Форум

Каким-то уж загадочным немного
Горыныч пред Светланою предстал,
Войдя в беседку. Прямо от порога
Светиться головами всеми стал.
И положил на стол он обе лапы,
Одна из них зажатая в кулак.
При этом вид имел чуть глуповатый,
Но улыбался... Знать, не просто так.

- Сюда гляди внимательно, родная, -
Горыныч у Светланы взял кольцо. -
Теперь платок в него мы продеваем...
Всё! Вуаля! И фокус налицо!
А сколько потрудился я над этим,
Пожалуй, и пером не описать.
А для чего? Подарок нашей Свете!
Чтоб ты могла всех этим удивлять.

- А греть-то будет?

- Ты накинь на плечи!
Обидеть коли хочешь, скажешь "нет".
Сей козий пух доставлен издалече -
И всё-таки не только в нём секрет.
Конечно, скажем, коль плетёшь ты сети,
Ячейки продуваемы наскрозь.
Вязание-то и отлично этим,
Чтоб, как бы воедино всё срослось.
И сей платок поможет, Света, телу
Не отдавать душевное тепло.
Бабуля-то давно поднаторела,
Теперича меня вот проняло.
Давненько успокаиваю нервы,
Ты знаешь. Тут вдруг вспомнил Оренбург,
Ещё из той, из старой жизни..., первой.
Вот в тех степях и встретил этот пух.
До нашей встречи.., приходилось драться
С казаками, я помню, в тех краях.
Так вот, однажды козами питаться
Был вынужден. Казалось бы, пустяк!
Ан нет, как раз тогда-то и приметил
Какой у этих коз тончайший пух, -
Тогда ж уже вязал - а тут я встретил
Одну из замечательных старух.
Как водится, сначала закрестилась
И мне она всё говорила: "Сгинь!"
Когда же в лапах пряжа очутилась,
Уж тут свой страх ты, извини, отринь.
Помучилась со мной старушка долго,
Пока добиться от ученика
Какого-то Яга сумела толка,
Чтоб лапа стала, как её рука, -
С каким Змей неподдельным интересом,
Показывая, что он стал творцом,
Рассказывал, держа платок без веса,
Который пропустил через кольцо...

Природа вытворяет чудеса:
То плюс, то минус - навела сумбура,
Не разберешь - какая полоса,
А что поделать? - женская натура!

Но побеждает всё-таки тепло -
Всё ближе мы подтягиваем солнце,
Чтоб ледяное растопить стекло
На душах и их выпустить в оконце.

Сегодня я елеем - не дождём
Прольюсь на женщин, счастья им желая.
Пусть каждая мечтает о своём
И расцветает, о своём мечтая...

- И всё-таки накинь его на плечи, -
Светлане протянул он свой платок.

- Я верю! Особливо после речи -
Уже согреться ей ты мне помог, -
Но всё-таки укуталась Светлана
В платок и в нём плечами повела:
- Подходит как для девичьего стана
И, прав ты, Змей, как много в нём тепла.
Кому сказать, что вязан не руками...
Ты погляди, как сказочен узор, -
Уже держала плат перед глазами:
- Тут не захочешь, а задержишь взор.
И невесом. Горыныч, это чудо! 
Что вяжешь ты, я ведала давно...
Конца нет совершенству, Змей, покуда
На свете есть ещё веретено...

За столиком с тобой сидел давно ли я?
Но сделала жизнь новые стежки -
В твоём саду уже цветёт магнолия,
А я ещё могу лепить снежки.
******

Дорогие дамы наших сердец!

Ещё морозно и довольно рано
Цвести цветам при эдакой погоде.
Но всё-таки прошу принять тюльпаны
Не просто от меня, а от Володи...
******

СВЕТЛАНА И ЖЕНСКИЙ ВЕК. 
Часть третья. АННА ИОАННОВНА. 

10. МИХАИЛ.

Сибирь! Она просторами богата.
Как много же нехоженных дорог.
Слезами, потом жизнь солоновата,
И... кровью. Кто переступил порог,
Тот мог сказать уже про жизни цену,
Которая здесь слишком дешева -
Живые шли погибшим на замену -
Чтоб был огонь, костру нужны дрова,
И время не могло остановиться,
Летели щепки из-под топора.

Была не прочь сама императрица,
Добро давая росчерком пера -
И на восток подвод шли вереницы
Со снаряженьем.  Года два в пути
Бывали до Камчатки экспедиции -
Попробуй-ка туда ещё дойти.
Пусть землями страна не прирастала,
Довольно было у неё земель,
И жизнь сама уже совет давала:
Их изучай - не токмо их имей.

