«Дикторы на ТВ ставят такие ударения в словах, что кажется они вообще не русские. Да любой может привести сотни примеров, когда показуха захлестнула. "«Чтобы сегодня достучаться до современных детей, нужна серьёзная работа по изучению современной же детской психологии восприятия добра и позитива в общечеловеческом, а не в узколичностном смысле. И писать нужно интересно, легко, просто » Вот тут я двумя руками ЗА. Только эту работу если и проводят, то единицы и каждый делает так, как он понимает»
Уважаемый АНТ, со всем Вашим согласен. Но если нет единой государственной политики по работе с молодёжью причём, с самой "мелкой", то "каждый делает так, как её понимает" Что делать, времена "штампованной единообразной морали" советских времён канули в вечность, каждый воспитатель сегодня действует со "своей колокольни". . Но хоть что-то делать надо. Когда меня приглашают читать лекции молодым рабочим на нашем предприятии по основам их специальности, то даже в этих рамках часто могу что-то сказать молодёжи про добросовестное отношение к выполняемым заданиям, о славе русских и советских умельцев в прошлом, о том, что частичка их труда так необходима сегодня российской обороне, российской военной авиации. Пусть хоть каждый да понемногу, но почти ежедневно...
Автор: andreykus
Дата: 22.01.2015 17:34
Сообщение №: 86051 Оффлайн
Этот вопрос мне мои читатели задают тоже ))) И хотя я работаю именно в жанрах вполне современных, вполне востребованных, его (вопрос) все равно задают. Почему? Видимо, людям интересно знать мотивацию автора. Почему он пишет то, а не другое. Я просто объясняю почему. И с чем это связано лично в моей жизни. Ответ обычно удовлетворяет читателей и разговор продолжается ))) Мне кажется писателю не нужно становится в позу: я такой хороший пишу о добре, а он такой нехороший читатель меня не понимает да еще и вопросы задает. Если задает вопросы, значит интересно, значит пытается читатель разобраться. Главное не выставлять самому автору стену и не возводить себя на пьедестал положительного. Абсолютно идеальных добрых людей наверное не существует, в человеке всего понамешано. А творчество это по любому отражение внутреннего мира автора
Поэт
Автор: Марина_Новиковская
Дата: 23.01.2015 10:25
Сообщение №: 86144 Оффлайн
Друзья, ваш спор стар, как мир. Хочу вам напомнить, что на самом деле ничего в нашей культуре не меняется в каких-либо глобальных масштабах. Воспитанием детей всегда занимается семья, родители - в первую очередь. И только потом - улица и литература. Вот интересная статья Корнея Чуковского о влиянии литературы на неокрепшие умы (а укреплять их должны семья и школа):
О Чарской
Слава богу: в России опять появился великий писатель, и я тороплюсь поскорее обрадовать этой радостью Россию. Открыла нового гения маленькая девочка Леля. Несколько лет назад Леля заявила в печати: «Из великих русских писателей я считаю своей любимой писательницей Л. А. Чарскую». А девочка Ляля подхватила: «У меня два любимых писателя: Пушкин и Чарская». «Своими любимыми писателями я считаю: Лермонтова, Гоголя и Чарскую». Эти отзывы я прочитал в детском журнале «Задушевное слово», где издавна принято печатать переписку детей, и от души порадовался, что новый гений сразу всеми оценен и признан. Обычно мы чествуем наших великих людей лишь на кладбище, но Чарская, к счастью, добилась триумфов при жизни. Вся молодая Россия поголовно преклоняется перед нею, все Лилечки, Лялечки и Лелечки. «Целую милую, дорогую Лидию Алексеевну Чарскую и желаю ей крепкого здоровья, чтобы она продолжала нам писать эти чудные повести»,— пишет тринадцатилетняя Зиночка. «Ах, как хотелось бы лично повидать ее»,— мечтает в далеком Тифлисе Полина. «Желаю иметь ее портрет»,— тоскует где-то под Минском девочка Лоло Андресюк. «Я выписала себе ее карточку и повесила в рамке над моим письменным столом»,— блаженствует в каких-то Гвоздках девочка Вера Малинина. И нельзя без волнения читать, как в городе Вознесенске шестеро таких девочек, все третьеклассницы, копят, собирают копейки и гривенники, отказывают себе во всем, чтобы сообща купить новую книгу обожаемой Лидии Алексеевны. «Я уже за лето скопила два рубля, теперь думаю, что мне на именины подарят еще один рубль»,— высчитывает вслух Катя Ланина, и кто же не позавидует ей! Такая небывалая власть у этой изумительной Чарской над сердцами наших дочерей и сестер! Чем приворожила к себе эта волшебница такое множество детских сердец? Кто разгадает, в чем тайна ее обаяния? Девочка Валя Руднева, прочитав у нее о какой-то арфистке, и сама заиграла на арфе, а другая девочка, Галя Месняева, прочитав у нее о войне, и сама стала рваться в бой: «Мне страшно хотелось быть в сражениях, биться самой, воодушевлять солдат!» — сообщает она в «Задушевное слово». Когда же в городе Томске какая-то Маня Тихонравова вздумала почему-то изменить свою жизнь, она обратилась за советом не к матери и не к отцу, а к обожаемой Лидии Алексеевне. «С нетерпением ждала ответа,— рассказывает она.— Думала уже: ответа не будет. И вдруг получаю ответ! Дорогая писательница ответила мне!» И девочка, которая не слушалась ни матери, ни отца, послушалась дорогой писательницы. Детским кумиром доныне считался у нас Жюль Верн. Но куда же Жюлю Верну до Чарской! По отчету одной библиотеки дети требовали в минувшем году сочинения: Чарской — 790 раз, Жюля Верна — 232 раза.
