Форум

(идиллическое)

Посвящаю опять же моему лучшему другу Гарьке Сэ, любителю всё тех же кошек

Эпиграф:

- Меня девушки хорошие не любЮт! –

( фильм «Признание комиссара полиции адвокату республики», режиссёр Дзифирелли- Бертолуччи)

Кто сажает лук и репу,

У того – могучий хрен.

Это верную примету

Мне поведал дед Ефрем.

Всё он знает, всё умеет.

Огородник – первый класс!

У него в горшке в квартере

Подрастает ананас!

В огороде ж у Ефрема

( Даже страшно говорить!)

Урожай на каждой грядке

Так и прёть, етить-едрить!

Он секретов много знает,

Этот старый колбаса.

И лукавостью искрятся

Стариковские глаза.

Я ж – простой российский парень,

Слесарь склада «МосРентген».

Огородные забавы

Мне упёрлись в этот хрен!

Усажу все восемь соток

Я картохою одной.

Мне по хрену ананасы!

Я ведь парень холостой!

(кантата о суровости героизма и неотвратимости идиотизма)

Посвящаю одному моему чрезмерно задумчивому товарищу (имя и фамилию не сообщаю по причине врожденной скромности, его и моей). Скажу лишь, что он очень любит кошек. Он в  них, помоешных, прямо-таки души не чает! Собаки!

Гарька овощ посадил.

Милая картина!

Грядку мощную вскопал

От угла до тына.

Он три дня её копал,

Прямо как верблюдий.

Он не жрал, не пил, не спал,

Не купался в  прУде.

МозолЯми покрылИсь

Все евоны руки.

Морда, ж.па – всё в потУ

(Тоже не от скуки!)

Наконец, закончен труд!

Бейте, девки, в  бубен!

Гарька – подлинный герой!

Восхищайтесь, люди!

И с  устатку выпил он

Целых три бутылки.

Рухнул замертво, не сняв

Шляпу и ботинки.

Скоро памятник ему

Каменный поставят.

Пионеры-шалуны

Галстуки поглядят

И в почётный караул

Встанут под флагАми!

ВеселО на свете жить

Рядом с дураками.

(миниатюра в диалоге)

( опубликована в журнале «Новая литература» 8 июня 2015 года)

- …  и помните, товарищи: мы, музейные работники, должны стараться не  для себя. Мы должны стараться даже не для посетителей. Мы должны стараться для Истории! Потому что что? Правильно: потому что мы – её хранители, старатели, оберегатели и содержатели! Ура, товарищи! В общем, если кто во вторник не будет готов к краеведческой эскпозиции « То берёзка, то рябинка…», того лишу надбавки за третий квартал. На сегодня всё. Все свободны. О! Сколько лет сколько зим! Сукин! Здорово! Опять тебя прислали? Хотя нормальных в вашей развесёлой богадельне никогда не водилось… Ну, и как дела наши скорбные?

- Во-первых, я не Сукин, а Зукин. Во-вторых, никто меня никуда не присылал. Я закреплённый ещё с зимы за вашим участком приказом директора. А в-третьих, дела нормально. Ступор не проворачивается, так что экспозиция будет качаться,а если ещё растяжки ослабить, то и трещать.

- Вот те хрен Иваныч! Очень приятно! Вот как тебя, Сукин, встречаю – сразу сердце радуется и на душе тепло! Вчера же проворачивался!

- А сегодня – нет.

- А почему?

- А я откуда знаю? Может, в фигуру коня вода попала.

- Какая вода?

- Из трубы. Прямо над ним труба лопнула. Водопроводная. Залила коня.

- А Мамая?

- А чего Мамаю-то? Он – хан. Он – сверху. Он - на коне. Он не лошадь.

- А почему лопнула-то, Сукин? Вот почему она именно сейчас взяла и  лопнула?

- А вы у неё спросите. Может, старая потому что. Проржавела. Её ставили-то когда?

- Когда?

- Я не знаю когда. Но давно. Чуть ли не при этом самом Мамае.

- Шуточки. И чего теперь?

- Чего  «чего»?

- Почему не работаешь?

- Я же сказал: ступор гавкнул.

- Так вытри его! Тряпкой! Неужели трудно догадаться?

- Объясняю второй раз. Для особо сообразительных. Его вытереть нельзя.

- Почему?

- Потому! Он же сразу под конём. И к тому же с дырочками. Туда просто так не долезешь, потому что дырочки очень маленькие. Чтобы  долезть, коня надо снимать.

- Снимай!

- Как? Он же аргоном приваренный! Его Колька приваривал, а это знаете какой мастер! Высший класс!

- Какой аргон? При чём тут аргон? Я же тебе ещё на прошлой неделе шурупы дал, чтобы не приваривать, а приворачивать! А ты их безобразно, не побоюсь этого ласкового слова, просрал, Сукин!

- Ничего не это самое! Шурупы у меня Вера Семёновна отобрала. Для композиции «Танец лебедей на пруду».

- Какая ещё Вера Семёновна?

- Да вы что… Сами же приказ подписывали… Супруга Герасима Нилыча.

- У него супругу зовут не Вера Семёновна, а Изольда Жоржетовна, Сукин!

- Это третИю. А эта – пятая.

- Да? А как она у нас оказалась?

