Форум

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

АНГЕЛ МОЙ

                            Светлой памяти моей бабушки,

                 сельской голосильщицы и сказительницы

                 Арины Даниловны Бредихиной. 

Плач

Ангел мой,

Ты всегда за спиной.

Как хотелось бы мне,

Хоть однажды,

Хоть краешком глаза

Лик узреть твой.

Тот, что чувствую я

Всей своею крылатой душой.

Ангел мой,

Ты спасаешь меня,

И коришь иногда,

Учишь веру хранить,

И без злобы жить,

Не бояться невзгод,

Не бежать от хлопот,

Беззаветно, навеки любить.

Я любим и люблю,

Лишь с тобою в строю,

Я крылат только,

Если ты рядом.

Но сейчас помоги,

Отойди, отпусти.

Не смогу дальше жить

Без ушедшей моей ненаглядной.

2014 год.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

© 2012 Николай Бредихин.

Web: http://www.bredikhin.net/

© 2012 Кирилл Бредихин, обложка.

© 2012 ePressario Publishing, электронное издание, Монреаль, Канада.

E-mail: info@ epressario.com

Web: http: //epressario.com/

ISBN: 978-0-9869345-9-9

Все права защищены.

Не всегда благотворны бывают слезы.

Отрадны  и  целебны   они,  когда,  долго  накипев  в

груди,  потекут  они   наконец  –  сперва  с  усилием,

потом  все  легче,  все слаще;  немое томление тоски

     разрешается  ими… Но  есть слезы холодные, скупо

     льющиеся слезы: их по капле выдавливает из сердца

     тяжелым  и  недвижным бременем налегшее на него

горе;  они  безотрадны   и  не приносят  облегчения.

 Нужда  плачет  такими  слезами,  и  тот  еще  не был

                несчастлив,  кто не проливал их.

Иван Тургенев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СВЕТЛАНА

ГЛАВА 1

–  Привет, ну и как прошла встреча? Надеюсь, на высшем уровне?

Андрей кисло поморщился, придвинул поближе ко рту трубку радиотелефона.

–  Да плохо прошла. Хуже некуда!

Геннадий насторожился:

–  Есть трудности?

–  Полно трудностей!

–  А если конкретнее?

–  Ну, ситуация там такая: мамаша фря, вся из себя, дочка в инвалидной коляске, та еще штучка - вознамерились, ни мало ни много, сляпать детективный роман. Лавры Александры Марининой, наверное, не дают покоя. Ты ведь знаешь, как работать с непрофессионалами, на них не угодишь, только весь вымотаешься. И чего ты меня им на заклание кинул? То ли дело депутаты, я уже не одну собаку съел на их «жизнеописаниях», их что там, поотстреливали всех?

Гринин изобразил смех Фантомаса из одноименного французского фильма. Хотя до Жана Маре, или кто там его переводил, ему было далеко:                                                                                    

–  Ну вот, Андрюша, а говоришь – «не одну собаку съел». Да будет тебе известно – тех, кто политикой занимается, отстреливают в самую последнюю очередь. Это всегда невыгодно, потому что чревато какими-нибудь изменениями, которые трудно предугадать. Только нам с тобой их проблемы по барабану.  Будут тебе депутаты, будут, мой золотой, но сейчас выборы на всех уровнях прошли. «Яма», как говорят на бирже. У нас с тобой «яма». А вот с детективами «ям» не бывает, и желудок, кстати, их тоже не признает. Нет, ты, конечно, можешь отказаться...

–  Но, в конце концов, все начнут отказываться от меня, – подхватил на лету Андрей, столь недвусмысленно высказанный ему приговор. – Друг, называется! Руки выворачиваешь? Акула капитализма!

–  Дружба дружбой, а желудок желудком, не знаешь такую поговорку? Ладно, Бог с тобой, не хочешь, как хочешь. Не горит, в принципе-то. Если есть деньги, вполне можешь позволить себе месяц-другой передохнуть.

–  Да в том-то как раз и дело, что денег нет, – уныло отозвался Андрей.

–  «...сказал он по радиотелефону».

–  Но ведь не по сотовому же тренькнул, и не на пейджер скинул...

–  Эх, мог бы я тебе свинью подложить: рассказал бы твоей Галке, как ты выламываешься... но ладно, шутки в сторону. Ты так и не обрисовал толком, что там за подводные камни, а я ведь должен досконально знать положение, когда буду другому кому эту работенку сватать. Сам понимаешь, в отличие от некоторых я не могу ответить отказом.

Андрей скривился, засопел в трубку.

–  Это что, обязательно по телефону? Может, я завтра подъеду, тогда и поговорим?

–  Нет, сейчас, дорогой, – Геннадий напирал, – время не ждет. Помнишь, такой персонаж есть у Джека Лондона? Его так и звали: Время-не-ждет. Конкуренция в нашем деле, как и везде, весьма существенная. Итак, я весь внимание, сэр!

Андрей заметался по квартире, не зная, где ему примоститься. Как назло вся семья была в сборе, даже сын приехал на выходные из института. Телевизор, компьютер, стиральная машина – все стреляло, мерцало, гудело. Просто сумасшедший дом! В ванной и то не уединишься. На кухне жена, подготовка к ужину в самом разгаре. На лоджии соседи могут услышать. Он разозлился.

–  Слушай, Геныч, неужели тебе денег не жалко на междугородный разговор? Разоришься ведь!

Тот довольно ухмыльнулся:

–  Не жалко! Во-первых, сейчас по времени как раз льготный тариф, а во-вторых, не я же плачу...

–  Ты хочешь сказать, что «платит фирма»? Наша «фирма»? – раздраженно перебил его Андрей.

–  Нет, не пугайся! – К Геннадию вновь вернулось шутливое настроение. – А то, я смотрю, как бы тебя инфаркт не хватил. Платит клиент. Есть еще вопросы? Если нет, то давай все-таки по существу.

–  Ну, типичные «новые русские», хамы, каких свет не видывал. Среди политиков драных и то такого чванства не встречал. Знаешь, какой перл, едва увидев меня, изрекла эта пигалица? «Я думала почему-то, что вы гораздо моложе!»

–  Ну и что? Нам с тобой привыкать? Вспомни, сколько мы в свое время по разным фирмам да конторам набегались: первый взгляд на лицо, затем на дату рождения в паспорте, ну а дальше, будь ты хоть гений, хоть золотой или бриллиантовый – никого такие подробности не интересуют. Ты же знаешь, какие они, молодые, борзые сейчас. В нашем деле и то в затылок дышат, тем только и спасаемся, что зрелые мозги есть зрелые мозги. Ты, надеюсь, выдал ей об этом?

Андрей вздохнул.

–  Выдать-то выдал, но она сразу мне про компьютерное мышление, понимание современных проблем. Ну а тут еще мамаша ее так небрежно мне бросила: «У вас не найдется сдача со ста долларов?» А я второй месяц за квартиру заплатить не могу.

–  Нашел проблему! Другие по полгода не платят.

–  Другие – вроде тебя, что ли?

–  Может, и вроде меня. Свяжешься с вами, голью перекатной, на десятипроцентный гонорар от вас не очень-то разживешься!

–  Ага! – попытался перехватить инициативу Андрей, – а кому еще кроме нас ты нужен? Может, Марининой той же? Молчал бы уж, кровопийца!

Геннадий переключил разговор:

–  Ну, так в том вся и проблема? Обидели бедного Андрюшеньку, он губки надул и в угол забился?

Андрей чуть было не сорвался, но удержался и нехотя продолжил уже начавшую изрядно надоедать ему перепалку:

–  Послушай, Геныч, что ты на меня набросился? Я ведь никому не надерзил, хотя мог бы. Ни от чего не отказывался. Вся инициатива с их стороны – просто я сам их не устраиваю. А ты все представил так, будто я принцесса на горошине: ахаю да выламываюсь. Твои же слова: в затылок дышат, надо реально смотреть на вещи, нам ведь не тридцать лет.

Геннадий откашлялся, пробормотал немного смущенно:

–  Ну-ну, старичок, я смотрю, ты совсем раскис. А жизнь теперешняя слабаков не любит, давит, растаптывает. И кстати, ты не прав, может, у тебя просто мнительность развивается? Люди задали тебе несколько вопросов, по существу, между прочим, а ты на дыбы сразу. Ладно, как бы то ни было, о тебе там остались хорошего мнения, и даже согласны заплатить двойную – улавливаешь? – ставку. Если ты подпишешься работать ударно, то есть, с утра до вечера, с одним выходным. Светуечек этот, или как ты ее называешь – «пигалица», хотела вообще без выходных, но я уж выговорил, иначе ведь Галка, тигра та еще, меня на части разорвет.

Андрей ошеломленно выдержал паузу, не зная, что ему ответить.

–  Да, я что-то припоминаю, – сказал он, наконец, – мамаша предупреждала, что после депрессии у «Светочки ее» какая-то повышенная жажда деятельности: если не направить этот поток в нужное русло, может и с катушек слететь. Между прочим, у «Светуечка» твоего, сам так изволил ее назвать, в смысле литературных дарований стрелка на абсолютном нуле.

Гринин взорвался:

–  Послушай, Андрей, когда ты хоть поумнеешь и сор из башки выметешь? Какое нам с тобой дело до способностей кого бы там ни было? Нам платят деньги, чего тебе еще надо? Не очень большие, но вполне достаточные, чтобы и самому коньки прежде времени не отбросить и семью худо-бедно содержать. Вот ты еще бодягу разведи, что деньги эти грязные, у народа несчастненького уворованные, а ты такой принципиальный, чистенький! Короче, ты соглашаешься или нет?

–  Короче, я и не отказывался! Это тебе просто потрепаться захотелось за чужой счет!

Геннадий довольно хмыкнул:

–  Давно бы так, «негритос» несчастный!

–  От «негритоса» слышу!

–  А то уж я тебе новый бизнес хотел предложить: посадим тебя где-нибудь в переходе в инвалидной коляске с табличкой на шее: «Хачу кушать», или по вагонам метро будем с тобой разъезжать с сонатой апассионатой для двух котов Базилио: «Мы сами люди не местные, мы из Подмосковья...». Ну а в случае чего корки свои писательские предъявим, скажем: материал собирали для нового романа. А, как тебе? Непотопляемый вариант! Но это про запас, в самый что ни на есть загашник, дружок! А пока мы попашем, попишем еще, не посрамим дядю Тома!

Он помолчал и, не дождавшись ответа, самозабвенно хрипло зашептал в трубку:

–  Слышишь, старик! Тут недавно фильм один, старенький-старенький, по телевизору крутили – «Серенада Солнечной долины». Бальзам на наши души, я даже на видео записал. Помнишь, как там? «Солнце встает, а негритосы пляшут «Чучу»!»

–  Ну да, – вздохнул Андрей, – от меня мокрого места не оставил, а сам придурок тот еще! Другой вариант можно: «гонят чачу», только тогда слово «негритосы» нужно в кавычках поставить.

–  А если так, предположим: «Солнце встает, а «негритос» (тоже в кавычках, литературный, как мы с тобой) пришиб героя!» Ближе, роднее, горячее, а, старина? Чем ответишь?

–  И кровью написал в подъезде на стене: «У кого была собака, тот сам дурак!»

–  Ну-ну, это уж какой-то не просто черный, а даже трупный юмор получается, да еще стих белый, в тапочках. Ладно, завтра, дружок, завтра с самого утра они тебя ждут. Долларами для размена можешь не запасаться, аванс я уже получил. Отбой! Иначе я действительно наших благодетелей работодателей без последних штанов оставлю. А ты, надеюсь, помнишь, как впаривал свои опусы Георг Кристоф Лихтенберг? «У кого две пары штанов – продай одну и купи эту книгу». То есть, так мы вообще без читателей можем остаться. Все, отбой, в случае чего факсируй, пейджируй, телефонируй. О’кэй?

–  Говори по-русски, злодей!

–  О, уже в рифму, – оживился Гринин, – поздравляю, начинаешь очухиваться, «приходить в себя после удара под дых, который нанесла тебе жизнь».

–  «Пл-лывут п-пароходы – п-привет б-балаболам!»

–  Ого! «Л-летят с-самолеты – с-салют б-бабам г-голым!»... Эх, опять выигрышное очко тебе. Но в следующий раз… я не с теннисной ракеткой, а с бейсбольной битой приду. Как тебе? Слабо? Ладно, пока, иначе мы с тобой так до утра не остановимся.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СВЕТЛАНА

ГЛАВА 2

–  У меня только несколько слов к вам, Андрюша. Можно я вас так буду называть? – Белла Иннокентьевна мимоходом оглядела себя в зеркале и, взяв Андрея за локоть, подвела его к входной двери. – Знаете, мне пора уже уходить, но я все-таки захотела повидаться с вами. Света, ты не оставишь нас на секунду?

Светлана, появившаяся в дверях своей комнаты, с недовольным видом удалилась обратно.

Белла Иннокентьевна понизила голос.

–  Это квартира дочери, я не могу здесь постоянно находиться и, так сказать, контролировать процесс. У Светочки, как вы сами уже убедились вчера, совершенно несносный характер, но, я надеюсь, вам это обстоятельство не помешает в работе? Вы ведь профи, один из лучших в своем деле, не правда ли?

Андрей кисло поморщился:

–  Ну, это сказки, конечно. Можно было бы найти кого-нибудь и опытнее, хватче, да еще со связями:  в издательствах,  в прессе, на телевидении.

–  О! – Белла Иннокентьевна протестующе замахала ладошкой и придвинулась ближе к Андрею, обдав его запахом дорогих духов, названия которых он, естественно, не знал, но не сомневался, что они фирменные, французские. – Думаю, в этом нет необходимости. Во всяком случае, вас мне вполне достаточно. Я вообще, – тут она взяла еще на полтона ниже, включив какие-то, совсем уж бархатные, кошачьи, оттенки в голосе, – считаю, что у Светочки это блажь. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось... Так что вы особенно на нее не налегайте, хотя и расшифровывать не нужно, что вы не воспринимаете всерьез ваших занятий. Однако, – тут она внезапно прогнала улыбку с лица, – я хоть и женщина, но человек деловой и скидок никаких никогда никому не делаю. Пусть наш договор на словах, а не на бумаге, это не имеет значения, если вы вдруг в одностороннем порядке захотите его расторгнуть, вам придется заплатить неустойку. Поэтому мне хотелось бы еще раз уточнить ваше решение. С Геннадием Васильевичем я все обговорила, но мне желательно было бы услышать ответ непосредственно из ваших уст. Как, это возможно? Или вам нужно предварительно ему позвонить? Только недолго, у меня пять минут в запасе, не больше.

«Ну, Геныч, ну, обалдуй! – подумал Андрей в запальчивости, – никак не может без этих своих каверз! Гадай теперь, что там за условия! Баба, по всему чувствуется, зверь, действительно, при случае, наизнанку может вывернуть».

–  Да нет, все обговорено. Я всем доволен, – промямлил он, отчаянно ругая себя за мягкотелость. Надо было все-таки позвонить Геннадию, договор есть договор, нужно быть предельно внимательным при его заключении, каждая деталь должна быть продумана, сколько раз Горячев убеждался в этом!

Белла Иннокентьевна повела плечами, снисходительно улыбнулась и протянула Андрею руку.

–  Что ж, я рада, что мы так легко решили все вопросы!

Андрей замешкался, он пытался сообразить, как в этой среде принято: целовать или пожимать руку женщине? Затем сориентировался: если тыльной стороной ладони протянута, значит...

Он осторожно коснулся губами теплой нежной кожи.

–  Ну как, «Андрюша»? Как вам моя мама? – ехидно спросила Светлана, передразнивая Беллу Иннокентьевну, особенно удачно поводя, как та, плечами.

–  Вы что же, подслушивали за дверью? – уточнил Андрей. Он пристально вглядывался в сидевшую перед ним девочку-подростка. Никаких перемен в ней за истекшие сутки не произошло: все та же старая вязаная кофта, в которую она беспрестанно куталась, как бы от холода, на коленях шотландский шерстяной плед в зеленую клетку, полное отсутствие какой-либо косметики на лице, хотя уж, по меньшей мере, нос не мешало бы припудрить. Ну а о прическе и вообще не стоило говорить.

–  Подслушивала? Вот еще! – фыркнула Светлана, нисколько не смутившись под испытующим взглядом Андрея. – Зачем мне это? Я что, не знаю свою мать? Я вам могу и без того слово в слово пересказать содержание вашей беседы. Ну а насчет «Андрюши», так она никого, кто попадает под действие ее чар, буквально с первых минут знакомства по имени-отчеству не называет. Исключительно: «Володя», «Петенька», «Кирюша».

–  Вы считаете, что я попал под действие ее чар? – недоуменно спросил Андрей.

–  Несомненно. Вид, во всяком случае, достаточно красноречивый. Если говорить точнее, просто ошалелый. Однако не пора ли нам, что называется, приступить к существу вопроса? Итак, с чего мы начнем? Кстати, небольшое лирическое отступление - как-то вы там интересно себя называете: «неграми» или «эфиопами» что ли? Это правда? – спросила она, невинно хлопая глазками, однако едва удерживаясь от того, чтобы не расхохотаться. – Но при чем тут Африка?

–  Ни при чем, – согласился Андрей, – и Гарлем, между прочим, тоже. Просто Россия – родина слонов, как вам известно. А где слоны, там и негры. Логично?

–  Да, пожалуй, – ошарашенно подтвердила Светлана и хотела что-то еще добавить, но Андрей опередил ее.

–  Можно мне позвонить?

–  О, ради Бога!

–  Слушай, Снусмумрик! – с места в карьер разгоряченно начал Андрей, – что еще за неустойка, которую я «в случае чего» должен заплатить? Почему ты вчера ни слова не сказал мне об этом? Пойми, крокодил мультяшный, шутки шутками, а так можно до чего хочешь доиграться. Подо что ты меня подвел? Меня уже тут эфиопом назвали, можно считать, что я совсем обуглился.

Геннадий ничуть не смутился.

–  А, это ты! Я уже за дверью был, черт меня дернул из-за твоего звонка вернуться. Эфиопом его назвали, видишь ли! А он обиделся! Ну и что? Если бы тебе хоть чуточку их, эфиопской, крови, ты давно бы уже, если не Пушкиным, то Пушкинзоном точно был, а так нам с тобой до Александра Сергеевича еще расти и расти.

–  Это ты о прадеде его, Ганнибале, что ли?

–  Нет, это я просто так, к слову. К слову об эфиопах. А вообще... ладно, не дрейфь, Негус Абиссинский. Я смотрю, ты уже в штаны наложил: со своими детективными залетами совсем сдвинулся - в каждой иномарке за стеклом гранатомет чудится. Уверяю, ты ошибаешься: и среди «новых русских» тоже есть воспитанные, интеллигентные люди, с другими бы я тебя не познакомил. В случае чего и вопрос с тобой решат предельно деликатно: ты даже ничего не почувствуешь.

–  Ну, ты... – рассвирепел, не выдержал Андрей. – К слову! К слову об эфиопах: вы вот два сапога пара, почему бы вам хоть на время не соединиться? Раз вы такие остроумцы! Ты профессионал ничуть не хуже меня, зачем я вам? Вы тут без меня как мороженым бы объедались!

Геннадий присвистнул.

–  Ну, старик, ты загнул. Куда ж мне с тобой тягаться! Ты у нас снайпер, ас. Вот только я никак не пойму, чего ты взъярился? «В случае чего» ты просто возвращаешь те деньги, которые получал по ходу работы. Все, что ты накропал, естественно, переходит, за здорово живешь, в собственность твоих очаровательных... тьфу, как там ее звали в этом долбаном Древнем Риме – Мессалина что ли? Сможешь подождать, я в энциклопедический словарь загляну?

–  Не надо, – взревел Андрей, – не надо словарей! Там она одна была, а тут сразу две. Улавливаешь разницу?

–  Андрей! – почему-то шепотом проговорил в трубку Гринин. – Андрей, ты слышишь меня?

–  Слышу, – ошарашенно ответил ему тот, инстинктивно на полтона ниже, – а почему ты шепотом-то? Нас что, подслушивают? Кто конкретно? ЦРУ? Моссад?

–  Пора работать, Андрюша! Пора работать! – совсем уж прошелестел Геннадий. Затем вдруг рявкнул что было силы: – Помнишь, как тот хрыч густобровый на каком-то, то ли съезде, то ли пленуме сказал? «За работу, товарищи!»

Андрей отдернул трубку от уха и с кислым видом доложил Светлане:

–  Он сказал, что пора работать! Как вы насчет этого?

Та кивнула и развернула коляску.

–  Действительно, пора. Поехали?

–  Куда?

–  «Он сказал: «Поехали!» Помните, откуда это? Юрий Гагарин! Ну и нам не мешало бы немного размяться.

Коляска была какой-то новейшей конструкции, передвигалась по квартире почти бесшумно, но на редкость стремительно, так что Андрею приходилось чуть ли не бежать за ней вприпрыжку, чтобы поспевать. Дальнейший разговор у них так и происходил, в движении.

–  Вас предупредили о том психологическом состоянии, в котором я сейчас нахожусь? – спросила Светлана, даже не удосуживаясь хоть время от времени оглядываться на Андрея.

–  Говорили... Что вы вроде как после депрессии... – ответил тот, старательно изображая из себя разрядника по спортивной ходьбе. – Но может, вы поподробнее расскажете?

–  Пока в этом нет необходимости. Я о другом беспокоюсь.

Андрей усмехнулся:

–  Выдержу ли я темп?

–  Не совсем. Главное – в мышлении. Ваше поколение безнадежно устарело, как я вам в прошлый раз уже, в более мягкой форме, пыталась довести, вы не в состоянии реально оценивать существующую действительность. Вас можно понять, пожалеть, но сути дела это не меняет. Вы воспитаны в другом духе, в другом времени, а на сто восемьдесят градусов мозги сразу не повернешь. Ну, пару-троечку программ в компьютере вы еще сможете освоить, а Интернет – уже терра инкогнита, виртуальность - совсем неодолимый барьер. Боюсь, что нам трудно будет с вами общаться: мы мыслим совершенно разными понятиями, символами, категориями. Да что я вам объясняю, не станете же вы отрицать, что безнадежно отстали?

Андрей к стыду своему вынужден был признать, что ему трудно разговаривать вот так, на ходу, он уже начал задыхаться.

–  И все-таки не кого-нибудь, а меня вы наняли в ассистенты, – проговорил он, стараясь казаться как можно спокойнее. – Значит, рано вам зазнаваться. Вы хотите писать для людей, а большинству из них пока что Интернет ваш совершенно до лампочки.

–  Пока, а что будет, скажем, через пять лет?

–  Ну, коли так, может, через пять лет тогда и встретимся?

Светлана зло фыркнула, не сбавив, а наоборот, еще увеличив темп.

–  Полагаю, что мы и три месяца общения друг с другом вряд ли вынесем. Я, во всяком случае, с ужасом думаю о том, что сегодня только второй день нашего знакомства!

–  Взаимно! – кивнул Андрей.

–  Что, насчет трех месяцев для вас тоже новость?

–  Нет, – покачал головой Андрей. Он не выдержал, остановился, обессиленный. – Как раз обычный для меня срок. Итог – «кирпич» в триста-четыреста страниц. Устроит вас?

Светлана пожала плечами.

–  Ну наконец-то я слышу здравый голос. Устроит вполне. Будем считать, что утро прошло в разминке. Садитесь, отдыхайте! Кстати, кто такой Снусмумрик?

–  Персонаж из книжек Туве Янсон о Мумми-троле, – мученически улыбнулся Андрей. – Самые лучшие из них, на мой взгляд: «Шляпа волшебника» и «Мумми-троль и комета». Очень рекомендую. Можно читать и перечитывать в любом возрасте. Есть еще вопросы?

–  Нет, – покачала головой Светлана. – Но я просто в восторге – тащусь, торчу, угораю, все одновременно – от того, как вы друг с другом разговариваете. Кстати, что он там говорил про «одну», а вы ему ответили, что тут сразу «две»? Или это секрет?

–  Секрет.

Андрей не замедлил плюхнуться в кресло. Он не понимал: не так уж он был слаб физически, просто сказался психологический эффект, вроде бы и ничего особенного, но было как-то унизительно носиться вприпрыжку за обезумевшей коляской, летавшей по квартире не хуже пресловутого шестисотого «Мерседеса».

–  И все-таки, интересно, для чего вы так друг друга мутузите, – не унималась Светлана. – В вашем возрасте это выглядит, по меньшей мере, несолидно.

Андрей смутился, откашлялся.

–  Геннадий, друг мой, говорит, что нужно тренировать кожу. Чтобы как следует задубела. Вроде как по нынешней жизни нельзя иначе, не выживешь.

–  Ну и как, помогает? – с интересом спросила Светлана.

–  Вообще-то да, – нехотя согласился Андрей. – Немного.

–  Послушайте, а может, и я оттого такая... зловредная, что слишком чувствительная?

Андрей еще раз внимательно посмотрел на худенькое личико с припухшими веками и тонкими поджатыми губами, короткие волосы-висюльки, но не поддался жалости.

–  Не думаю, – произнес он скептически, – скорее, в данном случае дело в характере.

Светлана сверкнула глазами.

–  ...точнее, в его безграничной гадючности?

Андрей тяжело вздохнул.

–  Не совсем так, но будем считать, что роль невинной овечки вам плохо удается.

Светлана, несколько огорошенная подобной прямолинейностью, тем не менее, вынуждена была согласиться.

–  Что ж, тут есть доля истины: без розыгрышей, шуточек, подначек общаться, я просто не могу. Ну а еще я прикинула, пусть вам это покажется циничным, что вот так: постоянно подстегивая человека, иногда даже обижая, из него гораздо больше выжать можно. Во всяком случае, в литературе, насколько я поняла уже, самолюбие – стимул чуть ли не основной. Конечно, это не по Карнеги, но ведь и у нас не Америка. Итак, как я догадываюсь, перемирие закончилось?

Андрей развел руками.

–  Взаимность, Светик, взаимность. Как в песне поется: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд...». Вы почему-то привыкли ни от кого не получать сдачи, а мы вот такие: чаевых не берем-с!

Светлана откинулась в кресле и в свою очередь с минуту рассматривала Андрея с неподдельным интересом. Затем констатировала:

–  А вы гордый. Это хорошо. Я таких людей уважаю.

Андрей кивнул.

–  Спасибо. Можно и дальше пойти: я считаю, имело бы больший смысл, если бы мы перешли на «ты». Дело, которым мы собираемся заняться, не терпит отстраненности.

Светлана еще с минуту смотрела на Андрея озадаченно. Видимо, ей и в голову не мог придти такой поворот событий. Затем она улыбнулась самой сладкой, буквально медоточивой, улыбкой, на которую только была способна, тут же, впрочем, спохватившись и покачав головой с неподдельной жалостью: – А вы подумали? Вы хорошо подумали?.. Я же вас в порошок сотру!

Андрей усмехнулся, заглянул ей в глаза и с самым невинным видом спросил:

–  Слушай, как ты полагаешь, Змей Горыныч «он» был или «оно»?

–  А по-твоему... «она»? – Светлана на мгновение задумалась, затем повеселела: – Да, интересная гипотеза, но что-то в ней не сходится. Постой-ка! Девушки... А как же девушки?

–  Какие девушки? – спросил Андрей, моментально догадавшись, в чем дело, но старательно разыгрывая непонимание.

–  Такие, обыкновенные! Я жутко сообразительная, меня не проведешь! – Светлана с ликующей улыбкой ехидно погрозила Горячеву пальчиком. – Молоденькие, самые красивые, белые и румяные, которых «по всему Киеву собирали», чтобы ими «дань Змею заплатить». У «нее» что, по-твоему, были извращенные наклонности?

–  Ну, это просто! Совсем просто! Неужели ты не понимаешь? Это же общеизвестно! – Андрей, прижатый к стенке, лихорадочно искал выход, но не нашел ничего лучшего, как только, вскинув над головой руки со скрюченными пальцами и состроив зверскую рожу, прорычать страшным голосом: – Просто у молоденьких девушек мясо понежней!!

–  Да, убедительно, – Светлана чуть не потеряла дар речи от неожиданности. – Какая экспрессия! И звучит почти как комплимент. Что ж, поздравляю тебя с победой, считай, что одну голову ты уже отрубил. Но она ведь вновь вырастет! Ты, насколько я поняла, вроде как Никита Кожемяка? Ну, так не пора ли нам заняться своим основным делом – шкуры дубить?

Она спохватилась:

–  Да, кстати, как насчет кофе? Приготовить на твою долю?

–  Вообще-то, я предпочитаю чай, – пожал плечами Андрей.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СВЕТЛАНА

     ГЛАВА 3

Оставшись на мгновение один, он вздохнул с облегчением. Словесная перепалка уже измотала его, нарастало утомление. Андрей оглядел комнату, обставленную итальянской мебелью с кожаной обивкой. Видео, аудио, компьютер, принтер, ксерокс, сканер – все было забито техникой. Его охватило вдруг чувство какой-то нереальности происходящего. Зачем он здесь оказался? Так, вроде пуделя, развлекать эту пацанку? Романы, какие могут быть романы? Конечно, у богатых свои причуды, но он-то тут при чем? Совсем дошел до ручки?

–  Кстати, на чем мы в прошлый раз остановились? – постучала ложечкой по блюдцу Светлана, приводя Андрея в чувство.

Он недоуменно посмотрел на поднос, который уже стоял на столике, наконец, до него дошел и смысл вопроса.

–  На том, что у тебя нет никаких способностей.

–  Постой, этого так прямо ты мне не говорил, – озадаченно пробормотала Светлана, беспомощно сощурив глаза, выдавая тем свою близорукость.

–  Но намекал и довольно прозрачно, – вздохнул Андрей.

–  Ну и зачем же тогда, спрашивается, я тебя чаем пою? – спросила Светлана задумчиво, как бы разговаривая сама с собой.

–  За правду. Кроме того, это не чай.

–  Нет, чай хороший – «Принц Уэльский», – смутилась девушка, – просто я заваривать не умею. Мы с мамой исключительно кофе хлещем с утра до вечера. Ладно, за правду так за правду, – как-то уж слишком быстро согласилась она, отставив в сторону чашку. – Делать нечего, открою тебе секрет: я и не хочу быть писательницей, эти лавры меня совершенно не привлекают. Я хочу издавать книги. Причем жутко разбогатеть на этом. Как тебе такой вариант? Кстати, я тебя как раз и выбрала за правду. Было бы совершенно ни к чему, если бы меня три месяца водили за нос, называли умненькой-разумненькой, пусенькой-лапусенькой, а потом выяснилось, что я круглая идиотка. Так давай, режь ее, правду-матку. Бей – не жалей! Что же ты надулся?

