её тихим песням – и ты обязательно услышишь... Вчера из облака соткался маленький Дракон – он прилетал сюда за ожерельем из капель утренней росы. Зачем? А просто он сдружился с Солнечной Лисичкой и решил сделать ей подарок. Ты спрашиваешь, кто такая Солнечная Лисичка? Ты видел вчера, как скакали в высокой траве Солнечные Зайчики? А на крылечке нашего дома сидел крошечный Солнечный Котёнок и мыл мордочку?.. Так вот, Солнечная Лисичка – это их сестрёнка. Но сегодня ты услышишь совсем другую историю. Про Лунного Пса.
***
Хорошо в жару у реки, да под деревьями. Бабочки разноцветные в разные стороны от каждого шага брызгами разлетаются, сынишка, зажав в кулачке цветок клевера, восторженно щебечет на своём, только ему понятном языке... Эх, если б так, да и вправду... Открыть дверь в фантазию – и вперёд! В прохладу, вдали от жары...
***
Лунный Пёс никогда не видел солнца. Он с хозяином жил вдали от наших мест – там, где начинается граница между снами и реальностью. Это была страна Бессолнечного Лета. Там краски нежны и лунны, там живут феи, а старый ясень у реки качает на своих серебристых ветвях сонное небо... Хозяин Лунного Пса был охотником на вампиров и прочую нечисть... О, прости, это же детская сказка! Э-э, кто такие вампиры и прочая нечисть? Ну... Это такие существа, которые пугают по ночам детей. Так вот, этот дядя вместе с Лунным Псом выходит в лунные ночи на дороги межмирья и охраняет наши сны от кошмаров. И вот однажды, когда они отправились защищать от ночных кошмаров одну маленькую девочку, Лунный Пёс увидел Буку. Вообще, ему положено было прогнать чудовище, но Бука был очень маленький и одинокий, он прятался в шкафу и очень-очень боялся. У него была пушистая мордочка с крошечным розовым пятачком и длинный хвост... с большой кисточкой. Но даже за ним Бука не мог спрятаться. Вообще, я тебе скажу, что Буки очень стеснительны, и потому выходят только по ночам. А ещё они очень боятся маленьких детей. Поглядеть, что делает маленький ребёнок, поймав кошку... А что они могут сотворить с беззащитным пушистым Букой?.. От то-то! И вот, Лунный Пёс пожалел Буку и пообещал, что будет защищать его от всех бед. И на самом деле – он приходил каждую ночь и рассказывал Буке сказки и истории, подслушанные им у фей, играл с ним в лунный мяч, катал на спине, и вскоре они стали лучшими на свете друзьями.
Но однажды Лунный Пёс не пришёл. Я объясню тебе, почему это случилось. Ты знаешь, что магия возможна только в лунные ночи? И только магия открывает дороги межмирья. Так вот, в ту ночь было новолуние, и все дороги были закрыты. Маленький одинокий Бука этого не знал – какая уж магия в тёмном тесном шкафу детской комнаты! Он дрожал от страха и очень хотел, чтобы пришёл Лунный Пёс. А если чего-то очень хотеть... это, как правило, сбывается. Но немного не так. Лунный Пёс услышал Буку, но дороги были закрыты, а так как в ночь новолуния кругом темно, он не смог найти и дорогу к дому. Он заблудился в звёздах, и в ту ночь на небе межмирья засияло новое созвездие – Созвездие Большого Пса. А бедный Бука свернулся в углу шкафа маленьким пушистым клубочком и горестно плакал, утирая слёзы пушистой кисточкой хвоста.
На следующую ночь показался тонкий лунный рожок. Хозяин Лунного Пса покинул свой дом и нашёл маленького Буку в углу детского шкафа... На самом деле, несмотря на род своей профессии, он был добрым человеком. И потому забрал Буку с собой в межмирье, где поселил в своём доме, что стоял в яблоневом саду. А чтобы шкаф не пустовал, насыпал из кармана в угол тёплых летних снов... А ещё утром девочка нашла в шкафу несколько стеклянных бусин – это слёзы Буки превратились от горя в стекло.
