Форум

Роман "Звезда по имени СЧАСТЬЕ", том 3
ГЛАВА 14
На этот концерт мне вообще не хотелось согла-
шаться: срок беременности шесть месяцев, двойня,
решила закончить выступления, не спеша записы-
вать диск. Хозяин концертного зала уговорил, и мы
с Ахмадом уступили.
Первое отделение концерта началось с оваций.
Полилась нежная музыка, и песня любви заставила
зал замолчать. Обычная история о сердечной при-
вязанности двух влюбленных, никак не решающихся
открыться друг другу, признаться в своих чувствах.
Эту песенку чаще других крутят на радио, ее напева-
ют на улице, дома, в кругу друзей. И сейчас подпева-
ют, аплодируя в такт.
Чувствую необычное напряжение, возможно,
какой-то поклонник не может справиться с желани-
ем обладать певицей, подумала я, потому и сверлит
меня взглядом. А может, какая-нибудь завистница
так злобно смотрит. Но и то и другое плохо, неком-
фортно.
А в антракте кто-то пытался прорваться в гример-
ку. Но это бесполезно, Ахмад всегда ставит охрану,
мышь не проскочит, и я не переживаю на сей счет,
взглянуть на меня можно только из зала, а здесь во-
круг меня вакуум. Чтобы кто-то потревожил?
Нереально!
Второе отделение концерта. И снова чувствую
пристальный взгляд, из зала все смотрят на исполни-
теля, но так напряженно и жгуче никто еще не посы-
лал мне своей энергетики. И вдруг показалось, будто
увидела глаза Амира. Горячая нервная волна пронзи-
ла молнией мое тело: так было прежде, когда он
страстно желал меня, глядя немигающим взглядом,
с которым огонь страсти переходил ко мне, и тогда
пламя любви разгоралось так ярко, что оставалось
только сдаться в его объятия и забыть обо всем мире.
Заставляю себя собрать волю и отрешиться от
зала, не искать глазами кого-то, а спокойно обратить
свой взгляд на приятного человека в ближнем ряду
и выступать как будто для него одного. Пытаюсь. Но
стрела жгучего взгляда сверлит меня насквозь.
Чепуха! Не отвлекайся, командую себе. И сталки-
ваюсь с глазами Амира! Нет, я не прервала песню, не
запела неожиданно фальцетом, не забыла слова пес-
ни, а широко улыбнулась. И все. Словно ничего не
произошло. Но в его сторону больше не смотрю.
А на экране идут кадры, записанные специально
для иллюстрации сюжета песен, составлены в мини-
фильм длиной в одну песню по мотивам легенд о ца-
рице Савской. Ахмад записал меня на видео, скачу-
щей на коне в том самом нежно-голубом платье,
которое он привез мне для обряда бракосочетания,
и в том же кружевном головном уборе, как шапочка-
корона с подвесками из жемчуга и монет. Да и сама
песня в ритме лошадиного топота будоражит, словно
заставляет вскакивать и мчаться вслед. Зал в напря-
жении, аплодисменты, крики «бис, браво». Высту-
пление завершено блистательно! Я довольна: с при-
ятным ощущением своей популярности, в спокойном
состоянии ожидания малышек, проведу эти два-три
месяца до родов. За кулисами Ахмад, взявшись за
руки, идем в гримерку. Охрана следует за нами.
Только войдя, «снимаю» улыбку и с тревогой в го-
лосе сообщаю:
— Я видела в зале Амира! Он нашел меня! Понят-
но, захочет видеть своих детей, и препятствовать
будет невозможно. Надо согласиться на разговор.
Ахмад сосредоточенно смотрит на меня, хмурит-
ся, невозмутимо произносит:
— Если он думает, что сможет тебя отнять, — не
получится, не отдам!
— Я и сама не вернусь к нему! Детей придется поз-
волить видеть, — прижимаюсь к его груди, — как
я счастлива с тобой! А тот человек все разрушает!
— Не тревожься, малышка, у тебя есть я, причи-
нить тебе боль никому не удастся.
Стучится охранник, сообщает, что какие-то арти-
сты настойчиво просят принять их.
— Да-да, знаю, о ком речь, пусть подождут, мы
вместе поедем к нам домой, передай им наше ре-
шение.
Ахмад вытер вспотевший лоб.
— Сама понимаешь, мне совершенно не нравится
эта ситуация, но будет лучше установить хотя бы
какой-то консенсус.
— Ты прав! Нужно поставить все точки и опреде-
литься с его встречами с детьми.
— Ничего не бойся, малышка.
Он крепко держит меня за руку, внешне спокоен,
величественно держится, как всегда. Частенько после
моего выступления мы отправляемся в ресторанчик
на побережье, просто посидеть, отдохнуть, послу-
шать шум прибоя. Сегодня наши планы нарушены
неожиданным явлением того, кто причинил мне мно-
го страданий. Но рядом Ахмад, и я ничего не боюсь!
Мы направляемся к выходу.
Сразу за дверью оказываемся перед Амиром и его
музыкантами. Взгляд не просто «упасть и не
подняться», а гремучая смесь радости и гнева, жела-
ния испепелить, и восхищения, и обиды, мелькнула
в его глазах боль, а в следующий момент ядом брыз-
нула ярость.
— Я нашел тебя! Думала, убежишь от меня,
и все, — он, однако, сдерживал себя, пытаясь гово-
рить не резко, но получалось колюче.
— Здравствуй! Сколько претензий! Никто не убе-
гал! Я оставила тебя! Хотел другую жену — ты ее по-
лучил! При этом пожертвовал моим ребенком ради
какой-то сделки! Я предлагала развод, мне бы не
пришлось уезжать, но ты отказался. Что ж теперь
жалуешься, ты сам захотел такой жизни!
— Вторая жена — это естественно у нас!
— Ну и женился бы на своих женщинах, раз уж им
нравится гарем, и устраивал бы с ними акт много-
женства! Оставь свои претензии и упреки, мы в ци-
вилизованном обществе! Ты не смог сохранить се-
мью!
— Как ты здесь оказалась?
— Обратилась за помощью к Ахмаду! Он, конеч-
но, советовал вернуться к тебе, я отказалась. Мне
было нелегко от боли за мою любовь, растоптанную
тобой, дети держали меня на этом свете.
— Я ни на ком не женился! У меня нет других де-
тей, только наши с тобой дети.
— Что поделаешь! Всему виной твое предатель-
ство! Не забыл, как родилась Асма, как вытряс из
меня последнего ребенка? Я дала детям жизнь, и ни-
когда ее не отниму и не брошу их! Ахмад предложил
стать его женой хотя бы ради детей, чтобы нас за-
щищать, стал опорой в трудный период моей жизни,
и мы выжили благодаря его поддержке. Едем!
Мы с мужем и Сэлма садимся на заднее сиденье
автомобиля, рядом с водителем занимает место Амир.
Ребята безмолвно заняли места в микроавтобусе.
Звоню домой, чтобы к нашему приезду пригото-
вили кофе и закуски.
Дорога заняла почти сорок минут. Въезжаем во
двор, выходим, дверь дома открылась, на пороге
мама, она всегда ожидает моего возвращения с кон-
церта. Растерянно смотрит на нежданных гостей,
безмолвно кивает ребятам.
— Вот, мама, господин Амир приехал навестить
своих детей, — и приглашаю всех пройти в гости-
ную.
Ахмад предлагает располагаться в ожидании
детей.
— Время позднее, когда у Гюль выступление, дети
не спят.
Гости разглядывают зал, слуги расставляют на
столики закуски, подают кофе.
Замечаю взгляд бывшего мужа, грустный, ревниво
напряженный, и в кулак сжатые пальцы. Что ж,
пусть видит, его бывшая жена красива, любима, не
пропала без него, а он, изменявший и мучавший,
разрушил свою семью.
В дверном проеме гостиной появляется малышка
Асма и, не останавливаясь, бегом к Ахмаду, взбира-
ется на колени, крепко обхватывает за шею,
поворачивает лицо к присутствующим. В розовой
пижаме, как цветочек, кудряшки волос обрамляют
ее ангельское личико.
В зале тишина, так всех поразила наша девочка не
только своей бесподобной красотой, но и тем, как
она любит папу.
Амир растерялся от неожиданности.
А тут еще одно явление народу: наши мальчики,
Фаиз и Фахри, которым только год и два месяца,
в меру своих способностей притопали сюда же, оста-
новились на пороге, глянули на гостей и почти бегом
ко мне. Помогаю малышам взобраться на диван
и сесть между мной и папой. Видали? Они и Асма
похожи друг на друга.
Но никто не успел что-либо сказать — прибежали
Али, Саид и Омар, забрались на диван возле Ахмада
с другой стороны. Тамер, Стэлла и Дэвид останови-
лись на пороге от неожиданности: их отец здесь.
А он бросился к ним. Но Тамер спрятался за спину
Стэллы и заплакал.
— Что ты плачешь, сынок? — его отец сморщился,
сдерживая слезы.
И неожиданно прозвучал пугающий вопрос сына:
— Ты будешь за мамой бегать с ножом? Не обижай
ее, у мамы в животике маленькие девочки.
В гостиной воцарилась тишина. Амир растерянно
посмотрел на меня, притянул к себе Тамера, громко
зашептал:
— Ты меня боишься, сынок? Я не буду бегать
с ножом.
Ребенок прижался к папе и снова заплакал.
Целую Омара, Али, Саида.
— Подойдите к папе. Он соскучился и пришел вас
повидать, — говорю им.
Какой благодарный взгляд у их отца! Обнимает
детей и чуть ни плачет от счастья! А близнецы не по-
нимают, почему этого дяденьку называют их папой,
они не помнят его.
Ребята обнимают детей. Господин Усман вытирает
платком лицо, растрогавшись, рад детям, росшим на
его глазах, ставшим почти родными.
— Дочка, какие у вас замечательные дети! Жаль,
что все так получилось!
— Отец, не говорите ничего! Даже дети помнят,
как отец обижал их маму. Я очень тяжело пережила
все, что произошло! Если бы ни Ахмад, я бы умерла,
так мне было плохо, не к кому было обратиться за
помощью, не у кого было искать поддержки!
— У тебя есть мы все! Мы тяжело переживали тра-
гедию, нам ведь сообщили, что вы все погибли
в море. Мама Амира сказала, что вы живы, что ты
никогда не убьешь своих детей, чтобы он искал вас,
просил прощения, чтобы вы снова были вместе.
А оно вот как обернулось!
— Тогда я осталась одна, вы предлагали согласить-
ся на вторую жену, вы все меня предали! Как бы мы
выжили без помощи? Сейчас есть, кому о нас забо-
титься, без него и нас бы не было.
Асма вцепилась ручками в Ахмада, когда Амир
хотел взять ее на руки, и он растерялся, занервничал,
но дочка не может его помнить, ей было восемь ме-
сяцев, когда я увезла детей! Он сел рядом, надеясь,
что малышка перестанет бояться. Зато Фаиз и Фахри
заглядывали ему в лицо, Асма последовала их при-
меру, и тоже стала его рассматривать.
— Как они похожи на тебя, — он смотрел мне
в глаза, надеясь увидеть хоть капельку тех чувств,
которые прежде сводили его с ума.
Я промолчала, мои чувства к нему превратились
в пепел, он явился как снег на голову! Уже ночь! По-
сле концерта все-таки устала.
Ахмад ласково спрашивает:
— Устала, малышка? Наверно, лучше сегодня пой-
ти отдыхать, завтра весь день свободен, можно раз-
влекаться, — и, обращаясь к Амиру, спрашивает: —
Какие планы у тебя в дальнейшем? Подумать надо
обо всем и спокойно решить. Гюль устала, и детям
пора спать.
— Я их так давно не видел! Возьму в аренду не-
большой дом, пока найду хороший, куплю, поселюсь
недалеко, чтобы видеть детей как можно чаще, что-
бы они могли оставаться у меня, когда буду отдыхать
от выступлений. Конечно, они принадлежат мне по
нашим обычаям, но я много времени провожу на
гастролях, а Гюль хорошая мама, пусть они остаются
с ней.
— О детях можешь не беспокоиться, им никогда
никто не причинит зла в этом доме. Раз уж так сло-
жились обстоятельства, необходимо сохранять по-
рядочные и добрые отношения.
— Что ж, придется поступать именно так! У меня
много родственников, они тоже захотят видеть сво-
их племянников.
— В этом нет проблемы, их никто не прячет, пусть
приезжают.
Амир никак не мог расстаться с детьми. Ахмад
сделал широкий жест благородства, позволив ему
самых младших отнести в их комнаты, посмотреть,
как живут дети. Я вздрогнула, мне совсем не хоте-
лось, чтобы он ходил по дому, хватит и гостиной, но
молчу, раз уж хозяин разрешил этому нежданному
гостю пройти в жилую часть.
Отец прижал к себе Омара и Али, поднялся с ди-
вана, и пошел следом за нами. Ахмад несет Фаиза
и Фахри, Асму — Фатима. Саид, Тамер, Дэвид
и Стэлла идут со мной.
Целую малышей, Ахмад укладывает их в кроватки.
Дальше идет большая комната Омара, Али, Саида,
следующая Дэвида и Тамера, за ней комната Стэллы,
комната Асмы. Наконец-то он взял ее у Фатимы. Ка-
кими глазами смотрит на нее, даже не скрывает слез!
Дочка спит, а он что-то шепчет, целует, уложил
в кроватку и никак не может отойти, гладит ее, снова
шепчет.
У меня выступили слезы, и душа застонала: как ты
мог забыть о нас и связаться с другой женщиной!
Говорил Рафаэлю правильные слова, а поступал под-
ло! Отворачиваюсь.
Муж заметил мой взгляд, ласково улыбнулся.
— Детка, ты хорошо себя чувствуешь? Устала?
— Все нормально, не беспокойся.
Слыша, как обращается ко мне Ахмад, Амир рев-
ниво покосился, обнял детей, поцеловал, пожелал им
спокойной ночи, побрел к выходу.
Мы идем проводить его и музыкантов, договари-
ваясь о завтрашнем дне. Не хочется, но я должна
что-то сказать.
— Дети будут спать до полудня, приезжай ближе
к обеду. До завтра!
Амир согласно кивает, пряча глаза, зыркнул раз,
словно огнем полыхнул.
Наконец-то закрылись ворота за микроавтобусом!
Как я устала! Ахмад тоже вздохнул с облегчением.
Понятно, внутренне Амир ему враг, лишь как отец
он понимает, что нельзя запрещать встречи детей
с их отцом.
Несет меня в спальню, шепчет ласково:
— Малышка, все будет хорошо...

— Сон приснился странный, тревожно: у меня
в руках небольшая розочка и два бутончика, и прямо
на глазах темнеют, темнеют и становятся черными.
Что-то еще было, не запомнила.
Мама перекрестилась сама, перекрестила меня,
обняла, гладит по спине и приговаривает:
— Все будет хорошо, Юленька! Это твои пережи-
вания из-за Амира такие странные. Разберусь, о чем
твой сон, и скажу, не думай об этом. Я поеду с вами,
хорошо?
— Конечно, поедем все вместе. Вы у меня самая
родная, мама!
Возвращаюсь в спальню.
— Что-то случилось? — интересуется Ахмад.
— Сон странный приснился, хотела у мамы уз-
нать, что значит, она обещала подумать.
— Не обращай внимания, ты вчера устала, по-
нервничала. Сон не показал, как я тебя люблю? Сей-
час сам расскажу...
Наше семейство было готово к поездке в развлека-
тельный центр к моменту приезда Амира. Когда он
вошел в прихожую, его взгляд поразил: уставший,
жалкий, наверно, не спал. Дети радовались возмож-
ности развлечься на аттракционах. Хотя, помнить
прежние поездки с отцом могли только Дэвид, Стэл-
ла и Тамер. Али, Саид, Омар и Асма тогда были еще
очень малы. Но поцеловали отца, а он обрадовался,
что дети его встретили как в старые времена.
Разместились в комфортабельном автобусе вместе
с детьми, их нянями, с охраной, нас всегда много.

Амир и господин Усман едут с нами. Микроавтобус
с ребятами следом. Нас догнал автомобиль Мохам-
меда, брата Ахмада, вероятно, они созвонились.
— Хочу вам показать дом, арендованный сегодня
утром. Если не найду ничего лучше, куплю его. Да-
вайте сначала заедем посмотреть, это недалеко от
вашего дома, — он улыбнулся своим мыслям, под-
мигнул мальчикам.
Асма спокойно реагировала на гостей, но удивлен-
но хлопала глазками, почему братья и Стэлла назы-
вают этого дяденьку папой, и, словно отгораживаясь
от него, протягивающего к ней руки, прижалась
к Ахмаду.
Тамер и Саид охраняли меня, как настоящие муж-
чины. Стэлла и Дэвид с младшими братьями. Иерар-
хия порядка в семье строго соблюдалась, муж учил
ребят заботиться о младших, защищать, всем вместе
беречь маму и сестер.
Когда-то и Амир учил детей этим правилам.
По его просьбе остановились возле высокого за-
бора, за ним дом с большим двором, садом, газоном,
бассейном.
Собственно, нам все равно, в каком доме он соби-
рается жить с ребятами, не интересовало и располо-
жение комнат, но к нему придется возить детей и са-
мим здесь бывать в ожидании их, вот и вникаем,
демонстрируя благоприятные взгляды.
А он смотрит в глаза с надеждой, что мне понра-
вится. Понимаю: это ради детей, но, кажется, сквозит
глупая надежда вернуть меня. Это уловила по тем
вроде бы ничего не значащим словам и жестам, но
я-то его знаю, мне достаточно полуслова, взгляда
вскользь, намека, жеста. Вот и аромат его туалетной
воды тот, который я ему выбирала, и шептала такие
слова, от которых он сходил с ума, любил меня, тогда
еще не было других женщин между нами. И зачем он
явился в мою жизнь снова! Как было спокойно без
него! Мое сердце отболело, я снова радовалась жиз-
ни. Если бы ни мои выступления, он бы никогда меня
не встретил!
Наконец, он направился во двор, показывая, что
ему понравилось. Дети осваивали площадку, устро-
енную наилучшим образом. Они не будут ссориться
из-за качелей, если вздумается всем сразу пока-
чаться.
Усман открыл коробки с конфетами, и дети забы-
ли обо всем! Амир достал из огромного пакета
игрушки и, как Санта Клаус, раздавал детям. Ему
удалось завладеть вниманием Асмы, угощал малыш-
ку конфетами, потом, как волшебник, достал из кар-
мана маленькую куклу, которая помещалась в ла-
дошке. У дочки глазки засветились радостным
огоньком, она позволила взять ее на руки. Ребенок!
А как счастлив он! Медленно идет по дорожке сада.
Слышно, как дочка спросила:
— Почему ты плачешь? Кто тебя обидел? Давай
позовем маму, она тебя пожалеет, — и погладила
Амира по голове.
Он прижался лицом к ее груди, позволяя жалеть
его.
Иду следом. Он дальше вглубь двора, сел на садо-
вую скамью возле бассейна, что-то рассказывает
дочке, может, поет ей песенку, как это было прежде.
Возвращаюсь на площадку к детям, остановлива-
юсь в тени дерева. Как жарко! С утра не было зноя,
но солнце светило как-то ненатурально. Высоко
в небе плывут легкие облака. Может, дождь будет
к вечеру.
Ахмад наблюдает за детьми, спрашивает
— Где Асма? Куда он ее понес?
— Они там, на скамье у бассейна. Не нравится мне
здесь, какое-то щемящее чувство. Может, беремен-
ность так влияет на самочувствие, и боль в сердце,
словно острая игла вонзилась! Этого еще не хватало!
Сейчас посмотрю, как они общаются.
Сделала несколько шагов, чтобы вернуться к Асме
и Амиру и от неожиданности останавливаюсь: он
идет мне навстречу один.
— А где Асма?
— Она с куклой играет и ест конфеты, попросила
принести ей воды, сейчас возьму бутылочку и отнесу.
— Ты что, оставил ее одну? Ай! Асма! Асма, девоч-
ка моя! — бегу, как могу, со своим животом.
Меня обогнал Ахмад.
— Асма, Асма! — кричит он.
Мохаммед обгоняет меня.
Фу, как далеко до бассейна.
— Асма, доченька, Асма! Асма-а-а-а! — кричу что
есть сил.
Но слышны какие-то непонятные звуки. Господи!
Как в замедленных кинокадрах: вот Ахмад выбирается
из бассейна, держа малышку на руках. Пытается делать
ей искусственное дыхание, Мохаммед делает массаж
сердца. Что-то коричневое вытекает из ее рта, размок-
шая конфета, похоже. Но моя девочка не дышит.
— А! А-а-а-а! А-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а-а! Девочка
моя! Асма-а-а-а-а! — падаю перед ней на колени, сил
нет вздохнуть. — А-а-а-а! Асма-а-а-а!!
Прибежал Амир.
Надрывно кричу:
— Ты убил ее! Я спасла, а ты убил! Второго ребен-
ка убил! Ты меня убил! Не подходи к моим детям! Ты
явился, чтобы убить их!
— Я не убивал! Она моя дочь! — кричит он.
Ахмад поднял Асму, слезы на глазах. Подставляю
руки под мою девочку, и Амир протягивает к ней
руки.
— Не дам! Уходи! Ты убил ее! Доченька моя, девоч-
ка моя! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — жутким голосом
кричу, и земля качается у меня под ногами, судоро-
гой сводит ноги, живот. Ай, как трясет! — А-а-а-а-а-
а-а...
Ахмад отдает Мохаммеду Асму, подхватывает на
руки меня, командует охране:
— Детей домой, никого не допускать к ним, нико-
го! Асму сюда, едем в госпиталь.
Автомобиль направляется в больницу. От моего
крика звенит в ушах, и начинаются ужасные схватки:
живот вздымается с дичайшей болью, это все и есть
стремительные роды. Не довезли! Яркой вспышкой
остались в памяти два маленьких личика наших де-
вочек, родившихся преждевременно, и умерших
почти сразу, им ведь было всего шесть месяцев бере-
менности...
Пока в госпитале меня держали в состоянии меди-
каментозного сна, тем временем Ахмад и Амир по-
хоронили своих детей рядом.
А еще через день муж забрал меня домой. Ступаю
неслышно, прислушиваясь к звукам: жуткая тишина
окутала наше жилище, даже детей не слышно. Вхо-
дим в спальню, без сил сваливаемся на кровать. Вме-
сте плачем, жалеем друг друга, снова плачем. Наши
сердца наполнены ужасной болью трагической гибе-
ли детей.
— Ах, Гюль, как красивы были наши девочки, та-
кие крошечные, они похожи на тебя, как Асма. Бед-
ные наши доченьки! Какое несчастье постигло нас!
— Я не попрощалась с ними, не погладила их по
головочкам.
— Мохаммед принес фотографии, он сделал их
специально для тебя, чтобы ты увидела, как их по-
хоронили, — и протягивает мне несколько сним-
ков. — Я дал нашим девочкам имена Малак и Мину,
ангел и рай, значение их имен.
— А-а-а! Мои маленькие доченьки! Во всем бе-
лом! Асма, как невеста, Малак и Мину совсем
кукольных размеров. А-а-а! — смотрю на фотогра-
фии, и вздохнуть не могу от слез. — Дьявол, погубил
самое дорогое!
— Когда мы хоронили девочек, он рвал на себе во-
лосы. Поседел. Сегодня обещал позвонить.
— Ничего не хочу о нем знать, даже имя его не
произноси!
— Это несчастный случай, он не подумал, что
нельзя оставлять маленького ребенка без присмотра
даже ненадолго.
— Не говори о нем! Не надо защищать, он вино-
ват, он дьявол, все разрушает! Дверь нашего дома
навсегда закрыта для него, и детей не дам!
— Ладно, только не нервничай.
Приоткрылась дверь, и на пороге появились Фаиз
и Фахри и бегом к нам на кровать. Мелькнула тень
Сэлмы, дверь закрылась.
— Наше утешение, — Ахмад обнимает малышей.
А через несколько минут дверь снова открылась,
и тихонечко, на цыпочках, в комнату стали прони-
кать дети, один за другим: Стэлла, за ней Дэвид, сле-
дом Омар, Саид, Тамер и Али.
— Как хорошо, что у нас есть вы, — обнимает он.
Их лица заплаканные, они переживают потерю
Асмы и совсем маленьких сестренок, которых увиде-
ли накануне похорон.
— Папочка, — Стэлла гладит его по голове, обни-
мает, — не плачь, мы любим тебя, папочка!
— Не буду плакать, девочка моя маленькая, звез-
дочка моя, утешение мое, — он целует дочку,
а у самого слезы бегут ручьем, — пожалей папу, сол-
нышко, пожалей, мне так плохо!
И я плачу, не в силах сдержаться, и дети плачут.
Дэвид, сам зареванный, вытирает мне слезы и шеп-
чет ласково:
— Мамочка, папа так хотел, чтобы у нас еще были
сестренки, подари их еще раз, они будут жить, я ни-
кому не дам их обижать!
Ахмад убежал в ванную комнату, закрылся, чтобы
никто не видел его горьких слез. А вскоре принес из
аптечки успокаивающее лекарство и заставил нас
его выпить.
Дети заснули. Муж ушел в кабинет, намереваясь
поработать с документами.
Я иду к маме.
Она молилась перед маленькой иконой, которую
всегда носила в своей сумочке, но никогда не делала
этого демонстративно, уважая живущих в доме лю-
дей другой веры. Об этом догадывался Ахмад, но
никто ее не упрекал, не переубеждал, уважая ее бла-
городство и порядочность.
Мы обнялись и без слов долго сидели, гладя друг
друга по спине.
— Ах, доченька моя! Слава богу, ты жива и здоро-
ва! Вот и не поверь в твои предчувствия! Помнишь
сон о почерневшей розе и двух бутонах? Я тогда сде-
лала вид, что все чепуха, но сама была напугана,
чувствуя, что это к беде. Молись, дочка! Господь по-
шлет тебе еще детей, он так щедр. Жизнь не бывает
без испытаний, преодолеешь — станешь сильнее. Но
держи себя в руках! У меня тоже был ребенок, давно,
я тогда жила в деревне, мой маленький сыночек сго-
рел, как и твои родители. Сейчас у меня есть ты
и твои дети, они мои внуки, — и вытирает слезы, по-
качиваясь, как на ветру.
— Как тяжело, мама! Трое детей погибли! Ахмад
сочувствует Амиру, но я запретила о нем говорить.
— Отпусти обиду! И прости Амира. Пока ты была
в больнице и тебя усыпляли лекарствами, они стави-
ли маленькие гробики для прощания в холле перед
кабинетом твоего мужа. В одном лежала Асма, в дру-
гом обеих девочек вместе положили. И оба отца
горько плакали. Амир рвал на себе волосы: «Это я,
говорил, тебя погубил, не подумал, что ты встанешь
со скамейки и подойдешь к бассейну. Я погубил
и вот этих девочек!» И бьется головой о гробик, пла-
чет. Когда я привела детей попрощаться с сестренка-
ми, он протянул к ним руку, а они как завизжат: «Не
убивай нас! Ты убил наших сестренок! Ты всех оби-
жаешь!» Убежали и спрятались. Ох, как жутко было
смотреть на них! Ахмад что-то шептал малышкам
и все плакал, плакал. Говорил, когда они родились
в машине, даже тоненькие голосочки издали, как
котята, подышали немножко и упокоились. Не дер-
жи зла на Амира, это несчастный случай, его и так
Бог наказал.
— Ой, мамочка! Не могу отпустить эту боль! Пой-
ду к мужу, вместе нам легче.
Тихонько стучусь в дверь кабинета, заглядываю.
А там наш семейный врач измеряет Ахмаду давление.
— Проходи, Гюль, у меня голова разболелась, вот
врач приехал, чтобы разобраться, что со мной.
— Здравствуйте, госпожа Гюль! Тоже давление?
— У меня оно всегда нормальное.
Измеряет и довольно качает головой:
— Совершенно верно, отличное давление! Тогда
проследите, чтобы ваш муж не забывал пить вот эти
таблетки. А вам советую сделать еще несколько ка-
пельниц с успокаивающими лекарствами, в стрессо-
вой ситуации нервная система нуждается в этом.
У вас еще будут дети, я в этом уверен.
— Конечно, будут! Капельницы можно сделать,
это поможет быть спокойнее. И детям что-нибудь,
они плачут вместе с нами. И маме.
О болях в сердце муж отказался говорить, утверж-
дая, что все нормально.
Постепенно лекарства сделали нас менее плакси-
выми. Мы жили нашими тихими радостями: дети
старшие учились в школе, младшие занимались в до-
школьной группе, а самые маленькие сыновья грели
душу детским лепетом.
Ахмад с утра в кабинете проводит совещания
с партнерами по бизнесу. Его братья взяли на себя
дела, связанные с перелетами и переездами, чтобы
он находился дома с семьей, пока у нас такие серьез-
ные обстоятельства.
Капельницы избавляют от жуткой депрессии,
дети приносят утешение. Я терпеливо жду дня, когда
сделаю тест, и он окажется положительным. Еще ни
разу не ждала наступления беременности с таким
желанием.
Ни о каких выступлениях нет и речи, и если бы
кто-то об этом обмолвился, посчитала бы того не-
нормальным. Муж, глядя на мои фотографии на
стенах его кабинета, всякий раз говорил:
— Когда работаю в кабинете, будь здесь! Если нет
совещаний и никого из партнеров, можешь здесь же
поспать, если захочешь, а я буду видеть тебя и зани-
маться своими делами, мне необходимо твое присут-
ствие.
Так и происходило, мне тоже хотелось чувство-
вать тепло его рук, видеть его, слышать его дыхание.
А на расстоянии охватывало одиночество...
Шестой месяц после трагедии с девочками. Од-
нажды мне приснился сон: с неба спускается малень-
кая звездочка, я подставляю ладошки, и она ложится
в них, как в гнездышко. Моментально открыла глаза.
Снова вещий сон?
Муж тоже проснулся, сел, вопросительно глядя:
— Что-то случилось?
— Звездочка прилетела с неба, и ко мне в ладошки
легла, — а сама держу руки, сложенные лодочкой, —
вот сюда, посмотри!
Ахмад целует мои ладони:
— Это к нам прилетела одна из наших девочек,
Всевышний послал ее нам в утешение! Сделай тест,
любимая, и ты убедишься в этом.
— Я тоже так думаю, дорогой! Сейчас.
С надеждой смотрим на тест, и когда появляются
две полоски, радость переполняет нас! Муж шепчет
священные молитвы, благославляя меня. В лунном
свете кружимся в нежном танце любви: новая жизнь
войдет в наш дом! Будем беречь наше дитя, чтобы
никто не причинил ему вред! Волшебство природы,
соединяющей двоих в единое целое, дарующее жизнь
новому человечку от этой любви!
Утром торопимся на прием к врачу, хотим узнать
срок, ведь после преждевременных родов прошло
всего несколько месяцев.
Осматривая на узи, врач удивлялась:
— Вы снова будете мамой! И так скоро! Ребеночек
есть, один.
В машине обнялись.
— Знаешь, малышка, вспоминаю, когда впервые
увидел тебя, сразу появилась мысль: эта красавица
станет моей женой. Представляешь? А следующая
мысль была такой: нужно подарить что-то ценное, она
сразу поймет, что у меня серьезные намерения! Но ты
отказалась принять в дар автомобиль. Тогда я сам по-
шел вручать тебе ключи. В другой раз увидел, как ты
кормишь малыша. Меня охватило чувство: ребенок
твой станет моим ребенком, и ты подаришь мне моих
детей. И сделал тебе предложение выйти за меня за-
муж, был уверен, что так и должно быть, но ты при-
слала с адвокатом фотографии своей семьи. Конечно,
я был поражен твоим сходством с моей первой женой,
чувствовал, это неспроста, я буду твоим мужем. И ез-
дил за тобой повсюду. Мы потеряли много времени!
— Главное, мы сейчас вместе. Твоя частичка рас-
тет во мне. Всевышний услышал нас!
Дети знают, в семье будет еще один ребеночек,
и рассуждают, сестренка или братик. Тамер как-то
спросил:
— А кто к нам вернется, младшие сестренки или
Асма?
Ахмад только головой качает — радость пришла
в дом с известием о беременности, но печаль по де-
вочкам не изгладилась из памяти.
А как трогательно дети усмиряют друг друга, если
возникает ссора: «Мамочка переживает, что малень-
кий ребеночек может испугаться криков и умереть».
Они рано узнали, что такое смерть.
Мы старались не тревожить нашу рану и еще
больше любили и жалели друг друга — познав горе,
по-особому ценили счастье. Почему судьба не соеди-
нила нас раньше?

