Кот поэтессы. Часть 2
-------------------------------

Абсолютно белый, без единого тёмного пятнышка на шкурке кот по кличке Барон ворчал на свою подружку, серую в полосочку, беспородную кошку Мурку.
- Отойди от аквариума. Кому сказал, сейчас же кыш оттуда. Я не знаю сколько там рыбок! Но, поэтесса когда возвращается со своих симпозиумов и семинаров первым делам бежит именно к нему. Рыбок своих, вуалехвостовых пересчитывает! Тоже мне счетовод. Больно надо, лапы в воде мочить из-за какой-то цветастой мелюзги.
Кошка на монолог своего бойфренда не обращала никакого внимания. Она продолжала, не мигая, пялиться на большой круглый аквариум стоящий столе, в углу комнаты. Если бы не этот белый ворчун, она бы уже давно залезла в водоём своей когтистой лапой и выцарапывала из него пару-тройку вкуснейших рыбёшек. «И как этот здоровенный увалень не поймёт такую простую вещь — живая, трепещущая в мокрой лапе рыбёшка, во сто крат вкуснее тех коричневых, искусственных гранул валяющихся в их общей миске»- размышляла она. - «Вот, что значит домашнее, диванное воспитание. А ещё хищником зовётся. Да, он слово охота, только в книжке или на экране монитора и видел.» - Она ещё раз, с вожделением, глянула на плавающих по кругу, у самого дна, рыбок и нехотя поплелась к компьютеру.
Барон нежно ткнулся в её нос. - Ты если хочешь есть, то разгонись как следует и тресни лбом дверку холодильника, она и откроется. Там молочко есть и творог и даже сметанка, правда с истекшим сроком годности, но зато большущий пакет! Сосиски, с колбаской опять же. Лопай - не хочу. Только поторопись, сама видишь, у нас работы непочатый край. Поэтесса завтра к вечеру вернётся, за бардак возле холодильника ничего не скажет, только головой покачает, а если мы её задание не выполним, то запросто можно и веником меж ушей получить. Усекла! Так, что давай, нажимай вон ту чёрную пимпочу и вперёд, к славе!
Мурка нерешительно нажала на какой-то чёрный выступ и сразу же отскочила, потому, что пимпочка замигала светодиодными лампочками, после чего раздался какой-то шум и потрескивание.
Барон улыбнулся. Кошка с удивлением уставилась на него.
- Ну, чего ты уставилась. Не только «чеширские коты», но и мы сибирские, породистые, длинно шёрстные давным-давно улыбаться научились. При чём если исчезаем, то пропадаем заодно с улыбкой, так сказать, целиком. Не то что эти англичане, по частям. Сами значит смылись куда подальше, а улыбка всё ещё в воздухе болтается. Кому, скажи это надо? Глупость одна, а не улыбка. А ты чего принтера испугалась? Он добрый и совсем нестрашный.
- Ага, а вдруг как прыгнет, как набросится! Возьмёт да и покусает! Смотри как урчит громко.- Кошка выгнула спину, показывая ворчащему аппарату какая она большая и сильная.
- Ну, ты Мурка даёшь! У него же зубов нет. Одни мигающие глаза-лампочки. А ещё колёсики и ролики. Чем же он тебя кусать будет?
- Барончик, погляди вон туда, в дырочку. Видишь как он бумагу целиком себе в брюхо заглатывает. Значит у него там зубы имеются. Мрррррр.
- Мура оставь его в покое. Принтер как глотает бумагу, так и выплёвывает, но уже исписанную. Вот скоро всю переработает, а мне новую ему подавать надо, вон из той пачки. Знаешь как неудобно. Когтями нельзя, можно дырок в ней понаделать, а подушечками передних лап не удержишь. Приходится хвостом себе помогать. Эти люди вечно чего-нибудь изобретут, а нам котам, потом расхлёбывай. Всё Мурка, страхи в сторону. Давай, располагайся рядом со мной, будем с тобой вместе творить, так сказать в соавторстве. Иногда это бывает даже интересно. Сейчас сама увидишь. Гляди сюда. Вот эта штука у двуногих мышкой зовётся. Ты не удивляйся, у них с воображением, не очень. Если хвостик имеется, значит мышка. Предупреждаю сразу, она не съедобная. По ней только лапой бить можно, ну и ещё таскать из стороны в сторону. И так давай быстренько придумай мне рифму на слово «процедура». - Дура — еле слышно мяукнула кошка.
- Это конечно рифма, тут ты права, но по смыслу не подходит, хотя если разобраться, так сказать - по сути.
- Куснула, кольнула, уснула!
- То же не годится. Мура, рифмовать по глаголам-это моветон.
- Температура. Адвокатура. Арматура. Клавиатура.- Мурка быстрым движением лапы вытерла лоб.
- Вот это последнее пожалуй подойдёт. Идём дальше. Будь добра нажми лапой вон ту кнопочку, она у людей «Энтер» называется. Поэтесса говорила, что если нашу поэму хорошо примут, она из полученных от издательства гонораров, в нашей комнате всю мебель специальным войлоком обтянет, что бы мы с тобой когти свои могли точить в любом месте, где вздумается. Красотища.
- Муррррр. Мяяяяу.- Мурка повернула голову к Барону. - Я тут нечаянно не на то нажала и вот что получилось.
- Ну, подумаешь закрыла страницу. Эка невидаль. И что мы сейчас видим на экране. Так, так, а вот тут весьма интересненько. Нет, ну ты только погляди сюда. Люди про нас котов рассказы пишут. Да, что они в нашей жизни понимают? Думают насыпали в миску всякой химии и всё. Создали домашних любимцам райскую жизнь! Вот пожили бы в нашей шкурке, годик, другой, тогда бы и описывали свои впечатления. «Как я был котом Гарфильдом». Ладно смотри сюда, показываю, нажимаешь вот эту кнопочку - «Сохранить» называется. Потом, как-нибудь вечерком, после ужина откроем, почитаем, на сон грядущий, людские представления о жизни кошачьей. А сейчас очередной катрен заканчивать надо. Будь уверена поэтесса наша за сие произведение обязательно какой-нибудь приз на конкурсе отхватит, это и к бабке не ходи. А потом выйдет на сцену, вся такая нарядная, благоухающая. Возьмёт да и ляпнет с трибуны правду матку. Мол дамы и господа, вы меня, пожалуйста, простите, но этот шедевр создала не я, а мои любимые кошечки. Такое вот у нас с ними разделение труда. Я их холю и лелею, а они за любовь мою да ласку стихи пишут, можно сказать не покладая лап, бывает что и целые поэмы создают. И все конечно же будут аплодировать. Какое у дамы тонкое чувство юмора, какая изысканная ирония, какая бесконечная скромность!
***
Входная дверь тихонько скрипнула и отворилась.
- Дорогие мои кошшш-шеч-ки, ссссоскучились, пушш-шшисти-ки? А я вот взя-ла да и приехала. На денёк раньше вырвалась, очередной банкет пппппро-пус-ти-ла. А всё ппппо чему? А потому, что мочи больше нет! Одни бездари кругом. Нееееее. Мужики-те ещё ни-ччче-го. Неккко-торые из них очччень даже та-лант-ливые, правда не везде, а только в некоторых местах! А бабы? Бабы нет! Нееее талантливые, совсем. Смотрите какой я вам красивый кубок привезла. Надо будет его проверить. Если он не протекает — женщина не откладывая дела в долгий ящик плеснула в него какой-то тёмной жидкости из початой бутылки, с яркой этикеткой - то я вам в него молочка наливать буду! Заслужили, труженики мои, хвостатые. Так. Быст-рень-ко покали мамочке, что вы тут без меня натворили, то есть я хотела сказать насочиняли? Барсик, что с тобой? Фи, как банально, да и рифма какая-то корявая. Кошки! В чём дело? Я вас спрашиваю? Небось опять на рыбок с утра до вечера пялились! К стати надо их пе-ре-счи-тать. А то я вас, рыбоедов знаю.- Поэтесса не совсем стройной походкой направилась к аквариуму.
- Барин, хочешь я ей прямо сейчас отомщу. Мы тут с тобой стараемся, стараемся. Можно сказать в поте лица, то есть в поте мордочки трудимся, а она нас с порога ругает! Короче, ты как хочешь, а я побежала к её тапкам. Пусть потом наденет и поймёт наше к ней отрицательное отношение!
- Мурка не смей. Слышишь, даже не вздумай.- Барин наклонился к её уху. Поэтесса права! Вот в этом месте у нас с тобой не очень получилось. Надо бы, доработать. Думаешь мы одни такие - рабы пера, то есть я хотел сказать клавиатуры. Вон кот Бегемот из соседнего подъезда, так тот для своего хозяина вообще толстенные романы сочиняет. Сидит с утра до вечера, а иногда даже и по ночам. Это когда редакция со сроками поджимает. Весной, особенно в марте, орёт как резаный, а работает. Так, что нам с тобой ещё грех жаловаться. Поэтесса сейчас с рыбками пообщается. Выскажется им о доле своей горькой и спать завалится. А мы всё исправим, подчистим. Что бы нашей поэтессе ещё кубок дали или дипломом наградили, в красивой рамочке. Короче бери в лапу мышку-работаем. Нужна рифма к слову — судьба.
-Пальба, ходьба, борьба, гурьба, косьба, мольба.
-О! Вот это последнее, точно подойдёт!