- Как-как… На пол-ставки, как… Сами же приказ…

- Голова кругом идет… Вера Семёновна какая-то… А почему же у нас тогда лебеди до сих пор не танцуют, если она у тебя шурупы отобрала? Отвечай!

- А чего опять я-то? Чего всё всегда если чего, то обязательно Сукин и Сукин? Других, что ли, сукиных нету?

- …и почему до сих пор в пруде нет воды?

- Так я же  говорю: труба лопнула! Залила коня! А до пруда не дошла! Ни капельки! Потому что всё ушло на лошадь!

- …а шурупы, между прочим, бронзовые, фигурные! Их мне на заказ делали, по личному знакомству в похоронной конторе! Я даже, когда они пропали, в милицию звонил, чтобы их искали и нашли. От них, между прочим, даже собака приходила без намордника! Каждого обнюхивала, но так и не нашла. У, ворюги! Какие же  все вокруг ворюги, Сукин! Только и умеют, что водку жрать и шурупы воровать! Ну? Чего молчишь?

- А чего говорить-то? Как же собака могла их найти, если они были у Веры Семёновны!

- Да? А где она была во время собаки?

- В декрете.

- Интересные у нас дела творятся! Прямо сказки и одна ночь! Только устроилась – и уже в декрете!

- Так она для того и устраивалась, чтобы рабочий стаж не пропадал.

- А какого она в декрет с шурупами ушла? Чего в этом своём декрете привинчивать-то собралась? Чтоб не отскочило, что ли?

- Вот в том весь и хрен! Я ей говорил: Вера Семёновна, оставьте шурупы! А она: я их беру специально, чтобы меня в этом вашем гавённом музее не забыли. И я ещё вернусь! И я ещё покажу здесь кое-кому небо в алмазах! Ну, и другие выразительные слова… Так что пришлось Кольке приваривать. А что было делать?

- Я с вами с ума сойду, Сукин! То Веракакая-то, то шурупы, то собака с лебедями, то  Колька с алмазами! Какой ещё Колька?

- Плюшкин, какой!

- Трезвый?

- Не Трезвый, а Плюшкин! Трезвого на овощебазу услали. Транспортёр менять в цеху тропических фруктов.

- Плюшкин трезвый был, когда приваривал?

- Ну, вы прям скажете - трезвый… Это прям в натуре даже смешно!

- Понятно… Значит, намертво приварил. Значит, хрен оторвёшь.

- И хрен поднимешь. Если только лебёдкой. Придётся вам лебёдку заказывать.

- Мне?

- Вам. То есть, конечно, не лично вам, а коню.

- Вот на всё у тебя ответ есть, Сукин! Чего не спроси – тут же! Энциклопедических ты познаний человек! Уникальная, гребёныть, в своей уникальности личность! И знаешь, Сукин, почему ты такой умный? Потому что фамилия у тебя не Зукин, не Сюсюкин, не Хренукин и даже не Ага-Оглы- Заде. А именно Сукин! Ну?

- Чего «ну»?

- Ничего! Одни убытки от тебя! И одно расстройство! Кстати, о коне. Могу тебя, Сукин, поздравить. За утрату фотографии дуба, под которым лежал Дмитрий Донской накануне Куликовской битвы, я вычел у тебя из оплаты накладной в тройном размере. Поздравляю. 

- И вас с тем же и тудам же. Только один момент. Вы про какую фотографию говорите?

- Вот только не надо, Сукин, этих твоих того же самых! Не надо!

- А я не того же самых. Я – по существу. Было же две фотографии. Какую вы имеете говорить?

- Какие две? Откуда у нас две?

- Объясняю. Две. Одна, где он лежит под тем дубом с конём. Вторая – без коня. Самостоятельно.

- С каким ещё конём? Мамаевым?

- При чём тут мамаев? У Мамаева свой конь. У Дмитриева  – свой. Чего он, один на всех, что ли? Все на одного?

- Ну и где?

- Чего «где»?

- Фотокарточки эти где?

- Отвечаю. Которую лёжа с конём, вы сами, при мне, подарили делегации совхоза имени Патриса Лумумбы. В качестве сувенира для повышения ихних надоев и  других производственных показателей.

- А без коня?

- А без коня никуда не пропадала.

- И где ж она?

- Там, куда вы сами её и запихнули. У Мамыкина. В витражном остекленении.

- А что ж ты тогда молчишь?

- Я не молчу.

- Молчишь.

- Не молчу.

- Молчишь!

- Не молчу.

- Молчи, Сукин!

- Как скажете.

- … а молчишь ты не потому, что не хочешь признать свою ошибку или  стесняешься. Молчишь потому, что работать не хочешь. Вот сейчас ты чем занимаешься? Ничем. А если ничем, если ступор не проворачивается, тогда  чучелом доисторического медведя занимайся! Или композицию из перепелиных яиц раскладывай  Только не  сиди, как засватанный, Сукин! У нас дел – по самые гланды этого самого дубового мамаева коня!

- А я чего, отказываюсь, что ли? Только медведЯ за бревно можно закреплять при минусовой температуре. Исключительно.

- Снова здорово! Это почему же?

- Согласно инструкции. А то может развалиться.

- Бревно?

- Медведь.

