Столица одной из Советских Социалистических республик Средней Азии 198… год. — Ты это видел? - супруга протягивает мне свежий номер отраслевого журнала. — А что там интересного? — А то, дорогой мой. Что твой бывший однокашник уже к.т.н! Кандидат, понимаешь! А ты так всю жизнь мелким министерским клерком и проживёшь. Чем ты хуже? — Во-первых, однокашники бывшими не бывают. А во-вторых, ты же прекрасно знаешь, что у меня командировки. Почти триста дней в году. Когда мне наукой заниматься? И вообще он там на Кубани, на кафедре работает. В тепле и уюте. А я всё больше в Голодной степи. Чувствуешь разницу. — А это что? - моя половина достаёт с верней полки пухлую папку и заботливо стирает с неё пыль. — Ну, это так. Просто наброски. Для нашего научно-технического общества. Может быть, когда-нибудь рацпредложение подам. И мне премию выпишут, рублей тридцать, а может быть – и все пятьдесят. — Значит так! Мы с тобой всё обсудили, и я решила! Поступаешь в аспирантуру! — Но у меня ведь работа. И зарплата поболее чем аспирантская стипендия. Причём в разы. Да если честно, то у нас здесь в Азии и кафедры такой нет. Только создаём на юге республики при тамошнем технологическом институте. — Вот что у тебя за манера такая? Вечно со мной спорить! По глазам твоим бесстыжим вижу, что будешь заявление подавать. В Москву, в Одессу, в твой любимый Краснодар. Решай сам. Но чтобы за диссертацию засел немедленно. Иначе… — Что иначе? - поинтересовался я. — Лишу тебя… — Чего лишишь? — Сладкого на ужин! Давай! Пиши заявление. А я, так уж и быть, как верная жена во всём тебе помогать стану. А потом такой банкет закатим, по поводу твоей успешной защиты. Я слышала, что сотрудникам министерства, если у них учёная степень есть, разрешают персональные визитные карточки иметь. Представляешь такой картонный квадратик, и на нём золочёнными буквами написано — кандидат технических наук. Здорово, правда? Все мои подруги от зависти лопнут! — До банкета и визиток ещё топать и топать. Триста вёрст и всё лесом. А в наших краях этого самого леса днём с огнём не сыскать. По большей части пустыни или степи. *** Спустя месяц я стал соискателем на учёное звание, в родной альма-матер. Через полгода успешно сдал кандидатские минимумы по спец. предмету и марксистско-ленинской философии. Остался последний по иностранному, то бишь немецкому языку. «Отлично» по нему я получил ещё будучи студентом, лет так десять назад, а может быть и более. Понятное дело, что в моей нынешней работе мне доводилось использовать по большей части слова из лексикона коренного населения. *** Размахивая перед собой многостраничным учебным планом, заверенным красивыми синими печатями ректората, я с большим трудом, но всё же выпросил у начальства положенный трудовой отпуск. Не откладывая дела в долгий ящик, по великому блату и с приличной переплатой приобрёл билет на ближайший рейс, в любимый Краснодар. *** На следующий день, робко, аки нерадивый студент-заочник, постучал в дверь кафедры иностранных языков. — Betreten Sie (войдите), — это я ещё смог понять. Но весь остальной монолог старенького преподавателя – нет. Стоял и молча хлопал глазами. Минут через десять, после троекратного повторения сообразил-таки. — Kommt ein junger Mann und beginnen Sie mit den Grundlagen, und noch besser direkt mit Alphabet. (Идите молодой человек и начните с самых азов, а ещё лучше непосредственно с алфавита). *** — Сдал? - вместо приветствия и поцелуя поинтересовалась жена, едва я переступил порог квартиры. — Нет, - буркнул я. - Они там на кафедре вообще по-русски не разговаривают Даже за чашкой чая или кофе на немецком шпарят. — Ну, не расстраивайся, - супруга, наконец, соблаговолила чмокнуть меня в щёку. - Я знаю, что надо делать. — И я знаю. Учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин. — Ну и это конечно тоже, - парировала моя половинка. – Помнится, ты говорил, что на юге республики есть технологический институт. Совсем