Поэтесса возлежала на диване и повторяла одну и туже строчку -ты как март не постоянна, ты капризна, ты как март! Белоснежного кота  Барона и серую  кошку Мурку она положила возле своих ног в качестве живых грелок, а котёнку Чернышу позволила разгуливать по себе и даже  тереться о щеку.
- Ну, не сочиняется сегодня и всё тут. А всё потому, что весна.  Не только кошек, но даже и одиноких женщин тянет на подвиги.- Размышляла она. - И так продолжим, ты как  февраль, как апрель, тьфу ты чёрт. Ты  капризна ну, прям как март, как март,  как март.
Черныш уже давным-давно придумал рифму,  улёгся рядом со своей хозяйкой и думал -метнуться ли к компьютеру и настучать лапками - У тебя глаза как море в эти мартовские дни! То плывут по морю льдинки, то белеют паруса, как же мне найти тропинку в эти синие глаза?- но прыгать с дивана, было лень. Рядом с хозяйкой было тепло и уютно. - "Ладно потом напечатаю, а остальное  пусть Мурка с Бароном додумывают. Они уже взрослые, им про любовь больше моего известно".
Но женщина, бесцеремонно  сбросив на пол котёнка  сама метнулась к столу  и не к компьютеру, а к  вибрирующему  смартфону.
- Да, Аскольдик, я слушаю. Я уже вся во внимании, дорогой. Да, конечно, мы с тобой товарищи до гроба. Кто бы сомневался. Я бы  без ложной скромности  сказала, что мы больше чем товарищи, на целых четыре раза, больше. Нет, не на три, а на четыре! Не спорь, я лучше знаю! Ты про тот случай, на кухонном столе забыл!   Уезжаешь на гастроли? На долго? Приютить из семейства пресмыкающихся, подсемейства  ложноногих? Сытый и недели две есть просить не будет? Нет,  Аскольдик, дорогой, для тебя всё что угодно, только не это!
Кошки в  шесть своих  ушей-локаторов ловили каждое слово хозяйки. Через мгновение Мурка и Барон  рванули под диван, а Черныш наоборот, к компьютеру. Малышу как можно быстрее хотелось  узнать, что же это за звери такие,  которые живут в семействе пресмыкающихся и подсемействе  ложноногих?
- Аскольд! Это  самый настоящий шантаж! Я женщина слабая, беззащитная и ты, пользуясь этим фактом, из меня верёвки вьёшь. Обещаешь, что опять случится  кухне. Прям на столе. Точно как в прошлый раз. Сразу по приезду? Ладно, так и быть  привози своего жёлтого. Я буду называть его, как и тебя -Аскольдушка. Надеюсь он возражать не станет? Кормить не  буду! Поклянись,  что зверь будет сытый, даже очень сытый. Ты же сам понимаешь, у меня кошки. Ну, да, конечно хищники, а кто же ещё. Но, он то Википедию не читает!  Твоя зверюга и знать не знает, что они тоже, как и он, хищники. Запросто может подумать, что они это корм.
При этих словах и Черныш  метнулся под диван и решил, что не вылезет оттуда, пока это непонятное, жёлтое будет находиться у них в квартире.
Диктор в телевизоре зачитывал очередной указ правительства. "Отныне запрещается выгул  каких-либо животных без сопровождения владельцев. За нарушение на виновного будет налагаться штраф в размере...."
Поэтесса продолжая болтать по телефону пошла на кухню, достала  кошачий корм, насыпала полную миску, но  усатые обитатели квартиры даже и не подумали покидать своё убежище. Хозяйке был объявлен решительный и безоговорочный бойкот!
***

Вечером в их дом доставили огромную коробку из под старого лампового телевизора. Четверо дюжих мужиков  поставили её на середине комнаты и  дружно, отказавшись от предложенного чая или чего по крепче, пулей вылетели на лестничную площадку.
Между тем в коробке, что-то ухало, фыркало и шипело.
Услышав это, все три хищника, кошачьей породы, забились под диван как можно дальше, и жалобно мяукали, прося пощады  не знамо у кого.
Спустя час  верхние  створки коробки  разлетелись в стороны и  на свет божий  показалось что-то ярко-жёлтое,  с  немигающими глазами и раздвоенным языком. Поэтесса до жути боялась мышей, но от них можно было элементарно спастись,  поселив в своей квартире  три пушистых мяукающих  существа. А вот боялась ли она удавов хозяйка  ещё не решила. На всякий случай, она взобралась с ногами на стол и  бормотала  про себя первое, что пришло ей на ум.-Ты как март не постоянна, ты капризна, ты как март!
Удав выбрался из своего плена и решительно пополз в сторону двери, по всей видимости намереваясь высадить и её. Поэтесса поразмыслив чуток и вспомнив ветхий завет, решила что бояться аспида не стоит. В конце концов её пра, пра, пра бабка Ева  взяла у подобно существа  яблоко из-за чего  и началось на Земле  всё последующее безобразие. Она слезла со стола и  решительно взяла представителя  подсемейства ложноногих за подрагивающий хвост пытаясь затянуть его обратно в коробку. Многометровое создание где-то там, в конце коридора, недовольно лязгнуло зубастой пастью. Может быть от этого, а может быть так просто совпало, но в этот самый  момент раздался звонок в дверь.
-Аскольдушка одумался и сейчас заберёт от меня это рыжее чудовище-подумала поэтесса и наступая на  удава  помчалась к двери.
На пороге стояла соседка из квартиры напротив.
-Я, я, я,  я  лепетала она  уставившись на жёлтую немигающую  морду высовывающуюся на лестничную клетку.
Я, я, я  сейчас  долг тебе принесу, помнишь в позапрошлом году занимала. Она пулей метнулась через пролёт и  секунду спустя  уже протягивала  поэтессе  смятые купюры. Но было уже поздно. Удав изящно обогнув  стоящих друг против друга женщин  пополз в  соседнюю квартиру. Нет,  весь целиком  аспид к соседям не перебрался. Конец его хвоста остался  на месте. Осмелевший Черныш  выбрался из своего укрытия и даже пытался с ним поиграть. Котёнок  в порыве азарта царапал и кусал извивающегося толстого, жёлтого червяка, а злобное клацанье  зубастых челюстей доносилось из квартиры напротив.
Сильно подвыпивший  сосед  Коляныч  пару раз наступив на  растянувшееся  туловище удава и высказав  всё что он думает по поводу валяющихся растолстевших крашеных шлангов,  оказался в квартире.
- Жена, слышь, а ведь врут  же люди. Ой как врут! Змий и вовсе  не зелёный. Он вон какой! Он жёлтенький! А ну ка, давай  быстренько  налей нам с ним  по стакашке. Так  сказать за знакомство.
- Коль, я  Коль. Ты  его,  пожалуйста,  выкинь на лестничную площадку или соседке нашей поэтесске, возверни. Мы  с тобой без этакой змеюки  жили  душа в душу, давай и дальше будем без него жить. - Пропищала откуда-то из спальни супруга.
-И чем тебе  такая сим, такая сим- патичная скотина, не по нраву? Между  прочим, ежели издали смотреть, твою маму чем-то напоминает. -  Коляныч осознал, что пока эта рыжая морда находится в их квартире, ему  жена ни за что стопочку не поднесёт и зажав голову удава под мышкой пошёл к поэтессе. Требовать что полагается! За возвращение блудного сына, то есть за возвращение блудного удава.
- Слухай сюда, поэтесса! -Заявив он с порога.-А давай меняться! Я тебе голову змея, а ты мне, того! Бутылочку, другую. Я ведь точно знаю, что они у тебя есть. А то, не честно получается. Пол удава у нас живёт, при чём та его часть которую кормить надо, а у тебя лишь маленький хвостик, на радость кошкам обитает.
Увидев разинутую пасть пресмыкающегося у себя перед глазами,  поэтесса отрицательно покачала головой.
-Ну, не хочешь, как хочешь- проворчал Коляныч. -Бери и корми его сама. Он опустил голову зверя на пол, взял его хвост и вышел из квартиры.
- Слышь жена,  не хочешь с рыжей головой жить, не надо. Будешь жить с хвостом. Опять же,  он не кусается, только виляет, как собачий. Смотри, какой симпатичный. А нальёшь маленько, так я за это его назад отнесу.
От всего пережитого за последнее время удав  сильно расстроился, в следствии чего мышцы его желудка резко сократились и на Коляныча  вылилось остатки того, чем Аскольд  покормил своего любимца несколько дней назад.
Как бы извинясь за доставленные неудобства удав  дёрнулся всем телом свернулся в кольцо и  таким образом освободил от своего присутствия сразу две квартиры. А ещё  через минуту уже выползал из подъезда на улицу. В голове  поэтессы всплыли слова диктора телевидения --"Отныне запрещается выгул  каких-либо животных без сопровождения владельцев. За нарушение на виновного будет налагаться штраф в размере....". Ой, застукают без поводка, последних денег лишат - подумала она и схватив кожаный поясок выскочила вслед за уползающим  пресмыкающимся.
На улице было удивительно тихо и как-то даже безлюдно.  Вечно занятая  бабушками скамейка  сиротливо ожидала своих постояльцев. Соседние торговые палатки так же оказались  без покупателей. Да, что там покупателей, в них отсутствовали даже продавцы. Лишь автомобили, резко прибавив скорость проносились мимо.
Удав безропотно позволил  надеть на себя ремешок  и полз за хозяйкой прикинувшись шлангом для полива. Лишь возле лотка с  потрошёнными  куриными тушками он задрав голову  и подобно породистой собаке  шумно втянул в себя воздух. Заметив это  поэтесса подошла к прилавку.
- Эй,хозяин! Ау, продавец! По чём ваш товар?
- Слушай, давай  за так бэри. Всё бэри! -раздалось откуда-то снизу от прилавка. Только  уходи быстрее,  тут внизу совсем неудобна  сидеть. Спина уже сильно болит.
Поэтесса положила в пакет  несколько куриных тушек и посмотрела на  удава. Ей показалось, что многометровое животное  улыбнулось и даже подмигнуло немигающим глазом.
Из-за туч выглянуло робкое мартовское солнце. На соседней крыше его радостным воплем  приветствовали  влюблённые коты и кошки.
-Слышь Аскольдушка, а не навестить ли нам с тобой вон тот ювелирный магазин, с интригующим названием "Изумруд"?- предложила поэтесса и  аспид утвердительно кивнул ей в ответ.