- Почему медведь?

- Потому что доисторический. Одна труха.

- А сейчас какая?

- Чего?

- Температура!

- Сейчас – нулевая. А медведь должен быть холодным.

- Так сходи на холодильник,  принеси оттуда лёд. Обложи и создай минус!

- Я ходил.

- И что? Не дали?

- Почему? Бери, сказали, хоть целый вагон. Нам, сказали, этого хавна не жалко. Ещё наморозим.

- Ну?

- Чего?

- Сукин!

- Не Сукин я… Только, говорят, заявку подай. Как заявку подашь – отгрузим в течение недели. Вывозить будем лошадью. Чтобы не пугать окружающих понижением атмосферной температуры.

- Ты им сказал, что нам в течение недели не надо? Что нам надо в течение дня!

- Сказал.

- А они?

- А они – ржут. Нам, ржут, по барабану ваше занимательное краеведение.  Нам за неё зарплату не плотют. Иди, сказали, к начальнику цеха, с ним договаривайся. Если разрешит – так мы сразу же. Только лошадь сеном покормим, чтоб бегала резвее. А то у неё в рационе - одни мороженые. Пломбир за двенадцать пятьдесят в неограниченных количествах. Вот поэтому она у них и день, и ночь – в инее. Даже летом. Собаки! Издеваются над гужевым транспортом! А им чего? Оно ж у их бесплатное, это мороженое! Они же его и морозют!

- Ну?

- Чего?

- Гну! Ох, ты и допросишься, Сукин, своим этим «чего»! Ох, ты выведешь меня из моего ангельского терпения! При чём тут эта ихняя мороженная лошадь?

- А при чём тут я-то! Чуть чего – сразу: Сукин, Сукин…

- Ты у Забубённого был?

- Это хто?

- Лошадь в пальто! Ихний начальник ихнего холодильного цеха!

- Был.

- Дальше, Сукин, дальше! У меня уже зубы начинает ломить от твоих обстоятельности и неторопливости!

- А его нет. Он на больничном. У него чего-то там в паху то ли оторвалось, то и разбухло. Никто не знает. Но холодильные сказали, что уже прооперирован с переменным успехом.

- Тогда надо было идти к его заму, Колбасюку...

- И к нему ходил.

- Ну?

- Чего?

- Я тебя сейчас убью, Сукин! Задушу вот этой крепкой верёвкой! Чего Колбасюк?

- А Колбасюк мне сказал, что у него давление и тёща замуж собралась. Поэтому поклал он и на меня, и на лёд, и на нашего мадведЯ свой большой, грязный и очень волосатый. Так и сказал – очень волосатый!

- А при  чём тут его тёща?

- А при том, что если она замуж выйдет, то от Колбасюка пол-дома отрежет, пол-участка отгородит и машину отберёт, «Ладу-комби». Потому что на хрен ей будет нужен Колбасюк, если у неё муж будет. Молодой, красивый и иногда непьющий.

- Молодой, красивый, да ещё и непьющий… Где она такого отыскала-то… А ты чего  лыбишься так глумливо? Ты его что, знаешь, что ли?

- Кого? Колбасюка?

- Мужа тёщиного!

- Ага. В «Васильке» познакомились.

- Вот тебе и непьющий!

- А он там не выпивает. Выпивает он в «Рябинке», в «Трёх поросятах», в «Нептуне», в «Ермаке» и в трактирах у вокзала и на привокзальной площади. А в «Васильке» он беляши кушает. Ему колбасюковая тёща разогревает. Она же в «Васильке» - буфетчицей. Между прочим, передовица производства. Ейная фотокарточка уже три года висит на Доске Почёта ударников пищеварительной продукции.

- Да, жалко Колбасюка. Как же он на рыбалку-то будет ездить, если его женатая тёща машину отберёт?

- Да уж. Тогда ни на рыбалку, ни в баню, ни по бабам…

- Вот стерва. Надо зайти к нему, выразить сочувствие. Хороший же мужик! Ты сейчас чего делать собираешься?

- Да ничего. Пойду пивка попью. В «Василёк».

- Смотри! Ещё пол-дня работать!

-  Да я всего-то кружечку. Ну, и сто пятьдесят, как положено. Не бутылку же. Кстати, может, там Кольку-сварщика увижу. Который коня. Договорюсь, срежет он его к  гребеней матери. Делов-то как два пальца на копейку! Было бы из-за чего волноваться…

( философически-эротическое)

Посвящаю моему  лучшему другу Гарьке Сэ – Кошкодаву

Подарил своей любимой

Из ромашек я букет.

А она в ответ сказала:

« Нету счастья без коклет!

Что цветы? НюхнУть разочек –

И забыть за пять минут.

 А коклеты не забудешь!

Потому что сладко жмут

От коклет воспоминанья.

Их насыщенность и жир

Будоражат осязанье,

Словно радио – эфир!».

И букет мне бросив м морду,

На панель пошла гулять.

Вот такая проза жизни!

Вот такая это блять!

(беседа с культурологом по поводу двух юбиляров)

( опубликовано в литературном журнале «Зарубежные задворки» (Германия), номер 02-06-2015)

24 мая 2015 года – уникальная по совпадению дата: именно в этот день 75 лет назад родился Иосиф Бродский и именно в этот день исполнилось 110 лет Михаилу Шолохову. Понятно, что это одни из тех редких людей, которые не нуждаются в представлении. Потому что это – ЛИЧНОСТИ.