–  Я не надулся, – Андрей сдвинул брови в задумчивости. Сколько раз он ругал себя за излишнюю азартность, откровенность, стремление помочь, хотя этого от него совсем не требовалось. Не мог смириться со своей ролью батрака, «негра»? Человек хочет, чтобы его развлекали, ты нанялся к нему в шуты гороховые, зачем развеивать иллюзии, твое ли это дело? На то есть жизнь! Но он уже не мог остановиться. – Просто прикидываю, как бы тебе подоходчивей объяснить. Ты хочешь придти на место, где уже все поделено, или как сейчас модно выражаться – «схвачено». Какие бы деньги ты ни вложила, как бы из кожи вон ни лезла, а разоришься в полгода. Что ты хочешь издавать? Я не первый год в этом котле варюсь, по каждой позиции могу до мельчайших деталей обстановку прояснить.

Светлана пожала плечами.

–  То, что ты говоришь, везде, куда бы я ни сунулась. Но соваться куда-то надо. Почему бы и не сюда, в конце концов? Так что ни в чем ты меня не убедил. Понимаешь, я не хочу жить на деньги матери, я хочу сама за-ра-ба-ты-вать. Но об этом вообще-то преждевременно рассуждать, да и не с тобой, уж не обижайся, подобными словопрениями заниматься. Тут совсем другая сфера деятельности и совсем другие, стало быть, нужны консультанты. А пока я начинаю издалека, хочу с самых азов изучить эту кухню. Знаешь, кстати, ты убедил меня, я раздумала писать детектив.

–  Странно... Час от часу не легче! – Андрей потер виски, не поспевая мыслью за ходом разговора.

–  Почему странно? – Светлана вскинула на него удивленный взгляд. – Ты же сам камня на камне в прошлый раз не оставил от моего сюжета?

–  А ты уж сразу обиделась, крылышки опустила? Сюжет можно купить, это не проблема.

Светлана еще больше удивилась.

–  У кого? У тебя что ли?

Андрей отрицательно покачал головой.

–  Нет, у меня другая специализация, но есть люди. И есть, соответственно, сюжеты. Покруче – подороже, естественно, но нам не обязательно самый уж крутой.

Светлана помедлила.

–  Интересная мысль. Жаль, что я столь поздно о такой возможности узнала.

–  Почему же поздно? Совсем не поздно. Да и вообще, говорят – лучше поздно, чем никогда.

–  Может быть. Когда-нибудь. Но сейчас я уже переключилась на другое. Понимаешь, детективы... это направление уже перенасыщено, жила выбрана.

Андрей скептически поморщился.

–  Неверная мысль. Эта жила никогда не иссякнет, да и сейчас вакуум огромный: как в топку бросай и бросай. Человек так устроен непонятно, ему всегда будет интересно читать о насилии, убийствах. Я не в состоянии объяснить это явление, но достаточно хорошо уже в устойчивости спроса здесь убедился.

Светлана упрямо покачала головой.

–  Нет. Зачем подбирать объедки за другими, когда рядом лежат в первозданной свежести кисельные берега и текут меж ними молочные реки? Любовный роман, вот что мы будем писать с тобой, мой милый «Андрюшенька».

Андрей разочарованно зевнул, затем прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы.

–  Гиблое дело. Я так и знал: что-то тут нечисто, что меня обязательно подставят. Слушай, там, в вашем договоре есть какое-нибудь условие насчет удачи или неудачи?

Светлана посмотрела на него исподлобья, внимательно, тщательно прокручивая в голове полученную информацию.

–  Ты хотел сказать: в нашем договоре? Нет, там такого условия нет. Но почему гиблое, можешь объяснить?

–  Потому что это еще никому не удавалось.

–  Ты уверен? А как же «Опасные связи», «Женщина французского лейтенанта», «Поющие в терновнике»? Сколько угодно названий могу тебе привести.

Андрей взволнованно всплеснул руками.

–  Господи, ну при чем тут классика? Мы же о «семечках» ведем разговор, так называемом жанре «бумажных слез» – дешевке в мягких обложках. Русских аналогов сему явлению пока еще никто не изобрел. Странно, но дело обстоит именно таким образом. Попыток сколько угодно было, начиная от телевидения и кончая так и не раскрутившимися полиграфическими потугами, но ни одна из них еще не увенчалась успехом. Казалось бы, чего проще: замени фамилию Смит на какого-нибудь Кузнецова, Майкла на Мишу, Мэри на Машу, вот и весь разговор. Но все пропадает, все тут же становится шитым белыми нитками, которые, само собой, лопаются от первого же страстного вздоха. Читатель шарахается от подобной стряпни как черт от ладана и мотает головой наподобие Станиславского: «Не верю!» Ты понимаешь, нам не с чего даже начать с тобой, такого сюжета мы просто не купим, их нет на рынке идей, и никогда не было.

–  Есть сюжет! – тихо ответила Светлана. – Пусть это тебя не беспокоит.

–  Есть сюжет? – Андрей даже вытаращил глаза от изумления. – Так что же ты, рожай!

–  Ну, рожать мне еще рано, – спокойно отпарировала Светлана. – Пока, во всяком случае, не планирую.

Андрей смутился.

–  Ну, это я так, фигурально, – поправился он. – Сколько тебе лет, кстати, если не секрет? В прошлый раз я подумал, что пятнадцать-шестнадцать, а сейчас даже и не знаю, что предположить.

–  Тебя интересует, насколько со мной можно работать, насколько зрелы мои мозги? – язвительно полюбопытствовала Светлана. – Или срок боишься схлопотать за совращение малолетних? Лучше оставлю тебя в неизвестности. Может быть, в какой-нибудь момент это удержит тебя от риска нарваться на неприятности?

–  Возможно, я старый, но не козел, – не удержался, зло огрызнулся Андрей.

–  Браво, великолепный ответ! – несколько раз хлопнула в ладоши Светлана. – Слава Богу, и я на овцу не похожа.

–  Ладно, будем считать, что счет равный, иначе мы Бог знает, до чего договоримся, – смешавшись, примирительным тоном сказал Андрей. – Однако не будем отвлекаться, в чем же все-таки сюжет?

Светлана долго молчала, как бы собираясь с духом, затем тряхнула головой, пытаясь преодолеть последние остатки нерешительности.

–  Начнем с названия. «Дочь путаны»... как тебе? По-моему, удачно.

Андрей задумался.

–  Вообще-то неплохо, – в конце концов, одобрил он. – Как раз по нынешним временам: броско, сразу заинтриговывает. Но на одном названии далеко не уедешь. Так, и что же там с этой дочерью происходит? Она по стопам матери идет, не может удержаться? Противится, пальцы кусает до крови, но что-то изнутри ее влечет? А мать, как она к этому относится?

Лицо Светланы неожиданно передернулось злой брезгливой гримаской, однако она довольно быстро взяла себя в руки.

–  Интересное решение. Но то, что ты предложил, уже драма, а не любовный роман. Я не так уж много перечитала подобной макулатуры, но в одном согласна с тобой абсолютно: правды там нет, и не может быть, только вранье. Точнее, сюжет – вранье, и досконально правдивые детали. Так получается, что дочь у проститутки невинная девочка, как раз та овечка, о которой ты упоминал, она любит одного парня, серьезного, положительного, мечтает выйти за него замуж, но парень узнает, кто ее мать и порывает с ней.

Андрей насторожился, буквально встал в стойку, как охотничий пес. Такие вещи были сильнее его воли, действовали как наркотик. Соблазн, искушение. Жрец вечной фабрики грез, он застыл в немом благоговении.

–  Так, интересно. И что дальше?

Светлана взглянула на него с любопытством и не удержалась от того, чтобы не расхохотаться.

–  Дальше? Дальше сам думай. Зачем же я тебя наняла? Она мстит ему. Или пытается покончить жизнь самоубийством, но, естественно, неудачно. Может быть, пытается выместить зло на своей матери. Не может вынести, когда у ее бывшего возлюбленного появляется невеста и подстраивает им какую-нибудь каверзу. Тысяча вариантов. Возможно, все это вместе, почему бы и нет?

–  Так, так, пожалуй, я тебя недооценил.

–  Нет, нет, – разочарованно захныкала Светлана. – Такой размазней ты мне совсем не нравишься. Меня куда больше устраивает, когда ты злишься, звереешь даже, становишься беспощадным. Так ты... моложе что ли!

Андрей кивнул, он согласился, что и в самом деле несколько расслабился.

–  Да, порой я совсем забываю, что ты... – тут он спохватился.

–  Ну-ну, договаривай, – сухо сказала Светлана, и глаза ее сверкнули злобным огоньком. – Что я инвалидка что ли? Ей-богу, мне лучше, чтобы мне не делали скидок, я не считаю себя в чем-то неполноценной, поэтому девиз такой: «Бей – не жалей!», как я уже говорила, иначе я тебе буду делать очень и очень больно, а ты, как я успела заметить, совсем не мазохист. Итак, что нам может понадобиться?

–  Книги, видеофильмы, – задумчиво пробормотал Андрей. – Какая-нибудь крутая эротика: путана все-таки, тут тема пограничная. Модные журналы… наверное, есть у тебя? Так называемая светская хроника – кто с кем спит, кто что ест, у кого какие чудачества, тоже вполне могло бы пригодиться. Потом нам придется смотреть эти чертовы телесериалы, желательно бы достать их в записи, но я не знаю, бывают ли такие записи? Индийские фильмы, всякие там «Зиты и Гиты», это тоже может пригодиться.

–  Понятно. Все? – спросила Светлана немного иронически.

Андрей смутился, даже покраснел.

–  Ну, это в идеале, конечно. Можно вообще обойтись одним лишь воображением. А можно, наоборот, продолжать и продолжать. Я называю это: полное погружение. Как дурман какой-то, ты влезаешь в чужую шкуру и отключаешь себя, происходит как бы перемещение душ. Ты женщина, а можешь быть мужчиной. Ты никто, а можешь быть хоть принцессой. Ну, это невозможно объяснить, пересказать.

–  Ребенок! Седой ребенок! – усмехнулась вдруг Светлана. – Ну что, вот так и попался на крючок, дурачок? Кажется, я впервые тебя достала. И поняла.

Лицо Андрея исказила непроизвольная гримаса боли.

–  Тебе доставляет удовольствие так людей «доставать»? – тихо спросил он после некоторого молчания. – Знаешь, я все больше и больше начинаю убеждаться, что ты...

–  ...та еще стерва? – поддакнула в тон ему девушка. – Ну, говори, говори! А может,  ты не меня недооценил, а о себе слишком раздутого, повышенного мнения? – Она подъехала к нему поближе и заглянула прямо в лицо, процедив сквозь зубы, как будто полоснув ножом: – Тебя били, били всю жизнь, но так ничему и не научили? Может, я тебя чему-нибудь научу?

–  За что ты так ненавидишь меня? – спросил Андрей уже в полном замешательстве. – Ведь ты меня совсем не знаешь. Что я тебе сделал плохого?

–  А кому и что ты сделал хорошего? Ты, неудачник? Что молчишь? Поднимайся, поднимайся, сбили с ног, вставай. Жизнь такая пошла, только упади, сотни ног по тебе пройдут, мокрого места не оставят.

–  Но ты же... – у Андрея перехватило дыхание.

–  Ну-ну, стукни, как следует, срази наповал бедненькую, несчастненькую девочку в инвалидной колясочке. – Так и не дождавшись ответа, она прошептала: – Ладно, я устала. Езжай домой. Но завтра в восемь чтобы был как штык. И, – тут она усмехнулась, – будем считать, что счет один - ноль в мою пользу.

Она закрыла глаза и вытянулась в кресле, обессиленная. Андрей посидел еще немного в молчании, затем оделся и тихо закрыл за собой дверь.

Сидя в электричке, он клял последними словами новых и новейших русских, литературных агентов-кровопийц и вообще все на свете. Главным образом себя за малодушие. Одно утешало: в нагрудном карманчике рубашки лежала сумма, перед которой на три месяца отступали все материальные проблемы. В разумных пределах, конечно. И если не нарушать эти пределы, вполне реально было бы, уж коли двойная оплата, оторвавшись временно от поденщины, завершить, наконец, работу над столь измучившим его последним романом. Осталось ведь только финал перелопатить, выправить и...

Ну а что потом? Беготня по журналам, которые как были, так и остались в том прежнем времени поездок в колхоз и партсобраний? Или посетить  какое-нибудь очередное издательство, куда с серьезной вещью просто нечего и соваться? Что там остается еще? Издание за счет автора, при котором вас оберут до нитки? Нет, это не для него. Если уж мечтать, то, по крайней мере, о Букере, о Топферовской стипендии или премии Сороса, все-таки можно надеяться на чудо, в журналах и издательствах чудес не бывает.

И тем не менее, странно: еще час назад, выйдя от Светланы, Андрей буквально трясся от бешенства, а сейчас, как он ни распалял себя, даже проклятия получались у него какими-то беззубыми, выхолощенными. Что же его так утихомирило? Деньги? Нет, к сожалению, к деньгам за свою жизнь он так и не научился относиться с должным уважением, оттого, наверное, они у него надолго и не задерживались. Жалость к бедненькой девочке-инвалидке? Но никакой жалости к Светлане он не испытывал: у «пигалицы» были весьма острые коготки, она вполне могла за себя постоять.

Что же еще? Три персонажа... Мать, дочь, жених дочери. Заработала машина воображения.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АНДРЕЙ

ГЛАВА 1

–  Зачем ты согласился? – Светлана хмуро смотрела в сторону, вцепившись руками в подлокотники коляски.

 –  Почему бы и нет? – пожал плечами Андрей. – Попросили. Ничего особенного!

–  Ничего особенного? – презрительно фыркнула Светлана. – Неужели ты не понимаешь, что этим ты низводишь себя до уровня лакея? В тебе что, совсем нет гордости? Ты бесхребетный, пресмыкающееся? Или тебе настолько деньги нужны? Может, ребенок больной, необходима операция или вообще там помираете с голоду в своем Подмосковье?

Андрей помолчал, затем вздохнул и спросил:

–  Мы работать будем сегодня?

–  Я уже работаю! – разозлилась Светлана. Лицо ее пылало негодованием. – Просто мне сначала нужно выяснить, с кем я работаю, может ли у меня с ним получиться какая-то работа? Или я не права?

–  Права, конечно, – подтвердил Андрей. – Но что случилось? У тебя всегда так расположение духа резко меняется? Вчера ты была настроена иначе.

Светлана закусила губы, по-прежнему упорно избегая встречаться с Андреем взглядом.

–  Вчера ты был писателем, а сегодня просто сиделка. Неужели ты не понимаешь, что ты предал меня?

Андрей посерьезнел, он уже был близок к тому, чтобы тоже разозлиться.

–  В чем, интересно?

–  Да ты согласился, по сути, с матерью моей, что то, чем мы собираемся с тобой заняться, несерьезно. Получается, будто я какая-то девочка-капризуленька, которая сидит здесь в четырех стенах и не знает, куда ей время деть, с жиру не скажешь, что бесится, вроде как несчастненькая, судьбой обиженная, но что дурью мается – это точно. Как я могу после такой подножки твоей с тобой работать? Если ты совершенно не веришь в меня, в то, что я тебе предложила? «Гибельно», «невозможно», «подставили», «никому не удавалось» – дело даже не в том, что ты стар, ты просто выдохся. И еще чему-то взялся меня научить? Да ты кисель, студень, заражаешь меня своей неуверенностью!

Андрей вздохнул.

–  Я просто реально смотрю на вещи. Зачем иллюзиями обольщаться? Какой в том прок?

–  Для тебя иллюзии. А для меня путь, становление. И ты хочешь, чтобы я разочаровалась в самом начале пути? Давай лучше так поступим: у меня есть кое-какие деньги, я тебе дам сколько нужно, чтобы ты с матерью моей расплатился. По крайней мере, с достоинством выйдешь из положения, объяснишь, что не в прислугу нанимался.

Андрей помолчал, затем медленно проговорил:

–  Хорошо. Есть проблемы? Давай их обсудим. Если дело исключительно в моем возрасте, то молодильных яблочек на рынке не продается, пока, во всяком случае, нигде не видал, так что коли это для тебя настолько непреодолимо важно, скажи, я тут же повернусь и уйду...

–  Дело не в возрасте... – протестующе протянула Светлана.

–  ...дело в мышлении... – договорил за нее Андрей. – Дело именно в возрасте. Если я буду скакать козлом и что-то мурлыкать себе под нос голоском из колыбельки, вот тогда я буду жалок и смешон. Я не собираюсь подстраиваться под тебя, подделываться. Так что давай сразу договоримся: или ты меня принимаешь таким, какой я есть и веришь мне, или мы расстаемся, и тебе приводят на поводке вместо меня другого какого-нибудь «эфиопа», а я исчезаю из твоего поля зрения навсегда.

Светлана покачала головой.

–  Горячо сказано! Но не убедил. Я уже устала повторять тебе: дело не в возрасте...

–  Хорошо, – кивнул Андрей. – Значит одну проблему, быть может, главную, мы решили. Дальше! Меня попросили присмотреть за тобой, что в том плохого?

–  Ну да! – фыркнула Светлана. – Будь спокоен, моя мамуля своего не упустит. – За те же деньги ты еще и охранник, сиделка и, что там еще? Ах да, психотерапевт!

–  Вообще-то, между прочим, я когда-то учился медицине, даже массаж могу сделать, если нужно... – пожал плечами Андрей.

–  Но уж наверняка не доучился до уровня профессора... – в тон ему поддакнула Светлана. – Зачем мне недоучки? Недомедики, недописатели, ни два ни полтора.

–  И уж укол засандалить – это вообще без проблем, – как бы не слыша ее, продолжил Андрей.

–  Мне не нужны уколы! – взбеленилась Светлана. – Ты что, действительно такой тупой или прикидываешься, надо мной издеваешься?

–  Хорошо! – кивнул Андрей. – Я не буду тебе помогать, за тобой присматривать. Только мы не станем никого посвящать в это. Я думаю, что ты вполне в состоянии справиться со всем сама. Если не получится, научишься. Если не научишься, наймем кого-нибудь.

–  Мне никто не нужен, – тихо, но зло прошептала Светлана.

–  Ну вот, видишь, как хорошо? – обрадовался Андрей. – Какие еще у нас проблемы? Ты считаешь, что я амеба, меркантильный. Как там, в «Идиоте» – «за копейку на Васильевский остров» поползу? Но ведь ты понимаешь, надеюсь, что белый свет на тебе клином не сошелся? При моей квалификации, прости уж, безработица мне не грозит. Да, там тоже трудности, люди всегда, я имею в виду – богатые люди, неохотно расстаются с деньгами, все норовят выжать из тебя по максимуму, а то и вообще прокатиться на дармовщинку, но так, как здесь, со мной никто и никогда не обращался. По крайней мере, соблюдался благопристойный вид. Ты обвиняешь меня в том, что я воспринимаю нашу идею, как забаву, пустячную затею, но я всегда очень серьезно относился к своим обязанностям и обязательствам, в этом меня никто никогда не мог упрекнуть. Забава тут для тебя, и была забавой с самого начала. Тебе нужно какое-то отвлечение, развлечение, и вот ты нашла для себя игрушку, мальчика для битья. А если этот «мальчик», «бой», еще и сорокалетний дядя из столь ненавидимых тобою взрослых, так о чем еще можно мечтать? Так мы будем работать? Мне уходить или нет?! – переспросил он уже разъяренно.

Светлана не ответила, она уткнулась взглядом в стену и замерла в презрительном молчании, как будто рядом был не Андрей, а пустое место.

–  Ну что ж, – философски рассудил Андрей, – будем считать, что молчание – знак согласия. Согласия на то, что я остаюсь.

Он прошелся по комнате и даже вскрикнул от удивления.

–  Ого! Вот это оперативность! Да здесь целый склад!

–  У меня есть знакомый парень, который за деньги может принести что угодно, только свистни, точнее – позвони. Здесь не все, просто он не смог так быстро. Но он эту тему закроет на сто процентов, можешь не сомневаться. Ну а потом обратно со скидкой то, что я не захочу оставить, заберет. Такие проблемы, как видишь, очень легко решаются.

–  Когда есть деньги, – поддакнул Андрей.

–  В противном случае только одна проблема – в том, что их нет.

Андрей тут же примостился на полу и начал сосредоточенно сортировать подборку. Светлана долгое время оставалась на месте, затем не выдержала, подъехала ближе.

–  Ты такой любитель «клубнички»? – с иронией спросила она, заметив, как внимательно он рассматривает обложки видеокассет.

Андрей вздрогнул, обнаружив, что она совсем рядом, затем помялся, не зная, что ответить.

– Если тебя это смущает, не бойся, я совершеннолетняя, мне скоро девятнадцать, – как бы отвечая на его немой вопрос, с усмешкой произнесла Светлана.

–  Да, – Андрей кивнул с облегчением. – Ты знаешь, этот твой приятель, он определенно переборщил. Он просто не знал, для чего нам это нужно. Тут всякая пошлятина, в основном, типа «Рабынь секса», «Черной дикой орхидеи», а нам нужна классика: Тинто Брасс, Питер Гринуэй, Лилиана Кавани. Хотя, конечно, тебе виднее. Понимаешь, легкий жанр он в этом плане самый трудный, от легковесности к пошлости не надо даже и скатываться, только чуть заметную грань переступи. Да и в литературе целесообразно начать с тех вещей, о которых ты говорила: «Опасные связи», «Женщина французского лейтенанта». Потом уже можно будет взяться за подделки. Но где же твои Интернет, виртуальность, которыми ты так кичилась? Может, ты просто лоботряска, только и умеешь, что обзываться?

–  Я работаю, – угрюмо ответила Светлана. – Мне сейчас пока не до Интернета.

–  Ты? Работаешь? – поддразнил ее Андрей. – Просто ха-ха! Где бы мне разжиться очками?

–  Желательно, мартышкиными, – в тон ему ответила Светлана, – надеюсь, ты не воспринимаешь мои слова буквально? Это просто образное выражение, как тебе известно.

Она развернулась и укатила в другую комнату. Однако на сей раз разминкой ей пришлось заниматься в одиночестве, Андрей не последовал ее примеру.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АНДРЕЙ

ГЛАВА 2

–  Ты, в принципе, можешь отказаться, – развел руками Геннадий, – тут я тебя совершенно пойму. Честно говоря, сам бы я ни за что не согласился. Да и вообще, ты, наверное, прав, не слишком ли здесь много сложностей? Во всяком случае, мы имеем сейчас полное юридическое и моральное основание состроить из себя обиженных и послать этих двух хитромудреньких бабешек куда подальше. Я тут, кстати, тоже в детективщики подался - заказ, что поделаешь - присоединяйся, такое в четыре руки забабахаем, Корецкий с Леоновым от зависти компьютеры свои вдребезги разнесут.

–  Твоими бы устами... – лениво огрызнулся Андрей. – Что же получается, я вроде как гувернер?

–  Хуже, – усмехнулся Гринин. – Кстати, а вдруг она в туалет даже самостоятельно ходить не может, что тогда ты будешь делать?

–  Ну, у тебя и юмор! – не на шутку разозлился Андрей. – Ей-богу, вы с ней два сапога!

Но Геннадий был безжалостен.

–  А что, представляешь себе картину: ты сидишь, а она вдруг заявляет: «Дядя Андрей, я хочу пи-пи!»? Эх, жаль мне поздно пришла в голову такая идея, надо было Светке позвонить, чтобы она тебя разыграла!

–  Да, ты ради красного словца, что мать прирежешь, что отца, – покачал головой Андрей, – теперь только я твою натуру раскусил, змей, на груди пригретый!

–  Эх-хе, не ценишь ты моей заботы-ласки! Уж лучше от друга плюху получить, чем от чужого кого. Учу я, учу тебя жизни...

Но Андрей никак не мог успокоиться, постоянно возвращаясь мыслями к одному и тому же:

–  И все-таки странно, почему Белла-Белиссима эта вчера тебе позвонила с такой просьбой, не проще ли ей было напрямую ко мне обратиться?

Геннадий взглянул на него искоса и пожал плечами.

–  Да бог ее знает, спроси что-нибудь полегче! Может, тоже деньги решила сэкономить на междугородном звонке, как ты в прошлый раз все мне советовал, а может, просто номер телефона твой утеряла. – Он помялся немного, затем вздохнул: – Да, Андрей, не буду врать, вполне может получиться, как ты подозреваешь, но вслух сказать не отваживаешься. Дело даже не в том, что к твоим прежним обязанностям куча новых, совершенно тебе неинтересных и даже в чем-то унизительных, добавляется, а в том, что это увеличивает шансы тебе пропахать месяц, а то и два бесплатно. И пойми, от меня тут ничего не зависит. Со своей стороны, как твой агент и друг, я мог бы гарантировать, что все деньги за свою работу ты получишь сполна и в срок, но... если бы я не знал твой характер! Если тебя дотюкать, ты упрешься, как осел, и никакие уговоры, обстоятельства, факторы тогда не смогут повлиять на тебя. Тебя просто невозможно заставить что-то делать. Не обижаешься, надеюсь, на такой нелестный о себе отзыв?

–  Почему же нелестный, очень даже лестный, – пожал плечами Андрей. – Да, я не пресмыкающееся.

–  Угу! – Геннадий хмыкнул, но не стал расшифровывать, что он хотел сказать этим своим восклицанием. – Ну так вот, у дочки-то сволочизм пока детский, без должной направленности, а вот мамаша ее – та все сделает для того, чтобы довести тебя до белого каления, причем я абсолютно уверен, что именно так и никак иначе, в конце концов, и получится. Так что думай, Андрюшенька, думай. Хорошенько подумай! Тебе решать! Чтобы потом не обижался на меня, что я тебя заранее не предупреждал.

–  Эй, Чингачгук, Большой Змей! Слышишь меня? – Светлана водила ладонью перед самым носом Андрея, пытаясь вывести его из состояния задумчивости.

Андрей очнулся от воспоминания об утреннем разговоре с Геннадием.

–  Да, я уже здесь! Это ты, Верная Рука – Друг Всех Индейцев? Так, на чем мы остановились? Ах, да! Ты, конечно, не знаешь, но в свое время песня такая популярная была: «Трое суток шагать, трое суток не спать, ради нескольких строчек...», то же и здесь, все эти эротопросмотры выльются в итоге в парочку-троечку каких-нибудь маленьких, немного рискованных, но необходимых по ходу действия эпизодов. Без этого не получится. Иначе придется менять название. Понимаешь, если мы попытаемся нарисовать что-то уж совсем идиллическое, нам не поверят, такое сейчас не проходит. И вообще, самое главное, что мы должны четко представлять себе: для кого мы пишем. Кто вообще читает такую... мягко говоря, продукцию, как ты считаешь?

Светлана наморщила лоб сосредоточенно, задумалась.

–  Ну, домохозяйки какие-нибудь, учительницы, торговки на рынках...

–  ...одним словом те, кого ты презираешь, во всяком случае, не уважаешь.

–  Да просто они мне до Луны, – пожала она плечами, – у них свои заботы, у меня свои.

–  А как ты сама, о принце не мечтаешь?

Светлана криво усмехнулась, показав на свои ноги:

–  О каком? О таком же, как я?

Андрей пожал плечами.

–  Ты знаешь, я могу тебе привести пример: у одних моих хороших знакомых есть дочь, у нее лицо с детства изуродовано – нос просто в лепешку расплющен. Зрелище, конечно, не из приятных, но она меня всегда восхищала тем, что никогда не считала себя чем-то отличной от других людей. У нее всегда была куча подруг, она на полном серьезе обсуждала с ними все эти бесконечные «Санта-Барбары», новинки моды, поп-музыки. Затем поступила в институт, встретила там парня, они поженились, им комнату отдельную выделили в общежитии, на удивление дружно живут до сих пор – он на нее не нарадуется...

Светлана сплела пальцы ладоней так, что их чуть было не свело судорогой.

–  Ну и с какой стати ты мне говоришь об этом? –  зло спросила она.

Андрею стало неловко: может, он что-нибудь опять ляпнул невпопад?

–  Просто случай из жизни. К слову о принцах. Я не договорил: у нас в доме, этажом ниже меня, живет девчонка. Ну, собственно, не девчонка, ей уже под тридцать, и на внешность не мисс Вселенная, как ты сама, наверное, догадываешься, однако золото, а не человек. Но не везет человеку...

–  Я не инвалидка! – тихо прошептала Светлана. Чувствовалось, что она дошла уже до белого каления, вот-вот готова сорваться на крик. – Я не инвалидка! И на твою девочку с проваленным носиком совсем не похожа. Не надо жалеть меня, я этого терпеть не могу. Между прочим, да будет тебе известно, я участвовала в конкурсах красоты, вполне могла бы даже мисс Москва стать, если бы не надо было бы для этого спать с членами жюри. – Она помолчала некоторое время, собираясь с духом, затем продолжила, уже немного спокойнее: – Я просто попала в автокатастрофу. Этот чертов трехсотый «мерс», я разбила его вдребезги. Хорошо еще хоть он был застрахован. Это в наших таратайках все ревет, гудит, а здесь совсем не чувствуешь скорости. Но у нас другие дороги. Ты хоть чуть-чуть понимаешь меня?

Андрей развел руками.

–  Чисто теоретически. Сам не автомобилист.

Она раздраженно фыркнула.

–  А чего тогда я тебе рассказываю? Ну да, просто, чтобы ты знал, что я вовсе не бедненькая и не несчастненькая, какой ты меня так старательно постоянно выставляешь! Что я в любой момент встану и пойду. Встану и пойду! Вот этими, кажущимися тебе спичками, ногами. Понял меня?

–  Вполне, – Андрей потупил взгляд, пристыженный. Но Светлана продолжала добивать его.

–  И принц у меня будет. И деньги. И не останусь я перезрелой дурочкой, наподобие твоей соседки. У тебя есть, на сей счет, какие-нибудь сомнения?

–  Нет, – покачал головой Андрей. – Когда ты так говоришь, нет. Но почему же...

Светлана холодно оборвала его:

–  Ты не слишком увлекся? Ты здесь для чего? Для того чтобы обсуждать мою  личную жизнь?

