Форум

Вечный странник

На улицах ночного Санкт-Петербурга было пустынно, если не считать случайных прохожих, спешащих домой в свете газовых фонарей, и  полицейских, следящих за порядком. Ничто не нарушало тишину, словно толстым покрывалом, окутавшую всё вокруг. Вдруг откуда-то послышалась бравурная песенка:

Как у Машки был вчера я

Вечерком на пирогах.

На лицо она кривая -

Не стоит  на двух  ногах.

С нею час я миловался,

Позабыв покой и сон.

Без штанов к утру остался,

Став посмешищем ворон.

Это из кабака вышли два изрядно подвыпивших гуляки, точнее,  их выставил хозяин за то, что они мешали наслаждаться свободой другим посетителям. Питейное заведение славилось на всю столицу не только выпивкой, но и дамами лёгкого поведения, причём  на любой изысканный вкус. Поэтому в нём круглые сутки не было отбоя от клиентов. Полиция делала вид, что ничего не происходит, время от времени, для отчётности, задерживая наиболее горластых и задиристых гуляк. Вот и сейчас стражи порядка, услышав громкую песенку, поспешили пресечь беспорядок на корню. А гулякам море было по колено. Они, не видя и не слыша ничего вокруг, шли себе, шатающейся из стороны в сторону походкой, и пели:

Дома скалкой по хребтине

Получил я от жены.

Стыдно не было детине -

Ни в одном глазу вины.

Свечерело, вновь в кабак я,

Веселиться до утра.

Где ты, дерзкая Аглая,

Дочь кабацкого шатра.

Даже, выросшие как из-под земли, полицейские не подействовали на них усмиряюще,  что говорило о сильном подпитии.

- Так-с, нарушаем покой, значит-с, - произнёс один из стражей порядка, - добрые люди спят давно, а вы, горластые, им мешаете.

- Да мы же тихо поём, - ответил один из выпивох, - ради собственного удовольствия.

- То-то и оно, - сказал второй полицейский, - что не так уж и тихо. Мы вас во-он оттуда услышали.

Он показал рукой куда-то вдаль. Но и это не утихомирило гуляк.

- Да ла-а - дно вам, господа полицейские, - сказал второй выпивоха, - нас никак нельзя там услышать. Вы просто преувеличиваете.

Стражи порядка хотели возразить, как вдруг послышался громкий крик:

- Нет! Опять нето! Боже, права была моя покойная матушка – я бездарь! Зачем жить?! Чего я добился за прожитые двадцать пять лет, кроме близорукости, хандры и неоплаченных счетов от портного и сапожника? Ничего! Полное фиаско всех мечтаний и надежд! Чем зарабатывать на хлеб? Я  ничего, кроме стихоплётства,  делать не умею... Горе мне, горе!

- Ты слышал? – спросил один из полицейских.

- Да, - ответил второй, - это где-то позади нас.

- Вот-вот, - произнёс один из гуляк, - не виновных задерживаете, а нарушителей нет.

- Но-но, - сказал страж порядка, - поговори мне – вмиг в участок попадёшь.

- А я чего? Я завсегда к вам с уважением, - промямлил гуляка и замолчал.

- Как жить, не ведая причины,

Мечтать, не зная красоты.

Не прятать грубые личины

И не бояться простоты...– кто-то громко продекламировал и полицейские решили разобраться, что к чему.

Гулякам, видно, было всё равно куда идти, и они засеменили за стражами порядка.

- Я бестолочь! Меня надо батогами гнать! Заклеймить позорным клеймом и в Сибирь! – послышалось где-то рядом и полицейские с лёгкостью определили, что голос раздаётся из дома купцов-меценатов  Самойловых.

 Проживание в нём стоили недорого, так что заселяли его в основном студенты и небогатые клерки. Оставалось понять, где именно квартировал  нарушитель спокойствия.

- Вся жизнь не стоит и гроша,

   Рыдает бедная душа.

    Пишу стихи я, чуть дыша,

    Не получая ни шиша… - раздалось вновь и стражи порядка поспешили на второй этаж.

Тихо, дабы не перебудить соседей, постучали в дверь угловой квартиры и принялись ждать. Вскоре послышались шаги,  и дверь открыл молодой человек, двадцати-тридцати лет, с взлохмаченными чёрными волосами, одетый в халат непонятного цвета, со шлёпанцами на босу ногу. Увидев полицейских, он поначалу опешил, а потом спросил:

- Чем могу служить?

