Форум

Сказ про Нищету, Богатство и Зависть


У самого дремучего леса в низенькой деревянной избушке с дырявой крышей и покошенной печной трубой жила несчастная Нищета. Ничегошеньки-то у неё не было, окромя старого платья в заплатках, да дырявых лаптей, обутых на босу ногу. Чтобы хоть как-то прокормиться, она вставала ни свет, ни заря и шла на поле, дабы насобирать пщеницы да проса для хлеба и каши. Но это было лишь летом и осенью, а зимой и весной ей приходилось варить суп из бересты и пить чай с сосновыми шишками. Жители деревеньки очень жалели бедную, но помочь ничем не могли, ибо сами перебивались с хлеба на воду. Год шёл за годом, на смену ушедшим на небеса приходили младенцы, а Нищета продолжала жить, как ни в чём ни бывало, совершенно не старея. Видя это, люди стали считать её ведьмой и вскоре даже здороваться перестали, боясь колдовства. А Нищета и не обижалась на них нисколько, понимая, что всё это не со зла, а по недомыслию.


А на другом конце деревни, у прекрасного Лебяжьего озера, стоял двухэтажный добротный дом с резными окнами, красной кирпичной трубой и флюгером в виде Золотого петушка  на крыше. А жило в нём чванливое Богатство, приходящееся Нищете родной сестрой. Оно каждый день пересчитывало  деньги в своих огромных золотых сундуках. Носило Богатство   богатый кафтан, штаны из нежнейшего шёлка да кожаные красные сапоги, которые никогда не пачкались грязью. Все стены дома были обвешаны персидскими коврами ручной работы, а на полу лежали домотканые коврики. Каждый день столы просто  ломились от всяких изысканных яств, которые жадное Богатство поедало в полном одиночестве. Поговаривали, что еда появлялась из ниоткуда, как будто бы её готовили невидимые повара.  Жители  очень Богатсво побаивались и при встрече кланялись до самой земли. Каждый день оно   ходило по деревне и собирало подать с бедных крестьян, порой оставляя их совсем без штанов. Только к Нищете Богатство не захаживало, потому что с неё и взять-то было нечего.

Вот так они и жили в одной деревне, ни разу не зайдя друг к другу в гости. Но мой сказ не только про них...


Прознала злющая Зависть о несметных сокровищах Богатсва, собрала  огромное  полчище и пошла войной на деревню.  Испугались жители, побросали избы свои да и попрятались кто куда. Только Нищета и осталась в своём старом доме, ибо терять ей было нечего. Решила она пойти биться против ворога, да только не смогла - еле ногами от голода ворочала. Вошла Зависть со своим несметным воинством в деревню, глядь, а вместо добротного дома Богатства землянка вырыта. Заглянула злюка в оконце у самой Матери-Сыра Земли, а там свечка еле теплиться, да старый-престарый дед сидит на скамье и курит трубку. Подивилась она  чуду сему  да и решила назад повернуть, несолоно хлебавши. Только из деревни ушла, как глядь, а вместо землянки снова добротный дом стоит, а в нём за столом сидит Богатство и ухмыляется, запивая мёдом малиновый пряник. Вернулись жители назад, подивились его храбрости, да и выбрали  главой над собою, надеясь, что оно защитит их от всех супостатов.  Пуще прежнего возгордилось Богатство и повелело бедным крестьянам отдавать всё, что они вырастят или сотворят. Взмолились тогда несчастные, мол, чем же мы будем детишек-то  малых кормить, да только  сердце у тщеславного  чёрствое было. Делать нечего, затянули пояса потуже, дабы меньше еды влезало, и стали тянуть свою лямку.