И до Петра в Сибирь шли атаманы
С казачьими ватагами. Ермак,
Разбив Кучума, для царя Ивана
В Сибири начал собирать ясак.
Семён Дежнёв дошёл до Анадыри,
Сначала обогнув Чукотский нос.
Назло штормам - наш человек настырен,
Дойдёт до цели, пусть он "наг и бос".
Суровый край, но должен покориться,
Сжимала постепенно Русь кулак,
И вот настало время экспедиций,
Сменившее безудержность ватаг.
Пусть Пётр не дожил, но был уверен -
Вопрос с проливом меж материков
Решит, им инструктированный Беринг,
Составит карты русских берегов -
Не ради просьб французских академий,
Скорей уже российской пользы для
И новых для России обретений,
Коль не под чьей рукой сия земля.

Тогда впервые шёл Михайло Гежин -
Где ехали, где плыли, где пешком, -
Казалось, что сибирский край безбрежен:
Вынь, да положь - "два года за бортом".
Адмиралтейств-коллегия снабдила
Их сразу чертежами корабля,
Что станет пакетботом "Гавриилом",
Когда уже покинет стапеля.
Тогда ещё, лишь только возвращаясь
Из первой экспедиции домой,
Знал Михаил, что будет и другая -
Ему так предначертано судьбой:

"Полученного от Петра наказа
Не выполнил, себя не обмануть,
А посему вернуться я обязан,
В Америку найти я должен путь," -
Не раз так Беринг сетовал в беседах:
"И опись бы сибирских берегов.
Тогда уж будем думать о победах...
Исполнить должен я наказ Петров.
Отмечен я Адмиралтейством ныне,
Сие не значит - удовлетворён.
Повышен за содеянное в чине,
Но Император... Недоволен он".

И Марианна плакала недолго,
Вновь Михаила провожая в путь.
Он вытирал их:
- Слёзы лить что толку?
Я Беринга надежды обмануть
Не мог никак, а ты, Михал Михалыч, -
Он сына потрепал по голове, -
Гляди, чтоб слёз у мамки не бывало.
Один мужик, а женщины-то две, -
К себе прижал он маленькую Свету,
Другой рукой за плечи и жену:
- А там и я... когда-нито приеду, -
Шептали губы, - я не обману...

(продолжение следует ) 

Известно, чем закончились потуги
У аглицких факторий - тем купцам,
В сибирский кладезь запустившим руки,
Беспошлинно, и дали по рукам.
А то Иван Васильич им потрафил,
Они и рады были до поры.
Любители большой игры без правил,
Но очень уж им выгодной игры.
Вольготно торговали в Мангазее,
Хотелось север им прибрать к рукам.
Царь Михаил пресёк сию затею -
Он запретил здесь плавать кораблям.
Уж слишком дорога была пушнина -
Зачем себе в убыток торговать?
Да и земель... Не меньше половины
Империи. А дом свой нужно знать.
Хозяевами быть своих владений,
И не Тартарии, а матушки Руси,
Не быть рабами у червя сомнений -
Ты просто их на карту нанеси,
Определи земель своих границы,
Узнай, их населяющий, народ,
Под руку приведи императрицы,
Остроги ставь, чтоб власти был оплот.

"Быть на краю... Нет, край земли - Камчатка,
А там уже Америка... Туман.
У нас, у русских, не ослабнет хватка,
Отступит перед нами океан.
И здесь мы англичанам не попустим,
Встречать их будем только, как гостей.
Пусть край земли, но будет-то он русским,
А не её - владычицы морей.
Быть может я, под Беринга началом,
Открою для России новый край?
Открыть большое, думая о малом...
Забыв о доме? Как бы невзначай.
Раз уж я здесь, на первом месте дело.
Я - офицер, России я служу.
Ей жизнь моя принадлежит всецело.
Любовь к Мари я службой докажу.
Она поймёт! Она меня дождётся!
Я ж сам тогда не взял её с собой,
Сказал: с детьми она пусть остаётся.
Немыслим выбор был тогда другой.
А может был? Жён брали же другие
С собой. Вот Про'нчищев же взял.
Что толку тратить мне слова пустые?
Всё правильно я сделал. Жизни бал
Ещё нас ждёт. И будет всё прекрасно!
Всё будет хорошо, когда вернусь.
И Марианна, думаю, согласна
С тем, что вернусь. А в этом я клянусь!"

( продолжение следует ) 

ОПРИЧЬ...