Не угнаться за ней старику Жюлю Верну! Сейчас передо мною триста сорок шесть детских писем о различных прочитанных книгах, из них двести восемьдесят два письма (то есть больше восьмидесяти процентов) посвящено восхвалению Чарской. И не только вся Россия, от Тифлиса до Томска, но и вся Европа влюблена в Лидию Алексеевну; французы, немцы, англичане наперерыв переводят ее книги, а в Чехии, например, читатели до того очарованы ею, что, по свидетельству того же «Задушевного слова», настойчиво зовут ее в Прагу: осчастливьте! Но, к радости для России, великая наша соотечественница не покинула, не осиротила нас, и благодарная родина достойно наградила ее: 3 октября 1910 года была открыта всероссийская подписка для учреждения (в институте или гимназии) стипендии имени Л. Чарской. Не говорите же, что мы не умеем чествовать наших великих людей! Перелистываю книги этой Чарской и тоже упоен до безъязычия. В них такая грозовая атмосфера, что всякий очутившийся там тотчас же падает в обморок. Это мне нравится больше всего. У Чарской даже четырехлетние дети никак не могут без обморока. Словно смерч, она налетает на них и бросает их на землю без чувств. В «Записках институтки» я читаю: «Надю бесчувственную на руках вынесли из класса». И снова: «Я потеряла сознание». И снова: «Я громко вскрикнула и лишилась чувств». В «Записках гимназистки» то же самое: «Я громко вскрикнула и без чувств грохнулась на пол». В «Записках сиротки» то же: «Я потеряла сознание». Три обморока на каждую книгу — такова обычная норма. К этому так привыкаешь, что как-то даже обидно, когда в повести «Люда Влассовская» героиня теряет сознание всего лишь однажды. Ее и душат и режут, а она хоть бы что. Право, это даже невежливо. Такая толстая книга, и только один обморок! То ли дело другая великолепная повесть о девочке Нине Воронской: повесть еще не закончена, а уж Нина впадала в бесчувствие ровно одиннадцать раз! Да и как же героям Чарской хоть неделю пробыть без обморока! Она только о том и заботится, чтобы довести этих детей до бесчувствия. Ураганы, пожары, разбойники, выстрелы, дикие звери, наводнения так и сыплются на них без конца,— и какую-то девочку похитили цыгане и мучают, пытают ее; а другую — схватили татары и сию минуту убьют; а эта — у беглых каторжников, и они ее непременно зарежут, а вот — кораблекрушение, а вот — столкновение поездов, и на одну только малютку Сибирочку (в книге «Сибирочка») нападают сначала волки, а после — медведь, а после — разъяренные львы. Целый зверинец против крохотной девочки! Но Чарской мало и львов и волков, и вот — Серые, Черные Женщины, Черные Принцы, привидения, выходцы из могил, и все это только для того, чтобы: «А-а-а! — закричала вдруг не своим голосом Малявка и без чувств грохнулась на пол» («Большой Джон», гл. V). «Ужас»— любимое слово у этих ошалелых детей. «Ледяной ужас сковал мои члены»,— выражается какой-то семилетний, а другой прибавляет: «Ужас заледенил все мое существо». И третий: «Невольный ужас сковал меня». И четвертый: «Леденящий душу ужас пронизал меня с головы до ног». Какая-то фабрика ужасов эти чудесные детские книжки, и вот до какого обалдения доходит в одной из них маленькая девочка Лизочка: «Иглы страха мурашками забегали по моему телу (иглы мурашками! — К. Ч.)... Липкий пот выступил на лбу... Волосы отделились от кожи, и зубы застучали дробным стуком во рту... Мои глаза сомкнулись от ужаса» («Белые пелеринки», гл. 19). И через несколько строчек, конечно: «Я громко вскрикнула и лишилась сознания». Нечего и говорить о том, что эти малые дети то и дело убегают из дому — в дебри, в тундры, в моря, в океаны, ежеминутно висят над бездонными пропастями и по всякому малейшему поводу покушаются на самоубийство. II.
Пробегаю воспаленными глазами по этим огнедышащим книгам и натыкаюсь на такую страницу: маленькая девочка, калека, упала перед подругой на колени, целует ей руки, ноги и шепчет, истерически дрожа: «Я злодейка пред тобою, а ты... ты — святая. Я поклоняюсь тебе!» Это из повести Чарской «Записки маленькой гимназистки». Девочка целует чьи-то ноги! О, как, должно быть, болело, кричало, разрывалось ее маленькое сердце, прежде чем в покаянной истерике она упала пред подругой на землю. Ты понимаешь ли, милая Лялечка, что такое, когда крохотный ребенок вдруг до бешенства возненавидит себя и захочет себя оплевать, и, в жажде самоунижения, всосется в твои ноги губами: «Бей меня, топчи, унижай: я — злодейка, а ты — святая!» Чтобы успокоиться, беру другую книгу под безмятежным заглавием «Счастливчик». Но и в ней я с ужасом читаю, как этот самый Счастливчик падает пред кем-то на колени и лепечет, истерически дрожа: «О,прогоните же меня, прогоните! Я не стою вашей ласки!» И целует кому-то руки: я дурной, я злой, я жестокий. И тут же другой младенец так же истерически взвизгивает: «Вы — ангел, а я — поросенок!» И тоже лобзает чью-то руку: прибейте, прибейте меня! Я волнуюсь, я мучаюсь, но в новой книжке — «Щелчок» — маленький мальчик опять целует у кого-то сапоги, умоляя: «Исхлещи меня кнутом до полусмерти!» А