Форум

Дружба народов

Не наша с вами в том вина,

что подорвали нам дороги

и появилась на пороге

несправедливая война.

Кому нужна дурная спесь?

Нас чужеземцам не рассорить.

Мы им заявим: В нашу проредь

с кровавой жадностью не лезь!

Не очернить вчерашний день,

не перессорить два народа.

Назло желаниям уродов

в апреле высадим сирень.

Нам наша дружба дорога.

Она и в раненые годы,

превозмогая непогоду,

соединяет берега

войной измученной реки,

в которой поят два народа

коней излюбленной породы

заморским планам вопреки.

***

****

Где-то солнце жарит разум,

облака скрывают Будду.

Только не был там ни разу

и теперь навряд ли буду.

Мысли бредили Монбланом,

но на нём я тоже не был.

Переменчивые планы

увели в другою небыль.

Остудили пыл желаний,

отвели от сладкой бездны,

покатили по реальной -

не возвышенно-помпезной.

Не жалею, что не видел

даже сотой части света,

но клянусь вам – не в обиде

на своё донское лето,

на октябрьские зимы,

лай собак из подворотни,

комаров неукротимых

из окрестностей болотных.

Пусть не видно пирамиды

мне из окон, но при этом

я зарю донскую видел

поздней осенью и летом.

Уверяю вас – не хуже

африканского заката…

Азовчанам он не нужен –

мы своей красой богаты.

****

Не стоит передёргивать глухих,

ехидничать над поступью незрячих,

завидовать тому, кто за двоих

свою любовь от будущего прячет.

Склоняться на колени перед «Ах!»,

не заглянув за яркие кулисы;

закрашивать сединки на висках,

чтоб отраженье путало с актрисой.

Глухой однажды главное поймёт,

незрячий тоже с возрастом прозреет,

а красота закончит свой полёт

на полотне в картинной галерее.

Умчат года на резвых вороных,

лишь тот не испугается расплаты,

кто прожил это время за двоих,

свою любовь на зависть не растратив.

****

****

Не стоит передёргивать глухих,

ехидничать над поступью незрячих,

завидовать тому, кто за двоих

свою любовь от будущего прячет.

Склоняться на колени перед «Ах!»,

не заглянув за яркие кулисы;

закрашивать сединки на висках,

чтоб отраженье путало с актрисой.

Глухой однажды главное поймёт,

незрячий тоже с возрастом прозреет,

а красота закончит свой полёт

на полотне в картинной галерее.

Умчат года на резвых вороных,

лишь тот не испугается расплаты,

кто прожил это время за двоих,

свою любовь на зависть не растратив.

****

****

Кто-то скажет – постарел, опустились плечи.

Только мне от груды дел с каждым днём не легче.

Без меня – не утечёт ручеёк в канаву,

не увидит синий лёд мальчуган чернявый.

Не распустятся цветы в марте на поляне,

не увидят красоты поутру земляне.

Не научатся летать молодые мысли,

не имела бы тетрадь никакого смысла.

Разбегаясь, не вели в дом пути-дороги,

оставались на мели ждущие подмоги.

Не осталась бы лыжня до капели белой…

Если б не было меня,

                             кто бы это делал?

***

****

Прошу, читай –

                     мне это надо,

по в кровь искусанным губам

скупые строки листопада

с душевной болью пополам.

Читай меня по робким взглядам,

по не озвученным стихам.

Они с тобою были рядом,

но прочитать боялся сам.

Смешил не ради удовольствий,

грешил без видимых причин,

боясь, что в омуте безмолства

останусь осенью один.

Пока тобою не разгадан,

читай по прожитым годам…

А разгадаешь,

                   то в награду

остаток дней своих отдам.

***

****

День возвращает минуты из ночи,

та покидает быстрей одеяло.

Время зиме подчиняться не хочет -

мало ли что в декабре обещало.

Новое утро минутой богаче,

ночь уходящая прежней короче.

Стрелки за мартом спешат, а иначе

могут лишиться своих полномочий.

Быстро меняются дни и недели.

С каждой зарёй прибавляются шансы

тех, кто полгода назад не допели

бабьему лету ночные романсы.

***

****

Дурак сболтнёт, безумец переврёт,

переобует в сплетню недалёкий

и поползут из-под гнилых ворот

не то молва, не то простые склоки.

Армагеддон, проклятья и потоп,

вселенский разум, чудища и Йети.

Других проблем не видит твердолоб –

он за нужду бездомных не в ответе.

Молва и слухи ринутся в народ,

их приумножит хитрый воротила

и с простака в три дорого сдерёт…

Знать, хитреца молва обогатила.