Тёмное время... Страшное время...
Страх, кровь и... сила, что сжата в кулак...
Царь сжал кулак, а нога просит стремя...
Встав на дыбы, кони рвутся во мрак.

Чёрные кони и главы собачьи,
Чёрная шапка, кафтан и метла
На кнутовище... Судьбе ли потачка? 
Кожа дублёная дюже смугла
У воеводы, что к смертушке хаживал,
Сальные губы кривя в бороде;
И белолицые молодцы ражие -
Те, что укажут дорогу к беде.

Жмётся народишко, их пропуская,
К стенам поближе, но лишь бы опричь...
А государевы люди, алкая
Кровушки свежей, себе ищут дичь...
"Гойда!" - и день облачился в подрясник,
Город покрыла ночи скуфья...
Клич слышен: "Гойда!" - и ты соучастник
Воли царёвой - он Бог и судья!

"Жизнь паки русскую нужно просеять,
От еретических плевел отсечь
И чужебесие  в нравах развеять,
В руци свои взяв карающий меч..."

Чёрные лошади, головы пёсьи,
"Гойда!" - и эхом стук дробный копыт...
Жизни, что в жатву на поле - колосья,
Коли боярством Руси дух избыт...

Про М. В. Ломоносова.

Звезда единственного всхода
Средь звёзд сиятельных пород,
Одна, взошедши из народа,
Предначертала многих всход.
====================

Ну разве могут гении не пить?
Наверно, могут… но не все. Сумеем
Как гений мы ещё свой проявить?
Конечно же, в борьбе с зелёным змеем!
====================

Мысли, посетившие светлую голову
Великого русского учёного М. В. Ломоносова
на заседании Академии наук:

- Гляди, сидят! Лоснятся рожи их.
А парики ужели ум скрывают?
А знают ли, что истин нет простых?
Кого такие рожи воспитают?
Ну да, ещё оставил бы двух-трёх.
Другим же точно дал под зад коленом.
Вон гавкает их главный кабысдох –
А где найти им русских на замену?

Пожалуй, что с моими не сравнить,
Какие они деньги получают.
На что мне свои опыты вершить?
Меня – всё делят, им – всё умножают!
Как трудно мне бывает одному
Тягаться, объяснять, опять же, кто ты.
По-русски всё равно же не поймут.
Ну где понять им наши обороты?

А я – мужик. На то я и мужик –
Устраиваю пьяные дебоши.
К такому поведению привык.
Зато, когда я трезвый – я хороший!
И что нам – Академия наук?
По-разному решаются там споры.
Бывает: гений – парадоксов друг,
А трезвость парадоксу не опора.

Что не хватает трезвому уму?
Толчка, а, может, гибкости мышленья?
Всё будет! Вот сейчас на грудь приму –
И будут найдены заветные решенья.
Скажите, как простому мужику
Бороться против кучи иностранцев?
Вот и даю я волю кулаку,
Чтоб всё-таки до истины добраться.
Ещё когда был выведен закон:
Ин вина веритас. А истине я верю.
Наука здесь поставлена на кон -
Всех иностранцев выгоню за двери.
Сам наберу себе учеников,
Поддержит матушка императрица,
Я из таких же сирых мужиков,
И помогу в науку им пробиться.

Талант мой многогранен, спору нет,
Причём я во хмелю такой же гений.
А в чём, меня спросИте вы, секрет? –
Во глубине российских поселений!
И я – мужик! На то я и мужик,
Чтоб взваливать науки груз на плечи.
И к этому давно уже привык.
И буду я Велик, и буду Вечен!
******

Я пришёл из дальней стороны,
Что лежит там - в памяти туманах,
Где бежали стайкой пацаны
И гремели мелочью в карманах.

Гривенник заветный на кино,
Эскимо - одиннадцать копеек...
Во дворе играют в домино:
- Не глазей, а то мы не успеем.

- Рыба! - и костяшки все на стол.
В бок я своего толкаю деда.
- Что, внучок?
- Дед, я в кино пошёл.
Мне б копеек двадцать... Дед, с победой!

- Ну, хитёр! - любители "козла"
Кто усы, кто бороду пригладил.
- Забирай весь выигрыш со стола.
Только чтоб на всех ребят потратил!
******

ГОЙДА! (Опричь...) 
(продолжение)
 
Более сумерек, нежели света...
Плачет трава кровяною росой...
С клироса Божия слава не спета...
Сходит во мрак человече босой...