в повести «Некрасивая» маленькая девочка снова бьется у чьих-то ног: «Избей меня, искусай, исцарапай!» И мне становится легче: я с отрадой начинаю замечать, что мазохическое лобызание рук и ног — самое обычное занятие у этих малолетних истериков. Им это так же легко, как «здравствуйте» или «прощайте». Они лижут друг у друга все, что могут: руки, ноги, платье, сапоги,— но так как они и вчера лизали, и завтра будут лизать, то зачем же мне беспокоиться? Словно узор на обоях, повторяется на этих страницах один и тот же припадок, и если в повести «Люда Влассовская» одна девица чмокает в руку учителя, другая—незнакомого генерала, а третья припадает к чужим башмакам («Люда Влассовская». Повесть Л. А. Чарской, изд-во Товарищества «М. О. Вольф», с. 170, 203, 398, 439.) то я с надеждой смотрю на четвертую: кого и куда поцелует она? Когда же эта четвертая воскликнула: «Мне хочется упасть к ее ногам, целовать подол ее платья»,— тут я окончательно повеселел. Я увидел, что истерика у Чарекой ежедневная, регулярная, «от трех до семи с половиною». Не истерика, а скорее гимнастика. Так о чем же мне, скажите, беспокоиться! Она так набила руку на этих обмороках, корчах, конвульсиях, что изготовляет их целыми партиями (словно папиросы набивает); судорога — ее ремесло, надрывнее постоянная профессия, и один и тот же «ужас» она аккуратно фабрикует десятки и сотни раз. И мне даже стало казаться, что никакой Чарской нет на свете, а просто — в редакции «Задушевного слова», где-нибудь в потайном шкафу, имеется заводной аппаратик с дюжиной маленьких кнопочек, и над каждой "кнопочкой надпись: «Ужас», «Обморок», «Болезнь», «Истерика», «Злодейство», «Геройство», .«Подвиг»,— и что какой-нибудь сонный мужчина, хотя бы служитель редакции, по вторникам и по субботам засучит рукава, подойдет к аппаратику, защелкает кнопками, и через два или три часа готова новая вдохновенная повесть, азартная, вулканически-бурная,— и, рыдая над ее страницами, кто же из детей догадается, что здесь ни малейшего участия души, а все винтики, пружинки, колесики!.. Конечно, я рад приветствовать эту новую победу механики. Ведь сколько чувств, сколько вдохновений затрачивал человек, чтоб создать «произведение искусства»! Теперь наконец-то он свободен от ненужных творческих мук! Но все же что-то тусклое, бездушно-машинное чудится в этих страницах. Как и всякие фабричные изделия, как и всякий гуртовой товар, книги, созданные этим аппаратом, чрезвычайно меж собою схожи, и только по цвету переплета мы можем их различить. Я помню, милая Лялечка самозабвенно рыдала, читая у Чарской, как (после обычного обморока) какой-то ребенок заболел роковой театрально-эффектной болезнью, и я долго не мог успокоить ее. Но наконец придумал: взял с полки другую такую же книгу и там прочитал: «Сегодня роковая ночь, сегодня перелом болезни... доктор приедет вечером» («Большой Джон», гл. 14). Взял третью книгу и прочитал: « — Скажите, доктор, она очень опасна? — Сегодня должен быть кризис. — Послушайте, этот ребенок мне дороже жизни. Спасите ее!» («Южаночка», гл. 25). Лялечка с недоумением слушала, но я взял четвертую и прочитал: «Ей худо! Она умирает. Доктора! Доктора поскорее! Спасите ее, доктор! Это лучшее дитя в мире!» («Сибирочка», гл. 25). Ляля облегченно вздохнула и вдруг засмеялась и даже почему-то запрыгала. Еще бы! Ведь повторенный эффект — не эффект, привычный ужас — не ужас, и какая же страсть заразительна, если войдет в обиход? Едва ребенок заметил, что эти катастрофы и страхи сфабрикованы по одному трафарету — гуртовой товар, стандартный фабрикат,— тревога и взволнованность заменилась беззаботным равнодушием. Всякая эмоция от частых повторений вырождается в противоположное чувство, и отныне Лялечка только смеется, встречая у Чарской горячку, черную оспу, перелом ноги или руки. Когда же кто-нибудь на этих страницах тонет, горит, замерзает, ее радости нет конца. «Опять! Опять!» — торжествует она, и мы наперерыв вспоминаем, что в,«Сибирочке» уже замерзала Сибирочка, в «Лизочкином счастье»— Лизочка, а в «Записках гимназистки» — гимназистка и что в «Записках гимназистки» девочку спасал граф, в «Белых пелеринках» девочку спасала графиня, в «Юркином хуторке» девочку спасал князь, а в «Джаваховском гнезде» девочку спасала княгиня. И снова князь, и снова княгиня — ежеминутно на этих обоях повторяется тот же узор. Благороднейший губернатор, великодушный генерал, пленительный тайный советник, очаровательный министр двора — принадлежность каждой ее книги, а в «Записках институтки» появляется даже «богатырски сложенная фигура обожаемого Россией монарха, императора Александра III», и только когда не хватает уже ни царей, ни князей, наскоро изготовляются «просто аристократы»: «У него ноги аристократа по своему изяществу и миниатюрности»,— хвалит кого-то Чарская. «Скромный фасон ботинок не может скрыть их форму» («Джаваховское гнездо»). Но «аристократы» тоже машинные: схожи меж собой, как пятаки. Вообще в этом прекрасном аппарате, мне кажется, не хватает кнопок, надо бы прибавить еще. III.