Прознала Зависть, что обвело её Богатсво вокруг пальца, взбеленилась и снова пошла с несметным воинством войной на деревню. Она решила на этот раз всё кругом на корню уничтожить, а обидчику своему самую ужасную казнь придумала, чтобы другим неповадно было. Не стали прятаться жители, уверовав, что находятся под надёжной защитой Богатства,  и поплатились за глупость свою - налетели лиходеи, поразгабили да с землёй сравняли, прихватив девиц да детей в полон, а мужиков со стариками со свету сжили. Посмотрела Зависть на свершённое и улыбнулась, показав свои острые как кинжалы зубы. Почуяло Богатство, что конец его близок, да и побежало к сестре своей прятаться, от страха позабыв про сундуки свои. Увидев несметные сокровища, Зависть громко расхохоталась и приказала всё забрать с собой. Хотела она к Нищете наведаться, дабы с Богатством по всем счетам рассчитаться, да передумала. Собрала  войско своё и  поворотила назад в свои владения.


Узнав, что ничего больше не осталось, закручинилось Богатство и слегло, не желая ни воды, ни еды. И стала Нищета за сестрой как за маленьким ребёнком ухаживать, пытаясь предугадать все желания. Неделя сменяла другую, месяц спешил обратиться в полгода, да только Богатство никак в себя не приходило. Вконец отчаялась Нищета да на её счастье явился как-то в деревню странник слепой и поведал про перо Жар-птицы, от всех хворей помогающее. Делать нечего, оставила она старца с Богатсвом, а сама отправилась на поиски.

Долго ли коротко ли шла Нищета, да только добрела до гор высоких с верхушками белоснежными. Смотрит и думает, как бы ей на них взобраться, ведь летать-то не умеет. Только подумала о крыльях как вдруг, на её счастье, прилетел огромный Орёл и отнёс под самые облака. Поблагодарила Нищета птицу и дальше отправилась. Сколько она шла - мне неведомо, да только перед ней распростёрлось великое Море-Океан. Встала она перед ним и думает, как же преодолеть его, ведь не рыба же. Только подумала, как тут же из воды вынырнула Рыба-Кит. Села на неё Нищета и мигом оказалась на острове Буяне. Поблагодарила Рыбу-Кит и пошла дальше. День прошё, второй к концу подошёл, а она всё идёт и идёт. Устала и улеглась на еловые лапры, вдоволь напившись берёзовым соком. Спит и вдруг слышит какой-то шум. Открыла глаза, глядь, а вокруг светло как днём. Присмотрелась получше - гуляют на поляне пять Жар-птиц, поедая сладкую землянику. Вскочила Нищета и набросилась на одну из них, крепко прижав к груди. Пыталась вырваться Жар-птица, даже под самые небеса взлетала, да ничего у неё не получалось. Взмолилась тогда пленница и сердце доброе Нищеты не выдержало - отпустила   она её, оставив себе лишь одно  крыло,  и отправилась в обратный путь. Вернувшись домой, она поблагодарила старика и принялась лечить сестру. Стоило  всего лишь один раз прикоснуться к Богатству, как оно тут же поправилось и,  даже не поблагодарив, отправилось восвояси. Поговаривали, что тне все несметные сокровища увезла злющая Зависть. А старец пожалел Нищету и научил кой-каким премудростям, за что она  предложила ему остаться с ней навсегда. На том и порешили, к обоюдной радости.

Вот так они и живут до сих пор - Богатство в своём добротном доме у Лебяжьего озера и Нищета у самого дремучего леса, деля кров с мудрым слепым старцем.

Сказ про Степана кузнеца, жену его Аннушку, сына их единственного Миколу  и Чудо-Юдо заморское