новый. Попробуй сдать свой минимум там. Надеюсь, они нудными старичками-преподавателями обзавестись не успели. — Но ведь я прикреплён к краснодарской кафедре. — Так открепись. Напиши в Москву! Самому министру! Так, мол, и так. Работаю в Средней Азии, летать за тридевять земель накладно, да и работа не позволяет. Сообрази, соискатель! *** «Министру высшего и среднего образования СССР товарищу В. П. Елютину от …. Заявление. Из-за специфики моей работы и ввиду исключения убедительно прошу вас разрешить мне сдачу экзамена по немецкому языку в местном технологическом институте». Ответ пришёл на удивление быстро: «Разрешаю. Ввиду исключения!» *** На юг республики я летел на крыльях. В буквальном смысле этого слова. Старенький Ан-24 доставил меня в город на краю великой пустыни за пятьдесят минут. А ещё через час я не только беспорядочно хлопал ресницами, но и не мог закрыть отвисшую от удивления челюсть. Жена оказалась права. Преподавательницы немецкого – сплошь молоденькие и весьма симпатичные девушки. Однако они были этническими немками. Дочерьми тех, кого во время войны принудительно переселили в эти малопригодные земли из благодатного Поволжья. Мои педагоги не то, что говорили по-немецки, они по немецки ДУМАЛИ! — Ja keine Sorge Sie so wird alles gut. du wirst sehen (Да не волнуйтесь вы так, всё будет хорошо. Вот увидите). Мы вам поможем, а вы нам. Последнее предложение меня немного обнадёжило. — И чем же я могу, фроеляйн, быть полезен? — Вы же в министерстве работаете? — Да. Простым советским инженером. — И импортное оборудование монтируете? — Приходится. Изредка. — Из Германии? — Случается. — Сами видите. Кафедра у нас совсем новая. Специальных технических текстов у нас нет. Как нам студентов учить? Ваших будущих коллег, между прочим. Так что давайте договоримся, вы нам паспорта на оборудование, а мы вас по языку подтянем. Маленько. Только подтянем. Окажем, так сказать, консультационные услуги. Идёт? — Но ведь вся техническая документация поступает в министерство под грифом ДСП. То есть для служебного пользования. — Так мы вас для этого самого служебного пользования и просим. Служба у нас такая, - девушки засмеялись. *** В киосках «Союзпечать» по всей нашей стране в то время продавались немецкие газеты «Ноеслебен» и «Ноесцайтунг». За весь следующий год эти издания стали моими если уж не любимыми, то уж точно настольными. Двадцать тысяч знаков, сорок тысяч, шестьдесят. И это без учётов пробелов. Задания на переводы следовали один за другим. Юные леди спрашивали строго. Кипы технических паспортов на языке страны изготовителя оборудования помогали мало. Сказать, что на экзамене я дрожал аки лист осенний, не сказать ничего. Пот с меня лил сплошным потоком. Благо можно было сослаться на жаркий, пустынный климат. И «гуд» (хорошо) из уст симпатичной мучительницы прозвучал для меня словно небесная музыка. Сдал. Я сдал последний кандидатский минимум! Ура! Ура! И ещё раз ура! Мне казалось, что после такого испытания защита самой диссертации – просто приятная прогулка в тёплый весенний день. *** Кандидатскую я так и не защитил. Подвернулась загранкомандировка. Мы с супругой выбрали банальные тугрики, предпочтя их малооплачиваемой науке. А потом великий и могучий Советский Союз развалился. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. *** Прошло четверть века. Судьбе было угодно командировать меня в Германию. И вот, что удивительно. Не сказать, что на все сто процентов понимаю о чём «шпрехают» тамошние обитатели. Но попросить у продавщицы граммов сто-двести баварской Wurst (колбасы) могу запросто. И вечером, в своём подъезде, доставая из почтового ящика многочисленные проспекты и листовки, с благодарностью вспоминаю весёлых и принципиальных преподавательниц немецкого языка из далёкого технологического института. Расположенного на самом краю великой пустыни. Ну, а на закуску от меня — Гамбургский капустный пирог-запеканка из квашеной капусты, с мясом. НАМ ПОНАДОБЯТСЯ: Капуста квашеная — пол кило и чуть больше Два яйца Фарш мясной — грамм триста Головка лука Сметаны стакан Сухари панировочные — три столовых ложки Масло сливочное — полторы столовых ложки Масло растительное - 30 г Соль — на ваш скус Специи для мяса — какие в доме есть ГОТОВИМ: Лук режу кубиками и, как обычно, обжариваю на постном масле до золотой корочки. После чего на сковородку отправляю фарш, жарю, не забывая разбивать комочки. Кладу соль и специи. Накрываю крышкой и тушу четверть часа на медленном огне. Параллельно Взбиваю яйца добавляя в них соль, перец и половину приготовленных сухарей. Затем заливаю этим квашеную капусту, тщательно перемешивая. Беру форму для выпечки, смазываю сливочным маслом и высыпаю на дно оставшиеся панировочные сухари. На капусту ровным слоем кладу фарш. Затем ещё слой капусты. Всё это сверху смазываю сметаной. И в духовку. (или как у меня дома, в Аэрогриль). Выпекаю в предварительно разогретой духовке при температуре 180 градусов духовке один академический час или попросту сорок пять минут!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 05.02.2022 08:52
Сообщение №: 194007 Оффлайн
Она — безусловно, самая красивая женщина, какую я видел в кино и в жизни" Луис Б. Майер, глава MGM Оговорюсь сразу — этот, написанный мною текст, — редкое исключение. Обычно мои загадки посвящены известным, малоизвестным или совсем неизвестным отечественным личностям, разных эпохах. Но увидев портрет этой удивительной женщины я не удержался и решил ещё раз напомнить о ней. Тем более, что её, портрет, вот уже много лет, смотрит на нас с вами, с многочисленных коробок фирм, выпускающих различный софт.[1] *** Популяризаторы науки и пропагандисты беспроводных компьютерных сетей, случайно раскопав историю этого изобретения, пытались представить её к Медали Чести Конгресса и к награде IEEE[2] — безуспешно. Только в 1997 году она была удостоена медали фонда Electronic Frontier. Женщина категорически отказалась присутствовать на церемонии и не дала интервью ни одному журналисту, заявив по телефону: — "Не думайте, что я плохо выгляжу, просто не хочу никого видеть!" Руководителям Electronic Frontier пришлось передать награду её единственному сыну, Энтони. *** Сдаётся, что существует какая-то загадочная связь между этой удивительной женщиной и миром компьютерных технологий. И в качестве доказательства этого факта, я могу сообщить, что именно её образ вдохновил известного художника и дизайнера Джона Коркери потратить аж сто двадцать часов кропотливой работы на создание непревзойдённого шедевра векторной графики — портрета, который я привожу здесь, в качестве иллюстрации. За эту работу, в далёком 1996 году, Коркери получил главный приз корпорации Corel — четверть миллиона долларов. Актрисе не досталось ни цента. Правды ради скажу, что лично художник ничего не знал о судьбе прототипа. *** Будущая звезда Голливуда появилась на свет в ноябре 1913 года, в Австрии. На своё счастье еврейская девочка успела вырасти до расцвета Третьего рейха. Затем, дабы сохранить жизнь, вела образ жизни хамелеона: придумала себе несколько имён. Представлялась той личностью, которую требовали обстоятельства. Ежедневно ходила по лезвию бритвы. По этой причине или по какой другой, но именно эти страшные годы, породили в её прелестной головке одну из основ военной мощи Соединённых Штатов - спутниковой системы глобального позиционирования (Navstar Global Positioning System - GPS).