Форум

Тапочки для милого маво (миниатюра из серии «Разговоры в предбаннике»)

 Сегодня четверг, банный день, поэтому вся наша дружная, давно спевшаяся и спившаяся (насчёт последнего – шутка. Пока ещё держимся. Пока ещё.) компания, намывшись и напарившись (куконьки аж звенят!), выползла, наконец, в предбанник, быстренько накрыла на стол (гвозди сезона – малосольные огурчики и квашеная капустка) и так же нетерпеливо-быстренько расселась вокруг него. Откупорили, налили, выпили, вкусно крякнули и смачно захрустели вышеозначенной закуской. Хорошо! Душа поёт! Век бы так жить! Век бы отсюда не уходить, вот так вот легкомысленно морально разлагаясь!

         - Начинай, - милостиво разрешил Мишка Витьке. Для тех, кто не в курсе, объясняю: Витька во  всей нашей компании единственный обладатель персонального компьютера и к тому же фанат Интернета. Он сидит в этой «всемирной паутине» все свободное от работы время, поэтому просто-таки переполнен самыми разнообразными новостями, в том числе из мира грёз.

         - Интересного, как всегда, много, - не стал ломаться Витька (он, вообще-то, нормальный малый. Правда, на один глаз кривой и слегка заикается, но девок всё равно любит). -  И про политику, и про экономику, и про цены, которые всё равно дорожают и будут дорожать, несмотря ни на какие санкции. Но вот вам главная новость: эта.. как её… забыл фамилию… ну, сисястая такая, жопастая…, которая ещё у армии миллионы со своим милёнком наворовала, вот! Так вот эта неслыханная красавица песню написала и кино по этой песне сняла. Называется – клип.

         - Как называется? – не понял  тоже Витька, но только другой, который фрезеровщиком работает на заводе резиновотехнических изделий имени товарища Кржижановского. Этот Витька Интернетом не интересуется. У него другой интерес, другое увлечение: как бы выпить и закусить вкусной, сытной, полезной и при этом достаточно дешёвой пищей. Настоящий человек труда без всяких там… оригинальных фокусов и заумных выкрутасов!

         - Клип, - повторил Витька-первый. – А сам этот клип  называется «Тапочки для милого моего».

         - Почему тапочки? – удивился Мишка.

         - Потому что песня про тапочки, которые она купила своему милому.

         - Это который мордастый такой, бывший директор бывшего мебельного магазина?

         - Ага.

         - А накой ему тапочки?

         - Ну, как же! Вот представь: придёт он к ней, навеки любимой, скинет свои грязные  башмаки, наденет культурные тапочки (может, даже войлочные или даже на козьем меху). Потом пройдёт в этих шикарных тапочках к культурно накрытому столу,  нажрётся какого-нить супу с фрикиделькими, кефиру попьёт или рюмку водки заглотит… В общем, приведёт себя в соответствующее моменту игривое состояние. Вот тогда и в постелию можно. Для сиксуальных утех.

         - Какие уж утехи с набитым брюхом, - хмыкнул Мишка. (ну, всё знает! Абсолютно все! Конечно! Он же три раза женатый – и все с переменным успехом! В смысле, снова холостой! Скоро, может в четвёртый раз женится! А чего ему? Коли ума нету – женись себе да женись! Как говорится, было бы здоровье да стремление к этому стрёмному делу!).

         - Этим делом надо натощак заниматься, - продолжил он урок полового просвещения. - Чтоб без одышки и излишнего напряжения. А если нажрёсси, как слон, какая уж тут любовь? Тут уже в сон неотвратимо тянет. Тут уж не до вздохов при луне.

         - И всё равно не понимаю. При чём тут тапочки-то? – упёрся теперь уже Витька-второй. Очень уж он непонимающий. Конечно! Он же фрезеровщиком трудится, а не профессором! Где ему чего понимать! И когда, если мастер стоит за спиной и орёт через каждые пять минут: план давай, план давай, гавнюк ты этакий!

         - Объясняю для совсем наглухо закрученных, - терпеливо начал объяснять Витька, который интернетчик. Он, вообще-то по натуре очень терпеливый и даже, не побоюсь этого слова, деликатный. Это иногда даже прямо страшно до чего! Ему бы каким-нибудь секретным разведчиком работать или заведующим продовольственной базой, а не простым слесарем в нашем таком же простом, как и вся наша жизнь, железнодорожном депо имени товарища Бонч-Бруевича, царство ему небесное!

 - Тапочки потому, что всё в этой песне, тьфу – клипе! -  всё должно быть культурно. Чтобы, значит, пришёл он к милой своей, скинул свои вонючие чоботы, похлебал супу и занялся делом, за которым сюда, собственно, и заявился. Потому что этот, повторяю, ейный милый – культурный человек! Ну, не может прямо в сапогах на постелю заваливаться. Культурно воспитан. Не кой кому чета, - и Витька-первый многозначительно посмотрел на Витьку-второго, который в это время с наслаждением и даже этаким животным урчанием обгладывал селёдочный хвост. А чего вы думаете? Эти резиновые кржижановские фрезеровщики, они все такие! Им всё равно чего, но лишь бы обгладывать! Вот же люди! Ничем их не прошибёшь!

         - Ага! Культурный! – ехидно хмыкнул Мишка. – Как мильёны у армии тырить, то никакой культуры ему не потребовалось. А как галоши носить, так сразу из него и культурка поперла. Кстати, где он сейчас-то подъедается?

         - Какой-то подмосковной помойкой заведует, - сказал Витька-первый.

         - «Помойкой»… Дураки вы бесхитростные! – раскрыл рот до того всё время молчавший Павел Осипович, наш самый уважаемый, наш, можно сказать, самый престарелый член.

- Для кого помойка, а для кого – золотое дно! Вон, мой дядька, царство ему небесное, достопочтенный Ипат Игнатьич в своё время  центральной городской помойкой заведовал. Две квартеры себе купил, дачу, машину, дочь замуж выдал, зятя посадил и любовнице зубы вставил. И всё благодаря этой самой помойке! Соображаете?

         - У него чего ж, любовница беззубая, что ли, была? – глумливо  ощерился Витька, который неугомонный резиновый фрезеровщик.

         - Зачем беззубая? – не смутился Павел Осипович. - Сначала, как и положено, с  зубами ходила. Потом Ипат Игнатьич ей по пьянке зубы выбил, вот и пришлось вставлять, тратится. А за это выбивание она к нему была не в претензии. Выбил-то он ей простые, а поставил золотые. Красота!

         - Да, живут же люди! – завистливо вздохнул Мишка. - Мильёны воруют, песни сочиняют, кинЫ снимают, зубы вставляют! И ничего им за это не бывает! Ну, прям ни капельки, ни капелюшечки! А тут плашку трёхчетвертную вовремя кладовщице не вернёшь, мастер на тебя потом за эту плашку пол-смены орёт, как на злостного расхитителя социалистической собственности и чуть ли не врага трудового народа! Эх, жисть-собака!  Прям никакой человеческой справедливости! - и огорчённо махнул рукой. Дескать, чего тут говорить! Тут наливать быстрее надо! Пока есть чего!