Как говорят – нет дыма без огня:

кому-то служат злые кривотолки…

Пока живёт на свете болтовня,

лежать зубам безропотных на полке.

***

****

Морозный день, дыханье труб,

щебечет детство возле дома…

Пейзаж-то, в принципе, знакомый,

но век ушедший – однолюб.

Январский снег ему не тот,

да и «ватрушка» вместо санок

совсем не так с горы везёт

разгорячённых россиянок.

Погода нынче барахлит –

заносит ночью, утром тает,

то приведёт мороз с Алтая,

то ствол оденет в малахит.

А век ушедший помнит смех

не только в праздник, но и в будни,

меню рождественских утех

на снежной горке до полудня;

узлы невиданных следов,

коней с лихими бубенцами,

колядки девок вечерами

для молодецких кошельков;

снежок из поднебесных сит,

гармонь певучую у клуба…

Но кто сегодня однолюба

к столу Меланки пригласит?

***

****

Не бойтесь делить на двоих неделимое,

ходить напрямик по извилистой линии,

лишать удовольствия мысли непрошенной

скатиться в канаву ненужной горошиной.

Не ждать, а иметь в доме манну небесную,

в любовь обрядив оболочку телесную.

Вдвоём обустраивать метры квадратные

в обычное счастье,

                       другим непонятное.

Тогда и часы обернутся неделями.

Достанется то, что когда-то хотели вы.

Замёрзшие зимы окажутся вёснами,

а тяготы жизни покажутся сносными.

Часам убегать не появится повода -

два сердца надолго останутся молоды,

но если сумеют никем неделимое

вдвоём превращать в окрылённо-счастливое.

***

Приазовский январь

Словно в бубен по стёклам замёрзшие зимние слёзы…

Приазовский январь, и его никогда не поймёшь -

в ночь раздарит газонам искрящийся мех от мороза,

в полдень с мартом невинным устроит ненужный делёж.

Не успеешь под шубку найти расписные сапожки,

поглядишь за окно – хоть весенний наряд надевай.

Разбежится капель, а морозец подставит подножку

и на женские плечи уляжется вновь горностай.

Привыкаешь менять рукавицы на зонтик осенний,

серебристую грусть на лиричный апрельский настрой…

Только трудно душе привыкать к череде изменений,

пусть и зимние слёзы встречает она не впервой.

***

****

Неведанный мир изучает по карте

курчавый малыш из далёкой Джакарты.

Ведёт осторожно по атласу пальцем,

но только встречаются лица скитальцев,

трущобы Нью-Йорка, туманы Линьфэня,

сирийские слёзы и письма из плена,

обноски бездомных, кровавые раны,

несчастное детство Мали и Судана.

Что сможет понять кучерявый мальчишка?

Об этом не пишут красивые книжки.

Не видно на карте размытой границы,

что вдовам Донецка ночами не спится,

как бродят по кругу ночами незримо

зловещие тени вокруг Фукусимы,

а вечером всюду от жадного зверя

на сотни замков закрываются двери.

Новейшее время и новые карты.

Но что в них усвоят ребёнок Джакарты,

подросток Берлина, Москвы или Вены?

Какие от них ожидать перемены?

***

****

Осуждать за былое –

                              не надо.

Просто жил на планете, как мог.

Мы же вместе крушили преграды

на пути романтичных дорог.

Вместе с вами не раз обжигался,

на рожон нарывался, как вы,

наслаждался мелодией вальса,

убегая потом от молвы.

По ночам улетал за любимой,

у Амура стрелу занимал,

а когда доходило, что мимо,

уходил на полгода в астрал.

У трибун под задорные марши

утопал в разноцветной толпе.

Становился со временем старше,

закрываясь в домашнем купе.

Что меня обходили награды

и прожил вместе с вами, как мог,

осуждать, умоляю,

                         не надо…

Пусть оценит прошедшее Бог.

***

****

Нам суждено по слякоти и вброд,

рубить концы и разгребать былое,

переводить того, кто не пройдёт,

и за мечтой безропотно и строем.

Влезать в долги с надеждой на потом,

выть на луну и кулаками в двери,

терять себя,

                       но думать о святом,

и в новый день, как в будущее, верить.

Мы привыкаем к ужасу утрат,

не замечать страданий за бинтами,

что справедливый лживостью распят,

а в нищете мы виноваты сами.

Переступая через «не могу»,

нам суждено по слякоти и грязи…

Зима кнутом,

                           и где-то на снегу

людской нуждой брамшкотовый завязан.

***

Горожане

С утра до ночи второпях

по Арсенальной и Садовой

с извечной мыслью о деньгах -

до боли в сердце бестолковой.