[3] *** Несколькими годами позже девушка вошла в историю всемирного кинематографа, причём два раза. Первый раз — когда сыграла героиню провокационного новаторского фильма «Экстаз». Стала первой актрисой, появившейся на экране обнажённой! Наша героиня так же была первой в мире актрисой, которая в фильме имитировала оргазм! Конечно, это был хитрый трюк, поскольку во время съёмок она просто колола себя английской булавкой. Церковь негодовала! Сегодня такими сценами не удивишь даже школьника, но тогда.... Это было чересчур! Картину мгновенно запретили к показу в ряде стран! Годы спустя всё же выдали прокатное удостоверение, но с серьёзными цензурными купюрами. *** Актрисе до всего этого не было никакого дела. В тот год родители сосватали её, за фабриканта оружия, австрийского миллионера Фрица Мандла. Одно из крупнейших состояний в Европе он нажил, продавая оружие Германии и Венгрии, в нарушение Версальского Договора. Первым делом супруг попытался скупить все копии скандального кинофильма, чем только подогрел общественный интерес. *** В Лабораториях Фрица велась работа над созданием управляемых вооружений. Вариант, опробованный на пушечных снарядах, совершенно не годился в водной среде. Для торпед предложили использовать радиосигнал. Но недостатки классической радиопередачи австрийские специалисты так и не смогли преодолеть. Природного ума женщине, не имевшей специального образования, хватило, чтобы понять суть проблемы. Пронести идею через годы и предложить, в конце концов, простое до гениальности решение. *** Ревность супруга была фанатичной. О киносъёмках не могло быть и речи. Развестись с ненавистным мужем в то время тоже было невозможно. И женщина решилась на побег. Попыток было несколько, и наконец, последняя увенчалась успехом. Однажды взяла да и подсыпала снотворное служанке, которая за ней следила, переоделась в её одежду и сбежала. Некоторое время жила в Лондоне, подрабатывала певицей, затем переехала в Голливуд подальше от ненавистного мужа. *** Шло время и её провозгласили звездой экрана владельцы киностудий Голливуда! Присвоили титул «самой красивой женщины мира». За свою карьеру она снялась в пятидесяти фильмах. *** Когда началась Вторая мировая война, актриса вспомнила о своём "хобби”. И в августе 1942 года она пошла и запатентовала идею "Секретной системы коммуникаций”, которая легла в основу не только будущей спутниковой связи Минобороны США, но и мобильных телефонов. Этот патент до сих пор пребывает под грифом – "Совершенно секретно”. После окончания войны героиня нашего повествования занялась воспитанием детей и выяснением отношений в суде с бывшими мужьями. Из-за отсутствия времени была вынуждена отказаться от предложенных ролей в "Газовом свете” и "Касабланке”. Однако в 1949 году с успехом снялась в блокбастере "Самсон и Далила”. Последний раз появилась на экране в 1958 году. Сыграла стареющую кинодиву в фильме "Женщина-зверь”. А что же стало с патентом? - Актриса, взяла да и безвозмездно подарила правительству Соединённых штатов, отказавшись от всевозможных выплат. *** Умерла героиня этой загадки в январе двухтысячного года. *** Последние годы её жизни о ней почти никто не вспоминал. Жила бедно, нянчила и правнуков, а так же занималась бесконечными судебными разборками о клевете и несанкционированном использовании её имени. Некоторая ирония судьбы заключается в том, что родной сын Энтони, владеет магазином радиотелефонов в Лос-Анджелесе, где половина продаваемых аппаратов использует технологию придуманную его матерью. Читатель, полагаю, что уже давно догадался о ком идёт речь. Если нет, то фото тебе в помощь. Свои версии ответов пишите в комментариях к статье. Вас ждут бонусы за правильные ответы, присланные первыми тремя читателями [1] — Программное обеспечение (англ. software) – это совокупность программ, обеспечивающих функционирование компьютеров и решение с их помощью задач предметных областей. [2]— Медаль почёта IEEE (англ. IEEE Medal of Honor) — награда, которая вручается Институтом инженеров электротехники и электроники (IEEE) за выдающийся вклад в электронику и электротехнику [3]— (джипиэс, ГПС) — система глобального позиционирования, использующая спутниковую систему навигации для определения местоположения наземных, воздушных и водных объектов с точностью до 1.8 метра. Это одна из двух основных спутниковых систем, которая предоставляет информацию о геолокации, вторая, наш российский — ГЛОНАСС.
