Форум

* * *

 Я гений – Игорь Северянин...

 А если гений – то «товой» -

 Я  громкой славой остаканен

 И обутылен с головой.

 Я и осенен, я и летов,

 Рассол капустный и кутья…          

 Короче так – «Король поэтов» -

 Так и подписываюсь я.

 Харчо и  табака-цыплята –

 Нам,  королям все по плечу…

 Да что вы!.. я шучу, ребята,

 Хоть и неуместно шучу.

* * *

 На обложке яркий текст –

 «Книга полностью про секс».

 Думаю, наверно,    

 Разберут мгновенно.

 Наш начитанный народ

 Знает,  что читать берет.

* * *

 Да я лично сам не против бы

 Покой в свою душу внесть.

 Когда перестанет кровельщик

 Киянкой лупить жесть?

 Когда надоест плотнику

 Свои гвозди, скобы вбивать? –   

 А может  привык плотно он –

 На всё  теперь наплевать?

 Наверно ему не наскучится

 Таким непокоем дышать…

 Наполнена ветром и звуками,

 Тревогой, любая  душа.

* * *

 Недельку бы побыть мне Крезом

 Или пусть Креза свояком;

 Сейчас бы не сидел я трезвым,

 Пустопорожним дураком.

 Я ошивался б в ресторане;

 А если в ресторане «сон» -

 Пошёл бы прямо к бабке Мане –

 У бабки Мани самогон.

 А если участковый лапу

 Ей отдавил – муть в унитаз,

 Одеколончик по этапу

 В желудок бы прошёл зараз.        

 Нет парфюмерии – не жутко,

 Ещё есть в «хозтоварах» «бло» -

 Почистим стеночки желудка

 И порыгаем за углом.

 Ох, пожил этот  Крез, поправил!

 Не родственник он мне, а зря;

 Я б по его наследству вдарил –

 Пустых речей не говоря.

 Ну, что вы телитесь, ребята,

 Вот-вот должны «Вино» открыть.

 Сижу один с банкнотой мятой

 С утра и не с кем затроить.

ТРИО С МЕТЛАМИ

(для КВН)

 На сцене три дворничихи с мётлами, в телогрейках, валенках, закутанные в здоровенные шали. Из-под шалей торчат крупные носы и пышные усы. Начинают мести и петь:

 Говорят, мы бяки-буки,

 Привереднейший народ.

 Не берём метёлки в руки

 Ни в жару, ни в гололёд.

 Улю-лю, улю-лю —

 Наша жизнь не как в раю.

 Улю-лю, улю-лю —

 Опа!

Вот опять зима промчится,

 И не выйдешь без сапог —

 Будет грязь по ягодицы,

 Будут лужи по пупок.

 Вай-вай-вай, вай-вай-вай —

 Хоть ложись и умирай.

 Вай-вай-вай, вай-вай-вай —

 Опа!

 А потом наступит лето —

 Так наступит просто — ух! 

 Полетит с зелёных веток

 Тополиный лёгкий пух.

 Ай-я-я, ай-я-я —

 Будет в мусоре земля.

 Ай-я-я, ай-я-я —

 Опа!

 Ну, зачем вы нас корите,

 В сентябре и в январе.

 Вот метёлки — заберите,

 И метите за «сто» рэ.

 (Ремарка: «Сто» - сто тысяч, с учётом на рост цен).

Тра-ля-ля, тра-ля-ля —

 Не желаете, а зря.

 Тра-ля-ля, тра-ля-ля —

 Опа!

 Наверху прошли дебаты,

 А потом дошло до нас —

 Во всем городе, робяты,

 Три метёлки, трое нас.

 О-е-е, о-е-е —

 Дело знаем мы свое.

 О-е-е, о-е-е —

 Опа!..

 Три дворничихи допевая, направляются за кулисы, все так же метя. Последняя  доходит до такой наглости — оборачивается, сморкается прямо на сцене.

* * *

Нет, в Англию я больше ни ногой!

 Об этом Блэер пусть меня не просит.

