Бабье лето, бабье лето,
Это осени пора,
Сорок это не примета,
И так хочется тепла.

Серебрится иней в травах,
Словно прядь на голове,
Жду любви и твёрдо знаю,
Что придёт она ко мне.

Стану шёлковой травинкой,
Нежным чистым ручейком,
Обожгу своей слезинкой,
Напою любви огнём.

Бабье лето, бабье лето,
Пусть короткая пора,
Но она теплом согрета,
И душа любви полна.

Ну, что за прелесть эта шалость,
Губами губы целовать,
Смотреть в глаза, такая малость,
Щекой прижаться и летать.

Парить в мечтах, подобно птице,
Сгорая в пламени любви,
Ласкать и чувствовать, как сердце,
Стучит безумное в груди.

Всё с деревьями ветер играет,
Видно нравится шелест листвы,
То прижмётся к стволам, то отпрянет, 
А то спрячется в кронах. Ищи...

Или вспыхнет и всё разметает,
Ускоряя воздушный порыв,
Ветви гнёт и деревья качает,
Чувства нежные все позабыв…

Туч нагонит с грозою, проказник,
Поворчит и слезой окропит,
Успокоится, сникнет охальник,
Вновь листвой, как дитё шелестит…

Уходя же, с любовью прижмётся,    
Видно нравится шорох листвы,
Раскачает деревья… неймётся,
И вновь спрячется в кронах. Ищи...
            *****

Я тот, кто есть, глаза без штор и ставень,           
В судьбе -теплом людей не обделён,
В груди живое сердце, а не камень,
Я человек и человеком был рождён.    

Живу умом, в душе сентиментален,   
В ней чувства все и чаянья мои,            
Создателю с рожденья благодарен,                
За мирный полог и тепло земли.         
                
Я тот, кто есть, не надо дифирамбов,
Потока слов, сравнения, имён,                
Пишу от сердца, искренно, без штампов,
И веру не менял и не сменю знамён.

У нас погода: 
                дождик и туман,
И холода
        подходят со снегами,
Смотрю в окно,
                а ветер хулиган,
Шатается,
   как пьяный меж домами.

Листву подхватит
                и несёт кружа,
Потом устав,
              оставит на дороге,
Вновь налетит,
                сметая и круша,
Стучит в окно 
           и мнётся на пороге.

Всё золото 
              потухло у листвы,   
Янтарный цвет
               глаза не умиляет,
И только зелень
                летняя травы,
Тревожит память,
                за душу цепляет…

Рябь на пруду-это ветер,ласкаясь,
Нежно дотронулся, что-то шепча, 
В жизни проказник,не раз забавляясь,
Скольким признался в любви, сгоряча…

То он листву теребит на деревьях,
То он играя, гоняет грозу, 
А налетавшись, он в нежных растеньях
Утром уснёт, не тревожа росу.

Ох, беспризорник и в жизни проказник, 
Ветер-мальчишка, в судьбе озорник,
Сколько белья посрывал безобразник,                
Скольким в любви признавался, шутник.

Мы в ответе за всё:
Что случилось до нас,     
Что свершится потом,
И творится сейчас.

И не снимет с нас груз,       
И не Бог и не друг,
Мы в ответе за всё,
Что творится вокруг.

И судить будет время,
Нас всех и за всё,
За молчанье, безволье,
Пассивность ещё.

Мы в ответе всегда,
Перед Богом, душой,
Во все дни и века,
Пред страной и землёй.