Андрей помолчал некоторое время в замешательстве, затем пробормотал удивленно:

–  Слушай, как это нам с тобой удалось? Я жену так не знаю, как узнал тебя всего только за три дня! Просто интересно, как такое психологически возможно? Может, оттого что мы настолько безжалостно друг друга лупим? Или есть что-то родственное в душах? Но для литературного тандема подобное вряд ли приемлемо. Обидно будет, если через неделю мы настолько возненавидим друг друга, что не сможем дальше вместе работать.

Светлане ничего не оставалось, как согласиться:

–  Да, пока из «полного погружения» в материал, мы погрузились только друг в друга...

Андрей задумался, затем вдруг повеселел:

 – Слушай, а может, действительно, от меня больше проку будет как от гувернера? На кой черт он нам вообще сдался, этот роман? Будем смотреть видео, читать книжки, перебрехиваться постоянно, устраивать друг другу разные подлянки. Это же мечта, а не жизнь! И я отдохну, потолстею, буду смотреть на людей свысока, как на муравьев. Потом ты действительно встанешь и пойдешь. И найдешь себе принца. Ну а я, чтобы не расставаться с тобой, женюсь на твоей матери. Буду нянчить твоих детишек, со временем сделаюсь дряхлым, сгорбленным старикашкой. И вот тогда вы меня непременно выгоните и, очутившись в итоге в каком-нибудь забытом Богом доме для престарелых, я буду с тоской вспоминать о своей первой жене и сыне, которых я предал, бросил. Осознаю, одним словом, свою ошибку, но слишком поздно. Так и окончу свой век.

Светлана расхохоталась. И смеялась долго, искренне, чуть ли не до истерики.

–  Нет, ну ты меня покорил, это точно. Мне бы такое воображение! Знаешь, просто наглости не хватило бы. Я как-то не могу так на жизнь смотреть, совсем оторванно, чтобы вообще без катушек. Вот где принцы и принцессы-то. Такая маниловщина! Да просто представить себе, чтобы ты и моя мама... Чтобы ты ее хоть чуть-чуть чем-то заинтересовал. Ха-ха-ха! Да тебе нужно быть семи пядей во лбу, по крайней мере! Мамуля моя! Куда там шестеркам каким-то, пусть даже литературным, у нее валета ни одного в колоде никогда не было, только короли да тузы – все пятьдесят четыре карты!

Андрей пожал плечами, ничуть не смутившись.

–  А ты знаешь, вы с ней очень похожи. Не то, чтобы яблочко от яблони, а просто как две капли воды.

Светлана вскинула брови.

–  Ага, я припоминаю. Что-то вроде: «она по стопам матери идет, не может удержаться. Противится, пальцы кусает до крови...».

Андрей посерьезнел, взглянул на нее удивленно.

–  Ты хочешь сказать, что...

Светлана покачала головой:

–  Нет, я хочу сказать, что моя мама – это моя мама. Не путана и не содержанка. Бери выше. Что-то вроде мадам де Помпадур, только без ее салона. Гейши, но не упускающей при этом и постель. Куртизанки, но... Скорее, кружительницы голов. Мужских, естественно. Впрочем, тебе не понять. Если бы я была такой, как она! Нет, тебе не понять!

Андрей нажал на «стоп», остановив видеокассету.

–  Тебе не нравятся мелодрамы?

Светлана пожала плечами.

–  Когда-то нравились, сейчас излечилась.

Андрей не удержался, тихо уточнил:

–  Это когда...

–  Ну что же ты? Договаривай! – мрачно усмехнулась Светлана. – Когда я долбанулась в своем «Мерседесе»? Пожалуй. Рекомендую, кстати, восхитительнейшее средство. Излечивает практически от всех болезней.

–  Порой, даже вообще от жизни.

–  К счастью, не дошло до того, – отпарировала Светлана.

–  Давай отставим, – поморщился Андрей, – просто мы...

–  Да нет, почему же? – ответила Светлана. – Погружение так погружение. Да, я смотрю, даже очень прилежно. Хотя «Красотку» эту с Джулией Робертс уже раза четыре видела. Да и вообще кайф вдвойне ловлю, между прочим: не надо и на экран глядеть – на твоем лице великолепнейшим образом вся фабула отражается. Даже слезы у тебя на глазах порой появляются, вполне натуральные. Ты действительно настолько сентиментален?

Андрей замкнулся.

–  Не знаю. Просто я всему отдаюсь полностью, манера у меня такая. Потом...

–  Да-да, видела уже. Ты можешь сказать, зевая: «Ну и чушь!», а в тот момент впечатление было такое, будто ты экран телевизионный впервые увидел.

Андрей скривился.

–  Тебе это мешает?

–  Нет. Нисколечко. Кстати, а тебе не мешает, что я постоянно тебя перебиваю?

–  Нет, наоборот. Считаю: мы экономим время. Это такой старинный прием, он называется: разговаривать полусловицей. Меня больше удивляет, что ты им владеешь, причем настолько хорошо.

–  Я способная! Убедился, что я способная?

–  Пожалуй!

Он потер лицо руками, затем потянулся, упершись затылком в сомкнутые  ладони.

–  Но ты права. Мы действительно разбрасываемся. Надо...

Она вновь перебила его.

–  Ты действительно умеешь это делать?

Андрей посмотрел на нее недоумевающе, ему показалось, что он потерял нить разговора.

–  Я много чего умею. Что именно?

–  Массаж. Ты же мне советовал. Забыл?

Андрей смутился.

–  Ну, для этого нужно пригласить специалиста.

Она усмехнулась.

–  Опять деньги платить?

Андрей вспыхнул.

–  Понятно, снова ария из оперы «Зачем согласился?»

–  Нет, скорее танец-вариация нищего из балета «Отдай мои двадцать копеек».

Андрей покряхтел немного, затем сдался.

–  Хорошо. Но нужен большой стол.

Она посмотрела на него хитро сбоку.

–  Письменный подойдет?

–  А он большой, двухтумбовый?

–  В бильярд играть можно.

–  Годится. Поехали.

Оставшись на минуту один, Андрей отвернулся к окну. Если она пытается смутить его, эта пигалица, то у нее вряд ли что получится. Он просто великолепно себя чувствовал. Очаровательное безделье! Почти как когда-то, когда он каждый год в отпуск куда-нибудь ездил, даже за границей побывать ухитрился, да и работа в НИИ, точнее в НИТИ (научно-исследовательском техническом институте, если кто забыл), не очень его обременяла. Если бы еще не эта чертова литература, которая всю кровь из него высосала, но вот теперь, наоборот, даже и спасала. Хотя… чем бы, интересно, он сейчас иначе занимался?

Светлана выехала из своей комнаты в бледно-голубом с белыми разводами купальнике. Остановила кресло возле стола, стараясь не встречаться с Андреем взглядом, неодобрительно покосившись на убранные им и сложенные в углу, принтер, процессор, монитор. Андрей осторожно приподнял девушку и уложил ее на стол. Вообще-то по массажу он мало что помнил, тем более что надо знать хотя бы характер заболевания, так ведь недолго и навредить.

Светлана лежала на столе притихшая, закрыв глаза и стиснув зубы.

–  Что это с нашей маленькой мышкой произошло? Куда делась ее отвага, не прикусила ли она свой острый язычок? – спросил с легкой насмешкой Андрей.

–  Я очень не люблю, когда меня трогают руками, – тихо проговорила Светлана, – не знаю даже, почему. Так, не брезгливость, но сразу возникает резкое чувство отторжения.

–  Понятно, – кивнул Андрей. – Вообще-то, чаще всего такое у колдунов наблюдается. Ты, случайно, не из их роду-племени?

–  Представляю, как бы у тебя тогда поджилки сейчас тряслись, – сухо отпарировала Светлана, вся сжавшись и периодически вздрагивая. – Это что, обязательно! – вскрикнула она, когда Андрей откинул в стороны тесемки бюстгальтера.

–  Желательно! – ответил Андрей, ничуть не смутившись.

Не навреди! Зря, пожалуй, он взялся за это дело. Что там может быть с ее позвоночником? Спросить? Но бес, в него вселившийся, не унимался.

–  Слушай, а как же у тебя с мальчиками-то? С ними-то ведь контакт должен быть. Что, тоже отвращение? Или ты все делаешь, как экстрасенс, на расстоянии?

–  С мальчиками другое, с мальчиками у меня как раз все в порядке. А ты что мне, еще эротический массаж собираешься преподать?

Руки, в отличие от головы, что-то помнили. Постепенно Андрей увлекся, углубился в работу, совершенно не обращая внимания на Светланину зажатость. Наконец она не выдержала.

–  Все, я больше не могу!

Андрей пожал плечами, затем накрыл Светлану пледом, предварительно завязав злополучные тесемки.

–  Полежи так немного. Расслабься.

Но когда он приподнял ее, то специально оттолкнул ногой кресло.

–  Попробуй сама пройти немного.

Тело Светланы вдруг покрылось мурашками, она закричала истошно.

–  Ах ты, гад, сволочь! Издеваешься надо мной, мстишь за то, как я с тобой обращаюсь? Верни коляску на место! Немедленно!

Андрей пожал плечами и опустил ее в кресло. Светлана, разгневанная, тут же устремилась к себе в комнату и так до ночи больше не показывалась из нее.

–  Мужик, ты как в воду глядел. Есть заказ на тебя, и крупный. Если я скажу сейчас, кто хочет, чтобы ты его «житие» написал, ты просто упадешь.

Андрей вздохнул.

–  Лучше не говори, не трави душу. Сам меня в эту больничку заточил, ирод!

–  Ну и чем ты занят сейчас? Если судить по обычным твоим темпам, то страниц тридцать ты уже накатал?

–  Ни единой!

–  Ничего себе! На что же ты там расходуешь свое время, обалдуй несчастный?

–  Где это ты, интересно, видел несчастных обалдуев? По-моему, тут два слова, совершенно взаимоисключающие.

–  И все-таки?

–  Отъедаюсь, отсыпаюсь. Стыд, совесть – все потерял. Ни-че-го-шень-ки не делаю! Признаться, начинает осточертевать.

Геннадий присвистнул тихонько.

–  Понятно. Знаешь, у Роберта Шекли есть такой рассказ, «Кое-что задаром» называется. Не припоминаешь?

–  Ну отчего же: на редкость остроумная вещица. Мужику одному там все ни с того ни с сего подарки сыпались, а потом его отрабатывать за них на какую-то – черт-те куда! – планету послали.

–  Ага. Фирма там еще интересно называлась. Кажется, «Поуха минайл». Может, и тебя так скоро – по уху, номинально?

–  Скорей бы уж!

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АНДРЕЙ

ГЛАВА 3

–  Что же получается, мы пишем автобиографический роман? – задумчиво спросил Андрей.

Светлана оторвалась от книги.

–  Тебя это смущает?

–  Нет, нисколько. Но зачем тебе это нужно?

–  Просто необходимо кое в чем разобраться.

Андрей хотел было спросить: «В чем?», но вовремя спохватился.

–  Прости, может, я кажусь тебе слишком въедливым, назойливым, но ты так и не ответила на мой вопрос.

Светлана помолчала.

–  Автобиографично – это как, плохо? – спросила она, наконец.

–  Почему же? Может быть, даже наоборот, привнесет больше достоверности, если, конечно, излишние детали в сторону не уведут.

–  Так следи за этим. Я не тщеславна. Совсем не обязательно, чтобы я сама была героиней. Просто мне нужно разобраться кое в чем, как я уже тебе говорила. И ты, надеюсь, мне поможешь?

Андрей отрицательно покачал головой.

–  Я мало подхожу на роль сыщика. Давай лучше займемся тем, в чем я действительно разбираюсь. «Вернемся к нашей овечке», если ты не против. Начнем по порядку. Как насчет названия, остается?

–  А ты можешь предложить что-нибудь другое?

–  Нет, – запротестовал Андрей, – название вполне подходящее,  немного эпатажное, но, в общем-то, в самый раз, тут мое мнение прежнее. Но... я опять за свое: тут действительно автобиографичность?

–  Предположим.

Андрей вспылил.

–  Знаешь, мне не доставляет никакого удовольствия с тобой на эту тему разговаривать, но работа есть работа. Как человеку мне совсем ни к чему такие подробности, а вот для дела важна каждая деталь. Сейчас мы выбираем форму, в которой начнем отливать сюжет. Если выбор будет изначально неправильным, то переделывать, как тебе известно, вдвойне труднее, чем просто делать. Как бы мы ни старались потом, а хвосты все равно останутся и сведущий человек без труда догадается, что начало работы было другим. Какие у нас есть варианты? Мы можем построить повествование от первого лица, перемежать текст размышлениями, воспоминаниями...

–  Хорошо. Да, я действительно дочь элитной проститутки. Вот только от своего имени рассказывать эту историю я не хочу.

–  Пусть будет так, как ты хочешь. И вы с героиней...

–  ...одного поля ягоды. Что еще? Я невинная овечка? Пожалуй, да, но в современном понимании этого слова. Далеко, точнее давно, не девственница, все свое свободное время обычно проводила на дискотеках или в компании с друзьями, однако голову никогда не теряла, алкоголем, наркотиками не увлекалась. Училась в Плехановской академии, да и сейчас там учусь, на втором курсе, просто пока в академическом отпуске. Учеба всегда давалась легко, поэтому я особо себя ей не утруждала. Всякого рода бестолковые контрольные и зачеты покупала за деньги, то, что действительно нужно для специальности - зубрила, высунув язык. С Виктором познакомилась полтора года назад, залетела от него, мы собирались срочно пожениться. Почему бы и нет? Как ты сказал: «деньги есть, почему бы и нет?» Однако когда он узнал, кто моя мать, то, как взбесился, замучил меня подозрениями, сомнениями, что ребенок не от него. Потом мы вообще разбежались. Он рассчитывал, что я на коленях буду за ним ползать, умолять, но я не из таких. Ну, «долбанулась» в итоге. С ребенком, понятное дело, вопрос сам собой решился, я вот выкарабкалась, как видишь.

–  И не хотелось дальше жить... – тихо продолжил за нее Андрей.

–  ...но потом поняла: жизнь продолжается, – кивнула Светлана. – Можно что-нибудь из этого сделать?

Андрей почесал затылок.

–  Как тебе сказать... Видишь ли, одно дело жизнь, а другое – литература. То, что ты мне сейчас поведала, действительно печально. Если бы я знал все с самого начала, я бы не позволил себе так разговаривать с тобой, но мы пишем сказку, а тут, как ты совершенно правильно в прошлый раз заметила, сказкой и не пахнет.

–  Чернуха? – усмехнулась Светлана. – Или что там еще –  обыкновенная история? Но такое название, кажется, уже было.

–  Нет, – покачал головой Андрей в задумчивости. – Дело не в том, ты не понимаешь. Все допустимо, но будем считать, что это пока еще не сюжет, просто завязка сюжета. Главное, на мой взгляд, в том, что было после. Причем не столь важно даже, чем «сердце успокоилось» – чем все закончилось, главное, самое интересное для читателя: в чем героиня нашла выход из данной ситуации. Вот ты дошла до отчаяния, находилась в глубокой депрессии, а потом ожила. В чем ты сама нашла решение, что вернуло тебя к жизни?

Светлана нахмурилась.

–  Этого я не скажу.

–  Но сама-то знаешь?

Она промолчала. Андрей, так и не дождавшись ответа, продолжил разговор.

–  Понимаешь, мы можем тут в такой тупик забрести, что из него и не выберемся.

Светлана фыркнула.

–  А на что же ты тогда? Что-нибудь придумаешь! Ты ведь «профи», «один из лучших».

–  Значит, все-таки подслушивала?

–  Почему бы и нет? Я у себя дома, не у чужих людей!

Андрей задумчиво побарабанил пальцами по валику дивана.

–  Я не Бог! Тут материал совсем из другой оперы. Может, нам все-таки вернуться к варианту детектива? Как там у тебя было? Девушка нанимает частного сыщика, чтобы выяснить кое-какие, интересующие ее, подробности... О ком, о чем? Она хочет отомстить? Найти на своего бывшего жениха какой-нибудь компромат? Выяснить, нет ли у нее соперницы? Или, может, у нее действительно после аварии шарики с роликами местами поменялись, и она жаждет убийства, став чуть ли не маньячкой? Или уж точно маньячкой? Надеюсь, ты понимаешь, что я не имею ничего конкретного, близкого к реальности, в виду?

Светлана помедлила, затем через силу выдавила из себя.

–  Знаешь, а ты прочитал мои мысли. Я действительно хотела нанять... но не детектива. Я хотела... ну, в общем, ты понял меня. Я просто не желала, чтобы этот человек, который довел меня до такого состояния: все разрушил, убил моего ребенка... чтобы он оставался в живых.

Андрей всплеснул руками.

–  Ну вот, это уже завязка. Не хочешь детектив, может получиться неплохая криминальная драма.

Светлана стиснула зубы, затем откинулась в кресле.

–  Ты опять не понимаешь. Я не хочу этого. Я хочу от этого избавиться. Я хочу не просто вернуться к нормальной жизни, я хочу вернуться к той жизни, которой жила раньше.

–  В мир грез?

–  Нет, просто в мир молодости, точнее, беззаботности. Да, я жажду иметь точное, истинное представление об окружающем мире, может быть, в том, как раз, и заключается самая моя большая мечта, но не сразу, не разбивая того, другого, мира. Чтобы это отрезвление происходило естественно, постепенно, как обычно бывает у большинства людей.

Андрей кивнул, потер подбородок.

–  Понятно. Значит, дело не в романе? И я, действительно, скорее психотерапевт?

Она встрепенулась.

–  Слушай, а какая тебе разница? Я уже говорила: у меня есть деньги, я даже еще удвою твой гонорар. Не надо, не возражай, это будет только справедливо, тут иная, совсем другая работа. Только помоги мне!

–  В чем? – спросил Андрей. – Убить твоего бывшего жениха? Или подыскать для него киллера?

–  Нет, совсем наоборот, – горячечно зашептала Светлана, – помоги мне... разобраться в себе самой. Как я дошла до подобного? До кровожадности, людоедства.

Она обмякла и обессиленно вытянулась в кресле, прикрыв глаза, мучительно ожидая, какое он примет решение.

–  Не бросай хоть ты меня!

Андрей вздрогнул, его вдруг охватило чувство непонятной злости. Едва сдерживаясь, он приблизился к Светлане и присел перед ней на корточках.

–  Ты хочешь разобраться? Ты действительно хочешь разобраться? Хорошо, я помогу тебе. Я тебя не брошу. Но прежде объясни, только честно, чтобы у меня не оставалось впредь никаких сомнений: кто и за что убил Виктора?

Светлана опешила, посмотрела на Андрея изумленно, с трясущимися губами. И долго сидела так, не в силах пошевелиться.

–  Откуда ты знаешь, что Виктор мертв, а уж тем более, что его убили? – отозвалась она, наконец, отрешенно.

–  Я этого не знаю, – отрицательно покачал головой Андрей, – просто логика диктует. Но тут могло быть случайное совпадение, жизнь ведь не роман. В ней вполне могут быть случайные совпадения. Ты не согласна со мной?

–  Я его не убивала! – закричала Светлана.

–  Ну, мне это совершенно не обязательно знать, – пожал плечами Андрей, – я ведь не из милиции, да и вообще не в свои дела никогда не лезу. Я уже давно излечился от намерения переделать весь белый свет, предпочитаю принимать его таким, каков он есть.

–  И не нанимала никого, чтобы его убить! – словно не слушая Андрея, твердила Светлана. – Ты, между прочим, совсем как следователь, который меня допрашивал. Кого я вообще могла нанять? У меня просто нет, и не может быть таких знакомых!

–  Ну почему же? – усмехнулся Андрей. – Как раз один такой знакомый у тебя есть: ну тот, который все может. За деньги, естественно. А в данном случае могли быть очень большие деньги. Которых у тебя нет, разумеется. Так что шутка, конечно. Извини, это я просто так шучу, у тебя что, с юмором плохо?

–  Хорош юмор! – зло отпарировала белая, как мел Светлана: – Как называется хоть, уточни: висельника или утопленника?

–  Эфиопский, просто эфиопский, – скромно отозвался Андрей. – Не слышала о таком? Там в Эфиопии все сплошь юмористы. Ну, как я тебя! А знаешь, счет теперь равный: один - один. Ты, надеюсь, убедилась в том, что и  «старикашки» на что-то годятся, что бывают случаи, в которых техника не спасает. Но если ты думаешь, что ты мне такой нравишься - совсем прокисшей, то ты ошибаешься. Я чувствую, что вот-вот не выдержу, растрогаюсь, тоже что-нибудь тебе расскажу из своей бедненькой, несчастненькой, буратинской жизни, ты разрыдаешься, мы так и будем целую неделю реветь да стенать, и все от зависти передохнут, узнав, как легко мне достаются деньги. Я потеряю квалификацию, попрошусь досрочно на пенсию, мне ее не будут выдавать месяцами и я, вместе со всей моей семьей, вымру как последний из динозавров. Ужасная перспектива! Нет, даже не уговаривай меня, не нужно мне легкого хлеба. Легкий хлеб не для таких, как я, он для нас слишком опасен. Черт с ним, с романом, я обещаю: я помогу тебе во всем, но давай вернемся к тем нашим, уже так хорошо сложившимся, отношениям. Давай дубить друг другу кожу: подсечки, подножки, подковырки, все дозволяется, все как ты любишь. Будем считать, что я воспользовался своим неизмеримо более богатым жизненным опытом, применил к тебе недозволенный прием, ты «поплыла», однако нокдаун прошел, и сейчас ты мне ответишь, врежешь так, что – уж наверняка – мало не покажется!

Светлана блеснула глазами сквозь слезы.

–  Уж об этом можешь не беспокоиться, старичок! Я даже поверить не могу, как мне повезло с тобой: ты сумасшедший, просто совсем отвинченный или наоборот, завинченный, но не в ту сторону, как все нормальные люди. Одним словом, полный дурдом! Я тут много чего видела, но такого наблюдать мне еще не доводилось.

–  О, пошло дело! – Андрей радостно потер одна о другую ладони, потом вдруг вскочил и ринулся к компьютеру. – Поехали-поехали, хватит бездельничать! Иначе плеточкой, плеточкой!

–  Да ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? – ужаснулась Светлана. – Что это тебя так разобрало?

–  Какая разница? – пожал плечами Андрей. – Тебе что, завтра на работу или в институт? Давай, давай, включайся!

Она послушно подкатила к столу и пошелестела клавишами.

–   Готово, файл открыт. Так, и с чего же мы начнем?

–  Чудесно, расчудесно! Думаю, с того, что оформим титульную страницу. Пиши: Светлана Вольнова. «Дочь путаны». Роман. Как, нравится? Или, может, ты хочешь псевдоним?

Светлана, не раздумывая ни секунды, отрицательно покачала головой:

–  Нет. Никаких псевдонимов. Я не стыжусь своей фамилии, пусть не ласкает слух сразу, но примелькается – люди привыкнут. И что теперь?

–  Теперь замри на мгновение и проникнись торжественностью момента: перед тобой то, что через несколько месяцев ты увидишь на обложке своей книги. Если повезет, конечно.

–  Надеюсь, что повезет.

Она оттолкнулась от стола и посмотрела на экран монитора издали.

– Прониклась. Здорово. Но ты мне обещаешь это? Точно обещаешь?

–  Точнее не бывает. Так, ну а теперь подкатывай ближе, будем с тобой конструировать первый эпизод. Какие есть предложения по завязке?

Светлана задумалась.

–  Ну, можно начать с того, как я в институт поступала или как с Виктором познакомилась...

Андрей скептически поморщился и покачал головой.

–  Нет, мы должны с первых страниц заинтриговать читателя, на раскачку он нам не даст времени, тут же бросит книгу обратно на прилавок, поэтому и выбрать надо какой-то очень яркий, ключевой, момент. Например, когда ты очнулась после аварии в больнице. А могла бы и не очнуться. Годится так?

Светлана пожала плечами.

–  Ну, предположим. И что я должна делать?

–  Вспоминать. Какие-то неожиданные детали, самые острые ощущения, чудные, чуть ли не бредовые, мысли. Все. Медсестер. Врача. Какие-то словечки их. Других больных в твоей палате, истории, которые с ними приключились. Когда тебя навестила мать? Как она вела себя? Обрадовалась ли ты ее приходу? Жених. Когда ты о нем вспомнила? Что почувствовала при этом? Ненависть? Равнодушие? И «Мерседес», «Мерседес» этот чертов, периодически. Как ты вдруг вывернула руль и направила машину навстречу той старухе с косой, ухмыляющейся... Работаем так: ты говоришь, говоришь, не останавливаясь, просто на потоке сознания, никакой связи, последовательности, перескакиваешь с одного на другое, будто даже специально злишь этим меня. Как только что-то в моей голове замкнется, я скажу «стоп», от этого момента, эпизода, деталюшечки мы и начнем плясать.

Светлана открыла было рот, но вдруг побледнела, задышала часто, прерывисто.

–  Нет, не могу, – пробормотала она, наконец, измученно, – сейчас не могу.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АНДРЕЙ

ГЛАВА 4

–  Куда ты привезла меня, ты же сказала, что мы едем домой? К какому-нибудь очередному доктору?

–  Нет, ты дома. Тебе здесь не нравится?

Светлана еще больше нахмурила лоб.

–  Мы что, переехали?

–  Нет, я просто решила показать тебе твою квартиру. Оформленную на твое имя, между прочим. Три комнаты, сразу евроремонт, уже все обставлено. Уютное  гнездышко, ты не находишь?

–  Ты опять все решила за меня?

Белла Иннокентьевна отрицательно покачала головой.

–  Нет, я ничего не решала. Район удобный, центр, не «спальники» эти вшивые, рядом метро. Была раньше халупа, отреставрировали, как видишь - теперь конфетка. Дизайн людьми сведущими разработан, я даже ни во что не вмешивалась, положилась на их вкус. Но если вдруг что-то тебе не понравится, всегда можешь переделать. Жить тебе сейчас здесь совершенно не обязательно, просто вникнешь, осмотришься, и поедем домой. Если у нас тебе больше по душе, останешься там. Сделаем обмен, я сюда перееду. Тебя все-таки что-то не устраивает?

Не получив ответа, она продолжила.

–  Светунчик, я многое поняла после того случая. Хоть ты и отмалчиваешься, я уверена, что это была не просто авария. Ты сама... Почему? Быть может, оттого что я всю жизнь стесняла тебя? Если бы я догадалась вовремя это сделать, если бы у тебя было больше свободы тогда, наверное, и с Виктором у вас все по-другому бы сложилось. Ну что, побудешь здесь немного или сразу поехали?

–  Нет, я здесь останусь, – сказала Светлана отрешенно. – Какая разница, где жить?

–  Ты говоришь так, словно: какая разница – жить или умереть...

–  Жизнь – дерьмо. Не помню, откуда это, в какой-то книжке прочитала...

–  Жизнь – это жизнь, а дерьмо – это дерьмо. Дерьмо - тот человек, который мог сказать, написать такое.

Галина помялась, вытерла руки о передник.

–  Ну и что, там у тебя что-нибудь решилось?

Андрей вздрогнул, очнулся от своих мыслей.

–  Насчет чего?

–  Насчет денег, – начала раздражаться жена. – Я и так уже назанимала, где только могла. Зачем ты связался с этим делом?

–  С каким?

–  Ну ладно, хватит дурака валять. Я никогда в вашу кухню не лезу, мне без разницы, но зачем так себя связывать? Они тебя просто надуют, я же прекрасно знаю твой характер: тебя на дыбы поднять, ты ни перед чем не остановишься. Три месяца пропашешь впустую, да еще окажешься виноват.

Андрей поморщился.

–  Ага, понятно. Я даже не спрашиваю, откуда такая поразительная осведомленность: у меня только один друг и враг. Вопрос другой: с чего бы это у вас такие доверительные отношения? Почему он так подробно за моей спиной тебя информирует? Неспроста все это.

–  Угу, совсем свихнулся? – Галина вытаращила глаза на мужа. – У нас что с ним, связь на расстоянии? Секс по телефону? Андрей, очнись, ты еще не проснулся что ли? Уж если бы мне приспичило, я бы кого угодно, только не вашего брата бумагомарателя выбрала. Это только кто не понимает, готовы на шею вам вешаться. Какие-нибудь очень молоденькие и очень глупенькие девушки, какой я была в свое время. А сейчас у меня никаких иллюзий на сей счет не осталось: совершенно четкое представление, что я живу с тряпичной куклой. Иногда она, правда, оживает, с ней можно общаться, как с нормальным человеком. А все другое время – вроде и рядом, а где мыслями и не поймешь, какой-то пустой внутри ком, жмешь-жмешь его руками, а толку никакого. Или вот когда ты детективы свои дурацкие строчишь, прямо женой рецидивиста себя чувствую...

Андрей замотал головой, чувствуя, что это только начало сцены.

–  Ладно, ладно, я все понял, можешь не продолжать. Семейные романы пока не в моде, пожалуй, тут лишний для меня материал. Ты права, извини, пора распечатывать кубышку. Но все деньги не трать, только половину, не будем рисковать. Да и вообще, кто знает, как там дальше будет с работой?

Однако Галина не уходила. Она ухватила манжету рубашки Андрея и принялась теребить ее пальцами.

–  Слушай, Андрюша, а что если нам стиральную машину новую купить? Такой благоприятный случай, когда он еще представится? Ты уже два года обещаешь. Ну, потерпи ради нас, что они там тебя – пытать будут раскаленным утюгом или иголки совать под ногти?

Андрей хмыкнул.

–  Что иголки тряпичной кукле? Между прочим, и стиральная машина ей тоже ни к чему!

Галина рассмеялась.

–  Обиделся? Ей-богу, обиделся! Ну, так что насчет стиралки, слабо?

Андрей долго молчал, затем тяжело вздохнул:

–  Нет, к сожалению, об этом пока не может быть и речи. Слишком большой риск, да и дело не склеивается. Кстати, скажи, только правду, что ты сама думаешь о том сюжете, который я тебе в прошлый раз рассказывал?

Галина ответила, равнодушно пожав плечами, совершенно не раздумывая:

–  Дерьмо. Полное дерьмо! Как говорится: ври, ври, да не завирайся! Мать – шлюха, дочь – овечка, жених – баран. «Скотный двор» уже написан. Оруэллом, кажется. Я бы даже в больнице такую чушь читать не стала, а уж там люди замусоливают до дыр любую, не то что книгу, а даже газету.