Бусурманин Филимон, или Сломил он всё ж стыдливость девы юной!

         - Ну, Витёк, начинай! – милостиво разрешил Мишка Витьке. Витька - единственный в нашей компании интернетчик, всё свободное от работы время (он у нас на заводе фрезеровщиком работает, ударником труда с Доски Почёта) сидит в этой самой «всемирной паутине», и поэтому  всегда в курсе всех возможных новостей.

         - Чем дышит родная страна? И что интересного творится в подлунном мире?

         - Да уж всего помаленьку.., - начал кокетничать Витька (не может он без того, чтобы не выеб… Ну, поняли. Не маленькие.).

 -  Вот, например, одна задрыжистая профурсетка (она ведущей на телевидении работает, то есть, гениальной современной журналисткой, и к тому же фотомодел, и тоже совершенно гениальная) хотела полететь самолётом откуда-то с Урала в Москву. Села в этот самый самолёт, ноги на стенку  своими ляжками худосочными задрала и начала громко разговаривать по сотовому, хотя это в самолёте категорически запрещалось. Стюардесса попросила  её вести себя покультурнее, на что эта прошмандо послала её на ...

         - Прямо так? - удивился Мишка. – Открытым текстом?

         - А чего такого-то? – пожал плечами Витька. – Она же телевизионная гениальная ведущая. Может, даже гениальней самого Позьнера! И опять же модел. Это имя у ей такое - Модел. Так что ей разрешается.

         - Чего разрешается? – не понял Витька, который другой, который кондуктором в «трамвайке» работает. Этот Витька к Интернету никакого отношения не имеет, и даже совсем наоборот: он - горячий поклонник алкогольных напитков повышенной градусности и жирной, глубоко витаминизированной пищи. Например, свежеразогретых беляшей или свежеотваренных сисисек.

         - Посылать разрешается, - терпеливо пояснил Витька-первый. – И класть на всех с прибором. Да, я совсем забыл! Она ещё замужем за каким-то футболистом.

         - Тоже гениальным? – хмыкнул Мишка.

         - А как же! – не смутился Витька-первый. – Он же в мячик играет за деньги в какой-то там команде. А кто в мячик за команду, те все гениальные! Они за эти мячики большие деньги получают, потому что на заводе работать не хотят или в колхозе на поле или на ферме корячиться, принося пользу Родине!

         - А это тут при чём?

         - Чего?

         - Мячик евоный при чём? И завод с колхозом и Родиной?

         - Да, тяжело у нас в деревне без нагана.., - ксило поморщился Витька-первый. – Поясняю популярно. Вот если ты, например, простой рабочий и крестьянин, то что?

         - Что?

         - А то, что твоё место – сто двадцать десятое! И поэтому должен вести себя культурно. В смысле, не выё… Не выделываться, в общем.

         - Это я понимаю, - кивнул Витька-второй. – А баба-то евоная здесь с какого боку?

         - С такого! – поморщился Витька (вот же послал Господь собеседничков! Те ещё пробки незатейливые! Да чего с них взять – потомственные пролетарии!).

- Если  она ведущая, да к тому же модел, да к тому же жена футболиста, то ей тоже разрешается совершенно и абсолютно всё! Вот если бы она, к примеру,  в совхозе дояркой работала – знатной стахановкой, на фотокарточки снималась только для паспорта, и мужиком у ей был бы не футболист с мячиком, а дед Кузя с метлой и совковой лопатой, то ей бы, согласно ейному общественно-социальному положению, не разрешалось бы ничего, кроме как валдохать день и ночь в коровьем г..вне по самые я..цы. Потому что она была бы кто?

         - Кто?

         - Она была бы обыкновенная рабочая крестьянка, опора и оплот, надёжа государства! – торжественно отчеканил Витька. – А поскольку эта  самолётная задрыга не опора, не оплот и никакая не надёжа, а самое настоящее чмо по имени Модел, то ей разрешается всё! Ну, теперь-то понял или опять всё по-новой?

         - Так бы и говорил! – облегчённо выдохнул Мишка. – А то пудришь здесь всем мозги своими мудрёными рассуждениями. Конечно! Модел есть Модел! Не за просто так Маруся! Это мы понимаем! Сами из рабочих и крестьян, несмотря ни на что! Сами сопли в кулак собираем! Не Мендельсоны какие с Бойлями-Мариоттами!

         И все тут же шумно зашевелились, стали тут же наливать и закусывать вкусной и жирной рабоче-крестьянской писчей. А чем же исчо закусывать? Не ананасами же с пармезанами! Ими только моделы закусывают! Которые в наших развесёлых тиливизирах и с футбольными мячиками наперевес, накой и на х… Ну, вы поняли. Не маленькие. Сами, небось, иногда посылаете. Или вас туда же с таким же успехом.

Сегодня, 29 октября – День рождения комсомола. Понятно, что праздник давно перестал быть ГОСУДАРСТВЕННЫМ, но всё же, всё же… Разговариваю на «комсомольскую» тему с моим давним другом, выпускником Ленинградской академии культуры, культурологом Сергеем Коноваловым.

         - Сергей Владимирович, ещё с МОИХ комсомольских времён ( а им минуло уже почти сорок лет) в память врезалось вот такое стихотворение (автора не помню):

Лобастый и плечистый,
от съезда к съезду шел
дорогой коммунистов
рабочий комсомол!
С нелегкой той дороги,
с любимой той земли
в сторонку лжепророки
его не увели.
Ему бывало плохо,
но он упрям и зол,
не ахал, и не охал,
товарищ комсомол.
Ему бывало трудно -
он воевал со злом
не тихо, не подспудно,
а именно трудом.
Веселый и безусый,
по самой сути свой,
пришелся он по вкусу
Отчизне трудовой!

         Коновалов: Это Ярослав Смеляков. Великолепное стихотворение.

- Я не буду мудрствовать с первым вопросом, а задам наивно-традиционный: а что для вас означает Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи?

         - Организацию. Плохую или хорошую, в которой больше плюсов или минусов – это уже детали. В первую очередь это была Организация (да-да, именно с Большой буквы). Больше такой или даже похожей на таковую нет, и я очень сомневаюсь, что будет.

         - Почему?

         - Потому что.

         - Понял. Но ведь есть же сегодня  у нас в стране молодёжные организации – «Наши», «Соколы Жириновского» и другие. Есть, наконец, Комитет ( или как он называется) по делам молодёжи.

         - Как пишут в рецензиях на  театральные постановки – «смех в зале». Всем эти, скажем так, околомолодёжные сообщества даже близко не стоят по масштабу и уровню с советским комсомолом.

         - По уровню чего? Идейности?

         - В том числе. Только не уверяйте меня, что сегодняшние молодёжные сообщества не содержат в себе никаких идеологий.

         - И не собираюсь. В некоторых делах их можно назвать даже последовательницами комсомола. Например, в воспитании патриотизма…

         - А что такое «воспитание патриотизма»?