 Туда пусть едет кто-нибудь другой,

 Не зрел кто в политическом вопросе.

 Не остров, а набитый смогом чан.

 Чем дышат непонятно бизнесмены.

 Там только половина англичан,

 Другая половина — полисмены.

 Моральный облик англичан иной:

 Всех практицизм своим сжимает прессом.

 И если рубль ценен наш длиной,

 То фунт их отличился больше весом.

 Не видел беззаботных  я людей:

 При деле все, и все куда-то мчатся.

 И очень странно — нет очередей,          

 А где так тесно можно пообщаться?

 Здесь менеджерам очень хорошо,

 Они горды туманным Альбионом.

 А я в палату лордов не пошёл:

 Зачем туда, там все не по талонам.

 А выхлопы прут не исподтишка,

 Снуют туда-сюда автомобили.

 Для стирки взял сто пачек порошка,

 Чуть в сумасшедший дом не посадили.

 На жизнь свою в родимой стороне,

 Скажу вам честно, вовсе не пеняю.

 Английский образ жизни не по мне,

 На Лондон Соликамск не поменяю.

ПРОБЛЕМЫ

 Проблем всегда довольно

 Наш мир – он взрывов трест:

 То под лопаткой больно,

 То под коленкой треск,

 То кран потёк вчерася,

 То в телике цистит,

 То тёща собралася

 На праздник погостить,

 То прохудились боты –

 Не обувь королей,

 Надули на работе

 Почти на сто рублей,

 То рама прохудилась –      

 Сквозная щель видна,

 Бутылок накопилось –

 Их не сдаёт жена,

 Зуб ноет две недели,

 Рвануть его в конце б,

 За стенкою на дрели

 Сосед даёт концерт.

 Ах, жизнь! – догадка Брема,

 Во многом прав был Брем.

 А главная проблема –

 Присутствие проблем.

* * *

Зачем утверждаешь, искренность,

Что все одиноки до дна.

Что даже в толпе многочисленной

Душа остаётся одна, -

Ну, как на высокой вершине,

Ну, как на морском дне;     

Ты ежели не застынешь

Тогда задохнёшься вполне.

Так вот что сказать  хочется

Мне это не кто-то втесал:

Лишь этот в плену одиночества,

Кто этого сам пожелал.

* * *

К самой земле клонятся

Спелые колоски...

Ты отошла школьницей

Тихо от классной доски.

И не нужны утешения,

Не угнетёт укор;       

Знала задачи решение,

Вывела явный вздор.

Не обращай — пусть шикают,

Пусть проливают грязь…

Трудно писать без ошибок,

Где торжествует страсть.

* * *

Не носил я, не носил я,

Не носил я лапоткОв,

Трав литовкой не косил я

Средь росистых холодков.

ЛапоткИ бы… Дал бы ходу!

Замелькали бы пяткИ;

Моему, друзья, доходу

Были  впору лапоткИ.

Моему, друзья, доходу —

Многолатанный кафтан:    

А куда мне вездеходить?

Кто меня заметит там?

Я сижу в своей глубинке,

Сочиняю наугад,

Про пылинки, про травинки,

Про купавки на лугах,

Про песчаную дорогу,

Про болото и про гать.

Не мешают, Слава Богу!

Это ли ни благодать?

* * *

Заскучали пустые скамейки,

Отгорланил бессонный перрон,

Только дворник в своей телогрейке,

Только мусор прёт с разных сторон:

От конфет озорные бумажки,

Упаковки, огрызки, кульки,

Недокуренные замарашки,

По которым прошлись башмаки,

Заграничных бутылок осколки,     

Беспардонных плевков пятаки,

Отлетевшие в давке заколки,

Исковерканные коробки.

Вон — косынку девчушка забыла,

На косынке цветам теснота...

Эх! Оставить дурное, что было,

Только вот постановка не та.

* * *

Не умею, не желаю

За собой сжигать мосты,

Мне за это, полагаю,

Только кучи маяты.

Не люблю мороз трескучий,

Луг под мутною водой,

Ветра, что ломает сучья,    

Ливень, что грозит бедой.