В стародавние времена, в те самые, когда в лесных озёрах ещё обитали Русалки, а вместо кукушки людей обманывал Леший, в одной маленькой деревушке, что у самого дремучего леса, жил могучий кузнец Степан со своей любимой женой Аннушкой. Всё у них было хорошо: и дом добротный, и амбар наполнен зерном да мукой, и корова с козой да овцы с курами. Только ничего их не радовало - поселилась на сердце тоска-кручинушка, ибо  не дал Бог  детишек малых, чтобы  глаз  радовали и наследие, как срок придёт,  приняли. Что только не перепробывала несчастная Аннушка: и настой зверобоя с заячьей капуста пила, и яйца пёстрых несушек ела, и даже хвост медяницы на шнурке носила - ничего не помогало. Вконец она отчаялась, как вдруг, в одну из тёплых июньских ночей, попросилась к ним на постой нищенка. Степан, поначалу, не хотел пускать странницу, боясь, что та какую-нибудь хворобу принесёт или просто сглазит своим чёрным глазом. Но Аннушка, о добром сердце которой было известно всем деревенским, уговорила его - мол, сейчас мы нищенке поможем(у нас ведь не убудет), а потом и сами помощь в беде получим. Посадила странницу поближе к печке, достала квасу из погреба да наливочку яблочную, накрыла стол, как для самой дорогой гостьи. А нищенка, знай себе, ест да хозяйку похваливает, то "искуссницей", а то и "голубицей" называет - совсем засмущала Аннушку. Как насытилась странница, до Матери-Сырой Земли поклонилась, а потом  щёлкнула пальцами да каблуками друг о друга ударила- глядь, а вместо старушки девица распрекрасная стоит. 
- За то, что в дом меня пустила, не погнушавшись видом моим, да как гостью дорогую приняла, накормив досыта, выполню я любое твоё желание, - лучезарно улыбнувшись, отчего на сердце тепло стало, произнесла она.
Степан, как только увидел девицу-красавицу, так тут же и признал её - это была самая могущественнейшая добрая волшебница на всём белом свете. Хотел было он шепнуть жене то, о чём просить  надобно, да только Аннушка наперёд его сказала:
- Спасибо тебе, добрая женщина, но только ничего нам не надо. Вон у соседей наших, мельника да мельничихи, дом сгорел - им-то помощь как воздух нужна.
Посмотрела волшебница на неё пристально да сказала:
- Скромность  большую честь тебе делает, да только я же от чистого сердца предложила исполнить самое заветное желание твоё.
Хотел было снова кузнец жене шепнуть, да только она наперёд его проговорила:
- Ну раз от чистого сердца, то сам Бог велел. Я очень хочу ребёночка - просто сил моих нет, как.
Волшебница щёлкнула пальцами и через мгновение в её руке появилась маленькая коробочка:
- Вот что, красавица, как только с мужем миловаться надумаете, насыпь этого снадобья себе да ему - в положенный срок будет тебе дитятко. Да только смотри, никому про то не сказывай, а то прилетит Чудо-Юдо заморское и заберёт в полон кровинушку.
Сказав это, она щёлкнула каблуками друг о друго и вмиг растаяла в воздухе. А Аннушка, ласково посмотрев на мужа, положила заветную коробочку в "красный угол" за Николая - Угодника, чтобы глаз чужой увидеть не смог. Весь день свободной минутки не было - то бельё на речке стирала, то окна мыла да пол воском натирала. Не заметила даже как вечер наступил и с кузни Степан дюже уставший вернулся. Накормила его Аннушка, да наливочки яблочкой налила, чтобы он посговорчивей да понежней стал. А как спать время пришло, насыпала себе да ему в квас снадобья волшебного и случилось всё так, как волшебница и предсказывала. Как живот-то расти начал, так и посыпались расспросы кумушек да подружек - мол, что за чудо приключилось. Да только помнила Аннушка строгий наказ волшебницы и молчала. В положенный срок бабка Агафья(деревенская повитуха)приняла прекрасного младенца, которого окрестили Миколой - крепок он был не по годам с пышной копной рыжих волос на голове. Вот радости у Степана было - ещё бы, наконец-то наследник появился! Кузнец теперь всю работу по дому на себя взял, дабы его любимая жёнушка больше о сынке заботилась. А рос Микола не по дням, а по часам - в два года выглядел как пятилетний, а когда шесть исполнилось, мог любого задиру за пояс заткнуть. Всё это время Аннушка свято хранила тайну рождения сыночка, боясь навредить как себе, так и ему. А время не стояло на месте и вот Миколе исполнилось десять лет. Был он как батюшка высоким и широкоплечим, да как мамка - добрым и разумным. Решил кузнец к делу своему сына пристроить,  да только Аннушка против была - мол, куда ему, ребёнку-то, за молот тяжеленный браться. Но Микола подошёл к ней, обнял  крепко и сказал:
- Матушка, сама знаешь, что в силе мне равных нет. Так позволь её на дела добрые тратить, на радость людям и гордость вам с батюшкой.
Не смогла Аннушка сыночку отказать и стал Степан учить его всем премудростям. Не прошло и месяца, как Микола сам ковать стал, на удивление и гордость отца. Вскоре слава об искуссном молодце, могущем как кобылу подковать, так и ладные ворота сварганить, далеко за пределы деревни ушла и стали приезжать люди со своими заказами. Позвал тогда Степан в помощники к себе и сыну  крепких парней, дабы в срок дела делать - а заказов было видимо-невидимо. Кто-то просил оградку в виде лошадиных голов выковать, для кого-то подсвечники фигурные понадобились - все очень довольны оказывались. Скопив денег, поставили новый дом, да скотины прикупили. Да тут новая радость пришла нежданно-негаданно - родила Аннушка дочурку, себе на умиленье, мужу на боль головную. И чтобы успевать повсюду, позвала старую Авдотью в няньки - та ещё её саму вынянчила. Степан с Миколой с зорьки до заката в кузне пропадали, а Аннушка,сделав все домашние дела, шла в спаленку детскую и слушала сказки да колыбельные. Старая Авдотья много раз допытывалась о тайне рождения Миколы, да только всё зря было. Крепко держала язык за зубами Аннушка, собираясь секрет свой с собой в могилу унести. Да только Авдотья настырной старухой была и как-то, подливая своей воспитаннице яблочной наливочки, ласковыми словами вынудила её рассказать о тайне. Тут же небо потемнело, послышались раскаты грома и прямо перед домом приземлилось трёхголовое Чудо-Юдо заморское.
- Что же я, треклятая, натворила! - воскликнула Аннушка и стрелой помчалась к кузне, но опоздала.
Схватило Чудо-Юдо заморское Миколу, даже не испугавшись Степана, поднявшего на него огромный молот,  и, взмыв под самые небеса, скрылось в грозовых тучах. Увидев это, громко вскрикнула Аннушка и упала без чувств. Степан подхватил её на руки и понёс в дом, где целую неделю отпаивал снадобьями, пока она не пришла в себя. Авдотья, поняв, что натворила, поклялась найти Миколу, где бы он ни был, и тут же засобиралась  на его поиски. Но Степан не отпустил её одну - он отвёз Аннушку с дочуркой к своей тётке и отправился в  путь. На его счастье, старая Авдотья прекрасно знала, где искать Чудо-Юдо заморское, ибо невестой побывала у него во дворце, да только недолго - в один прекрасный день собралась и убежала.