Полицейские вошли внутрь и обвели пристальным взглядом квартиру:  на вешалке  в прихожей висело  одно   единственное  пальто, а  под ней  стояла пара стоптанных ботинок. В комнате  у открытого окна виднелся   стол, на котором располагались  чернильница с перьевой ручкой и   стопка, исписанных мелким почерком, листков писчей бумаги, а на полу  стопками  лежали книги. Большую часть квартиры занимала круглая печь, с топкой на кухне. А рядом с ней лежали сосновые поленья с берёзовой корой и мелкой щепой для растопки.

- Понимаете ли, господин студент, -  начал один из стражей порядка, - Вы нарушаете ночную тишину.

Постоялец  удивлённо на него посмотрел, а потом, стукнув себя по лбу, сказал:

- О, тысячи извинений. Просто сам я не замечаю, когда от шёпота в крик перехожу. Такого больше не повториться, обещаю.

Полицейским понравился уважительный тон студента. Они, пожелав ему вдохновения, отдали честь и удалились. Постоялец  хотел было закрыть дверь, да тут из  тени вышли гуляки.

- Ты что, парень, стихи сочиняешь? – спросил один из них.

Студент,  грустно на него  посмотрев,  ответил:

- Если бы стихи, а то так, нечто стихоплётное.

Второй гуляка, почесав пятернёй затылок, сказал:

- Ну не скажи, брат, по мне, так ты даже очень хорошо пишешь.

- Спасибо Вам на добром слове, - поблагодарил его студент, - да только вот в «Вестнике «Санкт-Петербурга»» считают, что мне лучше зря не пачкать бумагу, а заняться чем-то более полезным.

- А ты не слушай их - они так из зависти говорят, - сказал первый гуляка и хитро подмигнул ему.

- Почитай нам что-нибудь для души, - попросил второй выпивоха, - чтобы она раскрылась, словно меха гармошки, и петь начала.

Студент, ненадолго задумавшись, прочёл:

- Люблю я жизнь, но странною любовью,

   Понять не в силах бесконечности полёт.

   Наполнит сердце страждущего болью

   И за собой вослед на плаху поведёт…

Наступило молчание. Студент, сев на единственный стул, терпеливо ждал реакции случайных слушателей.

- Да уж, - произнёс один из гуляк, - я вот тоже никак не могу жизнь свою понять. То белая полоса, то чёрная. А так хочется, чтобы всё было намного лучше, чем есть на  самом деле.

- Сказанул, так сказанул! – воскликнул второй гуляка.

Студент улыбнулся и предложил гостям по чашечке чая.

- Нет, спасибо, - ответил один из них, - пора нам уже и честь знать. Дома, небось, заждались.

Когда они откланялись, студент закрыл дверь на засов и вернулся к начатому стихотворению. Перечитал его и, без всякого сожаления, порвал на мелкие кусочки, бросив их в печку. Затем взял чистый лист, обмакнул перьевую ручку в чернила и написал:

- Что наша жизнь – игра,

    Как  тяжко мне порой,

    От ночи до утра,

     Довольным быть собой… - перечитал, скомкал, хотел было бросить в печь, да передумал.

Расправил его и сверху положил две книги, чтобы расправился. После чего сел напротив открытой печки и задумался, глядя на потрескивающие поленья:

«Может быть, мне и взаправду надо взять, и бросить марать бумагу? Ну не поэт я, что ж поделаешь. Не всем же мысли в стихи облекать. Но вот чем заняться? Если бы ни ссора с отцом, то можно было  бы преспокойненько себе торговать в отцовском магазине. Или, на худой конец, устроиться к каким-нибудь купцам в приказчики. Надоела нищая жизнь. Во рту как три дня маковой росинки не было. На одном чае без сахара живу.  Если бы стихи можно было пристроить, то неделю бы королём был. Эх, видно судьба у меня такая – рано от голодной смерти уйти».

