НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

I

ДВЕ ОЧЕНЬ ГЛУПЫЕ НЕГРИТЯНКИ

    ГЛАВА 2

Мы оба молчали, поглядывая друг на друга с неприязнью. Да, конечно,  Арнольд Бекешин - имя известное в мире высокой моды, но сам человечек, который сидел сейчас напротив меня, ничего особенного собой не представлял. Было в нем что-то не просто женское, а даже бабское.

Знаменитый кутюрье, между тем, в который раз уже перелистывал мою «Афродиту», судорожно пытаясь отыскать в ней хоть какую-нибудь зацепку, но ничего там, как видно, не находилось. Слишком велик был контраст между фотографиями и оригиналом. Наконец, он поднялся, вышел и вскоре вернулся с платьем на плечиках.

-  Переоденься, - указал «железный Арни» на ширму. Я молча повиновалась.

Еще один взгляд, куда более придирчивый, когда я из-за ширмы вышла.

-  Пройдись пару шагов туда-сюда, ну как по подиуму.

Естественно, смотрелась я в его представлении в своем «променаде», как корова под седлом.

-  Да, Марк, умеешь ты друзьям плюху преподнести, - покачало головой мировое «светило» и похлопало ладонью по альбому: - Могу представить себе, в какую сумму тебе это встало, детка. У тебя самой, кстати, нет впечатления, что ты зря потратила свои деньги?

После «лечения» в психиатричке, нервы мои были, как канаты, и уж кому-кому, а такому сморчку при всем желании невозможно было меня смутить.

-  Нет, «это», как вы изволили выразиться, предназначалось совсем для другого дела.

-   Ну и как, «там»-то хоть оно работает? – поинтересовался «сморчок», не удержавшись от брезгливой гримаски.

-  На самом высоком уровне, не сомневайтесь, - все так же дерзко ответила я. – Собственно, не моя идея была прийти к вам, сама-то я плевать хотела на весь ваш драный модельный бизнес.

-  Понятно, - проявил неожиданную проницательность «железный Арни», точнее, его мини-копия, - тебе просто нужно куда-то исчезнуть на время. Сама вряд ли догадались бы, однако подруга твоя определенно не глупа.

Крыть мне было нечем, амбициозность мою как ветром сдуло. Однако хоть положение мое и аховое было, у меня не было ни малейшего желания валяться в ногах у этого женоподобного дебила. Я вдруг как-то сразу, резко, потеряла к нашему разговору интерес.

Однако, как ни покажется странным, Бекешин моментально уловил неожиданную перемену в моем настроении, и тут же сам перестроился, перейдя с фривольного тона на деловой.

-  Ладно, если говорить конкретно, то расклад предполагается следующий:   мы с тобой вдвоем, как только уладим все формальности, летим в Афины на разведку. Потихоньку, без лишней спешки, осмотримся там. Если обстановка окажется благоприятной, я тут же выпишу из Москвы всю свою банду. Организуем пару-троечку показов, несколько фотосессий, и вот тогда только отправимся в тур по Европе. Надеюсь, затея все-таки выгорит.

-  В чем мои функции? – навострила ушки я. Какие-то сессии, туры меня совершенно не интересовали. - Хотелось бы знать поконкретнее.

-   Прежде всего, эскорт. Манеры у тебя есть, язык подвешен, дай бог каждому. Английский знаешь?

-   Слабенько.

-   Придется подучить. На большие деньги не рассчитывай и, поскольку мы едем вдвоем, будешь заниматься самыми разными вопросами. Только когда подтянется основной состав, тогда и перейдешь в модели. Если хватит ума не рваться в лидеры и держаться в середнячках, все у тебя получится. Конечно, если тебя предварительно немного поднатаскать. Вопросы имеются?

-  Да. Вдвоем тяжело будет управиться. У меня есть подруга, как насчет того, чтобы ее с собой прихватить?

Бекешин насторожился:

-  Она что-нибудь умеет или тоже из ваших?

Я кивнула:

-   Такая же корова, как и я.

Мой расчет оказался верным: одновременный бесплатный секс с двумя молоденькими девчонками способен скрасить любую поездку. А уж если они профессионалки, черт с ней, с работой, иногда можно и отдохнуть. Теперь оставалось лишь одно: уговорить Оксану. Не понятно только, зачем она мне понадобилась?

Разумеется, ни один вопрос нельзя было решить без Иннуси. Если честно, мне было боязно в этот раз встречаться с ней. Дружба дружбой, но такая жертва… Я ничуть не обиделась бы на нее, если бы она вдруг сказала, что передумала, и Комягин оказался ей не по зубам.

-  Как ты? – спросила я. Хотя могла бы и не спрашивать.

-  Нормально, - сухо ответила моя «добрая самаритянка».

-  Я не произвела особого впечатления на Бекешина. Ты же знала, что я засыплюсь, зачем посылала? Нет уверенности в слове, данном Егором, хочешь услать меня подальше, с глаз долой? Так и скажи. Никак в толк не возьму, какой смысл мне вообще сейчас уезжать? Деньги надо ковать, раз уж я в строй вновь вернулась, а тут сфера, в которой я ни уха, ни рыла не смыслю. Ты пойми, при моем возрасте, внешних данных и отсутствии божьего дара карьеру в таком серьезном бизнесе не начинают. К ней надо с детского сада готовиться.

Инна задумчиво покрутилась в кресле, затем вздохнула:

-  Собственно, я хотела как лучше. Но если ты так решительно настроена против, можешь и отказаться. Замена тебе в два счета найдется, ты свои способности и возможности правильно оценила. Вот только я бы советовала тебе предварительно хорошенько все взвесить, не рубить с плеча. Комягина тебе больше бояться нечего, он тебя пальцем не тронет. За крышу, которую я тебе у него выторговала, конечно, придется отстежки постоянно делать. А как ты хотела, партизанить по-прежнему? Что ж, рискни. Может, предупредят для начала, а могут и сразу серной кислотой в лицо плеснуть. Не ты первая, не ты последняя. Я же не могу тебя от всех московских отморозков сразу защитить? Еще тебе нужен статус, один только Фонд Магдалины тебя не спасет. Все понимают, что это только прикрытие. Одного взгляда на тебя более чем достаточно, чтобы догадаться, сколько ты зарабатываешь. Никого ведь не интересует, что ты в долгах, как в шелках, кому охота вникать в такие подробности? Модель – другое дело, особенно если найти хорошего покровителя, пусть даже фиктивного. К ним таких вопросов обычно не возникает.

-  Ладно, - вздохнула я, - будем считать, что ты меня убедила. Вот только одна я этого старого кобеля не потяну, тем более, бесплатно.

Иннуля рассмеялась:

-  Ну, во-первых, какой же он старый? А во-вторых, он что, должен за какие-то совершенно ничтожные услуги тебе еще и деньги платить? Да, ты правильно определила - он не просто кобель, жеребец даже, не знаю уж, откуда в таком возрасте силы берутся, но для серьезного дела можно и потерпеть.

-  Просьба: дай мне Оксану в помощь. Я с ним договорилась.

Инна задумалась:

-  Оксану? С чего бы вдруг? Девочка хорошо работает, не просто с огоньком, но проявляет даже порой чудеса изобретательности. Впервые в жизни вышла на хорошие деньги, оделась, обулась, ты ее давно видела? Теперь и не узнать. Да и прореху подобную в своем штате я так просто не залатаю. Ты уверена, что именно она тебе нужна? Может, подберешь какую-нибудь другую кандидатуру? Картотека к твоим услугам.

Я присмотрелась внимательнее к своей «товарке», и успокоилась. Понятно, розыгрыш. Вот если бы она говорила серьезно, я бы ее прибила. Ей-богу!

Инна, наконец, не выдержала, расхохоталась. В сущности, плевать ей было на какую-то там Оксану. Во всяком случае, вовсе не повод для того, чтобы конфликтовать с закадычной подругой. Добра этого – пруд пруди.

-  Ладно, я, конечно, утрирую, но давай на совесть: я ее уговаривать, а тем более руки выворачивать, не стану. Сможешь сама убедить – никаких возражений, ну а если нет – увы!

Я кивнула, такой расклад меня вполне устраивал, в моей сумочке было более чем достаточно аргументов.

-   Еще один вопрос, не менее важный. Насчет Реабилитационного центра, ты не передумала?

Инна насторожилась:

-  Предположим, нет. Но мне там один раз отлуп уже дали.

-  Ну и что, ты такая вся гордая из себя, злопамятная? Во-первых, с тех пор у тебя изменился статус, за тобой теперь ого-го какая фигура стоит, а главное – освободилось место. И мне очень не хотелось бы, чтобы его кто-то с боку припека занял.

-  Считай, не гордая и не злопамятная. Вот только не верю, удастся ли тебе меня пропихнуть. А так… кому не хочется стать «золотой рыбкой»?

Начать я решила с Немальцыной, предполагая самое худшее, однако та на удивление легко восприняла как мой неожиданный отъезд, так и вариант замены, который я себе подыскала.

-  И вы, действительно, не держите зла на меня? - решила я все-таки уточнить, с недоумением.

-  Зла? За что? – удивилась  моя начальница. – У тебя появилась возможность повысить свой статус, ну так это не только для тебя, но и для всех нас прекрасно. Плюс – он всегда плюс. Более того, ты давно уже просила расширить твой участок работы в Центре, считай вопрос решенным, можешь хоть сейчас закатиться в ближайший ресторан и отпраздновать свое повышение. Ты нашла себе идеальное прикрытие, там, в Европе, будешь делать то, что не могла здесь: искать попавших в беду девчонок. Список имен, фотографий, примет особых я тебе дам и буду дальше подсылать регулярно. Все, что от тебя требуется - отыскать их, буквально достать из-под земли, как свинья трюфель, остальное уже не твоя работа. Мы найдем способ вернуть их на родину, система давно отлажена. Но учти: получать будешь сдельно - нет результатов, нет и оплаты, а расходы все на тебе самой. И еще: ты там не одна такая, так что конкуренция будет весьма жесткая, а список на всех один. Кроме того, желательно было бы пройти тщательный инструктаж. Время у тебя есть, надеюсь? За пару часов тут не уложишься.

-  Есть, конечно, - радостно отозвалась я. Такого варианта развития событий я никак не предполагала.

Вообще, все оказалось наоборот. Вопреки моим предположениям, камнем преткновения оказалась вовсе не Немальцына, а Оксана. Ее возмущение было настолько бурным, что я впервые усомнилась, зачем я придумала себе лишнюю заботу. Этой непроходимой дуре такой шанс предлагают, а она уперлась в какие-то жалкие гроши. Квартиру ей хотя бы в ближайшем Подмосковье, видите ли, захотелось! Почему сразу не коттедж на своей «незалежной». К пенсии как раз получится.

Наконец Ксана немного успокоилась и спросила меня напрямую:

-  А в чем, собственно, дело?

-  Да тут одна английская старушка детектив неплохой написала. «Десять негритят», называется. Так вот, сюжет там состоит в том, что десять человек собрались вместе и постепенно их становится в живых все меньше и меньше, а трупаков - то не было ни одного, а тут вдруг все больше и больше. Хорошая книжка. Я специально для тебя экземплярчик купила, вот забери. Заодно и сама лишний раз перечитала. Но это я так, забочусь о твоей эрудиции, чтобы было, при случае, о чем с клиентами поговорить. Скажем, гонорар тебя не устроит или еще что. А вообще, я пришла сюда по твоей просьбе: ты интересовалась, помниться, судьбой своей закадычной подруги Вики, мне вот тут дали кое-какие фотки, хочешь посмотреть, нет ли ее среди них, случайно?

Дойдя до цели, Оксана побледнела, но пролистала, тем не менее, всю пачку до конца.

-  Узнала? – на всякий случай уточнила я.

Оксана молча кивнула.

Я мрачно усмехнулась:

-  Было нас трое, осталось двое, или как в книжке написано:

Трое негритят в зверинце оказались,

Одного схватил медведь, и вдвоем остались. (Перевод Л. Беспаловой).

Я посерьезнела, мне самой было не до смеха:

     – Я что еще хотела спросить: среди этой мертвечины Вика самая свеженькая, остальные в земле гораздо дольше пролежали, да и закопаны были, видать, надежнее – среди них тебе никто не показался знакомым?

Оксана подняла взгляд и ответила твердо, зло глядя мне в глаза:

-  Нет. Никто. Да и с Викой у меня нет уверенности. Шляется где-нибудь, наверное. Я-то умнее оказалась, далеко никогда не уезжала, а этой шалаве все равно было: хоть на Кавказ, хоть на Колыму. Очень хотелось белый свет посмотреть. Посмотрела. Ну а ты как, узнала кого-нибудь?

-  Да как их узнаешь? – пожала я плечами. - Одно слово: мешки с костями. Мама родная и то не различит.

-  Понятно, а что там дальше было? В книжке, я имею в виду.

-  Так, ерунда:

Двое негритят легли на солнцепеке,

Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий. (Перевод Л. Беспаловой).

Оксана кивнула:

-   Понятно. Момент подоспел, слишком жарко стало? Когда едем?

-   Да можно хоть завтра, но тебе ведь еще паспорт надо сварганить.

-   Зачем? Он у меня уже есть.

Я так и присела: вот тебе и квартирка в Подмосковье, коттедж в «незалежной». Мысли-то у нас, оказывается, давно уже в одинаковом направлении работали.

-  Обратно вернемся?

-  Я – точно. А ты уж решай, как знаешь.

-  Хорошо, я согласна. Ну а тот, последний, какова его судьба? Раз уж начала, колись по полной программе.

-  Ужас! Кошмар! Врагу не пожелаю.

Последний негритенок поглядел устало,

Он пошел повесился, и никого не стало. (Перевод Л. Беспаловой).

-  Ну уж этого они не дождутся, - хмуро пробормотала «гарна украiнська дiвчина». – Если только рак на горе свистнет.

-  Я тоже так думаю, - охотно присоединилась я к ее мнению.

Я не удержалась все-таки от того, чтобы не порадовать Иннусю. И не по телефону, лично. Та, хитро прищурившись, внимательно посмотрела на меня:

-  Ну и как Оксана?

- В полном порядке. – Я вынула из сумочки злополучную пачку фотографий и протянула ее моей спасительнице:

     -  Такие аргументы! Не хочешь взглянуть?

     -     Боже упаси, - побледнела Иннуля, но тут же перестроилась на деловой

лад.   Жизнь продолжалась.  –   Кстати,   тебе не  приходила  в  голову  мысль

организовать помимо основного свой, точнее, теперь уже наш, маленький бизнес?

Ну, мы давно уже понимали друг друга с полуслова.

-  Ты просто угадываешь мои мысли, не знала только, как к тебе с таким вопросом подступиться, - спокойно ответила я. – Только учти: в этом деле главное   –   не   переборщить.   Ребята    из   наших,  да  и  не  только  наших, детективных агентств, не раз ко мне с подобными предложениями подкатывали, но я не дура: спалиться тут можно в два счета, а такую непыльную работенку не хотелось бы терять.

-  Подключим Егорку, - усмехнулась Иннуся, по-прежнему нахально глядя мне прямо в глаза.

-  И что потом? – не на шутку разозлилась я. – Ты так стала доверять Егорке? Или хочешь отнять бизнес у Немальцыной и занять ее место? У меня к тебе только одно предложение – не усложняй то, чем я сама занималась: качай информацию из девчонок, с которыми будешь общаться, на всю катушку, но Немальцыной сцеживай из того, что просеяла, строго то, что проходит по ее списку. Остальное – наше. Если я их там, за границей, отслежу, продадим координаты, кому скажешь, и половина гонорара твоя. В остальном все по-честному: работаем только на Немальцыну, и ни на кого больше.

-  Ладно, ладно, - криво улыбнулась Иннуля. – Будем считать, что я просто неудачно пошутила.

Неудачно пошутила! Вот тебе и десять негритят! Даже с лучшими подругами всегда нужно ухо востро держать. Впервые у меня закралось подозрение, что с Комягиным Иннуся связалась не просто для того, чтобы меня выручить, а больше, чтобы закрутить какую-то свою, ей одной ведомую, интригу.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

II

ПОЦЕЛУЙЧИК

ГЛАВА 1

При всем желании я не могла понять, зачем я потащилась в эту чертову Грецию. Просто спасалась бегством? Что ж, и такое не исключено: в свете моих недавних похождений, я была бельмом на глазу у всех, кого я только знала.

А может, наоборот, мной двигало намерение, как следует подготовиться к тому, что меня дальше ожидало? Но на Кипре я тоже о многом мечтала, а что получилось в итоге?

Клин клином вышибают. Хоть я и боялась себе признаться в этом, но пребывание в психиатричке в чем-то очень помогло мне, я полностью избавилась от невеселых своих воспоминаний, вообще от всех комплексов. Однако потрясение было слишком сильным и, как результат, сработал эффект замещения: появились новые воспоминания и новые комплексы, от которых мне теперь, в свою очередь, предстояло избавляться, причем «долго и больно».

Что человек может чувствовать, стоя на краю уютной могилки, заботливо вырытой для него в самой чаще леса, если его предварительно избили до полусмерти, и чуть было не задушили? Может быть, облегчение? Я испытываю до сих пор запоздалую ярость, но, с другой стороны, и удовлетворение на уровне оргазма – я ведь победила. А уж какой ценой… Важнее всего результат.

Но вот потом, когда самое страшное, казалось бы, осталось позади…

     Я понимала, конечно, что меня надо было спрятать так, чтобы ни одна собака не разнюхала и, уж тем более, не раскопала. И тем не менее…

Психиатрия в большинстве своем не лечит, все, на что она способна, если болезнь прочно угнездилась в человеке – снять на время приступ, отпустить д-шку (больного, состоящего на диспансерном учете) домой, чтобы потом, через какое-то время, в карете с бравыми санитарами вернуть его в родную обитель обратно. Как ни странно, к «хроникам» относятся в «психушках» с уважением. Они, как правило, держатся вместе, не терпят «чужих» в своих палатах, соблюдают относительную чистоту, порядок, знают свои права и конфликтуют с медперсоналом лишь в исключительных случаях.

Есть допризывники, которые хотят «откосить» от армии, уголовники, мечтающие улизнуть тем же макаром от тюрьмы, и те, и другие, как правило, беспредельщики, боже упаси вас связываться с ними.

Всех прочих валят в общую кучу: в одной палате могут быть и шизофреники, и депресушники, и маразматики, и алкоголики, и наркоманы и вполне здоровые люди, которые редко вырываются оттуда без потерь.

Не верьте, если вас будут уверять, что психические болезни не заразны. Общение с представителями вышеперечисленных категорий, которые постоянно капают вам на мозги своими рассказами о киллерах, которые на них годами охотятся (но почему-то не убивают), вампирах, которые присасываются к ним по ночам и пьют из них кровь (почему именно к ним, а не к другим людям? Что у них за кровь, интересно, такая?), «голосах», которые ими управляют и открывают им космические, великие тайны бытия, другим людям неведомые, подкрепленные соответствующими таблетками и уколами, очень быстро начнут разрушать структуру вашей личности. И если уж вы сподобились каким-то образом попасть в этот рай, не надейтесь на то, что вас оттуда сразу  выпустят. Вас могут держать там месяцами и даже годами. Но и когда выставят за ворота, непременно поставят на учет, и не устроиться вам потом на приличную работу.

Там, в лесу, могилки я избежала, но когда здесь в первый день попыталась доказать, что я не верблюд (верблюдица), меня тут же упекли в надзорную (наблюдательную) палату на место «экса» (покойника) – только что умершей бабульки. Можете представить себе, на каком матраце я лежала, сколько поколений по большому и по маленькому справляло в него нужду.

Не знаю, выкарабкалась ли бы я вообще со своим вздорным характером оттуда, если бы не мой ангел-хранитель – медсестра, которую я прозвала Ангеликой (не путать с Анжеликой), так как ее спокойствие и доброжелательность поражали настолько, что казалась она не от мира сего. Настоящее ее имя я так никогда и не узнала, нанял ее в какой-то частной клинике неврозов все тот же Леонард Чупилин, который, собственно, вместе с Игорем Карловичем и упек меня сюда.

Что я еще помню? Тем миром, в котором я пребывала, управляли, в основном, три вещи: продукты, курево и деньги. Еще, конечно, знание, но знание управляет всем.

К примеру, если вы сами не принесете себе еду из столовой, никто кормить вас не будет.

Таблетки, уколы, которые применяются в подобных заведениях вызывают, частности, неутолимый голод, а в меню присутствует, в основном, капуста, да подкрашенная водичка вместо чая, все остальное разворовывается персоналом, да и вообще – на всех не напасешься.

Туалет – отдельная песня, так как никаких кабинок, стульчаков там предусмотрено не было, просто род насестов вдоль стены с дырками в полу. Если надеть на тапочки бахилы, можно было, конечно, добраться туда и обратно без последствий, в противном случае ничего не оставалось, как брести по зловонной жиже, которая потом разносилась по коридору и палатам.

Насилие? Не верьте! Страшилка! Зачем? Если за две-три сигареты желающих удовлетворить какого-нибудь дебила-санитара было и так хоть отбавляй. Соответственным образом, только дороже, от притязаний можно было и откупиться.

Ангелика приходила каждый день, запастись чем-то впрок было совершенно нереально, крали, отбирали все, что только можно.

Холодильник? О чем вы? При таком-то «коммунизме»? К чему? Устроить очередной Бермудский треугольник? Их и так было здесь пруд пруди.

Ангелика совала деньги медсестрам, санитарам и санитаркам, тихо, но очень убедительно о чем-то с ними беседовала, но это не всегда спасало. Если уже через несколько часов после ее ухода я оставалась без того, что она приносила, то легко могла нарваться на укол, наглотаться таблеток, и тогда память как отшибало.

Если возникало подозрение, что вы только делаете вид, что таблетки  глотаете, а на самом деле потом незаметно их выплевываете, вам могли расковырять весь рот пальцами, а потом с победным криком, найдя искомое, всадить вам взамен укол. Неважно чего. И бесполезно допытываться, чем вас лечат, это вообще было тайной из тайн, а излишнее любопытство заканчивалось, как обычно, двойной дозой. Куда проще знать всякие хитрости: например, запивать таблетки молоком, ищи потом черную кошку в черной комнате, то бишь, белую таблетку в белом кефире или молоке.

Но самое страшное – это зараза. Вши, грибок, «тубик» (туберкулез), любой из гепатитов на выбор, а то и все сразу, полный комплект.

Собственно, рассказывать можно и дальше до бесконечности, но, что самое странное: когда перед отъездом я решила оживить в памяти свои воспоминания, пройдясь по местам «боевой славы», медсестра, которую я упросила быть моим Вергилием, с ловкостью фокусника упрятав, я даже не поняла куда, сунутую ей денежку, провела меня по маршруту, не имеющему ничего общего с тем, что присутствовал в моих воспоминаниях. В чистых, просторных палатах мужчины играли в шахматы и домино, читали, женщины вязали, смотрели телевизор. Конечно, все ходили обколотые, заторможенные, порой даже по стеночкам, но туалеты были вполне приличные, и даже можно было каждый день принимать душ. Я даже врачей, трезвых и благожелательных, сподобилась увидеть, что вообще было чудом из чудес. Вот таким образом в одном и том же помещении соседствовали ад и рай - божественная комедия, просто я, волею обстоятельств, оказалась не там, где надо.

ГЛАВА 2  

Только здесь, в Афинах, мне стало ясно, зачем я сорвала с места, потащила за собой Оксану. Меня иногда так переклинивало, хоть криком кричи, да и без «фени» - феназепама, я еще долгое время не засыпала. Ну а с Бекешиным все сбылось, будто цыганка нагадала. И, конечно, Оксана здорово скрашивала мне тоску отношений с немолодым похотливым самцом, да еще творческой личностью (то бишь, наделенным безграничной изобретательностью). Как ни странно, для Оксаны такие вещи были внове, и она во всем шла навстречу Арнольду с большим энтузиазмом.

Переговоры по части запланированного дефиле раскручивались медленно, греки вообще, в основном, народ на редкость неторопливый и необязательный, они только по части обещаний всегда сама любезность и готовность. Однако Бекешин был не новичок в своем деле, у него хватало и необходимых знакомств, и денег, и времени, чтобы особенно не торопить события.

Надо отдать ему должное – он хорошо знал европейскую специфику, не подкладывал нас под нужных лиц, как это сплошь и рядом принято в России, а даже наоборот – тщательно оберегал от нежелательных контактов. Загреметь здесь в тюрьму или нарваться на огромный штраф за нелегальное занятие проституцией было совершенно естественным явлением. Тем более что одного только слова «русский» достаточно было, чтобы изначально подозревать человека во всех смертных грехах. Причем, что самое смешное, здесь «русскими» называли всех, кого ни попадя: даже армян и киргизов. Как и всех наших проституток неизменно величали Наташами.

Слава богу, Оксана вовремя поняла правила игры и вела себя с этой точки зрения безукоризненно. То есть, с первых же часов пребывания в Афинах, мы полностью «забили клин» на мужчин. Да, собственно, и времени у нас свободного почти не было: постоянно какие-то вечеринки, презентации, мы даже не женщинами были, а скорее, вешалками. Я, конечно, не упускала ни одной возможности познакомиться с местными достопримечательностями, но вообще-то знаменитый город, когда-то «столица мира», меня сильно разочаровал: грязный, непритязательный, больше азиатский, чем европейский. Конечно, если хорошо подготовиться, обладать богатым воображением и соответствующими званиями, можно было бы увидеть немало интересного, но порой эти великие в далеком прошлом развалины буквально осточертевали, надоедали до зубной боли.

Бекешин быстро раскусил во мне деловую хватку, поэтому я все больше и больше времени занималась переговорами, разъездами, составлением бизнес-планов, выстраиванием рабочих графиков. Но кое-что выкраивалось и для того, чтобы подтянуться в той профессии, которую мне моя лучшая подруга подсуропила: я не упускала ни одного модного показа, решила взять несколько уроков у какой-нибудь из местных профессионалок. Однако особенно меня заинтересовала коллекция дефиле Бекешина на дисках, с которой он в своих поездках никогда не расставался. Если быть честной до конца, я ее у него просто сперла, то есть, скопировала на внешний жесткий диск и изучала при каждом удобном случае, забив ею даже свой смартфон.

Наши отношения с Оксаной день ото дня становились все напряженнее. Я не понимала, откуда у нее вдруг взялся тот соревновательный дух, который буквально обуял ее. Она стремилась вытеснить меня напрочь из наших интимных отношений с Бекешиным, быстро сориентировалась относительно работы на подиуме, которая ей предстояла, и даже вскоре с большой форой обогнала меня, какие усилия я ни прилагала. Была только одна сфера, в которой она ничего не смыслила: бизнес, но в него она и не влезала. Хватало ума.

Я решила поделиться своей идеей насчет уроков с Арнольдом, но тот лишь скептически покачал головой в ответ на мою просьбу.