         - Конечно,такое совпадение дат - всего лишь совпадение, не более, но при известной доле фантазии запросто можно поверить и в мистику: оба - нобелевские лауреаты (и оба – по литературе!), оба – россияне, и даже родились в день, который отмечается сегодня как День славянской письменности! Вы, Сергей Владимирович, никакой мистики здесь не видите ? – спрашиваю моего давнего друга, соавтора книги «И рассказать бы Гоголю…», выпущенной в конце 2014 года канадским издательством  Altaspera Publishing, культуролога Сергея Коновалова.

         - Знаете, что говорил Ницше? «Мистика возникает тогда, когда спариваются скепсис и томление».

         - Насчёт скепсиса – понимаю и принимаю (сам не любитель ничем не подтверждённых утверждений), но при чём тут томление?

         - Понятие «томление» имеет очень широкий диапазон толкований  и массу синонимов.

         - «Давно сердечное томленье теснило ей младую грудь…».

- Это уже  Пушкин, а не названные вами юбиляры!

- Кстати, известно как относился к Александру Сергеевичу Шолохов. А Бродский?

- «...И тишина.

     И более ни слова.

     И эхо.

     Да еще усталость.

     ...Свои стихи

     доканчивая кровью,

     они на землю глухо опускались.

     Потом глядели медленно

     и нежно.

     Им было дико, холодно

     и странно.

     Над ними наклонялись безнадежно

     седые доктора и секунданты.

     Над ними звезды, вздрагивая,

     пели,

     над ними останавливались

     ветры...

     Пустой бульвар.

     И пение метели.

     Пустой бульвар.

     И памятник поэту.

     Пустой бульвар.

     И пение метели.

     И голова

     опущена устало.

     ...В такую ночь

     ворочаться в постели

     приятней,

         чем стоять

     на пьедесталах. –

Стиотворение так и называется – «Памятник Пушкину». Самый исчерпывающий ответ на ваш, Алексей Николаевич, вопрос.

- «Ворочаться в постели приятней, чем стоять на пьедесталах». Это даже не вывод. Напрашивается на ИСТИНУ!

- Я думаю, что Бродского вообще излишне усложняют. Этот шлейф тянется с того печального и сегодня подробного описанного судилища над ним в марте 1964 года.

А может, это усложнение оттого, что он постоянно мешал и мешает. Мешает жить так, как живется, как мы привыкли жить. Уж сколько раз заявлялось, что Бродский – человек для России ЧУЖОЙ. Чужой своими зачастую совершенно непонятными для нас противоречиями и совей  непонятной опять же для нас отсранённостью. Обещавший прийти умирать на Васильевский остров - а скончался в Нью-Йорке ( кстати, в январе следующего года – тридцать лет со дня кончины). Защищавшийся стихами от реальной жизни и от своей ностальгии по Родине – и в то же время так и не ставший антисоветчиком (хотя, какзалосьбы, уж у кого-кого, а у него есть серьёзный и понятый повод обижаться на Советскую власть) . Прочитал на днях в «Независимой газете»: "Почему же он выше нас, откуда это следует?" – и ответ: "Он был в стороне от нас - это точно... И поэзия его - это все выхолощено, искусственно и далеко...".

- Давайте поговорим о другом юбиляре - о Шолохове и «его» Пушкине. Я понимаю, что о поразительном нравственном, философском, даже эмоциональном совпадении замыслов «Капитанской дочки» и «Тихого Дона» написаны десятки, если не сотни научных трудов, но в чём, Сергей Владимирович, здесь самая, как бы это сказать, соль, фабула, квинэссенция?

- Думаю, что в единодушии мнения и Пушкина, и Шолохова о взаимном влиянии человека на историю и истории на человека. И тот,и  другой показали нам весь ужас бунта, революции. В такие тяжелые времена жизнь помогает отличить хороших людей от «негодяев». Опять же четко видна авторская позиция обоих писателей. Они считают любые восстания бессмысленным кровопролитием.

- То есть, бунтарство как бессмысленность? С этим соглашался и Бродский: 

- Когда он входит, все они встают.

Одни — по службе, прочие — от счастья.

Движением ладони от запястья

он возвращает вечеру уют.

Он пьет свой кофе — лучший, чем тогда,

и ест рогалик, примостившись в кресле,

столь вкусный, что и мертвые "о да!"

воскликнули бы, если бы воскресли.

 («Одному тирану», 1992 год)

Поэтому вопрос, который хочу сейчас задать, может показаться и абсурдным, и нелепым, но, собственно, ради него весь сегодняшний разговор и затевался: можно ли говорить о совместимости творческих позиций (или даже взглядов) Шолохова и Бродского? Повторяю: ТВОРЧЕСКИХ, не житейских!

