Форум

* * *

Женщины – это лапочки,

Много дано им прав.

Мы им приносим тапочки,

Крепко в зубах зажав.

* * *

С неба льёт кислотный дождь,

В речке срам и вата.

«Дважды в речку не войдёшь…»  

Речка – с комбината.

* * *

Что нам скатерть-самобранка? -

С бодуна б стояла банка.

* * *

Достал из широких - без лени -

Штанин паспорт свой и зачах…

«Есть женщины в русских селеньях» -

В Москве, Петрограде, СочАх».

* * *

В лесах и пеньки и коренья,

Бумага и прочий там бред…         

«Есть женщины в русских селеньях».

А кто говорит, что их нет.

* * *

Озоровитым я бывал

Ребёнком – только ахай!

Мне папка рисовал овал

Частенько круглой бляхой.

* * *

«Я сегодня до зари встану».

И в тетрадочку запротоколю.

В холодильнике сожру всю сметану,

А сопру на собачушку  Полю.

* * *

Пашка пиво пьёт без пенки,

В натуральном виде.          

В зеркале свои коленки

Только он и видит.

* * *

Всё не в строчку, всё не в меру

В нашей жизни жуткой…

Мама пашет инженером,

Папа пьёт с накруткой.

* * *

Съела моль пальто и шубу,

А ещё и дразнится. 

Дать бы ей с размаху в зубы,

Напинать под задницу.

* * *

Деду восемьдесят лет,

Навалились кучей.

Взял в парткоме партбилет…

Так, на всякий случай.

* * *

Выбор сделан, блин, отпад,

Будет время качки…

Если прачка – депутат, -

Выбирали прачки.

* * *

Мы о высоком булькаем,

Строим красивые позы;

Рожи, как круглые бублики -

Мёдом намазаны рожи.

Как бы душой не вымерзнуть?..

Не растерять  последнее.

Словом, лукавые выползки,       

Корыстолюбия наследники.

Ложь напустить  в состоянии...

Быть перед Богом нам голенькими.

А кривляться устанем ли,

Царства телес  угодники.

О ХАОСЕ

От слепоты, иль от поноса,

Иль политических идей,

Придуман образ был хаоса,

Нет, хаоса — всего верней.

И этот хаос был удобен —

Спасал от тяжкого греха;

Допустим,  ты наколобродил,

Стащил чужого петуха,

Отбил соседу оба рога —

Пускай безрожие блюдёт;

Ведь, там, где хаос — нету Бога,

Твори, что в голову взбредёт:

Воруй, обвешивай, брыкайся,

Тащи со склада, с проходной,

С чужой женою кувыркайся,

Все будет списано, родной.

Ну,  пожурят тебя, похают,

Ну,  выговор успеют спеть.

Да, хаос — штука не плохая,

Коль хочешь в жизни преуспеть.

* * *

Любовь земная может изменить,

Цветы прекрасные повянут,

Друзья твои — врагами станут,

Успех порвётся словно нить.

Все не надёжно под луной:

Сегодня смех, а завтра — горе,                

Становятся пустыней горы,

Вода становится стеной.

И только Божеский закон —

Неотступим и неизменен

Для всех миров и поколений,

Для всех эпох, для всех времён.

* * *                                                 

Не вздумай создавать законы,     

И не ровняй себя с Христом;

Отбросишь ноги — похоронят,

В гробу не тёсанном  простом.

Да будь ты Гёте, будь  Жан Жаком,                 

Иль гениальным Львом Толстым:

Удел живому одинаков —

Как рваный тапочек в кусты.

Все мы к гордыне поостынем   

(Гордыня тьмой обольщена)...                  

Да, будут Львы ещё Толстые,        

Их не иссякнет толщина.

* * *

Это только кажется,

Что звезда юна,

Но подходит к старости

Даже и она.

Срок ей дан не маленький —

Миллионы лет,

Но потухнет, стало быть,

Потеряет свет.

Мы ведь тоже светимся,

Краток наш полет.

Пусть легко и весело

Сердце свет прольёт.