-  Гиблое дело. Ты просто здешний модельный мир не знаешь. Такая ревность к славянкам! Считается, что за одну русскую трех местных дают. Да и вообще, по пальцам можно пересчитать гречанок, которые известны в Европе, я бы даже меньше назвал: двух-трех, не больше. Могу дать совет: возьми лучше в учителя какого-нибудь парня. Правда, они почти все в этом бизнесе геи, но, по крайней мере, и деньги потратишь не зря, и приставать не будут. Ты как к «голубым»-то относишься? Может, предубеждения какие-нибудь имеются? Тогда беру свой совет обратно.

-  Да нет, какая мне разница, - пожала я плечами. – Каждый сам своей судьбой управляет.

Арнольд хотел было удалиться, потом задумался.

-   Слушай, я даже готов оплатить тебе твои уроки. Ты ведь по-гречески ни бум-бум, а дела вести надо. Вот тебе и готовый переводчик заодно, при условии, конечно, если он еще и языки знает. Только сама не парься, я с ребятами поговорю, кто-нибудь да отыщется.

Олкимос материализовался, словно из воздуха. Я, как часто в последнее время бывало, ужинала в одиночестве в кафе «Мелина», на которое давно глаз положила: уж больно приветливый был здесь хозяин, такие комплименты мне делал, что я совершенно не чувствовала себя «Наташей».

Ко мне подсел невероятно красивый парень, на вид лет двадцати трех -двадцати пяти, почти двухметрового роста. Он постоянно улыбался, не упуская ни одного случая лишний раз показать свои безупречные зубы, и вообще был на редкость смешлив. Еще бодр и очень приветлив. Я почувствовала, что мы с ним сработаемся, однако вечером нас с Оксаной ждал сюрприз.

-  Все, девочки, отдых закончился, – Бекешин был и обрадован и угнетен одновременно. -  Предлагаю закатиться на пару-троечку дней поближе к морю, в Лутраки, затем сюда приедет моя команда в полном составе. Ну а дальше сами увидите: наша профессия – тот еще дурдом.

Я вздохнула с облегчением: трудностей я никогда не боялась, а хотелось проявить себя, наконец, в деле по-настоящему.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

II

ПОЦЕЛУЙЧИК

ГЛАВА 3

Приехала «команда», о которой говорил Бекешин. Нам пришлось перебраться на специально снятую загородную виллу. С одной стороны, чтобы пожалеть сердца горячих афинских мужчин (кого-то и инфаркт мог хватить!), с другой, чтобы не дразнить гусей, я имею в виду местных конкуренток. Я и сама просто с ума съехала от такого обилия женской красоты, нарядов, косметики. И тут же скукожилась похлеще серой мышки. Что интересно - я ждала этого дня как манны небесной, чтобы хоть в какой-то степени свести на нет козни Оксаны, но оказалось, что все мои предыдущие невзгоды были лишь семечками.

«Пара-троечка дней на море» в прекрасном местечке Лутраки (80 км от Афин), достались в основном все той же «гарной украiнськой дiвчине». Я же постоянно сидела на телефоне, в перерывах моталась в Афины, договаривалась там по всем вопросам (в том числе, и о вилле). Пару раз мне, правда, удалось искупаться, но не загореть.

Сейчас же я вдруг оказалась вообще никому не нужна, ощутив полную свою ничтожность.

Моя деловая хватка? Здесь были такие зубры, которые могли маме родной глотку перегрызть.

Мои уроки, попытки чему-то научиться по дискам? Моделями рождаются, и только потом становятся.

Между тем колесо закрутилось так, что чертям тошно стало. Нескончаемые фотосессии, переговоры чуть ли не по всему миру, реклама в газетах, журналах, на телевидении. Спонсоры, поклонники, презентации, визиты звезд. Был даже арендован частный самолет.

К счастью, меня выручил Поцелуйчик (Олкимос раскрыл мне прозвище, которым его называли  в узком кругу самые близкие его друзья и знакомые). Он помогал мне до приезда «команды Арни», но не оставлял без внимания и потом. Представлял всем подряд: прежде всего коллегам по модельному бизнесу, в их числе своему официальному «другу» Иэросу, даже своей многочисленной родне. Ну и, конечно, учил меня, как мог, профессиональному мастерству. Как-то он увидел в моем портмоне ту знаменитую фотографию, сделанную на Кипре, и попросил разрешения переснять ее. Я не удержалась от того, чтобы показать ему свои знаменитые портфолио, от которых он вообще пришел в дикий восторг. Пришлось даже подарить ему несколько фотографий (копии, разумеется).

Пыльные камни вдруг ожили благодаря рассказам Поцелуйчика, и Афины (в первую очередь, Акрополь, Парфенон), как и вообще вся Греция, вдруг открылись для меня словно по волшебству во всей своей красе. Мы гоняли с утра до вечера на мотоцикле Олки, сидели в маленьких кафе, киношках, шлялись по лавчонкам и магазинам. Но ничто не длится вечно.

Бекешин так и не решился на расширенный показ в Афинах. Как он и планировал, организовал лишь пару дефиле для самой избранной публики, коллег, журналистов. Что было тому причиной, я так и не поняла: может, он боялся провала? Но, собственно, так и задумывалось с самого начала: Арнольду важен был лишь сам факт нашего старта из Афин.

Как-то вечером ко мне подошла Оксана и со счастливым видом хлопнула меня по тому месту, откуда ноги растут:

-  Ну что, подруга, а не пора ли нам обмыть договорчик?

У меня хватило ума не задать так и просившийся на язык вопрос, что за договор она имеет в виду, но Оксана сама по моему ошарашенному виду моментально обо всем догадалась и прикусила язык.

-  Я в том смысле, не пора ли нам присоединиться к фуршету? Завтра ведь мы отсюда уезжаем.

-  Конечно, пора, - сумев взять, наконец, себя в руки, улыбнулась я. – Ты уже собрала вещи?

Оксана махнула рукой.

-  Ну не все, осталось еще. Но я не собираюсь сегодня напиваться.

Мы влились в общую компанию. Были только свои, поэтому никто особенно не наряжался. Царило всеобщее благодушие, граничившее с ликованием. Как обычно бывает у людей, измученных ожиданием. В какой-то момент я все-таки не сдержала обиду, и, вместо того, чтобы хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию и выбрать более подходящее время,  ринулась к Арни, чтобы высказать ему все, что я о нем думаю.

-  Ну а что ты хотела, Анюта? – спокойно ответил Бекешин на вопрос о моей дальнейшей судьбе. – Ты сама подложила себе свинью. Зачем надо было приглашать с собой подругу? Вакантное место было только одно, конкуренция тоже свободнее некуда. А победа достается сильнейшим. Но ты не беспокойся за себя, ты будешь с нами все турне. Разумеется, только на подхвате. Считаю, тоже неплохо. Для начала.

-  То есть, «подай – принеси»? Каждой бочке затычка? Или, пардон, наоборот – каждой затычке бочка?

Но Бекешина было не смутить.

-  Все будет нормально, Анюта. Кстати, вот деньги, их надо передать Олкимосу. А это твоя доля, тут даже небольшая премия. Вы хорошо поработали, вполне поощрение заслужили.

-  Спасибо и на том, - холодно ответила я, но деньги взяла, разумеется.

Бекешину явно не понравился мой тон.

-  В принципе, если не хочешь ехать с нами, наш «драный модельный бизнес», как ты в прошлый раз выразилась, прекрасно обойдется без тебя, - процедил он сквозь зубы, с трудом сдерживая ярость.

Я тут же постаралась стушеваться:

-  Простите меня, Арнольд Евгеньевич. Конечно, вы правы, я сама во всем виновата.

-  То-то, - милостиво согласился умерить свое негодование «мэтр».

Поцелуйчик ждал меня на нашем условленном месте.

-  Аня! Я не узнаю тебя, - покачал он головой возмущенно. – Ты впервые за все время нашего знакомства опоздала. На целых пятнадцать минут. Да еще умудрилась отключить телефон! На тебя такое совсем не похоже. Нас ведь ждут. Ты не забыла?  Завтра ты уезжаешь, а сегодня твои проводы.

Я расхохоталась. Пятнадцать минут опоздания! В стране, где не только могут опоздать на час или два, а и вообще забыть о назначенном свидании. И кто бы делал мне замечание? Сколько я своего греческого друга на сей счет дрессировала, и сколько раз он сам меня подводил?

-  Прости, Олки, - со вздохом проговорила я, наконец, чувствуя, что мой смех вот-вот перейдет в истерику. – Я никуда не поеду сегодня. Совсем нет настроения. Извинись за меня перед ребятами. И… давай прощаться. Вряд ли нам когда-нибудь еще доведется свидеться. Я просто пришла тебе деньги передать от Арнольда, а так просто позвонила бы по телефону. У нас там тоже междусобойчик, я обязана присутствовать на нем. Пока!

Я развернулась, но Поцелуйчик задержал меня. И совсем обалдел, увидев на моих глазах слезы.

-   Анюта! Анечка! Что с тобой?

У меня не было никакого настроения обсуждать с кем-либо свои проблемы. Пока я шла к Олкимосу, я уже практически успокоилась. В поведении Бекешина, действительно, не было ничего для меня оскорбительного. И вообще, что такого, непоправимо страшного, произошло?

Я хотела исчезнуть на время? Меня никто не отправлял обратно.

Я рвалась начать выполнять свою новую работу в Фонде? Руки у меня теперь, наоборот, были развязаны, просто идеальный вариант.

Возможность лишний раз поучиться стильно, со вкусом, одеваться, поднатореть в искусстве макияжа, чтобы затем подняться еще на ступеньку выше уже в своем бизнесе? Да ради Бога!

Что на другой чаше весов?

Одни только эмоции, какие-то совершенно необоснованные обиды, построенные на таких же непомерных, ничем не подкрепленных, амбициях. Хотя… почему бы не поделиться всем этим с человеком, который так хорошо ко мне относился, фактически стал моим другом, и которого я никогда больше не увижу?

-  Ты знаешь, что самое обидное, - закончила я свой рассказ, не удержавшись все-таки от того, чтобы не разреветься. – Я хотела им замечательную идею предложить: взять тебя и троих-четверых твоих ребят в команду. Арнольд все построил в своем показе на Греции, но где она? Да, я понимаю, конечно, ваших знаменитых манекенщиц нанять – никаких денег не хватит, они и так нарасхват, но вы, вот вы могли бы произвести прекрасное впечатление.

Олкимос усмехнулся:

-  Анюта, какая же ты наивная девочка. Нет Греции в этом турне Бекешина? Посмотри внимательнее свои портфолио. Там Грецией дышит каждая фотография. Да, ты не Клаудия Шиффер, ты вообще не модель. Над тобой в этом смысле надо работать и работать, а возраст уже не тот. Но тебя обокрали, Анчик. Все оформление, рекламная компания задействованы на тебе, но от тебя в них только образ, легкая дымка, самой тебя нигде нет и в помине. Я не знаю, как Бекешин будет расплачиваться с Минкиным, но, если по справедливости, им никак невозможно договориться в данном случае, минуя тебя. Я промолчал в прошлый раз, когда ты выкладывала передо мной свои богатства, но руку Минкина не только я, многие в мире знают. Он фотограф от Бога, входит в десятку лучших в своем бизнесе. Да, конечно, ты совершила большую ошибку, не скрепив ваши отношения с Бекешиным договором прежде, чем ехать в планировавшееся турне, оставив все на потом. Но и Минкин опростоволосился, дал маху, не оформив договор на свои услуги. Я понимаю, он не хотел платить налоги и, как у вас говорят, откат, бандитам, полагал, что делает свои уникальные портфолио для проститутки, и твои фото никак не попадут на столь высокий уровень. После скандала с вашим киллером Александром Солоником и его подругой – моделью Светланой Котовой, мы здесь, в Греции, узнали много из того, как у вас в России ведутся дела. Но, как бы то ни было, все фотографии теперь – твоя полная собственность, и, при случае, ты можешь доставить Бекешину немало неприятностей.

-   Господи! Котова, Саша Македонский, когда это было? - мрачно усмехнулась я. – Вы что же, до сих пор судите о России по столь отдаленным временам? А может, ты не случайно упомянул имена этих людей? Хочешь пожелать мне их участи?

Поцелуйчик пожал плечами, сильно раздосадованный. Пожалуй, таким я его видела впервые, да и вообще представить себе раньше не могла.

-  Ладно, проехали, - вздохнул он, наконец, и поцеловал меня на прощание в щечку. – Удачи тебе во всем!

-  Стоп! – остановила я разобиженного грека. – Ты что-то конкретно хотел мне сказать?

Олкимос не мог так быстро справиться со своей обидой. Я его не торопила, давала время прийти в себя.

-  Я просто хотел предложить тебе бизнес, - ответил он, наконец, не очень уверенно.

-  Бизнес? – насторожилась я. - Ну так бы сразу и сказал. Зачем тянул кота за хвост? Бизнес это как раз мой мир.

-   …на котором ты не заработаешь ни копейки.

Да, с ума сойти, действительно, бизнес! Просто спал да упал! Я даже присвистнула от удивления:

-  Ну, Поцелуйчик, ты не просто красив, как бог, ты еще бог по части сюрпризов. Разве это бизнес? У нас, русских, это называется надувательство, мошенничество, ну а если по новомодному – «развод».

-  …но зато тебя будет знать каждая собака в Греции. – Наконец-то закончил Олкимос свою трехступенчатую мысль. Этим он меня окончательно добил.

-  Слушай, ну и зачем мне ваши греческие собаки, которых ты собрался всех мне на шею навесить? У нас и в России такого добра завались.

Конечно, Олкимос не понимал и половины моего фразеологического юмора, он слишком плохо знал для этого русский, но парень он был упрямый и продолжал гнуть свою линию.

-  Аня, я друг, но я – никто, все, что я могу сделать – познакомить тебя с нужными людьми.

-  Бескорыстно? – с иронией уточнила я.

-  Нет, конечно, - честно ответил Поцелуйчик. – У меня тоже есть свой интерес, а еще мне немного заплатят, как посреднику. Если хочешь, эти деньги мы можем поделить поровну, фифти-фифти.

-  Да чего уж там! Медный грош пополам не делиться. Если только надвое его разрубить, но тогда он вообще всякий смысл потеряет. Что там дальше? Давай, колись, надоел ты мне со своими реверансами!

Олкимос засуетился.

-  Все очень просто. Одно наше агентство сделало заказ вашему агентству на пару моделей с раскруткой их сразу по четырем статьям. Ну как обычно: съемка в журналах, в каталогах, участие в дефиле, реклама на телевидении. Ваши девушки сначала согласились, даже прислали не только портфолио, но и тестовые фото, а потом, в последний момент, отказались - испугались, что их хотят задействовать в секс-трафике, то есть, продать в сексуальное рабство. Ваши выкрутились, прислали двух «свободных», надеюсь, ты знаешь, что это такое?

-  Конечно, - ответила я. – «Кисоньки-мурысоньки», которые не имеют постоянного места, ходят на кастинги с утра до вечера, изо дня в день, где-то цепляются, потом снова скатываются, вновь оказываются без работы. Как я поняла, эти две девчонки оказались совсем никудышними.

-  Да, второй сорт, – согласился Олкимос. – У нас таких своих выше головы.

-   Так, и что дальше?

-  А дальше… я предложил им модель, которая одна стоит двух. Твои «буки» – портфолио, я уже видел, композитки, то есть визитки, мы сами сделаем, именно такие, какие нам нужны. Но необходимы тест-фото, надеюсь, ты знаешь, что это такое?

Еще бы не знать! Такая элементарщина! Вот уж где я выглядела полнейшей уродиной - без макияжа и фотошопа. А уж позы, ракурсы – я же говорила: корова под седлом.

-  Знаю, конечно, - ответила я без особого энтузиазма. – У меня такого добра завались.

Олкимос кивнул:

-  Ну как, ты хорошо подумала?

-  А что тут думать? – пожала плечами я. – Не получится, так не получится, домой улечу.

-  Тогда… в гостиницу? За «твоими богатствами»?

-  А может, мне сразу и вещички собрать заодно? – пошутила я.

-  Было бы здорово, - ответил Олкимос на полном серьезе.

Я не понимала себя. Что я делаю? Зачем меня тянет на какие-то авантюры? И что я выигрываю? Ничего. Что проигрываю? Небольшие, но деньги, а значит, возможность погасить хотя бы самые срочные, неотложные, долги. Возможность заработать совсем другие деньги в Фонде. Повидать Европу, пусть мельком. Но эмоции, конечно, пересилили.

Я собрала сумку и постояла немного в раздумье: нельзя было исчезать по-английски, никого не поставив в известность. У Бекешина вполне хватило бы ума заявить о моем исчезновении в полицию, а это дело не шуточное. И как быть? Разыскать его и уже по полной программе высказать, что я о нем думаю? Упомянув кстати о Минкине, и о том, что я вполне могу подпортить ему старт, рассказав прессе, почему я решила вернуться обратно в Москву? Это так чудесно совпадало с его скомканным показом в Афинах, граничившим с пренебрежением. Нет, я не дура, за такие вещи могут накостылять по полной программе. К счастью, судьба нос к носу столкнула меня с Оксаной. Та поспешила отвести взгляд в сторону, и собралась было пройти мимо, но я ее задержала.

-  Оксана, я не поеду с вами. Только прошу, сегодня не говори никому. Завтра утром, когда подкатит автобус, Арни наверняка встрепенется, тогда и доложишь нашему общему другу обстановку. И, ради Бога, не подумай, что я держу зло на тебя. Все было по-честному. Главное, чтобы мы остались подругами. Мы ведь с тобой через такое вместе прошли, неужели из-за какой-то ерунды разругаемся?

Оксана вспыхнула то ли от стыда, то ли от счастья, затем кинулась мне на шею.

-  Анюта! Я так счастлива, что ты простила и даже поняла меня. Просто страх гнал меня напропалую, - бормотала она, не сдерживая слез. – Я ничего не соображала. А ты сама не боишься возвращаться в Москву?

По всему чувствовалось, что совесть еще оставалась в ней и козни  камнем лежали на душе. Хотя даже сейчас она до конца мне не верила, подозревала какую-то каверзу.

-   Я же тебе говорила, что мне обязательно нужно вернуться. Но тебе не советую. Хотя ты знаешь, если они решат нас приговорить, мы и здесь от них не спасемся. Просто не так мучить будут. Однако я думаю, что все обойдется, мы выкрутимся. Ты пойми меня правильно: здесь я – никто, а в Москве есть люди, хоть их и не много, на которых я могла бы в случае чего опереться. У тебя положение другое.

К счастью, мой кастинг прошел очень быстро. Какой-то толстогубый колобок лишь мельком взглянул на меня, с моими фото он ознакомился без нас, пока мы дожидались в коридоре в толпе соискательниц.

-  Все в порядке! – Олкимос улыбался до ушей. – Сегодня переночуешь у меня, завтра вернемся сюда, ты заключишь договор, разовый пока, всего на несколько дней, а потом мы устроим тебя в хорошую гостиницу. – Но нам с тобой еще о многом нужно будет переговорить.

Переговоров не получилось. Я была настолько измучена прошедшим днем, что меня хватило только на то, чтобы принять душ и рухнуть на приготовленную Поцелуйчиком постель, моментально забывшись сном.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

II

ПОЦЕЛУЙЧИК

ГЛАВА 4

Проснувшись, я какое-то время лежала с закрытыми глазами, пытаясь осознать, что вчера произошло.

Я поставила крест на своей несостоявшейся работе модели, так как испортить отношения с Бекешиным означало фактически вылететь из этого бизнеса навсегда.

Не получилось из меня и Матери Терезы, спасающей грешных марий магдалин из цепких лап сексуального трафика.

Что еще?

Я потеряла впустую полторы недели времени.

Денег, которые я получила от Арнольдика, с трудом должно было хватить на обратный билет до Москвы.

Теперь о «столице нашей Родины». Что меня там ожидало?

Разочарование на лицах Немальцыной и Иннуси. Вполне обоснованное. Эти жирные грязные пятна на моей репутации мне тоже потом не отмыть никогда.

Не исключено, что новый виток сексуального рабства у Комягина. Да, собственно, во всех случаях оно оставалось, только оброк за «крышу», которую он вроде как должен был мне предоставлять, надеюсь, будет поменьше. Благодаря Иннуле.

Единственно возможный вариант дальнейшего существования – девочка по вызову, которых в нашей Белокаменной и так, как грязи.

То есть, полный разгром.

Я еще раз обмозговала, выстроив для удобства в столбик, все эти размышления, но времени у меня было катастрофически мало, чтобы заняться ими всерьез. В принципе, вполне возможно было поразмышлять над ними в самолете, но я и там вполне могла вырубиться, как вырубилась вчера, когда мой «греческий друг» рвался какие-то очень важные (для него, не для меня, конечно) вопросы со мной обсудить.

Поцелуйчик…

Олкимос уже встал. По всей слышимости, готовил завтрак на кухне. Парень оказался не так прост, как мне представлялось вначале. Он, собственно, и не скрывал, что всего лишь хочет на мне заработать, но не исключен был и другой вариант: к вечеру, так удобно изолированная от основной группы, я вполне могла оказаться в каком-нибудь из местных, либо даже турецких, борделей, проданная в пожизненное сексуальное рабство.

Что делать?

Собственно, если есть хоть какой-то, пусть даже самый минимальный, вариант риска, зачем подвергать себя опасности? Оставить на произвол судьбы вещи, пусть даже и вместе с портфолио, черт с ними – все равно это были копии, и улететь из Афин в Москву совсем налегке первым же рейсом. Если, конечно, Олки не успел изъять и перепрятать мои документы. Тогда все усложнится в разы.

Так что, пора вставать, детка. Перво-наперво – проверить сумочку.

Но я не успела этого сделать. В комнату вошел Олки, практически голый, в затейливом переднике в клеточку на манер шотландского килта (то бишь, юбчонки их) и смешном поварском колпаке из такой же ткани. Он мгновенно оценил обстановку, но не подал вида, что догадался о ходе моих мыслей, и о том, что я навострила лыжи, задумала сбежать.

-  Завтрак готов, богиня (о, даже богиня, ну да, я ведь Афродита!).

Я улыбнулась самой ослепительной из запаса своих улыбок, то есть, «рот до ушей, хоть завязочки пришей».

-  Мы немного опаздываем, - поморщился Олкимос, когда мы сели за стол, - но так не хотелось тебя будить. Ты всегда так спишь – голышом?

Я покраснела:

-   Нет, просто у вас климат такой – считай, что новая, греческая, привычка. Сувенир! Куда мы сегодня?

-   Ну, прежде всего, нужно подписать договор. У нас строго с этим. Налоги сдирают до мяса. Дальше у тебя будет плотный график, распланированный не только по часам, но кое-где даже и по минутам. Первый важный вопрос, касающийся наших с тобой отношений: я не только выполняю функции твоего агента, но и участвую, насколько удастся, в твоих съемках, тебя устраивает такой вариант? Если нет, ты будешь работать с другим человеком.

Я задумалась.

-  Значит, ты не сам по себе? Представляешь кого-нибудь? Ловишь дурочек на крючок?

Поцелуйчик вздохнул.

-   Аня, я не притворяюсь, мне вообще очень просто разговаривать с тобой. Начнем с того, что у широкой публики закрепилось много неправильных стереотипов (представлений) о нашем, «глянцевом», мире. Одно из них состоит в том, что красота и ум вроде как совершенно несовместимы, а значит, все мы в модельном бизнесе круглые дуры и идиоты. Однако среди нас нет имбецилов. Конечно, характеры будь здоров у каждого, но перед соображениями выгоды и здравого смысла все отступает. Иначе, как вошел, так и выйдешь – ворота всегда открыты. Вот только вернуться назад невозможно. Стоит ли удивляться, что среди нас так много студентов? Я, к примеру, параллельно со своей работой, окончил университет по специальности «русский язык и литература». Ваши модели одни из лучших, поэтому у нас немало агентств, которые работают с девушками из России. Да и не только России, практически из всего бывшего СССР. Но для нас вы все русские, даже таджички и казашки. Вот в одном из таких агентств я и подрабатываю скаутом, то есть выискиваю ребят и девушек, которых можно было бы задействовать в нашем бизнесе, через него как раз вышел на меня и твой Арнольд. Не скрою, знакомство с тобой сильно повлияло на меня: я давно уже задумывался над тем, что будет со мной дальше? Конечно, можно работать в «эМБи» и после 25 лет, но это уже сползание, унижение, «возрастная модель». Я не очень большая величина среди наших, сам не знаю, почему. А за пределами Греции вообще никому не известен. Так что, какие у меня шансы? Перейти на постоянную работу в туристическое или модельное агентство? Преподавать где-нибудь русский язык? Самый лучший выход – найти какую-нибудь вдовушку лет на двадцать старше себя, но я гей, для меня и это невозможно.

Я фыркнула:

-  А что, гомосексуализм – это болезнь? Нельзя переквалифицироваться?

Олкимос поморщился, я забрела куда-то не в свои пределы. Но он понимал, что я не хотела его оскорбить, просто ничего в таких вещах не смыслю.

-  Не болезнь. Хуже. Образ жизни. Мне кажется даже, что у меня это в генах сидит.

-  Ну, тогда ты мог бы найти не вдовушку, а «вдовца».

Поцелуйчик улыбнулся, он больше не сердился на меня.

-  Аня, среди нас прочные связи – большая редкость, особенно когда два человека находятся на разных уровнях в обществе. Зачем богатому человеку заводить себе постоянного любовника, когда только свистни и сбежится целая толпа херувимчиков, один красивее другого, да и моложе – тоже немаловажный фактор.

-   Ты занимаешься иногда проституцией? - задала я неожиданно пришедший  мне в голову совершенно дурацкий вопрос.

Олкимос опять поморщился.

-  Эскорт, Аня, эскорт. Это максимум, который модель может себе позволить. Да и то лишь изредка. Да, бывает, что люди ставят такое условие, и приходится идти на него, чтобы перехватить тот или иной заработок. Но чтобы я сам искал клиентов, зазывал их на улице… Я бы на следующий день вылетел со своей основной работы. Может, у вас по-другому? Я был в России, и не один раз, но одно дело быть, бывать, и другое – жить.

-  Откуда мне знать, я никогда не была моделью, - пожала я плечами.

Олкимос убрал продукты в холодильник и принялся мыть посуду.

-  Понимаешь, Анюта, мы все на виду, в том числе и такая мошка, как я. Я не могу даже сменить «друга» без согласования со своим агентом. Мы с Иэросом уже разошлись фактически, он каким был, таким и остался, не задумывается о будущем, ну а мне мысли, которые я тебе только что высказал, в последнее время все чаще приходят в голову. У нас нет больше общности интересов. Мне нужен совсем другой человек. Но как-то надо обставить наше расставание. Уже решено: Иэрос вроде как влюбится, встретит какого-нибудь мачо, я в свою очередь должен погоревать некоторое время для видимости, но недолго - если я останусь один, это тоже будет плохо. За мной станут следить, выдумывать всякое. Ну а еще хуже – если вообще перестанут обо мне писать.