Роман "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 16
Просыпаюсь от ласковых прикосновений Ахмада,
он целует мои волосы, все ближе к губам, еще крепче
прижимает к себе, прерывая поцелуй, приподнима-
ется надо мной, ласково шепчет:
— Я люблю тебя, малышка, люблю тебя, детка,
сладкая моя! — вдруг делает вдох со стоном, словно
ему не хватает воздуха, и его разгоряченное тело па-
дает на меня, руки его ослабевают, замирая.
Обнимая мужа, из шепота перехожу на крик:
— Ахмад! Ахмад! Очнись, Ахмад!
Еще не осознала, что произошло, чутье подсказы-
вает: случилась беда, меня охватывает ужас! Судо-
рожно прижимаю мужа к груди:
— Ахмад, любовь моя! Ты слышишь? Ахмад! При-
ди в себя! Милый! Я люблю тебя! Не уходи! Не по-
кидай меня! Останься, останься со мной, — и уже
в истерике бормочу сквозь слезы: — Ахмад, вернись,
мой хороший, вернись! Как же я без тебя! — и со-
всем диким голосом, — Сэлма! Сэлма! Сюда! Скорей!
Она прибежала, сразу сообразив, что случилось,
испуганно прикрыла рот ладонью, пытаясь заглу-
шить свой крик:
— О, Аллах, не забирай нашего господина! — она
причитала, хватаясь за телефон, вызвала семейного
врача, сообщила о случившемся братьям Ахмада.
Сэлма так кричала, перемежая слова рыданиями,
что нас услыхала Фатима, прибежала сюда же, а за
ней и моя матушка, в ужасе пытались заглушить
рыдания.
Он лежит в той же позе на моем теле сверху. Мама
помогает мне выбраться из-под него, отяжелевшего
и безжизненного. Пробую его пульс, но сердце не по-
дает никаких ударов. Склоняюсь над лицом Ахмада,
целую его полузакрытые глаза, губы, волосы. Он те-
плый. Может, еще жив? Прижимаю ухо к его груди,
надеясь услышать хоть редкий стук сердца, но оно
молчит. И мой дикий крик раздается так, что звенит
в ушах, звенят стены:
— Ахмад!! Ахмад! Открой глаза! Ахмад! Вернись!
Ахма-а-а-а-д...
В мое сознание пробиваются далекие голоса. От-
крываю глаза, вижу нашего врача, рядом плачет
мама. Сэлма с опухшими от слез глазами. С другой
стороны кровати Мохаммед, стиснувший голову ру-
ками, качаясь из стороны в сторону.
В голове тяжесть, вздохнув, закрываю глаза. И,
словно искра, вспыхнул образ Ахмада, всплыли со-
бытия этой ночи. Поползли слезы.
— Где Ахмад? — пытаюсь подняться, но меня
крепко прижимают к кровати мама, Сэлма и врач.
— Вам нельзя вставать, я поставил капельницу, —
он говорит негромко, монотонно, будто гипнотизи-
рует, — у вас медицинское образование, вы понима-
ете, что произошло, будьте благоразумны, вам нужно
беречь ребенка, которого вы носите.
Мое тело бессильно, вероятно, капают что-то се-
рьезное, чтобы я не могла бурно реагировать на тра-
гедию. Уши закладывает, куда-то отдаляется все, что
меня окружает, забытье охватывает мое сознание...
Открываю глаза: сумрак в комнате, тишина. И ни-
кого. И воспоминание: это случилось тут, на этой
кровати, это его подушка.
Встаю и чуть не падаю — в кресле возле кровати
спит моя матушка, ее рука свисает с подлокотника.
Где муж? Куда его унесли? Хочу видеть его! Голова
закружилась, но набрасываю халат и выхожу из
комнаты. Свет луны освещает холл перед дверью
нашей спальни. Прохожу в служебный коридор,
к его кабинету. Там перед дверью просторный холл,
кресла и стулья для партнеров по бизнесу, которые
приезжают на совещания, здесь было прощание с по-
гибшими девочками, именно тут установят возвы-
шение для прощания с Ахмадом.
Свет всюду приглушен. Вот он, мой Ахмад, мой
друг и любимый, мой муж и защитник, мой спаси-
тель, мой дорогой человек, ни разу не предавший
меня, никогда не повысивший голоса, не бегающий
за мной с ножом, приходящий на помощь всегда,
когда бы ни позвала его. Лежит, глаза закрыты, руки
сложены, в белом костюме. Рядом стул, наверно,
приготовлен для чтеца Корана, так принято.
— Ахмад! Посижу рядом с тобой! Хочу погово-
рить с тобой, потом будет много народа. Как мне
жить без тебя? Кто защитит меня и детей? Без тебя
остались наши мальчики, еще один ребеночек ро-
дится без тебя, и он уже сирота, но ты знай, я сберегу
малыша. Зачем ты покинул меня, зачем ушел в иной
мир? Никто не сможет любить меня так, как любил
ты. Твое сердце не выдержало гибели детей — этого
страшного испытания. — Держу его руку, щекой
прижимаюсь к ней, роняя слезы, осыпая последними
поцелуями моего самого преданного мужчину...
Гюль обнаружил Мохаммед: она держит руку мужа,
прижалась к ней щекой, так и осталась без чувств
сидеть рядом, склонившись над дубовым гробом.

Как только Сэлма прибежала и сообщила, что го-
спожи нет в комнате, сразу подумал, что найдет ее
здесь, и не ошибся. Он поднял жену брата на руки
и понес в ее комнату. Она даже в горе красива, Гюль,
любимая женщина старшего брата, мать его поздних
детей, сделавшая его счастливым. Вот она какая, не-
вестка! Легкая, тоненькая, как фарфоровая статуэт-
ка. Она любила Ахмада, ее лицо светилось счастьем,
глядя на него, нежным голосом разговаривала с ним.
Брат просто расцвел, когда узнал, что станет отцом,
когда родились его долгожданные дети. Неужели так
плохо у него было с сердцем, что неожиданно скон-
чался от инфаркта? Конечно, скрывал, иначе они
помогли бы ему в лечении. Но Ахмад не мог при-
знаться, ему не хотелось хоть в чем-то быть слабее
братьев. Теперь его молодая жена, красавица, стала
вдовой. Обычно, невестка остается под защитой жи-
вых братьев мужа, из завещания узнаем его волю,
как он распорядился судьбой своей жены.
Мохаммед принес Гюль в спальню, положил ее на
кровать. Она вздохнула, провела рукой по подушке,
вздрогнула и открыла глаза.
— Мохаммед? Меня ты сюда принес? Мое место
там, нужно быть с Ахмадом, пока он в доме.
— Конечно, Гюль, никто не вправе тебя не пускать
к нему. Хоть у нас есть обычаи, ограничивающие
присутствие женщин, но мы давно живем в Европе,
особой строгости у нас нет, брат не заставлял тебя
соблюдать обычаи, жил по-светски, так что не бес-
покойся.
Мохаммед ушел. Как он похож на моего мужа: те
же глаза, нос, осанка, даже походка.
А моего мужа больше нет, одна, с кучей детей. Лю-
бящий меня мужчина не смог пережить всех траге-
дий, свалившихся на нашу семью. Что будет со мной?
Я должна жить ради детей, выдержу все, но дети не
будут страдать, я не имею права быть слабой! Твер-
жу себе эти слова, как заклинание, а слезы бегут
и бегут, оплакиваю моего прекрасного мужчину! Его
последнее дыхание было отдано мне, последний стук
его сердца был у меня на груди! Как это страшно,
когда любимый человек умирает у тебя на глазах!
О господи! Ахмад лучший из мужчин, он должен
был жить!
Мама качает головой.
— Приведи себя в порядок, ты обязана выглядеть
безупречно, провожая Ахмада в последний путь!
Держись, дочка, надо быть сильной, чтобы жить
дальше, за тобой много детей, теперь ты их опора!
Береги себя, у тебя под сердцем растет частичка тво-
его мужа. Никто не посмеет тебя обидеть, ты мать,
ты госпожа! Возьми себя в руки! Я с тобой, Юленька!
— Знаю, мама, — киваю согласно.
Пришла Сэлма. Обнимаю ее.
— Нам надо держаться, мы не имеем права рас-
слабляться. Теперь о деле: наша с мужем кровать
останется заправленной навсегда, даже дети не име-
ют права нарушать ее. Распорядись для меня поста-
вить небольшую кровать у стены. Вещи Ахмада не
уноси, его душа сейчас здесь, а портрет поставь на
столик возле кресла, чтобы я могла разговаривать
с ним. Приготовь мне одежду: шляпу с вуалью, пер-
чатки, костюм. Жена господина Ахмада не может
себе позволить небрежности ни в одежде, ни в при-
ческе, ни в поведении. И передай мои распоряжения
работницам выглядеть безупречно, подготовить де-
тей для прощания, чтобы никто не смог сделать за-
мечаний в отношении внешнего вида или поведения
всех нас. Ты должна быть возле меня с той минуты,
как только я выйду из этой комнаты и направлюсь
в холл офиса. И еще: распорядись, чтобы после того,
как Ахмада унесут из дома в последний путь, вы-
мыть пол до самого порога — таков порядок у меня
на родине. Надеюсь, понятно все.
Она склонила голову, что все будет исполнено,
и вышла.
Мама обняла меня
— Поплачь, слезы принесут облегчение, но отчаи-
ваться нельзя, ты нужна детям...
Задремала, вздрогнув, вскочила — стало светать,
и я начала одеваться. Костюм черного цвета, малень-
кая шляпа с вуалью, черные жемчужины в ушах,
черные перчатки, лишь блузка слегка оживляла об-
раз тоненьким кантом молочного цвета по краю во-
ротничка, переходящим в петельки для пуговиц, все
строго, соответствующе ситуации.
Мама закрыла зеркала, как это делают у нас на ро-
дине, и я привожу себя в порядок машинально. Не
желая оставлять меня в эти трудные минуты жизни,
она аккуратно уложила мои волосы, закрепила шля-
пу, поцеловала и молча пошла за мной. К нам присо-
единилась Сэлма.
Мои слезы бегут ручьем. Когда приблизилась к го-
стиной, в которой находится Ахмад, силы стали по-
кидать меня, мелкой дрожью затрепетали пальцы
рук, задрожали губы. Войдя в гостиную, заскулила,
как собака, опустившись на стул возле постамента:
— Ахмад! Что мне делать без тебя? — Снимаю
перчатку и ладонью глажу лоб Ахмада, безжизненно
застывший, на щеках его проступила щетина, глаз-
ницы посинели, губы того же цвета. — Твоя душа
еще здесь, я чувствую! Тоскую по тебе, стараюсь кре-
питься, чтобы маленький ребеночек продолжал во
мне жить. Но это очень тяжело!
Не выдержала, заревела, всхлипывая и скуля. Не
могу не плакать: родители ушли из жизни, когда мне
было семнадцать, сколько надо было сил, чтобы жить
без них! Проблемы с Рафаэлем, Амир мучил, рожде-
ние Асмы было страшным испытанием, и смерть ее
стала такой же трагедией, смерть малюток, теперь эта
непоправимая утрата: сердце Ахмада не выдержало!
Какая черно-белая судьба! Сплошные испытания!
Глажу руку мужа: пальцы холодные, посиневшие.
— Скоро тебя унесут из дома, в котором мы были
счастливы. О Ахмад, как мне жить без тебя?
— Нельзя уносить туда обручальное кольцо — оно
потянет и твое туда же, а ты должна жить, — подо-
шедший Мохаммед стал снимать обручальное коль-
цо с пальца Ахмада.
Поднимаю на него заплаканные глаза. И замечаю
в гостиной много народа, мужчин больше, но все
хранят молчание, глядя на меня.
— Пусть приведут детей, они должны проститься
с отцом.
Сэлма склоняется ко мне, по ее щекам струятся
слезы, но она заботливо шепчет:
— Госпожа, пожалуйста, не плачьте так надрывно,
берегите ребеночка! Вам нельзя касаться мертвого
тела, оно тянет живое за собой. У нас женщинам и на
кладбище нельзя провожать умерших.
Смотрю на нее растерянно. Влажной салфеткой
она вытирает мне руку, которой я прикасалась к Ах-
маду, помогает надеть перчатку. Подошел семейный
врач, протянул на раскрытой ладони маленькую та-
блетку:
— Это надо принять, чтобы у вас хватило сил, ина-
че вы упадете от потери сознания, заставьте себя
держаться.
Таблетка сразу растворилась во рту, терпкая, вя-
жущая, принося состояние отстраненности, легкой
вялости, пальцы перестали подрагивать. Мама за
спиной, поглаживает мои плечи.
Вошли дети, робко, тихо, держа друг друга за руки.
Увидев Ахмада, заплакала Стэлла, уткнувшись
в грудь бабушки. Дэвид широко открытыми глазами
посмотрел, тяжело вздохнул, прижался ко мне, слезы
сына закапали мне на голову. Младшие, Тамер, Али,
Саид, Омар, стоят с вытянутыми лицами, поражен-
ные тем, что их сильный и добрый отец лежит
232
с закрытыми глазами, не протягивает к ним руки,
приглашая сесть к нему на колени, не спрашивает,
как дела, не зовет покататься, и заревели громко-
громко. Плачет мама, Стэлла, Дэвид и Сэлма.
Няня привела наших с Ахмадом сыновей, совсем
маленьких, им только год и девять месяцев, они еще
ничего не понимают, улыбаются окружающим, за-
бираются ко мне на колени. Наконец увидели, что их
папа лежит и не встает, удивленно спрашивают:
— Папа спит? Он заболел?
Слезы текут ручьем, прижимаю к себе малышей,
целую их, ничего не произнося, онемел мой язык.
Матушка что-то бормочет. Сэлма трогательно объ-
ясняет:
— Уснул папа, он вдруг заболел и уснул. Смотрите
на него и запоминайте.
От ее слов и дети, и я, заплакали еще сильнее.
— Ахмад! Дети пришли проститься с тобой, мы
любим тебя, ты самый лучший человек на свете! —
Больше не смогла говорить, душили слезы, малыши
ревели и звали папу.
Люди плакали, глядя на нас.
Врач протянул мне еще одну таблетку. Детей унес-
ли, даже старших. Уши заложило, будто шлем надела.
Врач трет мне виски нашатырем, машет им перед
носом. А люди склоняют головы, проходя около Ах-
мада. Как их много! Идут, идут, что-то говорят. По-
чему я ничего не слышу? Может, они тихо шепчут?
Мелькнуло знакомое лицо. Амир? Зачем он здесь?
Стоит с мужчинами и смотрит в мою сторону. Хму-
рый. Господин Усман прикрывает ладонью глаза.
Что вам здесь надо? Это мои беды, оставьте меня,
уйдите!
Все вокруг стали продвигаться к выходу. Мужчи-
ны окружили постамент. Мохаммед произнес:
— Пора, Гюль, прощайся, женщинам на кладбище
нельзя.
Дрожащими пальцами цепляюсь за дубовый гроб,
пытаюсь встать. Ужас охватывает меня: я не увижу
Ахмада никогда! Никто не сможет любить меня так
преданно!
— Прощай, Ахмад, самый лучший мужчина моей
жизни! Я была счастлива с тобой! Ааааа! Ахмад! Ах-
мад! Ахма-а-а-ад. — Теряю голос, немеют ноги, руки,
темнеет в глазах, и все вокруг плывет...
Очнулась в комнате мамы. Врач шлепает меня по
щекам, капельницу ставит.
— Ахмада увезли?
— Да, госпожа, увезли, Возьмите себя в руки, Вы
нужны детям, — он усаживается на стул возле кро-
вати, — сейчас главное — сохранить ребенка.
— Все так внезапно.
— Ваш муж очень заботился о вас: после трагедии
с Асмой и девочками у него был микроинфаркт, он
запретил говорить об этом хоть кому-нибудь, осо-
бенно вам. Принимал лекарства, даже капельницы
ему я ставил здесь, он надеялся, что сможет победить
болезнь сердца. Но месяц назад боли в сердце стали
появляться чаще, втайне от вас он пил лекарства,
234
твердил, что не может показаться перед вами боль-
ным, что молодой жене нужен сильный мужчина, не
хотел вас разочаровывать. Составил новое завеща-
ние, предчувствуя свою кончину, завтра адвокат со-
бирает всех родственников для прочтения послед-
ней воли вашего мужа. Госпожа, вам еще столько
нужно сил, чтобы вырастить детей, дать им образо-
вание, быть им поддержкой, берегите себя. Безус-
ловно, братья господина Ахмад-Хана не оставят вас
без поддержки, но вы для детей самая главная опора
в жизни.
— Как не плакать! Он самый лучший мужчина на
свете! Позже придет состояние стойкости, необходи-
мое для дальнейшей жизни, надо лишь справиться
с первыми тяжелыми днями без Ахмада. Я сильная,
выдержу.
Наконец, капельница опустела. От лекарств состо-
яние полусонное. Мама ушла к детям, ее сменил Мо-
хаммед, вернувшийся с похорон, присел рядом
с кроватью.
— Пытайся справиться с горем! Никто не оставит
тебя без заботы, семья брата — наша семья! Ты моло-
дая, жизнь наладится. Сейчас меня не поймешь, по-
том согласишься, тебе необходим мужчина в доме,
по нашим обычаям ты можешь выбрать одного из
нас, братьев твоего мужа. Завтра будет оглашение
завещания Ахмада, тогда и узнаем его волю в отно-
шении тебя, детей, наследства. Брат очень тебя лю-
бил, потому он выразит волю так, чтобы тебе никогда
не пришлось страдать.
— Умнейший человек заботился обо мне. Его
дети — главные наследники отцовского состояния,
другим детям он тоже обеспечил будущее, перечис-
ляя на их счета немалые суммы, чтобы получить об-
разование, приобрести недвижимость и в дальней-
шем жить материально состоятельными не хуже, чем
сейчас, это была его воля. Наша совместная жизнь
была настоящим счастьем! Потеря Ахмада для меня
трагедия.
— Ты абсолютно права! Для меня и Фахеда потеря
старшего брата большое горе. Помни, наши семьи
единое целое.
Мохаммед ушел. Мысли мои таяли в полусонном
состоянии после капельницы. Но иду в свою комна-
ту, останавливаюсь на пороге: наша кровать навсегда
заправлена, больше никто не будет на ней спать, та-
кова моя воля, комната станет памятью моему Ахма-
ду, ни одна его вещь не будет вынесена отсюда. На
время траура я останусь здесь. У стены для меня по-
ставлена небольшая кровать, рядом кресло, в кото-
ром любил сидеть муж. Слезы бегут сами собой —
с портрета смотрит мой любимый человек.
Обнимаю его и закрываю глаза.
— Как мне тяжело без тебя, не знаю, как буду жить!
Ребеночек еще не скоро зашевелится, Фаиз и Фахри
не поняли, что произошло, думают, ты заболел и ус-
нул. Ты был силен, любил меня так, что невозможно
было догадаться о проблемах с твоим здоровьем. По-
берегся бы, полечился бы, зато был бы жив. А теперь
я одна. Твое обручальное кольцо мне отдали на
память, я свое тоже обязана снять, так положено, а у
меня рука не поднимается сделать это. Твой брат Мо-
хаммед, намекает, что могу выбрать любого из них
в мужья. Не хочу никого, ты мой муж, и только ты.
Перебираюсь на кровать, которую мне поставили
у стены, и словно проваливаюсь в забытье.
Под утро вскакиваю с постели: почудилось, будто
муж гладит мои волосы, целует лицо, и шепчет:
— Я люблю тебя, малышка, я люблю тебя, Гюль,
солнышко мое!
— Ахмад, где ты? Ахмад, я слышала тебя! Пожалей
меня, не покидай!
Тихо в комнате. Расширенными глазами смотрю
в темноту, а в ушах шелестят слова:
— Не плачь, малышка! Я позаботился о тебе, обе-
щай исполнить мою волю, так будет лучше для детей
и для тебя. Ничего не бойся в жизни, помни: ты ко-
ролева, ты госпожа! Никто тебя не обидит никогда,
я забираю с собой все беды. Береги наших детей,
в них вся моя любовь к тебе!
— Ахмад! Не уходи! Побудь со мной еще!
А в ответ тихий шелест, как листва за окном:
— Ш-ш-ш! Нельзя, малышка! Ты должна жить!
Долго-долго, чтобы назвать внуков нашими имена-
ми, увидеть их детей.
И наступила пронзительная тишина. Нет, не мо-
жет быть, я слышала Ахмада! Не схожу я с ума! Если
не он, тогда кто мог говорить его голосом? Это он
был. Это его душа витает здесь.
— А я так обрадовалась тебе, — роняю слезы, вы-
тираю их ладошками, жалобно всхлипываю, — нет
тебя, мой Ахмад, навеки заснул. Как мне плохо без
тебя!
Забираюсь с ногами в кресло, обнимаю его пор-
трет и забываюсь в слезах...

Роман "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 17
Мохаммед приехал в дом брата задолго до начала
оглашения завещания. Сэлма сообщила ему, что го-
спожа еще не звала ее для распоряжений.
Они вместе направились в комнату Гюль. Приот-
крыли дверь и остановились на пороге: она спит
в кресле, обнимая портрет Ахмада. На покрывале их
кровати лежат рядом два обручальных кольца, а по-
середине между ними одна красная роза. Наверно,
она принесла ее из ванной комнаты, где всегда стоит
букет по распоряжению ее мужа.
Мохаммед вытер набежавшую слезу: увиденное
было трогательно, вызывало жалость и боль.
Сэлма приоткрыла шторы. Свет солнца ворвался
в комнату. Проснувшись, встречаюсь взглядом с Мо-
хаммедом.
— Что-то случилось? Почему ты здесь?
— Извини, невестка, я беспокоился, хорошо ли ты
себя чувствуешь. Скоро соберутся родственники,
приедет адвокат.
— Сейчас оденусь. Иди!
Пока я была в душе, Сэлма принесла мне завтрак
и приготовила одежду.
Настроение мрачное. Но у меня есть тайна: я слы-
шала голос мужа, разговаривала с ним, но об этом
расскажу только маме. В памяти всплывает ночное
видение. Почему он сказал, чтобы исполнила его
волю? Он ничего не предпринял бы мне во вред, нет
ничего страшнее потери Ахмада. Какими бы ни были
обычаи, никто не сможет заставить меня сделать
что-то против моего решения, но фраза, чтобы я ис-
полнила его волю, призывает, однако, задуматься.
— Сэлма! Как там дети?
— Не беспокойтесь, госпожа, за ними смотрят хо-
рошо. Ваша мама с ними. Дети так долго не страдают,
как взрослые.
— Что говорят в доме?
— Всех беспокоит ваша судьба. Сами понимаете,
у нас обычаи. Господин Ахмад-Хан больше жил по
светским нормам, поэтому мог распорядиться не
так, как принято. Он всегда говорил: госпожа Гюль
сама знает, как правильно, с ее решением все долж-
ны считаться.
— Надеюсь, ты всегда будешь со мной? Мой муж
доверял тебе, поэтому и я доверяю.
— Спасибо, моя госпожа! Наш господин велел за-
ботиться о Вас.
— Вот и ладно! Оденься, ты будешь со мной рядом
и сегодня.
Завершаю завтрак, пища застревает в горле. При-
слоняюсь лбом к портрету Ахмада, шепчу:
— Помоги мне выдержать сегодняшнее испыта-
ние, достойно выслушать чтение твоего завещания,
спокойно принять все, что будет сказано присут-
ствующими. Ради ребеночка нужно держаться, меня
уже столько пичкают лекарствами, — складываю
ладони, как в молитве.
Держись, Юленька, командую себе, ты должна
быть сильной! И выхожу в холл.
Здесь нет посторонних, это жилая часть дома. Ка-
бинет офиса и холл, временно ставший траурным,
расположены в служебной части дома, куда можно
попасть через внутренние двери, хотя там имеется
отдельный вход.
В гостиной собрались только родственники: бра-
тья Ахмада, их жены, дети, двоюродные братья и се-
стры, нет только Гаури, их родной сестры, прожива-
ющей на юге Индии. Все замолкают, вглядываясь
в мое лицо сквозь тонкую вуаль. Слова сочувствия
сдержанные, чувствуется напрягающая неизвест-
ность: кто из братьев мужа возьмет меня под свою
опеку, фактически сделает своей второй женой.