         - Вы серьёзно спрашиваете или ёрничаете?

         - Совершенно серьёзно.

         - Любовь к Родине…

         - Алексей Николаевич, вы же умный человек. Вы же и сами прекрасно понимаете: любовь к Родине НЕЛЬЗЯ воспитать. Любовь к Родине для всякого нормального (подчёркиваю – НОРМАЛЬНОГО!) человека ЕСТЕСТВЕННА! То есть, она не нуждается ни в каких «воспитателях» (если только в родных папе с мамой). А если человек - урод (имею в виду, конечно, не физического, а морального), то его всё равно, как не старайся, ничему не научишь и никак не воспитаешь. Навязанный же патриотизм фальшив от пяток до макушек! Это не патриотизм. Это стопроцентное лицемерие.

         - Но комсомол тоже этим занимался…

         - … вот и дозанимался. Развивать тему двойных стандартов, сиречь – лицемерия,  можно бесконечно, но стОит ли? Как сказал Бальзак, наглое лицемерие внушает уважение тем людям, привыкшим прислуживать. Слова пророческие, ведь что тогда, что сейчас – кругом одни ПРИСЛУЖНИКИ… Кстати, всем любопытствующим предлагаю  прочитать замечательную и до сих пор актуальнейшую повесть Юрия Полякова « ЧП районного масштаба». В ней есть всё: и «пламенные» выступления комсомольских активистов, и лозунги с транспарантами, и бани с комсомольскими активистками…

         - В банных «прениях» с комсомолками мне участвовать не пришлось, зато пару раз побывал на так называемых «выездных комсомольских конференциях»…

         - И каково после них было ваше самочувствие?

         - Кошмар! Дня по три в себя приходил от тамошних «пламенных речей». Да и неудивительно: столько водки выпить! От такой дозы я сегодня наверняка бы окочурился.

-  «У времени свои законы ! О....молодость.... о комсомол!!!!.... В кармане где носил презервативы, теперь ты носишь валидол».

- Это тоже Смеляков?

- Ну, что вы! Это из современных поэтических талантов.

- Да уж… Вот так взять и всё опошлить…

- Какая же это пошлость? Это – ЖИЗНЬ…

В чёрной жаркой Африке.., или День мёртвых вождей (миниатюра из серии «Разговоры в предбаннике»)

          Сегодня – четверг, наш  традиционный банный день, и поэтому вся дружная компания, намывшись и весело звеня свежераспаренными куконьками, выползла в предбанник и расселась вокруг стола, на котором  уже выставлены бутылки и закуски. Выпили, закусили, не спеша закурили… Хорошо! Я люблю тебя, жизнь! Даже гадкое матерное слово никому сказать не хочется! Даже в щи соседу плюнуть нет ну никакого эстетического желания! Вот что баня с человеком делает! Напрочь перевоспитывает всю глубину распаренной души!

         - ВиктОр, начинай! – торжественно разрешил Мишка Витьке, нашему великолепному и единственному на всю компанию фанату Интернета, а значит, источнику всевозможной информации и самых разнообразных новостей. Сейчас в каждой компании есть хоть один такой… Интернетом пришлёпнутый. А что делать? Веяние, так сказать, времени! «Всемирная паутина» раскинула свою сеть действительно на весь наш развесёлый мир!

         - Мировые агентства сообщают: в Буркинафасе – переворот, - ответил Витька, вкусно обгладывая селёдочный хвост.

         - Чего?

         - Переворот.

         - В смысле? – не понял Мишка. – Кто чего перевернул? За каким консенсусом?

         - Не чего, а переворот, - не купился на столь дешёвую провокацию Витька. - В смысле, государственный!

         - Это страна, что ли, такая – Буркина… как её? – догадался, наконец, наш незатейливый друг.

         - Фасе, - продолжил за него Витька. - Буркина.

         - Это где ж такая?

         - В Африке.

         - Ну, в Африке! – облегчённо засмеялся Витька-второй, который не интернетчик, а совсем наоборот: любитель алкогольных напитков усиленной градусности и повышенно жирной закусочности. – Там негры! Там тепло! Им-то чего ж не переворачиваться! Хочешь на бок, хочешь – на спину, хочешь – мордой прямо в песок. У меня шурин туда ездил в отпуск в прошлом годе. Рассказывал, что всё замечательно. Только обезьяны на голову прямо с пальм гадют. Вот сволочи!

         - И кто перевернул? – не отставал Мишка, проигнорировав витькиного шурина с его замечательно сообразительныыми обезьянами. - Небось, коррумпированные военные с большими погонами?

         - Они, - кивнул Витька-первый. – Собрали кворум, записали необходимый консенсус, сапоги начистили, бляхи надраили, картузы генеральские на уши натянули – и перевернули. Делов на три копейки. В первый раз, что ли?     

         - Вот же собаки! – открыл рот Сирёнька. - А я всю неделю себе кокки чесал, всё думал да решал: перевернут или нет! Вишь ты: все-таки перевернули! Это надо же! И недели не прошло! Собаки!

         - Я больше вас, дуракам, ничего рассказывать не буду, - Витька-первый решил что пора уже и обидеться. – Вам что фасе, что Гондурас, что пингвины на льдине, что окурки у скамейки – один хрен. Всё опОшлите. Ничего приличного.

         - А чего ты сразу обижаться-то? – пожал плечами Мишка. - Толком ничего не объяснил, сразу: в этой… как её… фасе – переворот! Откуда мы знаем, чего это такая – фасе? Кто чего перевернул? Губищи-то не надувай! Чего ещё в мире?

         - В Мексике… Надеюсь, такую-то страну знаете?

         - Не дурей тебя, - кивнул Витька-второй. – Там-то чего? Тоже перевернули?

         - Не. Не перевернули. Пока что. Там народ может остаться без традиционного Праздника. Дня мёртвых.

         - В смысле? – удивился Витька-второй.

         - У них праздник есть такой – День мёртвых.

         - Это что ещё за… Хренотень какая-то! Придумали денёчек!

         - Чего?

         - Праздника такого. С какого перепугу?

         - А я откуда знаю? – резонно возразил Витька-первый. - Я в Мексике не живу. Я здесь, с вами, дураками, прохлаждаюсь.

         - День мёртвых…, - пожевал губами Мишка. - Придумают же, черти… Может, у них в этот день народ помирать любит?

         - Ага. Любит, - ехидно согласился Витька-первый. -. Прям жить не может, чтоб именно в этот день не помереть. Сам-то соображаешь, чего бормочешь? Любит он… Любитель, едрёна вошь!

         - А чего ты сразу лаяться? Праздники, они просто так не бывают! Вот, например, у нас – Седьмое ноября, красный день календаря! Это значит – Октябрьская революция. «Аврора» возвестила, и дедушка Ленин залез на броневик. Правильно? Или Первое мая. День солидарности всех стран с солидарными трудящимися рабочих и крестьян. Или Покров. Да мало ли! А тут – День мёртвых. Дурость какая-то.

