Форум

-Ну и что мы, Чудомил, сперва сделаем? - спросил дед Николай, когда вместе с чудо-витязем оказался на самой окраине села Кукуево, прервав слишком затянувшееся молчание.
И не потому, что  был ужасным болтуном или просто  решил начать разговор от скуки смертной. Хотя любой другой на его месте давно бы уж не удержался. Ведь последний раз сотоварищи  разговаривали полдня назад со Змеем Горыновичем. Дед Николай   уважал и себя, и других и никогда попусту не сотрясал воздух. Слово ведь оно не воробей - вылетит, на хлеб уже  не поймаешь. И исцелить от страшного недуга может, и со свету сжить. Дед Николай всегда говорил только по делу. Коротко, но ясно. Многие его за это не любили. Люди считали, что тихая беседа о том, о сём просто очень необходима. Ведь  можно и о чём-то случившимся рассказать, и похвастать, и услышать что-то интересное. Да и от скуки разговор всегда спасти  может. А старик слушал гостей, чем-то всегда занятый, да "да" или "нет" говорил, даже не поднимая головы. Неинтересно, что ли, было?!
 - Скучный ты человек, - говорили ему и  люди, - совсем не можешь беседу-то поддержать.
Но, несмотря на это, никогда не отказывались от мудрого совета деда Николая, не раз спасавшего их из ужасных бед. Хотя было очень трудно поверить, что такой талантливый рассказчик молчун.
Да и не из-за огромного желания услышать о приключениях богатыря из его уст дед Николай разговор этот начал. Хотя многие давно бы не сдержались бы и пристали  со своими  расспросами. Причём совершенно не думая, хочет этого чудо-витязь или нет.  Ну не любил дед Николай  совсем в душу к людям лезть. Захочет богатырь, сам про всё и расскажет.
Чудомил обернулся к сотоварищу и сказал, тяжко вздохнув:
-Чует моё сердце, попал твой сынок в беду лютую. Слыхивал я, что Волкодлак этот самому Кощею Бесмертному служит, поклявшись страшной клятвой на крови до гроба служить. Он приводит к хозяину детей некрещёных да дев незамужних. Из одних Кощей Бессмертных слуг для себя делает, всего человеческого лишая страшным проклятьем. А из дев жён выбирает. Хочет сильно, чтобы девы за него по доброй воле замуж шли, но этого ещё никогда не было. Вот злыдень треклятый  памяти их и лишает.  Горемычные до самого последнего часа своего пленницами остаются. Ведь он-то бессмертный, как-никак, а девы нет. А раз твой сынок у Волкодлака, то тут, как пить дать, без Кощея   не  обошлось. О коварстве бессмертного злыдня  уж как тысячу лет чёрная слава по всем мирам идёт. И нет на Кощея  проклятущего никакой управы.
-Так даже младенец знает, - внимательно выслушав сотоварища,  сказал дед Николай, - смерть его в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в ларце.
-Когда-то я решил избавить миры от Кощея и отправился на ладье по Морю-Океяну к  острову Буяну, где   растёт священный Карколист. На дубе-то этом, как люди сказывали мудрые, и висел  ларец заповедный. Да только зря приехал. Успел Кощей Бессмертный свою смерть перепрятать куда-то. 
Богатырь замолчал ненадолго, внимательно к чему-то прислушиваясь, а потом ответил на вопрос деда Николая:
-Вот что мы сделаем. Сначала зайдём к Бабе-Яге и Лешему. Может они согласились нам помочь? Да и Змея Горыновича там обязательно найдём. А потом пойдём логово Волкодлака этого искать. Ведь сын-то твой там, наверное. Чую, не простое дело нам предстоит совершить. Но мы сильны и телом, и духом. Ты горишь желанием сына своего спасти из лап оборотня. Я же просто хочу миры избавить от зла. 
Он снова замолчал, прислушиваясь.
-Что-то неладное творится в Заповедном Лесу, - сказал богатырь наконец, - птицы не поют, звери по тропам не бегают, даже ветра нет. Ох, чует сердце моё, что это Кощея окаянного проделки.
Дед Николай понимающе кивнул.
-Ну, отдохнули малость и в путь пора, - сказал Чудомил.
Вдруг откуда-то сверху раздалось воронье карканье:
-Никак хозяина моего со свету сжить хотите?! Да куда уж вам, глупые, с самим Кощеем-то тягаться! На одну руку положит да другой так прихлопнет, что даже  места мокрого не останется!
-Кышь отсюда, болтунья! - прикрикнул на ворону чудо-витязь и бросил в неё шишку еловую.
Птица очень испугалась и улетела, крикнув на прощание:
-Всё Кощею Бессмертному расскажу!
Чудомил, сильно пригорюнившись,  и сказал:
-Теперь про нас каждый пень лесной знать будет. Не хорошо это.


Оборотень обратил Ивашку в кость и став волком, помчался со всех лап до Моря-Океяна,крепко  держа  пастуха в зубах. Он снова никого и ничего не видел.
-Смотри-ка, - сказала правая голова Змея Горыновича, - Волкодлак опять куда-то  торопится.
-Так бежит быстро, что даже листья на деревьях да цветы с травами колышатся, словно от ветра, - добавила левая.
-Ой, смотрите, он что-то в зубах крепко держит! - воскликнула средняя голова.
Баба-Яга  прошептала заклинание на древнем языке и тут же Ивашку-то и увидела, в кость обращённого.
-Врёшь, злыдень! - крикнула старушка.
Затем свистнула и метла тотчас же прилетела к ней.
-Полечу быстрее ветра, - сказала колдунья, - надо Ивашку выручать из беды лютой.

-Ну и дела! - воскликнул Кощей Бессмертный, услышав рассказ Ворона - Сам богатырь былинный собрался войной на меня пойти! Ух, и позабавлюсь же я с ним!
Злыдень треклятый позвонил в колокольчик и перед ним появился слуга.
-Вот что, - приказал Кощей Бессмертный, - велите волкам догнать гостей непрошеных и растерзать.
Слуга низко поклонился и ушёл. А злыдень проклятущий взял яблоко и стал грызть его золотыми зубами, посмеиваясь. Не увидел Кощей Бессмертный мышку махонькую, что в уголочке тёмном стояла да всё очень внимательно слушала. А как тихо стало, хвостиком махнула и...исчезла, как будто и не было её вовсе.

Продолжение следует)))

Войдя в лес, сотоварищи первым же делом поклонились до самой Матери-Сыра-Земли  всем четырём сторонам света, чтобы их приняли как родных и звери с птицами да гады всякие, и деревья с цветами да травами. Раньше люди и Лешему оставляли подарочки, дабы он их не запутал, с пути верного сбив,  и  в лешаков не обратил, помощников своих верных. А сейчас, когда лесной дух с Бабой-Ягой обженился, про этот обычай и позабыли как-то. Теперь Леший сам гостей дорогих угощает с превеликим удовольствием. Остановившись, Чудомил очень  внимательно  прислушался. Опять кругом тишина была гнятущая, будто бы всё и вся повымерло. Даже сучки  под ногами деда Николая не хрустели, ломаясь.  Чудомил-то всегда как тень шёл, еле заметно. Этому богатырь у волков научился. 
"Да, - подумал он, - словно я снова попал в Подземное Царство. Только там тьма была вечная, хоть глаз выколи, а здесь пока что ещё светло. Но то ли ещё будет, если зло возьмёт да и одержит победу над добром. Тогда всё живое будет в ужасной опасности. Ведь во тьме лишь те, у кого душа и помыслы тёмные, жить могут. Остальные же недугом страшным заболевают, немощью чёрной. Нет от неё никакого спасения. Она до самых косточек пробирая со свету горемык сживает. Говорят, что немощь чёрную Кощей Бессмертный и придумал. А что, за ним не заржавеет. 
-Вот что, друг мой, - сказал наконец чудо-витязь, - скоро ночь начнётся и нам бы надо поскорей к Бабе-Яге с Лешим прийти. Здесь в Заповедном Лесу в тёмное время суток лучше зря не шастать. Мало ли с кем встретиться можно. И духи всякие злобные, в тёмные уголочки утром и днём попрятавшиеся, в темноте сразу же смелыми становятся. И призраки тех, кто в трясине болотной да в озере лесном утонул. Ох, и неспокойный же это народ. Всё как и у живых, кроме самой жизни. И, гады всякие с птицами темноту любящие. Сова, к примеру, хоть и очень мудрая, но иногда такая злобная, что себя саму боится. А филин, брат её, и  ни то,  и ни другое. Так, тень совы. Бывает, он,охотясь, добычу ей приносит. Уважает, что л? Или боится? Как-то никогда его об этом не спрашивал, хотя встречаться приходилось ни один раз.  Волки ведь тоже не утром или днём на луну воют. Так что поторопимся-ка мы с тобой. Идти куда я знаю. Чай не в первый раз  Бабу-Ягу навещаю.  А ты  за мной следуй, да смотри, не отставай.
Дед Николай, кивнув головой, ускорил шаг. Да-а-а. Не тот он ноне, не тот. Раньше-то живчиком был. Всё время куда-то спешил. А сейчас еле за чудо-витязем поспевает. Чудомил будто бы и не замечает этого вовсе. Идёт быстрой походкой на гибких ногах да думу думает обо  всём, что происходит. И это в его-то триста двадцать три года? Чем дальше шли сотоварищи, тем всё трудное и труднее было. Одно дело по солнечной тропинке с песней идти. И совсем другое по ней же, но только совсем без света. Даже луна сегодня какая-то не такая как всегда. Обычно её тусклый свет, придаёт всему причудливые формы и хоть немного, да освещает путь. А сейчас она за тучами чёрными спряталась. Чем дальше шли сотоварищи, тем больше то коряги с   кочками  под ноги бросались, уронить норовя, то ветви деревьев остановить пытались, цепляясь за одежду. Выматался весь дед Николай, но молчал и упорно шёл вперёд. Не хотел слабоком быть. А вот и избушка на курьих ножках уже  из-за еловых лап выглядывает. Значит, до чащи  они, всё-таки, с грехом пополам добрались. Змей Горынович, увидев друзей, оскалился всеми своими тремя головами в улыбке.
-Мы так рады видеть тебя, чудо-витязь былинный, - сказала правая.
-И тебе ещё раз здравствовать, дед Николай, - добавила левая голова.
-А мы уж вас обоих заждались, - продолжила средняя голова, - как-никак, ночь на дворе уже. Правда, такой пугающей тишины мы ещё никогда доселе не знали. Хотя...Постойте-ка, вспомнили! Такое же было лет триста тому  назад. Тогда Кощею Бессмертному один злобный колдун помогал. Решили изверги окаянные свет белый чёрным навеки вечные сделать да и управлять всем и вся безраздельно. Только колдовство дворцового чародея  Евпатия тогда и спасло все миры от  большой беды. Правда, сам горемыка исчез, как только его сильное заклятье свершилось. Одни говорят, что чародея сам Сварог за дела светлые призвал. И это вполне может правдой быть. Собирает отец всего сущего армию свою для защиты всех миров. Другие, что Кощей Бессмертный к этому руку свою приложил. И это тоже правдой может быть. Ведь злыдень-то этот окаянный  очень и очень коварный. Наверно, как почуял, что проигрывает, так и наколдовал что-нибудь  злобное. А третьи считают, что Евпатий, это   выдумка какого-нибудь очень сильного чародея. Сделал дело своё и не нужен сразу стал. Не нам судить. 
Вдруг Горынович взял да ударил себя по правой голове лапищей своей тяжёлой:
-Совсем позабыли! Баба-Яга-то наша любимая как увидала Волкодлака проклятущего, так и прлетела на метле за ним вдогонку. 
-Что-то она сказала...-задумалась левая.
-Ах, да, - продолжила средняя голова, - бабуля крикнула, что видела Ивашку. Но где - не сказала. Я ведь прав, Леший?
Лесной дух, не поднимая головы(как всегда был работой занят), ответил:
-А как же, оно ведь так всё и было. 
Чудомил посмотрел на него и Горыновича и спросил:
- А не показалось ли вам странной царящая в Заповедном Лесу тишина? Ни одного шороха не слышно. 
Все головы Горыновича переглянулись. 
-А мы что-то  этого  и не заметили вовсе, - ответила правая.
-Ну, правду говорим, как пелена какая на глаза пала да затычки из серы уши заложили, - добавила левая. 
Только сейчас мы это поняли, - продолжила средняя голова, тщательно прислушавшись. 
-А я вот это сразу же подметил, - наконец-то оторвавшись от своей любимой работы, сказал Леший, - да только меня об этом никто и не спрашивал. Вот и молчал. 
В этот момент вдруг ветер принёс запах ужасный тины болотной.
-Никак, сама Кикимора к нам пожаловала, - пытаясь двумя лапами зажать сразу же все три носа, сказал Горынович, - а ну-ка, красавица, стань видимой.
Тотчас же дева болотная и сняла с головы шапку-невидимку. Нос длинный, глаза как бусинки, ноги кривые, руки короткие, волосы всегда растрёпанные да тиной болотной ужасно пахнет. И что в ней хорошего муж благоверный, Шишкович, нашёл. Только ему и  ведомо это. 
-Я что явилась-то, - чихнув, сказала Кикимора, - Баба-Яга  ждёт вас подле Алатырь-камня, вход в Подземное Царства охраняющий. Это на острове Буяне посреди Море-Океяна. Она об этом мне через волка, что рыщет повсюду, да потом доставляет вести белке, передала. Ну, я пошла домой. Шишкович поди уж заждался. Мал золотник, да всему моему сердцу девичьему дорог.
-А что она его ко мне не послала? Ведь, как-никак, знакомцы мы с ним, - спросил чудо-витязь.
Кикимора с удивлением посмотрела на Чудомила и ответила:
-Дак стар волк стал совсем. Ведь с самого сотворения Сварогом мира по всему Поднебесному Царству рыщет. Вот и пожалела его Баба-Яга, ко мне послав. Я же повсюду, где болота есть.
И хотела было уйти, как вдруг из-под земли появилась
мышка махонькая. Кощей Бессмертный недоброе задумал, - пропищала она, - послал Волкодлака, пса верного своего, за Яблоком волшебным, что обладателя вечным делает, в Подземное Царство. 

- Вот он что окаянный надумал! - воскликнул Чудомил.
-Чует, злыдень, что смерть-то его близка! - вторила ему правая голова Горыновича.
-Ну и хитёр! - добавила левая. 
-Мы  об этом уже давно догадывались! - закончила средняя голова.
-Ну, и что сначала сделаем? - спросил дед Николай - Логово искать будем? К Бабе-Яге на подмогу отправимся? Или Кощея усмирять пойдём?
Задумался Чудомил и ответил вскоре:
-Все три дела очень важные. Но, логово нам бы нужно было, если бы Волкодлак там оказался. К Кощею я бы не советовал идти вот так с бухты-барахты. Как-никак, отец зла. Так что поспешим к Бабе-Яге. Чует сердце моё, что беда с ней приключится лютая. 

Оказавшись у Моря-Океяна, Волкодлак принял облик молодого да крепкого красавца и трижды  призвал дядьку Черномора. А Ивашку так костью белой и оставил пока, от глаз чужих подальше.  Вздыбилось волною Море-Океян и вышел к нему высокий старик с чёрною покладистой бородойй.
-Зачем потревожил, парень? - спросил дядька Черномор.
-Да, видишь ли, послал меня царь наш Иван к племяннику своему, славному богатырю Гвидону, за пёрышком волшебным его прекрасной жёнушки, царевны Лебедь, что любому радость великую приносит. Да только я же не рыба, чтобы Море-Океаян переплыть. Да и не птица какая, дабы перелететь. Помоги, дядька Черномор. Возьмёшь меня на руки свои могучие да и перенесёшь прямо на остров Буян. В долгу не останусь. 
И посмотрел заискивающе на старого воина. Дядька Черномор на дух не переносил подхалимов. Но парня ему отчего-то сильно жалко стало(это Волкодлак на него заклятье доверия наложил). Взял "горемыку" на руки да и перенёс через Море-Океян. Оказавшись на месте, оборотень поклонился до земли и поблагодарил былинного богатыря. А как дядька Черномор ушёл, вновь принял облик волка и, зажав зубам белую кость, побежал к дубу Карколисту. Он, как всегда, очень спешил и совсем не заметил Бабу-Ягу, парившую прямо над ним на  метле. 
"Беги, беги, касатик! Всё равно от меня не убежишь!" - подмала колдунья, полетев следом. 

Кощей Бессмертный, как обычно,сытно поев, сел на трон  и стал думать о своей небывалом могуществе:
"Никто и ничто меня не одолеет. Это раньше сто двадцать ларцев моих похищено наглыми людишками, пытавшимися убить меня, сломав иголку волшебную. То Иван-дурак счастье пытает, то Иван-царевич с жиру бесится. И всем мою смерть подавай.  Ух, лиходеи" Удачно же я  её  перепрятал! Никто  никогда  не узнает!"


Продолжение следует...

Леший достал из сундука сапоги-скороходы для себя да деда Николая, чтобы как ветер до Море-Океяна домчаться. Можно было бы и в ступе прямо до острова Буяна долететь, но та давно непригодной стала. Как-никак, Баба-Яга на ней триста лет меж миров путешествовала. Змей Горынович, увидев сапоги-скороходы, вздохнул тяжко всеми своими головами.
-Жаль, на меня они не налезут, - покручинилась правая, - лапищи-то вон какие.-Да-а, - продолжила левая голова. - нам бы и летать не пришлось тогда. А то знаете как всё тело ломит после полёта. Потом неделю в себя прийти не можем.
-Дружище, - произнёс дед Николай, - а почему ты всегда «мы» вместо «я» говоришь? Как-то непонятно это.
Правая голова, чуть не заплакав, ответила:
-Так мы же ещё в самом детстве всё одни да одни были. Папа, двенадцатиглавый Дракон, постоянно где-то пропадал. Улетал, когда мы ещё спали, а прилетал, когда уже спали. Толком-то и не помним его даже. А мама, звонкоголосая Русалка(старшая дочь Водяного), то волосы свои длинные золотым гребнем расчёсывала, то с сёстрами болтала без умолку, то с парнями молодыми любезничала да песни им пела.
-А про нас все как будто позабыли, - продолжила правая, - обидно было до жути. У людей-то и бабушки с дедушками были или няньки. А у нас никого. Бабушку, двенадцатиголовую Гидру, сестру родную проклятого Индрика Змея, Геракл жизни лишил. И правильно сделал! Никого не любила и гадости всем делала. А няньку, девку полоумную, мы съели. Ух, и костистая же она была. Ничего не хотела делать. Только бы поспать да поесть. А дед наш, Водяной, так надоел своими подарками каждодневными, что мы от него даже прятаться стали, сильно очень этим обидев.
-Вы только не подумайте, - произнесла средняя голова, - что мы и до сих пор людей едим. Нет, конечно же. Ну, корову там или барашка. Но людей-никогда! Мы мирные да добрые очень. А с дедом уж как триста лет друзьями стали. Простил он нас, озорливых.
-Но ведь народ-то сказывает, что ты сын родной Горынь, дочерей Индрика Змея и сестёр Вия Змеевича, повелителя Подземного Царства, - сказал вдруг дед Николай.
Все три головы Горыновича посмотрели на него с превеликим удивлением. Мол, вот тёмный-то!
-Понимаешь ли, - ответил за Змея Чудомил, - и Русалка, и Горыни — кровные матери нашего сотоварища. Такое не всегда, но бывает. Отец его, Дракон, никак не мог выбрать, кто лучше, прекрасная Русалка или угрюмые Горыни. И решил взять в жёны всех сразу. Параскея, мать Горынь, была против этого. Она мечтала выдать дочерей за смертных. Но Горыням очень по сердцу пришёлся Дракон. Они взяли и ослушались Параскею. Та, узнав о рождении трёхголового внука, чуть рассудка не лишилась. Да, муж её, Индрик, змеем был, но он ведь мог и иные облики принимать. А этот внучек треклятый? Родился трёхголовым чудищем и останется им вечность. Прокляла Параскея тогда Горынь и строго-настрого запретила им домой возвращаться. А вот Водяной всем сердцем своим водянистым Горыновича принял. Русалка-то его самой любимой дочкой была. А вот к Горыням(их три сестры) с опаской относился. Когда- то Индрик Змей, отец их, чуть было его родное озеро не выпил со злости. Предлагал Водяному другом ему стать верным, да только тот наотрез отказался. Да и сами Горыни были отцу под стать. Угрюмые, завистливые да злобные. И что только Дракон в них этакого нашёл?! Русалка и красива, и умна. Пусть немного завистлива и хитра очень, но это же не страшно. Как-то Горыни решили поссорить Дракона с Русалкой, чтоб быть единственными его любимыми жёнами. Понапридумывали всякой околесицы, дочь Водяного в страшном свете выставляя. Да только Дракон-то мудрым был. Обозлился очень да и прогнал вон Горынь. Те к матери и побежали жаловаться, совсем про слова её позабыв, сгоряча сказанные. А отец Горыновича строго-настрого запретил сыну говорить про них кому бы то ни было. Лишь став столетним, наш трёхголовый друг правду от Русалки узнал. И помчался к Горыням, надеясь получить любовь да ласку материнскую. Но...не смог попасть в Подземное Царство. А когда Вий Змеевич, брат старший Горынь, вышел к нему, то сразу же и сказал ему, от солнца щурясь:
-Нечего тебе, племянничек, здесь делать! Не рады ни матери твои, ни бабушка, ни я!
Опечалился тогда сильно Горынович и улетел. С тех самых пор он про Горынь и не вспоминает даже. Ведь правда же, дружище?
Все три головы Змея кивнули в ответ.
-Так вот, - продолжила правая голова Горыновича, выждав мгновение и пустив слезу, - от одиночества мы словно волк на луну выли. Маме Русалке было жаловались, да она только рукою махала. Мол, ничего страшного.
-Но вскоре попривыкли, - оскалившись в улыбке, сказала левая, - стали сами с собой беседовать. Не похищать же людей-то ради баловства. С тех самых пор и «мы» вместо «я» говорим.
Средняя голова, кивнув в знак согласия, широко зевнула и сказала:
- Хоть и общаемся давно с людьми, но привычка-то осталась.
-Горемычный ты, Горынович, - пожалел Змея дед Николай, - даже волчонку клыкастому забота нужна родительская.-Да-а — протянули все три головы.
Чудомил, улыбнувшись, произнёс:
-Не кручинься, Горынович, ты ведь среди друзей.
Услышав это, все три головы Змея оскалились в улыбке. Чудо-витязь посмотрел на солнце и сказал:
- Пора бы и в путь нам отправляться. Надо до Буяна к вечеру добраться.
Леший и дед Николай натянули сапоги-скороходы.
-Как влитые, - улыбнувшись, сказал отец Ивашки.
Чудомил соколом обернулся, а Горынович взмыл под самые небеса.
-Ни пуха нам ни пера! - воскликнула правая голова Змея.
-Попутного всем ветра! - вторила ей левая.
-Кто первым до Моря-Океяна доберётся, тот самый-самый, - оскалившись в улыбке, сказала средняя голова.
-Вперёд! - воскликнули Леший и дед Николай, стукнув друг о друга каблуки сапог-скороходов и тут же стрелой помчались.
Добравшись до Моря-Океяна за четверть часа, Чудомил опустился на землю и, став человеком, сказал:
-Мы с Горыновичем по воздуху до Буяна доберёмся. А вы дядьку Черномора позовите на помощь. Он или сам перенесёт, или ладью даст.
Он снова обернулся соколом и полетел вслед за трёхголовым сотоварищем.
-Выйди, дядька Черномор, ты из Моря-Океяна. Вспомни давний уговор, довези нас до Буяна! - крикнул Леший громко.
Вдруг поднялась большая волна и окатила сотоварищей с ног до головы.
-За что?! - воскликнул Леший.
-Совсем мне покоя нет! - ответил дядька Черномор, выйдя на берег — То Море-Океян спокойным сделай! То Гвидону весточку от отца его, Султана, передай!
-Успокойся, богатырь былинный, - улыбнувшись, примиряюще сказал дед Николай, - понимаем, устал ты очень. Ведь без твоих богатырей Тридевятое царство давно бы уж вороги полонили окаянные. Да и торговцы бы не смогли товары свои по Морю-Океяну доставлять. Неспокойное оно очень. Но никак без помощи твоей бесценной не справимся.
-Ты уж не откажи нам в помощи, - попросил Леший, - век благодарны будем.
Дядька Черномор, услышав это, сменил гнев на милость.
-Уважили, спасибо, - улыбнулся он в ответ, - я вас мигом до Буяна доставлю. Садитесь на правую руку.
Не показались подлой лестью речи их добрые. Ведь от сердца самого сказаны были. Опустившись к ним, богатырь-то былинный ростом с колокольню самую высокую был, протянул сотоварищам руку правую. Те и сели на длань его огромную, не побоявшись высоты.
-Сегодня утром помог парню одному до острова добраться. Льстец страшный. А таких я не терплю вовсе. Ведь лесть это то, о чём мы думаем о себе сами, но боимся сказать вслух, дабы не прослыть тщеславцами. Гордыня очень опасна. Она из нас может зловредцев запросто сотворить. Но так мне его вдруг жалко стало, что взял да и помог, - рассказал по пути дядька Черномор.
Услышав это, Леший на миг задумался и произнёс:
-А не Волкодлак ли это? Жалко вдруг стало его, говоришь? Ох, богатырюшка, околдовал тебя злыдень этот проклятущий! Как пить дать!
-То-то мне он, когда я обратно в Море-Океян вернулся, зловредцем показался, - ударив себя левой рукой по лбу, сказал дядька Черномор, трёхверстовыми шагами переходя Море-Океян по самому дну(оно ему лишь по пояс было), - способным на пакости ужасные. Надо было бы вернуться да наказать лиходея. Но Алёшка, богатырь мой старший, захворал вдруг. Пришлось мне его от недуга излечивать. А потом и Гвидон позвал. Надо было ему советом мудрым помочь.

Хоть и правит Буяном четыреста лет, но до сих пор меня да Царевну-Лебедь на помощь зовёт. Хотя сам мудрец из мудрецов. Как ему не помочь. Как-никак, детишек его да внуков помогал воспитывать. А правнуков да праправнуков в свою дружину взял. Ростом они чуть пониже меня, а силой в пятьсот крепких мужиков будут. Ведь в роду у Царевны-Лебедь есть огромные одноглазые Великаны, что на Сицилии живут. Вот Олесь, Владислав, Борислав да Огнеслав в них и пошли ростом да силищей. Правда, мудростью на Гвидона похожи. А красотой на Царевну-Лебедь. Все Русалки по ним с ума сходят. Я уже не говорю про дев с Буяна. На берегу и днюют и ночуют, их поджидая.

Богатырь былинный вытер пот со лба и продолжил:
-Теперь вот жалею, что не вернулся. Зло никогда не должно победить добро. А иначе и жизни не будет. Эх, и почему я сразу этого лиходея не раскусил!
-Не кручинься, дядька Черномор, - успокаивающе сказал Леший, - этот изверг окаянный даже Волхе Всеславьевичу когда-то чуть зубы не заговорил. Но князь хорошо знал натуру оборотней и хотел было уже со свету злыдня сжить, да только лапы волчьи быстрые спасли того от неминуемой расплаты за все пакости ужасные. Теперь Волкодлак стал поосторожнее.
-Этот зловредец, - добавил дед Николай, погрустнев, - моего сына, Ивашку, похитил и куда-то унёс.
-Вот мы вместе с богатырём Чудомилом да Змеем Горыновичем и спешим на Буян на помощь к Бабе-Яге, - произнёс Леший, - жена моя мудрая настигла Волкодлака, да сама не стала его со свету сживать. Хотя и могла это запросто сделать. В камень обратив или оборотничество забрав(и такое можно).
Дядька Черномор на миг задумался и сказал:
-Вот что, други мои. А пойду-ка я с вами. Лишняя пара крепких рук да выносливых ног никому не помешает. Заодно и с Чудомилом повстречаюсь. Да и со Змеем Горыновичем есть о чём вспомнить.
Дед Николай улыбнулся и ответил:
-Спасибо тебе, богатырь былинный. Век благодарен за помощь твою бесценную буду.
Дядька Черномор, перенеся сотоварищей на Буян, послал чудо-юдо рыбу Кит к Алёшке с вестью, чтобы не волновался за него зря. Затем ударил в ладоши трижды да свистнул дважды и тотчас же ростом стал чуть выше сотоварищей.
-Так-то оно лучше будет, - улыбнувшись, сказал богатырь былинный, - и пугаться никто не будет, да и деревья мешать перестанут.

Оказавшись перед Алатырь-камнем, вход в Подземное Царство закрывающим, Волкодлак принял человеческий облик и прочитал:
-Оставь на возвращение Надежду, всяк сюда входящий! Повсюду в Царстве поджидает ужас, сердце леденящий!
-То же мне, напугали, аж дрожу весь аки осина! - воскликнул, оскалившись, оборотень и попытался сдвинуть стража с места.
Да только Алатырь-камень сам Перун когда-то поставил, словом сильным наложив заклятье верное, чтобы никто из смертных не мог попасть в Подземное Царство любопытства ради. Лишь он сам мог его с места сдвинуть.
-Ничего! - снова воскликнул Волкодлак, оскалившись в улыбке — И не такое сворачивал!
Он вдруг стал на пять голов выше и, вдохнув всей грудью воздуха, снова попытался сдвинуть стража. Но тщетно.
-Ничего не понимаю, - погрустнел оборотень, - ведь и Волха и этот горе-богатырь Чудомил как-то же попадали в Подземное Царство. Но у меня, почему-то, это не получается. Никак заклятье какое Перун треклятый наложил?Волкодлак, почесав рукой длаку, завертелся вдруг юлой и пчелой обратился.
-Фу ты, тысячу чертей! - вдруг прожужжал вдруг он — Про слугу-то своего совсем и забыл!
Подлетев к белой кости, оборотень сделал три круга вокруг неё и тут же Ивашка принял прежний облик. Увидев пчелу прямо перед своим носом, парень тут же попытался прибить её руками. Да оборотень-то проворнее оказался и избежал страшной участи.
«Фу ты, - подумал он, ловко увернувшись, - чуть по глупости своей не покалечился. Прихлопнуть-то он бы не прихлопнул, а вот пару костей сломать бы смог запросто».
Но Ивашка-то сдаваться тоже не собирался. Так и прошло полдня в охоте. Вконец вымотавшись, Волкодлак принял человеческий облик.
-Смертный! - воскликнул он — Ты меня покалечить, что ли, хочешь?!
Пастух громко захохотал в ответ. Оборотень было хотел отвесить наглецу подзатыльник, да передумал. Слуга-то здоровый нужен.
-Вот что, смертный, - сказал Волкодлак через мгновение, - сейчас мы с тобой в Подземное Царство пойдём.
-Я с места не сдвинусь, - спокойно сказал пастух, скрестив руки на груди.
-Ох, и надоел же ты мне! - в сердцах воскликнул оборотень и снова наложил на Ивашку заклятье покорности.
Вновь пчелой обернувшись, он превратил пастуха в каплю нектара цветочного и попытался пролететь в щель между Алатырь-камнем и скалой, в которой и был вырублен вход в Подземное Царство. Но какая-то невидимая сила не пустила его. Вконец разбушевавшись, Волкодлак прожужжал какое-то заклятье и, о чудо, Алатырь-камень повис в воздухе, словно пушинка. Оборотень, не теряя драгоценного времени, тут же и влетел в тёмную пещеру. Злыдень треклятый совсем и не заметил Бабу-Ягу, парящую в воздухе верхом на метле.
«Что-то не очень-то Леший с сотоварищами торопится! - в сердцах подумала она и тут же всплеснула руками — Что же это я, неблагодарная! Любит меня муж мой благоверный пуще жизни! Ну, задержался где-то и что? Буду ждать!» 

Увидев как оборотень проскользнул в Подземное Царство, белка стрелой поскакала с ветки на ветку по дубу Карколисту и уже через несколько мгновений оказалась в окне чертога Сварога. 