...У хозяина Лунного Пса есть две дочери – взрослая, красавица и умница, и совсем малышка, но тоже умница и красавица. С ними Бука очень подружился – они не таскают его за хвост, а чешут шёрстку и угощают клубникой и яблочным сидром, а по праздникам – пивом. Праздники здесь каждое полнолуние. Целыми днями Бука играет с феями и сонями, а по вечерам засыпает на коленях у хозяина, рядом с камином. Тогда хозяин тихонько перекладывает Буку в корзину, на мягкую подушечку, и отправляется на работу. Но каждую ночь Бука просыпается. Он выходит в сад, взбирается на ветви старого ясеня и долго-долго смотрит в небо. Там сияет созвездие Большого Пса. Каждое полнолуние, когда все дороги открываются, Пёс спускается в сад и играет со старым другом. И Бука счастлив – так, как только может быть счастлив Бука. Только каждую ночь, дожидаясь следующего полнолуния, он тихонько плачет, утирая слёзы пушистой кисточкой длинного хвоста... И слёзы, падая на землю, звенят, как крохотные колокольчики – ты сможешь услышать этот звон, если выйдешь ночью в сад. Только не в полнолуние.
***
Когда мой сын подрастёт, я расскажу ему про Бук. Они живут в шкафах и очень застенчивы. Я постараюсь объяснить ему, почему их нельзя обижать и пугать... А потом, в ночь полнолуния, проведу по дорогам межмирья и покажу страну Бессолнечного Лета. Там феи и сони, и самая вкусная в мире клубника... Ясень качает на ветвях сонное небо, а высоко вдали сияют тысячи новых созвездий.    

Облака из детства обычно самые «вкусные». Нет ничего более белого и лёгкого, ничего более осязаемого и недосягаемого, чем огромные пушистые клочья мягкой воздушной ваты из детства...
Мои родители не любили бездельников. Сами они упорно работали день и ночь и учили нас с братом тому же. Я же любила поваляться на траве, глядя на облака, и помечтать. Например, о том, как стану пограничником. И о том, что мой шпиц Дружок вырастет и станет большой пограничной овчаркой. И мы будем вместе охранять границы – и – ух! – не пропускать в наш славный мир нехороших личностей, обитающих пока «по ту сторону».
- Ай-яй-яй! – говорили мои родители, застав меня за таким занятием. – Чего бездельничаешь? Кто ж тебя замуж такую ленивую возьмёт? Иди посуду вымой или полы, или займись чем-нибудь полезным на огороде. Да и цыплята не кормлены.
И мне становилось стыдно за свои мечты и облака. А они были – ой, какие красивые... И в жаркий летний день тени от них тянулись далеко за горизонт – туда же звало меня и моё сердце, а вечерами, когда сосед выходил на улицу и начинал тихонько бренчать на гитаре... когда детвора собиралась возле вышедших отдохнуть после трудового дня взрослых и тут же – у домов – разводили костры и пекли картошку – для всех, вечерами закатные краски разливались по усталым облачным спинам. И мне хотелось только сорваться с места – и идти, идти – куда угодно, лишь бы по дороге, лишь бы видеть, как лунный свет облизывает серебряные бока небесных странников, как теряются за спиной огоньки сёл и городов... лишь бы знать, что где-то тебя ждут – там, где звёздочкой мерцает самый родной огонёк.
-Ай-яй-яй! – говорили мои соседи, - А ну, марш в постель, а то уже поздно, размечталась так, что о времени забыла!
Облака опускались туманом на ветви черешни за окном, кто-то терялся в серебристых листьях и тихонько напевал мелодии летнего ветра. Луна рисовала в мелких капельках волшебные узоры, облака запутывались в паутине и беспомощно барахтались в ней, я тянулась к ним, чтобы освободить...
- Ты спать будешь? – печально вздыхал брат. – Мне завтра ещё в школу идти, а тебе – в сад!