–  Все, как ты просил. – Светлана лучезарно улыбнулась Андрею. – Электронную машинку я заменила механической, хотя считаю, что по нынешним временам это атавизм. «Олимпия», устроит тебя?

–  Опять тот парень, который все может? – спросил Андрей. – Как его зовут, кстати?

–  Валерием. А тебе зачем? Ревнуешь?

–  Как можно ревновать к человеку, который может все? Совершенно бесполезное занятие. Его один черт не превзойти, остается только смириться.

–  Смотри-ка, совсем смирненьким стал. Где это записать, интересно?

–  В самом секретном файле. И тут же забыть о нем. Слава Богу, это всего лишь минутное прозрение. И у людоедов, к примеру, тоже бывают минуты благодушия.

–  После сытного завтрака, например.

Андрей кивнул.

–  Ага! Что-то уже начинаешь соображать. К слову о людоедах, застряли мы с тобой, дорогуша! В таких случаях лучше всего выбрать какой-нибудь персонаж и что-нибудь с ним сделать этакое неожиданное: убить, например. Или съесть – тоже подойдет. Какие будут предложения?

Светлана посмотрела на него с недоумением.

–  Что конкретно тебя не устраивает?

–  Моя жена...

–  Давай найдем тебе другую жену. Подберем целый гарем, если хочешь.

–  Моя жена сказала, что наш сюжет - полное дерьмо. Что будем делать?

–  Я уже тебе ответила: сменить жену.

–  Нет, не пойдет, я как-то привык к ней, придумай что-нибудь другое. Что до гарема, на него я уж тем более не потяну: физически – еще, куда ни шло, а вот заработков явно не хватит.

Светлана вздохнула.

–  Ладно, не хочешь развода, я согласна на убийство. А может, жену и убьем? Сразу два зайца получится...

Андрей затряс кулаками.

–  Ты сегодня, в самом деле, не завтракала что ли? С чего вдруг опять такая кровожадность? Какую жену мы можем убить, у нас нет никаких жен в сюжете, только тили-тили-тесто, жених и невеста, да и те давно в разные стороны разбежались.

Светлана посерьезнела.

–  Хорошо, давай по существу. От начала я не могу отказаться, оно мне далось кровью. Можешь себе представить, сколько мне будущих седых волос стоило - переворошить в памяти те события?

Андрей поморщился.

–  Да нет, начало не вызывает никаких сомнений. Героиня тоже вполне смотрится, я уже понял, что дело в женихе, которого моя жена назвала бараном.

–  Ты настолько доверяешь мнению своей жены?

–  Нет, конечно, но в данном случае она попала в самую точку. Что-то тут не так, не могла героиня, какой бы овечкой она ни казалась, из-за барана решиться на самоубийство.

–  Любовь зла...

–  Но не до такой степени. Знаешь, я уже, кажется, начинаю понимать, что женщины находят привлекательного в этих «мыльницах». Они просто компенсируют с помощью их какую-нибудь свою неудовлетворенность. Муж изменил с другой женщиной, как быть? С кем поделиться горем, как выкарабкаться из этой ситуации? Возникает комплекс, появляется тысяча вопросов. Проще всего сказать: «Сволочь!» Ну а, опять же, что дальше? Почему вдруг годы жизни, проведенные вместе, дети, хлопоты, столькими трудами создававшийся уют – все обратилось в прах перед какой-то задранной юбкой? Что я не умею из того, что она делает? И появляются вот эти книжки, в которых говорится: все ерунда, любовь есть на свете, просто глупый мужик оказался. Но он вернется, обязательно вернется, однако поздно будет. Его место окажется занято, совсем другим человеком, внимательным, ласковым, обаятельным, веселым и – что тоже немаловажно – хорошо зарабатывающим. Ну а чтобы какая-нибудь вертихвостка и его от меня не переманила, я его так присушу, я такое смогу, я заменю ему всех женщин на свете. Тот прежний мой, дурак, сам виноват, просто не знал, как ко мне подступиться, не мог добиться, не набрался терпения. Ну и так далее. Муж хороший, но денег нет – в книжках, опять же, денег кругом ворохами, нужно просто раскачать его, благоверного своего, подвигнуть. С детьми не повезло, и об этом сколько угодно – чада там просто золотые. Причем главное - что будет в конце, пусть милый друг, жених окажется подлецом из подлецов, но чтобы в финале непременно раскаялся, пусть муж уйдет, но чтобы потом, как я уже говорил, приполз на коленях. Я еще не надоел тебе, ты слушаешь меня?

Светлана кивнула.

–  Да, я поняла. Убьем, так убьем. Как я полагаю, кроме жениха убить больше некого?

Андрей криво улыбнулся.

–  Да, говорил, говорил я тебе, а ты сразу в лоб... Ну а как там на самом деле было? Ты решила убить его, а затем покончить с собой?

–  Опять ты за свое! Снова твои «шуточки»? Еще раз говорю тебе: я никого не убивала, – побледнев, закричала Светлана. – Да, не стану скрывать, у меня возникало, и не раз, подобное желание, но оно никогда не пересекало границ воображения. Что, отвратительно, странно, плохо? Ты прав, безусловно. Но можешь ли ты показать мне человека, который бы, хоть однажды, не желал кому-нибудь смерти?

–  Да, да, конечно. Да... – задумчиво проговорил Андрей. – Но, по крайней мере, скажи: его убили до или после аварии с тобой?

–  До, разумеется.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БУМАЖНЫЕ СЛЕЗЫ

Роман

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

АНДРЕЙ

ГЛАВА 5

–  Ну и как вам здесь? – Белла Иннокентьевна с иронией посмотрела на Андрея.

Тот оглядел небольшое уютное кафе и одобрительно кивнул:

–  Очень мило.

–  Может, что-нибудь посущественнее, чем кофе, заказать?

–  Нет-нет! Я и кофе не хочу, так просто пусть стоит для порядка. Как я понимаю, вы пригласили меня для серьезного разговора, а не для того, чтобы потрафить моему желудку.

Белла Иннокентьевна улыбнулась, сменила иронию на доброжелательность.

–  «Потрафить», слово-то какое! Чувствуется стиль. Но ладно, к делу так к делу, у меня, действительно, не слишком много времени. Андрюшенька, как вы считаете, кто заказывает музыку?

–  Кто платит, естественно, – пожал плечами Андрей. – Это каждому известно.

–  Каждому, да не всем, – Белла Иннокентьевна задумчиво покрутила ложечкой в чашке. – Почему вы, к примеру, о таких элементарных вещах не знаете? Кто вам платит, вы не забыли, надеюсь?

–  Думаю, что вы, – ответил Андрей, весь напрягшись, чувствуя, что холеная кошечка, сидящая напротив, вот-вот должна выпустить коготки.

–  Думаете или точно знаете? – спросила та, немного сощурив пытливые зеленые глаза.

–  Вы, конечно, – уточнил Андрей, – но причем тут это? Я что, нарушил какое-нибудь условие договора?

–  Он нарушил! Условия! Договора! Хватит ваньку валять! – Белла Иннокентьевна уже не давала себе труда сдерживаться. – «Дочь путаны»! Путана, стало быть, я? Так получается? За мои деньги вы меня шлюхой собираетесь выставить? Я у вас там не интердевочка даже, а какая-то интербабушка! Изобразить меня валютной проституткой, у вас голова работает?

Она вдруг резко поднялась и трясущимися руками достала из кошелька деньги, чтобы расплатиться с официанткой.

–  Ладно, пошли!

Даже не удосужившись посмотреть, следует ли за ней Андрей, Белла Иннокентьевна решительно направилась к выходу. В машине, при шофере, она не стала продолжать прерванный разговор, рассеянно глядя на дорогу. Андрей тоже угрюмо молчал, пытаясь угадать, куда везет его эта элегантная стерва.

Та не стала сразу выходить из машины, дождалась, пока шофер неторопливо обогнул капот и церемонно открыл перед ней дверцу. Андрей решил повторить, из озорства, ее прием. Однако «водила» и глазом не моргнул, воздав ему почести ничуть не меньшие.

–  Глеб, ты свободен. Приедешь к обеду.

Квадратный Глеб, обладатель 62-го размера костюма, невозмутимо кивнул:

–  Хорошо. Я понял.

Белла Иннокентьевна подвела Андрея к сверкавшему красочно оформленными витринами магазинчику.

–  Вот, Андрюшенька, я просто хотела показать вам: это один из шести моих бутиков. Как видите, товар только эксклюзив, для о-о-чень богатеньких дядечек и тетенек. Причем полная моя собственность. Никаких товариществ, акционирования и прочего. Теперь ответьте, будьте добры, на такой вопрос: осталось бы у вас сил после напряженного рабочего дня по поддержанию жизнедеятельности хотя бы сей малой толики моей микроимперии, тащиться вечером в какой-нибудь «Савой» или «Националь», чтобы «клеить» там всякого рода шушеру, пусть даже и иноземную? Я понимаю, что у вас о-о-чень богатое воображение, но не до такой же степени!

Белла Иннокентьевна провела Андрея на второй этаж, цепко охватывая по пути зал взглядом, сухо отвечая на приветствия, властно на ходу делая замечания. В приемной она тихо сказала секретарше:

–  Наташа, на полчаса меня ни для кого нет. И чтобы здесь никто не толпился перед дверью кабинета.

Уютно расположившись в кресле, она взяла со стола длинный мундштук, вставила в него сигарету и закурила.

–  «Муратти амбассадор», – непроизвольно прокомментировал Андрей, – редкая марка.

Белла Иннокентьевна посмотрела на него с недоумением, затем холодно пожала плечами.

–  Ну, не настолько уж редкая, и, может быть, не слишком престижная. Просто привычка. – Она внимательно оглядела Андрея, так, что тому неловко стало за свой потертый пиджак и вылинявшие добела джинсики: – Так хватит нам полчаса, Андрюша?

–  Не знаю. Смотря для чего, – уклончиво ответил Андрей, – если вы хотите приготовить из меня рагу, то и десяти минут будет достаточно.

–  Нет, с рагу мы немного подождем. Так что, мы нашли общий язык или нет еще?

–  Опять же, в зависимости от того, что вы имеете в виду. Между прочим, к вопросу об «общем языке» - может нам на «ты» перейти?

Белла Иннокентьевна вся даже изогнулась в кресле от ярости. Она подалась через стол, приблизив насколько возможно свое лицо к лицу Андрея.

–  Ты? Ты хочешь, чтобы я говорила тебе «ты»? Изволь, сам напросился. Что же ты мне гадишь, Андрюшенька? За мое хорошее к тебе отношение! Тебя подослал кто-нибудь или ты сам по себе копаешь? Чего добиваешься, дятел? Крупный куш с меня сорвать хочешь? Да я вас в порошок сотру вместе с Геннадием твоим ненаглядным!

–  Как стерли Виктора?

–  Наглец! Ну и наглец! Тебя зачем наняли? Чтобы ты вот так между нами встревал? Виктора! Да неужели бы я руки стала марать о Виктора?

Она помолчала некоторое время, затем со вздохом загасила в пепельнице сигарету.

–  Черт! Откуда ты хоть только взялся на мою голову? Ладно, раз уж ты стал чуть ли не членом нашей семьи, давай попробуем разобраться. Я читала, как ты там расписал его, несостоявшегося моего зятюшку. Ну так вот, это полное вранье, я немало на своем веку повидала негодяев, определяю эту породу с первого взгляда. Тем более что они сейчас особо и не утруждаются притворяться. Я не знаю, можно ли назвать мою дочь невинной овечкой, но что она дуреха по молодости, тут, к сожалению, сомневаться не приходится. Тем прыткий мальчик сей и воспользовался. Прикинулся этаким простачком из глубинки, да только уши-то длинные, так и торчат, не скроешь. Он был далеко не оригинален, тривиальная история: хотелось быстро и легко разбогатеть, но как это часто случается с подобными замыслами – запутался в делах, наделал долгов. Надо было как-то выкарабкиваться, рассчитывал поправить положение, заарканив богатую невесту. Не получилось, его раньше прижали, буквально за неделю до свадьбы. Возможно, сыграло свою роль то обстоятельство, что я заявила во всеуслышание: не выделю молодым ни копейки – раз уж мужчина решил завести семью, пусть сам ее и обеспечивает. Он попробовал сделать финт, что-то наболтал Светлане, заявил, что порывает с ней, захотел, стало быть, мне тем руки вывернуть. Я не поддалась, естественно. Люди поняли, что возврата долга от него ждать не приходится. К сожалению, финал сей истории был логичным и непреложным, чуда не произошло. В газете его расписали как «молодого предпринимателя», а в остальном все по затасканному сценарию: пистолет «ТТ», темный подъезд, контрольный выстрел в голову... Есть еще ко мне вопросы?

–  Нет, – покачал головой Андрей, – я вообще ни о чем не собирался вас расспрашивать.

–  Да, да, прикидывайся! – усмехнулась Белла Иннокентьевна. – А-то по тебе не видно: ты из тех, кто ради любопытства голову под  гильотину сунет не раздумывая! Спрашивай лучше дальше, сейчас, пока я добрая. Со мной такое редко случается. Тебя интересует моя жизнь? Да, в ней много примечательного. Если хорошо попросишь, расскажу тебе одну быль, вовсе не сказочку. Так вот: жила-была одна примерная-примерная девочка, сидела она всегда на первой парте, и руку тянула на уроках при каждом удобном случае, плакала ночами, если ей вдруг не ставили пятерку. И медальку она по окончании школы получила, да не простую, а золотую, и в институт проскочила без сучка, без задоринки, и в аспирантуру после. Кандидатскую диссертацию с первого захода защитила, нацелилась дальше на докторскую, а потом вдруг села и призадумалась: а хорошо ли ей, а счастлива ли она? Все эти дуры – одноклассницы ее, которых она так презирала, до единой замуж повыскакивали, кто по двое, а кто и по трое детей к тому времени имели, а у нее что? Нет, пора бы и ей смилостивиться, снизойти до какого-нибудь принца, осчастливить его своей благосклонностью. Ан нет, никому, оказывается, не нужны ни благосклонность эта ее бесценная, ни она сама с ней в придачу. Никто на нее не смотрит, никто в нее не влюбляется, кому синий чулок нужен, когда вокруг такая конкуренция? Погоревала-погоревала девочка, а надо что-то делать, слезами горю не поможешь. Стала следить за собой, лишний вес сгонять, походку вырабатывать, одеваться моднее. Никакого толку! Уже не семнадцать лет. Но девочка была неглупая, и кандидатом не каких-нибудь, а математических наук числилась: стала она думать-размышлять и нашла одно интересное решение – завела в театральных кассах знакомства и где за коробку конфет, где за флакон духов стала доставать по два билета на самые престижные концерты, спектакли. Приходила к началу загодя, внимательно всматривалась в жаждущих заполучить лишний билетик, выбирала тщательно то, что ей нужно, ну а там, сам понимаешь, разговоры умные, проводить надо даму до дому. Срывалась то и дело рыбка с крючка, ускользала, однако, в конце концов, все и закончилось бы тем, ради чего, собственно, оно и затевалось: свадебкой, да вот беда – в один прекрасный момент расхотелось вдруг девочке свадебку. Повстречался ей мужчина, интересный, но женатый, влюбилась в него девочка по уши, родила от него маленькую Светочку, свет очей своих. Так и живет до сих пор одна. Но повезло все-таки и девочке и дочке ее, папа Светочки оказался действительно замечательным человеком, он о дочке и маме ее всю жизнь заботился, а на постах он находился и до сих пор обретается – ого-го каких! Недаром же его девочка-математик полюбила. В вихре перемен направлял он свою возлюбленную, опекал, советовал и помог ей словом и делом нажить неплохое состояние, за что огромное-преогромное ему спасибо. И вот пришел злой волк Андрюшенька и чего же он хочет от бедненькой, хоть и богатой теперь, девочки и ее дочки?

–  Ничего не хочу, – пожал плечами Андрей, – скажите лучше, чего вы от меня хотите?

Белла Иннокентьевна с готовностью вновь приблизила свое лицо к лицу Андрея.

–  А хочу я, чтобы ты исчез, испарился. И никогда больше не показывался мне на глаза, а уж тем паче, не совал нос в мои дела. Я о тебе не ведала никогда и впредь не имею никакого желания с тобой знаться. Да, я тебя недооценила, ошиблась с тобой, но готова исправить свою ошибку. Могу  предложить тебе вполне сносные условия. Что ты хочешь? Денег? Я дам. Но деньги ерунда, я могу тебе предоставить работу приличную, ты меня убедил в том, что у тебя есть мозги, мне нужны такие люди. Хочешь работать у меня? Жалеть не будешь, никто из тех, кто в одной упряжке со мной, на сторону не смотрит, все довольны. Ты станешь человеком, не то, что сейчас – мальчик на побегушках. Конечно, синекуру я тебе не обещаю, семь потов сгоню, но и оплата будет соответственная. Ну же, решай! Не упусти свой шанс! Такие моменты только раз, да и то не каждому, выпадают.

Андрей задумался на какое-то время, скользя пустым взглядом по обстановке кабинета. Да, стиль определенно здесь чувствовался – что называется, простенько, но со вкусом. Наконец он сказал:

–  Как я понимаю, вы хотите расторгнуть наш договор? Что ж, я не против.

–  Он не против! – усмехнулась Белла Иннокентьевна. – Конечно, не против, раз в твоих услугах больше не нуждаются. Сам факт не вызывает сомнений, дело в условиях. Нам осталось обсудить условия.

Андрей пожал плечами.

–  Ну, об этом вам лучше с моим агентом поговорить, мы же через него договор заключали.

–  Ну а почему бы и не с тобой? Зачем нам посредники? Думаю, что они не нужны. Неужели мы сами не сможем договориться?

–  Может быть. Но я не могу пойти на условия, которые бы смахивали на капитуляцию. Я полагаю, что порядок здесь должен быть такой, какой он обычно в подобных случаях бывает: аванс остается у меня, потому что инициатива расторжения идет с вашей стороны, а та часть работы, которая уже проделана, переходит в вашу полную собственность. Вы имеете что-нибудь другое предложить?

Белла Иннокентьевна удивленно вскинула брови.

–  И все? Ты хорошо подумал?

–  Ну, если бы вы еще разрешили мне где-нибудь использовать эту замечательную сказочку о девочке-математике, я был бы вам благодарен вдвойне.

–  Само собой, дарю, естественно. Но это твое окончательное решение или надо все-таки согласовывать его с Геннадием?

–  Но мы же договорились. Все остальные вопросы я сам решу. В конце концов, он мой агент, а не я его.

Белла Иннокентьевна помолчала некоторое время озадаченно, затем покачала головой.

–  Ну что ж, не перевелись, стало быть, еще на свете благородные идальго! Очень рада была повстречаться с одним из них. Деньги у тебя, рукопись я сама заберу у Светланы, значит, нам пора и расставаться. Плакать не будем, надеюсь? Прощайте, сеньор Ламанческий!

Андрей поднялся и со всей скромностью, на которую только был способен, улыбнулся.

–  До свиданья, Белла Иннокентьевна! Я почему-то думаю, можно даже сказать: до скорой встречи! Хоть вы и очень резко сегодня разговаривали со мной, я понимаю, я для вас очень ценен, и, значит, в любой момент могу вновь понадобиться, а такой очаровательной женщине я никогда и ни в чем не смогу отказать.

–  Подумайте, каков наглец! – покачала головой та, – далеко бы пойти мог, да слишком много дури в голове засело. Нет, любезный, больше нам вряд ли когда-нибудь доведется встретиться, я твою мерзкую рожу видеть не могу.

К сожалению, автор лишен возможности выложить текст романа полностью по условиям договора с издательством ePressario Publishing Inc., Монреаль, Канада http://epressario.com/ 

Оферта: любые разовые бумажные издания (с согласия автора).

     Купить книги НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА можно на сайте издательства ePressario Publishing: http://www.epressario.com/, ВКонтакте: http://vk.com/epressario, Фэйсбук: https://www.facebook.com/epressario, Твиттер: https://twitter.com/epressario, Google+: http://google.com/+epressario

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

Николай Бредихин

© 2013 Николай Бредихин

Web: http://www.bredikhin.net/

© 2013 Кирилл Бредихин, обложка

© 2013 ePressario Publishing,

электронное издание, Монреаль, Канада.

E-mail: info@epressario.com

Web: http://www.epressario.com/

ISBN: 978-0-9919778-0-2

Все права защищены.

Солнце полночное, тени лиловые

В желтых ухабах тяжелых зыбей.

Солнце не греет – на лица суровые

Падает светом холодных лучей.

                                Иван Бунин.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО «ЭФИОПА»

ГЛАВА 1

Выйдя из подъезда, Андрей кинул сумки на асфальт и застыл в недоумении, не в силах сообразить, куда ему дальше податься.

–  И долго мы будем так стоять? – не выдержала, прервала его размышления «Неточка».

–  Мы? – рассеянно взглянул на нее, не понимая, Горячев. – Что я буду делать, не знаю, скорее всего, вернусь обратно. У меня ни копейки в кармане, последние деньги на такси истратил, чтобы сюда добраться. Не на что даже позвонить, да и куда звонить? Как говорится, был один друг, да и тот весь вышел.

–  Надо было попросить у него взаймы. Думаешь, не дал бы? – «Неточка» тяжело вздохнула, с трудом удержавшись от назидательных упреков.

–  Даст еще. Куда он денется. Просто я до последнего оттягивал, не хотел унижаться.

–  Надеялся, что сам предложит? Но откуда ему знать, что при таких деньжищах, которые прошли через твои руки, ты сейчас беднее церковной мыши? Андрей, ей-богу, такое даже в страшном сне не может присниться.

Горячев разозлился, посмотрел на «Неточку» с досадой.

–  Знаешь, дорогуша, я совсем не расположен выслушивать сейчас какие-либо нравоучения. Тем более от тебя. Да и вообще, деньги ты получила, страхи твои позади, что тебе их не заплатят. Теперь ты хоть поверила, что Геннадий не из тех, кто может обмануть? Или по-прежнему считаешь всех вокруг поголовно мошенниками? Чего тебе еще надо?

«Неточка» казалась непривычно уверенной в себе, даже заважничала.

–  Ну, во-первых, чтобы ты проводил меня до дому. Ты же знаешь, какая я трусиха – три тысячи долларов, это целое состояние, плохонькая, но машина. Я со страху умру с такими капиталами в кармане.

–  А они у тебя действительно в кармане? – ехидно поинтересовался Андрей. Над «Неточкой» просто невозможно было лишний раз не поиздеваться.

–  Нет, в другом месте, – спокойно ответила девушка. – Но это не твое дело. Во-вторых, огромная просьба – больше не называть меня «Неточкой». Мне это прозвище изрядно надоело. Осточертело, буквально.

Андрей ухмыльнулся.

–  Как же тогда? «Косточки», «26 Дней», как Анюта тебя называла? Или вот еще: раз Незванова, то Хуже Татарина. По-моему, эти три прозвища куда обиднее. Да и зачем, собственно, мне вообще тебя как-то называть? Я так думаю, что мы никогда больше не встретимся, что за необходимость нам представляться друг другу в новом качестве? Хотя до дому я тебя, конечно, провожу, вот только поднимусь сейчас к Геннадию, стрельну у него хотя бы сотню. Да, а может, ты хочешь, чтобы я называл тебя Аней, Аннет, Анютою, твоим настоящим именем? Только как же я тогда вас с моей ненаглядной соавторшей буду различать? Может, по весу, габаритам? Это подойдет, невооруженным взглядом можно определить, кто есть кто. Кстати, есть еще, «в-третьих»? Или пакет предложений, условий, наконец, исчерпан?

«Неточка» не выдержала, отвернулась, на глазах у нее стояли злые непрошеные  слезы.

–  Какая же ты сволочь, Андрей! Неужели то, что у нас было в последние полгода для тебя совсем роли не играет?

–  А что у нас было? – холодно поинтересовался Андрей. – Напомни, если не трудно.

–  Ну, например, что мы спали с тобой. И то, что ты слова мне шептал порой на ушко нежные, задушевные. Что я помогала тебе, когда ты писал лучший свой роман. И ты написал его, а мог бы и не написать.

–  Что, претендуешь на соавторство? – в последний раз попытался сострить Андрей, прекрасно понимая, что ведет он себя далеко не лучшим образом и пора бы ему остановиться. Но Косточки есть Косточки, Горячев ни у кого еще не встречал такого дара обнажать в людях самые низменные инстинкты. Просто «агнец для заклания». И как ей только это удается?

–  Нет, разумеется, я ни на что не претендую. Куда мне. Что касается, «в-третьих» – просто могу предложить тебе взаймы.

Она поспешно, как бы боясь, что Горячев откажется, вынула из лифчика толстую скрутку сторублевок.

–  Как видишь, я и там, в Коктебеле, по ресторанам не ходила, экономила, как могла, те деньги, что мне от тебя как секретарше перепадали. Сколько тебе? Сто, двести, пятьсот рублей? Волей-неволей, но встретиться нам хотя бы еще раз придется.

Андрей задумался, затем развел руками: выбора у него, действительно, не было.

–  Пятьсот хватит. Ладно, давай поищем такси, Нюрок. Надеюсь, против такого имени ты не возражаешь?

–  А может, лучше на метро? – робко попыталась возразить девушка. – Чего деньгами-то швыряться?

–  Ох, не верю я, что ты у самого метро живешь, а мне еще вокзал, электричка – раньше, чем к ночи домой не доберусь. Кстати, как тебе деньги вернуть? Может, по почте выслать?

–  Да они мне не к спеху вовсе. Все равно пойдут на учебу. Адрес твой я знаю: списала, когда билеты на самолет оформляла, так что из-под земли достану, если вдруг бедную девочку вздумаешь обмануть.

Очень хотелось есть, но ничего съестного в квартире, разумеется, не было. В числе прочего исчез и сам холодильник. Не говоря уже о стиральной машине, телевизоре и прочих атрибутах домашнего уюта. Андрей понимал, что так даже лучше, иначе вообще бы ничего не осталось, сейчас не те времена, чтобы квартира могла без хозяев целых три года с чем-нибудь более или менее ценным простоять. Кухонный стол, две табуретки, старенький, продавленный диван. Еще письменный стол со стоявшей на нем, подаренной Светланой, «Олимпией». Несколько полок с книгами. Ясно, что Галина не все взяла с собой в Москву, просто по чисто женской злобе что-то знакомым раздала, что-то даже и на помойку выбросила. Ладно, Бог с нею, с Галиной. У Андрея не было никакого желания этот момент в своей жизни ворошить, неприятных воспоминаний на сегодня у него и так было предостаточно. Впрочем, уснул он как убитый, подействовали усталость, уныние, резкая перемена климата.

Нельзя сказать, чтобы его слишком уж выбил из колеи неожиданный отъезд Принесенной Ветром, как «Неточка», в отместку за издевательства над ней, предпочитала называть Анюту, мрачно предрекая: «Когда-нибудь этот чертов ветер все-таки переменится, и мы все вздохнем с облегчением: «Ах, Мэри Поппинз (о, вери, вери биг (в смысле, очень большая) попинз!), до свиданья!», а еще лучше «прощай!», чтобы никогда, никогда больше эту твою проклятую «вери биг» в самом страшном сне не увидеть». С самого первого дня их сотрудничества, Андрей и Леди Совершенство (если уж Мэри Поппинз, пусть даже «биг», то, непременно, «биг Леди» или «биг Совершенство») постоянно ссорились, но неизменно мирились: Принесенная Ветром знала мужскую психологию как свои пять пальцев, и противостоять этому урагану в юбке было совершенно невозможно. Как бы то ни было, сотрудничество их было необычайно плодотворным: писалось Андрею так же «ураганно», как и гулялось. К счастью, «ветер переменился» не в начале, а незадолго до завершения работы над их очередным «бестселлером», и Горячев, пусть с помощью Косточек (26 Дней, Хуже Татарина), смог его сдать вовремя и на вполне сносном уровне. Ну а затем на присланный гонорар просуществовать еще полгода. Впрочем, это было именно «существование», так как после того, как черти (не ветер, нет, нет, конечно же, только черти, и спасибо им!) унесли Анюту, началась запоздалая реакция на их совместные с Андреем похождения, и как ни отстаивала, ни пыталась оправдать «Неточка» своего шефа, они вынуждены были уехать из Коктебеля. Дурная слава катилась за ними чуть ли не до самой Ялты, и лишь в Гурзуфе им повезло: нашелся сердобольный старикан, который счел даже за честь, что его посетила такая «знаменитость». Именно там Андрей и написал свой лучший, оказавшийся теперь никому не нужным, роман.

Голод с утра не отпустил, а лишь усилился. Но в куда больший ужас привели Андрея счета за коммунальные услуги. Отключен был не только телефон, но даже электричество. Конечно, можно было призанять у кого-нибудь из знакомых, именно знакомых, так как друзей Андрей давно растерял, однако чем отдавать, когда отдавать? Ведь все считали его теперь известностью, баловнем судьбы, впору у него самого денежками разжиться. Одет Андрей был действительно не просто модно, а ультрамодно, а уж со свежим южным загаром смотрелся вообще респектабельно - что-что, а свое дело Принесенная Ветром хорошо знала, и о кавалере заботилась не меньше, чем о себе, вот только где эту респектабельность в его родном городе хотя бы на самый неприхотливый ужин обменять? Если только понадеяться на Бога?

Бог внимательно выслушал Горячева и довольно быстро послал ему объявление на палатке: «Требуется сторож». Бог знал, что делает. В тот же вечер, не тратя времени на раздумье, Андрей приступил к работе, подменив какого-то парня-студента, рвавшегося в отпуск, другого его сменщика – старичка-пенсионера, отпуска совсем не интересовали, так что работа была только на месяц, да и оплачивалась нищенски. Ну а, собственно, что там было делать? Спать?

Однако в ту же ночь Андрей был разбужен каким-то психом, изо всех сил колотившим по бронированному стеклу кувалдой. Горячев включил сирену, позвонил хозяину, и только после этого с газовым пистолетиком в руках решился выскочить наружу. «Псих» уже сверкал подошвами кроссовок в отдалении, что-либо из примет невозможно было не то, чтобы запомнить, а даже просто разглядеть.