Продолжение следует...
 

Дед Николай и Леший, почувствовав под ногами привычную для ног своих твердь земли, снова натянули сапоги-скороходы, ведь до Алатырь-камня-то  было ещё совсем не близко. Пешему два дня идти, а конному ехать все полтора. Даже птица быстрокрылая меньше чем за день не добиралась. А сапоги-скороходы за полдня доносили. 

Когда-то Иван-дурак Счастье  по всем мирам искал и  на острове Буяне даже оказался, надеясь там обрести желаемое всем сердцем. До места его дядька Черномор через Море-Океян перенёс.  Как-никак, троюродный брат пятиюродного деда трехюродной тётки по линии отца. Пока шли о том о сём разговаривали. Долго ходил-бродил  Иван-дурак, пока не набрёл к самому дубу священному Карколисту. Видит, ларец красивый на самой нижней ветке  висит. Ну, думает, возьму, в хозяйстве то всё пригодится. Снял его да и открыл. А  заяц вдруг и  выскочил оттуда, помчавшись куда-то вдаль, петляя след.  Решил Иван-дурак из его шкуры мамке шубу тёплую  смастерить. Погнался стрелой, а заяц  оземь головой ударился и, уткой обернувшись, взмыл в небо. Схватил тогда Иван-дурак камень потяжелее и кинул им в птицу. Решив мамке утку с яблоками в печи запечь. Но птица, поднатужившись, яйцо снесла. Вот, думает Иван-дурак, хоть яичницу мамане сварганю. Да наступил ногой за ногу  и уронил яйцо. Оно,  оземь ударившись,  рыбой стало и в Море-Океян сигануло. Поймаю, решил Иван-дурак, да мамке ушицы наваристой сварю. Взял палку длинную и начал воду мутить. Тут рыба к нему и выплыла. Схватил Иван-дурак  добычу, а она у него в руках взяла да и  растаяла. Эка невидаль, подумал Иван-дурак, и так, и эдак иголку рассматривая. И  решил он её к шитью приспособить. Да только как не искал, ушка для нитки так и не нашёл. Мог бы и сломать иголку-то, да ума-то на это и не хватило. Положил смерть Кощееву назад в ларец и, повесив его обратно,  в деревню вернулся. Кощей Бессмертный год пировал тогда, над незадачливым мужичком потешаясь.  А Иван-дурак в деревне   своё-то долгожданное и  нашёл. Марьей, как царёву дочку, звали. И стали они жить-поживать, да добра наживать.  А после того, как час последний пробил, Сварог в честь них цветок «Иван-да-Марьей» и  назвал.

А Иван-Царевич через сто лет после Ивана-дурака на Буян явился, ветром попутным  принесённый. Это ему Леший помог за уважение к нему. Смерть Кощееву искал здесь. Снял очень осторожно ларец и перед тем как открыть, тетиву лука посильнее натянул.  Как заяц-то побежал, он стрелой и нагнал своей  быстрой. Утку ветвью Карколиста сбил. Яйцо в руки поймал. Рыбу сразу же сильно встряхнул. Да только иглу-то взял да и уронил в стог сена. Опечалился сильно. Ведь теперь ему было Кощея Бессмертного никак не наказать и любовь свою, Василису-премудрую, из лап злыдня окаянного не вырвать. Искал-искал три дня и три ночи, да и рукой махнул. Кощей-то Бессмертный тогда  очень сильно перепугался, когда смерть его в руках смертного оказалась. Хотел было наказать наглеца, да только ни ноги, ни руки двигаться не желали. Но не  смог никак преодолеть своего собственного страшного  заклятья. И до ужаса испугался этого. Ведь сам себя со свету чуть не сжил. 

По правилам чёрной магии, каждый чародей или колдун должен был придумать с свою  смерть, чтобы не стать самым могущественным из могущественных. Ведь все они друг друга до крупной дрожи опасались. У Василиска с Горгоной это зеркальная гладь, посмотревшись в которую, они тут же и каменели.  У Лихо одноглазого — рубаха домотканая, что живо его в пугало огородное обращало безобидное. Упырь ужасно кола осинового боялся. Волкодлаку можно было мечом-кладенцом голову снести. Нежить всякая от света яркого солнечного в воздухе таяла. Мороки храбрых сердец до дрожи опасались. А у Кощея смерть в яйце заветном хранилась. Только перепрятал злыдень треклятый ларец свой от глаз людских подальше прямо под  самую  крону  Карколиста, да и забыл об этом, на землю спустившись. Оно-то для него и лучше было. Сам не знаешь — другим не скажешь.

Вспомнил обо всём этом  дядька  Черномор и рукою  бороду свою чёрную пригладил,  Лешему с дедом Николаем улыбку подарив.  Мол, что, тёмные, удивлены? То-то же. Не всё коту масленица. Сотоварищи его лишь  переглянулись в ответ. Да, богатырь былинный Море-Океян перешёл трёхверстовыми шагами всего лишь за две четверти часа. Тогда как ладья бы шла три дня до острова Буяна, да и то при ясной погоде. А птица быстрокрылая за полтора долетела бы. Но одно дело идти по привычному дну морскому. И совсем другое по твёрдой суше. Даже если он там уже бывал не раз. 
-Ты что, дядька Черномор, пешком, что ли, идти собираешься? - улыбнувшись, спросил дед Николай.
Богатырь былинный улыбнулся в ответ и ответил:
Там, где ты шаг в сапогах-скороходах сделаешь, я все восемь.
Стукнули тут дед Николай и Леший каблуками сапог-скороходов друг о друга и стрелой помчались к Алатырь-камню. Да только как не старались, а дядька Черномор всё равно впереди оказывался. Ещё за версту сотоварищи увидели Змея Горыновича, возвышающегося над самыми высокими соснами. А подойдя к нему, по-братски четырежды поцеловались и трижды обнялись.
- Вот уж не ждали не гадали тебя, Черноморушка, увидеть! - воскликнула правая голова Горыновича.
 - Да ты на себя-то не похож! - вторила ей левая.
-И правда, - продолжила средняя голова, - помниться, был намного выше нас. Ну да ладно. Не в этом суть. Значит, тоже решил присоединиться к нашей дружине небольшой? Очень хорошо сделал. Один былинный богатырь это сила, а два — несметная силища.
- А вот и Баба-Яга к нам опускается, - сказал Чудомил, вновь человеком став.
 -Бабу-у-у-ля, - оскалившись в улыбке, протянула правая голова Горыновича.
-Обожа-а-а-аю, - вторила ей левая.
-Устала небось, - тяжко вздохнув, сказала средняя голова, с жалостью посмотрев на колдунью.
-Уф-ф, - произнесла Баба-Яга, - и умоталась я сегодня. Сил нет никаких. До самой ночи за Волкодлаком следила. Думала, не сможет окаянный с места сдвинуть Алатырь-камень, самим Перуном светлым заговорённого. Да видно что-то не то случилось на белом свете и зло вдруг победило добро. Обернувшись пчелой малой, Волкодлак с Ивашкой(он превратил сына твоего, Николай, в каплю цветочного нектара) прошмыгнул в Подземное Царство. Подняв как пушинку Алатырь-камень в воздух. Хотела было следом за ним броситься, да только страж-то  входа перед самым моим носом назад на землю и опустился. Вот  села рядом с ним да вас всех ждать стала. Ох, и долго же вы телились. Ну да ладно. Пришли же, не обманули старушку.
Посмотрев на Лешего с любовью, она ненадолго замолчала. И  вдруг хлопнула рукой себе по лбу, воскликнув:
-Совсем забыла, дура  старая! Белка же здесь была! А значит весть про Волкодлака уже до самых ушей Сварога донесена!
-Это очень и очень хорошо! - вторил колдунье  Чудомил — Значит, дед да дядья мои помогут нам!
-Мы сможем отца всего сущего увидеть? Слышали о нём из былин разных, - продолжила  левая.
- И с самого детства очень мечтаем  повидаться, - оскалившись в улыбке, закончила  средняя голова.
-Если помочь решит, то обязательно с ним свидишься, - подарив в ответ улыбку, казал Чудомил. 

Оказавшись в тёмной пещере, Волкодлак вновь человеком стал и тут же вернул облик прежний Ивашке. Потянувшись, он крякнул и сказал:
-Ты, смертный, вперёд меня пойдёшь. Так-то оно лучше будет. Мало ли кто или что в темноте вечной поджидает. Тебя мне совершенно не жаль. А вот себя даже очень.
Ивашка, на негнущихся ногах, пошёл в самую гущь кромешной тьмы. Со всех сторон тут же налетели мороки, пытаясь всю сущность человеческую выпить, такими же как они сами сделав. Да только кто-то или что-то охраняло пастуха. Зато Волкодлак получил от сильно взбешённой нежити сполна.
«Как-то не справедливо это! - подумал оборотень треклятый — Не меня, а смертного должны были они со свету сжить! Неужели сила  неведомая парня охраняет?!»
А Ивашка, как ни в чём ни бывало, шёл дальше, всё ближе и ближе становился заветный ларец с волшебным Яблоком. Волкодлак уже даже явственно ощущал его в  свои лапах и даже слышал тысячу благодарностей Кощея. Как вдруг ему стало нестерпимо жалко бесцельно прожитых лет.
- Какой же я олух! Хотел ещё в детстве добро всем и вся приносить! И что?! Зависть страшная да гордыня треклятая верх надо мной взяли! - стал он громко причитать - И кто я теперь?! Жалкий червь, боящийся ботинка хозяина  своего! Ой, горе мне горе, окаянному!
А пастух вдруг прежним стал и захохотал. Заклятье-то оборотня кровожадного на нет изошло. И появились из кромешной тьмы три высоких угрюмых девы.
-Забудь о возвращении Надежды,  всяк сюда входящий! Повсюду поджидает ужас, сердце  леденящий! Оставишь жизнь в  подземном лабиринте,  забывши  про себя!Подаришь силы грозной  чёрной свите, всем сердцем Тьму любя! - заунывно запели они.
Но их магия уже перестала действовать на оборотня.
«Странно, - подумал он, немного успокоившись, - а на пастуха-то Горыни и не влияют вовсе».
Дальше больше. Отовсюду повылазили чудища. Одно другого ужаснее. И снова лишь на Волкодлака набросились, изрядно намяв ему бока. А Ивашка стоял да громко хохотал, глядя на это светопредставление.
- Ну  это уже ни в какие ворота не лезет! - громко взвыл оборотень, из последних сил отбиваясь от чудищ.
А те всё напирали да напирали, как снежный ком, и скоро Волкодлака под ним совсем не видно стало. Только стенания его и доносились. Вдруг холодок коснулся лица Ивашки и из темноты вышла бледнолицая женщина.
-Зачем пожаловал в Подземное Царство, смертный? - змеёй зашипела она.
Но пастух ничуть  не испугался. Он лишь ещё громче захохотал. Взбесилась тогда сильно  Параскея(а это была она-её сразу же признал оборотень) и как начала сыпать заклятьями проклятущими. Да только они как горох отскакивали от Ивашки. А Волкодлак всякий раз взвывал от  ужасной боли.
-Всё! Мочи моей больше нет терпеть! - вдруг громко закричал Волкодлак, решив бросится со всех ног наутёк, даже позабыв про оборотничество своё.
Но не успел.
-Уже уходишь? - спросил кто-то мягко и сразу же захотелось его полюбить всем сердцем и душою.
-Я...я...я...-хотел вымолвить оборотень, да не мог — рот словно смолой еловой склеили.
-Забудь про все невзгоды-непогоды, - продолжал тот же мягкий голос, превращая в бездушную куклу, - нет ничего. Ни памяти, ни забот, ни желаний. Есть только тишина и забвение.
Волкодлак уже не владел  собой. Он, завертевшись юлой, стал быстро-быстро менять облики. А вконец вымотавшись, упал на четвереньки и пополз к незнакомцу, мечтая вылизать его руки и ноги.
-Отбрось всё и пусти на свободу естество своё, - вновь послышался мягкий голос.
И оборотень, упав на каменный пол, стал ползти к новому хозяину, ужом извиваясь.
-Нет ни любви, ни ревности, ни страха, - раздавалось всё громче и громче, заполняя собой всё вокруг, - лишь бесконечность имеет вес. Она вечна.
Оборотень, наконец-то, дополз до цели и, подняв затуманенный взор, увидел самого Вия Змеевича. Но ничего к правителю Подземного Царства  уже не чувствовал, превратившись в его покорного раба. А сын Индрика Змея, вдруг расчетверившись, окружил Волкодлака и...поглотил собой полностью. Лишь последний вздох Волкодлака ветром промчался куда-то вон из подземелья. И тут злыдень тёмный заметил Ивашку, спокойно смотрящего прямо к нему в бездонные глаза и при этом, о, ужас, ещё и  скрестившего  руки на груди. Такой неслыханной наглости Вий Змеевич ещё ни разу не видел. Да и понять толком не мог, как этот смертный смог воспротивиться самой древней из магий?! 

Увидев белку, Сварог подставил ей свою правую длань и стал слушать. А та, прыгнув с окна,  быстро-быстро что-то стала лепетать  по беличьи. 
-Значит, сумел-таки изверг этот проклятущий заклятье старшего моего сына одолеть! - воскликнул отец всего сущего  громогласно, внимательно выслушав гостью — И зачем только он в Подземное Царство полез?! Чую, что здесь без Кощея Бессмертного не обошлось! Надо бы помочь внуку, боюсь, не совладает он с чародейством неземным! 

А Кощей Бессмертный, сидя на золотом троне, играл с Нетопырём, оборотнем личным,  в карты. 

Продолжение не за грами)))

Долго  стояли друг против друга повелитель Подземного Царства  и обычный смертный парень. Причём совершенно неподвижно, как будто просто взяли и внезапно окаменеть решили. 

На лице Вия Змеевича  царили и полное недоумение,  и гнев с ужасной злостью вместе. Ещё бы! Ведь только двое, Волха Всеславьевич и Чудомил, за почти что девятьсот пятьдесят лет,  смогли  воспротивиться древней магии чародея-оборотня. Да и то потому только, что его самого да Сварого родичами оказались. Даже отец, Индрик Змей, всему обучивший, боялся сына среднего(хоть и мог, конечно же, одним только взглядом своим испепелить) и старался как можно меньше попадаться  тому на глаза. А единоутробные сёстры Горыни и подавно. Лишь мать Параскея умела защищаться от его магии, ибо обладала силой во сто крат больше мужа своего Индрика Змея, да и то не всегда. Многие герои, каким-то чудесным образом обойдя заклятье Перуна, явившись в Подземное Царство с намерением уничтожить Вия Змеевича, попав под власть его слов, распрощались с жизнью. Их призраки бродят по  Подземному Царству.  А кого-то злыдень треклятый  мороком обратил,  беспощадным ко всему живому.  Только  Волха Всеславьевич с Чудомилом смогли как войти в Подземное Царство, так и покинуть тёмные его  подземелья.  Они  чуть было  не сжили родича своего  со свету. От одного Вий Змеевич туманом ускользнул. А чтобы умилостивить второго, подписал договор, поклявшись уважать души грешные. Но то печальное исключение из правил. А этот парень...почему он вот так, совершенно спокойно, стоит перед ним, скрестив руки на груди, и смотрит прямо в глаза? Что в нём такого необычного заложено? Вроде, не родич Сварога?  

А Ивашка, широко улыбаясь, вспоминал всё, что рассказывал в своих былях да сказках отец.  Он совершенно не боялся грозно-смотрящего на него чародея-оборотня. Хотя и никак понять не мог, почему ни Вий Змеевич, ни Горыни не завладели его человеческой сущностью. Да и мороки с чудищами, отчего-то,  не причинили никакого вреда. Ивашка сразу же узнал и Горынь, и мороков, и чудищ, и Параскею, и самого Вия Змеевича. Ведь отец в своих былях очень хорошо их всех описал.

«Никто не в силах  сопротивляться  огромной силе слов сына Индрика Змея, - говорил мудрый старик, - воли ими лишит  и со  свету сживёт. Но и мороком беспощадным или призраком горемычным обратить может запросто. Глаз его дурной или в безумца  любого  вмиг обращает, или, подобно Василиску коварному, в камень. Его  даже Горыни, сёстры единоутробные,  боятся как огня. 

Хотя и это не самое ужасное. Вий Змеевич похищает  детей малых и своими наследниками делает, лишая всего человеческого. Коварными, завистливыми, да люто злобными делает, магии обучая. Бродят потом они по белу свету да пакостят всем и вся.

Сам-то никак потомство завести не может. То ли это заклятье Сварога так действует. То ли что не  так с ним самим.  Ведь сколько бы не похищали наследники его дев незамужних, всё без толку. Нет детей своих и точка.  Вот и решил злыдень окаянный у смертных матерей кровиночек от сердца отрывать. Уж не раз мужья да братья несчастных пытались проникнуть в Подземное Царство и за всё посчитаться с Вием Змеевичем, да только Алатырь-камень не пускал. Перуну да Сварогу жаловались. Те и рады были бы  помочь, да не могут. Как-никак, и сами, и Индрик Змей с детьми ветви одного дерева, разные жизненные пути выбравшие. Волха Всеславьевич не раз спускался в Подземное Царство, да только Вий Змеевич,  клятвенно ему  поклявшись, наутро же следующее слово своё нарушал. И снова пропадать дети начинали, на горе горькое матерям своим. Лишь Чудомилу удалось его хоть немного приструнить. Но и то ненадолго. Хоть и смог Волха Всеславьевича, каким-то чудом, уничтожить отца своего, Индрика Змея, но супротив брата кровного ничего не мог придумать. Как-никак, Вий Змеевич сын двух чародеев-оборотней, которые ещё с рождения закляли сына от всех смертей.  

В нашем селе был один упырей изверга окаянного. Никифором при рождении нарекли. Когда-то его такие же, как и он, у Никулишны, соседки моей, украли. Та так и не смогла от горя оправиться. Руки на  себя наложила, горемычная. То коров этот злыдень змеевский проклянет и они вместо молока целебного  сок дурман-травы дают, всех кругом рассудка здравого лишая. Ведь и отличить же никак нельзя было! Такое же это зелье бесовское как и молоко белое. Да и запахом и вкусом похожее было. Спасибо жене моей, Настасьюшке, спасла люд сельский, рискуя жизнью своей бесценной. Она ведь из ведунов да знахарей была. Наложила на коров заклятье и те мигом исцелились. Да только на следующее утро я её бездыханной в хлеву нашёл. До сих пор горюю. Никак нелюдь этот  со  свету её сжил. Пошёл я к нему, да нигде так и отыскать не смог. Видно почуял смерть свою неминуемую за все грехи посланную в лице моём. То детей этот изверг треклятый этот из зависти «здоровыми да красивыми»  назовёт и они тут же в иной мир уходят. Долго не могли мужики сельские найти дурноглазца. А когда нашли, то опять же, нехристь этот  смог избежать заслуженного наказания. Мужики-то хотели четвертовать его, руками и ногами к четырём лошадям быстроногим привязав.  То дев лиходей страшный  этот сетями лести опутывал липкими и своему «отцу» отводил, чтобы тот их наложницами своими делал.  Опять же мужики его споймать хотели. Но снова проклятущий  кары, достойной его преступлениям, избежал. То выкормыш виевский  этот неурожай насылал и голодали страшно сельчане. Спасибо снова моей Насташьюшке, явилась, родимая, из Ирея и защитила людей. Как увидел Никифор призрак светлый, так рассудка-то своего и лишился. Тотчас же злодейства в Кукуево  и прекратились. Мужики схватили мерзавца и в колодце утопили, наглухо заколотив потом горловину, а сверху камень пятипудовый положили заговорённый,  чтобы тот, нежитью обратившись, выйти не смог. 

Любит Вий Змеевич, обратившись то дитём малым, то стариком седовласым, а то и  девой прекрасной по белу свету бродить, ссоры повсюду сея да с пути истинного сбивая. Распознать проклятущего лишь самый востроокий может. Но это лишь цветочки, а ягодки-то пострашнее будут. Повадился злыдень этот треклятый  баб дев да баб, которые дитё ожидают, сетями немочи лютой опутывать. И вместо долгожданных кровинушек у них всякие чудища появляются кровожадные.

Знавал я одну такую несчастную, Алёной звали. Красавица была, ни в сказке сказать, ни пером описать. Парни за ней табунами бегали. Но Алёна кузнеца крепкого выбрала. Как звали его я уж и запамятовал. Хотя, нет, вспомнил. Бальтазаром звался. Купец-то, Пестемьян, у которого он был в услужении, дюже всякие диковинки любил. Вот и дал младенцу такое странное для мест наших имя. Говорили, что Бальтазар его сын. Свадьбу  пышную сыграли. Даже сам царь Иван с дочерью Марьей там гулял. Когда-то Бальтазар тему карету чинил. А как срок пришёл, ребёночка поджидать стали, горемычные. Однажды кузнеца дома не было(работу срочную выполнял), а Алёна одна сидела у прялки. Вдруг чувствует, живот словно камень стал и спину сильно заломило.
«Мамочки! - подумала - Неужели уже?!»
Но вдруг всё прекратилось. Алёна успокоилась и снова за пряжу взялась. Уж вечер поздний на дворе, а Бальтазар всё никак не идёт. Наверно, дел много. Алёна уже и ужин сготовить успела. Села у окна и ждать кузнеца стала. И вдруг ребёночек то ножками  задрыгал сильно. Потом затих на мгновенье и снова  зашевелился.
«Что же это со мной?!» - подумала несчастная.
Но дитё вновь успокоилось и Алёна вздохнула с облегчением. Но через две четверти часа вдруг вскочила и принялась убираться в доме. Внезапно всё бросив, села на лавку и горько заплакала. Но ненадолго. Вдруг вскочила и забегала вокруг стола, громко хохоча. Потом на лавку снова опустилась и весь мир стал для неё безразличным. Придя в себя, Алёна сказала:
-Ну, родимая, видать сам Создатель знак даёт от скором появлении ребёночка. 
-Спи, смертная! - сказал вдруг кто-то и девушка тотчас же  погрузилась в сон.
А когда проснулась, то ничего не помнила. Пришёл Бальтазар и Алёна принялась его кормить.
- Как ты себя чувствуешь, милая? - спросил кузнец, обняв её нежно.
-Всё хорошо, любимый, - улыбнувшись, ответила девушка.
А через неделю Бальтазар сбегал за повитухой, бабкой Аглаей. 
-Ну, родимая, дыши свободнее, дай воздуха дитю, - сказала старушка.
Алёна выполнила это и через четверть часа разродилась. Но не мальчиком или девочкой, а каким-то чудищем неизвестным. Вместо одной, три головы. Причём, первая с вытаращенными от ужаса глазами. Вторая скалилась кривыми клыками. А третья, увидев Алёну, заголосила:
-Мамочка-а-а-а!
Но это только цветочки были. Не ноги были у младенца, а  куриные лапы. Он сразу же вскочил на них и заковылял по столу, переваливаясь медведем  из стороны в сторону. 
Не руки были, а лягушачьи лапы. Младенец попытался  прикоснуться ими до Алёны, да та в ужасе отпрянула от него. Изо рта высовывался змеиный язык. А на спине трепыхались  голубиные крылья. Вдруг младенец изрыгнул паучью сеть и, опутав  свою родительницу с головы до ног, набросился на неё, пытаясь впиться клыками в горло. Бальтазар с превеликим трудом смог оторвать чудище от Алёны и со всех сил ударил его о стену. Младенец вскрикнул от боли и тут же испустил дух. 
-Что это?! -вопросил жену кузнец.
Но та чувств лишилась. Не смог горя перенести Бальтазар и ушёл от жены, обвиняя её во всех смертных грехах. А Алёна, проплакав неделю, пошла на утёс и прыгнула в реку. 

Когда-то ужаснее Индрика Змея никого и ничего во всех мирах не было. Правил он Подземным Царством от самого сотворения Сварогом миров вплоть до кончины  своей от рук сына родного, Волхи Всеславьевича, мать которого, Мать-Сыру-Землю, он когда-то сильно обидел, возжелав всем своим чёрным сердцем. Даже при одном упоминании имени  его повсюду волки выть начинали да цветы тотчас же вяли. А  бабы да старухи креститься начинали, пряча детей да внуков. Мог изверг проклятущий по белу свету  странником ходить, зло повсюду творя. Люди жаловались Сварогу, да тот никак не мог супротив родича  своего кровного пойти. Как-никак, и сам, и проклятущий бессмертными были от рождения. 

Но живой осталась жена Индрика Змея окаянного, чародейка-оборотень Параскея, мать Вия Змеевича и сестёр его Горынь. Когда-то Волха Всеславьевич взял злодейку с собой. И что он в ней нашёл только?! Вся как змея извивается, а не ходит. Даже глаза как у гадюки, злющие-презлющие. Нос длинный и кривой. А под ним чёрные усы. Одно ухо лопоухей другого. Волосы как у тётки её родной, Медузы Горгоны, то чёрные словно уголь, то змеями извиваются, когда она в бешенстве. Гады эти любого воли лишают, стоит только им поймать взгляд горемык. Никак, Параскея околдовала Волху Всеславьевича? Он  даже  женой извергиню эту хотел  сделать   своею. А ведь мать всего мирского зла богатыря в пятьсот лет старше была.  Параскея всех дев красивых, что на Волху Всеславьевича влюблённо смотрели, жизни лишала  или в нежить обращала. Да и самого богатыря былинного зельями всякими опаивала, желая с пути праведного совратить. Спасибо деду Волхи Всеславьевича, Сварогу, глаза открыл. Разгневался богатырь и прогнал Параскею назад в Подземное Царство. Извергиня проклятущая стала Вия Змеевича пойти войной на Поднебесное Царство подговаривать. Тот взял да и согласился. И пошла тьма-тьмущая из тёмных подземелий люд смертный полонить да сживать со свету. Матери Поднебесного Царства к Волхе Всеславьевичу, князю всесильному, воззвали, защиты прося.  Богатырь былинный вместе с братьями  своими названными и дружинушкой храброй встали на пути изверга и его чёрной армии. Бежал Вий Змеевич к мамочке своей злобной.  Да Параскея лишь злобно его отругала, не приголубив как всякая любящая мать. Даже проклясть хотела, да передумала. Кто же Подземным Царством тогда править станет?! Сама-то не хотела в одиночестве за всё отвечать, хотя и правила когда-то вместе с Индриком Змеем.  С ней тоже встречаться вовсе  не стоит. Она, как и муж её, родич кровный Сварога. Да только путь зла выбрали пращуры извергини. Мать-Геката,  дочь великана Перса, самая злобная ведьма всех миров. Отец — коварный Аббадон, уничтожающий всё и вся на своём пути. Когда-то он,  миновав, как и брат его Асмодей, Великую Стену Вечности, поставленную Сварогом для защиты от зла, пришёл  из иных миров. Чем же так опасна Параскея? Голос её,  то тихий, то громкий, заставляет любого творить всякие несуразности, потешая извергиню. То кукарекать петухом, то собакой лаять, то змеёй извиваться. 

Видел я как-то это, решив на Ивана Купалу в Заповедный Лес  пойти.  Хоть и далёк отсюдова  Буян, но Праскея часто к нам наведывается. Старики сказывают, что Баба-Яга родная сестра извергини. Хоть и стала доброй бабуля, но от родства своего не отказывается. Сосед мой, Афанасий, за орехами кедровыми в Заповедный Лес пошел да  меня с собой взял. Леший взял и запутал нас. Он тогда ещё вредным стариком слыл. Ну мы в чаще-то и оказались, прямо перед избушкой на курьих ножках. Сосед-то мой сразу креститься да через левое плечо плеваться начал. А я стоял и улыбался. Ведь Баба-Яга была сестрой пятиюродной  прапрапрапрапрапрапрапрапрапрабабки моей. Сам не верю, что говорю. Но то чистая правда. Бабушка-ведунья  мне как-то о том  рассказывала. Думал, зайду-ка к старушке в гости. Ведь не разу ещё с ней так и не увиделся. Слава-то дурная о Бабе-Яге шла. Бабушка да мама мне строго-настрого запретили даже говорить с ней, не то что в гости сходить на чай с блинами. Вот и не довелось нам свидиться. Но тут вдруг Параскея и явилась. Я-то сразу извергиню узнал и хотел было Афанасия предупредить. Да только ведьма на меня заклятье молчания да недвижимости наложила. Взмахнула рукой и заговорила  своим дурным голосом. Гляжу, а сосед-то мой юлой закрутился да как осёл иакать стал. Потом встал на четвереньки и собакой залаял, язык показывая. Затем стал за палкой гоняться, в зубах её принося. Я стоял столбом, околдованный, да  мычал коровою. А Параскея громко хохотала, над Афанасием потешаясь. До ночи это продолжалось безобразие.  Спасибо Бабе-Яге, позвала родственницу. Сосед потом две недели лёжку на печи лежал. Еле в себя пришёл.

А глаз дурной Параскеи такую порчу страшную наводит, что горемыка, будь то человек или зверь какой или птица, полностью забывает о том, кто он и подлая чертовка начисто переписывает всю жизнь горемычного. А потом несчастные по белу свету бродят или летают неприкаянными. Если это человек, то мир для него не мил, мать да отца не помнит, люди словно чужие, не любит, не смеётся, не плачет даже. Даже о том, что он человек, забывает. Если птица это, то летает она по небу, пути не ведая, да криком жалобным, чайке подобно,  мир оглашает. Ни гнезда, ни птенцов. Если это зверь какой, то рыщет по белу свету, всё и вся поедая, хотя никогда голода-то и не чувствует. Ни норы, ни потомства. 

Знавал я одного такого горемыку. Когда-то славным весельчаком да балагуром слыл. А как пошёл в Заповедный Лес за водой целебной из ключа заговорённого самим Сварогом, так и вернулся обратно уже потерянной душою. Ходил-бродил неприкаянным по селу нашему, детей да баб пугая угуканьем совиным. Говорить-то как позабыл вовсе. Но это не беда. Горемыка сам даже ложку держать не мог. Кормили бабы. Жаль, недолго прожил. Волки из леса за баранами пришли, а он взял палку и на них пошёл, угукая громко. Загрызли. 

Только Волха Всеславьевич да Чудомил смогли избежать печальной участи. Их Параскея как огня боится. Чары извергини очень древни и сильны. Она способна любого во что угодно обернуть, лишь щёлкнув пальцами. Но не только этим страшна злодейка подземная. Достался ей от злобной Гекаты талисман один тайный, что ураганы да потопы, чуму да холеру вызывает. Обращалась Параскея в калику перехожую и ходила по белу свету, смерть неся. Правда, давно это было. Сварог, прознав про это, наложил заклятья на бесовку. 

А  вот чтобы избежать чары Горынь, дочерей Параскеи и Индрика Змея,  и сестёр Вия Змеевича, печаль чёрную навевающих, надо  вспомнить что-нибудь самое счастливое из своей жизни. Не сделаете этого, жизнь свою проклянёте, в безумцев обратившись. И будете потом по белу свету юродивыми  ходить да конец света каждому предрекать. 

Знавал я одного такого. Как горемыка смог дорогу Горыням перейти, до сих пор никому неведомо. Ведь не покидают вовсе дочери Индрика Змея окаянного подземелья тёмные. Хотя старухи наши и божатся, что видели  Птиц-Горюнь, родных сестёр Жар-птицы. Да только пошёл как-то несчастный этот в лес заповедный за хворостом да и пропал на месяц. А вернулся уже безумцем. Бабы сельские жалели его очень. Кормили да одевали. Как-то мужики наши горемыку этого  до одури мёдом хмельным напоили. Он, дурень, и утоп, купаться ночью пойдя. 

Мороки  до ужаса боятся чистых душой и отважных сердцем. Как почуят таких, так и не вылезают даже. Но у других, войдя внутрь тел несчастных, все жизненные соки до конца высасывают. А потом, памяти лишив начисто, в таких же, как и они, нехристей  обращают. Одно хорошо, что лишь по ночам лунным можно с ними повстречаться в Заповедном Лесу. 