Адвокат приглашает пройти в кабинет. Пропу-
скаю всех вперед, намереваясь проследовать после
них, что вызывает удивление — жена Ахмада не со-
бирается оказываться под чьим-либо руководством.
Ничего, они должны помнить, что после мужа на
первое место в доме и в бизнесе встает жена. Никто
не имеет права мне противоречить, так распорядил-
ся Ахмад еще при жизни.
Как только присутствующие заняли кресла, мы
с адвокатом, Фахедом и Мохаммедом входим в каби-
нет, рассаживаясь вокруг рабочего стола, на кресло
мужа я распорядилась положить красные розы, пе-
ревязанные черной лентой.
Адвокат обвел всех серьезным непроницаемым
взглядом, сообщая, что еще два господина должны
прибыть по особому приглашению, так оговорено во
время составления завещания.
Прикрываю глаза, молясь мысленно.
Послышались шаги. Голоса приветствия были не-
ожиданными: в кабинет вошли Амир и господин Ус-
ман. Что они здесь делают? Сейчас не время разгово-
ров с ними! И не только потому, что намечено
прочтение завещания Ахмада, у меня нет желания
выслушивать от них хоть какие-то соболезнования.

Вопросительно смотрю на адвоката.
Он не ответил, заметив мое недовольство появле-
нием этих людей, но пригласил их занять места.
И начал свою речь:
— Сегодня мы собрались здесь для прочтения офи-
циального завещания господина Ахмад-Хана (далее
следуют все его имена и титулы), составленное в об-
новленном виде месяц назад, заверенное мной и под-
твержденное врачом, что мой клиент на момент со-
ставления завещания был признан дееспособным.
Особые его указания касались того, что на оглашение
завещания должен быть приглашен господин Амир,
являющийся прежде мужем госпожи Гюль и имеющий
с ней совместных детей, и господин Усман, исполняю-
щий обязанности отца госпожи Гюль. Что и соответ-
ствует указаниям завещателя. Документ составлен
в письменной и устной форме (видеозапись), вступаю-
щие в юридическую силу с момента оглашения заве-
щания. Каждому будут предоставлены копии доку-
ментов. Начнем с видео. Прошу соблюдать тишину.

Однако зашептались. Мельком взгляд на Амира
и господина Усмана — не представляю, для чего муж
распорядился их пригласить.
Вуаль скрывает мое лицо, но чувствую, как оно не-
меет, сердце дрогнуло: сейчас я увижу моего Ахмада,
услышу его голос. Как мне выдержать это испыта-
ние? Только бы не сойти с ума!
Экран на стене кабинета развернулся. Появилась
светящаяся рамка. И тотчас возник образ Ахмада.
Судорожно стискиваю пальцы, горло сжимает
ком, мне не хватает воздуха. Держись, Юленька, дер-
жись! Ну же!
Приподнимаю вуаль. Смотрю, не мигая, а по ще-
кам бегут ручейки слез. И пусть! Ахмад, живой, смо-
трит на меня, говорит мне. Да-да, свое завещание он
начал с обращения ко мне:
— Приветствую всех, кто пришел услышать мою
последнюю волю. Естественно, главное обращение
к моей жене, матери моих детей, к тебе, Гюль! Прости,
малышка, не решился признаться, что после трагиче-
ской гибели Асмы и девочек-близнецов я перенес
инфаркт, втайне от тебя принимал лекарства, ездил
на капельницы. Не хотелось тебя тревожить, надеял-
ся, что поправлюсь, но гибель детей отразилась на
сердце, боли усилились. Когда ты сообщила, что
у нас снова будет ребенок, решил не беспокоить тебя
и дальше, чтобы ты могла спокойно носить малыша
до девяти месяцев. Недавно боль в сердце стала
сильнее, поэтому обновляю свое завещание: если
я уйду из жизни, ты должна быть защищена моим
распоряжением по закону. Часть своего состояния
разделю между родственниками, а основную часть
оставляю тебе и детям. Никто не вправе оспаривать
мою волю! Заранее решаю позаботиться о твоей
дальнейшей жизни, хочу, чтобы ты была счастливой
и после меня, только у счастливой женщины могут
стать счастливыми дети. Поэтому, моя воля такова:
вернись к своему бывшему мужу господину Амиру,
у вас общие дети, он будет хорошим отцом и нашим
детям. Конечно, ты вправе поступить по-своему или
стать женой одного из моих братьев, которые всегда
будут заботиться о тебе и детях, но мудрое реше-
ние — это воспитывать детей с их отцом. Я беседо-
вал с господином Амиром, когда почувствовал себя
хуже, объяснил ситуацию, он все знает, тебе же об
этом не сообщалось, чтобы не причинять дополни-
тельных переживаний. Ты должна жить долго-долго,
чтобы дать наши имена внукам, увидеть их детей! Не
плачь, детка, постарайся сохранить ребенка! Если
будет девочка, назови ее своим именем, если маль-
чик, дай имя по своему желанию.
Амир! Позаботься о наших с Гюль детях, будь им
отцом, береги Гюль, самую прекрасную женщину на
свете! Не позволяй ей бросать творчество, она та-
лантлива, она должна петь, а не плакать, а я на небе-
сах буду слышать ее голос.
Перехватило дыхание, склоняюсь на ладони, пла-
чу: вот в чем заключалась его воля! Стискиваю дро-
жащие пальцы рук, хватаясь за подлокотники кресла.
Врач протягивает мне таблетку, понимая, еще не-
много, и я потеряю сознание.
Взгляды родственников, как в театре пантомимы:
жены братьев рады последней воле моего мужа,
у них не будет соперницы, их мужья не станут доби-
ваться расположения невестки. Сейчас они заинте-
ресованы своими частями наследства, слушая речь
Ахмада, обращенную уже к ним.
Не отрываю взгляда от экрана, с тоской глядя на
образ мужа, продолжаю мысленный разговор с ним:
— Тебя нет, ты в земле, а твое изображение и го-
лос живут. Если б я знала, что ты болен, сама бы ле-
чила, ты бы жил! Ну почему ты скрывал от меня та-
кую важную информацию! Какая ошибка! Мой
дорогой Ахмад! Разве есть на свете кто-нибудь, что-
бы так меня любить! В моем сердце живет великое
уважение к тебе, благодарность за все, что ты сделал
для меня и детей, и любовь к тебе, которую я осозна-
ла с рождением наших детей. И вот такая трагедия!
Ты берег меня от переживаний, чувствуя, что горе
вот-вот войдет в этот дом, и решил, что Амир дол-
жен защитить нас.
Присутствующие досмотрели видеоверсию заве-
щания, получили на руки копии текста и видео. Род-
ственники довольны, Ахмад разумно щедр ко всем,
сохранив права на бизнес за детьми, чтобы они смог-
ли, когда вырастут и получат образование, продол-
жить бизнес. Временно управлять будут его братья
от моего имени, отчисляя определенный процент
доходов на долговременные счета детей. После до-
стижения нашими старшими детьми совершенноле-
тия, они получат право распоряжаться ими, все
огромное состояние принадлежит мне и детям. Так
я оказалась самой состоятельной женщиной.

Родственники произносят соболезнования, согла-
сие с правильным решением моего могущественного
мужа.
Киваю согласно:
— Он мог жить, если бы не скрывал своей болез-
ни, сердце можно было вылечить. Мой муж — самый
лучший на свете!
Жена Мохаммеда, Амине, обнимает меня:
— Спасибо Ахмаду, он разумно распорядился тво-
ей судьбой, ты вернешься к отцу своих детей. Сама
видишь, наши мужчины очень хотели взять тебя
в жены, нам делить их с новой женой не хотелось бы.
А твой бывший муж красавец! Понимаю, не от хоро-
шей жизни ты ушла от него, но он тебя любит, даже
не сомневайся. Если нужно будет, всегда приду на
помощь.
— Не беспокойся, Амине, я бы не выбрала в мужья
никого из братьев Ахмада, не хочу быть соперницей,
приносить страдания тебе или Шебнем, жене Фахеда.
Если бы не последняя воля мужа, вообще предпочла
бы остаться одна. Прошу прощения, сейчас хотела бы
послушать видео, записанное лично для меня.

Адвокат идет со мной в комнату для просмотра
кино и видео на жилой половине дома. Сэлма, Мохам-
мед, Фахед, Амир и господин Усман следуют за нами.
Мне совершенно не хотелось бы в ближайшее вре-
мя вести разговоры, связанные с Амиром, и прои-
зойдет ли это вообще. Об этом и сообщаю адвокату.
Он согласно кивает:
— Сейчас мы обсудим этот вопрос, — открыв
дверь зала, пропускает меня вперед, Сэлму, а за ней
Амира с господином Усманом. — Мы должны прий-
ти к правильному решению последней воли господи-
на Ахмад-Хана в отношении своей жены. Сами по-
нимаете, сейчас самые тяжелые дни, она еще не
свыклась с постигшим ее горем, исполнить волю
ушедшего из жизни ее мужа, мир его праху, невоз-
можно сразу же, сейчас дни траура. Вы имеете право
на общение, так как у вас совместные дети, они тоже
должны привыкнуть, что человек, при жизни быв-
ший им отцом, умер. Постепенно все образуется,
тогда и решите все вопросы, связанные с восстанов-
лением вашей прежней семьи.
Амир склонил голову в знак согласия.
— Конечно, я дождусь возможности забрать Гюль
и детей в дом, который приобрету для моей семьи.
Сейчас хотел бы поговорить с ней.
Скользнула взглядом: чуть отросшая бородка
придает ему солидности, но он моложе Ахмада.
У моего мужа были поседевшие волосы, и щетина
почти такая же на лице. Но как рано он покинул этот
мир! А мог бы жить еще долго, как все у них в роду,
до девяноста лет и более. Ай-ай-ай, он бы вылечил
сердце! Врач сказал, что всему виной стал обширный
инфаркт.
Прошу Сэлму поставить диск и начинаю разговор.
— Исполнить волю Ахмада не могу, наши отноше-
ния в прежнем виде закончились давно, с детьми
можешь общаться.
— Не говори сейчас ничего. Я не допущу, чтобы
ты страдала и плакала. Тебе необходимо отвлечься,
переключить внимание на творчество, на детей, на
благоустройство дома, надо сменить обстановку.

Ничего не отвечаю, машу Сэлме, чтобы включила
диск.
На экране появился Ахмад, такой родной и теперь
далекий, и густой завораживающий голос пронизал
мурашками мое тело, отнимая последние силы.
— Малышка моя, Гюль! Прости, что покидаю тебя!
Сколько мог, терпел в сердце боль, врач постоянно
ругает меня за нарушения в лечении, но я прошу его
не сообщать о моей болезни, тебе столько пришлось
пережить, что я, мужчина, удивляюсь, откуда у тебя
берутся силы. Ночью мне приходится идти в ванную,
чтобы принять там лекарства от боли. Сначала стало
лучше, думал, болезнь отступила, через какое-то вре-
мя приступы появились более сильные, но я успеваю
принять таблетки. Врач предупреждает, что когда-
нибудь они не подействуют или не успею их выпить,
и моя жизнь закончится. От этих мыслей становится
еще хуже. Вот и решил побеседовать с твоим бывшим
мужем, заручиться его обещанием, беречь тебя и на-
ших детей. После этого составил новое завещание.
Представляешь, как мне больно писать то, что ты
сейчас слышишь: заранее знать, что может произой-
ти, что навсегда расстанусь с моей семьей, с тобой,
малышка, с детьми, которых, наконец, дождался бла-
годаря тебе, и сердце разрывается от горя! Держись,
моя любимая, держись, детка! Живи за нас двоих,
долго-долго, чтобы назвать внуков нашими именами,
чтобы увидеть их детей! Благодарю тебя за каждую
ночь и каждый день, за каждую минуту с тобой, ты
самая прекрасная женщина на свете! Я очень тебя
люблю и желаю тебе счастья на всю оставшуюся
жизнь! И хоть мне горько это говорить, но одинокой
тебе быть я не желаю! Прости своего бывшего мужа
за все и вернись к нему! Детям нужен отец, тебе ну-
жен муж, только рядом с любящим мужчиной жен-
щина может быть счастливой. А он любит тебя, даже
после всех пережитых событий. Не оставляй своего
творчества, ты должна петь, радоваться детям и жиз-
ни! И никогда не забывай: ты королева, ты госпожа,
самая прекрасная женщина! Свой последний поце-
луй, последний вздох я отдам тебе, моя Гюль, моя
любимая! Береги наших детей! Родится дочь — пусть
она носит твое имя, если будет сын — имя дашь сама.
Малышка, когда-нибудь мы встретимся на небесах!
Навсегда остаюсь твоим Ахмадом, счастливым му-
жем, мужчиной, любящим прекрасную женщину!

Реву, закрывшись ладонями, не обращая внима-
ния ни на кого.
Плачет Сэлма. Мужчины прокашливаются.
— Гюль, у тебя будет ребенок, пожалей его, ты долж-
на думать о детях, — голос Амира дрожит. — Сэлма,
принеси лекарства, госпоже нужно успокоиться.
— Дочка, держись ради детей, — господин Усман
печально качает головой.
Поднимаю на него заплаканные глаза:
— Спасибо, отец, за понимание!
Сэлма прибежала с лекарством.
Амир подал мне стакан воды.
— Пока ты будешь беседовать, мы пойдем к детям,
они еще малы для таких страданий.
Лишь киваю в ответ.
Адвокат, Мохаммед и Фахед остались со мной об-
судить еще кое-какие вопросы.
— Госпожа Гюль, вы исполните волю мужа?
— Как можно сейчас говорить об этом! Нужно по-
заботиться об охране, из-за этого человека погибли
дети! Только последняя воля мужа заставляет меня
общаться с ним! Ненавижу предателей! На такого
мужчину нельзя опереться, он в любой момент вон-
зит нож в спину.
— Господин Ахмад-Хан уважал вашу прямолиней-
ность! Поручение вашего мужа я исполнил, мы
и дальше будем совместно работать с документами,
когда возникнет необходимость, указание было всег-
да сопровождать юридическую сторону ваших дел,
чтобы вы и дети были защищены от проблем, он по-
думал обо всем, чтобы ваша жизнь была спокойной
и обеспеченной.
— Благодарю вас! — Прощаюсь с адвокатом, иду
к себе. Мохаммед и Фахед следом.
— О детях не беспокойся, охрану обеспечим! Об-
думай волю брата, чтобы решить, вернешься к быв-
шему мужу или нет.
— Да как можно думать об этом! Мой любимый
человек умер два дня назад!
Войдя в спальню, разревелась, прислонясь к пор-
трету.
— Что ты натворил! Зачем скрывал от меня свою
болезнь! Какой счастливой я стала с тобой, доверяла,
зная, ты не предашь. Идея вернуться к Амиру мне
совершенно не кажется хорошей! Детям он отец, но
мне не муж. Мало я вытерпела из-за его измен? Мое
сердце не выдержит таких мучений еще! 

Роман "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 18
Портрет Ахмада, заказанный в мастерской, был
изготовлен в натуральную величину: муж, сидящий
в кресле, с улыбкой на лице — этот кадр я сделала за
месяц до его внезапной кончины. В тот момент он
рассказывал мне одну из историй, замолчал, взгляд
его стал томным, он забрал у меня фотоаппарат и по-
ложил его на столик.
— Иди ко мне, малышка! Историю доскажу потом,
а сейчас хочу любить тебя, — шептал он, осыпая по-
целуями.
Вспомнила об этом последнем снимке, когда ре-
шила в спальне установить его портрет не офици-
альный, а такой, каким он был со мной наедине.
И через семь дней после того, как Ахмада унесли из
дома в последний путь, он смотрел на меня с портре-
та на стене. Прислоняюсь к нему, и весь мир исчеза-
ет, только слезы мои и жалобы...
Каждый день Мохаммед приходит в дом умершего
брата, чтобы невестка не чувствовала себя одинокой,
ее нужно поддержать морально, пообщаться
с детьми, проверить видеонаблюдение, поработать
в кабинете Ахмада — бизнес не терпит простоя. За-
глядывал в комнату Гюль, желая увидеть, чем она за-
нимается, как соблюдает траур. Но, открывая тихонь-
ко дверь, видел одну картину: невестка, завернувшись
в халат мужа, обнимала его портрет, зажимая в ладо-
ни его четки, или обнимала его костюм, или спала
с маленькими сыновьями Фаизом и Фахри. Это вы-
зывало сострадание и уважение, желание никому не
отдавать ее, чтобы в их роду осталась эта женщина,
так любящая старшего брата. С Фахедом они обсуж-
дали этот вопрос сразу после похорон и приняли ре-
шение, что именно он, Мохаммед, возьмет ее под
свою опеку, а значит, она станет ему второй женой.
На прочтении завещания неожиданно оказалось, их
умерший брат распорядился, чтобы она вернулась
к бывшему мужу. Но в их роду никогда никто не сда-
ется! Рассматривая фото невестки на стене кабинета,
он продумывал план, чтобы ее бывшему мужу не
удалось забрать Гюль и самому заботиться о ней.
Сегодня в зале смотрела видео, снятое Мохамме-
дом в ресторане: мы с Ахмадом танцевали, ощущая
восхищение окружающих, и очень гордились этим,
а музыка продолжалась без остановки, танец за тан-
цем. Мы были красивой парой, легко двигались, улы-
баясь друг другу. Именно в этом ресторане впервые
прозвучало мое исполнение песен, а музыканты ста-
ли моей группой, с ними был записан диск. И больше
нет этого прекрасного человека, превратившего мою
жизнь в рай! Остались только воспоминания и слезы.

Слышу за своей спиной тяжелый вздох, оглядыва-
юсь и вижу Амира. Его глаза темны от боли, причинен-
ной изображением на экране, сжатые в кулак пальцы
выказали желание уничтожить видео. Ревность! Но он
сдерживал себя, говоря упавшим голосом:
— Судьба распорядилась так, ты снова будешь
моей женой. Моей, и только моей, — и он положил
голову мне на колени, — понимаешь, безумно люблю
тебя и страдаю от этого. Ты моя жена, я не давал тебе
развода! Тяжело пережил потерю тебя и детей. Об-
радовался, что вы живы, но оказалось, у тебя другой
муж, и ты не хочешь вернуться ко мне. Кое-кто из
ребят высмеивает меня, мол, давно пора найти дру-
гую и радоваться жизни. Не могу, смотрю на поклон-
ниц, они буквально падают к моим ногам, и ненави-
жу их, из-за них распалась моя семья, из-за них
потерял все, что мне было дорого.
— Как смогу тебе верить? Ты и раньше говорил,
что любишь меня, а сам предавал! Не хочу в те стра-
дания, которые вынудили бросить тебя! Я тяжело
пережила разлуку с тобой, умирала от тоски, только
Ахмад смог вытащить меня из этой болезни. Теперь
на мою любовь ты не можешь рассчитывать!
— Не говори, что не любишь меня! Ты любишь,
любишь, твоя обида сильнее, чем желание! Забудь
все плохое, что было! Я люблю тебя, вот что главное!
Поедем смотреть дом, который собираюсь купить
для нашей семьи!
— Нет! То, что ты сделал, останется навсегда! Не-
возможно забыть смерть нерожденного ребенка, ги-
бель Асмы и девочек-близнецов! Ничто не исчезает
бесследно, память для того и дана! Дети остаются
совместными, больше ничего не может быть! Живи,
как хочешь, моя личная жизнь тебя не касается!
Выбегаю из зала и за дверью сталкиваюсь с госпо-
дином Усманом. Он взял меня за руку, стал назида-
тельно наставлять:
— Дочка! Ты должна принимать участие в поезд-
ках с детьми в развлекательный центр, зоопарк, ка-
фе-мороженое.
— О чем вы говорите! Не гневите Всевышнего! До
того ли, когда такое горе! Ахмад был для меня всем:
моим солнцем, моим воздухом, моим оберегом! Ка-
кие увеселения! У нас траур!
И ушла, спрятавшись в спальне.
Порой казалось, муж рядом, его дыхание чувство-
валось за спиной, обернувшись, никого не видела.
Ночами просыпаюсь от своего голоса, зовущего мужа:
«Ахмад, я так по тебе скучаю!» Смотрю в темноту, на-
деясь увидеть любимый образ. Но в ответ тишина.
Как все эти горькие дни, прижимаюсь к его пор-
трету и разговариваю с ним:
— Вчера, на сороковой день траура, на обед поми-
новения приходили родственники. Они пытались
отвлечь меня разговорами от слез и душевных стра-
даний. Помнишь, когда я впервые вошла в дом у тебя
на родине, ты предложил мне связать с тобой свою
жизнь ради детей? Я полюбила тебя, когда поняла,
какой ты замечательный человек, — горько плачу,
глажу образ Ахмада, взываю к нему: — дорогой мой,
не хочу возвращаться к бывшему, никого не хочу...

Мохаммед каждый день приходит к нам на обед,
в гостиной вовлекает меня в разговор о чем-нибудь,
поднимая настроение.
Реже появляется Фахед, теперь он все чаще нахо-
дится в поездках и перелетах по миру по вопросам
бизнеса.
После бессонных ночей возле портрета Ахмада,
воспоминаний о жизни с ним, горьких слез и жалоб
его образу приходящий день не радовал, слабость не
давала возможности держать себя в руках. Но так не-
долго и заболеть, чего просто не могу себе позволить,
став вдовой с большим количеством детей.
И в какой-то момент стиснула зубы, вытерла сле-
зы и погнала себя в спортзал. Спустилась к тренаже-
рам, а в бассейне проплавала почти час, получив
хоть какое-то успокоение, вызвала массажистку. Ре-
лакс после ее действий оказался самым эффектив-
ным. Эмоционально мне стало легче справляться
с горестными воспоминаниями о смерти мужа, про-
щания с ним, но возвращалась в спальню, и каждый
предмет напоминал об Ахмаде, душа металась от
прошлого к сегодняшней действительности. Нет мо-
его мужа! Нет! А его братья ждут, выберу кого-либо
из них или исполню последнюю волю...
Прошло более двух месяцев со дня смерти мужа,
и впервые в животе зашевелился малыш, ему четыре
с половиной месяца, через такой же срок он родится,
мой маленький ребеночек, сирота. Подрастет и спро-
сит: «А где мой папа?»
Обнимаю портрет мужа:
— Зачем ты покинул нас? Ты нужен нам, Ахмад!
Слышишь, малыш зашевелился, а твои руки не по-
гладят мой живот, не прошепчут губы, как прежде:
«Детка, я люблю тебя!»
К плечу кто-то прикоснулся. Обернулась и при-
шла в негодование:
— Не смей заходить сюда! Убирайся! Здесь жил
человек, никогда не предававший! Он спас меня и де-
тей, он святой, а тебе, разрушившему нашу семью,
нечего здесь делать!
Амир попятился, склонив голову, как от удара,
и пулей вылетел из комнаты. Без сил опустилась
в кресло: нигде нет от него спасения! Разрушит все
святое, уничтожит любого, кто встанет у него на
пути к цели, тем более, к сердцу женщины, которую
он считает своей собственностью. И мне предстоит
снова войти в его дом! Злая шутка судьбы!
Минул семидесятый день поминовения. И третий
месяц на исходе, как нет моего мужа, защитника, на-
дежного и порядочного человека, словно часть моего
сердца умерла с ним. Закрыться бы тут и не выходить
никогда! Вешаю серебристый костюм Ахмада на
дверь шкафа, обнимаю, и плачу до беспамятства.
И вдруг кто-то сзади подхватил меня под руки, не да-
вая упасть. Не сразу сообразила, это Мохаммед, с его
помощью села в кресло, совсем не чувствуя себя.
— Что ты с собой делаешь, Гюль! Разве так можно!
Задумайся! А если с тобой случится та же беда, что
будет с детьми? Если бы сейчас я не оказался тут, ты
бы упала и не смогла встать! Возьми себя в руки!
— Плохо без Ахмада! Кажется, вот он войдет, вер-
нувшись из поездки.
— Заставь себя смириться! Дети не должны посто-
янно видеть твои слезы, им нужны любовь и радость.
Иначе ты не сможешь сделать их счастливыми, все
время плачешь, плачешь. А сколько седых волос
у тебя на висках! Пусть Ахмад живет в памяти! Да-
вай обсудим сложную тему на сегодняшний день —
твое возвращение к выступлениям! Займись работой
в студии, иначе ты проплачешь и глаза, и свою кра-
соту, и свою жизнь!
— Не до концертов было после смерти детей, хоть
муж и настаивал, чтобы я занялась творчеством. Но
случилось еще одно горе, его смерть, и мне не до пе-
сен. Понимаю, необходимо работой загрузить сво-
бодное время, чтобы меньше думалось.
— Ахмад любил тебя, уважал твой талант, обору-
довал музыкальную студию, твои диски выпущены
не без его участия, он помогал с организацией кон-
цертов, очень гордился твоими достижениями. Груп-
па музыкантов сейчас работает в ресторане, ожидая,
когда ты придешь в себя. Они понимают, нелегко
петь о любви, имея в душе боль, но в память о своем
муже ты должна взять себя в руки и продолжить вы-
ступления. Три концерта в месяц, и жизнь снова бу-
дет бурлить.
— Да, бурлить будет! Амир требует, чтобы мы по-
селились под одной крышей.
— Сделай, наконец, выбор: принять бывшего
мужа как мужа, или стать моей женой или Фахеда.
Понимаешь, о чем говорю? Конечно, теперь
я старший в нашем роду и сам намеревался взять
тебя под свою опеку, но раз уж брат распорядился,
чтобы ты вернулась к бывшему мужу, будем наблю-
дать, как растут дети, как с ними обращаются в тво-
ем доме. Мы всегда рядом, если тебе будет плохо,
заберу к себе.
— Ахмад знал, что никогда не причиню слез дру-
гой женщине и не соглашусь быть второй женой.
— Брат уважал тебя за принципиальность и чест-
ность. Знаешь, невестка, моя жена, к сожалению,
очень больна, и неизвестно, как долго она проживет,
ей предстоит операция. Только Всевышний знает
нашу судьбу!
— Значит, я должна посетить ее сегодня же!
— Амине будет рада повидаться с тобой, пережи-
вает, что ты можешь стать моей женой. Возьми с со-
бой бывшего мужа.
Амир был с детьми, в домашней одежде, словно
и не уезжал к себе. На мой вопросительный взгляд
ответил, что ночевал в гостевой комнате, и если буду
противиться жить с ним как жена, он сам переберет-
ся сюда. Моему возмущению не было предела: оста-
ваясь тут, он тем самым позволяет окружающим ду-
мать, что уже стал моим мужем. Но я не хочу, чтобы
так думали! Снова меня шантажирует, как в прежние
времена, когда вынуждал прощать его. И довольно
улыбается, понимая, что я знаю его хитрость.
— Что ты улыбаешься? Мы едем к Мохаммеду, его
жена больна, у нее будет операция, надо успокоить,
боится, что ее муж возьмет меня в жены.
— Конечно, едем, я тоже не хочу, чтобы она так
думала, пусть видит нас вместе, и детей надо взять
с собой. Она же их тетя!
Смотри ты, какой заботливый!
Фаиз и Фахри совершенно не осознавали, что их
отец ушел из жизни, им ведь только два года, еще
малы, слыша от старших братьев и сестры, как они
называют Амира папой, незаметно стали повторять
это слово. С удивлением уловила это, и еще раз, рев-
ниво глядя на детей, хотелось запретить называть
так чужого им человека, напомнить, кто их отец,
внезапно ушедший из этого мира. Проплакала, жа-
луясь образу мужа.
Но разум заставил меня не возмущаться вслух: де-
тям нужен отец, они не виноваты, что теперь их папой
будет Амир, и мне придется уважать его за это, он не
отвергает детей того, кто был моим мужем последние
годы. Но я не готова стать женой кому-либо, в моем
сердце Ахмад, память хранит ласки, его слова о любви
живут, заставляя ночами просыпаться и плакать...
Амир пришел в мою комнату с Фаизом и Фахри,
понимает, что при них не стану его прогонять.
В уголках его губ прячется довольная улыбка: он за-
воюет Гюль снова, она видит, что малыши Ахмада
ждут от него ласки. Жизнь складывается так, что он
должен заменить им родного отца, так и будет, вот
Дэвид и Стэлла не знают, кто их отец, а он их любит,
как своих. Все наладится, она привыкнет, поймет,
что только он ее мужчина, только ему она может
принадлежать.