* * *

Мало времени остаётся,  

Ничего уже не успеть:

Не согреться на ярком солнце,

Песню лучшую мне не спеть.

Только можно ещё умыться

В самом чистом хрустальном ручье,            

Можно остановить выстрел

Страшный, не пустотой речей.

Так же можно ещё помолиться —

Время Богу найдётся всегда.

Знайте, Вера — небесная птица,

Не напрасно явились сюда.

* * *

Покуда тобою владеет власть тела

Приносишь ты глупости вечной дары;

Как только безумства листва облетела —

Свободней становишься с этой поры.

Как много уходит капризных желаний

Куда-то, отход  сил своих оттрубя.

С улыбкою смотришь на юных жеманниц,

Они чистят пёрышки не для тебя.

Но жизнь не становится мягче и тише,

И фон далеко её не голубой;

Ведь если один гость назойливый вышел,

На место его устремится другой.           

* * *

Умирать — не научиться,

Это страшная наука;

Все живое будет биться

В паутине жуткой муки.

Это дикое удушье,

Словно валуны на плечи, —          

Тяжело уходят души

В неосознанную вечность.

В чёрную всмотритесь воду —

Жуткая,  немая бездна?

Но страшит не боль ухода,

А пугает неизвестность.

* * *

А есть ли правда под луной?

Иль только тени полуправды?

Мир, где забот зерно и праздность, —

При светлом дне полутемно.

Всяк в правде видит идеал,

Или всего лишь — идеальчик.                          

А что там - в полумиле дальше? —

Траншея, трещина, провал?

А правда - лишь одна — Отец  

Всевышний, и его законы:

Он в полуправду не закован,

Он непреклоннейший истец.

* * *

Не дай себя обманывать мечте.

Мечта — мираж, тебе ли не известно?

О! как она умеет петь чудесно!

Не дай себя обманывать мечте.

Не дай себя обманывать мечте.

Не верь мечтой написанной картине;

Поверил, значит, сам ты и повинен.

Не дай себя обманывать мечте.

Не дай себя обманывать мечте.

Знай, все равно она тебя обманет,

Ведь ты идёшь к желанию в тумане,

Ну, как не обмануть тебя мечте.

* * *

Я пока вертикально ходящий,

Далеко не похож на ужа.

Это так, но я помню про ящик,

В нём  спокойно придётся лежать.

Что положено, съел я и выпил,

Нёс корячась. Бросал аж с плеча.

Проявлялся и в страхе, и прыти;

Пошумел, покричал, помолчал.

Был богатым и сильно убогим,

Но лизать не желал чей-то зад…

А готов ли предстать перед Богом? –

Не могу чётко, твёрдо сказать.

БОГОБОРСТВО

                "Библейский патриарх Иаков,

                 Боролся с кем-то могущественным

                 «до появления зари» и не был сражён;

                 только на рассвете Иаков узнал,

                 что боролся с самим Богом".

Любителей немало якать,

На пьедестал лезть, на рожон.

Боролся с кем-то ночью Иаков,

И кем-то не был поражён.

Схватился, может быть, с корягой?

Как с Гришкою российский Фрол,

Ну, вот и захлестнуло  лагой,         

Вот Бога к слову и приплёл.

О люди! Не тревожьте Бога!

Не рвитесь к лаврам сатаны.

А богоборцев было много,

Да все пропали, сметены.  

* * *

Я твердить не перестану:

Жизнь от Бога! Итого —

Очень сложная местами,

Присмотреться — о-го-го!

Создана она для жизни,

И для прочего всего.

И до нас здесь люди жили,

И, порою — о-го-го!

А ушли — не пожалели,

И не взяли ничего,

И назад не захотели.

Знать там тоже - о-го-го!

* * *

Я жизнь люблю с её причудами,

Хотя ценитель и плохой;

С её гореньями, остудами,

С её зерном и шелухой.

Всевышний знает жизни цену;

Его шторма, его и гладь,

Он выпустил нас всех на сцену,

Мы роль обязаны сыграть.

Почти вслепую тянем строки

Среди непонятого груд.