         - Почему дурость? Может, у них в этот день какой-нить вождь помер. Ихних рабочих и крестьян. Обожрался, к примеру, ихней кактусовой водки – и двинул на радостях.  Или, как в твоей фасе, в результате переворота ему эти переворотщики кишки выпустили и приказали долго жить. Вот они на радостях и отмечают. А что? Имеют, как говорят, полное конституционное  право! Правильно я говорю?

         Компания, поняв всю необоснованность своих претензий к Витьке-первому, одобрительно загудела и дружно потянулась к стаканам…

Цитата от kurganov (15-10-2014 23:19):

)))))))))))) здорово))))))

Слава Богу,  сподобились:  четвёртого ноября вечером, наконец-то, «широкие зрительские телемассы» смогли увидеть очередное кинотворение Никиты Сергеевича Михалкова «Солнечный удар». Фильм очень спорный и по идее и по замыслу, и по воплощению этих замыслов на экран. Разговариваю с моим давним другом, культурологом Сергеем Коноваловым.

- Сергей Владимирович, давайте поговорим сначала собственно о фильме. Сколько было ожиданий! Сколько разговоров! Никто ещё не видел, а уже сколько копий было сломано, сколько эмоций выплеснуто! Правда, подспудно все больше и больше крепла мысль: если такая мощная реклама, то значит, что сам фильм… Да-да! Уж сколько примеров-то! И, похоже, мрачные прогнозы сбылись: мэтр ОПЯТЬ не  порадовал. Да и чем там, собственно, радовать? Или у вас другое мнение?

Коновалов: Во-первых, всё это уже было, было, было… Белоснежный корабль – копия «Ласточки» из рязановского «Жестокого романса». Душевные метания главного героя – слабая  пародия на героя Высоцкого в «Служили два товарища». Летающий воздушный шарфик – один в один из его же, михалковской «Рабы любви» (правда, там это снято совершенно ненавязчиво и действительно ВОЗДУШНО – а здесь он всё летает, летает, летает… То поручни обовьёт, то за какой-то штырь зацепится, то на  пароходные рычаги приляжет, то на чью-то физию приземлится…).

         Во-вторых ( и в главных): а о чём, собственно, речь? О том, что  поручик вспоминает свой дорожный роман с прекрасной незнакомкой? И всё? Нет, вроде бы незнакомка – не просто незнакомка, а по замыслу автора – ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ. Согласен, но опять же ЧЕГО? Старой России, которую мы безвозвратно потеряли? Спорное олицетворение. Прошлой жизни вообще? Так молодость всегда приятно вспоминать, и при чём тут тогда дореволюционная Россия? Олицетворение самого дорожного любовного приключения? Этим нас не удивишь. Как говорится, «кому мы только не должны, кто только от нас не плакал». Тогда чего?

         - В фильме на фоне вымышленных персонажей показаны два РЕАЛЬНО существовавших человека. Это Бела Кун и Землячка. Что это были люди на самом деле?

         - Всякая революция продуцирует своих и, как правило, очень сложных по характеру героев. Бела Кун – венгерский еврей. Будучи призванным в австро-венгерскую армию, попал в Россию, был пленён. После плена  оказался на близком к руководству ленинской партии этаже, и в 1919 году был направлен в Венгрию, чтобы осуществить там революцию по образу и подобию Октябрьской. Несколько месяцев до позорного провала этой авантюры занимал там пост наркома по иностранным и морским (?) делам. Авантюра не удалась, и бела Кун вынужден был бежать в Москву, где становится членом Реввоенсовета Южного фронта, то есть ближайшим соратником Михаила Фрунзе.
После эвакуации войск Врангеля из Крыма Бела Куна назначают председателем Крымского Ревкома. Секретарём обкома Москва назначила его лучшую боевую подругу Розалию Самойловну Землячку. Позиции, которые они заняли в Крыму для организации массовых казней, были наилучшими. Есть такая книга Сергея.Мельгунова - «Красный террор в России». В ней опубликовано совершенно бессовестное заявление Бела Куна, появившееся на второй день после его пришествия в Симферополь в крымских газетах: «Нарком Троцкий сказал, что не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму. Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своём революционном движении, то быстро подвинем его к общему революционному уровню России». А вот текст телеграммы заместителя Троцкого Склянского: «Война продолжится, пока в Крыму останется хоть один белый офицер». И телеграмма, подписанная Куном и Землячкой, которую получили коменданты крымских городов: «Немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников».
И началось…  В первую ночь после телеграммы в Симферополе было расстреляно 1800 человек, в Феодосии — 420, в Керчи — 1300, далее везде. Расстреливали буквально по всему Крыму, и не только офицеров.  Расстреляны, например 500 портовых рабочих, которые участвовали в погрузочных работах при эвакуации врангелевских войск. Расстреливали больных, раненых, врачей и сестёр милосердия.

- А сами Бела Кун и Землячка принимали непосредственное участие в казнях?

- да, есть такие свидетельства. В 1921 году Бела Кун был направлен в Германию, чтобы и там организовать революцию, но м немецкая авантюра у него провалилась. Вернулся в Россию. В 1937 году был арестован, в 1938-м — расстрелян. В приговоре суда сказано, что он приговорён к расстрелу как враг народа. После 20 съезда КПСС был реабилитирован.

Что касается Землячки, то здесь уместно вспомнить стихотворение Демьяна бедного:

«От канцелярщины и спячки
Чтоб оградить себя вполне,
Портрет товарища Землячки
Повесь, приятель, на стене!

Бродя потом по кабинету,
Молись, что ты пока узнал
Землячку только на портрете,
В сто раз грозней оригинал!»

Розалия Самуловна Залкинд (в первом замужестве Берлин, во втором – Самойлова), с 1917 года принявшая партийную кличку Землячка. Родилась в 1876 году в Киеве, в семье купца первой гильдии Самуила Марковича Залкинда, окончила Киевскую женскую гимназию. Отправилась во Францию, где обучалась на медицинском факультете Лионского университета. В семнадцать заинтересовалась левыми идеями, в двадцать вступила в РСДРП, в двадцать семь - член ЦК партии. Участие в революции 1905 года, аресты, эмиграция. На каторге, кстати, не была. В 1917-м возвращается в Россию и полностью погружается в партийную работу.

Когда в ноябре 1920 года войска красного Южного фронта вошли в Крым, члену Крымского ревкома тов. Землячке шел сорок пятый год. Современники вспоминали: «...серая дама в сером платье, волосы с проседью и кислая мина на лице, впрочем, не столько кислая, сколько сердитая. Необычная учительница, поверх платья черная кожаная куртка, волосы подстрижены, и на ногах хромовые офицерские сапоги. ...»

Фанатичка революции, обожествляла Ленина. Кстати, некоторые исследователи революционного движения в Крыму её к главным организаторам «красного террора» не причисляют ( в частности, известный историк Иван Шмелёв). Бела Кун – это да, это бесспорно, а Вот Землячка… Здесь многое, как говорится, «покрыто мраком», и мрак этот теперь уже вряд ли рассеется. Как и история с Иваном Папаниным, знаменитым полярником, который по рекомендации Землячки назначен в ноябре 1920 года комендантом Крымской ЧК и как раз через его руки проходили дела русских офицеров. Так что Розалия Землячка остается одной из самых малоизученных фигур российской революции. Но то, что она вызывала ужас у современников и её боялись не меньше, чем Дзержинского – это факт.

