Опять зависла полоса над кромкой неба

Опять зависла полоса над кромкой неба,
Ты улетаешь, как всегда, туда, где не был.
Взмахнет крылом последний раз стальное тело,
А я стряхну слезинки с глаз ладонью белой.
Там будут смуглы лица дев
И кари очи.
Услышишь ты чужой напев
И страстный очень.
И дни за днями побегут...
В пустой постели
Замучат холод, неуют
Прекрасных Дели.
Но я дождусь тебя, my love,
Сквозь дни и ночи,
Все расстояния поправ...
Любимый
очень.

На ветке - заполошный соловей...
Он скоро воспоет, взывая к утру.
И день взойдет торжественный и мудрый,
Один из многих памяти моей.

Так, неспеша поднимется туман
И в солнечном луче уйдет за ветром.
Растают следом облака, наверно,                              
Родится день - безгрешная тропа.

Безгрешная - пока.
Невинность Солнца
жемчужинки растопит на листвах,
взликуют  счастьем птичьи голоса,
И новой сказкой 
утро
обернется.

И снова я творю стихи. 
Они спешат, летят в ладони,
Не позабыть бы летний номер -
Купалы жаркого деньки.
На берегу реки Оки.

Я сбрасываю сарафан, 
кокошник,  лапти, украшенья...
Сегодня праздник обновленья,
Летит рушник к моим стопам!
Венок, рубаха - вот и все,
И я взлетаю над кострищем.
Мы суженное счастье ищем
И нам, конечно, повезет!

Ах, этот юности кураж! 
Мальчишки - вон того - улыбка,
И нерешительна и зыбка,
Но за нее всю жизнь отдашь!

Ах, юность,  мимолетный сон,
В душе ни страха, ни предела.
Царь-птицы вечные наделы,
И в этой вечности живём.

И только зеркала соврут,
Соврут однажды без печали,
Что краски юности пропали,
Потух Купалы жаркий круг.

Я любила тебя, как брата,
Голос сердца расслыша твой.
Одиночество ль виновато,
Дорогой?
 
Я спешила тебе навстречу,
Ты навстречу ко мне бежал...
Разве правда, что время лечит?
Наповал...

Наповал убивает время,
Да сгорают в огне мечты.
Расстояния и сомненья
Немоты.

Мы скрепили союз молчаньем,
Кровью сердца подписан пакт.
Нам не верилось в расставанье,
Это - факт.

И не верили мы в приметы,
И не верили в суету.
За весной убегало лето,
Мы - во тьму.

Нам казалось, судьба - подруга
Нам подарит подругу-жизнь,
Впереди - яркий сад, не вьюга...
Миражи...

Миражом оказалась встреча,
Ожидания - миражом.
Некто в черном подсек, калеча,
Как ножом.

Не услышать ни слов, ни песен,
В черной рамочке - фотошат*.
Без тебя мир остался пресен,
Милый брат.


*Фотошат (англ - photoshot) - фотография

Стихотворение-финалист Пятого Большого международного поэтического конкурса "Восхождение"

21/12/1937 - 24/1/2019

И день пройдет, и снег, и дождь,
Свечой потухшей ты уйдешь, 
Звездой потухшей ты уйдешь.
От боли жаркой
Сгорит, совьется жизни нить,
Но ничего не изменить,
И ничего не позабыть
 у скорби жалкой.

И белым памятным цветком
На мраморный покоя дом,
На город плача за окном -
луны печалье,
И будет чей-то голос петь,
Молиться, плакать и скорбеть,
Да истощится неба твердь
Над Зазеркальем.

Не станет духа и огня,
Не станет давешней тебя,
Не станет прежней и меня,
Как призрак - милость.
И вечер ляжет на порог -
Продрогший ангел или Бог,
Пророк, что вечно одинок, -
Где счастье мнилось.

Судьбы потухшее окно,
Там радости лилось вино, 
А ныне - в памяти темно,
Угасли песни.  
Спасенья нет ни здесь, ни там...
Лишь горький кофе по утрам
Да пустоты за граммом грамм
На скорбном месте. 