Прибежавший хозяин, живший неподалеку, поспешил успокоить Андрея:

-   Проверяли на прочность: тебя и стекло. Узнали, что новый сторож, а с новичками часто бывает: смену примет, несколько часов посидит, а потом домой спать уходит, под утро потягивается, почесывается, как будто и в самом деле ночь без сна провел. А ты ничего парень, я в тебе не ошибся. Кстати, так и не спросил, кто ты по профессии?

Андрей хотел было соврать, но город маленький, «слава» ведь все равно докатится.

–  Писатель, – пробурчал он себе под нос неохотно, – неудачливый писатель.

–  А, – кивнул головой хозяин, озабоченно разглядывая брызнувшую во все стороны трещинами оконную «броню», – тогда тебе такая работа в самый раз. – И тут же полностью переключился на следы кувалды: – Видел? Одно и то же место, третья попытка по счету. Нет, на этот раз ничего менять не буду, пусть так и остается. На них, сволочей, не напасешься.

Как бы то ни было, Андрею удалось выпросить небольшой аванс, и он соорудил себе «завтрак аристократа»: яичницу из двух яиц, чай, бутерброды с сыром и маслом. Хотел было прилечь, выспаться, однако тщательно замурованный в памяти, двухдневной давности, эпизод легко пробил свежую кладку и вышел наружу. Как же так получилось, что в одночасье он потерял все?

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО «ЭФИОПА»

ГЛАВА 2

Первое, что его поразило тогда, в злополучный день приезда – то, что дверь в квартире Геннадия ему открыла Галина. Была она в хорошо знакомом Андрею халатике, вот только домашние тапочки были другие – не те прежние, стоптанные. Жена нисколько не удивилась приезду «любимого мужа», просто равнодушно кивнула: а, явился, наконец! И удалилась на кухню, предоставив мужчинам самим выяснять их весьма запутавшиеся отношения.

Геннадий долго молчал, не зная, по видимости, с чего начать разговор, но и виноватым себя явно не чувствовал. Он терпеливо ждал реакции Андрея, но тот был слишком потрясен увиденным, чтобы вымолвить хоть слово. Наконец вспомнил:

–  Косточки!

Гринин явно оторопел, подозревая в загорелом и сверкавшем глазами «мавре» потенциального или уже состоявшегося пациента печально известного заведения.

–  Какие «косточки»?

–  Ну, те, что ты просил прислать, помнишь? Знаменитая твоя фраза: «Пришлите хотя бы косточки, маме и жениху». Или 26 Дней, как ее еще прозвали. Кто прозвал, ты, наверное, уже догадываешься. Тоже твой сюрприз.

–  26 Дней, почему 26 Дней? Странное прозвище, – недоуменно спросила, появившаяся из кухни, Галина.

–  Ну, как объясняла одна наша о-очень хорошая знакомая: «У всех 30-31 день в месяце, минимум 28, а у этой только 26». Понятно? – попытался съязвить Андрей.

–  Нет, непонятно, – совершенно серьезно ответила его бывшая супруга.

–  Господи, солнышко, да не воспринимай ты всерьез эти бредни, – поспешил вмешаться в разговор Геннадий, – ты что, своего бывшего не знаешь? Он как всегда в своем репертуаре. Просто был такой эпизод в жизни Федора Михайловича нашего приснопамятного, когда за 26 дней ему нужно было написать новую вещь, аж на 12 печатных листах, иначе он попадал по условиям договора в вечную кабалу к одному негодяю издателю. Так и был произведен на свет божий роман «Игрок»...

–  Одна из самых бездарных его вещей, которую даже гениальнейший актер всех времен и народов Жерар Филип в одноименном фильме не сумел спасти.

–  Ну не слушай, не слушай ты его, Гала. Иначе непременно сподобишься усвоить какую-нибудь чушь. Он просто ерничает, – потрепал по руке, лежавшей на его плече, Галину Геннадий. – Для него, видите ли, нет авторитетов.

«Гала!», – подумал с усмешкой Горячев. – С кем же он себя сравнивает? С Сальвадором Дали? Это у него была жена Гала, в миру Елена Дмитриевна Дьяконова, вот только ударение не на первом, а на втором слоге для полного сходства надо бы делать». Но вслух ответил:

–  Почему же нет! Тот же «Идиот» – вещь совершенно потрясающая. Одна, кстати, из самых моих любимых.

–  Замечательное объяснение. С ума можно сойти, как вы красиво ругаетесь. Но начало вполне обнадеживающее, при всех вариантах не самое страшное. Признаться, я боялась, что вы подеретесь, – чтобы поддержать общий тон, хлопнула пару раз в ладоши Галина.

–  Дорогая, – со значением произнес это слово Геннадий, – ты не дослушала самого главного в этой истории: помогла взять сей неприступный редут Федору Михайловичу молоденькая стенографистка Анна Григорьевна Сниткина, большая поклонница и будущая вторая жена великого классика.

–  Ага, Косточки, – догадливо кивнула супруга сразу двух «потенциально великих», но пока еще далеких от признания, «гениев». – В таком случае я обязательно должна на нее посмотреть. Ну а вы – марш на кухню чай пить, моцарты!!

Вскоре на «авансцене» предстала и порядком иззябшая, жалкая, прыщавая героиня предшествовавшего разговора. Она тут же принялась делать возмущенные знаки, показывать Андрею свои маленькие кулачки, пока Геннадий буквально силой не усадил ее за стол. Дальше чаепитие происходило без слов, хотя и несколько шумно, опять же с подачи Андрея, с блюдечком в трясущихся руках изображавшего подгулявшего купчика в трактире. Затем Геннадий увел «Неточку» в свой кабинет, предоставив все-таки Галине первой объясниться со своим пока еще настоящим мужем. Однако та упорно делала вид, что вообще не замечает Горячева, все из той же чисто женской стервозности даже не предложив ему поужинать. «Неточка», между тем, вернулась возбужденная, с блестящими глазами и невероятно болтливая.

–  Ты ее что там... удовлетворил? – поинтересовалась удивленная Галина, как-то внезапно, будто само собой разумеющееся, усвоив, что с Косточками можно не церемониться.

–  На все сто! – бодро отозвался Геннадий.

–  Действительно, две кости и кружка крови, – покачала головой, все-таки ревнуя немного, правда непонятно к кому и к чему, непонятно чья жена.

На этом месте «Неточка» чуть было не обиделась.

–  Добавьте сюда еще и прыщи! – проникновенно произнесла она. – Раньше они были у меня не только на лице, но еще и на груди, а больше всего на спине. Спасибо вашему бывшему мужу – очень помог мне. У него такие вещи на редкость хорошо получаются.

–  О, Господи, и с этой! Андрюша, ты все больше опускаешься. Бедненький, как мне тебя жаль! – со стоном воздела руки к небу «Гала», они с Геннадием облегченно переглянулись, радуясь, что произошел перелом в их сторону, и что грядущее объяснение никакими, хоть в какой-то степени неприятными, последствиями, им уже не грозит.

Андрей с нескрываемой злобой посмотрел на Святую Простоту, которая с полным правом могла добавить сейчас в свой арсенал еще одно прозвище – Хуже Воровства. Вообще трудно было представить, чего она могла быть лучше. Как минимум двух шариков – двух дней, в ее «миленькой», а точнее сказать, маленькой, головке определенно не хватало. Горячев понял, что любые попытки «выяснения отношений» теперь будут выглядеть глупо, они ничего не изменят в создавшейся ситуации. Имели значение только детали. А их не было никакой срочности обговаривать. И тем не менее... Галина ничего не стала откладывать на потом. Видимо, ей доставляло особое удовольствие резать по живому.

–  Я смотрю, вы без меня так и молчали в тряпочку, – презрительно фыркнула она. – Друзья, называется. Ладно, придется мне самой взять в руки инициативу.

Она повернулась лицом к Горячеву.

–  Андрей, ты меня хорошо знаешь, раз я решилась на такое, значит, между нами все кончено, обратной дороги нет. Измены, точнее, даже трех твоих измен, я тебе никогда не прощу. Кот ты есть, котом для меня на всю жизнь и останешься. А умрешь, на могилку не приду, не надейся, разве что на холмик плюнуть. Свою половину квартиры я не тебе, а Олегу оставила, если вдруг так получится, что ему совсем негде будет жить, придет к тебе со своей нареченной. «Имущество» забрала, считаю, что так будет по справедливости. Здесь ты всегда можешь быть гостем, но гостем Геннадия, для меня же до конца дней своих останешься лишь пустым местом. Олег взрослый, сочтет он возможным для себя видеться с тобой – его дело. Развод немедленно. Как видишь, – тут она показала на свой округлившийся животик, – время не терпит. Свадьба – без твоего присутствия, крестины – тоже. Вообще – любые праздники, отдых – без тебя. Кажется, все? Теперь послушаем, что скажешь ты.

–  Ничего, – пожал плечами Андрей. – Ничего не скажу. Меня вполне все твои условия устраивают.

–  Хорошо, – ничуть не удивилась смирению бывшего мужа Галина. – Тогда я удаляюсь. Оставляю вас с Геннадием наедине.

Андрей, как он ни был ошарашен свалившимися на него сюрпризами, тем не менее, не стал давать волю эмоциям, хорошо понимая всю их бесполезность.

–  Как твои дела? – решился он, наконец, спросить «друга». Бывшего? Это сейчас ему и предстояло выяснить. Жену он потерял точно, характер Галины Андрей успел изучить досконально, но неужели... он действительно все потерял?

–  Тебе не пора домой? – спросил он резко «Неточку», видя некоторое замешательство Гринина. Им обоим хотелось объясниться без свидетелей, неужели эта дура не понимает?

–  Нет пока, – ответила та столь же упрямо, резко.

–  Тогда принеси папку и посиди потом немного с Галиной.

–  Хорошо, – ответила еще одна «бывшая», на этот раз - секретарша.

Геннадий, между тем, расслабился и подобрел, видя, что худшее позади.

–  Дела? Как у всех дела. Вполне обыденные. Покончил с партизанщиной, устроился в солидное издательство – ну то, хорошо тебе известное, что вас с Анютой издавало. Ребятам везет, идут в гору сейчас, я им, чем могу, помогаю.

–  Как говорили раньше в таких случаях, когда кто-нибудь из наших куда-нибудь «усаживался в кресло», на вопрос «Чем занимаешься?»: «Гублю молодые дарования», – криво усмехнулся Андрей.

–  Приблизительно так, – пожал плечами Геннадий, – с той лишь разницей, что тогда кого-то губили, а кому-то даже и помогали, ну а я сейчас гублю, топлю всех без разбора. Система отступников не прощает, а я в системе. И, по-видимому, уже до конца дней своих. Так что со мной все в порядке, как видишь, Андрон. Поговорим лучше о твоих делах, вот они, действительно, далеко не блестящи.

Андрей протестующе поднял руку.

–  Нет, нет, предлагаю другой вариант: не будем перескакивать. Договорим о самом для меня важном сейчас: нашей дружбе.

Вошла «Неточка», вручила Андрею папку и тотчас удалилась, зло фыркнув. Возможно, решила все-таки поболтать с Галиной. Андрей проводил ее грустным взглядом, в полной уверенности, что уж кто-кто, а «Нюсенька»  точно без ужина не останется.

–  О нашей дружбе? – задумчиво проговорил Геннадий. – Что я могу сказать? Все от тебя зависит, Андрей. В семейном плане изменить что-либо невозможно. Это была не моя инициатива, но я очень счастлив и ни о чем не жалею. Как ты помнишь, я старомодный человек, в подобных вопросах мой девиз – «женщина выбирает». Будем исходить из того, что Галина выбрала меня, со всеми вытекающими отсюда последствиями. В плане работы – приходи к нам хоть завтра, такой профессионал, как ты – кто ж откажется? Но  все с тем же непременным условием: ты играешь в команде и делаешь в точности то, что тебе приказывают.

–  И что я получаю взамен? – поинтересовался Горячев.

–  Немало. Вполне приличную, во всяком случае, достаточную при современной жизни, зарплату. Солидное положение. Возможность публиковать свои вещи: как ты знаешь, сейчас повсюду печатают только друг друга, система совершенно сложившаяся: «ты мне – я тебе». Я уже три книжки издал, причем под своим именем. Раньше, как ты помнишь, мне это было недоступно. Естественно, никакой самодеятельности, все должно быть подогнано под формат издательства. Ну а если хочешь начистоту, слушай внимательнее: ты не сознаешь главного, Андрей – ты вернулся, но совсем в другую страну, в другой мир, в другое тысячелетие. Да, да, за такой короткий срок здесь все в корне переменилось, хотя далеко не все еще в этом разобрались. Хочется тебе этого или нет, но времена так называемого «бандитского романтизма» безвозвратно умчались в прошлое. Сейчас четко определились два полюса, два мира, две сферы, вне которых ничего невозможно. Чистые бандиты и бандиты-чиновники. А между ними так, всякая шушера – бизнесмены, уголовники, все сплошь подлипалы и мошенники, еще ниже – уже их прислужники: клерки, менты, сутяги, судейские, или вот еще новая разновидность – так называемые «пиарщики», модное слово, производное от английского «паблик рилейшнз», самое что ни на есть наибессовестнейшее и наиборзейшее племя, к ним-то я как раз и отношусь. Ну а ты, где ты тут себя видишь? В самом низу, среди так называемого «электората», то есть, в дерьме по самые уши? «На горах»? «В лесах»? В армии Ковпака? Как сказал Марк Аврелий, который, как тебе хорошо известно, не только философом, но еще и императором, причем неплохим, был: «измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь от них в безопасности». Как ты сам понимаешь, мне нелегко было прийти к подобным решениям, но я к ним пришел. С учетом этого сам делай вывод: друг я тебе или нет. Но, как я уже сказал, у тебя сейчас есть дела поважнее. Ни гроша в кармане, хотя должен был вернуться Крезом, нет имени, хотя совсем недавно был знаменитостью, нет никакой возможности подзаработать: все поставлено теперь в нашем деле на профессиональную основу - с человеком со стороны никто уже отныне не станет связываться. То есть, ты можешь войти в какую-то, ту или иную, систему, в этом и есть для тебя единственная возможность выбора, но ты не можешь быть вне системы, здесь выбора не дано.

«Тень Гамлета, уже даже не отца Гамлета. Тень человека, который по всем статьям еще жив, но уже не в состоянии решать, решить ни одного вопроса. Все решено до него, за него. Быть или не быть... Даже уходом своим он не в состоянии ничего изменить. Ни в своей судьбе, ни в любой из других, чужих, судеб. Глас его, подобно гласу вопиющего в пустыне, не слышим на самой людной площади, перо его давно уже не копье. «Мое оружие слово, ваше – бессловесность», но где оно, такое твое слово? Скажи! «Истина пишется кровью», но кровью она и перечеркивается, одной пули достаточно, чтобы стереть с лица земли и тебя, и все, что тобой написано, сказано. Политика! Нет, теперь это уже не политика. Жизнь? Что ж, Геннадий свой выбор сделал, почему бы и тебе не определиться с собой?»

-  Это тебе, – протянул Андрей Геннадию рукопись перед уходом. – Я выполнил твой заказ.

-   Нет, это не мое, ты за все сполна со мной расплатился. Не стану скрывать, я заработал на тебе кучу денег, так что это лучше оставь себе.

-   Ты даже не хочешь хотя бы чуть-чуть пошелестеть страницами?

-   Зачем? Я и так знаю, что передо мной шедевр.

-  Ладно, пока. Но не надейся так просто от меня отделаться. Я не перестану считать тебя своим другом, ни при каких условиях.

-   Что ж, очень рад, вот только боюсь, что нашей дружбе суждено будет,  и довольно скоро, подвергнуться еще одному, пожалуй, самому серьезному, испытанию.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО «ЭФИОПА»

ГЛАВА 3

–  Верю, охотно верю, – спокойно кивнул Андрей, уютно устроившись в кресле и вытянув перед собой ноги. – Было бы смешно предположить, что у директора такого огромного издательства день не расписан по минутам. Можете не проверять, – тут он с шутовским вздохом развел руками, – моей фамилии действительно нет в книге приемов. Да и вообще я не человек – скорее, фантом, дух.

–  Вы так и не сказали, как вам удалось проникнуть сюда. Обманули охрану? – секретарша постоянно порывалась нажать заветную кнопку вызова держиморды-дежурного по этажу, но что-то все-таки ее удерживало.

Андрей посерьезнел.

–  Ладно, как говорится, шутки в сторону. Вам не кажется, что вы сейчас несколько превышаете свои полномочия? От вас требуется только одно: доложить Светлане Владленовне, вашей непосредственной начальнице, что я прошу ее принять меня. И сообщить мое имя: Андрей Горячев. Сообщить, а не решать. Я ясно выразился?

–  Да вас таких тут по сто на дню ходит, – презрительно фыркнула секретарша, многозначительно покосившись на толстенную папку в руках Горячева. – Кто вы ей? Может, скажете? В чем цель вашего визита?

Андрей не выдержал, поманил цербершу пальцем к себе поближе.

–  Любовник. Самый обыкновенный любовник. А в чем цель? Рассказать? Или сами в замочную скважину подсмотрите?

Секретарша опять задумалась. Если бы не одежда, не прическа, не свежий загар... а что, если и в самом деле? Нет, лучше не рисковать. Заодно можно и еще один «капитал» приобрести: рассказать о странном визите одному очень и очень заинтересованному человеку.

Андрей был впущен без промедления. Светлана, к концу дня выглядевшая бледной, усталой, посмотрела на Горячева без особого удивления. Как видно, этого визита она рано или поздно ждала. Но оба, не сговариваясь, сделали вид, что они совершенно незнакомы.

–  Здравствуйте! Светлана Владленовна? Мое имя Андрей Горячев. – Андрей встал, будто бы для того, чтобы пожать Светлане руку, но тут же шутовски спохватился, сконфузился, уселся обратно в кресло. – Вот рукопись вам принес, слышал, что вам нужны новые авторы.

–  Хорошо, – скупо улыбнулась Вольнова-младшая, она великолепно смотрелась как в своем кабинете, так и в новой роли. – Нам действительно просто позарез необходимы свежие таланты. Да и кому они сейчас не нужны? Зарегистрируйте, пожалуйста, вашу рукопись в приемной у Софьи Леонидовны, я сейчас ее приглашу. Это роман?

–  Да, причем замечательный. Друзья, родственники, все читали, все в полном восторге.

–  И что же там? Убийства?

–  Нет, что вы. Любовь. Необычайная любовь. Но героиня...

Светлана откинулась в кресле и долго задумчиво смотрела на Андрея.

–  Ладно, давай все сначала. Зачем ты явился? Знаю, что приехал, осведомлена, что без гроша в кармане. Все о тебе знаю. Даже согласна купить у тебя эту пачкотню. Но при двух условиях: ты теряешь все права на эту вещь, – тут она перешла на монотонное причитание, – она может быть перепродана, выйти под другим именем, названием, растаскана по частям, ну и так далее, не тебе объяснять, ты не новичок в нашем деле. Ну и второе: ты больше никогда на моем пути не попадаешься. Заплачу по-царски. Как, устраивает?

Горячев отрицательно покачал головой.

–  Нет. Считай, что это был всего лишь предлог, чтобы тебя увидеть. Меня интересует другое: ответишь правду, и я просто подарю тебе эту рукопись, делай с ней, что хочешь. –  Он помолчал, затем спросил тихо то, что в эти три года было для него самым важным, истерзало его душу: – Почему? Почему ты вдруг так резко переменилась ко мне? Я ни на что не претендую, в том числе и на то, чтобы мы остались друзьями, и все-таки как ты могла так легко перечеркнуть все, что между нами было, даже не поздоровалась со мной на презентации?

–  Поздно, Андрей, – в тон ему так же тихо ответила Вольнова-младшая. – Как сказала одна небезызвестная тебе героиня: «Но я другому отдана; Я буду век ему верна».

–  Ты не ответила на мой вопрос, – покачал головой Горячев. – Я не спрашиваю о том, что есть, я спрашиваю о том, что было.

–  Ах, не ответила? – резко придвинулась к нему Светлана, едва удерживаясь от того, чтобы не вцепиться ему в лицо ногтями. – Может, ты мне еще скажешь, что любишь меня, не можешь без меня жить?

–  Скажу, а что? – спокойно ответил Андрей.

Тут уж Светлана не выдержала, терпению ее наступил предел.

–  Хорошо, а это что? – трясущимися пальцами она потыкалась ключом в дверцу сейфа, затем все-таки открыла его и швырнула на стол перед Андреем видеокассету. – Это любовь? Да, любить ты умеешь. Со мной, во всяком случае, никогда не был таким прытким. Я звала тебя, звала помочь мне! Ты приехал?

–  Звала надсмотрщиком? Полосовать кнутом спины своих непослушных «книггеров»? Самому писать за них?

Светлана, наконец, взяла себя в руки, нервно закурила, как видно, курение стало уже неотъемлемой ее привычкой.

–  Твое дело было не рассуждать, а бросить все и мчаться на крыльях ветра.

Андрей, как ни странно, тоже успокоился, он просто млел от счастья, что находится в этом кабинете, рядом с той, которую он любил больше всего на свете, какие бы обвинения она ни бросала сейчас в его адрес, и ни о чем не мечтал, кроме того, чтобы это продлилось как можно дольше.

Но Светлана уже разгадала его состояние.

–  Ладно, – холодно сказала она, раздавив в пепельнице едва початую сигарету. – Визит окончен. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся. Не забудь свой роман.

Андрей поднялся.

–  Пожалуй, лучше оставлю. Прочитай хотя бы. А может, и на условия твои соглашусь. Кто знает, как жизнь прижмет? Я действительно сейчас далеко не в самом лучшем положении.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО «ЭФИОПА»

ГЛАВА 4

Стоило ли прилагать столько усилий, сбивать себе ноги, обивать пороги, чтобы убедиться в справедливости слов Геннадия о «перемене декораций»? Собственно, а что ему оставалось делать? Рассеянно глядя в окно еле плетущейся электрички, Горячев внимательно перебирал в памяти детали сегодняшней, уже восьмой по счету, поездки в поисках работы, и все больше отчаивался. Главное – никто ему не отказывал, всегда находились какие-то варианты, но суть их была одна: «войти в обойму», стать послушным винтиком. Да и таких вариантов скоро не будет, обоймы заполнятся. Как же теперь ему существовать? Оставаться на веки вечные сторожем? «А, тогда тебе такая работа в самый раз». «Понимал бы ты что-нибудь в нашем ремесле, хозяин-барин! Что я могу «сотворить» после бессонной ночи? Я ведь не поэт, и не журналист. А что, может, как раз и податься в журналисты?»

Войдя в квартиру, Андрей так и обомлел, услышав со стороны  кухни звуки, не оставлявшие никаких сомнений в том, что готовится ужин. Галина вернулась? Или забрался какой-нибудь бомж? Но недоразумение, к счастью, быстро развеялось: на звук хлопнувшей двери выглянул его сын, Олег.

–  Привет, па! – ухмыльнулся он. – Решил вот к тебе заглянуть, а то общага совсем заела! Эй, Василина, не можешь поскорей? Хозяин вернулся, голоден, как сто и один далматинец.

Андрей удивился:

–  Ты что, с невестой? Не ожидал. И она у тебя готовить умеет? Значит, не из современных?

Олег ухмыльнулся еще шире.

–  Ага, с невестой! Куда уж мне! У нас в семье и так все перемешалось,  почти как «в доме Облонских»!

–  У меня все готово! Олег, помоги, – послышался вдруг слишком хорошо знакомый Горячеву голос.

Андрея так и передернуло, он даже не стал дожидаться удобного момента для выяснения отношений.

–  Василина – это что, новый псевдоним? – холодно спросил он внезапно появившуюся в дверях «Неточку».

–  Нет, – ничуть не смутившись, ответила та, – это мое настоящее имя. Прошу, так сказать, любить и жаловать. По условиям контракта я обязана была забыть о нем на определенное время, но контракт, к счастью, закончился, и все те собачьи клички, которые вы ко мне почти три года примеряли, теперь уже не мои. И я уже не та, – не удержалась все-таки новоявленная Вася-Васька-Васечка (как теперь прикажете ее называть?)  от того, чтобы не повысить голос. – Не Неточка, не Косточки и не 26 Дней. Мы объяснимся, у нас еще будет время, но давай лучше не при Олешке. К тебе сын приехал, Андрей, сын, с матерью которого ты расстался навсегда. А он приехал. Повторить? Или ты, наконец, и сам понял?

Однако Андрею нелегко было успокоиться, перестроиться.

–  Это он открыл тебе дверь?

–  Нет, соседка, Валентина, ты забыл, что оставлял ей ключи и так и не забрал до сих пор? Я взяла, чего им у нее болтаться.

–  Что ты ей наплела? – не унимался Андрей, хотя и видел краем глаза, что улыбка все больше и больше сползает с лица Олега.

–  Зачем плести? Просто сказала правду – что я твоя невеста. В доказательство продемонстрировала ей свой загар, он у нас с тобой совершенно одинаковый.

–  Невеста? – чуть не задохнулся от возмущения Андрей. – Да какая ты мне невеста?

–  Обыкновенная, современная. Сейчас любой парень, раз с ним живешь – уже жених, первую встречную девушку поцеловал – уже невеста. Разбежались – новый жених, новая невеста. И так до бесконечности. Очень удобно, и никому не надо ничего объяснять. Ладно, ты успокоился, надеюсь? Садись за стол, голоден, наверное, вряд ли куда-нибудь заходил, сразу домой с электрички. Только руки помой, полотенце я повесила свежее. У тебя даже мыла не было. Господи, как ты живешь?

Андрей уже понял, что все больше и больше выглядит жалким, смешным, попытался взять себя в руки, успокоиться.

–  Хорошо, – радостно потер он одна о другую ладони, – где же ужин? Я действительно голоден, как кашалот.

Что его больше всего удивило: то, что за столом, в конце концов, оказалась и его незабвенная соседка Валентина. Без ее помощи, а тем более ее холодильника, обойтись вряд ли оказалось бы возможным. В итоге понадобилась еще и магнитола, потому что всем вдруг, в одночасье, кроме Андрея, разумеется, захотелось танцевать.

–  Что мы празднуем, интересно? – поинтересовался он у Валентины, оказавшись с ней в медленном танце.

–  Как что празднуем? День рождения. Вы что, Андрей Борисович, может, и о подарке забыли? Тогда бегите скорее – может, какой-нибудь киоск еще и открыт.

Андрей немедленно двинулся к Василине, перехватил ее у Олега.

–  Это что еще за день рождения? «Кошкины именины»? Или просто мелкий аферизм, чтобы выманить у добропорядочных граждан «что-нибудь на пропитание»?

Василина грустно покачала головой.

–  Да, не везет мне с именами. Даже настоящее подкачало. Что можно к нему подобрать уменьшительное? Лина? Большинство Васькой зовет, ты прав, как кошку. Но я уже давно не обижаюсь. Что ж, Андрей, ты разгадал меня, день рождения у меня и в самом деле не скоро, но почти три года я жила под чужим именем, как подпольщица, разве это не повод? Кроме того, у меня сегодня новоселье. Я перебралась к тебе, если не навсегда, то, по крайней мере, на о-очень длительное время, так что мы теперь как бы в гражданском браке, почти что муж и жена... Что, и это тебя не веселит? Ну, Андрей, столько поводов просто потанцевать и выпить, а ты застыл, как статуя командора. Давай, давай, включайся. Мы тут, кстати, без тебя с Валентиной прекрасно время провели. Когда готовили, заложили за воротник немного, увидели у тебя кассету, решили, что порнушка, но я быстро все поняла, тут же поменяла на другую киношку, уже из Валиной коллекции. Зна-а-ешь, у нее та-ки-и-е вещи, я ни за что бы не подумала!

Андрей помрачнел.

–  И что там конкретно?

–  Где?

–  Ну, на той, первой, кассете?

Василина поколебалась, затем спросила в свою очередь:

–  А ты разве не догадываешься? Фильм. Кстати, очень, просто на редкость, высокохудожественный. Настоящий блокбастер.

–  Как устроить, чтобы и я сподобился срочно его вкусить?

Василина уже кляла себя нещадно за то, что проболталась, однако вино всегда делало ее непомерно словоохотливой.

–  Нельзя подождать с этим? Хотя бы до завтра, – с досадой спросила она. – Ты хочешь испортить себе и всем нам такой вечер?

–  Хочу, – решительно кивнул Андрей.

–  А что мне лично за это будет? – кокетливо, с потешными хриплыми, пьяными нотками в голосе, поинтересовалась Святая Простота.

–  Все, что попросишь!

–  Эге, звучит заманчиво, – тут же сориентировалась Вася, которая с другим именем, казалось, полностью переменилась характером. Она отвела в сторону Валентину, что-то пошептала ей на ухо, затем взяла ключи и кивнула Андрею: «пошли!» Как можно незаметнее постаравшись прихватить с собой злополучную кассету.

В квартире Валентины она уселась подальше за спиной Горячева, чтобы ему не мешать. Андрей хотел было совсем прогнать бывшую «Неточку», но скоро понял, что она здесь лицо весьма и весьма заинтересованное. Фильм был снят, несомненно, профессионалом, с некоторой даже стилизацией под Ларса фон Триера, как бы для того, чтобы придать происходящему больше достоверности и, несомненно, обошелся заказчику (точнее, заказчице) в кругленькую сумму. Был даже сюжет, фабула которого раскручивалась довольно комично и, главным образом, эротично. Некий писатель со своей соавторшей, обладательницей великолепных телес и неиссякаемой жизненной энергии, а также совершенной дурнушкой секретаршей всколыхнули жизнь небольшого курортного городка не столько своим творчеством, сколько невероятными, дебошными похождениями в сочетании с самой что ни на есть откровенной беспринципностью. В действии было очень много монтажа. К примеру, некоторые суперэротические сцены, происходившие в интимной обстановке, давались как бы на глазах шокированной толпы. Эпизоды с Косточками, снятые уже после отъезда Принесенной Ветром, вкрапливались в канву так, что получался как бы роман втроем, начинавшийся с подсматривания 26 Днями любовных сцен через замочную скважину и закатывания глаз под душем и кончавшийся эпизодами, опять же благодаря умелому монтажу, сильно смахивавшими на групповуху.