         - В общем, всё как в песне: «евреи, евреи, кругом одни евреи…»

         - Ничего удивительного. Сколько было евреев в первом Совете народных комиссаров? И чистокровных, и полукровок, и с примесью еврейской крови? Вот список, в котором помимо Ленина ( уж у него-то сколько кровей в роду намешано – не счесть!),»Чичерин, иностранные дела, русский [24]; Луначарский, нар. просвещение, тоже; Джугашвили, народности, грузин; Протиан, земледелие, армянин; Лурье (Ларин) экономический совет, еврей; Шлихтер, снабжение, еврей; Бронштейн (Троцкий), армия и флот, еврей; Ландер, государственный контроль, еврей; Кауфман, государственные имущества, еврей; В. Шмидт, труд, еврей; Е. Лилина (Книгиссен), народное здравие, еврейка; Шпицберг, культы, еврей; Апфельбаум (Зиновьев), внутренние дела, еврей; Анвельт, гигиена, еврей; Исидор Гуковский, финансы, еврей; Володарский, печать, еврей; Урицкий, выборы, еврей; И. Штейнберг, юстиция, еврей; Фенигштейн, беженцы, еврей; Савич и Заславский, его помощники, евреи.» (конец цитаты) То есть, из 22 человек, -трое русских, по одному – грузин и армянин, и СЕМНАДЦАТЬ (!) евреев.

         В общем, всё по Достоевскому: «В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность: двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью». И ещё: «Интернационал распорядился, чтобы еврейская революция началась в России. Ибо нет у нас для неё надежного отпора ни в управлении, ни в обществе. Бунт начнётся с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в казармы, стойла; зальют мир кровью... Евреи сгубят Россию и станут во главе анархии. Жид и его Кагал — это заговор против русских». Повторяю: это сказал ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ Фёдор Михайлович Достоевский. Если у кого-то есть желание с ним поспорить – извольте. Лично я – не решусь.

         - Спасибо, Сергей Владимирович, за интересный разговор. Успехов вам в ваших дальнейших научно-исторических изысканиях!

(натуралистический экспромт. Исполняется  меццо-сопрано ди модерато фа-соль мажор брависсимо. Сопровождается здоровенной такой арфой. Здоровенней прям не бывает. Убить можно запросто таким музыкальным инструментом)

Посвящается одному моему... Вы его не знаете. И никогда не узнаете. И, как говорится, слава Богу, патамушта и во веки веков!

Есть на свете селёдки и книжки,

Есть на свете девчонки, мальчишки,

Есть на свете лихой удалец

И зовут его Гарька-подлец.

Есть моря, океаны и лодки,

Много сала, и пива, и водки.

В джунглях бродит бандит Бармалей,

Никого нет на свете страшней.

Он красивый, как сто папуасов,

Упивается джунглевым квасом,

А на завтрак он жрёт обезьян

( Есть такой неприметный изъян).

Гарьк ж, напротив, питается водкой,

И в закуску – балтийской селёдкой.

Обезьянов не жрёт никогда.

У него есть телячья нога.

Он её и поджарит, и сварит,

И на стол посреди взгромоздит.

Вот такой в нашей славной деревне

Проживает шикарный бандит!

( лирический экзерсис. Исполняется задушевно. Сопровождается истошным визгом пилы, многозначительным стуком топора и ленивым поскуливанием огромной собаки по кличке Дружок)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, этому удивительному человеку, настоящему певцу родных подмосковных просторов, тонкому ценителю поэзии Якова Полонского

В лес зайду, заломаю берёзу,

Распилю вековечный я дуб.

Нет, не  сволочь я жизни противной!

Я – весёлый смешной лесоруб!

Обожаю природу безмерно,

Все просторы, леса и поля.

С молоком материнским впитала

Ту любовю родная земля!

Лес – народное наше богатство!

Наша мошь, наши сила и стать!

И поэтому разные гады

Очень хочут его захапАть!

Я машу топором что есть силы,

Пот струится до жопи спиной.

И глядит на меня, восхищаясь,

С автоматом железным конвой.

 Мальчик на заборе СЛОВО написал.

Это СЛОВО знает всяческий нахал.

Орган означает, мужа аппарат.

Холостою Дуське он смущает взгляд.

Мальчик тот – Егорка, маленький шельмец.

Выдрать бы Егорку  папке, наконец.

Только нету папки, он давно сбежал.

Вот такой скотина, вежливый нахал.

Ты пиши, Егорка, разные слова!

У тебя есть уши, с мозгом голова!

И в ручонках крепких держишь школьный мел.

Не бери ты с папки-подлеца пример!

Посвящаю одному моему хорошему другу, очень любящему присесть на лоне природы и на лоно природы

Сяду в поле облегчиться,

От волненья нету сил.

Привязался шмель, собака.

В ж.пу больно укусил.

Не испортил настроенья

Гнусной выходкой своей!

Испытаю вдохновенье

Средь ромашковых полей!

Не нагажу на цветочек,

Сяду там, где цвета нет.

А закончив, соберу я

Тот ромашковый букет.

Впрочем, нет! Зачем? Излишне!

Пусть растут, лаская взор!

Мне приятно, всем приятно…

Лишь бы не было запор.

Посвящаю одному моему другу. Он очень просил. Очень. Прям до слёз.

Гарька – самый славный мальчик,

Лучше в жизни не найти.

Очень любит он сосиски,

Что встречаются в пути.

Обожает хрен с укропом,

Щи мясные, окорОк.

Не откажется от пива,

Может водки выпить впрок.

В общем, тот ещё обжора

И проглот, каких искать.

Там нажрётся – здесь напьётся…

Вот же пёс,  гребёна мать!

«Нюрка – дура!», или И снова о т.н. литературном профессионализме (беседа с культурологом)

29 сентября на телеканале «Культура» показали довольно занятную передачу из цикла «Тем временем» с Александром Архангельским». Передача называлась «Литературная самодеятельность: торжество графоманства или победа над кланами?». Тема не нова, а подоплёка её  абсолютно пристрастна, поскольку мнений здесь всегда было, есть и будет превеликое множество, и каждое претендует на бесспорную истину. Означает такая ситуация только одно: истины в решении этой проблемы, увы, до сих пор нет (и вряд ли когда-нибудь будет). Но говорить на эту тему всегда любопытно, поэтому и разговариваю с моим давним другом, выпускником Ленинградской академии культуры, культурологом Сергеем Коноваловым.

Коновалов: Да, я смотрел эту передачу. Так называемые профессиональные писатели упрекают так называемых писателей-любителей в том, что те своими текстами, размещаемыми в Интернете, дискредитируют  великую русскую литературу. Обвиняемые в свою очередь предлагают обвинителям, как это сейчас модно говорить, особенно не напрягаться и не считают себя полно- и единоправными представителями этой самой великой русской литературы.