Смех рассыпают боярские дети.
Он бьёт по спинам похлеще кнута,
Но от него нет на теле отметин -
В душах от страха гудит пустота.
*
Колокола разошлись басовито -
Царь сам к заутрене, лично, звонил...
Чёрных подрясников свора ли, свита (?)...
И белый свет для кого-то не мил...

"Тяжки грехи наши. Во искупление
Ведает Господи, как избавлять
Благочестивых нас от искушения.
Каяться будем, просить и прощать.
Как от Божественной силы даровано
Для благочестия, жизни для нам...
Руки боярской изменою скованы...
И да воздастся нам всем по делам!"

- Люд наш печален боярской изменой,
Что государя подвигла на гнев...
Избранный царь, Богом благословенный,
Стал им опричь он, душою прозрев, -

Был убедителен в речи Малюта:

- Эх-ма, молю тя я, Господи наш,
Силы мне дай супротив этой смуты,
Смуты боярской. Я - истины страж!
Предан царю я душою и телом,
Стану, творимой им истины, псом.
Лживым изменщикам сим оголтелым
В Божией руце я стану кнутом.
И государь ведь не зря удалился,
Воинство наше собрав в слободе.
Истиной Господа он просветился
И нас наставит он в ратном труде.
*  
"Гойда!" - ворота открытые настежь;
"Гойда!" - и пущены кони в намёт;
"Гойда!" - собачьи оскалены пасти;
"Гойда!" - и к стенам вновь жмётся народ...     

- Эй, болярин, открывай ворота!

Суматохой наполнялся двор:
Вот поносно выругался кто-то,
Вот за створкой тихий разговор.

- Гойда! - кони подставляют спины -
Молодцы полезли на забор,
Кое-кто из ножен сабли вынул
И со свистом прыгает во двор.

( продолжение следует ) 

ГОЙДА! 

- Эй, болярин, открывай ворота!

Суматохой наполнялся двор:
Вот поносно выругался кто-то,
Вот за створкой тихий разговор.

- Гойда! - кони подставляют спины -
Молодцы полезли на забор,
Кое-кто из ножен сабли вынул
И со свистом прыгает во двор.
Ругань и удары, и свист сабли,
Завыванье болью, женский визг.
Здесь - по лбу текут от пота капли,
Там - уже отняли чью-то жизнь.

Загремели железа засовов,
Поползли прочь створки у ворот.
"Гойда!" - снова брошено сурово,
Верховой во двор, гарцуя, прёт.
Мужики - кто с вилами, кто с цепом -
Дюжие теснятся у крыльца.
Тело в позе у ворот нелепой
С маской кровяной замест лица.
Конные, подъехав, стали рядом:

- Вам ли государевых людей
Так встречать. Ужели вы не рады?
Кто ответит мне? Кто побойчей? -
Подмигнул он всадникам ближайшим,
Тронул пёсью голову рукой,
Пальцем по клыкам провёл  торчавшим:
- Что же, со святыми упокой?

На крыльцо, чинясь, боярин вышел,
Взгляд из-под насупленных бровей:
- Ту ли я молитву тут услышал?
Алчешь что со сворою своей?
Знаешь ли на чей ты двор заехал,
Пёс смердячий? - бороду задрав.

Но вопрос его был встречен смехом.
Молодец, рукою указав:
- От кого я слышу, князь Собакин?

В свечку вырос конь, заржав, под ним
И упал вперёд на дворню, паки
"Волю государеву вершим".
Волю! Дали! Дали саблям волю,
От старшого получив сигнал
Люди государевы. Дотоле
каждый в напряжении стоял.
Пешцы, конны - ринулись все разом -
Крики, визги, ржание и... боль!
По прямому царскому указу
На боярску рану сыпят соль.

Тишина! Закончилась потеха.
Кое-где лишь слышен слабый стон...
"Знаешь ли на чей ты двор заехал?"
Кто так говорил? Да вот же он -
На крыльце, притулясь, одиноко,
И рукой прикрыв свои глаза,
Князь стоит, а смерть-то у порога
Мёртвым взором смотрит в небеса.

Но, плечом толкнув с дороги князя,
Смерть за дверь, в покои, собралась,
Сапогами кровь мешая с грязью,
И свою не пряча ипостась.
Разошлась по князевым хоромам
И - в покои, пробежав подклет,
Занята пока ещё погромом,
Руша мебель - новой крови нет.

Воевода подступает к князю:
- Что, боярин, думал царь забыл?
Токмо я здесь по его указу.
Что молчишь? Стал белый свет не мил?
Князя Володимера хотели,
Помнишь ли, вы возвести в цари?
Думал государь, что вы прозрели.
Ноне внове? Мне в глаза смотри!