        Из серии "Об Астролетчиках"
        Начало: Астролетчик. Полная версия

Часть 1

Заливистый детский смех прозвучал в соседней комнате. "Златка проснулась" - улыбнувшись, подумала Наташа, и отложив вязание, пошла в детскую. Как она и ожидала, дочка уже не спала, а смеялась, взмахивая ручками и провожая взглядом нечто невидимое.
- Малышка моя, ты проснулась. - С нежностью проговорила Наташа, наклоняясь над ребенком. - Кто там? Эль опять? - Наташа повела глазами, следуя взгляду ребенка, но как всегда ничего не увидела.
- Эль! Эль! - Радостно восклицала девочка. Потом перевела взгляд на мать и добавила, с огорчением разводя ручками, - Улетел.
- Улетел, - откликнулась эхом Наташа. - Вставай, моя хорошая, полдничать будем.

Она помогла дочке переодеться, нежно провела рукой по золотисто-кудрявой головке. Наклонившись, заглянула ей в глаза, и как всегда, сердце ее сжалось от странного чувства: глаза девочки, глубокие, темные - Сашины - настолько выделялись на фоне золотистой кожи и волос, что замирала душа.

Наташа вспомнила, как в первый раз взяла на руки свою дочь, как встретилась с ней, новорожденной, глазами, и как ахнула от неожиданности: в тот момент взаимного узнавания она вдруг почувствовала, что малышка все о ней, Наташе, знает, ведает, и это чувство всезнания поразило ее до глубины души.

Наташа прижала дочку к себе, вдыхая знакомый и непередаваемый запах детскости. Локоны Златки легли на ее лицо, и они обе замерли, наслаждаясь покоем и близостью друг друга.
- Пойдем, Солнышко, я причешу тебя, и попьешь молочка, - она повела девочку на кухню.

“Саша задерживается”, - с огорчением подумала Наташа, взглянув на часы. Конечно, она была рада за мужа: он сумел восстановиться в университете два года назад, после рождения Златки. Защитил диплом и был принят на работу в ту же школу, где до беременности преподавала она сама. "Златка - наше благословение" - с любовью подумалось Наташе. Ее огорчали только Сашины задержки: то факультатив по математике, то шахматный клуб, хотя - она понимала - это было необходимой частью его работы. Вспомнила свои "факультативные" походы с классом то в лес, то на выставку. Покорно вздохнула и перевела взгляд на дочку.

Златка играла с любимой куклой Машей, сначала укладывала ее спать, потом кормила и вела гулять. "Совершенно обычный ребенок" - мелькнуло в голове. - "Но эти общения с Элем...  Кто этот Эль? Ангел?"
Эль появился в их доме с рождением Златки. Поначалу они, конечно, не понимали на кого так радостно реагирует их новорожденная девочка. Ее первое слово было не "мама", не "папа", а - "Эль".
- Эль - смеялась малышка, указывая ручками на что-то в воздухе, чего ее родители разглядеть не могли, как ни старались. Наташа слышала, что некоторые младенцы видят ангелов. Однако, обсуждать это с кем-либо, кроме Саши, не хотела, боясь, чтоб о ее малышке не подумали плохое.

"Доченька, откуда ты знаешь, что твоего друга зовут Эль?" - когда-то давно спросила дочку Наташа. - "Это он сказал сам?". Малышка только кивнула в ответ.
"Безусловно - здорово, когда ребенка охраняет ангел. Но ее общение с ним... сколько это будет продолжаться? Ей уже скоро 3 годика" - беспокойные мысли текли в голове пока, молча, она наблюдала за игрой девочки.

- Папа! Папа идет! - воскликнула вдруг Златка.
- Идет? - порадовалась Наташа. Она знала, что пройдет еще минут 15 прежде, чем она услышит ключ в замке входной двери. Эту особенность Златки предчувствовать события заранее, она - тоже - отметила уже давно. "Так, наверное, чувствуют зверюшки приход своих хозяев", - мелькнуло в голове.
- Какая ты у меня!  - воскликнула Наташа приподнимая с пола девочку и обнимая ее. - Особенная. Золотая.