Позволь любезный мой читатель поведать тебе историю, которую я услышал не от третьего лица, а из первых уст. Где происходили эти события, утаю, это не столь важно. Могли они произойти в любом городе, поселке или селе, я умышленно опускаю это, впоследствии, дорогой мой читатель, ты поймёшь почему.
 Итак, майский день. Солнечный, приветливый, ласковый. На лавочке в сквере ,сидят двое. Подросток лет тринадцати, вихрастый, непричёсанный, как воробей после драки. И убелённый сединами статный мужчина, пиджак, которого весь увешан медалями и орденами. Мальчик смотрел на него с восхищением, не отводя глаз. В его взгляде был восторг и мольба . Время от времени он просил:
 -Дядь, а дядь! Расскажи о войне, а!? Ну, самое-самое, а-а-а?
Мужчина молча, смотрел куда-то вдаль. И со стороны могло показаться, что он не слышит мальчика, а тот продолжал:
 -Дядь,а дядь, ну расскажи а-а-а…
Мужчина окинул его взглядом, и сказал:
 -Ну, ладно слушай.
 В его интонации не было ни иронии, ни подвоха,а была горечь и усталость. Он не торопясь, начал свой рассказ, который я пересказываю тебе мой любезный читатель, дословно так, как я его запомнил.
 -В июне 1941 года, я был выпущен лейтенантом из Свердловского военного училища, и направлен на службу в Брестскую область. Перед отъездом мы с женой решили запастись продуктами в дорогу,пошли в город.У входа на рынок сидела старая сгорбленная цыганка,в цветастом платье и таком же цветастом платке, наброшенным на плечи. Волосы у неё были длинные и седые. Лицо загорелое,всё в морщинах.Она курила трубку и иногда предлагала проходившим ,погадать.Моя жена - красавица,ревнивая хохлушка, решила погадать на меня.Я отнекивался, как только мог, но не выдержал её натиска,сдался.Сам я не верил в это. Цыганка, посмотрев мою руку, сказала, что у меня будет вторая семья, и что я переживу своих братьев. Жена расстроилась, разревелась,я еле успокоил её,сказав:- «Как можно верить цыганским бредням. Мои братья моложе меня, как я могу их пережить,а тем более своих детей?» Мои доводы, её успокоили.
Прибыли в Брестскую область, а 22 июня, первой же бомбой была убита вся моя семья, жена и двое детей. Один из братьев погиб в Сталинграде в 42 году, второй на Курской дуге в 43-ем. Так сбылось предсказание цыганки... После войны я искал её, хотел узнать, что будет со мной дальше, но не нашёл... Вот и весь мой рассказ, а ты уж сам решай, имеет он отношение к войне или нет.

 Мужчина встал и смешавшись с толпой ветеранов,исчез. Было 9 мая. Громко играла музыка. Флаги развевались на ветру. Небо было безоблачным и голубым. Ярко светило весеннее солнце. На скамейке сидел мальчик,его лицо выражало разочарование и недоумение.Он мечтал услышать захватывающий рассказ о боях,о героизме.А тут ,какая-то цыганка.Мальчик сидел и думал, почему ветераны не любят рассказывать о войне.

Было много речей,
                И гуляла страна,
За отцов, матерей,
                Победивших врага.

Столько минуло лет,
                Сколько рек утекло,
Многих  выживших нет,
                И в помине давно.

Но надев ордена,
                Вспоминал ветеран, 
С кем в атаку ходил,
                И за что воевал.   

Не за банковский счёт,
                Куршавель и бабло,
За Советскую власть
                Воевал - за  своё!

Да за землю ещё,           
                За детей и семью,    
За могилы отцов,    
                За Отчизну свою.    

Отгремели салюты.
                Веселье прошло,
Ветеран посмотрел 
                На родное село.            

Где разруха, разор,                
                И чужие поля,    
Где спилась молодёжь,               
                И скатилась слеза.        

Безысходная боль,
                Ноет раной в груди,
Так за что воевал ?
                Лишь вопросы одни.

Чьи знамёна и власть?
                Он не то защищал,
А медалей пяток,
                Это весь "капитал".

Пред могилой друзей,
                Он стоял сиротой,
Обокрали  его,
                Разлучив со страной.

Братья! Помните! Мы жили!
Нас любили, мы любили,
А когда сгустились тучи,
Встали мы стеной могучей.
И разбились вражьи орды,
О единство..., чем мы горды!

Братья! Помните! Мы были!
Созидали и творили,
Жизнь любили, нивы наши,
Отчий край, всего ведь краше,
Мы мечтали, возводили,
Не война б, сегодня жили!

Братья! Помните! Мы были!
Шли в штыки, врага громили,
Закрывали собой дзоты,
Танки жгли и самолёты,
Лица разные..., судьба,
А Отчизна - то одна!