- Как ты смеешь, пёсово отродье?

- Ты не лайся, князь, - и по плечу
Потрепал, - пока живой же вроде.
Токмо я тебя спросить хочу, -
Страшен был его спокойный голос,
Только смерть в глазах была видна,
На виске седой торчащий волос:
- Скажешь, князь, мне, где твоя казна?
Скоро и до женской половины
Доберутся молодцы мои.
Разве твои дочери повинны
Во грехах твоих-то?

- Боже, охрани! -
Князь шепнул и нервно оглянулся -
Башенки на тереме светлы.
Но до них лишь взглядом дотянулся.
Как кипящей глотанул смолы -
На единый миг себе представил,
ЧТО сей час с его семейством там:
Сатана его не просто грабил -
Отдавал он дочерей ворам
На потеху. Князь за грудь схватился -
В сердце пасть собачья вдруг впилась,
Взор стал тухнуть и остановился...

- Где казна-то мне поведай, князь!
Ты должон предстать пред государем, -
Плесканул колодезной воды:
- Эдак каши мы с тобой не сварим.
Сам воздаст тебе царь за труды.
Не боись, воздаст тебе сугубо
Он того, что ты и заслужил, -
По щекам стал князя бить он грубо,
Чтоб быстрей в себя тот приходил.

Миновала переходы, сени
Смерть и добиралась до светлиц.
Здесь, на женской половине, тени
Не было мужской, не то, что лиц!
Шаг тяжелый даже стал чуть мягче,
Похотью наполнен сальный взгляд
И уже желание не прячет,
Сабли только по полу скользят.

ГОЙДА! 
(продолжение)

Миновала переходы, сени
Смерть и добиралась до светлиц.
Здесь, на женской половине, тени
Не было мужской, не то, что лиц!
Шаг тяжелый даже стал чуть мягче,
Похотью наполнен сальный взгляд
И уже желание не прячет,
Сабли только по полу скользят.  
"Скрип-поскрип," - тихонько половицы
С сапогами разговор ведут.
Скоро двери - там красны' девицы,
Что уже хорошего не ждут.
Аль не слышно им ратного шума?
Аль княгиня сидит здесь сама?
Дверь с петель - и обводит угрюмо
Взгляд светлицу, а сзади, гремя,
Напирают, теряя терпение,
Сабли выставив лихо вперёд...
У икон только видно движенье -
Вскрик и ручка, зажавшая рот.
Извернулось как пламя лампады
От ворвавшегося сквозняка.

- Что, красавица, али не рада?

И всего лишь четыре шага...
До чего? Пелены ли кровавой?
Поругания? Адовых мук?
Крестит грудь быстро ручкою правой:
- Охрани мя от Дьявола слуг...
*  
Сразу князь пришёл в себя от крика,
Шевельнулись только губы:
- Дочь...

Извернулся и вскричал он дико:
- Сатана, изыйди паки прочь! 

- С сей поры двор будет твой опричным.
А про это... Я предупреждал.
Но тебя царь хочет видеть лично...
Стой! А почему ты "дочь" сказал?
Впрочем... Князь Собакин, собирайся,
Призывает царь всея Руси.
Сказано бо: ты сперва покайся,
Лишь потом прощения проси.
А за дочь ужо ты не в ответе, -
Знамением себя он осенил:
- Аки перст, един на целом свете,
Паки государю изменил.
Отослал других, небось, к сестрице...
В монастырь? Эх, княже... Аки перст!
За измену кровью расплатиться
Токмо мочно. Вот те, княже, крест, -
И, перекрестившись, рассмеялся.

Князя с силой вытянул кнутом:
- Что разлёгся? Быстро мне поднялся!
Стану я твоим поводырём. 

- Гойда! - кони, чуть осев, рванули
Со двора и вместе с ними князь -
За узду его к царю тянули,
Во дворе оставив кровь и грязь.
*
3

- Малюта! - зычный возглас государя
И об пол резкий посоха удар.

- Здесь, государь!

- Глядикось, ноне парит.
Аль у меня во грешном теле жар?
Что встал, Малюта? Подойди поближе.
На звонницу поможешь ноне влезть.
Господь, видать, всю силушку мне выжал -
Вишь, сгорбился. Ты пособи-ка сесть.

Стоял, дрожа, царь, оперши'сь на посох:
- С полунощной вот эдак и трясусь.
Уж было возомнил себя в колоссах,
Своею дланью возвеличив Русь, -
Закашлялся, пытаясь рассмеяться,
К себе рукой Малюту поманил:
- Ить, рано с бренным телом расставаться,
Не всё я тут, Малюта, завершил.