Так уж всевышний сотворил, что каждый из нас любит внуков много больше чем детей. И с этим ничего не поделаешь. Чем больше нам стукнуло, тем мы более сентиментальны.
-Дед, а дед, а кто эта красивая тётя, в длинном платье? - Бесцеремонная ручонка, перемазанная от кончиков ногтей до шеи всеми фламастерными цветами, моей безмерно обожаемой внучки вытаскивает меня из полу дрёмного созерцания вчерашней газеты. Если бы моя дочь, лет двадцать назад предстала передо мной в таком радужном виде, то немедленно схлопотала бы по маленькой нейлоновой попке и шементом отправилась в ванную комнату. А для её дочки, моей лапушки, зайчонка, лисички и котика, воинственный рассказ остаётся без последствий, в прочем как всегда.
-Певица Марлен Дитрих- сонным голосом сообщаю я, искренне надеюсь, что сверхкраткий ответ удовлетворит любопытство ребёнка, но не тут то было. -Если, она певица, то почему стоит перед этим стареньким дедушкой на коленях? Так не бу-ва-ет. Это дяди, перед певицами на коленях стоят и ещё им букеты и конфеты, всякие, про-тя -гу-ва-ют. Значит здесь не правда. -Девочка одной рукой решительно отбирает у меня газету, а второй тычет фотографией мне в подбородок.
- Ну, понимаешь, зайчонок -начинаю я и тут же замолкаю. Мозг вытаскивает из глубин своей памяти вспоминая о том удивительном годе.
***
В отличие от своих сверстников, пацанов шестидесятых, я очень любил читать! И между футболом и Маин Ридом однозначно выбирал последнего. Конечно же не прошли мимо меня и помятые книжки с рассказами этого советского писателя.
***
Герой моей очередной загадки родился в мае 1892 года.
Уже со второй половины двадцатого века его произведения появились в учебниках по русской литературе! Это ли не успех! Можно сказать высшее литературное достижение! Их стали изучать наших школах. По ним писали изложения и сочинения.
Этот удивительный человек, член Союза писателей СССР живя в сталинские годы ухитрился не написать о вожде всех народов ни единого слова. Более того, не смотря ни на какие уговоры он так и не вступил в КПСС. Не подписал ни одного письма, порочащего тех, с кем он общался и дружил. Более того, на знаменитом суде писателей А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, он проявил невиданное мужество! Открыто подержал их и весьма лестно отозвался об их творчестве. В 1967 году писатель поддержал известное письмо Солженицына к четвёртому Съезду советских писателей. Там впервые открыто прозвучало требование отменить цензуру в литературе. Много лет спустя уставший от жизни и смертельно больной герой моего повествования взял да и отправил письмо всесильному Председателю Совета министров СССР Косыгину. В нём он требовал прекратить нападки на режиссёра театра на Таганке Юрия Любимова. Молил ни в коем случае не увольнять гениального человека.
***
В начале шестидесятых мы, тогдашние мальчишки и девчёнки бредили Западом. Нам казалось, что настоящая музыка, одежда, и техника есть только там. Наши старшие братья взахлёб рассказали о недавнем чуде -"Всемирном фестивале молодёжи в Москве".
И вдруг из чёрной тарелки радио, что висела у нас над диваном диктор произносит. "Марлен Дитрих приехала в нашу страну! Её концерты состоится Доме кино!"
***
Безумно узкое белое платье. Бесподобная для её лет фигура. Колье из самых настоящих бриллиантов. И её знаменитая песня "Лили Марлен!"
Боже мой реальный и волшебный Запад! Здесь в столице Советского Союза. Сон на яву.
***
После первого её выступления один важный чин поднялся на сцену, вручил примадонне цветы и произнёс:-"Что бы вы хотели ещё увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, мавзолей?"
-Пригласите пожалуйста на мой следующий концерт его.- Дитрих с придыханием, безбожно коверкая ударение назвала фамилию писателя.
-Это моя мечта много моих лет!
***
Как говорится - " Слово не воробей". В зале полным полно западных журналистов. Важный чин умел поставить на уши.
Вечером того же дня писателя, полуживого, умирающего разыскали. Лежал в больнице на самой окраине огромного города. Поставили задачу, но лечащий врач был категорически против. Чиновник потребовал согласие самого писателя. Но и он отказался покидать палату ради прихоти заморской дивы. Стали требовать, угрожать. Бесполезно. Чего может испугаться умирающий человек? И тогда его начали умолять, неумело, жалостливо.
***

Следующим вечером на сцену Центрального дома литераторов еле передвигая ноги пошатываясь вышел старик.
В блеске своих драгоценностей звезда, подруга Ремарка и Хемингуэя, грохнулась перед ним на колени. Схватив руку, начала её целовать и долго потом прижимала к своему лицу, залитому самими настоящими не голливудскими слезами. Огромный зал видя это, замер.В тот момент могли любого, осмелившегося произнести хотя бы слово. Спустя несколько минут Марлен медленно встала. В едином порыве поднялись и зрители.
Преодолевая ком в горле певица тихо произнесла.
- Много лет тому назад прочла рассказ советского писателя, который назывался "Телеграмма". Наткнулась на него случайно в переводе на немецкий в сборнике, рекомендованном немецкой молодёжи. Голос её постепенно окреп и обрёл прежнюю силу.
Женщина еле заметным движением смахнула набежавшую слезу. Продолжила естественно и просто:- "С тех пор я чувствовала как бы некий долг - поцеловать руку писателя, который это написал. И вот - сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо вам всем - и спасибо России!"
(На склоне лет Марлен Дитрих написала книгу о своей жизни.
Эту книгу на русский язык с немецкого перевела (не на склоне лет, но  почти в конце своей, увы, недолгой жизни)... Майя Кристалинская. Об этом  знают меньше, чем об истории с Писателем.
Книга вышла в свет в издательстве "Вагриус" уже после смерти Майи Владимировны. В 1997 году.
Имя Майи Кристалинской напечатано мельчайшим шрифтом на обороте  титульного листа, внизу, где указываются права и копирайты. Больше о  переводчице не упомянуто нигде, во всей книге - ни слова. Ни в выходных  данных, ни в предисловии...)
***
-Дед, а дед, ну что ты молчишь. Опять заснул, что ли.
Усаживаю непоседу себе на колени. Глажу её по головке. Понимаешь лисёнок-внуча, раньше было такое время, как бы это тебе сказать, ну в общем было время.
***
Я думаю дорогой мой читатель ты уже давно догадался о каком известном советском писателе идёт речь. Если всё ещё нет, то фото с того незабываемого концерта тебе в помощь.

Про бухгалтера Чеснокова.

Сценарий

Старенький ПАЗик подпрыгивал на кочках и рытвинах, не желая тормозить у покосившейся, обшарпанной остановки. Наконец, недовольно фыркнув, он лязгнул давно не смазанными петлями дверей и выпустил на волю такого же помятого пассажира как и он сам.

Семён Семенович Чесноков, почувствовав под ногами твёрдую почву, облегчённо вздохнул и огляделся. Тепло. Весна. Набухшие почки старых абрикосовых деревьев еле сдерживали натиск рвущихся на волю цветов. Из земли нахально лезли побеги вездесущего пырея.

Чесноков постоял с минуту, затем решительно расстегнул молнию видавшей виды куртки, и зашагал к ближайшей пятиэтажке.

Отчёты, сальдо, сметы остались где-то там далеко, на опостылевшей работе, а впереди его ждал наваристый борщ, приготовленный заботливой женой Зиной, а если повезёт, то и жаленные пирожки с ливером.

Чем ближе подходил Семён Семенович к заветному подъезду, тем сильнее ему хотелось сказать что-то приятное своей жёнушке, а может, потом, после ужина, взять, да и решительно... помыть посуду! И без всякого напоминания с её стороны.

Дверной звонок их квартиры много лет тому назад умолк навсегда. Бухгалтеру реанимировать это электрическое чудовище было не по силам. Его познания в области физики остановились на школьном параграфе под малопонятным названием "Разность потенциалов", а пригласить электрика из ЖЭКа не было никакой возможности по причине отсутствия такого в означенном учреждении.

— Зиночка, лисичка, сделай милость, открой дверочку, это я, твой уставший кролик домой припрыгал, — как можно ласковее попросил супруг.

За дверью послышался какой-то подозрительный смех. После чего оттуда донеслось:

— Кролик, ты там погуляй маленько. Мы сейчас открыть тебе дверь никак не можем. Через полчасика приходи. Погода хорошая стоит. Дождик не капает. Цветочки там понюхай или козла с мужиками забей, а потом, так и быть, возвращайся. Будешь хорошо себя вести, может быть, и пустим!

От таких слов своей законной супруги Чесноков чуть не сел тут же под дверью на холодный, каменный пол.

"Какой козёл, 21-й век на улице. У нас во дворе дома даже стола не осталось. Сгнил лет пять тому назад. А новый поставить никто и не удосужился. Да что там стол. Скамейки, что у подъезда стояли и те упёрли, скорее всего, на дачу. Так что бабушкам теперь проходящих мимо девок обсуждать не на чем. Сидят себе по квартирам, да телек смотрят или по вайберу болтают, потому как бесплатно".