Быть может,  не осудит строго

Он нас за глупую игру.

* * *

Хаос — мутная водица,

Не помыться, не испить;

Властолюбцу пригодится

Дуракам хвосты крутить.

Властолюбцу не до Бога,

Не для этого «рожён»,                

У него своя дорога —

Поживиться на чужом.

Много крови возле плахи —

Многосильному — в вину...

Нет, не зря цари в монахи

Уходили в старину.

СОБАКА УМИРАЛА

Тяжело умирала собака

В сараюшке, ни где-то в поле.

А соседка сказала: «Однако,

Пристрелил бы её ты что ли.

Что ей маяться понапрасну,

От лекарств никакого толку».

Положение, конечно, ужасное;

Что же вправду бежать за двустволкой?             

Всем известно — собака скотина,

Кто её изучил в корне?

Может быть она половина

Человека, — а если — полный?

Но собаки иные добрее,

В чем-то даже двуногого чище.

Одинаково все мы бренны,

Все мы пришлые в этом жилище.

Мог бы чем-то помочь ей? — не знаю,

Отодвинул бы боль? — едва ли.

Ночь холодная, вьюжная, злая —

Умер пёс этой ночью сарае.

Я в сугроб закопал до проталин

Друга верного и удалился.

Ну, а вы бы стрелять стали,

Если б ваш пёс с болезнью сроднился?

* * *

Может быть эти звуки,

Что издаёшь ты —

Для отражения скуки,

Скрытия пустоты.

Пьянь есть бесповоротная

И кандидат наук;

Да,  человек, животное —

Свой издаёт он звук.

Стоит ли поощрения

Мало что значащий вздор:

Мыслей коловращение,

Чувства взрывной задор?

Стоит ли сдуру корячиться,

И раздувать потроха…

Но иногда звуки значатся

Формой певучей стиха.

* * *

Если не доверять бумаге,

То кому тогда доверять?

Может и не прочтут даже

Эти строки, эту тетрадь.

Всё же пиши не таясь, без отточий,

Только пиши как умеешь, без лжи;                          

Пусть твой противни финку наточит

Ям перегаженных старожил.

Если прочтут, дай же этому Боже,

И доброта отеплит их  глаза, —

Только тогда ты сказать честно можешь:

Нужное что-то я людям  сказал.

* * *

Все будет: лучи и ненастье,

И пыль, и дорожная грязь,

И окна открытые настежь,

И ставни глухие — не влазь;

И верность, и злая измена,

И скрежет подгнивших зубов,

Под тучи высокие стены,

И твёрдость безмерная лбов;

Котомка худая и злато,

И холод сердечный, и зной...

Вот только не будет возврата

Тому, что уже за спиной.

* * *

Спорят о правде люди,

Спорят люди о зле;

Люди поспорить любят;

Спора извилист змей.

Правд на земле много,

Правд этих — винегрет;

А сковырнёшь ногтем,

Правды иной нет.

Да, на иную  правду

Свой существует сезон;

Правды, как модные платья,              

То же творится со злом.

А с языков слов-то! —

Валятся как листва...

От человека — условности,

Истина — от Божества.            

СПАЛИТЕ МОИ БУМАГИ

Снимите с души краги,

Для радости бытия

Спалите мои бумаги,

Те, что оставил я.

В них много неловких насмешек,

Насмешников — надо кнутом,

Ведь я и без них многогрешен,

Секрета не сыщете в том.

Да если во мне покопаться,

Пусть даже и краги не сняв,

Чего там ни встретите, братцы,

Не стоит перечислять.

Пусть даже вы не из гослита,

Под вечер, а может с ранья —    

Спалите бумаги, спалите,

Обиды не выкажу  я.

* * *

Чтобы не свихнуться смело —

Должен каждый индивид,

Делать с упоением дело,

Иль хотя бы делать вид.

Строить дом, сажать картошку,

Холить в сквере деревца,

Лошадей доить, корову,

Или пенсию отца.