         - Сергей Владимирович, а почему вы акцентируете это определение - «так называемые»?

         - Потому что единого, конкретного,  чёткого, понятного определения «профессиональный писатель» как не было, так и нет. Впрочем, то же самое можно сказать и о графоманах.      

- То есть?

         - А без всяких «то есть». Просто нет. Неопределённых, совершенно запутанных – великое множество, а единого и конкретного – увы…

         - … и если следовать такой вашей логике, то тема у той передачи обозначена, а вот ПРЕДМЕТА темы – нет.

         - Именно. Что касается логики, что ж, давайте рассуждать логически: кто такой  профессионал? Это человек, который существует на  те дивиденды, которые даёт ему его профессия. Логично? Вполне. Если проще, это человек, которого его профессия кормит, поит, одевает-обувает и так далее. Профессиональный токарь вытачивает на станке детали и за это получает  зарплату. Профессиональный тракторист пашет поле – и ему за это платят. Профессиональный врач лечит, профессиональный учитель учит – и за это общество их материально (если хотите – денежно) обеспечивает. Значит, профессионального писателя должны кормить его тексты. То есть, он – по той же логике – живёт (смягчу – должен жить) на ГОНОРАРЫ.

         -И вы хотите сказать, что таковых нет?

         - Не хочу. Наверняка есть. Те же беллетристы (конечно, далеко не все). Но их настолько мизерное количество, что говорить о какой-то профессии как об общепринятом статусе просто смешно.

         -Извините, но вы говорите довольно спорные вещи…

         - А спорные они потому, что  многие  постоянно путают понятия «профессиональный ЛИТЕРАТОР» и «профессиональный ПИСАТЕЛЬ». Это не совсем одно и то же, поскольку профессиональные литераторы это не только собственно писатели и поэты, но и редакторы, корректоры, критики, литературные дизайнеры, секретари литературных изданий и прочие. И как раз профессиональный литератор  может обеспечить себя, так сказать, гарантированным хлебом насущным.

         - В таком случае, что такое «писатель-любитель»?

         - А его определение вынесено в название темы телепередачи – графоман. Но опять же, повторяю, чёткого, конкретного, понятного определения графоманства тоже НЕТ!

         - Сергей Владимирович, поневоле вспоминаются слова Воланда, сказанные им в начале романа: «Помилуйте! Чего не спросишь, того у вас нет!».  «Графоманство – патологическое стремление к сочинению литературных текстов с претензией на их публикации в литературных изданиях.». Чем вас такое определение не устраивает?

- Тем, что оно не определение, а медицинский диагноз, разновидность психопатии. Вы что, пишущих литературные тексты предлагаете определять  в психиатрические лечебные учреждения?

- Спасибо. Поостерегусь от такого предложения. Но ведь есть же какие-то явные признаки графоманства. Например, чрезмерная сочинительская плодовитость.       

- Тогда позвольте небольшой экскурс и в историю. В 1907 году в Париже русские начинающие поэты организовали литературный журнал “Сириус”. Каждую неделю они собирались и обсуждали свои сочинения. Самым плодовитым из всех был некий юноша с круглым лицом и претензией на аристократичность. На каждое собрание он приносил не менее двух рассказов и гору стихов. Никто его тексты всерьёз не воспринимал, потому что считали их совершенно бесталанными. Юноша, однако, не опускал руки, приносил новое, и опять подвергался жесточайшей критике. Звали его Алексей Николаевич Толстой.

- Кстати, на тему литературных экскурсов. Сейчас уже не помню, где прочитал воспоминания литературного критика Натальи Ивановой, что ей в редакцию один человек принёс  свою поэму, которая называлась, ни много-ни мало, «Ленин», и в этом тексте были такие строчки: « Встал Ильич, развёл руками (это была сцена в мавзолее): что же делать с мудаками?». Иванова привела этот пример как типичнейшее графоманство, а я с ней не согласен: замечательные стихи. Сколько экспрессии, эмоций, выразительности! Великолепно написано!

- … и опять об истории: Тоже Толстой, только Лев Николаевич, сам себя считал и даже письменно подтверждал, что он - графоман. Без всякой иронии!

- Но ведь графоманы не только пишут. Они хотят печататься, причём не в Интернете, а в бумажных изданиях!

- И  опять никакой проблемы. Берите текст, берите кошелёк, идите в любую типографию – примут с распростёртыми объятиями! Даже без очереди напечатают, потому что вы будете платить не по перечислению, а живыми деньгами. Кстати, уж коли заговорили на тему полиграфии, даю совет: самый оптимальный в таком случае тираж – двести-триста экземпляров.

- Почему  такой скромный?

- А зачем больше-то? На то, чтобы подарить друзьям, знакомым и раздать в библиотеки и читальные залы, вполне хватит.

- А если попробовать продавать?

- Попробовать можно. Продать – вряд ли.

- Почему?

- Да потому, что покупать не будут. Не верите – зайдите в любой книжный магазин. Сами увидите: самиздат стоит на тамошних полках мёртвым грузом. Никто не берёт.

- Да, печальная перспектива… Поневоле вспоминается Иосиф Бродский, который советовал продавать книги вместе с хлебом. Но графоманы хотят печататься в литературных журналах…

- Платите деньги – напечатают.

- Ага. В том же «Новом мире» или, скажем, «Неве».

- Ну, это перебор. Это академические литературные БУМАЖНЫЕ издания, хотя и у них тиражи (а значит, и доходы) по сравнению с советскими временами упали катастрофически. Я говорю о тех журналах и альманахах, которые сами предлагают у них печататься за плату.

- И если попробовать сделать какие-то обобщения, то получается, что вкусовщина и клановость в литературной среде как были, так и остались.

- … и останутся, потому что литература, как и всякое творчество – величина УСЛОВНАЯ, и категории, которыми её пытаются измерять, соответственно тоже условны. Вот, например, текст: «Нюрка –дура!». Чем не литературное сочинение? Фабула, смысл, сюжет, герой (точнее, героиня) – всё есть, всё на месте!

- Так этот текст и публикуют. На заборе.

- Великолепная информационная площадка! Даже в библиотеку или книжную лавку идти незачем!

- Сергей Владимирович, разговор наш подходит к концу. И всё-таки хотелось бы услышать какой-нибудь если не универсальный, то хотя бы просто совет тем литераторам, которые, скажем деликатно, пока ещё не знакомы широким читательским массам…

- Как это у вас лихо, прямо-таки по агитпроповски получилось: «широкие читательские массы»! Интересно, где это вы видели эти самые «массы»? А что касается совета для таких вот начинающих «массовиков-затейников», то он  простой: поступайте так, как поступал здесь уже упомянутый граф Алексей Николаевич Толстой. То есть, коли чувствуете в себе потребность в литературном сочинительстве – пишите! Совершенствуйтесь. Учитесь у классиков (учиться  у них никогда не вредно, но кумиров из них себе ни в коем случае не делайте!). И что немаловажно: критику всё-таки старайтесь воспринимать, но ни в коей мере не относитесь к ней, как к родной мамаше, чьё слово – закон!