Он уже стал понемногу засыпать, пригревшись у огня, как вдруг за окном послышался какой-то свистящий звук. Студент вскочил как ужаленный  и,  открыв окно нараспашку, выглянул на улицу, ожидая увидеть нечто необычайное. Однако его ожидало разочарование – прямо под его окном остановилась вполне обычная карета, запряжённая в четвёрку земных лошадей. А тот свистящий звук был всего лишь эхом свиста кучера. Студент хотел было закрыть окно, как вдруг дверца кареты открылась настежь и наружу вышла черноволосая красавица. На ней был одет охотничий костюм, а ноги облачены в кожаные ботфорты. Она, поймав взгляд студента, ласково ему улыбнулась,  и он вдруг явственно услышал:

- Ну, здравствуй, мой милый Джек. Я так долго тебя искала…

Видя, что молодой человек замер как вкопанный от удивления, незнакомка дотронулась до его плеча и мелодичным голосом произнесла:

- Бедный, бедный Джек. Неужели ты совсем не узнаёшь свою  Лизу?


продолжение на страницы Ольги Погоды)) http://www.tvoyakniga.ru/forummenu/forum/13/?show=122&page=280

Чем дальше плакал Похлёбкин, тем тяжелее ему становилось. Вскоре он уже не мог поднять руку, чтобы вытереть слёзы. Они лились непрекращающейся рекой, а впитываясь в трещины каменного пола,  давали жизнь вездесущему вьюнку. Этот ловкий сорняк не лез, как ему подобает, вверх, а крепко-накрепко обвивал несчастного мальчика. Егор попробовал пошевелиться - тщетно. От этого слёзы потекли ещё сильнее. Вдруг послышался чей-то недовольный голос:

- Всё! Теперь дай мне попробовать! Ты и так всегда первая начинаешь!

- Нет! Ты всё только испортишь! - кто-то воскликнул в ответ.

- Дай, я сказала! А нето всё папе расскажу! - вновь послышался   недовольный голос.

- Ябеда! - воскликнул  кто-то в ответ.

Слёзы прекратились так же неожиданно, как и начались. Егор попробовал пошевелиться и это получилось. Он  посмотрел на пол - вьюнок исчез, будто бы его и не было вовсе. Мальчик  поднялся,  сделал несколько приседаний, разгоняя кровь по жилам. Как только оцепенение в руках и ногах исчезло, так сразу же Похлёбкин  решил узнать, кто это там в темноте ссорится.  Он, на цыпочках, пошёл на голоса и вскоре увидел двух высоких женщин. Одна была одета во всё чёрное, а другая носила белые светящиеся одежды. У первой нос был крючком, глаза большие-пребольшие, руки длинные-предлинные, а на спине выпирал горб. А нос второй был очень длинным и постоянно задевал за стены. Её глаза были разного цвета: правый - зелёный, а левый - чёрный. Руки с ногами были кривыми-прекривыми, а горб был побольше, чем у сестры.

"Это Горыни!" - подумал мальчик и тут же достал волшебную дудочку.

Сёстры так были заняты спором, что не замечали ничего вокруг.

- Вредина! - громко кричала одна.

- Дура! - кричала другая.

Егор поднёс трубочку к губам и дунул в неё. Тут же полилась чарующая мелодия, от которой Горыни разом замолчали, уставясь на мальчика невидящими глазами. Не переставая играть, Похлёбкин пошёл вперёд. Горыни за ним, словно хвостики.

"Как мне от них избавиться?" - подумал он и тут же кто-то прошептал в его голове:

- Возьми самую высокую ноту и они растают как туман.

Мальчик, набрав в лёгкие побольше воздуха, дунул в трубку. Раздался такой ужасно писклявый звук, что даже каменные стены подземелья треснули.

- Ой! Ай! - послышались крики Горынь.

Егор повернулся, а их и след поостыл.

- Да что о себе возомнил этот мальчишка! - гневно воскликнул Вий Змеевич, увидев глазами Змеи Подколодной, как растаяли Горыни.

Нет, он совсем не любил сестёр, впрочем, как и они сего. Хоть и родные, но такие разные.  Вий Змеевич всегда всё доводил до конца, а Горыни, взявших за дело,  через несколько мгновений бросали его. Сёстры всегда и во всём слушались Индрика Змея, который в них души не чаял, люто ненавидя сына. А Вий Змеевич, отвечая ему тем же, любил только свою мать.

Немного успокоившись, он вызвал к себе Упыря, командующего армией Тьмы. Когда тощий как прут военачальник явился, облизывая острые зубы, Вий Змеевич спросил:

- Ты слышал о смертном из порочества?

