Форум

 СТРАНИЦА СТАРОГО РОМАНА.  

...Я зашел в шляпный салон мадам Мико. Хозяйка сидела позади кассового аппарата и смотрела теперь на меня. До этого она, наверное, смотрела через стекло входной двери на улицу, наблюдая за её неторопливой жизнью, положив ладони на кассовый аппарат, а подбородок пристроила на них.
- Доброе утро, мадам,- сказал я, повесил трость на левую руку и приподнял цилиндр.- Как дела у Кики?
Мадам Мико сделала движение как будто она крутит ручку кассового аппарата. Я понял этот её ответ так, что Кики работает.
- А где она? - не отставал я.
Мадам Мико состроила гримасу.
- В дамской комнате?
На улице процокали копыта и по булыжникам мостовой загремели колёса кареты. Мадам вытянула шею и воззрилась через моё плечо на входную дверь, как будто кого-то ждала. Я-то знал, что она просто высматривает: кто же там проехал? Но она мне всем своим видом показывала обратное.
- Мадам, а у Вас есть какие-нибудь новые образцы? Я имею в виду... Мне хотелось бы что-то из итальянской соломки,- решил я хоть чем-то себя занять.
У мадам верхняя часть головы приподнялась, потому что она открыла рот - ладони не дали опуститься подбородку. Я никогда ничем таким не интересовался, что её постоянно удивляло, но не настолько, как это моё высказывание.
- Вас удивляет мой интерес к Вашему товару?
Определённо, мадам Мико сегодня решила предстать передо мной в виде немой. Даже мой интерес к её шляпкам не сподвиг её к разговору - она пожала плечами.
Раздался звук открываемой двери. Наверное, Кики возвращается к своим обязанностям. А вот и она.
- О, кого я вижу! Месье! Вы снова решили сыграть со мною в молчанку?- Кики, как всегда была в своём репертуаре.
Она заняла своё место за кассой. Кики села на стул и сложила ручки на столике, как прилежная ученица. Мадам глядела на неё с высоты кассового аппарата и улыбалась...

ЛАВОЧКА , или МЫ С ВАМИ ГДЕ-ТО ВСТРЕЧАЛИСЬ 

Гоша тоже откинулся на спинку лавочки, разбросал руки и зажмурил глаза. Нет, сначала надо ещё приложиться!
    - Жора?
    - Да, да, наливай!
    Они ещё выпили. И теперь оба сидели, откинувшись на спинку, и раскидав руки, с зажмуренными глазами.
     Гоша облизал губы. На них явственно ощущался вкус самогона: "Хотя бы сивухой не воняет. Нет, самогон всё-таки приличный. Но Жора? Он споить меня пытается что ли? И бутылка эта..." - он приоткрыл левый глаз и зыркнул в сторону Жоры - тот не шевелится. Гоша отклеился от спинки и взял в руки бутыль. "Холодная!" - стал он её вертеть в руках: "И... опять полная... Наверное, какое-то специальное стекло" - Николаич стал разглядывать бутылку на солнце.
     - Стекло - обыкновенное, - произнесли губы Жоры.
     Гоша, как пойманный с поличным, быстро поставил бутылку и отдёрнул руку:
     - А что же она тогда холодная всё время, когда ей положено быть на солнце... хотя бы тёплой, - Николаич снова вкручивал-выкручивал рукой воображаемую лампочку.  
     - Как ты правильно заметил - такова природа вещей на данный момент. Ты же не стал бы пить теплый самогон?
     - Ну-у-у...
     - Понял. Стал бы! Но потом-то стал бы привередничать... И, в конце концов, я не изверг какой-то. Сам к тебе явился... предложил... 
     - Матери...али...зовался... из моего подсознания...
     - ...в котором сейчас происходит процесс зарождения ещё одного видения, в отличие от меня,  тобой желаемого, - и с этими словами Жора, в прямом смысле, дал своей ладонью по лбу Гоши - тот откинулся обратно на спинку и впал... или выпал...           
     У Николаича перед глазами, уже ощутимо, стоял образ его Дамы Сердца. Она чего-то ждала! Наверное, того, что он скоро к ней придёт, потому что Николаич, и правда, стал куда-то проваливаться.
     Образ оставался на месте, но вот всё, что было вокруг, - а что было вокруг он так и не понял - стало кружиться всё быстрей и быстрей. Прямо-таки смерч в голове образовался.
     Рядом Жора, оставаясь в прежней позе, повернул к Гоше только своё лицо и смотрел на физиономию последнего, на которой попеременно выстраивались различные гримасы: "Арлекин, прям, какой-то! Всё у него на лице написано. Нравится она ему! Ну, и ладушки!"
     - Бе-лоч-ка! - передразнил он уже вслух Николаича. - Кому белочка, а кому и... А кто я ему получаюсь? Сводник какой-то... Воплотитель мечты! Во! - Жора потёр руки и прибавил: - За это надо выпить! Жаль, - покосился он на Гошу, - одному придётся.
     Весна не скучала! Она голосила птичьими трелями, шелестела лёгкими, новыми нарядами деревьев, кидалась в нас солнечными копьями... Короче, сумасбродила, как могла, лишь бы угодить, не спугнуть внове зарождающееся чувство. Она давала начало... начало всему. Будила заспанные сердца, встряхивала души, чтобы выпали из них все несбывшиеся мечты. Дарила любовь!..
     Николаич сидел со счастливой улыбкой на, сияющем... просто сияющем любовью, лице. А по его подсознанию довольно уверенным шагом, задевая руками широкую юбку, со счастливой улыбкой, дождавшегося весны человека, гордо приподняв голову, и глядя не перед собой, а в сторону солнца, шла ОНА!
     Он даже провёл по своему лбу и большим и указательным пальцами потёр глаза. После чего он их открыл...
     Невдалеке было что-то вроде мостков через какой-то парковый ручеёк и овражек. Они были довольно длинные. И сначала Николаич услышал стук каблучков - довольно тихий, когда он тёр глаза, но по мере их протирания, каблучки всё явственнее завладевали его слухом - словно он вынимал пробки из ушей. А вот когда он открыл глаза... Его подсознательное видение переместилось из его головы на эти мостки... и шло сейчас в его направлении.
     - Чтой-то я засиделся, - услышал Гоша рядом.
     Чуть скосив взгляд, но не выпуская видение из поля зрения, боясь, что оно пропадёт, он... не увидел рядом Жоры. Но опять услышал его голос:
     - Портфель не забудь! Жалко будет, если пропадёт. Да и пригодится он тебе... ТАМ... в былом, - было сделано ударение на "ТАМ".
     Из-под лавки выбежала белка и направилась к группе деревьев невдалеке - скок, скок... оглянется... скок, скок...

