Форум

ПЬЯНАЯ РИФМА

Я, по сути, обычный пьяница,
Навсегда потерявший покой.
И рука к авторучке тянется,
Поутру - похмелиться строкой.

Но в обед, твёрдо меру зная
(Дал когда-то себе зарок),
На работе я выпиваю,
За компьютером, пару строк.

Лишь под вечер, собрав силёнки,
Развернув черновик на столе,
Пью без меры стихи-палёнки,
Хотя хочется бужеле.

Да и ночью отменно пьётся,
Но опять, не один изыск.
А жена надо мной смеётся:
«Снова рифмой залился вдрызг!»

Дочери Марьяне.

Но вот уже и ты седеешь, дочь!
Да, как же так – вперёд меня посмела?
В игру включиться, видимо, не прочь,
Серьёзно скажешь: «Вымазалась мелом».

Поверю я в бесхитростную ложь
И в тишине нечаянной, пьянящей,
Спрошу тревожно: «Как же ты живёшь,
Вот в этом - бестолково настоящем?».

«Дай, уложу свою ораву спать,
И лишь потом, за ароматом чая,
Смогу тебе, конечно, рассказать
Про жизнь свою, изрядно привирая!

А впрочем, нет! Давай-ка мы вдвоём,
С тобою, папа, просто выпьем чаю..."
Молчим по третьей чашке. О своём,
Мешая мысли с кипятком, вздыхаем.

Животный страх обычно не у дел,
Но в час, когда готово всё пропасть
И наступает разуму предел,
Он моментально обретает власть.

Тряхнуло как-то нас серьёзным баллом.
Глухая ночь, по телику футбол.
И я с дивана, вместе с одеялом,
Упал на, ходуном ходивший, пол.

Пытался безуспешно встать на ноги,
Плясали стены, трясся потолок
И в это миг животный страх, о боги!
Меня, куда-то быстро поволок.

Пришёл в себя на улице, в халате
И тапочках, от дома семеня.
Увидел страх, что я не адекватен
И всё, что надо сделал за меня.

Мой рыжий кот, пройдоха и нахал,
Собакой хочет стать – вот учудил!
К ветеринару я его таскал
И к психоаналитику водил!

Наука твердолобая брюзжит:
«Не может быть... не верим... не бывает…»
А он, уже участок сторожит
И на прохожих, изумлённых, лает!

Надоели инструкций запреты,
Утомил производственный люд!
Где, у вас, принимают в поэты?
И большие оклады дают?

Соглашаюсь на должность любую.
Даже младшим поэтом пойду!
Очень много чего нарифмую,
Злободневные темы найду!

Я от правил устал и запретов,
От начальников всяких мастей.
Кто, у вас, принимает в поэты?
В яркий мир, волшебства и страстей!

КРАМОЛИНА

Я иду по острому,
Я иду по тонкому.
Огрубев коростою,
Как кольчугой звонкою.
Осторожность дрёмная,
Безмятежность пришлая.
Напрягу ярёмную,
Весь в надежде – вышло бы!
Не с руки советчикам
Толковать безбожие.
Я иду ответчиком -
Почерневшей кожею.
Разложи, костлявая,
Все резоны важные.
Не нашёл управы я
На дела продажные.
Для чего отмолено?
Почему отмерено?
Не боюсь крамолины,
Ибо знаю – велено!

Светлане и Кириллу
-------
Я не стану тебя укорять
И бросаться словами жестокими.
Не сумели друг друга понять
Разучившись читать между строками!

Увядает заброшенный рай,
Засыхая плодами неспелыми.
Напоследок прошу – подыграй!
В эпилоге банальном умело мне.

Выбирай себе лучшую роль,
Только чтоб посмешнее, до коликов!
Хохотать буду я нашу боль
В ярком образе бедного Йорика.

Мы, конечно же, выйдем "на бис»,
Несмотря на отсутствие опыта.
После стольких бездарных реприз,
В зал пустой, без оваций и топота.

Серым креслам поклоны ронять,
Под презрение ложе-партерное.
Тишину, как букеты принять,
За игру безнадёжную, скверную.

И в гримёрках холодных своих,
Согреваясь последними спичками,
Всё делить пополам, на двоих -
Будем долго ещё по привычке мы!

А я руки ему не подала,
Неосторожных слов не говорила
И хорошо, поверьте мне, жила,
Когда его бог знает, где носило!