Ну, конечно, ты другая,

Жар иной в твоей груди…

Для чего мосты сжигают

Если снова возводить?

ЭКСКУРСАНТЫ

И мы сегодня экскурсанты,

Нам всё в диковинку, и мы

Осматриваем экспонаты

Огромной крепостной тюрьмы.

Не окна в камерах, а щели,

Как это можно перенесть?

Годами люди здесь сидели

И умирали тоже здесь.

В дверях глазок, в углу параша,

Железный лязг и тишина, 

На камне вырезано «Саша»,

Немало видела стена:

Плач, оскорбления, насмешки,

Достоинство в грязи, в пыли.

Тюремщики — пустые пешки —

Вели себя как короли.

Из нас никто (О! Боже Вышний!)

Здесь оставаться не хотел.

Из крепостной тюрьмы мы вышли,

Пошли в тюрьму привычных дел.

ПРОСЁЛКИ

Люблю просёлки — сердцу надо, —

Как говорят, и от, и до;

Проложены - не для парада,

Не для особенных удобств.

Их тракторами разбивают,

И перепахивают их;

Прямолинейности - не знают:

Хоть плачь на взгорочках иных.   

Они, порой, пылят нещадно,

А осенью вгоняют в грусть —

Махнёшь рукою: «Ну, да ладно!

Авось к рассвету доберусь».

Они к воде речной прижмутся,

Чтоб избежать урёмных пут;

Споткнутся, в воду оборвутся,

И — ничего, переживут.

Войдут в деревни и посёлки,

Их главной улицею став...

Люблю я русские просёлки,

За их простецкий вольный нрав.

ПЕРВАЯ

Моросит. Фонарь не светит.

Ночь сроднилась с тучами.

Я стою у окон этих,

Как верёвкой скрученный.

И сырой весь, как скамейка,

Как забытые дрова,

Как бумажная наклейка,

Как газонная трава.

Вновь отчаяние проснулось,

Оптимизма мал запас.

Тень последняя качнулась,

Жёлтый свет в окне погас.

Под окном стоять я буду    

Столько, сколько захочу.

Может подхвачу простуду,

Может — и не подхвачу.

Что мне ветер, что мне тучи,

Что мне снег и с крыш вода? —

К невезению приучен —

Завтра вновь приду сюда.

А она спала — не знала.

Что я вымок до зубов.

Вот такое вытворяла

Первая моя любовь.

* * *

Я тоже Пушкина ценю

(И это не ирония),

Но восемьдесят раз на дню

О нем жужжать не склонен я.

Дай Бог ему пить мёд в раю,

Забыв про все земное.

А на земле о нём поют —

Аж перепонки ноют:

И гений он, и высота!

Вершина всех вершинней.

Увесистая лепота

Прёт с языков аршинных:  

«И самобытен он во всём,

И нет ему замены,

И в список навсегда внесён,

И не сойдёт со сцены.                            

Его неправедная власть —

Скрутить, сожрать мечтала.

Но только выпало не в масть —   

Жадюгам-чинодралам...»

Теперь иные времена —

Со стариной не схожи —

Без императоров страна

(Без лишних денег тоже).

Пусть будет Пушкин многочтим,

Стоит заметной особью,

Зевс поэтический почти,

Наполеон на лошади.

Книг издают его — плоты,

И внешний вид их жирный.

Известно — мёртвым не плати —

Знай только  — тиражируй.

И эти книги — ничего —

Не горбятся от пыли.

Вернуть бы Пушкина! Ого! —

Опять бы задолбили.

Из мрака выполз бы Дантес,

Наталия-красавица...

Мне, Пушкин, повторю, А.С.

И нравился, и нравится.

