По мотивам легенд и мифов Древней Греции

Шелковых трав изумруды сминая изящной стопою,
В полупрозрачном, с орнаментом вышитым легком хитоне
Юная дочь Океана  предстала пред жадной толпою.
Сыплет дары неустанно в ладони учтиво склонённым.

Рог  Амалфеи  до края заполнен дарами чудными:
Сладкие яства, коренья, заморские камни и злато,
Сок источают на блюде злачённом моллюски морские –
Всё, чем земля элладинов вовеки щедра и богата.

Плотного шёлка повязка глаза прикрывает богине:
Незачем видеть  Тюхе  - наугад она мир оделяет.
Случай главенствует: кто-то удачлив, богат стал отныне
И беззаботно пирует, забыв про земные деянья.
 
Горе тому, кто однажды,  себя возвеличив в гордыне,
Примется хвастать подарком, насыпанным щедрой рукою,
Жертву забыв принести в благодарность  лукавой богине:
Праздность и леность займут по-хозяйски безумца покои.

Всё, чем его одарила Тюхе – невзначай, безвозмездно,
Будет повержено в прах Немесидой, вошедшей в чертоги.
Слава, богатство, успешность исчезнут, рассыплются в бездне….
Быть благодарным – искусство, доступное слишком  немногим.


Тюхе -дочь Океана и Тефиды, богиня случайности, счастливого случая.Ей предоставлено Зевсом право осыпать  дарами из рога изобилия, рога козы Амалфеи.
Немесида - древняя богиня, которая наказывает за неблагодарность смертных, лишив их всего, что они имеют и ввергая их в унижение

Говорила мать сыночку:
- Мой пушистенький комочек!
Мягче пуха!
                    Ну и что ж,
Что зовут малютку Ёж.
Любят мамы малышей
От хвоста и до ушей.

Воробей

Я иду сегодня в школу,
В самый-самый первый раз!
У меня портфель тяжелый –
Стратегический запас:

Авторучки, книжки, ластик,
Два альбома и дневник…
Без игрушек в первом классе 
Вряд ли сможет ученик.

Потому: солдатик, Бэтмен,
Заводной автомобиль,
Пластилин, портняжный метр, 
И дощечка для резьбы.

Всё, что может пригодиться,
Всё, к чему за жизнь привык.
Будет школа мной гордиться – 
Самый лучший ученик!

Только ноша нелегка.
Донесёт ли груз рука?...

Я один остался дома –
Папа вышел ненадолго.
Он сказал: «На полчаса»,
Дверь за ним закрыл я сам.

Не боюсь один нисколько – 
Мне уже почти семь лет.
И не плачу, но вот только
Я включаю всюду свет.

Ко двору подкрался вечер,
И уже почти темно.
Месяц вынес в небо свечи, 
Разукрашено окно.

Я прижал к стеклу ладошку,
И оттаяло окошко.

Сколько это – полчаса?
Вдруг предательски слеза
Прокатилась по щеке 
И застыла на руке.

Кот Пушок как будто понял,
Сел со мной на подоконник.
С другом рядышком сидим
И на улицу глядим.

А когда вернётся папа,
Расскажу, что я не плакал.
Папа скажет: «Хорошо.
Значит, ты совсем большой»

Будет вечер наш обычным –
Ужин и мультфильм привычный.
Может, что-нибудь еще…
А одна слеза – не в счёт.

Я поймал в саду жука:
Ярко-красные бока,
Крылья жёсткие шуршат,
Рожки тонкие торчат.

Никому не покажу, 
А в коробку положу.
Принесу его домой –
Будет он товарищ мой.

Человеку нужен друг,
Даже если это жук.

Крыжовник

Без гвоздей и молотка
Строим замок из песка.
Башни, шпили, мост, ворота…
Замок строить – не работа.

Это творческий процесс.
Жаль, щенок на башню влез.
Он в работе детвору,
Видно, принял за игру.

Эй, гарсон, налей мне кружку эля! –
Без питья засохнуть я могу.
И садись за стол со мной.  Смелее!
Я четвертый день на берегу.
Нелегко к земной привыкнуть тверди,
Не хватает качки, хоть убей!
Да присядь, чего ты носом вертишь?
Весь взъерошен – чисто воробей…

Эй, гарсон, неси вина скорее!
Да водой, смотри, не разбавляй,
А не то висеть тебе на рее.
Льешь со страху, что ли, через край?
Ты не дрейфь, ребенка не обижу.
Нет своих, а, впрочем, может есть.
Ты не из числа болтливых, вижу,
Так признаюсь – жен имел штук шесть….

Эй, гарсон, а нет покрепче рому?
Что ж ты медлишь? Дуй-ка в погребок!
У морского волка нрав суровый,
Но терпенье лопнет, видит Бог.
Мне б сейчас, как уличной дворняге,
Где-нибудь приткнуть свою корму.
Я в такой, брат, выжил передряге,
Что не пожелаю никому…

Нет стакана? - Ром налил мне в стопку…
Мелкая посуда - не к добру.
Ты слыхал, как в бурю мачты стонут,
И как рвется парус на ветру?
Видел ураган в открытом море?
Что ты знаешь про девятый вал…
Я не раз с волной и ветром спорил
И своих товарищей терял…

Бот наш еле к пристани дочалил:
Потрепало штормом, в трюме течь.
Подлатать его теперь вначале,
А потом самим поспать залечь.
На носу пробоины большие –
С месяц проторчим наверняка…
Эй, гарсон, уснул? Кольнуть, что ль, шилом?
Сколько ждать? Плесни мне коньяка...

Твой дом для нас всегда бывал открытым,
Больших и малых с радостью встречала.
На стол спешил чугун с томленой тыквой,
Дымились чашки с ароматным чаем.

Пузатый самовар пыхтел вальяжно,
Лощеный бок выпячивая гордо,
Под кружевной салфеткою бумажной -
Румяных пирожков крутая горка.

А вкус блинов? Промасленных, хрустящих…
И поднимал болящего с постели
Их тонкий аромат животворящий!
Так только бабушки испечь умели.

Могли нагрянуть мы к тебе внезапно –
О телефонах знали понаслышке.
Но нас всегда ждал ужин или завтрак,
В объятиях сметаны млели пышки.

Беседы за столом велись неспешно
И детский вздор внимался с интересом.
До блеска с мылом выскоблив столешню,
Садилась у окна с вязаньем в кресло.

Домишко был по пояс в землю вкопан,
Его покой мы нарушали смехом.
А вот теперь слепы глазницы окон
И на постое в нем глухое эхо.

Встречать не выйдешь на крыльцо в платочке.
Тебя вернуть – не выдумали средство…
...Как объяснить мне удивленной дочке,
Что в этом доме я оставил детство?..