Прошло, действительно, около 15-ти минут, и послышался звук отпираемой двери.
- Папочка! - Бросилась в корридор Златка.
Вошедшая следом Наташа увидела немую сцену любви между папой и дочкой, и молча прижалась к ним обоим.
- Ну что, девчонки, как вы тут жили-были без меня? - спросил Саша, слегка отстраняясь.
- Ску-ча-ли, - не слезая с рук, пропела Златка.
- Ты поздно, - добавила Наташа.
- Сейчас все расскажу. - Саша спустил дочку на пол. - Ужинать будем? Голодный, как черт.

Часть 2

День плавно перелился в вечер. Последние лучи заходящего солнца еще скользили по потолку, рисуя золотистый полог над кроваткой ребенка. Златка, наконец, уснула, прижимая к груди любимую куклу. Родители молча стояли над ней.
- Пойдем? - Спросил тихо Саша. - Поговорим?
- Конечно. - Они вышли на кухню.
Саша залюбовался профилем жены на фоне окна. Закатные лучи зацепились, играя, за ее волосы, и золотистое сияние разлилось по кухне. "Настоящий нимб над головой." - Подумалось ему.

- Садись, - он придвинул ей табуретку. - Только не пугайся: я встретил Гурама.
- Гурама? - Вскинулась Наташа. - Моего бывшего..?
- Да, твоего бывшего.
- Где? Как?
- Мы встретились около магазина.
- Магазина? Нашего? Что он там делал? Он живет на другом конце Москвы!
- Не знаю, Наташенька. Мы зашли в кафетерий и заговорились.
- Заговорились? – Напряглась Наташа. – О чем вы можете говорить? Что у вас общего?
- Послушай. Он предложил мне быть у него инструктором по астральным полетам.
- Инструктором? Что за новости? Он всегда прекрасно справлялся со своими учениками сам!
- Да, всегда справлялся, а теперь ему нужен помощник.
- Не понимаю зачем. Объясни.
- Он хочет экспериментировать с ЛСД, - осторожно произнес Саша.
- ЛСД? Но это очень опасно! Зачем это, Саша? Зачем это тебе? У людей появляются галлюцинации и они теряют ориентацию в пространстве! Ты же помнишь, что случилось с Никитой? Он принимал ЛСД для своих экспериментов и не вернулся из астрала! Он умер!
- Наташенька, для этого я и нужен ему! Мы будем страховать друг друга! Отработаем приемы, технику безопасности. А потом уже будем работать в группах. Ты же понимаешь: с моим опытом астральных полетов... я ему очень подхожу.

Наташа молчала. Стемнело совсем. Тьма наполнилась чем-то тревожным и важным. На улице зажглись фонари, и их матовый отблеск лежал на потолке, отражался на лицах говорящих.

- Не нравится мне все это. – Наконец произнесла Наташа. – Ты думаешь, вы встретились случайно? Я так не думаю: Гурам ничего не делает случайно. Я не доверяю ему. Не хотелось говорить тебе, но все эти годы он подсматривает за мной астрально.
- Знаешь, я и не сомневался.
- И потом, Саша, ты обещал: никаких больше выходов в астрал! Помнишь?
- Я помню. Я обещал: никакого секса в астрале. А секса и не будет! Это я могу тебе обещать, Наташа! Мне никто не нужен, кроме тебя! Ты же знаешь это! А экспериментировать мне очень интересно! Тем более со страховкой!
- Мне тревожно, Саша! Не надо этого делать! – Взмолилась Наташа.
- Не тревожься, родная! Все будет хорошо.

Часть 3

Следующий день, казалось, протекал как всегда. Наташа со Златкой гуляли и играли, ходили в магазин и варили обед. Единственное, что беспокоило Наташу: Саша уехал с утра к Гураму. Смутное волнение не покидало ее.

Вечерело.
- Златочка, пора собираться спать. – С тревогой поглядывая на часы, сказала Наташа.
- Папа потелялся, - неожиданно произнесла девочка.
- Как это – потерялся, детка? Папа не может потеряться. Он уже большой! – Улыбнулась Наташа дочке.
- Папа потелялся! – Повторила малышка упрямо.