* * *
Хиловат пошёл народ:
У того болит живот,
Этот, полвершка в плечах,
Высох, сгорбился, зачах;
Этот весь как жёлтый плюш,
А у этого коклюш.
Пальцем хоть кого ты ткни,
Все трухлявые как пни.
Все гнилушки – спасу нет.
У меня, к примеру, дед,
Что журчит, глотал не глядя.
И говаривал мне дядя:
«Парень, дед твой был как мул,
Чуть до ста не дотянул;
Водку пил он, брагу пил,
Скипидар – и тот лупил;
Подадут одеколон –
Не отнекивался он,
Подадут денатурат –
И денатурату рад.
Самоваром не кипел –
Насосался – захрапел;
Утром – кружечку рассола –
И, глядишь, опять весёлый…»
- Сколько же до ста примерно
Дед-то твой не дотянул?
- Да лет семьдесят наверно.
- Ну!?
- А вот тебе и ну.

* * *

У чинуши на плече

Написал шеф букву «Ч»,

И решил чинуша так –

Инвентарный это знак.

И к тому же, между прочим,         

Буквой «Ч» гордился очень.

Но случилось как-то так –

Стёрся драгоценный знак.

Как огня боясь разноса,

Умер бедный от… (инфаркта).

* * *

При жизни не был баловнем судьбы,

При этом не завидовал другому…

А мне бы в лес – по ягоды, грибы,

Но чтоб не заблудиться – выйти к дому.

Нет в славе борзописца ничего,

Что душу осветило б дивным светом;     

А сколько слов потратил? – о-го-го!

А сколько рифм измордовал при этом?

Я проживу – как многие живут

И обменяю навсегда квартиру.

А кто-то скажет: «Где ты, баламут,

Ты на кого сейчас строчишь сатиру?»

* * *

Ушла со склада колбаса.

Куда ушла? На небеса?

Взять не смогла собака след,

Всё потому что следа нет.  

Замки и двери неплохие.

Что делать?

Спишем на стихию.

* * *

Мы самогонщиков ругали -

«Блин, сахар в самогон загнали».

Домохозяйкам тоже было -

«Зачем клопов травили мылом?»

Селенских брали мы в тиски -

«Коровам кто скормил носки?»

Нет на прилавке рыбы доброй,                

От сарданеллы  только рёбра;

Какие могут быть дебаты –

Здесь браконьёры виноваты.

Нет лезвий.  Чай как из крапивы.

Не правда?  Ваши коррективы.

* * *

Я начистил самовар.

Продаю: «Бери товар!

Очень нужная вещица,

Вот увидишь – пригодится.

Чай цеди – не заболеешь!

Покупай – не пожалеешь.  

Правда,  он помят чуть, да;

Только это -  ерунда.

Но зато сверкает как!»

А в боку дыра с кулак.

* * *

Таракашка на печи:

«План завысили, - кричит.

В день зевал сто раз подряд,

Нужно двести, говорят»,

Кто-то возразит  упрямо:    

«На зевоту нету плана».

А ненужная работа –

Это разве не зевота?

* * *

Если ты устал ходить без дела –

Посиди. И это надоело?

Видишь сам – нет нужного металла;

Поработаешь как все –

В конце квартала, - 

Позабудешь  про сон, и про еду.

Ну, ложись, я тоже спать пойду.

* * *
Ах, уж вы, жилищные проблемы,
Что явились сердцу вопреки:
Газовые плиты, окна, стены,
Двери и дверные косяки!
Не старайтесь мне
Подкинуть шпильки
Из-за этих пресловутых стен,
Жил, мол, как-то в бочке
Из-под кильки
В древнем мире циник Диоген.
Греция, конечно, не Игарка,
Не Калуга и не Кострома.
Там, на Средиземном все же жарко,
В принципе и бочка не нужна.
И, к тому же, циникам по фене,
По боку работа и семья…
Я обычный смертный, тем ни менее,
Семьянин и работяга я, -
Опасаюсь неудобств рапиры,
Хоть вынослив словно воробей.
Хочется иметь свою квартиру,
Хочется иметь, ну хоть убей.
Боже мой! Не выдержит закалка,
Что меня спасала много лет…
Ужас, надоела коммуналка
С дрязгами и общий туалет!

* * *

 Дождь всё хлещет и хлещет по стёклам,

 С крыш срывается струями вниз.

