УХОДЯЩАЯ В НЕБЫТИЕ ДОРОГА.

Уходящая в небытие дорога –
Перед ней нет зала ожиданий;
И обрыв у пропасти порока –
Перед ним нет знаков препинаний.
Не присядешь, не вздохнёшь глубоко
И, не представляя расстояний,
Не уйдёшь на запад, чтоб с востока
Возвратиться в дом с зарёю ранней.
Разъедает жизнь любая склока,
Рассыпаясь тленом причитаний.
Если хорошо, пусть будет плохо –
И других не будет указаний.
Кто-то проследит, чтоб было строго
Исполнение предначертаний;
И лишит судьбу её порога,
И преподнесёт букет страданий.
Часто зуб неймёт, что видит око –
Все мы: просто Фили, просто Вани.
В жизни нашей счастья так немного,
Столько в нашей жизни расставаний…
Уходящая в небытие дорога,
Картой добрых снабжена деяний;
И обрыв у пропасти порока
Ограждён стеною покаяний.
******

СЛОВА ПЕРЕСТАВЛЯЯ ТАК И ЭДАК...

Слова переставляя так и эдак,
Пытаясь подогнать их под размер,
Выдавливаю рифму напоследок,
Доставшуюся трудно, не в пример,
Слетавшим перед нею предыдущим,
Как птицы с веток, вскормленные мной,
И под пером, туда, сюда снующим,
Строка ложилась следом за строкой.
А эта изворотливою кошкой
Выскальзывает всё из-под пера,
И на свободу мчит через окошко,
И ночь проводит где-то до утра.
******

СКОЛЬЗИТ НОГА НА ЛЕДЯНОЙ ДОРОГЕ... 

Скользит нога на ледяной дороге,
Пытаясь равновесье удержать.
Задерживаюсь на последнем слоге,
Ему стараясь рифму подобрать.

Из уст слова летят и замерзают –
Я их ловлю, пытаясь отогреть.
Они ж из рук капелью вытекают
И льдинками стремятся замереть.

Из дома выбежав в одной сорочке,
Я задержу свой бег на запятой;
Остановлюсь, как вкопанный, на точке,
И тут застыну глыбой ледяной.

Я, как одно единственное слово,
Невысказанное мною до сих пор,
Что рифмою последней стать готово
И вырваться в синеющий простор.
******

А метель метёт целый день с утра.
Навсегда прощаться нам пришла пора.
А метель метёт, всё завьюжила.
Не судьба мне стать твоим суженым.
******

А мне не устоять перед старым соблазном:
На качелях – разок, в карусели – кружок.
Чтобы жизнь не текла моя однообразно,
Так и хочется взять первомайский флажок.
******

А мы не можем руки опустить
Ни до, ни после завершенья дела –
В конце нам надо будет доводить
Всё молотком, но, главное, умело.
******

Бесстрастный судия –
Кто нас ещё рассудит
В просторах бытия.
Пускай им Время будет.
******

Благородство сейчас не в цене
И воспитанность не в чести.
На других не кивать чтобы, мне
Остаётся себя блюсти.
******

Бурлила ночь весёлою пирушкой,
А утро не вмещалось в голове,
День провожал вчерашнюю подружку,
Лишь вечер приходил, как человек.
******

Лишь десять цифр и действия – четыре,
А далее – на принципе доверия.
Закон: всё приходяще в этом мире,
Но вечна в этом мире бухгалтерия.
******

Возвращаешься к прочитанному,
Но ещё не напечатанному,
Жизнелюбием пропитанному,
Поперёк и вдоль залатанному.
К прожитому возвращающему
И переживать умеющему,
Свою душу очищающему,
И душой уже седеющему.
Исходящему стенаниями
Где-то между поколениями,
Путь устлавший покаяниями,
Надоевший отступлениями.
Так и быть, вернусь к прочитанному,
До сих пор не напечатанному,
Для кого-то неожиданному,
Но зато и не залапанному.
******

Я ИДУ, КАК ДИКИЙ ЗВЕРЬ ПО БУРЕЛОМУ...

Я иду, как дикий зверь по бурелому.
Злой, свирепый зверь, покинувший берлогу.
Лапы сильные ступают по былому,
В настоящее себе топчу дорогу.

Пробираясь через заросли и гущи,
Доверяющий инстинктам первобытным,
Разношу по лесу рёв, врага зовущий,
В поединке чтобы встретиться открытом.

Потягаться кто со мной захочет в драке
И испробовать когтей моих с клыками.
Только где-то, чу, залаяли собаки;
Перекличку слышу между мужиками.

На меня ли вы устроили облаву,
Взяв рогатины в мозолистые руки?
Захотелось вам потешиться на славу –
На охоту собрались со всей округи?