И царь Иван откинулся на спинку,
Шепча молитву, грудь перекрестил:
- Хочу ещё себе сыскать я жинку.
Ты в этом, Гриша, мне бы пособил.

- Вот, государь, нет за тобой надзору
И некому приветить, обогреть.
Не обессудь, что может я не споро...
Зело мне больно на тебя глядеть, -
Царя прикрыл:
- Прилёг бы на постелю.

- Подай-ка лучше водки, - сделал знак:
- Аукнулось, что мы постом радели, -
Откашлялся ещё, - вот и обмяк.

- А уж девицу для тебя мы сыщем.
Не сомневайся. Белый свет не клин.
Бог за потуги, думаю, не взыщет.
Красавиц сколь, а государь один!

Спроворил водки, закусь На подносе
Подал царю. Тот:
- И себе налей.
Ливонцы мира скоро ли запросят?
А то в Крыму ожил Девлет-Гирей. 
 
- От них дождешься. Дать бы по сусалам
Сначала хорошенько нужно им.
С Девлетом...

- Надо бы его татарам
Дорогу заказать к нам. Пособим.
На Астрахань султан Селим собрался,
Мне донесли, и вместе с ним Девлет.
Да волок им на Волгу не удался,
Канал почали рыть - сноровки нет.
Речную рать я в Астрахань отправил,
Вот от Серебряного жду вестей.
Меня Господь терпением наставил.
Да не оставит Он своих детей!

Скуратов государя "ел" глазами:
"Зачем мне то, что знаю я и так?" -
Губ ниточка кривилась под усами,
К царю ещё приблизился на шаг.

- Да ведаю я, что сие всё знаешь.
Для веры большей повторяю днесь.
Ты молодец, что глаз не опускаешь,
Поелику в душе не носишь спесь.
Измены много. Сколь ни бьюсь, Малюта,
А всё бояре в спину тычут нож,
С младых ногтей, не абы там кому-то,
А мне, мальцу, бо власти был делёж.
Жить по душе, по сердцу мне охота
Тогда была, но стал я сиротой.
Осьми годков Ванюшка был всего-то,
С тех лет бояре помыкали мной.
Великий князь... Как ряженая кукла,
Сидел на троне - вроде как и нет. 
Но всё одно, боярам был докукой,
Обжил я прочно у судьбы подклет.
Мать извели, я знаю - отравили, -

Царь окунался в пропасть тех годов:

- Одежды, пищи нас, мальцов, лишили,
Держали, как последних бедняков.
Князья, Иван, Василий, самовольно
Воссели, навязавшись, на престол*.
Опекуны! Всё помню!.. Всё! Довольно! -

Царь, как вернувшись, горницу обвёл
Уже не мутным - просветлённым взглядом:

- Ну, лей, Малюта, хлебного вина.
Легчать мне стало. Всё одно, будь рядом.
Вишь, за окном как ночка-то темна.
Меня бояре сами породили:
Сиротство, глад.., измена до сих пор.
Пусть пожинают, что во мне взрастили -
Найдётся кнут, найдётся и топор.

(продолжение следует ) 

ГОЙДА!  

3. ПОЕЛИКУ В ДОЛГУ ВСЕ... 
(продолжение ) 

Малюта был не против откровений,
Но их боялся - ведь из уст царя.
Считал за слабость - точит червь сомнений
И угли где-то там, внутри, горят.

- Боишься? Ишь забегали-то глазки.
Ты бойся, Гриша, будешь мне верней.
Что знают двое, - голос липкий, вязкий, -
Так, почитай, секрет ужо ничей.  
Вложил Бог право выбора мне в руку -
И на земле решаю я един.
Могу возвысить за одну услугу.
Могу поставить свечку за помин.
Один, Малюта! Вдумайся в такое!
Как был, так и остался сиротой!
Вот я сижу здесь, говорю с тобою,
Но аки перст... Ты говори со мной, -

Тут с выкрика он перешёл на шёпот,
К Скуратову оборотя лицо:

- Порой ночами слышу конский топот
И пёсий вой..., и вы перед крыльцом.
За мной пришли? Почто? Вы мной не званы!
Но выстроились и понёё-ёсся клич.
А боле всех стараются Басманы,
А сами пробираются опричь...

Меня хотят метлою, как Филиппа,
На дровни посадив, из града вон? -

Отпрянул к спинке и закашлял сипло,
Рукою рот прикрыл и вынул стон.