Пришла Сэлма с Тамером, собираясь сопрово-
ждать нас. В таком составе Мохаммед повез нас
к себе домой.
Мальчики прижались к Амиру, ручками держатся
за него. Тамер обнял меня:
— Мамочка! Мы снова будем жить с нашим па-
пой? Ты больше на него не обижаешься?
Как же я сердита на сына за эти вопросы! Именно
потому, что он задал их в присутствии Амира. Вот
что я должна ему ответить?
Вздыхаю, глядя Тамеру в глаза:
— Так складываются обстоятельства!
— Папа Ахмад был хорошим, но его больше нет,
а наш папа с нами.
Прикрываю глаза ладонью, сдерживая слезы: дети
не поймут моих душевных страданий, у них своя ис-
тина — их папа с ними.
Мохаммед горестно качает головой. Сэлма, видя
все это, стала вытирать набежавшие слезы.
Для всех нас жизнь продолжается, это для Ахмада
она закончилась...
Жена Мохаммеда, Амине, встретила нас так ра-
достно, будто мы принесли ей в дом несказанное
счастье. Это было совершенно удивительно, ведь об-
щались мы с ней не очень часто даже при жизни Ах-
мада, а уж сейчас какой ей интерес со мной дружить.
С другой стороны, понятен мотив: ее мужу не доста-
нется молодая жена умершего брата. И совершенно
незаметно, что у нее болезнь, угрожающая ее жизни.
Конечно, жена такого обаятельного мужчины, как
Мохаммед, не станет плакаться о своих недомогани-
ях. Она светилась, глядя на нас, подбадривала, желала
семейного благополучия, обещала присматривать за
детьми, если мы отправимся на гастроли.
Опа! Она уже все продумала! Не беспокоилась бы,
мой бывший не отпустит добычу! Он умеет ждать,
хотя чаще берет победу штурмом.
Мохаммед благородно улыбался, глядя на свою
жену и на Амира, понимая, что их объединяет одна
цель — каждый борется за свое: Амине — за мужа,
Амир — за меня.
Обычаи дело серьезное, не представляю, что про-
изошло бы: Мохаммед, теперь старший в семействе,
обязан опекать жену и детей умершего брата, и очень
был настроен взять меня второй женой. Но послед-
няя воля брата — закон! Если совместная жизнь
с Амиром принесет мне или детям страдания, он
имеет право прекратить исполнение последней воли
брата и защитить нас. Младший брат, Фахед, тоже
имеет право взять невестку на попечение. Живет он
недалеко, но чаще находится в деловых поездках,
особенно после смерти Ахмада. Детей у Фахеда пяте-
ро, у Мохаммеда четверо, и все они взрослые, учатся
в университете, в академии, а двое самых старших
уже работают. Придет пора наших детей, и они зай-
мут свое место в семейном бизнесе.
Но Амир не сдастся, можно быть уверенной! Горь-
кий опыт нашей прежней совместной жизни научил
его терпению, он многое потерял из-за своей несдер-
жанности, вспыхивая страстью к поклонницам, за-
бывая в такой момент о жене...

Фаиза и Фахри баловали, ими восхищались, отме-
чая, что папин у них цвет глаз, высокий рост и улыб-
ка, а похожи сыновья на меня! Как же радовался Ах-
мад их схожестью со мной! Как счастливы были мы...
Воспоминания нахлынули, уши заложило, слезы
навернулись на глаза, закрылась ладонями и почти
бегом бросилась в туалетную комнату. За мной сле-
дом Амине.
— Не плачь, Гюль, — гладит она мои волосы, — ты
ведь носишь его ребеночка, значит, муж с тобой,
в тебе. Ему бы не понравилось видеть тебя в слезах!
Благодари его каждый день за детей, за счастье, кото-
рое он тебе дарил, за то, что ты будешь женой твоего
Амира, а не второй женой кого-то из братьев. Пони-
маешь, что я имею в виду?
— Вспомнилось, как Ахмад радовался детям, что
они похожи на меня, вот и расплакалась.
— Я понимаю! Держись! Ты нужна детям! Самое
главное — это здоровье. Мне предстоит операция,
надеюсь выжить. Молись обо мне! И если что, будь
моим детям другом!
— Пусть хранит тебя Всевышний! Не допускай
плохих мыслей! Все будет хорошо...

Поздний вечер застал нас в пути домой. Дети за-
снули на руках Амира. Он многозначительно смо-
трел, надеясь услышать несколько добрых слов.
— Ты хороший отец! — промолвила я.
Он прикрыл глаза, склонив голову и сжав губы,
так бывало, когда сдерживал слезы. Он чувствитель-
ный, лишь наедине со мной позволял себе рассла-
биться и заплакать. Настойчивый, упорный в дости-
жении цели.
Сэлма отвела взгляд, заметив, что, держа спящих
мальчиков на руках, он пытается прислонить свою
голову к моей голове.
Вернулись домой, и застали в игровой комнате
только бабушку с Дэвидом и Стэллой. Дочь рисова-
ла, как обычно, а сын сидел перед шахматной доской,
играя сам с собой. Это Ахмад научил его с пользой
проводить время за умным занятием.
Али, Саид и Омар уже уснули, и Сэлма повела Та-
мера в детскую, следом за ней Амир отправился с ма-
лышами в их спальню.
Я же проследовала к себе. Включила воду, чтобы
наполнить ванну, и села к туалетному столику. С зер-
кал сняты простыни, прикрывающие их на время
похорон, но я почти не смотрелась в них, тяжело пе-
реживая потерю мужа. И только сейчас позволила
себе внимательно взглянуть в их отражающую по-
верхность. Уставшее лицо, опухшие веки, погасшие
глаза. На висках седина, а мне только тридцать три
года! Восемь детей, и еще один малыш родится! Дав-
но не посещала врача, необходимо очередное обсле-
дование, как развивается ребеночек. Я не осталась
одна, рядом любящие меня люди. Муж часто повто-
рял: не забывай, ты королева! Приказываю себе: ко-
ролева, займись собой, он любил тебя красивой, ты
обязана держать себя в руках!
Исполняю свой приказ и принимаю душистую
пенную ванну, шепчу, как заклинание: «Ты прекрас-
на, спору нет, и сильна, и молода, новой жизни зреет
свет, и Господь с тобой всегда». Я сделаю эти слова
божественной мантрой, наполняющей меня силой,
красотой и твердостью духа.
После ванны, завернувшись в махровый халат, за-
бираюсь в кресло возле портрета Ахмада.
— Добрый вечер, дорогой! Тоска по тебе не утиха-
ет. И дети совсем забыли мою улыбку, а я обязана
радовать их. Амир хорошо обращается с твоими сы-
новьями, как бы мне ни было обидно; они привяза-
лись к нему, недавно вслед за старшими детьми стали
называть его папой. Наверно, ты, прав: дети должны
расти в полной семье, он их отец, а сложившиеся
обстоятельства диктуют поступить именно так, как
ты сказал. Исполню твою последнюю волю, я всегда
уважала тебя, поступлю согласно твоему решению.
Мохаммеду пообещала заняться творчеством, загру-
жу свои мысли работой, ведь жизнь продолжается.
Пожелай мне спокойной ночи!
Незаметно задремала в кресле. Снилось солнце и яр-
кая радуга, и много танцующих детей, всадник при-
скакал на белом коне, усадил меня рядом с собой и де-
тей усаживает и усаживает, удивленно спрашиваю,
сколько же их, он отвечает: сколько Всевышний по-
шлет, столько и будет.
Проснулась. Странный был сон. Не могу понять,
где я: в темноте трудно различимы предметы, но это
не моя комната. Приподнимаю голову и вижу глаза:
Амир! Склоняется надо мной, губами ловит мои
губы. Возмущенно вскричала:
— Как я тут оказалась? Ты принес? Не трогай
меня! Отпусти! Отпусти! Не хочу, никого не хочу!
Отпусти! Отпусти! Нет! Нет! — Уворачиваюсь от его
губ, стремясь высвободиться, царапаюсь и кусаюсь,
но вместо слов его горячее дыхание, и руки, крепко
зажавшие в объятиях, и отпущенная на свободу
плоть, словно вырвавшаяся из заточения. Борьба
оказалась недолгой, и он побеждает, сильный, горя-
чий, истосковавшийся.
— Не вырывайся! Никому не отдам! Моя! Только
моя! Не отдам! — рычит охрипшим голосом, напол-
няя гостевую комнату прерывистым дыханием, пы-
таясь разбудить забытые мной чувства.
Его сумасшедший танец страсти достигает экстаза.
Настойчивость его торжествует, а я в бешенстве
набрасываюсь на него с кулаками:
— У меня траур! Душа болит от горя — муж умер
три месяца назад! Должно было пройти не меньше
ста дней, чтобы можно было стать женой кого-ли-
бо! Раньше позорил меня изменами, сейчас опозо-
рил нарушением траура! Мне незачем замыкаться
в комнате, я у себя дома, а ты воспользовался моим
состоянием сна, и насильно получил мое тело. Ты
зря это сделал! Ничьей женой не хочу быть! Никого
не хочу! Не хочу той страшной невыносимой жизни
с ревностью, погонями с ножом. Это ненормально,
когда один человек мучает другого! Забыл, как ро-
дилась Асма? Мне чудом удалось ее спасти, а ты
погубил нашу дочь! Сколько пришлось страдать
из-за твоих измен! А новость о второй жене? А как
вытряс из меня ребенка ради какой-то сделки? Из-
резал мою душу, разорвал мое сердце на части! Это
ты называешь любовью? Гибель Асмы и девочек —
264
тоже твоя вина! Из-за этих бед у Ахмада произошел
один инфаркт, потом второй! Ты причинил мне
столько зла! Ненавижу тебя! Ненавижу! — с при-
кроватной тумбочки хватаю пепельницу и бью
Амира по лбу.
Он хватает меня за руку, второй рукой за другую,
прижал, бормочет:
— Бей сколько хочешь! Конечно, виноват, каюсь!
Но я не убивал нашу девочку, она просила принести
ей водички, побежал к машине и не подумал, что
дочка подойдет к бассейну и упадет в воду! Сам чуть
с ума ни сошел от горя! После похорон напился,
куда-то пошел, меня сбила машина, месяц пролежал
в больнице, еще месяц лечился дома. Видишь, оста-
лись шрамы. Прости за все мои поступки, заставив-
шие тебя уйти! Я любил тебя и ревновал, и буду лю-
бить, и ревновать, такой уж я тебе достался! Судьба
вернула тебя мне! Теперь мы будем жить заново.
— Я не приняла решения! Приедет Рафаэль, тогда
и сделаю выбор! Сейчас мое сердце разрывается от
горя! И самое главное то, что ребенок Ахмада растет
во мне! Уходи!
— Нет, я правильно поступил! Да, нарушил траур,
никому тебя не отдам! Ты мало знаешь обычаи! Ви-
дела досаду в глазах Мохаммеда, когда услышал волю
брата? Он сделал бы тебя своей в ближайшие дни,
потому что не равнодушен к тебе, молодой, красивой
и талантливой женщине. Ты хотела бы стать второй
женой? И Рафаэлю тебя не отдам!
Из раны на лбу Амира текла кровь и капала на
мою грудь.
Не выдерживаю, расплакавшись от обиды: он взял
меня силой, утащив спящей из комнаты, в которой
живет память об Ахмаде. У меня траур, сердце хра-
нит ощущения единения с мужчиной, любящим
меня преданно, избавившим от прежних кошмаров,
одарившим счастьем, о котором можно только меч-
тать. Амир все это разрушил, переместив меня из
одной жизни в другую, вместе с ним возвращается
прошлое, трагическое, уничтожившее мою прежнюю
жизнь. Плакала от жалости к себе и усталости от
проблем. На самом деле, я никого не хочу после Ах-
мада. Его последняя воля продиктована, прежде
всего, заботой о детях, поэтому я обязана исполнить
все, что сказал муж, таковы обычаи. Но ведь можно
было не торопиться с воссоединием, а сейчас чув-
ствую себя отвратительно, я ненавидела Амира за
гибель детей, а сейчас возненавидела еще больше.
Как могу после этого быть сдержанной, не возму-
щаться, что он проник в мою комнату! О, как же не-
справедлив этот мир! Горькие слезы застилают глаза,
и сквозь них возникает образ умершего мужа, и его
голос слышится мне. Но это Амир гладит мои воло-
сы и шепчет:
— Не плачь, моя любимая! Больше никогда тебя не
обижу! Мне было очень плохо без тебя, я словно не
жил, — он прячет свое окровавленное лицо у меня
на груди, продолжая исповедоваться в своих гре-
хах: — Когда ты бросила меня, кричал, что найду
тебя и убью. И понимал, что не смогу этого сделать
с любимой женщиной и матерью моих детей, тогда
решил, что буду замыкать тебя в комнате, даже
грозился приковать цепью. А потом стало известно,
что катер, на котором ты уплыла с детьми, взорвал-
ся. Жить без вас не хотел! Как это страшно, узнать
о гибели родных людей, кто был моей жизнью, моим
счастьем! Каялся в своих грехах, Всевышнего молил,
чтобы вас кто-нибудь спас, а я найду, и буду молить
тебя о прощении. Поклялся, что никогда не упрекну
тебя за то, что бросила меня, лишь бы вы оказались
живы. Это я во всем виноват! И не женился на той,
о которой говорил, сказал, чтобы она никогда не по-
падалась мне на глаза, это из-за нее погибла моя се-
мья. Слышал, она избавилась от ребенка. — он тяже-
ло вздохнул. — Когда увидел тебя на концерте,
безумное счастье овладело мной. И вдруг узнаю, что
ты не просто жива, а стала женой своего поклонни-
ка, родила ему детей, и снова обезумел от горя: ты
моя, ты должна быть моей! Некоторые из ребят, за-
щищающие наши обычаи, советовали наказать тебя,
отнять детей, а я говорил им, что верну вас всех,
и молился, чтобы Всевышний помог.
— Мне пришлось просить помощи у Ахмада! То-
сковала по тебе, страдала от боли из-за твоего пре-
дательства. Он же не требовал от меня отношений,
знал, что любви к нему не испытывала, снова пред-
ложил стать его женой, чтобы оберегать меня и де-
тей, улетел за океан оформлять документы, а мы
остались в его доме. Вернулся он более чем через
месяц с документами на наш брак. Был благодарен
только за то, что я рядом, избавил от проблем, ни-
кто не трепал нервы ножами, подружками. Оказа-
лось, жизнь может быть нормальной! Детьми он
занимался, был щедр к ним, открыл каждому из них
счет в банке с начальной суммой в миллион долла-
ров. Многому их научил: Дэвид играет в шахматы,
Стэлла рисует, поет, мальчики развивают свои инте-
ресы к автомобилям, все дети любят заниматься
лошадьми, играют в теннис. Когда родились его
сыновья, сделал моим детям подарки — положил
каждому из них огромную сумму на счет. Конечно,
он богат, мог позволить себе делать такие подарки,
но подобная щедрость свойственна не каждому
миллионеру. Мы ждали еще двойню, девочек, но
появился ты и разрушил наши радости. За все хоро-
шее, за любовь и преданность, муж получил такой
удар судьбы, что его сердце разорвалось от горя!
Прежде ты превращал мою жизнь в ад, теперь этого
не будет! Ничего не может повториться, моя любовь
к тебе умерла!
— Не произноси подобных слов! Не надо ссорить-
ся! Прошлое позади. С сегодняшней ночи ты при-
надлежишь только мне! Гюль, вспомни, как любила
меня! Поедем смотреть дом для нашей семьи! Гастро-
ли мои прерваны, теперь нужно выполнять обяза-
тельства и продолжить выступления. Ты будешь ря-
дом со мной каждую минуту, ни под каким предлогом
не останешься дома, даже не возмущайся. Страх
снова потерять тебя сковывает мое сердце, не пред-
ставляю, как буду спать, вдруг ты уйдешь, когда усну?
— О Господи! Когда же закончатся мои страдания!
— Переедем сегодня же, в отель, если тебе не по-
нравится дом, который купил. Конечно, став женой
Ахмада, ты превратилась в госпожу с особым стату-
сом, но сейчас я твой муж, и тебе полагается прислу-
шиваться к моим словам, — Амир смотрел строго.
— Мне нужно дать распоряжения, это мой дом,
и здесь я хозяйка. Противоречить бесполезно, недо-
вольства не потерплю, — исключаю возможности не
согласиться со мной.
Амир перебирает мои волосы.
— Стань моей прежней девочкой! Все сложные во-
просы буду решать сам, у тебя есть я, и пусть все это
знают. Тебе пришлось быть опорой детям, но лучше
оставайся нежной и женственной, буду оберегать
тебя, называть девочкой, любимой девочкой Гюль,
как прежде.
Вспомнилось то давнее время, когда он любил меня,
и я снова заплакала, ведь он врет, врет, как тогда, как
всегда, ему нельзя верить. Что же мне делать? Наруше-
ние срока траура — это позор, хоть и не по моей вине,
и не исполнить последнюю волю Ахмада — верх не-
почтения, меня не только не поймет никто, но и за-
ставят следовать обычаям, и мое мнение уже не будет
иметь силы. И зачем Амир поторопился! Через две
недели можно было воссоединиться! Он все продумал
и поставил меня в безвыходное положение!
— Не плачь, девочка моя, не плачь, любимая, мы
еще будем счастливы! Нам обоим досталась горькая
наука, как не надо поступать, мы начнем сначала!
Держись за мое сердце! Жизнь продолжается, вопре-
ки всему! Я привезу свою маму, пусть радуется нам,
это она сказала, что ты жива, и дети живы, а вино-
ват я. Она верила в тебя!
— Пусть приезжает.
Идем к моей спальне, останавливаемся перед
дверью.
— Подожду тебя здесь, — Амир располагается за
столиком в холле, явно гордясь собой.
Вот и правильно, ему незачем входить туда, где
жила наша с Ахмадом любовь.
Сэлма не заставила себя ждать и все поняла.
— Принеси, пожалуйста, господину кофе сюда.
Потом я дам распоряжения на день.
Войдя в комнату, прикрываю дверь, опускаюсь
перед портретом на колени.
— Ночью он унес меня спящую. Ворвался в мою
жизнь снова! Ненавижу его после гибели детей,
и твоя смерть явилась следствием этого! Мне придет-
ся стиснуть боль ради детей, твою последнюю волю
я обязана уважать. Покинуть этот дом очень трудно,
здесь ты любил меня, здесь родились наши дети. Ах,
дорогой, каким коротким оказалось наше счастье!
Спасибо за все, любовь моя! Прости, если хоть чем-то
обидела тебя за нашу недолгую совместную жизнь! —
по лицу скатываются гради ны слез.
В ванной стоит букет красных роз, именно так
муж хотел радовать мой взор символом его любви.
— Госпожа, ваш кофе!
— Сэлма! Мы едем смотреть дом. Разберись с мои-
ми вещами, потом решим, что с ними делать.
— Пусть, наконец, поселится в вашем доме счастье!
— Ты все понимаешь! В моем сердце Ахмад и боль!
И чувствую себя ужасно, Амир взял меня силой!
— Простите, что осмеливаюсь давать совет: не по-
казывайте слез, госпожа, смиритесь, прошу вас,
детям нужен отец! Не забывайте про обычаи, бой-
тесь его мести, наши мужчины страшно наказывают
непокорных жен!
С усмешкой глажу руку Сэлмы.
— Постараюсь его не обижать!
Взгляд в зеркало: выгляжу уставшей, сейчас наде-
ну маску непроницаемости, костюм дополнит образ
королевы.
Выхожу в холл, Амир сидит за столиком. Восхи-
щенно смотрит на меня.
Да-да, именно так я выглядела рядом с Ахмадом!
Когда-то ты менял меня на одноразовых подружек,
теперь позволишь ли себе подобные шалости? По
зубам ли тебе преданная любовь? Это мои мысли, но
он прочел их в моих глазах.
— Не сомневайся, Гюль, прошлое в прошлом. Моя
любовь к тебе стала еще сильнее, она все пережила.
Жаль, что раньше не задумывался о последствиях
своих поступков! А ты стала еще красивее!
Легкая улыбка на моем лице — не верю красивым
словам.

Роман "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 19
Выйдя во двор, столкнулись с Мохаммедом. Его
вопросительный взгляд на Амира, потом на меня.
— Интересно, куда моя невестка направляется
в сопровождении господина?
Амир глянул очень выразительно, отвечая вместо
меня:
— Мы едем смотреть дом для нашей семьи, — од-
нако, не остановился поговорить, направляясь к сво-
ему автомобилю, открыл дверь, рукой приглашает
садиться.
— Я должна поговорить с родственником.
Он, конечно, кивнул, соглашаясь, но взгляд напря-
женный. Поворачиваюсь к Мохаммеду.
— Сам все понимаешь, это не было моим решени-
ем: вечером, как обычно, села в кресло возле портре-
та и заснула, а проснулась в гостевой комнате Ами-
ра — он унес меня спящую.
— Не оправдывайся, невестка, вижу, как ты защи-
щалась: лицо ему поцарапала, и руки искусала,
а шишка на лбу долго будет возвышаться! Понимаю,
он торопился сделать тебя своей, чтобы никто из нас
не опередил его, ведь мы намерены были оспорить
последнюю волю нашего брата в отношении тебя.
Я говорил с Фахедом, он тоже возмущен, что ты
и дети будете не под нашей опекой, дети брата —
наши дети, и жена его переходит к нам, мы бы сами
решили, кто из нас станет твоим мужем, но никому
чужому тебя не отдали бы.
— Он получил мое тело, а в сердце Ахмад и боль
утраты. Надеялась, это произойдет намного позже,
хотя бы после окончания ста дней траура. Объяснил,
что его гастрольный график требует вернуться к вы-
ступлениям, хочет увезти меня с собой.
— Не беспокойся ни о чем, мы всегда будем рядом,
если что, заберем тебя. Он под нашим наблюдением,
совершит хоть одну ошибку и потеряет тебя. Дом
выбирай по нашему статусу, помни, ты из нашего
рода до конца твоих дней, ты королева, ты госпожа,
так называл тебя брат.
— Верю тебе, Мохаммед, как верила своему мужу.
Мой дом — ваш дом!
Амир сдерживал улыбку, оказавшись победите-
лем, опередив братьев Ахмада, которые сами намере-
вались опекать Гюль и детей. И пусть не надеются,
что смогут ее забрать, что он ошибется, их мысли он
читает отлично! Теперь уж не совершит опрометчи-
вых поступков, жена досталась ему во второй раз,
значит, Всевышний услышал его молитвы, наказал
строго, но вернул ее и детей. Надо быстрее увозить
жену из этого дома! Лишь бы она поверила, лишь бы
вспомнила, как любила его, как они были счастливы!
Уж он постарается, чтобы Гюль была довольна своей
новой жизнью! У них еще родятся дети, много детей,
тогда у Гюль даже мысли не возникнет, что сможет
без него прожить хотя бы день или час.
Взгляд Амира ревниво-настороженный, в любой
миг он готов броситься на Мохаммеда и уничтожить
только за то, что тот смотрит на меня, улыбается, раз-
говаривая со мной, дает какие-то советы. Но терпели-
во молчит, только челюсти стискивает. Это мне знако-
мо очень хорошо, он ведь плакался только наедине со
мной, а среди мужчин, и вообще при посторонних он
всегда воин, всегда победитель. Но ревность — страш-
ное чувство, разрушающее все хорошее, чаще прино-
сящее страдания. Неужели он снова будет мучить
меня? Ахмад, спаси и сохрани! — молюсь, как Богу!