Загоняйте же меня тогда в свой угол,
Поглядим, ужо, мы кто на что способен,
Чьи глаза тогда наполнятся испугом,
Будут мухи пировать на чьей утробе.

Только что-то расхотелось мне быть зверем.
Знаю я, что мужики не лыком шиты.
Мы им сразу лучше на слово поверим,
Что при встрече мои карты будут биты.

Ухожу от них неведомой тропою,
Снова в прошлое топчу себе дорогу.
Поигрался я немножечко судьбою,
И пора бы снова мне в свою берлогу.

Улыбнётся счастье ли лесному зверю,
Или шкурою он ляжет перед дверью?
******

ГУЛЯЛ, ГУЛЯЛ Я, ДА НЕ РАЗГУЛЯЛСЯ...

Гулял, гулял я, да не разгулялся.
Шагая, шаркал, каблуки стирал.
Опавших листьев вдоволь начитался,
Ногами их, шурша, перебирал.

Гулять ушёл осеннею строкою –
Я вышел в дверь открытого листа,
А дома свет свечою восковою
Обратную дорогу мне листал.

По Маяковке брёл я Триумфальной
Походкой. По изведанным местам
Дорога шла строкою идеальной,
Но рифма разбежалась по кустам.

Гулял я в настроеньи непонятном,
Теряясь и в догадках, и в словах,
Строку терял в блокноте неопрятном
Московских улиц, в проходных дворах.

Всё так переплелось и разгулялось,
Всё завертелось: строки и слова.
А память от флагштока отрывалась
И ветром уносилась, как листва.

Вернусь ли я сегодня из загула?
Дойду ли я по острым крышам букв?
Страницу жизнь уже перевернула.
Шагаю в темноте под сердца стук.

Но чувствую стучится аритмия,
И, чтобы темп не сбить на запятой,
Заполню вены улиц я пустые
Своей любовью вечной и святой.

Гулял, гулял я, да не разгулялся.
Как точки ставить я уже устал.
А ветер всё сильнее поднимался
И листьев кипы мне в лицо кидал.
******

ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЕТЛАНЫ.
(сказка в стихах)
Чать вторая.
Присказка 8.

(ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ВРЕМЕНИ)

Должны «рождать здесь добрые порядки»,
А «непотребное житьё прочь отгонять»,
Всех тех, кто до чужого слишком падки,
Всех тех, кого неисчислима рать.
Санкт-Петербург храним был гарнизоном,
Лежали функции полиции на нём –
И он был здесь таким порядка лоном,
Но жизнь вновь настояла на своём.
Здесь именно, впервые, появилось
И полицмейстерство с Девьером во главе.
Какие полномочия! – не снилось,
И не могло вместиться в голове.
Но надобно и целый воз инструкций
Везти, пыхтя, за всё держать ответ,
А потому, придерживаясь функций,
Употреблялось чаще слово «нет».

И горожане кипами указов
Держались в строгих рамках посему:
Как строить, как копать, куда заразу,
Как возводить, чем красить и кому.

Вы помните Петра: «Париж воняет!».
Так может ли вонять мой «Парадиз»?
Во всё вникали полицейских «стаи» -
Сверкает верх, так мы почистим низ.
Простой пример: ты заложил за ворот,
На свежем воздухе желудок испражнил.
За что нещадно кошками* был порот
И место «излиянья» отскоблил.

Да, выбивали и рублём, и плетью
Из жителей привычку засорять
Скаредствами и тронутыми смертью
Харчами реки и каналы, выливать
На улицу помои пред домами –
На улицах должна быть чистота,
Порядок и опрятность – вы же сами
Живёте здесь – и будет так всегда.

«Для прекращения воров и протчих
Людишек непотребных возвести
Шлахболы** и при них в теченье ночи
Во всех дворов же караул блюсти».
И жители ходили в караулы,
И тишину ночную стерегли,
Чтоб не орали, песен не тянули
По-пьяни и шататься не могли.

Как армии прожить без маркитантов,
Без них, увы, никак не обойтись,
И в городе людей таких талантов
Хватало, как советовала жизнь.
Где нам ещё избавиться от денег?
Вкусить запретных где ещё плодов?
И человек уже притонов пленник,
И он уже на всё идти готов.
Притонов петербургских список длинен,
С лихвой хватало вольных, злачных мест.
Что человек? Он сам в страстях повинен,
Сам на себе, бывает, ставит крест.
И мы встречаем спившихся субъектов,
Безвылазно живущих в кабаках.
Был человек – теперь же это некто.
А, впрочем, было так во всех веках.

И как ни сторожи, а безобразий,
Краж с грабежами нам не избежать.
Пусть царь с чиновников с живых не слазил,
Но беглых-то неисчислима рать.