А я руки ему не подала,
Хотя об этом только и мечтала,
Когда он для меня нашёл слова,
Которые я где-то потеряла.

А я руки ему не подала,
Слова негодования сдержала,
Когда другая под руку вела
Его в осенний вечер до вокзала.

А я руки ему не подала,
Хотя, наверно, было и не поздно,
Пока состава длинная стрела,
На тонких рельсах дёргалась нервозно.

А я руки ему не подала,
Неосторожных слов не говорила.
Не понимаю, как же я жила.
Не понимаю, где ж его носило…

Я не Шарли!
Я донецкий голодный ребёнок!
Две недели назад в подвал меня привели.
На коленях свернулся, дрожащим комочком, котёнок.
Я считаю разрывы на улице…
Я не Шарли!

Я не Шарли!
Я луганский старик-инвалид, без ноги, без коляски.
Пока рвутся снаряды от дома вдали,
Я достал из кладовки погибшего внука салазки,
Чтоб уехать на них от войны…
Я не Шарли!

Я не Шарли!
Я водитель троллейбуса, ополченец.
В своём доме вдруг стал террористом по локоть в крови.
А ещё говорят – я российский солдат и чеченец.
Я водитель троллейбуса…
Я не Шарли!

Я не Шарли!
Я обычный камчатский медведь-обыватель!
Притулился на самом краю нашей русской земли.
А ещё я агрессор, дикарь и свобод пожиратель!
Запугавший Европу…
Я не Шарли!

Эй, вы там, из Шарли!
Где хоругви святые и стяги?
Дяди Сэма исподнее в образ святой возвели!
Я вам честно признаюсь, услышьте меня бедолаги:
В моём сердце нет места для звука пустого – Шарли!

Серый снег. Я стою у него под прицелом.
Грязный саван мне шлют небеса.
Серый ветер в него обряжает умело,
Отпевая на все голоса.

Серый мир, задохнувшись от страшной потравы,
Безусловно годится на слом!
Он давно, без разбора - неправых и правых
Выдал всех на закланье - гуртом.

Серый день, не дождавшись правдивых ответов,
Уступает безмолвно бразды.
Молчаливо кляня бесполезность рассветов
И предательство жёлтой звезды.

Серый дом, что когда-то был красочным домом,
Мутным взором пугает своим.
Он негодник забыл, что мы были знакомы,
Постаревший, обшарпанный мим.

Серый пёс, у подъезда, зашёлся от злости,
По-собачьи отборно кляня...
Видно зря заявился непрошенным гостем,
В серый мир, где забыли меня.

Это ж надо такому присниться:
Город, где никогда не бывал.
Здесь под масками спрятаны лица,
И пестрит круглый год карнавал.

Среди ярких нарядов и шума,
Свою тайну под маской храня,
Из витрины зеркальной, угрюмо,
Белый клоун взглянул на меня.

Смех и танцы под трубы и скрипки.
Искрометный вокруг кавардак!
Но летит конфетти по ошибке,
На уродливый, белый колпак.

В ярком мире придуманной сказки,
Он один несуразный такой.
И его невеселая маска,
Осыпается белой мукой.

- Ну- ка, Клоун! Скажи без утайки,
Как же ты в этот город попал?
Ловко бросив медяк попрошайке,
Не ответил, ушел в карнавал…

Среди ночи, проснувшись некстати,
Разогнав выключателем мрак,
Я нашел на полу, у кровати,
Горсть муки и нелепый колпак

Мы, с тобой, стояли у причала,
Глядя на последний пароход.
А толпа взволновано кричала,
Оттесняя комендантский взвод.

Всюду перепуганные лица.
Как же быстро «рухнули мосты».
«Боже правый, может это снится?»
Еле слышно прошептала ты.

Трап матросы затащили грубо.
Рядом в воздух начали стрелять.
Я молчал, до скрипа стиснув зубы
И до боли – сабли рукоять.

Вдалеке тревожно разрасталась
Канонада, словно трубный глас.
Очень мало времени осталось
В этом мире, спятившем, у нас.

Обхватив за худенькие плечи
Я увёл тебя с причала прочь,
В старый дом. И звёзды, словно свечи,
Как умели освещали ночь.

У камина жаркого стояли,
Предпочтя молчание словам.
А дрова бессовестно стреляли,
Холостыми искрами по нам.