 Я не знаю,  откуда пришло к нам

 Это модное слово «круиз».

 Родилась ты – простынки, пелёнки,

 Каша манная, море каприз…

 И с твоим будет это ребёнком;

 Жизнь – движение по кругу – круиз.

 Кто - то шепчет: «Ты неотразима!..»

 Шторм упрёков и нежности бриз

 И терпение словно резина:

 Дом, завод, цех да кухня.  Круиз.

 Телевизор и муж у экрана –

 Бюсты, бёдра известных актрис.

 «Ах, зачем вышла замуж так рано?!

 Не была бы рабыней…»  Круиз.

 Магазины, больницы, аптеки.

 И усталость под вечер – вот приз.

 Не до мужа – слипаются веки,

 Он ворчит – недоволен… Круиз.

 Утром снова взорвётся будильник

 Поднимая Луиз и Ларис.

 Распахнёт  дверь свою  холодильник.

 Завтрак. Давка. Цех шумный. Круиз.

ЖАДНОСТЬ  ГУБИТ

     (Как князь Игорь с древлян дань брал).

 Жадность губит фраера –

 Вечный постулат,

 Коль она замаяла –

 Береги свой зад.

 Но, а если более,

 Выше всяких мер –

 Для того историей

 Припасён пример:

 Чадушко Олегово –

 Игорь – князь Руси,

 Всем  сказав «покедова»,

 В даль заколесил,

 Прихватив дружинушку;

 Где лишь пёс не пьян,

 Испытать судьбинушку -

 Взять налог с древлян.

 А древляне правильно

 Видят – дело дрянь:

 В Киев дань отправлена,

 Тут по новой дань.

 Проявили выдержку

 Восприяли счёт,

 Затаив обидушку

 Наскребли ещё.

 Кажется, всё правильно –

 Жирные края.

 Князь домой направился,

 Но под хвост шлея:

 «Далеко до полночи,

 Увеличу счёт:

 Может с этой сволочи

 Наскребу ещё…»

 Люд не сиротинушка

 На Святой  Руси.

 Вот пошла дружинушка

 Снова дань косить.

 Веси да деревни

 Шухер, ё-моё.

 А древляне древние –

 В руки дрекольё;

 Мужики – не деточки,

 Страх из сердца вон:

 От дружины – щепочки,

 Игорь взят в полон.

 Привязали к дереву.

 Аж земля тряслась –

 Так его отделали –

 Проявили страсть.

 Словом, князь отмаялся –

 Бездыханно нем…

 Жадность губит фраера –

 Помнить надо всем.

 МЕСТЬ

     (Как княгиня Ольга, жена Игоря,

     древлянам отомстила за мужа).

 Ольга – жёнка Игоря

 Видит – дело швах,

 Месть не медля выдала –

 На древлян пошла.

 Прихватив дружинушку,

 Напоив рать всласть,

 Разогнула спинушку,

 В Корсунь подалась.

 «Закидаем кепками!

 Ух, ядрёна вошь!»

 Корсунь крепость крепкая,

 Сходу не возьмёшь.

 Ох, пришлось помаяться,

 Полный  неуют.

 Гады  огрызаются,

 Сверху воду льют.

 А вода горячая,

 Чистый кипяток.

 Брёвнами хреначат,

 Скинули пяток.

 От ожогов  вздулась,

 Кожа, нет речей.

 Ольга призадумалась:

 «Как взять сволочей?»

 Наловила вяхирей,

 Воробьёв, ворон, -

 Подпалила птах этих,

 Аж со всех сторон.

 Птицы в крепость дёрнули,

 Пламя, что ещё.

 «Вот вам, гады вздорные!..»

 Игорь отомщён.

 Била местных жителей

 Ольгина орда,

 Да, такую видела,

 Память на года.

 Ну-ка хряпнем водки,

 Вспомним эту мыть…

 А налоги всё-таки

 Надобно платить.

СЕКРЕТ

 Крокодил съел за обед

 Триста сорок пять котлет.

 Новость понесли в печать,

 Но советуют молчать.