Должно быть «государство регулярным»,
Столица же, как город-образец.
Начала разума, закона популярны,
А царь был в этом всём известный спец.

И был единым волевым решеньем
Верховной власти город заложён.
И не должно уже здесь быть сомнений –
В веках стать образцовым должен он.

====================
*- кошки (морские) – многохвостая плётка.
**- шлахболы – шлагбаумы.

БЕЛЫЙ СНЕГ И НА НЁМ - СИНЕВОЮ СЛЕДЫ...

Белый снег и на нём - синевою следы,
Уходящие в чёрный, заснеженный лес.
Над твоей головою созвездье беды -
Непосильный, к земле пригибающий, крест.

Отдыхая, лежишь, провалившись в сугроб,
В снег уткнувшись обветренным белым лицом,
Воздух, стылый и жёсткий, глотая взахлёб.
Тело стало чужим, налитое свинцом.

Ты увидел следы, кто-то шёл впереди.
Не доверясь глазам, их потрогал рукой.
Может быть, это лишь середина пути,
Но надежду в тебя он вселил тот - другой.

Оступаясь, и падая, делаешь шаг,
Каждым метром мучений своих дорожа.
Имя матери стонет в дрожащих устах,
От погибели сонной тебя сторожа.

Поле белых снегов, без краёв и границ,
Отступало, сдавалось желанию жить.
Ты смотрел лишь вперёд через иней ресниц
И надежду там видел свой путь завершить.

Свежий ветер порошей следы заносил,
И до боли в глаза бил сверкающий снег.
Каждый шаг всё трудней, выбиваясь из сил,
Но вперёд и вперёд шёл живой человек.
******

ПАМЯТИ О. А. АРОСЕВОЙ.  (К 90-летию)

ДЕВОЧКА ОЛЯ И СТАЛИН.

Воздушный праздник. Сёстры суетятся,
Как все кругом – когда начнут парад?
К отцу на плечи надо бы забраться.
А, может быть, пробраться в первый ряд?

И тут как раз встречаемся глазами:
Тот взгляд с прищуром, пышные усы.
И кто-то вот уже пришёл за нами:
- Товарищ Сталин вас к нему прийти просил!

Ну вот, отцу мы не отдавим плечи,
Со Сталиным самим мы встали в ряд…
И, слушая обрывки хриплой речи,
Мы вверх восторженный свой устремляем взгляд.

Довольные, весёлые девчонки,
И с нами Сталин – сам – сейчас шутил,
На «вы» нас вежливо он называл с сестрёнкой,
И даже разрешения спросил
Он закурить, да как-то осторожно –
Слова ложились, словно на весы.
И буркнула в ответ ему я: «Можно!».
Тогда он трубку сунул под усы.

Ещё ему вдруг стало интересно,
И он спросил: «А сколько же мне лет?».
Вот надо же связать себя так тесно –
В один с ним день мы родились на свет!

Закончилось. И Сталин на прощанье
Не стал нас без букетов отпускать.
С меня же взял… пожалуй, обещанье
Наш день рожденья вместе отмечать.

И стоит ли, скажите, удивляться,
Что детский ум поверить в это смог?
Смогла пешком я до Кремля добраться,
Купив в горшке какой-то там цветок.

Стою с горшком и говорю: - Пустите!
Какой же начался переполох!
(- Вы, девочка, с охраной не шутите, –
Наверно, так ответить Сталин мог.)

- Я не шучу! Товарищ Сталин лично
В мой день рождения на свой он пригласил!
Охрана перестала истерично
Кричать. Куда-то, кто-то там сходил
И мой горшок ушёл по назначенью.
Сказали: «Сталин за цветок благодарит!
Но – сильно занят, даже в день рожденья!».

«Конечно, - он страной руководит!».

Декабрь месяц. И – зима. И – стужа.
Какая всё-таки я – Оля – молодец!
Ну почему пришёл, скажите, в ужас,
Когда всё рассказала, мой отец!
******

ПОСЛЕДНЕЙ ПЕСНЕЙ ЗАВЕРШИЛАСЬ ТРИЗНА... из шкаликов 

Последней песней завершилась тризна,
Душа твоя успела отлететь.
Чтобы услышать, что ты всё же признан,
Как мало надо - взять и умереть!
******

БУДИ В СЕБЕ ЗАСНУВШУЮ СТРУНУ... 

Буди в себе заснувшую струну,
Напиться дай душе хмельного мёда
И верь – на огонёк я загляну,
С парадного к тебе подъеду входа.

Дай мёда мне хмельного пригубить,
Затронь во мне струну воспоминаний,
Душе моей позволь себя излить –
Поведаю тебе роман скитаний.