Наташа внимательно посмотрела на ребенка. Глубина ее черных глаз затягивала.
- Дядя плохой. – Добавила девочка.
- Какой дядя? – Не понимая, пробормотала Наташа. И тут неожиданная догадка мелькнула в голове. – Гурам?
Малышка кивнула.
- Но что же делать? – Растерялась Наташа. – Что ты имеешь в виду? – Девочка молчала. Несколько мгновений они стояли молча, вглядываясь друг в друга, соединившись во взаимном волнении.
- Хорошо, - нерешительно начала Наташа. – Давай, я попробую. Так долго не занималась этим, не выходила в астрал!

Она придвинула девочке детский стульчик, попросила:
- Посиди здесь тихонько, хорошо? Я попробую.
Она села на диван, закрыла глаза, расслабилась. Тело мнгновенно вспомнило забытую технику. «Саша», - приказала она себе. И увидела:
знакомая комната... картины... телевизор... диван... На диване неподвижно лежал Саша. Слабое дыхание чуть приподнимало и опускало грудь. Изо лба выходил серебристый шнур, как она и ожидала, и уходил куда-то в высоту.
Не теряя шнур из виду, она мысленно стала подниматься вслед за ним. Расстояние казалось бесконечным. И чем дальше, тем размытее становился шнур, пока не исчез совершенно в расширающемся темном облаке.
«Ничего не понимаю. Где Саша?» - мелькнуло тревожно. И с этой мыслью она открыла глаза.

- Кажется, папа действительно потерялся, Златочка. – Растерянно обратилась Наташа к безмолвно сидящей на детском стульчике дочери, не сводящей с нее огромных внимательных глаз. – Что же делать? Поехать туда? – бормотала сама себе Наташа.
- Да, я поеду, - решилась она. И обратилась к ребенку:
- Давай, я отведу тебя к тете Марине, хочешь? Поиграешь там с Олечкой, а потом тетя Марина уложит тебя спать? А утром я тебя заберу?
- Нет-нет, - замотала головой малышка. – Бери Злату! Бери! – требовательно прыгала она, поднимая к маме ручки.
- Но – девочка моя – это же ехать через весь город! И тяжело, и поздно, - пыталась убедить сама себя - и дочку - Наташа. 
- Бе-ли! – повторяла девочка. На глаза навернулись слезы.
- Ну, хорошо, поедем. – Решилась Наташа, с волнением глядя на растроенного ребенка. – Я вызову такси.

Часть 4

Она позвонила в дверь, и та моментально открылась, словно их ждали. Седеющий полноватый, небольшого роста человек стоял на пороге.
- Гурам! – Вырвалось у Наташи.
- Ага, приехали все-таки, - с усмешкой произнес тот. – Ну, проходите.

Наташа рванулась в гостиную. На диване лежал Саша. Бледное лицо. Еле слышное дыхание.
- Что ты с ним сделал? – Вскричала она.
- Ничего особенного. Он поднимался в астрал, я страховал.
- И что же? Почему он не вышел оттуда? Он принял ЛСД?
- Да, принял. Это был наш с ним уговор.
- Но почему ты не вывел его оттуда? Что происходит?
- А – ничего! – Грубо ответил Гурам. – Хотел посмотреть, что получится! Да тебя в гости дождаться, - усмехнулся.
- Ты – страшный человек, - вырвалось у Наташи.
- Не страшнее атомной войны, - буркнул тот.
- Страшнее, - отреагировала Наташа.

Тут ее взгляд упал на Златку. Девочка стояла, прижавшись тельцем к отцовской руке. Глубокие ее – Сашины – глаза, рапахнувшись, смотрели куда-то вверх.
- Эль, Эль! - Радостно произнесла она. – Наташа последовала взглядом за взглядом своей малышки, нo – как всегда – ничего не увидела.
- Вот это – да! – Вдруг услышала она реплику Гурама. Наташа обернулась к нему и поняла, что он – тоже – видит.
- Эль, Эль! – Прыгала малышка, приветственно размахивая ручками.

