Небо затянуто серою мглой,
солнце забыло дорогу домой,
ветер играет в опавшей листве,
вот и ноябрь опять на дворе.

Холодно, мокро, уныло вокруг.
Где же он, где, мой единственный друг?
Плачет природа тоскливым дождем.
Плачет душа моя горько о нем.

Жизнь протекает, уходят года,
видно не встречу его никогда.

 «Николай Иванович, садитесь в машину»-громкий голос майора заставил встрепенуться о чем-то задумавшегося лейтенанта. Николай живо вскочил на подножку  газика, с уже ожидавшими его другими офицерами. «Что-то ты задумчивый сегодня»-обратился к Николаю  майор. «Да» - невпопад ответил Николай, вновь погрузившись в свои мысли. Видя его  нерасположение к беседе, вопросов ему больше не задавали. Грустное настроение старшего лейтенанта перешло на других, поэтому ехали молча, иногда перебрасываясь отдельными словами. Дорога пролегала по территории, недавно отбитой у противника. Заснеженное поле было усыпано чернеющими воронками, то там то здесь видны  окоченевшие трупы немецких солдат, разбитая техника, искореженное железо - свидетельства недавних боев. Проехали деревню, вместо домов пепелища с торчащими одинокими почерневшими трубами. Услышав шум мотора, худая дворняжка испуганно шарахнулась в сторону. Несмотря на солнечный морозный день, окружающий пейзаж не радовал глаз. В воздухе стоял  гул недалекого боя.
      Старший лейтенант Стариков Николай Иванович, ехал с другими офицерами по вызову в штаб. Нехорошее предчувствие, вселившееся в него еще вчера, не покидало. Все утро в глазах стояла рыдающая Нюрушка и круглые испуганно-непонимающие глазки детей, провожающих отца на фронт. «Они так близко каких-то 20 км, а ничего не знаешь о них. Как они там? Живы ли? Вот и на новый год приготовил им подарки, а добраться так и не удалось»-вздыхал про себя Николай. Вдруг машина резко дернулась, и Николай и его сосед подавшись телами вперед стукнулись о передние кресла.
«Вот, черт, откуда взялась только» -ругнулся водитель на выпорхнувшую словно из-под колес птицу.
«Чуть не убил из-за этой вороны, осторожней тормози»-возмутился майор. Проехали еще немного. Дорога по-прежнему была пустынна и грустна. Впереди слева и справа показалось поле, отделенное от шоссе густой растительностью.
Вдруг небо пронзил гул мотора. «Немец! Сворачивай!»-закричал майор. Машина резко дала влево, съехав с горки в просвет между деревьями, спустилась к заснеженным кустам, и тут, всех, словно молния, ослепила вспышка.
    Николай приподнял тяжелые веки, перед глазами небо, светит неласковое зимнее солнце и тишина, давящая на уши тишина. Понял, что лежит навзничь на земле, в голове тут же возникли вопросы: «Что со мной? Я жив, ранен? Помню только вспышку. Что это было? Бомба? Нет, скорее мина. Мы съехали на поле, да, наверное, мина. Кто-нибудь еще жив?»  Попытался приподняться, но острая боль в ногах, резанула словно нож в сердце, он снова потерял сознание. Очнувшись, вспомнил про боль, значит ранен в ногу, боясь снова пошевелиться хотел ощупать рану рукой. Но руки оказались тяжелыми, словно каменными, и не хотели слушаться, с трудом дотянулся до ноги, пальцы воткнулись во что-то теплое липкое мягкое, где-то чуть выше колена. К горлу подошла тошнота, кинуло в дрожь. Хотелось пить, сухой язык казался раздувшимся и все время мешал. Пальцами загреб немного снега, нужно поднести ко рту, но рука не поднималась. Боли не чувствовал, только слегка пощипывало в ногах. «Через какое время человек умирает от потери крови?» На душе стало жутко от беспомощности и одиночества. Вспомнив наставления матери, мысленно произнес: «Господи, помоги».
 Морозный воздух искрился и колюче врезался в легкие. Посыпались редкие снежинки, он приоткрыл рот, чтобы поймать хотя бы одну, но они, словно нарочно, ложились на щеки на лоб, на нос и тонкими струйками стекали по лицу. Под шеей возникло неприятное ощущение холодной влаги, напомнив детство и игры с пацанами в снежки, когда осыпали друг друга с ног до головы, и снег, забираясь  под ворот рубашки, заставлял морщиться и прыгать от  холодного и мокрого. «Колюшка!!» услышал он крик матери, попытался снова приподнять еще более отяжелевшие веки, но кроме давящей тишины и далекого неба не было ничего. Тело опять начала бить дрожь, мысли становились вялыми, равнодушными. Холод, пробираясь все глубже под бушлат, сковывал тело. Последняя снежинка попала в глаз и выкатилась теплой слезинкой. Николай глубоко вдохнул. Дрожь резко прекратилась, по телу разлилась приятная теплота, стало спокойно, легко, и уже не было не сожалений, ни тревог, ни печали.
Стариков Николай Иванович погиб 2 января 1942 г. близ д.Бужарово Московской области.