И мне снова снилась дорога – и рваные клочья разорванных ветром облаков – и дикое, ни с чем не сравнимое счастье свободы... Вокруг вздыхали и печально разводили руками – воспитатели, учителя – что за странный ребёнок. Дети дразнились – а я опять была в облаках. Рассекая их гибким телом крылатого небесного змея...
А однажды мне встретился он. Я не помню, сколько мне было лет, и кем он был – возможно, как многие, просто замещал в нашем классе кого-то из учителей. Я помню только ощущение – прохладное и лёгкое. Он спросил у нас, чем мы любим заниматься, и дети наперебой стали рассказывать ему о рукоделии, домоводстве... я, краснея от стыда, не посмела почему-то соврать. Я сказала:
- А я люблю смотреть на облака и мечтать.
Тогда я ждала, что меня станут стыдить, и уже приготовилась искать оправдания, но... он долго молчал, потом улыбнулся и сказал:
- Я в первый раз встречаю ребёнка, который любит смотреть на облака. Это очень хорошее занятие.
И тогда я перестала стыдиться своего безделия. Смотреть на облака – это хорошее занятие... Я знаю, кто он был, он тогдашний собеседник. Дракон. Я встречала его на границах миров – у него огромные и очень красивые золотые крылья. И ещё – он мой друг... Когда я встречаю его, мы садимся рядом и молча долго смотрим на облака... Это ведь очень хорошее занятие.

***
Посв. В.

... В высокой траве, у самого берега озера, паслась рыжая лошадь. Она осторожно срывала губами венчики степных цветов и задумчиво отражала тёмными глазами небо. Небо - с бегущими по светло-синему полотнищу обрывками тёмных облаков – остатков дождевых туч, стремящих свой полёт в сторону линии горизонта. «Знаешь, я всегда хотел знать, что там – и почему за неё никогда нельзя попасть – за эту линию... Почему, как бы ты ни стремился к ней... она всегда дальше?»
Ветер сегодня был солоноватым и тихим. Он принёс вести с берега далёкого океана – украл, шаля, несколько холодных капель, согрел их в ладонях, протянутых к солнцу, и принёс мне... Я ждала этих вестей, как письма от потерявшегося друга. «А ты знаешь, почему звёзды днём прячутся? Может, на самом деле они следят за нами с небес – и не хотят, чтобы мы об этом догадались? А днём их глаза становятся пронзительными – и находят наши сердца? Тебе когда-нибудь заглядывал в сердце кто-нибудь... кроме звёзд?»
Я никогда не отвечала на твои вопросы... Мы встретились слишком рано – я стояла на самом пороге юности – а у тебя никогда ничего, кроме юности, и не было. Я никогда не отвечала на твои вопросы... Может, я просто не знала на них ответов? Нет, на самом деле было хорошо, что мы встретились слишком рано... ещё немного – и было бы слишком поздно. Ты не задавал мне вопросов обо мне. Прости, что никогда не давала тебе такого повода... «Ты умеешь работать с красками? Я – художник. Люди говорят, что неплохой. Кто-нибудь когда-нибудь рисовал твой портрет?..»
Нет. На самом деле, никто и никогда не рисовал мой портрет. Да и зачем? Кому бы понадобилось вспоминать моё лицо через много лет? Природа способна вылепить сотни и тысячи лиц совершенней. Я согласилась, чтобы ты меня нарисовал, – лишь потому, что ты этого хотел... лишь потому, что, наверное, я – та, стоящая на самом пороге юности, - любила тебя.
Я любила. Мне хотелось всего, что хоть как-то касалось тебя. Я хотела знать всё, что знал ты – чтобы тебе всегда было со мной интересно. Мы редко виделись... Но каждая встреча была для меня сродни полёту. Жаль... мне всегда надо было уходить. Если бы я осталась на месте – просто умерла бы.
«Ты когда-нибудь встречалась со Смертью? Я пару раз видел её. Знаешь, у неё необыкновенные глаза. Красивые, нежные... Такие, наверное, видит младенец, когда впервые встречается с матерью...»