-  Иэрос – это псевдоним?

-  Да, на самом деле его зовут Аргос, но в переводе и то, и другое имя звучит одинаково – «сияющий».

-  Красиво. А как переводится Олкимос?

-  «Сильный». Аня, ты увиливаешь от ответа, тебе не нравится наш разговор?

-   Нет, просто ты сказал, что нам надо спешить, что мы опаздываем, а мы почему-то мелем воду в ступе. В отличие от тебя, Поцелуйчик, я окончила институт управления, поэтому предпочитаю разговорам дела. Я прекрасно поняла тебя: тебе хотелось бы засветиться со мной в рекламе, интервью, съемках – где получится. Не исключено, что это поможет тебе осуществить какую-нибудь твою затаенную мечту. Но ты ни слова не сказал, в чем она? Стать лицом какой-нибудь фирмы?

Олкимос был сбит с толку. Как долго он ходил вокруг да около, а можно было бы сразу с главного начать.

-  Моя мечта – кино, но она недосягаема. Так что не будем о ней говорить.

-  Ты слишком красив, - сухо проронила я.

-  Что? – с недоумением переспросил Олкимос.

-  Не обижайся, но такие приторные физиономии в кино давно не в моде. Я не помню, кто из кинодеятелей сказал: господи, где вы, великие актеры прошлого, сегодня мы снимаем одних уродов, но времена красавчиков, даже таких, как Барт Рейнольдс или Пирс Броснан, и в самом деле давно прошли. Нужно просто найти специалиста, который поколдовал бы над твоим имиджем, дело вполне могло бы сдвинуться с мертвой точки.

Олкимос грустно усмехнулся.

-   Аня, ты совсем не знаешь этот мир.

-  Я не знаю? – возмутилась я. – Да я напрочь сдвинутая киноманка. Назови любой фильм, девять из десяти, что я его смотрела. Ты помнишь, как Джон Траволта после своего блестящего успеха, триумфа даже, в «Субботней лихорадке» через какое-то время совсем исчез с экранов? Но он вернулся, правда, совсем в другом обличье, и до сих пор звезда. Так что я за свои слова отвечаю.

Поцелуйчик задумался.

-   Марк Минкин, - сказал он вдруг. – Ты могла бы нас познакомить?

-  Вполне. Моя закадычная подруга в очень хороших с ним отношениях. Но один Минкин задачу не решит. Нужно заказать сценарий, в котором фигурирует грек, или действие частично происходит в Греции. Найти спонсора. Снять фильм. Самое удачное, если это будет сериал о модельном бизнесе, и ты будешь играть в нем пусть не главную, но вторую или третью по значимости роль.

Олкимос скептически поморщился.

-  Аня, кто сейчас в мире смотрит русские фильмы? Мне проще осуществить твою идею здесь, в Греции.

-   Проще. Но у нас это будет стоить дешевле. И потом, наверняка когда ты бывал у нас, в России, на тебя просто западали.

-   Да, - кивнул Поцелуйчик. – Причем, как ни странно, в основном, женщины. И им было наплевать: гей я или не гей. Но и в ночных клубах я тоже был в центре внимания.

-  И значит, легко мог бы найти спонсора или спонсоршу…

Олкимос скептически промолчал.

-   Ладно, - сказала я. – Пока все ясно, мы играем в одной команде. Ну так что? Десять минут на сборы, и поехали? Но только не на мотоцикле. Может, закажем такси?

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

     III

СТРАСТИ-МОРДАСТИ

     ГЛАВА 1

К ночным звонкам я уже привыкла - как-никак издержки моей профессии, но вот утро - дело святое, никакой макияж не спасет, если не выспишься. Кто бы это мог быть? Комягин? Сотовый телефон я предусмотрительно отключила, но звонили на гостиничный.

Я взяла трубку и сонно спросила:

-   Алло, кто это?

-   Я это, сучка, я! Ты зачем отключила мобильник? Думала скрыться от меня?  Ждала ведь, точно ждала, что я позвоню.

Я несколько секунд раздумывала, как мне поступить. Бросить трубку, позвонить на коммутатор и попросить, чтобы на ближайшие четыре-пять часов меня ни с кем не соединяли? И что потом? Я никогда не могла даже представить себе таким Арнольда, хотя, казалось бы, провела с ним достаточно времени, чтобы составить о нем достоверное представление. Самое смешное было в моей первой реакции: звонит Егор, настолько прочно его манеры общения в мои плоть и кровь вошли.

-  Хорошо, Арнольд Евгеньевич, подождите немного, я сейчас включу мобильный. Я его, действительно, по ночам отключаю. Приходится: поклонники, просто всякие психи.

-   Ах да, ну как же я запамятовал, - еще больше распалялся Бекешин, - поклонники, психи, ты ведь теперь у нас звезда. Подключи планшетник, сучка, хочу с тобой по Скайпу поговорить, на рожу твою мерзкую посмотреть.

В перерыве между подключением я успела позвонить Поцелучику, в ответ услышала сначала отборную брань на греческом, затем хмурое:

-  Ладно. Сейчас буду.

Вот так-то лучше.

Чувствовалось, что Арнольд предстал передо мной с хорошего бодуна: сидел в одних трусах, обычно называемых «семейными», с всклокоченными волосами и неприятной волосатой грудью.

-   Чему обязана? - нахально спросила я, бесцеремонно разглядывая его, как забредшего ко мне в гости на завтрак (аж с самого Кипра!) таракана.

-   Дури своей, чему же еще? - Бекешин продолжал бушевать. -  Чтобы завтра убралась из Афин. Приказ! И не обольщайся, в Москве я тебя вообще по стенке размажу.

-  Смысл? - попыталась уточнить я.

-  Смысл? Что еще за смысл? - Первые несколько ходов в дебюте остались за мной. Я сумела поставить Арнольдика в тупик.

-   Зачем мне так торопиться, если меня все равно «размажут»? - спокойно ответила я. - Вот только кто? Ты, случайно, не переоцениваешь себя, Арнюсик? Забыл, кто за меня просил? Я бы на твоем месте о своих собственных яйцах позаботилась бы. Отрежут ведь, как пить дать. Суди сам, можно наплевать на законы, но и по всем понятиям ты не прав. Сам прогнал меня на все четыре стороны, да еще обобрал при этом, а теперь выеживаешься? Думаешь, одному человеку с большими звездами, не то, что я, такой твой выкрутас понравится? А я ведь могу еще и Минкина подключить, задним числом подпишу с ним договор, отстежку при-лич-ную тебе тогда придется сделать. Что еще?  Журналюг местных на уши поставить? Как ты свое турне на Греции строишь, а сам ей бросил лишь несколько крошек с барского стола? Два вшивеньких дефиле, на большее пороху не хватило? А где благотворительность? Сунулся, так помоги народу, оказавшемуся в сложном положении. Спонсоров подключи, на жалость богатых соседушек продави. Что, не затем приехал, сливки хочешь снять и смотаться по-быстрому? Без порток останешься, Евгеньич. Кстати, я тут уже несколько снимков сделала, пусть мир высокой моды погадает, с чего бы вдруг такое светило разгуливает по своему номеру в гостинице в задрипанных, не первой свежести, семейных трусах. Бзик? Или пытается какую-нибудь новую коллекцию создать для бомжей всего мира?

Арнольд не ожидал такого отпора. Он явно меня недооценил.

-  Ладно, - сказал он, наконец, сразу взяв в нашем разговоре на полтона ниже, - говори, что хочешь? Но предупреждаю: денег больших не жди от меня, знаю прекрасно, что ты там строишь из себя бессеребренницу.

-  Опять за дуру меня держите, Арнольд Евгеньевич? - я уже не жалела о прерванном сне, развлечение того стоило, было просто отменным. - Под шантаж пытаетесь подвести? Засуньте-ка лучше свои вонючие деньги поглубже туда… откуда их достать собираетесь. А на будущее знайте: я уже давно одной прекрасной привычкой обзавелась - все важные разговоры на технику записывать, ну а еще: тут рядом мой агент сидит и внимательно нашу беседу слушает. - Я развернула камеру в сторону уже примчавшегося Олкимоса, и тут же вернула ее в исходное положение. - Так что вот вам мое предложение: расходимся по-хорошему - у вас своя свадьба, у меня своя. Да, не спорю, подгадали вы верно, мой первый контракт здесь, в Афинах, закончился, но что мешает мне следующий заключить?

Бекешин помолчал угрюмо, затем понял, что его игра проиграна:

-  Хорошо, Анюта, будем считать, что в прошлый раз я поступил с тобой не лучшим образом, со всех сторон недооценил тебя. Сейчас предлагаю тебе вернуться в родной коллектив, чтобы на полную катушку насладиться Европушкой. Ну и договор, конечно. Заключим, как положено.

-   О, это уже интересно, - оживилась я. - И что конкретно я буду иметь в таком варианте?

-   Минимум работы, так как она вся уже распределена. Гонорар такой же, как у твоей незабвенной Оксаны. Все без обид. В Москве в твою сторону ни гадостей, ни комплиментов, но и помощи тоже, карабкаться будешь сама. По-моему, прекрасный вариант. Итак, твои соображения?

Я из вежливости сделала вид, что задумалась, хотя ответ у меня уже был наготове.

-  Не знаю, надо посоветоваться с агентом…

-  Ладно, давай сюда этого своего Эскимосика.

На месте Поцелуйчика я бы на веки вечные обиделась в ответ на такое пренебрежение к его имени, все-таки южный человек, да к тому же грек, но Олки был прежде всего человеком дела, все остальное он безжалостно в сторону отметал.

Уже через десять минут основные условия были обговорены: четыре молодых статных парня, команду набирает сам Олкимос, договор только через него. Гонорар средненький, но по европейским расценкам, однако и комиссия агентству (в данном случае Арнольдику, без посредников) тоже европейская - 50%, а не 20, как в России принято. Самостоятельная, немного разнящаяся с основной, программа, и срок до окончания тура. О чем еще можно было мечтать?

Ей-богу, не был бы Олки геем, мы на радостях тут же после переговоров завалились бы с ним в кровать. Однако на самом деле, ни на какие «шалости» у нас с Поцелуйчиком совершенно не было времени. Олки тут же уселся в кресло с телефоном в руках и начал собирать команду. Я же пыталась хоть немного привести в порядок разгулявшиеся нервы.

Грубый тон, которым я разговаривала с Бекешиным, был лишь семечками, в последнее время я открыла в себе множество таких, самых разных, талантов, о которых раньше и не подозревала. При необходимости могла обложить какого-нибудь зарвавшегося наглеца любой этажности матом, специально проходила для этого курс у одного старичка-морячка. Много читала по различным темам, научилась разбираться в скульптуре, архитектуре, живописи, ходила по музеям, особый упор сделала на осваивании актерского мастерства у одной знаменитой, но безнадежно спившейся, актрисы. Танго, фламенко, сальса - я уже не была той безнадежной коровой, как раньше. У меня вообще не было ни минуты свободного времени, особенно теперь, когда я неожиданно для себя сделалась столь популярной, и где, в самой Греции.

Обо мне писали газеты, я снималась для каталогов, участвовала в кулинарном шоу и рекламе на телевидении, выступала на подиуме, не гнушалась даже и топлесс - то есть, полуобнаженки. Олкимос буквально из воздуха творил мне заказы, но мы оба прекрасно сознавали, что все это волшебство может в любой момент лопнуть, как мыльный пузырь. Я была и преподносилась именно, как «характерная», то есть модель нестандартной внешности. Неожиданно возник на такой образ спрос, она процветает, спрос сместился, и где потом модельку эту искать?

Ну и подоспел как раз такой определяющий момент. Нужно было подписывать новый контракт, с тем же или любым другим агентством. И тут я уже никак не могла согласиться на гроши, которые мне платили раньше. Ведь дело было не только во мне, но и в ребятах, которые со мной вместе работали. Большой гонорар – большие затраты на рекламу. Раньше все было просто: те деньги, которые я должна была получать по, пусть даже самым минимальным, расценкам, но не получала, вкладывались в мою раскрутку. И это работало. Но по всем статьям было видно, что я выработала прежний ресурс, нужен был новый, более креативный, имидж, а значит, и гораздо большие деньги, чтобы он оказался удачным, запустился с полуоборота.

То есть, мы оба с Поцелуйчиком понимали, что на новую ступеньку мне никак не взобраться, так что звонок Арнольда оказался как нельзя более кстати. Что могло быть в моем положении более удачным, чем прокатиться на пике достигнутого успеха «галопом по Европам»?

Стоп! Я взяла блокнот, который лежал на журнальном столике перед Олкимосом, и ткнула в него пальцем, не сумев сдержать ярости:

-  Это что?

Поцелуйчик улыбнулся мне самой обворожительной из своих улыбок:

-  Как что? Команда, о которой ты говорила.

-  Понятно, - прошипела я сквозь стиснутые зубы. - Вот только это не команда, а две пары гомосеков. И с этой идеей ты собрался покорять Европу?

С Олкимоса мигом слетел весь его показной лоск. Таким я его никогда раньше не видела. Но мне было в тот момент наплевать как на него самого, так и на его гордость. Я взяла шариковую ручку и перечеркнула два имени: Аэрос и Аргос так, что прорвала сразу несколько страниц.

Мы долго молчали, понимая, что любое неосторожное слово может разорвать сейчас нашу дружбу, все наши планы, и очень сильно отразиться впоследствии на нашем, уже не общем, будущем.

-  Я уговорил ребят, они отказались ради нас от всех своих проектов, - решился, наконец, заговорить Поцелуйчик, как можно мягче.

-  Плевать. Твои проблемы, - не поддалась я его вкрадчивому тону. - Ты решал без меня. Думай дальше, если еще не понял.

-  Хорошо, - Олки  снова взял в руки мобильник, затем отбросил его в сторону. - Я понял тебя. Мы должны ориентироваться не только на традиционную, но и на нетрадиционную публику. Я расстался с Аэросом, пока грущу в одиночестве, так же, как и трое других ребят, которые поедут со мной. Иначе никто на нас ходить не будет.

-  Это не все, - решилась я высказать только что возникшую у меня, но не успевшую еще созреть, мысль. - Вы берете меня в свою команду, мы все время будем держаться вместе. Не только на работе, но и на досуге тоже. Такой вот необычный состав. Пусть поломают головы, что нас объединяет. Может, мы собираемся возродить стиль «унисекс»? Тебя это не пугает?

Поцелуйчик задумался, он и в самом деле не лишен был деловой сметки.

-  Да, принимается, - наконец, кивнул он головой. - Но нам надо будет постоянно что-то придумывать, работать больше головой, чем ногами.

-  Наконец-то до тебя дошло! - облегченно вздохнула я. - Давай действуй, звони, извиняйся, уговаривай, ну а я спать пошла. У нас сегодня последний день съемок, если ты не забыл: 30 «картинок» для каталога. Завтра мы уже будем в Италии. Главные центры моды в Европе, Милан и Париж, мы, слава богу, еще не пропустили.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

     III

СТРАСТИ-МОРДАСТИ

ГЛАВА 2

Уже через пять минут после того, как мы с ребятами приземлились в Мальпенсе, главном из трех аэропортов Милана, я поняла все безумие нашей затеи. Я смотрела, разинув рот, как одеты люди вокруг, ничего не понимала в смешении языков и наречий, даже мусороуборочные машины и те по своему дизайну казались мне прибывшими сюда, по меньшей мере, с Марса.

Нас встретил микроавтобус «Фиат» и довольно быстро домчал до гостиницы. По пути мы таращили глаза на множество магазинов, универсамов, бутиков, которые, казалось, заполнили собой весь город. Я быстро поняла, что и мои новые друзья, равно, как и сам Олкимос, не часто здесь бывали, если бывали вообще. Лишь Бекешин, который сам лично встретил нас у отеля, казался совершенно невозмутимым, чувствовал себя в своей стихии, пожимал руки, раскланивался, создавалось такое впечатление, что он знает здесь всех и вся.

Кроме меня, конечно. Меня он просто в упор не замечал, зато с Олкимосом даже расцеловался.

-  Как добрались, ребята?

Что за вопрос? Конечно же, хорошо.

-  Ладно, отдыхайте пока, располагайтесь, прогон завтра, а вот с Олки нам надо поговорить.

Я удивилась, как это он не назвал его, как в прошлый раз, Эскимосиком, но чувствовалось, что время шуток закончилось, и Арни был на самом деле далеко не так уверен в себе, как казался. Собственно, затея его, как ни странно, работала. Поперек всех установленных годами сроков и правил, он устроил собственный, «греческий» тур, не ограничиваясь общепринятыми центрами моды, устраивая порой показы в таких городах, которые их отродясь не видели.

Модельеры и модели со всего света, большей частью никому не известные, то присоединялись к нему, то возвращались в свои привычные ниши и норы. В Милане ему удалось выбить только один показ, после которого мы тут же двумя автобусами должны были уехать во Флоренцию. Город тоже не самый простой, сравнительно недавно уступивший своему северному соотечественнику звание центра итальянской моды. Здесь нам и предстояло выложиться по полной программе.

Все получилось так, как я и предполагала: меня не замечал никто вокруг, хотя и козни не строили. Договор мне принесла на подпись секретарша Бекешина, я его переправила к Олкимосу, напомнив лишний раз, что он теперь является моим агентом. Несомненно, меня ожидала та участь, которой я так боялась: «подай-принеси», то есть, на «язык» подиума меня вряд ли кто-нибудь собирался выпускать, хорошо, если бы позволили находиться хотя бы на «заднике».  Но уже через полчаса все изменилось, я стала замечать на себе заинтригованные, а по большей части,  раздраженные взгляды, и даже услышала в свой адрес, что-то вроде: «Тоже мне, гречанка!» Я улыбнулась: повезло, эффект сработал, мой статус был определен и изменить его уже было невозможно. Заодно поискала глазами Оксану и с трудом, но нашла ее, однако совершенно не узнала. Моя подружка, обычно столь дерзкая и экспрессивная, старалась держаться незаметной, со мной сухо поздоровалась кивком головы.

Пора. Я тут же разыскала своих ребят, отныне мне предстояло не отходить от них ни на шаг, и даже спать в номерах по соседству. Поцелуйчик весело подмигнул мне и улыбнулся во все тридцать два зуба: мол, все удалось. Я облегченно вздохнула: мне больше не надо было заморачивать себе голову тем, в чем я совершенно не разбиралась. Конечно, я делала все, что от меня было положено: внимательно отсматривала работу «звезд», обсуждала наши собственные выступления, собирала все, что могла найти в Сетях и местных СМИ о нашем туре, иногда подавала свои идеи, но никогда на них не настаивала. Я четко давала понять, кто среди нас главный, и Поцелуйчик мое поведение оценил по достоинству. Однажды мне все-таки удалось нос к носу столкнуться с Оксаной, нам даже удалось с ней немного поговорить.

-   Я не хочу отсюда уезжать, - мрачно выразила она мне свои чаяния. - Мечтаю найти какого-нибудь, пусть небогатого, старичка, выйти замуж, и навсегда забыть то, что со мной было раньше. Как ты считаешь, это реально?

-  Вполне, - ответила я. - Мы ведь с тобой уже и так две старые клячи, если и дальше пытаться порхать, смешно будем выглядеть. Будем надеяться, что тебе повезет.

Я, наконец, решила попробовать заняться той новой работой, которой вознаградила мое усердие Немальцына в Фонде, но совершенно не представляла себе, как к ней подступиться. Конечно, тем, кто жил здесь, в Европе, было куда легче: знание языков, обстановки, наличие свободного времени, какая-то наработанная система. Во всяком случае, архив мой постоянно обновлялся: поступали новые снимки, биографии, но в то же время и распоряжения изъять что-то из того, что приходило раньше. Что было с этими девчонками, я не знала, может, кому-то из них удалось вернуться в Россию, кого-то нашли зарезанной, задушенной.

Я не особенно надеялась на сайты в Интернете, с таким же успехом я могла бы рыскать по ним и в России. Но и не могла сама отправиться бродить по каким-нибудь злачным местам, тут же засветилась бы. Тем более что работа модели настолько изматывала, что у меня с трудом выкраивалось время на сон и приведение себя в порядок. В конце концов, я решила бросить это занятие. Ну, не войдет Немальцына в мое положение, значит, не судьба.

Выручил меня, как ни странно, все тот же Поцелучик, мой греческий ангел-хранитель. Однажды, когда мы сидели с ним рядом в автобусе, я вставила флешку в планшетник, чтобы немного поработать, хорошо зная, что Олки - большой любитель поспать, но у него определенно был феноменальный нюх на деньги, поскольку, когда я полностью погрузилась в интересующий меня вопрос, отключившись от окружающего мира, то неожиданно услышала над самым своим ухом:

-  Прости, Анюта, нескромный вопрос. Ты кого-нибудь ищешь здесь, в Европе? Сестру, подругу?

Я тут же перешла в другой файл и угрюмо замолчала. Олкимос был воспитанным мальчиком и, поняв, что он влез, куда его не просили, закрыл глаза и тут же опять погрузился в сон.

Сначала я расстроилась: надо же так нелепо засветиться! Потом, внимательно поразмыслив, поняла, что сам бог посылает мне свою помощь с неба. Вновь вернулась в тот же файл и принялась вносить свежие исправления в него.

Я не сомневалась, что Олкимос и не думал засыпать, а внимательно за моими манипуляциями наблюдает.

-  Так кто же все-таки? Подруга или сестра? – наконец, решился Поцелуйчик повторить свой вопрос.

-  Ни то и ни другое, просто работа, - кисло улыбнулась я.

-  Работа? - насторожился Олки. - Аня - ты агент Интерпола?

-  Нет, конечно. Смешнее ты ничего не мог придумать?

-  Тогда, может, детективное агентство?

-  Нет, Олки, опять не угадал, - поспешила разочаровать я своего друга. - Я даже не офицер российской полиции. Всего лишь сотрудник Фонда Магдалины - Реабилитационного центра помощи девушкам и женщинам, ставших жертвами сексуального насилия. Иногда мы подключаемся к их поиску по всему миру по просьбе их родственников, близких. За деньги, естественно. Кстати, ты сам не хочешь заработать?

-  А модельный бизнес что же, прикрытие? - уклонился от ответа Поцелуйчик.

-   Практически, да. Вообще, это очень длинная история. В данном случае мне необходимо было срочно на время уехать из России. А что, я совсем никудышняя? В смысле, модели из меня так и не получилось? Только честно. Можешь сказать?

-  Да нет, - покачал головой Олкимос. -  Как тебе объяснить? Мы ведь с тобой уже на эту тему говорили. Просто по тебе видно невооруженным взглядом, что ты тянешь лямку. Да, конечно, ты достаточно профессионально все исполняешь, самая удачная черта твоя - артистизм, но это не твое. Опытному взгляду подобное хорошо видно. Так кто же ты?

-  Просто жертва, - я даже не поняла, зачем я позволила себе такую откровенность.

-   Проститутка? - вопрос был из разряда ошеломляющих.

-   И что, если да? - с вызовом решила я идти до конца.

-   Ничего, - покачал головой Олкимос. - У нас, в Греции, да и еще в кое-каких странах Европы продажная любовь официально разрешена. Кстати, ты знаешь, как звучит официальный лозунг Всемирного конгресса проституток?

-  А что, есть такой? - удивилась я.

-  Ты имеешь в виду конгресс или лозунг? - лукаво уточнил Олки. - Стыдно профессионалке не знать такие вещи. Конечно, есть и то, и другое. А звучит очень смешно, ты не поверишь: «Хорошим девушкам рады на небесах, плохим девушкам - где угодно».

-   Ну так что, - спросила я, внезапно посерьезнев, - поможем бедным девчонкам? Гонорар пополам. Наше дело найти и сообщить куда надо. Больше от нас ничего не требуется. Как ты, согласен? Но об этом должны знать только два человека: ты и я.

Поцелуйчик задумался.

-  Аня, это разные вещи: проституция и сексуальное рабство. Ваша русская мафия плюет на наши законы, ее щупальцы раскинуты буквально по всему миру. То, что ты мне предлагаешь, очень опасное занятие. Мне просто башку отвернут. А умирать не хочется. Тем более, таким молодым.

Я помолчала некоторое время, затем со вздохом покачала головой:

-  Вот и мне тоже. Если бы не эти чертовы долги… Меня все равно за них рано или поздно повесят.

Олкимос покачал головой:

-  Я не понимаю, что у вас за правительство. Самых красивых девушек, цвет нации, под различными предлогами (альфонсы, брачные агентства, агентства по рекрутированию рабочей силы, просто похищают средь бела дня на улице, пичкают наркотиками) вывозят из страны и продают, как рабынь, в безраздельное пользование, когда это было, в каком веке? А вашим чинушам, полиции на это совершенно наплевать. Весь мир уже наводнен славянками-проститутками, и за свой «труд» они не получают ничего, кроме скверной еды, да еще избивают их нещадно. Впрочем, кому я все это рассказываю, ты гораздо лучше меня ориентируешься в своем вопросе.

-   Ладно, проехали, - я вынула флешку и выключила планшетник. - Считай, что ты полностью меня убедил.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

     III

СТРАСТИ-МОРДАСТИ

ГЛАВА 3

Я внимательно разглядывала этого, неожиданно возникшего в моей жизни, человека. Типичный мент, скорее всего, бывший. Кстати, ничего обидного в этом прозвище нет, как и во многих других тоже. «Легавый» - было время, когда сотрудники уголовного розыска для маскировки и чтобы узнавать друг друга, носили нашивки с изображением легавой собаки. Слово «мусор», вроде бы, наиболее уничижительное, означало всего только работника МУСа - Московского уголовного сыска, впоследствии переименованного в МУР (опять же – «мурка»). «Красные шапочки» - по цвету околыша на форменной фуражке. Ну а слово «мент» - «плащ», «накидка», вообще пришло в Россию через польский язык из венгерского. Такие вот метаморфозы. Комягин как-то, в минуту хорошего расположения духа, во много самых разных и совершенно не нужных мне подробностей меня посвятил.

-   Что, не веришь мне? - спросил между тем «полисмен», «коп», «суперкоп», не знаю, как принято «их» теперь называть. Ничего не могу с собой поделать, Комягин ли тому виной, но как бы «их» или «нас» ни называли, «мы» и «они» для меня всегда будем по разные стороны баррикад.

-   Просто не понимаю, о чем вы говорите? - холодно ответила я, решив, что раскрываться мне пока еще рано.

-   Понимаешь ты, сучка, все понимаешь, - злобно прошипел незнакомец, - я твою биографию перед отъездом достаточно хорошо изучил. - Ладно, я удалюсь на время, позвони своей начальнице, она тебе все расскажет. Полчаса тебе хватит? Я там, внизу, в баре, подожду.

Мне не хотелось засвечивать сразу Немальцыну, лучше было ограничиться звонком Иннусе. Та сориентировалась моментально, сыграв роль посредницы.