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 09.02.2022 11:20
Сообщение №: 194017 Оффлайн
За окном сплошной стеной лил дождь. Туристический автобус стоял у ворот кладбища Сент-Женевьев-де-Буа, но желающих покинуть тёплое и сухое убежище не находилось. — Это небольшой населённый пункт нашей республики не похож ни на один из городов огромной России. Однако именно здесь покоится прах десятков тысяч русских людей. И мы приехали сюда, чтобы поклониться великим могилам.- Гид старался, как мог. Погода погодой, но его первоочередная задача вытащить всех наружу. Сделать круг по кладбищу. Показать усыпальницы великих князей и прочих знаменитостей. Ивана Бунина, Мережковского, Гиппиус, Тэффи. Быстренько отметить путёвку и отбыть в Париж. К неоновому блеску витрин, вину, сыру и музыкантам с аккордеонами. — А я хочу увидеть могилу Нуриева, - прошептала мне в ухо супруга. - Говорят, это нечто. Упавший театральный занавес. Утверждают, как настоящий. Пойдём посмотрим. Зря что ли, приехали. - Она настойчиво теребила меня за руку. Я вынул зонтик и решительно поднялся с места. — Браво месье. Браво мадам. - Гид захлопал в ладоши. - Господа давайте же последуем примеру этих отважных путешественников. Однако за нами последовала лишь стайка бесшабашных студентов с автобусной галёрки. Остальные обитатели транспортного средства дружно отвернулись к окну, продолжая изучать следы оставляемые дождевыми каплями. *** — Зиновий Пешков, это кто? Уж часом не родственник основоположника социалистического реализма или что-то в этом роде? - Жена прижалась ко мне, стараясь спрятаться от ливня под большим зонтом. — Приёмный сын, - буркнул я, стараясь побыстрее завершить экскурсию. — Не слышала о таком родственнике. И он что, правда был генералом Франции? — Был. И ещё личным другом Шарля де Голя. — Вот это да! Расскажи. Ты же писатель. Всё обо всех знаешь. А как он вообще здесь оказался? Насколько мне известно, его отец жил в Советском Союзе, ну ещё на острове Капри. — Дорогая. Ты вроде бы хотела увидеть могилу маэстро Нуриева. Или уже бог с ней? - Съязвил я. — Успеется. Нас к ней обязательно гид приведёт. А пока мы будем топать по лужам, ты мне про этого Зиновия поведаешь. А я тебе за это отдам свою порцию виноградных улиток или лягушечьи лапки, на выбор. - Она решительно отобрала зонтик и закрыла его.- Вот видишь сама природа нам знак даёт. Дождь прекратился. Так, что давай! Просвещай! *** — То, что ты не знаешь о Зиновии Пешкове, не мудрено. До середины восьмидесятых готов прошлого века это имя в СССР было под запретом. Вроде бы, как и не жил человек вовсе. - Я снял пиджак и накинул его на плечи супруги. Весна во Франции похожа на нашу Краснодарскую. Прохладно. Не зря же оба города на одной параллели расположены. — В самом начале двадцатого века буревестнику революции, то есть Максиму Горькому, во время пребывания в Нижнем Новгороде, срочно понадобились визитки. Мэтр и обратился в гравёрную мастерскую господина Свердлова. Визит к старому еврею оказался судьбоносным. — То есть? Поясни пожалуйста. - Горький его, завербовал? — Получается, что так. Сыновья Свердлова стали расклеивать по городу прокламации, а папаша безвозмездно, то есть даром, изготавливать для революционеров бланки документов. Год спустя писатель закончил свою знаменитую пьесу «На дне» и в связи с приездом в Арзамас самого Немировича-Данченко устроил публичное чтение. По ролям. Зиновию достался текст Васьки Пепела. Помнишь такого — Не-а. - Честно призналась супруга. - А это важно? — Как сказать? На мой