Прости. Твою смерть я пропустила. Ты всегда смеялся над моим деловым «прости, мне пора». Тогда мне тоже было пора... А когда я вернулась, спустя несколько лет... тебя уже не было. Люди сказали, что ты стал военным и погиб в одном из боёв. Ах, да, ты говорил... говорил, что хочешь быть военным... А я никогда не понимала этого твоего желания.
Конечно, я не пошла на твою могилу. Здесь её просто не было. Здесь ты умер, а на самом (а на самом ли?) деле – в мире, который мы привыкли называть реальным, – ты наконец шагнул за порог юности – и перестал видеть сновидения. Ведь это так по-детски... Тебе наверняка говорили, что верить в чудеса – глупо, не по-взрослому. Знаешь, я тоже повзрослела. Но сновидения вижу до сих пор. Это моё проклятие. А в тот вечер я сидела в твоём заброшенном доме и смотрела на твои картины. Море... степи... дорога, ведущая за горизонт... рыжая тонконогая лошадь, срывающая с тонких стеблей трав последние отблески закатного солнца... я... сидящая в твоём доме в окружении картин. Я не плакала – и это было моей слабостью. Влюбляться в сновидения глупо... так не по-взрослому...
Прости. Однажды я полюбила. Прости не за то, что полюбила, – а за то, что – больше, больнее и нежнее, чем тебя. Я ведь тоже шагнула за порог юности. Меня ждала впереди целая жизнь – и как бы она была скучна без любви! Когда я встретила тебя – в твоих глазах не было осуждения. Мы случайно столкнулись в мире реальном – ты спросил, сколько времени, а я сказала, что не знаю, – у меня давно уже не было часов. Ты тоже кого-то любил (но – не так нежно и больно, как меня)... 
Хочешь, я отвечу хотя бы на один из твоих вопросов? И ты проснёшься ночью, отчего-то улыбаясь, обнимешь жену – и даже не вспомнишь моего ответа – твоего последнего сновидения – подарка от меня...
«Ты когда-нибудь летала?..» 
А я до сих пор летаю, любимый. Пусть – редко, пусть не так высоко, как раньше – но это сродни полёту. Вся моя жизнь – это полёт. Может, к облакам, может, в пропасть.
И однажды ты нарисуешь картину (хотя никто и не подозревал никогда в тебе таланта художника). Закатное солнце, разбросав блики по травам, опускается за линию горизонта – только оно знает, что там на самом деле, – рыжая тонконогая лошадь у самого берега озера пощипывает сладкую осоку и венчики цветов, а далеко – на холме... Нет, любимый, на холме никого не будет. Ведь я всегда куда-то спешила... Помнишь?..

По вечерам дядя Мокси садился на крылечке и закуривал свою любимую трубку. Вокруг него собирались все соседские ребятишки – иногда дядя Мокси, расщедрившись, рассказывал им сказки, которые всегда заканчивались одинаково: дядя Мокси задумчиво произносил:
- А ну прочь по домам, поганцы! – и медленно засыпал в кресле  с трубкой в зубах. Потом выходила тётушка Тоффи, будила дядюшку и шутливо его ругала. Как-то вечером, когда уже стемнело и детвора разбежалась по домам, мимо дома дядюшки Мокси проходил Тиморси, деревенский паренёк. Дядя Мокси окликнул его, и Тиморси подошёл к крылечку.
- Ты, я смотрю, на рыбалку? – строго спросил дядюшка, кивнув на удочку и ведро в руках Тиморси.
- Ага, - смутился паренёк, - К утру – самый лучший улов, а мне ночь на свежем воздухе не повредит.
Дядя Мокси хитро усмехнулся:
- Небось, на Чистое Озеро идёшь, шельмец?
- А что? – зачарованно спросил Тиморси, зная, что просто так дядя Мокси вопросов не задаёт.
- Скажешь, рыбку ловить?
- А то... – совсем смутился Тиморси.
Дядя Мокси неторопливо набил трубку и покачал головой:
- На Чистом Озере, Тимми, как раз в такую ясную ночь, можно увидеть русалочек.