Братья! Помните! Мы жили!

Здравствуйте мои родные,
Низко кланяюсь вам  всем,      
Редко, что  пишу, простите,     
На войне не без проблем.

Передышка между боем, 
Час обеда у  врага,
Я здоров, всё, слава Богу,
Как   там дети? Как жена?

Как  вы сами: Мама, Папа? 
Как  там брат? И что сестра?
Я воюю и не ранен,
Не волнуйтесь за меня.                

Напишу Вам после боя,
Ждите, помните меня,
Всех  целую и  до встречи,    
Береги детей, жена.

Извините, что  кончаю,
Нужен в роте карандаш,
Всех с любовью обнимаю,
С неизменным чувством … Ваш...

                «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить:
                У ней особенная стать — в Россию можно только верить».
                (Федор Тютчев,  1868г. )
Ну и деньки настали с приходом весны. Небеса заголубели. Солнце распласталось над полями, грея землю, мужики только и успели, что отсеяться, а тут дождик  залил всё водой, и заодно воздух наполнил озоном. И наступила красота: сирень и черёмуха зацвели одновременно. А потом и яблони с вишнями. Проклюнулся лист дуба, а это уже хорошая примета – заморозкам не бывать. Осталось мужикам дождаться, чтоб «запылил» тополь, и можно высаживать рассаду в огород.
Вот в ожидании этого времени и любуясь окружающей красотой, сидели деды на завалинке у дома Митрича, которого уважали  миром, и перетирали заботы и новости.
- Мир честной компании, обратился проходивший мимо, местный священник, отец Никодим.
- И Тебе не хворать - пробурчали не в лад мужики.
- Присаживайся. 
И только один из них, сидевший поодаль, сказал - Проходи мимо.
- Это почто ты его гонишь, Митрич? - зароптали мужики.
- А я и вас бы прогнал, - отвечал тот.
- А за чё?
- А дураков всегда бьют, да гоняют..
- Ишь, выискался, нас вон сколько, мы тебе враз накостыляем…
- Костылялки-то свои потеряли…
- Почто общество обижаешь?
- Какое вы общество? Всё профукали и власть, и землю…Скоро сами с внуками рабами станете капитализма.
Мужики в разнобой заголосили:
- Сие от нас не зависит…
- На то воля Божья…
- Знать, не то строили, не туда шли.
- Да, вы не шли, вас тащили, а вы упирались…
- А ты-то сам, как живёшь, Митрич?
- А как жил, так и живу, хлеб жую…
- Всегда ты был ёжиком, за что Тебя и председателем не сделали…
- Не терплю лжи и обмана.
- Во-во, всё ищешь правду…, пора бы остепениться.
- Как же, как же. Вон вам Никодим мозги  пудрит верой, …
- Я не пудрю, а наставляю на путь истинный, служу Богу…
- Эти байки оставь дуракам. Не Богу Ты служишь, а мамоне…
- Это как же? Мы с тобой всю жизнь трёмся бок о бок,  у меня каменных полатей нет. 
- Это потому, что приход нищий, народу мало, а был бы приход больше…
- Я веру в людях пробуждаю и поддерживаю…
- Это всё сказки.
- Какие сказки? Всё по писанию.
- Вот послушай меня. У тебя есть огород?
- И не только, и сад, и скотина, и птица…
- Ты умей выслушать…
- Ну, ладно, неси свою околесицу.
- Так вот, есть у тебя сад и дети есть. И ты их учишь, как сажать, что сажать, как ухаживать за животиной.
- Что есть, то есть…
-  С тобой хорошо одно дело есть…
- Ладно, ладно. Мели, Емеля, твоя неделя.
- Так вот, в памяти детей это останется.
- Конечно, чему учил, думаю, не забудут…
- Вот и представь себе, что предки наши видели, как и что творил Создатель…
- Значит, ты всё-таки веришь!
- Я не верю, а знаю… В этом разница. Кончишь ты меня перебивать, аль как?
- Молчу.
- Запомнили они это. И с благоговением относились к деревьям, травам, воде, камням, небесам, как к трудам Отца своего, то есть – Создателя.
- Это, брат, многобожие, язычество, ересь. 
- Язычество дословно – народная вера, или вера народа...Ты слушать будешь, али как?,