Долго ли коротко ли шли они - то мне неведомо, да только встали перед ними горы высоченные, покрытые белоснежными шапками.
- Вот взберёмся на самую вершину, а там и до дворца рукой подать, - тихо произнесла Авдотья, зная, что ей самой вовек не попасть туда - стара больно  стала.
Посмотрел Степан на няньку, улыбнулся да и посадил к себе на плечи. День сменился вечером, ночь уступила место утру и добрались они на самую высокую вершину. Глядь, а впереди огромный дворец виднеется. Хотел было Степан путь продолжить, да остановила его Авдотьтя:
- Нельзя тебе, милый друг, вот так просто к Чудо-Юду заморскому заявиться - он мужицкий дух терпеть не может и тут же съест тебя, косточек не оставит.
Она покапалась в перемётной суме и вскоре достала небольшой пузырёк:
- Вот, выпей его, не морщась.
Хоть и опасался Степан, да не стал спорить.
- Вот, теперь совсем другое дело, - сказала Авдотья и дала кузнецу зеркальце.
Глянул Степан и опешил - вместо высокого широкоплечего мужика на него смотрела конопатая девчушка.
- Ты не бойся, милый друг, как только всё сладим, тут же и облик твой  вернётся, - произнесла Авдотья и, взяв его за руку, направилась ко дворцу.
Только на следующее утро они очутились перед каменными воротами обиталища Чудо-Юда заморского, но просто так миновать их не смогли - им преградили путь огромные великаны. Но и тут Авдотья не расстерялась - достала из перемётной сумы две яблочных наливочки  и протянула их стражникам:
- Выпейте за здравие своего наипрекраснейшего, наисильнейшего и наимудрейшего повелителя.
Великаны побоялись гнева Чудо-Юда и, залпом выпив всё, упали к ногам путников, громко захрапев. Авдотья улыбнулась и вместе со Степаном пошла дальше. Когда они подошли к главным воротам, ведущим прямо в тронный зал дворца, то дорогу им преградили Василиски.
- Не смотри в глаза чудищам - камнем станешь, - прошептала Авдотья, доставая из перемётной сумы две, начищенные до яркого блеска, железных крышки.
- Вот, возьми одну и сделай так, чтобы Василиск  увидел своё отражение.
Через мгновение вместо чудовищ стояли два каменных истукана.
"Ну и Авдотья, - восхитился Степан, - уже в третий раз дорогу расчищает. Вот, что значит житейская мудрость".
Тем временем они подошли к резным дверям, закрывающим тронный зал. На их счастье, никто им не стал преграждать дорогу.
- Видимо, ещё никто так далеко во дворец не заходил, - тихо произнёс Степан и, поднатужившись, открыл резные двери.
- Авдотья, ты ли это, моя прекрасная невеста?! - тут же раздался громоподобный голос средней головы Чудо-Юда заморского, бросившегося к старой няньке с распахнутыми объятиями.
- Я, кто же ещё знает, как точно к тебе добраться, - улыбнувшись, ответила та.
Чудо-Юдо, отпустив Авдотью, посмотрело на Степана.
- А это кто-такая будет? - спросила его вторая голова.
- А это внучка моя, Матрёна, - пояснила нянька, - вот, решили проведать тебя - ведь как сто лет не виделись.
- А, - сказала третья голва и отвернулась.
Чудо-Юдо, потеряв всякий интерес к Степану, довольно улыбнулось и вернулось на золотой трон. А Авдотья, взяв кузнеца за руку, подошла к трёхглавому змею поближе.
- Ну, друг ситный, рассказывай о своём житье-бытье, - спросила нянька у него.
По морде Чудо-Юдо заморского потекла слеза, нянька достала из перемётной сумы рогожку и подмакнула её.
- После того, как ты сбежала, - всхлипнув, сказала средняя голова, - я целый год не находил себе места, а потом вовсе зарёкся от женитьбы.
- Да-да, - подтвердила вторая голова, - лучше жить в полном одиночестве, чем всю жизнь страдать от нелюбви.
- А потом старая гадалка мне напророчила о наследнике, - продолжила третья голова и поведала историю Миколы.
