Форум

Я СЕГОДНЯ ВСЕМ ДОВОЛЕН

А я сегодня всем доволен,
Довольна вся моя семья,
Не раздражителен, не болен,
Себя не узнаю сам я.
Я и супругу не ревную,
Ведь ревновать нехорошо, -
Пускай любовник к ней вплотную,
Хоть в пиджаке, хоть нагишом.
Совсем не пахнет валерьянкой –
В бутылках водка и вино.
А вечером здесь будет пьянка,
А мне хлебать запрещено.
Я безупречно добродушен,
Ну, как к болезням мумиё,
К соседке Дусе равнодушен,
А вы бы видели её.
Своим спокойствием врачую,
И все заботы – до рожна.
И на работу не хочу я,

И мне получка не нужна.
Плевать хотел я на начальство
Большим плевком и по частям.
Дрожал я в кабинетах часто,
Но это в прошлом, видишь сам.
Всем кажется, что я без воли,
На принцип наложил табу

Да, я сегодня всем доволен,
Сегодня я… лежу в гробу.

НА ЛАВОЧКЕ

Вот я сижу на лавочке,
В кармане ни шиша.
Здесь там гуляют парочки
Влюблённостью дыша.
Они сосредоточены,
Собой полонены…
Я снова у обочины
Среди большой страны.
В редакциях нотации,
В издательствах отлуп…
Над головой акации
Туда-сюда снуют.
Мужчина вида мятого,
И на коленях грязь,
Подсел: «Дай до полпятого
Пятёрку. Слышишь, Вась?
Не Вася я! Не Вася я!
Наверно, спутал он.
Такая катавасия –
Будь – дал бы миллион.
Но вот босяк по крышу я,
Давно не наверху.
«Сам без копейки, Миша, я,
Поверь, как на духу!»
Нет, не поверил, чувствую.
«Ну, фраер!!! – обозвал. –
Не Миша я! Не Миша я!» -
Со злобой мне сказал…
Тихонько туча мочится,
А, впрочем, наплевать.
И кушать очень хочется
И негде ночевать.

* * *
Если кто-то в этом мире ждёт,
Если кто-то ждёт тебя упрямо, -
Помни ты, бродяга, блудный кот –
Это мама. Прежде всего мама.
У жены на время есть другой,
Разговор их весел, долог, гулок.
Ты у мамы самый дорогой,
Ты – не нагулявшийся придурок.
Может где-то голову снесут,
Голову твою среди тумана.
За тобой пойдёт на страшный суд
Ни жена, ни дети – мама. Мама.

АМАЗОНКИ

В Богемии старой
(Любуши царство)
Наследницей стала
Некая Власта;
И, видно на то
Были причины,
Решила, что в царстве
Нет места мужчинам.
Изгнали мужчин.
Крепость крепко закрыли,
Чтоб эти пройдохи
В нёё не входили…
Год – мимо, два года –
Дам не заботит.
А эти пройдохи
Всё ходят к воротам.
Водой горячей
Их поливают,
Они не уходят,
Они изнывают.
Пускают в них стрелы,
Пускают в них пики,
А те им приносят
Розы, гвоздики.
Отборную брань
В них гвоздят амазонки,
Всё переносят,
Лишь щурят глазёнки
Но всё же однажды
Прошлёпала стража.
Теперь если вспомнить –
Вверх волосы даже, -
Пробрались мужчины,
Залезли без лестниц…
А как целовали
Затворниц-прелестниц!..
А может, и не было
Вовсе такого,
А может, всё это –
Для красного слова.

Покуда мужчин зов
Сладок и звонок,
Не быть на земле
Стране амазонок.

ПРО ДОКТОРА ГИЛЬОТЕНА

Расскажу я вам, ребята,
Вы подумайте затем…
Жил во Франции когда-то
Добрый доктор Гильотен.
Не был он чрезмерно бойким,
Ни в квартире, ни во вне;
Даже муху мухобойкой
Не прибил бы на стене.
Не ударил бы собаку,
Зашвырнув в неё кирпич,
Не полез бы с ближним в драку
(Собственной жены оприч).
Только странности в нём были:
Не любил он, любодей,
Если били, жгли, топили,
Вешали когда людей.
Это так не эстетично
(Разрази вандалов гром) –
Если голову обычным
Отрубали топором.
Как скотину! Как скотину!
Усмехаются затем…
И придумал гильотину
Добрый доктор Гильотен.
Голову толкайте в дырку
Под красивые слова.
Нож упал, сознание в дамки.
И в корзину голова.
Всё культурно, всё лядаще,
Место казни – не клозет:
Тело упакуют в ящик –
Маме с папою в презент.
Смоют кровь легко, красиво
Не дрожащею рукой, -
Современно, прогрессивно
И обиды никакой.
Человек – он не скотина,
Забывать нельзя о том…
Гильотену гильотиной
Тоже – голову – потом.