Быть певцом, иль меломаном,

Иль гранить алмаза грань,

Или лазить по карманам,

Нет — такое дело — дрянь;

Этот профиль очень узкий,

Очень скользкий — оёё,                            

Можно угодить в кутузку

За художество сиё.

Можно кистью делать пятна,

Для искусства, для куска.

Что с любовью — то приятно,

Без любви — одна тоска.

Будет внутренне и внешне

Распрекрасно — коль с душой.

И писать стихи, конечно,

Это тоже хорошо.

* * *

Да хватит — себя нахвалили,       

Но это дешёвая маза.

Влекут нас красивые лилии,

А если их грязью замазать?           

И быть невозможно всех лучше.

Спешу повториться я снова:

Себя исправлять — мучиться,

Но нету пути иного.

Себе бы не врать, милые,

Лжесловие — болото топкое.

Красивы белые лилии

Пока они не затоптаны.

* * *

От жизни если много требовать —

И сотой доли не возьмёшь,

Промаешься вот так, побегаешь,

Впустую этот весь долбёж.

А даст жизнь только что положено,

А сколько не тебе судить;

Одним желанием не поможешь,

Ежа корове не родить.

Пусть время скажет, что достоин ты,

Сто тысяч или медный грош…

Но правды оставайся стоиком,

И трудолюбие приумножь.

* * *

Какими глупыми мечтами

Я разукрасил жизнь свою:

Пиджак с потёртыми локтями

Мне дни с усмешкой подают.

Нет достижений без гонений,

Успехов без, страданий нет;

А  прожил я без потрясений,

Не ставил грудь под пистолет.

Я обойти спешил тревогу;

Вот потому-то мой удел:

Пройти просёлочной дорогой,

Ступить неслышно за предел.

* * *

Вот я хапаю, знаю — хапаю,

И нахапался вроде б всклянь;

Под моею широченной лапою

Не квартира уже, а склад.

Не квартира, а магазин как,                           

Это сколько же здесь вещей!

А супруга моя — Зинка

Говорит, что мы всех нищей.

У неё лишь всего три шубы,

А хотелось ей шесть или пять.

Я, конечно, не Вася Шуйский,

Не царя Годунова зять,

Но кручусь, добываю средства,

Где нахрапом, а где в обход.

У меня было трудное детство,

Пожалел бы меня  кто б.

Деньги-деньги, как перхоть под гребнем,

Только знай нагребанивай чуб.

Я за все сейчас отогреюсь,

Что недодано получу.

* * *

Опушки, перелески, воды,

Цветы, трава и деревца…

Он так огромен,  мир природы,

Но не огромнее  Творца!..

Машины сложные и здания,

Бетон и мрамор для дворца…

Он так огромен, мир сознания,

Но не огромнее  Творца!..

Картины, статуи, колонны,

Стихи, мелодии певца…

А мир души такой огромный,

Но не огромнее  Творца!

* * *

Грязь орёт, исходит матом,

Колея кипит.

Нелегко беднягам скатам

На таком пути.

Тучи – серые бульдоги,

Вот-вот упадут.

Лишь ошмётки от дороги –

Глина там и тут.

Наш облезлый битый «Пазик»

Через лужи прёт.

Непонятно как пролазит,

Силы где берёт.

Доберёмся ли до Сима

Не сорвав свой пуп…

Так и матушка Россия

Ищет твёрдый путь.

* * *

Детство большое - на вырост,

Радость и горя — чуток.

Эх, побыстрее бы вырасти,

Влиться в широкий поток!..

Дни как шальные несутся,

Каждый хвост выше задрав.

Нет, не удастся вернуться

В мир бесконечных забав...

* * *

Рябинник поселился в чаще,

Видать ему здесь самый раз.

Его на даче встретишь чаще,

Нашкодить он всегда горазд.

Иргу побьёт, побьёт малину,

Клубнику – достаётся ей –

Склюёт почти до половины,

И выберет, что покрупней.

А шугани – орёт как мятый,

Как будто жмёт его  аврал.

Да не волнуйтесь, мол, робяты,

Я  здесь маленько поклевал.