И тут Семеновичу стало совсем не по себе. Супружница с ним говорила не только от себя, но ещё от кого-то. Во множественном числе. Он прислонил ухо к двери. Из комнаты доносился весёлый смех, томные вздохи и отрывки фраз, произносимых мужским густым басом. Сердце Чеснокова тихонько уползло вниз, в район пятки, и там замерло чуть подрагивая.

"Изменяет! Наглым образом творит адюльтер!"

Он с минуту постоял на месте, а потом робко постучал в дверь.

— Откройте сейчас же! А то я… а то я… а то я прямо здесь возьму и заматерюсь! Вот!

— Ой, испугал. Сейчас прям со страху упаду! — ответил ему из квартиры грубый мужской голос. — Тебе же русским языком сказали, погуляй с полчасика. На птичек полюбуйся, цветочек нюхни. Отойди от двери, не мешай работать! А вздумаешь материться, в полицию угодишь. Тебе же хуже будет!

Понурив голову, Чесноков на ватных ногах вышел из подъезда. От радушного настроения не осталось и следа. В земле торчал полуметровый кусок арматуры.

"Вот сейчас возьму вырву его и пойду выломаю дверь. Будут знать! Соседи, конечно, на шум сбегутся. Позору не оберёшься", — пронеслось в голове. Но руки уже сами раскачивали торчащую железяку из стороны в сторону. — "Полицию, конечно, позовут. Мол, выпил, буянит! С них станется!"

— Гражданин, вы, что тут безобразничаете? Общественный порядок нарушаете? Зачем арматуру вырываете? Торчит себе в земле и пусть точит. Может быть, когда-нибудь в будущем сознательные жильцы этого дома возьмут и оградку для цветника при помощи этой железки соорудят. Сейчас же оставьте её в покое! — невесть откуда взявшийся полицейский строго смотрел на Чеснокова. Его рука тяжело опустилась на плечо бедного бухгалтера.

— А я… — он отпустил арматуру и переминался с ноги на ногу. Я как раз хотел обратиться к вам за помощью. — Дело в том, что меня в мою собственную квартиру не пускают. Жена закрылась там с каким-то мужчиной, что мне делать? Подскажите, пожалуйста. Громко ругаться нельзя, нарушение общественного порядка будет и штраф. Дверь выломать тоже нельзя. За это вы меня сразу на пятнадцать суток, того. Упечёте. Как мне быть? Что по такому случаю наш российский закон предписывает?

Полицейский сочувственно похлопал его по плечу.

— Сложный случай, конечно. В какой квартире вы проживаете? — Он достал из кармана рацию и отошёл с ней в сторону. Но буквально через минуту вернулся.

— Не беспокойтесь, товарищ, товарищ… — он заглянул в свой блокнот, — Чесноков Семён Семенович? Скоро вас домой пустят. Потерпите немного. — И, отдав честь, представитель власти степенно удалился.

Проводив его взглядом, бухгалтер вернулся в подъезд. Костяшками пальцев робко постучал в дверь.

— Какой же ты, Чесноков, нетерпеливый! — послышался оттуда голос супруги. — Сказали же тебе, скоро откроем, значит, скоро!

— Зинулик, лисонька, ну хоть покушать вынеси. Ведь изголодался весь. Имей хоть каплю совести.

— Мужик, слышь сюда, — раздался из-за двери густой бас. — Видишь через дорогу кафешку "Три упыря", то есть я хотел сказать "Три богатыря"? Давай, дуй туда. Скажи от меня, тебя и покормят!

Потоптавшись под дверью ещё немного, Чесноков поплёлся в кафе.

"Сказал накормят, если скажет от меня. А от кого? Он же не представился", — Семён Семёнович порылся в карманах. Там тихо звякнула мелочь.

"Бухгалтер называется...", — в сердцах чертыхнулся про себя Чесноков и вошёл в кафе.

Официант улыбнулся ему как хорошему знакомому. Усадил за столик в углу и тут же принёс поднос полный ароматных булочек с сосисками.

Посетитель невольно сглотнул слюну. Очень хотелось есть. Но ведь денег нет совсем.

"Если съем — оскандалюсь. Опять этот полицейский объявится. Сраму не оберёшься".

Словно прочитав его мысли, официант ещё ближе пододвинул к нему угощенье и наклонился к самому уху.

— Лопай, не стесняйся, всё за счёт заведения. Если хочешь, я тебе ещё стопарик принесу. Коньячку или водочки, желаешь?

Нечастный муж ничего не ответил, потому как его рот уже был плотно набит американскими хот-догами.

После сытной трапезы на душе стало чуть теплее. Идти домой и хотелось и не хотелось одновременно. Но ноги сами упрямо несли его к заветной двери.

На этот раз стучать не пришлось совсем. Дверь оказалась не запертой.

В квартире было накурено и намусорено. Повсюду валялись какие-то скомканные бумажки, фломастеры, ручки и карандаши. Человек восемь измождённых незнакомых мужчин и женщин уставились на него.

Чесноков кинул взгляд на обеденный стол, стоящий посередине зала.

"Сценарий творческого вечера Южно-российского литературного объединения "Седло Пегаса", — прочёл он.

От всего пережитого сознание почти покинуло хозяина квартиры. И он безвольно опустился в старенькое кресло. В его голову упорно стучала мысль: завтра же, прямо с утра по всем соцсетям крупными буквами необходимо дать заметку следующего содержания:

"МУЖИКИ, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НИКОГДА НЕ ВСТУПАЙТЕ В ЗАКОННЫЙ БРАК С ДЕВУШКАМИ-АКТИВИСТКАМИ, ЗАНЯТЫМИ НА ОТВЕТСТВЕННЫХ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТАХ!"

Тушите свет!

В дверь громко постучали.

— Чесноковы, мать вашу за ногу! Вы когда уже звонок свой грёбаный подчините? Полчаса на него жму, жму, а он, зараза этакая, даже не пискнет! Забирайте вашу писульку. Да поживее, мне ещё в соседний дом топать. — Не узнать зычный голос почтальонши Клавдии Евдокимовны было невозможно.

В последние годы жильцы обшарпанной пятиэтажки дружно перестали выписывать какую-либо периодику. Но работы у районного почтового отделения меньше не стало. На смену газетам и журналам пришли вездесущие китайцы. Жители поднебесной посредством интернета стали предлагать малоимущим гражданам свои товары по совсем уж бросовым ценам. Почтовые ящики советского периода, установленные при входе в подъезд, были окончательно изуродованы малолетними и малосознательными жильцами этого же дома. А посему, свято исполняя свой служебный долг, Клавдия Евдокимовна, чертыхаясь и кляня всех на чём свет стоит, обходила каждую квартиру и вручала почтовые извещения на посылки и бандероли каждому получателю лично в руки, как повестки в государственные органы.

— Какую ещё писульку? — возмутился хозяин квартиры бухгалтер Семён Семёнович Чесноков. — Мы никакой писульки не заказывали. — Однако дверь открыл и не глядя расписался в толстенном "талмуде".

— Зинулек, лисонька, нам телеграмма! — вертя в руках клочок бумаги, с удивлением констатировал он.

— Какая ещё телеграмма? — из кухни показалась взъерошенная голова члена актива Южно-Российского творческого объединения "Седло Пегаса", а по совместительству законной супруги хозяина квартиры Зинаиды. — Я уже стала забывать, что в этом мире кто-то кому-то вообще посылает телеграммы. Или с этого дня в нашей стране е-мейлы совсем запретили? Это надо же, не поленился на почту сходить, очередь "агроменную" выстоять и нам её отправить! Кто ещё СМСки писать не умеет?

— Моя племянница Аннушка, — нерешительно промямлил Чесноков. — Она сегодня приезжает. То есть уже сейчас приезжает.

— Не поняла? — встряхнула непричёсанной гривой супруга. — Что значит сейчас?

— Пока телеграмму нам доставляли, поезд уже, наверное, пришёл. И моя Анечка с минуты на минуту у нас тут объявится, — Семён Семёнович виновато развёл руки в стороны. Всем своим видом показывая своей ненаглядной, что он в данном случае совершенно ни причём.

— Вот не заладится день с утра, значит, не заладится во всём! — Зина решительно оттолкнула супруга и уселась на табуретку, стоящую возле большого зеркала. — Значит так! Наше творческое объединение сегодня в ДК имени сам знаешь кого проводит отчётный концерт. И я его ведущая, со всеми вытекающими последствиями. Племянница чья? Твоя! Вот тебе её и развлекать. Кстати, вспомни, где у нас раскладушка хранится. Не вспомнишь, гостья будет спать на полу, понятно? Всё! Я убегаю! Встретимся вечером в доме культуры. Я на сцене, а ты с племянницей в зале, если, конечно, место найдёте. Народу сегодня должно быть несчётное количество. Так что приходите пораньше, если повезёт то краюшек скамеечки зафрактуете.

***

Увы, поезд не пришёл. Вернее, он таки добрался, но только к вечеру. Рабочие-путейцы чего-то там вовремя разобрали, но им чего-то вовремя не привезли. Короче, у них перекур и у пассажиров целого состава, соответственно, тоже.

Накормив изголодавшуюся Аннушку традиционной яичницей-глазуньей, Чесноков потащил девушку в Дом культуры. Ибо всем известно, что духовная составляющая ничуть не менее важна для человека, чем банальная — материальная.

Руководитель "Пегасовцев" почтенный и "заслуженный" Юлиан Андианович пожал плечами.

— Семён Семёнович, при всём к вам уважении, ничем помочь не могу. У нас, сами видите, полный аншлаг. Мы даже афишу сняли, а народ так и прёт, будто у нас здесь мёдом намазано. Так что только стоя! Будете расти, так сказать, духовно. — Не дожидаясь возможных возражений, он развернулся на каблуках своих лакированных концертных туфель и мгновенно растворился в толпе.