На полусогнутых –

                                домой

в объятьях старого трамвая

полу-готовой отбивной,

себя в толпе не узнавая.

На поводке своей судьбы

от кельи дома до работы

и переклинивает –

                          кто ты

среди безликости толпы?

Проснётся утро и опять

до остановки на бульваре,

не успевая осознать,

что снова день промчится даром.

***

****

Её на земле до сих пор не понять.

Веками пыталась молва опорочить

и сжечь на костре –

                           возрождалась опять

дыханьем сердец на листе между строчек.

Она и сегодня умеет летать,

идти напролом, разрушая сомненья;

стелить молодым васильками кровать,

а тем, кто постарше,

                      дарить вдохновенье.

Сумеет из мрамора высечь мечту,

безжизненный холст оживить на столетья,

пройти по Вселенной у всех на виду

и выпороть зло ненасытное плетью.

Способна забрать непокорного в плен,

уверовать лень в непривычное «надо»…

Одних поднимать с преклонённых колен,

других опускать до исчадия ада.

***

Первые стихи

Взлетел, рождённый ночью стих,

но по стене рассвет размазал.

Понурил голову, затих

и не взлетал уже ни разу.

Решила ночь родить катрен,

но утро снова осудило.

Катрен затих и стал смирен,

а в полдень выжило светило.

Стихи в оковах –

                     третья ночь

не выпускает на бумагу,

и кто сумеет им помочь,

когда задушена отвага.

Как важно не прервать полёт

обидным словом и упрёком -

поэт к обедне сам поймёт,

что не хватает первым строкам.

Ему важней простой совет

светила опытного утром,

чтобы стихи вошли в сонет

и засияли перламутром.

***

Окраина

Безысходность забытых окраин,

обездоленность узеньких улиц…

Кто заглянет сюда, как ни Каин,

и уйдёт, под наживой сутулясь.

Кто увидит за ветхим забором

ветеранов ушедшей эпохи,

что нужда докучает измором

в огороде на грядке гороха?

Фонарям не находится места,

разухабились грязные лужи,

под ногами прокисшее тесто,

а зимою бывает и хуже.

На бульваре счастливые лица

раздают по улыбке прохожим…

Лишь окраине ночью не спится

от того, что на них непохожа.

***

****

Настроишь себя,

                       и покажется просто

надеть настроенье на хрупкие плечи.

А кто упрекнёт, что оно не по росту,

ему позитив не захочет перечить.

Легко оптимизмом себя подпоясать,

суровые тучи с утра не заметить,

отправить подальше судьбы выкрутасы,

оставить болячки свои в лазарете.

В завьюженных буднях январской недели

услышать мольбу осуждённого марта;

признаться сейчас, что вчера не посмели

тому, кто сидел рядом с вами за партой.

Проблемы осилят и раны залечат

обычное счастье и миг пробужденья,

когда надеваешь на хрупкие плечи

настрой на удачу, любовь и везенье.

***

****

Спускаюсь ежедневно в сущий ад,

где каждый третий сплетнями распят,

за магарыч прощаются грехи,

кто не сумел – остался у сохи;

где у суда безвинный виноват,

а подхалим у власти нарасхват.

Здесь скромный ждёт, а наглый обогнал,

кошель на бис, а бедный - на мангал;

цены не сложит жадность за приём,

ей пресловутый кризис нипочём,

и обыватель бьётся об заклад,

что принуждают опускаться в ад.

***

****

Послезавтра,

              но не позже,

быстроногие метели

на себя потянут вожжи

по велению капели.

Птичий след зарёй багряной

запятой, тире и точкой

разбежится за румяной

по заснеженной сорочке.

Под напористым влияньем

переменчивой погоды

кружевное одеянье

выйдет к вечеру из моды.

Через пару дней,

                      не позже,

как по щучьему веленью,

станем снова в день весенний

на три месяца моложе.

***

****

Если выпало родиться

в ночь безумия комет,

то на утренней зарнице

сочини для них сонет.

Подари одной комете

пыл восторженной души,

а другой при лунном свете

пару строчек напиши.

Если выпало родиться

в ночь июльской красоты

не ужом, а гордой птицей,

то не бойся высоты.

Поднимайся в поднебесье,

прикрывай добро крылом

и стихи крылатой песни

заноси с утра в альбом.

Жизнь поймёт, что рукавицы

ты с рожденья перерос,

если выпало родиться

в лепестках июльских роз.

Не смутит январский холод

тех, кто в быт седых времён

остаётся вечно молод

и, как в юности, влюблён.

***

****

Желаешь порвать с канителью тягучей,

покончит с навязчивым криком клаксонов?

В больничной палате безмолвие лучше,

где нет ни друзей, ни звонка телефона?