Глаза Тиморси загорелись. Он в детстве сам любил слушать сказки дядюшки, и верил, что добрая их половина – правда. Даже повзрослев, чего уж скрывать, он не переставал искать клады лесных эльфов и ждать у ручейков утренних фей, которые должны прилететь, чтобы умыться холодной водой. А тут ещё дядя Мокси хитро ему подмигнул и шёпотом добавил:
- Я видел! Когда был таким, как ты...
- А... какие они, дядюшка?
- Уф, тебе бы рановато ещё знать об этом... 
- Ну, скажи, дядя, скажи, пожалуйста!
- Хм... Да ты что, Тоффи меня убьёт, – дядя зевнул и погладил круглый живот. – Ушички-то как хочется!
Тиморси понял, к чему клонит Мокси:
- Хорошо. Я принесу тебе лучшую рыбу.
Дядя блаженно улыбнулся и кивнул:
- Я всегда говорил, что ты смышлёный парень, Тимми. Я вот так же пошёл рыбачить, и сел там, где был раньше мостик, у Серебристой Ивы. Когда вышла луна, стало тихо-тихо... Знаешь, малыш, тишина – прекрасное чувство, если ты почувствуешь её, будь уверен – чудо обязательно произойдёт. Я почувствовал. И поэтому она появилась, эта русалочка. Прелестная, голенькая, с прекрасными белокурыми косами... – дядя Мокси зевнул и поднялся. 
- И что? – нетерпеливо спросил Тиморси.
- А?.. Что-то я устал сегодня, пойду спать. 
- Дядя!
- А?.. Спокойной ночи, малыш. Удачной рыбалки.
Тиморси тяжело вздохнул. Как всегда, на самом важном месте... 
Он быстро нашёл то место, о котором говорил дядя Мокси. На Озере было тихо, лишь камыши шептались о своих тайнах, да и те умолкли, когда вышла луна. Небо вылилось в спокойную гладь озера, и Тиморси прислушался. Кроме серебряной тишины ничего не было – тишина воды, тишина неба, тишина уснувшего в ветвях деревьев ветра, тишина собственного сердца... И Тиморси действительно её почувствовал, и ему казалось, что тишина играет с ним, ласкает травы, баюкает цветы, серебряными нитями окутывает спящий мир. Именно в тишине каждый звук обретает волшебную силу, именно в тишине рождается самая красивая музыка, именно за тишиной можно увидеть то, о чём можно услышать в самых прекрасных сказках...
Утром дядя Мокси вышел на крылечко поболтать со старым своим приятелем Фредом. Золотистая дымка стелила по дороге, дядя Мокси и Фред закурили свои любимые трубки и посидели немного молча, наслаждаясь тишиной ещё не совсем проснувшихся окрестностей. Со стороны Чистого Озера шёл Тиморси. 
- Ну, каков улов? – весело спросил дядюшка Мокси.
Тиморси подошёл и гордо показал полное ведро рыбы. Вытащив две самые большие, он подал их дяде:
- Как и обещал, - и, подмигнув, добавил, - Теперь я уверен, что видел их!
- А я что говорил? – заулыбался дядя Мокси, - Волшебное место это Озеро!
Тиморси весь просиял от счастья, попрощался и ушёл домой. Дядя Мокси торжественно разглядывал рыбу.
- И чего это он видел? – усмехнулся Фред.
- А... Русалочек. Я ему рассказал, что как-то в молодости увидел на Озере русалочку. Прелестную, белокурую...
- И что? – заинтересованно спросил Фред.
- Ну, я забыл сказать ему, что потом эта русалочка вышла из воды и у неё оказались ноги... Да, любила моя Тоффи в молодости нагишом купаться! А хороша была, ох, хороша!.. – дядя Мокси мечтательно заулыбался и добавил. – Кстати, приходи сегодня вечерком на уху. Хорошая ушичка будет. Волшебная... 

2003 г.