***

От всего услышанного внутри Чеснокова проснулся давно дремавший мелкий бес. Он быстренько пробрался к бухгалтерскому уху и зашептал:

— Доколе! Нет, ты мне ответь, доколе! Дома от этих творческих личностей покоя нет, так ещё и здесь законного места лишают! Давай, действуй! Покажи им всем, кто есть Семён Семёнович Чесноков на самом деле. Сделай так, чтобы тебя все сейчас же зауважали!

Не долго, думая бухгалтер схватил племянницу за руку и потащил куда-то под лестницу, ведущую на второй этаж прямёхонько в актовый зал ДК.

— Ой, дядь Семён, что вы делаете? — пропищала девушка, но было уже поздно. Одной рукой Чесноков решительно зажал ей рот, а другой решительно дёрнул вниз тумблеры электропредохранителей. Бухгалтер всю свою сознательную жизнь был не в ладах с электричеством. Но где расположен электрощиток в доме культуры знал прекрасно. Много лет тому назад, после очередного концерта, он вот на этом самом месте нерешительно притянул к себе будущую супругу Зинку. А уж свет при помощи этих самых рубильников тогда отключила она сама.

— Стой здесь и молчи. Не вздумай ничего говорить. Сейчас эти поэты, писатели и композиторы, будь они трижды неладны, предоставят нам с тобой самые лучшие места, на мягких стульях, да ещё и со спинками.

Аннушка кивнула, но Семён Семёнович этого не увидел, так как всё здание окуталось в кромешную тьму.

***

Зрители, с опаской поднимающиеся по лестнице на второй этаж, мгновенно застыли, как вкопанные. Дело в том, что в позапрошлом году дом культуры подвергся косметическому ремонту. Старую деревянную лестницу заменили на новую бетонную, но вот вписать в смету перила как-то позабыли. Поэтому подыматься на второй этаж, да ещё в полной темноте, занятие приятное исключительно для кошек, ну, ещё, может быть, для летучих мышей.

Откуда-то сбоку раздался истошный вопль законной супруги Чеснокова активистки Зиночки:

— Ой, помогите! Меня общественных денег незаконно лишают! Короче, режут меня, можно сказать, на части!

Когда Чесноков это услышал, его рука непроизвольно потянулась к рубильнику, но бес, сидевший прямо в его ухе, устыдил.

— Никто её не режет и деньги не отбирает! Уж я-то точно вижу. Просто супружница твоя в потёмках вместо того, чтобы на коробку с выручкой от продажи билетов сесть, угодила своим мягким местом прямёхонько на подставку для канцтоваров. А там, сам понимаешь, и ножницы и ручки острые в большом количестве представлены. Вот и орёт с перепугу.

Племянница прижалась к своему дядьке и дрожала как осиновый лист на ветру.

— Ой, что же теперь будет? Они ведь полицию обязательно вызовут и нас как светолишенцев в кутузку упекут, — она хотела ещё что-то добавить, но совсем рядом раздался голос любимца местной публики певца и композитора Трепакова.

— Я в такой полной темноте петь свои шедевры отказываюсь!

— Не больно-то и хотелось такого прощелыгу слушать! — возразил Чесноков. — В темноте тебе петь ещё сподручнее. Народ при таком раскладе в твоё ры... я хотел сказать лицо, гнилыми фруктами ни за что не попадёт.

— Юлиан Андианович! — завопил певец. — Вы это видите? Меня, заслуженного, можно без ложной скромности сказать, почти народного, прилюдно оскорбляют! И кто? Какой-то бухгалтер Чесноков! Масса народа это видела. Я всё здесь происходящее без последствий никак не оставлю.

— Да угомонись ты, Трепаков. И без тебя тошно. Никто ничегошеньки не видел! Сам же видишь, темнота кругом кромешная, хоть глаз выколи. У меня отчётный концерт, понимаешь, срывается. На лестнице уважаемое лицо из отдела культуры застряло. А ежели оно сверзнется оттуда вниз головой, что тогда с нашей культурой в городе будет? — руководитель творческого объединения расталкивал присутствующих, пытаясь на удачу, в потёмках, нащупать Чеснокова.— Бухгалтер и эта, как её, короче, племянница бухгалтерская, я лично вам два своих места в первом ряду уступаю, только Христом богом прошу, дайте же скорее чёртову электроэнергию.

Семён Семёнович хотел было спросить у своего беса, как поступить, но тот как назло уполз куда-то в район желудка и там затих.

— А не бреш... а вы не обманите, точно в первом ряду два места организуете? На стульях со спинками? — бухгалтер не стал дожидаться ответа и включил свет.

Пару минут все стояли молча и только щурились от яркого света старых советских люстр с огромными лампами накаливания. По смете их, конечно, уже поменяли на новые светодиодные, дающие рассеивающее, бестеневое излучение. Но то по смете. Бухгалтер Чесноков, разумеется, знал, на какой именно личной загородной даче это чудо 21-го века было своевременно установлено, но скромно промолчал. Он взял под руки свою племянницу Аннушку и, задрав голову, прошествовал на отведённые им места. И что удивительно, законная супруга Зиночка смотрела на него как-то по-особенному, можно даже сказать, с некоторой гордостью и восхищением!

Почтовые метаморфозы

Зина, активистка Южно-Российского творческого объединения "Седло Пегаса" и по совместительству законная супруга бухгалтера Семёна Семеновича Чеснокова никак не могла достичь симметрии и одинаковости цветов. Несмотря на все усилия хозяйки, левый глаз не желал становиться похожим на правый. А нахальный будильник, сработанный на совесть полвека назад, на одном из советских часовых заводов, беспрестанно показывал, что времени до начала очередного творческого вечера в местном Доме культуры, остаётся всё меньше.

- Чесноков, скажи честно, ты меня любишь или нет?

- Лисонька, зачем ты спрашиваешь? Если тебе, что-то нужно от своего заиньки, ты так и скажи.- Из кухни показалась физиономия бухгалтера с надкушенным бутербродом в руке.

- Ладно, ладно, верю, что любишь, - не отрывая взгляда от зеркала, согласилась супруга. – Но доказать свои чувства ко мне надо и как можно скорее. И это не то, о чём ты сейчас подумал. Это будет позже. Вечером, возможно даже сегодняшним. А сейчас положи бутерброд на место и смотайся быстренько на почту. Отправь письмо, только обязательно заказным. Потом бегом в наш ДК, глядишь и на выступление своей лисоньки успеешь. Я сегодня, так и быть, буду петь исключительно для тебя.

Супруг, глубоко вздохнул, нехотя взял со стола пакет, откусил от бутерброда солидный кусок и, послав супруге воздушный поцелуй, отправился по указанному адресу.

***

Идти было совсем не далеко, контора связи находилась в соседнем здании, таком же неказистом и обшарпаном, как и жилище четы Чесноковых.

"Вьётся улица змея, - вспомнил Семён Семенович слова советского классика. - Только не улица, а толпа-змея". Очередь к заветному окошку начиналось метров за пять до входа в почтовое отделение.

Произнеся заветное "кто последний", Чесноков оказался невольным слушателем разговора двух соседей по стоянию.

- К ним на работу принимают только после строжайшего отбора, - делился своими знаниями интеллигентного вида мужчина, с профессорской бородкой.

- Да что вы? И как же проходит отбор? - поинтересовалась его собеседница.

- Исключительно по чертам характера! За окошком имеют право находится исключительно меланхолики или, на худой конец, флегматики. Холерики и сангвиники отсеиваются сразу же!

Чесноков хотел было вмешаться в их разговор и сообщить, что в их почтовом отделении работают лучшие из лучших представителей семейства флегматиковых, но тут кто-то там, впереди, громко выкрикнул его фамилию.

Соседу по лестничной клетке надо было срочно куда-то бежать, и он милостиво передавал своё место в очереди лично Семёну Семеновичу. Через полчаса, разминая затёкшие ноги, бухгалтер протянул-таки в заветное окошко порядком измятое письмо.

Плавными движениями служащая ведомства положила его на весы, затем сняла и опять положила.

- Девушка, что вы такое делаете с моим отправлением? - разразился праведным гневом Чесноков.

- Посетитель, не мешайте работать! - донеслось из окошка. - Не видите, что ли? Весы наши сильно не точные. Я высчитываю среднее арифметическое из трёх взвешиваний, что тут непонятного! И вообще у меня перерыв! Покиньте помещение!

Письмо вылетело обратно, и окошко с грохотом захлопнулось, едва не саданув бухгалтера по руке.

Толпа взревела от негодования. Но амбразура, на которую намеревались броситься отчаянные смельчаки, хранила гробовое молчание.

- Поеду в центр, на главпочту. По телевизору сообщали, что там капремонт провели и даже установили какую-то навороченную электронную штуковину. Оттуда и до дома культуры рукой подать.-Решил Чесноков, с трудом пробираясь через стоящую насмерть очередь.

***

Семён Семенович был коренным жителем города. В его мозгу навсегда поселились удивительные, неповторимые запахи клея и горячего сургуча. Дело в том, что мама с малых лет брала его с собой на Главпочту, где они, выстояв очередь, получали деньги, пособие за отца, погибшего при исполнении. И ещё ему запомнились огромные потолки и свисающие с них цепи, поддерживающие массивные металлические таблички с порядковым номером окошка. В те далёкие годы у маленького Васи была заветная мечта: однажды взять да и взобраться на табличку. Покачаться на ней, как на качелях, беззаботно болтая ножками и взирая сверху на людское море, копошащееся внизу.

***

В старинном здании Главпочты действительно был проведён ремонт. Нет, потолки не уменьшили, они по-прежнему оставались высоченными, однако массивные деревянные скамейки заменили на пуфики, обтянутые искусственной кожей.