Он трусоват, чего там мыслить,

Об этом знаете и вы.

Гнездо  его заденешь если,

Сорвёт он шапку с головы.

Притом всего дерьмом облепит

Он вас за парочку минут.

Ни гром ружья, ни путы сети

Его при этом, не спугнут.

БЫВШИЙ ДОБРЫЙ ПЁС

Пёс хвостом пушистым

Ласково вилял,

Всём свои кудряшки

Гладить позволял.

Хвост ему хозяин

Напрочь отрубил,

Битого, бесхвостого

К будке посадил.

Долгими ночами

Пёс скулил и выл, -

Цепь изгрыз зубами,

Будку повалил,

Укусил хозяйку,

Кур перепугал,

Вырвался на волю

И бродячим стал.

Грубость помнит стойко,

Злобен взгляд и кос.

Бродит по помойкам

Бывший добрый пёс.

* * *

Не вечно - ни солнце, ни море,

И не очертания стран.

В песок превращаются горы.

И память уходит в туман.

Да, все мы в начертанном круге,

И нам не покинуть его.

О, как эту Землю мы любим:                        

Трав росы и облак белье.

* * *

Я по земле хожу пока,

Ромашки вижу и купавы,

Мне кланяются луга травы,

Мне улыбается река.

Листвою машут мне кусты,

Мне пыль дорожная знакома,

Подруга рыжая — солома,

И телеграфные кресты.

Я не в обиде на судьбу,

Я получил её подарки:

Вечерний ливень, полдень жаркий,

И ночью яркую звезду.

Я  ХОЧУ  БЫТЬ…

Я хочу быть хвостиком собачьим,

Не кошачьим, и не как у рыбки.

Я хочу висеть, когда ты плачешь,

И вилять, когда с тобой улыбка.

И пусть буду я совсем облезлым –

Много раз меня таскали в драку.

Только ты погладь рукою нежно

Эту непутёвую собаку.

* * *

Я не поднялся над заботами,

Стремился мало к высоте,

И заблудился в суете,

И оградил себя заборами.

О плоти много мыслил я,

О бренной пище, о жилище.

В руках прошелестели тыщи,

Спал сладко в свежести белья.

Лишь иногда брёл в гуще строк

Ища красивые напевы,

Отодвигал рассудка пену

И брал у красоты урок.

* * *

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!

Прочь инфляция со сцены!

Снизятся заметно цены!

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!

Взяточник притихнет, то есть!

ЖКХ проснётся совесть!

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!

Медициной вновь бесплатной

Нас порадуют! Понятно.

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!

Платных школ не будет, дети!

Дорогих лекарств не встретим!

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!

По конторам честных славят!

Пенсии дедам добавят!

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!

Будет чудная погодка!

Вновь подешевеет водка!

Скоро, скоро Новый Год!

Радуйся честной народ!..

ВИТРИНЫ

Неон горит. Сверкают иномарки.

Куда желает сердце – подрули.

В кожанках подозрительные парни.

И с рациями ходят патрули.

И девицы – хоть с чёртом за валюту –

В отель, мотель, бордель,                              

                      да хоть куда.

А в казино и весело,  и людно:

«Прошу вас делать ставки, господа!»

Витрины: ах вы глазки и желудки! –

Соблазн великий – шагу не ступи.

А манекены чем не проститутки:

Купи-купи-купи-купи-купи!!!

* * *

 Я пишу тебе, мама, из глубокой тайги,

 Промерзают подгнившие стены барака,

 Вьюги здесь нарезают зимою круги,

 Мошкара летом черта заставит заплакать.

 Мы здесь до тошноты, до озвЕрья свои,

 До последнего взгляда,    

 до последнего стона.

 И уже тыщу лет, мнится, что здесь стоит,

 Обнесённая проволокой ржавою зона.

 А за зоною кладбище — кол на коле,

 Видно больше кола мы не заслужили.

 Мама, ежели я умру в декабре, —

 Похоронен я буду злыми, чужими.

* * *

 Стоит ли стараться,

 Нового не скажешь

 Наползает старость

 Смесью пены с сажей.