Упырь, моргнув от попавшего в глаза света, ответил:

- О нём весь Подземный Мир говорит. Все, почему-то, уверены, что он абсолютно непобедим.

Вий Змеевич, ударив кулаком по столу, воскликнул:

 - Он обычный мальчишка! Из крови и плоти!

Упырь, отойдя в тень, произнёс:

- Но его охраняют Боги! Не всякий, находясь в здравом уме, решится пойти против Сарога с сыновьями!

Вий Змеевич, грозно сверкнув глазами, крикнул:

- Сейчас же собирай армию и, во что бы то ни стало, захвати мальчишку и приведи ко мне! Уж я-то решу, как рассчитаться с ним!
Упырь, поклонившись, исчез.

Тем временем Егор, насвистывая весёлую песенку, был на полпути к покоям Индрика Змея. Победив Мороков и Горынь, мальчик поверил в себя и совсем перестал боятся чего бы то ни было. Он хотел поскорее победить ненавистного Индрика Змея и узнать тайны Вселенной. Чем дольше мальчик находился в Подземном Мире, тем сильнее ему хотелось к Свету. Не каждый взрослый выдержит ужасную сырость с лютым холодом подземелья.

Индрик Змей, узнав об исчезновении любимых дочерей, взбесился и помчался к ненавистному сыну. Служка, попавшийся ему на пути, навечно замер каменной статуей. От гнева повелителя Подземного Мира даже  воздух кругом превратился в лёд и осыпался на  каменный пол. Сорвав дверь в покои старшего сына с петель, Индрик Змей закричал, покраснев до корней волос:
- Ты, ничтожество! Кем себя возомнил?! Мои дочки из-за тебя сгинули ни за что, ни про что!
Вий Змеевич, спокойно, будто бы не замечая гнев отца, произнёс:
- Жалко Горынь, но они сами во всём виноваты. Вместо того, чтобы спорить о старшинстве, сразу бы взяли и пленили мальчишку.
Но гнев Индрика Змея так просто унять было нельзя. Он схватил ненавистного сына за грудки и стал трясти как спелую грушу. Вий Змеевич даже не сопротивлялся. Он прекрасно знал норов отца. Видя, что сын спокоен как гора, Индрик Змей отпустил его.
- Отец, - сказал Вий Змеевич, - ты же знаешь пророчество. Этот мальчишка опасен для тебя. Да, мы ненавидим друг друга. Но, как ни крути, ты мой отец. Вот я и подумал, что Мороки с Горынями и Лихо одноглазое до смерти  напугав смертного, пленят его и приведут к нам на расправу. Но всё вышло по-иному. Мальчишке удалось всех их победить. Теперь же я послал против него нашу армию. Если чудища его не сожрут или упыри не высосут до капелки, то уж от Василисков ему никак не уйти.
Гневно посмотрев на сына, Индрик Змей направился к себе в покои.

Нечто... или сон не в руку))


-  Здравствуй, деточка!  Вот и снова ты вместе с нами, - широко улыбнувшись, произнёс Чеширский Кот.

- Но, позвольте, - начал было  я, не веря своим ушам.

- Не позволю, - всё так же улыбаясь, произнёс он.

Я сильно ущипнул себя за ухо, в надежде, что всё происходящее мне только снится. Но... картинка не исчезала. Тогда я зажмурил сильно глаза и сосчитал до десяти, приходя в себя.