Фильм продолжался без малого три часа, но смотрелся на одном дыхании. Было сделано немало ответвлений, которые могли бы превратить его в боевик, детектив, эротический, даже мистический, триллер: например, очень умело снятая сцена, когда Андрей не дает Анюте вылезти из ванны, погружая и погружая ее туда обратно. Этот эпизод вполне можно было бы определить поворотным, после чего Анюта в сюжете больше не появилась бы вообще. Ну и так далее: Горячеву, как Мастеру Безвыходных Ситуаций не нужно было ничего объяснять. Получилась же в итоге классическая мелодрама: крики Анюты о том, что она больше так не может, что ей все донельзя осточертело, относившиеся к творчеству, были очень умело переведены на личные отношения, получалось, что «дурнушка» в итоге победила, и «герой» довольно быстро смирился с этим, найдя в ней все черты, в том числе и эротические, легендарной Золушки.

–  Ладно, все ясно, – вздохнул Андрей под глубоким впечатлением от  увиденного, – пора спать, уже поздно. Черт бы побрал всех этих идиотов, кому, интересно, так понадобилась моя личная жизнь? Ты идешь? Не знаю только, где ты пристроишься на ночь, таинственная незнакомка. На полу если. Но предупреждаю, что у меня нет даже лишней смены постельного белья.

Василина поморщилась.

–  Не дури, Андрей, куда мы пойдем, сейчас уже второй час ночи. Ты так ничего и не понял? Может, тебе объяснить?

Андрей насторожился.

–  А что, интересно, я должен понять?

Тут только до него дошло:

–  Постой, ты хочешь сказать, что Олег и Валентина... Он с ума сошел, она же вдвое старше него! Идиот, в институте полно молоденьких девчонок, а тут нате вам с кисточкой! И давно это у них?

Василина тяжело вздохнула, ей нелегко было выдавать чужие секреты.

–  Ну, почти сразу, как твоя жена к Геннадию переметнулась. На парня это так подействовало, а тут и утешительница под боком. Человек давно в разводе, сын полтора года как в армии. Вообще-то ясно кто ей на самом деле всегда нравился, но ты ведь у нас такой неприступный. Крепость, оплот, цитадель. Ладно, ты особенно не переживай, у них нет ничего серьезного, чадо твое в надежных руках, надо же ему где-то опыта поднабраться? А это, между прочим, очень и очень важно в жизни. Вот я сейчас убедилась, ты ведь такие штучки знаешь, а на мне ни одной не испробовал. Это несправедливо. Сегодня же и начнем.

Андрей смотрел на нее во все глаза, не в силах переварить первые две новости, а тут еще третья.

–  Слушай, ты то зачем здесь объявилась? Тебе что, совсем делать нечего? Ездишь по гостям?

Василина не выдержала и расплакалась. Нервы у нее окончательно сдали, хотя она и крепилась весь вечер.

–  А куда мне было ехать? У меня кроме тебя теперь никого больше нет. Не поверишь, Андрюша, я почти три года терпела все, что только можно, я и спать то с тобой напросилась поначалу исключительно только из-за того, чтобы тебя там, в Крыму, удержать, чтобы, опять же, больше денег подзаработать. Дергалась под тобой, а сама себя в институте воображала, потом, правда, втянулась, понравилось. Как говорится, сочетала приятное с полезным. И все-таки, еще немного, еще чуть-чуть (даже зарубки начала делать) – и я студентка! Нет, ты не в состоянии вообразить, что это значит. Для меня, по крайней мере. Нормальная работа потом, шансы даже при моей внешности удачно выйти замуж. Все! А теперь ничего. Меня обокрали. И кто же? Моя собственная мать! Забрала все деньги до копейки: пусть, мол, у меня полежат, я их спрячу понадежнее. А теперь не отдает. Сидит со своим хахалем, который тут же появился после моего отъезда, подливает себе водочки в стаканчик и, знаешь, здраво так рассуждает: «Пожалей меня, Васенька, я ведь старенькая, ты еще себе заработаешь, а мне-то как жить?  Вдруг болезнь – где взять денег на операцию? А помру, опять же – на что хоронить? Институт! Тьфу! Что толку в нем, в институте? Я вот тоже, как тебе известно, с высшим образованием, а пенсия – сущие гроши». Ну, я до сих пор в шоке, конечно: и в скандал, и в слезы, как только ни убеждала ее – все без толку. Даже жить мне теперь негде: новоявленный «отчим» на следующее же утро ко мне в кровать полез, когда мать за хлебом ушла. Огрела я его лампой настольной по башке, а матери хоть бы что: «пошутил человек, а ты сразу как ненормальная». Одним словом, чемодан собрала и на электричку. Андрюш, ради Бога, мне уже не до шуток, ты не прогоняй меня, ладно? Я понимаю, конечно, ты другую любишь, ну и люби себе, разве я против? Как только понадобится, место я тут же освобожу. А пока – ты один, я одна, ты ведь знаешь: поесть приготовить, постирать, я все умею.

Да, это, пожалуй, было уже венцом всего.

–    Ну а как же жених?

–  А его никогда и не было. Это я просто так, наплела: условия выторговывала, чтобы больше цену набить.

–  Ладно, – устало махнул Горячев. – Давай спать. Ты хоть с ней договорилась, что мы сегодня здесь, в ее квартире?

–  Конечно, конечно, – радостно засуетилась Василина. – И уж ты постарайся, сегодня, а, Андрюша! Я так давно с тобой не была, а ты столько времени обманывал бедную девочку, обращался с ней, как с ребенком, а я по-настоящему, на полную катушку хочу.

Что было делать? Все-таки имя ничего не изменило. Косточки так Косточками и остались. Но даже после полутора часов бурного секса Василина не угомонилась.

–  Был у нее? Когда? Вчера, позавчера? Не таи в себе, расскажи.

ГЛАВА 5

Андрей и сам не знал, с чего бы вдруг он так разоткровенничался перед Василиной. Однако ему важно было не просто обдумать, но до самых мельчайших подробностей припомнить содержание памятного разговора: и попытку официоза, и дрожащие руки Светланы у сейфа, и то, с каким выражением лица она швырнула на стол перед ним кассету. Да и сама эта проклятая порнушка, которую, по всем прикидкам, хоть сейчас запускай в Интернет.

–  Она тебя любит, – со вздохом выдала резюме Василина.

–  Ты так думаешь? Все еще? Несмотря ни на что? – не поверил ее словам Андрей.

–  Нет, не все еще. Тогда не понимала, теперь точно знает, что не может без тебя жить.

–  Доказательства?

–  Ну хотя бы кассета. Еще - предложение купить твой роман.

–  Ну, с кассетой не совсем все ясно, да и роман...

Денег у Василины тоже не было, последние гроши она истратила на пресловутые «кошкины именины». Поэтому, не мудрствуя лукаво, со второй половины дня она уже подменяла отправившуюся в отпуск продавщицу из той же палатки, которую сторожил Андрей. Она довольно быстро нашла общий язык и с хозяином, и с покупателями, и скоро никто уже не подозревал в ней дебютантки.

Горячеву, между тем, предстояло выдержать еще одно испытание: разговор с сыном. Но Олег первым начал.

–  Па, ты не осуждай меня за Валентину. Это просто жизнь. Ну а про то, как ваш разброд на меня повлиял, тоже не думай, я достаточно взрослый. Да и вообще я тебя хорошо понимаю. Матери нужно было всего лишь дать тебе время, ты бы вернулся, вне всяких сомнений, ты ведь обязательный человек. Да и о чем я говорю, па, это чистейшей воды литература. Они никто не в состоянии таких вещей понять. Тут другой мир и нельзя постоянно жить в раздвоении, когда-нибудь вдруг неизменно приходит момент, когда хочется соединить несоединимое. Он может пройти, а может... и не пройти.

–  «Они», – насторожился Андрей, – почему «они», я случайно не ослышался?

Олег долго молчал, затем тяжело вздохнул.

–  Да, па, ты не ослышался, «мы» и «они». Случилось непоправимое – я тоже решил стать писателем.

–  Господи! Что я слышу? – стукнул Андрей со злостью кулаком по диванному валику. – Олег, что за бред? Что ты несешь, мы ведь говорили и не раз на эту тему, ты же мне обещал!

Олег еще раз вздохнул и развел руками.

–  Разве такие вещи всерьез можно обещать, па? Разве ты сам не видел: я все сделал, чтобы не повторить твою судьбу. Литература и математика, считай, я убежал на другой полюс, а толку что? Вот устроился я работать в одну фирму, чтобы немного приодеться, так и стал всасываться в меня, как в вакуум, жизненный материал. И не могу уже ничего поделать с собой: в голове диалоги, сцены, образы, сами собой разрастаются, соединяются. У меня тут зачеты, экзамены, а я будто в другом мире, счастлив, как последний идиот. Нет, па, ты не бойся, я по твоему пути не пойду. Коммерция, только коммерция, никакой серьезности, насмотрелся я, слава Богу, как ты одну и ту же сцену по сто раз переделываешь. И все-таки, ты мне поможешь, а? Ты ведь Мастер, па, мать ничего в подобных делах не смыслит, ну а я-то знаю: таких, как ты по пальцам можно пересчитать. Неужто с родным сыном ничем из своего загашника не поделишься?

–  Ладно, – обессилено отмахнулся Горячев. – Ехал бы ты лучше к себе в институт. У меня и без тебя голова уже кругом идет.

–  Да я понимаю, па, – обрадовано улыбнулся Олег. – Сначала, кровь из носа, диплом, и чтобы непременно с отличием, аспирантуру вот еще надо закончить. Как говорится, не горит. Но я не передумаю, не надейся. Я твердо решил. Для меня без этого жизнь – не  жизнь.

О, Господи, устало подумал Горячев, сколько еще на свете идиотов? И все они липнут к нему, как мухи на мед. Чем же он это заслужил?

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«ТОЛСТУШКА БЕРТА»

ГЛАВА 1

Геннадий был строг, официален.

–  Что ж, я очень рад, что ты сохранил свою обязательность. Явился в точно назначенный час, экономишь мое время. Я же говорил, что нам в самом ближайшем времени придется встретиться, так и получилось.

Он вынул из загодя подготовленной папки бланк договора.

–  Знакомая бумажка?

Андрей тотчас все понял, судорожно сглотнул слюну.

–    Еще бы! Считай, что это сейчас самая большая заноза в моей заднице.

–  Хорошо, я бы раньше тебя предупредил, но где тебя было искать? Частного детектива нанимать – слишком дорогое удовольствие, ну а сам ты почему-то думать о своих делах не удосуживаешься. Между тем, согласно этой вот бумаженции ты должен сдать еще два романа. Договор я сам составлял, как ты помнишь, в бытность свою твоим литературным агентом, то бишь, когда ты был на взлете и с тебя пылинки сдували, как бы ты в другое издательство не перебежал. Так что условия очень щадящие, но два романа есть два романа, на все про все у тебя пять месяцев сроку, включая редакторскую правку, исправления, добавления и прочую дребедень. А у тебя, как я понял, нет ничего за душой, даже самого паршивенького сюжета.

–  Почему у меня? – взорвался Андрей. – А у нее? Здесь же две подписи стоят, почему я один должен за все отвечать? Мне и так стоило огромных трудов закончить последнего нашего недоноска, спасибо «Неточка» помогла.

Геннадий ухмыльнулся.

–  Она тебе еще не сообщила своего настоящего имени?

–   Вчера сподобилась, – нехотя признался Андрей.

–  Прости, я счел, что так будет романтичнее, не думал, что эта чертова кукла задержится надолго, и вы из этого милого, робкого существа сделаете полуидиотку. Она живет сейчас у тебя?

Андрей кивнул.

–  Перед тем, как тебя «осчастливить», она позвонила мне с просьбой хоть немного подкинуть ей денег взаймы, но я отказал, – спокойно добавил Геннадий. – Счел, что так легче будет держать вас в поле зрения – чтобы вы были все время вместе, рука об руку.

Андрей долго молчал, затем проговорил с грустью.

–  Никогда не мог подумать, что окажусь однажды вдруг от тебя в такой зависимости, что из друга ты превратишься в злейшего врага, а уж тем более что ты будешь настроен так воинственно, даже агрессивно. Ты что, хочешь совсем утопить меня? Такой приказ получил от своих... работодателей?

Однако Гринина было не смутить.

–  Дружба тут ни при чем. Я просто действую так, как действовал бы любой другой на моем месте.

–  Содрать с меня все шкуры, которые есть, – в тон ему поддакнул Горячев. – Но у меня ничего нет, кроме квартиры, да и то в ней мне принадлежит только половина, другая половина - Галины. Ладно, черт с ней, с квартирой, будем считать, что ты мою долю в ней уже отыграл. Тебе, точнее, издательству, и этого мало, ты хочешь дальше превратить меня в раба? Опять же, на сколько? На всю оставшуюся жизнь? Геныч, тебе не кажется, что ты стал каким-то роботом, фанатом? А потом, не забываешься ли ты, не слишком ли себя переоцениваешь? Считаешь, что очень хорошо меня знаешь, и этим пользуешься? А ты не думаешь о том, что я тоже могу наплевать на нашу дружбу, развернуться и дать сдачи? И так, что мало не покажется, разом полетит в тартарары все твое дутое благополучие?

–  Я просто требую, как официальное лицо, соблюдения принятых тобой же самим обязательств, ничего сверх того, – невозмутимо ответил Геннадий. – И не надо меня пугать. Ты один, а за мной люди, знаешь, такие тихие старички – гномы, которые всем владеют, все решают и ни за что не отвечают. Убивают не их – убивают тех, кого они подставляют вместо себя, назначая подобного рода болванчикам огромные зарплаты, даря им «Ролексы» при вступлении в должность, от души их поздравляя. Это очень жестокий мир, Андрюша, в котором, чтобы остаться в живых, нужно тщательно выверять каждый свой шаг. А я ведь теперь не один, как тебе известно.

–  Хорошо, – непритворно зевнул Горячев, – ну а если я тебе кое-что покажу, скидочку мне, по старой памяти, сделаешь? На дружбу больше не ссылаюсь, но есть другие вещи, которые всегда в цене. Информация, к примеру.

Он вынул из сумки кассету.

–  С собой дать не могу. Закрывай свой кабинет изнутри, замыкай звонки и визиты на секретаршу, включай видеоплеер.

Геннадий с недоумением покосился на своего «без пяти минут раба», неожиданно вырвавшегося из пут, но исполнил, в конце концов, все, что от него просили.  Андрей взял пульт в свои руки:

–  Все лишнее, личное я буду пропускать, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

Геннадий все больше хмурился, даже мрачнел по ходу просмотра, но не вымолвил ни единого слова. Да и затем долго сидел в задумчивости, будто окаменелый. Судя по тому, что он не сделал ни одного звонка, чувствовалось, что он сам в состоянии решать многие важные вопросы.

–  Сколько может быть таких кассет всего? – нарушил он, наконец, изрядно затянувшееся молчание.

–  Откуда мне знать? – пожал плечами Андрей. Он не ожидал, что Геннадий окажется в данном случае таким хладнокровным. – Может быть, одна, может быть, тысяча уже. Те сцены, в которых, так или иначе, фигурируют книги вашего, или пока еще нашего, издательства: когда люди сначала гоняются за Анютой и мной с просьбами об автографах, пытаются сняться с нами на пляже, на улицах, а затем, наоборот, плюются при виде нас, сжигают, разрывают в клочья наши произведения, бросают их в море, я тебе переснял. Но только это. Задницу свою на всеобщий обзор выставлять у меня нет желания, не говоря уже о кое-чем похлеще. Но баба, вне сомнения – ас, мне таких еще в своей жизни встречать не доводилось.

–  Мне тоже, – сухо кивнул Геннадий.

–  Ты думаешь, ее специально подослали к нам, – удивился Андрей, – и все было спрограммировано заранее?

– Нет, вряд ли. Если так предположить, получается слишком многоходовая комбинация. Полагаю, причина одна – обыкновенная ревность. Твоей замечательной подруги. Перестаралась – заплатила слишком много денег. Профи отработал их на полную катушку, то есть - с довеском. Честный профи, вроде тебя, попался. Лишнее ведь убрать никогда не поздно, а свою марку нужно высоко держать. Итак, сколько, где? Ты не ответил на мой вопрос. Сам буду вычислять, но хотелось бы знать и твое мнение. Скидку гарантирую, не беспокойся, сведения, что ты представил, действительно бесценные.

Андрей наморщил лоб, стал рассуждать, для удобства загибая на руке пальцы.

–  Думаю, три, не больше. Оригинал – у заказчицы, и две копии – одна сразу же была изготовлена специально для меня, вторая – у самого исполнителя. Многокамерной съемкой здесь не пахнет, все построено на монтаже, но работа настолько филигранная, что человек этот просто не мог не оставить для себя оттиск. И мы бы с тобой не смогли, будь мы на его месте.

–  Ладно, – задумчиво пробормотал Геннадий, – профи я беру на себя. Обойдусь даже без денег, просто немного напомню этому хорошему человеку о профессиональной этике, которую при всех обстоятельствах необходимо соблюдать. Зачем зря ссориться, такие люди всегда могут пригодиться.

–    Как с кассетой, уничтожишь на месте?

–  Разумеется, иначе мне ее просто не отдадут, я же не заказчик. Но Светлана! С ней будет сложнее. Возьмешься выманить у нее оригинал?

–  Нет. Это совершенно бесполезно, – покачал головой Андрей. – Мои акции там упали донельзя. Может, попробовать «медвежатника» подослать?

–  Гиблое дело, – покачал головой Геннадий. – Такой вариант ничего не даст. Ты просто не знаешь всех обстоятельств. В свое время, когда она звала тебя, она звала тебя не надсмотрщиком. Только дурак мог предположить, что двадцатилетней девчонке под силу будет сражаться на равных с нашими знаменитыми аллигаторами. Но лучше с самого начала эту историю рассказать, по-другому вряд ли получится. Ты, конечно, помнишь Светочкин бзик: «не писать, а издавать книги».  Как ты сам понимаешь, денег своих у нее мало было, подсобили мать и «папа, который не папа» – Владлен Корозин. Подсобили, но не подарили. Просто деньги вложили. Купили задешево вот-вот готовую пойти ко дну посудину, залатали дыры, вновь пустили в плавание. Но немного не рассчитали свои силы. После перемены декораций, то бишь, выборов, другие люди пришли к власти и прежние покровители Вольновой-младшей оказались уже недостаточно влиятельными. Гномы тут же слегка прижали твою ненаглядную, проверяя ее на прочность. По всем прикидкам она должна была сдуться, но смогла вывернуться: влила такие ассигнования в дело, нашла таких специалистов, что злополучная проверка обернулась инициаторам ее самим немалыми убытками. С тех пор ее никто не трогает, но в последнее время вновь прошел слушок, что «в Багдаде не все спокойно». Дополнительную сумму она нашла очень просто: вышла замуж за нелюбимого, но очень богатого человека. Однако с самого начала это был не просто брак по расчету, а одновременно и сделка. Так вот: что-то произошло сравнительно недавно в их личных взаимоотношениях с мужем, а в таких случаях выбора нет – кто кого сожрет. Если только не вмешается кто-то третий и не сожрет обоих сразу, если те двое промешкаются.

–  Хорошо, – так до конца и не понял Андрей, – в чем же тогда смысл этой кассеты?

–  Выход прост. Прибрать дело в одни руки, а поскольку человек (если конкретнее - муж) в нем все равно не разбирается, ему есть прямой смысл тут же его перепродать, однако не по дешевке, а с максимальной выгодой, замутив для начала воду так, чтобы чертям тошно стало, дискредитировав, в чем только удастся, другие издательства. Я этого человека знаю, он свою цену все равно возьмет, ни перед чем не остановится. Так что, Андрей, прошу тебя, уничтожь поскорее эту копию и выпроси у Светланы оригинал, она больше всех нас сама от него и пострадает. Как я сказал, промедление тут смерти подобно, нужно действовать как можно скорее и наверняка. Там к вам в гости один человек приезжал, помнишь, разумеется: вроде как просто вас проконтролировать, а на самом деле погулять, покутить, в море побарахтаться, на пляже понежиться. Это Шпыгорь, наш директор, засветил он на твоей кассете свои гениталии по полной программе. Самый, кстати, во всей ленте замечательный эпизод: он с Анютой, ты с Василиной ночью на пляже, а метрах в пятидесяти приближаются к вам с фонариками и собаками пограничники. Монтаж, конечно, но очень впечатляет. Не можешь ли ты, кстати, все эпизоды, так или иначе с этим боровом проклятым связанные, в ту кассету добавить, где «блокбастеры» ваши море живописно так на берег выплевывает, а затем вновь их пожирает? Кадр, достойный Альфреда Хичкока, только у него «Птицы», а у вас как бы «Волны».

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«ТОЛСТУШКА БЕРТА»

ГЛАВА 2

Что ж, выхода другого не было, тут же от Геннадия Андрей прямиком отправился к Светлане. Благо, что «лучший друг и враг», как лицо заинтересованное, добился для него аудиенции молниеносно. Так, что церберша-секретарша при появлении Горячева чуть ли не присела от подобострастия.

Светлана долго молча разглядывала Андрея, ожидая, что он первым заговорит, однако желчь так и разливалась в ней, поэтому она, в конце концов, не выдержала.

–  Ну и как? – спросила она с ядовитым участием. – Приятно было видеть себя в роли новоиспеченного секс-символа Украины и России?

–  Мужчине такое всегда приятно, – со вздохом ответил Горячев. – Хотя ты определенно перестаралась. У тебя что, перебои по этой части? Могу подсобить.

И не обращая внимания на то, что «очаровательная директриса» вся передернулась от злости, Андрей выудил из коробочки на настольном календаре листок бумаги и написал на нем: «Одни очень заинтересованные люди убедительно просят тебя отдать им оригинал кассеты или, по крайней мере, в их присутствии его уничтожить. Возможно, в обмен на некоторые, весьма выгодные для тебя, соглашения. Друг».

Светлана презрительно усмехнулась и в свою очередь на обороте того же листка (в целях экономии бумаги) под обращением «Другу!» изобразила кулак с поднятым вверх средним пальцем, затейливо подписавшись: Незабудка.

Андрею ничего не оставалось, как развести руками: мол, я сделал все, что мог.

–  Нельзя ли взять на память? – осторожно попытался он придвинуть к себе злополучный клочок бумаги. Но Светлана, вовремя сориентировавшись, опередила его:

–  Нет, это для конфиденциального пользования. – Затем достала зажигалку и в мгновение ока всю «конфиденциальность» обратила в пепел. – Что-нибудь еще? – спросила она и принялась пускать в потолок дым колечками.

–  Зачем ты строишь из себя проститутку? – неожиданно спросил Андрей. – Неужели мы не можем говорить с тобой в другом тоне? И на кой черт ты так оделась, накрасилась? Чтобы лишний раз позлить меня?

–  Скорее, наоборот, – еще больше входя в роль, ответила Светлана, – как же еще иначе мне пленить великого секс-маэстро?

–  А тебе очень хотелось бы меня пленить? – в свою очередь поинтересовался Андрей.

–  Естественно. Как и всякой женщине после первого же просмотра столь уникального фильма. Ты в одночасье станешь знаменит, таким вот необычным образом сбудется твоя мечта. Надеюсь, ты рад?

–  Очень, – кивнул Андрей.

И предпринял последнюю попытку, написав на листке бумаги: «Ты нарушаешь сложившееся положение вещей. Не делай этого! Никто не простит тебе такое».

Но и этот листок, как и предыдущий, обратился в прах.

–  Я прочитала твою книгу. Ты превзошел себя, – холодно проговорила Светлана, давая понять, что разговор по первому вопросу закончен. – По сути, первая возможность была тебе в полный голос высказаться. И ты использовал ее прекрасно. Но скажи, я действительно в жизни такова, как ты описал меня?

–  Хуже, – с горечью ответил Горячев, – просто рука дрогнула, не дала всю правду рассказать.

–  И ты... – Светлана, не замечая, что пепел с сигареты сыплется на стол, буквально впившись глазами в Андрея, задала ему столь волновавший ее вопрос: – даже зная это, все равно любишь меня?

–  Я тебе никогда не досаждал своей любовью, – с комком в горле ответил Андрей. – Почему тебя так оскорбляют мои чувства? Я действительно для тебя жалкий, гадкий червяк?

–  Наиомерзительнейший, – согласно кивнула Андрею в ответ Светлана, глядя с презрением ему прямо в глаза.

Горячев долго молчал, с трудом удерживаясь, чтобы не расплакаться. Вот бы действительно было смешно. Да Бог с ней, пусть торжествует победу.

–  Хорошо, – сказал он, наконец, взяв в себя в руки. – По крайней мере, личные отношения мы навсегда прояснили, может, перейдем тогда к деловой части? Предлагаю наипростейший, но устраивающий всех обмен: рукопись на кассету. Как ты на это смотришь?

Светлана впервые посмотрела на Андрея удивленно, даже с некоторой растерянностью.

–  Не понимаю. Тебе-то какая в том корысть? Что ты выигрываешь от этого?

–   Мир, – спокойно ответил Андрей.

–  Что-что? – недоуменно переспросила Вольнова.

–  Мир, – подтвердил свою мысль Андрей. – «Мир! Труд! Май!». Не помнишь, наверное, был когда-то в моде такой лозунг?

Он любовался ею, несмотря на чудовищный ее грим. Что ж, двадцать три, практически двадцать четыре, года – это возраст, когда человек обретает полную самостоятельность и должен отвечать за свои поступки. Многое меняется в представлениях об окружающем мире в эту пору. «Да, да, Светланка, ты стала взрослой. Поздравляю, от всей души поздравляю тебя. Но сейчас ты совершаешь роковую ошибку. Может, самую непростительную в своей жизни. Остановись, опомнись!»

–  Мой окончательный ответ: нет. «Если хочешь мира... держи порох сухим», как говорили древние. Пусть у меня будет что-то за спиной на всякий случай. И не пытайтесь переворачивать все вверх дном, устраивать набеги на мою квартиру, офис. Оригинал в надежном месте, могу пообещать только, что первой я никогда войну не начну. Что ты решил насчет романа? – Она вновь вынула из папки бланк договора и протянула его Андрею:

–  Порви или подпиши. Что выберешь?

Ничего нового там не было для Горячева, кроме суммы.

–  Десять тысяч? Ты так дешево меня оценила? Пятьсот рублей за лист с полным отказом от всех прав? Да у нас в самой захудалой городской газетенке обыкновенного гонорара за любую высосанную из пальца чушь ставка вдвое-втрое больше получается. Надо бы очки купить, может, я не доглядел чего-нибудь?

Светлане на этот раз не понадобилось лезть в сейф, все заранее было приготовлено: она просто открыла ящик стола и швырнула Андрею туго перетянутую резинкой пачку.

–  Десять тысяч долларов. Ты хоть когда-нибудь такую сумму держал в руках? А что на бумаге проставлено, кого это волнует? Не меня во всяком случае.

На языке у Андрея вертелась уйма вопросов, но он не задал ни одного из них. Трясущейся рукой он торопливо ставил свою подпись на всех подсунутых ему бумажках, готов был испещрить ею хоть весь стол. Затем спрятал деньги подальше, некстати вспомнив в этот момент Косточки, когда они с ней вернулась из Крыма – Василина так и не выдала ему, какое место выбрала тогда для тайника, и тут же поспешил удалиться.

После его ухода впору было смеяться Светлане, но она вдруг уронила голову на скрещенные на столе ладони и сидела так в неподвижности до тех пор, пока в кабинет не вошла ее не в меру любопытная секретарша.

–  Какой же ты все-таки подонок! – Галина была вне себя от ярости. – Зачем ты заразил Олега несбыточными надеждами? Сам всю жизнь, как мотылек пропорхал, и сына хочешь по миру пустить? Перед ним сейчас открываются необыкновенные возможности: в Америку уехать, здесь получить престижную работу, да и сколько он уже их, подобных предложений, от фирм, пытающихся на корню купить его, получал? А ты? Чего добиваешься ты от него?

Андрей никак не ожидал подобного наскока, вообще даже того, что Галина на эту тему с ним заговорит. Сам Олег никак не мог проговориться, значит - Геннадий. Хоть и всего добился, но не упускает лишний раз углубить трещину между еще не разведшимися супругами.

–  Я ничего от Олега не добиваюсь, ты что-то путаешь. Просто пора тебе понять, Галочка, что он взрослый, и ему самому решать, кем быть в жизни и каким образом добиваться намеченных целей, – холодно ответил он.

–  Взрослый, да какой он взрослый! – Галина буквально зашлась в истерике. Такой Андрей ее еще ни разу не видел. – Он же совсем ребенок. Особенно, если учесть, что папа у него недоделанный, до сих пор заторможенный. И никогда не называй меня больше Галочкой, придурок, идиот!

Андрей посмотрел на часы и понял, что если их ссора сейчас затянется, то ему слишком поздно придется возвращаться домой, что вовсе не входило в его планы.

–  Интересно, – тем не менее, не выдержал, в свою очередь возмутился он. – Почему же, совершив первый раз ошибку, во второй раз ты ее повторила? Могла бы найти себе кого-нибудь поприличнее, не писателишку паршивого, или уж совсем себя в старые клячи записала?

–  Геннадий не писатель, он бизнесмен, – надменно ответила Галина. – В отличие от тебя он не дурит народ всякой хренотенью, а деньги зарабатывает.

Настал черед удивиться Геннадию: и тому, что никакой он не писатель, оказывается, а в особенности тому, что он такой благородный и никого не дурачит. Воспользовавшись моментом, Андрей стал делать Гринину уморительные знаки: заткни же ты, мол, наконец, ей рот, нашей благоверной.

–  Нам надо поговорить, Галочка, извини, – немедленно отреагировал тот, и ему обращение «Галочка» почему-то сошло с рук.

–  Отказалась. Наотрез, – устало проинформировал Андрей своего приятеля. – Компромат упрятала надежно. Что будем делать? Я даже обмен ей предлагал: рукопись на кассету. Бесполезно.

Геннадий помолчал немного, затем философски пожал плечами:

–  Будем ждать. Тут главное, чтобы кассета не оказалась в руках у ее мужа, все остальное можно пережить. Кстати, в момент встречи тебе ничего не показалось странным в поведении нашей общей знакомой?

Андрей долго вспоминал, но так и не смог ничего отметить.

–  Ну, курить стала, как паровоз. Почему-то к моему приходу оделась, накрасилась вызывающе. Некоторая скованность в движениях...

–  Понятно, – с некоторым облегчением даже, кивнул Геннадий. – Вот что значит поговорить с очевидцем. Теперь все сходится. Рецидив, Андрюшенька, рецидив. Она скоро опять усядется в кресло. Или уже сидит в нем. Как считаешь, чем это нам может грозить?