- Желаю счастья! - Последнее, что услышал Николаич жориным голосом.
     Видение приближалось к его лавке:
     - У Вас свободно?
     - А-ам... не-е... Присаживайтесь, - привстав, сделал Николаич приглашающий жест.
     Женщина, разбросав юбку по сиденью, присела рядом... и повернула к нему счастливое лицо:
     - Как-то странно Вы на меня смотрите...
     - А мы с Вами нигде не встречались? Лицо мне Ваше... слишком знакомо.
     - Мы с Вами где-то встречались! Только... очень давно! Здравствуйте, Нико!      

КОНЕЦ. 

5. ЛАВОЧКА, или МЫ С ВАМИ ГДЕ-ТО ВСТРЕЧАЛИСЬ...  

И СНОВА ЗДРАВСТВУЙТЕ!

Николаич был пьяницей. Ещё тогда... много веков назад... как ему сейчас казалось. Как это было давно... но память подсказывала, что всего несколько дней назад он лежал пластом на этой самой лавочке и был поднят с неё своею же "белочкой".
     Который день... "А, кстати, который?" - он уже не мог припомнить... Николаич приходил на свою любимую лавочку в надежде встретить здесь ту, ради которой в тот день его и посетил Жора со своим "джентльменским набором". Преподнёс её, можно сказать, на блюдечке...
     "Неужели это было простым явлением белой горячки? Конечно, сколько же можно пить? Вроде, и не алкоголиком я был... И Жора мне... даже счастья пожелал. И пить я сразу же бросил! САМ! Вот не хочу пить и всё! Не тянет меня... хоть обнюхайся... Пробовал же - покупал бутылку, наливал, нюхал... Нормальный запах алкоголя, но... пить совершенно не хотелось. Отдавал я её родимую... не пропадать же продукту!
     А Видение моё так больше и не появлялось... И что получается? - надо напиться до чёртиков, чтобы снова с НЕЙ увидеться?.."
     - Жора, Жора... - уже тихо прошептал Николаич, то ли с укоризной, то ли с надеждой.
     Он стал медленно поворачивать голову - в ожидании ли? - в каком-то необъяснимом желании встречи с Жорой. При этом он непроизвольно чуть слышно напевал:
     - Белка песенки поёт и орешки всё грызёт... - и далее по тексту Александра Сергеевича. Но почему-то на мотив "Баю-баюшки-баю...".
     Он буквально выискивал глазами Жору. Белок нигде видно не было.
     Николаич потрогал рукой жорин портфель, который теперь постоянно носил с собой - а вдруг! Что там может случиться "вдруг", он не знал, но ведь Жора тогда ясно ему сказал, что портфель пригодится Николаичу где-то там - в былом! Каком былом? И почему он в ту, единственную, их встречу преобразовался в средневековую даму? Его даму! То видение, что потом ему и предстало! Правда, в нормальном, современном облике. Но, ведь, предстало же! И пить он бросил! Сам! И сны ему стали сниться какие-то средневековые. Наваждение, короче говоря.
     Но ни дамы, ни Жоры до сих пор он так и не встретил. Ходил, как и положено, каждый день на работу... с этим портфелем.
     Единственной переменой в его жизни стали... стихи! Нет, он не пристрастился к их чтению. Он их... писал! Да-да! Он теперь стал писать стихи! Они буквально лились из его протрезвевшей головы... сами - успевай только записывать. И, что самое интересное, были довольно-таки не дилетантскими.