Пока позволяет бежать за насущным,

ветра обгонять на крутом повороте,

не стоит ворчать, что досталась вам сущность

иная, чем та,

                               что хотелось по квоте.

Не каждый увидит бурлящее море,

не все насладятся звучаньем свирели,

а вам посчастливилось с бурями спорить

и лично позировать кисти апреля.

Пускай канителит и злятся клаксоны,

была бы возможность увидеть и слышать,

пройтись босиком по весенним газонам,

а всё остальное –

                             расписано свыше.

***

****

Не покинешь берлогу,

                            а надо бы

разлучиться с хандрой и по улице,

словно боцман бывалый по палубе,

невзирая на то, что нахмурилось.

На часок от забот надоедливых,

суеты и дивана с проблемами,

от всего коммунально-оседлого

к новизне за её переменами.

Зарядиться энергией свежести,

с воробьями дойти до окраины,

под развесистым клёном разнежиться

и забыть о хандре неприкаянной.

Кто мешает без всякого повода

разлучаться с берлогой оседлости

на часок,

             чтобы выглядеть молодо,

а не ждать приговор неизбежности.

***

****

Ничто единица, тем более нолик –

на них не умножишь, беду не разделишь.

Но если сдружиться судьба им позволит -

умножится мир, и падут цитадели.

Пройти одному по извилистой трудно.

Звезда не родится без группы поддержки.

Разумное сердце желает подспудно,

чтоб «Эго» её не губили издержки.

Добиться успеха самим невозможно

без верных друзей и улыбки Фортуны -

ничто единица в траве придорожной,

без паруса ноль не сгодится лагуне.

Не мы выбираем, а нас выбирают

по нашим делам, языку и талантам.

С друзьями не страшно по скользкому краю -

опасней заносчивость глупого франта.

***

Кредит юности

Оплатить, взятый юностью прошлой кредит,

не выходит, хоть режь по частям и суди.

Разошлось по годам и лучина коптит

в перештопанной временем хрупкой груди.

Накопились долги,

                    только чем отдавать?

Не хватает на дело растраченных сил.

Изменилась со временем гордая стать

и январь затяжной, как назло, подкосил.

Не погашен кредит,

                                 но способна душа

добрым словом воздать за поддержку друзей,

оценить за былое ни блеском гроша,

а количеством прожитых солнечных дней;

замолить перед Богом земные грехи,

не пытаться взаимностью тем, кто грубит,

очищать новый день от любой чепухи,

чтобы жизнь погасила вчерашний кредит.

***

****

Гаснет, пронзённая солнцем, звезда.

Ниткой по рельсам бегут поезда.

В каждом вагоне разлука и боль,

скромная совесть и «голый король»,

горе людское и злая вражда…

Кто-то на сутки, а кто навсегда.

Там, на конечной, их ждут и не ждут.

Сколько не длился бы нудный маршрут,

встретит перрон, но в объятья - не всех:

милых – для счастья, глупцов – для утех.

Если желанный, то к сердцу прижмут,

только нежданный - на шею хомут.

Непредсказуема жизнь - иногда

в тесный вагон заставляет нужда.

Выбора нет, и съедает перрон

тех, кто на дальний маршрут осуждён.

Хочешь не хочешь – везут поезда

то на неделю, а то навсегда…

***

****

Дома подпирают друг друга углами,

балконы застыли в ночном поцелуе.

Всего лишь полсотни шагов между нами,

но как до подъезда пройти напрямую?

Влюблённому сердцу хотелось бы вместе

с мечтой до рассвета по звёздным заплатам,

но топчется робость часами на месте,

пока не потухнет окно на девятом.

Легко по делам, но гораздо сложнее

осилить полсотни шагов через дворик

тому, кто желает обнять Галатею,

но с робостью сердца не может поспорить.

Опустятся шторы и окна погаснут,

закроются снова заветные дверца,

и кто-то опять простоит понапрасну

всю ночь у подъезда избранницы сердца.

***

****

Хотелось чуда из чудес,

но не досталось.

С косою страх наперерез,

и струсил малость.

На полпути возник вопрос -

кому ты нужен?

Неоперённый альбатрос

обезоружен.

Пришлось былое зачеркнуть,

стал осторожен.

Решил идти и бренный путь

не подытожен.

Добро от злости отбивал,

как получалось.

Не осуждался на провал,

спасала жалость.

Жил для других, а для себя

скопил немного -

за вихри юность теребя,

звала дорога.

В конце пути сумел понять,

что тем я нужен,

кто не нашёл в болоте гать

и злом простужен;

кто может в книгах и стихах

найти советы,

кто одолел со мною страх

вчерашним летом.

***