Чудища тамошние самих себя ужасно боятся. А Нежить всякая даже свечой обычной очень просто отогнать. Когда-то ведь и они людьми были.

Но попасть в Подземное Царство, к счастью великому,  не всякому дано. Сам Перун Алатырь-камень поставил и заговорил его, чтобы смертные не расстались с жизнями своими по глупости».

-Ты что, смертный, вообще меня не боишься, что ли?!- наконец прервал долгое молчание Вий Змеевич.
Он очень сильно пытался вспомнить хоть какое-то из страшных заклятий бабки своей Гекаты. Но ничего в голову не приходило.
- А что мне тебя бояться-то, изверг окаянный? - не переставая широко улыбаться, спокойно ответил Ивашка — Чай не зверь какой клыкастый. Хотя я с измальства с волками дружбу веду. Отец мой много чего про тебя, да мать твою с сестрами сказывал. Вот уж не чаял, что попаду в Подземное Царство, Алатырь-камнем охраняемое.
 -А кто отец-то твой? - спросил Вий Змеевич.
- Простой мужик, Николаем кличут, - ответил пастух.
«Нет! Не может быть! -пронеслось вдруг в  голове у злыдня треклятого — Бред сивой кобылы!»
-Люди сказывают, что сама Баба-Яга наш родич, - произнёс Ивашка.
Услышав это, волком взвыл повелитель Подземного Царства.
-Ну почему мне так не везёт! Сначала Волха Всеславьевич, братец мой кровный, мне жизнь испортил! Потом Чудомил заставил договор подписать! А теперь ты стоишь тут, скрестив руки, и насмехаешься! Ведь знаешь, поди, что я вреда никакого тебе причинить не могу?!
Ивашка чуть не подпрыгнул до потолка пещеры от смеха.
 - Так если Баба-Яга сестра твоей злобной матери Параскеи, то значит я твой родич! - воскликнул он сквозь слёзы.
-Горе мне окаянному, горе! - запричитал Вий Змеевич, став быстро-быстро менять облики, то зверем, то птицей, то гадом становясь.
Успокоившись немного, он заорал:
-Уходи, проклятущий, из моего царства! Видеть тебя нет мочи моей больше!
Но Ивашка лишь снова засмеялся в ответ. 

-Ну, что будем делать? - спросила Баба-Яга, присев на сосновый пенёк. 
-Я знаю как миновать Алатырь-камень, - улыбнувшись, сказал Чудомил и тотчас  же, взмахнув левой рукой, прочертил в воздухе знак, подобный молнии Сварога.
Страж Подземного Царства тут же взмыл в воздух.
-Поспешим! - воскликнула Баба-Яга и все бегом вошли в тёмное подземелье.

Кощей Бессмертный, сто двадцать раз обыграв в карты Нетопыря, громко захохотал.
-Ну и дурак же ты! - воскликнул злыдень, сильно обидев оборотня — Убирайся с глаз моих долой!Нетопырь, став огромной летучей мышью, исчез в темноте.
«Что-то долго Волкодлака глупого нет, - подумал Кощей Бессмертный, - а ведь Яблоко-то волшебное мне позарез как нужно. Съем и стану как Сварог или братец мой зловредный, Вий Змеевич, бессмертным буду. Правда дядьку моего коварного, Индрика Змея, младший брат проклятущий, Волха Всеславьевич, со свету сжил как-то. Это мне до сих не понятно. Ну, да ладно. Съем Яблоко, а там видно будет».
Вдруг Нетопырь снова прилетел и замахал крыльями у самого носа хозяина, что-то зачирикав.
-Так, - сказал Кощей Бессмертный, прислушавшись, - да что ты говоришь?! Братец мой зловредный Волкодлака поглотил?! Вот жалость-то. Мне что, теперь самому за Яблоком идти?! Ни на кого понадеяться нельзя! 

Продолжение следует...

Вий Змеевич уже был готов сквозь землю провалиться, но вспомнил, что  и так там находится. Он упал на каменный пол пещеры  и заколотил по нему  руками и ногами. Потом вдруг вскочил и заголосил:
-Я этого не перенесу! Будь проклят тот день, когда  моя глупая мать  дала мне эту трижды проклятую жизнь!
И  снова стал быстро-быстро менять облики. Наконец превратившись в бабочку, тут же попытался улизнуть от сильно осточертевшего смертного.  Но Ивашка-то был не промах. Быстро снял с головы шапку и поймал злыдня проклятущего.
-Мы ещё не обо всём с тобой поговорили, - не переставая смеяться ни на мгновенье, сказал пастух.
Поняв, что пропал, Вий Змеевич стал прежним и,  упал на колени.
-Всё, что угодно проси! - произнёс он - Хочешь, несметно богатым будешь. Тогда всё и вся у твоих ног окажется. Пожелай, и самые красивые девы будут сохнуть по тебе. Любую в жёны  бери. Захочешь, и  все звери, птицы и гады ползучие твоими слугами станут вечными. И ты будешь понимать их как людей. Нет?! Так что же тогда?! Попроси только и я  мигом это исполню! Только, будь милостлив, отпусти меня! 
Он вдруг замолчал на мгновение  и, заискивающе улыбнувшись, прошептал:
-Я знаю, что тебе нужно, парень. Есть у меня Яблоко одно волшебное, от отца досталось. Всякий, кто хоть даже самый маленький кусочек его откусит, тотчас же бессмертным станет. А? Ведь это же так здорово быть вечным. Все кругом в мир иной уходят, а ты живёшь-поживаешь и горя не знаешь.  Соглашайся, а. 
Перестав смеяться, Ивашка помотал головой и серьёзно сказал:
-Мне от тебя, изверг окаянный, ничего, кроме твоей страшной клятвы на крови, не надо! 
Злыдень проклятущий заломил руки и завопил:
- Опять?! Да что же это такое-то творится?! Ни днём ни ночью покоя мне нет! Я же уже и Волхе Всеславьевичу слово давал нерушимое, и богатырю Чудомилу! Неужели этого мало?! 
-Давать-то давал, - продолжил пастух, - да только на следующее же утро и нарушал, - а вот на крови своей чёрной поклянёшься и уже никогда не сможешь отказаться от слова данного. 
Вий Змеевич от уныния опустил руки и спросил:
-В чём я должен поклясться? 
-Во-первых, ты никогда больше не будешь похищать детей да дев. Во-вторых, строго-настрого запретишь сёстрам своим Горыням угрюмым  да морокам проклятущим покидать Подземное Царство. В-третьих…
-Всё, что угодно! - перебил его повелитель зла — Только покинь меня поскорее!
-В-третьих, - никак не унимался Ивашка, - поклянёшься с душами грешными как с самыми дорогими гостями обращаться. И, наконец, в-четвёртых, сам навсегда забудешь о Поднебесном Царстве. Хватит, натерпелись твоих извечных пакостей! Правь себе потихоньку  Подземным Царством. Зачем тебе мир смертных? 
-Ты просишь невозможного, парень! - закричал Вий Змеевич.
-Не поклянёшься, навек здесь останусь и буду каждое мгновение над душой твоей чёрной стоять, - спокойно ответил Ивашка.
Поняв, что иначе от надоедливого пастуха не избавится, повелитель Подземного Царства выхватил кинжал и быстро провёл им по ладони. И как потекла зелёная вонючая кровь, сжал руку в кулак и воскликнул:
-Клянусь исполнить всё, что ты мне сказал!
Тут же Подземное Царство сотряслось от ужасного грома и перед злыднем проклятущим и пастухом появился сам Сварог. Отец всего сущего, с превеликим  удивлением посмотрев сначала на Ивашку, а потом и на Вия Змеевича, сказал:
-Клятва твоя, проклятущий, до самого моего чертога долетела. Я свидетелем перед Вечностью буду. Отныне, если ты вдруг вздумаешь нарушить данное слово, не будет тебе ни мгновения покоя. Ужас, кровь леденящий, помутит рассудок. Немочи, одна страшнее другой, поглотят всю  твою гнилую сущность. Все отвернуться от тебя и вскоре позабудут подчистую.  Вымотавшись вконец, ты сам наложишь на себя руки. 
Вий Змеевич, заломив руки, волком взвыл. А Сварог, снова удивлённо посмотрев на пастуха, подмигнул и тихо спросил:
-Ты не Николая сын?
Ивашка улыбнулся и кивнул головой в ответ. 
-Вот, что значит чистая любовь, - улыбнувшись, произнёс Сварог.
Ведь отец всего сущего знал, что пастух приёмыш добросердечного мастера-сказочника.  Но не тот родной, кто породил на свет, а тот, кто окружил любовью и заботой. Так сильно желал дед Николай оградить приёмыша от всех бед, что часть его силы волшебной тому и передалась. А вместе с ней и кровное родство, оградившее Ивашку от чар. Хотя и непонятно, почему Волкодлак смог околдовать сына деда Николая? Видать, магия у оборотня была какая-то особенная. Ну, да ладно! Всё хорошо, что хорошо кончается! Вий Змеевич со свету сжил  Волкодлака треклятого, избавив Сварога от страшной головной боли. А Ивашка взял да и заставил поклясться повелителя Подземного Царства самой страшной из клятв. Избавив Поднебесное Царство не только от сестёр своих Горынь и мороков, но и от себя самого. За что ему превеликая благодарность от всех миров. 
Вернувшись из небытия, Сварог трижды расцеловал Ивашку. 
-Люди о  тебе былину сложат, герой, - сказал он заливисто засмеявшись. 
А Вий Змеевич, потеряв всякий интерес ко всему, с ужасом смотрел на ранку, оставленную кинжалом. Кровь запеклась, образовав знак молнии Сварога. 


Так спешили спасти сына деда Николая Чудомил с сотоварищами, что всё подземелье за четверть часа преодолели, даже без сапог-скороходов. Они как раз подоспели к появлению Сварога. 
-Ничего не понимаю! - воскликнула Баба-яга.
-Ну и дела! - вторила ей правая голова Змея Горыновича, ещё перед Алатырь-камнем ставшего чуть выше Чудомила.
-Здорово! - произнесла левая, оскалившись в улыбке.
-Это что, мы зря спешили, что ли? - спросила средняя голова, погрустнев.
-Ты прав, трёхглавый, - улыбнулся Чудомил, - как видишь, Ивашке ничего не угрожает.
-Поверить не могу, - тихо сказал Леший. 
-Чую, что без магии здесь не обошлось, - всплеснув руками, сказал дядька Черномор.
А дед Николай смотрел на сына и широко улыбался. Вдруг Баба-Яга уставилась на него с превеликим удивлением.
-Родимый, а не сын ли ты Аглафены  и Пантелеймона Сибвиновых из Кукуево? - наконец спросила колдунья.
Дед Николай, кивнув седой головой, ответил:
-Да, бабуля, их самих.
Услышав это, Баба-Яга ударила себя рукой по коленке.
-Тогда всё понятно. Ведь раз ты мой родич, то и Вия Змеевича тоже. Вот как линии жизней наших пересеклись, - сказала она, улыбнувшись. 
-Я тоже сначала очень сильно удивился, - произнёс Сварог, чувствую на себе восторженный  взгляд шести глаз Горыновича, - но узнав, что Ивашка сын деда Николая, сразу и разгадал всё это хитросплетение. 
Он обнял пастуха и сказал отцу пастуха:
-Можешь гордиться своим наследником. Он только что сделал то, чего не удалось ни Волхе Всеславьевичу, ни Чудомилу. 
Все с интересом посмотрели на Вия Змеевича, без сил опустившегося на каменный пол подземелья.
-Чего вылупились-то?! - закричал повелитель Подземного Царства - Ну поклялся на крови, и что с того?! 
Сварог покачал головой.
-Забыл уже, проклятущий, что будет, если слово данное нарушишь?! - воскликнул он громогласно. 
Вий Змеевич весь сжался и заголосил:
-Да помню я! Себе враг, что ли?!
-То-то же, - улыбнулся Сварог, - ну, друзья мои добрые, пора бы нам и с самим окаянным Кощеем Бессмертным посчитаться. Перед тем как здесь появиться, от волка я прознал про желание злодея треклятого бессмертным стать, Яблоко волшебное съев.
Услышав это, Вий Змеевич закричал:
-Вот лиходей-то, братец мой! Решил самое дорогое украсть! Фиг ему с маслом огромный! 
Сварог с укором на него посмотрел и повелитель Подземного Царства тут же замолк.
-Никак нельзя допустить этого, - продолжил отец всего сущего, - иначе житья от него всем мирам нашим не будет никакого. 
-Да уж, - сказала Баба-Яга, - братец мой тот ещё зловредец.
-Отравить его мухоморами! - воскликнула правая голова Горыновича.
-Утопить в самом глубоком омуте! - вторила ей левая.
-Замолкните, дуры! - прикрикнула на них средняя голова — Ни мечом-кладенцом, ни отравой какой не сжить коварного изверга со свету. Лишь иголку переломив, можно избавить миры от него. Но Кощей Бессмертный куда-то перепрятал ларец свой заветный. 
-Прав Горынович, - сказал Сварог, - но найти смерть Кощееву мы просто обязаны. 
-Тотчас же и отправимся на Буян! - воскликнула правая голова Змея.
-Ух, и покажем Кощею, где раки зимуют! - вторила ей левая.
-Прежде чем бежать со всех лап, надо тщательно всё обдумать, -  шикнув на них, сказала мудрая средняя голова.
-И снова прав Горынович, - слегка ударив Змея по плечу, отчего тот замурлыкал как кот, сказал Сварог, - не даст вот так запросто Кощей себя жизни лишить. Вот, что мы сделаем. Ты, Баба-Яга вместе с Лешим к злыдню этому пойдёте и всё разведаете. Как-никак, родичи его. Чудомил и дядька Черномор, вы вдвоём сейчас же отправитесь к  Царевне-Лебедь. Она мудрая и поможет отыскать смерть Кощееву. Горынович, а ты лети к царю Ивану и расскажи про Яблоко волшебное. Он хороший человек и заслуживает стать бессмертным.
-Не дам! - завопил тут Вий Змеевич.
-А кто тебя спрашивать-то будет, изверг?! - воскликнул Сварог и тот разом замолк.
-А  дед Николая  вместе с сыном  с собой заберу, - продолжил отец всего сущего, - нам есть о чём поговорить. 
На том и порешили.


Тем временем Кощей Бессмертный, обернувшись седовласым старцем, уже был на полпути к Алатырь-камню. Впереди него летел Нетопырь и оглашал всю округу визгом. 





Продолжение следует...



 

Как только вышли сотоварищи из Подземного Царства во главе с самим Сварогом, так тут же и столкнулись нос к носу с целой стаей кровожадных волков, смотрящих на них налитыми кровью от лютой ненависти глазами. Коварные хищники прижались грудью к земле, согнув лапы, явно готовясь к нападению. Дед Николай тотчас же заслонил собою Ивашку, а Леший прикрыл Бабу-Ягу. Чудомил вынул из серебряных ножен меч-кладенец, приготовившись рубить зловредцев направо и налево. Лишь Сварог, дядька Черномор и Горынович спокойно стояли, скрестив руки на груди, и смотрели волкам прямо в глаза. Увидев это, коварцы ещё больше обозлились. 

Кощей Бессмертный, как-то  решил обзавестись собственной волчьей стаей. Пошёл в Заповедный Лес тёмной ночью да и оставил перед норами отравленную тушку оленя. А вернувшись к вечеру, околдовав заклятьем воли лишавшим, увёл всех волчат, разом осиротевших. Кощею нужны были кровожадные хищники, не ведающие ни страха, ни жалости ни к кому, даже к таким же, как они. Он морил несчастных волчат голодом, не давал даже пить и каждый день доставлял ужасную непереносимую боль. То хлыстом ударял с железным острым наконечником, страшные раны нанося и смеялся, слушая вой; то шерсть подпаливал факелом, а то и вовсе пасть связывал крепко-накрепко, не давая  дышать полной грудью. Из тридцати горемык в живых лишь двадцать остались. Но то были  самые беспощадные волки. 

- Вот так так, - произнесла правая голова Горыновича.
Змей  внезапно стал выше самых высоких сосен. Волки, увидев это, отступили на полшага, оскалившись. 
- Что, испугались?! - громко воскликнула левая голова Горыновича.
И кровожадные хищники отступили ещё на пять шагов, ощетинившись. 
- У-тю-тю, - сказала средняя, став быстро-быстро вращать глазами.
Кровожадные хищники ещё на шесть шагов отступили, прижавшись телами к земле. Тут и дядька Черномор стал прежним и, выхватив меч булатный, громогласно воскликнул, сотрясая вековые дубы:
-О-го-го-го!
Коварные волки аж на пятнадцать шагов отскочили от страха. Тут Сварог, громко хлопнув в ладоши, стал во сто крат выше дядьки Черномора.
- А ну-ка брысь отсюда, окаянные! - воскликнул отец всего сущего и стал бросать молнии в прихвостней Кощея Бессмертного.
Волки, позабыв про всё на свете от великого ужаса и запаха палёной шерсти, перемешанного с нестерпимой болью, тут же бросились наутёк, поджав хвосты. 
-Так им и надо, клыкастым заразам! - воскликнула Баба-Яга, с любовью смотря на Лешего. 
- Не совсем это обычные волки, - задумчиво произнёс Сварог, - белка как-то донесла до меня весть о коварной стае Кощея Бессмертного, что даже волков не щадит. Видно, именно с ней-то мы и свидились.
-Мне тоже так показалось, - сказал Леший, обняв любимую жену. 
Баба-Яга была на седьмом небе от счастья. 
- И мы о том слышали, - промолвила правая голова Горыновича.
-Злыдень когда-то отравил всех родителей волчат, - добавила левая.
-И забрав их к себе, по-всякому издевался над горемычными, делая злобными и беспощадными, - сказала средняя голова.
-Да уж, - сплюнув под ноги, произнёс Чудомил, - нелюдь, одним словом. 
-Ну да ладно, - став прежним, сказал Сварог, - что делать, вы все, друзья мои, знаете. А мне с дедом Николаем да Ивашкой уж пора в Небесное Царство. 
Он обернул пастуха с отцом в лёгкие лебяжьи пёрышки и превратившись в сокола, взмыл в небо, зажав сотоварищей в клюве. 
-Мы так рады, что свидились, наконец-то отца всего сущего, - оскалившись в улыбке, - сказала правая голова Горыновича.
-Ух, - продолжила левая, - он до нас дотронулся даже. Век теперь правое плечо мыть не будем, чтобы память сохранить.
-Цыц, болтушки! - шикнула на них средняя голова — Пора настала выполнять поручения Сварога.
-А ты прав, дружище, - похлопав Горыновича по левому плечу, сказал Чудомил.
-Ну,  мы тогда полетели, - сказала правая голова и тут же Змей, махнув на прощание лапой, взмыл под самые небеса, направившись к царю Ивану.
-Удачи нам всем, - сказал Чудомил.
Он вместе с   дядькой   Черномором  обернулся    шустрым  воробьём и  полетел на остров Буян, за советом многомудрой Царевны-Лебедь.
-Ну и и нам, мой дорогой, тоже пора, - сказала Баба-Яга, взяв под ручку Лешего, - что-нибудь да разведуем про окаянного братца моего. 
Лесной дух кивнул головой и заливисто свистнул. Тут же поднялся сильный ветер и унёс его. А Баба-Яга, сплюнув через левое плечо, села верхом на метлу и полетела следом за благоверным мужем.
Мне неведомо, что там в чертоге  Сварога   с дедом Николаем и   Ивашкой было. Могу только догадываться. Наверняка, сначала отец всего сущего гостей дорогих  до отвала накормил да хмельным мёдом угостил. А потом и сам разговор пошёл. Знаю только, что подарил Сварог деду Николаю чудо-ножик, что сам может любую фигурку из чего угодно, даже из камня, вырезать, вовек не стачиваясь. А Ивашке в дар дал шапку-невидимку да живой воды склянку. Но не той, что Кикимора каждый день к Бабе-Яге приносит. Особая то водица была. Всяк, кто хоть самый маленький глоток сделает, не только самые страшные раны излечит, но и от  костлявой гостьи на пятьсот лет убережёт. Да ещё, в придачу, от самого лютого голода избавится. 

Баба-Яга и Леший, оказавшись перед мрачным дворцом Кощея Бессмертного, пристально поглядели по сторонам и чутко прислушались да принюхались. Но ничего и никого подозрительного не почуяли. 
-Пошли, что ли, - сказала Баба-Яга, улыбнувшись Лешему.
-Айда, - махнув рукой, ответил благоверный муж.
Но стоило им только войти во дворец, как тут же сверху на них упала огромная сеть, опутав по рукам и по ногам. 
-Вот как братец-то мой гостей дорогих встречает! - воскликнула колдунья, пытаясь выбраться.
Но тщетно. Чем больше она распутывала сеть, тем сильнее та запутывалась. Тогда старушка стала произносить  заклинания. Но снова зря.
-Видно, без помощи нам нее обойтись, - вконец вымотавшись, сказала Баба-Яга, вздохнув тяжко. 
И тут вдруг перед ними возникла махонькая мышка и, подскочив к сети, стала быстро-быстро перегрызать её острыми зубками. Вскоре Баба-Яга и Леший были на свободе.
-А Кощей-то пошёл Яблоко волшебное добывать, - пропищала мышка, - разминулись вы с ним.
-Вот досада-то! - воскликнула Баба-Яга.
-Любимая, - улыбнувшись жене, сказал Леший, - сейчас мы и вернёмся обратно к Алатырь-камню.
-Я с вами, - пропищала мышка и вдруг обернулась синицей.
-Вот это да! - воскликнула Баба-Яга - Я, конечно же, слышала про тебя, Милорада-чародейка, но ни разу не видела ещё! Очень рада познакомиться!
-Ой, - чирикнула синица, - ну да ладно. Всю свою жизнь я от чужих глаз своё тайное искусство скрывала, завистцев да зловредцев опасаясь. Раз один они мне большую боль причинили. Даже с простыми людьми общаться боялась. Хотя и помочь сильно могла им, от немочи лютой или от дурного глаза защитив. Но...лучше одиночество, чем злые языки. Каждую ночь от тоски чёрной волком выла. Я же одна на всём белом свете. Матушка от клыков  Волкодлака погибла. Батюшку Горыни со свету сжили. Уж было хотела даже пройти сквозь Стену Вечности волшебную в иные миры. Да только не смогла. Заклятье-то  Сварога очень сильное. И тут вдруг прознала про козни Кощея Бессмертного и решила наказать изверга окаянного. Вот, обернувшись мышкой махонькой, к нему во дворец-то и пришла, внимательно прислушиваясь да приглядываясь. 
Птичка на мгновенье замолчала и вдруг спросила:
-А ты, бабуля, откуда про меня знаешь, ведь никто про искусство моё не ведает?
Баба-Яга улыбнулась и ответила:
-  Мне о тебе сестра моя кровная, Параскея, мать Вия Змеевича, повелителя Подземного Царства, рассказала.
-Ты сестра этой безумной чародейки-оборотня  внучка самой Гекаты?! - вдруг громко прочирикала синица и её  маленькие глазки чуть было наружу не вылезли.
-Да, - ответила старушка, - а что здесь такого ужасного? Я, хоть и была когда-то злобной ведьмой, но  уж как сто пятьдесят лет доброй стала. 
-Уф, - чирикнула синица, - а я уж было испугалась. Извини, не знала, что ты изменилась. Ну, не будем терять времени зря. В путь на погибель Кощея!
И полетела на остров Буян. Лешего ветер подхватил, а Баба-яга верхом на метле полетела.

Как самых дорогих гостей принял князь Гвидон богатыря Чудомила и своего друга-советчика дядьку Черномора. Накормил досыта да напоил до хмеля. А потом про всё и разузнал. 
-Эх, - закручинился правитель Буяна, - разминулись вы с жёнушкой моей многомудрой. Улетела она ещё с первой зорькой к отцу моему, царю Султану, в Цветущую Долину.  Хоть и давно он  не правит, стар стал для этого, но о государстве своём не забывает. Как-никак, шестьсот лет на троне восседал.  Наведываться стал кто-то на поля пшеничные по ночам, урон великий нанося. Ловушки ставили люди, но тщетно. Вот и призвал Царевну-Лебедь мой отец на помощь. Но вы не отчаивайтесь, я ведь тоже не лаптем щи хлебаю. Помогу загадку эту разгадать. Но это с первой зорькой. А пока что располагайтесь в палатях да выспитесь получше. Не известно же, что завтра будет.
Чудомил и дядька Черномор поклонились и пошли за служкою.

Змей Горынович повис в воздухе  у самого окна спальни царя Ивана.
-Твоё величество! - громко крикнула правая голова -Где ты?
Царь Иван, чертыхнувшись. Вскочил с кровати и босиком пошёл к окну.
-Ну, что тебе, трёхглавый? - спросил он недовольно, зевнув.
-Нас к тебе сам Сварог послал, - оскалившись в улыбке, ответила левая голова.
Услышав про отца всего сущего, царь Иван стал более внимательным.
-И что пресветлый хочет от меня? - спросил он помягче.
-В Подземном Царстве, в покоях Вия Змеевича, есть ларец заветный. А в нём лежит Яблоко волшебное, всякого бессмертным делающее, - ответила средняя голова Горыновича.
Царь Иван слышал об этом чуде, но не очень-то верил. 
-Вот и решил Сварог, что ты достоин жить вечно, - закончила правая голова Горыновича.
Услышав это, добрый государь ударил себя по коленкам и сказал:
-Это большая честь для меня.
-Тогда не будем зря времени терять, - сказала левая голова Горыновича.
- Садись к нам на спину и мы мигом донесём тебя до Алатырь-камня, - промолвила средняя.
Царь Иван и спорить не стал.

Тем временем Кощей Бессмертный оказался у входа в Подземное Царство. 
-Как там… - произнёс он - Ах, да! Алатырь, Перуном поставленный навечно! Пропусти, сквозь себя, поскорей в  бесконечность! Заклинаю тебя словом верным Сварога! Отвори двери в бездну, не томи у порога!
Тотчас же страж Подземного Царства поднялся над землёй и изверг окаянный быстро проскочил в тёмное подземелье. 



Продолжение следует...

Петухи огласили  начало нового утра и князь Гвидон, тотчас же проснувшись,  вышел   из дворца и окатился студёной водицей из волшебного ключа, дарующего вечную молодость. Потом потягал пятипудовые камни, дабы силушка из рук не уходила богатырская,  и  пробежал восемь кругом вокруг дворца, не давая ногам позабыть былую прыть. Снова окатившись студёной водицей, он насухо вытерся шёлковым полотенцем, с любовью сотканным Царевной-Лебедь. И,  поболтав немного с белкою, что орешки грызла со скорлупками золотыми, складывая изумрудные ядрышки в ларец серебряный,  направился в покои матушки своей  Добромилы. 


Любил князь Гвидон, сидя в ногах царицы, слушать её рассказы поучительные обо всём на свете. Да бывало так заслушается, что про всё на  свете позабудет. Спасибо Царевне-Лебедь, не забывала о Буяне никогда. А знала Добромила так много, что иногда даже пугалась  этого. 
-Не может обычный человек так много ведать о мироздании, - говорила она часто, качая златовласой головой. 
Но князь Гвидон всегда успокаивал  матушку:
-А разве ты обычная? Конечно же, нет. Наверно, ещё при рождении тебя поцеловал сам Сварог. Вот ты и знаешь так много. 
Добромила улыбалась в ответ и принималась расчёсывать  непослушные золотые пряди сына серебряным гребнем. Князь Гвидон  получал от этого неописуемое наслаждение.  Он любил матушку больше жизни и всегда пытался угадать все её желания. 