- Уточнение весьма своевременное. Говорить о житейских совместимостях донского казака и питерского еверея – это что-то из области даже не фантастики - анекдотов. А с другой стороны, разве творческие взгляды формируются в отрыве от той среды, где ты родился, крестился, женился и так далее? Хотя согла сен: социумы Шолохова и Бродского сравнивать даже не приходится. Что касается творчества… Скажу банальность, но она многое объясняет: ЛИЧНОСТИ ВСЕГДА ОДИНОКИ (это, кстати, к вашему выше озвученному посылу о постоянном и всеобщем «мешании» Бродского). Личностям чужды указания и постановления. Им чужда СУЕТА.

- Могу поспорить. Шолохов, несмотря на всё его духовное свободолюбие, был «верным сыном» кэпээсэс. Даже, по-моему, членом её Центрального Комитета.

- Член это не всегда апологет. Да, он подчинялся правилам игры. Но подчиняться с радостью, испытывая что-то сродни мазохистскому удовольствию, и подчиняться, стиснув зубы – это, согласитесь, две большие разницы…

- Что «большие» не соглашусь, хотя это, конечно, не одно и то же. Я понял, что вы, Сергей Владимирович, имели в виду: историю с шолоховским изложением в «Тихом Доне» подтёлковского восстания…

- Это только один из характерных примеров. Да, Шолохов был лукавым человеком (казак!), но дело своё, как говорится, знал туго. И свою миссию в советской литературе не переоценивал.

- Зато Бродский никаких духовных (или душевных?) условностей не испытывал. Всю жизнь был сам по себе.

- Бродскому было чуждо лукавство, чем мастерски владел Шолохов. Именно поэтому он никогда бы не вписался на в один писательский союз, ни в одно писательское  сообщество. Друзья среди литераторов у него были, да! Например, тот же Евгений Рейн. Но чувство коллективизма – это явно не про Бродского!

- А членство в так называаемом группкоме переводчиков  при Ленинградском отделении Союза писателей СССР?

- Всего лишь тактический ход, позволивший Бродскому избегать новых обвинений в тунеядстве. И не более того!

Кстати, вспомнил вот какие интересные факты, которые можно расценить как нечто общее между Шолоховым и Бродским. Первое: образование. У Шолоховав – четыре класса гимпазии. То есть, по сути, неуч. Бродский- семь полных классов, далее – работал фрезеровщиком, помошником прозектора в морге, истпником матросом маяка, разнорабочим у геологов. То есть, всё тот же неуч – но! И Шолохов, и Бродский если не всю жизнь, тот период  активного творчества, усиленно занмались САМОобразованием!

Второе. На Шолохова было сфабриковано дело в НКВД. Чудои избежал ареста (предупредил знакомый чекист): не заходя домой, где его уже ЖДАЛИ, рванул в Москву, к Сталину – и таким образом спасся. Бродский:  29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень», подписанная Я. Лернером, М. Медведевым и А. Иониным. То есть, по сути, тот же донос. С этой статьи «заварилась каша»: суд,приговор – пять лет ссылки, в 1972-м – выгнали из страны.

- И резюме: ни к какому конкуретному понятному выводу мы в нашей сегодняшней беседе не пришли. Но это тоже результат. Спасибо, Сергей Владимирович, за, как всегда, интересную и,как всегда, очень спорную по мнениям беседу! 

(незатейливое элегическое)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, верному любителю кошек, плюшек и варёной колбасы (от стакана тоже хер когда откажется)

Эпиграф:

- Если пьёшь ты просто так,

Называешься МУДАК! –

( самодельная надпись в «сквозняке», что некогда существовал на станции Голутвин в подмосковной Коломне. Весёлое было местечко! Ни недели здесь не проходило без поножовщины!)

Что? Любовь стучится в двери?

Будоражит тела сок?

Всё - весна! Источник жизни!

В жизни ты не одинок!

Так считал мужчина нервный,

Средних лет и полных сил.

Он сидел на бреге диком,

Пипироску в смак курил.

Звался просто – некто Гаррий.

Полнокровен и мордат.

Он работает на пляже,

Где спасает всех подряд.

Атлетичен он фигурой,

Взгляд призывен и речист.

( Так и просится наружу

Это слово – ГАРМОНИСТ!).

Словно Мцыря лермонтОвый,

Словно Врубеля ДемОн.

Или  с фильмов со французских

Бельмандов Ален Делон!

Встанет щас. Встряхнёт руками,

Телом, гривой, головой.

И решительной походкой

ПошкандЫбает к пивной.

А чего? Имеет право!

Двести граммов. Бутерброд.

Так с людей проходит слава

И приходит их уход.

Только что в ЛАЙФНЬЮС прочитал душераздирающую новость. Оказывается, перед своей кончиной ныне всем известная поп-исполнительница Фриске посоветовала  своей подружке закадычной Анне Семенович (ну,все знают! Которая сиськи!) стать МАТЕРЬЮ! Чего подружка Фриске ответила – неизвестно. Может, ничего. Может надулась обиженно. Может, сказала, что «сама ты такая». А может, прослезилась и призналась, что самое гордое звание на свете – это МАТЬ, и нету этого звания смелее, громче, слаще и гордее!

Вот такие в наших СМИ статейки… Суровая правда жизни, грыбёныть… Только успевай ахать и поворачиваться… И ведь никого ни в чём не упрекнёшь! Всё в струю, всё по делу!