Услышав о сыне, Степан хотел подать голос, да Авдотья больна ткнула его в бок локтем.
- И где же твой принц? - спросила нянька, мило улыбнувшись.
Чудо-Юдо заливисто свистнуло и через мгновение в тронный зал вбежал Микола.
- Вот, принц, познакомься, - произнесла средняя голова, - моя самая большая любовь в жизни.
Увидев Авдотью, Микола очень обрадовался, но нянька прислонила к губам палец.
- Здравствуйте, очень рад с Вами познакомиться, - сказал сын кузнеца, улыбнувшись.
Степан чуть было не заключил его в объятия, да Авдотья больно наступила ему за ногу.
- Знаю я, - сказала нянька, - что матушка принца твоего все глаза выплакала.
Чудо-Юдо заморское пристально на неё посмотрело и средняя голова, пустив слезу, произнесла:
- Но мне-то совсем одиноко будет, если я отпущу парня восвояси. У матери его хоть муж с дочкой есть, а у меня никого во всём белом свете.
- Он правду говорит, - взяла слово вторая голова, - да   сама же и виновата Анна, что проговорилась о тайне.
- Так что, - проговорила третья голова, - у неё дочь с мужем, у меня наследник.
- А ты у него самого спросил, что он хочет? - не выдержав, пробасил Степан(снадобье Авдотьи меняло только личину).
- Так ты не девочка!! - воскликнула средняя голова.
- Караул! Обманули! - заголосила вторая.
- А ты знаешь, что я делаю с мужиками? - спросила третья и чуть было не проглотило Степана.
Да только ничего у Чудо-Юда заморского не вышло - выхватила Авдотья из перемётной сумы перо Жар-птицы да махнуло у него перед глазами, полностью лишив зрения. Взвыл трёхголовый змей,да так, что стены ходуном заходили.
- Бери сына и бежим! - воскликнула нянька.
Они уже успели дойти до гор, когда Чудо-Юдо нагнал их.
- Так не честно! - обливаясь слезами, сказала средняя голова.
- Ты переживёшь и один, - строго произнесла Авдотья, - а мать с сыном никак нельзя разлучать - грех это смертный.
- А давайте его поделим, - виновато смотря на няньку, сказала вторая голова.
Услышав такое, Степан чуть было не вдарил со всей своей силищи по морде змею, да Авдотья во время остановила.
- Ты что, друг мой ситный, - произнесла она, - человек не сможет жить, разделённый на две части.
Чудо-Юдо так на неё жалобно посмотрело, что доброе сердце не выдержало.
- Степан, - произнесла нянька, - а что, если Чудо-Юдо будет навещать Миколу?
Кузнец, приняв свой обычный облик, почесал затылок и ответил:
- Надо бы у Аннушки спросить.
Обрадованное Чудо-Юдо посадило их на спину и через несколько мгновений приземлилось перед домом тётки  кузнеца. Когда Аннушка увидела сына, то тут же бросилась в его объятья, моля о прощении.
- Да что ты, матушка, - лаского сказал Микола, - ты ни в чём не виновата. Я тебя люблю больше жизни.
А увидев Чудо-Юдо, Аннушка чуть было не лишилась чувств, да тут средняя голова, улыбнувшись, произнесла:
- Не бойся меня, красавица, я прилетел с миром.
- Послушай, что придумала Авдотья, - сказала вторая голова.
- Да-да, - подтвердила третья голова, - она придумала верное решение.
Когда Авдотья поведала о том, что надо бы разрешить Чудо-Юду навещать Миколу, поначалу отказала,  испугавшись, что оно вновь унесёт сына. Но когда змей заверил её, что никогда этого не сделает, поверила и разрешила.
- Вот и славненько! - воскликнула средняя голова.
- Не беспокойтесь, - произнесла вторая, - в накладе не останетесь - поделюсь всем, что имею.
- Да и наследником Микола будет, - продолжила третья, - так что будем жить-поживать, да добра наживать.
На том и порешили. Каждый день прилетало Чудо-Юдо к дому кузнеца, принося с собой то сундук с золотом, то камень самоцветный. А когда дочка Степана и Аннушки, Марьюшка, невестой стала, покинула Авдотья дом их и отправилась к   Чудо-Юду во дворец, ведь в тайне-то она очень его любила. 