 То, что было буйно,

 Стало много тише;

 Торжествуют будни,          

 Пар со свистом вышел.

 Тоньше карандашика,

 А ещё чирикаю,

 Подойдёт кандрашка,

 Горе невеликое.

 Не смогу... Отстану

 В серый полдень сонный;

 Поредеет стая

 На одну персону.

* * *

Сорвался камешек с откоса

И угодил в речную глубь.

Как всё обыденно и просто:

Увидел, отойди, забудь.

Да, вон на берегу их сколько!

Что жизнь? – падение в проём…

Я ухожу тропинкой скользкой,

Иду и думаю своё:

Вот так шагать – чего есть проще,

Бросая взгляды на цветы…

А этим камешком упавшим

Сегодня мог бы быть и ты.

СТАРАЯ  ЕЛЬ

Она стояла здесь немало,

Прожить ей много лет дано,

Береговой лог охраняла,

А то срубили бы давно.

Морозы приставали, вьюги,

Июля шпарила жара.

Давно легли её подруги,

Изведав жажду топора.

И вот однажды дикий ветер

(В тот день рассержен был, не мил)

Её у лога заприметил

И с корнем наземь уронил.

Она лежала, засыхала,

На жизнь утратила права.

Своё, короче, отпахала,

Теперь отправят на дрова.

Стоит подлесок у низинки,

Коростеля вовсю кричат…

Своя судьба и у травинки,

И у журчащего ручья.

ЛЕНИН

Был под конец лишён рассудка,

 И даже лаял на прохожих.

 Судьбы нелепейшая шутка

 Так на возмездие похожа.

 Кровей он королевских не был,

 Огромное опутал царство.

 Вот и дождался кары Неба           

 За сатанинское лукавство.

 И пусть его ещё болваны

 Стоят протягивая руки.

 Его прижизненные планы

 Вошли в бесовскую науку.

ЗОНТИК

 Навалилась туча,

 Гром зарокотал,

 Я под сильный ливень

 У реки попал.

 От воды шумящей

 Спрятаться не смог,

 Был бы зонтик рядом,

 Он бы мне помог.

 Прятаться от ливня

 Ну, какой расчет?

 И меня хоть выжми,

 По спине течет.

 Ах, какой хороший,

 Добрый зонтик был:

 Я его оставил

 Где-то, позабыл

 Так уж получается,

 И скажу вам я:

 “Не теряйте зонтиков,

 Милые друзья”.

КИСТЬ

Передавать кисть может живо

Берёз ажурность, трепет ив,

Неторопливых рек извивы

И поля золотой залив,

Морщинки добрые в портрете,

И блики яркие в зрачки,

И посетивший сердце ветер,

И стёкла толстые – очки,

Усталость, мудрость, утешение

Задумчивого старика,

И даже важное решение,

Которому прожить века.

Передавать кисть может живо

И нынешний, и прошлый быт.

Но если кисть хитра и лжива,

То лучше ей мочалкой быть.

* * *

С неба тёмного дождик мелкий,

 Безразличный, словно спросонок.

 На сырой неприютной скамейке

 Чей-то грусти сидит слонёнок.

 Что ему в этом парке надо?

 Почему вокруг никого?

 Может грубость он встретил, наглость,  

 И те грязью облили его?

 Но,  а может прогнал злой дворник

 Или самодовольный дурак.

 Может быть он просто бездомный

 И не первую ночь так?

 А из тучи — тяжёлой лейки...

 А сквозь ветки — огней чешуя...

 Никого нет на этой скамейке,

 Это тень на скамейке моя.

* * *

 А я иду по городу

 Не зная,  что в конце,

 А в животе от голода

 Стоит сплошной концерт.

 А кто-то ест пирожное

 Ушищами шурша;

 Мне это не положено,

 Заленится душа.

 Все хорошо устроено,        

 Гляжу на колбасу, —

 Приемлемая стоимость,

 Аж мураши в носу.

 Вот рыба благородная —

 Не проще осетра!