-   Да, осечка, - вздохнула Инна, позвонив мне сама через некоторое время, но, как видно, еще не придумав, что делать дальше, как вытаскивать меня из неожиданной западни. - Действительно, отец, действительно, из бывших. По званию - майор, погнали… да там целый шлейф за ним. У нас с ним прокол вышел, деньги он заплатил, девчонку ты сама нашла, и очень быстро, помнишь? В Швейцарии, в Цюрихе, работала легально, с рабочей визой. Сидела в витрине, ну еще подрабатывала в одном ночном клубе на шесте стриптизершей. Собственно, не наш случай, он эти сведения мог бы легко и без нас получить, единственный нюанс - документы она оформила на фамилию матери, поэтому и вышел небольшой сбой. Мужик поехал в Швейцарию, чтобы привезти дочь обратно, но у той, как видно, не было никакого желания обратно в Россию возвращаться. В общем, она сбежала. Отец крутился там ужом с неделю, но ничего не мог сделать, да и тараканов у него в голове без счета, мужик совершенно неуправляемый. Нажал на Немальцыну, та сказала, что начнет поиски заново, подключит опять свою лучшую сотрудницу, то есть, тебя. Выслала повторно в твой адрес все сведения, надеюсь, ты их уже получила. Но придурок этот ждать, сиднем сидеть, не захотел, выдавил из нее твои координаты. Так что думай сама, как с ним быть. Если станет совсем тяжко, подключим Егорку, тот все проблемы решит быстро. Но ты знаешь, как моего ненаглядного просить. Слишком дорого он ценит свои услуги.

-  Ладно, - хмуро ответила я. - Постараюсь как-нибудь и без «твоего ненаглядного» выкрутиться.

-  Вообще-то, очень сомневаюсь, вряд ли получится, - скептически ответила Иннуля. - Драпать тебе надо, подруга. Пора.

-   Господи, как не вовремя, - с досадой ответила я, - у меня только стало все налаживаться. Так хотелось с долгами расплатиться. Но, видно, не судьба.

Иннуся хмыкнула:

-  Как знаешь, детка. Деньги - хорошо, конечно, но задница во всех случаях дороже.

-   Что ж, ты, как всегда, права.

Что я еще могла ответить. Времени хватило только на звонок Олкимосу:

-   Я спалилась, - открытым текстом, чтобы не возникло недоразумений,  поставила я в известность Поцелуйчика. - Руби все концы, никаких следов не должно оставаться.

-   Понял, - спокойно ответил Олки, хотя какое, к черту, могло быть спокойствие. Во всех случаях мне целесообразно было принять удар на себя.

«Майор» не заставил себя долго ждать. Но времени мне все равно вполне хватило, чтобы на руках у меня никакой информации не осталось, даже фотографий.

-   Ну что, мой мандат проверен? - с презрительной ухмылкой усмехнулся «мент», «мусор», «легавый» в одном флаконе.

-   Более чем, - холодно кивнула я.

-   Самылкин, майор Самылкин, - мне протянули для знакомства потную ладонь с короткими, толстыми, как сосиски, пальцами.

-   Бывший майор, - уточнила я. - К сожалению.

-   Бывших майоров не бывает, - хмыкнул «Самылкин».

-   Как и бывших ментов, - охотно подтвердила я.

-   Ладно, не будем терять время, - Самылкин вовсе не расположен был к обмену любезностями. -  Что тебе удалось узнать о моей дочери?

-   У вас есть фотография? - спросила я.

Самылкин разозлился:

-   А у тебя нет, сучка? У тебя что, память отшибло? Сейчас мигом и планшетник, и смартфон, все твои «игрушки» перетрясу.

-   И все-таки? - спокойно переспросила я.

-   Понятно. Цену набиваешь? Ладно, - Самылкин достал бумажник из кармана и протянул мне фото девушки, ориентировку на которую я только что стерла отовсюду.

-   У нас она проходит, как Зернова. Ирина Зернова.

-   Так звали ее мать. Но она давно умерла.

-   Да, да, припоминаю - шесть лет назад. А вообще-то, она Ирина Самылкина. Так я полагаю?

Майор разозлился.

-   Слушай, ты, - вызверился он. - Может, хватит? В кошки-мышки со мной захотела поиграть? Я за тобой уже три дня наблюдаю, всех твоих гомосеков-информаторов вычислил. Хочешь, чтобы я из них сведения начал выбивать? Или бандитам их слил, с тобой заодно?

Я понимала, что нет смысла злить этого дуролома, но все же не удержалась от сарказма:

-   Но вы ведь уже созванивались со своей крошкой, герр майор. Почему же в тот раз она от родного отца сбежала? Предпочла перейти на нелегальное положение тому, чтобы вернуться с вами. И что теперь? Ее захватила мафия, она прибилась к какому-нибудь знакомому сутенеру? Ее продали в какой-нибудь бордель, скорее всего, в Турцию или Боснию? Может, даже вообще убили. Во всяком случае, следов никаких. Но мы не теряем надежды.

Я ожидала, что собеседничек мой вновь взбрыкнет, однако он почему-то обмяк, задумался.

-  Сашей меня зовут, это я так, на всякий случай. Просто муж у нее был гад из гадов, я и завербовался на полгода в командировку. Втроем жить было невыносимо, хотел подзаработать немного, и угол потом где-нибудь поблизости снять. Ну а вернулся: ни квартиры, ни Ирины. Не знал я ничего, понимаешь? Был в таком месте, что не позавидуешь, а контракт есть контракт.

Я промолчала, затем все-таки решила призвать «Сашу» к здравому смыслу:

-  Майор, вы же адекватный человек. Мы найдем Ирину, вот только от вас помощи тут никакой не требуется, вы нам будете только мешать. Вы уже дров столько наломали, станете дальше продолжать? Секс-трафик, здесь все повязано, решили войнушку собственную устроить? Тут не кино, все на полном серьезе. Кстати, не пробовали зятюшку своего отыскать?

Самылкин неохотно кивнул:

-  Пробовал. Соседка сказала, что они собирались в Прагу на ПМЖ -постоянное место жительства. Вроде как у Гарика этого двойное гражданство. Ирина потому на него и клюнула. Но он пристроил ее в Швейцарии, а сам куда-то смотался. С тех пор о нем ни слуху, ни духу.

-   Понятно. Ну, Гарик этот, по всему чувствуется, обыкновенный сутенер, доставил девочку до места назначения и впряг в работу. Может, сам бандит, может, просто на них работает. Его, конечно, вычислить можно, но что это нам даст? Ничего.

-   Ну, это мы еще посмотрим, - злобно прошипел «майор». - У меня с ним особый счет, он за свои «подвиги» все равно ответит.

Я промолчала.

-  Ну, так ты точно ничего не знаешь? - Самылкин вновь вернулся к прежнему своему озлобленному состоянию.

-   Точно, - кивнула я. - Вам бы там, в России, начать свои поиски. Здесь мы работаем преимущественно «методом тыка», наугад, иногда попадаем, набредаем, но далеко не всегда получается.

-   В России я уже сделал все, что мог, есть даже фотографии этого выродка. Кстати, ты не сможешь меня к вашей шайке-лейке пристроить? Каким-нибудь чернорабочим. Мне надо как-то легализоваться.

-  Нет, - покачала я головой. - Вам нужно самому к Бекешину сходить, может, действительно, работенка какая-нибудь для вас найдется.

«Саша» откланялся.

-   Я не прощаюсь, - с угрозой в голосе произнес он.

Олкимос выглядел очень встревоженным.

-  Что случилось, Анюта, мы нарвались все-таки на русскую мафию? - Этот вопрос, по всей видимости, его больше всего интересовал.

-   Хуже, - коротко ответила я.

-   Хуже? Что может быть хуже? - удивился Олки.

Он выслушал мой рассказ в полном молчании, но так до конца ничего и не понял.

-   И что, с ним ничего нельзя сделать, - спросил он, наконец. - Как-то устранить? Ты подключала Москву?

-   Да, - со вздохом кивнула я. - Приказ четкий: замести все следы и нырнуть в тину.

Я, конечно, импровизировала. Реакции Немальцыной я пока не знала, но как бы она ни среагировала, подставляться дальше я не собиралась.

-   А что с последними делами? - спросил он.

Я усмехнулась. Дело с Олки и его друзьями, едва мы только начали, неожиданно пошло в гору, два десятка девчонок уже были отправлены назад в Россию, еще почти столько же болтались в воздухе. То есть, на кону зависли неплохие деньги и судьбы конкретных людей. Колебалась я недолго:

-  Завершаем то, что на последней стадии готовности, остальное в мусор. Ребята не подведут?

Олкимос помрачнел:

-  Анюта, ты что, с Луны свалилась? Мы и русская мафия. Да сразу в штаны наложат. Я первый, кстати.

-   Я не про мафию. Этот полоумный майор вас всех вычислил. Может нажать. Раскалываться не советую, носите диктофоны с собой и сразу звоните в полицию.

Олкимос задумался, затем тяжело вздохнул.

-   Здесь не Греция. Кого подключать? Интерпол? Любой такой звонок сразу станет известным сутенерам из секс-трафика. И хорошо, если это будут русские, а не албанцы или боснийцы. Как ты сказала, ее зовут?

-   Ирина Зернова. Она же Ирина Самылкина. Все данные у тебя уже есть.

Олкимос оживил в памяти смартфона то, что я ему уже скидывала, затем недоумевающее пожал плечами.

-  Ничего не понимаю. В принципе, мы свою работу выполнили по высшему разряду. Да и дело было плевое. Девчонка работала вполне официально. В Швейцарии у нее виза.

Олки высветил фотографию на своем мобильном:

-   Она?

Я кивнула:

-   Да. Но фото сотри.

-   Что мне теперь делать? - спросила я Иннусю. -  Точнее, что начальство велело мне передать?

-   Ничего. Пока все должно идти, как и шло. Найдешь эту придурочную - хорошо, не найдешь, тоже ничего страшного. Но держи ухо востро. Кстати, хочу предложить тебе работу.

Я встрепенулась.

-   Что-то новенькое. А конкретнее?

Иннуля довольно хохотнула.

-  Поменяться местами. Я уже так прижилась на твоем, что мне совсем не хочется освобождать его. Собственно, у нас с твоей начальницей как раз и был такой уговор. Ну, за твоей спиной. Вроде как без тебя тебя замуж выдали. Ты не обижаешься, надеюсь?

Я хмыкнула, хотя настроение у меня сразу испортилось.

-  Ну так как насчет обмена? Команда, картотека, постоянная клиентура. Что-то можешь добавить, кого-то заменить, - тон у Иннули сразу изменился на серьезный, деловой. Ты сама понимаешь, мне нельзя, Егорка приказал сворачиваться. Да я и без него вижу: сочетать два таких рода деятельности невозможно. Мне в Фонде уже повышение предложили: работать со спонсорами. А это, не тебе объяснять, совсем другой коленкор. Но… как только, так сразу.

-  Надо подумать, - задумчиво пробормотала я. - Для меня слова Инны были полной неожиданностью.

-  Что ж, думай, - хмыкнула Иннуля, немного разочарованная. - Но думай быстрее, желающих выше головы. Крыша у тебя будет прежняя, надежней некуда. О чем тебе еще можно мечтать?

-  Ни о чем, - спокойно ответила я. - Я согласна. Ты что, хоть на минуту засомневалась в этом?

-  Мало ли, - жестко усмехнулась Инна. - Всякое в жизни бывает.

Отключив телефон, я долго сидела, уставившись взглядом в противоположную стену. Было от чего призадуматься. «Работать со спонсорами», с какой стати? Темнит подруга. Она что, жена олигарха? Вхожа в высшее общество? Но какое мне дело? Стать бандершей? Все лучше, чем девочкой по вызову. Вот только… как мне сейчас выкарабкаться? Могла ли Ирина устроиться на такое лакомое место сама? Швейцария, Цюрих, витрина, стриптиз. Нет, конечно. Значит, все дело в Гарике. У него таких Ирин не меньше десятка, работает самостоятельно, всем, кому положено, отстежку делает. Неожиданно приехал «майор», произошел скандал. Гарик либо переправил  Ирину в другое место, либо продал в сексуальное рабство. И где теперь ее искать? Пусть сам и ищет? В незнакомых условиях, не зная языка?

Если разорвать модельный контракт, грекам я как-то смогу свое поведение объяснить, в конце концов, не я одна под боем, а вот Бекешин юмора не поймет. Неустойка будет такая, что мне несколько лет за нее потом не расплатиться. Не говоря уже о тех долгах, что уже висят на моей цыплячьей шее. Иннусино наследство? Но откуда мне знать, в каком состоянии находятся ее дела? Подруга подругой, а бизнес бизнесом. Но, опять же, даже если все в идеальном порядке, справлюсь ли я?

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

IV

«ЗДРАВСТВУЙ, ДЯДЯ ИНТЕРПОЛ!»

ГЛАВА 1

У меня не было никакого сожаления по поводу того, что прерывался мой «европейский галоп», и мне предстояло вернуться в Россию. Предложение Инны только на первый взгляд выглядело абсурдным, на самом деле, оно не просто давало мне работу, а еще и резко повышало мой статус. Так что вопрос «что делать?» даже не обсуждался, но вот как получше обставить мое позорное бегство, тут надо было хорошенько подумать.

Прежде всего, я предавала ребят. Что им оставалось теперь делать? Вернуться обратно в Грецию? Попытаться найти мне замену? Поменять программу?

Ну и, конечно, я нарывалась уже не просто на конфликт, а на окончательный разрыв с Бекешиным. Как Арнольд ни морщился всякий раз при виде меня, он вынужден был признать тот факт, что каким-то непонятным образом мы органично вписались в общую программу, не перетягивая одеяло на себя, и в то же время, занимая нишу, которую нечем было бы, в случае нашего ухода, заменить. Конечно, Арни не упустил бы возможности отомстить мне. И за то, что я так подводила его сейчас, и за все прочие мои дерзости, и уж тут внесение в черный список на веки вечные было не самым страшным, что он мог изобрести.

Хотя с другой стороны…

Каким еще образом я могла уберечь того же Олкимоса от гнева русской секс-мафии?

Весь наш маленький коллектив от скандала, который неминуемо должен был последовать со стороны больного на всю голову майора Самылкина?

Его дочь от гибели, либо скатывания на самое дно сексуального трафикинга?

Завтра. Желательно рано утром.

Билет закажу по Интернету. Затем хорошенько высплюсь.

Олкимосу, и только ему, позвоню уже из аэропорта.

Но не суждено было. Уже в холле гостиницы я увидела зареванную, не накрашенную, одетую в какую-то рвань Ирину, понятия не имею, каким чудом в таком виде я узнала ее. Мы обменялись быстрыми взглядами, поняв друг друга без слов. Уже через пять минут Ирина была в моем номере, и первым делом попросилась в душ. Затем, надев мой гостиничный банный халат и тапочки, она уселась в кресло.

-  Есть хочу, - попросила Зернова-Самылкина жалобно.

Я прикинула, смогу ли я выделить ей что-нибудь из своего гардероба при наличии столь явно выраженной разницы в комплекции наших фигур, и покачала головой:

-  Если только нырнуть в какую-нибудь кафешку поблизости. В здешний ресторан тебя точно не пустят. Пойду загляну в номера к ребятам, может, у них какая-нибудь одежонка тебе подойдет. Ты откуда вообще в таком виде, и как оказалась в Антверпене?

Ирина вздохнула:

-  Я звонила Олкимосу, он дал мне твои координаты. Ну тот парень, который разыскал меня в Цюрихе и сказал, что меня ищет отец. Тогда мы расстались вполне довольные друг другом, он только попросил в общих чертах обрисовать, как мне живется, ну а когда понял, что я ни на что не жалуюсь, да и вообще в шоколаде, оставил мне свой телефон и уехал с сознанием выполненного долга.

-  Стоп, - прервала я ее, - голодное брюхо к разговорам глухо, и, собственно, чего мы заморачиваемся, когда можно заказать еду в номер? Звони сама по телефону, возьми, что хочешь. Я так поздно уже не ем, такая профессия, фигуру нужно беречь, так что мне если только какой-нибудь салатик. Еще минералку без газа. Ну а я пока тоже душ приму. Официант во всех случаях не должен тебя видеть. Так что договариваемся заранее: как только он появится, спрячешься на время в спальне, либо в туалете.

Ирина кивнула и поплелась к телефону.

Через четверть часа она уже уплетала карбонад по-фламандски, причем так, что за ушами трещало, ну а я, наконец, пришла в себя после напряженного трудового дня и смогла немного сосредоточиться.

-  Ты сбежала сразу, как только отец тебе позвонил?

-  Нет, сначала уладила все формальности, а вот решение приняла в мгновение ока, прекрасно зная характер своего папаши. Эта сволочь обычно много времени на раздумья не тратит, предпочитает действовать. С администрацией никаких вопросов не было, Гарик договорился обо всем моментально, но, тоже имея представление о реактивности моего отца, сразу сказал, что ничем не может мне помочь. Даже переправлять меня куда-нибудь бессмысленно, Интерпол, если захочет, из-под земли мою задницу достанет, а у него все легально, неприятности ему совсем ни к чему.

-  Гарик – твой сутенер? – поинтересовалась я. – Как же ты повелась, что, интересно тебе пообещали? Работу горничной в Ирландии? Или медсестры в голландском хосписе?

Ирина покачала головой.

-  Нет, Гарик – не дурак, он никого не обманывает. Работа только проституткой, исключительно легально, но требования и к внешним данным, и к профессиональной подготовке предъявляет очень высокие.

-  Он, действительно, гражданин Чехии?

-  Да, он там обосновался прочно, давно уже. У него хороший особняк недалеко от Праги, безупречная репутация, свой бизнес: модельное агентство, ресторан со стриптизом, много чего. Мы пожили там три дня, потом отправились в Швейцарию, в Цюрихе я подписала контракт и попала в витрину. Была на неплохом счету у хозяев, хотя конкуренция очень сильная среди «нашей сестры». Но дело даже не в заработке, мне оставалось всего полгода до того, как получить ПМЖ, а в отдаленном будущем светила неплохая, по нашим меркам, пенсия. Отстежки делала только Гарику, но он надежно меня прикрывал. Вообще, и жизнь, и работа порой доставали меня своей монотонностью. Бывают дурехи, которые надеются таким образом найти себе приличного мужа, или купить домик в каком-нибудь маленьком городке. У меня подобных иллюзий не было, я просто тянула лямку, чтобы накопить деньжат и вернуться потом в Россию. Естественно, держаться впредь и до конца дней своих подальше от своего отца. От него я, собственно, и уехала.

-  Да, - усмехнулась я, - нелегко тебе, наверное, с твоим папулей? Я тут недавно имела честь не только лицезреть его, но даже и хорошенько с ним поцапаться.

-  Не то слово, - на глазах у Ирины появились слезы. – До смерти матери у нас была нормальная семья. Конечно, и скандалы, и побои бывали, но я для папеньки была принцессой, меня он не трогал и не обижал. Когда рак шейки матки сожрал мою мать в считанные месяцы, все резко изменилось. Отец превратился в деспота, контролировал каждый мой шаг. У меня не то, чтобы милого дружка много лет не было, но даже ни одной подружки. Прессинг был такой, что я совершенно отупела, школу закончила с грехом пополам, об институте и мечтать не приходилось. Потом встретила Гарика, сильно увлеклась им, что немудрено после стольких лет затворничества, мы тайно поженились, после нескольких приводов в полицию, отцу ничего не осталось, как с этим примириться. В конце концов, он завербовался на Северный Кавказ по контракту, ну мы и сбежали с Игорьком.

Я задумалась.

-  И что теперь?

-  От меня все отвернулись. Кроме русской мафии, конечно, те сразу на крючок бесхозную девочку поддели, чего добру пропадать? Перепродали боснийцам, мне удалось улизнуть от них, но долго я не пробегаю. В нашем бизнесе нет подруг, одни конкурентки, они как раз меня русским и сдали, вычислят и теперь.

Я долго колебалась, потом решилась:

-  Паспорт, как я понимаю, у тебя отобрали?

Ирина усмехнулась:

-  Ну, я не совсем дуреха, слава богу. Один, конечно, в залог пошел…

-  …тот, что на Ирину Зернову, - моментально догадалась я. – А вот тот, что на Ирину Самылкину…

-  Уцелел, слава богу!

Ну, раз уцелел.

-  Я завтра улетаю в Москву. Хочешь со мной? Не грусти, защитим мы  тебя как-нибудь от твоего папульки, да и с работой проблем не будет. Подберем что-нибудь. Деньги-то у тебя хоть есть?

-  Что-то уберегла. Не все, конечно, - Ирина, наконец, ожила, – но на билет до Москвы хватит.

У меня возникли последние сомнения: совсем я сдурела - во что ввязываюсь? Но я прогнала их, решительно тряхнув головой:

-  Тогда давай билеты заказывать.

Но к Интернету я не успела подключиться. В номер ворвалась полиция, позади вооруженных до зубов бельгийских «копов» я увидела лоснящееся от удовольствия лицо майора Самылкина.

-  У тебя только один шанс, - успела я тихо шепнуть Ирине, - утверждай, что сразу после смерти матери ты постоянно подвергалась сексуальному насилию со стороны отца, оттого и сбежала. Доказать ничего невозможно за давностью лет будет, так что он отделается легким испугом. Но впредь это хоть немного его приструнит. А если свяжешься со мной в Москве, я в такую программу защиты тебя включу, что он вообще шелковым станет.

ГЛАВА 2

Наша полиция – просто хамы, за рубежом, в любой стране, местные «копы» ведут себя с проштрафившимися русскими, как боги, спустившиеся с небес.

Обязательно продемонстрируют вам с гордостью свою «пушку», как будто нас, пуганных и перепуганных, можно каким-то жалким пистолетиком испугать.

Постараются хотя бы час продержать вас в заточении, любой вариант которого с нашим знаменитым российским «обезьянником» ни в какое сравнение не идет.

Ну и, конечно, психологический прессинг – допрос с пристрастием, порой с применением всякого рода техники. Так и хочется им сказать: ребята, кого вы там так усердно снимаете, записываете? Себя? Любая ваша техника в данном случае работает против вас, а нас только успокаивает. Уверенность в том, что тебя не будут лупить дубинкой по почкам, каким-нибудь толстым телефонным справочником по башке, молотить кулачищами по прессу, как по боксерской груше, сразу настраивает на лирический лад.

Первое недоумение – я отказалась от «звонка другу». А что мне еще оставалось делать? Конечно, если бы я позвонила Арнольду, тут же примчался бы адвокат нашей модельной «банды», и уже через полчаса я оказалась бы на свободе, однако раскрывать Бекешину свою «работу по совместительству» у меня никакого желания не было.

Засветить Олкимоса? Кому это было нужно? Я рассудила, что меня все равно будут искать, сама же полиция, к примеру, ну и найдут, соответственно.

Однако и невинной овечкой прикидываться у меня никакого желания не было. Тем более что мсье Самылкин расстарался на полную катушку, выдал меня с потрохами и всеми «явочными» телефонами в Москве. Мне ничего не оставалось, как только подтвердить все, сказанное моим «лучшим другом», а офицеру, который меня допрашивал, передать мою грешную до черноты душу и хилое костлявое тельце агенту Интерпола, который с самого начала присутствовал при моем допросе, выражая всем своим видом вроде как полное равнодушие к его содержанию.

Так что уже через пару часов я сидела в уютном кафе с агентом бельгийского НЦБ (Национальное Центральное Бюро) Интерпола Матсом Мертенсом (не ручаюсь, что имя подлинное, во всяком случае, так он представился), и это было для меня, как отпустить рыбку обратно в воду. Что они могли мне предъявить, конкретно, в полиции? То, что я занималась несанкционированными действиями на территории другого государства? В ответ я по памяти процитировала с десяток запросов, которые мы посылали, а в ответ получали лишь формальные отписки. Затем рассказала о том, что некоторые девчонки, с которыми я беседовала в РЦ, сообщали мне вполне конкретные имена и звания некоторых офицеров самых разных стран, которые закрывали глаза на то, как с ними поступали, взамен не оплачивая  сексуальные услуги, которые они получали в местных подпольных борделях. Кстати, я была готова назвать и адреса этих заведений, вполне логично рассчитывая на то, что вряд ли они с тех пор закрылись или собираются закрыться. Кому захотелось бы после этого со мной связываться? А вот для Интерпола подобная информация была на вес золота.

Так что мы очень быстро договорились с мсье Мертенсом во сколько минут, записанной на диктофон информации, он оценивает мою свободу. Я даже удивилась своей осведомленности, во всяком случае, у меня нашлось достаточно в памяти, чем моего доблестного Матсика удивить.

С тем мы и расстались. Я даже успела в срок на работу. Хотя не обольщалась, конечно: попасть к Интерполу на крючок – сомнительное достижение. И не отмыться теперь вовек, сроков давности здесь не бывает. Даже если ты просто слила им какую-нибудь разовую информацию. Таких «полезных» людей они из своего поля зрения никогда не выпускают.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

IV

«ЗДРАВСТВУЙ, ДЯДЯ ИНТЕРПОЛ!»

ГЛАВА 3

Я лежала на давно не стираном одеяле и разглядывала серый, покрытый трещинами, потолок. Еще один, очередной, Бухенвальд. Не многовато ли? Что же мне так везет-то в последнее время? Вся комната была плотно заставлена такими же, как у меня, кроватями, постельное белье на них было ничем не лучше того памятного, больничного. Девушки-красавицы из самых разных стран Восточной Европы и СНГ. В других комнатах, как видно, было приблизительно то же самое. Столько я выслушала рассказов за время своей работы в РЦ о подобных заведениях, что мое нахождение здесь казалось мне сейчас вполне естественным. Никакой паники я не испытывала, но зато и мысли текли сонно, неторопливо, а нужно было хоть как-то сориентироваться.

Где я? На окнах не было решеток, но камеры видеонаблюдения фиксировали каждый наш шаг. Какое-то, пришедшее в полный упадок, фермерское хозяйство (я уже осмотрелась вокруг), несколько молдаван создавали видимость ремонтных работ. Конечно, охрана, мордовороты с типично «славянской внешностью». Значит, я у «своих». Тоже радости мало, но, по крайней мере, не у албанцев, и не у боснийцев.

Так все-таки, где я? Если учесть по времени, что меня похитили сразу, как только я отработала очередной показ, далеко увезти меня не могли, вряд ли даже за пределы Бельгии.

Меня никто не бил, вообще не обращал никакого внимания,  и это внушало надежду. «Не суетись под автобусом» - те, которые суетились, наверняка были где-нибудь в другом месте, не исключено, что и в подвале. Избитые или обколотые, сломленные или пока еще кипящие возмущением.

Первый отбор. Когда паспорт уже уплыл в неизвестном направлении, но еще остаются надежды, что произошло какое-то недоразумение, и сейчас их рассортируют, отправят на курсы или непосредственно на рабочие места горничных, уборщиц и даже гувернанток. В нашей комнате были самые осторожные, спокойные, неглупые, кто-то тихо плакал в подушку, кто-то самостоятельно размышлял над тем, что произошло, кто-то в стайках делился друг с другом информацией. Были и профессионалки, которые сами рвались работать в местных борделях, и посматривали сейчас на суетящуюся «молодь» свысока. Они еще не знали, что их ожидало.