Мужики, слушавшие диалог, взмолились: - Говори. Говори. Дальше-то чё?
- Да, так вот, жили они и, чтоб сохранить это в памяти детей своих, один вырезал человека из дерева, чтоб  помнили, что оно живое и чувствует боль, другой из камня, показывая, что он такой же, как и мы…
- Это, брат, истуканы…
- А ты это называй, как хочешь. Слушать будешь дальше или всё, устал?
- Глаголь, язык-то  без костей…
- А потом появился типа тебя, построил кумирню-храм, чтоб молиться, сам поселился в ней, жил за ради Христа…
- Тогда ещё Христа не было!  Балаболка.
- А что, разве с появлением Христа храмы разрушили? Ведь Он говорил, что в храмах ложь. А сами при них, и говорите всем, что молитесь за всех…
- Конечно, я молюсь за всех и, слава Богу, молитвы доходят…
- Да, всё так, а цель одна, – не работать… Сословие появилось – иерархия. 
Коммунисты, тоже  строили клубы, дома съездов, назначали парторгов, только те говорили, что их роль в проведении политики партии в низы, то есть в массы, разницы между Вами нет…
- Ну, ты и сравнил жопу с пальцем. Прости, Господи.
- А что, не так разве? Как сказано в Евангелии, - Я там, где Ты, преклони колено и я услышу тебя…
- Всё-таки ты верующий. И правильно тебя из партии за ересь дважды исключали.
- Нет, знающий. И исключить меня из партии никто не может. А что билет отобрали , так это – ерунда. Вспомни, Никодим, какую привилегию имели коммунисты на фронте?
- Первыми подняться в атаку…
-То-то же, помнишь! Как писали, идя в бой, – «прошу считать коммунистом». Мёртвые сраму не имут!
- Что ты мне хочешь вдолбить?
- А ничего. Раз в детстве не дали, сейчас бесполезно…
- Я при коммунистах не только службу правил, грехи отпускал, уму-разуму учил, да ещё на земле работал. И сегодня то ж…
- Знаю, что был ты коммунистом, что ранен был и обет дал, если выживешь, Богу служить, и слово своё держишь. Знаю, что ордена и медали свои дома хранишь, как и партбилет…
- Много ты знаешь…
Мужики зароптали, правду ли сказал Митрич, или соврал.
Никодим  потупился, как бы копаясь в себе самом, но нашёл силы и сказал:  Правда его.
- Что ж ты, Митрич, ранее нам не говорил, что батюшка у нас был коммунистом?
- Во-первых, это вам ни к чему было знать, а во-вторых,  не был он коммунистом…
- Нет, я был! – возразил, Никодим. -И откуда тебе то ведомо? 
- Нет, ты, как и Иван, – кивнул Митрич в строну парторга, – были членами партии, но не коммунистами.
Разницы между вами никакой, оба паразитировали на народных копейках.
А знаю я потому, что с тобой в одном госпитале валялся…
- Прости ради Бога, не помню..
- А у вас, бывших членов, памяти нет, как и совести… Целыми райкомами немцев встречали с хлебом и солью…
- Вот тебя в 46-м, за язык-то из партии и попёрли, - сказал бывший парторг, –  хорошо, не укатали, а могли бы вторично. Как в 37-м, хотя ты пришёл орденоносцем с гражданской …
- Да, много у нас доброхотов, косой не выкосишь…
Где твой социализм, «проводник» партии? Где страна, которая содержала тебя и партийную свору? Куда ты партбилет дел? О вас ещё Ленин писал: – «Бюрократизм сожрет социализм»…
- Вон, Ельцын и Путин, бывшие члены партии, как и я, сегодня в храмах молятся…
- А они не были коммунистами. Карьеристы…
- Ты смотри, Митрич, договоришься… укатают, али шею свернут…
- Вот это ближе к истине,…общество хреново!
Он встал и пошёл к себе в дом.
Бывший парторг, смотря ему вслед и сглатывая валидол, прошептал: – Правдолюб, мать его…
А отец Никодим перекрестил Митрича вслед и сказал: –  Ереси много, но кремень… Ни тюрьма, ни война, ни время, не смогли сломать его.
Помолчав, добавил: –  Истинный коммунист, не чета некоторым…