 Ну не поел сегодня я,

 А воду пил с утра.

* * *

 Хватай быстрей

 Нам говорит  толмач, -

 Он наш отец,

 Отец отца и прадед.

 Покуда прав ханыга,

 Хам и рвач,

 Не будет на земле

 Желанной правды.

 Пока стригут

 По десять раз на дню

 Лишая шкуры

 А не только шерсти:

 Не разгореться

 Яркому огню,

 Не разгореться,

 Вы уж мне поверьте.

* * *

Не поэт российский я ли?

Не опара на вине?

Лиры все поразбирали –

Балалаечка при мне.

Балалайка, балалайка,

Побренчи, а я спою,

Выйдет песенная байка

Про дороженьку мою.

Ох, когда-то, с полной тягой

Загорелся рифмовать,

Над беднягою бумагой

Мог до ночи колдовать;

Никому не доверял я

Разноцветия мечты:

Ковырял я, ковырял я

Под Есенина почти.

Но не скрыть синяк под глазом,

Всё равно его видать:

Тараканом кто-то слазил

В синюю мою тетрадь.

Так родные догадались –

Подковырочки  как град –

Улыбались, ухмылялись:

«Вот писатель, - говорят. –

В школе славушка балбеса.

В распре с матерью, отцом.

Для чего, скажи, словесы

Вздумал складывать столбцом?

На кой грех усердия эти –

Время втаптывать в навоз?

Вон бумаги напоэтил,

Целый лошадиный воз.

И какая в том охота –

Так бумагу мордовать?

Или в школе обормоту

Стали в школе задавать?

Мать из тела тянет жилы,

Полуинвалид  отец,

Тебя оболтуса кормили,

Докормили,  наконец.

Погляди: нашёл заботу –

До утра гоняет свет.

«Гименеи да Эроты» -

Трижды долбанный поэт…»

Балалайка, балалайка…

Грусть, как бублик – пополам…

Звуков озорная стайка…

Сердца пьяного обман.

Нет давно отца на свете,

Мать недавно схоронил,

Скоро по тридцатке детям,

Но страстям не изменил:

Так же мучаю бумагу,

Радость  навожу и грусть.

А когда навек улягусь,

Вот тогда переменюсь.

ПОРТРЕТ

Пригласила королева

Живописца как-то раз,

И сказала королева:

«В живописи он горазд.

Нарисуй меня в короне

Драгоценной, золотой;

Чтоб сидела я на троне,

Шкура тигра под пятой.

Нарисуешь превосходно –

Как вельможу награжу.

Плохо нарисуешь – помни,

Лет на двадцать посажу».

И пустился живописец

Королеву рисовать:

Красотою не возвысил

И морщин не стал скрывать,

Бородавку выше глаза

Посадил, какая есть,

Брови сажею намазал

И в глазницы вставил жесть.

«Это что?!! – вскричала дама,

Оглядев лица овал. –

Для позора и для срама

Ты меня намалевал?!!

Кисти отобрать и краски!

В пламя выбросить мазню!

Я  тебя за эти глазки

В каменном мешке сгною!!!»

А один придворный всё же

Про себя оценку дал:

«Как похоже!  Да, похоже,

Вот за то и пострадал».

РОМАШКА

 На старой куче мусорной            

 Полуистлевший хлам,

 И вдруг ромашка выросла,

 Вдруг появилась там.

 И так не поэтически

 Ржавела банок жесть;

 Осколок истерически

 Сверкал. И тут расцвесть?

 Овчины прелой горсточка,

 Знать — так ей на роду...  

 Обглоданная косточка —

 В семнадцатом году;

 Калоша затрапезная,

 На всю стопу дыра,

 А так же бесполезная

 Для быта мишура.

 Все гнусно перепревшее.

 О! Господи, прости!

 От скуки одуревшее,

 И тут ей расцвести?

 У поля не заметил бы —

 Там все бело до дна,

 А здесь такие “прелести”,

 А здесь она одна.

КОМАРЫ

 Комары толкутся над кучей

 Той,  которая у ворот;

 Комарам нисколько не скучно,

 Но, скорее, наоборот.