- Спасибо, Сергей Владимирович, за, как всегда, интересный и, как всегда, спорный разговор. Надеюсь, что он заинтересует и читателей.

(материал опубликован в литературных журналах «Русская жизнь» и «Новая литература»)

Я никогда не выставляю свою персональную переписку с авторами на общее обозрение, но сейчас изменю этому правилу. А обнародовать я хочу один красноречивый эпизод единственно для того, чтобы показать, какие же сред них, авторов, бывают не только искренние, доверчивые, наивные и доброжелательные люди, а совсем и наоборот. И никогда не знаешь на кого нарвёшься! Как говорится, век живи – век учись -  век держи ухо вострО со всеми этими дьжёрьджами сандами и ги де мопассанами!

         А началось всё с того, что я прочитал рассказ некоей Джульетты К. (очень сомневаюсь, что это её настоящее имя, но это уже несущественно и к сути дела не относится). Так вот эта самая Джульетта очень трогательно описала свои недавние любовные похождения, обернувшиеся, в конце концов, горестными страданиями. Сюжет рассказа оказался незамысловатым: где-то то ли на пруду, то ли на балу она познакомилась с красавцем, умником, богачом, силачом и тому подобное, отдалась ему  в лучших чувствах при романтическом лунном свете - а он, собака такая, попользовался её доверчивым девичьим телом и смылся. Ну, сволочь, чего непонятного! Хорошо ещё, что использовал противозачаточное резиновое средство (видать, тот ещё крупный специалист по этой интимной резине!), а то запросто могло бы произойти печальное последствие в виде зачатия безвинного дитя. Хотя, понятно, и без дитя у этой доверчивой Джульетты настроение сейчас довольно паршивое. А как же! Натурально плюнул в душу, мерзавец! И никакой он, если уж начистоту, не красавец и не умник! И вообще у него нос горбатый, взгляд мутный, носки вонючие и запах изо рта по причине гнилых зубов в обеих челюстях!

         Понятно, что меня, как человека чувствительного, не могла не потрясти такая, можно сказать, кровавая драма в жанре  сурового жизненного реализма. И я написал этой Джульетте очень добрый, утешительный ответ:

         Да, написал я. Сильная драма! Примите мои сочувственные слова и прочее. Любовь, как говорится, зла. Полюбишь и красавца с гнилыми зубами и давно не стираными носками! В утешение вам, милая Джульетта, хочу сказать, что у меня тоже в прошлом годе была навеки любимая. Дусей зовут. Она у нас на вокзале в буфете водкой, пивом и разогретыми беляшами торгует за умеренную плату, но с буфетной наценкой. Скажу без преувеличения: шикарная женщина оглушительных телесных форм. У ей такие грудЯ! А жо.., то есть, извиняюсь, игодиц какое! Сказка, а не  игодиц! Полёт души, услада мысли! Увы, пришлось расстаться из-за ейного ненасытного сексуального аппетита. Дело в том, что я пескоструйщиком работаю. Работа физически тяжёлая, и мне после работы требуется некоторое физическое спокойствие в виде отдыха моей напрягавшейся в нашем пескоструйном цеху костно-мышечной системы. Но спокойствием с появлением в моей жизни этой Дуси уже и не пахло. Потому как только я приходил с рабочей смены, только успевал покушать супу и выпить румку водки, как она хватала меня своими железными буфетными ручищами и тащила в койку. А уж что она со мною вытворяла в этой самой койке, это ни  кошмарной сказке  рассказать, ни топором не отмерить, ни прокурору не пожалиться! И так каждый день, и каждую ночь до самого утра! А утром – на работу! А после работы – в койку! Она мне даже иной раз супу не давала доесть, вот как её от ненасытной похоти распирало! Меня, представляете, уже шатать начало от всех этих бесконечных изнурительных ласк! У меня на работе при струении песка уже шланг начал выпадать из быстро слабеющих рук! Я уже домой боялся приходить, поэтому с радостью подменял всех заболевших товарищей и с радостью оставался на все возможные сверхплановые и сверхсрочные! Я уже домой шёл как на каторгу, зная, что не будет мне сейчас после так и недоеденного супа и недопитой румки никакой физической пощады!

В общем, в один прекрасный момент я собрался с духом и сказал ей. Иди, сказал, отсюдова, кобыла такая. Я ж  всё ж таки не Илюша Муромец, славный и могучий былинный герой народных сказок. Я всего-навсего пескоструйщик четвёртого разряда, хотя и регулярно висю на заводской Доске Почёта, и Почётных Грамот у меня сколько, что хоть печку ими топи, хоть стены обклеивай. Хватить, говорю! Сыт по самые уши этой твоей пламенной любовию. Лучше  я буду пряники кушать и тиливизир смотреть в гордом, но живом одиночестве!

Вот так и расстались. Сейчас она с Васькой-парикмахером сожительствует. Я его видел вчера у помойки. Он скоро, наверно, помрёт, потому что уже падает на ходу и не соображает ничего! Я его окликнул, а он только глазки свои измученные на меня поднял и взглянул так, словно в последний скорбный раз. Вот такая эта Дуська! Вот такая это неугомонная  и ненасытная тварь!

Нет, ну всё как есть написал! Всё от души! Отправил – и в тот же день приходит мне ответ. Читаю: вот из-за таких подлецов, как вы, пишет эта героиня из одноименной оперы ВильЯма Шекспира, и разбиваются наши трепетные девичье-женские сердца! И поэтому я желаю вашей бывшей буфетчице долго неугомонного лошадиного здоровья и счастья с пока ещё двигающимся парикмахером! И очень надеюсь, что он не совсем такой же хронический алкоголик, которым, судя по письму, являетесь вы, хотя и висите на какой-то там доске с вашими отопительными грамотами!

Хотел я , конечно, ей ответить от всей моей исстрадавшейся души… Написать, что передумал свою принципиальную позицию в отношении потери ейного беззаботного девства при романтической луне и совершенно правильного поведения того породистого гнилозубого скакуна, который к этой потере оказался непосредственно причастен. Но не стал, потому как совершенно перестала меня эта Офелия волновать своей душераздирающей историей. Так ей и надо, задрыге бесполезной! А то исчо рассказики пишет! Она исчо и не то напишет, чтобы слезу из нас, доверчивых, вышибить! Только я теперь учёный! Теперь меня на эти душевные завывания не купишь! Лучше я буду тиливизир смотреть и кошку Мурку за ейные помидоры чесать. И пусть будет мир во всем нашем прекрасном мире, несмотря ни на что и ни на кого! Несмотря ни на каких джёрьджев сандов с ихними мопассанами, которые ги и де!

Посвящается сейчас сами догадаетесь кому. А кому же исчо? Больше некому. Других  нету таких!

Гарьку снова оскорбили:

Только вышел за порог –

Пёс какой-то вдруг вцепился

В игодицу задних ног!

Гарька стал белее мела

И издав утробный рёв,

Отшвырнул собаку смело,

Лишь мелькнул на миг сапог.