Добромила   так и не вернулась к мужу  в Цветущую Долину, хоть давно уже и простила за всё то зло,  что причинил он ей. Как  и мать свою коварную Бабариху, и сестёр старших завистливых, Беспуту и Кокошку, очень сильно когда-то обидевших. Ведь недаром же  Безгнев, отец её горячо любимый,  правитель Лукоморья, нарёк дочь  младшую Добромилой, что значит «милость добра». Жаль, недолго он пожил на белом свете. Зловредный Индрик Змей, решивший стать единоправным повелителем всех миров, за неповиновение обратил его в скалу высокую. И никто, даже самые могущественные чародеи, так и не смог вернуть Безгневу прежний облик. Добромила тогда была ещё совсем  малюткой. Потеряв заботливого, но нелюбимого, мужа,  Бабариха всю  свою любовь отдала старшим дочерям, а на младшую всегда волком смотрела. Почему, даже Сварогу неведомо. Всё для них самое-самое добывала, исполняя все, даже самые не исполнимые желания. Вот и  росли Беспута с Кокошкою своенравными, злобными да дюже завистливыми. 
-Вот вырастите, выдам вас, милые мои дочурки, за самых богатых принцев, - говорила Бабариха, - будете на золоте сидеть да каменьями драгоценными играть. Но для этого вы должны кое-чему научиться,  чтобы мужья души не чаяли. 
И пригласила коварная мать Доброславы старшим её сестрам самых известных мастеров. Много чего перебрали Беспута с Кокошкой, всё им скучным да сложным казалось. Однажды увидели они ковёр домотканый с лебедями белоснежными да огромный блинный торт, весь стол длинный занимающий,  и тотчас же решили стать ткачихой и поварихой. И, надо сказать, вскоре искусными мастерицами прослыли во всех мирах. А мастера известные на них просто нахвалиться не могли. Бабариха, очень довольная старшими дочерьми,  всегда хвасталась перед гостями знатными да богатыми, имевших  сыновей молодых да красивых,  то шёлковыми рубашками, в которых даже в самый лютый мороз жарко было, то хлебом, что мог любой, даже самый лютый голод, всего одним кусочком утолить. И те присылали сватов. Но не нравился никто Беспуте с Кокошкой. У одного нос картошкой. У другого уши слишком  лопоухие. У третьего зубы кривые. У четвертого волосы словно щетина. А у пятого  один глаз налево смотрит, а другой всегда прищурен, как будто от солнца прячется. Всех женихов распугали.
-Дурочки мои любимые, - говорила злобная Бабариха, - да разве красота важнее всего на  свете. И пусть у Багони нос картошкой, зато богаче его батюшки нет никого во всём Поднебесном Царстве. Ни  в чём никогда нуждаться не будете. Уши у Болибора лопоухие слишком? Зато мама его самая могущественная чародейка Лукоморья. Все бояться вас и уважать будут. Зубы у Борзосмысла кривые? Так ведь не целоваться же с ним вечно. Зато  бабушка его может на сто веков вперёд видеть. Никогда в беду не попадёте. Волосы у Боригнева как свиная щетина? Так ведь не расчёсывать же вы их  век будете, гребни золотые ломая словно прутики. Его брат старший может слышать всё, что угодно, за тысячу вёрст, лишь приложившись ухом к земле. Самыми умными прослывёте во всех мирах. Глаз косой у Буенбыка? Так ведь другой-то, хоть и прищурен вечно, нормальный. Зато его сестра старшая, хоть и страшная как Лихо, во всех зельях разбирается. Будете жить долго и счастливо, от всех немочей защищённые. 
-Не хотим за них замуж выходить, - наотрез отказывались Беспута и Кокошка, - наш принц на белом коне ещё не прискакал. 
Мотала тогда недовольно головой Бабариха, да только ничего поделать не могла. А как замечала Добромилу несчастную, так и отыгрывалась на ней, всю свою злобу выказывая. 
-Мамочка, - говорила напуганная мать Гвидона, - но я же тебя люблю всем своим горячим сердцем.
-Да не нужна мне твоя любовь, дура стоеросовая, - грубо отвечала младшей дочери Бабариха, - живёшь, горя не ведаешь, как сыр в  масле катаясь. А сёстры твои старшие душой сильно страдают. 
И уходила, даже не то, что, не поцеловав горемыку, но и не улыбнувшись ей. 
«Был бы жив папочка, - думала тогда Добромила, вытирая набежавшие слёзы шёлковым платочком, подаренным Безгневом, - то мамочка любила бы меня как и сестёр моих. Неужели совсем не достойна любви? Ну в чём я провинилась  таком ужасном? За что мне все эти несчастья?»
А Беспута и Кокошка  младшенькую сестричку даже и не замечали. Будто и не было её вовсе. Как и мать дурой стоеросовой считали. Горемыка за ними все наряды донашивала. 
-Буду я ещё на тебя богатства, трудом нажитые, тратить! - говорила обычно Бабариха — Ничего, походишь и в этом, не обноски же какие. 
Время текло быстрой рекой, а Беспута и Кокошка так в девках и оставались. Бабариха и хотела бы им ижицу прописать, да не могла. Любила пуще жизни. А Добромила, тем временем,  стала такой  красавицей  да умницей, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Любое дело в её золотых руках спорилось. А голос  звонкий тоску зелёную с печалью чёрной начисто прогонял. Люди любили Добромилу и всегда пытались утешить, зная о непростой судьбе девушки. 
-Ишь ты, красавицей выросла, - завистливо говорила о младшей сестре Беспута, - а дурой-то набитой так и осталась.
-И не говори, сестричка, - вторила ей Кокошка, - другая бы поклоны каждый день нам да матушке нашей  отбивала за всё то добро, что мы ей делали. А эта...фу,  свинья небагодарная. 
Как-то раз пригласил Бабариху с дочерьми  погостить к себе царь Ведомир, тогдашний правитель Цветущей Долины. Ну та и согласилась, скрипя сердцем, всех, даже Добромилу, привезти. 
«Ничего страшного, - думала зловредица, - кто на эту безумную и посмотрит-то?»
Целую неделю прогостили они у богатого царя, да так ни  разу  не увидели сына его, Салтана. Слава о том по всему Поднебесному Царсту шла семивёрстными шагами. Говорили, что он и дюже красив, и дюже силён, и дюже красноречив. Многие молодицы по нему сохли, да только он, в свои восемнадцать лет, так никого и не выбрал. 
-Увидим  ли мы сына твоего прославленного,  Ведомир? - заискивающе улыбнувшись, спросила Бабариха, мечтая заполучить доброго молодца в зятья.
Правитель Цветущей Долины, тяжело вздохнув, ответил:
- И сам бы хотел знать это. Ещё две недели назад утром на коня вскочил да и уехал куда-то.
Собралась уже было Бабариха в обратный путь, да не успела. Салтан домой приехал. Как увидела его Добромила так и полюбила всем своим чистым сердцем. Почувствовали это старшие сёстры и ещё пуще её невзлюбили. 
-Ишь, дура-то наша,  глаз свой на Салтана положила, - сказала Беспута.
-То-то и оно, - вторила сестре Кокошка, - в голове ветер гуляет, а  в невесты хочет. 
-Ничего, доченьки мои любимые, - успокаивала их Бабариха, - я эту неблагодарную со свету сживу. 
Однажды тёплым вечером Беспута и Кокошка присели на лавку под окнами спальни Салтана да   разговор завели о том, что бы они сделали, выбери царевич  их в жёны. А сын Ведомира сидел и внимательно слушал. Этого-то и добивались старшие сёстры Добромилы, говоря как можно громче.
-Такого бы я полотна наткала, - говорила Беспута, - что им можно  было бы стократно всё Поднебесное Царство обернуть, от всех невзгод защитив.
-А я бы, - вторила ей Кокошка. - таких бы кушаний изысканных наготовила, что со всех миров бы гости тотчас же сбежались. 
Услышав их, подошла к окну и Добромила. Увидев её, старшие сёстры тут же губки свои надули.
-Припёрлась, идиотина, - зашипела Беспута.
-Сидела бы в горнице, неблагодарная, - вторила ей Кокошка.
Увидел Добромилу Салтан и, выглянув из окна, спросил у красавицы:
-Ну а ты что бы  сделала?
Добромила как мак покраснела и, опустив глаза, ответила:
-Я бы подарила тебе сына-богатыря, слава светлая о котором шла бы по всем мирам.
Понравилось это Салтану и решил он жениться на ней. На следующее же утро свадьбу пышную сыграли. Бабариха, еле скрывая негодование, поздравила молодых. 
«Ну, коли ничего сделать нельзя, - подумала она, - ту буду терпеть. Не век же мне в Цветущей Долине куковать. Чай,  и  своё Лукоморье имеется».
И даже Беспута с Кокошкой  улыбнулись Дабромиле, пожелав счастья и долгой жизни. Целую неделю пировали. Квас да мёд хмельной рекою безбрежной текли. Собралась было Бабариха со старшими, сильно пригорюнившимися, дочерьми в Лукоморье, да только не успела. Гонец прискакал от боярина Вертислава, который был оставлен трон на время отсутствия царицы править. Хоть и не доверяла Бабариха никому, но делать было нечего, не отправлять же дочек одних к Ведомиру. Вот и, скрипя сердцем, оставила Вертислава. Боярин-то был славен своей честностнью и человеколюбием. Но всё это для матери Добромилы было пустым звуком. Она считала, что только кнут может заставить уважать её жителей Лукоморья. Даже Кота Учёного приказала на цепь посадить, чтобы не сбежал. Мол, должен за еду да питьё денно и нощно сказки рассказывать. 
-Беда,  матушка! - воскликнул посланник, упав Бабарихе в ноги — Вий Змеевич, проклятущий, с армией огромной явился и объявил себя повелителем Лукоморья!
Услышал про это Ведомир и решил пойти войной на сына Индрика Змея.  Да так назад и не вернулся. Год прошёл целый. Сильно горевал не только  Салтан, но  и Добромила, всем сердцем полюбившая тестя.  А Бабариха с дочерьми даже рады были. Не нравился им совсем добрый и справедливый Ведомир. 
«Жизнь дана живым, а почившим в бозе вечная память», - вспомнил Салтан слова отца.  
И приказал возвести поминальный  курган. А потом собрал дружинников отважных и сам отправился на войну с Вием Змеевичем. Уже верхом на буром коне строго-настрого наказал другу своему и советчику мудрому, боярину Будиславу, за Цветущей Долиной во все глаза присматривать, да о  Доброславе заботиться. Не доверял царь Салтан ни Бабарихе, ни дочерям её старшим. Почему, и сам про то не ведал. Только не принимала что-то душа его светлая родичей Добромилы. Как только  уехал царь,  то тут же Бавариха решила всю власть в свои паучьи лапы забрать. Но сначала ей было нужно избавиться от честного Будислава. Опоила она мудреца  дурман-травой, тот и забыл всё на свете. Даже имени своего не помнил, горемыка. 
-Теперь я единоправная повелительница Цветущей Долины! - воскликнула Бабариха, собрав всех бояр — Ежели кто против этого, то со свету белого сживу! 
Те и признали самозванку своей царицей. И стала Бабариха богатства несметные копить, обирая не только простых смертных, но и самых знатных бояр. Взвыли люди под непосильным гнётом, да только управы на зловредицу не было. Дружина-то вся оставшаяся с Салтаном ушла. Беспута да Кокошка замуж за сыновей самых богатых бояр вышли, которых самозванка побаивалась. Сама даже не зная почему. А Доброслава целыми днями в светёлке своей сидела и Сварога молила о помощи любимому Салтану. А о себе даже и не вспоминала. Хотя и на сносях была. Бабариха, получив власть, про неё и не вспоминала вовсе. И вдруг Добромила родила, как и обещала мужу любимому, богатыря. Так мог схватить  малец за палец, что аж искры из глаз сыпались. Когда другие младенцы рёвом заливались, он лишь мило улыбался. А рос богатырь не по дням, а по часам.  И решил боярин Велигор, за сына которого замуж вышла Беспута, послать к Салтану гонца с вестью о пополнении семейства. Но все боялись страшно Бабариху. И  тогда вызвался поехать сын Велигора, Буря. Написал боярин письмо, скрепил его перстнем  своим и отдал гонцу. Да только не успел Буря уехать. Опоила его Беспута Сон-травой. И пока спал богатырь, Бабариха взяла и подманила письмо. Самозванка даже и печать поставила Велигора, украв её у боярина хмельного. Неделю скакал Буря без продыху. А как добрался до Лукоморья, так сразу же и отдал письмо Салтану прямо в руки. Надо   сказать, что правитель Цветущей Долины, благодаря помощи Волхи Всеславьевича, победил зловредного Вия Змеевича, бежавшего назад в Подземное Царство. И от этого настроение у Салтана было самое наилучшее. 
-Какие новости, Буря? - спросил он с улыбкой.
Хотел было сын Велигора всю правду рассказать, но не смог. Ведь Салтан так счастлив был. 
-Добромила твоя тебе богатыря родила, - только и сказал Буря.
А Салтан уж письмо читал. И чем дальше он это делал, тем всё мрачнее и мрачнее становился. Наконец, ударив ногой оземь, воскликнул:
-Богатыря, говоришь, родила?! Ну-ну! 
И написал грозное письмо. И на этот раз Буря словно воды в рот набрал. Взял послание и  без продыху до самой Цветущей Долины доскакал. А как приехал, то письмо своему отцу и передал. Чем дальше читал Велигор, тем всё мрачнее и мрачнее становился. А как прочёл, схватился за голову и воскликнул:
- Салтан что, совсем с ума сошёл, что ли?!
На крик выглянула из окна коварная Бабариха и спросила:
-Чего орёшь  то так?
Не хотел давать ей письмо боярин, да не мог. Хоть и самозванка, но царица. Прочитала тогда Бабариха послание и рассмеялась:
-Наконец-то я буду отомщена!
-Быть может, Салтан не так что-то понял? - тихо спросил Велигор.
-Да ты что! - закричала самозванка — Белены, что ли, объелся?! Всё надо исполнить так, как царь приказал!
Делать было нечего и Добромилу с маленьким Гвидоном, посадив в бочку, бросили в Море-Океян. 
-Всё, избавилась и от дуры стоеросовой, и от приплода гадкого! - сказала Бабариха дочерям — Теперь ваши дети наследниками Салтана  станут.
Но Мокошь милосердная спасла невинных и бочку через две недели прибило к острову никому доселе неизвестному. Став взрослым за время скитания, Гвидон выбил днище ногами и вместе с матушкой выбрался на свет белый. Огляделись они вокруг и пригорюнились. Повсюду лишь скалы были холодные. Кое-где травка проклёвывалась да кусты росли дикие. За неделю голод скрутил желудки несчастных. Сделал Гвидон из ветки упругой лук, да древки стрел.  Из камней им наконечники сделал. А из волоса материнского золотого тетиву смастерил. И решил поохотиться. Целый день пробродил Гвидон по пустынному острову, да так ничего и не словил. Думал уже к  матери вернуться, как вдруг увидел высоко в небе лебедя белого, сражающегося  с чёрным  вороном. Шла неравная борьба добра со злом. 
Кругом то темно становилось, то вдруг  озарялось ярким светом. Видно было, что у  лебедя белого уже и сил для борьбы не осталось. А чёрный ворон уже и к самой шее несчастного подобрался. Ещё немного и конец тому придёт. 
«Надо помочь горемычному!» - решил тогда Гвидон.
Натянул он стрелу быструю и сразил  коварного ворона, попав ему прямо в сердце. Тотчас же зловредец упал перед ним, превратившись в чернобородого старца.
- Вовек не простятся тебе дела твои! - еле слышно, воскликнул оборотень — Проклинаю  тебя и весь род твой самым страшным заклятьем моим!  Отныне и вовеки вечные не будет у вас ни дня без бед ужасных!
Затем, схватившись за пробитое сердце, издох. Тотчас же тело колдуна-оборотня съёжилось и исчезло, как будто его  и не бывало вовсе. И тут с небес опустился лебедь белый и, ударившись оземь головой, стал самой прекрасной во всех мирах царевной со звездой яркой на лбу.
-Спасибо тебе, Гвидон, - сказала она поклонившись, - спас ты меня от смерти лютой. За это я исполню любые твои три желания.
-Мне ничего не надо от тебя, красавица, -улыбнувшись, ответил сын Добромилы.
Царевна-Лебедь пристально посмотрела к нему прямо в душу и произнесла:
-Доброе у тебя сердце, Гвидон. Но просто вот так покинуть тебя я не могу. Добро добром добриться. 
Хлопнула трижды в ладоши. Глядь, а посреди острова дворец вырос. Ударила ножкой по земле. И вокруг дворца город появился. Взяла песок в руку и развеяла его по воздуху, что-то прошептав на древнем языке. Тотчас же послышалась речь человеческая. Отломала веточку у куста дикого, смочила его водой Моря-Океяна и бросила перед собой. Тут же живность всякая появилась. 
-Ну, богатырь, теперь тебе есть, где жить и чем править, -улыбнувшись, произнесла Царевна-Лебедь,  - а остров этот Буяном зовётся,  из-за буйных волн Моря-Океяна, что его омывают. Пора прощаться.
-Постой, красавица! -воскликнул вдруг Гвидон, схватившись за  сердце — Я не смогу жить без тебя! 
Полюбил он сильно чародейку. Да и сама Царевна-лебедь успела душою чистой прикипеть к богатырю. 
-Ну что же, - улыбнувшись, произнесла она, - стану тебе женой любящей и матерью наследников твоих.
Гвидону бы обрадоваться, да никак он этого не мог сделать. Помнил слова последние колдуна-оборотня. Прочтя его мысли невесёлые, Царевна-Лебедь взмахнула руками и запела. Чем звонче становился её голос, тем всё спокойнее становилось на душе Гвидона. 
-Отныне проклятье Злослава не властно ни над тобой, ни над потомством твоим, - сказала Царевна-Лебедь, закончив петь.
Добромила всё это время тихо стояла в сторонке наблюдала за всем происходящим и радовалась за сына любимого  своего.
-Прости, матушка! - воскликнул вдруг Гвидон, посмотрев на неё.
И уже спокойнее сказал:
-Знакомься, это моя невеста, Царевна-Лебедь.
Добромила улыбнулась и произнесла:
-Совет вам да любовь.
Как только вошли Гвидон с Царевной-Лебедь в город, так сразу же люди их своими царём и царицей провозгласили. На следующий день и свадебку сыграли. Среди дорогих гостей был высокий чернобородый могучий старик.
-Это брат мой старший, Черномор, - познакомила Гвидона Царевна-Лебедь.
-Меня все дядькой кличут, - сказал великан с улыбкой.
-Братец, прошу тебя отныне и во веки вечные охранять Буян от врагов и напастей всяких, - попросила Черномора Царевна-Лебедь.
Богатырь снова улыбнулся и ответил:
-Быть тому!
Среди жителей Буяна был невысокий старичок, по имени Бровка. Мастером слыл на все руки. Он и подарил молодым ларец серебряный.  А чудесная певунья белка сама решила жить во дворце. Откуда она появилась никому неведомо было.  И стали Гвидон вместе  с Царевной-Лебедь да с матушкой своей горячо любимой Добромилой жить-поживать, добра наживать.  Народ Буяна на них нарадоваться никак не мог. Дядька Черномор, как и обещал, каждый день с дружиной своей богатырской с дозором из Моря-Океяна выходил. 
Прошло лет пять и к острову пристал корабль купеческий. Как родных приняли их Гвидон и Царевна-Лебедь. Накормили до отвала, напоили до лёгкого хмеля. А потом и расспросили обо всём. Оказалось, что купцы эти из Цветущей Долины прибыли. Как узнала про то Добромила, так и места себе не смогла найти от тяжёлых воспоминаний. Гвидон тотчас же успокоил матушку:
-Всё, что было, то быльём давным-давно поросло. Зачем зря злой памятью душу себе тревожить. Так  можно и со счету себя сжить. А мне этого ой, как не хочется. Ибо ты должна ещё и внуков своих, и правнуков, и даже внуков их праправнуков понянчить. Ты со мной рядом, а значит жизнь продолжается. Батюшка, наверное, до сих пор клянёт себя за дела  свои. Но я его уж и простить успел. Да и бабку с тётками тоже. Пусть живут себе, если смогут простить сами  себя. 
Услышав мудрую речь сына, Добромила успокоилась. А Гвидон попросил купцов поведать Салтану про Буян. Те с радостью и согласились. Проводив гостей дорогих, Гвидон пригорюнился. 
-Что с тобой, муж мой любимый? - спросила Царевна-лебедь, опечалившись.
-Да вот, сказал матушке про отца своего, а сам и не верю в это, - тихо ответил Гвидон.
-Не беда, - улыбнулась Царевна-Лебедь и тут же обернула ужа в малюсенького комара, - лети, любимый мой.
Гвидон взмыл в воздух и вскоре приземлился на корабле купцов. Две недели длилось путешествие по  Море-Океян. А как прибыли в Цветущую Долину, то Гвидон полетел следом за купцами во дворец к Салтану. Те и не заметили его  вовсе. Как родных их принял муж Добромилы. Накормил до отвала, напоил до лёгкого хмеля. А потом  и расспросил обо всём.
-Много, где побывать успели, - ответил с поклоном самый старший из купцов, по имени  Братонег. - но только на острове Буяне видели чудо-дивное. Белку волшебную. Орешки она грызёт непростые, а с золотыми скорлупками. Да ядра изумрудные в серебреный ларец складывает. А между делом песенку поёт.
-Всё! - воскликнул царь Салтан — Сегодня же еду туда!
-Эка невидаль! - послышался  недовольный голос Бабарихи.
Как вернулся с победой царь Салтан, так и отобрал власть у неё сразу. И простить этого она ему никак  не желала. А возвращаться в Лукоморье как-то вдруг сильно расхотелось. 
-Белок и у нас полным-полно, - вторила матери Беспута.
-А золота да камней драгоценных в кладовых наших немерено, - поддакнула Кокошка.
Тут царь  Салтан взял да и передумал. Гвидон в сердцах подлетел к злобной бабке своей  и укусил её прямо в нос. Тот возьми да и распухни. Заголосила Бабариха и принялась ловить комара. Да Гвидон-то в окно раскрытое вылетел и был таков.
Прошёл ещё целый год. Снова те же самые купцы приехали на Буян. Как родных их приняли Гвидон и Царевна-Лебедь. Накормили до отвала, напоили до лёгкого хмеля. А там  и расспросили обо всём. 
-Царь Салтан жив-здоров, - ответил с поклоном Братонег, - да только Бабариха с дочерьми совсем с ума сошла. Каждый день жить царю мешают. То это им не так, то то не эдак. Вконец Салтана замучили! Он даже прятаться от них стал! Управы нет никакой на баламуток! 
Поблагодарил его  за новости Гвидон и до корабля проводил. И тут вдруг поднялась большая волна из Моря-Океяна и на берег вышел дядька Черномор с дружинушкой. Увидали это купцы да рты и пооткрывали от удивления. 
-Езжайте, друзья мои, домой, да обо всём, что видели да слышали, поведайте царю Салтану, - напутствовал их  Гвидон.
А как корабль отчалил, Царевна-лебедь его в шмеля и обратила быстрокрылого. Взмыл Гвидон в воздух да и приземлился на бочке с дорогим заморским вином. Две недели путешествовали по Морю-Океяну.  А как прибыли в Цветущую Долину, так и увязался за купцами во дворец Салтана. Те и за метили его вовсе. Как родных принял их царь Салтан. Накормил до отвала, напоил до хмеля лёгкого. А там и расспросил обо всём
-Много, где мы побывали, - ответил с поклоном Братонег, - да только на Буяне видели диво-дивное. Волна поднялась из Моря-Океяна и на берег вышел огромный чернобородый великан вместе с тридцатью тремя богатырями, чуть пониже его. Доспехи на них серебром отливали на ярком солнце. 
-Всё! - воскликнул царь Салтан — Немедля еду туда! 
-Эка невидаль! - проворчала Бабариха.
-Да великанов этих на острове Сицилия, как люди добрые сказывают, видимо-невидимо, - вторила матери Беспута.
-А волн огромных да доспехов серебряных и у нас найти можно, - поддакнула Кокошка.
Тут царь Салтан взял да и передумал. Гвидон в сердцах подлетел к бабке зловредной своей и ужалил её прямо в нос. Тот возьми да и распухни. Заголосила Бабариха и принялась ловить шмеля. Да Гвидон-то в окно открытое вылетел и был таков.
Ещё через два года снова знакомые купцы приехали на Буян. Как родных встретили их Гвидон и Царевна-Лебедь. Накормили до отвала, напоили до хмеля лёгкого. А там обо всём и расспросили.
-Царь Салтан жив-живёхонек. - с поклоном ответил Братонег, - да только не живёт он теперь во дворце, опасаясь злобную Бабариху с дочерьми. Совсем из ума выжила старуха! Требует, чтобы Салтан признал внуков её своими наследниками! 
Поблагодарил его Гвидон за новости и до корабля проводил. И тут вдруг Царевна-Лебедь запела  своим чудным голосом. А звезда на её лбу засияла ярким цветом. Увидели это купцы да рты и пооткрывали. 
-Езжайте, друзья мои, домой, да поведайте царю Салтану про всё, что видели и слышали, - напутствовал их Гвидон.
А как корабль отчалил, Царевна-Лебедь его в пчелу острожальную и обратила. Взмыл Гвидон в воздух и на бочке с китовым жиром заморским приземлился. Две недели путешествовали по Морю-Океяну. А как прибыли в Цветущую Долину, то за купцами и увязался во дворец Салтана. Те и не заметили его вовсе. Как родных принял их царь Салтан. Накормил до отвала, напоил до хмеля лёгкого. А там и расспросил обо всём.
-Много, где мы побывали, - ответил с поклоном Братонег, - да только на Буяне видели чудо-дивное. Жена князя тамошнего, Гвидона, так поёт, что аж душа то сворачивается, то снова разворачивается. А звезда у неё на лбу ярче солнца светит. 
Всё! - воскликнул Гвидон -На корабль и в путь!
-Эка невидаль! - проворчала Бабариха.
-Так и я пою не хуже, - вторила матери Беспута, а от голоса её мухи на лету дохли.
-А звезду и нарисовать можно, - поддакнула Кокошка.
Хотел было уже царь Салтан передумать, да вдруг как будто обухом его по голове ударило.
-А матушку Гвидона, случаем, не Добромилой ли зовут? -  спросил он взволнованно.
-Да, именно так и есть, - ответил с поклоном Братонег.
-Еду! - воскликнул царь Салтан.
Бабариха хотело уже что-то крикнуть, да  только Гвидон в сердцах подлетел и  ужалил бабку зловредную свою прямо в язык болтливый. Возьми да и распухни. Замычала Бабариха и принялась ловить пчелу. Да только Гвидон вылетел в открытое окно и приземлился в тенёчке на корабле купцов. А вечером царь Салтан вместе с приближёнными  и  Бабарихой с  дочерьми отправился на остров Буян. Море-Океян было неспокойно, как будто бы не хотело переносить зловредцев.  Всю дорогу Бабарихе было очень плохо. А Беспута и Кокошка даже нос не показывали на палубе. Через две недели прибыли они на Буян. Сам Гвидон вышел встречать отца своего вместе с матушкой и красавицей женой. Дядька Черномор держал хлеб и соль. А его   дружинушка стояла по обе стороны дороги от  самого Моря-Океяна  до дворца. Увидев Добромилу, царь Салтан упал перед ней на колени и, целуя руки, стал просить прощение. А Бабариха с дочерьми бросилась обратно на корабль. Да только богатыри дядьки Черномора их мигом споймали. 
-Ну, обманщицы подлые, - грозно спросил царь Салтан, - во всём признаваться перед честным людом будете?
-Это всё она! - закричала Беспута, указывая пальцем на свою мать.
-Да, да, да! - вторила ей Кокошка.
-Ну и дуры, же вы! - в сердцах крикнула Бабариха и тут же во всём созналась. 
Выслушав зловредицу, царь Салтан спросил у сына:
-Как наказывать их будем?
Но Гвидон, улыбнувшись, ответил:
-Они  своё уже получили. Пусть живут, если простить себя смогут. Да и родня они моя, как-никак. 
Беспута и Кокошка тут же бросились целовать ему руки, отталкивая друг друга. А Бабариха, видя это, молчала, поняв, что проиграла. Ни власти, ни богатства. Даже в родном Лукоморье новый правитель, соратник Волхи Всеславьевича Бусоволк. Дождавшись  дочек, она, не сказав им ни единого слова, оправилась на корабль. И так там и пробыла до самого возвращения в Цветущую Долину. 
Много веков пронеслось с тех самых былинных пор, да только ни князь Гвидон, ни матушка его даже ни на один день не состарились.  А всё благодаря волшебному источнику, бьющему из земли прямо во дворе дворца.

Очнувшись от раздумий, князь Гвидон улыбнулся Добромиле и направился в обеденный зал. Там он позвонил в колокольчик и приказал слугам побыстрее накрыть стол к завтраку. Он очень хотел, чтобы дорогие гости как следует подкрепились перед трудной дорогой. Ведь только Сварогу было ведомо, когда они  смогут снова поесть. Слуги, зевая и потирая заспанные глаза, поспешили выполнять повеление любого царя. Вскоре стол ломился от изысканных кушаний: заячьи потроха, копчённые куропатки, перепелиные яйца, рябчики на вертеле, уха из карпов, щуки и  сёмги, блины с красной и чёрной икрою, говяжьи ножки под чесноком. А квас да мёд хмельной рекой лились. Хотел было уже сотоварищей звать, да  только те сами уже пришли.
-Ну, гости дорогие, - сказал Гвидон, улыбнувшись, - хорошенько подкрепимся и в путь.


Прилетев к Алатырь-камню, Горынович мягко опустился на землю. Царь Иван тут же по-молодецки спрыгнул с его широкой спины. 
-А ты, твоё  величество, ещё о-го-го, - оскалившись в улыбке, сказала правая голова Змея.
-Любому добру молодцу по шее дашь, да так, что он по пояс в землю уйдёт, - добавила левая.
-Есть ещё порох в пороховницах! - воскликнула средняя голова.
И  тут вдруг ветер принёс Лешего. Следом прилетела махонькая синица. А уж потом и Баба-Яга на метле. 
-Ну, други мои, - улыбнулась колдунья, - вот мы и  снова вместе.
-Смотрите-ка! - вдруг воскликнула правая голова Горыновича — Сам Кощей Бессмертный здесь только что был!
-У-у, злыдень! - вторила ей левая.
-Жаль, сожрать его не можем, - посетовала средняя голова. 
Все подняли головы и увидели Нетопыря, висевшего вниз головою в тенёчке прямо перед входом в Подземное Царство. И тут вдруг с неба камнем упал сокол, держа в руках два лебяжьих пёрышка. Он ударился оземь головой и перед сотоварищами появился сам Сварог. Увидев отца всего  сущего, все три головы Горыновича оскалились в широкой улыбке. Сварог, проведя рукой над пёрышками, вернул прежний вид деду Николаю и Ивашке. 
-Ох, - сказал пастух, разминая руки и ноги,- совсем своего тела не чую.
-Никогда больше не хочу никаким пёрышком быть, - произнёс дед Николай, потирая спину, - даже таким чудесным. 
Сварог, с укором на них посмотрев, махнул рукой. А через мгновение сказал:
-Будем надеяться, что дядьке Черномору и Чудомилу улыбнулась удача.  Чую, Кощей Бессмертный уже почти что рядом с Яблоком волшебным. 
-Не будем же времени зря терять! - воскликнула правая голова Горыновича, который стал чуть повыше Сварога.
-Накажем зловредца! - вторила ей левая.
-За всё ответит! - присоединилась средняя голова.
Первым вошёл в подземелье Сварог, за ним, взявшись за руки, Баба-Яга и Леший. Ивашка дожидался отца. Дед Николай чуть замешкался и увидел как синица прекрасной девой стала. 
"Ну и дела!" - подумал он, поспешив в подземелье.
Милорада-чародейка, перевязав непослушные волосы лентой, пошла вслед за ним. А царь Иван, увидев красавицу, крякнул от удовольствияи, пригладив седые усы, насвистывая соловьём, скрылся в темноте. Нетопырь, проследив за ними, вылетел из пещеры  стрелой. Почувствовал нечистый, что над Кощеем беда лютая нависла.



Продолжение следует...



 

Князь Гвидон надел просторные домотканую рубаху и брюки, дабы идти полегче было. Затем достал из сундука сапоги-скороходы и вышел с сотоварищами из дворца.
-Ну, други мои, - сказал князь Гвидон, - ни пуха нам, ни пера.
Ударив каблуками сапог-скороходов друг о друга, он стрелою помчался к дубу Карколисту. Чудомил обернулся шустрым воробьём и полетел следом. Дядька Черномор тотчас же его и обогнал, шагая трёхвёрстными шагами. Он первым оказался у Алатырь-камня, что стоял прямо меж корней священного дуба и стал дожидаться сотоварищей. Вдруг послышалось страшное шипение и прямо перед его носом возник Нетопырь.
-Ну, нежить, чего злишься-то? - спросил оборотня дядька Черномор.
Нетопырь, зашипев ещё сильнее, попытался выцарапать когтями ему глаза, но запутался крыльями в пышной бороде.
Дядька Черномор хотел было тихонечко снять оборотня, да сил и не рассчитал. Через мгновение от Нетопыря и мокрого места не осталось. Дядька Черномор крякнул и сел на сосновый пенёк. Вскоре появился Чудомил, а следом за ним и князь Гвидон.
-Ну, други мои, - сказал правитель Буяна, улыбнувшись, - начнём поиск смерти Кощеевой.
- Иван-царевич сказывал, - произнёс дядька Черномор, - что ларец заветный на самой нижней ветке Карколиста висел. Но сейчас, как я вижу, его и след простыл. Правду говорили люди, перепрятал зловредец погибель свою.
Чудомил, заслонившись рукою от солнца, пристально посмотрел на священный дуб, от корней самых до вершины. Но ничего разглядеть не сумел.
- Чую, трудны будут поиски наши, - сказал он, тяжело вздохнув.
Лишь князь Гвидон был в хорошем расположении духа. Он проворно стал карабкаться по могучим ветвям Карколиста и вскоре крикнул сотоварищам:
-Нашёл!
Кощей-то ларец свой в жёлудь обратил, дабы никто никогда смерть его не нашёл, и повесил под самую вершину дуба. Даже вездесущая белка не смогла разгадать загадку зловредца, а то бы уж давно про всё Сварог знал. Как разглядел князь Гвидон заклятый ларец неведомо. Быть может, Царевна-Лебедь ему чары свои передала как-то. Но это и не столь важно. Так же проворно спустился князь Гвидон на землю и протянул жёлудь заветный дядьке Черномору.

Тем временем Кощей Бессмертный, что-то напевая себе под нос, был совсем рядом с заветным Яблоком. Он уже видел себя самолично ломающим иголку заветную. Мол, не страшна мне ты теперь, я вечен. Но планам зловредца не суждено было сбыться. Увидев коварного братца, Вий Змеевич тотчас же змеем огромным обратился и набросился на него. Кощей Бессмертный никак этого не ожидал и еле увернулся от развёрзнутой пасти. Но Вий Змеевич ещё, и ещё, и ещё, раз пытался проглотить, ненавистного всей его чёрной душе, родича. Да, не сжил бы со свету, но помешал бы выкрасть подарок, пусть и нелюбимого, отца. 

Хоть и были Вий Змеевич и Кощей Бессметный кровными братьями, но совсем не любили друг друга. А наоборот, люто ненавидели, аж до самой крупной дрожи. И всё из-за одного случая.