Занимаю место в автомобиле, Амир захлопывает
дверь, садится за руль, и машина трогается с места.
Только сейчас он расслабляется, и довольная улыбка
украшает его лицо.
Мохаммед вошел в дом, раздраженно хлопнув две-
рью. Шайтан! Увел невестку! Не удалось помешать!
Сам хотел на днях сделать ее своей, а после этого ей
бы пришлось сказать всем, что она выбрала его. Ко-
нечно, сейчас проблема с болезнью жены, ей пред-
стоит операция, в такой момент о второй жене грех
думать, но ради такой красавицы он бы настоял на
обычаях. Надо посмотреть запись видеонаблюдения,
все ли так, как говорит Гюль! Хотя, она такая тонень-
кая, хрупкая, бывший муж запросто мог унести ее
к себе в гостевую комнату и насильно овладеть; он
как сторожевой пес охранял ее, чтобы никто из бра-
тьев Ахмада его не опередил.
Мохаммед закрылся в кабинете и включил аппа-
ратуру на просмотр. Замелькали кадры видеозапи-
си помещений жилой части дома. Вот комната Гюль,
она сидит перед зеркалом, затем идет в ванную,
возвращается в халате, садится в кресло перед пор-
третом, разговаривает с образом мужа, вытирает
слезы, гладит ладонью его лицо на портрете, и за-
сыпает. А вот и Амир! Оглядывается, смотрит на
фото Ахмада, надо же, приветствует его, приложив
к груди ладонь. Какой взгляд на Гюль! Осторожно
берет ее на руки! Как она прекрасна, как беззащит-
на во сне, волосы рассыпались, халат распахнулся,
открывая ее красивое тело. Силен! Несет ее
бережно! Надо ярче сделать кадры — темно в его
гостевой комнате, вот так. Положил ее на кровать
и любуется. Любит ее, сомнений нет, вон как стара-
ется, детей не стал отбирать у нее, когда узнал, что
она замужем за Ахмадом. Как испугалась невестка,
проснувшись! Ну, тут он прав, не выпускает, не-
вестка сопротивляется, вырывается, кусается, на
самом деле, Амир силой овладел ею. М-да, любовь!
Какие признания! А она ругает его, бьет, вот как по
лбу приложила пепельницу! Так ему! Терпит! Пра-
вильно, ругай, и за нарушение траура тоже! Конеч-
но, у них дети, ради них Гюль должна вернуться
к бывшему мужу, ничего не поделаешь! Что ж, по-
смотрим, что дальше будет...
Промчавшись несколько улиц, Амир притормо-
зил, легко вздохнул, подмигнул, заглушил двигатель
и включил диск, погладил мои волосы.
— Я так тебя люблю, Гюль! Не покидай меня ни-
когда, пережить еще одну разлуку не смогу! Я молил
тебя вернуться, верил, что ты жива.
Зазвучала музыка, словно плывущая сквозь миро-
здание, и голос, стонущий от безысходности: «Где
ты, любимая? Я плачу и страдаю, мое сердце мечется
от горя. Мне остались лишь воспоминания, как
осколки счастья. Отзовись! Войди в мою дверь, она
всегда открыта для тебя»!
Склонился ко мне, осыпая лицо поцелуями.
— Любимоя, Гюль, я с ума сойду от счастья, ты
снова моя! Буду любить тебя вечно, только не исче-
зай из моей жизни!
Почему любовь горька? То она счастье, то она
боль. Дрогнуло мое сердце, слезы потекли, затрясло
от слов песни, от растревоженных чувств. Воспоми-
нания о предательствах замелькали, как в калейдо-
скопе. Не хочу в твою клетку любви! Там ад, там рай,
там боль! Как смогу заставить свое сердце смирить-
ся? Он дьявол в обличье красоты и обаяния, замани-
вает в свою жизнь, как раньше!
О Ахмад, я боюсь! Не хочу его любить! Хочу до-
мой, к детям, к маме! Ничего больше! Страх в сердце
и холод.
— Гюль, очнись, ты вся дрожишь!
— Как же мне тяжело! Разве не понимаешь, какая
трагедия произошла в моей жизни! Минуло совсем
мало времени после кончины Ахмада! Я безмерно
благодарна ему за любовь, за верность, за то, что не
унижал меня угрозами и ножами! Как могу забыть
о нем, он в моем сердце! Ты нарушаешь все прили-
чия, еще не закончился траур по моему мужу! Так
нельзя! — вытираю ладонями слезы.
Амир схватился руками за голову и застонал:
— Что мне делать с моей любовью? Подумай!
У меня ты единственная жена, у братьев Ахмада,
кого бы ни выбрала, станешь второй женой. Не смей
отвергать меня, слышишь!
— Я любила тебя больше всех на свете, а ты рас-
топтал мою любовь, унизил перед окружающими —
тебе было наплевать на мои чувства, когда занимался
любовью с другими! Вспомни фотографии, которые
я получала от твоих подружек! И вторую жену хотел
взять! Предательство и любовь — вещи несовмес-
тимые! Тебе Всевышний дал красоту и талант, а ко-
варство откуда? Погубил Асму, погибли мои девоч-
ки! — со стоном вздыхаю. — Зря ты затеял все это!
Я останусь дома с детьми! Отправляйся на гастроли!
Живи без меня!
Он приподнялся над сиденьем и бросился на меня,
как дикий зверь:
— Не смей никогда произносить этих слов! Я от-
верг обычаи наказать тебя за то, что ты ушла от меня
и забрала детей! Поклялся никогда не обижать тебя,
лишь бы вы были живы! Ты снова стала моей! Ты
принадлежишь мне, только мне, твоя судьба рядом
со мной! Запомни!
В висках стучит молоточками, в ушах какой-то
шелест: исполни мою последнюю волю, прости свое-
го бывшего мужа и вернись к нему, это самое мудрое
решение! Да-да, дорогой, я обязана покориться тво-
ей воле, но быть с Амиром снова — это наказание.
Он мой враг! Хочется кричать, как ненавижу его, но
лишь огрызаюсь:
— Прекрати меня запугивать! Наказывать надо
тебя! Нет ничего страшнее смерти детей, которых ты
погубил! Ахмад великодушно забрал из полиции до-
кументы на тебя по этому делу, мол, несчастный
случай, но они хранятся у адвоката! Понимаешь, что
тебе грозило за причинение смерти ребенку, пусть
даже ненамеренно? А я ничего не простила! И доку-
менты из полиции и из больницы о страшном рож-
дении Асмы тоже приобщены к делу! Там же справки
о том, что я резала вены из-за твоей ревности! Так
зачем тебе жить со мной? Для меня ты предатель,
опасный безответственный человек! Детей будешь
видеть, чего еще надо?
— Твой говорил мне, что дело могут возобновить,
если хоть раз причиню тебе боль! Но без тебя мне
не жить!
— Не пожалей об этом! Поехали! Телохранители
беспокоятся, почему мы остановились, мигают, ожи-
дая объяснений.
— Какие телохранители, — Амир смотрит в зерка-
ло заднего вида, — в том синем авто?
— Да, именно. Они всегда сопровождают меня, но
мы долго стоим без движения.
— И ты не спросишь, что я думаю по этому поводу?
— Это не обсуждается, охрана необходима мне,
детям, и тебе тоже. Статус! Так распорядился Ахмад,
он всегда все знал о моих перемещениях, я знала все
о нем, для безопасности, и вообще. Мой муж оста-
вил мне не только состояние, которое многим и не
снилось, но и свое имя, перед которым склоняют го-
лову очень многие люди.
— Вот как? И кто у нас будет принимать решения?
— Смотря, какие! Одни решения — твоя ответ-
ственность, другие — моя, уважать нужно каждого
члена семьи.
Автомобиль Амира взревел, словно животное,
и помчался по улице. Молчание длилось недолго,
мы подъехали к воротам с ротондой из колонн по
обе стороны. Широкая аллея из роз ведет к велико-
лепному дому, слева фонтан, справа дорожка уводит
к площадке с перилами. Взойдя на нее, поражаешься
открывающемуся виду: морская даль напоминает
картину с парусниками на волнах, красивые сосны
аккуратно выстроились вдоль некрутых ступеней,
спускающихся к заливу с зелено-голубой водой
в белесых гребешках волн, и чайки, пролетающие
над ними.
Прислоняюсь к колонне, слезы стекают по щекам.
Амир заглянул в глаза и спрятал меня в своих объя-
тиях, шепча вперемшку все, что выплывало из тай-
ников его души:
— Видишь, я нашел дом, который тебе понравил-
ся, правда? Когда ты меня бросила, в каждой женщи-
не искал твои черты, надеясь, что ты жива, что захо-
чешь вернуться ко мне. Я устал от одиночества!
Только с тобой чувствую себя счастливым, ты все
для меня! Помнишь день нашей свадьбы? В радости
и в горе, в здоровье и в болезни, клянусь быть твоей
опорой, никогда не расставаться! Эти слова мы про-
изнесли тогда. Я повторяю их сейчас в знак под-
тверждения, — он достал из внутреннего кармана
пиджака бархатную коробочку, открыл, в ней оказа-
лись наши обручальные кольца, те, которые мы на-
дели друг другу в день свадьбы, но я свое оставила
ему, когда уходила.
— Поверю тебе, Амир! Пусть этот дом станет оби-
телью счастья! В радости и в горе, в здоровье и в бо-
лезни, клянусь быть твоей опорой, никогда не рас-
ставаться!
Мы надели друг другу кольца, и поцелуй скрепил
наши клятвы.
— Полюби меня снова! Просто полюби, Гюль, как
тогда, когда мы только поженились.
— Как хочется верить, что все плохое уже было!
Не торопи, прошу тебя, мне сейчас очень тяжело!
— Я несу тебя в наш рай, в жизнь счастья и люб-
ви! Слышишь, моя девочка, столько скучал по тебе,
а теперь обрел снова, что не могу справиться с чув-
ствами! Люби меня, Гюль! Забудь обо всем мире!
Твой мир это я и наши дети!! Моя Гюль! Моя...
Вернулись в мой дом. Мама слушает рассказ
о ночном происшествии, вытирает мои слезы, сове-
тует смириться и не показывать бывшему мужу не-
приязни. Говорит, какой Ахмад святой человек, му-
дрый и правильный, распорядившийся моей
дальнейшей жизнью по-божески, не требуя от меня
жить одиноко и проливать горючих слез, подумал
о детях и их счастье, чтобы его поминали добрым
словом.
Сэлма поддакивает в том же духе.
В комнату заглядывает Амир, зовет меня и увозит
в отель. Да-да, там прошла совместная ночь. Как ни
сопротивлялась, он был непреклонен. Мало того, по-
ставил у двери номера охрану, чтобы я не сбежала.
— Теперь не отпущу от себя! Обижайся, если не
хочешь меня понять.
— Женщину удержит только любовь! Даже из
клетки можно уйти, как это уже было! Задумайся
о своем поведении! Иначе Мохаммед и Фахед вернут
меня в семью их рода.
— Тогда обстоятельства были другие. Я изменил-
ся, и ты в этом убедишься, — и наручниками при-
стегнул мою руку к своей руке.
— Лучше б ты Асму так охранял! Не смей унижать
меня!
Наручники снял, но в его глазах блеснули слезы,
и он зарылся лицом в подушку.
Закрываю глаза, и всплывает образ Ахмада, и буд-
то шепчет: «Тебя нужно оберегать, меня нет, пусть
теперь защищает твой бывший муж». Вздрагиваю от
видения и открываю глаза. Надо мной склонился
Амир, обдавая жаром страсти, заколдовывая при-
знаниями...
На следующий день решила заняться репетиция-
ми, чтобы посвятить концерт памяти моего умер-
шего мужа. Очень нелегко петь с болью в душе,
слезы бегут, срывается голос, сбивается дыхание.
Особенно песню-реквием о моем муже, которую
я создала самостоятельно. Музыканты, долгое вре-
мя работавшие без меня в ресторане, с пониманием
отнеслись к произведению, помогали, поддержива-
ли. И всего две недели напряженного труда на под-
готовку к выступлению. Мохаммед преподнес сюр-
приз — со мной выступит тот самый индийский
артист, которого когда-то приглашал мой покрови-
тель Ахмад, теперь его брат заботится о невестке —
вдове, матери наследников умершего главы семей-
ного бизнеса.
Амир понимает, так и должно быть, но терпит
с трудом. И торопится скорее перевезти семью до
приезда его мамы: ремонт в новом доме заканчива-
ется, заполняется мебелью и заселяется домочадца-
ми. И музыкантами, как в прежние времена.

Господин Усман подбадривал меня, неустанно по-
вторяя, как он рад моему согласию исполнить по-
следнюю волю своего мужа. Ахмед высказался одо-
брительно, что я дала Амиру шанс восстановить
нашу семью. Киваю в ответ, сдерживая рвущиеся
с губ слова, что он этот шанс получил против
моей воли.
За два дня до выступления решила поехать с Сэл-
мой в прежний дом, прикоснуться к образу Ахмада,
словно, благословение получить.
Мохаммед работал в кабинете с документами
бизнеса.
— Добрый день, невестка! Тебе помочь?
— Нет, пришла поклониться мужу. Я смирилась
с его последней волей. Если бы он был жив!
— Малышка! Так называл тебя брат, так буду звать
и я. Он очень любил тебя, хотел, чтобы ты была
счастливой и после его смерти. Никогда не забывай,
мы одна семья, — неожиданно Мохаммед погладил
меня по голове, прижал свою ладонь к моей щеке.
Я прикрыла глаза, почувствовав это.
— Какая теплая у тебя ладонь, как у Ахмада! И го-
лос такой же! Если бы судьба соединила меня с ним
раньше! Ладно, пойду.
— Да благословит тебя Всевышний! — он поцело-
вал меня в лоб.
Вошла в комнату, ставшую памятью моему умер-
шему мужу, заботливому, замечательному человеку,
прислонилась к его портрету, и закапали слезы:
— Ахмад, дорогой мой, я пришла поклониться
тебе, помолиться тебе, мудрому и прекрасному другу
моего сердца! Спасибо за все: за любовь твою, за де-
тей, за верность твою! Ты принял решение, чтобы
я вернулась к отцу моих детей, конечно, для них это
хорошо, но мне тяжело снова быть ему женой,
в моем сердце живет любовь к тебе. Наверно, сейчас
ты вместе с нашими девочками, чтобы им не было
там одиноко. У нас жизнь продолжается, забота
о детях, репетиции, переезд в новый дом переклю-
чают мысли к действиям. Послезавтра мое первое
выступление после длительного перерыва. Благосло-
ви меня, дорогой!
— Госпожа, сюда идут, — Сэлма прошмыгнула
в комнату, — кажется, это ваш господин. Боюсь, он
будет недоволен, что мы в доме без него.
— Не беспокойся, самое страшное — смерть лю-
бимых людей, все остальное чепуха. В этом доме
осталась моя любовь, исполняя последнюю волю
Ахмада, мне придется играть любовь с человеком,
которого я ненавижу.
На пороге нарисовался Амир собственной персо-
ной. Взгляд — упасть и не подняться! Но я это уже
проходила в прежней жизни с ним, и меня напугать
не получится.
— Почему ты здесь? Без меня!
— Это, между прочим, мой дом! И человек на пор-
трете — мой умерший муж, мир его праху! Смени
тон! Никому не позволено приказывать мне! И тре-
бовать ответа подобным образом, тоже!
— Извини, Гюль, мне стало страшно, когда узнал,
что ты уехала. Даже на минуту не покидай меня, бери
с собой, договорились?
— Я здесь по делам. Приехала поблагодарить Ах-
мада за его мудрое решение вернуться к тебе! Он
думал о детях, обо мне.
— Повтори еще раз! Я давно ждал этих слов!
— Запомни, это твой выбор! Хочу предупредить:
ты принадлежишь только мне и детям, забудь о сво-
ей свободе навсегда!
Амир счастливо рассмеялся.
— Это самые замечательные слова! Я счастлив,
что ты их произнесла...
После ужина идем пожелать детям спокойной
ночи. Фаиз и Фахри заснули на руках Амира. Конеч-
но, я прослезилась, видя, как он гладит их по голов-
кам, целует, укрывает простынками. Закрываю глаза,
и передо мной всплывает образ Ахмада. Смирение,
твержу себе, смирение, ради детей!
— Знаю, о чем ты думаешь! Не беспокойся, Гюль,
они теперь мои, никто их не обидит, я никогда не де-
лил детей.
Как много лет назад он поражает меня необыкно-
венной душевностью! Протягиваю руки, прячу пол-
ные слез глаза у него на груди. В этом доме объеди-
нится наше прошлое, настоящее и будущее.
Утром прибежали дети, прыгая, как котята. Обе-
регая малыша в животе, перебираюсь в кресло, их
бурная радость достается папе. Его глаза излучают
счастье — он вернул свою семью. Смотрю на них,
и волна нежности поднялась в моей душе, глаза на-
полнились слезами.
В этот момент дверь комнаты приоткрылась, и на
пороге показались двое младших человечков, Фаиз
и Фахри. Подбежали ко мне, с любопытством глядя
на старших братьев и сестру, атаковавших Амира,
что видны только его пятки и голова. Он протянул
к ним руку:
— А почему вы задержались? Долго спали? Ну-ка,
забирайтесь сюда! Мама бережет свой животик, что-
бы никто нечаянно не толкнул, там у нее еще один
ребеночек растет, с мамой надо быть осторожными.
Малышей дважды приглашать не надо, быстрень-
ко оказались на кровати, обняли его голову ладошка-
ми. Воцарилась тишина. Он нарушил молчание:
— Почему такие серьезные? Нужно сказать «До-
брое утро» и поцеловать маму и папу. Запомнили? —
и сам поцеловал малышей. — Вы все мои дети, мама
вас увезла, когда мы поссорились, я нашел вас и вер-
нул себе. Пока меня не было рядом, вас защищал Ах-
мад, но вы все мои дети, я вас очень люблю. Спросите
у мамы, она вам скажет так же, — обратился ко мне, —
иди сюда, Гюль, мы хотим послушать нашего малыша!
Ах, ты, Амир! Снова проявляет чудеса сердечно-
сти, зная, что забота о детях — это самый верный
путь к сердцу женщины.
А перед обедом позвонила Хейя, сестра Амира,
и сообщила, что они с мамой летят к нам. Госпожа
Абаль счастливая бабушка, у нее много детей и вну-
ков! Что ж, может она станет охранным талисманом
нашей семьи!
Встреча была неповторимой, словно тысячу лет не
виделись, так горячи объятия и слезы! Когда уле-
глись первые восторги, мама жалела меня.
— Не плачь, дочка, теперь я всегда буду с вами!
Прости, не увидела твою боль тогда, ты тщательно
скрывала ваши проблемы.
Рассказываю о моих страданиях, как Амир преда-
вал, о страшных обстоятельствах рождения Асмы.
Как хотела порадовать его положительным тестом на
беременность, а он потребовал моего согласия на
вторую жену, как случился выкидыш, как от горя не
знала, что делать, и попросила помощи у чужого че-
ловека, и он стал заботиться о моих детях, обо мне.
Как складывалась жизнь с ним, как родились дети.
Как Амир погубил Асму, и погибли девочки-близне-
цы, и первый инфаркт у Ахмада, и второй инфаркт,
и его смерть, как он великодушно распорядился,
чтобы я вернулась к Амиру. Показала фотографии
похорон Асмы, Малак и Мину, Ахмада, видео его по-
следней воли.
Плакали мама и Хейя.
— Твой муж был порядочным человеком, — взды-
хала мама, — больше никто тебя не обидит, поверь
мне.
— Ах, мама, нет ничего страшнее смерти детей!
В память об Ахмаде, самом надежном и прекрасном
человеке, согласилась исполнить его последнюю
волю. Амир насильно сделал меня своей до
истечения срока траура. Хочется верить, что став
женой вашего сына снова, прежде всего, ради детей,
не буду жалеть об этом. Я не та наивная девочка, ко-
торую он обманывал, и прощать его не намерена.
Слава Всевышнему, госпожа Абаль мудрая жен-
щина, понимает, что ее сын принес мне много
страданий.

Роман "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 20
На следующий день мое первое выступление по-
сле длительного перерыва. По дороге в концертный
зал ребята молчали, понимая, как нелегко мне вы-
ступать после недавних трагедий. Амир запел свою
песню: «Ах, свети мне, любовь, свети, мне по жизни
с тобой идти, счастье мы обретем, и любовь сбе-
режем».
А в ответ родились мои слова: Кто испил полной
мерой страдания, не поверит в твои обещания. Сказ-
ка нам затмевает разум, и слова ее — сладостный
мед. Может быть, да и то не сразу, ты растопишь
души моей лед...»
Вот этот зал, где прошло мое последнее выступле-
ние. Случилось столько бед, что Ахмад не смог уго-
ворить меня снова выйти на сцену. А сейчас состо-
ится концерт памяти моему умершему мужу,
надежному и прекрасному человеку. Красивые пла-
тья, которые надевала при его жизни, решила сде-
лать концертными, пусть с небес видит меня в них.
А кресло, в котором всегда располагался Ахмад, се-
годня занято темно-красными розами. По обе сто-
роны от него сядут Мохаммед и Фахед, их жены,
дети, остальные родственники, в том числе мама
Амира, его сестра, моя мама.
Сэлма поправляет мне волосы, закрепляет укра-
шения, которые дарил Ахмад. Какими счастливыми
были его глаза, когда он смотрел на меня! Шептал
такие волшебные слова: «You my Jannah! (Ты мой
Рай!), You my Barakat! (Ты моя Благодать!)», и духи,
подаренные им, называются «Remember me» (Помни
меня). Навернулись слезы.
— Не плачьте, прошу вас! Пусть господин пораду-
ется на небесах, глядя на вас! — уговаривает Сэлма.

Сжав сердце, иду к кулисам. Мое выступление для
тебя, любимый! Смотри с небес, слушай мой голос!
Индийские песни-баллады я выучила благодаря
тебе, Ахмад, они нравились твоим братьям, род-
ственникам.
«О, мое сердце, ты привязано к самому прекрасно-
му мужчине на свете! Пусть он услышит, как радост-
но бьется сердце, когда вижу его, пусть догадается
о моей любви». Из-за кулис выходит индийский ар-
тист и подхватывает свою часть песни: «Послушай,
как бьется мое сердце, когда я вижу тебя! Неужели
ты не чувствуешь мою любовь!» Зал бушует аплодис-
ментами, а партнер кружится, подмигивает, целует
мне руку, по сюжету, конечно, ярко демонстрируя
индийский темперамент.
Следом еще одна индийская песня, и еще. Желтое
платье отлично контрастирует с моими каштановы-
ми волосами, в них желтые цветы, кораллового цве-
та серьги горят в мочках ушей. Партнер посылает
мне воздушный поцелуй. Зал живо реагирует апло-
дисментами. Но из-за кулис стреляет ревнивый
взгляд Амира, видны его побелевшие пальцы, стис-
нутые в кулак.
А дальше песня-танго, на экране идет видеозапись
нашего с мужем танца — Ахмад был совершенством,
его манеры, искренняя любовь и нежность трогали
сердце, его восхищение любимой женщиной пора-
жали воображение.
Завороженно взирали зрители на экран, слушая
мой голос, пронзительно звучащий небесной трелью.
Кажется, сама не ожидала от себя такого голоса серд-
ца и души. Это моя память воспевала любовь! Пусть
все видят, какое счастье дарил этот неповторимый
человек!
А следом песни арабские. И это его заслуга, он от-
тачивал правильность моего произношения, подби-
рал интересные мелодии и достойные тексты. И очень
гордился, слыша восхищенные отзывы незнакомых
людей о певице по имени Алия. Это, говорил он,
правдивые слова, ведь никто из них не знает, что
я твой муж, не старается похвалить из вежливости.

Прозвучавшая перед антрактом песня стала моим
откровением, это плач души, реквием: в полной ти-
шине начинается трогательная мелодия, летящая
в небеса, и шепот моих губ:
Ты надежный защитник и друг,
Самый преданный в мире мужчина,
Моей жизни спасительный круг,
Я от Бога тебя получила!
Счастьем, будто волшебным дождем,
Одарил меня полною мерой,
Словно чудом, и ночью, и днем
Наполняя любовью и верой.
Но явилась нежданно беда,
И детей наших жизни забрала,
И твою она душу туда
Унесла, отняла, все украла.
Как же это печально и горько!
Голос мой в небеса летит к вам:
Мне без вас на земле одиноко!
Мы когда-нибудь встретимся там...

Последние слова, последние звуки музыки... и ти-
шина. А по телу мурашки, и глаза, полные слез, руки,
воздетые к небу. Грянули овации. Уши заложило от
цейтнота эмоций. Мохаммед, Фахед, их жены Амине
и Шебнем, ладонями прикрывшие лица, качающие
головами. Вижу маму Амира, Хейю, мою маму,
остальных родственников, вытирающих глаза. Пес-
ня пронзила болью. Но как иначе? Эта рана не может
не болеть! Я люблю моих ушедших из жизни детей
и мужа! Мое сердце кровоточит, мое сердце плачет,
моя душа кричит! И сквозь радугу слез возникло
видение: фантом Ахмада в кресле вместо роз, и так
явственно из его глаз бегут слезы. Знай, любимый,
только телом моим завладел Амир, а сердце принад-
лежит тебе!

Антракт. За кулисами поджидают Сэлма и госпо-
дин Усман.
— Дочка, поговори с Амиром, ему очень плохо.
— Но так плачет моя душа!
В гримерке он стоит лицом к стене, сжимая голову
руками.
— Они в моем сердце, я не могу их забыть! А тебя
прошу: живи, ты отец моих детей, мне больше не
пережить потерь, это очень больно!
Повернулся ко мне, спрятал в объятиях, шепчет:
— Боялся, ты никогда не скажешь, что я тебе
нужен!
Второе отделение концерта начинает та же песня
о царице Савской, и видео к ней на экране сцены, за-
писанное Ахмадом: скачущая на коне царица под
волнующий, зовущий ритм. Эту песню обожал мой
умерший муж. Программу концерта составляют лю-
бимые им произведения из последнего альбома, вы-
шедшего незадолго до его кончины. И несколько
танцев из давнего репертуара, в которых впервые
Ахмад увидел меня за океаном.
Завершало программу выступление Дэвида и Та-
мера с удивительной арабской песенкой, и голоса их
звучали волшебно! Подпевали и подтанцовывали
Саид, Омар, Али, Стэлла, ну и я с ними. И тут выбе-
гают на сцену Фаиз и Фахри, притопывают, в ладош-
ки прихлопывают, совершенно восхитив зрителей.
Для Мохаммеда и Фахеда это зрелище — бальзам!
После окончания концерта за кулисами собрались
родственники.
— Спасибо, невестка, за песню, посвященную на-
шему брату! Мы тебя любим и уважаем!
— Благодарю вас, родные! Едем в дом, в котором
живут тени моего мужа и детей!

Прибыв на место, идем к портрету Ахмада в спаль-
не. Складываю к подножию охапки цветов, приве-
зенных с собой.
— Это тебе, мой дорогой! Сегодняшнее выступле-
ние посвящено твоей памяти! Спасибо тебе за все!
Мои концерты, диски — дело твоих рук, мой самый
прекрасный человек!
Родственники одобрительно кивали, видя пор-
трет, создавалось впечатление, будто хозяин остался
в комнате навсегда...

На следующее утро Амир проснулся прежним
ревнивцем или еще большим.
— Почему я должен наблюдать, как вокруг тебя
увиваются артисты? Мне это совершенно не нравит-
ся! Совместные выступления с кем бы то ни было
закончены! Они все тебя домогаются, заглядывают
в глаза, прикасаются к тебе! Что ты улыбаешься?
Я не шучу и с твоими концертами разберусь!
— Разве твоя ревность не осталась в прошлом?
— Я вижу все! Рядом с тобой никого не должно
быть! Или запрещу все выступления! Не желаю,
чтобы соблазняли мою жену! Ты моя! Моя! Все по-
нятно? Ты исчезала, я нашел тебя! Еще раз повторяю:
ты только моя, больше никому никогда не будешь
принадлежать, найду тебя всюду, ни один мужчина не
прикоснется к тебе! Ну да, мы люди современные, но
после всего, что было, предпочитаю завернуть тебя
в национальные одежды или спрятать под замок!
— Конечно! Ты меня еще свяжи!
Ошибочно было бы думать, что он пошутил! Обе-
щание запретить мои совместные выступления
с кем-либо сдержал, никому не позволяя притро-
нуться ко мне.
Вот и во время гастролей, куда мы спешно отпра-
вились после моего концерта памяти Ахмада, оказа-
лись в отеле на одном этаже с господами в нацио-
нальных одеждах. Как только Амир увидел их, словно
с ума сошел, ведь это такой повод для ревности, ни
в какое сравнение не идет по накалу страстей! Утром,
пока я находилась в ванной комнате, этот жуткий
ревнивец велел мне одеться «как следует», а сам ушел
в номер к ребятам. Странно, почему он так сказал?
Выхожу из ванной и обнаруживаю, что мой чемодан
исчез, ни платьев, ни брюк или джинсов нет в шкафу!
На кресле лежит национальная одежда черного цве-
та! Балахон и еще балахон! Что за шутки! Он что,
с ума сошел? Я никогда не носила такой «прикид»,
даже когда была замужем за Ахмадом и находилась
у него на родине! Ну, я тебя накажу!
Достаю из чемоданчика с косметикой ножницы
и вырезаю на балахоне декольте, рукава отрезаю
коротко, и для модного подобия нарезаю их бахро-
мой по краю; низ отрезаю коротко, чтобы мои коле-
ни видели свет сквозь такие же бахромчатые разрезы
по краю. Из обрезков делаю поясок. Лихо получи-
лось! И надеваю украшения. Классно! И нечего из
меня делать мумию в балахоне! Пусть ему будет
стыдно, что лишил меня моих собственных нарядов,
для прикола на листочке из блокнота пишу: «HELP
ME! I DON’T HAVE MY DRESS». Прикрепляю этот
листок на нитку, вешаю на шею и выхожу в коридор.
Неподалеку от двери номера стоят наши ребята.
Караулят! Видят меня в эксклюзивном наряде и зо-
вут Амира.
А я направляюсь к лифту.
И туда же идут арабы шумною толпою! Видят на
моей шее плакатик с интригующей надписью, глаза
их увеличиваются от удивления, они рассматривают
мое одеяние и дорогие украшения. А господа солид-
ные! Один из них предлагает помощь, мол, сейчас из
бутика привезут все, что пожелаю, только не выхо-
дить бы мне в таком виде в холл отеля, сочувствуя,
что мои вещи утеряны. Вот как поняли мой транс-
парант!
Не успела я ответить, как подбежали наши ребята,
прочитали текст и расхохотались. Амир рассвире-
пел, схватил меня на руки и понес в номер. Приколь-
ный наряд изорван моим ревнивым господином, он
шипел и ругался, от души превращая шедевр моей
фантазии в лоскуты.
— Почему не сделала, как я велел? Разве не ви-
дишь, кто живет с нами по соседству? Тебя украдут,
опасно ходить в той одежде, к которой ты привыкла!
Да еще плакат нарисовала с просьбой о помощи! Та-
кие шутки не смей использовать!
— Верни мои вещи! Я не ношу балахоны!
Махнул рукой, хлопнул дверью, выбегая, но тут
же, вернулся, неся мой чемодан.
Надеваю белый брючный костюм. Спускаемся
в ресторан на завтрак. А там господа с нашего этажа
за соседними столиками переглядываются. Вечером
на концерте их знакомые лица улыбались из первых
рядов.