Состав наш то и дело менялся, одних уводили, других приводили. К новеньким тотчас подбегал кто-нибудь из любопытствующих. Я, уже в первые минуты своего пребывания здесь, подобные попытки пресекла одним только словом: «Отвали!» У меня не было никакого желания вмешиваться в чужую игру, да еще под объективами двух видеокамер. Точно так же я отшила и одну из профессионалок, которая каким-то образом разглядела во мне родственную душу.

Наконец, мне надоело смотреть в потолок, захотелось элементарно умыться, привести себя в порядок. Я беспрепятственно прошлась по коридору, и даже заняла очередь в душ. Те же камеры по всему периметру, я не принимала участие в общих разговорах, но по всему чувствовалось, что прибыло свежее пополнение: такую наивность в возмущениях и рассуждениях я давно не встречала.

Камеры в душе. И не для того, чтобы поржать лишний раз охранникам, все для той же сортировки. К сожалению, у меня даже полотенца не было, не говоря уже о пасте и зубной щетке. Тем, что лежало, замызганное, на краю раковины, воспользоваться я побрезговала.

В конце концов, пришли и за мной. Дюжий охранник проводил меня на третий этаж, втолкнул в один из кабинетов. За столом сидела типично бандитская харя, и, что уж совсем умора, с беджиком на груди. Петрик, именно так там было написано (наверное, тоже молдаванин), полистал файлы в планшетнике, без труда нашел там данные обо мне, и спросил:

-  Ну и как вам тут, у нас, Анна Леонидовна?

-  Хорошо, - спокойно ответила я. – Не понимаю только, с какой стати я здесь очутилась?

-  О, это просто, - оскалил прокуренные, гнилые зубы Петрик.

Он развернул ноутбук в мою сторону, и я увидела себя, беседующей с Матсиком в кафе. Не только увидела, но и услышала.

Господи, чем они меня хотели удивить?

-  Ну и что? – холодно спросила я. – Вы узнали о себе что-нибудь новое? Да об этом в любой газете можно прочесть.

Парень усмехнулся.

-  Ты на что рассчитывала, дура? Что тебя здесь никто не тронет? У нас везде свои люди, мы отслеживали каждый твой чих, каждый вздох. Работать так нагло буквально у нас под носом, ты вообще, в своем уме? Конечно, не мне о тебе решения принимать, но ты уже в трафике, а из него вырваться мало кому удавалось.

-  Что ж, в траффикинге, так в траффикинге, - мрачно вздохнула я. – От судьбы не уйдешь. Куда меня теперь?

«Петрик» если не обрадовался, то, по меньшей мере, удивился моей  уступчивости. Но виду не подал.

-  Приятно разговаривать с профессионалкой, - пробормотал он себе под нос. – От меня, конечно, не все зависит, я могу только рекомендовать. Ну, если исходить из твоей биографии, на дрессировочный полигон тебя отправлять нет смысла, сама кого и чему хочешь, можешь научить. Рынки, пожалуй, тоже отпадают. Чернозадым продать – дорого не дадут, а какой тогда смысл? В порнографию – вряд ли получится, слишком лицо твое примелькалось, может на след навести. Так что остается либо штучно какому-нибудь любителю клубнички впарить, либо, поскольку ты знаешь три языка, оставить тебя здесь, в Европушке, в каком-нибудь из местных подпольных борделей. Наверное, это все, что мы можем тебе предложить.

-  Что ж, и на том спасибо, - пожала плечами я. – Если можно, у меня только один вопрос, чисто из любопытства. Что стало с Ириной?

-  С Ириной? – удивился «Петрик». – А что с ней могло быть другое? Отдали обратно боснийцам. Обошлось без неустоек, сами виноваты, рот не надо было разевать. Мы им няньки, что ли?

-  Ну а отец?

-  Отец? Ищем. Да он, наверное, давно в Москву улетел.

-  Зря вы так, - покачала головой я. – Никуда он не улетал. Он еще проявит себя. Как бы вам не пожалеть, жадность, как известно, губит. Отдали бы пару других девчонок взамен, и разошлись с миром.

Петрик вызверился. Вся его показная любезность мигом куда-то улетела.

-  Ты чего выпендриваешься? Какое твое собачье дело? Я тебе сейчас такое устрою, забудешь, каким местом советы давать. Как я вижу, ты хорошего обращения не понимаешь?

-  Как раз наоборот, - все так же спокойно ответила я. – Вы ко мне с добром, и я к вам. При таком вашем сочувствии к моей дальнейшей судьбе не хотелось выглядеть неблагодарной.

ГЛАВА 4

Дернул меня опять черт за язык. Любезность «Петрика» нисколько меня не обманула. Скорее, насторожила. Если совсем недавно я еще надеялась, что меня чуть-чуть попугают и отпустят: все-таки, модель, совсем недавно встречалась с агентом Интерпола, то сейчас я вдруг поняла, что наглости этих дебилов нет предела. Единственным выходом для меня было сбежать, и как можно скорее. Самое главное – паспорт мой был в гостинице, греки, хоть и трусы, каких мало, вряд ли допустят, чтобы он оказался в руках бандитов.

Я засветилась в полиции. Вроде как оказала им услугу. Вряд ли они вышвырнут меня вон, когда я вновь появлюсь у них и попрошу помощи. А вот бандюганам я докажу, что не стоило им со мной связываться. Я знала слишком много подпольных борделей даже в Антверпене, путей переброски «живого товара» по тропам контрабандистов, и, если подключить нидерландский «Фонд против торговли женщинами» и местную прессу, продажным полицаям поневоле придется проявить бдительность, и хоть что-то из этих гнилых точек закрыть.

Бежать? Ха-ха! Но как именно? Проще сказать, чем сделать. Как поется в известной песенке: «Мать моя, кончай рыдать, давай думать и гадать…». Да, Аня, поднапряги мозги. «Куда пошлют меня работать за бесплатно?»

Только сейчас до меня дошло, в какое положение я попала.

«Главное – знать: как бы ни запугивали, не ломали, поддакивать, на все соглашаться, не сопротивляться, но при первом же удобном случае сбежать или просто позвонить в полицию, самой или уговорить клиента. И не дрейфить потом, когда мучителей накроют. Если повезет, то за выступление свидетельницей на суде могут и вид на жительство дать, даже гражданство, во всех случаях, год, как минимум, можно будет прокантоваться в стране без всяких проблем».

Так я сама еще недавно наставляла своих «подопечных», на что некоторые из них лишь мрачно усмехались.

Современное сексуальное рабство – прежде всего политика, коррупция, и только затем криминал. Спрос рождает предложение, преступные деньги меняют законы, развращают любые виды власти, сметают все: нравственность, мораль, совесть, даже элементарный здравый смысл, на своем пути. В этой ситуации речь может идти только о выживании. Причем не только отдельных людей, а целых стран и даже регионов.

Причины? Их не перечесть.  Начнем с Интернета: порнографии в нем столько, что уклониться от нее совершенно невозможно. Куда бы ни привел вас тот или иной поисковик, реклама, порноролик преследуют вас, как собака зайца. Да, да, не обольщайтесь, в Сети (на редкость точное название) на вас идет постоянная, целенаправленная охота.

Что дальше? Много чего. К примеру, мало кто знает, что регулярные просмотры порно для мужчины - самый короткий путь к импотенции.

Проституция. Наивные граждане полагают, что легализация проституции резко уменьшает число сексуальных насильников и маньяков, практика показывает обратное: их количество возрастает в геометрической прогрессии.

Ничего удивительного: отправляясь в бордель, не насильник и не маньяк, обыкновенный добропорядочный гражданин требует теперь от проституток таких «услуг», которые лет десять назад превосходили все возможности его воображения.

Ради бога, за большую плату, все, что клиенту угодно. Обыкновенная проститутка вряд ли согласится, сексуальная рабыня обязана подчиниться, хотя прекрасно знает, что подобные «изыски» разрушают ее здоровье хуже курения, наркотиков и алкоголя, вместе взятых.

Вот отчего, как и по многим другим причинам, обычных проституток даже в тех странах, в которых торговля женским телом разрешена, все больше вытесняют сексуальные рабыни. Только их можно заставить «работать» без выходных по 12-16 часов в сутки, а за малейшую провинность и по 24 часа. Сколько лет такая девочка сможет продержаться? Год? Три? Пять? Да сколько угодно, пока из нее не выжмут все соки, а потом либо закопают, либо на родину отправят. Сколько болезней она привезет потом с собой? И уж точно, рожать будет неспособна.

Понимая, что этот вал не остановить, богатые страны берегут своих женщин, закрывая глаза на «красавиц» из бедных регионов, которые из алчности или по глупости идут на подобное самоубийство. Но, по большому счету, это их не спасает: «букеты» болезней, полученных от восточноевропейских «красавиц», сначала косят мужчин, а затем и их жен, любовниц, то есть, обычных, вполне добропорядочных, женщин.

Безвизовый режим для россиян в Европу? Какой прогресс! Как «неохотно» вроде бы идут нам навстречу в этом вопросе! На самом деле, лишь алчно потирают руками в предвкушении сказочных прибылей, ведь приток наших отечественных сексуальных рабынь после этого резко возрастет.

Что это? Геноцид? Нет, просто управляемое вырождение, загнивание целых государств, наций.

Однако что толку рассуждать о других, не лучше ли подумать о себе? Я снова влипла, уже в третий и, наверное, последний раз. Выдерживать по тысяче мужчин в месяц, как вам такое? Вот только не ухмыляйтесь и не морщитесь брезгливо, от такого варианта ни одна девушка или молодая женщина в нашей стране на сегодняшний день не застрахованы. Даже если у вас достаточно здравого смысла, чтобы не пойти на поводу у самого разного рода вербовщиков, «сказочных принцев» и прочих «кудесников-завлекателей», вас в любой момент, хоть с улицы, могут элементарно похитить, а через три дня (по закону!), когда доблестная российская полиция начнет вас искать, вы будете уже далеко за пределами нашей славной Родины.

«Куда, куда меня пошлют?»…

Уроженок Питера отправляют обычно  на север: Норвегия, Финляндия. Москвичек в Германию, Францию, Бельгию. Но, как говорится, не факт. Самое страшное: попасть в Израиль, Саудовскую Аравию, Эмираты, но особая песня: Сербия, Босния, Косово. Впрочем, даже и США, Канада – тоже не подарок.

За нами пришли ночью, погрузили в фургон, связали, заклеили рты скотчем. Я в этой копошащейся массе ничем не отличалась от других. Только сейчас в полной мере я осознала: последние мои надежды улетучились, как «сон в летнюю ночь», и началась новая, как я уже сказала, последняя, одиссея. Я даже удачное название для нее придумала: «Гетера на галерах».

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

IV

«ЗДРАВСТВУЙ, ДЯДЯ ИНТЕРПОЛ!»

ГЛАВА 5

-  Профессионалки есть? – спросил зашедший в нашу комнату, нагло ухмыляющийся детина. Сколько я их здесь, уродов этих, уже перевидала! Все накаченные, со зверскими рожами, постоянно потеющие, с неизменным запахом перегара изо рта. Как из инкубатора! Однако времени на раздумье у меня не было, и я первой подняла вверх руку. Моему примеру опасливо последовали еще три девчонки.

Детина внимательно оглядел каждую из нас, и удовлетворенно кивнул:

-  Хорошо.

Все это время я следовала за его похотливым, ощупывающим взглядом, и мысленно с ним согласилась: самозванок среди нас не было.

Не дожидаясь приказа, мы сбились в сиротливую кучку в наиболее освещенном, уютном углу комнаты, бросили вещи на кровати.

Помещение было приблизительно такое же, как и в прошлый раз, постельное белье  ничем не лучше. Однако когда я выглянула в окно, меня ожидал сюрприз: я увидела солидный особняк в три этажа с ухоженным парком вокруг, высокую ограду с колючей проволокой, но не поверху, как обычно, а на уровне не менее колючего, чем металл, кустарника. Не исключено, что через эту проволоку на ночь, или даже круглосуточно, пропускался электрический ток. Свирепые собаки и не менее устрашающего вида держиморды-охранники. Из разряда тех, о которых я уже говорила. Было от чего прийти в шок.

-  Сабрина. Из Украины, - представилась одна из нашей четверки, хотя никто ее об этом не просил.

«Хочет взять вышку», - моментально догадалась я, но даже не обернулась. Мне было смешно видеть, с каким высокомерием эти три «дивы» посматривали на остальных. Более уверенно даже, чем на «бельгийской ферме». Мне бы их грезы, которые скоро, очень скоро, превратятся в слезы! То, что нас выделили, ровным счетом ничего не значило для нас. Во всяком случае, хорошего. Я уже поняла, где мы находимся – на испытательном полигоне. Страна? Раньше и гадать было нечего: сначала Сербия или другой какой-нибудь лоскуток бывшей Югославии, затем широко известный боснийский рынок Аризона, где можно было купить все: овощи, тряпье, контрабандные сигареты, а вдобавок еще и нашу «сестру» в вечное владение. Сейчас косоварам пришлось даже переключиться на торговлю человеческими органами-запчастями. Сексуальных рабынь куда проще стало и обучать, и продавать прямо на месте, под надежным прикрытием местных полицейских. Так что вряд ли мы куда-нибудь уезжали за пределы центральной Европы. И тут, не дай Бог Германия, хорошо бы Швейцария, но опять же, какой кантон? Везде были свои тонкости, но самым печально известным местом, пожалуй, был Цюрих.

Как я уже упоминала, парламентское или правительственное лобби успешно преодолевали все барьеры: традиционная проституция даже в самых развитых странах стремительно отступала перед сексуальным рабством. Конечно, предварительно ему расчищали путь в законодательстве: сначала отменяли обязательную регистрацию проституток, вроде как в гуманных целях, права, права, права, а на самом деле для того, чтобы дать широкий доступ в страну нелегалок. Еще большее иезуитство: отмена для лиц, занимающихся проституцией, подоходного налога, и вот уже налоговая служба, самая страшная для криминала, самая эффективная, успешно устранена.

Политика? Невозможно иначе. Ну а дальше: «твори, выдумывай, пробуй» - «девочек» гоняли из одного борделя в другой, из города в город, из страны в страну, благо границы внутри Европушки все открыты, чтобы искусно запутать, а порой, и замести, следы, причем не только места обитания, а, порой, и места уничтожения; чтобы оперативно менять быстро надоедавшие клиентам составы; чтобы не дать девчоночкам обзавестись постоянной клиентурой, что в обычной проституции как раз всячески поощрялось, являлось основой процветания, как «жриц любви», так и самого заведения. А здесь… устойчивые связи были слишком опасны, даже самое жестокое, очерствевшее сердце клиента могло дрогнуть, и он вполне мог донести о той или иной «малышке», по ее просьбе, в полицию.

Сабрина! Хорошая кличка, вот только ума у «гарной дивчины» было явно маловато. Для меня не было секретом, для чего нас отсеяли. Обученная «девочка» во всех случаях стоила гораздо дороже, чем «сырой» материал. Прошли те времена, когда бандюганы с удовольствием и смаком насиловали «юных дев», обучая их «азам» профессии, и в таком сыром виде отправляли их дальше по этапу. Все изменилось, когда пошел вал, тогда обучение из удовольствия превратилось в работу, где оргазм порой симулировался с обеих сторон. Я не сомневалась в том, что все охранники не покидают ограды особняка, и активно, быть может, за дополнительную плату, участвуют в процессе.

Как он проходит? Да очень просто. Сначала бьют и насилуют, потом снова насилуют и бьют, до тех пор, пока «девочка» не сломается. Бывает, хоть и крайне редко, что не ломается до конца, печального конца. Как работают «утилизаторы» я не знаю, однако не только Россия, Европа тоже с некоторого времени обильно унавожена останками молодых девичьих тел.

Второй этап: доводка. Бывают случаи, когда здесь подключают «мамок» или матерых «девиц» со стажем. Те обучают, как завлекать клиента, раскручивать, возбуждать его; специфической «боевой раскраске», то есть, правилам продажного любовного макияжа; особой, вызывающей, манере одеваться. Сгоняют лишний вес, если нужно, или наоборот, раскармливают.

Сабрина. Два-три дня, не больше, дадут нам расслабиться. Как только количество достигнет критической массы: семь, восемь, десять человек, либо «купцы» сами приедут, либо нас отвезут на какой-нибудь подпольный «невольничий рынок». Ну а там элементарно, как рабочую скотину, продадут. Предсказать, «куда, куда» мы потом попадем, совершенно невозможно. Ну а заодно, за эти два-три дня дополнительная задача: нагнать на всех нас побольше страху.

Ад начался тут же, задержки не последовало. Девчонки стонали, плакали, валясь от стыда, ужаса и усталости на свои кровати после «занятий», им никто в этом не мешал. Бейся в истерике, кричи, хоть лопни, все равно ни в Кремле, ни в Бундестаге, даже в местном, продажном до мозга костей, отделении полиции никто тебя не услышит.

Я хорошо знала, что их дальше ожидает.

Сначала они будут настраиваться на побег и мечтать о том, как они вернутся на Родину и отомстят тем людям, которые обрекли их на подобное скотское существование.

Через какое-то время произойдет отрезвление и придет осознание того, насколько их мечты смешны и беспочвенны. Они неожиданно обнаружат себя внутри Системы, гибкой, сплоченной, безжалостной. Куда более сильной, чем государство, которое палец о палец не ударило, чтобы обеспечить их работой, более или менее сносным существованием в той глубинке, где их угораздило родиться, которому было наплевать, когда они уезжали в никуда, а еще больше – где они после отъезда окажутся и суждено ли им вернуться обратно.

Что дальше? Обычно, в результате превосходящих всякие возможности воображения насилий, извращений, избиений, происходит самое страшное – человек теряет связь с собственной личностью. Он как бы отгораживается от себя настоящего, живет только прошлым и будущим. Первым впоследствии исчезает будущее, затем прошлое кажется уже не своим, а принадлежащим какому-то совершенно другому человеку. Дальше возвращается настоящее, но уже в ином, замещенном, виде. Суженном до размеров борделя, в котором девушки-бедолаги обитают. Лица мужчин настолько перемешиваются, что они перестают их запоминать, их самосознание все более скукоживается, доходя до самой элементарной физиологии.

Но если даже кому-нибудь из них удастся бежать, вернуться, что их на родине ожидает? В каком-нибудь маленьком городишке, из которого они с такой радостью вырвались? Пьяницы мать или отец, или оба сразу, и опять, как и до отъезда-приезда – никакой работы. Просто добавятся усмешки, презрение или даже прямые угрозы со стороны односельчан или соседей. Снова насилие, избиения, но теперь уже на своей собственной Родине. Да еще постоянный страх, что их настигнет кара со стороны преступного синдиката, и даже такую, испоганенную, никчемную жизнь у них, в конце концов, отнимут.     

Конечно, всегда можно, как вариант, вернуться с шиком, купить на деньги мафии дом или квартиру, машину, хорошо приодеться. И рассказывать потом хвастливые сказки всем дурам на свете о необыкновенной заграничной жизни, местных принцах, которые не слишком-то жалуют своих аборигенок за их, усвоенный еще с пеленок феминизм, а от русских девушек, покладистых, веселых, верных, просто без ума. И вербовать, отсылать в тот кромешный ад, в котором они сами побывали, наивных и невинных овечек сотнями, тысячами.

Только сейчас я поняла: даже то немногое, что мы делали в своем Центре, по сути, обрекая недавних рабынь вновь на продажу своего тела, было счастьем, подарком судьбы для многих из этих несчастных, единственным выходом.

Надежда все больше таяла и во мне самой. Во всяком случае, от моей прежней самоуверенности и следа не осталось. Конечно, я могла выторговать себе какие-то привилегии в обмен на предательство. Утешать окончательно сломленных, уговаривать сдаться, смириться тех, кто еще сопротивлялся, передавать разговоры, любую информацию бандитам, да мало ли что еще, лишь бы меня не продали албанцам, лишь бы не отправили в Израиль, Саудовскую Аравию или Арабские Эмираты.

В конце концов, произошло самое страшное: я поддалась общей панике, была на грани истерики, все больше тонула в депрессии. Первое время я перебирала в памяти истории тех девчонок, которых мне здесь, в Европе, удалось вызволить. И что? Кто-нибудь собирался наградить меня за мои подвиги? Чествовать, как героиню, когда я вернусь на Родину?

Лишь через некоторое время я собрала последние силы и постепенно начала приходить в себя. До этого я искала точки опоры, но никак их не находила, хотя они, конечно, у меня были. Первое – знание языков. Второе – паспорт, который мне, надеюсь, сохранили. Третье: телефоны, по которым практически в каждой стране можно было за помощью обратиться. Четвертое – Немальцына, не может быть, чтобы я была первым провалом в ее практике. И что же, она вот так, запросто, способна отдать меня на растерзание?

Сабрине «повезло». Когда нас выстроили вдоль стены в какой-то комнатушке, я поняла, что торг начался. Выбрали только одну девушку, «гарну дивчину», которая буквально светилась от счастья, поглядывая на нас свысока.

Дура. Что ее могло ожидать теперь? Потешится кто-нибудь на полную катушку с ней, затем перепродаст с выгодой. Хороший бизнес! Особенно в кризис. Доступен практически каждому. Даже самые бедные могут устроить складчину, взять деньги в долг, и через какое-то время их возвратить.

Если это маньяк, то он может сделать с ней что угодно, и где угодно «утилизировать», искать потом будет просто некого, да и незачем.

Здоровье отменное? Прекрасно, значит, тело можно будет продать, опять же, предварительно изрядно натешившись им, уже не оптом, а в розницу, по частям, на органы.

Или какой-нибудь еще более длинный, извилистый путь, который закончится в итоге все тем же грязным подпольным борделем.

Но, собственно, с любой из нас то же самое могло произойти.

В первую партию меня, почему-то, не включили. Во второй передышка закончилась, погрузили в фургон вместе с остальными. Настроение у «сабринянок» было подавленное, я тоже молчала. Все эти дни я пыталась докопаться до сути: где я совершила прокол? Но как ни просеивала ситуацию, в осадок выпадал только злополучный майор Самылкин, других вариантов не было. Как раз тот Его Величество Случай, который предусмотреть невозможно.

Но и на месте меня не пустили с остальными, отделили, затем повели в какой-то кабинет. Парень, который там сидел, разительно отличался от тех дебилов, с которыми я до этого имела дело. Прекрасно одетый, воспитанный, приветливый. Красивый блондинчик, ну просто вылитый Сергей Есенин. Несомненно, знал несколько языков. Он долго внимательно меня разглядывал, и только потом предложил сесть.

Ехали мы недолго по русским меркам: километров сто, сто пятьдесят, но мне мучительно хотелось пить. «Сережа» моментально догадался об этом, достал бутылку минералки без газа из холодильника, поставил ее на стол рядом со стоявшей наготове стопкой одноразовых стаканчиков. Меня подобная предупредительность отнюдь не порадовала. Противник ожидался не простой, вряд ли мне по силам.

-  Олег, - представился парень, как только я немного утолила жажду. – Не возражаешь, если мы перейдем сразу на «ты»?

-  Нет, конечно, - охотно поддержала разговор я. – Аня.

-  Да, Анна Леонидовна Леднева, - кивнул Олег и кинул на стол несколько газет с моей фотографией на первой полосе.

У меня аж захолонуло на сердце. «Греки, - моментально догадалась я. – Не струсили все-таки, ринулись на мою защиту».

-  Да, да, ты не ошиблась, пидоры твои, они самые, - холодно кивнул Олег. – Они первыми шумиху подняли, ну а потом и «Ангел», и «Фонд против торговли женщинами» подключились. Так что же нам с тобой делать, Аннушка? Какая-никакая, моделька все-таки, никак они, сволочи-журналюги эти проклятые, разнесчастную Свету Котову не могут забыть. Но если бы только моделька… мы бы не посмотрели. Однако, невероятный в нашей практике случай, надавили на нас какие-то люди из Москвы, терки начались непонятные. И из-за кого, собственно? Из-за дешевой проституточки! Не было у нас такого, мамой клянусь, никогда не было! Слушай, предлагаю нам сэкономить время друг другу, оно, как известно, дорого. Кого знаешь, конкретно? Так, пару-троечку имен навскидку.

-   Нет ничего проще, - спокойно ответила я. – Мистер, Короткий, Люпен. Достаточно будет?

Олег, при всем его умении владеть собой, не выдержал, вздрогнул. Я поняла, что стрельнув вот так, наугад, пробила основательную брешь в его обороне. Это было все равно, как выиграть джек-пот, совершенно невероятный вариант.

-  Люпен? Ты знаешь Люпена? Как он выглядит?

-  О «людях» не говорят, - ответила я коронной фразой, которая не раз меня выручала. И застыла, как изваяние. Соответственно, как ни пытался дальше Олег проникнуть сквозь эту глухую защиту, ничего у него получалось.

«Людьми» называют только авторитетов, о них не принято особо распространяться всяческой, вроде меня, мелкоте, достаточно лишь один раз назвать кличку. Конечно, если уличат, что блефуешь, по крупному придется потом  за «базар» отвечать. Но в моем положении выбирать не приходилось. Я рискнула, как рисковала всегда, хоть и не всегда выигрывала.

Олег на какое-то время задумался. По тому, как неожиданно, стремительно (с места в карьер) начал развиваться наш разговор, я поняла, что вопрос обо мне и моей дальнейшей судьбе уже обсуждался, может быть, даже не один раз, однако информация, «херувимчиком» сейчас полученная, многое могла изменить в, казалось, принятых уже решениях.

-  Ладно, - Олег поморщился, что ему явно не шло при его смазливом личике, - посиди здесь, я мигом обернусь.

Ясно, пошел к начальству. Позвонить или переговорить? Лучше бы, сначала пошептаться, а затем наверх доложить. Я сидела спокойно, и ничего не загадывала: в моем положении терять было особенно нечего. Ну как тому «пролетариату» с его «цепями». «А обрести он может весь мир». Мне столько не надо было, вполне хватило бы и маленького кусочка, буквально,  крошки с барского стола.

Херувимчик пришел лишь через час, и сразу объявил мне решение:

-  Ладно, «там», наверху, - он указал пальцем в потолок, - решили тебя отпустить. Но правила знаешь: рот на замке о том, что видела; сведешь к минимуму контакты с прессой; греков успокоишь, домой отправишь, ну и сама сразу потом обратно в Москву. В Европе чтобы больше не появлялась, предупреждать не станем, сразу албанцам продадим. Кстати, ты оказалась права насчет своего отмороженного майора, этот придурок не придумал ничего лучшего, как завиться к боснийцам, перестрелять всю охрану борделя, в котором его дочь находилась, и преспокойненько увезти ее домой. Вот только он еще пожалеет о том, что так сделал, боснийцы подобных «шуток» не понимают, они его и в Москве найдут.

Я равнодушно пожала плечами: зачем, мол, мне бесполезная информация, раньше надо было думать. И предпочла вернуться к прерванной линии разговора.