взгляд, очень. Знаменитый режиссёр наговорил молодому дарованию кучу комплиментов и пригласил в белокаменную. Посулил быструю карьеру артиста. — И он, поехал? У юноши действительно был талант? Немирович не ошибся? — Уф. Сколько вопросов сразу. Имей же терпение. Мне нужно время, чтобы вспомнить. Давно ведь дело было. Почитай больше века прошло. - Я хотел опуститься на скамейку, но передумал. Мой карманный носовой платок не смог бы впитать всю влагу оставшуюся на ней после дождя. – Дорогая, ты наверное знаешь, что в Российской Империи существовал постыдный закон. Назывался «Ценз оседлости». Согласно ему Иешуа-Залман Михайлович Свердлов, а именно так нарекли Зиновия при рождении, был лишён права проживания, в обеих столицах. Однако Горький выход нашёл. Молодого парня крестили. Юноша принял православие. Следовательно, на него ценз оседлости уже не распространялся. Алексей Максимович стал крестным отцом бывшего иудея и усыновил юношу. Родной отец узнав об этом факте, проклял сына -вероотступника. Категорически запретил даже приближаться к родному дому. Алексею Максимовичу пришлось дать парню свою фамилию и отчество. Забегая вперёд скажу, что согласно древним иудейским поверьям сын, которого проклял родитель, обязательно лишится руки. Правой. Поэтому узнав, что его отпрыск потерял на войне правую руку, чрезвычайно обрадовался. Проклятие сработало. *** — Что-то я не припомню такого артиста Зиновий Пешков. Или он выходил на подмостки под сценическим псевдонимом? — Ты права. Впрочем, как всегда. Выдающегося артиста из юноши не получилось. Он некоторое время обучался в школе Московского художественного театра. Но в воздухе уже пахло войной. Была объявлена мобилизация. Сдаётся мне, что участие в русско-японскую войне, в жизненные планы будущего актёра не входило. А как откосить от призыва? Только эмигрировать. Именно так Зиновий и поступил. Трудился на кирпичном заводе. Подрабатывал в меховой мастерской. Жил впроголодь практически нищенствовал. В поисках лучшей доли перебрался в Соединённые штаты. В дороге у молодого человека украли все деньги. Жил в ночлежках. Ненавидел капитализм. В 1906 году названый отец прибыл в Америку. Зиновий примчался в порт. Встречу известного русского писателя и неприметного юноши, в потёртой курточке, запечатлел не один десяток фотографов. Сын сопровождал Горького повсюду. Был переводчиком. Пронырливые журналюги совсем скоро прознали, что приехавшая вместе с писателем госпожа Андреева не является законной супругой литератора. И что в далёкой России осталась венчанная жена и пятеро детей. Пешковых перестали пускать в гостиницы. Спустя некоторое время Горький отправился в Италию на Капри. Зиновий последовал за ним. — Странно. - Супруга остановилась и посмотрела на могилу какого-то белогвардейского генерала. — Что странно? — А то, что у Горького на острове перебывали практически все видные революционеры того времени. Почему же приёмный сын не стал коммунистом? — Сдаётся мне, что этому помешала любовь. — Как это? — На острове молодой человек познакомился с девушкой и всего спустя неделю сделал ей предложение. Знаменитый папаша был категорически против. Но сын стоял на своём. Через год у молодых родилась дочь. А спустя три года в Европе началась Первая Мировая война. И очередная размолвка с отцом. Несмотря на все протесты Горького Зиновий записался во французский иностранный легион. Это была единственная возможность стать военным. Французского гражданства у сына литератора увы, не было. А без него в регулярную армию никого не брали. Мечтал как можно