Тут с дивана послышался шорох. Переведя взгляд, Наташа увидела, что Саша шевельнулся и - открыл глаза.
- Сашенька! – Вырвалось у нее. – Как ты? Сядешь? – тот слабо кивнул. Помогая мужу сесть, Наташа услышала слова Гурама:
- Ну и чудо ты привезла мне! – С неподдельным интересом он разглядывал ребенка. – Это – Нечто! Это ваш ребенок? Отдашь мне ее на учебу, когда подрастет?
Ответить Наташа не успела, как он продолжил:
- Да это мне надо будет учиться у нее.

Присев перед малышкой на корточки, он спросил: - Познакомимся? Меня зовут дядя Гурам.
- Нет, - сердито ответила девочка, замотав головкой, и спрятала ручки за спину. – Нет.
- Ну, конечно. – Нахмурился Гурам, вставая, снова потемнев лицом. – Все! Забирай своего потерпевшего! Уезжайте!
- Сейчас, - ответила Наташа, - Я вызову такси.

***

Плавно покачиваясь, такси гнало по ночной Москве. Наташа сидела между мужем и дочкой. Саша полудремал, откинувшись на спинку сиденья. Златкина головка покоилась на Наташиных коленях. Пошевельнувшись, Саша слегка застонал.
- Как ты чувствуешь себя? – Спросила Наташа.
- Как с подпития. – Ответил Саша.
- Не представляю, чем бы все кончилось, если бы ни Златкин Эль. – Раздумчиво произнесла Наташа.
- Я видел его. Это он меня вывел из мрака.
- Я поняла.

Златка чуть шевельнулась на ее коленях. Приподняла  головку, сказала, сонно потянувшись:
- Эль не будет бойсе иглать со мной. Он сказал: Ты узе больсая.
- Ты уже большая. – Повторила эхом Наташа. - Не будет больше играть, говоришь? – Наташа наклонилась над ребенком. – А защищать? Защищать он будет тебя?
- Засисять будет. – Пробормотала малышка, устраиваясь поудобней на маминых коленях.
- Ну, это – главное. – Заключила Наташа, нежно касаясь золотистой головки ребенка. И повторила:
 - Это – главное.

А рассвет уже поднимался над сонной пробуждающейся Москвой, смывая страхи и огорчения ночных фантасмагорий, обещая новый день, новые поражения и новые победы.

Миниатюра бьющегося смысла

Перебирая пальцами дожди,
В которых мокнут прошлого страницы,
Услышу ненавязчивое "жди",
Где время отошедшее струится.
Твои шаги то тише, то сильней...
Так бьются капли в каменные плиты,
Как монолог из прожитых скорбей
Дрожит, дробится горечью умытый.
И годы вдоль по памяти плывут,
Со временем не совпадая мыслью,
Мечтаний недоигранный этюд,
Миниатюра бьющегося смысла.
***********************

Не отпускать любовь

не отпускать любовь ни в ночь, ни днем,
рука в руке хранить души рассветы,
морозные разливы не причём,
чтоб только ведать где ты, где ты, где ты.
по памяти дыханье ощущать,
и губ твоих несмелое касанье,
припомнить сказку... луг... опять, опять
и прорастать тобой, незримой тайной.

не отпускать любовь ни в дождь, ни в снег,
твоих шагов знакомое звучанье,
твой смех родной, любимый,  сочный смех,
искринки глаз...с поэзией свиданья...

но - отпустила... снегом занесло
и скрыло все, что было сердцу близко.
и нет тебя... газетный некролог
и горькая из прошлого записка.
***********************

Черный дождь

Так безутешно плакал дождь,
Гноились всплески пузырей...
Все верилось, что ты придешь,
Вернешься из беды своей,
Что просто - осень и печаль,
(Печать  осенняя - тоска),
Что просто ветер сносит даль
За край Земли, за облака...

Неистовал угрюмый дождь,
Чернел хитоном палача,
И та, чье имя не тревожь,
Косила со всего плеча...