-  Невыездная моделька, очень оригинально! – весь показной лоск тут же слетел с меня, как «с яблонь белый пух». Олеженька, золотко, о чем ты? Люпену такие фокусы не понравятся, у меня здесь своя «сверхзадача». Да и «люди» подобным образом вопрос решить не могли. Так что, боюсь, тут чисто твоя, шавочная, самодеятельность.

«Олеженьку» чуть удар не хватил. Он встал, уперся кулаками в стол, ну прямо, как секретарь парткома в одном старом фильме, и злобно прошипел:

-  Ладно, поступай, как хочешь, но помни, я тебя предупредил!

Я тут же вскочила, полностью скопировала его позу, да еще изогнула спину, как дикая кошка:

-  Я тебя тоже!

На том мы и расстались, как нельзя более довольные знакомством друг с другом.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ГЕТЕРА

Роман

Продолжение романа

«Распятая»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«РУССКАЯ АНЖЕЛИКА»

V

«ЕХАЛ ГРЕКА ЧЕРЕЗ РЕКУ»

ГЛАВА 1

Я стояла на крохотной площади небольшого старинного городка (не буду раскрывать его название), и никак не могла поверить в свое освобождение. К своему удивлению, я оказалась не в Германии, и не в Швейцарии, как предполагала, а в Нормандии. Мне вернули все вещи, в том числе и смартфон, я тут же набрала номер Олкимоса. Ждать долго не пришлось.

-  Анюта, где ты? – послышался тревожный, взволнованный голос.

-  Во Франции, - ответила я, - недалеко от Дьепа.

-  Здорово! Значит, тебе удалось бежать? – Ликованию Поцелуйчика не было предела. По всему чувствовалось, что наша славная четверка «мушкетеров» была в полном сборе, каждый рвался со мной поговорить.

-  Слушай, мы как раз в Париже, решили полюбоваться местными достопримечательностями перед отъездом, - сказал Олкимос после того, как телефон вновь очутился в его руках. – Говори, где тебя ждать? Тут ведь  совсем недалеко, как я понимаю?

Что ж, Париж так Париж. Ничего мне так не хотелось в тот момент, как убраться как можно дальше и поскорее от тех мест, где я недавно обреталась.

Уже через час я была в Руане, жаль, что у меня совсем не было времени на то, чтобы побродить по этому чудесному городу. Достопримечательностей здесь было столько, что и за день не осмотреть, но, как я ни спешила, от того, чтобы не посетить знаменитый кафедральный собор Нотр-Дам, я все-таки не удержалась. Потом села в поезд, и уже через полтора часа мои друзья встречали меня на вокзале Сен-Лазар.

Это была встреча века, давно я не тонула, буквально, в такой искренности и сердечности в отношениях между людьми. Мы оживленно болтали в кафе, больше всего я боялась, что меня узнает кто-нибудь из журналистской братии, к встрече с которой я пока была совершенно не готова. Потом мы поехали в небольшой мотель, в котором ребята поселились.

Я коротко поведала свою одиссею, не вдаваясь в излишние подробности. Главное, в чем я уверила новых друзей, что никто не собирается им мстить, и никакая опасность им больше не угрожает. Но от своего недавнего «маленького бизнеса» мы, безусловно, навсегда должны отказаться.

Поцелуйчик рассказал мне, что сразу после скандала, Бекешин решил свернуться и уехать в Россию, так что ребята остались на произвол судьбы. Давно бы разбежались, у всех дела дома, он с большим трудом удержал их. Ясно было, что пресса без внимания меня не оставит, а даже одна, пусть небольшая, засветка на телевидении, в газетах, могла бы послужить новым стартом, а значит, вполне стоила того, чтобы не зря потерять из-за нее несколько дней.

Было решено, что утром, сразу же после интервью, мы все пятеро отправимся в Руасси - аэропорт Шарля де Голля.

-  Спасибо тебе, если бы не твои звонки, шумиха, которую ты поднял, вряд ли я сейчас с тобой беседовала бы, - в первую очередь поблагодарила я Олки, когда мы остались наедине.

-   Ты сомневалась, что я поступлю иначе? – усмехнулся мой сердечный дружочек.

-   Да, боялась, что струсишь. Было от чего, - вздохнула я. -  Куда ты теперь? Что собираешься делать?

-  Не знаю пока, - пожал плечами Поцелуйчик. – Разбилась моя мечта: я уже давно собираю деньги на то, чтобы открыть собственное модельное агентство, но опять, в который уже раз, не срослось.

-  А как же кино? – удивилась я. – В прошлый раз, помнится, ты говорил совершенно другое.

-  Врал, конечно. Просто тогда мы еще не были достаточно хорошо знакомы для того, чтобы я мог открыть тебе свое сердце, – хитро рассмеялся Олки. - Ну а ты? Ты сама что планируешь?

-  Тоже еще не решила, - со вздохом ответила я. – Меня отпустили с условием, что я никогда больше не появлюсь в Европе. Иначе убьют. Все реально. Ребята серьезные, из тех, что слов на ветер не бросают. Так что насчет того, чтобы напоследок нам, всем пятерым, засветиться вместе, я ничего не имею против, но на успех, или повышенный интерес к нам, особенно не надейся, ты же сам понимаешь, стоит мне только хоть чуть-чуть переборщить с описаниями, меня просто прирежут. Да и полиция замучает. Все ведь ждут рейда, каких-нибудь масок-шоу, а дело во всех случаях закончится пшиком.

Олки со вздохом кивнул:

-  Да я понимаю. Какие уж тут загадки! Кстати, тебе лучше всего было бы сейчас как следует отдохнуть. Выглядишь ты, прямо сказать, неважнецки.

-  Что ж, ты всегда был мастером по части комплиментов, - с досадой согласилась я. -  Надо бы билет заказать на завтра. Подсуетишься?

-  Нет проблем, мы с ребятами практически в одно время с тобой улетаем в Афины.

Я наконец-то оказалась одна, и только сейчас обнаружила, насколько я устала. «В Москву! В Москву!» - откуда это? Кажется, Антон Павлович Чехов, «Три сестры».

Я провалилась в сон, но уже через час он куда-то улетучился, и ко мне внезапно вернулась ясность мысли. Да, в разговоре с Олегом я блефовала, конечно, но как, в свете этого, выглядело сейчас мое бегство? И куда я могла убежать? Кто меня ждал в Москве, что меня вообще там ожидало? В принципе, работа, конечно, уговор был, и совсем недавно, однако пассивность  Генерала и, в первую очередь, Иннуси, в отношении моего печально знаменитого «бельгийского вояжа», не давали мне поводов для оптимизма. Если бы не мой самостоятельный трюк с «Люпеном», где бы я сейчас находилась? Гремела по этапу?

Я ощутила холодные капли пота на спине.

Что еще? Остаться в Париже? Но с какой стати? Кому я нужна в этом, весьма неприветливом для таких, как я, букашек, городе?

Между тем, промедление было смерти подобно. Можно было и к гадалке не ходить: через пару дней, не больше, меня встретят у порога моего номера и вновь запихнут в фургон. Я стремительно, буквально, с каждым часом, теряла столь драгоценный для меня статус модели, мое дальнейшее пребывание вдали от Родины становилось не просто неинтересным для широкого круга, читателей, зрителей, но даже подозрительным. Да и вообще, у меня не было никаких иллюзий насчет моего волшебного освобождения. Даже реакция Олега относительно Люпена вполне могла оказаться лишь блестяще разыгранной злой шуткой. Меня просто вывели на удобную позицию, словно шар на бильярдном столе, с которой, хоть здесь, хоть в России, отправить меня можно было куда угодно.

-  Привет, - зашел Олки с планшетником, - третий раз тебя тормошу, а ты спишь без задних ног, даже храпела.

-  Идиот! – не смогла я удержаться от ярости. – Где ты видел храпящие модели?

-  Ну, наверное, здесь стены такие, - довольный, что все-таки удачно подколол меня, ухмыльнулся Поцелуйчик. – Беру тогда свои слова обратно. Значит, храпела не ты, а какая-нибудь толстуха в соседнем номере. Надо бы посмотреть, я даже не знаю, кто там остановился. Ладно, билет я тебе заказал. Кстати, ты продумала свое бегство «В Россию с любовью»?

-  Нет проблем, - широко, даже не прикрыв рот ладошкой, зевнула я. – Вот только мыслишка с твоим агентством никак не идет из головы. Кстати, ты еще не придумал название для него? Нет? Как тебе, скажем, такое: «La Jolie Jeunesse». И общий слоган: «Спасите молодость и красоту, и они спасут мир!»

Поцелуйчик постучал костяшками пальцев себя по лбу:

-  Совершенно бредовая идея! Она, случайно, не из той психиатрички, о которой ты нам в прошлый раз рассказывала? Очнись, Анюта! Я же тебе сказал: денег собрать так и не удалось. А уж название ты предлагаешь совсем кретинское. Это все равно, что «сырный сыр» или «масляное масло». Не поделишься секретом, какими таблетками тебя там, в твоей российской «дурке», потчевали? Я бы тоже не отказался.

- «Бредовая идея»! Название тебе не нравится! Денег тебе не удалось набрать! – Все-таки этот «грека» («ехал грека через реку», стишок есть такой) меня достал, я разозлилась не на шутку: - Бедненький мальчик! А о друзьях своих ты подумал? Ну так, чтобы взять их в долю? Все равно «евриков» не хватит? Ничего, побираться пойдем. Да, да, я в буквальном смысле, пройдемся с шапкой по кругу. Что до идеи моей, то она совсем не бредовая, а донельзя простая. Спасите молодость и красоту! Мы не хотим митинговать, протестовать, мы хотим работать: спасать молодых девчонок из самых разных стран от сексуального рабства; внести свой, посильный, вклад в то, чтобы вытащить «просевшие» страны из кризиса, которому до сих пор конца-края не видать, и для этой благородной цели любой, уважающий себя, гражданин должен, нет, просто обязан, хоть на миллиметр приоткрыть свой кошелек.

Поцелуйчик задумался, он уже не издевался надо мною.

-  Ладно, - сказал он после долгого молчания, - можно, я ребят позову? Я что-то сам плохо соображаю. От твоих наполеоновских планов крыша едет.

-  Да, вот теперь можно, - кивнула я. – Вы что же думали: я окажусь неблагодарной тварью? После того, как вы меня от верной смерти спасли, брошу вас и сбегу в родные пенаты, поджавши хвост? Нет, я предлагаю дать бой. И если уж не победить, то, по крайней мере, повеселиться на полную катушку. Но у меня есть два непременных условия.

-  И какие? – тут же насторожился новоявленный хитроумный, но почему-то с дырявой крышей (в смысле, башкой), «Одиссей». Хотя, конечно, его легко было понять: он везде и во всем сейчас ожидал подвоха.

-  Первое: ты на «языке», я на «заднике».

Олки, несмотря на свою природную сметливость, был ошарашен.

-  Ну, про язык все понятно, а причем тут задница? – попытался он обратить свою тупость в шутку.

-  Долго объяснять, но если ты такой тормоз, изволь. Все дело в том, что я русская, а речь идет о Европе. Да, о молодежи, но именно европейской, и никакой другой. Ну так что, мы договорились с тобой? Я вроде как серая кардинальша, а ты – король. Причем не просто лидер, а деспот.

-  Ладно, понял, не считай меня уж совсем идиотом. Так, и что же на второе? Какой-нибудь салат a la russe?

Я немного успокоилась, кажется, до этого тугодума что-то начало доходить.

-  Был один такой философ, Фридрих Ницше. Кстати, под конец жизни  тоже не вылезал из психушки. Так вот, он как-то выдал «на-гора» замечательную фразу: «Иной и не ведает, как он богат, покуда не узнает, какие богатые люди все еще обворовывают его». Мораль: богатые совершенно не заинтересованы ни сейчас, ни во веки веков, в том, чтобы бедные богатели. А рыбку всегда лучше ловить в мутной воде. Так что, кому кризис, а кому – отец родной. Поэтому никаких «наполеоновских планов», в которых ты меня упрекал, все как раз наоборот: никакой рекламы,  раскрутки, делаем свою маленькую денежку втихаря. Стоит только нам расшифроваться, сразу пойдет мощная обратная волна.

Олки вздохнул:

-  Ладно, вот этот момент я так и не уяснил себе, но поверю тебе на слово. Пошел все-таки ребят собирать.

-  Вот и чуденько, - кивнула я.

ГЛАВА 2

Мы перебрали много вариантов: «бесконечный рэп», «рэп без остановки», «рэп навсегда», но остановились все-таки на «rap sans fin» - «рэп без конца». Такая вот незамысловатая история (не знаю, покажется ли она вам интересной) о том, как однажды в зачуханном мотеле под Парижем четверо ребят и одна девчонка, у которых практически не было денег, и еще меньше надежд на лучшее будущее впереди, решили попробовать за это будущее побороться. Я смотрела тогда на своих друзей, которые только что все как один встали на мою защиту, и вытащили меня из глубокой, зловонной ямы, в которую легко попасть, но практически невозможно выкарабкаться, и не понимала, как такое могло случиться: что мы столько времени провели вместе, были единой командой, но я никого из них, кроме Олкимоса, толком не знала. Теперь слишком многое зависело от каждого из нас, а еще больше от нашей спайки, чтобы я и дальше продолжала так мало обращать на них внимания.

Олкимос. Думаю, представлять не надо.

-  Ребята, мы тут поговорили с Анютой, и решили без вас не продолжать начатый разговор. Слишком он показался нам интересным. Суть донельзя проста: вот мы объехали вместе половину Европы, не просто сдружились за это время, но научились понимать друг друга с полуслова, и что дальше? Располземся обратно по своим норам? Будем и дальше болтаться по бесконечным кастингам, лебезить перед модельерами, со страхом смотреть каждый раз на себя в зеркало - ничего удивительного, век модели недолог?

Кто еще?

Филоменес - сильный любовью. Настоящие были имена у моих друзей или псевдонимы, над этим я не имела никакого желания задумываться. Собственно, какое мне дело? Филоменес, так Филоменес, сильный, так сильный.

-  Ясно. И что ты предлагаешь? Я считаю, пока все и так в полном шоколаде: мы заработали немного денег, можем расплатиться с кое-какими долгами. Ну а дальше… Что поделаешь, кризис, нет другого выхода, как только это время как-то пережить.

-  Что пережить? Молодость? - уточнила я. - Она, как известно, проходит бесследно. И очень быстро.

Дорос - подарок. Немного не дотягивал ростом до оптимальных для модели 180 см, похоже, был самым младшим в семье или, наоборот, единственным - после долгих надежд неожиданным утешением. Задиристый, крепкий, подвижный, вспыльчивый. Его никогда нельзя было оставлять без присмотра, обязательно во что-то ввяжется.

-  Да, молодость, зачем обольщаться? - с горечью произнес он. - Нам уже подобрали название – «потерянное поколение». Но что делать? Такое клеймо не смоешь. Ты правильно сказала, Аня - каждый второй из нас, молодых, безработный. Причем не только в Греции. В Испании, в Португалии, в других странах, вам этого мало?

Хризантос - золотой цветок. Самый красивый парень в четверке. Жаль, что гей, девчонки по нему с ума сходили.

-  Нет, я, конечно, поборолся бы. Но как? И с кем, опять же? С Ангелой Меркель? Уж больно разные у нас весовые категории.

-  Хорошо, - кивнул Поцелуйчик. - Оставим политику. Как вы знаете, я всегда, сколько себя помню, мечтал открыть собственное модельное агентство…

-  И что? Ты, наконец, поднакопил деньжат? - насмешливо прервал его Дорос. - Или предлагаешь нам всем четверым сложить в один котел наши жалкие сбережения, а еще того хлеще – обвешаться банковскими кредитами?

-  Пятерым. Или двоим, или троим, или четверым, - спокойно ответил Олки. - Аня в доле, мы с ней уже сдали обратно билеты на самолет, остаемся в Париже. Как поступите вы, каждому из вас решать.

-  На меня можете не рассчитывать, я точно не сумасшедший, - усмехнулся Фил, - но время есть, останусь, послушаю, если можно. Просто хочу уточнить, что, как бы мы ни изощрялись, всех наших денег хватит в лучшем случае лишь на аренду офиса.

-  Это будет не совсем агентство, точнее даже, вообще не агентство. Ассоциация, - вновь вступила в разговор я, - с самыми разнообразными функциями. Мы не будем чураться никакой работы. Даже побираться для начала. Идея простая: все молодежное мы, молодежь, должны взять в свои руки. Молодежная мода, неужели мы не сможем отыскать среди ребят и девчонок нашего возраста талантливых модельеров, дизайнеров? Если их нет в Греции, есть и другие страны. Откроем свой сайт в Интернете, что, тоже не по карману? Реклама, блоги на самые разные темы. Будем искать спонсоров, да и миллиарды евриков, которые та же Ангела пообещала на решение проблем молодых, куда-то они должны подеваться? Почему бы хоть что-нибудь из них вам не перехватить, когда они будут проплывать перед самым вашим носом?

Да, зря, пожалуй, я столь красочно рассказала в свое время ребятам о своем пребывании в «дурке», хотелось их повеселить. Как результат, они меня с тех пор всерьез не воспринимали. Сейчас тем более. Пришлось снова вмешаться Поцелуйчику.

-  У нас всего один день - завтра. Рано утром соберемся, из тех, кто останется, разумеется, и будем решать, предлагать, прикидывать, обсчитывать, спорить до хрипоты. Послезавтра мы выступаем, даем первый бой, впервые заявляем о себе. И отсидеться в стороне никому уже не удастся, потому что в осадок выпадут только несколько сумасшедших, которые поставили на мечту.

Филоменес пропустил мимо ушей язвительный намек в свой адрес и произнес волшебное слово, которое во многом впоследствии определило успех нашего дела:

-  Рэп.

Фил знал, что говорил. Он был известным ди-джеем, и моделью раньше лишь подрабатывал, когда случались простои в основной работе. Но кризис подкосил и его.

-  Голосуем? - предложила я.

Не лес, конечно, но пять рук поднялись без колебаний.

-  Флешмоб, - внес свою лепту Дорос.

Возражений тоже не нашлось.

Вскоре возникла, наоборот, другая проблема: никто не хотел утихомириться. Лишь ближе к ночи нам удалось расцепиться. Номер был один, спали все вповалку, как убитые.

-  Ну, началось! - подумала я, засыпая, - представляю, что завтра будет.

ГЛАВА 3

Конечно, никто из моих «ребяток» не улетел в Афины. Все получилось так, как мы задумывали. Для начала мы ухитрились продать новость о моем освобождении дважды: в прессу и на телевидение. Это были первые, заработанные нами, деньги. Поскольку никаких сенсаций преподносить я не собиралась, основное внимание мы сосредоточили на внешнем оформлении репортажа о нас: символы единой Европы, нарисованные на наших лицах, наш собственный знак: JJ, «LA JOLIE JEUNESSE», что перевести было довольно сложно: «Молодые и красивые», ну не «Красивая» же «молодость»? Уж лучше тогда – «Молодые очаровашки». Еще мы придумали два прекрасных слогана вдобавок к тому, который уже был у нас – ну тот, что про красоту: «Не можете сами? Дайте шанс молодости прогнать нищету и тьму!», «Потерянное поколение»? Найдите нас!»

Филоменес написал мелодию для «Рэп сан фэн», и полночи ребята репетировали, рассказывая речитативом захватывающую историю моего похищения и освобождения.

Особенного впечатления мы не произвели, конечно, но своим сюжетом, промелькнувшим в новостном блоке, немного развеселили зрителей. Дальше уже все было на скорости: мы старались не терять ни минуты даром: собирали пожертвования, гремели без передыху эмалированными кружками, выпрашивая милостыню. Вопрос, где открывать основное представительство нашей ассоциации, был решен без колебаний: только Афины. Теперь нужно было ее как можно скорее зарегистрировать. А заодно, все знаки, устав, бизнес-проект для франчайзинга и многое другое. Первую франшизу мы решили открыть в Париже. Чисто формально - не надеясь, при непомерно высоких французских налогах, хоть на какую-нибудь прибыль.

Дальше предстоял долгий путь: нескончаемый рэп с текстами в защиту молодежи, ее права реализовать себя; протеста против безработицы; слишком разительного контраста между положением богатых и бедных; полового неравенства; сексуального рабства; несколько сайтов в Интернете, посещаемость которых медленно, но неуклонно, росла. Уже в том, памятном, коротком сюжете о моем освобождении, на телевидении, кто-то обронил эти, как будто прилипшие потом ко мне навеки, два слова: «русская Анжелика». «Греческий» вариант к тому времени был исчерпан, мы давно уже вышли на общеевропейский уровень, поэтому Олкимос предложил незамедлительно воспользоваться этим обстоятельством, и организовать для меня встречу с Надин Голубинофф, дочерью Анн и Сержа Голон, но у меня попросту духу не хватило. Кто я? Никто. На своих страницах я уже неоднократно распространялась на эту тему. Но именно тогда у меня зародилась мысль рассказать о себе правду широкому кругу читателей. Жизнь показала, насколько подобное решение оказалось обоснованным. Вокруг моего имени было и остается до сих пор столько клеветы и лжи, что я просто обязана восстановить истину. Ниточка, которая завязалась вокруг девушки Тимьян, героини романа Маргариты Беме, каким-то непонятным, загадочным образом протянулась в моем воображении через все 13 томов увлекательнейшего повествования о жизни и приключениях легендарной Анжелики Сансе де Монтелу, и замкнулась вдруг на мне, серой русской мышке. Какие же мы трое были разные! Но как много общего было у нас внутри! И как несправедлив был и остается к нам до сих пор окружающий мир! Скоро четыреста лет этой эпопее, однако положение женщины за последние четыре века не только не изменилось в лучшую сторону, но даже наоборот, переместилось на грань геноцида. Могла ли понять такие мои мысли Надин Голубинофф?

«Поток» (даже не серия!) книг об Анжелике был любимым чтением моей матери, от меня он прятался, держался под замком долгое время, но, как известно, запретный плод сладок, и со временем я все-таки его прочитала. Особенно меня потрясло то, с каким упорством Анн Голон (кстати, меня и назвали в честь нее, Анжелик тогда было слишком много) и ее дочь Надин добивались возвращения авторских прав на изуродованные редакторским произволом произведения о легендарном символе Франции, и как потом они бережно восстанавливали вместе подлинные тексты. А сама романтическая встреча на краю света – в Африке (Конго), русского геолога Всеволода Сергеевича Голубинова и малоизвестной французской журналистки и писательницы Симоны Шанжё? Никто тогда и предположить не мог, во что она выльется. В 2008 году нам с мамой удалось попасть на встречу в Доме книги с Анн и Надин, когда они приезжали в Москву. Я помню до мельчайших деталей ту презентацию. Однако пока у меня не было ни малейшего желания рассказывать кому-нибудь о ней.

- Читали ли вы хотя бы одну книгу об Анжелике? - пытали меня иногда досужливые журналисты. Господи, до чего глупый вопрос для русской девчонки, даже моего возраста! И хоть Анн и Надин не признают экранные варианты, иной, чем в образе Мишель Мерсье, Анжелику я себе не представляла.

Однако я отвлеклась немного в сторону. Дела у нас сразу пошли хорошо, во многом благодаря тому, что нам удалось найти талантливых ребят-модельеров. Одна девчонка, Татьяна, русская по происхождению, даже прилетела к нам из Квебека. Показы новинок мы устраивали где угодно: в кафе, на улицах, на различных мероприятиях – использовали любую возможность. Особенно нам понравился флешмоб. Вдруг, ни с того, ни с сего, на несколько секунд, буквально, мы застывали на ходу, или наоборот, начинали танцевать, бормотать под нос рэп, даже чихать, привлекали к себе внимание, затем вновь сливались с толпой. И так без конца.

Еще мы принимали заказы на эскорт, обслуживание свадеб, оформление банкетов, дней рождения. Организовывали курсы для изучения французского, английского, испанского, немецкого языков. Коллектив наш все больше разрастался, большинство работало на подхвате, но с некоторыми заключались и постоянные договора. Первыми франшизу (бизнес-клон) приобрели у нас испанцы, за ними последовали португальцы.

Мы планировали приобрести пошивочные мастерские вместо размещения заказов на них, магазинчики для продажи своей продукции, за короткий срок наши знаки и слоганы сделались популярны среди деловых людей, нам охотно давали деньги в кредит, но не менее охотно в нас и сами вкладывались. Я поражалась организаторским талантам Поцелуйчика, он наступал мне на пятки по всем направлениям. Ну и ревновал, конечно. Ему так хотелось заграбастать в свои руки полностью наше общее дитятко. Но я, собственно, и не возражала.

К сожалению, автор лишен возможности выложить текст романа полностью по условиям договора с издательством ePressario Publishing Inc., Монреаль, Канада http://epressario.com/ 

Оферта: любые разовые бумажные издания (с согласия автора).

     Купить книги НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА можно на сайте издательства ePressario Publishing: http://www.epressario.com/, ВКонтакте: http://vk.com/epressario, Фэйсбук: https://www.facebook.com/epressario, Твиттер: https://twitter.com/epressario, Google+: http://google.com/+epressario

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

«СТРАСТЬЮ Я ГОРЮ И БЕЗУМСТВУЮ…»

Аннотация книги

«- Гетеры – проститутки? – удивился Олкимос, когда  зашла речь о моем первом прозвище. – Аня, я удивляюсь, ты такая эрудированная девушка, и вдруг – столь удручающая безграмотность. Ладно, на твое счастье ты в Греции, и рядом с тобой твой верный Олки. Так что слушай. Гетеры - даже не гейши, ничего общего. Уникальное явление, которого уже нет, и которое, к сожалению, вряд ли когда-нибудь повторится: богини ума, красоты, эротики. Лучшие из них навсегда остались в мировой истории наравне с самыми выдающимися людьми своего времени, очень часто являясь их любовницами, подругами, вдохновительницами. Повторяю, мало кто из великих избежал их чар. Они во всем являли собой совершенство. На равных беседовали с философами, политиками, а красота их вообще не поддавалась описанию. Археанасса вдохновляла Платона. Аспазия женила на себе правителя Афин Перикла и прожила с ним двадцать лет. Какие тебе ещё привести примеры? Знаменитая Фрина вдохновляла художника Апеллеса, в частности, именно с нее он писал свою знаменитую  «Афродиту, выходящую из моря». Таис Афинская была долгое время любовницей Александра Македонского, а потом вышла замуж за Птоломея и сделалась царицей Египта. А Феодору, которую иначе, как заурядной шлюшкой поначалу никто не воспринимал, в итоге мир увидел византийской императрицей, когда она стала супругой Юстиниана».

Приключения русской Анжелики – Ани Леднёвой, в «ГЕТЕРЕ», сиквеле романа Николая Бредихина «РАСПЯТАЯ», не просто продолжаются, а становятся поистине головокружительными. Психиатрическая больница, тур по Европе в качестве модели, застенки русской мафии, работа на безжалостную и коварную хищницу Сафиру в секс-лоукосте, долгожданная, невероятная любовь, свадьба.