-Дед, расскажи о себе, - попросил внук. – За что ты боевые награды получил?
 -Да, что рассказывать-то?  Война- она и есть война, проклятая... 
Митрич, посмотрел в молящие глаза внука, прижал его ласково к себе.
 -Ну, да слушай. Жили мы здесь, в селе. Не бедно и не богато. Было нас в семье три брата и две сестры. Старший брат, ушёл в армию, вместо сына богатея, тогда это был своеобразный заработок. Средний брат шабашил. Родители поднялись, лошадь купили, сёстры замуж вышли, а меня в гимназию определили. Но началась первая империалистическая.  Старший брат сгинул неизвестно где, а средний вернулся слепой, газом травленный. Да…
В феврале 17-го царя сбросили, тут закрутилось. Ох, и время было...Только смотри, рот не разевай...То анархисты, то эсеры,листовки, прокламации,демонстрации... Буза…
 Время смутное, денег у нас не стало, и учёба моя пошла по боку. Своим помогал, чем мог: коров пас, сено косил, дрова рубил. А в октябре революция. По весне стали в селе власть выбирать, а грамотных - то никого, а у меня как - никак три класса гимназии. Ну и назначили меня председателем сельсовета, а было-то мне в ту пору, двенадцать лет. Побыл я в той должности всего несколько дней. Прислали из города документ с нарочным, я и зачитал его мужикам, а ночью кулаки меня спеленали, да и потащили к речке, топить…  Как я орал... Откуда только силы взялись? Испугался...жить хотел…Спасибо, мужики отбили. Всю ночь не спал, ну, а утром, я вещи в охапку и подался в город. Пристроился в ревкоме, пошёл на завод. Нравилось мне с металлом работать, взяли меня учеником токаря. Да… Особо работы в то время не было, работали больше на себя, так, что времени учиться было вдосталь. А по вечерам помогал ревкомовцам…
-Дед, ты же обещал рассказать о войне.
-Так то и была война, война нового светлого, с Миром тьмы и несправедливости. Попросту называют её гражданская война. Вот ты с пацанами бегаешь: тра-та-та, да бум-бум –бум.
-Дед так наша война не настоящая, мы же играем.
-А нам тогда играть было некогда, надо было себя кормить, да помогать строить новое общество. Да…В году двадцать втором я сбежал в конную армию, все мальчишки бредили подвигами. Забрался в эшелон, меня не прогнали, оставили. Стал я горнистом, а потом первым номером пулемётного расчёта. 
Да... Так сложилось, погиб в бою расчёт, я и заменил его. Воевал с басмачами. Был принят в партию и направлен в Ташкентское военное училище. Потом бои у колодцев Черкез-ли в песках Каракумы.  Вот за эти бои и получил первый свой орден.Служба на границе. Ранение. Лёгкое мне повредили, ещё и тиф привязался...Да… Год он меня мучил, из армии отчислили по здоровью, вернулся в родное село, женился. Бабушка твоя первая красавица на селе была, но и я орёл, правда ветром меня сдувало, ослаб сильно, после тифа. Да…
Митрич о чём-то задумался, глядя куда-то в даль…
-Дед, а дальше то, что было? 
-Да…В 37-ом по навету доброхотов меня арестовали…Но тут 41 год, война. В конце 42года Калининский фронт 43 армия, благо токарь, попал в рембат. У полуторок тогда больное место было, задний мост, точнее «чулок». Ну, я и предложил своё приспособление, нарезать резьбу на «чулке», не разбирая моста, за что и получил Орден Ленина. Восстановили в партии. Бои тогда шли тяжёлые, немец пёр, но и мы упирались, стояли насмерть. Наш рембат разбомбили, такие ребята погибли... такие ребята... им бы жить, да жить…Меня сильно контузило и осколком задело. Да…
Три месяца в госпитале провалялся, пока зрение не вернулось и речь.  Девчоночка нашла меня и на себе километр, а то и более, по снегу, тащила…Жива ли солнышко? Считай, она мне жизнь подарила, а вот как её зовут, не знаю…Да…
 После госпиталя попал в разведроту, где и воевал до конца войны.Выше капитана не поднялся. Дошёл до Кенигсберга, был ранен и подчистую комиссован. Ногу врачи мне спасли, дай им Бог здоровья, золотые руки, а хромота осталась. Да… Вот и вся моя история, Минька…
-Дед, а у тебя же и другие ордена и медали есть, о боях и с кем воевал ничего не рассказал…
-Есть внучок, есть…со мной такие ребята воевали, такие…как писал Лермонтов, богатыри… Что-то в глаз мне попало, смахнуть никак не могу, платок иде - то оставил, да и лекарство своё. Пойду …Ты поиграй пока… Небо-то какое… Чистое…