ПРО ДОКТОРА ГАЛЛИ МАТЬЕ

И не выше, и не ниже,
Где отличное житие,
В славном городе Париже
Проживал Галли Матье.
Это был хороший доктор,
Жаль давно он опочил.
И в лечении,  просто дока –
Хохотом людей лечил.
Соберёт больных в кружочек
(Куры возле петуха),
Словно тронет рычажочек,
Те, что рядом: ха-ха-ха!
Травит Галли анекдоты
И иную чепуху;
До болезней ли тут, что ты, -
Хвори мелются в труху.
А один из пациентов
(Всем известный долгожил…)
Выглядел на сто процентов,
Не умри – ещё бы жил.
Доктор пользовался смехом
(Метод, согласитесь смел),
И лечил не без успеха,
Даже славу заимел…
Стихотворства строчки множу,
Для духовного питья…
Тайно верю, что поможет
И моя галиматья.

КАНАТОХОДЕЦ

А сколько буйства бьётся даром.
Вот здесь скала. И здесь скала.
Кипит под ними Ниагара,
В своём стремлении стара.
Меж скалами канат натянут
(А день какой! Подарок день!)
Взглянуть в пучину и отпрянуть,
Но ставит ногу Шарль Блонден.
Идёт, осыпан пылью влажной,
идёт, как бы гордясь собой,
над белизной многоэтажной
и купол неба голубой.
А Ниагара воды катит
И вдаль врезается как нож.
Пятно Блондена на канате,
Канат на ниточку похож.

ПО СТЕНЕ

Он ползёт по стене без страховки.
Холодок у других на спине.
Палкой бей не полезут и кошки…
Человек – по бетонной стене.
Он – за выбоинки, он – за трещинки,
Сантиметр для него – смак.
Ну, зачем ему эти прелести?
Он выпендривается или как?
Может он – об асфальт и …лепёшка,
Иль в участок сведут чудака.
Полицейский уставил плошки –
Он за зрителя трётся пока.
Стенолаза, конечно, размажут,
Или проще – измажут в дерьме…
Много их на земле стенолазов,
Хоть не ползают по стене.

РЫЦАРЬ ПЛАНТАГЕНЕТ

Собрался рыцарь на войну
(Звал в бой звук трубной меди),
Он объявил на всю страну,
Куда, зачем он едет.
А Беренгария — жена
Тому совсем не рада.
Была уверена она,
Что дёрнул муж по бабам.
О! Эти жёны! Без ружья
Всего исковыряют.
Им вечно снится, что мужья
Налево ковыляют.
У рыцаря был менестрель,
Всегда за ним шёл следом,
И звался он Блондель де Нель,
Он сюзерену предан.
Где б ни пылал ужасный бой,
Врага неслась лавина,
Блондель готов прикрыть собой
Не медля господина.
А час затишья выпадал,
Когда война — ни шагу,
То звонкой песней воспевал
Он рыцаря отвагу.
Блондель де Нель, Блондель де Нель —
Был создан для примера.
У каждого есть в жизни цель
И в благородство вера.
И снова рыцарь на коне
Для бранной славы соткан,
И снова грезится жене,
Что едет он к красоткам.
Опять сшибаются мечи,
Копыта землю роют;
И бедные и богачи
Равны на поле боя.
Пробит у рыцаря доспех,
Грудь истекает кровью.
Не всякий раз в бою успех,
Есть что-то и другое.
Крепка решётка, не свернуть,
Не медна, не латунна.
Так может резко отвернуть
Своё лицо фортуна.
Блондель де Нель, блондель де Нель,
Он с сюзереном рядом.
Жестка тюремная постель,
И сырость дышит смрадом.
А Беренгария ворчит
Во сне тряся ногою;
И всё ей кажется в ночи,
Что где-то муж с другою.

ФАЛЕС

Как-то Фалес шёл в раздумье,

Как обычный пешедрал,

И его вдруг в яму сдуло,

Ибо к небу нос задрал.

Заглянула в яму бабка,

Шедшая ему навстреч,

Усмехнулась для порядка,

Повела такую речь:

“Всем известно, ты философ,

Мудрых фраз понародил,

А, однако, в яму носом,

Как придурок угодил”.

Фалес бабке отвечает:

“Есть твоим словам цена.

В яму я упал случайно,

И глубокая она.

Есть у мудрецов изъяны,

Отрицать — бросаться в ложь.

Я-то выберусь из ямы,

Ты же в яме и умрёшь”.