Что же это такое, обожаемая Лидия Алексеевна? Как это случилось, что вы превратились в машину? Долго ли вам еще придется фабриковать по готовым моделям все те же ужасы, те же истерики, те же катастрофы и обмороки? Кто проклял вас таким страшным проклятием? Как, должно быть, вам самой опостылели эти истертые слова, истрепанные образы, застарелые, привычные эффекты, и с каким, должно быть, скрежетом зубовным, мучительно себя презирая, вы в тысячный раз выводите все то же, все то же, все то же... Но, к счастью, вы и до сих пор не догадались о вашем позоре, и, когда простодушные младенцы воспевают вас как счастливую соперницу Пушкина, вы приемлете эти гимны как должное. Я тоже почитаю вас гением, но, воистину, гением пошлости. Превратить свою душу в машину, чувствовать и думать по инерции! Если какой-нибудь Дюркгейм захочет написать философский трактат «О пошлости», рекомендую ему сорок томов сочинений Лидии Чарской. Лучшего материала ему не найти. Здесь так полно и богато представлены все оттенки и переливы этого малоисследованного социального явления: банальность, вульгарность, тривиальность, безвкусица, фарисейство, ханжество, филистерство, косность (огромная коллекция! великолепный музей!), что наука должна быть благодарна трудолюбивой писательнице. Особенно недосягаема Чарская в пошлости патриото-казарменной: «Мощный Двуглавый Орел», «Обожаемый Россией монарх» — это у нее на каждом шагу, и не мудрено, что унтеры Пришибеевы приветствуют ее радостным ржанием, а какой-то Ревунов-Караулов отдал даже такой приказ: «Книга г-жи Чарской должна быть приобретена в каждой семье, имеющей какое бы то ни было соприкосновение... с кавалерией».( «Задушевное слово», 1912, № 20.) Как жаль, что в японскую войну кавалеристы не читали Чарской! То-то натворили бы подвигов! Недаром Главное управление военно-учебных заведений так настойчиво рекомендует ее в ротные библиотеки кадетских корпусов: ее книги — лучшая прививка детским душам казарменных чувств. Но неужто начальство не заметило, что даже свое ура изготовляет она по-машинному: «Русские бежали по пятам, кроша, как месиво, бегущих»,— пишет она в «Грозной дружине». «Красавец атаман ни на минуту не переставал крошить своей саблей врага». «Началось крошево...» «Удалая дружина делала свое дело, кроша татар направо и налево». Только и знает, бедняга, что «крошили», «кроша», «крошить»,— зарядила одно, как граммофон. Так что хоть и читаешь: «ура», а чувствуешь: «трижды наплевать». Мертвая, опустошенная душа! И когда дошло до того, что христолюбивое воинство ночью «искрошило» беззащитных спящих, она пролепетала с институтской ужимкою: «Сладкое чувство удовлетворенной мести!» И, умиляясь, рассказала детям, как один христолюбивый воин поджаривал «иноверцам» пятки, собственно, поджаривал не сам, а только приказал, чтобы поджарили; сам же отошел и отвернулся, и оттого, что он отвернулся, Нарекая растроганно (но не совсем грамотно!) воскликнула: «Великодушная, добрая душа!» Институтскую бонбошку нужно иметь вместо сердца, чтобы дойти до такого тартюфетва! IV
Чарская — институтка. Она и стихами и прозой любит воспевать институт, десятки книг посвящает институту и все-таки ни разу не заметила, что, по ее же рассказам, институт есть гнездилище мерзости, застенок для калечения детской души; подробно рисуя все ужасы этого мрачного, места, она ни на миг не усомнилась, что рассказывает умилительно трогательное; пишет сатиры и считает их одами. Для нас ее «Записки институтки» суть «Записки из „Мертвого дома"», но она-то, вспоминая институт, восклицает о нем беспрестанно: Когда веселой чередою Мелькает в мыслях предо мною Счастливых лет веселый рой, Я точно снова оживаю,— и должно быть весьма удивилась бы, если бы кто-нибудь ей сообщил, что именно благодаря ее книгам мы возненавидели лютою ненавистью этот «веселый рой», мелькающий «веселой чередою». Поцелуи, мятные лепешки, мечты о мужчинах, невежество, легенды и опять поцелуи — таков в ее изображении институт. Никаких идейных тревог и кипений, столь свойственных лучшим слоям молодежи. Вот единственный умственный спор, подслушанный Чарской в институте: «Если явится, дух мертвеца, делать ли духу реверанс?» Когда девушки, окончив институт, вступают в жизнь, начальница, по утверждению Чарской, заповедует им: «Старайтесь угодить вашим, будущим хозяевам (!!!)». И даже эта холопья привычка лобзать руки, падать на колени прививается им в институте: «если maman не простит Лотоса,— поучает одна институтка другую,— ты, Креолочка, на колени бух!» И даже воспитательница шепчет малюткам: «На колени все! просите княгиню простить вас» И когда, как по команде, сорок девочек опустились на колени, Чарская в умилении пишет: «Это была трогательная картина». Это была гнусная картина, подумает всякий, кто не был институтской парфеткой. Точно так же, по сообщению автора, дети в институте приучаются симулировать истерику и обморок: «Медамочки, предупреждаю вас, не удивляйтесь: если вытяну из последних билетов, то упаду в обморок», «Если не по-моему, я в истерику и в лазарет». Свежему человеку жутко слышать из уст ребенка такую рассчитанно-обдуманную ложь, но в институте это — система, очень милая нашей писательнице. Теперь, когда русская казенная школа потерпела полное банкротство даже в глазах Передонова, только Чарская может с умилением рассказывать, как в каких-то отвратительных клетках взращивают ненужных для жизни, запуганных, суеверных, как дуры, жадных, сладострастно-мечтательных, сюсюкающих, лживых истеричек. По восторженным книгам Чарской мы знаем, что институтки при звуках грома зарываются головою в подушку и по-бабьи скороговоркой лепечут «свят-свят-свят», что, словно Акульки за печкой, они любят разгадывать сны: лавровый венок,— значит, нуль, хорошо отвечать стихи во сне,— значит, плохо отвечать на уроке; что при неудаче они говорят: «Не слава богу». И когда хотят на экзамене обмануть своих экзаменаторов, обращаются за помощью к иконам, к святителям: «Тс... тс... я