Мы трубки свои старые набьём
И друг напротив друга в кресла сядем,
По полному стаканчику нальём
И вспомним от чего седели пряди.

Мы вспомним всё минувшее, мой друг.
К нам из друзей уже никто не выйдет –
До нас с тобою сузился наш круг,
Но мы на жизнь за это не в обиде.

Хотя, бывали лучшие года;
Бывало, что и кулаки сжимали.
Но жизнь была глупа и молода…
Мы этого тогда не понимали.

Всему есть объяснение своё,
Но упрекнуть себя ни в чём не можем.
С могил мы прогоняли вороньё,
Для них же кормом вскоре станем тоже.

Волками выть не станем на луну;
И нам не испугаться гололёда –
Буди в себе уснувшую струну,
Напиться дай душе хмельного мёда.

Чтоб чувство одиночества не злить,
Избавиться от горьких причитаний,
Дай мёда мне хмельного пригубить,
Затронь в душе струну воспоминаний.

С тобой мы не застигнуты врасплох
И не от сладкой жизни поседели.
Мы столько разных видели дорог
И столько раз мы были чьи-то цели.

Как хорошо, что мы такие есть –
Привстанем на локте на смертном одре
Пред памятью, ей отдавая честь,
Вся наша жизнь пройдёт в парадном смотре.

Мы грузом тяжким не уйдём ко дну,
Другого не потребуем исхода –
Буди в себе уснувшую струну,
Напиться дай душе хмельного мёда.

Чтоб перед смертью рук не опустить
И заглушить в с себе пору страданий,
Дай мёда мне хмельного пригубить,
Затронь в душе струну воспоминаний.
******

Цитата от nicholas1960 (2015-12-20 18:28):

С НОВЫМ ГОДОМ!

Мне не холодно, не жарко,
Нарумянивши свой нос,
Не останусь без подарка -
Сам я буду дед Мороз!

На себя одену шубу,
Подходящую вельми.
За усами спрячу губы,
А глазёнки за бровьми.

Доложу я вам конкретно:
К "дедушке" уже привык -
Бородёнка незаметно
Переходит в воротник.

В валенках на босу ногу,
Да и с посохом в руке
Отправляюсь я в дорогу
В кушаке и при мешке.

Может я мозгами слабый,
Подскажите старику -
Разве можно мне без бабы,
Сотворённой из снежку.

Покажусь я вам придурком,
Если буду без жены,
Также снеговик, снегурка
Подтянуться к нам должны.

Поздравляю с Новым годом,
Счастья я желаю вам!
Будет он запретным плодом -
Хорошо бы по зубам.

Ах, вы ,снежные поляны,
Как нужны вы нам зимой.
Ждём мы в гости обезьяну
И прощаемся с козой!
******

Цитата от nicholas1960 (2015-12-21 00:04):

ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЕТЛАНЫ.
(сказка в стихах)
Часть вторая.

9.

И снова будет Ораниенбаум
В какой-то мере уголком родным.
Князь Меншиков поселит здесь Светлану –
Он не хотел показывать другим
Жемчужину, доставшуюся странно.
Он до сих пор и сам не мог понять:
Княгиня-то негаданно, нежданно
Ему себя решила навязать?

Ходил не замечал порой Ван Гога,
А тот ходил и руки потирал –
Он понимал – проложена дорога:
Теперь ждём действа, а за ним финал.

Безмерно занят Александр Данилыч –
Бывает дома чаще, как в гостях –
На «Парадиз» его уходят силы,
И редко видишь их с женой вместях.

Винсент, даря «Светлану в будуаре»,
Тогда ещё, конечно, понимал –
Светлейший, человек пока не старый,
Захочет заиметь оригинал.
Однажды уж отдал Екатерину,
Естественно, попробуй, откажи.
Сейчас, когда увидел он картину,
Тут по-другому действовать решил.
Привыкший брать всё то, что засверкает,
К себе гребущий всё, что заблестит,
Отказа просто он не понимает.
И только царь особняком стоит.

Не должен Пётр видеть ни картины,
Тем более – живой оригинал.
И в Ораниенбаум на смотрины,
Светлану прихватив, он ускакал.
Дворец его, уже почти готовый –
Красавец, просто месяц молодой.
Не просто даже высказать всё словом –
Здесь молодеешь телом и душой.

«Аллею померанцевых деревьев,
Свою задумку, ей и посвящу.
Она – одно из непокорных звеньев…
Вот почему пред нею трепещу?
Сидит, глядит зелёными глазами.
Глазищами… И я вот – не юнец –
Пыль целовать готовый под ногами,
Как вор везу, чтоб спрятать во дворец.
Она же ведьма! Мне сама сказала.
Но не смогу её отдать Петру!..».