“Как?” — “А так, твоя примилость,

Зря с усмешкою глядишь,

Ибо в яме ты родилась

И безвылазно сидишь”.

СЛАВА

Плохо быть сплошь из металла,

И захочешь — не обмяк;

И ещё там не хватало —

Если птичка сверху – шмяк -

Удобрением белёсым;

Вот и на щеке узор.

Этот шмяк всего грамм восемь,

Но зато,  какой позор!         

И отравлены, блин, будни

(Ох ты, бледная печать!)

Так обкаканным и будешь

Здесь на площади торчать.

Я скажу вам по секрету,

Словно отворю врата:

Плюньте вы на славу эту,

С нею только маята.

* * *

Хочу представить в благом виде

Поэта, что не лижет зад.

К примеру, римлянин Овидий

Считал: певец лишь Богу раб;

Все мерить должен только правдой,

Не восхвалять земных владык,

Не ёрник он, не шут площадный,

Не лапотника кочедык.

И сослан Августом был в Томы,

Где и погас свечою он...

Овидиями будьте тоже,

И не позорьте лиры звон.

ДАНТЕС

Молодой, светловолосый,
Четверть века за душой,
К нам сюда судьбой заброшен,
“Светом” принят хорошо.
Дамы от красавца млеют,
Сердце не одно болит.
Доверяя как халдею
Двор ему благоволит.
Нет нигде ему отказа,
Без него и бал не бал.
Хрусталем сверкает ваза,
Он подобен вазе стал.
Лестно госпоже Наталье
(Пушкину все тридцать шесть),
Но, а этому каналье
Двадцать пять всего-то есть.
Сердце словно чижик бьётся,
Словно рыбка над водой.
На коленях ей клянётся
Волокита молодой.
Как все просто: клятвы, речи,
Любопытный взгляд в лорнет…
Выстрелом на Чёрной речке
Ранен тяжело поэт.
Холод. Сани. Ветер луга.
Лошадёнки хмурой след.
А за гробом только вьюга
И жены за гробом нет.
Зависть злобно зубы скалит:
“Дуб расколот на дрова”.
Госпожа теперь Ланская,
А не Пушкина вдова.
Пули роковой хозяин
Успокоиться сумел,
Он своей карьерой занят,
Посерьёзнел, поумнел;
Мемуаров множит строки
В них там Геккерн барон…
И до старости глубокой
Прожил жизнь спокойно он.

МАРСИЙ

Афина по лугу гуляла,

А кто укажет где гулять?

Вот там и флейту потеряла,

Да, всякий может потерять.

А тут какой-то вшивый Марсий

Афины флейту подобрал,

Губ тесто пресное расквасил,

И что-то нудное сыграл.

Был он один, никто не слышал,

Но поднял нос свой в гору он

На многолюдный рынок вышел:

Я, мол, в искусстве — Аполлон!

Я с божеством могу сразиться,

Я с ним разделаюсь чистО;

Его я выше  раз на тридцать,

А может даже и на сто!

Тут Аполлон сошёл с Парнаса,

Ну, так, для маленького зла.

Не промелькнуло получаса —

Вся кожа с Марсия сползла...

И ты, Поэт, с довольной рожей,

Однажды так не пострадай.

Ты возомнить что хочешь, можешь,

Но, в том других не убеждай.

НЕЛЕГКО ПОБЕДЫ ДОСТАЮТСЯ

Русь не всегда была такой могучей,

Бескрайней, как китайская стена;

Над ней сгущались часто злые тучи,

Хлебнула унижения она.

Речь Посполитая её теснила с Запада,

Орда с Востока - гнись к земле спина;

Дань требовали нагло, дерзко, взапуски,

Как будто лишь для дани рождена.

О Поле Куликовом — славе воинской,

Нам школьные несли учителя,

Что в том бою страна добыла волюшку,

Что ярлыков не надо умолять.

А нет, лет сто ещё после Димитрия

Мы кланялись Орде аж до земли,

Палимые и много-много битые

Свободными никак стать не могли.

Не надо нам вбивать,  что мы сверхсильные,

При нас всегда победы и цветы,

Врагу платили многими могилами,

Куда ни ткни, на кость наткнешься ты.

Бахвальства хвост давно известно куцый,

Вранье, оно презренно искони….

Так нелегко победы достаются

И так легко теряются они.

* * *

Я нынче здорова устал,

Прилёг в изнеможении,

И странный сон меня застал

В лежачем положении.

Приснился мне знакомый двор

И что,  собрав весь пыл, я

Сижу  и лаю на забор,

На дом, где раньше жил я.

А в этом  доме псы живут,

Стаканы наполняют,

У теликов сидят, жуют,

Неистово зевают…

Ко мне приятель подбежал,

Обнюхались, повыли…

И кто нас столько нарожал?

