Форум

Летят, летят опять снаряды — в людей — зачем? Я не пойму?!
Из сорок пятого солдаты — вы снова с нами, здесь — в строю.
Горит земля и сестры, братья — пытаясь грудью защитить,
все гибнут, слышатся проклятья — ВОЙНЕ, а так хотелось ЖИТЬ!
Кричит девчушка: — «Больно — Мама!» А та не в силах ей помочь.
Когда рожала, разве знала, что будет вот такая ночь!
Мы не хотим войны проклятой, кто остановит смрад чумы?
Чужими бесами заклятой. Идущей прям от сатаны.
Летят, летят опять снаряды, а нам хотелось бы пожить!
Да будьте вороны прокляты! Кто дал над нами суд вершить?!

Заря небесная восходит и красит кистью облака,
 а лучик солнца по деревьям скользит за ставенку окна.
День начинается с рассвета, в мажоре птичьем тает сон.
И пару: голубя с голубкой небесный кружит Мендельсон.

Мой конь стреножен, в поле где-то — пасётся голову склоня,
а я лежу, купаясь в неге, вдыхаю свежесть, радость дня.
Да я живу и снова лето — манИт меня с собой туда....
в калиточку — по росам... в поле, где запах трав и лепота.

Рассвет — вот вам начало дня: на радость, счастье и любовь.
 В душе моей такая святость... Прошу тебя не прекословь.
Пиши, работай, наслаждайся, на благо людям ты твори...
 Чтобы суметь воскликнуть: — «Да жизнь прекрасна, что ни говори!»



РИСУНОК - Annuhka - акварель и гелевые ручки

В платье линялом, немного смущаясь.
Косы пшеничные сложив в копну —
 лето расплакалось, с нами прощаясь.
Слёзки-дождинки упали в траву.
Водною гладью от нас удаляясь —
 тихо, неспешно, роняет листву.
Я на неё всё смотрю умиляясь...
Жаль, что уходит — закончив игру.

Плачут дети на планете
от смертельных мин, гранат.
Страх присутствует в сюжете,
землю лижет едкий смрад.

Город наш когда бомбили —
мы лежали на земле.
Папа, Вадик с тётей Зилей,
словно йоги на стекле.

В зале живы на портрете —
мама, папа и мой брат.
Я один теперь на свете,
в них попал дурной снаряд.

Люди, вспомните о детях!
В чём скажите их вина?!
Почему в кровавых сетях —
души маются сполна?!

Президенты — МИР народам!
Перестаньте воевать!
Вы подобны антиподам!
Вас взашей пора прогнать!

НЕМНОЖКО О ЛЮБВИ

ИВАН-да-МАРЬЯ

Летом в поле спозаранку,
я бежала босиком...
Колдовской цветок искала,
чтобы встретится с тобой.
Цветик тот Иван-да-Марья,
помогает всем в любви.
В дом букетик для свиданья,
нужно срезать до зари.
Принести и алой лентой
с приговором обвязать,
чтоб не знала конкуренток,
в уголок за шкаф убрать.
В нём магическая сила —
говорят большая есть,
чтоб была любовь и верность,
да всего не перечесть.

P.S.
Адам и Ева (Иван-да-Марья) - два корешка, которые носят вместе, чтобы вызвать любовь. Либо делят между мужем и женой или двумя возлюбленными для сохранения взаимной верности.

БЕЛЫЕ ЦВЕЛИ АКАЦИИ

Я помню - белые цвели акации,
и радость праздника в дни демонстрации.
Была любовь, ухаживания, розы,
и на восьмое марта — веточка мимозы.
Как жаль вся эта прелесть в лета канула.
Беда-бедовая в мой дом нагрянула.
Теперь живу одна - в воспоминаниях...
На пенсии, при демократах — в воздержаниях.

А МНЕ ХОЧЕТСЯ...
(из серии Рыжему)

А мне хочется так же, как в юности,
обниматься с тобой на ветру,
и пусть катятся капли солёности
по щекам, по губам в темноту.
А мне хочется, хочется, хочется,
целоваться с тобою взасос,
а не прятать своё одиночество,
но, как сделать всё это — вопрос...

Осень играет печально на флейте.
Ветер срывает листочки с берёз,
голые стынут веточки-плечи.
День погрузился в дождливый невроз.

Осень играет, играет на флейте —
грустно-банальный , прощальный мотив.
Ветер с дождём на своём диалекте
дружно выводят речитатив.

Песню сыграла осень по нотам,
флейту оставив в старом саду,
и удалилась не взяв отступного,
только сказала: — «Ждите, приду...»

Ночной в квартире полумрак.
Веду подсчёт своих деяний.
Боюсь сойти от них во Ад,
и мозгу больно от страданий.

Скажу вам люди: - "Я грешна!
загублен мною плод во чреве.
Я слышу, как ликует сатана,
а нервы просто на пределе.

Давно живу одна-вдовицей,
в любви клянутся мне мужчины.
 И, знать, считаюсь я блудницей,
и адские сожрут меня глубины.

Надежда на спасенье тает.
В гиену двери отворяю -
когда мой гнев во мне играет,
и зависть с алчностью терзают.