Как-то, обернувшись простым мужиком, направился Вий Змеевич на Лысую гору. Уж очень обожал он подшучивать над собравшимися там колдунами да ведьмами. То рой пчёл напустит, то змей подбросит, а то и крутиться юлой заставит смеха ради. Хотел было уж баловством своим заняться, да вдруг увидел красивую молодою ведьмочку. Её глаза были чёрными как смоль и, казалось бы, видели всю твою сущность насквозь. Волосы, такого же цвета, как и глаза, змеями развевались на лёгком ветерке. А голос заставлял трепетать даже самую чёрную душу. Влюбился до самой крупной дрожи Вий Змеевич и решил женою своей сделать. Наколдовав зелье из мухоморов и поганок, так любимое ведьмами, подошёл к чертовке и, мило улыбнувшись, спросил:
-Не желает ли красавица немного силы пополнить?
Ведьмочка, пронзив его своим взглядом, захохотала и воскликнула:
-Нужен мне ты больно, Вий Змеевич! Иди, куда шёл! Я люблю свободу!
Правитель Подземного Царства, услышав это, сильно опешил. Ведь никто ещё никогда не смог его распознать под личинами! Но быстро пришёл в себя и продолжил натиск:
-Зачем ты так, красавица. Быть может, у меня самые чистые намерения.
-У тебя?! - вновь захохотав, спросила ведьмочка.
И продолжила:
-Да знаю я про всё, безумец! Дев похищаешь утехи ради! Ведь детей-то сам не способен на свет родить! Что, заклятье Сварога не даёт?! А из детишек малых, похищенных тобою, подлых упырей делаешь! И меня тоже утехи ради хочешь к себе в подземелье утащить?!
Вий Змеевич снова опешил. Никто ему ещё вот так просто, глядя прямо в глаза, правды не говорил. Другого бы злыдень проклятущий уж давно со свету сжил. Но ведьмочка слишком глубоко в сердце чёрное запала. И стал он ей предлагать богатства несметные да власть на всем Подземным Царством безграничную и себя в вечные слуги в придачу. Но ведьмочка лишь громко смеялась в ответ. И решил тогда Вий Змеевич околдовать несговорчивую. Да только ни одно из его страшных заклятий так не подействовало. Ведьмочка, громко смеясь, пронизывающе смотрела на него своими чёрными глазами.
«Что за диво! - подумал зловредец — Такого просто не может быть!»
Он даже припомнил всё, что говорила его бабка Геката про любовные зелья и тотчас же сотворил их. Но ведьмочка, всё выпив, даже не поморщилась.
«Видать, не мой сегодня день», - заметно погрустнев, подумал Вий Змеевич и уже хотел было исчезнуть, но вдруг заметил братца своего, Кощея Бессмертного, возникшего из розового тумана.
«Ох, и любит же он пыль в глаза всем пустить!» - подумалось правителю Подземного Царства.
Увидев его, Кощей широко улыбнулся, показав золотые зубы, и, обняв, спросил:
-Что, тоже решил поприсутствовать, старый чёрт?!
-Не старше тебя буду, - обиженно ответил Вий Змеевич, надув губы.
Но Кощей и не заметил этого вовсе. Он увидел ведьмочку и влюбился тотчас же. Это не ускользнуло от вострых глаз Вия Змеевича.
«Ха-ха-ха! - подумал он — Сейчас и ему чертовка даст от ворот поворот!»
Но, к величайшему удивлению правителя Подземного Царства, ведьмочка сразу же приняла ухаживания Кощея.
«Ничего не понимаю! - подумал Вий Змеевич — Чем он лучше меня?! Ни кожи, ни рожи! Чародей плохой, правитель так себе! Постоянно с кем-то сражается за иглу свою! Умом младенец!»
Как бы в ответ ему, ведьмочка воскликнула:
-Кощеюшка, я всю жизнь свою мечтала быть твоею! Ты самый-самый-самый могущественный чародей! Не то, что братец твой тугодумный!
Услышав это, разгневался сильно Вий Змеевич да и решил всех со свету сжить, забыв совсем про бессмертие коварного братца. Выросши вдруг выше самых высоких сосен, он навис на Лысой горой громадной тенью и прокричал самое ужасное проклятье немочи лютой. Но ничего не случилось. Тогда он вновь прокричал его. Снова тишина. Вконец взбеленившись, Вий Змеевич стал метать в разбегающихся колдунов и ведьм чёрную ядовитую слизь. Но так и не попал ни в кого.
-Хватит, безумный мой братец, зря силу свою тратить, - спокойно сказал Кощей Бессмертный, - всем же и без того понятно, что ты самый обычный бездарь.
Услышав это, Вий Змеевич прочёл заклятье, отнимающее всю силу волшебную. Но Кощей щёлкнул пальцами и безумный братец его мигом в колоду осиновую обернулся. Ведьмочка, поцеловав его в губы, громко захохотала.
-Нам пора, чертовка моя! - воскликнул Кощей Бессмертный и вместе с ней исчез в появившемся розовом тумане.
Лишь к полуночи смог принять прежний облик Вий Змеевич, да и то не без помощи Параскеи. Та просто была неподалёку.
-Опять ты в переделку попал, сын мой, - сказала мать правителя Подземного Царства, - знаешь же прекрасно, что Кощей намного сильнее тебя будет.
-Но почему? - спросил Кощей Бессмертный -Мы же братья!
-Просто он всё время делает своё мастерство чародейское всё лучше и лучше, - ответила Параскея, - а ты погряз в злобе и зависти.
Поклялся тогда Вий Змеевич отомстить братцу своего коварному.  

Вконец выматавшись, Кощей Бессмертный щёлкнул пальцами и тотчас же братец его безумный вновь колодой осиновой стал.
-Ух, и надоел же ты мне! - крикнул зловредец и хотел было уже ларец заветный взять, что стоял в небольшом углублении стены подземелья.
Да только вдруг как-то плохо ему стало, аж до самой крупной дрожи.
- Что это со мною?! - воскликнул зловредец, схватясь за сердце, падая на каменный пол. 

-Ну, многомудрый, - сказал правитель Буяна, - ломай смерть Кощееву.
Дядька Черномор со всей силы своей многомогучей сжал в кулаке жёлудь, да только тот был словно каменный. Ещё, и ещё, и ещё раз пробовал былинный богатырь. Да всё без толку.
-Видать, заклятье наложил сильное злыдень проклятущий! - воскликнул дядька Черномор.
-Дай-ка мне попробовать, - попросил Чудомил и взяв жёлудь, положил его на камень и четырежды наотмашь ударил мечом-кладенцом. 
Но ничего не вышло и у него. Камень в труху, а жёлудь целёхонек. Задумались тогда сотоварищи, решая загадку это. Но ничего так и не придумали. 

-Уф, - тихо сказал Кощей Бессмертный, - отлегло вроде бы.
И вновь потянулся за ларцом заветным, Яблоко волшебное от глаз чужих скрывающего.-Стой! - послышался голос Параскеи — Не твоё оно!
И так стало вдруг тоскливо Кощею, что он даже на пол каменный упал и зарыдал громко.
-Хоть и дурак мой сын, но обидеть его я не дам! - воскликнула мать Вия Змеевича.
И Кощей вдруг стал змеёй извиваться, причитая громко:
-Какой же я изверг окаянный! Сколько душ смертных погубил! Нет мне прощения! Пойду и самолично иголку сломаю! Не мочи жить дальше!
-Жизнь есть мрак! Мрак есть жизнь! Свет есть тьма! Тьма есть путь! - воскликнула громогласно Параскея.
И Кощей, замерев, упал бездыханно на каменный пол. А Параскея, подойдя к колоде, провела по ней рукой и тотчас же Вий Змеевич принял прежний облик. Увидев неподвижного братца, он спросил:
- Издох?!
Но Параскея покачала головой.
-Всего лишь впал в забвение, - ответила она и увела сына. 

Как раз в этот момент и появился Сварог с сотоварищами. Увидев неподвижного зловредца, правая голова Горыновича воскликнула:
-Неужели смерть нашлась?!
-Вот здорово-то! - вторила ей левая.
-Слава! Слава! Слава! - троекратно повторила средняя голова.
Баба-яга, подойдя к братцу злобному, прислушалась да принюхалась.
-Живой, гад-то, ещё, - сплюнув, сказала она. - в забвение впал просто.
-Вот, незадача-то, - всплеснул руками Леший.
-Значит, ничего не вышло у Чудомила и дядьки Черномора, - погрустнев, промолвил Сварог, - значит, придётся по-иному нам поступить.
-Постойте! - вдруг воскликнул Ивашка -Давайте я быстро сбегаю наружу и обо всём разузнаю?
Никто и возражать не стал. Лишь дед Николай головой покачал. Да кто же сына его остановит. За Ивашкой, став вновь синицей, следом полетела Мидорада, никем не замеченная. Она просто стояла в тени и слушала. 

-Только чудо нам поможет, - сказал Чудомил.
И тут вдруг в голову князя Гвидона пришло решение:
-Раз моя белка может разгрызать золото, то и этот жёлудь для неё как простой орех!
И тут же четырежды свистнул. Раздалось знакомое всем на Буяне пение и из воздуха возникла белка.
-Прошу, бриллиантовая моя, помоги нам, - попросил её князь Гвидон.
И певунья, взмахнув хвостом, принялась за дело.
 

-Смотрите-ка! - воскликнула правая голова Горыновича — Задвигался, проклятущий!
-Ничего не берёт зловредца! - вторила ей левая.
-Как жаль! - добавила средняя голова.
Кощей Бессмертный вдруг вскочил и, схватившись за сердце, громко волком взвыл:
 - Я не хочу умирать! Не хочу-у-у-у-у-у-у! 

-Лови её! - закричал дядька Черномор, показывая на выпавшую из перегрызенного жёлудя иглу.
Но князь Гвидон не успел и смерть Кощея упала в высокую густую траву. 

-Получше, вроде бы, стало, - еле слышно сказал зловредец.
Но увидев Сварога, сильно побледнел.
-Что, злыдень, не ожидал меня увидеть?! - воскликнул отец всего сущего.
Кощей затрясся от вдруг напавшего на него лютого холода.
-За всё ответишь! - продолжал Сварог и зловредец снова схватился за сердце.
-Нет тебе пощады! - молвил отец всего сущего.
Кощей взвыл от нестерпимой боли и рухнул на каменный пол подземелья. 

-Эх, раззява! - в сердцах воскликнул дядька Черномор.
Услышав это, князь Гвидон виновато посмотрел на него.
-Вовек теперь иглу не найти, - всплеснув руками, сказал Чудомил.
И тут к ним выбежал Ивашка. А следом за ним появилась синица. Пастух сразу понял, что что-то нехорошее приключилось.
-Я иглу в траву выронил, - тихо сказал князь Гвидон.
-Не беда! - воскликнул Ивашка и, вытащив из заплечной сумки ножницы портняжные, через мгновение вытащил из травы пропажу.
-Ну, ломаю, - сказал дядька Черномор.

-Мне, что-то, жаль его стало вдруг очень, - вытерев слезу, сказала правая голова Горыновича.- - Хоть и злодей, но живой же, - вторила ей левая.
-Очень жаль, - поддакнула средняя голова.
-А мне так он противен! - воскликнул царь Иван - Одни беды несёт мирам!
Все три головы Змея с укоризной на него посмотрели.
-Он мне брат родной, - сказала Баба-Яга, - но я его не люблю вовсе. С раннего детства пакости мне делал, окаянный. Мол, мама больше его любит.
-Да, заслужил он наказания, - произнёс Леший.
-Смотрите-ка, да он же и не дышит вовсе! - воскликнул дед Николай, прислушавшись.
Баба-Яга наклонилась к Кощею Бессмертному и сказала:
-Всё, дух испустил. Видно нашлась его смерть, всё-таки.
-Наконец-то Поднебесное Царство освободилось от его пакостей, - сказал, улыбнувшись, Сварог, - теперь я могу совершенно спокойно к себе в чертог вернуться.
Он подошёл к бездыханному Кощею и провёл над ним рукою правой. Тут же послышался последний вздох зловредца и его тело, скукожившись, исчезло.
-А вот и ларец заветный, - оскалившись в улыбке, сказала правая голова Горыновича.
-Бери, твоё величество, Яблоко своё волшебное, - молвила левая.
-Ты достоин жить вечно, - продолжила средняя голова.
Царь Иван откусил кусочек и помолодел на двести лет. Откусил другой и ещё двести сбросил. Откусил третий — совсем молодым стал. Хотел было съесть всё Яблоко волшебное, да Баба-Яга не дала:
-Дубина стоеросовая! Совсем же исчезнуть можешь!
Царь Иван тотчас же оставшееся в ларец обратно положил.
-Пусть самые достойные получат право жить вечно, - сказал он, улыбнувшись.
-Ну, пора и честь знать, - произнёс Сварог и первым пошёл прочь из Подземного Царства.


-Вот и нет Кощея Бессмертного! - воскликнул Чудомил.
И тут вдруг синица девой прекрасной обернулась. Увидев её, тотчас же и влюбился богатырь былинный. Да и Милораде чудо-витязь сразу в сердце запал.
-Кажется, - улыбнувшись сказал князь Гвидон, - у кого-то скоро свадьба будет.
Услышав это, Чудомил и Милорада покраснели как маков цвет.
И тут на белый свет вышел Сварог с сотоварищами.
-Молодцы! - воскликнула правая голова Горыновича.
-А мы-то уж и сомневаться было в вас стали, -произнесла левая.
-Но вы не подвели! - сказала средняя голова.
-Если бы не Ивашка, - сказал дядька Черномор, держа пастуха за плечо, - вовек бы нам иголку не найти в траве густой.
Услышав это, князь Гвидон чуть от стыда не сгорел. Но Сварог, подмигнув ему, сказал:
-Не все ловки, друг мой. Даже я бы иглу не удержал.
Он посмотрел на сотоварищей и продолжил:-Всё хорошо то, что хорошо кончается! Сына деда Николая мы нашли. Кощея Бессмертного жизни лишили. Теперь и по домам можно.
Сварог поклонился всем сразу до самой земли и молвил:
-Спасибо вам за помощь, друзья мои.
И, обернувшись соколом, вскоре исчез меж облаков.
-Ну и нам пора, пожалуй, - сказала Баба-Яга, с любовью посмотрев на Лешего.
Тот погладил её нежно по руке и произнёс:
-Будете в Заповедном Лесу, милости просим к нам в гости.
Поднялся ветер и унёс лесного духа. А следом и Баба-Яга на метле улетела.
-И нам пора, - вытерев слезу, сказала правая голова Горыновича.
-Эх, и хорошо же было с вами, други! - воскликнула левая.
-Давай, твоё величество, мы тебя домой отвезём, - предложила средняя голова.
Царь Иван, прижав к груди ларец заветный, сел к Змею на спину. Горынович взмыл в небо. И вскоре его уже и видно не стало.
-Пойдём, что ли, и мы домой, - сказал князь Гвидон, ударяя каблуками сапог-скороходов, - всегда буду рад вам, друзья мои.
-Ежели враг какой появится, - произнёс дядька Черномор, - весточку сразу мне шлите.
Когда и они исчезли, Чудомил вдруг ударил себя по голове:
-Так мы же их на свадьбу к себе не позвали!
Но Милорада успокоила возлюбленного:
-Успеем ещё сделать это. Чай, не сейчас же пир-то устраиваем. Надо, для начала, со всеми делами накопившимися разобраться.
И снова став синицей, взмыла под самые облака. А Чудомил шустрым воробьём полетел следом.
-Ну и нам пора, - улыбнувшись, сказал дед Николай, ударяя друг о друга каблуки сапог-скороходов.
-Ох, и соскучился же я по отчему дому! - воскликнул Ивашка, делая тоже самое.  

 Через два месяца все сотоварищи собрались вновь, гуляя на свадьбе богатыря Чудомила и прекрасной чародейки Милорады. Царь Иван прибыл с дочерью Марьей, выглядевшей моложе Ивашки лет на десять. Видно и она откусила Яблоко волшебного. Они подарили молодым скатерть-самобранку. Баба-Яга и Леший прилетели на спине Горыновича. От них всех был общий подарок — Цветик-Семицветик, в народе Иван-да-Марья прозываемый. Сок его любые слёзы высушивает. Дед Николай колыбельку смастерил чудесную, в которой младенцы вовсе не плачут. Ивашка на свадьбу пришёл с молодой красавицей Марфой и подарил дудочку, самолично сделанную. Мелодия её исцеляет саму костлявую отгоняет. Князь Гвидон прибыл с матушкой Добромилой и Царевной-Лебедь. Молодых одарили ковром домотканым, на котором всё Поднебесное Царство как живое было. А дядька Черномор вручил ракушку, из самого дна Моря-Океяна. Ежели к уху её приложить, то песню Русалок морских, убаюкивающую, услышать можно и от самой чёрной печали избавиться. Сам Сварог с сыновьями честь оказал высокую. Подарком его были гусли-самогуды, которые любого плясать заставляли, исцеляя от всех недугов. Даже Кикимора с Шишковичем появились. Совсем про них все позабыли, в делах-то праведных. А увидев на пороге, как родных встретили. Кикимора пояс волшебный, кошмары отгоняющий, подарила. А Шишкович — смолы сосновой да хвои. Любая простуда да ломота костная мигом отпустят. Пир месяц целый длился. Мёд хмельной и квас рекою безбрежной текли.

И я там была, но ничего не пила, зато наелась до отвала. Видел у меня в шкафу шкатулку? Так её мне сам Чудомил подарил. Всякий раз открываю и удивляюсь подарку волшебному. Поди-ка и сам посмотри. Видишь, каменья драгоценные? Когда над дедом твоим туго пришлось, я все продала. На сердце так тоскливо было. Как-никак, подарок от всей души. Домой пришла, гляжу, а шкатулка-то на месте стоит. Открыла её и ахнула. Каменья как будто бы и не исчезали вовсе. Сколько бы не бери, меньше их никогда не станет. Это мой тебе подарок, внучек. Мне-то самой каменья драгоценные без надобности.


О чём это я? Ах да. Люди сказывают, что Ивашка-то и Марфа его поженились. На свадьбе у них все герои моего сказа были. Подарков надарили тьму-тьмущую. Но самый ценный был, конечно же, от самого Сварога. Отец всего сущего подарил им, не поверишь, бессмертие. Заслужили они жизнью своей праведной. А деда Николая, как срок его подошёл, Сварог к себе в советчики забрал. 

Ой, посмотри-ка скорее в окно, внучек! Чудо-дивное! Радуга семицветная, словно мост между мирами, появилась! Никак сам отец всего сущего знак свой подаёт! Всё, мне пора. Но не скучай сильно. Как только луна вновь полной станет, покличь меня зычно со всех четырёх сторон. Тотчас же появлюсь и сказ новый расскажу. Ну, пора! 

Я долго смотрел из окна на радугу, по которой в Небесное Царство поднималась моя горячо любимая бабуля. Но на душе не было печали, ибо знал прекрасно, она меня никогда одного не оставит. А сказы бабули да были всё Поднебесное Царство узнает. В этом уж будьте уверены. 

Ах да, чуть не забыл. Никогда не считайте себя самым-самым-самым, ибо может вдруг найтись тот, кто окажется мудрее и сильнее. Ко всем, и к людям, и к зверям, и к птицам, и даже к гадам ползучим, относитесь только с любовью. Ибо зло возвернётся бумерангом. А как срок подойдёт с миром бренным расстаться, встретьте крёстную с улыбкой, вспомнив самое счастливое. Мир вам всем.

Тут и сказочки конец, а кто слушал — молодец!

Сказ про зловредную Бабу-Ягу, коварного Кощея Бессмертного и беспощадную Параскею 

Светлой памяти моей горячо любимой бабули Нины Николаевны Ворон посвящается 

Как взошла новая луна, я тотчас же вышел на перекрёсток четырех дорог и стал кланяться до земли всем сторонам света, восклицая:
- Пронзив и время, и пространство, ко мне явись, моя бабуля! Довольно долгих тебе странствий, прошу, пред мной предстань , немедля!
Прошло всего лишь несколько мгновений и поднялся очень сильный ветер. Всё вокруг тотчас же пришло в движение. Пятипудовые камни, словно пёрышки, поднимались высоко над землёю и не падали с огромным грохотом назад, а куда-то внезапно исчезали. Вековые дубы вместе с соснами и елями ветер вырывал с корнями подчистую и уносил в неведомые дали. Создавалось впечатление, что кто-то решил то ли плотину, подобно бобрам, соорудить; то ли дом добротный поставить, то ли ещё что, о чём я даже и догадаться не могу. Ведь просто так ни камни, ни деревья не исчезают. Такого ещё никогда не было! 

Я уже не раз так призывал мою горячо любимую бабулю. Но обычно перед её появлением то лёгкий ветерок приятно охлаждал разгорячённое лицо; то прямо из воздуха приходили души давно покинувших наш бренный мир людей и, окружив меня, что-то быстро-быстро нашёптывая в оба уха, перебивая друг друга; то из ниоткуда раздавалась приятная слуху мелодия и душа то сворачивалась, то разворачивалась подобно мехам гармони; то звезда падала с небосвода и, озарив всё вокруг сверхярким светом, опускалась прямо ко мне в ладони, ничуть не обжигая; то из-под земли вырастали неземные цветы и так благоухали, что я тотчас же забывал обо всём на свете. А то и вовсе чудо-дивное было. Сначала кто-то чудесно пел солоьём, порождая образы невообразимое. И реальная жизнь тотчас же начинала казаться нереальной. Один раз я очень даже долго приходил в себя. Никак не мог прогнать из разума образ горько плачущих единорогов. Потом шёл грибной дождик, от которого всё как на дрожжах прямо на глазах расти начинало. И я, взяв, появившуюся из ниоткуда, корзину быстро-быстро собирал ягоды с грибами да орехи кедровые с травами целебными. Чего или кого боялся — не знаю. На вёрст сто ни слуху, ни духу. Одни лишь птицы пели, да звери пробегали по своим делам. Порой лишь к ночи домой возвращался. А корзина-то вовсе бездонная была. Сколько в неё не положи, места никогда не убавится. На целый год потом собранного мной хватало. Наверное, мне это чудо сам Велес, покровитель лесов и зверей, искусства и чародейства, подарил. Затем поднимался лёгкий ветер и слышалось его тихое, успокаивающее душу, перешёптывание с листьями. Порою я даже понимал их неспешный говор. И узнавал такое невообразимое, что потом на целую толстую тетрадь сказок да былей хватало. А перед самым появлением бабули из ниоткуда приходили гигантские слоны и начинали громогласно трубить хоботами. И совсем меня не боялись, а даже катали на своих могучих спинах. 

И вдруг на тебе, пожалуйста, настоящий ураган. Сразу же вспомнил про полёт домика девочки Элли и волшебную страну, которой правил великий и ужасный Гудвин. Правда, я никак не тянул на хрупкую героиню. Да и домика такого у меня вовсе не было. А тот, в котором живу, поднять даже урагану было бы очень и очень трудно. Разве что только крышу бы и унесло. А взмывающие под небеса камни и деревья совсем не были похожи на мигунов с жевунами. Скорее напоминали деревянных солдат злобного Урфина Джюса.

Я из последних сил своих держался за вековой дуб.
«Ну, - думаю, - или меня унесёт вместе с деревом  вслед за камнями и деревьями. Или просто оторвёт руки».
И вспомнил вдруг слова из песни Михаила Ножкина « Последний бой»:
«Ещё немного, ещё чуть-чуть. Последний бой - он трудный самый. А я в Россию домой хочу. Я так давно не видел маму».
«Вот-вот, - пришло тотчас же в голову, - мы еще посмотрим, кто кого».

 Хотя, положив руку на сердце, предложи кто мне полететь в Изумрудный город и остаться там навсегда, ни минуты бы не думал. Признаюсь честно, до жути устал от мирской кутерьмы. Хочу:
«В деревню, в глушь, в Сибирь...карету мне карету...»
Пусть даже и пришлось бы в волшебной стране быть простым человеком. И что в этом плохого? Хотя...я смог бы найти общий язык и со Страшилой мудрым, и с Дровосеком сердечным и даже со смелым Львом и Летучими Обезьянами. Да и добрым волшебницам, Виллине, Стелле, Флинте и Рамине, скучать бы со мной совсем не пришлось. А злобных Гингему и Бастинду давно со свету юная Элли сжила. Да и попадись они мне...э-э-х...Интересно, а моя любимая кошка Глафира стала бы разговаривать в волшебной стране как легендарный Тотошка? Думаю, что да. Как там говорила Алиса, быстро падая в колодец, прыгнув вслед за Белым Кроликом в нору?
Ах, да:
«Едят ли кошки мошек...едят ли мошки кошек...»
А это, после встречи с Чеширским Котом, постоянно исчезающим прямо перед глазами удивлённой девочки, просто шедеврально:
«Бывают на свете коты без улыбок, но чтобы улыбка без кота...» 

Пальцы мои уже были готовы разжаться. Но сдаваться какому-то, пусть даже четырежды ураганному, ветру я совсем не собирался. Подумаешь, словно пушинки поднимал пятипудовые камни. Я-то не камень ведь.
-Врёшь, не возьмёшь! - громко ему крикнул , но голос мой был совсем не слышен.
Прошло всего лишь мгновение и он как пёрышко подхватил меня, унеся под самые небеса. Обычно, признаюсь, до самой крупной дрожи боюсь высоты. И вдруг вовсе позабыл об этом. Чем выше поднимался, тем мне всё смешнее и смешнее становилось. Отчего, до сих пор понять не могу. Лечу себе лечу и вспоминаю знаменитую «пыхтелку» затейника Виннни Пуха, которую он пел, вися в воздухе перед пчелиным ульем на воздушном шарике, подаренным добродушным Пятачком:
«Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не медведь. А как приятно тучке по небу лететь. А в синем, синем небе порядок и уют. Поэтому все тучки так весело поют».
А ветер всё уносил меня куда-то. Лечу себе лечу и вдруг вспомнил про Мэри Поппинс, летящую на зонтике. И так стало на душе прекрасно сразу. Ведь когда-то и ко мне прилетала эта легендарная няня. Сколько длился полёт, никогда не отвечу. Не засекал время вовсе. Да и захотел бы, всё равно бы не смог. Часы не ношу, не любят они меня. А телефон сотовый с собой не взял. Не любит бабуля излишеств всяких. Оказался я на прекрасном вечнозелёном острове. Точь-в-точь как Буян сказочный он был. Куда ни глянь, повсюду видимо-невидимо беседок всяких разных. А в них, под резными крышами, люди сидели да чаи распивали. Долго шёл, ноги так устали, что до сих болеть не перестали.
«Внучек, я здесь», - послышался с детства знакомый голос.
Гляжу, в самой красивой беседке сидят мои бабуля и дедуля за большим круглым столом, когда-то стоявшим в их комнате. А на нём: большой пузатый самовар, из трубы которого столбом не дым чёрный валил, а аромат лаванды, ландыша и левкоя; чашек с блюдцами было так много, что я даже поначалу растерялся; ложки лежали рядом с сахарницей; вазочки стояли с мёдом и вареньем; блинов была самая огромная куча из когда-либо виденных мною: и с маслом, и с мясом, и с  икрою красною да чёрною, и с сёмгой, и со сгущёнкой.

Даже про вечное чаепитие безумного Шляпника, мартовского Зайца и Мышки Сони припомнилось. Несчастные со временем поссорились и с тех пор на часах вечно пять вечера. Время пить чай.


-Присаживайся, -улыбнувшись, сказала бабуля, - в ногах правды нет.
-Прыгай на лавку, Виташа, - вторил ей дедуля, - да ешь за обе щеки. Мы-то уже и смотреть на всё это не можем.
Я и не стал повторять просить. Наелся за милую душу.
-Ну, сказку новую хочешь услышать? - подмигнув правым глазом, спросила бабуля.
-Знаешь ведь, - ответил я с улыбкой, , -что очень, очень, приочень.
-Ну, хорошо, - начала бабуля, - расскажу я тебе про Бабу-Ягу, сестру её младшую Параскею, и братца их старшего Кощея Бессмертного. Садись поудобнее и внимательно слушай.
Она надела очки, взяла пряжу в руки и начала свой рассказ.1

 Продолжение следует....