Не стучи брат, открыто - входи,
Я входящему рад, заходи.
Мой дом - твой, как планета Земля,
Что вскормила тебя и меня.

Только ей мы обязаны все,
Тем, что можем парить в вышине.
Тем, что можем дышать и любить,
Видеть росы, рассветы - а попросту жить.

Не стучи брат, открыто - входи!
Мы пред жизнью и смертью равны!
Если я упаду, ты живи,
Землю нашу лелей и люби.

           
У кого-то домик в Лондоне,
                У кого-то островок,
Олигархи ценят в Родине,
                Только денежный поток.

И в офшор сливают «милые»,
               Всё награбленное здесь,
Не нужна им Русь, как - Родина,
               И понятье: СОВЕСТЬ, ЧЕСТЬ!

Доживает на просторах,
                Ими преданный народ,
 Для кого Россия-Родина,          
              Жизнь, любовь и эшафот.

навеяно Олегом Дегтярёвым "Мне отчего-то вспомнился Есенин"!
      http://stihi.ru/2007/02/26-2518


"Родился день. Изменчивый, осенний.
В душе неизъяснимая печаль.
Мне отчего-то вспомнился Есенин.
Нам никогда не встретиться...А жаль"!

Мне жаль ,что он молчит сегодня,
А мог бы мне сказать, за что любить,
Россию мать... я знаю он не сводня,
Но мы могли бы с ним поговорить...

И в кабаке,подвыпивши,в дурмане,
Поведал бы Есенин мне о том,
Как он любил в лазоревом тумане,
Берёзы белые, и купола с крестом.