скорее сразиться с врагом России. — Дорогой. А что это за легион такой? Поясни, будь добр. — Наёмники. Со всего света. Без роду и племени. В основном уголовники. Анкету о своём прошлом они не заполняли. Назывались любым именем. И всё. Вперёд на врага. Во славу Французской республики. Не забыла, что я тебе рассказывал про правую руку. — Конечно. — В боях под Арасом Зиновия тяжело ранили. Он самостоятельно выбрался из окопа. Добрел до железнодорожных путей. Дождался поезда. Угрожая оружием заставил вести себя в госпиталь. Потерял очень много крови, но выжил. — Погоди! Он же по своей главной фамилии Свердлов! Ведь так! Выходит, что его родной брат в эти годы был Председателем ВЦИКа. То есть номинальным главой страны. Я ничего не путаю? Скажи мне, а браться после эмиграции Зиновия не встречались? — Было дело. Отставной легионер приезжал в Советскую Россию. В составе Французской делегации. И конечно встретился с братом. Насколько мне известно, руки они друг другу не подали. Оба сделали вид, что не знакомы. Да собственно Пешкову и подавать было нечего. Из госпиталя он вышел с пустым рукавом и с письмом в кармане. Жена писала, что уходит от инвалида по причине того, что калека не сможет её содержать должным образом. — Выходит, он как и прежде? Бродяжничал? Нищенствовал? — На этот раз нет. Ещё в 1915 году легионера наградили военным орденом. И как иностранец, проливший кровь за новую Родину, Пешков получил право на гражданство. Удивительное дело, но безрукого инвалида оставили в армии. А в каком качестве может быть полезен однорукий? Супруга молча пожала плечами. — Я предполагаю, что служил сын Буревестника во Втором бюро, то бишь в разведке. Английским владел превосходно. И его послали в Америку. Чем Зиновий там занимался мне не ведомо. Но по возвращению во Францию его удостоили высшей правительственной награды - Ордена Почётного Легиона. *** Супруга стояла возле великолепной могилы Рудольфа Нуриева. Но слушала она не гида, а меня. И торопила. — А дальше? Нам скоро в автобус возвращаться, ты мне далеко не всё рассказал. — Конец службы Зиновия в легионе совпал с началом второй мировой войны. Отставной вояка категорически отказался признать капитуляцию Франции и выполнять приказы командира-коллаборациониста. Был схвачен и приговорён военным трибуналом к расстрелу. В ожидании казни ему удалось столковаться с часовым и обменять подарок Приёмного отца — золотые часы — на гранату. Зажав её в единственной руке и вырвав зубами чеку, бросился к командиру. Взял его в заложники. Велел посадить себя в машину и отвезти на аэродром. Захватив с той же гранатой самолёт, приказал пилоту взять курс на Гибралтар, где находился Комитет Национального Спасения — правительство Франции в изгнании. Здесь Пешков вновь встретился со старым боевым другом — Шарлем де Голлем. *** Спустя много лет полк солдат сопровождал гроб русского человека и генерала Франции. Зиновия Пешкова похоронили, как он и просил. В изножье могилы княгини Оболенской. Ну, а что написано на надгробном камне ты видела - «Легионер».
А теперь готовим легендарные французские круассаны.
НАМ НУЖНО:
Тесто слоёное бездрожжевое — четверть килограмма (я банально покупаю его в кулинарии, уже готовое)
Мука - совсем немного. Чтобы тестом не прилипло к доске.
Лосось копчёный — 100 грамм
Сыр мягкий, плавленый подойдёт — 50 грамм.
Кабачок — 100 грамм
Соль — пол чайной ложки
Перец чёрный молотый — на ваш вкус
Желток один — рогалики смазывать.
Кунжут ложка чайная их же посыпать.
ГОТОВИМ: Для начала мою и сушу кабачок, режу соломкой.