Случались у Амира и вспышки гнева! О! Это надо
видеть, какой спектакль разыгрывался между нами!
То, что он изводил меня ревностью, не самое жуткое.
Однажды произошла ссора, которая чуть ни раз-
вела нас в разные стороны снова! Видимо, кто-то из
ребят жаждал характерной восточной мести оскор-
бленного мужчины, настраивал наказать меня, ведь
по обычаям жена все должна терпеть.
После очередного концерта ребята собрались про-
вести веселую ночь в обществе поклонниц. Амир
стал высказывать мне претензии, намереваясь по-
ссориться, хлопнуть дверью в знак обиды и отпра-
виться в ночной клуб.
— Ну-ну, овечья шкура сброшена, и передо мной
заклацал зубами тигр! Маскировался под белого
и пушистого? Предлагала подумать, сможешь ли от-
казаться от внебрачных связей! Хочешь гулять? —
изображаю улыбку. — Иди!
Его разозлила моя усмешка, схватил за плечи
и встряхнул, сердито бросая в лицо:
— Мне твердили, чтобы наказал тебя, я запретил
давать мне советы, что сам разберусь со своей женой,
а сейчас они смеются надо мной, говоря, что тебя
нужно держать под замком.
— Вот как! Не забывай, ты сам захотел такой жиз-
ни! Не смей предъявлять претензии, не от хорошей
жизни оставила тебя! Как можно тебе доверять, пом-
ня прошлое? — разозлилась и я. — Или сожалеешь,
что не погибла? Говоришь, наказать меня? А за что
ты наказывал меня, когда изменял? И вторую жену
захотел мне в наказание? Асму бросил у пруда, и она
погибла, тоже в наказание? Или в наказание смерть
Малак, Мину и Ахмада? Ты задумываешься о своих
поступках, или слушаешь, кто что скажет? — оттал-
киваю его и направляюсь к двери.
Он бросается наперерез.
— Ты куда?
— Это заблуждение, разговаривать со мной по-
добным образом! Тебе следует помнить: никогда
в жизни моего мужа не будет других женщин ни
в роли жен, ни в роли подружек, любовниц или дру-
гих вариантов! Либо я, — распахиваю дверь, — либо
убирайся прочь! Мне твои фокусы не нужны! — от-
ворачиваюсь, иду к креслу, достаю из сумочки теле-
фон, нажимаю вызов Мохаммеда.
Амир захлопнул дверь, догнал меня, схватил за
руку. Долго слышатся позывные, наконец, щелчок.
Тяну к уху руку, зажатую им.
— Алло, Мохаммед!
Но раздается хриплый голос Фахеда:
— Гюль, умерла Амине, у нее на вскрытии обнару-
жены метастазы в сердце. Брат сейчас не в состоянии
говорить, сама понимаешь. Мы решили, что тебе не
нужно прилетать, береги ребенка! Завтра будут по-
хороны, тебе на кладбище все равно нельзя, оставай-
ся с Амиром. Дай мне его!
— Фахед, я все слышал, Гюль рядом. Конечно, по-
забочусь, чтобы она не плакала, у нас все хорошо, не
беспокойтесь. Соболезнуем Мохаммеду, это тяжелая
утрата.
Без сил опускаюсь в кресло, закрываю глаза, слезы
ручьем. Все мои мысли там, с семьей родных братьев
Ахмада. У Амине с Мохаммедом четверо детей, самой
младшей их дочке недавно исполнилось двадцать лет.
— Гюль, вот лекарство, выпей, тебе нельзя нервни-
чать, — произносит Амир извиняющимся голосом.
— Уйди, справлюсь со слезами без тебя! Ничего не
сказала Фахеду о твоих выходках только потому, что
там случилась беда. Я возвращаюсь к своей семье,
к родным Ахмада, там спокойнее. Оставь свои вы-
крутасы для других! Вот и с ребятами погуляешь!
Он что-то говорит, но мои мысли заняты тем, что-
бы заказать билет на ближайший самолет и улететь
домой. Нужно попрощаться с Амине, сказать добрые
слова ее детям, она просила быть им другом.
— Не слышишь меня? Остановись, ты никуда не
поедешь!
— Мне совершенно безразличны твои слова, — пы-
таюсь позвонить, он мешает, — не надо было снова
с тобой связываться. Это Ахмад, святой человек, по-
верил тебе, что ты станешь моей опорой после его
смерти, а я знала, что ничего хорошего не получится.
Надоело выяснять отношения! Не мешай мне спокой-
но жить с моей семьей, нормально родить ребенка!
— Ты решила стать женой Мохаммеда, — заорал
он, зажимая мою руку с телефоном, — вот почему ты
решила уехать!
— У тебя мозги заклинило! — вцепилась в его ше-
велюру, треплю из стороны в сторону. — Нарушил
мой траур по мужу, сейчас в семье еще один траур,
а у тебя на уме разборки! Погибли мои дети — Асма,
Малак и Мину, Ахмада нет, мне предстоит родить
его ребеночка, а ты пытаешься убить его, устраивая
подобные сцены! Уходи! Иначе позову свою охрану,
уж она тебя отделает! Это раньше меня некому было
защитить, сейчас семья Ахмада не даст меня в обиду!
Амир сел на кровать, закрывшись ладонями, по-
том зарылся лицом в подушку и застонал.
Выхожу в соседнюю комнату, звоню на рецепшен
и жду ответ. Сообщают, что на ближайший рейс за-
кончена регистрация билетов, следующий самолет
будет завтра. Обещаю перезвонить, бронировать ли
мне билет.
Жаль, не попрощаюсь и не увижу Амине. Ее детям
сказать слова соболезнования смогу при встрече,
а ребеночка беречь я обязана, это последний цвето-
чек нашей любви. Надо ехать домой, к детям, к маме,
к родным. Зачем тратить жизнь на сумасшедшего
человека! Ему доставляет удовольствие устраивать
нервные встряски.
Собираю вещи, обдумывая, как мне действовать.
Надо позвать Сэлму на помощь, предупредить охра-
ну, что мы отправляемся домой. Набираю номер те-
лефона мамы, жду ответ и ловлю ладонью шевеление
малышки, она так беспокоится, чувствует, что
я нервничаю.
Наконец, телефон отозвался.
— Алло, мама, здравствуйте! Как дети?
Сообщаю о разговоре с Фахедом. Она интересует-
ся моим самочувствием. Не успеваю ответить, что
возвращаюсь домой — Амир обнимает, шепчет пря-
мо в ухо:
— Гюль, не уезжай, умоляю тебя, останься, — тя-
нется к телефону и кричит в него: — Мама, мы пере-
звоним позже, — и отключает связь.
— Оставь при себе нежности! Это раньше я наи-
вно верила каждому твоему слову, считала нашу
жизнь сказкой, но узнала черную сторону твоего ха-
рактера, и фантазии рассеялись! Хватит устраивать
стрессы, а потом мириться! Будет, как я предлагала:
детей растим вместе, и все! Твоя личная жизнь меня
не интересует! Сейчас моя главная задача — это
рождение дочери!
Удивительно, Амир не орал, как это случалось
в прежней жизни, опустился на колени и зашептал:
— Я же пропаду без тебя! Тогда ребятам удалось
меня спасти, у меня не хватит сил второй раз бо-
роться с зависимостью. Пожалей меня, ради детей!
Держи, не отпускай от себя! Если ты уедешь, оста-
нусь, как брошенный щенок! Ты нужна мне, ты мое
спасение!
— Так что ты мечешься? Гулять охота или меня
удержать? Пытаешься разжалобить? Я твои хитрости
хорошо знаю! На себя посмотри: седина лезет, как ни
подкрашивай, щетина на лице черно-белая, чуб все
реже. Конечно, ты красавец и сейчас, не скрываю сво-
его мнения, ну так живи сам! Прекрасно понимаешь,
твои развлечения нас разведут в разные стороны,
и снова играешь на моих чувствах! — пытаюсь осво-
бодиться из его рук, но это абсолютно невозможно...
Раздался стук в дверь, Амир не отозвался, зазво-
нил телефон — не пошевелился, чтобы ответить. За
дверью, должно быть, слышен звонок. Донеслось,
как кто-то из ребят сердито бросил:
— Она опять его привязала к себе!
Другой голос добавил:
— Оставь их в покое, рассорятся, она уедет, и тог-
да его не вылечить! Пусть лучше Гюль держит в руках
нашего звездного друга, а то он свой талант загубит!
И работа к шайтану полетит!
Шаги смолкли.
Темно, только уличные фонари отсвечивают на
потолке. Говорить не хочется ни о чем. Амир заснул,
как ребенок, сладко улыбаясь. Стоило мне пошеве-
литься, приподнял голову:
— Хочешь что-нибудь? Можно заказать закуски.
— Не хочу.
— Спи, моя девочка, спи, моя Гюль, никуда без
тебя не пойду. Скорее бы родился этот ребенок, что-
бы потом получился наш!
— Получится! — отвечаю.
Его счастливый смех ласкает слух, его любовь,
в который раз помирившая нас, оберегала от втор-
жения в нашу жизнь посторонних.
А назавтра перед репетицией призвала ребят вни-
мательно выслушать меня.
— Прекратите соблазнять Амира увеселениями
без меня! Именно по этой причине произошли все
трагические события в нашей жизни.
Ребята из прежнего состава группы согласно кива-
ли, новые разделились на согласных и противников,
особенно гитарист с татуировками и эрокезом, по-
хожий внешним видом на злобного динозавра.
Вошел Амир. Нахмурился.
— Почему замолчали?
Господин Усман кратко изложил суть. Стали вы-
сказываться ребята.
Амир взмахнул рукой, обрывая:
— Моя семья и любовь не обсуждаются, они иде-
альны, и точка!
Исчерпывающе! Он никому не позволит вмеши-
ваться в нашу жизнь. А слова эти тронули мое сердце.
Домой вернулись накануне рождения ребенка.
На следующий день я поехала с Сэлмой в свой
прежний дом. Ревнивец, конечно же, отправился со
мной. Покосился на букет красных роз и остался
в гостиной.
В спальне сумрачно, гнетущая тишина. Здесь жила
любовь, счастьем была наполнена каждая вещь, све-
жие алые розы радовали взор, чувственный аромат
духов кружил голову любимому, и нежный шепот
ласковых губ уносил к небесам. Но пришла злая ста-
руха с косой и забрала жизни моих дорогих людей.
Прикасаюсь к вещам мужа, глажу их. Опускаю в вазу
привезенные с собой красные розы, ставлю перед
портретом.
— Ахмад, любимый! Мое сердце стонет от горя.
Почему нельзя вернуть прошлое, чтобы ты смог вы-
лечиться и жить? Видишь, как животик увеличился,
совсем скоро родится наша дочь, — слезы бегут, ув-
лажняя портрет моего умершего мужа, шепчу ласко-
вые слова его образу.
Моей спины коснулась Сэлма:
— Господин Ахмад очень любил вас.
— Хочу пойти к нему на кладбище, положить цве-
ты на его могилу, поговорить с ним.
— Нельзя, госпожа! Там смерть, а женщины несут
в этот мир жизнь! Такой у нас порядок!
Дверь открылась, вошел Амир и услышал послед-
ние слова Сэлмы.
— Ты не пойдешь на кладбище, хоть я не придержи-
ваюсь традиций, но запрет на посещение женщинами
таких мест одобряю! Даже не думай об этом! Поехали
домой, там твоя жизнь.
Амир повернулся к портрету Ахмада:
— Не беспокойся, твои дети — мои дети, я дал
тебе слово, что выращу и воспитаю их, как своих
собственных. Главное, чтобы все были живы и здо-
ровы, — взял меня за руку, увел из комнаты, —
запрещаю тебе плакать, — вздохнул, садясь в маши-
ну, — мне тоже нелегко ждать, когда ты вспомнишь
о своих чувствах ко мне, получил твое тело, а в серд-
це живет он.
— Боязнь снова оказаться в той ситуации, когда
ты меня предавал, не позволяет быть щедрой на при-
знания, как прежде. После гибели моих родителей
все вокруг только и делали, что причиняли мне боль:
хитрецы лишили меня квартиры, потом Рафаэль
предал, потом ты. Ради детей поклялась сделать все:
быть рядом с человеком, который меня любит, при-
выкнуть, детей ему родить, лишь бы он жалел моих
детей. А любовь моя, как птица с обожженными
крыльями, спряталась за семью замками, за семью
дверями, я жила все это время другой любовью, воз-
можно, больше похожей на любовь дочери к отцу —
он по возрасту в отцы мне годился. Или это любовь-
благодарность за жизнь без предательства, без слез,
с обычными радостями, рядом с ним было спокойно,
он был надежным человеком. Возвращение к тебе —
это последняя воля Ахмада.
Сдавленным голосом Амир шепчет:
— Ты не представляешь, как мне было плохо!
С ума сходил от тоски по тебе и детям!
Но мне нечего сказать...
Мохаммед приехал к нам в тот же день, привез
письмо его умершей жены. Вместе читали, он пере-
сказывал, о чем просила Амине. Амир вышел позво-
нить, оставив нас одних.
Мохаммед с тоской заметил:
— Надо было тебя лучше охранять, ты не доста-
лась бы своему бывшему мужу и стала бы моей же-
ной, так было бы правильно.
— Только Всевышний знает, что лучше! Самым за-
мечательным человеком в моей жизни был Ахмад,
и никто его не заменит! Мир его праху!
Вечером решила связаться по электронной почте
с друзьями из Москвы. Трагические события с Ами-
ром, перелет на родину Ахмада и мое полное забве-
ние, дабы никто не узнал, где я, — прошлое было вы-
теснено из моего мироощущения, сообщать
о местонахождении было бы ошибкой, это осложни-
ло бы мою жизнь еще больше, покорилась судьбе,
мой прошлый мир остался на другой планете. И вот
воскресаю.
Когда написала электронное сообщение подруж-
ке, было чувство, будто это обращение к иноплане-
тянам. Ответ пришел настороженный, мол, кто вы,
откуда у вас адрес нашей знакомой, и вопросы на
«засыпку» для проверки моей подлинности. Пишу
ответ, а сама плачу — они не верят, что я жива.
И после выяснения всех нюансов, набираю номер
телефона Катерины. Плачет, приговаривая, какое
счастье, что мы живы, что случилось, почему была
информация о нашей гибели и длительное молча-
ние. Плачу в ответ. Дживан кричит, что сейчас об-
радует Арташеса и сообщит ему обо мне, что Арта-
шес также одинок, что умерла его мама тетя Сима.
Что Рафаэль тяжело перенес известие о трагедии
с нами, ради ребенка вернулся к жене, но он все
время на гастролях и проводит с дочкой совсем
мало времени.
Звоню Арташесу. Недоверчивым голосом он спра-
шивает, кто я. Кричу ласково:
— Артак, это Юля! Слышишь? Я жива, мы живы!
— Кто? Это правда, ты Юля? Юленька! Моя люби-
мая! Слава богу, ты жива! Какое счастье, — он гово-
рит одно и то же и не может остановиться, называет
любимой, девочкой, и говорит еще много самых ла-
сковых слов. Наговориться невозможно! Обещаю
подробно написать обо всем.
Теперь надо звонить Рафаэлю. Заранее знаю, что
он скажет, какие действия будут дальше. Телефон
долго не отвечает, и когда уже намереваюсь отклю-
читься, раздается уставший голос, будто не из труб-
ки, а из соседней комнаты, такая чистая связь.
— Кто? Я сплю.
— Это я, Рафи, это Юля.
— Кто? — на том конце недоверчивый голос пере-
спрашивает: — кто? Повтори!
— Это я, Рафи, — почти шепотом отвечаю, зали-
ваясь слезами, — это Юля.
— Это правда? Это не злая шутка? Юленька, де-
вочка моя, солнышко мое, ты жива! Что с детьми?
Где ты? Говори скорее!
— Дети живы, здоровы! Сложно рассказать обо
всем по телефону, вышлю тебе фото детей.
— Скажи адрес, я прилечу, сейчас же поеду за би-
летом. Правда, все нормально?
— Правда, Рафи! Было много проблем и бед, но
у Дэвида и Стэллы все замечательно, слава богу!
— Хорошо, бегу за билетом. Целую тебя миллион
раз, моя девочка!
Отправляю письма и фотографии Рафаэлю, Арта-
шесу, Катерине, а слезы рекой.
Амир вошел в комнату и бросился ко мне:
— Что случилось? Кто обидел?
— Никто не обидел, с Москвой говорила. Откуда
они знают о проишествии с нами?
— Тогда звонил твой, я сказал, что вы погибли. Он
орал и плакал, проклинал тот день, когда потребовал
от тебя развода. Ты с ним говорила?
— И с ним тоже. Он поехал за билетом. У Арташе-
са умерла мама. У подружки все нормально.
— Детям все равно не надо говорить об их проис-
хождении.
— Теперь это будет решать Рафи.
— Поговори с ним! А тебя не отдам, пусть не на-
деется.
— Он вернулся к жене, когда узнал, что прои-
зошло.
— Ради тебя он ее бросит, если ты согласишься
к нему вернуться, но я не отпущу! Хватит, устал!

РОМАН "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 21
Через неделю прилетели Рафаэль, Арташес, Джи-
ван с Катериной и детьми.
Рафаэль обнял меня и детей, абсолютно не обра-
щая ни на кого внимания, не скрывал слез, откровен-
но проявляя свои чувства
— Родные мои! Любимые! Живы!
И я заревела от нахлынувших чувств, ведь он моя
первая любовь.
Арташес целовал меня в висок, гладил по волосам,
прижал мою ладонь к своим губам, прошептал:
— Ты жива, Юленька, слава богу!
Плакали с Катериной, Дживан обнял меня:
— Снова наша девочка станет мамой! Наверно,
футбольная команда уже? А у нас двое!
Их Аврора и Вартан, прелестные детки, знакоми-
лись с нашими детьми.
Матушка плакала, обнимая гостей. А мама Амира
разволновалась, не понимая, почему ее сын позволя-
ет чужим мужчинам обнимать меня. Он в панике,
хоть и старается этого не показывать. Устроил экс-
курсию по дому, отвел гостей в их комнаты на тре-
тьем этаже, даже Рафаэля не отправил в отель.
Расположились в гостиной третьего этажа. Рас-
сказываю о моей невыносимой жизни, об изменах
Амира, о страшном рождении Асмы, как он требо-
вал моего согласия на вторую жену, как тряс меня,
беременную, о выкидыше. Как я обратилась за по-
мощью к постороннему человеку, о согласии стать
его женой ради благополучия детей, о рождении
Фаиза и Фахри, об ожидании рождения девочек-
близнецов.
Меня слушали, не скрывая слез, а когда дошла до
обстоятельств гибели Асмы и двойняшек Малак
и Мину, фотографии похорон девочек потрясли
всех. Катерина ревела. Страшным, почти остано-
вившимся взглядом все смотрели на Амира. А он
сидел, ухватившись за свою шевелюру, качая голо-
вой. Подробности об этой беременности, о смерти
Ахмада сковали гостей. Жуткая тишина нарушалась
тяжелыми вздохами моих друзей, пока Сэлма ста-
вила диск с записью последней воли моего умерше-
го мужа.
Испепеляющая ненависть во згляде Рафаэля!
— Изверг! Тебя уничтожить не жалко! Столько
детей погубил!
Дживан хрипло добавил:
— Мы поверили, что с тобой Юля станет счастли-
вой, ты обещал ее беречь! А сам подбирал поклон-
ниц! Позавидовал, что у нее новая семья, и разрушил
все?
Экран развернулся, затаив дыхание, все смотрели
видеозапись.
Мой любимый человек, благородный даже в горе,
говорил с экрана, а я заново переживала события
этого года, роняя горькие слезы. Малышка беспо-
койно барахталась в животе, словно хотела вырвать-
ся и увидеть своего отца, и я встала с кресла, охнув,
так больно малышка поворачивалась внутри, живот
заходил ходуном.
Сэлма побежала за дорожной сумкой с принад-
лежностями для приема родов, она всегда готова
к использованию. Амир, опередив Рафаэля, поднял
меня на руки и понес на второй этаж в нашу комна-
ту, кричал:
— Сэлма, скорей сюда!
Она вбежала, бросилась ко мне. Он звонит в меди-
цинскую службу.

Дочка Ахмада родилась также стремительно, как
когда-то Асма. Закричала, что есть силы, требуя вни-
мания. Сэлма завернула малышку в пеленку, отдала
Амиру. В его взгляде ревность и радость — она ничем
не отличается от Асмы, только глазки темные, еще
одна моя копия, моя Гюль! Имя ей завещано ее отцом.
Врач и медсестра, приехавшие по вызову, останут-
ся наблюдать за мной дома, так как от госпитализа-
ции я отказалась.
Дети прибежали знакомиться с сестренкой, а с
ними обе бабушки и гости.
— Удивила ты нас, Юля, так быстро все произо-
шло, и вот уже дочка, — Катерина гладила меня по
щеке, — столько деток уже!
Арташес улыбался, рассматривая малышку:
— Маленькая дюймовочка Юлия.
— Ее зовут Гюль, как маму, — Амир никому не от-
давал девочку.
— Ее маму зовут Юля, — Рафаэль грозно смотрел
на Амира.
— Ее маму зовут Гюль, — повторил Амир, улы-
баясь.
— Нашу маму зовут Гюль, — Стэлла обнимает
Амира, удивленно глядя на Рафаэля, — когда папа
нас нашел, он сказал, что назовет нашу сестренку как
маму — Гюль.
— Дочка, никогда не спорь с Рафаэлем, его сло-
ва — мои слова, бери его за руку, веди в гостиную,
пора кушать! — скомандовала я.
Стэлла покорна, во взгляде Рафи гордость. Амир
стиснул губы.
Мама поцеловала меня.
— Не беспокойся, дочка, мы позаботимся обо
всем.
— Юль, разберемся, — убеждает Катерина.
Многочисленный народ нашего дома отправился
вниз в столовую.

Наступила тишина. Маленькая Гюль спит.
Амир зарылся лицом в подушку.
— Знаю причину твоих слез — Асма.
— Я устал от самого себя, превратил жизнь в клу-
бок проблем и сам в них запутался. Спасибо, Гюль, ты
веришь в меня, — прижался губами к моей голове...

На следующий день Мохаммед, его дочь Хельва,
Фахед и Шебнем пришли посмотреть на малышку
Гюль.
К их приезду я была на ногах, в бодром состоя-
нии, не позволяя себе небрежности или расслаблен-
ности. Дочка сладко улыбалась во сне, пробудив-
шись, смотрела на «хоровод» родственников
безмятежным взором почти черных глаз папы, как
Фаиз и Фахри, такая же длинноногая, но с моими
ямочками на щечках.
Мохаммед взял на руки малышку, ласково погла-
дил ее темные волосики, поцеловал.
— Наш брат живет в своих детях! Вот и его долго-
жданная дочка родилась! Спасибо, невестка, сохра-
нила ребенка.
— Я хочу поехать в свой дом к Ахмаду.
— Не спеши, Гюль, завтра поедем, — Фахед разло-
жил на столике подарки для малышки и для
меня, — считай, эти подарки от нашего брата. Всегда
помни, его дети — наши дети.
— Спасибо, родные мои! Ладно, завтра поедем
в тот дом. Вот, познакомьтесь с моими гостями!
— Мы их к себе заберем, — Мохаммед приветливо
улыбался Катерине и Авроре, — а тебе сегодня еще
нужно бы полежать! Береги себя!

Но с гостями к родным Ахмада поехал и Амир.
Дело не столько в тактичности, но чтобы держать
под контролем моего бывшего мужа, дабы тот не от-
крыл тайну, чьими детьми являются Дэвид и Стэлла.

Рафи обещал молчать, но на всякий случай муж дер-
жался дипломатично, не обостряя отношений.

Почти весь день мы с малышкой провели в тиши-
не, окруженные заботой Сэлмы и обеих мам. До-
ченька спала или кушала, прислушиваясь к моему
голосу, а я рассказывала ей об Ахмаде, пела песенки,
которые любил ее папа.
Однако к вечеру в доме появился новый гость,
Арам, брат Рафаэля и дядя старших детей! Позвонил
на мой телефон и сам приехал из аэропорта. Встре-
тила его на первом этаже. Благо, мама Амира не ви-
дела этой встречи! Он обнял меня и прослезился.
— Ах, ты моя хорошая, жива! Я в курсе событий
в твоей жизни, Раф рассказал по телефону. Сколько
тебе пришлось пережить! Лучше б ты созвонилась
с нами, мы увезли бы тебя с детьми, и никто бы ни-
когда не нашел!
— Он бы не нашел, если б я не выступала на сцене,
и не вышел бы мой сольный диск! Амир почувство-
вал что-то, и его мама не верила в нашу гибель, со-
ветовала искать нас.
— Расскажи все, хочу знать от тебя лично.
— Идем, покажу твою комнату. Сегодня гостей
повез к себе Мохаммед, брат моего умершего мужа,
мне велено отдыхать, вчера у меня родилась дочь.
Надо представить тебя маме Амира. Дети дома
с моей мамой, Софьей Ивановной.

Веду его к госпоже Абаль, поясняю, кто это. Она
разволновалась — неприлично принимать в доме
мужчину без присутствия мужа, и сопровождала нас
на третий этаж, предназначенный для гостей.

Там же рассказываю о моей жизни с Амиром. По-
казываю фотографии Ахмада, моего вечного по-
клонника, ставшего защитником и мужем, фото по-
хорон Асмы, маленьких двойняшек, Ахмада, ставлю
видео его последней воли. Арам качает головой,
мрачнея с каждой минутой.
— Ах, подлец, твой Амир, ах, мерзавец! И как ты
с ним живешь! Он же идиот!
— Хорошо, что его мама не понимает по-русски!
Ей тяжело не меньше нашего! Она мудрая женщина,
заставила его искать нас, говоря, что он виноват во
всех бедах, хулиганом был, однако, талант помог ему
окончить консерваторию, — перевожу ей мои слова,
обнимаю и целую, — мама теперь хранитель наш,
очень ее уважаю!
Распахивается дверь: на пороге все мое детское
изобилие и моя мама.
Арам обрадовался и племянникам, и всем детям.
А им праздник, когда гости привозят подарки!

— Как у тебя хорошо! Чего ему не хватало? Вы же
все время вместе!
— Не знаю, в чем причина неумения мужчины
остановиться. Он хотел много детей — согласилась,
но этого недостаточно было, гулял, разводиться не
хотел, согласия на вторую жену требовал так, что вы-
кидыш случился. Я тогда отчаялась, помощи попро-
сила у чужого человека. Ахмад араб, но никогда не
предавал меня. Думаю, это не от обычаев зависит,
а от порядочности человека. Семейство моего умер-
шего мужа моя опора.
— Мы все тебя защитим! Жалко погибших детей!
А муж у тебя был великим человеком, порядочным
и мудрым...

Амир с гостями вернулся поздно. Мы с малышкой
отдыхали. Услышав о приезде Арама, приступил
к допросу, иначе не назовешь, почему не позвонила,
глупостей наговорил, успокоился, узнав, что все вре-
мя со мной была его мама.
На следующий день с раннего утра отправляюсь
на прогулку по дому — не могу себе позволить рас-
слабиться и валяться без дела, нужно держать себя
в тонусе, через две недели состоится мой концерт!
Вообще-то, карьера и многодетность несовместимые
ипостаси! Но артист всегда на старте.
На завтрак спускаюсь в столовую. А далее поездка
в мой дом, где живет память об Ахмаде, о погибших
детях, история моей жизни с человеком, ставшим
опорой, убедившим, что на свете есть верная любовь
и счастье.
Прошу гостей подождать за дверью, вхожу в ком-
нату с малышкой Гюль на руках, за мной Сэлма.
Останавливаюсь перед портретом.
— Здравствуй, Ахмад, здравствуй, мой дорогой!
Вот и родилась наша дочка, с моим именем, как ты
хотел! Она такая же, как Фаиз и Фахри. Как жаль, ты
не увидел ее, не подержал на руках! Амир мало из-
менился, но детей любит, это правда. Привезла моих
друзей из далекой Москвы познакомить с тобой, по-
казать наш дом...
— Сэлма, пригласи гостей!