Так  его проходят годы:

То овчарк куснёт, то шпиц.

И алеют гордо шрамы

На обеих игодиц!

( к 85-летию Виктора Конецкого)

         Кто из нас, родившихся и живших во времена Советского Союза, не помнил этой фразу Евгения Леонова-буфетчика советского торгпредства Шулейкина из популярнейшего фильма «Полосатый рейс»! «На вымя не наступи!», « Спасайте меня все!» и тому подобное. Фильм буквально растащили на цитаты, а это ли не самый наглядный показатель популярности? Впрочем, сегодня хочу поговорить не столько о фильме, сколько об одном из его создателей. Мой собеседник – культуролог Сергей Коновалов.

         - Сергей Владимирович, а ведь в этом году исполнилось бы 85 лет Виктору Викторовичу Конецкому…

         Коновалов: Да, в июне. Один из моих самых любимых советских писателей.

         - Насколько я знаю, сам он родился в семье, которая к литературному творчеству никакого отношения не имела…

         - Его отец работал следователем, а мать до замужества была актрисой Мариинского театра оперы и балета, выезжала в Париж на знаменитые «Русские сезоны»  Дягилева. Сам Виктор в детстве мечтал стать художником и, по свидетельствам родных и близких, рисовал очень хорошие акварели. Наверняка это сказалось на его литературном творчестве. В своих записных книжках он однажды написал: « Я боюсь людям вопросы задавать.. Я обычно на тонком лиризме выезжаю, на самоанализе и пейзажах.».

         - Наверно, от этого стеснения и этой деликатности его литературные тексты буквально пропитаны не только юмором (уточняю – ДОБРЫМ юмором!), но и тонкой иронией. Не помню названия рассказа, но был в нём такой эпизод: их судно зашло в Роттердам,  и главный герой, его товарищ и буфетчица, очень впечатлительная и незамужняя женщина, пошли погулять. Случайно оказались у витрины секс-шопа, где был выставлен неправдоподобно гигантский размеров мужской половой член. Когда они вернулись на корабль, буфетчица хлопнулась в обморок. Такая вот замедленная реакция на увиденное в той витрине.

         -… Это, по-моему, из сборника «Солёный лёд». Да, ирония была постоянным спутником всех его литературных работ и, как говорится, раскрутилась на полную катушку в сценарии фильма «Полосатый рейс». Ирония совершенно убедительная ещё и потому, что сам Конецкий, как известно, сам был моряком и прошёл  путь от курсанта военно-морского училища до штурмана дальнего плавания.

- Кстати, вы ведь с ним в некотором роде сослуживцы…

         - Если вы имеете в виду Северный флот, то в очень отдалённом. Закончив штурманский факультет Первого Балтийского военно-морского училища, три года, Виктор Викторович с 1952 по 1955 год проходил службу на судах 441-го Отдельного дивизиона Аварийно-спасательной службы Северного Флота. Кстати, до конца своих дней Конецкий сохранял тесные связи с людьми моря и совсем не случайно был почетным председателем общественного совета «300 лет Российскому флоту». По справедливому замечанию А.Битова, «он приравнял звание писателя к капитанскому, со всем антуражем еще дворянского офицерского кодекса». Поэтому и похоронили Конецкого как морского офицера — с воинскими почестями, на Смоленском кладбище Санк-Петербурга.

         - Вернёмся к его киноработам. «Полосатый рейс» это ведь не единственная его работа как киносценариста?  

         - Были ещё «Тридцать три», «Перегон», «Путь к причалу»… Кстати, в отношении последней киноленты Конецкий  до конца дней своих считал, что она была безнадёжно испорчена композитором Андреем Петровым и поэтом Поженяном.

         - Да, я помню. Там была очень пафосная песня.

         -…как её очень метко характеризовал Конецкий, «популярная песня с художественным свистом.». И уточнял слова из текста: «…друг мой – третье мое плечо – будет со мной всегда…». Какое третье плечо? Откуда у человека ТРЕТЬЕ плечо?

         - Кроме сценариев, Конецкий известен как замечательный прозаик…

         - Да, написал более полусотни произведений прозы. Романы «За Доброй Надеждой», «Никто пути пройденного у нас не отберет», повести, рассказы, путевые очерки – и во всех них рассказывал о жизни моряков, чаще - моряков-полярников. Характерная  черта его героев – независимость суждений и чувств.

- Очень нетипичные, над признать, черты для периода «торжественной поступи» такого литературного течения, как «социалистический реализм».

-  Конецкий был типичным представителем романтизма. Мне очень запомнилась его автобиографическая проза. Хотя он её не успел полностью дописать, и полностью она была доработана уже его вдовой Татьяной Акуловой. Интересное чтение, составленное из очерков, статей, заметок, писем, текстов выступлений, дневниковых записей разных лет, ранних никогда не публиковавшихся рассказов, интервью, отзывов читателей.

         - Он же мальчишкой пережил блокаду?

         - Да, и в этой книге он об этом пишет, причём с таким страшными подробностями, которые мог написать только человек, видевший эти подробности, что говорится, наяву. Запомнился эпизод, как зимой 41-42 годов он зашел к сестрам матери и нашел одну мертвой, а вторую — с перебитым позвоночником, примерзшую к креслу. Или как около Смоленского кладбища наткнулся на труп с вырезанными ягодицами.

- Ирония постепенно уступала место сарказму в котором явственно просматривались мотивы Салтыкова-щедрина. Например, в сборниках восьмидесятых годов, таких как «Третий лишний», «Ледовые брызги» и другие он делится воспоминаниями о В.Шкловском, Ю.Казакове, В.Курочкине, о парижских встречах с В.Некрасовым, с очень нелицеприятными самооценками рассказывает о литературной обстановке 1950-60-х, о В.Аксенове и Е.Евтушенко.

         - Да, Виктора Викторович нет уже двенадцать лет, но его книги читаются, а фильмы смотрятся. Спасибо за интересный разговор.

(гастрономическая элегия тонкого эстетического вкуса. Исполняется задушевно-мучительно, с внутренней борьбой. Сопровождается кровожадным чавканьем и стеснительным урчанием переполненной утробы)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ. Он знает почему, зачем, накой и за каким к столу в окружении румяных коклет подаётся варёная свиная нога! Его хрен обманешь в вопросах гастрономического гуманизьма!

Я люблю, когда много коклетов

В сковородке железной шкворчат.

И кефир наливается в кружку,

И томится в тарелке салат.

А в серёдке стола, на подносе,

Запотевший с морозу графин.

В ём налитая водка по горло,

А не ихний поганенький джин.

Я усядусь, зажмурюсь довольно,

А открывши глаза, улыбнусь.

Эх, какой ж перед мною приятность!

Нынче я непременно нажрусь!

Ощутю тяжеленье в желудке,

И отрыжка с нутра подойдёт.

В сон меня на постелю поманит,

И сознанье в постели уснёт.

Снова будут мне сниться коклеты,

И графин, и свиная нога.

И душа вновь наполнится счастьем!
Озарится улыбкой, ага!