     Образ дамы! Женщины! Той женщины, которая стала... А кем она стала? Внутренние изыскания ответов на этот вопрос только ещё больше погружали Николаича в состояние безысходности. Ответ сводился к одному слову - ВСЕМ! И он всё больше терялся. В нём появились такие терзания, что ему казалось - какой-то червь ползает там, где-то внутри, и грызёт, грызёт его, теперь уже влюблённую, душу.                 Гоша провёл ладонью по лицу - легче не стало. И где же всё-таки этот Жора? Единственный, как казалось Гоше, кто сможет хоть как-то его просветить в этих душевных метаниях.
     Ещё раз проведя по лицу, Николаич остановился на подбородке, охватив его пальцами - его осенило! Жоры нет, но его же можно и проявить! Достаточно... нажраться до свинского состояния!
     Стоп! Когда карман пустой, он предмет простой... Денег у него не было. А в долг сейчас водку давать перестали. Ну, почему всегда так?
Я же не пью! Но сейчас это мне необходимо... в личном плане, так сказать. Для прояснения всей моей дальнейшей жизни, можно сказать.
     Николаич ударил себя ладонью по лбу: "Дубина ты стоеросовая! А портфель! В былом, в былом... Он мне ещё в настоящем послужит".
     Открыв его, он сунул туда руку - она почувствовала холод влажной бутылки. Тётин Глашин первач сам лёгкий в его руку. И снова полный. Гоша налил себе полный стакан, предварительно посмотрев по сторонам - а нет ли где стражей порядка! Вообще никого рядом не было. Только слышно было, как где-то в глубине парка дятел повторяет азбуку Морзе.
     - Ну, за встречу! - наставил себя Гоша и влил содержимое в рот.
Никакого отвращения он не почувствовал. Но этого было, естественно, мало.
     "Но как же я буду потом с Жорой общаться?" - резонно подумал Николаич, автоматически наливая себе второй стакан.
     - Ну, за приход! - он опрокинул в себя и этот стакан. - Где же ты - моя абстрактная производная?
     Откинувшись на лавочке, Гоша, вспомнив первую встречу, разбросал по её спинке руки. Глаза сами полузакрылись, оставив маленькие щёлки.
     - Сущность самоедства, а так же самобичевания мне особенно хорошо известны, - услышал Гоша до боли знакомый жорин баритончик. - Ввиду частого излияния передо мною душ моими адептами. Сыворотка правды, если хочешь. Что у трезвого на уме...
     - ...то у пьяного уже в желудке, - автоматически продолжил Гоша.
     - Можно сказать и так. Но это естественное желание. А вот то, про что я хотел сказать, есть подспудное... и не желание, а надобность... выговориться, вынести из себя то, что постоянно тебя терзает, грызёт и т. д. Но на трезвую голову... включается обычный самоконтроль, нежелание обострения отношений. Бывают даже путешествия во времени...
     - С этого места по-ик-конкретне-е, - наконец-то, плавным полукивком повернув голову в сторону Жоры, протянул Гоша своё желание. - Налить? - И протянул бутылку в сторону собеседника, показывая ЧТО налить.
     Жора достал из портфеля железную стопочку и подставил её под горлышко бутылки:
     - Итак, любезнейший, мы пока немного подождём... Прихода дождались, теперь ожидаем некоторого просветления.
     - Жора! Ты только не уходи!
     - Участие и соучастие... Гоша, немного подождём, - ещё раз повторил Жора, - и мы с тобой обо всё поговорим.
     Они, чокнувшись, выпили.