Первым входит Амир, грустно глядя на меня. За
ним Рафаэль, Арам, Катерина, Дживан и их дети,
Арташес, дети с бабушкой Сонечкой.
— Какой шикарный мужчина! — подруга не сдер-
жала восхищения. — А почему здесь еще кровать?
— Ахмад умер рядом со мной на этой кровати. На
время траура мне поставили эту небольшую, и я спа-
ла здесь. Сейчас тут живет память о самом надежном
мужчине.
— Прости меня, Юленька, в твоих бедах есть и моя
вина! Если бы я не наговорил тебе своих глупостей,
мы бы не развелись! Помнишь, мои слова: никто не
сможет тебя любить так, как я?
— Помню, Рафи! Тогда меня поддержал Амир, бе-
рег и любил. Стало плохо, когда я осталась с близне-
цами дома, а он улетел на гастроли.
— Юль, возвращайся в Москву, — Дживан смо-
трел с состраданием, — у тебя есть мы, никто не
оставит без помощи, ты молодая, пережила столько
бед! Не пропадешь, обещаю, мы больше, чем друзья,
мы родные тебе.
— Подумай хорошо, Юленька, твоя жизнь изме-
нится к лучшему. — Арам говорил так убедительно,
что у меня перехватило дыхание.
Мы говорили по-русски, Амир не мог понять, но
с тревогой смотрел на меня, чувствуя, что речь идет
о чем-то решающем. Арташес и Рафаэль всматрива-
лись в мое лицо, будто на нем прочитают ответ. Мама
стояла с удивленным выражением лица, явно не веря,
что я соглашусь. Стэлла, Дэвид, Тамер, Али, Саид
и Омар прекрасно знают язык, прислушивались к раз-
говору, смотрели на меня. Дэвид неожиданно спросил:
— А папу мы возьмем с собой? Мамочка, не остав-
ляй его, он сказал, что без нас будет плакать и умрет,
как папа Ахмад.
Нервная дрожь прошла по телу, мои глаза напол-
нились слезами. Рафи схватился за сердце — его сын
жалеет неродного отца. Друзья качали головами.

Дэвид обнял Амира и перевел сказанное:
— Папа, не беспокойся, мы никуда не уедем без
тебя, мамочка тебя тоже любит.
Амир присел, спрятав лицо на груди Дэвида,
остальные дети тоже обняли отца. Что тут можно
сказать!
— Нет, мои дорогие, мне нельзя уезжать, здесь семья,
дом и все, что связано с умершим мужем, его братья.
Дети вырастут и продолжат его дело, они прямые
наследники семейного бизнеса. Это вы приезжайте
сюда! Сейчас здесь работает только офис Ахмада, а
жилая часть дома пустует, можете жить сколько
захотите. Идемте смотреть весь дом.

В молчании покидаем комнату, идем в офис.

Встретил нас Мохаммед, сдержанно пожимая руки
мужчинам. Наверно, наблюдал по видеослежению за
моей беседой с друзьями, ничего не смог понять, не
зная языка, но ситуация в той комнате по мимике
красноречива. Перевожу, о чем шла речь. Он улыб-
нулся.
— Спасибо, невестка, ты правильно ответила сво-
им родственникам, они беспокоятся, это понятно, но
тебе не о чем переживать, ты и дети под защитой.
— Знаю! Здесь могила Ахмада, здесь его дело, это
дом его детей, родственники. Как можно лишить их
этого! И я не покину этих мест!
— Да хранит тебя Всевышний, Гюль! Мир дому
твоему! — он коснулся моей головы, словно по-
гладил.
Широким жестом приглашает гостей войти. Они
остановились, разглядывая стену, на которой висят
мои фотографии: фрагменты выступлений, обряд
бракосочетания, поездки верхом, когда мы были на
родине Ахмада, и новые появились. Мохаммед пояс-
нил, что сам их выбрал из снимков, сделанных моим
мужем еще при жизни. Тут не только память о брате,
но и личная симпатия ко мне. И похож он на Ахмада
внешностью и статью.
Ревность, словно, зажатая стиснутыми зубами Амира,
стойко переносящего пытку посещением этого дома,
ему нелегко все это видеть, слышать, чувствовать.
Но не вырвать из сердца эту часть моей жизни! Она
была! И счастье было...

Вернулись домой, Амир терпеливо ждал, пока
кормила малышку, отнес дочку в кроватку, сел рядом
со мной:
— Мне не вынести таких испытаний: я не умер,
я живой, но ты все еще любишь его!
— Не говори о смерти! Дети любят тебя, ты за-
ставляешь меня радоваться жизни.
Но в глубине души занозой сидит память о пре-
дательствах, о моем отчаянии, когда я забрала детей
и ушла. Можно ли снова поверить тому, кто осыпал
тебя драгоценными словами любви, оказавшимися
пустышками! Что мне делать? Как отпустить боль
и обиду? Не верю ему, не хочу его любить! Убежать
бы туда, где живет память о счастье с Ахмадом, за-
крыться и никого не впускать, ходить по комнатам,
слушать стены, сохранившие каждый вдох любимо-
го человека, каждое его слово. Только счастливые
глаза детей заставляют меня скрывать недоверие
к Амиру.
Мохаммед, Арташес, Дживан, Арам и Рафаэль по-
бывали на кладбище на могилах Ахмада, Асмы, Ма-
лак и Мину. Вернулись подавленными, увидев мою
трагедию в тех могильных памятниках...
Дни бегут стремительно. Скоро гости покинут
наш дом и вернутся к себе домой после хорошего от-
пуска: катание на яхте, купание в море, пляж, экс-
курсии по историческим местам, погостив у Мохам-
меда, у Фахеда.
Рафаэль и Арам много общались с Дэвидом
и Стэллой. Арташес стал более молчаливым, чем
прежде, но в моем присутствии его лицо освещала
счастливая улыбка.
Амир уже не хмурится при виде братьев Ахмада,
гостей развлекает, отправляется с ними на яхте
в море. Мое участие в ближних вылазках не было
долгим — покидать дочку не решалась, и в отсутствие
гостей проводила репетиции.
Вчера малышке Гюль исполнилось две недели.
А сегодня состоится мой концерт. Можно было еще
повременить, но очень хотелось показать гостям
свою сольную программу, которую никто из них не
слышал. Конечно, они смотрели видео, но живое вы-
ступление интереснее.
Мохаммед обещал пригласить индуса. Муж про-
изнес тираду ревности, пострелял красивыми очами,
пожестикулировал.
— Когда ревнуешь, еще красивее становишься!
Надо придумать совместный номер, в зале будет экс-
таз, — польстила я.
— Не шути! Я с трудом сдерживаюсь, хватаясь за
нож в кармане, — рассмеялся он.
— Зачем это говоришь? Кто превращал поклонниц
в сексуальных партнерш? Забыл, к чему это привело?
Ревнует он! Хватит!
Умолк, помня «лабиринты» нашей жизни.
На выступление отправились двумя автобусами
Мохаммеда. Амир веселил всех, чтобы снять мое
напряжение. Музыканты подпевали, отбивая ритм.
Рафаэль выдал свои певческие рулады.
В концертном комплексе разделились — кто в зал,
кто за кулисы. Звонок первый, второй, третий. При-
глушен свет. Аплодисменты! Вперед!
Та же песня о любви, тот же ритм и ощущение по-
лета на этом возвышении. Мелькающие образы на
экране сцены создают впечатляющую обстановку.
Зрители подхватывают знакомые песни.
И снова игра с индийским партнером, абсолютно
тактична, горжусь его участием в моем концерте. На
миг мой взор мрачнеет: из-за кулис Амир грозными
молниями глаз стреляет в меня, проводит ладонью
по карману на груди и стискивает кулаки, устрашая
меня и окружающих своей бородкой! В самом деле,
хоть надевай балахон, а на глаза «занавеску» и пре-
вращайся в мумию! Ну, уж нет, я не ношу такой
фасон!
Песни чередуются, наряды сменяют друг друга.
Взгляд на друзей, на Рафаэля. Арташес восторженно
улыбается, Мохаммед сверлит жгучим взглядом!
Иду вдоль ряда с очередной песней, касаясь протя-
нутых ладоней. Я люблю вас, мои гости, родные,
зрители!
Антракт. За кулисами муж подхватывает меня
и несет в гримерку. Музыканты, индус, подтанцовка
молчат, с Амиром связываться себе дороже! Извора-
чиваюсь и кусаю его за плечо. Ничего! Только муску-
лы стиснул! Кулаками колочу по спине, а он хоть бы
что! Пнул дверь, ввалился в гримерку, поставил меня
на ноги.
— Ты не понимаешь или специально так делаешь?
Я запретил к тебе прикасаться, но вы танцуете, мило
улыбаетесь, а я все вижу!
— Совсем с ума сошел! — и обращаюсь к Сэл-
ме: — Дай телефон, позвоню домой, как там моя
доченька.
Муж вскипел, что не реагирую на его бзик, про-
рычал Сэлме: «Выйди!»
— Зачем дразнишь? Ну, услышь меня! Не надо ду-
этов! Не хочу, чтобы к тебе прикасались!
— А ревность придает тебе особый шарм! Какие
глаза! Разве кто-то с тобой сравнится! — подмиги-
ваю ревнивцу и целую его в нос.
Ах, как он зыркнул!
Второе отделение, и в конце программы концерта
вставляю выступление наших детей: одна песня для
старших, а вторую детскую исполняет Стэлла с Фаи-
зом и Фахри, они смешно лопочут, старшие мальчи-
ки подпевают. На экране кадры семейного видео
с малышкой Гюль.
После концерта восторженные гости собрались
возле гримерки. Арташес продолжает снимать видео.
Арам и Рафаэль подливают масла в огонь — обнима-
ют меня, целуют в щеку, восхищаясь выступлением
детей, особенно Дэвидом и Стэллой. Амир скрипит
зубами от злости, Мохаммед величественно улыбает-
ся. Дети хвалятся, как они хорошо пели и танцевали.
— Сейчас устроим праздник! В ближайший год
предстоит столько выступлений, что некогда будет
отдыхать.
— Ну, не год, чуть меньше, у тебя снова будет вы-
нужденный перерыв, — муж улыбается, намекая на
будущую беременность.
— О да, строго по графику, — смеюсь, вовлекая
всех в веселое восприятие слов.
Оставшись наедине со мной, Катерина дала волю
возмущению:
— Юлька, ты с ума сошла! Зачем тебе столько де-
тей? Пожалей себя! Лучше б ты тогда вышла замуж
за Арташеса! Порядочный, надежный, зарабатывает
неплохо. Жила бы рядом с нами! Занесло тебя за три-
девять земель! Или Рафаэля простила бы! Красавец
Амир столько горя причинил, что страшно! Видела,
он с ножом ходит.
— Не обращай внимания, это напускное, запуги-
вает окружающих, со мной он «пушистый»!
Катерина вздохнула:
— Ну, не знаю, Дживан до крайностей не доходит...

На следующий день гости покидали нас, увозя с со-
бой видеозаписи, диски, фото. Как сговорились, твер-
дили, что прилетят ко мне на помощь, если что, а са-
мое лучшее, чтобы я вернулась в Москву. Никто не
верил Амиру и его обещаниям беречь нас, предпочли
просить об этом брата моего умершего мужа; он заве-
рил, что никогда не оставит меня без опеки и защиты.

Амир возмутиться не посмел, видя жесткий взгляд
Мохаммеда. Выскажет потом свои обиды мне, но он
потерял доверие, пусть сам и восстанавливает цен-
ность своему слову...

РОМАН "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 22
Спустя полтора года свершилось настоящее чудо —
у нас родились две девочки, Сомайя и София! Моя
копия, но цвет глаз! Зеленые! Спасибо Всевышнему,
он вернул душу нашей Асмы, мир ее праху!

Это случилось во время гастролей. Восемь меся-
цев беременности, мы собирались возвращаться до-
мой, оставалось отработать один концерт. Мои вы-
ступления завершены пару месяцев назад, по
просьбе зрителей исполняю одну-две песни в про-
грамме мужа.
И вот, закончив свою коронную песню, под
аплодисменты отправляюсь за кулисы.
Сэлма вытирает мне вспотевший лоб, качая головой:
— Госпожа моя, зачем вы так напрягаетесь! — Со
временем она превратилась для меня еще в одну
маму — лелеяла и холила, приговаривая, что «сам
господин» завещал ей заботиться о его прекрасной
женщине. Понятно, что она имела в виду Ахмада,
хотя вслух уже никогда не произносила его имя.
— Не ворчи, ничего со мной не случится! Сколько
этих концертов было! И беременность у меня хрони-
ческая! Все будет хорошо!

Концерт еще не закончен, и я расположилась
в кресле возле кулис. Словно роса, лицо покрыл
обильный пот, и поясницу ломит с утра, но при двой-
не такое бывает, завтра будем дома, и все пройдет.

Грустные песни Амир исполняет редко, почти
полностью изменил репертуар, превратив высту-
пления в феерию нескончаемого праздника любви,
ритмичных песен, берущих за душу, призывающих
зрителей подпевать и танцевать. Наблюдать за его
работой — удовольствие: по сцене перемещается,
как сгусток энергии, успевающий каждому улыб-
нуться. Бесспорно, он виртуоз и большой артист,
а красота, обаяние и голос делают его любимцем
публики. Поклонницы с ума сходят, чуть не разде-
ваясь перед сценой, чтобы привлечь внимание ку-
мира, если удается, бросаются ему на шею, теряя
над собой контроль. Дай им волю — разорвут на
сувениры!
Прекрасно понимаю их чувства, меня тоже заво-
раживает его голос, проникающий во все уголочки
сердца, а глубокий томный взгляд опьяняет, как
в прежние годы. Муж это чувствует, посылает мне
воздушный поцелуй, показывая, как он счастлив.
В такие моменты овладевают смешанные чувства:
ревность и страсть, гордость от осознания, что он
мой, он отец моих детей. И только закончится кон-
церт, его руки будут обнимать меня, его красивые
глаза будут смотреть в мои глаза, завораживающий
голос будет ласкать слух неповторимыми словами
любви, заглушающими мои печали, возрождающие
желание радоваться жизни.
Вот и сейчас смотрю в зал, и вдруг замечаю среди
танцующих ту, которая несколько лет назад соблаз-
няла Амира, тогда случилось страшное рождение
Асмы. От неожиданности меня передернуло, задро-
жали пальцы рук! Боже! Зачем она явилась вновь?
Мне страшно! Как кинолента, замелькали в памяти
события той ужасной ночи. Я не хочу повторения!
Заныл живот, задергались малышки, усердно помо-
гая себе ножками и ручками. Со лба покатился
градинами пот. Оглядываюсь, но Сэлмы нет рядом.
Еще раз бросаю взгляд на соблазнительницу в толпе
таких же веселых, свободных от скромности. А ку-
мир упивается популярностью, подтанцовывая себе,
посылая всем воздушные поцелуи! Но в этот раз той
самой, как мне показалось!
Живот стиснуло, я запаниковала — неужели все по-
вторится? Мне не перенести такой же страшной ночи,
как та, в отеле! Ай! Девочки, ну куда вы торопитесь!
Почти месяц до родов! Ой, мамочка! Да где же Сэлма?

Поднимаюсь с кресла, иду ее искать. Амир заме-
тил, да как закричит между аккордами: «Вернись!»
Но я скрываюсь за кулисами и останавливаюсь —
малышки не просто шевелятся, а будто на ножки
поднимаются в животе, да так больно, что застонала.
Это же схватка! О боже! Не могу двинуться! Как
рыба, ловлю воздух ртом, пот ручьями, и слезы
брызнули.
Танцоры подбежали, видя, в каком я состоянии.
— Зовите Сэлму! Скорее!
Ребята хватают меня на руки и почти бегом несут
в гримерную. Муж на сцене заливается соловьем,
аплодисментов шквал заглушает его голос. А у меня
снова схватка.
Сэлма распаковывает дорожную сумку, в которой
все необходимое на случай внезапных родов в поезд-
ке, и плед прихватила, которым иногда приходится
укрываться, когда за кулисами возникает сквозняк.

Ребята бегут звонить в скорую медицинскую
службу, отпуская реплики, что настоящие артисты за
кулисами рождаются.

Врачи не успели! Первая дочка вырвалась, словно
бегом, следом за ней и вторая! Не в вас ли душа
Асмы? Она также спешила в этот мир. Вам бы еще
расти в животике! Но голосистые! Уа-уа-уа! Звонко,
наперебой!
Кто-то сообщил о рождении девочек Амиру в про-
межутке между песнями, а здесь тоже слышен его
голос без музыкального сопровождения:
— Эта песня для моей любимой девочки Гюль, са-
мой прекрасной на свете:
Говори мне о любви, днем и ночью говори,
Лишь с тобою счастлив я, о, моя любимая!
Ко мне руки протяни — крылья ангела они.
И твои слова любви, словно солнышко они...

— Всевышний благословил вас! — улыбается
Сэлма.
— Как хорошо, что у меня есть мама, дети, муж
и ты! Видела, девочки похожи на Асму? Светлая ей
память...

Но жуткая слабость стала овладевать мной, туман
перед глазами, сквозь наваливающуюся темноту до-
носятся голоса прибывших врачей:
— Детей в боксы! Женщине капельницу! Быстрее!
Здесь необходим донор, срочно...

Пришла в себя. Тишина. С трудом открываются
глаза, тело ватное, повернуться нет сил.

— Я помогу, — шепчет Амир, бережно укладывает
меня на бок.
В сумраке замечаю уставшее лицо мужа, отекшие
веки.
— Как девочки?
— Не беспокойся, Гюль, у них все хорошо, их по-
местили в боксы под присмотр врачей, когда попра-
вишься, их принесут.
— Что со мной? Совсем ничего не помню.
— Ты потеряла сознание вскоре после рождения
второй дочки. Тебе ставили капельницы, даже аппа-
рат искусственного дыхания подключали, сделали
переливание крови, между прочим, кровь Усмана тебе
подошла. Потом привезли сюда, в госпиталь. Врач
расскажет подробнее. Слава Всевышнему, ты жива,
моя любимая! Я отправил Сэлму наблюдать за девоч-
ками. Ни о чем не переживай, поправляйся, люби-
мая, — он словно молится на меня, стоя на коленях.
Но силы снова покинули меня...

Пробудилась от голосов:
— Как состояние?
— Почти сразу уснула, — голос Амира звучит глу-
хо, — смотрите, кажется, у нее ресницы задрожали.

Открываю глаза — врач считает мой пульс, улыб-
нулась, заметив взгляд.
— Как себя чувствуете?
— Туман какой-то.
— Напугали вы нас! Вставать пока не надо. А с
малышками все нормально, вес маловат, но они его
наберут, — она уходит.

Амир прислоняется головой к моей голове:
— Две дочери, наши с тобой! Они похожи на тебя,
а глаза мои! Любимая! Сколько счастья ты мне
подарила!
Дверь открылась, вошел господин Усман.
— Теперь, Гюль, ты моя настоящая дочь, в тебе те-
чет моя кровь!
— Благодарю вас, отец! Всевышний дал женщину,
которая стала мне мамой, дал мне вас, отец, это сча-
стье, что у меня есть родные люди.
Он кивает головой:
— Амир! Береги свою жену! Другой такой не най-
дешь!
— Знаю! По глупости я терял мою девочку, Все-
вышний помог ее найти. Она подарила еще двоих
детей! Ты и мне отец, ты спас мою жену!

На следующий день муж принес обеих девочек
в палату:
— Как непостижима природа! В дочках перепле-
лись наши с тобой образы...

Два месяца мы были дома с новорожденными, Со-
майей и Соней, но график выступлений вынудил нас
продолжить гастроли вместе с девочками, благо, это
были цивилизованные города. Но когда им исполни-
лось четыре месяца, пришлось отправить дочерей
домой под присмотром нянь и Мохаммеда, приле-
тевшего за ними на семейном самолете. А мы вместе
продолжили турне в дальние страны по маршруту
многочасовых перелетов.

Зная крутой нрав Амира, не терпящего вмеша-
тельств в нашу семью, никто не подтрунивал, что он
боится оторваться от жены. Когда-то шуточки под-
толкнули его к походам в ночные клубы, к поклон-
ницам, как во времена холостяцкой молодости. Ко-
нечно, обычаи восточных мужчин предполагают
полное послушание жен, обязанных терпеть и мно-
гоженство мужа, и любовниц. Но после пережитых
бед и потерь жизнь заставила его сделать выбор
в пользу семьи. Он и песню написал, что мы должны
держаться за сердца друг друга, только так сохраним
любовь от недобрых людей. Я благодарна за его при-
вязанность, за ревность и сумасшедшую любовь,
только поэтому он не расстается со мной ни на день,
возит по дальним странам.

Вернувшись из длительного гастрольного турне,
радуемся встрече с родными, отдыхаем, проводя вре-
мя с детьми в аквапарке, в кафе-мороженое, в парке
развлечений. Или просто нежимся по утрам, а сыно-
вья и дочки бегут к нам в комнату, прыгают и визжат,
балуются, а Сомайя и София ползают в манеже.

Многие ребята из группы разъехались навестить
свои семьи. Остались те, кто не очень тяготится раз-
лукой с родными или к ним кто-либо приедет пови-
даться. Собираемся, как обычно, за одним столом.
Вместе развлекаемся.
Дом наш расположен в райском месте: спустив-
шись к небольшому заливчику с пляжем, чуть прой-
дя к причалу, можно отправиться на яхте в короткое
морское путешествие, к окрестным пляжам, или
устроить вечеринку на яхте, которую муж подарил
мне еще на мое тридцатилетие.

Через месяц после возвращения, спустившись на
завтрак, вдруг почувствовала легкое головокруже-
ние и тошноту.
— Наверно, это от смены часовых поясов, — объ-
ясняю.
И тут же другая мысль: беременность! Вот тебе и ча-
совые пояса! В самом деле: запах поданного блюда вы-
гнал меня из-за стола, извиниться не успела, так стре-
мительно бежала в комнату! Отдышалась еле-еле, сюда
запахи не доносятся, в следующий миг рванула в ван-
ную. Фу ты, как тошнит! Со мной такое бывает редко,
беременность переношу легко. Надо сделать тест.
Какие могут быть сомнения! Две полоски! А со-
бирались предохраняться! Что ж, обрадую мужа еще
одним ребенком!
Выхожу из ванной, а он уже за дверью. Показываю
тест. И отец многочисленного семейства расплыва-
ется в улыбке:
— У нас будет еще один малыш! Девочка моя, Гюль
моя любимая, ты снова носишь моего ребеночка! Едем
к врачу, надо позаботиться, чтобы все прошло без ос-
ложнений, не беспокойся, любимая, всегда буду рядом!
Скажи, что любишь меня, сумасшедшего, желающего
много детей! Но я очень тебя люблю, веришь?
— Верю, Амир! И я люблю тебя!
Спускаемся в гостиную. Наши мамы ни о чем не
спрашивают.
— Мы скоро! — крепко держась за руки, отправ-
ляемся к врачу.
Вернувшись, сообщаем новость: ультразвуковое
обследование показало, что будет один ребенок!

Ко мне в комнату тихонько вошла моя мама. Села,
гладит по волосам теплой ладонью.
— Юленька, совсем не жалеешь себя! Которого
ребенка не донашиваешь до положенного срока!
Нельзя так!
Вошел Амир, услышал ее слова.
— Вы, мама, не беспокойтесь, я позабочусь, чтобы
у Гюль со здоровьем все было хорошо. Я очень ее
люблю! Она самая замечательная на свете жена!

РОМАН "Звезда по имени Счастье", том 3
ГЛАВА 23
Гастроли чередуются с каникулами — так мы назы-
ваем наши возвращения домой. В этот раз за месяц
до рождения еще одного ребенка наш караван арти-
стов причалил на отдых.
Весь вечер провели с детьми во дворе у мангала,
где хозяйничали ребята из группы и наши старшие
мальчики. Младшие, Фаиз и Фахри, катались на ма-
шинках, подбегая к нам за сладостями, после чего
продолжали колесить по двору. Малышка Гюль радо-
вала своими танцами и не отпускала от себя Стэллу.

Самым маленьким дочкам скоро исполнится пол-
тора года. Они всеобщие любимицы, но Сонечку
обожает моя мама больше всех, в ее честь назвали
девочку, а Сомайю боготворит мама Амира, выискав
в малышке что-то похожее только на нее, хотя они
близнецы! Конечно, бабушки любят всех детей, каж-
дое утро терпеливо ожидают их в гостиной первого
этажа, чтобы помочь во время завтрака, а потом
пойти с ними на детскую площадку во двор.

Утром, одевшись после душа, муж отправился
в детскую комнату к малышкам, а я приводила в по-
рядок волосы. И вдруг меня словно током ударило —
по спине пополз холодок, пальцы рук затрепетали,
стучит в висках: тук-тук, тук-тук! Машинально от-
ложила фен на туалетный столик и в банном халате
пошла к двери — необъяснимый страх гнал меня из
комнаты.
Выйдя в холл, ничего необычного не заметила. Ну,
ладно, пойду к дочкам! Дверь комнаты Сомайи и Со-
нечки приоткрыта, бодро вхожу, и вздрагиваю от
неожиданности: муж с нянькой девочек-близнецов
занимается сексом! Ладонью хватаюсь за горло и не-
меющими губами лепечу:
— А где дети?
Но страшная мысль заставила меня рвануться
в холл и броситься к двери перед лестницей. О боже,
она открыта!
Еще сильнее стиснуло горло, почти шепотом кричу:
— Сонечка! Сомайя! Где вы?
И на верхней ступеньке подхватываю на руки
Соню — она подползала к самому краю. И в этот же
момент вижу, как Сомайя кубарем катится по лест-
нице, подскакивая при ударе об очередную сту-
пеньку.
Бросаюсь следом, одной рукой держу Сонечку,
другой хватаюсь за перила, а Сомайя уже внизу
лестницы влетает головой в массивный мраморный
столб, издав короткий душераздирающий крик!
На задрожавших ногах еле удерживаюсь на
последних ступенях, и почти падаю рядом с дочень-
кой, и верещу от ужаса, видя ее заломленную назад
головочку
— Сомайя! Деточка моя! Ай! Ай-ай! А-а-а!

Визжит Соня! Истерично закричали бабушки,
рванувшись к нам!
Мама забрала у меня Сонечку, и я поднимаю на руки
Сомайю, немигающие глазки доченьки широко
открыты. О боже! Боже! Детка моя!
Слушаю сердечко. О боже, ничего не слышу!

В гостиную сбежались наши ребята.
— Ахмед, послушай, бьется сердечко?
Господин Усман грозно кричит
— Да где же их няня? Это так она за детьми смо-
трит? Я ее растерзаю! Амир где?
— Он с няней сексом занимается! — ору в ответ.

Госпожа Абаль жутко вскрикивает, взмахивает
руками, склоняется над Сомайей и вдруг оседает
и падает на пол.
Кто-то звонит в медслужбу, Сэлма — Мохаммеду.

И тут появляется Амир. Бросается к матери, пыта-
ется поднять ее, в ужасе понимает, что она вроде бы
и не жива. Замечает на руках у меня Сомайю и ее не-
естественно запрокинутую голову, причитающую
Сэлму, истерично плачущую Сонечку, грозно глядя-
щих ребят.
— Еще одного ребенка потеряли! Твоя мать не пе-
реживет этого! — угрожающе шипит господин Усман.
Амир стискивает голову руками.
Страшная боль пронзает все мое тело, вырывается
дикий вопль от осознания, что ребенок погиб. Жи-
вот заходил ходуном, напрягаясь. Стискиваю зубы,
продолжая выть, в висках гулко стучит, и единствен-
ная мысль, как набат: доченька жива! Сейчас врачи
что-нибудь сделают, полечат мою девочку, и она бу-
дет жить! И скулила, как собака, не в силах терпеть
и боль в животе, и душевные страдания. За что же
мне дано столько бед? Я не знаю, чем помочь ребен-
ку. Меня затрясло судорогой. Ахмед забрал у меня
Сомайю.
Прибывшие врачи шокированы. Бездыханное
тельце малышки еще теплое, но вернуть ее к жизни
им не удалось. Это чудовище Амир, погубившее еще
одного ребенка, на коленях стоит перед Сомайей,
лежащей на диване, и бормочет, бормочет.