Кое-кто верит, что Баба-Яга и Кощей Бессмертный  когда-то были самыми обычными людьми, как и мы с тобой, внучек. Происходили они из кривичей, чьё племя жило в верховьях Западной Двины, Днепра и Волги, совсем недалеко от Киева. Баба-Яга тогда звалась Мирославой и, как все девы да бабы, вставала ни свет не заря и то на поле пропадала  до глубокой ночи, то за скотиной ухаживала, то по дому прибиралась, то готовила, то пряжу пряла  при свете лучины, то песни, для поднятия духа и быстрой работы,  пела. Она была писаной красавицей: черные глаза её проникали до самой души, льняные волосы ниспадали до пояса(она их каждое утро расчёсывала и заплетала в косы), яхонтовые губки так и просили поцеловать себя, чуть вздёрнутый носик как будто  бы говорил «попробуй, обидь меня, свет клясть будешь», а немного лопоухие ушки могли слышать  разговор соседей кривичей, дряговичей да радимичей.  Парни за ней табунами бегали, но Мирослава на них даже и внимания не обращала. И всё потому, что очень любила сына младшего вождя их племени Родомила, голубоглазого крепыша Бойко. Да и сам парень души в девушке не чаял. Узнал про любовь их чистую Родомил и в капище Перуна- громовержца, который ему покровительствовал, отправился, дабы совета  попросить. Сыну Сварога по душе была  Милослава и он с радостью  благословил брак её с Бойко, пообещав лично прибыть на свадьбу. Счастливый Родомил торжество назначил на Коляду(зимнее равноденствие), до которой было всего-навсего несколько дней и даже пригласить уже успел соседских вождей, Баломира из дряговичей и Балована из радимичей. Но свадьба так и не состоялась. И не потому, что Мирослава или Бойко вдруг взяли да и  передумали. Или сам Родомил решил всё вспять повернуть, ослушавшись Перуна. Нет и ещё раз нет. Всё дело было в Велесе, брате громовержца. Желал он Милославу всей своей тёмной душою и каждую ночь являлся перед ней то в облике медведя, то златорогим оленем, то серым волком, а то и черноглазым красавцем, каждый раз предлагая несметные богатства взамен пылкой любви. Но девушка всегда ему отказывала. Но Велес никак не хотел сдаваться и продолжал наведываться к красавице. Дошло до того, что Милослава совсем спать перестала. Тогда отец её, славный Бакуня, Перуну на окаянного  пожаловался и громовержец строго-настрого запретил брату  являться к девушке. Затаил на него страшную обиду Велес, да только делать нечего было. Хоть и был чародеем, но супротив Перуна идти побоялся. Ведь тот был любимым сыном отца его, Сварога. Перестал совсем  к Милославе приходить. Но  думать о красавице дальше продолжил. Уж дюже сильно Милослава к нему в душу тёмную напала. Сам не приходил, а посланцев своих, волков да воронов, каждый день присылал. Снова пожаловался Перуну Бакуня и громовержец сказал брату своему:
-Отступись от Милославы. Никогда она не станет твоею. Ибо любит всем сердцем сына Родомилу, крепыша Бойко.  Я уже и свадьбу их благословить успел. На Коляду торжество будет. 
Как прознал Велес про   свадьбу, так тут же разгневался сильно  и послал дитя своё, Лихо одноглазое,  Бойко со свету белого сжить. Совсем про страх свой перед Перуном позабыл. Все племена от проклятущего Лихо одноглазого страдали. Как появится оно на дороге, так то деревья на несчастных падать начинают, то ноги горемык вдруг неродными становятся, то телеги вместе с седоками переворачиваются. Да только Бойко  не из робкого десятка оказался.  Он взял да и само Лихо одноглазое чуть со  свету не сжил. То еле ноги свои кривые унесло. Но Велес не отступился. Решил он околдовать Милославу  и подбросил к ней в дом колечко с бирюзой заговорённое. Да только бабка девушки, востроглазая Бажена, тотчас же план коварный разгадала. Взяла колечко да через левое плечо бросила, то  в камень сразу и  обратилось. Но снова Велес не отступился и решил наложить на несговорчивую самое страшное проклятие, лишающее всего человеческого. И памяти предков, и человеколюбия, и красоты. Тотчас же Милослава даже про отца с бабкою забыла(мать-то её, Синеока,  десять лет уж в Ирейском саду песни Лады слушала) и в злобную морщинистую старуху обратилась. Не стало людям житья от коварств её всяких. То молоко коров отравит, то младенцев в чудища обратит, то волков на скот нашлёт. И прозвали люди Милославу Ягой, что гадина означает. Бакуня к Перуну за помощью обратился, да только громовержец бессильным оказался. Слишком уж могучим заклятье Велеса оказалось. 
-Делать нечего, - тяжко вздохнув, сказал Перун, - надо дочь твою в самую чащу лесную отправить жить. Не место злобной среди людей.
Погоревав, Бакуня так и сделал. Построил дочери избушку и строго-настрого запретил ей обратно возвращаться. А Баба-Яга лишь фыркнула в ответ. 
Бойко тоже к Перуну обратился и громовержец, поговорив со Сварогом, посоветовал ему отправится за тридесять земель к чародею Радогасту. Долго шёл парень. Лишь к Купайле(летнему равноденствию)добрался до места. Выслушал его, надолго задумался  Радогаст. Дело-то нешуточное было. Как-никак, сын самого Сварога заклятье наложил. А идти супротив сварожича - беду на  себя лютую накликать.  Но сердцем и душою пожалел  Бойко, решив помочь ему. Радогаст дал парню меч-кладенец и сказал:
-Как только появится Велес перед тобою, так ты  ему голову-то и отруби.  Тотчас же заклятье исчезнет и твоя Милослава вновь прежней будет.
Но прознал об этом Велес и предстал перед Бойко каликой перехожей:
-Не сжить тебе окаянного со свету мечом-кладенцом. Лишь мёртвая вода в этом помочь может. Иди к радимичу Безобразу, он научит, где её раздобыть. 
Парень, до земли ему поклонившись, отправился в путь. Не знал горемыка, что Безобраз и сам Велес — одно и тоже. Ведь брат Перуна был оборотнем. Пришёл через день Бойко к радимичу, а тот предложил ему мёду хмельного с дороги испить. Не почуял беды Бойко. Выпил всю чарку и чувств лишился. Стал тут Велес самим собой и навис над горемыкой:
-Забираю душу твою светлую и насылаю злобу лютую да страсть в богатствам несметным. Станешь ты  люд  смертный со  свету сживать, на их горестях  наживаясь. Забираю память предков и взамен даю силу могучую чародейскую да бессмертие. Отныне и до скончания веков  быть тебе колдуном треклятущим. Забираю молодость крепкую и насылаю старость немощную. Будешь ради восполнения соков жизненных дев да баб похищать. 
Тотчас же  Бойко стариком обратился, став на три пяди выше ростом. А тело его сильно исхудало, да так, что кости из-под кожи выступать стали. Снова Велес каликой перехожей обернулся и разбудил горемычного. Как увидел его Бойко, в себя придя, так и набросился тотчас же. Да только брат Перуна половчеее был. То ужом извернётся, то воробьём отлетит, а  то и зайцем отскочит. Вконец вымотавшись, Бойко стал насылать на Велеса чары лютые, да только тщетно. Брат Перуна-то намного его могучее был. Побледнел от злости лютой Бойко, да делать-то нечего было. 
-Теперь ты таким стал, что вовеки вечные ни одна девушка на тебя и не взглянет больше. А люд смертный проклянёт, - засмеялся Велес и исчез, как будто бы и не было его вовсе. 
А Бойко вернулся к племени своему. Да только люди, завидев его, в стороны разбегаться стали. Обозлился тогда изверг окаянный очень и тьма кромешная тотчас же на землю опустилась. Вышли из неё чудища да нежить всякая и  пошли на кривичей, радимичей да  дряговичей, зло сея повсюду.  Обратились  люди тогда к Перуну за помощью и разогнал громовержец нечисть  тотчас же. Хотел было уже и Бойко наказать, да пожалел Радомила. И зря сделал это. Изверг окаянный не убежал в страхе, а направился  к капищу Перуна. Почуяв недоброе, мужики крепкие дубины взяли тяжёлые и следом пошли. А Бойко,   запалив   идол громовержца, стал громко над небожителем  насмехаться. То криволапой свиньёй называя, то косоглазым зайцем, а то и вовсе ублюдком сварожьим. На святое покусился, проклятущий.  Услышав это, мужики возмутились сильно и, Кощеем его прозвав, захотели забить отступника дубинами. Да только Бойко половчее их оказался и, извернувшись, обратил их в мороков неприкаянных.  Узнав об этом, девы да бабы к  Перуну воззвали. Осерчал сын Сварога  сильно и молнию пустил в злыдня, да только тот в прах не обратился. Заклятье Велеса от гибели уберегло. Тогда опустился Перун с небес  и сказал Кощею Бессмертному  грозно:
-Нет  тебе, окаянный, места среди людей! Отныне и до  скончания веков изгоняю тебя в чащу непроходимую! 
Сколько не умалял Родомил, сварожич от слов своих не отказался. Всплеснув руками, опечаленный отец попытался образумить оступившегося сына. Но Кощей Бессмертный размахнулся и наотмаш ударил родителя мечом-кладенцом. Тот и испустил дух. А Кощей Бессмертный, обругав Перуна с головы до пят,  стал произносить в его сторону самые ужасные проклятья. Тотчас же чёрное облако окутало сына Сварога, грозя все кости переломать.  Но громовержец-то  помогучее изверга окаянного  был. 

Вознёс он свои руки  к небу и что-то громко прокричал на древнем языке. Тотчас же стало светло от яркого света, который окружил злыдня. Кощей Бессмертный громко закричал от непомерной боли и со всех ног вон понёсся. Со слезами на глазах провожал любимого сына Родомил.
-Неужели нельзя вернуть его? - вопросил он.
-Заклятье моего братца слишком сильное, - печально ответил ему Перун, - но я освобожу горемыку от участи его ужасной.
Он трижды ударил в ладоши и из воздуха возникла длинная тонкая игла без ушка для ниток. Четырежды свистнул, и прилетела утка. Перун положил в неё иголку и пять раз топнул ногою. Тотчас же прибежал заяц. Громовержец спрятал в нём утку. Потом сделал пальцем знак молнии и из воздуха возник серебряный ларец. Положив в него зайца, сварожич сказал:
-Это смерть Кощеева. Я отнесу её на остров Буян. Если поймать зайца с уткой, а затем переломить иголку, то тут же  мучения твоего сына и закончатся. 
И, обернувшись орлом, скрылся меж облаков. А Кощей Бессмертный, добежав до чащи лесной, увидел Бабу-Ягу и не признал в ней красавицу Милославу. Да и злобная колдунья не увидела в страшном старике Бойко. С тех пор они и живут в лесу, наводя ужас на смертный люд.


Но это, внучек, всего лишь сказка. Хочешь верь ей, хочешь не верь. Но на самом-то деле и Кощей Бессмертный, и Баба-Яга вместе с Параскеей(жены Индрика Змея и матери Вия Змеевича и Горынь) кровные родичи. А на свет они появились благодаря коварной Гекате и беспощадному Абаддону. Расскажу тебе немного о них.


Геката( богиня Луны, видений и знаний) дочь коварного титана Перса-разрушителя и добросердечной  Астерии, богини лунного света, оракулов, астрологии(науки, что определяет  прошлое, настоящее и будущее по звёздам)  и некромантии(наука об общении с миром мёртвых ради предсказаний).  Сам Зевс, главный из Богов Олимпа,  пригласил  её к себе. 


Ты, верно, очень удивлён этому, внучек? Разве может  злобную мать  ведьм, упырей и вурдалаков, а так же прародительницу всех  ядовитых растений,  любить и уважать отец легендарного   Геракла, Харит(богинь радости жизни и веселья), Муз(Евтерпы, Клио, Талии, Мельпомены, Терпсихоры, Эрато, Полигимнии, Урании и Каллиопы) и Гармонии(богини согласия и счастливого брака)?


Открою тебе страшную тайну. Геката — трёхлична. С одной стороны — зло, с другой — добро, а с третьей — полное равнодушие как к первому, так и ко второму. Её даже изображают в виде женщины о трёх головах. Геката   успокаивала и приручала скот, помогала   выигрывать в войнах, суде и  спорте. Оберегала маленьких детей и подростков от хвороб всяких разных да ужасных  кошмаров. Привечала странников и утешала брошенных влюблённых. Она создавала или подчиняла бури. Покровительствовала пастухам и морякам. Могла видеть и прошлое, и настоящее,  и будущее, как и  мать её Астерия. Когда Аид(брат Зевса и повелитель Царства Мёртвых) украл Персефону(богиню плодородия и жену Аида), то именно Геката проводила к дочери Деметру(богиню земледелия). Но самое главное — она помогала матерям в родах и воспитании детей. Когда Геката творит добро, то принимает облик прекрасной трёхголовой солнцеликой женщины с шестью руками. Но это происходит крайне редко. Тьма для неё намного  важнее Света. Творя зло, Геката превращается в  трёхликое чудище с львиной, змеиной, лошадиной, собачьей или  кабаньей головами и волчьими лапами с медвежьими  когтями.  До встречи с Абаддоном, она была девственной. Но изверг коварный, используя страшное заклятье, соблазнил её и сделал  своей женой. 


Про Абадонна мне очень мало известно. Он  явился в трёхмирье из Геенны огненной, каким-то образом преодолев Великую Стену Вечности, поставленную самим Сварогом для защиты Небесного и Поднебесного Царства. На родине Зевса его называют Апполионом. Одни Абаддона   считают светлым ангелом, исцеляющим любые раны и карающим кровопийц, а так же изгоняющим простым прикосновением нечисть, овладевшую телами смертных. Когда творит добро, то появляется в облике высокого рыцаря с пылающими праведным гневом глазами на огромном рогатом чёрном коне с карающим мечом в руках.  Другие Абаддона считают демоном -разрушителем, отцом вселенской лжи, коварства, зависти и лести. Он совершенно бессмертен. Может перемещаться как в прошлое, так и в будущее. Любая, даже самая глубокая,  рана на его  теле  заживает на глазах. Обладает способностью вызывать огонь и всякие кошмарные видения, от которых люди тотчас же лишаются рассудка. Может вселяться в людские и звериные  тела и совершать лютые коварства. Видит всё насквозь и сразу определяет истинные облики как оборотней, так и выходцев из иных миров. Ни святая вода, ни  святой огонь не могут ему причинить вреда. Абаддон нападает на людей в облике человека с перепончатыми крыльями, медвежьими когтями и уродливым зубастым лицом. 2


Продолжение следует...

В страшных муках рожала детей Геката, взывая громко к Смерти от нестерпимой боли. Абаддон, устав от криков, хотел было уже исполнить желание несчастной, да побоялся гнева Зевса. Сплюнув себе под ноги, он обернулся мотыльком и, вылетев из дворца, направился творить новые коварства. А Геката осталась в полном одиночестве.
 

Любила ли она мужа? А можно ли испытывать чистые чувства к насильнику? Ненавидела? Скорее нет, чем да. Геката и сама не могла понять, что испытывает к Абаддону. Ведь до него она совсем не знала мужчин. Любил ли демон её? Нет и ещё раз нет. Наоборот, люто ненавидел всей своей чёрной сущность. Ведь она женила его на себе. А если бы Абаддон отказался, то...Да, он был бессмертным, но Зевс вполне мог бы доставить насильнику нестерпимую боль или обратить в кого-нибудь или во что-нибудь до скончания веков. 

Только появившись в Поднебесном Царстве, Абаддон тотчас же стал искать непорочную деву, дабы добившись её, снова возвыситься над остальными демонами Геенны огненной. Ибо был рождён по образу и подобию смертного мужчины. Даже Князь Тьмы, Хозяин Геенны огненной, хоть и слыл искусителем, мог всего лишь раз в сто лет покидать свою вотчину. Облетев всё Поднебесное Царство, Абаддон так и не нашёл подходящую жертву. Но сдаваться было не в его правилах. Демон вновь решил облететь всё Поднебесное Царство, но на этот раз заглядывать в каждый дом смертных. Пролетая над Афинами, он увидел прекрасный дворец, возвышающийся над остальными жилищами города. Спустившись к нему, демон принял облик златовласого голубоглазого крепыша и позвонил в колокольчик. Долго никто не подходил. Но Абаддон терпеливо ждал. Наконец послышались шаркающие шаги и дверь открыла древняя старуха. Увидев незнакомца, она недовольно проворчала:
-Богиня не принимает мужчин.
Демон состроил свою самую милую улыбку и произнёс:
-Я же не искушать её пришёл, а по очень важному для меня делу.
Старуха, недовольно зыркнув на Абаддона, сказала:
-Богиня велела не пускать мужчин ни под каким предлогом!
Демон, не снимая с лица милой улыбки, легонько коснулся до лба несговорчивой и промолвил:
-Замри, дура! У меня совсем нет времени с тобой пререкаться!
Старуха застыла с открытым ртом и Абаддон проник во дворец. Геката, взволнованная долгим отсутствием своей любимой жрицы, поспешила на её поиски, не доверяя слугам. И нос к носу столкнулась с демоном.
-Как ты посмел, смертный. Войти в мою обитель?! - спросила Геката грозно.
Но Абаддон, увидев трёхглавую богиню, вновь нацепил милую улыбку и совершенно спокойно ответил:
-Твоя красота, о, нимфа, служит мне оправданием.
Геката всем своим существом ненавидела лесть.
-Немедленно покинь мой дворец, злосчастный! - грозно воскликнула она -Иначе познаешь весь мой праведный гнев!
Но демон даже и с места не сдвинулся, продолжая мило улыбаться. Тогда богиня вдруг нависла над ним и стала произносить самые ужасные проклятья. Всё вокруг Абаддона тотчас же юлой завертелось. Но сам Абаддон, как ни в чём не бывало, стоял, скрестив руки на груди, словно вкопанный. Тогда Геката вдруг запела заунывным голосом. Все слуги тотчас же попадали на земляной пол, схватившись за голову, и, закричав от нестерпимой боли, вскоре лишились чувств. Но Абаддон как будто бы ничего и не заметил. Сильно удивившись, богиня слегка до него коснулась и прошептала:
-Лишаю тебя, смертный, воли и памяти. Отныне ты мой раб до скончания веков.
Но демон даже и бровью не повёл. Ещё сильнее удивившись, Геката трижды свистнула и перед Абаддоном возник трёхглавый Цербер, страж Царства Мёртвых. Пёс, испуская слюну, оскалился сразу всеми пастями и хотел было уже наброситься на обидчика богини. Но демон, выставив перед собой руку, вдруг что-то прокричал на неизвестном Гекате языке. Тотчас же грозный Цербер приник к земляному полу и, громко скуля, пополз к Абаддону. Но богиню очень было трудно заставить сдаться. Она, на мгновение задумавшись, быстро взмахнула левой рукой и тотчас же Абаддон превратился в камень. Решив, что, наконец-то, разделалась с навязчивым смертным, Геката хотела было уже продолжить поиски жрицы, как вдруг вокруг демона засиял яркий свет и надоеда вновь стал прежним.
-Хватит! - громко крикнул Абаддон и набросился на богиню, желая её всем своим чёрным сердцем.
Геката сражалась как гарпия, но силы были неравными. Тогда она обернулась змеёй и выскользнула из рук насильника. Но Абаддон никогда не сдавался. Он тотчас же наступил на хвост богине и, вознеся над ней руки, прокричал:
-Воля твоя — воля моя!
Геката, став прежней, безвольно упала в руки демона. Утолив своё чёрное желание, Абаддон расхохотался и, бросив несчастную на пол, хотел было уже покинуть дворец. Но вдруг всё вокруг озарилось нестерпимо ярким светом и из него появился высокий старик с черной бородой и гневным взглядом.
-Стой, насильник! - грозно воскликнул незнакомец и демон вдруг почувствовал, как миллионы пчелиных жал вонзились в его тело.
-Ты посмел обидеть богиню! - продолжил старик и у Абаддона померкло в глазах.
-Нет пощады к тебе за это! - прогремел голос незнакомца и демон юлой завертелся, громко крича от ужаса и нестерпимой боли.
Ведь ещё никто за пять тысяч лет не смог нанести ему даже самого малого вреда.
-Готовься к Смерти! - воскликнул старик и в его руке возникла молния.
Абаддон, ужасно испугавшись(ведь он не знал, сможет ли уцелеть), упал на колени и взмолился:
-Я на всё готов, только сохрани мне жизнь!
Но незнакомец был неумолим.
-Мольба тебе не поможет! - прогрохотал он в ответ и уже хотел было поразить насильника молнией, но вдруг послышался сладковатый аромат нарцисса и перед ним возникла Персефона.
-Отец! - воскликнула она, подняв правую руку — Остановись, пока не поздно!
Незнакомец послушался и молния тотчас же исчезла.
-Персефона, зачем ты остановила меня? — спросил он, успокоившись.
-Отец, пусть этот смертный станет мужем нашей Гекате, - улыбнувшись, ответила та.
Старик, почесав бороду, воскликнул:
-Быть тому!
И, грозно посмотрев на валяющегося у него в ногах Абаддона, спросил:
-Ты всё понял, червь?!
Демон принялся целовать ему носки сандалий. Но незнакомец высвободил ноги и вновь грозно воскликнул:
-Ты всё понял?!
-Да! - заголосил Абаддон.
-Если хотя бы раз я услышу жалобу Гекаты на тебя, берегись, червь! - предостерёг старик и, войдя обратно в свет, исчез.
Персефона, подойдя к Гекате, подула несчастной на веки и та тотчас же пришла в себя, сразу всё вспомнив. Увидев дрожащего насильника, она тихо спросила:
-Что это с ним?
-Дело рук Зевса, - с улыбкой ответила жена Аида.
Услышав это, Абаддон волком взвыл. Даже в Геенне огненной были наслышаны о громовержце. Поняв, что чудом избежал ужасной участи, демон вдруг обернулся туманов и уже хотел было улизнуть из дворца, но Персефона была наготове.
Она щёлкнула пальцами и тотчас же невидимая сеть с ног до головы опутала насильника. Вновь став прежним, Абаддон попытался высвободиться, но чем больше он двигался, тем сильнее сеть его опутывала. Вконец вымотавшись, демон тихо произнёс:
-Я согласен на всё.
-Верное решение! - грозно воскликнула Персефона и тотчас же сеть исчезла — Не пытайся снова улизнуть, Абаддон! Ты ловкий, а я половчее буду!
Услышав своё имя, демон остолбенел. Откуда этой ненормальной было про него известно? Ведь о том, что он попытается покинуть Геенну огненную даже Князь Тьмы не знал. Прочитав его мысли, дочь Зевса громко рассмеялась.
-Неужели ты думал, что я тебя не признаю?! - успокоившись, грозно спросила она.
Абаддон сел на земляной пол и затих, внимательно слушая богиню.
— Да стоило только тебе преодолеть Великую Стену Вечности, как мне об этом тотчас же известно стало! - продолжила Персефона -Никто и ничто не скроется от, пронзающих Вечность, глаз моих дочерей Евменид!
Демон уже принял свою участь как должное. Уж лучше жениться, чем исчезнуть.
-Предупреждаю,тебя! - вновь воскликнула жена Аида — Если хотя бы один волос упадёт с головы Гекаты, ты сильно пожалеешь, что на свет родился!
Сказав это, Персефона обернулась бабочкой и исчезла. А Абаддон ещё долго сидел на земляном полу дворца, обдумывая свою дальнейшую жизнь. Вернуться назад в Геенну огненную он никак не хотел. Ведь там всем единолично владел Князь Тьмы. А демону дюже хотелось власти. Да, став заложником собственного слова, данного Зевсу, он уже никогда не сможет стать Властителем трёхмирья. Но... 

Крики Гекаты достигли Царства Мёртвых и Персефона, обернувшись бабочкой, полетела на помощь подруге. За ней тут же увязалась нимфа Каллигенейя, никогда не оставляющая жену Аида, став лёгким дуновением ветерка. Когда-то её приставил к дочери Деметры сам Аид, сильно боясь, что юная жена захочет покинуть мрачное Царство Мёртвых. Хотя и съела несчастная зёрна граната, навсегда став его заложницей, но брат Зевса не очень-то доверял этому. Оказавшись перед Гекатой, Персефона тотчас же убрала всю боль, слегка коснувшись левого запястья подруги. Жена Абаддона успокоилась и открыла глаза.
-Персефона, ты ли это? - удивлённо спросила несчастная.
Дочь Зевса улыбнулась и ответила:
-Я, моя дорогая, конечно же, я.
-Как хорошо, - прошептала Геката и заснула.
Персефона решила быть рядом с подругой до самого рождения детей. Каллигенейя, стоя невидимкой у изголовья ложа Гекаты, недовольно покачала головой. Ведь за отсутствие богини Аид спросит прежде всего с неё. Но делать было нечего и нимфа приготовилась терпеливо ждать. Прошло несколько часов и на Афины опустилась ночь. Персефона стала уже клевать носом и решила было немного поспать, как вдруг Геката снова громко закричала. Дочь Зевса попыталась снова прикосновением убрать боль, но тщетно. Геката, схватив подругу за руку, вдруг начала рожать. Персефона никогда до этого не видела родов и растерялась.
-Ух, молодо-зелено! - проворчала Каллигенейя и, став видимой, принялась помогать несчастной роженице.
Первым на свет появился розовощёкий мальчик.
-Краса… - только и успела вымолвить Персефона, как вдруг младенец на глазах из упитанного превратился в жутко костлявого и тут же вцепился золотыми зубами в грудь Гекаты.
Жена Абаддона громко закричала и лишилась чувств от нестерпимой боли. Каллигенейя, вспляснув руками, с большим трудом оторвала «младенца» от матери. И тот, злобно на неё взглянув, вдруг оглушительно заголосил:
-Мама-а-а-а-а-а-а! Мама-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Мама-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Тотчас же кругом полопались амфоры, наполнив воздух невообразимой смесью масел и благовоний. Так родился Кощей Бессмертный.
-Это ещё не всё! - воскликнула Каллигенейя и тут же приняла черноглазую девочку, которая с превеликим любопытством посмотрела на нимфу.
-Мама? - спросила малютка.
Стражница Персефоны так и ахнула. Где это видано, что младенец, только что появившись на свет, сразу же начинает говорить?
-Я, я твоя мама, - тихо сказала Геката.
Девочка сначала недоверчиво посмотрела на неё, потом прижалась всем телом к материнской голове и произнесла:
-Маму-у-у-у-лечка!
-Какая кра… - хотело было произнести нимфа.
Но тут вдруг и эта малютка стала меняться на глазах. Нос из малюсенького превратился в длинный и кривой. Чёрные волосы клубком змей стали. Глаза злюще-презлюще зыркнули на мать и нимфу. Те даже опешили от ужаса. А под носом выросли чёрные усы. Так родилась Параскея.
-О, Зевс! - воскликнула Каллигенейя и приняла ещё одну прекрасненькую девочку.
На этот раз и Персефона, и нимфа предпочли промолчать. И не зря. Нос малютки вдруг весь изгорбился и на самом его кончике бородавка огромная выросла. Маленькие глазки больше на блюдца стали походить. Малютка пристально посмотрела ими сначала на Каллигенейю. А потом и на
Гекату.
-Мама, ты что, мне не рада? - спросила малютка.
Но та и не слышала будто. Так на свет появилась Баба-Яга.
-Ой, горе мне горе, - посмотрев на новорожденных, тихо сказала Геката и горько заплакала.
Персефона и рада была бы утешить подругу, да только не знала как. А Каллигенейя, снова всплеснув руками, сотворила три малюсеньких амфоры с молоком и принялась кормить младенцев. Тут вдруг из яркого света возник Зевс и, улыбнувшись, воскликнул:
-Дайте-ка мне взглянуть на младенчиков!
Но, увидев детей Гекаты, погрустнел.
-Видно, это семя Абаддона такое, - тихо произнесла Персефона.
-Ну, что ж поделаешь, - прервал молчание Зевс, - дети есть дети. Какими бы ужасными они ни были. Возьму их под свою защиту.3

 Продолжение следует...

Геката, услышав это, впервые за весь ужасно тяжёлый день улыбнулась.
-Спасибо тебе, громовержец, - сказала она, - ты очень великодушен.
Зевс, пригладив бороду, улыбнулся в ответ.
-А как же иначе, - произнёс он, - все дети мои дети. Так было, есть и будет, покуда Свет побеждает Тьму...

-Бабушка, - вдруг перебил я рассказчицу, - а как такое может быть, что в одном и том же трёхмирье сразу и Подземное Царство, и Царство Мёртвых? Небесное Царство и Олимп? Сварог со сворожичами и Зевс с братьями и детьми?
Моя бабуля, с укоризной посмотрев на меня сквозь очки, отложила в сторону пряжу и ответила:
-Внучек, наш мир трёхмерен и похож на пирожок. Сверху — реальное. Снизу — нереальное. А начинка — прослойка между ними. Всё то, что видимо невооружённым глазом или при помощи бинокля и микроскопа, слышимо ухом или благодаря громкоговорителю и слуховому аппарату, обоняемо носом и осязаемо руками и ногами— реально или, по-научному, материально. Некоторые это называют проявленным миром. А мысли, воля, совесть, привычки, черты характера, пороки, чувства, предчувствия, душа, память прошлого, сны, видения будущего, магические способности, божественное — всё это нереально(нематериально) или не проявленный мир. В реальности мы можем перемещаться: пешком, на лыжах, на коньках, на роликах, на велосипеде, на машине, на поезде, по канатной дороге, на самолёте, на корабле или на этом, как бишь его там, ах, да, на скейте. Но только строго в границах земного, водного или воздушного пространства. То есть, нельзя переместиться в иные, более многомерные, чем наш, миры. А также невозможно преодолеть время, умчавшись назад в прошлое или вперёд в будущее. Только строго в пределах часовых границ(секунд, минут и часов, дней, недель, месяцев, годов, и годов), а так же времён года. Хотя некоторые люди могут и первое, и второе. Но для этого надо быть чародеем или очень сильным йогом(они, впадая в транс(призывая сон телу и выпуская на волю душу), находятся между прошлым и будущим)). А вот во сне, то есть, в нереальности, мы уже можем и в иные миры попасть и даже время преодолеть при помощи: сапог-скороходов, ковра-самолёта, машины-времени, какого-нибудь сильного заклинания или пройдя через, этот, как его там, ах, да, через портал. Ведь не зря же мудрецы сновидения обрывками путешествия души называют. Хотя иногда сны есть работа совести, которая, не зная покоя ни днём, ни ночью, показывает нам наши ошибки, совершённые либо в прошлом, либо в настоящем, предостерегая от их повторения в будущем. Но это только пол ответа на твой вопрос. Слушай дальше. В нашем мире живёт очень много людей, а значит и верований тоже очень и очень много. К чему я это говорю тебе? А к тому, что раз верований много, то и Бог тоже не один во всём нашем трёхмерном мире. Скандинавы верят в Одина и его сыновей, индусы в Кришну и его ипостаси, и Кали, славяне в Рода, Сварога и сварожичей, египтяне в Бога Ра и его пантеон, греки в Зевса, его братьев, сестёр и детей... Но большинство людей(христиан и мусульман) признают единоначалие Творца, создавшего миры и вдохнувшего жизнь во всё живое, и его сына. А раз Богов великое множество, то и обитель не одна на всех. Это и Ирей в ветвях дуба Карколиста, и Асгард в ветвях ясеня Иггдрассиля, и Олимп Зевса, и Гокула Кришны, и Нут египетских Богов(хотя некоторые из них живут среди людей), и Эдем Творца. А значит и Подземное Царство Индрика Змея, и Царство Мёртвых Аида(Тартар) , и обитель Осириса имеют право быть, никак не мешая друг другу. Сколько людей, столько и мест успокоения душ после Смерти. Люди сказывают, что вход в обитель Аида находится в одной из самых древних скал Керчи, Митридат. Туда ведут две древние реки: Пирфлегетон(ныне Кубань) и Ахеронт(ныне Дон). А Коцит(ныне Ея или Чолбас) есть рукав(отделившийся от родного пути(русла) поток реки))древнего Стикса, по которой мёртвых перевозит угрюмый ворчун Харон. Ну это так, к слову. Теперь понял, почему в нашем трёхмирье есть и обитель Сварога, и обитель Зевса?
-Понял, - ответил я с улыбкой, - но…
-Что-то ещё хочешь узнать? - спросила бабуля.
-Почему Эдем в нашем трёхмирье, а Геенна огненная(Ад, Преисподняя)в другом? - поинтересовался я.
Бабуля, отпив остывшего чая из большой кружки в горошек, ответила:
-Так сотворил Творец, внучек. Зачем? Точного ответа никто не знает. Могу лишь догадываться. Быть может, это для того, чтобы выходцы из Геенны огненной не могли спокойно козни свои строить у нас. Хотя...когда-то Эдем и Преисподняя были в одном и том же мире. Рай на небесах, Ад под землёй, в самом пекле ядра. Если ведунам верить, конечно же.
Она посмотрела на меня вопросительно и, снова взяв пряжу, продолжила сказ о Бабе-Яге, Кощее Бессмертном и Параскее…
 

Персефона уговорила отца дождаться Абаддона, скрывшись в самом тёмном углу дворца.
-Хорошо, дочь моя, - с улыбкой ответил Зевс, войдя обратно в яркий свет, - надо же от изверга Гекату защищать кому-то. Но сначала я на мгновение вернусь на Олимп. Нельзя надолго оставлять трон без присмотра. Аид давно уже хочет занять его, желая стать верховным правителем не только мёртвых, но и живых.
А Каллигенейя, вновь став невидимкой, принялась убаюкивать Бабу-Ягу и Параскею. Кощей-то давным-давно уж сам заснул, на радость матери. Абаддон вернулся во дворец только утром в очень плохом расположении духа. То ли коварным пакостям его кто помешал, то ли силы уже не те были, что раньше, то ли ещё из-за чего.
-Чего разлеглась-то? - недовольно спросил он лежащую на ложе жену, даже не заметив ни детей, ни Зевса с дочерью.
Геката попыталась улыбнуться в ответ, но Кощей, вдруг проснувшись, впился золотыми зубами к ней в грудь и она громко закричала от нестерпимой боли, чуть было не лишившись чувств. Только тогда демон обратил внимание на сына.
-А это что ещё за чудовище?! - воскликнул он, отскочив от ложа на десять шагов.
Ведь Абаддон считал себя непревзойдённым красавцем. А значит всё, что было с ним связано, должно радовать глаз.
-Твой старший сын, - ответила Персефона, выйдя, из так привычной для неё ,темноты.
Увидев дочь Зевса, демон внимательно осмотрелся вокруг в поисках громовержца.
-Не меня ищешь? - раздался вдруг громогласный голос отца Персефоны, появившегося виз яркого света.
-Нет, нет, что ты, - заволновался Абаддон, просто…
-Это твоё семя! - вновь прогремел Зевс, перебив изверга, и демону вдруг стало нестерпимо больно.
-Кроме сына у тебя родились ещё две дочери! - продолжил громовержец, создав молнию - Советую хорошенько подумать, прежде чем обижать детей и жену!
Отец Персефоны ненадолго замолчал, раздумывая, испепелить зловредца или пожалеть, Гекаты ради. Демон же, увидев молнию, сильно перепугался. Клотос, Лахезис и Антропос(богини Судьбы) предрекли ему погибель от гнева Зевса. Дрожа всем телом, Абаддон воскликнул:
-Пальцем не трону! Буду любить и лелеять!
-Ну смотри, червь! - снова прогрохотал громовержец — Услышу хотя бы одну мольбу от Гекаты и детей — испепелю мгновенно!
Сказав это, Зевс вошёл в яркий свет и исчез.
-Я лично буду следить, чтобы ты выполнил своё обещание! - воскликнула Персефона и, обернувшись бабочкой, улетела обратно в Тартар к Аиду.
Каллигенейя, наконец-то, усыпив Бабу-Ягу и Пераскею, быстро глянула на снова заснувшего Кощея и, став лёгким дуновением ветерка, последовала следом за богиней. Лишь к ночи Абаддон пришёл в себя и задумал избавиться и от Гекаты, и от детей.
Посмотрев на новорожденных, он сильно поморщился, как будто бы целиком съел лимон с кожурой, и ещё больше уверился в правильности принятого решения.
«Избавлюсь от них и быстрее мысли обратно в Геенну огненную, - подумал изверг, - а на Зевса мне наплевать и растереть. Подумаешь, Мойры нагадали! Я бессмертен, причём, абсолютно!»
Геката давно забылась целительным сном. Кощей громко, совсем не по-младенчески, храпел, прижавшись всем своим костлявым телом к материнской груди. Баба-Яга, свернувшись клубком, тихо посапывала в изголовье ложа. А Параскея, что-то бормоча во сне, удобно расположилась в ногах матери. Абаддон, обернувшись в огромного змея, раскрыл пасть и хотел было уже проглотить всех сразу, но не успел. Раздался, леденящий душу, вой и перед изумлённым демоном предстали три огромных волка Аполлона.4

 Продолжен ие следует...