- Деточка, - произнёс Чеширский Кот, - всякий раз ты, попадая к нам, думаешь, что всё сон. Давно бы пора привыкнуть.
Открыв глаза, я более пристально огляделся вокруг. Потом посмотрел на Чеширского Кота и сказал:
- Ладно, допустим, Вы и всё окружающее не сон. Но я же не Алиса.
- Деточка, - вновь широко улыбнувшись, произнёс он, - если ты не Алиса, то кто же тогда?
- Я, определённо, никак не могу быть ею, - полностью уверенный в своих словах, сказал я, - потому что являюсь существом мужского рода.
Чеширский Кот засмеялся:
- Ну, деточка. Одно дело не верить в чудо, и совсем иное, считать себя не самой собой.
Немного успокоившись, он произнёс:
- Вот что. Пойдём-ка к Гусенице и во всём разберёмся.
Делать было нечего и я пошёл следом за ним.
Сколько прошло времени - мне неведомо. Скажу одно - успело стемнеть. Когда мы подошли к огромному грибу, Чеширский Кот громко сказал:
- Уважаемый сэр, не будете ли Вы столь любезны рассудить нас?
- Отчего же не помочь, - послышалось откуда-то сверху и я увидел гигантскую Гусеницу.
- Я Вас внимательно слушаю, - сказала она, затягиваясь кальяном.
- Дело в том, что эта девочка говорит, что она не девочка совсем, а существо мужского пола, - улыбнувшись, произнёс Чеширский Кот.
От услышанного Гусеница чуть не поперхнулся.
- Пусть посмотрит на себя в отражении, - сказал он, прокашлявшись и вновь исчез.
- В отражении чего? - спросил недоумевающе я.
Кот, опять широко улыбнувшись, ответил:
- В воде, конечно же.
Я оглянулся по сторонам и увидел лужу. Подошёл к ней и взглянул в зеркальную гладь.
- О, Боже! Этого не может быть! - воскликнул я и лишился чувств....

Не-е-е-т! - раздался крик, перебудив, наверное, всех соседей.
Я вскочил и ломанулся в ванную. Включил там свет и уставился в зеркало.
- Фу ты, - воскликнул я, успокоившись, - ну и сон...

Повелителю Подземного Мира  так захотелось наотмашь ударить непутёвого сына, что аж дрожь пробрала всё его тело. Но он сдержался. Почему? Да потому что прекрасно  знал, что   ничего, кроме всепоглощающей ненависти, не добьётся.

"Глупец! - думал Индрик Змей - Погубил сестёр, а теперь меня без армии хочет оставить! Не выйдет! Сам всё завязал, сам пусть и распутывает!"

Добравшись до своего тайника, он вновь открыл ларец и подержал в руках частицу Персти. Приятный холодок, коснувшись  пальцев, тут же разлился по всему его телу, успокаивая.

"Надо вызвать Упыря, -  решил Индрик Змей, -  пусть он только сделает вид, что выполняет приказ этого выродка. Если пророчество не врёт, то я бы хотел, чтобы меня защищала армия. Кто знает, какие сюрпризы скрывает этот мальчишка. Ведь ему, как-то, удалось победить Лихо и бедных Горынь".
Вновь спрятав сокровище, повелитель Подземного Мира пришёл в свои покои и послал за Упырём. Тот явился тут же, будто бы знал, что его, вот-вот, должны позвать.
-Вот  что, Упырь, - начал  Индрик Змей, - тебе прекрасно известно пророчество.
Военачальник кивнул головой. Он  был   до мозга костей предан своему повелителю и был готов на всё ради него.
- Так слушай, - продолжил Индрик Змей и изложил хитроумный план обмана сына.

Ни повелитель Подземного мира, ни Упырь не заметили паучка, притаившегося в расщелине между камней. А тот видел и слышал всё! Как  только военачальник покинул покои его отца, Вий Змеевич поспешил к себе и принял свой обычный облик.
"Ай да отец! -  подумал он - Решил пожертвовать мной, ради собственного спасения! Ну, ничего, на любую хитрость найдётся ответная! Я ведь тоже не лаптем щи хлебаю!"
Вий Змеевич, не мешкая, отправился  в одну из тёмных пещер, где жили чудища и Василиски. Среди них были существа всецело ему преданные.

А Егор продолжал свой путь, не прекращая насвистывать весёлую песенку.  Весть о мальчике, победившем Лихо, Мороков  и Горынь, давно уже разлетелась по обители Индрика Змея. Казалось, что всё зло, завидя Егора,  спешило упрятаться поглубже в тёмных закоулках. Чем дальше шёл Похлёбкин, тем больше верил в свою непобедимость. Да и слова Ворона, насчёт помощи Богов, он прекрасно помнил.

Чужая душа - потёмки, а своя - посторомки..