Госпожу Абаль перенесли на другой диван, ее лицо
перекошено, один глаз закрыт, дыхание хриплое,
больше похоже на агонию, вот и капельницу ей по-
ставили, и аппарат искусственного дыхания под-
ключили. Переживет ли гибель внучки давно немо-
лодая женщина, ведь это произошло у нее на глазах,
и няньку эту в наш дом привезла она, и сын ее —
ничтожество!

Мохаммед и его дочь Хельва вбежали в гостиную,
бросились к Сомайе, остановились, не в силах что-
либо сказать — малышка с открытыми глазами буд-
то спала. Девушка заплакала, ее отец мрачно глянул
на Амира, наклоняясь ко мне, прошептал:
— Я прекращаю действие последней воли моего
брата! После похорон заберу тебя и детей! Хватит
мучить вас, мои родные!
Мне, пережившей не одну смерть, тяжелее всех, и,
затихая от своего крика, бормочу дочке ласковые
слова, глажу ее, и снова плачу, мучаясь от болезнен-
ных схваток. Врачи намерены увезти меня в госпи-
таль, но тут начинают отходить воды, и Мохаммед
берет меня на руки, уносит на второй этаж в комнату
моей мамы, медики следом за нами.

Сыночек родился стремительно, помещен в спе-
циальный аппарат для транспортировки ребенка
в госпиталь, чтобы наблюдать, отразилось ли на нем
мое падение. Мохаммед отправил Хельву присма-
тривать за малышом в госпитале.
Я отказалась ехать, желая проводить Сомайю
в последний путь, и врачи остались со мной, что-то
прокапали, и мое сознание отключилось.

В себя пришла только к утру. Сэлма не смогла
удержать меня, самочувствие не из легких, но велю
принести черный костюм: камзол с фестонами, ша-
ровары, на голову особый платок — стилизованный
наряд горцев. Судьба здорово измучила меня беда-
ми, но я должна быть сильной, как солдат, за моей
спиной дети, которых предстоит вырастить. Не
скулить, не причитать, а крепко сомкнуть губы, от-
решенно глядя на окружающий мир — я обязана
выстоять, выдержать все, что на меня обрушилось
в очередной раз.
Еще тихо в доме, спят дети. Заглядываю к маме
в соседнюю комнату, она уже проснулась и тихонько
сидит возле Сонечки.
— Проходи, дочка. Вот, велела сюда перенести дет-
скую кроватку, сама буду ухаживать за малышкой.
Нянька исчезла, никто и не заметил, когда. Ты бы
лежала, суток не прошло, как ребенка родила, береги
себя!
— Надо проститься с Сомайей! Не знаете, как чув-
ствует себя в больнице мой новорожденный?
— Вечером звонила Хельва, вроде ничего серьезно-
го, ты хоть и упала, да его не ушибла. Молока еще нет?
— Нет! Боюсь, не появится после такой трагедии.
— Да, дочка, страшно все это! Мохаммед велел со-
брать вещи, чтобы после похорон увезти нас к себе.
Мать Амира умерла! Не вынесла переживаний, бед-
няжка! Тебе не сказали об этом, ты тогда только ро-
дила и после капельницы заснула.
— Жаль ее, хорошая была женщина, понимала, что
все беды от ее сына, и сама пострадала от него! Не
оставляйте Соню, пока няню найдем, и себя побереги-
те, не рвите сердце слезами, вы нужна мне, как воздух!

Спускаюсь в гостиную первого этажа. На поста-
менте стоит маленький домик Сомайи, большой —
госпожи Абаль. Сердце сжалось, так горько видеть
все это! В чем провинился ребенок, что отец проме-
нял его на «левое» удовольствие? Ах, моя девочка!
Красивая куколка в наряде маленькой принцессы!
Жестока и несправедлива жизнь! Какая невеста из
нее получилась бы! Ничего еще в жизни не познала,
никаких грехов не совершила!
Я взяла дочку на руки, прижала к себе ее тельце.
Будто живая, только посиневшие веки да чуть при-
открытые глазки. Детка моя! И ты отправилась в мир
иной! Твоя бабушка последовала за тобой, она так
тебя любила! Несчастные вы мои! Мама, мама, тяже-
ло вам было сознавать, каким дрянным человеком
стал ваш сын!
Шепчу доченьке и госпоже Абаль, и не заметила,
что собираются люди. Качаю мою девочку, словно
спать ее укладываю. Вечный сон сковал твое тельце.
На небе Ахмад, он там с твоими сестренками, о тебе
он тоже позаботится, и бабушка там будет с вами!
Господи! Соедини на небесах души моих родных!
Меня прервал Мохаммед
— Гюль, народ собрался, пора!
Дети пришли проститься с сестренкой, рев стоит.

Амир протянул руки, чтобы забрать Сомайю.
Прижимаю дочку к себе еще крепче.
— Не трогай ребенка! За все твои удовольствия
дети жизнью своей расплачиваются! Мразь! — про-
шипела я.
Погладила Сомайю по личику, по головочке, рас-
правила кудряшки волос, уложила доченьку в ее ма-
ленький домик. Принцесса моя! Платьице с пуши-
стыми оборочками, красивые туфельки везла ей
в подарок. Накрываю покрывалом. Ах, господи! Моя
доченька! Какая нелепая смерть! Как сильна моя
боль! Нет-нет, не закричу, не нарушу ее вечный сон,
не разомкну своих губ! Только бы не сойти с ума,
я нужна другим детям!
Расплываются образы окружающих, меркнет свет
в глазах...

Очнулась от запаха нашатыря. Рядом Сэлма, пла-
чущие дети, мама с Сонечкой. Охрана.
Мохаммед поднимает меня на руки, несет в авто-
мобиль.
— Сомайю увезли?
— Да, только что все мужчины уехали туда. А вас
я забираю к себе домой! Прекращаю действие по-
следней воли брата!
— Пока не оформлен развод, жить в твоем доме не
могу. Вези в мой дом, охрану поставь!
— Хорошо, пусть будет так, адвокат оформит раз-
вод без твоего общения с Амиром, его на порог
не пущу!
Но состояние мое ухудшилось, вызвали врача. Он
страшно возмутился, что после родов в домашних
условиях я осталась дома, и повез меня туда, где на-
ходится новорожденный сын.
Взяла его на руки, и обжигающие слезы застыли
под ресницами — он моя копия, а глазки зеленые,
как у Сони, такие были у Асмы и Сомайи.
Меня начали пичкать лекарствами. Сэлма ухажи-
вает за мной и за ребенком. Сейчас она бормочет
молитвы, подняв к небу руки. Я давно привыкла
к этому и закрываю глаза: как жестока жизнь — нет
ничего страшнее потери детей!
На другой день Мохаммед привел адвоката для
оформления документов на развод, круто взявшись
за дело. Союз с ним неизбежен по обычаям, предпи-
сывающим подчиниться. Он замечательный человек,
а с кучей детей у меня нет выбора. Но так неправиль-
но! Он не знает, кто отец Дэвида и Стэллы. Надо
звонить Рафаэлю! С Амиром видеться не придется,
такова воля брата Ахмада.
Сковало мой язык, и слезы скупы, эмоции зачер-
ствели, лицо онемело. Сэлма бормочет молитвы,
гладит мое лицо и руки легким массажем, дает пить
наговоренную воду.
Но еще через день меня прорвало слезами; как
сказала помощница, это оттаивает душа. И молоко,
наконец, появилось, малыш улыбается после корм-
ления, согревая мое сердце. Какое имя тебе дать, сы-
ночек? Может, в честь господина Усмана, ведь его
кровь спасла мне жизнь в момент прошлых родов?
Пусть будет так!
Позвонила мама, дети соскучились, плачут. Сооб-
щаю, что ждем Мохаммеда.
Сэлма вышла к охранникам на входе в отделение,
возле палаты им не разрешили располагаться. И я за-
дремала.
Разбудил шорох, открыла глаза и чуть не заорала:
муж влез в открытое окно, взял малыша, передал
Ахмеду, схватил на руки меня и полез в окно, а там
автомобиль с подъемником для ремонта фонарей на
столбах. От неожиданности и страха за сына у меня
пропал голос. Внизу под окном Амира ждали ребята.
Я в ужасе от пережитых мгновений, только получив
на руки ребенка, пришла в себя. На какие безумства
он способен!
Остальные ребята с господином Усманом встре-
тили нас во дворе, степенно приветствуя, соблюдая
траур. Муж безмолвно понес меня на второй этаж.
Замкнул дверь, опустил голову мне на колени и за-
плакал:
— Я страшно виноват, Гюль! Нет мне прощения,
погибла дочь, умерла мама. Смилуйся! Мне не жить
без тебя и детей! Я покончу с собой, если ты бросишь
меня!
Не реагирую на мольбы и слезы.
— Твой адвокат принес документы на развод. Не
подпишу! Не отдам тебя никому!
Ничего не отвечаю.
Амир берет ребенка на руки
— Сын такой же красивый, как ты! Как назвала?
— Усман!
— Это правильно. Усман спас тебе жизнь в про-
шлый раз.
Муж пытался помириться, но слезы, мольбы и по-
пытки приласкать не действовали, разговор не кле-
ился. Раздался звонок телефона, он ответил:
— Да, я забрал жену и сына и никому их не отдам!
Нет, она не простила, сам себя не могу простить! Ей
телефон не дам, ухаживать буду сам, в дом никого не
пущу. Дети пусть побудут у тебя, здесь траур. Уез-
жать не собираюсь! Позвоню!
По смыслу разговора понятно, что звонил Мохам-
мед, и его не удовлетворят слова Амира, он предпри-
мет попытку вызволить меня.
— Надеется отобрать тебя! Конечно, я сам во всем
виноват, не сдержался, когда увидел няньку в рас-
стегнутом халате! Тебя нельзя было трогать накануне
родов! Но это не дает права лишать меня жены и де-
тей! Не молчи, скажи хоть слово! Неужели у тебя нет
сострадания ко мне?
Обнимая мои ноги, кается, плачет, умоляет пожа-
леть его. Что сказать? Я будто птица в клетке, ника-
кой надежды вырваться отсюда.
— Объясни все это погибшим детям и своей мате-
ри! Конечно, это не прямое убийство, а косвенное,
как и те, прежние, но твоей вины не уменьшает! За
все нужно отвечать! И ко мне не прикасайся, полу-
чаешь удовольствие на стороне, значит, в моей жиз-
ни тебя не будет!
— Нет, Гюль, не говори так! Мы всегда мирились!
У нас дети, я люблю тебя больше собственной
жизни!
Отталкиваю и ухожу в ванную с сыном на руках,
его надо обмыть. Сколько я там пробыла? Минут
пять или десять. Возвращаюсь в комнату и в ужасе
чуть не роняю ребенка — Амир повесился! Шок та-
кой, что зубы у меня застучали! И закричать не
могу — сын на руках. И заорала, заверещала, поло-
жив малыша в кроватку. Бросаюсь к мужу, пытаюсь
приподнять его, чтобы ослабить ремень, на котором
он висит и хрипит. Да куда мне после родов осилить
тяжесть! Бросаюсь к двери, жутким голосом зову на
помощь! И ребенок визжит от испуга! И снова бро-
саюсь к мужу, приподнимая его ноги повыше. Ребята
ворвались в комнату, поднимают Амира, кто-то
взбирается на стул и отцепляет ремень от крюка, на
котором висит люстра, и он там повис. Ребенок за-
катывается в крике, я плачу возле мужа:
— Амир! Очнись! Амир! Не умирай!
Ребята делают искусственное дыхание, и муж за-
дышал! А тут и скорая подоспела! Аппарат искус-
ственного дыхания подключили, кислород, капель-
ницу. Господин Усман держит Амира за руку, шепчет
молитву, повторяя несколько раз:
— Амир жив! Амир будет жить! Не плачь, дочка,
твой муж не покинет тебя! Всевышний помилует его
и оставит жить! Он великий человек своего народа,
талант! Он любит тебя! За свою несдержанность по-
платился смертью ребенка и матери! Прости его хотя
бы ради детей!
Горько плачу. Муж открыл глаза, лежа под капель-
ницей. Его дыхание восстановилось, лицо посветле-
ло, но остался на шее багровый след от ремня.
— Слава Всевышнему! Ты будешь жить, сынок!
Отчаянный поступок из-за того, что жена не проща-
ет тебя! Гюль простит! Она никуда от тебя не уйдет!
Ты дорого заплатил за это! — господин Усман чуть
не плакал.
— Отец, — слабо шептал Амир, — Гюль назвала
сына твоим именем!
Господин Усман перевел взгляд на меня
— Спасибо, дочка, спасибо, родная! Порадуйте
меня еще, помиритесь прямо сейчас! Берегите, нако-
нец, друг друга, у вас ведь дети!
Снова шантаж, очень жестокий шантаж!
А врачи ругаются по поводу глупости лишить себя
жизни.
Звоню Мохаммеду. Он приехал, взглянув на Ами-
ра, все понял. Нахмурился, сжал кулаки.
— Вижу, что ты сделал, чтобы Гюль удержать! От-
чаянно! Что ж, поправляйся! Мне надо поговорить
с невесткой! С тобой потом обсудим ситуацию!
— Поговори! Но моя жена останется со мной!
Тяжело на душе: потрясена поступком мужа, в по-
рыве сострадания промолчала. Мои нервы на преде-
ле, в руках мелкая дрожь. Мохаммед вздохнул, садясь
в кресло:
— Прости, детка, не успел тебя забрать из больни-
цы! Не теряй надежду! Буду навещать тебя каждый
день, если что — позвони. Я Сэлму привез, помощ-
ница необходима.
— ССпассибо! Ммне ннужен врач, — заикаясь,
дрожа, как от озноба, ужаснулась своей речи, — чтто
этто ссо мной? — оглядываюсь по сторонам, словно
ища ответа.
И ребенок истошно кричит.
Мохаммед злобно зыркнул на Амира:
— Не губи мать своих детей и детей моего брата!
Смотри, что ты сделал с ней и с маленьким сыном! —
он взмахнул рукой, подзывая врача, — сделайте
что-нибудь, прошу вас, Гюль заикается, и ребенок не
успокаивается!
Врач покачал головой
— Госпожу необходимо срочно положить в стаци-
онар вместе с ребенком! В нервозной обстановке им
не поправиться, иначе состояние усугубится и пере-
йдет в хроническую форму.
Муж словно задохнулся: ведь забрал меня из боль-
ницы из-под носа Мохаммеда, и снова увезут! Отку-
да силы взялись — раненым зверем захрипел:
— Усман! Сделай что-нибудь! Ее нельзя увозить!
— Не волнуйся так, тебе самому нужен покой!
Сделаю все, чтобы Гюль поправилась, это главное, но
она тебя не оставит! Правда, Гюль?
Малыш снова закатывается в крике, пытаюсь от-
ветить на вопрос, но получается чушь:
— Ммне пплоххо, оттеец! Рреббеенноок!
Ммамммаа-а...
Слабость отняла мои силы, ребенка успел взять
Мохаммед. Вбежала Сэлма, подхватила меня, ей по-
мог господин Усман. Амир завыл:
— А-а-а! Спасите Гюль и ребенка! Спасите мою
Гюль! — он задохнулся в кашле.
— Вас тоже придется везти в больницу, — врач
что-то добавил в капельницу, — никого нельзя оста-
вить дома, у вас серьезные проблемы!
Так он и поступил, разделив нас — меня с ребен-
ком в одну больницу, мужа — в другую.
Полный штиль! Кормление грудью исключает
многие препараты, и нас с малышом лечили не столь-
ко лекарствами, а спокойной обстановкой, легкими
успокаивающими средствами. Особый душ, электро-
сон. Телефон запрещен, посещения тоже, с нами
лишь Сэлма, тиха и незаметна, улыбалась, причесы-
вая мои косы, бормотала молитвы, воздевая руки
к небу.
Мохаммед приезжал тайно, привозил видео, на
которых игры детей — это добрые их слова и поло-
жительные эмоции мне и братику. Восстанавлива-
лась речь, возвращались силы. Малыш уже не зака-
тывался криком, хотя и вздрагивал время от времени.
Но возвращаться в прежнюю жизнь придется,
сколько бы ни длилось лечение. В один из дней мне
подали телефон поговорить с Амиром.
— Гюль, у тебя все хорошо? У нашего сына все
нормально? Какое счастье! Меня выписали. Голос
вернулся, и кашля нет, приступил к репетициям.
Врачей слушался, только бы скорее тебя увидеть! Так
соскучился, моя любимая!
Тихо и мягко поддакиваю, так велел врач, а мысль
ищет выход: возвращаться нет желания, избежать
этого не удастся, нервничать нельзя, иначе все лече-
ние растает! Что делать?
Звоню Мохаммеду, а он уже едет, чтобы забрать
меня. Скорее бы!
Но господин Усман приехал раньше. Приветствую,
даю подержать ребенка.
— Дочка, врач, наконец, отпускает тебя домой, по-
едешь со мной! Амира из больницы забрали неделю
назад, он с утра до вечера репетирует, чтобы вер-
нуться в форму, и ждет тебя. Собирайся! Хочу
порадовать его! Какой у вас сын! А мне внук! Усман,
хочешь к папе? Вас ждут дома, — отец улыбался, об-
нимая малыша.
Мне чуть плохо не стало, когда представила воз-
вращение в ту жизнь! В этот момент вошел Мохам-
мед и понял, что меня собираются увезти.
— Не хочу в тот дом! Амир страшный человек, я с
ним с ума сойду! Хватит мучать меня! Детей жалко,
они все видят и слышат, сколько можно тревожить
их трагедиями!
Господин Усман не ожидал такой реакции:
— А как же Амир? Он снова попытается покон-
чить с собой! Он любит тебя, он отец твоих детей!
А глупости совершают все мужчины!
— Вот именно, отец моих детей, из-за которого
погибли пятеро детей! Пятеро! Выкидыш — это тоже
ребенок!
Отец настаивал:
— Ты совершаешь ошибку, отказываясь вернуться
к Амиру! Он заберет детей и накажет тебя!
— Не надо меня запугивать! Он наказал меня по-
всякому: отнял жизни пятерых детей, да и смерть
Ахмада была следствием их гибели! Да как он посмел
покушаться на свою жизнь, имея столько детей? Кто
их будет растить? Он мое наказание! Тысячу раз по-
жалела, что когда-то подписала контракт на работу
с ним! Эх вы, защитники!
— Хватит оправдывать Амира! Оставьте в покое
мою невестку! — вмешался Мохаммед, — Гюль, по-
смотри, кого я к тебе привез!
Вошел Рафаэль, его мама, Арам и его старший сын.
Протянув руки, бросаюсь в их объятия:
— Мама! Мамочка! Наконец-то вы приехали, ма-
мочка, — расплакалась я, — мое спасение, моя защита!
— Не плачь, дочка, мы всё знаем от Софьи Ива-
новны. Не плачь, родная! Мы заберем тебя!
Рафаэль и Арам растрогались, видя, как я рада им,
повторяя одно лишь:
— Юленька, не плачь, все теперь будет хорошо!
Собирайся!
Неожиданно вошел Амир, наверно, не мог до-
ждаться и помчался следом за господином Усманом.
И мое счастье воссоединения с родными рассыпа-
лось! Он увидел меня в окружении Рафаэля, Арама,
их мамы, Мохаммеда, услышал наш разговор и бук-
вально взвизгнул:
— Никто не заберет мою жену! Гюль моя!

Мама нахмурилась, глянув на него, и печально
произнесла:
— Бог тебя наказывает, лишая семьи! Дети погиб-
ли по твоей вине, и мать твоя не смогла пережить еще
одной трагедии! Ты плохой сын! И не спорь со мной!
Муж смотрел на мать Рафаэля, не смея возразить,
и вдруг опомнился:
— Я не смогу без Гюль! Своей жизни не пожалею,
чтобы она осталась со мной!
Вошли Фахед с адвокатом в сопровождении охра-
ны. Все это воинство здесь для того, чтобы муж не
выкрал меня, как из роддома. Обстановка непред-
сказуемая: либо Мохаммед прекращает действие по-
следней воли моего умершего мужа, либо Рафаэль
заберает меня, и Амир растерялся, понимая, что те-
ряет меня. Миролюбиво, но настойчиво попросил
позволить ему поговорить со мной без свидетелей,
пообещав не выходить за рамки порядочности. Ну
да! Кто его не знает, тот поверит! Однако Мохаммед
предупредил, что видеонаблюдение больницы фик-
сирует все, и нас оставили наедине.

Амир печально посмотрел в мои глаза, словно че-
ловек, приговоренный к смерти. Мое сердце замерло
от страха, язык от ужаса онемел: муж достал из карма-
на жилета нож, втиснул его в мою ладонь, зажал своей
рукой, чтобы я не выдернула ее, и тихо произнес:
— Убей меня, любимая! Только со мной умрет лю-
бовь моя к тебе! Хотя после меня с тобой останутся
мои дети, а в них будет жить моя любовь! Мне без
тебя не жить! Девочка моя, не бойся, избавься от
меня! — и махнул лезвием по своему запястью.

Я вскрикнула и потеряла сознание.
Что происходило дальше, знаю со слов моих род-
ных: Мохаммед распахнул дверь, увидел меня без
чувств в объятиях Амира, и кровь, стекающую из его
запястья. Мужчины действовали, перетягивая руку
моему мужу, вызвали дежурного врача, привели
в чувство меня.

Несколько лет назад я порезала себе вены, а муж
плакал возле меня, теперь сама сижу у его изголовья
в палате больницы, плачу, он решил удержать меня
таким способом. Господи! Оставь в живых отца моих
детей! Помоги ему, в отчаянии не ведает, что творит!
Багровый след на шее от ремня стал менее заметен
под выросшей щетиной, аккуратно постриженной по
моде, что придало мужу солидности. Такой же краса-
вец! Вспомнилось, как он покорил мое сердце горя-
чей любовью, как пробудил во мне ответные чувства!
Он человек сильный, напускной бравады много, но
слабый человек не способен подвергать себя подоб-
ным рискованным действиям. Вся его жизнь на сце-
не, и жизнь оказалась сценой трагедий и побед: он
использовал единственную возможность, чтобы ни
Рафаэль, ни Мохаммед не отняли жену, и победил!
О, мой восточный принц! Почему ты причиняешь
столько бед? Снова придется простить, твой отчаян-
ный поступок заставляет меня смириться с обстоя-
тельствами, постараться реанимировать свои почти
умершие чувства, как сострадание или жалость, мо-
жет, глупость, теперь неважно, мои слова дадут тебе
надежду на жизнь!

Наконец-то Амир очнулся после наркоза и открыл
глаза:
— Моя Гюль! Ты со мной!
— Конечно, я с тобой! Слава богу, ты жив!
— Хочешь вернуться к Рафаэлю? Ты разлюбила
меня? — спросил он, жалобно глядя в мои глаза. —
Своей жизни не пожалел, чтобы убедить тебя в своих
чувствах!
— Я все еще люблю тебя! Иначе меня бы здесь не
было! — склоняюсь, целую его прекрасные глаза,
губы, пальцы на перевязанной руке. Снова жертвую
собой, говоря о любви, совершаю безумство вместо
того, чтобы вернуться к Рафаэлю.
— Любимая, единственная, мой свет, жизнь моя!
У нас все будет хорошо, я изменился, беречь буду
детей, больше ничего не случится. — Сил ему хвати-
ло лишь на то, чтобы прижать мою голову к себе
здоровой рукой и счастливо шептать самые краси-
вые слова любви.
Конечно, он всех шокировал своим отчаянным
поступком, но никто не называл это безрассуд-
ством — ни Рафаэль, ни Арам, ни их мама. Мохаммед
и Фахед отнеслись с пониманием, с уважением, ведь
на такой поступок способен только сильный и сме-
лый мужчина, и это его победа, даже таким путем.

А моя бывшая свекровь пришла проведать Амира,
обсудить, как лучше открыть Дэвиду и Стэлле тайну
их происхождения, чтобы видеться с внуками. Она
согласилась остаться жить в моем доме, купленном
Ахмадом, и понятно, Рафаэль перекочует к маме,
Арам сможет у них оставаться, его сын будет учиться
в университете нашего города.
Удивительно, что муж отнесся к этому спокойно.
Идиллия! Теперь он уверен, что я никогда его не
брошу, и очень гордился своей смелостью, с которой
совершал отчаянные поступки.

Через несколько дней общее состояние Амира
улучшилось, силы вернулись, швы с запястья сняты,
и его выписали, требовалась только осторожность
с заживающей рукой.
По дороге домой он требовал прибавить скорость,
сдерживая нетерпение. Стремительно поднялся в
нашу комнату, ошеломив необузданной страстью,
бесподобными признаниями, словно вернулось время,
когда мы только собирались пожениться...

А вечером Мохаммед привез детей с моей мамой.
С ними Рафаэль, его мама и брат с сыном.
Стэлла бросилась к Амиру:
— Папочка! Ты больше не болей! Ладно? — и рас-
плакалась: — Я люблю тебя, папочка! Не умирай ни-
когда! Обещаешь?
— Обещаю, принцесса моя! — обнял он дочку.
Мальчики во главе с Дэвидом приветствовали
папу по-мужски, за руку:
— Папа, мы будем тебя охранять, чтобы ты никог-
да не упал и не порезался! Бабушка плакала и моли-
лась за тебя, чтобы ты скорее выздоравливал! — они
обняли отца и заплакали.
Амир тоже расчувствовался:
— Дети мои, обещаю больше не падать, мама вы-
лечила меня, сказала, все время будет рядом, чтобы
я был жив! — счастливая улыбка сияла на его лице,
повернулся к Софье Ивановне: — Спасибо, мама,
люблю вас, и простите меня за все, что причиняет
страдания!
Мама отдала ему Сонечку:
— Пусть хранит тебя Всевышний! Береги свою се-
мью! Живите дружно!
Они понимают друг друга, ограждая детей от под-
робностей печальных событий.

Присутствующие прекрасно видели, что дети
очень любят Амира. Бывшая свекровь чуть не пла-
чет, наблюдая это, понимает, что не получится рас-
сказать внукам прямо сейчас, кто их отец.

Но поразило то, что именно муж предложил не
торопиться, и постепенно все тайное станет явным.
С этим вариантом согласились все.

А дети развлекали своего маленького брата Усма-
на, утомив его, и малыш заснул.

За ужином в гостевой столовой собрались и род-
ственники, и наши ребята из группы, большинство из
которых тоже родственники, хоть и дальние. Госпо-
дин Усман, как всегда, произнес самые мудрые слова:
— Амир, ты очень богатый человек! Всевышний
дал тебе столько детей! Береги их!
— За детей, за все, что у меня есть, и за себя, я бла-
годарен моей жене Гюль! Она — моя жизнь!
Любовь соединила наши судьбы в одну звезду
по имени СЧАСТЬЕ!!!

Эпилог к роману «Звезда по имени Счастье»:

 Раздумья на тему браков российских женщин с восточными мужчинами из дальнего зарубежья, часто несчастливых, по причине незнания тех обычаев и порядков, сложности принятия и следования им из-за разницы в образе жизни здесь и там, подтолкнули меня написать этот роман, как показательный пример хорошо думать прежде, чем сделать выбор своей жизни. Пресса, телевидение, интернет рассказывают немало подобных историй, которые могут служить уроком для женщин, принимающих решение связать свою жизнь с мужчиной восточной психологии: горячих упрямцев, феодалов до мозга костей, где муж – это господин даже для любимой женщины, а жена – живое имущество, хоть она и мать его детей; он консервативен в традициях, многоженство или измены – его право, и обязанность жены всему подчиняться. Женщины очень часто легкомысленно считают, что мужчину можно перевоспитать, "подогнать" под свое мировоззрение. Но, это утопия! Мужчина востока поступает по собственному разумению, уступает очень редко, и только в том случае, если сам этого захочет, или будет убежден, что женщина и в самом деле права, но чаще вопреки даже умным предложениям, чтобы не идти на поводу, показать, что он всегда прав, и никто не смеет им повелевать.
Восток есть восток…

Цитата от Эмили (2015-11-05 23:35):

Вы абсолютно правы, Эмилия. Мне тоже непонятно, почему некоторые российские женщины, очертя голову, бросаются в этот непредсказемый омут любви с мужчинами, образ жизни которых в корне отличается от традиционного российского образа жизни наших семей.

Цитата от Эмили (2016-01-11 20:52):