Светлана мысли все его читала:
«Готов ли князь? Красна смерть на миру!
Довольно лишь шепнуть мне государю…
Хотя зачем? Я просто веселюсь…
Глядит-то как! Ишь, все мозги распарил».

«В себя уйду. Пока что затаюсь!
Не должен царь проведать про Светлану.
Для одного сей лакомый кусок!
Я даже намекать ему не стану.
И без того отдал я всё, что мог».

- Княгиня, Вас пока не понимаю.
Скажите, я сторицей всё верну!

- Хочу побыть немножечко я с краю.
Я нахожусь у времени в плену.
Вы интересны очень мне, Светлейший –
Как действует на человека власть!

- Вы тоже интересны мне не меньше –
Как можете разжечь Вы сразу страсть!
Ужели это действие картины?
Она, как на реке водоворот:
Попробуешь – не рассчитаешь силы –
Тебя уже ничто и не спасёт.
И здесь – гляжу и слышу запах кожи.
А взгляд? А зубы? Я же – человек!
Мужчина с этим справиться не может.
А тут и Вы на голову, как снег.
У Вас весьма продуманное действо,
Что возымело надо мною верх:
Хотите Вы разбить моё семейство?
Моей всей жизни в грязь втоптать успех?

- Я ж говорю: быть умным человеком,
Над сердцем чувствам не дающим власть,
Всегда Вы были, действуя с успехом
И потому-то жизнь Вам удалась!
Вы влюблены? Скорее Вам поверю.
Себя могу ли недооценить?
Не надо никакой от Вас потери.
Вы только рядом дайте мне пожить.
Мне интересно Ваше окруженье –
Ну, где ещё такой найдёте двор,
Где правит бал царёво самомненье?
Ему не ставлю это я в укор.
Наоборот. Тащить страну такую
Из старины – mon cher, сизифов труд?
Примером взяв себе страну другую.
Не в чистом поле созидает тут.
Корчует он устои вековые.
А что творится за его спиной?
С каким трудом боярские гнёт выи –
Давно уже всё бросил бы другой.
А он себе помощников из «грязи»,
Простите за нелестный оборот,
Находит, выдвигает смело в князи,
Но двигает страну свою вперёд.

- Княгиня, Вы подкованы изрядно,
Гляжу я, в государственных делах!

- Да бросьте, князь! Пытаюсь Вам наглядно
Я показать: за совесть – не за страх
Вы тянете Россию из болота.
А, главное, что верите ЕМУ,
Что не пропала до сих пор охота
Историю творить. А посему
Решила Вас предостеречь немного,
Совсем чуть-чуть. Умерьте Вы свой пыл.
Я Вас ценю, как друга дорогого,
Который мне дорогу приоткрыл.

- Умерить что?

- Стяжательство, гордыня.
Я знаю, что Вы преданы Петру…

- Я не встречал ещё такой княгини.
Вы не боитесь? В порошок сотру!

- Всю жизнь Вы, князь, так ищущий признанья
Посредством титулов, чинов… ах, да – наград,
Карабкались на гору мирозданья…
УЖЕЛЬ КОРОНЕ БУДЕШЬ ТЫ НЕ РАД?

Зелёный взгляд тут князя припечатал,
Слова застряли на его устах:
«Что это? За грехи мои расплата?».
Впервые в жизни испытал он страх.

А взгляд Светланы всё его буравил
И ковырялся где-то там в мозгу –
Стирал ли что он, то ли мысли правил:
«Поспите, князь, Ваш сон постерегу».

«Куда я лезу? Не хотела ж трогать
Истории, а лишь себя вплести!
А стоит лишь попробовать немного
И начинает нас уже нести.
Корона. Меншиков. Княгиня, не смешите!
На троне – и неграмотный мужик?
Нет, всё-таки, что там ни говорите,
Но только подчиняться он привык.
А вот детей – уже другое дело.
И, думаю, не будет против он.
Но действовать здесь надо нам умело –
Поставлены на карту: ЖИЗНЬ и ТРОН!
Ах, эта власть! Стоит венцом желаний.
Стремятся все её приобрести:
Предательств столько, столько же страданий,
А сколько жертв готовы поднести!
Всё для неё! Я властью обладаю!
Зачем тогда корона МНЕ нужна?
Мне? Ни зачем! Я князю помогаю.
Что ж, буду я Светлейшему верна.
Хотела всё отдать Елизавете –
Та оказалась ветреной весьма
Особою. Как было не заметить:
Там, где она – всегда там кутерьма.
Всё впереди, ещё мы к ней вернёмся.
Сначала бы войти нам в ближний круг.
А там с Елизаветою сойдёмся.
Здесь, при дворе нет звания подруг.
Светлейший спит. Мы скоро подъезжаем.
Посмотрим, чем он удивит меня.
Сравним всё с тем, каким дворец мы знаем…
Вот только жаль – нам не хватило дня».