В припадке бился черный дождь,
В агонии метался ты.
Я так ждала, что ты придешь...
Не вышел ты из черноты.
***********************

Недосказанное

И снова дождь, как тот, когда кипело
и плакало в поверженной душе,
молчали мы, но вмиг осиротели
и не менялось ничего уже.
обычное "пока" застряло комом,
нетерпеливый, торопил вокзал.
ты плечи сжал движеньем незнакомым
да покраснели карие глаза.
и я пошла в вагон. Просты как дети,
казалось, пред нами - гамма-жизнь,
разубранное поле на рассвете,
бери-хватай! ее еще прожть!
а оставался маленький кусочек...
и больше не смотреть в твои глаза,
и слова не добавить в тонких строчках...
ты все уже навечно досказал...
***********************

Так больно...

Так больно... не смотреть в твои глаза,
не видеть никогда. "Нельзя, нельзя!" -
душа рвалась, крича, пылало небо,
но не было конца.... "нельзя!", "не так!',
приспущенный, земли касался флаг,
молил о сдаче горько, неумело.

Я гордая писала "Никогда"...
"в пустыне не отстроют города"...
и наши две горы не станут наши.
А ты плевал на горы, города,
топил во гневе страны, острова,
кипел июнь и бились наши чаши

Да смертным боем... и осколок лег
на сердце грузом вдоль и поперек,
не оставляя мига для прощенья...
и я теперь твоих не вижу глаз...
и - в "никогда" заброшеный рассказ -
любви, навек ушедшей в сновиденья.

Баба Вера, как называла Наташа сестру своей бабушки, жила в небольшом поселке в ста киллометрах от Москвы. Наташа с наслаждением вспоминала проведенное здесь детство, а потом - университетские каникулы да отпуска. Баба Вера радовалась её приезду всегда, не меньше, чем приезду её прямых внуков, Коли и Тани.

Родная Наташина бабушка - бабушка Оля - умерла, когда Наташе исполнилось 7 лет, от заболевания почек, застуженных ещё во время Ленинградской блокады.
Маму Наташа не помнила совсем: она умерла при родах Наташиного младшего брата, Никиты. Отец вскоре женился. Так баба  Вера невольно оказалась не только старейшиной их большой семьи, но и матерью для Наташи и Никиты. Она хозяйничала по дому, в саду и огороде. У деда Фёдора была пасека, все дни он проводил там. Казалось, пчелы были его второй семьёй.

И хотя по московским меркам, как сказала Наташа Златке, дом деда Фёдора и бабы Веры не был ни высок, ни широк, но каким-то странным образом вмещал в себя невероятное количество жителей. Кроме постоянно проживающих там во времена её детства самой Наташи, брата Никиты, бабы Веры и деда Фёдора, были ещё приезжающие на каникулы и в отпуск их родные дети, тётя Люба, тётя Клаша и дядя Витя, со своими семьями. Таня и Коля, почти сверстники Наташи, были постоянными участниками её детских игр.

Вытащив из электрички чемодан и опустив на землю Злату, Наташа огляделась.  К ним, широко размахивая руками, бежал по платформе дед Фёдор.
- Деда! - По-детски радостно воскликнула Наташа и уткнулась носом в родное плечо. Знакомый, незабываемый запах смеси табака, сена и медвяных трав ударил в нос.
- Приехали! Молодцы, - воскликнул он, наклоняясь к Златке и поднимая её на руки.
- Помнишь меня? Нет? Ну, давай заново знакомиться. Деда я, поняла?
Златка послушно кивнула головой. - Вот и славно! - Он подхватил второй рукой чемодан и они направились к дедовой телеге.

- Лошадка! - Закричала вдруг Злата, завидев телегу, и прямо запрыгала на дед-Федора руках.
- Тихо ты, егоза! - Приструнил ее дед. - Чуть не выронил тебя!
Он пристроил чемодан на телегу, обратился к Златке: - Хочешь погладить?
- Да! - Не слезая с дедовых рук, Злата наклонилась к лошади, положила на нее ладошку, стала гладить, приговаривая:
- Касатка! Касатушка!
- Ишь ты, - удивился дед. - Помнит, что ли, как её зовут?
- Не знаю, деда, - тихо ответила Наташа.