Малюта тут, как тут:
- Испей водички.
Ишь, пробрало-то как. Господь с тобой! -
Сам отхлебнул, скорее по привычке:
- Не родовит, но не последний вой.
Рязань отбил, с ливонцами ратился...
А может, с ними в сговор и вошёл? -

Подобострастно на царя воззрился:

- Эх, кабы округ пальца не обвёл,
Коль чувствует он за собою силу -
Бывал-то воеводой сколько раз.
Изображает из себя кутилу,
А сам, небось на ляхов косит глаз, -

Малюта семя отделял от плевел,
Царю, что тот хотел лишь, подносил,
В душе того он подозрение сеял,
Не в чарку яд, а в уши яд свой лил.   

- Рязань отбил, я помню, от Девлета -
Их с Федором златыми наградил.

"А Петеньку под бок - молчишь про это," -
Малюта усмехнуться не забыл:
"Не зря боится их Грязной Василий.
Басмановых пора бы, аки вшей.
И государь прав в том, что правда в силе,
Та правда, что удобна для ушей.
Но в правде не всегда довольно силы,
Бо в уши её надобно вложить
Уме(ючи)...".

- Анастасия посетила
Меня намедни, но не стала говорить.
Печалится, ушедши слишком рано.
Но и в моей душе живёт печаль.
Доподлинно, в ней не было изъяна, -
Взгляд сквозь Малюту устремился вдаль:
- Ушла, забрав с собою добродетель.

Таким давно не видел тот царя.

- Я не хотел, но Бог тому свидетель,
Что разлучили нас с царицей зря.
Для них так и осталась худородной, -
Впечатал в подлокотник царь кулак:
- А я для них стал, аки волк голодный...
Анастасия подаёт мне знак!
Задумали недоброе бояре...
Недоброе я чую вас середь...
Готовы яда поднести мне в чаре?
Гляди, Малюта, рядом..., рядом смерть! -

Рукой стал царь водить перед собою
С Малютой взглядом встретившись, застыл.

- Она была... Была моей судьбою.
Во снах доселе только с нею был.
Она ушла? Ушла Анастасия.
Ты видел, Гриша, смерть её вела.
Противилась-то как её насилью,
Да уберечься токмо не смогла.
Покинула невинноубиенной
Сей мир, мне подарила сыновей.
Боярству быть с главой усекновенной,
Поелику в долгу все перед ней.
Сколь набралось долгов при взгляде строгом,
Душа моя не алчет, а скорбит.
Не пред людьми - очищусь перед Богом,
И, вот увидишь, Он меня простит.
===
* По воспоминаниям самого Ивана, «князь Василий и Иван Шуйские самовольно навязались […] в опекуны и таким образом воцарились», будущего царя с братом Юрием «начали воспитывать как чужеземцев или последних бедняков», вплоть до «лишений в одежде и пище».

ГОЙДА! 

4. БО ПОЖИНАЕМ С ВАМИ ТО, ЧТО СЕЕМ

Ворона за окном зашлась от хрипа,
"Карр" старческое выплюнув комком...

- Вот так и Пимен оболгал Филиппа
И думал, что тот стерпит всё молчком.

Царь был один сей час в опочивальне,
Встав, подошёл он к шахматной доске:

- Конечно, жаль, но всё ж, сколь ни печально,  -
Фигурку пешца сжал в своей руке:
- К сему и шло. Пождать митрополиту...
Ан, не было другого. Не Пождать!
И ноне пешцу веры быть убиту.
Ему Русь сможет памятью воздать.
Прими, Филиппа, Господи, как жертву
За всё, что я ещё не сотворил.
Ты видел, он стоял за веру твердо,
За то, чтоб я свой норов усмирил.

Разжав кулак, царь посмотрел на пешца:
- А я судьбой посажен на коня.
Пора ужо себе сказать мне: "Спешься",
Но Русь отец оставил на меня.
Меня! Мальца! - и хрустнули суставы -
С такою силой снова пешца сжал:
- Великий князь... Я стал царём державы! -

Другой рукой царя с доски он снял.
Но, подержав, его назад поставил:

- Бессилен! С этим сравнивать нельзя.
Порой играть, не соблюдая правил,
Нас вынуждают, - взял с доски ферзя.

- Прости, Филипп, но ты попал в горнило.
Я вынужден! И далее терпи.
Ведь ты поймёшь. Придаст нам вера силы.
Прошу, Всевышний, дух мой укрепи.