На улице и , правда, вечерело,
Тюль сумерек по небу разошлась,
А впереди строение чернело –
К нему неслись, разбрызгивая грязь.
Вот Ораниенбаум показался,
Почти уже законченный дворец.

Глаз Меншикова тоже открывался –
С прибытием, проснулся, наконец:

- Прошу меня, княгиня, извините,
Не знаю сам, как впал я в забытьё.
Уже и вечер? Только поглядите,
Чуть не проспал прибытие своё!

И то ли он забыл о разговоре,
А, может, просто он его заспал.
Светлана что-то прятала во взоре,
А алый ротик жемчугом блистал –
Светлана улыбалась:
- Я в надежде
Найти для сердца здесь земной покой.
Есть ощущение – бывала я здесь прежде.
Оно всё время, впрочем, здесь со мной.

Глядел Светлейший взором удивлённым:
- Бывали? Здесь? Княгиня, но когда?

Та, как умела, сделала бездонным
Свой вздох:
- Ах, князь, в грядущие года!

Как хорошо – Светлейший слушал сидя.
Глаза свои ещё он округлил.
Глядел в упор, а словно и не видел,
Круги рукою в воздухе чертил:

- Бывали здесь?

- Частенько я по парку
Прохаживалась. Девицей ещё!
В пруду купалась, если было жарко.

И взгляд её уже раскрепощён.

- Пойдёмте на любимое мной место…
А, впрочем, нет. Найду ли я его?
Оно мне было в будущем известно…
Князь, всё у Вас в порядке с головой?

- И всё-таки Вы ведьма, дорогая!

- А я и не старалась это скрыть.

Они шли рядом. Даме помогая,
Решился князь ей руку предложить.

- А этот… Ваш Ван Гог… он тоже с Вами?

- А что он сделал?

- Вроде ничего.
Единственно, скажу я между нами,
Что дьявольщиной пахнет мастерство.
Они с женою вроде бы открыты,
Но взгляды их недоброе сулят.

- Вы правы – они входят в мою свиту.
А делает нам свита – короля!

- Гляжу, меня, как зверя обложили…
Прошу сюда, здесь есть уже камин.
Хочу, чтоб Вы немного здесь пожили.

- КОНЕЧНО! Я СОГЛАСНА, ГОСПОДИН! –
И выученный реверанс, как чудо,
И груди рвутся вон из декольте,
Колье в ложбинке прячет изумруды,
Всё белой кожей светит в темноте.
Изгиб спины, а дальше…. Эти юбки!!!
Приходится всё до воображать…
Князь бантиком вдруг складывает губки
И, развернувшись, хочет уж бежать,
Но, спохватившись, за спиною руки,
Он делает неверный первый шаг…
Выходит из дворца и слышит звуки
Он смеха, что не держится никак.
Вот именно – смех был неудержимый.
Светлана отдавалась вся ему –
Присутствовала фрау здесь незримо…
Бежал Светлейший, судя по всему.

Доставлена сюда была картина
«Светлана в будуаре». Ей одной
Здесь выделили комнату-витрину
За спальней, прям у Светы за стеной.
Вернуть сюда ещё, в родное лоно,
«Купание Светланы»*. Поглядим
Каким же раньше было место оно.
И что теперь ещё нас свяжет с ним?

Гуляла ночь по парку чёрной кошкой,
И кто-то звёзды нА небо втыкал,
Стучалась мошкарой она в окошко,
Над елью полумесяц засверкал.
Была ещё природа полудикой,
Где звёзды волчьих глаз в лесу горят.
А то вдруг кто-то заходился криком –
Ватаги-то вокруг ещё шалят!
===================
*- «Светлана в будуаре», «Купание Светланы» - картины,
написанные Лешим (Ван Гогом) в сказке «Светлана».

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВАРКЕ.

Опустить на сидение зад нетяжёлый,
Ожидая, что всё-таки стул заскрипит.
И о жизни своей написать невесёлой,
Как она меня варит, всё круче кипит.
За столом поскрипеть старым, опытным стулом,
Заодно с ним ещё и пером поскрипеть.
И пускай жизнь кипит - значит, что не уснула.
Пусть и я в ней варюсь, можно и потерпеть.
Рассказать за столом мне о приготовленьи
Своей жизни простой не сочту я за труд.
О засолке, о варке, ещё о томленьи.
Жалко, в жизни моей нет изысканных блюд.
Впрочем, что мне жалеть? Я доволен и хлебу,
Что руками своими на стол положил.
Разносолы же в пору лишь тем на потребу,
Кто меня в моей жизни так круто сварил.
И не то, чтобы я для себя мало значу –
Не хочу выставлять своё «я» на показ.
Но от жизни своей взгляда долу не прячу.
Каждый день говорю я себе: «В добрый час!»
Посидеть, поскрипеть мне о жизни весёлой,
Пусть она хоть немного ещё покипит.
Оторвать от сидения зад нетяжёлый
И прислушаться в то, как мой стул заскрипит.
******

ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЕТЛАНЫ.
(сказка в стихах)
Часть третья.