Хоть и привык давно уже демон к вечным спутникам своей жены, но эти хищники были настолько огромны, что он, став прежним, на несколько мгновений замер с открытым ртом, то ли от удивления великого, то ли от ужаса неописуемого. А волки, продолжая смотреть на него с лютой ненавистью, вдруг оскалились, показав страшно огромные белые клыки, способные разорвать в клочья всё, что угодно, и приникли телами к земляному полу дворца, приготовившись к прыжку. Никто и ничто не могло остановить орудий возмездия Бога Солнца. Абаддон тотчас же почувствовал, что вся его одежда промокла насквозь. Тому виной было не только жаркое дыхание волков, от которого даже земляной пол дворца стал неприятно влажным, но и напряжённые поиски выхода. Да, уничтожить его волки не смогут, но шрамы от их клыков останутся навсегда. А про нестерпимую боль, что могут причинить посланцы Аполлона, и вовсе демону думать не хотелось.
«Ну нет! - придя наконец в себя, решил изверг проклятущий — Я от своей цели вот так просто не откажусь! Не на того напали!«
-Стойте! - воскликнул Абаддон, выставив перед собой правую руку, не зная наверняка, поможет это или нет.
И волки, к его неописуемой радости, тотчас же замерли на месте. Демон громко расхохотался и, вновь обернувшись змеем, попытался проглотить жену с детьми. Но не тут-то было! Раздался громкий свист и его чёрное сердце насквозь пронзила золотая стрела Аполлона. Абаддон взвыл от нестерпимой боли и попытался вытащить послание Бога Солнца. Но чем больше он двигал стрелу, тем сильнее она застревала в теле, вызывая потемнение рассудка. Тогда демон, сжав крепко зубы, просто обломал её спереди и сзади. И раны тотчас же затянулись. Но обломок стрелы навсегда остался в сердце, постоянным источником боли. Абаддон, приняв прежний облик, с большим трудом поднялся с земляного пола дворца и, сотворив отравленный кинжал, уже хотел было пронзить им ненавистных, да только замер как вкопанный, уставившись немигающим взглядом на златокудрого Аполлона.
-Ты затеял ужасное, демон! - воскликнул Бог Солнца, достав из колчана золотую стрелу — Но я не дам свершиться этому!
Он уже натянул тетиву серебряного лука, как вдруг Геката, очнувшись ото сна, громко закричала:
-Не-е-е-е-е-ет!
Аполлон непонимающе посмотрел на неё.
-Пусть он изверг окаянный, но он мой муж! - воскликнула богиня, вскочив с ложа и закрыв собой Абаддона - И отец моих детей!
Бог Солнца, с огромным разочарованием, опустил свой серебряный лук.
-Он хотел убить вас, - тихо произнёс он.
Но Геката была неумолима. Тогда Аполлон, вернув волкам подвижность, исчез вместе с ними, в появившемся из ниоткуда, облаке.
-Я всё равно избавлюсь и от тебя, и от твоих выродков! - закричал демон, вонзив отравленный кинжал прямо в сердце жены.
Но Геката, к его великому удивлению, даже не вздрогнула. Сердце богини было из цельного алмаза. Кинжал, просто-напросто, сломался. А ядом проматерь всех ядовитых растений убить было нельзя. Поняв, что Абаддон не успокоится, пока не изживёт её и детей со свету, Геката сотворила туман и скрылась в нём вместе с Кощеем, Бабой-Ягой и Параскеей. Демон попытался было помешать жене, но тщетно. Даже обычное прикосновение к колдовскому туману вызывало нестерпимую боль.
-Я всё равно тебя и твоих выродков уничтожу! - закричал изверг проклятущей вслед удаляющейся богине.
Но та его уже не слышала. Тогда Абаддон, обернувшись мотыльком, поспешил к Великой Стене Вечности, чтобы, преодолев заклятье Сварога, скрыться от праведного гнева Зевса в Геенне огненной. Но этому было не суждено случиться…
 

Где только не побывала Геката, в поисках безопасного места. Но повсюду чувствовала присутствие беспощадного мужа. Вконец вымотавшись, она опустилась на остров, посреди Море-Океана. Куда не брось взгляд, всюду были одни безжизненные скалы.
«Ничего, - подумала богиня, - вот немного передохну, накормлю детей и снова в путь. Ведь должно же где-то быть безопасное место».
Она сотворила малюсенькие амфоры с козьим молоком и стала кормить детей. Своего-то у неё не было. Так уж случилось. Кощей никак не хотел пить незнакомое молоко, ведь с рождения привык к коровьему. Он постоянно выплёвывал его назад. Баба-Яга тоже капризничала, пытаясь выбить ногами амфору из рук матери. Одна Параскея спокойно допила молоко до конца. Накормив детей, Геката подумала и о себе. Ведь последний раз она ела три дня назад. Сотворив огромный кусок баранины, богиня жадно набросилась на него. А насытившись, создала, так любимое ею, вино Персефоны и утолила им жажду.
-Ну, а теперь в путь, - сказала Геката детям и сотворила туман.
Но улететь так и не успела. Раздалось, леденящее душу, шипение и перед ней возник огромный змей. Геката, совсем не испугавшись, прикрыла собой детей и приготовилась защищать их. Но змей и не думал нападать. Он вновь что-то прошипел и только тогда богиня поняла его, сразу же успокоившись. Вдруг змей превратился в высокого огненно рыжего красавца и посмотрел, совсем не мигая, на неё.
-Кто ты и зачем появилась в моих владениях? — спросил он через мгновение.
Богиня улыбнулась им ответила:
-Я Геката. Извини, что побеспокоила тебя своим внезапным появлением. Я просто решила немного передохнуть и детей накормить. Но сейчас уже собралась дальше в путь.
Незнакомец, услышав это, улыбнулся в ответ и спросил:
-А не дочь ли ты Астерии и Перса?
Геката кивнула в ответ.
-Да, - произнёс красавец, - не повезло тебе с мужем. Наслышан я о коварствах его. Но ты не бойся, на моём острове Абаддон тебе вреда причинить не сможет. Так что пошли со мной, я отведу тебя в свою обитель.
Богиня сразу почувствовала расположение к незнакомцу и, взяв на руки детей, пошла вслед за ним. Она узнала Индрика Змея, который был, пусть и дюже дальним, но, всё-таки, родичем Зевс. Громовержец часто вспоминал брата, пугая им непослушных детей. А Аид так просто восхищался сородичем...
 

-Бабуля, - вновь я перебил рассказчицу, - но разве такое возможно?
-Ты о чём, внучек? - вопросом на вопрос ответила она.
-Ты сказала, что Индрик Змей хозяин Буяна, - пояснил я, - а как же тогда Царевна-Лебедь и дядька Черномор со своими молодцами?
Бабуля, вновь отложив пряжу, сделала ещё один глоток остывшего чая из большой кружки в горошек, и ответила:
-Когда Сварог сотворил Персть, так наша земля когда-то называлась, то сразу же облюбовал остров, о который разбивались волны Моря-Океяна, и посадил в самом его центре священный Карколист. Крона дуба уходила высоко в Небесное Царство, а средь корней появилось Подземное. И порешил, что души праведников будут вечность встречать в Ирее(райском саду). А грешные прямиком попадут в Подземное Царство. Но не навсегда. Как только они очистятся, то сразу же окажутся в Ирее. Сварог уже давно построил себе чертог в Небесном Царстве, став его единоначальным правителем. А для управления Подземным выбрал своего родича, Индрика Змея. Тот был очень недоволен. Оно и понятно. Ведь в Небесном Царстве было вечное солнечное лето. А в Подземном, такая же бесконечная, кромешная Тьма. Но спорить со Сварогом отец зла побоялся. Прекрасно знал его несокрушимое могущество. И,скрипя сердцем, согласился. Отец всего сущего отдал родичу во владение весь скалистый остров, назвав его Буяном. Чем ещё больше обидел Индрика Змея. Ведь в Ирее, что находился посреди Небесного Царства, были деревья, травы и цветы со всего белого сета, и вечно плодоносили. А на Буяне, едва-едва, проклёвывалась трава, да, кое-где, рос очень колючий кустарник. Везде господствовали мхи и лишайники, наполняя воздух отвратительной вонью. Но и на этот раз Индрик Змей предпочёл промолчать.
-Не неволь грешные души, - сказал ему на прощанье Сварог, - они и так уже сильно наказаны. А как только они очистятся, тотчас же посылай их ко мне.
Сто лет проправил отец зла в полном одиночестве Подземным Царством, выполняя обещание, данное отцу всего сущего. А потом вдруг решил завоевать всё трёхмирье сразу. Надоело ему, понимаешь ли, мрачное подземелье до самой крупной дрожи. А став повелителем и Небесного, и Поднебесного, и Подземного Царства, он сможет творить всё, что вздумается. Но не это было для изверга проклятущего главным. Раз почувствовав жар вечного солнца, Индрик Змей хотел этого снова и снова. Но остановил зловредца и его чёрную армию Перун со своими братьями. Связали сварожичи родича и к отцу на суд доставили. Разгневался Сварог и приказал Индрику Змею вечно быть в Подземном Царстве, решив права владеть Буяном. А чтобы изверг окаянный не артачился и не вздумал вновь пойти войной на миры, он взял с него слово, на крови замешанное. А для пущей уверенности создал из высокой скалы и пены Моря-Океяна дядьку Черномора. Доселе такого могучего богатыря белый свет ещё не знал. Роста огромадного, силушки несокрушимой. А из камней поменьше да водорослей море-океянских сотворил помощников дядьке Черномору, тридцать трёх богатырей. И стали они дозором по Буяну каждый день ходить. Сначала Индрик Змей смеялся над ними. Мол, не годитесь вы ко мне в сторожа. Но вскоре понял, что не прав. Лишь дважды он нарушил священную клятву. В первый раз стал быстрее мысли, решив, что дядька Черномор и его дружина слишком неповоротливы на суше. Но просчитался. Богатыри ловко споймали изверга окаянного в сеть, сотканную из усов Чудо-Юдо-Рыбы-Кит. Но зловредец и не думал сдаваться. Затаившись ещё на сто лет, Индрик Змей вновь попытался попасть в Небесное Царство. На это раз зловредец раздвоился. И пока его близнец отвлекал дядьку Черномора и богатырей, он сам, обернувшись шустрым воробьём, полетел в обитель Сварога. И оказавшись в Ирее, соблазнил Мать-Сыру-Землю, родную дочь отца всего сущего. Что было потом, ты уже, мой дорогой, знаешь.

Я кивнул в ответ. Бабуля, снова взяв пряжу, хотела было продолжить свой рассказ про Бабу-Ягу, Кощея и Параскею, но…
-А откуда появилась Царевна-Лебедь? - не дал ей этого я.
-Ах, да, - ответила моя сказочница, - совсем забыла про неё.
Она протёрла шёлковой тряпочкой очки, положила их на колени и, отложив пряжу, продолжила:
-Чтобы дядька Черномор и его богатыри были всегда в полном здравии и счастье, Сварог решил сотворить им заступницу. Взял утреннюю росу, чуть-чуть солнечного и лунного света, аромат самых благоухающих цветов, три своих слезинки, лёгкое дуновение весёлого ветерка, перезвон самых звонких колокольчиков, один ус Чудо-Юдо-Рыбы-Кит, самую яркую из звёзд и совсем немного пены Моря-Океяна, всё тщательно перемешал и добавил трель соловья. И тут же перед ним появилась такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Стройна как сосна, глаза Море-Океяну цветом подобны, длинные волосы словно уголь чёрные, губы яхонтовые так и просят поцелуя, щёчки румяные любого парня в дрожь любовную бросить могут, чуть вздёрнутый носик обвораживает, зубки коралловые на солнце блестят, от ясной улыбки душа поёт, голос даже самое чёрствое сердце пылким делает, а во лбу звезда ярко светит. Наделил дочь свою новорожденную Сварог властью над живыми и мёртвыми, зверьми, птицами и гадами ползучими. Вдохнул силу чародейскую и назвал Царевной-Лебедь.
Я кивнул головой и сказал с улыбкой:
-Теперь мне всё абсолютно ясно, бабуля.
-Раз так, тогда слушай продолжение моего сказа, - в ответ улыбнувшись, произнесла моя рассказчица, одела очки и, взяв пряжу, продолжила.
 

Честно скажу, с первого же взгляда полюбил повелитель Подземного Царства маленькую Параскею и поклялся себе, что она обязательно будет его женой. 5

Продолжение следует...

Порой, позабыв про всё на свете, он дни напролёт  возился с малышкой, как будто бы был   родным отцом или дедом.

В это время души грешников получали полную свободу, ведь никто их не тревожил. А некоторым из них даже удавалось улететь в Ирей. Хоть и дал слово Индрик Змей Сварогу, но выполнять своё обещание совсем не спешил. Отцу зла  доставляли огромную радость  мучения, пойманных им, душ. Чего только коварец  не придумывал, развлеченья ради. И в камень их помещал, и в мороков неугомонных обращал, и… Издевался как мог, чувствуя свою полную безнаказанность.  Ведь Сварог-то далеко. Не знал, зловредец, что отец всего сущего давно уже приставил к нему в Подземное Царство посланника своего, невидимого и неслышимого. О каждом шаге Индрика Змея знал Сварог, но терпеливо ждал того, кто навсегда избавит   трёхмирье от изверга окаянного. Ибо сам расправиться с ним не мог. Как-никак, кровными родичами были. Хотя порой отец всего сущего и хотел пренебречь этим, гнетущим души, родством. 

Прямо на лету Индрик Змей угадывал все желания маленькой чародейки, приводя её в неописуемый восторг. И даже начал учить   всем своим премудростям. Геката была категорически против этого, считая, что   магия совсем не для младенцев. Но отец зла даже и не слушал богиню. Он считал, что его будущая жена просто должна быть самой-самой-самой. Геката, устав спорить, полностью посвятила себя Кощею с Бабой-Ягой и хозяйству. Хотя душа несчастной просилась на свет белый и воздух чистый. Но делать было нечего. Вне Подземного Царства богиня  была абсолютно беззащитна перед коварством Абаддона. А Индрик Змей мог всегда  уберечь её от мужа. Но,  пожив рядом с  коварцем  всего лишь  месяц, Геката  полностью разочаровалась в нём.  Да, Индрик Змей проявил, совсем не присущее ему,  гостеприимство. За это отцу зла  огромное спасибо. Но богиня  чувствовала себя рядом с коварцем очень и очень одинокой. Не раз уже она пыталась поговорить с повелителем Подземного Царства по душам. Но тот даже и слушать гостью(хотя   Геката иногда себя больше пленницей ощущала) не хотел. Мол, я пустил тебя к себе, дал защиту...живи и радуйся. А вот  Параскея, напротив,   чувствовала себя рядом с Индриком Змеем на седьмом небе от счастья. Ни на минуту его не отпускала. Стоило только отцу зла отвернуться, то тут же поднимала страшный рёв. Называла то «дядей», то «дедой», а иногда и «папой». Геката, услышав последнее, тотчас же вздрагивала и начинала пристально смотреть по сторонам, ища беспощадного мужа. Почувствовав беспокойство гостьи, Индрик Змей всякий раз успокаивал её:
-Не бойся. Абаддону никогда не попасть в мою обитель. А если он даже и попытается сделать это, то, обещаю тебе, всю оставшуюся жизнь камнем проведёт. Я никому не дам  обидеть мою  малышку. Богине и нравилось такое отношение отца зла  к её старшей дочери, и настораживало одновременно.
«Если бы Индрик так вёл себя со всеми детьми, - думала она, - то я бы, несомненно, радовалась этому. Ведь бедняжки были обделены лаской отцовской. А так ...и чего только у него на уме...»
Да,  к остальным детям Гекаты повелитель Подземного Царства относился с нескрываемым презрением. И Кощей с Бабой-Ягой  это чувствовали. Только завидев отца зла, они тут же начинали громко плакать. И как не старалась богиня, никак не могла их успокоить.
-Пусть замолкнут немедля! - начинал кричать Индрик Змей — Посмотри, как моя  малышка  испуганно смотрит!
Геката, тяжко вздохнув, брала плачущих детей на руки и уходила с ними в самый дальний угол огромной подземной пещеры. Больше не видя зловредца, Кощей и Баба-Яга тут же и успокаивались. А богиня, убаюкав детей, принималась за наведение порядка. Индрик Змей вовсе  не был чистюлей. И несчастная, всё кругом убрав утром, повторяла это и днём, и вечером. 

Когда-то  Геката, только увидев отца зла, по уши в него влюбилась и даже хотела стать его женой и хозяйкой Подземного Царства. 
« А что, - с улыбкой думала она, - я ещё ого-го. Не все же силы высосал из меня проклятущий Абаддон. И красива, и умна. Чего ещё надо? Да и Индрик тоже ничего. Ему и не дашь совсем девятьсот лет. Так, сто, сто десть, не больше. В самом соку. Да и намного лучше он Абадддона окаянного».
Богиня  прекрасно знала от Зевса, что Индрик Змей одинок. Но почему так было и не думала вовсе. Зачем ей это? Ну не нашёл  ещё правитель Подземного Царства любовь свою. Геката даже один раз попыталась намекнуть отцу зла о своих чистых чувствах. Но тот отмахнулся от неё как от надоедливой мухи. И вскоре богиня уже совсем перестала даже и думать об этом, решив, что коварец никогда не предложит ей стать хозяйкой Подземного Царства.  

Время неумолимо шло вперёд. Кощей всё больше стал походить на старого ворчуна, вечно всем недовольный. Баба-Яга требовала к себе постоянного материнского внимания. А если Геката не потворствовала ей, начинала громко сыпать  самыми ужасными проклятьями. 
«Вот оно, наследство Абаддона», - всплеснув руками, думала тогда богиня и с большим трудом успокаивала младшую дочку.
Одна Параскея, как сыр в масле катаясь, росла себе да ума-разуму набиралась. Поглотив, словно губка, всё, что знал Индрик Змей, она решила испытать полученную магию на матери и сестре с братом. И настали для Гекаты, Кощея и Бабы-Яги самые чёрные дни.6

Продолжение следует...

Каждое утро(хотя в тёмном подземелье никогда нельзя было понять, что настало) старшая дочь богини, состроив невинную улыбку, стала приносить, так любимое матерью, вино Персефоны, подсыпая или подливая в него самые сильные яды. 

Жена Аида, узнав от Мойр, где скрывается подруга,   ночами  приходила в Подземное Царство и, немного поболтав о том, о сём, всякий раз оставляла хмельной напиток. Пока богиня общалась с Гекатой, Каллигенейя нянькалась с Кощеем и Бабой-Ягой. Хоть и не были они уже младенцами, но для нимфы ими так и  остались. Она очень любила детей и всякий раз приносила что-нибудь сладенькое. Если к  Персефоне Кощей и Баба-Яга относились с опаской, то Каллигенейю просто обожали. 

А к Параскее нимфу  не допускал Индрик Змей. Он был очень недоволен присутствием Персефоны. Но терпеливо молчал, ужасно боясь гнева Зевса.

Люто ненавидел отец зла   повелителя Тартара  и дочь Деметры.  Пусть  и были они его  кровными родичами. Обитель Аида находилась глубоко  под землёй, но  была намного больше и светлее, чем Подземное Царство. Один Стикс, по которому угрюмый Харон перевозил души, пробуждал в  Индрике Змее неугасимое пламя зависти. Ведь в Подземном Царстве даже капли воды на глазах высыхали от его тлетворного дыхания. Да и не был правитель Царства Мёртвых таким одиноким, как он. Одна Персефона стоила тысяч, так ненавистных  Индрику Змею, людей.  И красива, и мудра, и… Только она могла успокоить вздорного мужа. Иметь такую жену, значит обрести счастье. Да и Зевс относился к Аиду  намного мягче, чем Сварог к нему. Хотя правитель Тартара, по мнению Индрика Змея, этого ну никак не заслуживал. Злой, завистливый, беспощадный... Совсем как он сам. Сварог всегда только гневался, а Зевс говорил с Аидом по душам. Персефону же  Индрик Змей  люто ненавидел за то, что она  наотрез отвергла все его ухаживания. Тогда отец зла в первый и единственный раз побывал в Тартаре по любезному приглашению Аида, который всегда восхищался своим родичем. И отказала богиня вовсе не из-за пылкой любви к повелителю Тартара. 

Сказать по правде, дочь Зевса относилась к правителю Царства Мёртвых только  как к тюремщику. Не по своей  воле она  осталась в Тартаре, а из-за его коварства. Если к Калллигенейе(стражнице своей) богиня относилась с добром и пониманием, то к Аскалафу(пятидесяти пастьтному садовнику Аида) никогда ничего, кроме ненависти, не испытывала. Хотя это чудовище ни разу не причинило богине зла, ибо очень и очень её любило. Голло, ведьма-мучительница(даже Аид относился к ней опаской), завидев богиню,  или невидимой становилась, или, одевая на лицо милую улыбку, принималась осыпать свою госпожу самой  сладчайшей лестью. Но Персефона всегда делала вид, что ничего не видит и не слышит. Больше всего на свете она ненавидела лесть. Да и сама ведьма богине была очень ненавистна. Когда-то Голло попыталась один единственный раз причинить ей вред и сожалела потом об этом до самой своей погибели от рук Геракла. А Цербера и вовсе не замечала. Страшно  ужасен был трёхголовый страж Тартара, но при появлении Персефоны тотчас же превращался в щенка. Даже родив  от Аида Евменид(богинь-мстительниц)  и Макарию(богиню блаженной смерти), богиня  так и не смогла его полюбить. И всякий раз покидая Царство Мёртвых,  навестив Деметру(несчастная  мать, не видя дочь, всё время пребывала в чёрной печали) и Зевса(хотя Гера падчерицу никогда не жаловала), отправлялась на поиски своей любви. Но...даже самые красивые из мужчин не могли утолить тоску богини. 

Поняв, что добровольно Персефона никогда не станет его,  отец зла попытался околдовать несговорчивую, но еле  ноги унёс от молний разгневанного Зевса. Да и Геракл, прибыв на зов отца-громовержца, внёс  свою  лепту. Легендарный герой преследовал Индрика Змея до самого Буяна, угрожая мечом былинным и дубиной из цельного ясеня. Только оказавшись в кромешной тьме родного Подземного Царства  отец зла почувствовал себя в полной безопасности. Да и, сказать по правде, Геракл вовсе  не собирался в его обитель. Как только Индрик Змей скрылся в подземелье, он тотчас же полетел обратно на Олимп, приказав крылатым сандалиям(подарку Гермеса) лететь быстрее мысли. После случившегося, отец зла затаил огромную обиду на всё и вся,  ещё больше невзлюбив Аида, Персефону и всех, не имеющих, по его мнению,  права на жизнь, людей. Хоть и люто он ненавидел Сварога и Зевса, но…

-Что-то я не о том сейчас говорю, - прервав свой рассказ, сказала бабуля, вспляснув руками, - совсем из ума выжила, старая. 

Подняв  пряжу с вечнозелёной травы, я положил её на
стол. Потом снова сел на стул и задумался:
«Бабушка-то моя совсем и не изменилась. Такая же требовательная к себе, как и прежде. А о её любви к окружающему миру можно былины слагать. Никогда не стремилась ни к богатству, ни к власти. Ибо они  всего лишь пшик. 

Сколько бы ни было злата, его всегда будет не хватать. А значит человек будет стремиться обогатиться ещё больше и больше, забыв про всё на свете. Пострадают невинные люди. Да и самому богатею его сокровища добра не принесут. Ведь он будет, словно Кощей, над ним денно и нощно чахнуть, опасаясь всех и вся. Даже родные в его глазах в одночасье превратятся в алчных чудовищ и одиночество станет юдолью. Неужели не знает, бедолага, что с собой в иной мир ничего не заберёшь. А что может дать власть кроме желания владеть Вселенной и постоянного страха за свою жизнь? Ничего! 

Никогда никому не завидовала. Всё  люди получают по заслугам своим. Зависть порождает злобу. А злоба,   целиком поглотив естество человека, превращает его в ненавистника всего и вся. Даже войны и ужасные преступления происходят по вине зависти. Никогда никому не льстила и говорила правду в лицо. Зачем уверять труса,  что он просто очень  осторожен? Глупого в том, что он мудр, потому что  сыпет зря словами? Разве сладкая ложь кого-то до добра довела? Все невзгоды воспринимала с улыбкой. «Христос терпел и нам велел», - говорила мне не раз  она.
Даже к самому отъявленному негодяю испытывала жалость. И  я никак не мог её понять.
«Он не ведал, что творил, - говорила мне тогда бабуля, - ярость затуманила ему рассудок. Все мы дети божьи и имеем право на снисхождения за грехи  наши. Даже самый ужасный убийца, покаявшись искренне, может получить прощение Творца. А вымоленные души грешников покидают Ад».
Любила всё и вся. Думаю, что она, подобно легендарному Данко, вынула бы своё сердце из груди и осветила им путь страждущим и потерянным...»

-Да ладно тебе, Ниночка, - тотчас же успокоил бабулю  дед, вернув меня из царства мыслей, - от пояснений твоих повествование становится более интересным и поучительным. Думаю, и Виташа со мной согласен.
Я улыбнулся и кивнул головой. Тогда бабушка, поцеловав меня в щёчку, вновь взяла в руки пряжу и, поправив, сползшие на кончик носа, очки, продолжила свой рассказ.

Геката стала даже бояться собственной дочери! Да, яды бы не убили  богиню. Но зелья Параскеи могли даже ей причинять нестерпимую боль. Всякий раз, завидев старшую дочь, Геката вздрагивала всем телом. Она бы и рада была отказаться пить принесённое вино, но...Индрик Змей постарался на славу. Параскея умела так заговорить зубы, что богиня полностью  теряла всю свою великую волю. 

А Кощей и Баба-Яга, услышав осторожные шаги сестры, тотчас же сливались со стенами мрачного подземелья.  7

Продолжение следует...

Они до самой крупной дрожи боялись её. И было за что.
 

Как-то раз, Кощей и Баба-Яга, сильно заигравшись в кости, даже и не заметили, как Параскея вошла к ним в самый дальний угол огромной подземной пещеры.

-Привет, роднюшки мои, - состроив самую милую улыбку, сказала старшая дочь Гекаты, - вижу, вы тут не скучаете. А давайте и я с вами тоже поиграю? Жуть, как обожаю кости!
Кощей и Баба-Яга согласились. И игра началась. Когда у Параскеи выпадало «3-3», у них лишь «1-1». Но игра есть игра. Везёт далеко не каждому. Но когда у Параскеи шесть раз подряд выпало «6-6», Кощей почуял неладное.
-А ну-ка, сестричка, -сказал он, злобно на неё посмотрев, - покажи-ка свои кости.
-Пожалуйста, - состроив, самую невинную из всех невинных, улыбку, произнесла зловредица.
Кощей внимательно рассмотрел кости, даже понюхал и на зуб свой золотой попробовал, но ничего подозрительного так и не нашёл.
-Ладно, - сказал он, - продолжим игру.
Сначала у всех игроков было по «1-1». И Кощей немного успокоился. Затем «4-4» четыре раза подряд лишь у него.
«Ух, везуха попёрла!» - подумал тогда старший сын Гекаты.
Потом было «5-5» пять раз подряд у Бабы-Яги.
«Везёт же, дурочкам!» - завистливо подумал тогда Кощей.
Но когда у Параскеи девять раз подряд выпало «6-6», он взъерепенился:
-Обманщица!
Старшая дочь Гекаты, нацепив на лицо самую блаженную улыбку, тихо произнесла, махнув на него рукой:
-Окстись, Кощеюшка. Хочешь, посмотри снова мои кости. Я бы никогда не стала обманывать роднюшек своих.
Старший сын Гекаты бросил на сестру гневный взгляд. И снова, самым тщательнейшим образом, осмотрел её кости. Но опять ничего подозрительного не нашёл.
-Странно...-произнёс он и игра вновь продолжилась.
«1-1», «2-2», «3-3»...Всё сначала было у всех по мелочам. И Кощей снова успокоился. Потом лишь у него восемь раз подряд случилось по «4-4». Долго скакал после этого как безумный старший сын Гекаты вокруг сестёр. Затем у Бабы-Яги выпало «5-5» аж двенадцать раз подряд. Младшая дочь Гекаты бегала как безумная вокруг брата и сестры, громко голося:
-Я везучая! Я везучая! Я везучая!
«Ну, ведьма!» - гневно подумал тогда Кощей.
Но вдруг у Параскеи целых тридцать раз выпало «6-6» и она громко закричала:
-Я выиграла! Я выиграла! Я выиграла!
-Бесстыжая! - тотчас же заорал громогласно Кощей, да так, что Индрик Змей проснулся, хотя его и пушкой было очень трудно разбудить.
Старший сын Гекаты сотворил из воздуха стопудовую палицу и, замахнувшись ею, хотел было ударить обманщицу. Он давно уже мечтал избавиться от любимицы Индрика Змея. Но Параскея вдруг обернулась огромной змеёй и, гневно зашипев, набросилась на него. То Кощей, превратившись в великана, скручивал сестру в бараний рог. То Параскея, опутав своим страшно длинным телом брата с головы до ног, дышала на него ядовитым дыханием. Баба-Яга, поначалу очень даже испугавшись, наблюдала, не мигая, за происходящей битвой.

 
Сказать по правде, младшая дочь Гекаты не любила ни саму богиню, ни брата, ни сестру. Лишь к Каллигенейе питала нежные чувства. Да и то только потому, что нимфа всякий раз потакала ей. Баба-Яга считала себя самой-самой-самой. И что все и всюду должны ловить её желания на лету.
«Да, Геката дала мне жизнь. И что с того?! - размышляла зловредная ведьма(Да, она именно ею и являлась, хотя и была совсем юной. В отличие от сестры и брата, она получила свои сверхспособности вместе с кровью Абаддона, которого, хоть и ужасно боялась, но...как не странно...любила всей своей чёрной сущностью) — Лучше бы я родилась у Персефоны. Дед — Зевс. Бабки -Гера и Деметра. Отец-Аид. Сёстры — Евмениды и Макария. Совсем рядом Мойры. Орфей часто заходит. Чего ещё желать-то?! Захотела бы, тотчас бы на Олимп вознеслась. Как-никак, родной дед там самый-самый-самый главный! Да, Гера зловредна, но...Неважно! Зато Деметра сама доброта! Правда, Евмениды и Макария — безумны. Но разве это плохо?! Там подпоёшь, здесь подпоёшь, глядишь, и самыми добрыми подругами тотчас бы стали. И о грядущем вовсе перестала бы беспокоиться. Зачем?! Мойры загодя бы обо всём предупреждали! Жаль, Орфей любит лишь свою Эвридику. И что он в ней нашёл?! Бледная, как поганка! Да и живёт у Аида вечность. То ли дело я! Э-э-эх… А Геката?! Подумаешь, богиня вселенского зла! Э-э-э-х, не повезло же мне с матерью! Отец и то в тысячу раз могущественнее её будет! Хоть и изверг он окаянный, но...Да ладно, у кого родилась, у того родилась...А Кощей с Параскеей?! Один страшен, как сама Смерть! Другая вовсе безумна! И чего только в ней нашёл Индрик Змей?! Чую, не чисто здесь! Он на неё смотрит не как отец на любимое дитя или дед на обожаемую внучку, а как муж на сильно вожделенную жену! Кстати об Индрике Змее...Почему он меня с братцем так сильно ненавидит?! Мы же ему совсем ничего плохого не сделали! Не понятно...Кто бы знал, как мне эта кромешная тьма уже ужасно осточертела! Хочу на свет белый! Ну и что, что отец хотел нас всех со свету сжить?! Он всегда был немножко ни в себе! Я бы быстро нашла с ним общий язык, уж не сумлевайтесь!»