На доску обе он вернул фигуры,
Перекрестился:
- И'наче никак.
Бо выверну я наизнанку шкуры
Боярские... Филипп, ты мне не враг, -
Последние слова - лишь губ движение
Сопроводило - уши есть у стен.
И далее:
- Терпение! Терпение...
Мы время попираем, аки тлен...  
Оно так осязаемо на ощупь...
В живых оставить?

Он прикрыл глаза
И перед ним стал выходить из нощи
Собор церковный, всё вернув назад.   
*
У лжи дородней, да и слаще вымя,
Знакомо это всем нам испокон.
Припал к нему архиепископ Пимен
И с кафедры Филипп был низведён.
Собор церковный подтвердил решение
И здесь вмешаться царь уже не мог -
С Филиппом сам составил соглашение -
И он не переступит сей порог.

Филиппа не заставить защищаться -
"Душа покойна, я пред Богом чист.
Мне не зазорно с кафедрой расстаться,
Я аки ветром унесённый лист".
*
Увещевал недавно государя,
Когда пришёл в скуфье тот, в ризе в храм,
Напоминал тому о Божьей каре.

"Закон и правду попираешь сам.
На троне ты высок, но есть Всевышний.
Наш судия и твой. Предстанешь как на суд?
Ты, кровию невинных обагривший
Себя? чьи души, оглушая, вопиют
О мести, даже камни под ногами.
Тебе вещаю яко пастырь этих душ.
Ты - государь, поставленный над нами!
Взываю, единение не рушь!
Ты - царь, но лишь земной, так не препятствуй
Христианству на Руси в единстве жить.
Богоугодно ль - разделяй и властвуй?"

Но царь ему не дал договорить.
Вскипел вдруг гневом после этой речи,
Ударил жезлом оземь он своим,
Сказав тому:
"Искал со мною встречи?
Вот оба перед Господом стоим.
Митрополит, был милостив сугубо
К тебе, да и сообщникам твоим...
В моей стране," - добавил хрипло, грубо:
"Филипп, что будет дале поглядим.
Я жаловаться вас ещё заставлю," -
Поднял он руку, ткнул в того перстом:
"В твоей душе я спеси поубавлю.
И на себя лишь жалуйся потом".
 *
А дале суд: Филиппа обличали
В стяжательстве и паки в колдовстве.
Всё, как всегда. Заране ожидали
Исход, уверены бо были в торжестве
Своём, что подкрепили подкупом и ложью.
Филипп спокоен, крепок духом был,
Готовым пострадать за правду Божью.
И эта правда придавала сил.

"В чём сам же ты неистово творящий,
В том утверждать пытаешься царя," -
Изрекши, Пимен, взглядом пепелящий,
Вдруг выдохся, всё голосом беря.

Не сильный глас, а убеждённый нужен -
Филипп в ответ негромко:
"Тако мнишь.
Восхи'тить тщишися престол ты чужий,
Помале* своего не сохранишь".

"Не лучше ли безвинно мне мучение
И смерть принять? Митрополитом быть
При беззакониях? Но Господу служение
Велит тебе угодное творить," -
Поворотился он к архиереям:
"Вот жезл мой, вот мантия, клобук.
Бо пожинаем  с вами то, что сеем,
Неправедность - деяние наших рук".

"Свергоша из святительского сана 
Митрополита" - так решил собор
Епископов. Пусть точит сердце рана,
Но разве мог другим быть приговор?

Сказавши "аз", царь говорил и "буки" -
Он перешёл кровавый Рубикон,
Пусть не отмыть для будущего руки,
Но в правоте своей был убеждён. 
Филипп по сути был, конечно, правым,
Но этой правдой помешать лишь мог.
Принять её?..По размышленьи здравом,
Царь вымел эту правду за порог... 
===
*Помале (устар.) - немного спустя, в скором времени. 

Сиренью небо ночью вниз провисло,
С соцветий звёзд теряя лепестки.
Идёшь к реке и месяц-коромысло
С плечей снимаешь, ставишь на мостки,

И лепестками вёдра наполняешь,
Что лунною дорожкою плывут.
Улыбкою своей в меня плескаешь -
Как самому не улыбнуться тут.

Улыбками обрызгали друг друга,
И с губ стекают капли-лепестки.
Ты мне свою протягиваешь руку,
Зовешь к себе в сияние реки.

И в волосах запутались алмазы,
В руках блестит речное серебро -
Насколько мы богаче стали сразу,
Нам не объять ни счастье, ни добро!

И вот заря, чуть приподнявши полог,
Впустила к ночи молодой рассвет,
И соловей, исполнивший нам соло,
Счастливой жизни подарил привет!
******