Как нам известно, не стоит на месте,
А двигается время наперёд.
Бывает, что нам и финал известен,
И знаем, что ещё произойдёт.
НО!
История капризна и беспечна –
Теряет часто, много не хранит,
И память у людей не бесконечна.
У времени же волчий аппетит.
Оно года глотает за годами,
Бывает, оглянуться не даёт –
И мы вперёд летим, не зная сами:
А что же с нами там произойдёт?
Вот так вот: знаем – но ещё не знаем!
Что будет? Будет то, что совершим!
Поэтому и место оставляем:
Когда произойдёт – оповестим!
Вплела себя в историю Светлана –
Её с пути уже я не сверну:
Произойдёт всё – поздно, или рано:
Светлана же у времени в плену!

1.

Светлейший князь. Сам. В золотой карете,
На дверцах золотые же гербы.
И не поймёшь – карета? солнце? светит.
А может это блеск его судьбы?
Империал под княжеской короной,
А впереди шестёрка лошадей
Под бархатной малиновой попоной.
Короче говоря, как у людей.
Дорогу расчищали скороходы
С лакеями – те тоже впереди –
О князе сообщавшие народу:
- Брысь в сторону, оттудова гляди!
Тут музыканты и пажи верхами,
В кафтанах синих бархатных – что там?
Описывать приходится словами –
С златыми позументами по швам.
Шесть камер-юнкеров шагали у кареты,
Всё это заключал драгун отряд.
Сверкало всё, всё было разодето.
А вдоль дороги зрители стоят.

Винсент, стоявший у окна, томился,
За выездом Светлейшего следя.
Подумал, постоял он и спустился
К мадам своей, немного погодя:
«Недавно отмечали годовщину
Полтавской битвы. Это, вам скажу,
Не абы что! Решил писать картину –
Не зря ж себя в художниках держу.

Немного с краю, где идёт сраженье,
С небес навис над этим всем орёл.
Он взглядом провожает продвиженье,
И конницу, что сам Светлейший вёл.
Картину делит тут, посередине
Широкое течение Днепра,
Где шведы тонут сотнями в стремнине…
Над этим вижу я штандарт Петра!
А за рекой, уже с другого края,
Блестят Москвы на солнце купола,
Встречает войско арка золотая,
И – перспектива дальняя светла.
И ангелы трубят Петру победу.
Его фигуру вижу на коне…
К Светлане я писать её уеду.
Она ещё чего подскажет мне».

- Мадам! Вы где? Хоть напоите чаем!
Себе у князя выпросил заказ.
Мы в Ораниенбаум уезжаем, –
И хитро он прищурил левый глаз.

Мадам взвилась и звонит в колокольчик:
- Пусть нам в оранжерею подадут.
Винсент, тебе не надобен рассольчик?

- Мадам, пускай графинчик принесут!
Ах, как давно не видел я Светлану!

- И я уже соскучилась по ней.

- Надеюсь, всё идёт пока по плану?
Давно не присылала новостей.
Ну что, мадам, прошу в оранжерею.
Пускай ещё и кофе принесут.
Ах, с коньячком! Я душу этим грею.
Мадам, пускай и трубку мне набьют.

А та в ответ Винсенту с укоризной:
- Ты что это командуешь, мой друг?
Какой-то ты весёлый и капризный.

- Да что-то вот всё валится из рук.

- Я думаю, от ожиданья встречи.
Вот ты сказал сейчас мне про отъезд…
Мне кажется, что мы здесь жили вечно…
Для багажа нам сколько нужно мест?

- Мадам, Вы не волнуйтесь, право слово.
Сначала завтрак, –
Он придвинул стул.
И на столе уж было всё готово.
Винсент к бутылке руку протянул:

- Ну что, мадам, давайте для затравки?
Пока мы с Вами вроде бы одни.
Хотел бы знать, где шастают козявки,
Зелёные душонки. Где они?

И в тот же миг на всю оранжерею
Раздался звонкий и весёлый смех –
Кикиморы всей шайкою своею
Решили разделить с ним винный грех.

Кикиморы: - Ах, вы уединились!
- Забыли? Или спрятались от нас?
- А мы воспоминаньями делились.
- Надеемся, что пьёте вы не квас?