Да-а-а-а…. Дела! А мне на прошлой неделе мой сосед, Васька Громов, посоветовал после третьего стакана стать ОТЦОМ. Забулдыга чёртов, ни дня без пузыря… Я хотел его было послать, а вот теперь и не знаю, чего этому  алкашу ответить… Васька тоже тот ещё артист, непревзойдённая  звезда шоу-бизнеса. Он у нас в ДК на гармошке играет, благодаря чему пользуется невиданной популярностью в местных околокультурных кругах. Правда, на сцену он в кожаных трусах, как покойная Фриска, не выскакивает. У него брюки есть. Васька имеет так сказать, понимание, куда и в чём можно выскакивать. Он не какой-нибудь там.., а фрезеровщик пятого разряда. Серьёзный человек. К тому же в кожаных трусах яйца наверняка будут немилосердно потеть, а это и неудобно, и неэстетично, и негигинично. Опять же он в ДК приходит музыкальность свою демонстрировать и непревзойдённые артистические способности, а не потливый аромат, удушливо распростаняющийся  из его могуче-волосатой промежности.

К чему я всё это написал? Сам не знаю. Наверно, к тому,что сегодня все наши СМИ буквально пузырями пенятся по поводу кончины гражданки Фриски. Нет, я распрекрасно понимаю: трагедия. Скорбящие родители остались,  малолетний ребёнок, безутешный сожитель… Только,может быть, не надо так-то вот, демонстративно-выворачивающе, фальшиво-вызывающе, на всю страну да со свистом? К чему все эти фальшивые  стоны и вычурные позы (  а их видно даже не очень проницательному человеку)? Слава богу, что никто не сказал: «страна понесла невосполнимую утрату…». Или всё-таки сказали? С наших «деятелей культуры» станется. Или как говорит всё тот же вышеупомянутый, широкопопулярный, алкоголистический гармонист Васька, «Вот же люди! Даже похоронить не могут без выебонов!».

(образцово-показательное)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ. Да, очень любит кошек и варёную закусошную колбасу – а что делать? Приходится каждый день покупать и  скармливать! Такой человек! Аппетит – как у голодного верблюда, корабля пустынь, только что перешедшего вдоль и поперёк пустыню Сахара!

Эпиграф:

- Стоит на небе месяц, чуть живой,
Средь облаков струящихся и мелких,
И у дворца угрюмый часовой
Глядит, сердясь, на башенные стрелки.

( Анна Ахматова, стихотворение «Ночью»)

Ночь спустилася на землю.

Весь посёлок крепко спит.

Только славный дед Егорка

Бочку с квасом сторожит.

Нахира кому сдалася,

Чтобы скрадывать её!

Не совсем же уж дебилы

Это сраное ворьё!

Только деду всё по хЕру.

На посту он стойко бдит.

Раз сказали: вот те бочка!

Береги её, как МАТЬ!

Охранял уже он сральню

И пустой мучной лабаз.

( Тоже в хер кому упёрлись,

Но таков был дан ПРИКАЗ!)

Бдеть так бдеть!

Стрелять – хоть щас же!

Лишь ружо зарядит, вот!

Он пальнЁт! Ему по хЕру!

Дед – известный едиёт!

Посвящаю  моему лучшему другу, Гарьке Сэ, любителю кошек и варёной колбасы. И козы у возы.

Гнилозубов Афанасий,

Человек приятных лет,

И наружности приятной,

Заявился в сельсовет

С делом самым заурядным:

Заявленье написать

На соседа Ебакова,

Что сосед – такая блять,

Что не выразить словами.

Отравил вчера козу

И развратом занимался

С агрономшей на возу.

И вообще, он – враг-вредитель,

И всё та же мерзка блять.

Так чт прошу вас, сельсоветских,

Ебакова расстрелять.

Заявление принЯли,

Заявленью дали ход.

В резолюций написали:

Да, действительно урод.

Скрытый враг Советской власти.

Изнасиловал козу.

Так чт ведите Ебакова!

Расстреляем на возу.

Привели. И расстреляли.

Не пустил никто слезу.

Только глупая корова,

Поглядев на всех сурово,

Облизнула Ебакова

И лягнула ту козу,

Что стояла у возу.

Вывод прост: живите скромно.

Не ругайте громко власть.

Враз заложат. Враз оформят.

Запрост можете пропасть.

И корову заведите,

Ту, с рогами, егозу.

Чтобы вас она лизала,

Есль окажетесь в возу.

(занимательная элегия в стиле немудрёного городского быта)

Посвящается моему лучшему другу Гарьке Сэ Необыкновенному, поклоннику общественного питания и стороннику демократических начал

Эпиграф:

- Хлеба к обеду в меру бери!

Хлеб  драгоценность! Им не сори! -

( агитационно-пропагандистский  плакат, висевший в столовой «Ока», что находилась в самом начале Окского проспекта в подмосковной Коломне и пользовалась совершенно заслуженной популярностью у жителей и гостей этого замечательного города, особенно среди тех, кто имел предрасположенность к регулярному употреблению алкоголистических напитков повышенной градусности)

Ночевала у сарая

Приститудка молодая

Вместе с парнем удалым,

Алкоголиком хмельным.

Чем они там занимались

Знает ночка да луна.

Ах, любовь! Святое чувство!

Ты всегда на всех одна!