Однажды в одной добропорядочной семье мантикор появился на свет маленький рыжий котёнок. Все его любили – за пушистость и ласковость, и вообще – как можно не любить маленьких котят! Он рос шустрым и забавным, играл день-деньской с кисточкой на мамином хвосте да с черепами, что валялись у входа в пещеру в больших количествах. Надо сказать, что папа-мантикора выбрал очень живописное место для гнезда – вокруг тишь да благодать, и поляна зелёная с цветами да бабочками, и ручей под боком – есть где малышу плескаться, и дорога недалеко – еда то и дело снуёт из города в город по своим человеческим делам... Но как-то раз котёнку мантикоры надоело по одной только поляне бегать, да с черепами играть – мир-то вон какой огромный! Всё хочется малышу узнать, всё хочется на зуб попробовать...
А рядом с пещерой расположилась милая такая абрикосовая рощица. Все плоды на ней отливали золотом и буквально лопались от сладкого сока – да только высоко висели – мало кто достать мог. И жила в этой рощице Фея Абрикосовой Косточки. Когда-то она была доброй, как и все Феи, день-деньской напевала песенки о лете, о цветах, беззаботно порхала с ветки на ветку, но однажды ей всё это наскучило, и вот теперь она сидела на одном из плодов, грустно шевелила прозрачными стрекозиными крылышками и думала о плохом. Может же Фея иногда и о плохом подумать? И вот, под всякий мысленный негатив, и подвернулся ей маленький котёнок мантикоры. Он как раз пытался допрыгнуть до ближайшего плода абрикосы, да всё не мог достать.
- Киса! А, киса! – лениво позвала Фея.
- Это ты мне? – удивился котёнок.
- Тебе, тебе. И, вообще, не «ты», а «вы». Я, всё-таки, старше, умнее и, безусловно, красивее тебя, - скромно заметила Фея, продолжая покачивать прозрачными стрекозиными крылышками, - Ты чего творишь, котик?
- Прыгаю, - в прыжке пояснил котёнок.
- Зачем?
- Хочу достать абрикос.
- Зачем? – опять пожала плечами Фея, всем своим видом изображая: «Вот ненормальный!».
- Чтобы съесть!
- Тьфу ты, - сморщилась Фея. Она всю свою жизнь только и ела, что абрикосы и пила абрикосовый нектар. Рано или поздно всё твоё существование окрашивается в тошнотворно-оранжевый цвет, и ты только и мечтаешь попробовать что-нибудь другое.
Ну, она же была Феей, и потому имела возможность творить волшебство. И предложила она глупому котёнку свои стрекозиные крылышки да малый рост в обмен на то, чтоб иметь возможность покинуть абрикосовую рощицу. А тот взял – и согласился... Ну, абрикосы ему, правда, понравились. А то всё ешь этих путников, ешь – а толку никакого...
- Вот так и появились жуткие насекомые, именуемые плодожорками. Крылышки у них стрекозиные, сами они жёлтые, мохнатые, а как увидят сочный абрикос – набрасываются с яростью льва – и всё – нету абрикоса. Одна только косточка.
- А Фея?..
- А что Фея? Она по натуре пессимистом оказалась. Всё ей было не так и в этом виде. Ходит по миру, критиком, вроде, стала... Поговаривают – плотоядна. Так что если встретите – лучше не связывайтесь – мало того, что съест, так ещё и раскритикует, и, говорят, не бесплатно...
Вышедшая в этот момент на крыльцо тётушка Тоффи в сердцах огрела дядюшку Мокси свёрнутой газетой по голове:
- Вот старый дурак, а! Ты зачем детям на ночь такие страсти рассказываешь? Совсем одурел на старости лет?!
- Всё-всё-всё, я уже закончил, - смиренно бросил дядюшка. Но когда тётушка только-только скрылась за дверью, мстительно прошептал, - Вот же ведьма!
- Что?.. – грозное лицо тётушки тут же не преминуло показаться из-за двери.
- Ничего, дорогая! Я говорю – фея ты у меня, просто фея!
Ребятня с визгом разбежалась по домам. Дядюшка с наслаждением раскачал кресло, закурил трубку и смотрел, как сизый дымок поднимается к небу... Солнце лениво сползало за горизонт. Ещё один долгий летний день подошёл к концу...