-Мужчина, вам чего надо? - на Чеснокова смотрела женщина в фирменном почтовой куртке.

- Да, вот я хотел, того, заказное отправить, - промямлил Семён Семенович.

Рука служащей ткнула в дисплей, и откуда-то снизу выпал талончик.

- А270, - прочитал бухгалтер.

- Мужчина, не маячьте мне, тут. Идите и ждите, ваш номер выкрикнут! - куртка сделала разворот на сто восемьдесят градусов. Чесноков, как человеческая особь, был ей более не интересен.

Семён Семенович огляделся. Казавшиеся вечными цепи с табличками над окошками демонтировали. Их заменили современные жидкокристаллические дисплеи. По задумке неведомых программистов именно на них должны были высвечиваться номер окошка и номер очереди, идентичный указанному в талоне. Но новомодные гаджеты зияли чернотой далёкого космоса. На некоторых из них красовалась, закреплённая скотчем, бумажка с малопонятной надписью "ОТЛАДКА".

Семён Семенович с детства любил считать, именно поэтому он выбрал себе малопригодную для настоящего мужчины профессию бухгалтера.

-И так, что мы имеем, - располагаясь на мягком пуфике, рассуждал он. - Из восемнадцати окошек головы почтовых дам маячат только в пяти. В помещении находится сорок один человек. Если на каждого клиента расходуется минут десять (никак не меньше), следовательно, его электронная очередь подойдёт?- Закончить сложные вычисление ему не дал дребезжащий электронный голос: "Номер 270, окошко тринадцать".

Ноги бухгалтера самопроизвольно выбросили его тело вперёд. "Где же это окно? " - озираясь по сторонам, соображал Семён Семенович.

Метнулся к ближайшему.

- Девушка, вы тринадцать?

-Что? - С удивлением переспросили из -за окна.

-У вас окошко тринадцать?

- Нет.- Буркнули из амбразуры.- Я пятнадцать.

- А, где тринадцать? Подскажите, пожалуйста.

- Мужчина, ну какой вы непонятливый. Если я – пятнадцать, значит, ваше тринадцатое справа от меня или слева. И вообще, отойдите от окна, не мешайте работать. Вас выкрикнули, вот вы и разбирайтесь. А ещё интеллигентного вида, наверное, университет закончили. Вот и применяйте полученные знания на практике.

***

- Номер 270, окошко тринадцать! - рявкнуло где-то под потолком. - Последний раз повторяю, через минуту другую цифру позову!

Путём банального перебора обезличенных окошек Чесноков разыскал искомое тринадцатое и дрожащей рукой протянул письмо вместе с номерком.

Секунду спустя всё вылетело обратно.

- Мужчина, вы что, оглохли и ослепли одновременно? Вам же русским языком объявлено! 270 БЭ, а у вас, что? А у вас литера "А". Топайте на место и ждите свою литеру. Клав, ну ты только посмотри. Сегодня с утра тупой клиент так и прёт, уже "А" от "БЭ" отличить не может.

Понурив голову, Чесноков поплёлся к фирменной куртке, маячащей возле дисплея.

- Женщина, не сочтите за труд, откройте страшную тайну. Чем литера "А" отличается от литеры "БЭ"?

- Ну, вы такое скажите. Откуда же мне знать? Я здесь, возле этого аппарата второй день работаю. Если у вас заказное, вот сюда жму, а ежели пенсия или там, например, посылку получить, тогда вот сюда.

Неожиданно, с порывом тёплого весеннего ветерка, через открытую форточку в зал ворвалась знакомая мелодия. В Доме культуры начался творческий вечер. Чесноков встрепенулся.

- Ой. А я вас узнала! - женщина в куртке улыбнулась. - Вы, это, вы муж той. Ну, той, которая поёт, а ещё стихи декламирует или пишет. Повезло же вам с ней. Небось с утра до вечера вам на кухне песни распевает или стихи читает. А можете провести меня туда, на концерт? Ну пожалуйста, что вам стоит. Вы же там у них свой.

Семён Семенович молчал. Он вертел в руках конверт и измятый донелья номерок.

Женщина всё поняла.

- Клавк, ходь сюда. Вы чего там с Любкой уважаемого товарища мытарите. Совести у вас никакой нет, - она решительно отобрала у Чеснокова письмо и направилась к окошку.

- Заказным, пожалуйста… - пролепетал ей вслед бухгалтер.

- Любка, прими заказным, деньги потом занесу. И вообще у меня перерыв. Я тут отлучусь на пару часиков. Провожу, понимаешь товарища до нашего ДК. Что бы, значит, часом не заплутал, по дороге.

А клиентам скажи, пусть сами себе талончики выбивают. У нас тут всё по-современному - САМООБСЛУЖИВАНИЕ!

Раскладываю её фотографии на своём столе. Пожелтевшие и потёртые фотографии не смогли скрыть привлекательность женщины, на них изображённой. Рядом с эффектной дамой запечатлены величайшие люди двадцатого века: основатель социалистического реализма Максим Горький и английский фантаст Герберт Уэллс. Женщина выглядит беззаботной, жизнерадостной. Собирая материалы о ней, прекрасно знаю, это не так. Выходит, что она великолепно умела скрывать свои чувства. Способность эта даётся далеко не каждому.
- И кто, на сей раз героиня твоего повествования? - увлёкшись, я не заметил, как в кабинет вошла супруга, склонилась над столом и так же рассматривает пожелтевшие листы, с оборванными краями.
- Баронесса и графиня, разведчица и литератор, переводчица. Любовница как минимум двух гениев. Короче, женщина вамп.
Минуту, другую жена молчит. Осмысливает услышанное. Кладёт на место фотоснимки.
***
- И ты думаешь, что я теперь вот так повернусь и спокойно уйду на кухню, не выспросив у тебя все подробности. Ну уж нет, дорогой. Так дело не пойдёт! Ты сейчас отложишь в сторону свою изгрызенную ручку и, прежде чем начертать на бумаге рассказ, немедленно изложишь мне всё, что собираешься написать. А я так уж и быть после этого приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое. Но только при условии, что повествование о твоей очередной "фурии революции" мне понравится.
Спорить с моей "половинкой" себе дороже. В нашей семье как в ООН. Право "вето" только у неё, а я так, страна третьего мира.
- Дорогая, но я ещё толком ничего не придумал, сама видишь, материал подбираю.
- Вот и подбирай его вслух, - супруга забралась на кресло с ногами, всем своим видом показывая, что расположилась здесь надолго. И пока полностью не удовлетворит своё женское любопытство, сей предмет мебели ни за что не покинет. - Я вся во внимании.
***
В нашей стране её одно время считали агентом Английской разведки. А в соседней Эстонии, наоборот подозревали в шпионской деятельности на СССР. Во Франции, в среде наших соотечественников эмигрантов думали, что она сотрудница немецкого Абвера. Англичане, что она – агент Кремля. И так далее. Короче кличек и прозвищ у этой женщины было предостаточно, но наиболее популярные "русская миледи" и "советская Мата Хари".
***
- Дорогой! - супруга поднялась, взяла фотографии и вернулась на место. - Мы сколько с тобой уже женаты?
- Любимая, ты это к чему?
- А к тому, что пора бы запомнить, твоей ненаглядной безусловно важно знать, какие именно клички были у этой дамы. Но ещё более интересно, за кого она вышла замуж и тому подобное. Я так понимаю, что дамочка закончила, как минимум институт благородных девиц. Не иначе.
***
Дорогая моя, ты совершенно права. Будущая "русская миледи", после окончания упомянутого тобой заведения отбыла на стажировку в славный город Лондон, где и продолжила изучать языки под присмотром сводного брата Платона, сотрудника Российского посольства.
Именно там девятнадцатилетняя девушка знакомится с графом Иваном Бенкендорфом, и спустя некоторое время принимает его предложение руки и сердца.