 Знать к чему, что за обедом

 Ест он, да ещё по средам. 

 Незачем смущать народ —

 Вдруг ещё не так поймёт.

 Скажет: «Это что такое —

 Крокодил средь нас живёт!»

 Информация и эта

 Пусть останется секретом.

 Через десять, двадцать лет

 Обнародуем секрет.

СЛЕПИЛ

 От скуки дикой после пьянки

 Компьютер сделал Толька Планкин.

 Не знаю: водку пил он, ром.

 Но знаю — делал топором.          

 И говорит ему сосед:

 «Компьюктеру износу нет,

 Ну, ежли не включать яво.

 И с виду вродя нечаво!»

ПОДХОДЯЩЕЕ МЕСТО

 Поставил кое-как забор

 При помощи Петра Егор.

 Забор заметно наклонился,

 Но, все-таки, не повалился.          

 И видя это — Петр, Егор —

 Приперли спинами забор.

 Пускай стоят так десять лет,

 Коль на другое толку нет.

* * *

 У мамаши на плечах

 Совершенно сын зачах.

 У парняги голова –

 Пуд, а может сразу два.

 Щёки, словно простокваша.

 Обеспечила мамаша.

* * *

 Правда, смешанная с ложью

 Топала по бездорожью.

 И вот этот симбиоз

 Повалился под откос;

 В жидкой грязи утонул,

 Как свинцом гружёный мул.

ВКУСЫ

(Ретро)

 Едят в Малайзии бананы,

 В Перу там кушают маис.

 Есть, говорят, на свете страны,

 Где ценится пшено и рис.

 Американцем кока-кола —

 Напиток пламенный воспет.

 А чукча кушает юколу

 И говорит — вкуснее нет.

 Японец ест креветок бойко,          

 И осьминога-гадину.

 За мясом где-то мордобойка:

 «Давай, — кричат, — говядину!»

 Аджика — гордость осетина,

 Ну, как они ее едят?

 Не естся где-то осетрина,

 И на свинину не глядят.

 Живут по-разному народы,

 И вкусы их не как у нас...

 Я обожаю бутерброды

 С кружками ливерных колбас.

В  ИЗЫСКАЛКЕ

 Вода буровит лихо,

 Май правит свой устав.

 А по реке – лосиха,

 А мы два дня не жрав.

 Повымерли деревни,

 Продуктов не везут.

 Прибрёл порядок древний –

 Съедобен и мазут.

 А тут – такое мясо!

 Такое – и ничьё!

 И крикнул Борька Квасов:

 «Да что мы, дурачьё!

 Кидай на шею чалку –

 Лосиха просто смак! –

 В котёл её зачалим.

 А запируем как!»

 Но моторист Серёга

 Упёрся на отрез:

 «Да вы побойтесь Бога! –

 Ушами полон лес.

 Ну, зацепи такую –

 Она ногой за дно –

 Наш катеришко сдует,

 Нас с вами – заодно».

 Да, судно наше кроха,

 Для маленьких котят,

 Перевернётся – плохо,

 Но есть-то - все хотят.

 Могли и дальше ахать,

 От голода базлать,

 Но вечером продлавка

 Продукты привезла.

ЦИРК

Здесь и весело, и тесно,
И арены жёлтый сыр;
В сердце радость,
Всем известно,
Если есть билетик в цирк.
Все мы любим акробатов
Весело порхающих;
Любим тех, кто на канате,
В вышине шагающих.
В цирке клоун, как ребёнок,
Вам язык покажет,
В цирке тигр, а не котёнок
Лапы кверху ляжет;
И пушистые собачки
Спляшут как угодно,
Обезьяны-раскорячки
Разодеты модно.
Для собачек с их умишком
И того довольно,
В цирке косолапый мишка
Пляшет добровольно;
И верблюда приспособит
Укротитель для потех:
Одногорбый важно ходит –
Думает что выше всех.
Разноцветье ярче брызни,
Музыка сойди с ума…

Чудно – цирк – частица жизни,
И чуднО – коль жизнь сама.

* * *

Собака с раздачи

Стянула котлету.