Винсент сидел с, у рта застывшей, рюмкой,
Мадам – и со стола не подняла.
Вот так всегда с компанией сей юркой.
Кикиморы уже все у стола.
Винсент махнул:
- Какое ваше дело?
Здесь даже квас – напиток от Богов!

Компания присесть уже успела:
- Мы будем что-нибудь из коньяков!

- Ну, наливайте. Тостом обозначу,
Так в пору ваш случившийся, визит.
К Светлейшему поедем мы на дачу –
Нас Ораниенбаум поглотит.
Как вам известно, там живёт Светлана.
Компанию составим с вами ей.
Ждал этой встречи, поздно или рано,
С моделью, может, главною моей.

Мадам косила на него глазами.
Кикиморы – и те удивлены.
Светлана с Лешим были лишь друзьями,
Лишь дружбой были их сердца полны.

- А что вы на меня все так воззрились?
Да – Света моя главная модель!
(А у мадам глаза вдруг увлажнились)
И только! А вы думали – постель?
Ха-ха, мадам. Она важна, как образ,
Как оболочка. Главное в душе.
А Вы глядели на меня, как кобра.
Пора давно поверить мне уже!
Душа Светланы несопоставима
С любой другой, обычною душой.
В любом мазке, присутствуя незримо,
Она моею двигает рукой.
Вы думаете – это я рисую?
Да разве можно ТАК нарисовать?
Я не пишу – живу, люблю, тоскую…
И только так могу её писать!
Возможно ль на холсте представить душу?
Какие краски будут тут нужны?
Не так дыхнёшь и всё… уже разрушил.
Движенья сами по себе верны.
Рука сама как будто понимает,
Куда ей нужно класть какой мазок.
Души кусочки след свой оставляют…
Хотелось бы ещё один разок.

Кикиморы скульптурами сидели,
Мадам забыла про открытый рот.
Слова Винсента в воздухе висели
И ждали – чья душа их позовёт.
Стоял Художник… и чесал в затылке:
- Ещё разок… Что думает она?

Глотнул коньяк он прямо из бутылки:
- Меня тут посетила мысль одна!

Мадам закрыла рот и улыбнулась,
Кикиморы оттаяли, вздохнув.
А у Винсента заходили скулы.
Пылинку с рукава как будто сдув,
Он сел, а то стоял всё это время –
Эмоции плескали через край:

- С сигарами коробка… ну да, с теми…
Не помните, мадам, Вы невзначай?
Она была тогда у нас в избушке.
Слетали бы за ними как-нибудь!
Приветик передали бы старушке.
Горыныча б сумели лобызнуть.
Змеюка мой, как по нему скучаю.
Нет, надо как-нибудь и самому.
Вот жалко мне – как Вы я не летаю.
Вопрос перед Светланой подниму.
Мадам, а как там, кстати, виконтесса?
Ну да, Латур… и это – Лануа?
Она не проявляет интереса?

- Винсент, оставь. Нормально там дела!
Я по болезни только подменяла
Её. Царевны слушались меня.
Себе другими их я представляла.
Хватило подружиться с ними дня.

И начала мадам тут тараторить,
Как Анну с Лизанькой учила языку.
И напоследок, после всех историй,
Они сказали ей «мерси боку».

Кикиморы: - Учили Вы царевен?
- Ах, да, ведь Вы француженка у нас.
- А Вы успели рассказать о древе?
- Откуда плод был сорван в первый раз.

- Цыц, пьявки! Это вовсе не по теме.
Позавтракали? Собирайтесь в путь.
Винсент, ты разберись у них в гареме.
Молотят языками, просто жуть!

Мадам полна вся праведного гнева.
Винсент улыбку прикрывал рукой:

- Я б всыпал розог той, красивой, слева.
Шпицрутенов добавил бы другой.
Ну, рвать ноздрей, конечно же, не стал бы.
Но всех – для исправления – в Сибирь.
Мадам, что сделать я могу? Ну – бабы!
А, может быть, отправить в монастырь?

Уже мадам сидела и смеялась:

- Ага, себе ты в рясе их представь.
Ну, ладно, закусите ещё малость.

- А может их туда отправить вплавь?

Кикиморы: - Ну, хватит издеваться!
- Мадам, простите, если что не так!
- Ну, захотелось нам покрасоваться.
- И, как всегда, попали мы впросак.

Винсент сидел, раскуривая трубку:
- Нет, трубка не заменит мне сигар!
Хотел бы я представить на минутку
Светлейшего, когда получит в дар
Он от меня сигару. Что с ним будет?
Хотя он, не привыкший отступать,
Наверное, и правильно рассудит.
Но надо будет всё же показать!

Ну, какую ещё тебе песню пропеть...