У молодой, обеспеченной четы множество знакомых. Известный английский писатель Герберт Уэллс, дипломат и разведчик Брюс Локкарт и другие. В дальнейшем эти знакомства станут для нашей дамы судьбоносными, в буквальном смысле этого слова.
Спустя год дипломата Бенкендорфа переводят на работу в Берлин. В первые дни разразившейся мировой войны супруги возвращаются домой, в Санкт-Петербург.
***
- А детки у них были? На фотографиях я их что-то нигде не вижу.
- О детях этой женщины я почти ничего узнать не смог. Известно, что во время октябрьского переворота муж забрал двух малолетних детей и срочно отбыл в своё родовое имение, находящееся в Эстонии. Жена за супругом не последовала. Осталась подле больной матери. И спустя некоторое время получила ужасное известие. Иван убит, имение разрушено, детей приютили соседи. Германские войска оккупировали Эстонию. Выехать в настоящее время туда решительно невозможно.
Женщина осталась совершенно одна. Совсем без денег и без жилья. В окружении людских масс победившего пролетариата.
- Да. Печально. Насколько я знаю, выпускниц института благородных девиц революционные матросы-балтийцы, мягко скажем, не жаловали. Да и рабочие путиловских заводов тоже. Ну, не томи, рассказывай. Как ей удалось выжить? К тому же вернуться в привычный круг жизни.
- Однажды Мура (так любовно называли вдову дипломата друзья) встретила в Петрограде свою знакомую, ещё по лондонской жизни. Дочь английского посла. Женщина стала под разными предлогами посещать английское посольство. Там и повстречала ещё одного старого друга – Брюса Локкарда. Именно он в эти смутные годы возглавлял английскую дипломатическую миссию в Советской России.
- И, конечно, между ними возникли чувства? Я права? - супруга внимательно рассматривала фото известного английского дипломата. - Видный мужчина. Женщины от таких просто теряют голову.
***
- Вот наша Мура и потеряла. Впрочем, и Локкарт тоже. Война, революция, стрельба делают любовь ещё более пылкой. Риск быть ежечасно убитым обостряют чувства влюблённых. Минута, проведённая вместе, превращается в целую жизнь.
Через английскую миссию шли деньги для белогвардейцев и эсеров Савинкова. В общем для очень многих боровшихся с новой властью.
Ты, наверное, помнишь старый советский фильм "Заговор послов". Впрочем не важно. Короче. За руководителем английской миссии пришли ночью. Забрали всех, кто находился в доме.
- И Мару тоже арестовали?
- А ты как думала? Времена были суровые. Расстрел реально светил им обоим. Революционный трибунал не церемонился даже с кадровыми дипломатами, не говоря уже об их любовницах. - Ну, ну, не томи же, продолжай! Раз есть эти более поздние фотографии, значит, осталась жива! Выкрутилась и на этот раз.
- Английского дипломата, понятное дело, выслали (в обмен на освобождение советских официальных лиц, интернированных английским правительством). А вот с дамочкой случай особый. За неё лично ходатайствовал перед трибуналом не кто иной, как сам заместитель председателя всесильной ВЧК Яков Петерс. Ходили слухи, что избежать расстрела в те страшные дни ей удалось только благодаря безупречному женскому обаянию.
- А ты сам, как считаешь? У тебя на сей счёт есть своё собственное мнение, - жена внимательно смотрела на меня, по всей видимости, ждала каких-то подробностей.
- Что я могу тебе сказать. Фактов, понятно дело, за давностью лет не сохранилось. Однако наш "Буревестник революции" спустя несколько лет, взял да и написал рассказ "Мечта". Если помнишь, в нём товарищ чекист сильно мечтает о физической близости с бывшей графиней. Хотя не исключено, что дело не в её красоте и шарме, а в возможности заполучить нового перспективного агента внешней разведки.
***
- И что, снова одиночество? Или её отправили сразу же за границу в качестве штатной разведчицы? - супруга сходила на кухню и вернулась с подносом на котором стояла пара пиал с ароматным зелёным чаем.
- Локкарт уехал домой. Мура осталась, как и несколько лет назад, в одиночестве. История повторялась. Но теперь добавилась ещё и болезнь. Знаменитая испанка, правда, в лёгкой форме. С трудом добрела до рынка. Продала свои девичьи серёжки, последнюю ценность, которая у неё оставалась.
Почти год выживала как могла. Опять помог случай. Корней Чуковский рекомендовал её в издательство «Всемирная литература», в качестве переводчика. Наконец, в её руках заветная продовольственная карточка, дающая право на жизнь.
Женщина стала частенько появляться в квартире Горького. Помогала метру с переводами, а затем и вовсе поселилась к нему. Стала вести домашнее хозяйство. Максим, сын Горького как-то заметил: «Появился завхоз — прекратился «бесхоз»».
- А как же ЧК? Неужели они оставили женщину в покое? Что-то плохо в это верится, - супруга смотрела на пустую пиалу и, по всей видимости, размышляла. Сходить ли за напитком или дослушать мой рассказ до конца?
***
- Ты, как всегда права. Чекисты о людях, прошедших Лубянку, не забывают.
В одни мало прекрасный день в комнате Муры на квартире Горького произвели обыск. Чекисты считали, что женщина продолжает иметь дела с Лондоном. Хозяин квартиры был в бешенстве. Не долго думая, он отправился в Кремль жаловаться Ленину и Дзержинскому. Подействовало. Муру больше не беспокоили.
Супруга протянула мне карточку. - Вот смотри, тут Мура, Горький и Уэллс. Ты же говорил, что она была знакома с ним ещё до Первой мировой, живя в Лондоне.
***
- Герберт Уэллс приехал в Советский Союз и поселился не в гостинице, а у всё того же Алексея Максимовича. А теперь догадайся кого Кремль назначил к нему переводчиком?
- Слушай. А ведь ты совсем забыл про её детей. Они же остались в Эстонии. Неужели материнское сердце не стремилось к ним? Я бы на всё пошла, что быть рядом со своими малышами.
- Муру арестовали в очередной раз. Хотела нелегально перейти границу. Стремилась к своим детям. И опять помог Горький. Отбил телеграмму самому председателю ВЧК. И, о чудо! Её отпустили, мало того – разрешили уехать в Эстонию. Там женщину в очередной раз арестовали. Прямо на вокзале в Таллинне.
- Вы есть агент ВЧК. Вы есть вражеский шпион. Вам есть тюрьма.
Увы, в чужой стране Горький уже ничем помочь не мог. Выкрутилась сама, мало того, добилась даже продления визы.
Не задолго до окончания действия визы, а продлевать её русской шпионке больше никто не собирался, она взяла да и вышла за муж. В одночасье стала баронессой Будберг. Новоиспечённый супруг как-то неожиданно разбогател, оставил молодую жёнушку и исчез на просторах Европы. А Мура, получив эстонское гражданство и звонкий титул, отправилась на остров Капри, сама знаешь к кому.
- Значит всё-таки любовь. Согласись. не было бы сильных чувств, не поехала бы она в такую даль, - супруга нежно погладила пожелтевшее фото.
***
- Скажу тебе больше. Алексей Максимович и умер у неё на руках. По настоятельной просьбе Советского правительства Мура на несколько дней задержалась в столице, помогала в работе комиссии по наследию гения. Накануне её отъезда из страны нашу героиню навестил всесильный Сталин. Вручил большой букет гвоздик.
***
Баронесса уехала в Лондон. Встречалась с Локкартом, приобрела жильё рядом с домом Уэллса. Но в ультимативной форме отказалась выходить за него замуж.
Так и жили в соседних домах, целых тринадцать лет, до самой смерти знаменитого фантаста. Говорят, что Герберт ужасно страдал от её отказа. Тем не менее, завещал ей целых сто тысяч долларов. Именно на них женщина и жила до собственной кончины.
- Я вот тебя слушаю и всё никак не возьму в толк. Была ли Мария Закревская советской разведчицей или нет? Можешь мне толком ответить?
***
Не только я, но и другие компетентные люди, как ни старались, не смогли найти ответ на твой вопрос. Спустя положенное количество лет некоторые архивы КГБ рассекретили, но личного дела Марии Игнатьевны Закревской-Бенкендорф-Будберг в архиве не нашлось. Только несколько оперативных справок и донесений. Правда, имеются дела совсем на других людей, в которых госпожа Мура играет далеко не рядовую роль. Более того, даже в архивах нынешней Германии нет о ней ничего существенного.
- А я всё поняла! - радостно воскликнула супруга, вставая с кресла. - Эх вы, мужчины. Никогда не понять вам, мужланам, нашей женской логики. Да не была она никакой разведчицей! Твоя Закревская – идеальный информатор. Понятно, скорее всего, она лишь передавала советским компетентным органам подробные данные о своих великих любовниках! Потому и смогла выжить в те страшные годы.
Я молча пожал плечами. Дескать, ты, наверное, права. Взял листок бумаги и написал: "Жизнь этой удивительной женщины до сегодняшних дней окутана многочисленными легендами".

Краснодар-моя малая Родина. Всякий раз прилетая или приезжая сюда, у меня в груди, как и у многих, возникает щемящее чувство приближения к домашнему очагу, тёплому, уютному, знакомому с детства — родному.

В нашем городе нет величественных монументальных памятников республиканского значения, красивые купеческие дома большей частью обветшали и закрыты от глаз обывателей новоделами последних лет.

Однако в столице юга России, как наверное и везде, происходит переосмысление нашего прошлого, каким бы печальным оно не было.

Года четыре тому назад, в станице Елизаветинской, которая нынче уже вошла в черту большого города, установили монумент генералу Лавру Корнилову. Юбилейной даты дожидаться не стали. Памятник открыли в часть девяносто пятилетия со дня гибели именно на этом месте в ходе Гражданской войны командующего Добровольческой армией.

В торжественной обстановке с бронзовой скульптуры покрывало сняли глава города и атаман Кубанского казачьего войска.

Но речь в моём рассказе пойдёт вовсе не о нём. О Корнилове и без меня писано не мало.

***

Чуть поодаль от памятника установлена мраморная доска с именами погибших соратников командующего. Одна фамилия на ней привлекла моё внимание. Прежде всего созвучностью с известной торговой маркой.

Ещё пять минут — и окончится пьеса,
И в небе высоком погаснет звезда…
Не слишком ли быстрый аллюр, баронесса?
Уйти в мир иной мы успеем всегда.

В атаке ваш голос, насмешливо резкий,
Звенит, не стыдясь крепких слов в языке.
Блестят газыри на изящной черкеске,
И лёгкая шашка зажата в руке.

Мы, Богом забытые, степью унылой
Без хлеба и крова прошли «на ура».
Вчера нас навеки покинул Корнилов.
А нынче и нам собираться пора.

Последний резерв православного войска –
Две сотни казачьих да наш эскадрон –
Бездарно поляжет в атаке геройской,
Пытаясь прорвать комиссарский кордон.

Константин Фролов

Два с половиной десятка молоденьких, ухоженных барышень твёрдо решили стать младшими офицерами. Наравне с мужчинами сражаться в окопах Первой мировой войны.