Казалось бы, прошла она все огни и воды, и просто обязана была стать беззаботной, любимой и счастливой, но на пути её вновь возникает знакомая фигура Падшего, Некто, Шахматиста – загадочного многоликого чудовища, сотнями и тысячами отправляющего российских красавиц по всему миру в сексуальное рабство, а заодно и разрушающего, буквально рассыпающего, как карточный домик, с такимтрудом выстроенный героиней маленький, полный незатейливых житейских радостей, мир.

Но героиня не сдается, она продолжает бороться. Уже не только за себя одну, а ещё и за двух своих детей.

В названии использован знаменитый стих древнегреческой поэтессы Сапфо в переводе В. В. Вересаева (прим. редактора).

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БАГИРА

Роман

Когда мы обретем вместо Плоти Тело,

мы углубимся в Вере, и суть наша изменится.

Ведомый Влекущий

«Книга Вечной Жизни».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АЛЕКСАНДР, АЛЕКСАНДРА

Они были дети. И детской была их любовь

ГЛАВА 1

Вадим тупо смотрел на женщину, сидевшую напротив, не в силах сосредоточиться, оправиться от шока, вызванного ее появлением. Ясно было одно – необходимо сделать все, чтобы как можно скорее выпроводить эту настырную особу из офиса. Однако как именно? Наверное, он просто ее недооценил. Уж лучше бы переоценил.

-  Ирина Алексеевна! – «Особе» надоело ждать, и она протянула Вадиму через стол маленькую суховатую ладошку, предварительно что-то невнятно пробормотав про барана и новые ворота. - Я вам представлялась по телефону, но, может, вы забыли мое имя?

-  Нет, не забыл. - Упоминание о баране подействовало, Скорочкин, наконец, вышел из ступора и осторожно огляделся по сторонам. Несколько слишком любопытных взглядов не в счет. Марины Гордеевой, его единственного явного врага (тайных не перечесть), стервы из стерв, нигде видно не было, так что в целом процесс носил пока вполне управляемый характер. – Я в том смысле, что вы слишком часто и упорно звонили мне, чтобы я мог вас забыть.

«Ирина Алексеевна» пожала плечами:

-  Что делать? Я просила о встрече…

-  Хорошо, - без тени эмоций на лице признал свое поражение Вадим, он пока еще в силах был сдерживаться, - будем считать, что вы добились своего. Но я не могу разговаривать с вами здесь, на работе. У нас не принято отвлекаться на что-то постороннее, за этим строго следят.

Однако «особу» трудно было чем-либо смутить.

-  Нет проблем. Можно встретиться после окончания рабочего дня. Скажите только где, и я тут же исчезну.

Просто образец выдержки: ни злорадства, ни даже малейших следов ехидства в глазах. По телефону она вела себя совсем по-другому, но, может, он сам спровоцировал ее?

-  На стоянке у универсама, я буду ждать вас в машине.

-  Универсам – тот, что напротив? - уточнила Ирина.

-  Вообще-то у нас поблизости только один универсам, - не удержался от некоторой доли сарказма в голосе Скорочкин.

-  Я в том смысле, что там написано: «гипермаркет».

Хорошая шпилька, да и вообще достойный ответ. На его маленькую провокацию. Что ж, поделом, действительно сам напросился.

-  Какая разница! – Ну, это уже грубость. Вадим неожиданно почувствовал, что он на пределе. Что еще оставалось? Брызгать слюной и топать ногами?

Когда нежданная визитерша ушла, Скорочкин вздохнул с облегчением, хотя по всему было видно, что его неприятности только начинались. Да и облегчение носило временный характер, он до конца дня так и не смог сосредоточиться на текущих делах, все свои усилия сконцентрировав лишь на том, чтобы его раздрай не был слишком заметен для окружающих.

Темный, в светлую полоску костюм, черные колготки и туфли на высоком каблуке. Кем она могла быть по профессии, учитывая то, как она представилась (официально, по имени-отчеству!) и то, как была одета? Чиновница? Учительница?

Представилась…

-  Алло! Простите, с кем я говорю?

-  А с кем бы вы хотели поговорить?

-  Мне нужен Вадим Геннадьевич.

-  Я у телефона.

-  Очень хорошо. Здравствуйте, Вадим Геннадьевич! Это Ирина Алексеевна.

-  Не понимаю. Какая Ирина Алексеевна? Может, вы ошиблись номером и вам нужен другой Вадим? Точнее, Вадим Геннадьевич.

-  Нет, не думаю. Вадим – не настолько распространенное имя. Во всяком случае, не так, как Ирина. Тем более, я знаю вашу фамилию – Скорочкин. Моя фамилия – Кулемзина. Да, да, я фамилию не меняла. Считаю, так удобнее. Уже горячее? Самое главное – не вешайте трубку, мне нужно сосредоточиться. Не знаю, как бы вам получше объяснить…  Если вы, конечно, еще сами не поняли. Скажем, я бывшая жена вашей жены. Устроит вас такой вариант?

Да, ничего не скажешь, на редкость остроумный ответ! Вадим и тогда сдался уже в начале разговора: помолчал некоторое время в поисках чего-нибудь удачного, достойного или хотя бы затасканно язвительного, затем нажал на кнопку «отбой».

Он делал это постоянно несколько дней подряд, но вышло только хуже. Конечно, в итоге «таинственная незнакомка» нарвалась в своих бесконечных перезвонах на все ту же вездесущую Гордееву. Из всех мыслимых вариантов этот был самый, что ни на есть, нежелательный, но кого ему кроме самого себя было винить? Просто надо знать Марину: она поймала его в кабинете у шефа, просунула свою мышиную мордочку в приоткрытую дверь и крикнула так, чтобы на весь офис было слышно:

-  Вадим Геннадьевич! Вас к телефону! -  Не забыв расшифровать при этом самое, по ее мнению, главное. - Женский голос! Но не жена.

Однако он еще долго продолжал сопротивляться…

-  Встреча? Какая встреча? У меня нет никакого желания встречаться с вами, нам не о чем говорить.

-  Ну почему же? Как раз наоборот. Думаю, у нас столько неотложнейших, буквально огнедышащих, тем! Ведь теперь вы, надеюсь, убедились: вы - тот Вадим, а я, стало быть, та Ирина?

-  Ну и что же вы хотите, «та» Ирина? Чтобы я вернул вам вашего бывшего мужа? Сколько вы уже в разводе? Три, а может, четыре года? Спешу вас заверить, разлучником меня никак нельзя назвать: мы познакомились, когда ваш ненаглядный был уже свободен, как ветер. То есть, я его у вас не отбивал.

-  Я знаю. У меня и в мыслях не было в чем-то вас обвинять. Но все равно мы должны встретиться.

-  Я так не считаю.

Но она звонила и звонила. Теперь вот явилась. Что ему оставалось? Только пожинать плоды своего ослиного упрямства.

«Ирина Алексеевна» не смогла удержаться от скептической гримаски, увидев «Жигули пятерку» Вадима, но потом, уже без комплексов, уселась рядом на переднее сиденье, пристегнулась ремнем безопасности.

«Интересно, что у нее самой за машина? – с некоторой обидой, вызванной пренебрежением к его «железному коню», подумал Вадим. - Какой-нибудь навороченный «джип»?»

-  Куда поедем? - спросила Ирина. – Может, поужинаем где-нибудь? Я знаю одно очаровательное местечко.

Вадим скривился.

-  Ничего не скажешь, заманчивое предложение, давненько ничего подобного не слышал в свой адрес. И тем не менее, вынужден отказаться. Вы должны понять меня правильно. У Саши слишком большой круг знакомых «доброжелателей», мне бы не хотелось, чтобы каким-то образом ей стало известно о нашей встрече. Тем паче, как я понимаю, это наш первый и последний разговор.

Ирина пожала плечами, но не стала возражать. Вадим припарковался в одном из бесчисленных московских двориков, дальше они некоторое время молчали. Видимо, Ирине никак не удавалось перестроиться: она представляла себе их «задушевную» беседу совсем в другом интерьере. Наконец, Скорочкин не выдержал:

-  Вы так долго добивались встречи со мной. Не кажется ли вам, что мы попусту теряем драгоценное время? Может, все-таки начнем? Наш великосветский разговор.

Ирина снова наморщила носик.

-  Я думала, что вы главный или хотя бы заместитель главного, а вы просто бухгалтер?

-  Да, просто бухгалтер, даже не старший, самый что ни на есть рядовой, - спокойно ответил Скорочкин. – Очень рад, если разочаровал вас. Не понимаю только, какое это в данном случае имеет значение?

-  Ну как, - Ирина все-таки опять не удержалась от ехидцы. – Машина паршивенькая, зарплата не ахти, а работы столько, что приходится часть брать на дом, в основное время наверняка не справляетесь…

-  Бывает. Бывает, и не укладываюсь к сроку, - как можно миролюбивей согласился Вадим. – Но что делать? Вы даже представить себе не можете, сколько существует на свете людей, которые не ценят чужое время. Отвлекают… Вот вы, к примеру, так и не объяснили, в чем суть ваших инициатив? Выходит, я вас правильно в прошлый раз понял - имеете претензии ко мне на сбежавшего мужа?

-  Ага, боитесь! – радостно сверкнула глазами Ирина, но тут же отвела взгляд в сторону, хотя наверняка ей интересно было как можно подробнее развить столь кстати обнажившуюся и весьма интриговавшую ее тему. – Успокойтесь, у меня и в мыслях никогда ничего подобного не было. Во-первых, этот сукин сын ухитрился так когти урвать, что вернуть его при всем желании невозможно. Просто не достать. А во-вторых, есть у меня в характере такой штришок: предателей не прощаю. Причина, почему я решила встретиться с вами? Хочу понять. И… помочь, если удастся.

-  Как? Материально? – в свою очередь опять не удержался от сарказма Вадим.

-  Могу и материально, - пожала плечами Ирина. – Как-никак, я все-таки «лицо фирмы». Но вы не спешите, не ощетинивайтесь, как дикобраз. Саше и в самом деле нужна помощь.

-  Мы ни в чем не нуждаемся, - сухо ответил Вадим. Как можно было не ощетиниться? Он почувствовал, как в нем вновь начинает закипать столь долго сдерживаемая ярость. –  Вам не кажется, что вы себя переоцениваете?

Ирина вздохнула, повела вокруг взглядом.

-  Ох уж этот антураж! Я понимаю, ваша зарплата… но неужели вы такой жмот, что не в состоянии пригласить даму в какую-нибудь кафешку? В конце концов, я могла бы и сама заплатить. «Бухгалтер, милый мой бухгалтер, такой простой…». Можно поехать ко мне домой, например. У сына своя комната, нам никто не будет мешать.

«Ох, до чего мне надоела эта сука! – Мысли Вадима вот-вот готовы были прорваться наружу. - К счастью, она здесь ненадолго, терпи, Вадик, терпи».

Он с трудом погасил в зародыше взрыв эмоций и ответил, стараясь казаться совершенно безразличным:

-  Я уже говорил на эту тему, но, как видно, придется напомнить: жаль, что мы продолжаем попусту терять время. Сомневаюсь, что и у вас оно в преизбытке. Кстати, у меня вполне приличная зарплата. У нас достаточно солидная и удачливая фирма.

Ирина помрачнела.

«Слава богу, - удовлетворенно подумал он, - наконец-то удалось пробить это пошлое, наигранное ерничанье, будем надеяться, что эта кобра теперь настроится на серьезный лад!»

-  Хорошо, пусть будет по-вашему, время так время, - действительно прогнала ухмылку с лица Ирина. - Начнем с того, что мне совершенно наплевать как на вас, так и на ваши отношения с Сашей. Но я как-то должна объяснить сыну, когда придет время, да неплохо бы и сейчас, пусть даже в меру его небольшого пока еще жизненного опыта, кто его отец, почему мы развелись, где и, главное, с кем он с тех пор обитает. Проблема? Да, проблема! Он ничего не говорил вам о нашем ребенке?

-  Нет, - неохотно признался Вадим. – Я ничего не знаю о Сашиной прежней жизни. Да и не имею никакого желания знать. Кстати, мы тоже планируем завести ребенка. Не из детдома, суррогатная мать.

Он спохватился. Не мог понять, зачем он пошел на такое признание. «Бывшая жена жены» – последний человек, который о подобных секретах должен знать.

Однако Ирину его информация нисколько не удивила.

-  Тем более, - сказала она. - Значит, вам тоже понадобятся объяснения. Что касается меня, то, в отличие от вас, я не имею привычки зарывать, как страус, голову в песок – наоборот, очень сожалею, что знаю о новой жизни Саши так мало. Есть моменты, по которым информации для размышлений мне явно не хватает. А вот вас в данном случае я совсем не понимаю: мне почему-то кажется, что если вам не интересно Сашино прошлое, то вы совершенно не в состоянии его, самого близкого для вас, по вашим уверениям, человека, понять в настоящем. А это понимание необходимо. Боюсь, что Саша сейчас совсем запутался. И вывести его из этого - не тупика, нет, нет, пока еще лабиринта - только вы, вы один, в состоянии. Вот только возможно ли вам здесь обойтись без моей помощи? Совершенно нереально. Для любого конструктивного анализа нужны в достаточной степени достоверные исходные данные, а у вас их нет. Причем вы даже кичитесь тем, что ими не обладаете.

Вадим покраснел, уже не в первый раз, но только сейчас Ирина заострила на этом внимание.

-  Боже, какой румянец! - восхитилась она. – Ну, просто кисейная барышня! Интересно, кто у вас кто в семье? Вы постоянно употребляете слово «она» в отношении моего бывшего мужа, но на «главу» вы точно не похожи. Такой застенчивый, мягкий. Получается… две жены?

Вадим снял массивные очки с толстыми стеклами, тщательно протер их специальной тряпочкой с антистатиком, обнаружив действительно не по-мужски красивые глаза с густыми длинными ресницами и беспомощным, в силу большой близорукости, взглядом.

«Вот это реснички! Мне бы такие!» – мысленно восхитилась Ирина.

-   Я не краснею, - как можно сдержаннее попытался объяснить Скорочкин. Такие насмешки, по всей видимости, ему были не внове. - Врач сказал, что у меня просто кожа очень тонкая на лице.

-  Ах, вы даже к врачу по этому поводу обращались!

Он вдруг догадался, осознал ее линию поведения, и сразу успокоился.

-  Провоцируете меня? Зачем? Хотите унизить? Или разозлить?

Ирина развела руками.

-  Ну, я думала, что у нас будет все, как у людей, то есть, как в таких случаях принято: сцепимся, пособачимся, за волосы друг друга потаскаем, а потом, глядишь, и лучшими подругами станем. С вами почему-то так не получается. Кстати, и давно вы?..

-  Что именно? – не понял Вадим.

-  Ну… мужчин предпочитаете?

-  Вы ошиблись, - холодно ответил Вадим, - я убежденный гетеросексуал.

-  Как это? – удивилась Ирина, но видя, что зашла слишком далеко в своих шуточках, пошла на абордаж - чисто по-женски поспешила обвинить собеседника в своих же собственных грехах. – Кстати, провокатор не я, а вы. Да еще какой! Все терпите, все прощаете, хочется пробить вашу толстую, буквально носорожью, кожу – врач вам соврал, - ну и проваливаешься, теряешь чувство меры. Тем более что вы, как и ваш доктор (повторюсь) – отъявленный лгун. А я терпеть не могу, когда мне вот так, как говорит в подобных случаях мой сынуля, «вешают на уши лапшу».

-  Вы опять ошибаетесь, - терпеливо восстановил скомканную, запутанную «бывшей женой жены» нить разговора Вадим. – Я не лгун. И вообще, повторяю, вы зря пытаетесь спровоцировать меня. Ничего не выйдет, я все ваши женские штучки назубок знаю.

- Ага, суду все ясно. Так сразу бы и сказали, - с некоторым даже разочарованием протянула Ирина. – Если вместо того, чтобы выругаться, воспользоваться, наоборот, высокопарным слогом, «печальный опыт неудавшегося супружества»  вас стороной не обошел?

-  А что, у вас с Сашей по-другому было? – попытался вопросом на вопрос ответить Вадим.

-  Вам не понять, - тихо ответила Ирина. Чувствовалось, что она тоже вот-вот готова взорваться.

-  Да куда уж нам! – безжалостно усмехнулся Вадим, торжествуя хоть временную и небольшую, но все-таки победу. – Как говорится, где уж нам уж выйти замуж, мы уж так уж как-нибудь. Кстати, вы обозвали меня лгуном, это серьезное обвинение. Нельзя ли расшифровать его конкретнее?

-  Ради бога! Вы, в самом деле, не знали, что у Саши есть сын? Ни за что не поверю. А как же знакомые «доброжелатели»? Что, сорока на хвосте не принесла, по пути где-нибудь обронила?

Вадим смутился, опять зарделся.

-  Я не в том смысле. Просто Саша не любит распространяться на эту тему. При ее любви к детям… Может, ваш ребенок… вовсе не от нее?

Ирину передернуло.

-  Я что, по-вашему, похожа на шлюху?

-  Нет, я не в том смысле, - поспешил оправдаться Вадим, - а в том, что, может, это не первый ваш брак?

Ирина вздохнула.

-  Вот и второе  «Уличение во лжи» – картина для какого-нибудь художника, специалиста по бытовым сценам. «При ее любви к детям»! Так и быть, раскрою вам глаза: у Саши напрочь отсутствует чувство отцовства (не знаю, как с материнством). Он (или, если вам так удобнее, «она») совершенно равнодушен (равнодушна) к «цветам жизни» - своим ли, чужим. «Суррогатная мать»! Насмешили! Господи, надо же придумать такое! Хотите знать, чем в результате ваши поползновения на этом направлении закончатся? Вы сами, вроде меня, только наоборот, так и останетесь потом «суррогатным отцом», а дитятко ваше – в лучшем случае с мачехой. И дай бог, чтобы она потом, как почти во всех детских сказках, не оказалась злыдней. Кстати, как, интересно, вы это намерены осуществить?

Вадим пожал плечами.

-  Ну, сейчас многие так делают. Можно, конечно, взять ребенка в детдоме, зачатого какими-нибудь алкашами или наркоманами, с кучей проблем и букетом болезней на генетическом уровне, которые проявятся или не проявятся в будущем – наша любимая «русская рулетка», а можно завести себе девчонку или пацана, которые один к одному ваши и ничьи больше. И не нужно быть Иоганном Генрихом Песталоцци – гениальным швейцарским педагогом, чтобы из них потом нормальных людей вырастить.

Ирина перебила его:

-  Простите, но я не о том вас спрашивала. Мне интересует чисто техническая сторона вопроса.

Вадим нахмурился, поскучнел.

-  Ах, это, ну тут как раз все предельно просто. Спрос, как известно, не может не родить предложение - тут бесплодия не бывает, так что этот процесс давно уже поставлен на поток. Достаточно обратиться в соответствующую юридическую фирму, там вам и кандидатку здоровую, не дебилку, подберут, и договор грамотный составят, и за медицинским обслуживанием будущей мамаши проследят. Кстати, претенденток, как ни странно, вагон и маленькая тележка, конкурс, как на космонавтку. Дело только за деньгами осталось, немного не хватает. Ну а девушке эти деньги помогут получить потом хорошее образование, мы уже обо всем договорились. Главное, что тут никто не проигрывает. А если выгода обоюдная, проблем обычно не бывает.

Ирина скептически поджала губы.

-  А вы уверены, что она не откажется: не оставит потом ребенка себе, а вас с носом?

-  Ну, так если только в кино случается, - рассмеялся Вадим. – Вы что, любительница сериалов?

-  Нет, - покачала головой Ирина. – Просто я представляю, как я сама поступила бы на ее месте. Оставила бы себе ребенка, а вам припаяла алименты, вы ведь сами только что хвастались, что неплохо зарабатываете. Конкретную сумму своей зарплаты вы не назвали, но, думаю, знаменитых двадцати пяти процентов в данном случае, если еще к тому же ребенка сплавить бабушке с дедушкой, на институт вполне должно было бы хватить.

Вадим развел руками.

-  Господи, какое счастье, что не все женщины в России такие подкованные да продвинутые. Но в данном случае должен вас разочаровать, ваши представления о современном, «стремительно меняющемся», мире безнадежно устарели. Я же сказал вам: под договор, даже полового контакта не требуется - все врачи делают. Причем на высшем, европейском, уровне.

Ирина больше не стала упоминать о румянце, она понемногу привыкала к странной особенности своего собеседника, но от любопытства все-таки не удержалась.

-  Кстати, насчет России. Мы уже настолько цивилизованная страна, что у нас разрешены подобные браки? Ну как у вас с Сашей?

Вадим кивнул.

-  Да, уже. Но мы пока не спешим. Брак без детей, знаете ли…  Хотим, чтобы семья была полноценной.

-  С ума сойти! - Ирина надолго замолчала, ожидая хоть какой-то реакции со стороны своего собеседника, который неожиданно полностью потерял к их разговору всякий интерес и ушел в глухую защиту. Наконец она не выдержала, все-таки озвучила мысль, которая ее уже несколько минут мучила:

-  Боже, вот это реснички! И зачем вы их за какими-то стариковскими окулярами прячете? Есть ведь контактные линзы, да и оправу можно было бы подобрать фирменную. Опять сквалыжничаете? Жаль!

Однако ей так и не удалось расшевелить его. В конце концов, Ирина сдалась, проговорила со вздохом:

-  Ладно, я чувствую в вас непонятное, но очень сильное предубеждение против меня, буквально реакцию отторжения, многоуважаемый Вадим Геннадьевич, и понимаю: наш дальнейший разговор, как он и раньше проходил, совершенно бесполезен. Но вы зря считаете меня какой-то невротичкой-истеричкой. Да, действительно, я, быть может, слишком настойчиво добивалась встречи с вами. Но как бы то ни было, она состоялась, и теперь ваше право решать, объединим ли мы свои усилия в деле спасения Саши (да, да, именно спасения, я не оговорилась) или нет. Потому что речь в данном случае идет не только о праве, но и об ответственности тоже. Ответственности, которая ляжет потом только на вас. Повторяю: к сожалению, я лишена возможности помочь Саше напрямую, на это есть ряд причин, о которых говорить вам сейчас с моей стороны было бы преждевременно. Во всех случаях, обещаю, что больше не буду досаждать вам своими звонками. Однако была бы очень рада услышать подобный звонок от вас. На тот случай, если вы уже успели стереть мой номер в определителе, а вы наверняка это сделали, вот вам моя визитка. И еще… - Она достала из сумочки файл, начиненный какими-то, скопированными на ксероксе, листами и протянула его Вадиму. - Вот вам материал для размышлений. Собственно, лишь малая его толика. Возвращать не обязательно. Главное, чтобы он ни при каких обстоятельствах не попался Саше на глаза. Ну а уж совсем напоследок… «а напоследок вам скажу», хочу предупредить - вы не оставляете мне выбора. Не спорю, конечно, без вас мне будет гораздо труднее в сложившейся ситуации разобраться, но видеть, что человек в двух шагах от гибели и отступиться от него – такое не в моих правилах. Теперь я во всем буду действовать без согласования с вами, сама.

Она посидела еще некоторое время, так и не дождавшись ответа от своего «собеседника», затем уточнила. Именно уточнила, чисто информативно, даже оттенка просьбы не было в ее голосе:

-  Довезете меня до ближайшего метро? Или мне такси поймать, либо вообще на своих двоих добираться?

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БАГИРА

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АЛЕКСАНДР, АЛЕКСАНДРА

Они были дети. И детской была их любовь

ГЛАВА 2

Оставшись один, Вадим вздохнул с облегчением. «Змея! Настоящая змея!»  Хотя, признаться, он ожидал худшего. Нет, нет, конечно, он ни в малой мере не обольщался данными его «соперницей» обещаниями, что она больше никогда ему не позвонит, что она предоставляет право ему самому решать, продолжится ли их контакт или нет. Женщины вообще очень легко дают обещания, которые совсем не собираются впоследствии выполнять, а уж по этой стервозине было видно невооруженным взглядом, что она, как дятел, будет бить и бить в одну точку, пока не добьется своего. Просто разговор проходил достаточно сдержанно, корректно, и на том спасибо.

Скорочкин повертел в руках визитку. Не угадал: ни учительница, ни чиновница, типичная бизнес-леди. Топ-менеджер и даже, действительно, «лицо» какой-то фирмы по производству и установке пластиковых окон.

Раздражение продолжало бушевать в нем. «Была бы рада услышать звонок от вас». Ага! Держи карман шире! Нашла идиота! Знаем мы вас! Стоит только пойти на поводу у такой крокодилицы, и она вмиг сожрет с потрохами не только его самого, но и с таким трудом выстроенное им счастье. «Нет, не дождешься, с чем пришла, с тем и уберешься из моей жизни». Чем-то эта «Ирина Алексеевна» напоминала Вадиму его бывшую жену. Такая же железная хватка и омерзительнейший эгоизм.

Он посмотрел на файл с компьютерной распечаткой, переснятой на ксероксе. «Информация к размышлению!» Если разорвать ее сейчас и развеять клочки по ветру, уничтожит ли он проблему в зародыше или, наоборот, доведет до того, что она разрастется до немыслимых размеров и станет в какой-то определенный момент совершенно неразрешимой? Господи, до чего же он все-таки слабохарактерный человек! И как она быстро раскусила его, эта змея-искусительница, ядовитейшая змея!

Прошлое, перед ним лежало сейчас прошлое. Которого он так боялся, которое так старательно от себя отодвигал. Но оно все равно его настигло, и, быть может, настал момент не убегать от него без оглядки, а остановиться, повернуться к нему лицом? Прошлое… Настолько ли сильны его чувства, чтобы противостоять тому, чтобы оно могло повлиять на его настоящее и даже разрушить будущее?

«Ладно, не будем принимать скоропалительных решений».

Сначала Вадим хотел засунуть файл в бардачок, затем, вспомнив предостережение Ирины, свернул его в трубочку и отправил во внутренний карман пиджака. В конце концов, остановился на папке со служебными документами. Уж там-то точно на него никто не наткнется.

Он долго бесцельно гонял по городу, попусту сжигая бензин, но «дом, милый дом», куда от него было деться?

Его терпеливо ждали с ужином. Было уютно, размеренно, все, как обычно.

-  Ты извини, я немного задержался.

Короткий, но не формальный, а наполненный чувством, поцелуй в губы. И плевать – есть ли кто-нибудь рядом или они наедине. Традиция.

-  Да ничего, просто я уже опаздываю на работу. Сегодня надо быть пораньше. Не мешало бы кое-что дополнительно отшлифовать. Кстати, ты что, не поедешь со мной? Или, может, ты забыл? Мы же столько времени этого ждали! У нас сегодня тракт - последний прогон.

Вадим смутился.

-  Нет-нет, я помню, конечно. Наша мечта, давно жду, с нетерпением. Но потерплю до пятницы, до премьеры. Иначе будет не так интересно, да и все может растянуться надолго, а мне, как ты знаешь, утром рано вставать. Если опоздаю, эта стерва Гордеева сразу меня продаст.