(романтически-патетическое)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ Неугомонному,  любителю кошек, ливерной колбасы и разогретых беляшей

Эпиграф:

- Пейте пиво пенное!

Станет морда здоровенная!

( надпись на стене пивнушки «Василёк», что во времена Советской власти располагалась рядом с привокзальным рынком в подмосковной Коломне и пользовалась заслуженной популярностью у трудящихся масс, в том числе, у задорных алкоголиков)

Кто-то любит яйца с луком,

Кто-то жрёт сметану впрок.

Я купил сейчас на рынке

Три коклеты и творОг,

Пять баранок, банку сайры,

Вермишели три пакет,

Сахер, соль, баранью ногу,

Литор водки, хрен, паштет.

Щас домой вернусь довольный

И засяду жрать и пить.

Так приходит в жизни СЧАСТЬЕ.

Очень СЧАСТЬЕ я любить!

(воспитательно-педагогическое)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке  Сэ  Проблемному,любителю кошек и варёных раков

Эпиграф:

- Ковыряяся в носу,

Гарька кушал колбасу.

Вот она, вот она,

У него намотана! –

( детская считалочка)

Кто такой ГарькО Селёдкин?

Самый главный распесдяй.

Носит двойки он из школы,

А вчера поджёг сарай.

И вчера ж соседу Юре

Засветил он в правый глаз.

Тот назвал его словами

«Паразит» и «педораз».

Гарьку мы весь день ругали,

Юре всыпали ремня,

Чтобы он не обзывался

И не плакал никуя!

(эстетическое)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, любителю кошек, варёной колбасы и  раков

Эпиграф:

- Если ты покушал щей,

Станешь нравом веселей!

( рукотворный плакат в столовой Дома крестьянина, что при Советской власти располагался в старой части  подмосковной Коломны, которая – имею в виду столовую - пользовалась оглушительной популярностью среди местных алкоголизированных эстетов)

Я люблю тебя, милая Дуся!

И поэтому Дусю дождуся.

Щас с работы она прибегИт,

Нагуляет минЕ аппетит.

Мы нажрёмся горохова супу,

Будем пятки друг дружке чесать.

Хорошая ты, любимая Дуся!

Как жена ты, едрёная МАТЬ!

(простонародное, задушевное)

Посвящаю одному моему весёлому товарищу (он просил не называть его имени и фамилии во избежание недоразумений в смысле его позорного публичного увольнения с работы за аморальное поведение под радостное улюлюканье бывших сослуживцев)

Эпиграф:

- У нас водка есть?

- Вопрос!

- Сколько?

- Литр!

- Напьюсь…

- Игорь Иванович, неужели вы литр выпьете?

- Литр не выпью. Но отопью много. –

( из кинофильма «Тема». Режиссёр – Глеб Панфилов)

В забегалово у рынка

Вшедщи Гарька-удалец.

« А почём у вас коклеты

И тарелка холодец?

Двести граммов мне налейте,

Также кружечку пивка!».

И красиво улыбнулся,

Бровь расправивши слегка.

Выпил, крякнул, отрыгнулся

И, притопнувши ногой,

Пипироской закурился.

Гарька -  парень удалой!

Алкоголик несравненный!

Наши гордость и  краса!

Пусть он кушает коклеты!

Я же буду КОЛБАСА!

Скотоводный акробат, зубы-бивни ровно в ряд (элегическое задушевное. Практически про любовь)

Посвящаю одному моему оч. скромному товарищу, тому ещё продуктово-пищевому подметале!

Эпиграф:

- Армия формирует в человеке три ценнейших качества: ненависть к работе, крепкий сон и зверский аппетит

( Из Устава гарнизонной и караульной служб)

Писчи много не бывает.

Писча жрётся вся подряд.

Так считает славный Гарька.

Так в народе говорят.

У ГарькА могуч едальник.

Прям ковш железный вся,

Экскаваторное чудо

(Зубы тоже как бивнЯ!)

Вот заходит он в пивнуя –

Сразу станет тишина.

Уважительно глазеют

Все на Гарьку-пердуна.

Знают: щас закажет верно

Горку целую коклет,

Беляши, кусок селёдки

И свекольный винегрет.

Он – едун! Пивун такой же!

Триста грамм в один заглот

Выпивает прям у стойки

Этот Гарька-скотовод!

Все гордятся с ним знакомством,

Я горжусь со всеми в ряд.

Хорошо, что есть на свете

Этот Гарька-акробат!

(почти поэма в почти лицах)

Посвящается моему другу Гарьке Сэ НепокоБелимому, любителю свиноподобных котлет

Эпиграф:

- Если ты споришь с идиотом, то вероятно, то же самое делает и он.

( Из Жванецкого)

Ночь спустилася на землю,

Весь посёлок крепко спит.

Только славный дед Егорий

Бочку с квасом сторожит.

Нахера кому сдалася,

Чтобы скрадывать её!

Не совсем ж одни дебилы

Это сраное ворьё!

Только деду всё по хЕру,

На посту он стойко бдит.

Раз сказали: вот те бочка!

Значит, бочку берегИт!

Охранял он раньше сральню

И пустой мучной лабаз

( Тоже в хер кому упёрлись!

Но без разницы! Приказ!).

Бдеть так бдеть!

Стрылять – хоть щас же!