 Вон их сколько

 И счесть нет возможности,           

 Хоть и мелочь, а что-то хотят;

 Если надо — ещё размножатся, —

 Тиражируются шутя.

 Их не завтра ошпарит инеем,

 Им приятен толкучки угар.

 У отдельной нет особи имени,

 Но есть  общее имя — комар.

* * *

 Я птицу не поймал удачи,

 Жизнь доживаю не спеша,

 По мне ничья любовь не плачет,

 Не злобится ни чья душа.

 Уже сгущает вечер тени,

 Глядишь стемнеет, и совсем;

 Под тридцать лет погиб Есенин, 

 А Лермонтов под двадцать семь.

 Цветаева качалась в петле,

 Зарезан Николай Рубцов...

 А самой вялой пули нет ли

 И для меня, в конце концов.

* * *

 Уже душа не просит песен,

 Роса на травах не хмелит,

 И на воде узор от весел —

 Рябь приобычная на вид.

 Уже и синь небес обычна,

 Уже и тучи не страшат.

 Судьба прибавила и вычла,         

 А дни спешили и спешат.

 Не тороплюсь - иду убого  

 (И это до конца, видать).

 И уступаю я дорогу

 Тому, кто хочет обогнать.

* * *

 Мир — непонятное явление,

 Хоть так ты взвесь, хоть этак взвесь,

 Вопросов много, к сожалению:

 Откуда мы? Зачем мы здесь.

 Нам многое не объяснили

 Дав этот свет, а не иной,

 Как будто в комнату впустили      

 Захлопнув двери за спиной.

 И двигаемся, как умеем,

 И рассуждаем, как пришлось;

 И чем умнее — тем темнее,

 А чем темнее — руки врозь.

* * *

Речь чайника

Сводилась вот к чему:

«Не цените меня, а почему?

Кипучую и длинную

Я прожил  жизнь.

С меня все паровые

Двигатели начались.

Когда я закипал –

Кричали все ура…» -

«Но у тебя сейчас

На донышке дыра».

* * *

-  Вы что здесь у станка

Скопились, мужики?

-  Да вон  Петров

Добился своего таки:

Фрезеровал он шпули

Из металла –

На вал его

Спецовку намотало, -

Всю изорвало, изжевало

И измяло.

-  Чему завидуете

Что-то не пойму?

-  Спецовку новую

Теперь дадут ему.

* * *

Беседовал с одним

Отъявленным  рвачом.

Он говорил: «Неплохо б

Поработать мне врачом.

Но при условии:

За выдернутый зуб –

Руб…» -

«Здесь надо разбираться,

Милый мой,

Который зуб здоровый,

А какой больной».-

«Побольше вырванных

Вносилось бы в наряд.

Я буду дёргать

Все подряд».

* * *

Клён ты мой опавший,

С головой больной,

Что стоишь склонившись

Возле проходной?

Или что увидел?

Или что услышал?

Ну, зачем ты пьяный

На работу вышел?

Что, не пропускают?

Но, а как иначе?

Пьяниц не жалеют,

Не зовут, не плачут.

И не платят тоже…

УТРЕННИЙ  КЛЁВ

У костра уже не спится,

Только с поплавками сбой.

Скоро Феба колесница

Посетит наш луг цветной.

Над рекой слегка туманит,

А туман - реки вассал.

Как водица эта манит,

В кою  снасти набросал.

Все крючки голы, известно, -

Побывал бродяга ёрш.

Утро на рыбалке – песня,

Этак дома не споёшь.

Всплески на речной эмали

Быстротечны и легки.

Поплавки что ночь дремали

Заиграли в поддавки.

Кто там ходит, колобродит,

Под водой заводит рэп,

За корягу снасть заводит.

Кажется завёл – зацеп.

Некогда с удой возиться,

На другой вовсю строчит.

Выплывает колесница

Солнца.  И лучат лучи…

Чайки в голубом зените

Всем отлётам вопреки…

Что вы там не говорите.

Осень – чудо у реки.