слышу... святая Агния предсказывает мне билет»,— говорит одна институтка, а другая за одну щеку сует себе образок, за другую распятие, под язык—крошку церковной просфоры. «Непременно выдержу экзамен». А третья засунула себе «за платье» икону святого Николая, и святой Николай помог ей вытянуть первый билет. Ее подруги повторяют: чудо! чудо!:—и Чарская вместе с ними; даже глава у нее названа «Чудо». Мудрено ли, что в книгах Чарской мы то и дело читаем: «Сон Краснушки сбылся». «Предсказание бродячей гадалки исполнилось!» Мудрено ли, что она сообщает, как одна татарка молилась своему татарскому богу, но татарский бог не помог, а чуть помолилась русскому, русский моментально откликнулся. Тем же восторженным тоном рассказывает Лидия Чарcкая, что в это опереточное заведение присылают кавалеров по наряду (подлинное ее выражение!) — специально для танцев, и мудрено ли, что у парфеток холодеют руки при одном только слове: мужчина; что даже про архиерея они восклицают: «Ах, душка красавец какой!» — что даже царь у них «дуся»* и что идеальным мужчиной представляется им гвардеец «лучшего гвардейского полка», с усами и шпорами, и всю свою юную жажду слез, порываний и жертв они утоляют эротикой, тем пресловутым институтским обожанием, которым так восхищается Чарская. Кого обожать — безразлично. Можно даже повара Кузьму. Бросают между собою жребий, кому кого обожать, и даже составляют расписание: в понедельник обожает одна, во вторник другая. Одна другую упрашивает: душка, позволь мне тебя обожать,— и, получив позволение, берет кусок мела и, в знак любви, съедает его. Или же у себя на руке царапает булавкой вензель возлюбленной, натирает чернилами. И поцелуи, поцелуи! Дешевые, слюнявые. Сосчитайте-ка, сколько поцелуев хотя бы в «Люде Влассовской». «— Дай мне поцеловать тебя, душка, за то, что ты всегда видишь такие поэтические сны! — Ах, какая я глупая, Люда! Ну поцелуй же меня. — За то, что ты глупая? — Хотя бы и за это». Вся эта система как будто нарочно к тому и направлена, чтобы из талантливых, впечатлительных девочек выходили пустые жеманницы с куриным мировоззрением и опустошенной душой. Не будем же слишком строги к обожаемой Лидии Алексеевне! 1912
Поэт
Автор: Odyssey
Дата: 23.01.2015 10:28
Сообщение №: 86147 Оффлайн
АНТ, А по моему как раз об этом ))) На примере девочек из прошлого показано, как на становление личности может влиять модный писатель, и как это влияние способны развеять родители.
Поэт
Автор: Марина_Новиковская
Дата: 23.01.2015 21:04
Сообщение №: 86288 Оффлайн
«Воспитанием детей всегда занимается семья, родители - в первую очередь. И только потом - улица и литература. »
Это верно. Именно родители подбирают ребенку ту литературу, которую хотели бы, чтобы он читал. Если, конечно, сами родители читают. Моя мама, к примеру, была виртуозом изобретательности по привлечению моей особы к чтению. Читать я в детстве не хотела ни в какую. Нет, мне нравилось, когда мне читала мама, но чтобы читать самой.... И тогда мама спрятала одну книгу "Пятнадцитилетнего капитана" Жюля Верна в своих бухгалтерских книгах. А поскольку я любила исследовать мамины вещи, книги в ее щкафу в том числе (а вдруг там конфеты спрятаны), то и наткнулась на Верна. Спросила у мамы что это? А она строго сказала, что эту книгу трогать нельзя, она чужая и ее нужно положить на место. Ага. Сейчас ))) Естественно я прочитала чужую книгу. Свои то ведь читать не интересно )))
Поэт
Автор: Марина_Новиковская
Дата: 23.01.2015 10:48
Сообщение №: 86157 Оффлайн
«Так же методично и неустанно, как это делают враги против всего русского. »
Может точнее сказать российского? В нашей стране не только русские живут, однако. А моя родина Северный Кавказ так и кишит народностями, не все они русские, но все россияне!
Поэт
Автор: Марина_Новиковская
Дата: 23.01.2015 11:07
Сообщение №: 86161 Оффлайн
При написании своего коммента, получилась ошибка. Коммент отразился два раза. Я попытался удалить один из них и в результате удалился чужой коммент. Приношу свои извинения автору и прошу модераторов восстановить коммент случайно удаленный мной. Еще раз извините меня.
Автор: АНТ
Дата: 23.01.2015 12:18
Сообщение №: 86173 Оффлайн
С уважением Вера Богоданная. С православным взглядом на жизнь.
Цитата от Марина_Новиковская (23-01-2015 10:25):
« Главное не выставлять самому автору стену и не возводить себя на пьедестал положительного. Абсолютно идеальных добрых людей наверное не существует, в человеке всего понамешано. А творчество это по любому отражение внутреннего мира автора »
Как я Вам благодарен, что Вы такое написали! Писателю, для детей пишущего, поменьше нужно пыжиться и надувать щёки, что, мол, я , такой Великий, для вас стараюсь, стремлюсь к Добру приучить, а вы где?
Автор: andreykus
Дата: 23.01.2015 23:13
Сообщение №: 86352 Оффлайн
К сведентю дискутирующих здесь. Взято из Интернета
КАК ЧТЕНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ДЕЛАЕТ НАС ЛУЧШЕ
Спросите учёных гуманитариев о пользе чтения художественных книг, и они расскажут вам столько глупостей, что вы запутаетесь. Спросите любого другого человека, и он посмотрит на вас с недоумением. Но чтение художественной литературы действительно улучшает качество жизни, и тому есть научные доказательства.
1. Чтение развивает эмпатию
Исследования в области нейробиологии показывают, что во время чтения активируются те же области мозга, что и при настоящих приключениях. Писатель Энни Мёрфи Пол объясняет это так:
«Последние исследования в области когнитивной науки, психологии и неврологии показали, что медленное вдумчивое чтение захватывающей, богатой на подробные описания эмоциональных состояний героя книги - это особый опыт. Такого опыта не получить от сухих фактов.
Когда всё внимание человека сосредоточено на книге, мозг обрабатывает детали, намёки и метафоры текста. Он мысленно воссоздаёт картину, "примеряет" происходящее на себя, и активируются те же области мозга, которые включились бы, если бы события происходили в реальной жизни».