Елизавета Евлампиевна Краминская не отличалась ни благоразумием, ни скромностью. Ничто не проходило мимо её чуть раскосых глаз(некоторые поговаривали, что они такими стали не случайно, а от привычки подглядывать в замочную скважину). Как говориться: "в каждой бочке была затычкой". А если кто-нибудь попадал к Краминской на язык, то она так его или её купала  в словословиях, что хоть беги на крутой утёс с камнем на шее. У такой бестии не то что подруг, а  добрых знакомых не было. Даже голуби с вездесущими воробьями спешили поскорее взлететь.
Настало время, когда, загодя завидев Елизавету, люди просто спешили раствориться в пространстве. Сначала Краминская недоумевала, организуя настоящую охоту за слушателями. Несчастные жертвы предпочли бы укус тарантула такому "общению". Потом стала злиться, обещая разобраться со всеми  и с каждым в отдельности. И все ей верили. А закончилось всё чудом - Елизавета пропала из поля зрения.
Поначалу все радовались - ещё бы, теперь можно было, совершенно спокойно, идти туда, куда вздумается, без опаски. Но прошло три месяца и у самых чувствительных зародилась нехорошая догадка: "А жива ли Елизавета?" Как-никак, разменяла седьмой десяток. И только по истечении недели было решено отрядить добровольцев к ней в дом. Причём, выбор осуществлялся путём спичечной лотереи. На несчастных было страшно смотреть. Создавалось чувство, что они идут на эшафот, а не к самой обыкновенной болтливой тётке, с ужасным характером. Перекрестившись, добровольцы отправились к лесополосе, у которой и стоял добротный дом Краминской.
Старожилы знавали ещё её отца, Евлампия Спиридоновича и матушку, Евпраксинью Никифоровну. Зажиточные люди были, но щедрые. Многим односельчанам помогли в трудные годы. А вот Елизавета, видно, не в их породу пошла.
Добравшись до дому, затаились, прислушиваясь.
- Эй, ребята, - шёпотом произнёс дед Митяй, - кажись, тихо.
Переждали ещё полчасика - мало ли, какое движение будет. Впустую.
- Дед, а дед, - подал голос Митроха, внук Митяя, - чего это мы, мужики, какой-то вздорной бабы перепугались. Хватит тихариться, пора пойти и всё разузнать.
На него посмотрели как на полоумного и... отошли, от греха подальше. Как говориться: "Назвался груздём - полезай в корзину". Делать нечего, сам вызвался. Мысленно собравшись, Митроха направился к дверям. Остальные приготовились тикать, на всякий пожарный случай.
Парень сначала тихо постучал. Переждал минут десять и снова постучал, но уже погромче. И снова впустую. Оглянулся на деда Митяя. Старик, выглядывая из кустов малины, еле слышно крикнул:
- Дёрни за ручку-то, недоросль. Вдруг дверь открыта.
Митроха не заставил себя долго ждать. Дед Митяй оказался прав - дверь была незаперта. Парень хотел было вернуться к остальным, чего  греха таить - струхнул малость. Но дед Митяй скорчил злую рожу и погрозил кулаком. Делать нечего, и Митроха вошёл в дом.
Поначалу он ничего не мог понять: то ли кто-то разговариваривал, то ли телевизор работал. Наконец, набравшись храбрости, Митроха пересёк предбанник и вошёл на кухню. К его удивлению, русская печь была тёплая, а на кухонном столе стоял самовар. Митроха снова прислушался и уже более отчётливей услышал разговор:
- Вот ты думаешь, родимый, хорошо мне живётся? Ан нет, очень плохо! Все меня, как чумной, избегают! И в чём моя вина-то? Только в том, что я всё лучше других подмечаю?
Митроха замер, ожидая ответа. Но вместо него снова послышался скрипучий голос Елизаветы:
- Молчишь, сукин ты сын. И ты меня не любишь? Бедная я бедная, всеми покинутая.
Не выдержав больше, Митроха вбежал в большую комнату и обомлел. В кресле-качалке сидела Елизавета, а напротив неё, на небольшом диванчике, сидел... белый-белый пудель, преданно глядя ей в глаза.
- Аж поседел, бедняга, - только и выговорил Митроха, прежде чем сломя голову бежать из, как он потом сказал, "дурного" дома.
Что касается самой Елизаветы, то она даже и не заметила парня. Мало того, что глуха стала. Так ещё и зрение подпортилось.
Жалко стало сельчанам старушку и решили они всем миром взять над ней опеку. Непривыкшая к добру Елизавета Евлампиевна, поначалу, что-то бубнила несуразное. А потом, поняв, что всё это от чистого сердца, расплакалась и повинилась. Сельчане взяли и простили ей всё прошлое.
Как оказалось, к Краминской приезжала ... дочка с мужем и оставила пуделя-альбиноса. Мол, у меня дети маленькие, а собака и укусить может. Зять накололол дров, отремонтировал крышу, подлатал баню. А дочка понакупила продуктов на месяцы вперёд, да всяких банок понакрутила. Что говорить, любили они Елизавету Евлампиевну, несмотря ни на что. А как уехали, так и стала несчастная старушка на судьбу свою Ерёмке(как она пуделя прозвала)жаловаться. А пёс-то доброй души был - сидел, высунув язык, и слушал.