Андрей промолчал, новость совершенно ошеломила его: Светлана вновь инвалидка? Вот почему она так подготовилась к его приходу: любой ценой старалась отвлечь, разозлить его, лишь бы только он не догадался. И так уцепилась за эту дурацкую кассету. Но шила в мешке не утаишь: днем раньше он узнал бы, днем позже, но все равно узнал бы, в конце концов. Так в чем же дело? Ей не хотелось выглядеть в его глазах жалкой?

Между тем Геннадий достал какое-то досье и монотонно начал просвещать Горячева.

–  Когда я впервые заподозрил это, с чего я начал – под большим секретом раздобыл старую историю болезни нашей общей знакомой. И не просто снял копию, а заполучил ее полностью, навсегда. Ну а вместо нее была изготовлена более или менее правдоподобная дезинформация. Для тех, кто поймет что-либо слишком поздно и ринется по моим следам.

–  Зачем ты мне так откровенно говоришь о таких вещах? – подозрительно спросил Андрей. – Пытаешься сделать меня своим сообщником? И зачем вообще сам так пристально подобным вопросом интересуешься?

Геннадий некоторое время смотрел на Горячева как на круглого идиота, затем все-таки счел нужным прояснить ему поподробнее свою мысль:

–  Я бы долго мог ходить вокруг да около, но все бесполезно, пока ты не узнаешь главного – кто муж Светланы.

–  Да какая мне разница! – с досадой прервал его Андрей. – Какой-нибудь новый русский, решивший вложить средства в новейшую отечественную пачкотню?

–  Полагаю, – усмехнулся Геннадий, – отечественная или не отечественная – любая литература этому человеку по барабану. Но в одном ты прав: его во всем интересуют только деньги, ничего больше. Если ты еще не догадался, это небезызвестный тебе Валерий Грачев. «Человек, который может все». Как, вспомнил, наконец? – После многозначительной паузы, во время которой у Горячева действительно, что называется, отвисла челюсть, Гринин продолжил: – Любой другой человек мало встревожил бы вверенное мне подземелье. Не первого и не последнего «отморозка» обитатели его уже преспокойненько отправили «во ад». Вопрос лишь в цене, а денег у них просто девать некуда. Но тут другой вариант – на сцену выходит сам киллер, который в любой момент может прихлопнуть любого из моих обожаемых «гномиков», что называется, хоть оптом, хоть поштучно. Все, что он желает – войти в их круг, не больше, но и не меньше. Но там мозги, там такого молодняка и в помине, как нет, так никогда и не было. Вот тебе и конфликт поколений. Неразрешимый? Не знаю пока. Ничего не знаю.

Андрей ухмыльнулся.

–  Ген, ты что-то путаешь. О ком ты говоришь? О мелком спекулянте, торговавшим всем, от косметики до порнографии? Из тех, что «подай-принеси», на большее ни на что и не способны? К тому же... Кому как не мне знать, что он безумно влюблен в Светлану и готов пойти ради нее на что угодно. А теперь, наверное, до сих пор не может прийти в себя от счастья, что, наконец, ее заполучил.

–  Легенда. Обыкновенная легенда, не больше того. Я могу показать тебе кучу пленок, и, к сожалению, ни на одной из них любовью даже не пахнет. Я уже тебе сказал, какая у Грачева на самом деле единственная, всепоглощающая страсть. Смотрелся он в свое время действительно мелкой сошкой, но когда с помощью Светланы объявился вдруг в высшем свете, оказалось, что у него столько собственности, акций, денег, сколько не у каждого члена правительства, а то и губернатора, найдется, если покопаться, как следует. Не говоря уже о его устойчивых связях с одной небезызвестной преступной группировкой, в которой он является одним из лидеров. Но мы немного отвлеклись в сторону. Давай ближе к делу. Если хочешь, я зачитаю тебе кое-что из моей беседы с одним знаменитым хирургом, который в свое время с нашей помощью сделал головокружительную карьеру, волшебным образом поставив на ноги очаровашку Светочку. «Причина рецидива банальна, является основной у многих больных – почувствовав себя здоровыми, они перестают заниматься лечебными процедурами, регулярно консультироваться у врача, принимать соответствующие медикаменты…». «Что потом? Операция, дальше ремиссия, затем вновь рецидив, промежутки будут все больше сокращаться, пока человек уже навек не усядется в инвалидную коляску». Как тебе подобная перспектива? – Так и не дождавшись ответа от Андрея, Геннадий продолжил: – Значит, в самое ближайшее время нам следует ожидать, что Светлана окажется в больнице. Ускорит процесс депрессия, пренебрежительное, точнее даже скотское, отношение со стороны мужа, да и твои крымские похождения изрядно масла подлили в огонь. Нервы у нее не просто измотаны, они на пределе. И что последует в итоге, причем чисто автоматически? Молчишь? Воцарение у руля Валерия Грачева. Ну а дальше схема проста: разорить издательство, скупить за бесценок доли-акции. Затем влить огромные новые средства, вступить в войну с конкурентами и заставить выделить ему весьма приличные отступные, с которыми новое дело он уж как-нибудь себе найдет. Светлана останется без гроша, по условиям свадебного договора между ними, кто с чем пришел, тот с тем и уходит. А? Каково? Если он вообще оставит ее в живых.

–  Да, – задумчиво проговорил Горячев. – Что-то ты уж очень мрачную картину нарисовал. Прямо готический роман.

–  Сам буду рад, если слишком сгустил краски, – пожал плечами Геннадий. – Но одно нас объединяет сейчас: мы должны сделать все, чтобы удержать Светлану у власти. Надеюсь, в этом наши интересы совпадают?

–  Надеюсь, – скептически ответил Андрей, – вот только совсем недавно ты пел мне обратное, даже угрожал. Лучше скажи, наконец, что буду иметь я, конкретно, за наше сотрудничество и информацию, которую ты от меня только что получил?

Геннадий задумался.

–  Насколько я понял, единственная твоя мечта сейчас: поскорее разорвать заключенный в свое время договор?

–  Пожалуй. Ты это верно подметил.

–  И это решение бесповоротно?

–  Да, я хорошо подумал, прежде чем его принять.

–  И то, сколько ты потеряешь материально, и сколько недополучишь морально? Неустоек не будет, наоборот, я даже попытаюсь выторговать для тебя кое-какие отступные. Но имя, Андрюша. Ты знаешь практику: издательство почти всегда публикует нового автора под псевдонимом. Маринина, Дашкова и иже с ними тут не исключение, просто им удалось пробиться сквозь свою анонимность, а десяткам, сотням других – нет. Псевдоним – собственность издательства, за ним может стоять, кто угодно и меняться не один раз. Вас с этой продувной бестией Анютой давно пора выводить из тени, гонять по презентациям, раскручивать на телевидении, в прессе. Хотя, естественно, даже став известными, юридически вы остались бы привязаны к издательству ничуть не меньше. Добавились бы просто раскрутка, повышенный гонорар, ну и еще кое-какие вкусные кусочки, не тебе объяснять. У нас ведь не Америка, где автору бестселлера запросто могут заплатить миллион долларов: пашешь, пашешь впустую «многия лета», потом бац – попал в десятку. А дальше не только ты: дети, внуки, правнуки твои – обеспеченные люди. Есть ради чего попахать. У нас такое даже в самом страшном сне не может присниться: все издателю, автору, кто бы он ни был – только крошки с барского стола. Ты такой гордый, тебе не нужны эти крошки?

Андрей упрямо покачал головой.

–  Нет, мне буквально осточертела вся эта Гаврилиада-Гаргантюада, я просто хочу освободиться.

–  Зачем? Чтобы вновь стать рабом или новой разновидностью: безработным рабом?

–  Там будет видно. Как говорится: «будет день и будет пища», – мрачно ответил Андрей.

–  Ну, насчет дня – не сомневаюсь, а вот насчет пищи – за ней еще побегать придется. Ладно, последний опус, получишь за него нормальный гонорар, дальше решай, как знаешь. Мое терпение не беспредельно, больше убеждать тебя я не собираюсь.

–  И когда ты приведешь ко мне на поводке эту чертову куклу? – поинтересовался Горячев. – Не один же я буду стряпать эту фигню?

–  Ничего, Василина поможет, – усмехнулся Геннадий. – Кстати, ты там поделикатнее с ней, она как-никак моя племянница.

–  Вот это да! – удивился Горячев. – У такого прохиндея и такая дура-родственница! Игра природы?

Гринину, несмотря на всю его невозмутимость, шутка показалась слишком бестактной.

–  Во-первых, Василина – не дура, – разозлился он, –  и ты еще не раз сможешь в этом убедиться. А во-вторых, не такой уж я прохиндей. Во всяком случае, будь я им, наш разговор с тобой проходил бы сейчас уж точно не на равных.

–  Да это потому, что я тебя к стенке прижал, – не удержался, вновь поддразнил Геннадия Горячев. – Кстати, зачем же ты нас с Олегом Галине продал? Какой куш хотел на этом сорвать?

–  Парень не должен повторить нашу ошибку, – упрямо ответил «бывший друг», – а силы свои береги, нам с тобой ими так и так еще предстоит помериться. Да, кстати, как там с твоим романом? По старой дружбе могу два варианта подкинуть: опубликовать его в одном месте без гонорара, но с сохранением всех авторских прав, либо сам куплю для нашего издательства, однако уже с потрохами.

Андрей рассмеялся.

–  Ну, тут ты, Геныч, определенно опоздал! Роман уже продан.

–  Кому – не спрашиваю, – с досадой поморщился Геннадий, – но за сколько?

–  А это уже тайна, – спокойно ответил Андрей. – Даже не столько коммерческая, сколько просто тайна.

–  Все равно ты прогадал. Я мог бы дать больше, – предпринял последнюю попытку вынюхать что-либо Геннадий. Однако Андрей остался невозмутим.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«ТОЛСТУШКА БЕРТА»

ГЛАВА 3

–  Меня оставляют на второй срок. А вот сторожа больше не требуются. Куда теперь направишь свои стопы? Или на мою шею сядешь и уйдешь в запой, как всякий уважающий себя русский мужик? – ехидно поинтересовалась Василина.

–  Что же ты мне не сказала, что Геннадий твой дядя, – попытался перехватить инициативу в свои руки Горячев. – Обман, опять обман, изовралась ты, киска.

–  Дядя! – фыркнула «Неточка». – Раньше был дядя. А сейчас самый обыкновенный новый российский жлоб. Взаймы не дал, когда я с голоду помирала, помнишь?

–  Что-то вроде того, но очень смутно, – рассеянно ответил Андрей. – Слушай, а как там у нас обстоят дела по литературной части? Я имел сегодня пренеприятный разговор с нашим работодателем.

–  Никак, – с досадой отозвалась Василина. – Два романа нужно срочно написать, а аванс под них пропит и проеден еще в Коктебеле. Откладывать нельзя. Я думала, что ты творишь там сторожем по ночам, но ты думаешь о чем угодно, только не о деле. Скоро в тюрьму тебя упекут, Андрюшенька, за долги, а то и вообще кокнут – сумма набегает весьма приличная. Я вроде бы тут совсем ни при чем, но все-таки как-никак твоя жена, пусть и гражданская. И передачи носить и хоронить – все мне придется, а что может позволить себе подменный продавец палатки?

Андрей задумался.

–  Да, невеселая перспектива. И все-таки, поможешь мне?

В глазах Василины вспыхнул ленивый интерес.

–  Смотря, сколько заплатишь.

–  Жене можно и не платить.

–  Ну, если ты так ставишь вопрос, то я хоть завтра под венец, а если даром прокатиться задумал – отойди, не обижай бедную девочку, ты ее и так всю изъездил, даже в главном до сих пор как соловья – по большей части баснями кормишь.

Она принялась пальцем тыкать в свое лицо.

–  Вот эту болячку мы кое-как вылечили, ну а здесь, здесь! Что мне, любовника заводить от тебя? Никудышно справляешься со своими обязанностями.

–  Нет, я серьезно, – поморщился Андрей. – Плачу половину моей доли в гонораре вне зависимости от взятого аванса. Можно под договор. Можно наличными.

–  У тебя появились деньги? – удивилась Василина. – А, понятно, роман продал. Ну и дурак. Кому, интересно? Надеюсь, хоть не Крокодилу проклятому?

–  Нет, героине, – спокойно ответил Андрей. – Вот, кстати, должок. Так что тебе теперь совершенно не обязательно у меня находиться.

–  Да этих копеек мне и на первый семестр не хватит, – пренебрежительно покачала головой Василина и всерьез задумалась. – Ладно, попробуем. Но где взять компьютер? На «Олимпии» твоей далеко не уедешь.

–  Завтра купим. Чего еще изволите?

Василина хитро улыбнулась. Она порылась в чемодане и достала оттуда коробку с дисками.

–  Ну вот завтра и поговорим. Здесь сюжеты, наброски, вполне хватит для начала, ну а дальше – что мы с тобой, не профессионалы? Должна же я когда-нибудь оправдать свой псевдоним: «Неточка»? Ладно, черт с ним, плевать на договор. Последний раз на слово поверю, неужели и ты обманешь, а, Горячев? Во всяком случае, нагрузку на самом важном участке увеличиваем теперь вдвое: нужно заботиться о моем вдохновении. Количество, впрочем, можно компенсировать качеством, это только приветствуется.

–  Слушай, ты что теперь, совсем на этом деле сдвинутая? – поинтересовался Горячев.

–  Ну, предположим, сдвинутая я на тебе, но в данном случае разве это не одно и то же? – невозмутимо ответила будущая «Анна Григорьевна». – Кстати, Анна Григорьевна Сниткина – мой идеал. Только она одна смогла укротить непомерную сексуальность своего знаменитого мужа! Господи, как же он ее ревновал! И за что? На каких основаниях? Она потом, до самой своей смерти, оставалась ему беззаветно верна. Ладно, ближе к телу, как говорится. Наши придурки, за взятки, разумеется, приобрели буквально по цене металлолома последнюю разработку космического корабля «Буран». Короче, Придурки на Марсе. Бондиана, перенесенная в третье тысячелетие. Уэллсовские недобитки-марсиане, точнее, их потомки. Что скажешь, напарник? А главное, почему столько людей знали правду о столь невероятных событиях в космосе и не довели ее до широкого круга общественности? Мы доведем! Та-а-а-кую правду! Как удовлетворяют свои сексуальные потребности космонавты? К примеру, с экзотическими растениями, цветки которых засасывают их в себя целиком. Опять же, почему не сделать доступными каждому землянину такие растения? Клонирование в космосе, которое вроде как в несколько тысяч раз дешевле клонирования на земле: начало пути к практическому бессмертию. И многое, многое другое. Можно и дальше продолжить: «Верхом на комете Галлея», Придурки, которые откроют человечеству больше тайн, чем все профессора и доктора наук на Земле, вместе взятые. В финале наши герои, возможности которых в результате их достижений становятся поистине безграничными, исчезают в глубинах Вселенной, чтобы принести оттуда человечеству знания, совсем уж невероятные. Как говорится, туда им и дорога! Чтобы их по пути шандарахнуло как следует по башке каким-нибудь астероидом. Ура! Российской науке ура! Все российским ученым слава бессмертная! Всем российским гражданам, от мала до велика, по стакану нашей же отечественной водки.

–  Дурдом, полный дурдом! – покачал головой Андрей. – Ну да ладно, нам главное рукопись сдать в срок, а дальше пусть там, в издательстве, сами разбираются.

В творческий процесс вовлекли всю компанию. Собственно, участие Олега сводилось к тому, что он, приезжая, считывал текст, дико хохотал и неизменно заявлял что-нибудь типа: «Ну, па, ты совсем исписался, впал в жуткий маразм, неужели молоденькие любовницы так на старичков действуют? Раскрой механизм! Василина, я подозреваю в тебе незаконнорожденную или какую-нибудь присосавшуюся прапраправнучку графа Дракулы». С тем и исчезал. Валентина же предпочла более практический вариант: узнав, что у Андрея появились деньги, приобрела ему холодильник, привела в божеский вид, насколько смогла, квартиру, и готовила обеды и ужины совершенно уже свихнувшимся, постоянно ругавшимся друг с другом насмерть «творцам». Которые перешли, в конце концов, на «вахтовый метод» творчества по типу «смену сдал» – «смену принял», долго и обстоятельно сдавая и принимая ее в не убиравшейся, по такому случаю, постели.

ГЛАВА 4

«Нет, у этой сучки определенно нюх», – бессильно опустив руки, подумал Андрей, увидев на пороге буквально лоснившуюся от пережитых удовольствий Аннушку.

–  А еще говорят – деньги не пахнут, – в тон ему, но уже вслух, добавила Василина, с ненавистью глядя на свою соперницу.

–  Боже, как я спешила! Вся извелась на этом проклятом Родосе, все думала, как вы тут без меня. Как наш контракт, как наша книга? Надеюсь, я не опоздала? Насколько вы помните, со мной это случилось однажды.

Она оглядела хоромы Горячева, и тут же, как породистая кошка, определила в них самое комфортное место: кресло, в котором Василина любила, забравшись с ногами, сидеть по вечерам.

–  Брысь! – небрежно махнула она ручкой с пальчиками-сосисками. – Которые тут временные, слазь!

–  И не подумаю, – спокойно ответила бывшая «Неточка». – От временной слышу!

Принесенная Ветром с недоумением воззрилась на Горячева: что, бунт на корабле?

Тот хотел было сначала просто отвести глаза в сторону, затем все же решил внести ясность в вопрос:

–  Анюта, золотко, тебя так долго не было!

Вышло это у него, однако, настолько жалобно, пискляво, что Василина не на шутку встревожилась.

Однако, слава Богу, на уме у Анны Великой было совсем другое. Она обняла Андрея за талию, поигрывая пальчиками по его животику, и не спеша стала прогуливаться с ним по комнате.

–  Ты уж прости, Андрюша, но меня не переменить. Я ведь такая же женщина, как и миллионы других вокруг: вся в ожидании любви. Вот только не просто жду ее, как это имеет обыкновение сплошь и рядом быть, то есть - закатывая глаза и впадая в сопливую прострацию, а ищу. Мужчину, который смог бы укротить, покорить меня. Своего Мориса-мустангера, которому я подарила бы себя всю без остатка.

–  ММ – это тот, что без головы? Ну, в смысле, Всадник? – осторожно поинтересовался Горячев.

–  Да какая мне разница, что у него там под шляпой, куда важнее другое место. Я имею в виду кошелек, – тут же сострила Биг Поппинз и хрипло, плотоядно расхохоталась. – Однако к делу, дело важнее всего. Я уже была у Геннадия, мы вполне укладываемся в сроки. Но он сказал, что ты разрываешь контракт, я все верно поняла, Андрюша?

Андрей вздохнул и приготовился долго и нудно объяснять причины своего решения, однако Императрица прервала его.

–  Конечно, ты прав, но дело нужно обставить так, чтобы они нам выплатили приличные отступные. Я уже консультировалась с адвокатом. Нам надо снова объединиться, как ты на это смотришь? На кого ты вообще променял меня, на эту пигалицу? Она хоть что-то понимает в хард (тяжелом) сексе? Ладно, показывай, что вы там сляпали, может быть, еще не поздно дело спасти?

«Вахтовый метод» сменился, на сей раз, полным рабством: Принесенная Ветром небрежно стирала на дисплее целые эпизоды, доставшиеся Горячеву и Вазелине (новая порция «царственных» прозвищ не замедлила последовать) потом и кровью, вгоняла их в дрожь бесконечными указаниями, что нужно срочно, срочнее некуда, сделать, перегоняла из одного места в другое текст огромными кусищами. Спали Андрей и Василина теперь урывками, буквально вцепившись друг в дружку, запершись на все замки в квартире у Валентины, затем вновь, бледные, хмурые, возвращались на свою каторгу. Однако дело, как ни странно продвигалось, роман преображался на глазах, превращаясь постепенно в одну из лучших вещей заканчиваемой ими серии. Видимо, Анна тоже решила на потом ничего не оставлять, полностью выложиться, но незадолго перед финалом не выдержала.

–  Все, не могу, раззудись плечо, мне нужна разгрузка. Есть у вас здесь казино, приличный ресторан? Андрея забираю на несколько дней, слышишь, пигалица! Цыц, не спорить со мной! Не то у тебя из 26 дней и 13 не останется.

Она, донельзя довольная собой, распахнула дверь платяного шкафа, разложила на трельяже несессер с косметикой.

–  Мы тебя развлечем, – неожиданно пискнула Василина. – Ей-богу, Анюта, так развлечем, что никакого казино не понадобится.

Анна так бойко развернулась на кровати, что ножки у той жалобно всхлипнули. Еще пара таких разворотов, и она определенно рухнула бы. Василина с бледным лицом уставилась на свою гордость – тахту в виде сердца с розовым балдахином, которую они с Валентиной раскопали в старой части города у одного замшелого деда и у лучшего краснодеревщика отреставрировали.

«Оккупантка! – злобно подумала Василина, уже вне себя от ярости. – Располовинить меня? Ладно, посмотрю-ка я на тебя сегодня!»

–  Ставка – он, – показала Василина, бледная, как полотно, на Андрея. – Не удастся удивить, я ухожу сегодня же. Удивишься – больше возле нас никогда не появишься, оставишь его и меня в покое навсегда.

Принесенную Ветром запал, проявленный Косточками, определенно заинтриговал. Ничего ей так не хотелось сейчас, как сцепиться насмерть со своей неожиданной соперницей.

–  Ну и что же вы мне хотите предложить? Групповой секс? С кем? Он один, а нас двое? – она показала на Андрея. – Да куда ему! Не знаю, как в другом, но в этом смысле он своей фамилии явно не оправдывает.

–  Я помогу! – храбро заявила Василина. – Увидишь, будет очень весело.

–  Ты? – удивилась Анна. – Ну, мне, по крайней мере, красоту наводить? Мы пойдем куда-нибудь?

–  Непременно, – решительно кивнула Вася. – Андрюш, ты тоже приоденься. А то мы с тобой зачахли совсем.

Уже через полчаса вся компания в приподнятом настроении вышла от Андрея, торжественно заперев дверь, и остановилась перед квартирой Валентины.

–  Ах, еще одна участница, – кивнула Анна, – я так и знала, что вы попытаетесь поразить меня на полную катушку. Но, Андрей, подумай прежде, ты и в самом деле себя явно переоцениваешь.

В квартире у Валентины был приготовлен роскошный стол, гости расселись, еще не сокращенная 26 Дней торжественно достала из сумочки заветную кассету.

–  «Порнушка», – кисло скривилась Принесенная Черт-Те Кем. – Ладно уж, давайте для затравки.

Но уже с первых кадров она поняла, что к чему. И не стала возражать, когда ее оставили вдруг совсем одну. Точнее, наедине с экраном телевизора. Троица между тем, торжественно одетая, начала веселиться напропалую, в какой-то момент даже пытаясь разучить бывший когда-то в моде греческий танец сиртаки. Господи, как же они ненавидели в этот момент большую, большую Анну. Наверное, еще больше, чем французы в свое время ненавидели немецкую гигантскую пушку, монстра концерна Крупп, Большую Берту, или, как ее еще называли – Толстушку Берту.

–  Гады, сволочи! Как же так! – ругалась на чем свет стоит Анна Великая. – Все мои секреты, ухищрения женские, которые я с таким трудом, по частичкам, крошечкам буквально, собирала! И все теперь напоказ? Нате, владейте, все дурехи мира ленивые! Как хорошо на готовенькое-то, сами ведь не удосужились мозгами, а не задницей пошевелить!

Она вдруг набросилась на видеоплеер, чуть не выломала из него кассету и, бросив ее на пол, принялась топтать, что было силы, каблуками. Валентина, прекрасно сознавая, что произойдет дальше, стремительно бросилась на кухню и успела как раз вовремя подставить противень из газовой плиты под начавшую уже полыхать под зажигалкой Анны выпотрошенную пленку. Чад стоял невообразимый, но никто не уходил и даже не зажимал нос, все смотрели как зачарованные на столь яростную расправу.

–  Это уже в Интернете? Давно? – стиснув зубы, поинтересовалась Анюта.

–  Нет пока, но может появиться в любой момент, – вздохнул Андрей.

–   Сколько пленок всего, где они?

–   Было три, осталась одна теперь. Где она – никто точно не знает. Только приблизительно.

Анна успокоилась, понемногу пришла в себя.

–  Позовешь, когда узнаешь? – спросила она Горячева. – Никому координат своих никогда не даю, но данный случай – исключение. Прямо по роумингу сигнал дашь, объявлюсь хоть с другой части света.

–  Хорошо, – кивнул Андрей. – Что еще прикажете?

–  Спать, теперь всем спать. Никто не должен мешать мне. Кофе и шоколад, столик прямо к компьютеру. Ясно или еще повторить?

Повторений не потребовалось. Спали все трое у Валентины на диване, но невинно, как дети. Слава Богу, никто из троих не храпел.

ГЛАВА 5

–   Нет, нет, ребята, так не пойдет, – сладко промурлыкала Анюта, когда Андрей и Василина, довольные, направились к выходу от кассы. – Нам надо где-нибудь присесть, поговорить.

Андрей сделал кислую мину, но послушно поплелся за своей обожаемой соавторшей.

–  А теперь все деньги на бочку, все, что мы получили, – сказала Анюта, когда «подельники» уселись в тени неизвестно откуда «умыкнутого» в свое время учредителями издательства огромного фикуса. – Вы проделали огромную работу, которая гроша бы ломаного не стоила, если бы я вовремя не вмешалась и все не выправила. За это свою половину я беру себе. Что дальше? А дальше, господа хорошие, вы в свое время присвоили мой гонорар, и вас до сих пор на сей счет ни в малой степени не терзают никакие угрызения совести. Значит, это я тоже забираю. Но... везде сейчас счетчик, везде процент. По вашей милости я совсем без копейки с протянутой рукой с Родоса домой в Москву добиралась. Это не в счет? Это тоже в счет! Дальше – вот этот кретин, совершенно безмозглый идиот, отказывается писать последнюю нашу книгу, после которой мы могли бы выйти на новый виток с этой или другой какой-нибудь серией. Здесь я сколько теряю? Я, конечно, не дура, и не собираюсь сама расторгать договор, сдеру с них за все по полной программе, но и ты, Андрюша, просто так от меня не отделаешься. Две тысячи баксов, будь добр, иначе тебе не поздоровится.

Андрей долго молчал, затем сокрушенно вздохнул.

–  Ладно, пойдем.

Геннадий встретил всю троицу удивленным взглядом.

–  Вы опять? Что еще стряслось?

–  Ты говорил о каких-то отступных, которые обещал для меня выторговать? Было дело?

–  Ну, это надо еще согласовать, – уклончиво проговорил Геннадий, явно захваченный врасплох. – Потом мы так и не нашли ее, ту, третью, кассету.

–  Послушай, не мели ерунду, – прервал его стенания Горячев. – После того, как мы подпишем все бумаги, ты найдешь двух других полупрофи или даже профи, да я знаю уже – они у тебя наготове, проведешь презентацию последнего нашего опуса, представишь их, какое значение после этого будет иметь для издательства какая-то дурацкая кассета? Два самозванца решили сыграть под модных соавторов, великолепно позабавились, это уже дело милиции, да и то лишь в том случае, если издательство вчинит им иск.

–  А Шпыгорь? Шпыгорь с его яйцами? Как с ним быть, интересно?

–  Кто сказал, что он директор вашего издательства? Уже не директор, давно не директор. Вообще никогда даже им не был. И, может быть, новый директор как раз ты? Но я не о том сейчас, просто хотел сказать, что все деньги, которые вдруг мне причтутся, собственность вот этой леди. Ей их и отдашь. А сейчас давай все, что у тебя там есть на подпись, пока я добрый. И еще, Генаша, будет где-нибудь какая-нибудь, пусть самая завалящая, работенка, не забудь про нас с Васей. Мы ведь теперь безработные с ней, не побираться же нам, в конце концов, как коту Андрею и лисе Василине. По старой дружбе, а? Что скажешь?

Лишь в электричке Василина решилась высказать долго вынашивавшийся в ее маленькой головке упрек.

–  Господи, Андрей! И ты такой, как все. Так благородно, по-рыцарски – просто само великодушие - отдал этой толстозадой сволочи все мои деньги. Это что, плата за постой?

–  Нет, – Андрей уныло покачал головой, – просто я подумал: ты же сама предоставила мне право выбора – либо под венец с тобой, тогда я ничего не плачу, либо... – он полез в карман и протянул Василине заранее приготовленный конверт. – Теперь точно хватит на первый курс, а дальше уж как получится.

Василина заглянула в конверт и даже разинула рот от удивления:

-   Послушай, но это же последние твои деньги. На что ты дальше сам жить собираешься?

Андрей лишь беззаботно пожал плечами:

-   Заработаю где-нибудь. А тебе и в самом деле учиться надо. Кстати, «не Москва ль за нами?» Тебе давно пора выходить.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ТЕМНОЕ ЦАРСТВО

ГЛАВА 2

В целях экономии Андрей и Василина не стали снимать квартиру, а подрядились сторожить дачу. Сначала хотели наблюдать за Светланой по очереди, затем препоручили это одной Василине, следуя совету «медбрата Ватсона». Встречались они лишь глубоко вечером, чуть ли не ночью, а рано утром Василина вновь плелась на электричку. Несладко приходилось и самому Андрею: по сути, обязанности сторожа были чисто условными, а на деле он ни на час не расставался с лопатой и граблями, весь день занимаясь работами по огороду. Зная решительность своей несбывшейся тещи, Горячев не сомневался, что события только ненадолго повисли в воздухе, а затем покатятся, как снежный ком. Что и подтвердила уже через неделю, явившаяся буквально через пару часов после своего отъезда, белая, как мел, Василина.

–  Теперь твоя очередь, Андрей. Охрану сняли. Что я там, девчонка, смогу в случае чего сделать? За ней нужно смотреть круглосуточно. Не представляю, как ты решишь этот вопрос.

Андрей молча кивнул и козырнул, вручая Васе шланг для полива. Уже через пятнадцать минут он сидел в электричке, лихорадочно соображая, как ему поступить. Он даже забыл спросить, на месте ли Царев, ведь тот дежурил сутками, а в свободное время подрабатывал как раз в той онкологии, что стояла рядом.