Лишь ружьё зарядит, вот.

А  причина здесь простая:

Дед Егорий – ЕДИЁТ!

… (пейзажно-бытовой экзерсис)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, фанату  ливерной колбасы и варёных раков с точно такими же яйцами

Эпиграф:

- "Если хочешь сил моральных
И физических сберечь,
Пейте соков натуральных-
Укрепляет грудь и плеч."
( плакат в роюмочной номер восемь, носившей неофициальное название «Надежда молодости нашей», которая во времена Советской власти располагалась рядом с магазином «Тысяча мелочей» в подмосковной Коломне и пользовалась  совершенно заслуженной популярностью у местной творческой интеллигенции и совершенно миролюбивой общественности)

Полезнее нет помидоров,

Прекраснее нет колбасы.

Пойду я сегодня на  рынок,

Куплю я на рынке трусы.

С сатина, синюшного цвета,

До пяток, огромный размер.

В таких трузерах не задержит

Меня никакой минцанер.

Ко мне подойти побоитсыть,

Со страху забыв пистолет.

В ответ подарю минцанеру

Фиалок я скромный букет.

Пусть весь его снюхает напрочь.

Пусть весь его счувствует смак.

И пусть развивается гордо

На ветре мой славный трусняк!

 (игриво-ироническое, практически самокритическое)

Посвящаю выдающемуся пииту современности, моему лучшему другу, соавтору поэм «В бурю» и «Дятел», а также  покровителю бродячих кошек и страстному пожирателю варёной колбасы Гарьке Сэ Невозмутимому

Эпиграф:

- Если жрёшь ты сало с колбасою,

То не станешь девою стройнОю!

( рукотворная надпись на стене замечательной привокзальной рыгаловки «Василёк», которая во времена Советской власти располагалась в подмосковной Коломне и славилась умеренно разбавленным пивом и славными разогретыми беляшами)

Я – поэт Сергей Коклетов

( Псевдонимий – Бутерброд).

Расскажу вам откровенно,

КТО живёт и КАК живёт!

Мы, поэты, сочиняем

( Восторгаться  все должны!)

Про любовь и лунный трактор,

Про величие страны,

Про морковь и ананасы,

Про людей и разных птиц,

Что кудахтают в совхозах

И несутся нам яиц.

И про дев, румяных, статных,

Нашей гордости краса.

Хоть зовуся я Коклетов,

Обожаю КОЛБАСА!

(Эротическое. Философически-житейские размышления о сущности бытия и естества)

Кал крепчал. Попить кефиру,

Чтоб кишечник возбудить?

Или лучше румку водки,

Дух телесный вшевелить?

Или скушать блюдц салату,

Иль свекольный винегрет?

Грудь теснИт! Как хотца счастья!

Мне всего-то сорок лет!

Так мыслЯ, младая дева,

На лугу собрав букет,

В мыслях дерзких уносилась

В сонм судьбы, где жгуч. брунет

С кавалерскими усами

И козлиной бородой

Распевамши ей романсы.

Хошь – лежи, а хочешь – пой!

Или кучеру отдаться?

Кучер, право, очень мил.

Борода его лопатой,

И зовут его Ермил.

Есть ещё лакей Пафнутий.

Тот в речах большой мастак.

Греховодный безобразник,

Убеждает всех и всяк.

Дева горестно вздохнула:

Вот судьба! Ну, так и быть!

Надо срочно, не мешкАя,

Мне кефирию испить,

А потом схватить за жабры

И брунета, и Ермил,

И Пафнутия-собаку,

Что бывает очень мил!

Чтоб на месте разобраться,

Чтоб понять, кому отдаться

А кого куда послать…

Решено, гребёна мать!

И решительно вздохнула,

И ногою пнула хвощ.

И отчаянной походкой удалилась

В чащу рощ.

Дальше что – покрыто мраком.

Не такой же я нахал,

Чтоб в подробностях узнаться

Продолженье всех начал.

Знаю только, что из рощи,

Что росла на косогор,

Убегал, ругаясь матом,

Престарелый дед Егор

Без порток – зато в картУзе,

Он кричал: какА-то блять,

Не  дала ему, Егору,

На полянке подремать.

Налетела словно буря,

Сорвала с него портки…

Вот собака молодая!

Лучше б в поле васильки

Собирала для букета.

Ведь Егору сотня лет!

Не до секцу – быть бы живу!

Нахир мне такой букет!

Скрылся он в пыли дорожной,

Из пылИ всё «блять» да «блять».

На лугу паслись коровы….

Не погода - благодать!

(поэтико-философические размышления на досуге в тему  нашего скорбного бытия)

Посвящаю некоему товарищу, герою труда, любителю кошек и варёной колбасы с раками

Я не читал Проспера Мериме

( Ведь родом я вообще из Гондураса!),

Но мысль одна запала в душу мне,

( Пивка попить? А может, лучше кваса?)

И мысль такая: « Всё вокруг - театр.

А люди в сём театрии – актёры!».

Верна мыслЯ! Глубок в ней скрытый смысл!

Не морщитесь скоты и  сутенёры,

И прочие подонки всех мастей!

Актёрство ваше – вот оно, снаружи!

Набрать б побольше гробовых гвоздей

И вколотить их прямо в ваши души!