Тихий омут

Дмитрий Вранов за всю свою сознательную жизнь ни разу и мухи не обидел, не говоря уже о повышении  на кого-нибудь голоса, оттого и не везло, причём с самого рождения - "малохольный", безапеляционно сказала тогда  бабушка, принимая внука у дочери,  "не видать ему счастья". Она как в воду глядела - разменяв третий десяток, Дмитрий не нажил ничего, кроме простатита и варрикоза. Все пользовались  слабохарактерностью Вранова: в детстве мать  взваливала  всю работу по дому и на даче, притворяясь тяжело больной - мальчик не мог без слёз смотреть на её  "страдания"; в юности девушки, коих было не так уж и много, обдирали как липку, считая "малохольного" обязанным за их внимание, отчего тот часто падал в голодные обмороки; жена закатывала истерики, если не получала всю зарплату, зная о её сумме от подруги из бухгалтерии и тратила потом всё на себя; сын и дочь, избалованные матерью, отца ни во что не ставили, а  многочисленные "друзья", вогнавшие  в немалые долги своим беспробудным опохмелением, лишили последней капли веры в человечность.  Дошло до того, что Дмитрий  стал просто бояться людей, считая их общество подобным волчьей стае,  поддерживая  старого  Урсуса в том, что: "Человек человеку - волк". Он допоздна задерживался на работе, а в выходные уходил в лес, где гулял по только ему известным тропам. Прошло полгода  и от него отстали, посчитав не от мира сего, а после развода с женой  и вовсе упрятали в психиатрическую клинику, не столько по показаниям, сколько из-за немалого наследства в виде "трёшки" напротив Кремля и счёта в два миллиона долларов, доставшихся от деда-генерала. Но Вранов и не сопротивлялся, а  даже обрадовался возможности беззаботной жизни посреди реликтового леса. На своё немалое удивление, он очень быстро нашёл общий язык с персоналом и "гостями" клиники.  А через три месяца пребывания и вовсе потряс всех своим романом в стихах "Былое и думы", сделавшим его всероссийской знаменитостью. 