Зачем нас наплодили?

Охочи мы до «свадеб», драк;

А ежели честнее,

За нас, у этих вот собак,

Концы хвостов краснеют.

Вдруг, возле нас прошёл щенок.

Я хвать… И взвыла Тяпа…

Здесь растолкал меня сынок:

«Чего рычишь ты, папа?»

* * *

Жил да был маляр Макар,

Не сказать, чтоб очень стар;

Не сказать, чтобы урод –

Всё как раз наоборот.

Всё одной лишь

Краской красил –

Не было другой в запасе.

Красил розовой заборы

И дома, и косогоры,

И лягушек, и мышей,

Печников, и торгашей,

И газеты, и кино,

Жизнь народа заодно,

Даже сажу во дворе,

Даже дождик в октябре…

Жизнь он превращает в сказку…

Выдали такую краску.

* * *

Учил меня как надо

Жить приятель.

Ваял моё сознание

Как ваятель.

Его учение

Я принял за причал.

Но сам он жил не так

Как поучал.

* * *

У котенка цепкие когти,

У котенка острые зубы.

Он, конечно, пока робкий,

Но вцепиться –

И рвать любый.       

Когти, клюв – плотоядья примета,

Торопливость с ними и жадность.

Редко хищник идёт на котлеты,

Отдувается травоядность.

* * *

Нынче нервные узлы

Сплошь за экономию.

Дохлых куриц завезли

В нашу гастрономию.

* * *

Как легко казним кого-то

Силой слова иль металла.

Был, дышал и вот растоптан,

Словно вовсе не бывало.   

С нами тоже так поступят

Походя и без смущения.

Нам привычны эти струпья

И не жаждем очищения.

* * *

Не везло под первое число

Как всегда,прошу прощения, швали.

Шведов под Полтаву занесло.

Под Полтавой им и наваляли.

* * *

Лошадь кушает овсянку,

И активна спозаранку.

Полностью решён вопрос...

Лопайте и вы овёс.

* * *

Слова его – гвозди,

Язык – молоток…

На каждый роток

Рад накинуть платок.

Он любит приказы давать –

Не скрипеть

И возражений

Не может терпеть.   

И вот мой последний

Ему комплимент:

«Как ты на ударный

Похож инструмент».

ДОЖДЛИВЫЙ  ДЕНЬ

Тысячи дятлов по крышам стучат -

Воду сливает небесная тучка.

А водосточные трубы урчат.

На комбинате сегодня получка.

Я по асфальту иду без зонта,        

Шляпа на мокрой макушке как чепчик.

Нынче погодка – самая та,

Самая та, – которая шепчет…

Только напрасен её шепоток

(Хватит попоек, блин, с их одичалостью);

Это ведь только сначала глоток,

Ну, а потом понеслось и помчалось.

Деток с женою и старую мать

Рожей, блин, пьяною  не огорчу я;

В луже не хочется мне ночевать,

Тот, кто желает – пусть в ней ночует.

Мимо – киоски, и мимо – пивзал,

Мимо дружки.  Дождик льёт как из лейки.

Кто-то подумает – «он завязал».

Проще – не выдали мне ни копейки.

* * *

Премия даётся тем,

Кто не любит главных тем.

На второстепенных 

Кто поставил стены.

Кто открыл разявину -

Угодить хозяину.

В СТОЛОВОЙ

Зверею – больше не могу

Я есть куриное рагу.

Буквально каждый Божий день

Курячья эта дребедень.

Легко взять курицу под нож

(Под соусом не разберёшь.

Шинкуй курячьи косточки

От носика до попочки).

Вдруг мы начнём себя ласкать –

Одни лишь гайки выпускать?       

Вы закричите: «Не моги…

Ещё нужны нам утюги,

Машины – чтоб белье стирать,

Ключи – ворота отпирать

И «молнии» - что для штанов…»

А мы хотим котлет, блинов.

* * *

Ну, попробуй,  разгадай –

Что нам скажет расстегай?

Что он скажет? Вы могли бы         

Докумекать в тишине:

«Меньше риса, больше рыбы

Надо запекать во мне».

ЭПИТАФИЯ  ЗАГУБЛЕНОМУ

ПОДШИПНИКУ

«Погиб он в юные лета –

Гласит могильная плита. -

Его кувалдою на вал           

Володя Быков забивал».

* * *

Кто рвётся к званию «поэт» -

Да, тот со сдвигом;

Такого звания просто нет –

Как мозг ни двигай.

Есть на горе свистящий рак,

Корова в  платье,     

А так же звание «дурак», -

Насмешкой платят.