Художественная литература может со временем менять социальные ценности человека. Она позволяет читателю заинтересоваться другими людьми и понять, что они думают, чем живут. На эту тему отлично высказался писатель Дэвид Фостер Уоллес:
«В реальном мире мы все страдаем от одиночества. Подлинное сопереживание встречается невероятно редко. Но если художественное произведение позволяет нам поставить себя на место персонажа, осознать его боль, то будет легче поставить себя и на место реального человека. Мы становимся менее одинокими. Вот так всё просто».
2. Художественная литература учит, что перемены неизбежны
Если вы любите научную фантастику, то наверняка читали о бесчисленных вымышленных гаджетах и идеях, которые воплотились в жизнь за последние несколько лет. Научная фантастика готовит нас к будущему и работает в качестве некоего испытательного полигона для любых мысленных экспериментов.
Писатель Эйлин Ганн предполагает, что научная фантастика помогает нам принимать изменения мира:
«Научная фантастика, особенно книги про будущее, помогают людям понять, что всё меняется и нам придётся жить с этими переменами. Меняется окружающий мир. Наверное, это происходит намного быстрее, чем 400–500 лет назад, особенно в некоторых странах. Как лет десять назад сказал Уильям Гибсон, "будущее уже наступило, только пока не везде". И это "не везде" особенно интересно: в некоторых частях мира изменения происходят медленно, и люди живут так же, как жили их родители. У них нет старых технологий и собственной развитой инфраструктуры (например, телефонных проводов), так что они не могут развиваться быстрее тех, у кого всё это есть».
Конечно, принимать перемены учит не только научная фантастика. Ту же задачу выполняет детская художественная литература, и даже самые простые рассказы наполнены быстро сменяющимися событиями. Герои побеждают, проигрывают, извлекают уроки и сталкиваются с новыми ситуациями. Когда мы читаем, то неосознанно представляем, что сделали бы на этом месте, и в реальной жизни нам уже не приходится лихорадочно соображать, как на подобные события реагировать.
Если же нам известны только голые факты, то мы дистанцируемся от событий, они проходят мимо нас. Хорошие истории гораздо эффективнее. Профессор маркетинга в Стэнфорде Дженнифер Окер считает, что люди запоминают истории и рассказы гораздо лучше голых фактов. И это помогает нам бессознательно подготовиться к любым новым ситуациям.
3. Художественная литература пробуждает любознательность
Любознательность - одна из важнейших составляющих обучения. Когда вам что-то интересно, вы стараетесь узнать об этом всё что только можно. Как выяснилось, книги развивают любопытство. Рассказывает нейробиолог и блогер-кулинар Дарья Пино:
«Я увлеклась испанской кухней и полюбила испанские тапасы и красные вина после прочтения новеллы Хэмингуэя (Hemingway) "И восходит солнце". Наверное, поэтому я так люблю испанскую кухню. Книга "Последний китайский повар" заставила меня бродить по китайскому кварталу в поисках лучших пельменей и утки по-пекински. А до прочтения книги мне китайская еда не нравилась». Эту точку зрения поддерживает опубликованное в журнале «Creativity Research Journal» исследование: литература открывает разум для новых идей. Книги представляют непривычное обычным, а это, в свою очередь, пробуждает любознательность.
4. Чтение делает вас хорошим рассказчиком
Все мы рассказываем истории, с помощью них мы познаём мир. В большинстве случаев именно с помощью историй люди делятся собственным опытом. Чтение художественной литературы увеличивает словарный запас, что помогает стать хорошим рассказчиком. Вот что пишет об этом журнал «The Atlantic»:
«Истории позволяют людям видеть закономерности там, где царит хаос, то есть там, где всё, казалось бы, подчиняется случаю. Люди видят истории даже там, где их нет, потому что они облекают смысл нашей жизни в экзистенциальную форму и тем самым помогают решать проблемы.
В 1944-м году Фриц Хайдер и Марианна Зиммель провели исследование в Колледже Смита. Они показали 34-м студентам короткометражный фильм, в котором по экрану перемещались два треугольника и круг, а сбоку был неподвижный прямоугольник. Когда студентов спросили, что они видели, 33 из 34 человек "очеловечили" фигурки: круг называли "беспокойным", маленький треугольник - "наивным", большой треугольник - "яростным и разочарованным". И только один студент сказал, что видел просто фигуры на экране».
Чем больше чужих историй вы читаете, тем лучше будете рассказывать свои. Вы научитесь отфильтровывать ненужную информацию и лучше подавать нужную. Чем увлекательнее будут ваши истории, тем интереснее вы будете казаться другим, тем убедительнее для них будут ваши слова. Рассказывать для человека естественно, но не все делают это хорошо. Книга в этом плане - самый лучший помощник.
И если вы уверены, что уже владеете перечисленными навыками и чтение книг вам ничего не даст, то хотя бы приучите своих детей и внуков к литературе. Чтение - как раз тот способ, который поможет молодым людям научиться размышлять, анализировать происходящее вокруг. Ведь в школе (и даже в институте) этому не научат.
Прикрепленные файлы:
Автор: andreykus
Дата: 24.01.2015 12:49
Сообщение №: 86409 Оффлайн
andreykus, Не только художественная литература, но и песня делает нас лучше. Это говорит мой мозг, у которого нет пенсионного возраста и он помнит всё, а значит живы те, кого он помнит. Не успел закончить работу к 23 февраля, но лучше проздно, чем никогда. Смотрите, слушайте и вспоминайте тех, кто ушёл в страну Небожителей.
Друзья! Много хороших мыслей,предложений прозвучало. Я хочу Вам предложить зайти на страничку к Петровой и прочитать ее рассказ " Плод любви", реальную историю девочки-сироты и историю человека, который без лишних слов, рассуждений, помог маленькому, глубоко несчастному человеку получить любовь и заботу, семью. Просто взял и помог, не рассуждая, как это можно сделать. К сожалению, по техническим причинам, рассказ не появляется на ленте, но зайдите на страничку Петровой , не пожалеете, талантливые, глубокие рассказы Любовь Кушнир никого не оставят равнодушным. Уверена, что ее рассказы обязательно оставят глубокий след в душе читателя.