Ну и драчка была вчера, столько копий сломано. И ведь ничто не предвещало её. А вот разошёлся Митрич, понесло его. Ну, да, как говорится, что было, то было, начну по порядку...
День был безоблачный тёплый, солнышко радовало землю, и старики выползли, расселись на завалинке, грея свои кости. Митрич, как всегда, сидел на отшибе, молчал. Идиллию нарушили Петр с Фомой, «тарапунька» и «штепсель». Один длинный, некогда чернявый, сегодня седой и лысый, а второй рыжий конопатый, от времени сморщенный, как ссохшийся урюк. Пришли оба под градусом и всё бы ничего, да «Купи-продай» возьми да и ляпни: - Красотища – то, какая! Эх, сейчас бы вернуть молодые годы».
Ну, этих и прорвало.
-В молодости я пару стаканов зараз выпивал запросто,- сказал Пётр,
-Слабак. А бутылку из горла, как?- спросил Фома.
И понеслось.
Вмешался отец Никодим, - вот так  жизнь  и совесть пропили, не по Божески живёте.
А Иван, посмотрев на них, сказал: Правильно вас на собраниях сношали, жаль мало…
-Горбатого могила исправит,- добавил Николай.
Все уставились на Митрича, ожидая, что он скажет, но тот смотрел вдаль и молчал. 
А отец Никодим завёлся.
-Братья мои, - только он и успел сказать, как его оборвал Митрич.
-Какие к чёрту братья? Где Ты видел Никодим братьев?
-Как, где? Вот ты и они мои братья, по писанию. 
-Скажи Никодим, брат может насиловать сестру, убивать брата?
-За это им будет суд Господен…
-Суд …хорошее дело… А брат может наживаться на брате?
-За все грехи отступников ждёт кара …
-Каких отступников? От чего?
-Ну, тех, кто нарушил законы Божьи, заповеди: не убей, не укради, не обмани…
-Значит, суд будет после смерти?!
-Конечно, будет… 
-А при жизни, значит воруй, убивай, насилуй, обманывай?
- Кара Господня неизбежна, для оступившегося. Надо молиться, каяться. Помните, что распят был не только Христос, но вместе с ним два разбойника, которые раскаялись и были прощены, обрели царствие небесное…
-Понятно вам, мужики, кто в церковь ходит и жертвует деньги?
-Кто? - с удивлением спросил Никодим.
-Так тот, кто замаливает свои грехи, воруя, убивая, обманывая… Надеются, что будут прощены за свои деяния.
-Ну, это ты хватанул,  через край…
-Самую малость…
Никодим не выдержал. Встал.  Перекрестил всех, сказав: Бог с вами. И поспешно ушёл.
-Ты Митрич, как всегда с топором, правду рубишь, - сказал Иван.
-А, что мне сюсюкаться с ним?  Вон партия просюсюкала и власть и государство.
- Частично с тобой можно согласиться. Когда это было чтоб геи, пидары, лесбиянки, пудрили мозги народу, стали «элитой», заполонили собой Т.В. и  радио, а воры, ограбившие народ, и страну заседали в думе…
-Мир перевернулся.-_вставил Николай.
-Не перевернулся, а перевернули. Используют для этого всю рвань: моральных и физических уродов.
И самое обидное,  пытаются использовать в своих целях веру! Насильственно насаженную под угрозой смерти…  
-Темнеет. Пора кончать дебаты,- подвёл черту Иван ,-Завтра будет день и будет пища.

И мужики побрели по домам.

                Игорю Талькову посвящаем
                .......................

Я скажу тебе, не смолчу,
Над страною меч занесён,
Помешать должен я палачу,
Если даже, на смерть, обречён.     

Пусть один... в пустоту кричу,
Но ведь должен же, кто-то встать,
И не дать зло свершить ему,
Если нужно, то жизнь отдать.

Я скажу тебе, слушай брат,
Если струшу, презреньем убей,
За Россию, готов даже в ад,
И об этом пою я ей!

Так и хочется крикнуть:- Слышите!?
Для кого Вы поэты пишите!?
Не краснеют ведь строчки - циники,
Вы страну потеряли - лирики.
Всё парите,  народа не видите,
В Куршавеле, Лондоне, Египте,
Вам бы снять башмаки и в поле,
По росе пробежаться на воле, 
К роднику прикоснуться губами,
Вспомнить, кто вы, откуда корнями.

В сеновалах,  вдохнув запах Родины,
Вы, напишите  земли-то, проданы!
О судьбе хлебороба, деревне,
Позабытой, убитой издревле.
О рабочих лишённых работы,
Без надежды на труд и без квоты,
Обратитесь Вы мысленно к Богу,
Что бы Он указал Вам дорогу,
Зачерпнёте Вы росы горстями,
И опишите это стихами.

Так и хочется крикнуть:- Слышите!?
Для кого Вы поэты пишите!?
Не краснеют ведь строчки - циники,
Вы страну потеряли - лирики.
Всё парите,  народа не видите,
В Куршавеле, Лондоне, Египте,
Вам бы снять башмаки и в поле,
По росе пробежаться на воле, 
К роднику прикоснуться губами,
Вспомнить, кто вы, откуда корнями.

В сеновалах,  вдохнув запах Родины,
Вы, напишите  земли-то, проданы!
О судьбе хлебороба, деревне,
Позабытой, убитой издревле.
О рабочих лишённых работы,
Без надежды на труд и без квоты,
Обратитесь Вы мысленно к Богу,
Что бы Он указал Вам дорогу,
Зачерпнёте Вы росы горстями,
И опишите это стихами.