Дай же Бог удачи и сноровки!
Не оставь своих заблудших чад...
У окна, в гостиной, две винтовки
И патроны в ящике блестят.

Не пытайте разными вопросами,
Все равно отвечу невпопад.
Даже море пахнет абрикосами,
Хоть иное люди говорят.

Катят волны галечное крошево.
Я бреду по черному песку.
Вопли чаек, над кунгасом брошенным,
Нагоняют легкую тоску.

Но когда в бытовке, ночью белою,
Я ложусь на жесткую кровать,
Вспоминаю абрикосы спелые,
Что не стал с газона поднимать.

А они с деревьев дружно падали.
По другому, видно, не могли.
Мне тогда подумалось – А надо ли?
Подбирать разбитые, с земли.

Сильно злились местные комарики,
Замышляя что то в синеве.
И лежали солнечные шарики,
Истекая соком на траве.

Их собрали в ведра поздним вечером.
Закопали в землю, на компост.
Где-то есть, на картах не отмеченный,
Старый абрикосовый погост.

Я клянусь холодными закатами,
Навсегда оставить корабли…
Как же сладки абрикосы мятые,
Только что поднятые с земли.

Не пытайте разными вопросами.
Отвечать на них мне не с руки.
Даже море пахнет абрикосами,
И пускай не верят рыбаки.

Друзья, это шуточное стихотворение, на совсем не шуточную тему, я написал после того, как один знакомый восьмиклассник (!!!), на мою просьбу: «Посмотри, сколько сейчас времени», полминуты пялился в настенные часы не в силах, что-либо ответить.
                                           ------------------------

Нет теперь в Европе "муттер",
"Предки" там по номерам!
А у нас в стране компьютер
Заменяет пап и мам!

Докатились тихой сапой!
На кого теперь пенять?
На айфоновского папу
И компьютерную мать?

Отобрать бы «железяки»,
Телефоны все разбить!
Станут зомби-забияки
Неприкаянно бродить.

Над толпою разномастной,
Что конца и края нет,
Будет вой стоять ужасный:
«Дайте… Дайте интернет!».

Помогайте, кто умнее,
Может, сдюжим не спеша…
А не справимся - в Росеи,
Нам "не светит" ни шиша!

Я однажды вернусь и ключом своим двери открою.
Будет сердце стучать, как в гостиной большие часы.
И резиновый плащ, что так долго бродяжил со мною,
Аккуратно сниму, осторожно встряхнув от росы.

Буду долго стоять, жадно запахи дома вбирая,
За спиною оставив края небывалой красы.
Как, наверное, входят в ворота желанного рая-
Я шагну за порог, улыбаясь в седые усы.

И на долгие годы растянутся эти мгновенья.
Всё застынет вокруг, потревожить боясь невзначай.
Станет слышно, как в банке на кухне скисает варенье,
Замерзает в фарфоровой чашке нетронутый чай.

Я однажды вернусь и ключом своим двери открою.
Осторожно и тихо, боясь тишину разбудить.
И волнуясь, войду в этот мир, где совсем нет героев,
А живут только двое, что просто умеют любить.

Стелет осень обильно росы.

В океане промок рассвет.

На Корякский, опять без спроса,

Облака водрузили берет.

В золотое оделись сопки –

Юной осени оберег.

Ну, а кто-то, особо ловкий,

На вулканы насыпал снег.

До далёких июньских почек

Будет этот сентябрь со мной.

Я его положу в мешочек,

Чтоб заваривать чай зимой.

Покрывало ночных туманов,

Пьяный запах душистых трав,

От Лопатки и до Паланы,

Соберу я, не растеряв.

И добавлю ручьёв студёных,

Фумаролов бурлящих – пар,

Пёстрой тундры пирог слоёный –

Кутхи мудрого щедрый дар!

Просыпайся моя сторонка!

Зажигает зарю рассвет.

А Корякский вулкан, спросонку,

Потерял, где-то свой берет.

                 ------

- Фумаролы – места выхода термального пара на поверхность.

- Кутх – божество, дух в образе ворона. По местным приданиям – творец Камчатки.

- Корякский – действующий вулкан, относящийся к «домашним вулканам» Петропавловска-Камчатского, т.к. находится в непосредственной близости от города.

- Лопатка – мыс, крайняя южная точка Камчатки.