Поэт
Автор: Гузель
Дата: 24.01.2015 13:27
Сообщение №: 86411 Оффлайн
Сегодня День добрых дел и я хочу поделиться с вами новым блюдом, приготовленным по разработанному, живущего в Украине моим однокурсником по военному училищу Дмитрием Саханчуком, рецепту мира. Я добавил в него него новые ингредиенты и видоизменил способ приготовления.Может быть из этого получиться жизнеутверждающая песня.
РЕЦЕПТ МИРА
Чтоб люди вечно жили в мире
И чтоб стреляли только в тире
Я изобрёл рецепт духовности
С приправами, лишь для условности.
И, вот, когда во всю, гостями,
Забита будет вся квартира
Я угощу их вкусным блюдом
И поделюсь рецептом мира.
Припев:
Соединяю день и ночь,
Кто хочет, может мне помочь,
И очищаю их от зависти,
От огорчения и жадности
От эгоизма и от ревности,
И от упрямства и от лености.
Потом, по три столовых ложки,
Чтоб не дрожали наши ножки,
В рецепт добавлю оптимизма
И двадцать капель героизма.
По ложке веры и терпения
Щепоть тепла, для настроения.
Готовое к обеду блюдо
Перемешаю я прилюдно,
Любовью смесь полью обильно
И добротой украшу стильно.
И для людей большой планеты,
Я оглашу свои секреты
Подам с гарниром, как для суши ,
Из слов, что согревают души.
Когда беда стоит, у двери –
Во время праздничного пира,
Я милосердие добавлю
Во имя солнечного мира.
И, вот, когда во всю, гостями,
Забита будет вся квартира
Я угощу их вкусным блюдом
И поделюсь рецептом мира.
Поэт
Автор: vsaprik
Дата: 17.02.2015 14:27
Сообщение №: 90625 Оффлайн
По совету Гузель зашла сюда, почитала. Я человек, да и стиль у меня корявый, и в первой моей книге "Качели" можно многое ещё отредактировать.. Я не знаю, как писать правильно, пишу только то, что прошло через сердце. Знаю то, что писатель - это не клоун на арене. Он не должен развлекать публику. Я в своё время прочитала уйму тошнотворных сказок для взрослых, то бишь, любовных романов, прочитала немало детективов. Но помню повесть В. Асттворчестафьева о трагической судьбе девочки, хотя не помню название. Помню его обращение:"Господи, спаси и сохрани наших детей!"... Что касается того, читают ли нынче дети. Не могу отвечать за всех. Но мою книгу с недетскими стихами прочитали первыми мои дети. Лет шесть назад, когда я поняла, что без творчества и общения просто задыхаюсь, начала ездить в город на литературное кафе. Меня мучили сомнения, правильно ли я делаю, отрывая деньги от скромного семейного бюджета, тратя их на своё удовольствие. Оказалось, правильно. Сейчас уже дети встряхивают меня, если я надолго впадаю вспячку... В прошедшем году в нашей сельской библиотеке прошли два конкурса чтецов: стихи Пушкина и Есенина. Если к первому дети отнеслись халатно, то ко второму подготовились тщательно. Лучших было трудно выбрать. И от детей(!) поступило предложение провести конкурс чтецов по творчеству современного Алтайского автора. Сдвиг есть? Есть. Также в конкурсе принимали участие и взрослые, которые оказались пассивными. Нельзя прикрываться делами, когда дело касается детей. Тем более такие конкурсы стараются проводить в воскресенье. Всё равно можно уделить немного времени. Чтобы наши дети чем-то интересовались, надо самим этим жить. Может, я и не права. Но это опыт моей жизни... А мат - он не только грубо звучит, но и негативно действует на здоровье. Его нельзя впускать в литературу, иначе это будет полное разрушение человека... Наши дети такие, какие мы. И если что-то нам не нравится в них, надо тщательно покопаться в себе. Детки наши проницательные и подмечают то, что мы тщательно прячем, а потом выдают на-гора. А мы хлопаем глазами, хватаемся за сердце и думаем: "Откуда?". От нас. Если бы мы были такими хорошими, то не случилось бы той страшной трагедии, которая отозвалась в моём сердце и выплеснулась в тяжёлом рассказе"Памяти Артёма". Сколько их, таких Артёмов в нашей стране! И я всегда буду любить свою первую учительницу, потому что для нет понятия "чужие дети", я буду уважать своего сына только за то, что он растёт Мужчиной, за то, что просил меня усыновить брошенного полугодовалого малыша. Хотя он на плохом счету в школе, читает только то, что ему нравится, ходить только на те мероприятия, которые интересны ему, а не потому что так сказала учительница...
Ну вот, пожалуй, хватит. А книгу я закажу для себя и двух библиотек: сельской и школьной. Начну менять мир с себя... Приму все Ваши замечания по технике написания, но я никогда не буду молчать о том, что болит. Потому что мне страшно за будущее НАШИХ ДЕТЕЙ.
Поэт
Автор: Светлана77
Дата: 25.02.2015 11:02
Сообщение №: 92274 Оффлайн
Дорогие мои коллеги, такие разные и неповторимые, открытые людям и закрытые в себе, с праздником Вас, с Днём Писателя! Здоровья Вам и Тепла, умных, вдумчивых читателей. Быть писателем - не простая миссия во все времена, ибо писатель - это совесть своего времени, а не клоун на арене, через боль развлекающий публику. Мира нам всем и Взаимопонимания, Любви друг к другу. Мы все делаем одно дело. Каждый в меру своих сил и способностей. И только время покажет, кто из нас лучший. Мудрости Вам и Счастья!!!