***

У красных была женщина символ. Анка-пулеметчица. А у белых — она. Зачастую бывало, что представительницы слабого пола по разные стороны окопов сражались гораздо лучше мужчин. А что вы хотите? «Умом Россию не понять!» В великом порыве патриотизма дамы из различных сословий правдами и неправдами рвались в действующую армию. Бить врага на полях сражений Первой мировой войны. Но их туда не пускали. Разве, что в сёстры милосердия. Но возможно ли женщин остановить указами и постановлениями? Представительницы слабого пола упорно продолжали отстаивать своё право умереть за Россию. Глава временного правительства быстренько согласился со всеми женскими аргументами. Резко упавший боевой дух солдат на фронте, способны наши патриотки. Следовательно нужно женщин в окопы допустить… А теперь давайте вместе вспомним, какой именно батальон, защищал Зимний дворец в октябре семнадцатого?

***

Но вернёмся к нашей баронессе. К легенде Белой армии, к Софии де Боде, дочери барона дворянина, кавалера Георгиевского оружия, полковника Генштаба.

Ещё, в далёком 1914 году, после окончания Смольного Института, она уехала на фронт к папеньке. И осталась там на целых восемь месяцев. Была зачислена в команду разведчиков. Служила бы и дальше, но упала с лошади, сломала ногу и была отправлена в тыл, для дальнейшего излечения.

***

Девушка пришла на одно из многочисленных заседаний комитета “Помощь Родине”. В элегантном, модном костюме Софья тут же обратила на себя внимание присутствующих. -Дамы и господа, хочу узнать лишь одно. Насколько серьёзна та организация, которую вы здесь имеете честь представлять? Лично я здесь лишь затем, что бы с помощью вашего комитета записаться в отряд доброволиц! Уже на следующий день её и других дам из «Союза» пригласили к начальнику военного Александровского училища.

Спустя некоторое время баронесса успешно выдержав экзамены получила наконец звание прапорщика.

Комитет «Союза» устроил грандиозный приём в честь присвоения офицерских званий женщинам. Пригласили четыреста человек. Говорили много и долго. Произносили торжественные тосты. А спустя несколько недель выпускницы училища вместе с безусыми юнкерами сражались с большевиками. Баронесса командовала отрядом оборонявшим Никитские ворота. Без малейшего угрызения совести подожгла двухэтажное здание. В нём располагался штаб коммунистов. Была ранена. Но место боя не покинула. Потерпев первое в своей жизни поражение прапорщицы ушли на юг страны. В добровольческую армию. К Лавру Корнилову.

***

«Молоденькая, красивая девушка с круглым лицом, с круглыми голубыми глазами в своём военном мундире прапорщика казалась нарядным и стройным мальчиком. Дочь русского генерала, воспитанная в военной среде, она не подделывалась под офицера, а усвоила себе все военные приёмы естественно, как если бы она была мужчиной…»

Председатель Государственной думы Николай Львов

Софья была единственной обладательницей звонкого титула, и в кавалерию из выпускниц Александровского училища попала только она одна. Наравне с мужчинами переносила все тяготы знаменитого «Ледяного» похода.

***

Конная бригада Эрдели несла тяжёлые потери при штурме южной столицы. Лихой конная атака, была отбита, в «садах Екатеринодара». Шесть тысяч солдат добровольческой армии и казаков пытались, но не смогли, отбить город у двадцати тысяч красноармейцев.

***

Под прапорщиком де Бодэ убили лошадь. Но девушка в пешем строю продолжала наступать на позицию красных.

***

Спустя полгода тело баронессы было найдено и с почестями похоронено в Екатеринодаре, уже во время второго Кубанского похода.

***

Офицер-эмигрант Виктор Ларионов сделал её прообразом своей героини, княжны Черкасской в романе «Последние юнкера»: « Она как бы искала смерти… И нашла ее, когда два орудия, прикрывая отход пехоты перед сильнейшим противником, готовились уже бить картечью, а она, стоя во весь рост между орудиями, выпускала обойму за обоймой из карабина».

***

Вот и всё, дорогой мой читатель, что я хотел тебе рассказать, о девушке прожившей на этом свете всего лишь двадцать лет и носившей фамилию похожую на современный торговый бренд.

Знание - сила

Кто о чём, а я, дорогой мой читатель, опять о своей любимой Средней Азии. Ну что поделать, прикипел я к ней. Там прошла моя молодость, там я встретил свою любовь, да и в старости воспоминания тянут меня туда, в зыбучие пески Кызыл-Кумов, в тамошние аулы и оазисы. К простым людям и живым иллюстрациям сказок Шехеризады. Вот и намедни сижу я за дастарханом, то бишь за столом, пью терпкий чай зелёный из кружки, гжельскими мастерами расписанной. Смотрю на эту самую кружку – гжель, она гжель и есть. Ярко-синие узоры на белом фоне. Раньше дефицит был страшный, а сейчас – пожалуйста, в любой посудной лавке запросто купить можно. Подделка китайская или подлинник – не важно. Речь сейчас совсем о другом пойдёт. О кишлаке Хриштоб, что затерялся в песках, близ вымирающего Аральского моря.
Довелось мне побывать в тех местах, в одной из моих многочисленных командировок. Так уж вышло, что по соседству со мной, в доме одинокой старушки-дехканки квартировала такая же командировочная, как и я, но не из Ташкента, а бери выше, из столицы нашей Родины, из самой Москвы! Как сейчас помню, Валерией её звали. Я оборудование на местном хлебоприёмном предприятии монтировал, а она его отлаживала. Работа как работа. Жара за сорок, ветер с пустыни как пескоструйный аппарат работает. Любая еда на зубах скрипит, потому как от этого песка никуда не спрятаться, да и помыться толком негде. Узенький арык, что вдоль кишлака протекает, так он только для питья предназначен. Ну, ещё можно из него воды немного набрать да и посуду помыть. А что бы для ванны вёдра таскать, так это на вас командировочных и не напасёшься. Вот приедете домой. В свои большие города, там и помоетесь, а здесь вода, так это и есть сама жизнь. Её пуще глаза беречь надо. Аральское море хоть и не далеко, но вода в нём грязная, да и к тому же солёная. Искупавшись в нём, вряд ли чище станешь, так ещё и всё тело чесаться будет. Однако всему в этом мире есть начало, есть и конец. Оборудование мы смонтировали, линию запустили. Теперь обкатка дней пять-семь и домой, в цивилизацию. К своим родным кондиционерам, душам и шампуням. Тем не менее, моя соседка Лера почему-то особо не радовалась. По вечерам после работы зачастила на половину дома хозяйки. То конфет ей из местного сельмага понесёт, то мясорубку ручную подарит.
На мои вопросы о столь странных визитах к, скажем так, женщине явно забальзаковского возраста – отшучивалась. Мол, хочу у неё сувенир выпросить, на память. А она не даёт. Какой сувенир можно выпросить у пожилой каракалпачки? У неё не то что сувениров, даже телевизора в доме нет. Интересно стало мне.
На другой день, дождавшись, когда Валерия отправится на хлебоприёмное предприятие, спросил хозяйку напрямую.
- Азира Муртазовна, если не секрет, что Лерке от вас надобно?
- Да миску у меня выпрашивает, окаянная. Совсем совесть потеряла. Шайтан её подери. Если я ей отдам, из чего тогда собаку кормить буду.
- Какую миску? - переспросил я.
- Вон, ту самую из которой Бурхан мой сейчас бульон бараний лакает. Вот отдам я ей эту посудину и что? Животина из чего питаться станет, а? У меня для Бурхана другой тарелки нету.
Что либо понять, а тем более удивиться я не успел.
Возле двора остановилась машина директора нашего предприятия. Из неё выскочила радостная Лерка, в руках она еле удержала увесистую коробку с дефицитным набором столовой посуды «Пахтакор».
- Это вам от меня на память, - пропуская приветствие, произнесла девушка. И поставила у ног женщины свою ношу. - Так сказать, о моём пребывании в здешних местах.
На следующий день мы, завершив все дела и отметив, как полагается, свои командировочные удостоверения, покинули гостеприимный Хриштоб.
Всю дорогу до города москвичка прижимала к себе тщательно завёрнутый и перевязанный свёрток, от которого разило на всю версту. И это несмотря на все опущенные в автомобиле стёкла. На справедливое ворчание нашего шофёра она только огрызалась и обещала щедро компенсировать доставляемое неудобство.
Я же, глядя на то как Лера держит свою поклажу, философствовал.
- Собака – не свинья. Животное благородное, а запах, что запах? К нему в конце-концов и привыкнуть можно.
В аэропорту главного города Каракалпакии – Нукуса, я не выдержал и всё же спросил.
- Валерия, ну на кой ляд ты выцыганила у старушки эту поганую собачью миску? Зачем она вообще тебе сдалась?
- Потом как-нибудь при встрече расскажу - прощебетала она и поспешила к стойке регистрации. Рейс на Москву вылетал раньше моего на Ташкент.

***

Через полгода мне выпала очередная командировка, на сей раз не в Каракалпакию и не в Голодную степь, а в Москву.
Лера встретила меня в аэропорту и на новеньких «Жигулях» повезла в гостиницу.
- Никак в лотерею выиграла, или щедрые предки подарили? — съязвил я.
- А вот и не угадал. На миску собачью выменяла. Жаль, сильно повреждена была, на «Волгу» никак не потянула.
Я молча уставился на девушку, всем своим видом требуя разъяснений.
- Понимаешь, Саня, я по первому своему образованию искусствовед. Но сам видишь, наладчикам платят в этом государстве много больше, чем специалистам по древнему Китаю.
Однако тарелочку династии Минь, конца шестнадцатого – начала семнадцатого века, я узнавать не разучилась.
Внимательный читатель, конечно, спросит: автор, а при чём тут наша родная Гжель?
Отвечаю – и наши мастера, и китайские, создавая свои шедевры используют роспись синий глазурью, по белому фарфору. Кто у кого научился, о том пусть специалисты спорят. Я же ещё раз хочу подчеркнуть, что знание это – сила!