Непонятки-очепятки))

Стояла еле переносимая жара.  Казалось, что Солнце решило прожечь Землю насквозь. Всё живое сгруппировалось у  водоёмов и кондиционеров.

Сигизмунд Яковлевич Мокрохвостов еле волочил ноги, загруженный, как ломовая лошадь, покупками. Он проклинал Солнце, свою жену и день, когда появился на свет. Его супруга, Олимпиада Владиславовна, шла налегке, зорко вглядываясь в попадающиеся вывески. Она, как будто бы, и не замечала страдания своей половины. Ей было намного важнее не пропустить какой-нибудь только что открывшийся магазин, чтобы после, в разговоре с подругами, было о чём вспомнить. А Сигизмунд Яковлевич молил Бога о скорейшем возвращении домой. Да, видно, в небесной канцелярии принимали решения не в его пользу.  Увидев желаемое, Олимпиада Владиславовна воскликнула:

- Зигмунд! Поторопись! (Она называла мужа на манер Фрейда, полное имя которого было Сигизмунд)

Несчастный Мокрохвостов, жалобно посмотрев на небеса, подчинился.

- Зигмунд, - вновь обратилась к нему благоверная, - то ли от жары я плохо вижу, то ли здесь что-то нето.

Мокрохвостов, как всегда, побоялся слово сказать супротив жены. Он был самым обыкновенным, пусть и образованным,  подкаблучником.

- Липочка, я сейчас прочту, - пролепетал Мокрохвостов  и, щуря близорукие глаза, процитировал, - про дам.

- Зигмунд, ты уверен, что правильно всё понял? - спросила неугомонная супруга.

- Липока, я абсолютно в этом уверен, - так же подобострастно пролепетал Мокрохвостов.

-Странно, - произнесла его жена, - насколько я вижу, внутри пусто. А ведь должны быть хотя бы манекены в платьях. Магазин-то  называется "Про дам", что подразумевает женскую одежду, косметику и бижутерию.

Она помолчала несколько секунд и решительно позвонила в звонок. Поначалу никто не отреагировал. Она снова нажала на кнопку и на этот раз к дверям подошёл какой-то заспанный мужик, ну никак не похожий на продавца дамского салона.

- Любезнейший, - спросила  Мокрохвостов, - это же дамский магазин?

Мужик поначалу оторопел, а потом громко расхохотался.

- Ещё одна жертва шопинга, - сказал он сквозь смех, - дамочка, на стекле написано: "продам", а не "про дам". То есть, помещение продаётся, а я его сторожу.
Олимпиада Владиславовна испытала самый настоящий шок. Она замерла, как вкопанная, пытаясь всё переварить. А
 Сигизмунд Яковлевич, увидев её вытянутое лицо, вдруг бросил  покупки и громогласно рассмеялся. Он был отмщён! Олимпиада Владиславовна, придя в себя, злобно воскликнула:
- Зигмунд, что ты вытворяешь?!
Но Мокрохвостов уже не боялся её.
- Твои покупки, ты и неси. Хватит! Я не ломовая лошадь! - ответил он.
Олимпиада Владиславовна готова была убить его на месте, но постепенно успокоилась и тихо  сказала:
- Милый, прости меня за всё. Я обыкновенная дура, помешанная на шопинге!
Сигизмунд Яковлевич был добрый человек и простил её. С тех пор по магазинам они ходили трое: он, она и ...автомобиль(причём купленный на деньги, вырученные от продажи горы ненужных вещей)

Сегодня ехал в троллейбусе. На одной из остановок входит парень и уверенно говорит:

- На Древлянку(один из новых районов).

- Нет, - хором отвечаем, - ваша остановка через дорогу, а мы едем на Ключевую(окраина города)

***************

Снова троллейбус. На одной из остановок вбегают три девушки, а за ними заскакивает женщина с громадными сумками.

- Уфф, - вытирая пот, сарашивает она, - это "единица"?

Девушки хором:

- Мы не знаем!

Кондуктор:

- Это "шестёрка".

Через мгновение ни девушек, ни женщины.

- Извините, - говорю я, - но ведь на троллебусе табличка "четыре".

Немая сцена....

Я не понимаю...

Я не понимаю, зачем в автобусах и троллейбусах у каждого стекла прикреплены держатели для молотков, необходимых для экстренного "запасныго"(так уж написано)выхода? Ведь сами молотки, как и аптечка с огнетушителем находятся у водителя! А вдруг наступит время "ч"? Пока доползёшь до водителя, раз сто с жизнью распрощаешься. И ещё не факт, что эти самые молотки у него в наличии...

Я не понимаю, зачем было Министерству Обороны заказывать новоё обмундирование Валентину Юдашкину? Чтобы срочники выглядели гламурненько? Вы видели "эту" форму? Бедные, разнесчастные военнослужащие! Лично я бы заставил самого модельера выстоять 40 градусный мороз в бушлате с синтепоновой прослойкой!

Я не понимаю, зачем многочисленные баннеры зазывают молодых родителей отдавать своих чад в студии, где обучение азам чтения, счёта и общения будет вестись по американской методике?  Что, у нас самих нет стоящих программ?

Я не понимаю, зачем исконно русские слова и выражения заменять на труднопроизносимые англоязычные? В угоду янки?

Я не понимаю, зачем создавать заранее убыточные ремейки великих фильмов( "Ирония судьбы или с лёгким паром", "Джентельмены удачи" и "А зори здесь тихие")? Поколение "некст" и без посторонней помощи может самостоятельно оценить всю мощь идеологии советского кинематографа...

Я не понимаю, зачем "звёздам" принимать участие во всяких идиотских проектах? Чтобы побольше говорили? Так только упорный труд и самоотречение приносят результат. Не думаю, что Нонна Мордюкова пошла бы на "Танцы со звёздами"...

Я не понимаю, почему отпрыски богатеев и чиновников, бьющих себя в грудь, мол, мы ярые патриоты, учатся где угодно, только не в России? За Державу обидно...

Я не понимаю, почему "звёзды" рожают в Израиле и США? Неужели в России нет профессиональных акушеров?

Я многого не понимаю... Но верю, что Россия вновь станет Великой Супердержавой. Надо только всем засучить рукава...

С момента исчезновения Похлёбкина прошло две недели. Милиция с ног сбилась, разыскивая его. Прочесали все парки и лесополосы, обследовали озёра и речки. Тщетно. Мальчик как сквозь землю провалился. Родители Похлёбкина взяли отпуск за свой счёт и всё время проводили в поисках. Они корили себя за то, что оказывали сыну так мало внимания, обещая друг другу исправиться.

- Как две недели? - спросит дотошный читатель - Ещё и дня не прошло! 

В том-то и дело, что в сказке время течёт намного медленнее, чем в реальной жизни. Поэтому-то в ней и живут по триста-пятьсот, а то и более,  лет. 

Индрик Змей, не доверяя никому на свете, даже себе, послал служку проследить за Упырём. Повелитель Подземного Мира почему-то считал военачальника лепшим другом своего сына, несмотря на их нескрываемую вражду. Служка устремился было за военачальником, да тут вдруг неожиданно возник, люто ненавидимый им, Вий Змеевич. Сын Индрика Змея, пронёсшись словно ураган, даже и не заметил, вжавшегося в стену наушника своего отца. А тот, выждав несколько мгновений, устремился следом, решив, что два зайца лучше одного.

А Егор шёл дальше, с каждым шагом приближаясь к покоям Индрика Змея. Он ещё даже и не представлял, каким образом сможет победить, ненавистного всему живому, злодея. Но, почему то, был уверен в своей полной победе.

Сварог отошёл от Зеркала Мироздания и сказал:
- Дети мои, пришло ваше время! Пророчество должно исполниться! Смертный оказался достойным противником, внеся сумятицу в стан врага. Вам надлежит тотчас же отправиться к нему на подмогу.
Сварожичи поклонились ему в пояс и устремились в Подземное Царство.