Разместились в сене на дедовой телеге. Дед взял вожжи. Прижав к себе дочку, Наташа с трепетом оглядывала родные места, запах сена кружил голову.
- Господи, как хорошо! - Воскликнула она. Откинулась, легла в сено. - Хочешь плыть, Златушка? Ложись, как я.
Они разлеглись обе в сене и отдались мягкому покачиванию телеги по деревенской дороге. Всё исчезло из вида, остался только девсвенно-чистый, лазурно-синий этот небосвод да величаво-золотое солнце, полное любви и тепла.
Наташа, кажется, задремала под монотонный скрип телеги и очнулась лишь от резкой остановки. Из дома уже выбегали баба Вера, её дочь, Таня, и Танин пятилетний сын Андрейка.
- Приехали! Приехали! - Восклицала баба Вера, - спрятались они в сене! Не разглядеть!

После приветствий и объятий, все пошли в дом.
- Идем, Златочка, покажу тебе нашу комнатку, - обратилась к дочери Наташа.
Маленькая комнатка, куда они вошли, вмещала в себя кровать, небольшой комод и столик с табуреткой у окна, завешанного пёстрой занавеской. Вышитая салфетка на комоде, коврик на полу - вот и все украшения.
-Здесь я жила, когда была маленькая, - пояснила Наташа

За радостными восклицаниями, обедом и обсуждением последних новостей, день незаметно скатился к вечеру. Солнце ещё гуляло по безоблачному небу, и лучи его мягко обволакивали сидящую в саду под вишней семью. Но беспокойство за Сашу Наташу не отпускало.
- Баба Вера, - спросила она, - кто у вас почтальонит? Тётя Валя по-прежнему?
- Да, тётя Валя. А чего ты ждешь? Только же приехали!
- Жду телеграмму от Саши, что всё хорошо с ним.
- А что же с ним может быть плохо? Чего темнишь? Рассказывай! - Потребовала баба Вера.
- Помнишь моего первого мужа, Гурама?
- Помню, конечно, как не помнить? Черный человек!
- Вот. Он пригласил Сашу экспериментировать с ним.
- Экспериментировать? С этим магом? Чего делать-то?
- Ну, помнишь, как в Библии? Некоторые святые и пророки перемещались вне тела, в духе? - Пробормотала Наташа. - Как-то так.
- Святые? Это твой Гурам, что-ли, святой? Да вы совсем ума решились в вашей Москве! - Возмутилась баба Вера. Строгая учительница её детства, Вера Михайловна, смотрела на Наташу. - Как ты отпустила-то Сашу?
- Баба Вера, - взмолились Наташа, - давай я потом тебе всё расскажу? А сейчас сбегаю на почту, попробую получить разговор с Москвой пока почта не закрылась.
- Ну, беги, беги, - переглянулись баба Вера с дедом Федором. - Не к добру всё это, однако.

За 15 минут до закрытия добежала Наташа до почтового отделения. Разговор с Москвой дали на удивление быстро.
- Сашенька! - Радостно среагировала Наташа на голос мужа.
- Наташка! А я только что телеграмму отправил тебе, думал, к утру получишь.
- Не дождалась бы я до утра, Саша. Как там было у Гурама?
- Да нормально всё. Пробовали разные техники выхода в астрал на фоне ЛСД. Выходить с ЛСД легче при любой технике, а вот контроль там, в астрале, с наркотиками - хуже.
- Страхует тебя Гурам нормально? Не оставляет одного?
- Страхует, Натуся, не волнуйся!

Домой шла, не торопясь, наслаждаясь прогулкой. Солнце село, и темнота почти сразу опустилась на посёлок. Но ноги привычно следовали знакомой дорогой.
Посидела на лавке у притихшего дома. В деревне ложились спать рано, как рано и вставали. Вздохнув, Наташа на цыпочках прошла в свою комнатку. Злата спала, сладко посапывая. Раздевшись, Наташа легла, прижавшись к дочери, вдыхая сладкий аромат её волос, и сразу провалилась в сон.

(продолжение следует)