Прикрепленные файлы:
Поэт
Автор: Светлана77
Дата: 03.03.2015 07:04
Сообщение №: 93181 Оффлайн
Я вот тут подумал, намедни, "а не замахнуться ли нам всем на"...... проведение в Краснодаре под эгидой ЮР ТО "Серебро Слов" творческого конкурса среди молодежи.(старшие школьники, студенты, молодые люди до 30-ти лет). Мало кому известный психологический "Логос-центр" постоянно проводит конкурс "Поэт и гражданин" ( за что честь ему и хвала!), а мы имея в своем составе 13-ть членов СП России-чем хуже! Более компетентного жюри в крае просто не найти. Информационною поддержку в электронных и печатных СМИ, я думаю мы организовать уже в силе. Помещение ( пусть не такое шикарное, как у Логоса) так же найдем. Ведь этот год Литературы в нашей страны, следовательно, кому же как не нам, и карты в руки. Кубки и грамоты победителям стоят совсем не дорого. Темы могут быть как краевые " Кубань-мой родной, любимый край", " Моя станица-моя малая Родина", "Мой город, моя улица-что в имени твоём?" так и всероссийские-"Для меня Россия-это.. " " Откуда,есть и пошла Русь Великая!" и.т.д. У нас сейчас большой перекос в количестве конкурсов для поэтов, поэтому предлагаю сделать уклон в нашем мероприятии в сторону прозаиков- рассказ, репортаж, статья-любые малые формы.Готов принять самое действенное участие в организации и проведении такого мероприятия!
2) Я все еще не утратил надежду выпустить аудиодиск с произведениями членов ЮР ТО "Серебро слов", не смотря на удорожание дисков и полиграфии, мне кажется, что такой диск выпустить надо. Хотя бы в качестве подарочного сувенира, для популяризации "Серебра Слов", ну а потом, даст бог и в качестве коммерческого товара. Может все -таки издадим, по молясь!
Прозаик
Автор: paw
Дата: 08.04.2015 08:54
Сообщение №: 102342 Оффлайн
paw, Александр, замечательная идея! Почему бы её не обсудить на очередной встрече членов ЮР ТО "Серебро слов"? Только вот членов жюри будет сложно подобрать, потому что прозу читать и судить ещё сложнее, чем поэзию (тут надо уйму свободного времени и труда, грамотности и компетентности... И всё это бесплатно... Сложновато всё это в наше время)
Поэт
Автор: Николай
Дата: 08.04.2015 20:26
Сообщение №: 102423 Оффлайн Администратор сайта
«Я все еще не утратил надежду выпустить аудиодиск с произведениями членов ЮР ТО "Серебро слов", не смотря на удорожание дисков и полиграфии, мне кажется, что такой диск выпустить надо. Хотя бы в качестве подарочного сувенира, для популяризации "Серебра Слов", ну а потом, даст бог и в качестве коммерческого товара. Может все -таки издадим, по молясь!»
Можно сделать как приложение к альманаху. Прецедент уже имеется.
Поэт
Автор: Odyssey
Дата: 09.04.2015 10:06
Сообщение №: 102560 Оффлайн
Должен заметить, друзья, что мир уже давно изменился, и мы все стараемся выжить в этом сложном и во многом противоречивом мире. Теперь воспитать ребёнка до уровня доброго, начитанного и образованного человека совсем не просто. Мы все прилагаем для этого титанические усилия, чтобы наши дети не смотрели телевизионных передач, где они могут получить то, что с нашей точки зрения считается грязью, пошлостью и ужасающей агрессивностью. Уже почти все школьники обзавелись смартфонами, где опереторами сайтов услужливо предлагается интернет, где дети могут отрыть такое, что для нас взрослых совершенно не приемлемо. В большинстве случаев дети предоставлены самим себе или сброшены на руки престарелых бабушек и дедушек, которые в большей степени должны заботиться о своём здоровье, а не о духовном здоровье своих малолетних чад. Мы же родители большую часть суток проводим на работе, стараясь хоть как-то поддержать семейный бюджет, чтобы достойно содержать свою молодую поросль. Наш мир сложен и порой вызывает тревогу за будущее нас самих и наших детей...
Зачем живём?
Потеря ориентации во всём, Мрак, пустота пространств. Нет чувства, воли, даже подсознанья О том, что ждёт нас впереди. Рождение: новь ощущений, света, Растерянность и страх, и ощущенье боли. Готовые рецепты благоденствия И от беды всегда готовые решенья. Выстраиваем пирамиды вечной жизни, Не думая, что иллюзорно всё. Влюбляемся, живём надеждами, Что будем жить всегда, что не умрём, Но в церковь помолиться не идём. Учёба, раннее взросленье, возмужанье, Работа тяготит и портит настроенье. Озлобленность на пустоту карманов, На пошлость передач, на грязь, на наркоманов. Жалеем нищих во дворах, бомжей, Но тут же проклинаем их из страха вшей. Женитьба радует, но душит груз забот, Детей орава, требующих всяких льгот. Утрата личности, потеря вкуса жизни, Все дни проходят серой чередой. Отчаянное пьянство, ссоры, мордобой, Разводы, склоки, сплетни, пересуды И за недвижимость до чёрта надоевшие судЫ. Плаксивость по ушедшему былому, счастью, Одышка, хромота и в сердце боль, Болезней воз, но мы играем оптимиста роль. Гордимся жалкими подачками на старость И ухитряемся существовать на вечный МРОТ, И набиваем суррогатной пищей рот. Больницы и врачи выкачивают всё до дна, Нас раздевают до трусов, но, правда, оставляют шляпы, Но даже в шляпах будем мы всегда растяпы. Новь ощущений, что пришёл конец. Познанье бога, поиск смысла жизни, Молитвы, стоны, вопли и увещеванья, Но всё ж упрямо ищем своей жизни оправданье. Потеря ориентации во всём, Мрак, пустота пространств. Нет чувста, воли, даже подсознанья, О том, что ждёт нас впереди...
Поэт
Автор: Борис
Дата: 27.03.2016 10:13
Сообщение №: 142851 Оффлайн
Мы в соцсетях: