Обвито тело зимним холодом и грустью.
Не согревает старый плед совсем в ночи.
Остыл забытый кофе, вдалеке мерцают
В уснувшем городе, на фонарях, огни.

В душе, давно уж не ищу с тобою, встречи.
Нет ревности, лишь одиночество гнетет.
И старый плед, в ночи накинутый на плечи,
Не сохранил твое тепло, твой  огонек.

Мгновенья радости, душевного экстаза,
Ушли с годами незаметно, в тишине.
Лишь одиночество внутри как метастаза
Растет, съедая тихо память в темноте.

Обвито тело зимним холодом и грустью.
Не согревает старый плед совсем в ночи.
Остыл забытый кофе, в тишине мерцают
В уснувшем городе, на фонарях, огни.

Блюзмен взял нежно саксофон.
Закрыв глаза, тихонько заиграл.
И блюз забытых чувств как стон,
В воспоминания с собой позвал

Играет блюз забытых чувств,
Под голос вьюги тающий вдали.
В угоду нежности, безумств,
Любовь неслась  на крыльях от земли.

И вновь  коснувшись  струн  души.
Запело сердце  с музыкантом в такт.
Под музыку  ввысь от  любви,
Душа летела, побеждая страх.

Играет блюз забытых чувств,
Под голос вьюги тающий вдали.
В угоду нежности, безумств,
Любовь неслась  на крыльях от земли.

Неистово  играет сакс.
Блюзмен вложил в мелодию всю жизнь.
Любовь, разлука, нежность ласк,
Под блюз забытых чувств, в душе слились.

В святой источник окунусь я с головой,
Чтоб обновиться телом и очистить душу.
Чтоб пробежать душой по звездной мостовой,
Чтобы судьбы своей табу самой разрушить.

Пусть тело это обжигает холод вод,
Огнем сквозь поры проникая прямо в душу.
Душою обновленной встречу свой восход,
Чтоб растворить в лучах небесных сердца, стужу.

Воды с источника в ладони наберу,
Коснусь губами,  жажду утолю, напившись.
И с чистою душою рано поутру,
Пойду по тропам жизни о плохом, забывшись.

В святой источник окунусь я с головой,
Чтоб обновиться телом и очистить душу.
Чтоб пробежать душой по звездной мостовой,
Чтобы судьбы своей табу самой разрушить.