Теперь той собаки   

На свете уж нету.

А где та котлета –

Которую съёла?

Не спрашивай лучше –

Подсудное дело.

* * *

В его речах порой темно.

Но «соль» там есть

И есть «зерно».

И будет, думаю,      

Свиньи копчёный зад,

Когда он перейдёт

На мясокомбинат.

* * *

Крокодилы, говорят,

Поедают всех подряд:

И лягушек и мышей,

Слесарей и торгашей,        

Кто на пенсии и нет, -

Хвать зубами, и привет!

Может быть и всех подряд,

Но себя-то не едят.

* * *

-  Сменил профессию,

Работаю без брака

И без работы,

Как когда-то не сижу.

-  Доволен.  Вижу.

Но, однако,   

Чем занимаешься?

-  Металлостружку

От станков

Из цеха вывожу.

* * *

За словом Стас

В карман не лез,

Обидчику всегда

Сдавал он сдачу.

Но вот занёс

Его в торговлю бес –

Переменил его,       

Переиначил.

Стас так же

 Балагурит и поёт.

Но сдачу

Почему-то не сдаёт.

* * *

Самолётом из далёка

В зоопарк везут койота.

Это как же так

Быть стало – 

Здесь своих

 Шакалов мало?

Нет, хватает,

Слышишь вой?

Этот лучше  – привозной.

* * *

Судомойка тётя Нюра

Не такая уж и дура.

Ей уже седьмой десяток,   

Сроду не бирала  взяток,

За колючкой не сидела,

Всё посудою гремела.

Не Эйнштейн она, конечно,

Помнить будут, но не вечно.

* * *

«Все течёт, всё изменяется…» -

Постулат не отменяется.

В частности не прав Овидий         

(Может этого не видел,

Ибо жил он так  давно) -

Не меняется дерьмо.

* * *

Говорил товарищ Бебель:

У прогресса есть потребель:

Все свободные от всех –

В этом кроется успех.          

Говорил товарищ Сталин:

Хрен вам – если не устали!

* * *

Жил да был маляр Макар –

Не сказать, что очень стар,

Не сказать, чтобы урод –

Все как раз наоборот.

Странность он имел одну,

Вот смотрите, я пригну:

Все одной он краской красил –

Не было другой в запасе.

Красил розовой забор        

И дома, и косогор,

И лягушек, и мышей,

Печников, и торгашей,

И газеты, и кино,

Жизнь народа заодно,

Даже сажу во дворе,

Даже ночи в сентябре.

Превращает жизнь он в сказку…

Выдали такую краску.

* * *

Мой новый друг был явным хватом,

Сначала назывался братом.

Но стал серьёзнее лицом –

Желая стать моим отцом.  

Подумал я: зачем так вдруг –

Кругом отцы, а нужен друг.

* * *

Начальник намекнул слегка

Насчёт сухого молока;

Сказал, что может дать сгущёнки,

Икры, копчёностей, тушёнки,

Автомашину, тепловоз,      

Сушёной воблы целый воз,

Невесту, прямо из Непала,

Красавицу – не как попало,

К ней мёду полную бадейку…

А я просил лишь телогрейку.

МАРК  ОТОН

Везёт пронырам и пройдохам,

Им часто потакает жизнь:

И здесь лафа, и там неплохо,

Но ты не кисни,   шевелись, -

Ищи друзей, что полохматей,

Которым скипетр по руке;

При нале будешь и при хате,

Сыт, пьян и уши в табаке.

А если баба в высшем свете,

Примажься к ней, хоть и стара;

Там, наверху тебя заметят,           

И будешь принят на ура.

И выбьешься в большие люди,

И с кресла кое-кого столкнёшь,

Обласканный судьбою будешь,

Весьма лохмато заживёшь.

Вот Марк Отон был забулдыгой,

Растратчиком и наглецом,

Но по дороге этой двигал,

Стал всей империи отцом.

Эй, современный Марк, ну что ты?!

Наглей крутись и лебези,

Накручивай, знай обороты,

Себя как знамя водрузи!