 

Вконец вымотавшись, Кощей, всё-таки, сумел ударить со всей своей безумной силы Параскею стопудовой палицей прямо по гигантской змеиной голове. Старшая дочь Гекаты, тотчас же став прежней, громко взвыла от ужасной боли. Но вдруг, схватившись за голову руками, она быстро-быстро завертелась юлой. Передалась старшей дочери Гекаты от Абаддона способность к быстрому заживлению любых, даже очень глубоких, ран. Прямо на глазах, сильно расплющенная от удара стопудовой палицы, голова, стала прежней, как будто бы ничего и не произошло. Прошло всего лишь несколько мгновений и Параскея полностью пришла в себя.
-Ты долго будешь жалеть об этом! - воскликнула старшая дочь Гекаты и стала произносить самые ужасные заклятья.
Сначала Кощей почувствовал, как ломаются все его кости и громко взвыл от нестерпимой боли. Потом у него потемнело в глазах и на чёрной душе стало очень и очень тоскливо.
-Горе мне горе! - заголосил он — Уродом уродился, несчастным и умру!
Но вдруг новая волна нестерпимой боли заставила его упасть плашмя на каменный пол подземелья и завертеться волчком. На этот раз у зловредца огнём пылали лёгкие и ему было страшно трудно дышать. Но Параскея никак не унималась. Нависнув над братом, она стала руками водить на ним. И Кощей стал, быстро-быстро, менять свои облики. То пятидесяти пастьтным, как Аскалаф, становился, взирая на сестру умоляющим взглядом. Но Параскея была неумолима. То двенадцатиголовым, как Гидра Аида, становился и всеми пастями молил о пощаде. Но Параскея была беспощадна. Видя страдания старшего брата, Баба-Яга, поначалу жутко испугавшись, вдруг почувствовала к нему огромную жалость(чего с ней никогда доселе не было) и, вскочив на ноги, набросилась на сестру с кулаками. Но Параскея лишь щёлкнула пальцами и на младшую дочь Гекаты упала огромная, жутко липкая, паучья сеть, крепко опутав несчастную по рукам и ногам. И чем больше пыталась освободиться Баба-Яга, тем больнее ей становилось. Разбуженный Кощеем, повелитель Подземного Царства сразу же поспешил на выручку Параскее, но, увидев как его обожаемая малютка ловко издевается над старшим братом и сестрой, замер, как вкопанный, и стал очень громко хохотать. Лишь вмешательство Зевса, внезапно появившегося из яркого света, спасло Кощея и Бабу-Ягу от разъярённой фурии. Громовержец, сотворив молнию, бросил её под ноги Параскее и зловредица, тотчас же взвыв от нестерпимой боли, совершенно позабыла про Кощея с Бабой-Ягой. На крики детей прибежала Геката. Увидев страшные мучения старшей дочери, она сотворила, лёгкое как пёрышко, покрывало, которое накрыло зловредицу и избавило её от боли. Гневно взглянув на громовержца, богиня воскликнула:
-Никогда, слышишь, никогда не смей причинять боль никому из моих детей!

 
Геката очень сильно любила Кощея, Бабу-Ягу и Параскею, несмотря на их нелюбовь. Она была готова, не задумываясь, пожертвовать ради кровиночек своей бессмертной жизнью.
 

Параскея, как и Баба-Яга, больше любила Абаддона, нежели богиню. Хоть и ужасно боялась отца. Но, в отличие от младшей сестры, была целиком и полностью согласна с Индриком Змеем, которого уже давно считала своим самым-самым-самым любимым другом, учителем и заступником. Ненавидела всё и вся, но больше всего Зевса, Аида и Персефону. А к Кощею с Бабой-Ягой, поначалу, относилась даже очень великодушно, считая юродивыми. Но, впитав как губка, презрение повелителя Подземного Царства, стала и их люто ненавидеть.
 

Умерив свой пыл, Зевс тихо произнёс:
-Геката, твоя старшая дочь целиком и полностью похожа на Абаддона. Ты это и сама прекрасно знаешь. Параскея очень опасна и для тебя, и для Кощея с Бабой-Ягой. Пойми...
 

-Совсем позабыла, - всплеснула руками бабуля, - имена-то всем детям Гекаты и Абаддона дали Зевс со Сварогом. Отец всего сущего часто навещал брата своего. Старшего сына, за его ужасную костлявость, бессмертие, полученное с кровью отца, и отвержение любой святыни, будь то талисман Гекаты или подарок громовержца, назвали Кощеем Бессмертным. Старшую дочь, за властолюбие и не желание признавать ничьей власти над собой - Параскеей. А младшую, за любовь к самым ужасным заклятьям и умение общаться с гадами ползучими, передавшуюся с кровью Абаддона, назвали Ягой. Откуда появилось Баба-Яга, не знаю точно. Быть может, это из-за того, что чем старше становилась дочка Гекаты, тем больше походила на старую вздорную бабу с обвисшими ниже пояса сосцами. Хотя...встречала я один раз старушку. Обычная, как и мы с тобой. А насчёт обвисших сосцов...полнейший бред. Да, нос горбатый с огромной бородавкой на кончике. Страшно?! Ничуть. Видала я и поужаснее. Да, нога одна костяная. Но ведь не из-за того, что голая кость. Просто когда-то Баба-Яга сильно ушиблась и стала прихрамывать. Ест гостей?! Да нет. Ведь после… Ой, снова я не о том говорю!
-Ниночка, - вновь бросился её успокаивать дед, - всё в порядке. Продолжай, моя дорогая.
-Ну, так вот, - улыбнувшись, произнесла бабуля и рассказ вновь полился рекой.

 
-Она моя дочь! - прервала громовержца богиня.8

 Продолжение следует...

Зевс, поняв, что Геката непреклонна, махнул рукой и хотел было уже войти в яркий свет, но вдруг вспомнил, зачем явился в Подземное Царство.
Хлопнув себя по лбу, он произнёс:
-Можешь возвращаться в Карию. Абаддон больше никогда не потревожит ни тебя, ни детей твоих.
Услышав это, Геката, поначалу, очень даже обрадовалась. Ведь ей так осточертел Индрик Змей вместе со своим, четырежды проклятым, Подземным Царством. Но, посмотрев на Параскею, тотчас же вновь погрузилась, в ставшую уже привычной, печаль. 

Как-то раз, богиня, наводя порядок в тёмной подземной пещере, случайно услышала разговор отца зла и своей старшей дочери.
-Я никогда-никогда-никогда не хочу покидать тебя, Индрик, - сказала Параскея, - ты мой самый-самый-самый любимый друг, добрый учитель и мудрый 
советчик.
-Милая моя малышка, - послышался голос повелителя Подземного Царства, - я никому не позволю отобрать тебя у меня. Мы встретим вечность, идя по жизни рука об руку. Ты веришь мне?
-Да, - ответила Параскея.

Громовержец что-то ещё хотел важное сказать, да только никак не мог вспомнить, что именно. Он почесал бороду и, даже  не попрощавшись, исчез, войдя в яркий свет. Кощей, с трудом поднявшись с каменного пола подземелья, злобно посмотрел на Параскею, погрозив ей кулаком и, обернувшись летучей мышью, полетел прочь из Подземного Царства. Геката, всплеснув руками, покачала недовольно головой и, дабы отвлечься от невесёлых дум, принялась за уборку, хотя всё вокруг и так сияло чистотой. 

В отличие от сестёр, Кощей очень сильно любил свою мать, но никогда этого не показывал. 
«Зачем, - думал он, - этим я только покажу свою слабость».
Любил ли зловредец Бабу-Ягу и Параскею? Нет, и ещё раз, нет. Наоборот, люто ненавидел.

«Ну и семейка!»-подумает кто-то. 
Отец — злыдень беспощадный. Мать — богиня вселенского зла. Сын — страшный, как сама Смерть, и ужасный привереда. Старшая дочь-отцу под стать. Младшая-ведьма проклятущая. И будет прав, но...и не прав...Да, Абаддон-чудовище. И с этим не поспоришь! Но Геката-то, как я уже говорила, творит не только зло. Но и добро. Хоть что-то да должно было хорошее передаться от неё детям. Но...не случилось...И кощей, и Баба-Яга, и Параскея впитали лишь всё самое худшее…

Так бывает не только в сказках и былинах, но и в обычной жизни. Из непослушных детей  вырастают равнодушные взрослые, которые бросают своих родителей  на произвол судьбы. Такие люди могут спокойно пройти мимо человека, попавшего в беду.
«Моя хата с краю — ничего не знаю!»-становится их девизом по жизни.
Но, попав в беду, они сильно удивляются, почему никто не спешит к ним на помощь. К несчастью, таких людей с каждым годом становится всё больше и больше.
Из сильно избалованных детей вырастают ужасные эгоисты. Такие люди считают, что Земля вертится лишь ради них самих. Они никого, кроме себя, не любят. Злобные, коварные и очень  завистливые. Одиночество становится для них обителью.
Из маленьких  садистов вырастают, беспощадные ко всему живому,  убийцы…Примеров множество…
Кто в этом виноват? Во-первых, сами родители. Вместо того, чтобы окружить ребёнка с самого рождения любовью и заботой, они, бросив его на попечение бабушкам и дедушкам, либо карьеру строят, либо личную жизнь налаживают. А потом, оставшись у разбитого корыта, винят кого угодно, но только не себя. Или наоборот, исполняют каждое желание своего чада, создавая самовлюблённого нарцисса. А кто-то с самого раннего детства приучает ребёнка к жестокости. Мол, ударь первым и все тебя будут сильно уважать, страшно боясь…
Во-вторых, садик и школа. То, чего не смогли привить родители, просто обязаны дать воспитатели и учителя. Но...они тоже люди…
И в-третьих, само общество, которое окружает человека от рождения и до самого последнего вздоха. Но...людям нет никакого дела до несчастья какого-то отдельного человека. Зато, когда он оступится, они с огромной радостью растерзают его, назвав исчадием Ада...Только единицы готовы прийти на помощь…

-Ой, - всплеснув руками,  сказала бабуля, - опять я отвлеклась. Вечно заболтаюсь и про всё на свете позабуду.
Я поднял вязание из вечнозелёной травы и, улыбнувшись, произнёс:
-Поддержу деда. Твои пояснения дорогого стоят.
-Молодец, Виташа! - воскликнул дед, хлопнув меня по плечу.
Бабуля, поправив съехавшие на кончик носа очки, улыбнулась и, вновь принявшись вязать носок(то ли для деда, то ли для меня), продолжила свой сказ.

Параскея, полностью придя в себя, с лютой ненавистью посмотрела на родную мать.
-Дура! - воскликнула она -Зачем вмешалась! Я что, тебя просила об этом?!
-Но...доченька...ты...-попыталась сказать Геката, замерев от услышанного.
-Безумная! - никак не унималась зловредица — Я бы впитала всю силу, четырежды проклятого, Зевса и обратила её против него самого!
-Но...ты так кричала от боли...- попыталась успокоить старшую дочь Геката.
-Как же я всех вас ненавижу! -громко закричала Параскея- Будьте вы все прокляты!
Индрик Змей стоял, скрестив руки на груди, и улыбался.
«Как же моя малютка прекрасна в гневе! - думал он -С такой женой я буду вечно защищён от любых поветрий!»
-Но...доченька...я же тебя люблю всем сердцем...-тихо сказала Геката, всплеснув руками от отчаянья.
-Да кому нужна-то твоя любовь?! - злобно воскликнула Параскея — От неё лишь одно зло!
-Но...-хотела что-то сказать богиня, но старшая дочка с такой лютой злобой  на неё посмотрела, что она предпочла промолчать.
-Вот что! - прервал своё молчание Индрик Змей — Я долго терпел тебя, Геката, и твоих выродков! Но любому терпению приходит конец! Немедля бери Кощея с  Бабой-Ягой и убирайся из моей обители прочь!
«А ведь когда-то я так любила его всем сердцем», - печально подумала богиня, услышав это.
-Но...но...Параскея...- начала было несчастная.
-Она моя!!!!! - в страшном гневе заорал повелитель Подземного Царства, перебив Гекату.
Кощей и Баба-Яга, услышав требование Индрика Змея, даже очень обрадовались. Они просто были готовы расцеловать зловредца…

-Бабуля, - вновь прервал я рассказчицу, - а куда пропал беспощадный Абаддон?
Дед с неодобрением на меня посмотрел, недовольно покачав головой. А бабуля, улыбнувшись, ответила:
-Не смог зловредец, на этот раз, преодолеть Великую Стену Вечности Сварога.  Четырежды пытался, да только тщетно. А на пятый и вовсе застрял меж миров. Даже Князь Тьмы, услышав в своей Геенне огненной крики Абаддона,  не смог его вызволить. Хоть и стоял коварный демон костью поперёк горла, но отказать ему в помощи он никак не мог. И на это были свои причины.  Абаддон, нарушая запрет Творца, появлялся в мире смертных  и  обманом заманивал людей  в Ад. Князь Тьмы был очень рад наблюдать за мучениями несчастных, подвергая их  самым ужасным пыткам. А вдоволь натешившись, лишал всего человеческого и превращал в бездушных рабов своих.
-Спасибо, теперь мне всё стало понятно, - подмигнув деду, сказал я.
-Ну, раз так, - улыбнулась бабуля, - тогда слушай продолжение.

-Я не оставлю свою дочь! - воскликнула богиня.
Индрик Змей, услышав это, громко расхохотался.
-Да кто тебя спрашивать-то будет, дура проклятущая!!!! - заорал он громко — Параскея принадлежит мне и только мне!!!!
-Да кто ты такой?! - воскликнула Геката — Бельмо на глазу трёхмирья!!! Думаешь, вечно будешь коварствовать?! Так знай же, изверг проклятущий, падёшь ты от руки сына своего!!!!
Услышав это, Индрик Змей вконец вышел из себя и произнёс самое ужасное заклятье, способное лишить жизни даже бессмертных. Но не тут-то было! Из яркого света появился Зевс и пронзил зловредца пятью огненными стрелами. 9

Продолжение следует...

Индрик Змей, громко взвыв от нестерпимой боли, плашмя упал на каменный пол подземелья и, повертевшись несколько мгновений волчком, замер, лишившись чувств. Громовержец, помог подняться Гекате и, улыбнувшись, сказал:
-Собирайся. Пора уж давно вернуться в Карию. Автония подготовила дворец к твоему приезду.
-Но...как же...Параскея...- тихо произнесла богиня.
Зевс, с нежностью на неё посмотрев, ответил:
-Ты сама ведь прекрасно знаешь. Индрик Змей не отпустит твою старшую дочь с тобой.
-Но...я...не смогу без Параскеи жить...-так же тихо сказала Геката.
-Убирайтесь все вон из моей обители! - вдруг воскликнул Индрик Змей, вскочив на ноги.
Да, молнии громовержца пронзили ему и сердце, и лёгкие, и селезёнку, и почки, и даже прошли сквозь мозг. Но...хоть и причинили нестерпимую боль, но изжить со свету не смогли. Зевс, с нескрываемой ненавистью посмотрев на повелителя Подземного Царства, щёлкнул пальцами и зловредца опутала липкая сеть. Чем больше отец зла пытался вырваться, тем сильнее запутывался.
-Собирай детей и в путь, - снова улыбнувшись, сказал громовержец.
-Я сейчас...- тихо произнесла Геката и подошла к Параскее.
Та, злобно посмотрев на мать, оскалилась и воскликнула:
-Что? Торжествуешь, безумная?! Победила-таки изверга окаянного?! Дура!
-Хоть ты и не любишь меня, доченька, но оставить тебя без защиты не могу, - еле сдерживая слёзы, произнесла богиня и протянула ей небольшой талисман: череп, смотрящий пустыми глазницами, а вокруг него три четыре стрелы.
-Мне ничего от тебя, тварь неблагодарная, не нужно! - воскликнула Параскея, но подарок взяла - Индрик тебя пригрел, а ты...Ненавижу!
Услышав это, Геката больше не смогла сдерживать слёзы. Зевс, гневно посмотрев на Параскею, нежно обнял богиню.
-Нам пора- сказал он, улыбнувшись.
-Кощей, Баба-Яга, собирайтесь, - тихо произнесла Геката, бросив на старшую дочь печальный взгляд.
Но Параскея лишь злобно фыркнула. Она очень сильно сжала материнский подарок в руках и тотчас же громко вскрикнула от боли. Чтобы ужасное заклятье исполнилось, надо было смешать его с кровью. Для этого в талисмане была спрятана малюсенькая иголочка. Как раз об неё и укололась старшая дочь Гекаты.
-Осторожней, доченька! - воскликнула богиня -Талисман этот очень и очень опасный! С его помощью можно вызвать ужасные потопы и ураганы, с беспощадными чумой и холерой!
Услышав это, Параскея злорадно улыбнулась, но так и не поблагодарила мать. Мол, ты и так должна мне, и точка.
-Я же сказал-все вон! - вновь заголосил Индрик Змей.
Кощей и Баба-Яга в одно мгновение собрались и ждали свою мать. Геката, бросив последний, переполненный печалью, взгляд на Параскею, вошла следом за Зевсом в яркий свет. А Кощей и Баба-Яга поспешили вослед. Когда мать с братом и сестрой исчезла, Параскея, с любовью посмотрев на Индрика, произнесла:
-Теперь никто-никто не помещает нам.
На что повелитель Подземного Царства, оскалившись в улыбке, ответил:
-Ты права, моя малютка, ты права. 

В одно мгновение Зевс, Геката и Кощей с Бабой-Ягой переместились в Карию. Они опустились прямо перед дворцом богини. Автония, увидев хозяйку, всплеснула руками и пятикратно расцеловала её. Потом, по очереди, обняла детей. А Зевсу лишь кивнула. Как-никак, она была жрицей Гекаты. А кто такой громовержец? Всего лишь глава Олимпа. Зевс давно уже привык к такому обращению старушки. Хотя кого другого за такую наглость давно бы уже испепелил своей молнией.
-Ну, - улыбнувшись, сказал громовержец, - мне пора. Сама знаешь, оставлять Олимп без присмотра надолго нельзя.
И, войдя в яркий свет, исчез.
-Проходите, проходите, - затараторила Автония, - я уже давно приготовила всяких вкусностей.
Геката, тяжело вздохнула, вспомнив о Параскее, и вошла во дворец. Следом поспешили Кощей и Баба-Яга. Они были очень сильно рады возвращению домой. Чего только не наприготовила жрица! Всего и не опишешь! Но не о том мой рассказ. Вдоволь насытившись Кощей и Баба-Яга удалились в большую залу, чтобы показать друг другу свои магические умения. Они и в Подземном Царстве часто этим занимались. Но там был вечно недовольный ими Индрик Змей. А во дворце матери никто никогда не мешал. Даже без помощи Гекаты, которая решила вовсе ничему их не обучать, они обладали не дюжими способностями. Как- никак , мать и отец с бабкой были первоклассными чародеями. Почему богиня так решила? Она, просто-напросто, побоялась, что Кощей и Баба-Яга станут подобными Параскее. Да, они не любили её, но...Вдруг всё вокруг, как уже не раз бывало, наполнилось сладковатым ароматом нарцисса, предвкушая появление самой доброй и единственной подруги несчастной Гекаты. Никто больше не рисковал, даже Афина с Афродитой, общаться с ней.
-Я так рада, что ты, моя дорогая, вернулась домой! - воскликнула Персефона, расцеловав подругу.
-Спасибо тебе, - улыбнувшись, произнесла Геката, - роднее тебя у меня только мама и дети. Но, как ты прекрасно знаешь, Астерия вечно чем-то занята и не часто вспоминает о нас. А дети...Э-эх…
«Мама...- подумала богиня — знала бы ты, как мне сейчас тебя не хватает...я не знаю, что делать...совсем руки опустились...муж извергом оказался...а ведь ты, как всегда, была права, дурочка я наивная...сразу же его чёрную сущность разгадала, да понадеялась на свою магию...теперь, вот, расплачиваюсь...дети...совсем не любят меня...Параскея даже люто ненавидит...за что мне такие муки?»
Почувствовав её печаль, Персефона ударила в ладоши и тотчас же возникло, так любимое Гекатой, вино. Нигде и никогда больше не пробовала дочь Астерии такого. Сколько раз она просила подругу раскрыть секрет. Но...
-Давай, подруга моя милая, посидим, о том, о сём поговорим, - сказала дочь Зевса, улыбнувшись, наливая хмельной напиток в сосуд для разбавления с водой… 

-Почему богиня это сделала? - спросила бабуля и тут же ответила -Всё дело в том, что вино было настолько крепким, что даже от его благоухания можно было тотчас же сильно опьянеть.
Моя рассказчица отложила в сторону пряжу и, посмотрев на солнце, сказала, улыбнувшись:-Как говориться:»Сказ-сказом, а обед по расписанию».
-Да-да, - задумчиво произнёс дед.
Я посмотрел с большой любовью на обоих и сказал:
-С удовольствием бы остался ещё, но...
-Что случилось, внучек? - перебила меня бабуля -Ты куда-то сильно спешишь?
-Не стоит волноваться, - с улыбкой сказал дед, - ты вернёшься ровно в ту же самую минуту, в которую отправился к нам.
Хоть я, по правде сказать, и не спешил никуда, но услышанное меня сильно обрадовало.
«Вот это да! - подумалось в тот миг — Совсем как на «Delorean» дока Брауна!».
-Ну, раз так, тогда посижу у вас до самой глубокой ночи, - сказал я, улыбнувшись, сильно обрадовав бабулю.
Она трижды ударила в ладоши и на столе возникли мои самые любимые обеденные блюда: борщ со сметаной и пампушками с чесноком, щи из свежей капусты, окрошка, картошка с укропом и куриными котлетами, копчёные куриные окорочка...всего и не перечислишь…Почувствовав вдруг, что очень даже сильно голоден, я, сначала всё поев глазами, принялся разбираться с царящим обилием. Бабуля и дед с великой любовью наблюдали за мною. Но мне это есть совсем не мешало. А даже наоборот, повышало аппетит. Хотя, положив руку на сердце, на кого-кого, а на него я никогда не жаловался. Да, мой дед говорил, что:
-Больше мы на эту еду и смотреть не можем.
Но на самом же деле ни он, ни бабуля, вообще ничего не ели. А зачем ангелам людские прихоти? Они и от росы с нектаром получают больше наслаждения, чем смертные от самой изысканной беды. Правда, мы-то ещё и полнеем от чрезмерного чревоугодия. А ангелы никогда. 

Извините, отвлёкся...и со мною это часто бывает… 

Вдоволь насытившись, я поблагодарил бабулю и попросил её продолжить. Она вновь взяла в руки вязание. Ненадолго задумалась, как будто бы что-то вспоминая. И рассказ снова потёк полноводной рекой. 

До самой поздней ночи проговорили Геката и Персефона. Уже и Кощей с Бабой-Ягой спать улеглись. И даже вечно работящая Атония угомонилась. Жрица тенью стояла рядом с подругами, готовая в любой момент выполнить любую просьбу хозяйки. 

С самого рождения Автония была посвящена Гекате. Так уж сложились звёзды. Как только девочке исполнилось пять лет, родители тотчас же отдали единственную свою дочь в обучение к самой древней и самой уважаемой жрице богини. Поначалу, маленькая девочка, выполнив все поручения мудрой Авги, по ночам плакала, вспоминая отца и мать. Не по своей воле они отдали дочь. Пришли солдаты и силой увели девчушку. Что написано Богами, смертным не переписать. Но, по прошествии нескольких месяцев, пообвыкла. И даже стала расспрашивать обо всём Авгу. Древняя жрица, довольная любознательностью ученицы, с радостью отвечала на все её вопросы. И Автония впитывала всё как губка. Когда девочке исполнилось девять, Авга позволила ей присутствовать при жертвоприношении Гекате. Обычно жертвой были чёрные собаки, посвящённые богине. Но можно было приносить в дар и других животных. Кроме кошек, ворон и сов, ибо они священны. Любого, кто посмеет нарушить запрет, ожидали страшные муки в Тартаре. Но и просто мясо или кровь животных могли служить жертвоприношением. Бывали и человеческие жертвы. Но очень и очень редко. Порой хватало всего лишь нескольких капель крови. В десять лет Автония уже сама умело, с первого же раза, перерезала жертвенным ножом горло животных. Девочка совсем не боялась смерти. Да и кровь не вызывала у неё ужаса. Когда Автонии исполнилось пятнадцать, Авгия ушла в мир иной, наделив молодую жрицу всей своей могучей силой…10

 Продолжение следует...

А Каллигенейя всё это время сидела в покоях Кощея и Бабы-Яги. Нимфа, наблюдая за спящими любимцами, тихо произносила заклинания, навевающие добрые и исцеляющие сны. 

Тем временем Абаддон снова и снова пытался освободиться из крепких тисков Великой Стены Вечности, но...опять и опять тщетно. Однако это его никак не остановило. А наоборот, наполнило не дюжей решимостью. Он никогда ни перед чем и ни перед кем не отступал.
«Кто такой Сварог?! Всего лишь один из огромного числа Богов этого треклятого трёхмирья! Князь Тьмы во сто крат его помогущественней будет! Да даже если бы и сам повелитель Геенны огненной создал эту треклятую стену, меня бы это никак не остановило! Я ведь тоже не лыком шит! Как-никак, самый сильный из всех демонов! Это даже сам Князь Тьмы признаёт! Я не доставлю удовольствие какому-то безумному Богу, став его вечным пленником!» - злобно подумал демон, смахнув рукою пот со лба.
Он вдруг стал выкрикивать все самые могущественные заклятья, которые знал. Но это никак ему не помогло. Однако и на этот раз Абаддон не стал покоряться судьбе. Он ненадолго задумался и вдруг, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
-Какой же я дурень! Про Заклинание Трёх, способное связать то, что никогда соединиться не сможет, и разорвать даже самые крепкие связи, совсем позабыл!
И тут же, отрешившись от всего и вся, стал нараспев произносить древние как мир слова. Сначала ничего не произошло и демон даже усомнился в заклятье.
«Неужели я ошибся?! - подумал демон -Нет, нет, нет!»
Но вдруг Великая Стена Вечности стала трескаться. Поднялся такой шум, что Абаддон, боясь оглохнуть, тут же закрыл уши руками. И через несколько мгновений, когда преграда, созданная Сварогом, рассыпалась на самые мелкие кусочки, он стал абсолютно свободным.
-А теперь, моя милая жёнушка, где бы ты ни находилась, знай, что я никогда не успокоюсь, пока не изживу тебя и всех твоих проклятых выродков со свету! - воскликнул демон и, обернувшись туманом, поплыл на поиски Гекаты. 

Сокол, ясное око Сварога, всё это видел и тотчас же поспешил к дубу Карколисту на остров Буян. Да, он прекрасно мог сам долететь до Небесного Царства и обо всём поведать отцу всего сущего. Но рушить древние, как мир, устои никак не хотел. Добравшись за несколько мгновений до места(Сварог наделил его способностью лететь быстрее мысли), сокол трижды позвал белку и всё ей подробно рассказал. 

Выглянув из окна, Персефона всплеснула руками.
-Ой, уже так поздно, - сказала она, -Аид, наверное, уже послал гарпий на мои поиски. Ну и пусть. Я что, обязана вечно быть рядом с ним? Ведь совсем же не любит меня, проклятущий. Да и я, сказать по правде, его не дюже уважаю. Тюремщик он мой. Знала бы ты, каково мне быть в Тартаре, живой и красивой. Одного Аскалафа достаточно, чтобы возненавидеть всё, что там меня окружает. А ведь это чудовище в меня по уши влюблено. Если бы не коварство Аида...Э-эх, жизнь моя наполнена чёрной грустью…
Снаружи послышался какой-то шум. Геката вздрогнула, подумав о муже. Персефона, выглянув из окна, воскликнула:
-Ну, я же говорила!
Автония, почувствовав страх хозяйки, стала тотчас же её успокаивать:
-Это гарпии, богиня. Они вам не причинят никакого вреда.
Геката, собрав волю в кулак, выглянула в окно. Да, никакого Абаддона там не было. Лишь пять гарпий замерли, ожидая Персефону. Ох, как же они были ужасны! Полуженщины, полуорлицы, с огромными острыми когтями. Персефона, улыбнувшись, поцеловала подругу и вышла из дворца. Следом за ней поспешила Каллигенейя. Геката с нежностью посмотрела на Автонию и отпустила жрицу спать. Оставшись в полном одиночестве, богиня погрузилась в воспоминания… 

Дослушав до конца, вездесущая посланница отца всего сущего стрелой помчалась к его чертогу. Она прекрасно понимала, что должна как можно скорее обо всём рассказать. Ведь исчезновение Великой Стены Вечности означало наступление ужасных времён для всего трёхмирья. Сварог уже хотел было обернулся в орла, собравшись в Подземный Мир. Ещё утром к нему в чертог прилетел Гермес с просьбой Зевса утихомирить Индрика Змея. Но увидев Белку, сел на лавку и стал её очень внимательно слушать. Чем дальше она говорила, тем мрачнее Сварог становился. Весть об исчезновении могучей преграды была ужасна даже
для него. Дослушав до конца, он воскликнул:
-Великая Беда пришла в наше трёхмирье! Нельзя никак допустить превращения Небесного, Поднебесного и Подземного Царств в обитель вселенского Зла!
И взяв в руки Рог, трижды протрубил в него. Тотчас же к его чертогу поспешили славные воины из дружины бессмертных. А следом за ними пришли все сварожичи.

Облетев всё Поднебесное Царство, Абаддон почуял присутствие Гекаты на Буяне и поспешил опуститься на остров. Демон мог найти всё, что угодно. Он обладал как не дюжим зрением и самым чутким во всех мирах нюхом, так и острым слухом. А так же мог по одному единственному прикосновению к чему бы то ни было узнавать всё о том, что происходило рядом. Потрогав камень, на котором когда-то сидела Геката, он зловеще произнёс:
-Так-так, жёнушка. Значит Индрик Змей приютил тебя, моя дрожайшая. Ну что же, пойду навещу вас. 

Тем временем, Князь Тьмы, собрав всё своё бесчисленное чёрное войско, решил вторгнуться в наше трёхмирье. Ему уже донесли, что Великая Стена Вечности исчезла.
-Наконец-то! - воскликнул отец вселенского Зла, узнав эту радостную весть — Теперь-то я смогу стать Владыкой всего сущего! И никто и ничто не сможет мне помешать! Кто-такие Творец, Сварог, Зевс и все другие боги! Никто! Да я одной левой сброшу их с небес и отправлю на вечные муки в Геенну огненную! Пусть на себе узнают, каково это быть всеми отверженным!
Ему до ужаса осточертел Ад. Он всегда считал своё изгнание неправильным. Да, пошёл против воли Творца. И что с того?! Ведь, так любимые Создателем люди, даже в мыслях очень грешны. И что?! Он их карает молниями?! Нет! Так почему же тогда им можно грешить, а ему, Князю Тьмы, нельзя?! 

Но не только Хозяин Преисподней возрадовался, когда Великая Стена Вечности исчезла. В одном из самых-самых-самых дальних миров, под названием Край Ненависти, который находился там, где Солнце встречается с Луною, жило племя беспощадных мангурингов. Их кровожадный вождь Абдукампунаристо люто ненавидел всё и вся. Даже своих самых верных слуг подвергал ужасным пыткам, заподозрив в предательстве. Он мечтал уничтожить все миры. Почему? Да потому что, мангуринги превратили свой, когда-то цветущий и вечно плодоносящий мир, в безводную пустыню. 11

Продолжение следует...