К счастью, Лев оказался на месте, однако в ответ на бессвязные предложения Горячева о том, как организовать охрану Светланы, он лишь со вздохом развел руками.

–  Некого охранять. Исчезла твоя девчонка. Кстати, как-то у тебя странно получается: вроде ты ее любишь, а спишь с Василиной. А та, дура, вместо того, чтобы гордость иметь, тебе еще и помогает, о себе забыла совсем.

Андрей промолчал, ему было не до выяснения каких-либо отношений. Скорее всего, тут как раз и был ответный ход Беллы Иннокентьевны. И значит, Светлану готовят к операции. Вот только где? Царев не знал, выписка происходила не в его смену. Но обещал узнать, хотя вопрос о месте Василины в жизни Горячева очень его волновал.

Как бы то ни было, надо было что-то предпринимать. Для начала Андрей попытался пойти по самому простому варианту, который, наоборот, как это часто бывает, оказался самым сложным.

–  Пусть это вас больше не беспокоит, – надменно ответила «девочка-математик» по телефону, даже не выслушав, как следует, Андрея. – Я приняла меры, Светлана в хорошей и очень дорогой клинике. Там ей ничто не угрожает, за ней прекрасный уход. Да, да, операция уже прошла, и вполне успешно. На костылях пока, но уже обходится без коляски, доктор сказал, что прогнозы весьма благоприятные. Сроки? Об этом рано еще говорить. Все может случиться. Нет, место я не могу вам назвать. Светочка не хочет вас видеть. Да и доктор категорически запретил ее волновать. Не говоря уже о том, что ваши действия, по меньшей мере, бестактны. Напоминаю, при живом-то муже так себя распускать…  Поберегите свои чувства, Андрюша. Еще раз повторяю: Светочка в надежных руках. Но надо отдать вам должное – вы вовремя забили тревогу, примите мою благодарность. Этим вы хоть частично реабилитировали себя.

–  Частная клиника? – проворчал Лев. – Да их в Москве сейчас пруд пруди, некоторые хоть рекламу в газеты, журналы дают, а большинство вообще засекречены. Чем там только не лечат: и гипнозом, и трудотерапией, и коммунами, как у хиппи. Надо быть очень крутым, чтобы список достать, хотя бы кто занимается этим по лицензии, но, допустим, пройдешься ты по этому списку, как будешь справки наводить? Вытолкают тебя в три шеи, а то и наподдадут  для острастки. А будешь настаивать, так и вообще представят дело так, будто ты «дурь» пришел сбывать. А милиция – ей что, срок сразу схлопочешь, не станут даже и разбираться. Я попытаюсь, конечно, у врачей, медсестер что-нибудь выведать, но это крайне сложно. Таких вопросов здесь не любят, если только по пьяному делу кто проговорится. Но ты меня убедил насчет капитана. Я теперь, как Василина, тоже учиться хочу. Не на врача, конечно, ну их к лешему. Не знаю где как, а у нас тут одни алкаши среди них. Однако «вернемся к нашим баранам» - если логически рассуждать, есть две наводки: во-первых, клиника должна быть очень дорогая, иначе было бы непрестижно для родственничков твоей ненаглядной; во-вторых, судя по тому, что в возвращении ее никто не заинтересован, очень закрытой, ну никак ты туда не попадешь.

Все, тупик. Что он мог еще сделать? Раз уж родная мать так поступила... Несколько дней Андрей ходил как в воду опущенный, все валилось у него из рук. Василина с утра до ночи ползала улиткой по огороду, кляня Горячева на чем свет стоит.

–  Андрей, успокойся, остынь, ты ступил на слишком скользкую дорожку. Кому ты хочешь противостоять? У этого темного царства свои законы, не переступай его границ. Так получилось, ничего нельзя сделать. Слишком поздно, раньше надо было ее спасать.

Все было верно, но что было ему делать? Писать и дальше то, что никогда не опубликуют, раз уж судьба оставила ему еще кое-какие деньги? Наняться куда-нибудь уже законно оформленным «негром», с записью «редактор» в трудовой книжке? Жениться на какой-нибудь перезрелой девочке со связями? Может быть, может быть... Вот только... это никогда не поздно. А пока мозг привычно отрабатывал версии и Андрей дергал то за одну, то за другую ниточку в попытках распутать загадочный клубок.

Первое, с чего он начал: решил узнать, сделали или нет Светлане операцию, опять же через того знакомого хирурга. А узнав, что нет, вздохнул с облегчением – трудно сказать, в руки какого костолома Вольнова-младшая могла попасть, да и подлость, проявленная ее матерью, окончательно решала вопрос – спасать Светлану, кроме него самого, действительно, было некому. Но как спасать?

Геннадий, внимательно выслушав Горячева, лишь скептически усмехнулся.

–  Все, что ты рассказал, Андрей, лишь догадки, предположения, домыслы, не более того. Но, к сожалению, ты прав. Есть одна деталь, которой ты не знаешь, но которая прекрасно завершает нарисованную тобой картину. Не догадался еще?

–  Доверенность, – тут же сообразил Андрей. – Ах, черт побери! И что, Грачев уже у руля? У вас, должно быть, страшный переполох по этому поводу?

–  Ну не то, чтобы переполох, – неохотно ответил Геннадий, – но готовимся, основательно готовимся. Шпыгоря уже выперли в тень, хотя, на мой взгляд, он только выиграл от этого – будет не вылезать теперь из заграниц, вести переговоры по нашим зарубежным изданиям. Идиоты, круглые идиоты! Я даже не стал высказывать свое мнение. Я никто! А у него здесь будь здоров поддержка. Между тем, кассета при таком раскладе только эффективнее сработает. Какие после нее могут быть переговоры? Как ты думаешь, она уже у Грачева или он еще до нее не добрался?

Андрей задумался.

–  По логике все идет сейчас через Вольнову-старшую. Светлана не дура – даже если ее шантажируют ломкой, она не выложит все козыри сразу. Да и врачи-палачи ориентируются сейчас исключительно на мать. Однако времени в обрез – Валерий человек упрямый, неизбежно добьется своего. Насколько он вообще для вас опасен?

Гринин долго колебался, прежде чем ответить, затем все-таки решил, что другого выхода у него нет.

–  Мне не хотелось бы посвящать тебя в такие тонкости, но как-то ты стал поперек в этой истории, так что, пожалуй, нам не обойтись без твоего участия. Я тебе говорил уже, что ты приехал в другое тысячелетие. Одна из перемен как раз заключена в том, что начался Великий передел, беспрецедентная борьба за собственность. Если раньше кому-то она досталась почти даром, то сейчас на кону вертятся сумасшедшие деньги. У кого-то что-то перекупают, у кого-то отнимают, но так или иначе время «новых русских» закончилось. Сейчас настало время, как я назвал бы их – «новых хозяйчиков». Разношерстная по составу публика, да и деньги, в основном, грязнее некуда. Куда ни глянь – полный произвол: могут заплатить, могут не заплатить за работу, все законы, нормы не нарушаются даже, а нагло попираются. Женщины - как рабыни, насилуют их, помыкают без зазрения совести, а попробуй, откажи – тут же очутишься на улице. Эти люди-нелюди тоже временщики: они ничего не созидали, не строили, просто отхватили кусок бывшего общественного пирога, чаще всего за бесценок. Настоящие хозяева еще придут, но когда? Подобный процесс может сдерживаться годами. Ты посмотри вокруг: в мире все справедливо, это только на первый взгляд он абсурдным кажется. А на самом деле все страны, нации, даже регионы живут сообразно своему уму. Чтут свои обычаи, законы, веру, совесть, мозги, самоотверженность, справедливость, трудяг-работяг – и живут хорошо. Ну а скот, быдло везде живет плохо. Наша сфера издательская сложилась одной из первых, буквально сразу же, как только прозвучал капиталистический горн, и очень скоро новичкам здесь заказано было место. Но новые деньги давят и тут, так что вопрос с Грачевым принципиальный. Убить «гнома» – на это пока никто еще не решался. Грачев из тех «новых», «сверхотморозков», что могут, глазом не моргнув, перебить все подземелье. Что такое издательство, скажем, без сети сбыта? Ноль без палочки. Скольких людей топили на этом? Вот смотри: заблокировали и его, что он делает? Вливает дополнительные деньги и создает собственную сеть. Он платит вдвое авторам, и вот уже невозможная раньше картина: эти болванчики китайские духом воспрянули, вскинулись, рвут кабальные контракты, а за их спиной не попки - великолепные адвокаты, перекупленные суды. И это за месяц всего: всплыла подводная лодка и ощетинилась во все стороны торпедными отсеками да зенитными стволами. Есть от чего в штаны наложить. Что можно сделать? Либо вызов принять, либо дорогу расчистить, потесниться, либо попросту откупиться. Как дело сложится? Я могу лишь гадать. Кто я? Повторяю, пешка! Но все это лирика. Достань кассету и будешь самого Шпыгоря за яйца держать. Ведь без нее он запросто на свой пост вернется, а он человек тщеславный. «Гномам» все равно, и ты и Шпыгорь для них – одинаково мелкие сошки. Как вы между собой стакнетесь, так и будет. Хочешь договор, будет тебе договор, пусть даже на те вещи, которые ты сам мечтал издать, и раскрутка к тому договору вполне на уровне приложится, однако тут опять та же песня – так или иначе ты должен будешь войти в обойму, не жди для себя чего-то исключительного. Собственно, я тебе приблизительно то же самое в прошлый раз предлагал, только времени это заняло бы гораздо больше.

Андрей горько усмехнулся:

–  Да, это действительно лирика. Так сказать, «почетный негр», «негр с именем». Это я десять лет назад мог иметь, зачем же упрямился?

–  Вот именно, зачем? – вполне серьезно спросил Геннадий. – Наверное, я на тебя так дурно влиял? Сейчас пытаюсь исправить свою ошибку.

–  Где она может быть сейчас? – высказал, наконец, Горячев единственно мучавшую его мысль.

Геннадий фыркнул.

–  Ну это как раз не проблема узнать. Среди моих авторов-детективщиков такие шишки есть – любую информацию, откуда угодно, выкачают. Сэкономь мне время, скажи, что известно тебе, и завтра же будет ответ. Но не задаром. Кассета, Андрюша, кассета. И потом ответ-то ответом, а что ты делать будешь, когда окажешься перед этой твердыней? Опять к Белле пойдешь? Надеюсь, ты понял, какая это была ошибка?

Андрей пожал плечами.

–  Кто мог ожидать, что мать сможет так отнестись к собственной дочери? Практически ведь она душит ее своими руками. Ладно, поживем-увидим. Есть еще одно, очень заинтересованное, лицо во всей этой истории.

–  Кто же? – оживился Геннадий. – Как там Чапаев в одноименном фильме говорил: «Кто такой? Почему не знаю?» И в самом деле, Андрюшенька,  кто и почему?

–  Моя соавторша. Кстати, грозилась вам рога пообломать. Не в буквальном, конечно, смысле.

–  О, эта может. Это ураган. Насчет рогов - не по моей части, не припас, но сомнений нет, раскошелиться нам точно придется. Ладно, звони. Для верности, послезавтра, чтобы у меня были хоть какие-то ориентировки, не с пустыми же руками ее встречать? Ну а в остальном… не знаю, что ты задумал, но хочется тебе удачи пожелать. Уверен, она тебе о-чень, о-чень понадобится.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

Продолжение романа

«Бумажные слезы»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ТЕМНОЕ ЦАРСТВО

       ГЛАВА 3

«Сашок» довольно усмехнулся:

–  Я знал, точно знал, что ты когда-нибудь вновь ко мне обратишься. Своих потенциальных клиентов я за версту чую. Я, конечно, не удержался, звякнул Геннадию, он успокоил меня, сказал, что в этом деле вы вместе. Генка – мой друг, ему я ни в чем не могу отказать. Хотя задачку ты мне задал весьма каверзную. Все пузо себе истер, ползая с фотоаппаратом да с биноклем. «Пришить» кого-нибудь и то было бы проще. Но ладно, короче, «птичка» там, где ты и указал. Вот снимки, есть не только фото, но и видео. Но давай лучше начнем со схемы. Забор высокий, охрана на должном уровне, собаки ночью по всей территории бегают, но такие собачки – обученные, из тех, что не лают, а сразу, без предупреждения, набрасываются. Часы для посещений соблюдаются строго, но дней приемных как таковых нет. Пациентов не так уж и много, соответственно и посетители достаточно хорошо известны - у большинства из них постоянные пропуска. «Изъять» вашу красавицу оттуда можно, но одному мне это совершенно не под силу, да и вообще, ты ли, я ли буду этим заниматься, в Уголовном Кодексе за это предусмотрена весьма основательная статья. Так что стоить сие будет весьма недешево, тебе во всех случаях такую сумму точно не потянуть. Есть еще вопросы?

Андрей вздохнул.

–  Какие могут быть вопросы? Информация, что называется, исчерпывающая. Сумма гонорара не изменилась, надеюсь?

–  Нет, – покачал головой Александр. – Я все заранее предусмотрел. Могу даже присовокупить в придачу вот это. – Он протянул Андрею газовый «Вальтер». – Знаю, что боевой ты не возьмешь.

–  Я и такой не возьму, – поспешил отказаться Горячев. – Мое оружие – здесь, – он постучал себя пальцем по лбу.

–  Что ж, – кивнул «Сашок». – Каждый может, что может. Остается только пожелать тебе удачи. Девчонку жалко. На жалость сброшу немного. Ну а дальше какие-либо договоренности напрямую исключены между нами, все через Геннадия.

Андрей понимал, что так или иначе ему опять никак не обойтись без Крокодила, слишком много заинтересованных лиц стояло за ним, чтобы без их согласия решиться ему на какой-либо шаг.

–  Что я могу тебе сказать, Андрей? – пожал тот плечами. – Влезть в такую историю – ты уж прости меня, для этого надо быть законченным идиотом. Статья – она ведь со всех сторон статья. Конечно, и для тебя и для всех нас было бы большим счастьем, если бы Светлана вернулась сейчас на работу, но ты же понимаешь – без согласия матери, мужа это совершенно невозможно. Все остальное – бред. Я чту Уголовный кодекс ничуть не меньше хорошо известного тебе Остапа Ибрагимовича Бендера. Да и вообще, к черту сюсюканья, главное, что нас сейчас интересует – это кассета. Отсюда и требуется всего только: заслать «казачка» по известному теперь тебе адресу, а он уже, точнее она – как раз та очень заинтересованная особа, о которой ты упоминал, шантажируя Светлану «дозой», шепнет ей тихо на ушко: «Открой тайну, несчастная!» Все расходы, разумеется, оплачиваю я, в том числе и те, которые ты уже понес. Скажу больше – не устраивает тебя такой вариант, мы сами займемся этим вопросом. Дело тут выеденного яйца не стоит, да и уголовщины ни на грош.

Кассета! Чертова кассета! Какие-то жалкие метры пленки, которые с лихвой перевешивали сейчас собой человеческую жизнь. Андрей не знал, что ему делать дальше. В ожидании Анны Великой он исподтишка разглядывал остальных членов своей «команды»: «медбрата Ватсона» и «26 дней из жизни ФМД», за неимением лучшего способа времяпрепровождения, увлеченно резавшихся в карты. Да, статья, статья 126 УК РФ «Похищение человека», она, безусловно, существует, и в свете модной чеченской темы применят ее по всей строгости, загонят всех четверых туда, куда Макар уж точно телят не гонял. И в то же время, был ли у него хоть какой-нибудь выбор?

Анюта влетела как всегда с опозданием, как всегда запыхавшись.

–  Ну вот и я! Что, нашлась, наконец, видюшка?

Андрей оставил ее вопрос без ответа и, подробно комментируя развешанные на стене фотографии, обрисовал положение вещей, облегченно вздохнув, когда удалось добраться до заключительной фразы:

–  Ну, все вы теперь знаете, какие будут предложения?

Ответом ему последовало полное, враждебное даже, молчание.

–  Поджав хвост, разойтись, – выразил, наконец, общее мнение Лев. – Какой тут стимул для меня лично? Деньги? Да при такой охране куда проще банк ограбить. Я уже не говорю о наркоте, вот где деньги, не деньги даже – деньжищи, вот чем лучше заняться, срок приблизительно равный, а риска куда меньше. Нет, это точно не для меня. Да и вообще я не из тех людей, кто для других таскает  каштаны из огня.

Андрей кивнул.

–  Понятно. К тебе лично вопрос, как к единственному специалисту среди нас: мы что-нибудь выиграли от того, что ее переместили?

–  Скорее проиграли, и очень крупно. У нас ты бы мог увести свою Светлану средь бела дня, никто бы до вечера и не хватился.  Здесь дело другое, здесь как закажут: нужно подержать и отпустить, вернется в любой день и час здоровой, целехонькой; скажут навечно заточить, в течение двух-трех месяцев сделается совершенно неизлечимой, законченной наркоманкой. Вот и считай, что лучше. Думать надо было прежде, чем к матери ее идти. Я понимаю, ты хотел уберечь ее от мужа, но полагаешь, он там ее не достанет? Дело гиблое, надо отступиться.

–  Я не хочу в тюрьму, – тихо ответила на немой вопрос Горячева Василина. – Просто боюсь. Даже ради тебя. А может, как раз ради тебя, Андрюша. Опомнись! Я понимаю, ты в отчаянии, но это не выход. Проще уж убить Грачева. Этим ты хоть какую-то пользу обществу принесешь.

–  Давай уж и ее мать заодно! – в тон Косточкам ухмыльнулся «медбрат Ватсон». – Да и вообще всех негодяев перебьем – давнишняя моя мечта!

Анюта, дотоле молчавшая, наконец, вмешалась в разговор:

–  Слабаки! Вышвырни ты их, Андрюша, отсюда, мы с тобой и вдвоем справимся. У меня возникли кое-какие мыслишки, вместе и выработаем план.

Андрей посмотрел на Анну Великую с недоверием, он всегда ждал от нее какого-нибудь подвоха, а тут такая самоотверженность!

Василина, в свою очередь, окинула Анюту таким злым взглядом, что та не удержалась от ехидной улыбки.

–  Что ж, раз уж Мэри в деле… -  пробормотала Вася. – Какой у меня выбор?

–  Ну, раз есть план, – глубокомысленно рассудил Царь, – значит… надо выслушать план. – Он весь покраснел от удовольствия, ощутив на себе благодарный взгляд Василины. Одно дело – деньги, и совсем другое - хоть чуть-чуть приблизиться к заветной цели. – Есть там одна дура, к которой наверняка никто не ходит.

–  Так ты давно знал, где Светлана и молчал? – встрепенулся Андрей, донельзя удивленный.

–  Ничего я не знал, – хмуро отрезал Леванс и ткнул пальцем в одну из фотографий, – просто я знаю вот эту дуру. Совершенная дебилка. Гердой зовут. Фамилия еще у нее чудная - Кляшторная. Училась в институте, на последнем курсе влюбилась. Парень ее, что называется, поматросил да бросил, она себе вены вскрыла, да неудачно – спасли. Потом в наркоту ударилась, ее к нам поместили, в итоге вот где объявилась. Я и не знал, что она из этих, богатеньких!

–  А если бы знал? – подтрунила над ним Василина. – То уж наверняка бы не упустил свое? Как я понимаю, у вас с ней был роман?

–  Да какой роман, – оправдывался красный от смущения Ватсон. – Роман в кустах. Я просто за жизнь с ней пару раз поговорил, а она в меня вцепилась, как «панночка» из гоголевского «Вия». Но дело в другом, повторяю: помню точно - к ней никто никогда не ходил. Кроме того, я запросто могу скопировать ее историю болезни.

Он многозначительно промолчал, ожидая, когда до слушателей, наконец, дойдет смысл его слов. Так и не дождавшись, поспешил предупредить.

–  Но сам я не пойду. Мне там светиться нет никакого резона. На этом пока мое участие заканчивается. И еще: копию могу достать только за деньги, подмазывать я никого не собираюсь, сам все сделаю, но задаром не хочу рисковать.

–  Разумеется, – пожал плечами Андрей, – но кто же...

–  Я, конечно, – язвительно ухмыльнулась Анюта. – Больше некому. Не Косточки же посылать.

Впрочем, подобная перспектива ее как нельзя более устраивала. Она становилась хозяйкой положения, каковой и привыкла быть всегда и во всем.

И, тем не менее, огонек забрезжил. Казалось, в полном беспросветье. Однако Андрею все же захотелось уточнить.

–  Герда. Герда с чудной фамилией. Наркоманка, нимфоманка, шизофреничка, никто к ней не ходит. Но нельзя ли конкретнее, Лев, что это нам дает?

Тот лишь еще раз ткнул пальцем в фотографию.

–  Тут они вместе. Вроде как дружба. Собственно, идеальный для дружбы вариант: у Герды язык без костей, а где Светлана мыслями – одному Богу известно. Бестселлер века – «Слепой находит глухого», и соответствующий диалог между ними: «Ты видишь?» – «А ты слышишь?» Короче, со Светланой можно поговорить. Насколько я понимаю, о такой возможности вы раньше и мечтать не могли.

       ГЛАВА 4

Ксерокс с истории болезни Герды Кляшторной сам по себе мало что дал бы, если бы Андрей не подключил столь незаменимого Александра. Уже через пару дней перед ним на столе лежало целое досье. Отец с матерью развелись, у каждого теперь своя семья. Гердой действительно никто не интересовался. Старшая сестра ее еще на перестроечной волне уехала с группой друзей и родственников мужа в Австралию. Там им выделили кредит, землю для занятий фермерством. Дело, как ни странно, пошло, однако Лена Кляшторная быстро смекнула, что впереди ее ждет один только тяжелый, буквально каторжный, труд, плодами которого удастся воспользоваться в лучшем случае ее детям, если не внукам. Такое жизнерадостную, общительную москвичку мало устраивало. Она переметнулась к среднего достатка аборигену (не в буквальном смысле этого слова), но тут обнаружила другую крайность: при составлении брачного контракта ее неопытностью воспользовались на полную катушку, в случае развода она оставалась без всяких средств, просто на улице, да и сам муж оказался человеком слишком падким до удовольствий, приятного препровождения времени. Собственно, как и многие из ее нового окружения. Быстро сориентировавшись, сестра спрятала подальше недействительный в местных просторах вузовский диплом, экстерном окончила университет в Сиднее и основала фирму по торговле продуктами питания с Россией. Стала часто бывать в Москве, с горечью убедившись, что на ее бывшей родине ей вообще ничего не светит, не найдя контакта ни с матерью, ни с отцом, да еще обнаружив сестру в таком состоянии. Поначалу у нее была мысль вылечить Герду и увезти с собой, но потом, как видно, она отчаялась в этом и вообще исчезла из поля зрения, найдя более выгодную и престижную работу, снова разведясь и в очередной раз выйдя замуж.

Собственно, с этой стороны только и была зацепка, так что Андрей не стал долго раздумывать, ну а Анюте разыграть доверенное лицо загадочной австралийки, и вообще было раз плюнуть. К счастью, выяснилось еще, что хозяева клиники уже месяц как не чаяли выпереть Герду за ворота: так как ясно было уже, что платить дальше за ее содержание никто не собирался. Андрей погасил задолженность, с грустью перебирая в руках оставшиеся деньги. Теперь нужно было выработать план, однако Горячев решил обдумать его один, дабы не пугать свою команду прежде времени.

Ночь не оставляла никаких надежд, вывезти Светлану можно было только днем, именно вывезти. Но как? Частные машины не допускались на территорию клиники, оставлялись возле ворот на охраняемой автостоянке. Что оставалось? Машины персонала, машины, доставлявшие продукты. Но чтобы провернуть такое, опять же нужно было быть профессионалом. А от помощи Александра Андрей здесь твердо решил отказаться. Вывезти. Нет, вывезти не удастся. Что же еще? Эх, Андрей, Андрей, напряги же мозги! Мастер! Тоже мне мастер! Впрочем, монашка. Почему бы и нет. Самая обыкновенная монашка. Монашка, которой сестра Герды поручила уговорить ее уехать в Австралию. Как-нибудь монашка придет не одна, и уйдет не одна, вопрос весь в том, как потом выбраться за ворота третьей монашке – Василине. Ясно, что после пересменки охранников, хотя приход и уход посетителей тщательно фиксировался в журнале.

Анюте план понравился, она даже взяла на себя вопрос подделки всех необходимых документов, два раза беспрепятственно проникла с ними на территорию и настолько вошла в роль, что никаких сомнений в отношении нее не возникало. Гораздо труднее было уговорить Василину. В конце концов, и она сдалась, однако когда назначенный день подоспел, Анюта вдруг испарилась.

–  Мы не могли рисковать, – спокойно ответил на упреки Горячева Геннадий. – Нам предложили кассету за очень приличную цену, с тем, что она будет уничтожена в присутствии всех заинтересованных лиц. Мы согласились. Да я бы и свои деньги приплатил, лишь бы никогда больше не видеть это исчадие ада. Но спору нет, никто другой не смог бы Светлану уговорить. Так что инцидент исчерпан. Все удовлетворены. Кроме тебя, разумеется. Тебя просто «кинули». А чего другого, собственно, ты от Анюты ожидал? Ты проделал всю черновую работу, затратил кучу денег, а она пришла и «взяла кассу». Но и она же тебя, дурака, вместе со всей твоей жалкой шайкой-лейкой от тюрьмы спасла. Чем еще могла закончиться твоя авантюра? Это ведь не кино, не боевик какой-нибудь с Сильвестром Сталлоне, люди тебя сначала бы по полной программе в дерьмо окунули, а уже там, в тюрьме, растерли бы в порошок.

–  Ну а как же Светлана, что теперь с ней будет? Неужели тебе ее не жалко? – не унимался Андрей.

–  Жалко. Но чем я тебе могу помочь? – сухо спросил Геннадий. – Да, повторяю, нам очень и очень хотелось бы видеть ее у руля сейчас, тем более что все наши предположения подтвердились: Вольнова-старшая не только выманила у дочери доверенность для Валерия, но еще и продала ему свой пакет акций в издательстве. За весьма приличную сумму, между прочим. Так что Грачев вовсе не партизанщиной занимается. Но это твои трудности, ты их сам и решай. Мы ни на какой криминал не пойдем в этой игре, я тебе говорил уже.

То, что Анюта в очередной раз показала себя редкостной стервой, нисколько не удивило Андрея. Да и так ли уж она подвела его? Скорее, и вправду, спасла. Сам он никогда бы не выудил у Светланы злополучную пленку. И, тем не менее, нужно было действовать дальше. Они с Василиной еще неделю назад перебрались на другую дачу, где хозяева практически не появлялись и куда Андрей должен был переправить Светлану после ее похищения из клиники. Взамен прежнего он разработал другой план: увезти Вольнову в хлебном фургоне, подпоив и подменив грузчика в нем. Нужно ли говорить о том, как все его «подельники» тряслись от страха?

К счастью, в ночь перед «операцией» пелена вдруг спала с глаз и у самого Горячева, и он вдруг понял всю бессмысленность своей затеи. Дело было даже не в том, что их рано или поздно нашла бы милиция, бессмысленным был сам факт. Он что, надеялся сделать то, что редкому врачу было под силу: излечить Светлану от навязанной ей страсти? Кто ему мог быть в том помощником? Чудо? Его любовь? Бог? Нет, человек. Один-единственный в мире, но просто человек.

ГЛАВА 5

Как ни странно, Владлен Игоревич был прекрасно осведомлен об Андрее и без колебаний согласился на встречу с ним. Выслушав сбивчивый рассказ своего визави, он задумчиво кивнул:

–  Хорошо, что вы не наделали глупостей, вовремя одумались. Ваше перетренированное воображение могло далеко вас увести. И надолго. Лет на пять, по меньшей мере. Вы настолько любите мою дочь? – Он усмехнулся: – Да, знаю, знаю, Светлана мне не дочь. По крайней мере, не родная, проверял, уверенность полная. Но это не имеет значения, отказываться от нее я не собираюсь. Равно как и от Беллы, несмотря на все ее недостатки и даже на то, что она продала свою часть акций, даже не поставив меня, своего не просто мужа, а еще и партнера, в известность. В моем возрасте поздно от чего-либо отказываться, да и вообще что-либо в своей жизни менять. Это может быть чревато самыми неожиданными последствиями. Вот отчего так и будем исходить в дальнейшем: Светлана мне дочь, Белла – жена. И никакого выбора здесь делать я не собираюсь. А вы – никто. Но в данном случае оказали мне услугу, за что я, естественно, вам благодарен.

Он задумчиво поводил какое-то время из стороны в сторону бескровными губами, затем тихо сказал тоном, не терпящим никаких возражений.

–  Я поговорю с Белочкой. Не сомневаюсь в том, что сумею ее убедить. Завтра в девять утра жду вас у клиники.

Трудно себе представить, какое облегчение испытала Василина, узнав, как неожиданно решился вопрос со Светланой.

–  Ты не обижайся, – вырвалось у нее вдруг признание. – Но, Андрюша, если бы ты сделал это, мы с Левансом пошли бы в милицию. С повинной. Наверное, ты счел бы это предательством, но какой выбор ты нам оставлял? У тебя под влиянием несчастной любви совершенно размягчились мозги. Но сейчас ты очнулся, и решение принял гениальное. Но что же теперь? Мы расстаемся?

Андрей молча кивнул.

Как бы то ни было, встречать Светлану вызвались все трое, хотя Лев чувствовал себя в сложившейся ситуации крайне неловко. Однако в клинике их ждало разочарование: Светланы там не оказалось. Владлен Игоревич долго сидел за рулем бледный с мобильным телефоном в руке, затем кивнул Андрею:

–  Ладно, писатель, тебе гадать на кофейной гуще. Куда она могла деться? Грачев нас опередил? Белла опять предала? Зачем ей это? Не верю.

–  Ее никто не похищал. Сбежала сама, – вздохнул Андрей, успевший переговорить в сторонке с охранником. – Анюта оказалась верна себе: оставила ей одеяние монашки, заложила-таки бомбочку. И ваша дочь, как сомнамбула, аки Христос по воде, неожиданно встала с коляски, пошла вперед и вскоре беспрепятственно оказалась за воротами. Где вот только искать ее теперь, ума не приложу.

–  Я знаю! – пискнула вдруг Василина. – Просто я именно так поступила бы на ее месте.

–  Так что же мы ждем? – вскинулся Андрей, сразу догадавшись, что имела в виду Василина. – Едем скорее!