Инга Дапкунайте родилась в Вильнюсе в семье врача общей практики и арфистки, что сказалось и на её будущем. Перепробывав всё на свете, она избрала путь психотерапевта, предлагая пациентам песни в собственном исполнении, которые, по мнению экспертов, обладали прекрасным терапевтическим эффектом. Дела у Инги шли прекрасно: успешная практика, "двушка" в центре и любящий гражданский муж, но спокойная сытая жизнь была ей  не по нутру. Чего она хотела и сама не знала, пока в один прекрасный день не прочитала стихотворный роман Дмитрия Вранова "Былое и думы". Он так глубоко запал в её романтическую душу, что Инга, не откладывая в долгий ящик, решила лично познакомиться с автором. Взяв заслуженный отпуск(чего  не делала с самого дня зачисления в клинику), собрала чемоданы и, несмотря на недовольство возлюбленного, самолётом отправилась в Москву. Попав в столицу, девушка с большим трудом узнала про место, где творит Вранов, и уже на следующий день достигла желанной цели. 

О прибытии иностранки Дмитрию сообщила  нянечка, Анна Степановна или просто Аннушка, для которой все пациенты были как родные. Вранов поначалу растерялся и даже хотел отказаться, отвыкнув от внешнего мира, но уговоры сердобольной женщины подействовали и он сдался. 

Тихий омут(продолжение)


Когда нянечка вошла в комнату для гостей, ведя за руку писателя, Инга, часто хмуря брови, о чём-то спорила по телефону, но, увидев их, поспешно попрощалась. 
- Ну, вы тут тихонечко пообщайтесь, а у меня ещё дела есть, - сказала Аннушка, посадив Вранова в мягкое кресло, и вышла. 
Дмитрий сидел и отрешённо смотрел куда-то вдаль, совершенно не замечая посетительницу. Он и раньше-то был бирюком, а теперь и вовсе ушёл в себя(всему виной были психотропные препараты, подавляющие волю и эмоции). Врачи поначалу пытались вывести его из "раковины", но вскоре махнули рукой, увидев, как он преображается, оставаясь наедине с самим собой и занимаясь творчеством. Прошло десять минут, прежде чем Инга, собравшись с духом, произнесла:
- Вы себе и представить не можете, Дмитрий Алексеевич, как я рада, что мне посчастливилось познакомиться с Вами! Я прочитала от корки до корки Ваш роман и стала Вашей верной поклонницей. 
Она протянула ему руку, в надежде на жаркое рукопожатие, но писатель  был весь поглощён созерцанием дали и не только не слышал девушку, но и не видел её. Потерпев поражение, Инга не отчаялась и решила пойти иным путём - она достала книгу  и поднесла под самый нос писателя, попросив у него  автограф. Он  взял протянутую ручку и,  автоматически надписав: "Дмитрий Вранов",  вновь потерял к ней всякий интерес. Вошедшая медсестра позвала писателя на укол и тот, не прощаясь, покинул комнату. Инга была очень удручена, ибо рассчитывала на большее. Она хотела было уйти несолоно хлебавши, но вошла Аннушка и, положив ей на плечо морщинистую руку, улыбнувшись, сказала:
- Не держи на него обиду, милая - он просто тебя ещё мало знает. Приходи завтра и кто знает, быть может и сможешь разговорить его.
Девушка сердечно поблагодарила её и вскоре покинула клинику. Прежде чем вернуться в гостиницу, она купила писателю сок и фрукты. А затем, приняв душ, легла спать.