-  Слушай,  а чего она, собственно, к тебе прицепилась? Мымра из мымр. Может, не ровно дышит?

-  Ровно, не ровно – мне от этого не легче.

В другое время этот бесхитростный разговор доставил бы Скорочкину истинное наслаждение – все дело было как раз не в содержании, а в полутонах, но сейчас он никак не мог сконцентрироваться. Впервые он оказался перед необходимостью что-то скрывать, даже лгать любимому, очень дорогому ему, человеку. Ну что ж, Марина так Марина, главное – не молчать.

-  Конечно, не ровно. Причем, что интересно, эта дура до наших с тобой отношений на меня и внимания не обращала, наверное, привыкла достаточно самокритично относиться к своей внешности, а тут как с цепи сорвалась. Видимо, по ее мнению, с некоторых пор я тоже не бог весть какой товар, как раз ее ценовой категории. Вот тут и началась вакханалия. Причем, не исключено, что она и в самом деле искренне влюблена в меня, желает добра. А на деле такой дурдом получается! Сам знаешь, я ведь и без того на фирме на волоске вишу. Дружба дружбой, а ведь и Неволин в любой момент может презреть память о школьных годах, и тогда работе – каюк.

Александра помолчала немного, нервно кусая губы, затем пробормотала со вздохом:

-  Прости, Вадим, но тебе не кажется, что мы выбрали не самый подходящий момент, чтобы говорить о какой-то чепухе? Зачем мы делаем это? Опять пытаемся уйти от неожиданно возникшей между нами скользкой темы? Мы с тобой уже столько времени вместе, и впервые я вижу, что ты не веришь в… не мой, а именно наш успех. Может, ты вообще разуверился в моих способностях? Или тоже считаешь, как тут поговаривают некоторые, что мы «слишком высоко замахнулись»?

Ну вот, прорвался нарыв, а он совершенно не в форме, выбит из колеи. Вадим не знал, что ответить на неожиданный крик души любимого человека. Одно дело – любовь, и другое – мечта, на которую они все, что у них было за душой, поставили. Нужные слова уже две недели как не находились, откуда им вдруг сейчас, в две минуты, прийти?

-  Саша, ты, конечно, можешь сколько и как угодно оскорблять меня в столь ответственный для наших отношений момент, я все равно не обижусь. Беда только в том, что ситуация от этого не изменится ни на грош. Разговор, на который ты столь настойчиво пытаешься меня сейчас вызвать, явно не ко времени, а оттого совершенно бессмысленный. Тем более что твои упреки абсолютно беспочвенны. Я ни в чем не разуверился: ни в тебе, ни в нашей мечте, ни, уж тем более, в нашем успехе. Вот только путь здесь не столь короток и прост, как тебе хотелось бы его видеть, и мы лишь в самом его начале. Мы ведь уже говорили с тобой на эту тему: ты сейчас в ослеплении, но после премьеры сама все поймешь. Ладно, тебе действительно пора. И ждать я тебя сегодня не буду, хотя уверен, что после тракта появится много моментов, которые нам совсем не лишне было бы обсудить, но давай начистоту, ты ведь не станешь отрицать - когда ты вернешься домой, я уже давно буду на работе.

Лишь оставшись один, Вадим смог расслабиться и не спеша переварить недавно полученную информацию.

С чего начать? С того, что его совесть чиста, он противился до последнего встрече с «прекрасной незнакомкой». 

Кстати, ничего в ней нет прекрасного, и что только Сашу в свое время в ней привлекло? Ведь не могли же они просто так соединиться, должно было, по крайней мере, хотя бы поначалу, присутствовать какое-то чувство?

Неистощимая стервозность, мужское начало во всем: от манеры одеваться до стремления все на свете подмять под свой каблук. И еще самовлюбленность, уверенность в своей правоте, доходящая порой до патологии.

«Боже, вот это реснички!» Одними ресничками здесь не обойтись. «Лицо фирмы!» Господи! Какое «лицо»? Разница между тем, что было изображено на визитке, и тем, чем он только что своими глазами имел честь «любоваться», была слишком велика. Просто компьютерщики высококлассные попались, а так… «оконная харя», иначе и не назовешь! Не нос, а рубильник, волосы жесткие, прямые, такие не просто в порядок привести. Да и вообще все не в меру: слишком тонкие губы, выдающиеся скулы, непропорционально маленький подбородок, не ушки, а уш-ши, да еще оттопыренные. Остается еще добавить сюда безвкусно наложенный макияж.

Если спуститься ниже: короткая шея, грудей вообще нет – в принципе, очень удобно, можно даже не пользоваться лифчиком; никакой классической «гитары» в фигуре, да еще явно обозначившийся животик, в таком-то возрасте!

А эта манера общения? Да ну ее к черту, сколько можно еще о ней говорить? Что называется, ни кожи ни рожи. Кстати, кожа, отдельная тема - совсем неухоженная. Кожа-беспризорница, кожа-гаврош. Наверное, всю жизнь водой из-под крана умывается, верит россказням о безвредности хлора.

Не говоря уже о характере – вообще полный улет! Что называется, боже упаси! Саше памятник за ее долготерпение нужно поставить. Столько издевки, язвительности ухитриться запихнуть в крошечный в общем-то по времени разговор с абсолютно незнакомым до того человеком – талант надо иметь, да еще какой!

«Самой понять», «сыну объяснить». Самой не понять, для этого нужно взглянуть на себя объективно, как бы со стороны, а сыну объяснять бесполезно: после такой мамаши он от женщин за версту всю жизнь потом будет шарахаться.

«Предпочитаете мужчин», та же напраслина – все из той же оперы.

«Печальный опыт неудавшегося супружества». В прошлом, в прошлом «печальный опыт», вот только никак Вадим не мог вообразить себе раньше - сколько в мире завистников, с какой ненавистью люди воспринимают чужое счастье, сколько усилий готовы приложить, чтобы не просто его разрушить, а растоптать, обгадить, в клочья разнести.

Марина Гордеева, никто ведь на работе не знал о его необычном браке, именно она и только она все раскопала и тут же растрезвонила. Теперь добавилась еще вот эта стерва! Впрочем, если бы добавилась… Фактор здесь не количественный, а именно качественный, с появлением «топ-менеджерши», и в самом деле, все усложнялось в разы. Марина! Эх, если бы только Марина! Марина – котенок в сравнении с ней! Тут враг пострашнее: он уже не снаружи, а внутри. Преодолел все препятствия: рвы, стены. И готов теперь крушить все подряд, до основания.

Да и вообще, как его быстро распотрошили! Неужели он и в самом деле так выглядит со стороны: сквалыгой, бездарью, жалким безликим типом… мягким, аморфным, не умеющим за себя постоять? То есть, полным ничтожеством. Однако, опять же, не в этом было самое страшное, а в том, что на какой-то момент он поддался, сам в ответ стал насмехаться, язвить. Некрасиво. И совершенно на него не похоже.

Вадим попытался отвлечься, включил телевизор, но в голову ничего не лезло, пролетало мимо ушей. Ладно, надо признать - он сдался, его размазали по стене. Что там еще было?

Слава богу, присутствовали и положительные моменты. Например, предостережения насчет суррогатной матери. Надо бы потщательнее продумать этот вопрос.

Что еще? Упреки в том, что он не знает и не желает знать Сашино прошлое? Пожалуй, здесь самое важное. Действительно, не знает. Вот только с «не желает», пожалуй, следует распрощаться.

Как он прежде считал (и, казалось, навсегда твердо усвоил себе)? Это прошлое (в любом его варианте) чрезвычайно опасно, оно может  не только разрушить в их, и так весьма непростых, отношениях настоящее, но даже и лишить их будущего. Так что лучше всего ничего не знать о нем. Хорошая формула, но в какой-то момент она перестала действовать. Почему сегодня он не рассказал Саше о своей встрече с ее «бывшей женой»? Почему не вынес на обсуждение содержание их разговора? Почему, в конце концов, не показал файл, которые ему так любезно «подарила» Ирина? Господи, да все очень просто: было бы некрасиво, глупо, бестактно портить человеку настроение перед выступлением. Да еще в такой ответственный вечер.

Ой ли? Расскажет ли он обо всем этом завтра? Вряд ли. Червь сомнения. Вадим боялся признаться себе, но в чем-то он даже обрадовался появлению Ирины. Перст судьбы. Она не могла появиться сама по себе.

Почему так получается в жизни, в любви, что столько, даже чересчур, много в ней хрупкого, ненадежного?

Почему так быстро миновал безоблачный период в их отношениях с Сашей?

Почему любимый человек в последнее время стал вдруг так часто замыкаться в себе, все больше отдаляться от него? Причем именно сейчас, когда в их совместной жизни наконец-то постепенно стало все нормализоваться? Сколько им пришлось вместе вытерпеть насмешек, осуждения, неприятия! С каким трудом он удержался тогда на работе!

И мечта о ребенке, самая невероятная их мечта, как никогда близкая сейчас к осуществлению.

Почему бы им наконец-то не выбрать время и спокойно на эту тему не поговорить? Время догадок прошло, материала теперь имеется более чем достаточно.

Если только… проблемы действительно пришли из прошлого. Хуже, если из настоящего. Другой мужчина, например. Что может быть хуже? Особенно, если учесть тот нелицеприятный разбор его личности, который учинила ему сегодня Ирина.

Вадим со вздохом достал из кейса файл со злополучными ксерокопиями, примостился на диване с ногами, как он любил, и углубился в чтение.

«Любовь…

Откуда она приходит к человеку? Из книг, фильмов, сериалов глупеньких?

Ты слышишь это слово буквально с первых минут, как только начинаешь входить в разум: какая-то песенка застревает в детском сознании и почему-то нравится; родители о чем-то тихо и нежно шепчутся между собой, склонив  головы друг к другу; парень с девушкой идут вместе, держась за руки, и как бы светятся изнутри…

Что ты ощущаешь поначалу, пропуская безотчетно в свое сознание подобные наблюдения?

Иногда интерес, иногда раздражение, чаще всего равнодушие. Практически ничего.

Потому что первое твое впечатление о любви – восприятие ее в широком смысле слова.

Как великое таинство. Как нечто, что все вокруг объемлет или наоборот – скрепляет, поддерживает собой изнутри весь мир. А может, и  то и другое вместе.

Мать, которая тебя обожает, холит, выхаживает, даже бранит и то нежно…

Кошка, тыкающаяся мокрым носом в твою щеку и слегка пробующая на тебе свои коготки.

Когда все меняется? Точнее, добавляется.

Потому что великое великим так и остается, оно неизменно, ты всего только начинаешь глубже проникать в него.

И все-таки, когда именно?

Когда гормоны в тебе созревают и требуют выхода?

Процесс этот не может не сопровождаться у нормального человека природным чувством стыдливости.

У тебя ведь не должно быть, как у животных, все должно освящаться чувством.

И однажды оно вдруг возникает, это чувство.

Казалось бы, ни с того ни с сего, поглощая тебя целиком, причиняя тебе невероятную боль или, наоборот, одаряя неслыханным счастьем, в зависимости от обстоятельств. А чаще: сочетая в себе и то и другое – неразделимый коктейль.

Первое чувство… оно почти всегда наполовину чужое, а может, и вообще целиком привнесенное, навеянное книгами, фильмами, все теми же песенками.

Как бы то ни было, ты слишком захвачен им, чуть ли не парализован и поневоле начинаешь анализировать, что же все-таки с тобой происходит, пока с удивлением не обнаруживаешь, что разум твой бессилен постигнуть подобную загадку, потому что любовь появляется из сердца, а не из головы.

Нельзя приказать себе: этого человека я люблю, а этого – никогда и ни за что любить не буду. Есть что-то вне твоего разумения, бросающее тебя в беспросветность, в бездонную пучину, и ты бессилен противиться этому.

Через какое-то время туман рассеивается, и ты с ужасом и сожалением пытаешься осознать, что же ты успел за период своего ослепления  натворить, обнаруживая повсюду вокруг себя лишь обломки того, что некогда составляло собой казавшееся неразделимым целое.

Потом потихоньку зализываешь раны и начинаешь выстраивать все заново.

Однако гораздо хуже бывает, когда отрезвления подобного не происходит, ты с трудом, но все-таки выплываешь на поверхность, однако болтаешься потом, как щепка по волнам, иногда всю оставшуюся твою жизнь.

Так что же такое любовь?

Великое оправдание похоти?

Властная жажда собственности, чтобы всегда, при любых обстоятельствах иметь право сказать: «мое»?

Лучшее из того, что тебе доступно, что украшает твою жизнь?

Когда долго блуждаешь в потемках, неизбежно возникает желание разобраться.

Любовь…

Ты не скот, и не животное, ты хочешь, чтобы сердце твое было во всем согласно с твоим разумом.

Ты не желаешь быть во власти похоти, ты хочешь большего, не ведая изначально, но подсознательно все больше понимая, что, не обремененная мыслями, чувствами, похоть  убивает.

И все-таки, что же такое любовь?»

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БАГИРА

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АЛЕКСАНДР, АЛЕКСАНДРА

Они были дети. И детской была их любовь

ГЛАВА 3

-  Уроки сделал? – Ирина пытливо заглянула в глаза сыну.

-  Бабушка помогла, - важно проговорил тот. Для своих семи лет Павел был на редкость рассудителен, оттого большинство родных и знакомых преимущественно называли его полным именем.

-  Ладно, сейчас ванну приму и сварганю что-нибудь поужинать.

-  Можешь не торопиться, - все так же степенно ответствовал Павел. – Бабушка уже приготовила все, что нужно.

-  И что конкретно? – не удержалась от любопытства Ирина.

-  Макароны по-флотски – я попросил. И кисель клубничный. Уж не обессудь.

-  Годится, - обрадованно кивнула Ирина. – Годится: макароны по-флотски и кисель. Я думала, запеканкой придется ограничиться.

-  Не придется, - по-прежнему без тени эмоций констатировал Павел. – Запеканку я уже доел. Я на компьютере поиграю еще немного, можно?

-  Поиграешь, - согласилась Ирина. – Тетради только положи на стол. Проверять буду.

Павел пожал плечами, затем поплелся в свою комнату за ранцем.

Ирина залезла в ванну и только там успокоилась. Хотелось отмыться от всей этой грязи. Застенчивый гомик – «муж» ее бывшего мужа; настойчивость, с которой она встречи с ним добивалась – совершенно, кстати, ей не присуще; унижение, испытанное при разговоре с этим кафкианским насекомым. А еще…  суррогатные матери;  дети, которых заранее, еще не родившихся, продают, как на базаре.

Господи, зачем она вообще ввязалась в эту историю? Какое ей дело до тихого счастья двух «голубых»? Понять? Что тут понимать, собственно? Помочь? Чем здесь можно помочь? Скажем так, на нее нашло какое-то временное умопомрачение. И ладушки! Бог с ними, с этими придурочными педрилами!

Выбравшись из ванны, она позвонила матери.

-  Привет, мамуля! Спасибо за помощь. Я уже с полчаса как на месте, даже ванну успела принять.

-  Привет, доча! Как там клиент, уговорила?

-  Клиент, как клиент, - немного смущенно пробормотала Ирина. -  Деньги даром не даются.

Мать усмехнулась.

-  Я в том смысле, что, может, нам Пашутку на дачу взять в выходные?

Ирина вздохнула:

-  А меня ты уже не приглашаешь?

-  Да какие для дочери нужны приглашения?

-  Вот и жди, вместе приедем.

Ирина взялась было за проверку тетрадей сына, потом голод пересилил, и она принялась разогревать макароны.

Уложив Павла, «счастливая и сытая мама» долго тупо сидела перед телевизором и, наконец, решила: все, осада закончена, первой она, действительно, ни за какие коврижки больше этому жуку навозному не позвонит.

Да и нужно ли? Сегодня она получила столько материала для размышлений,  надолго должно хватить.

Ирина поняла уже, что заснуть ей сегодня не скоро удастся – она была слишком взбудоражена, так чего же время даром терять?

Тайник в ящике письменного стола был защищен лишь простым стандартным внутренним замком, подобрать ключ к которому, даже для Павла в его возрасте, не составило бы особого труда. Но Ирина хорошо знала характер своего сына – пока для него было достаточно такой, чисто условной, преграды, чтобы не любопытствовать. Пока. Когда придет время, полетят все преграды, просто бесполезно будет их ставить. Но она успеет. «Не торопись, Пашук, дай мне сначала самой разобраться, я от тебя не утаю ни граммулечки правды, все по полочкам разложу».

С чего начать? Конечно, с тех злополучных писем, иначе мозаика никак не сложится.

Ирина вздохнула, вынула диск из ноутбука и убрала его на прежнее место. Ничего не получилось. Она слишком хорошо все помнила. Да и чего она ожидала? Вновь испытать тот шок, в который ее повергло известие, что она не любима?

И никогда не была любима?

И что с этим человеком, которому она всегда безоговорочно верила, не будет любимой, счастливой никогда?

Пусть это станет шоком для Вадима, за четыре года она уже успела примириться со многим. Хотя, видит бог, тогда ей было очень нелегко.

Спать по-прежнему не хотелось. Ирина вставила другой диск, надела наушники…

Консультация была бесплатной, поэтому Ирина мало надеялась тогда на то, что «психолог по вопросам брака и семьи» станет слишком глубоко вникать в ее проблемы, но, тем не менее, решила записать их разговор на диктофон.

Начать с того, что письма, принесенные ей, как таковые консультанта не заинтересовали. Для него важен был сам факт.

-  Как я понял, вы пришли ко мне посоветоваться по поводу неверности вашего мужа?

Ирина кивнула. Врач сделал пометку в специальной анкетке, куда он предварительно занес биографические данные пациентки.

-  Вы уверены, что эти письма были написаны после заключения вашего брака?

-  Да, уверена. До и после.

Консультант задумался, помусолил во рту дужку очков.

-  Но здесь ничего не говорится об измене? У вас есть другие… материалы?

-  Есть. Но разве это не измена?

-  Как вам сказать? Сложный вопрос. Мне нужно знать причину, по которой вы пришли ко мне. Вы хотите просто поговорить или сохранить семью?

-  Конечно, сохранить семью. У нас ведь ребенок.

- Тогда я посоветовал бы вам забыть обо всем этом. Да, конечно, факт любви к другой женщине бесспорен, его уже в памяти не сотрешь. Но что можно в такой ситуации сделать? Попробовать объясниться с мужем? Это очень рискованный шаг. Он может спровоцировать вашего супруга на решительные действия, на которые он, судя по всему, пока не настроен. Что еще? Время. Лучший доктор. Я понимаю, у вас такой характер: вам  во всем нужна ясность, точнее даже – определенность. Устранить все препятствия, дойти во всем до конца. Сейчас такое невозможно, но рано или поздно время придет. Тогда можете попробовать. Пока же – наберитесь терпения. Терпение вообще, как вы знаете, основа житейской мудрости. А здесь только в ней одной дело, стоит лишь эмоциям перехлестнуть через край, они моментально все разметут.

-  Но это же пытка! Причем невыносимая. Сколько это может продлиться?

Психолог вновь задумался. Но так и не пришел в мыслях к чему-то определенному.

-  Ну, здесь вопрос проще, хотя запутан не менее. Если исходить из тех текстов, что вы мне показали, там нет и речи о каком-либо подобии взаимности. А значит, теоретически, это может длиться вечно, но в такой – вяло текущей, форме. Если исходить из практики - мужская гордость, необходимость четких жизненных целей, вообще смысла жизни, в течение двух-трех лет должны мобилизоваться и устранить эту преграду. Однако все очень индивидуально. Иному и полгода будет достаточно, чтобы понять всю глупость, несостоятельность своего упрямства. Другому – гораздо больший срок. Пожалуй, это все, что я могу сказать на сегодня. Если вы мне предоставите какие-нибудь другие исходные данные, можно будет порассуждать дальше, уже более конкретно.

-  Как бы вы сами поступили на моем месте? Последний вопрос.

Врач усмехнулся:

-  Мой вариант на путь истинный вас не наставит. Говорите точнее - как бы я поступил, если бы был вами? Поймите меня правильно: моя работа здесь состоит не в том, чтобы помогать людям решать их духовные, или, если точнее выразиться – душевные, проблемы, это епархия психотерапевта, консультация которого, кстати, вам жизненно необходима. Мне платят тут за то, чтобы я любой ценой сохранял находящиеся на грани распада семьи. Что я и стараюсь, по мере своих сил и возможностей, делать.

Долгое молчание. Ирина была в растерянности, она понимала, что находится буквально в двух шагах от крайне важного для нее и, пусть не абсолютно, но достаточно точного ответа. Но как его из сидящего напротив человека выцарапать? Деньги? Нет. Она только все испортит таким решением. Что еще? Женские чары? Он и так в них купается. А значит, только одно – тщеславие. Возможность продемонстрировать свой талант, знания. Она потупила взгляд и пробормотала умоляюще:

-  Помогите мне! Я вас очень прошу. Обещаю: я сохраню в тайне то, что вы мне сейчас скажете, и никогда вас больше не побеспокою. От вас, и только от вас, зависит сейчас вся моя дальнейшая жизнь. Я и так достаточно настрадалась, а теперь вообще могу уйти в неверном направлении. Умоляю!

Психолог помолчал какое-то время, затем все-таки решил пойти Ирине навстречу.

-  Хорошо. Я попробую. Но давайте условимся - мои слова не панацея. Так вот: отбросим в сторону те дополнительные материалы, которые наверняка есть у вас (уж кого-кого, а меня в таких вопросах не провести), но вы их почему-то мне не предоставляете. Не станем также углубляться в личность вашего мужа, что было бы очень желательно, но опять же спотыкается о ваше нежелание касаться больной темы. Отбросим вообще в сторону всю специфику той ситуации, в которой вы очутились: случайна ли она или неизбежна, разрешима или, наоборот, сакральна. Будем исходить только из вашей личности, которую вы ломать, как я понимаю, ни в коем случае не собираетесь. И стало быть, ответ напрашивается сам собой: при вашем характере только одно решение возможно – разрушить то, что у вас на данный момент имеется и попытаться выстроить заново свою жизнь. Есть ли у вас шансы на успех? Безусловно. Начнем с того, что у вас появился опыт, которого раньше не было. Кроме того - вы достойны любви, в которой, давая согласие на брак, не сомневались, однако были жестоко обмануты. Тоже большой стимул. Ну и главное, как итог: вы никогда, ни при каких условиях не сможете полюбить человека, который не любит вас.

-  И значит?..

-  Значит… «развод и девичья фамилия», хотя фамилию менять я вам не советовал бы. По практике гораздо лучше, когда у мамы и ее ребенка одинаковые фамилии, но дело не только в этом: я уверен – одиночество ваше долго не продлится. Найдется человек, который полюбит вас, и которого полюбите вы. Тогда и возьмете его фамилию. А может, он и паренька вашего усыновит.

-  Что-то не верится. Такое возможно? Или один случай на миллион?

-  Ну, если вы имеете в виду статистику, то не просто возможно, а более чем вероятно. Поймите, с возрастом психология, мировоззрение, как у женщин, так и у мужчин, меняются. Ну, давайте поразмышляем, какие могут быть варианты у потенциального жениха, скажем, лет тридцати? Взять совсем молодую, сопливую девчонку? Очень натужно. Старую деву - извините за выражение, залежавшийся, непременно с какой-нибудь гнильцой, товар? Вот женщина с ребенком – другое дело. Если у него уже тоже есть ребенок, то кто еще может так войти в его положение: и необходимость платить алименты, и вполне естественное желание хоть иногда видеться со своим чадом? Я уже не говорю о каком-никаком, но все-таки опыте воспитания, сознании ответственности не только за жену, но и того, кто с ней неразделим. Ну а если ребенка своего нет, то о чем еще можно мечтать? Тут он вообще приходит на готовенькое. Ни пеленочек-распашоночек-памперсов, ни бессонных ночей с только что явившимся на свет божий горлодериком. Ну а дальше все зависит от вас: способны ли вы такого мужчину разглядеть, понять, оценить? Ему ведь тоже хочется счастья, а не просто чужую, за какого-то там «быка-производителя», лямку тянуть. Вот только не увлекитесь: с двумя детьми замуж выйти уже очень сложно, практически невозможно – придется такие скидки делать будущему «женишку», что небо с овчинку может потом показаться.

Опять молчание, и в этот раз с ее стороны.

Ирина откинулась на спинку кресла. Можно было остановить диск, она и так хорошо помнила, как, затаив дыхание, робко, буквально трепетно, спросила:

-  Ясно. Речь идет о Принце. Что ж, я понимаю, конечно - мое нахальство достигло предела. Я нарушаю все обещания, которые вам только что давала. Но что я могу? Никто и никогда не говорил со мной так откровенно. Я буквально умираю от любопытства. Вам не нужна рабыня? Но только на неделю, максимум. Все ваши желания…. Все только за то, чтобы вы сказали мне два-три слова конкретнее о человеке, с которым я могла бы быть счастлива. Как я поняла, он не где-то там, вдалеке, за семью морями, а совсем рядом? Как бы мне его не пропустить? Иначе мне не жить. Вы же сами укоряли меня за мой реактивный характер!

Психолог рассмеялся.

-  Заманчивое предложение, но, к сожалению, лично я вынужден от него отказаться. Ситуация проще некуда: когда уже есть все, что нужно, зачем желать еще большего? Непонятно? Ну, знаете, наверное, как в таких случаях о деньгах говорят: очень трудно их накопить, но куда сложнее – сохранить. Так и во всем. Тем более что я не скажу вам ничего необыкновенного: только два критерия – этот человек не должен подавлять вас собой, ни при каких обстоятельствах, и в то же время быть личностью, до которой вам нужно будет тянуться и тянуться практически всю вашу жизнь.

Ирина нажала на кнопку «стоп» и долго сидела в неподвижности, укрыв ноги пледом. Что она узнала тогда нового? Что не все врачи бездари, а мужики – сволочи? Что добавила в то, что она с такой тщательностью сейчас оживляла в памяти, встреча с Вадимом, которой она так долго и настойчиво добивалась? Ожидая в ней, по меньшей мере, каких-то новых речений-логий Иисуса Христа. Ничего. Что она вообще вынесла из разговора с этим слизняком-очкариком? Только омерзение. Тут ее мнение, сколько ни размышляй, нисколько не переменилось.

Так, ну и что дальше? Да бросить все к черту! Понять, помочь… Что у нее, своих проблем мало?

Нет, не получится. Неверное решение. Дурацкие привычки, от них так просто не избавишься. Одна из них - пожалуй, самая ненавистная: во всем доходить до конца. Господи, ну почему нельзя хотя бы раз на полпути остановиться? Видно ведь невооруженным взглядом, что впереди тупик, нет там, и ничего не может быть другого. Как же, обязательно нужно упереться лбом в какую-нибудь обшарпанную стену. Такой уж родилась, точнее: уродилась, уро-ди-на несчастная.