И впав в уныние... спешу,
 опять своё насытить чрево,
что ни минута я грешу...
Скажите сЕстры это дело?!

А, совесть — божий глас, уснула.
И оттого мои страданья?
И вот не спится от испуга,
я Ада чувствую лобзанья."

Скорей к иконам. "Боже правый,
прости-и меня-я Всевышний!
Меня попутал бес лукавый,
мои молитовки услышь Ты!

В своих грехах стою и каюсь.
Прошу, мою очистить душу!
К Тебе, мой труден путь. Признаюсь,
но в Рай одна дорога — сдюжу."

Заношенно-серым родилось нам утро,
сгустком туманным покрыв всё вокруг.
Напротив домишко проклюнулся смутно,
скрипнул журавлик колодезный вдруг.

Туман зацепился за ветки берёзок,
коконом белым обвил карагач.
на голые кустики сбросив обноски,
он на дороге решил полежать...

Машинные груды собрал по-сиротски,
полосу выткав чужих неудач.
Завтра в газетах появятся сноски,
мы не посмеем туман оправдать.

В туфлях домашних, линялом халате.
Баба грустила.
Эх, вот она старость!
Думы о пенсии, да о квартплате...

Чай на столе, в корзиночке сладости.
Скромненько правда.
Не стало бы хуже... Будет ли чай?
Ой, трав-то немерено - в поле: шалфей, зверобой.
Испугалась?!
Катится жизнь-то... Ой, да размеренно.

Что мне пугаться? Живу, да и ладно.
Радуюсь солнышку, небу, да травам, пению птиц.
Народ я всеядный. Чай на столе...
Заморочил лукавый.

Много ли надо?!
Халатик из ситца, лука, мясца, да муки, да картошки.
С жизнью такою придётся смириться.
Ох, я устала от мыслей чертовски!

Мир на планете, вот всем отрада!
А я — о еде, ну и глупая баба!

Ах, как мне хочется любви!
Расправить сжатое в комочек.
Тебя зову, ко мне приди -
потрогать пальчиком сосочек.

Ах, как мне хочется вдали,
побыть с тобой под облаками,
лететь на крылышках ладьи,
соприкасаясь язычками.

Ах, как мне хочется сейчас,
с тобою слиться воедино,
но рядом лишь сидит Пегас,
рисует в образах картины.


 

Мороз разукрасил рисунком оконца,
голубизной расплескался окрест,
глазик сощурил от яркого солнца,
в круг забежал белоствольных невест.

Им белые шали накинул на плечи,
и заспешил за мальчишками в лес.
Мигом догнал. И... без красноречий -
"Старенький" в щёчки, вдруг чмокать полез.

Ребята смутились, и геть от Мороза,
С гор, по лыжне..., был таков их протест.
- Бывают у всех, вот такие курьёзы -
крякнул Мороз, оглядевшись окрест.

О, как тяжёл твой крест Иисусе!

***
Мне дан в награду крест тяжёлый.
Его несу который год.
Чтоб не забыла Бога — чёрный,
надели вдовушке платок.

Божественному гласу внемлю.
И не ропщу от дел мирских.
И всё с достоинством приемлю.
Жива! Как видите, до сих!

Взрастила деток, своих милых,
и радостно — встречаю день,
хоть и чело кропила сирых,
но вновь в саду — цветёт — сирень.

Есть внуки, дети, а душа-а...
Легчает с каждым годом.
Иду я с ношей — не спеша. А
дни — кружатся — хороводом.

Моя куколка Солоха, подбоченила бока.
Раскрасавица тетёха. Грудь вперёд, в глазах искра.
Тонкой ниточкою губки и воинственна слегка.
Не показывает зубки, видно всё таки добра.
Чепчик розовый в воланах, белый жемчуг на груди.
Фартук, юбочка, - «Ну право! Не страшна, как не гляди...»

Вчера лепила я пельмени.
Люблю я, знаете ли, их!
И съела вам, скажу — без меры,
хватило б, даже на двоих...

Люблю я, русские пельмени,
стопарик водочки под них,
С рассольчиком капустным, или...
с томатный соусом — своим.

Я их лепила «цельный» вечер,
а съела разом, за присест.
Теперь гастрит мне, обеспечен,
и врач напишет «манифест»!

С такой любовью я трудилась,
крутила фарш мясной и лук,
а печень — дура, возмутилась,
и желчью выплеснулась вдруг.

Люблю я, русские пельмени,
а в меру есть их — не могу.
Клянусь я здесь пред вами, всеми,
Пельменям — нет! Да — творогу!

Мы с тобой сидели в бане,
грели кости на полкЕ.
А затем в бассейн ныряли,
и дурачились в воде...

Ты меня любил и гладил,
по спине всё веничком.
Я кричала: - «Что ты, хватит,
стану неврастеником!»

А затем мы пили чай -
с травами духмяными.
Мне казалось вот он Рай,
сделанный землянами.

Эх, ребята , вы бы знали,
как душа моя поёт,
а легка-то после бани!
Чёрт такую не берёт!