Сковороду тефлоновую! Это важно! разогреваю на малом огне. Кладу на неё кабачки и посыпаю солью и перцем. Тщательно перемешиваю минут пять. Затем снимаю и даю остыть. Разогреваю духовку (а я свой любимый Аэрогриль) до 180 градусов. Затем раскатываю тесто. Режу на треугольнички. Мажу каждый из них мягким плавленым сыром. У основания треугольников кладу обжаренные кабачки. Рыбу острым ножом режу на пластинки и кладу сверху кабачков. Всё это закручиваю в рогалики. Низ противня застилаю пергаментом, затем кладу рогалики. Их верх смазываю желтком и посыпаю кунжутом. Выпекаю при той же температуре 180 градусов примерно полчаса. Обязательно даю остыть. Горячими с пылу-жару есть очень вредно! Лишь после этого на стол!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 12.02.2022 08:40
Сообщение №: 194025 Оффлайн
От автора Я закончил рассказ «Загадка мемориальной доски»[1] и извлёк из дальнего ящика порядком запылившуюся папку с пожелтевшими материалами прошлых эпох. Меня заждались герои новых рассказов и повестей — цари и герцоги, шпионы и разведчики прошедших эпох. Но не тут-то было. Ящик электронной почты, усиленно мигая, сообщал о всё новых и новых поступлениями. От читателей посыпались письма. «Ты ещё не всё написал о жизни крепостного гения. Кое-какие моменты не освещены в достаточной мере. Значит, садись и пиши продолжение!» - Слово читателя для меня закон. Так появился на свет этот рассказ.
1804 год. Кабинет генерала графа Моркова
— Учился, значит?! Академию посещал! Живописец! Художник! От слова худо! — произнеся это Ираклий Иванович Морков, подошёл к крепостному, взял за лацканы поношенного сюртука, притянул к себе и продолжил, — если мне память не изменяет, ты в столицу был отправлен на кондитера учиться. После чего своими Богом данными способностями должон кремом на тортах да пирожных рисовать. Гостей кулинарными шедеврами в восторг приводить. — Барин, но я исполняя заказы на портреты, господ знатных, немалые деньги вашей семье приносить стану. С навыков, в Санкт-Петербурге, мною приобретённых, прибыль великая может образоваться, — робко возразил Василий Тропинин, — опять же, фамилия Моркова, господина моего и повелителя... — Наказать бы тебя, — бесцеремонно перебил юношу граф, — да уж больно много заступников у моего кулинара-художника сыскалось, и первейший из них мой двоюродный братец, Алексей. А по сему определяю тебя на должность личного кондитера и лакея. Кроме прямых обязанностей, в свободное время будешь копии с картин западноевропейских и русских художников снимать. Усадьба большая, её украшать надобно. Согласись, сие занятие много лучше, чем барщину отрабатывать. А когда справишься с этим поручением, дам новое. Уверен, придётся оно по душе тебе. И знания, полученные в Академии, в полной мере применить сможешь, — граф подошёл к окну и стал рассматривать простирающиеся до самого горизонта лесные угодья и поля: — Задумка у меня имеется. В Малороссии, в Подолье владею именьицем, Кукавка. Надобно местную церковь после пожара в должный порядок привести. Написать для неё иконы. Ежели осилишь, расстараешься, отблагодарю щедро. Как тебе этакая перспектива?
Поездка в Подольскую губернию
Художник был в пути не одну неделю. Повозка со скромным скарбом тащилась по европейской части России и пересекала Малороссию с севера на юг, ибо имение, принадлежащее графу, находилось аккурат между реками Днестр и Южным Бугом. Много лет назад щедрая императрица Екатерина Вторая пожаловала эти места братьям Морковым, участвующим в подавлении восстания Тадеуша Костюшки. Весь путь Василий предавался мечтам об Италии. Вот где можно было бы полностью отдаться искусству, воочию общаться с величайшими художниками Европы. Радовало лишь то, что будучи руководителем работ по восстановлению старой церкви, он имел возможность по собственному усмотрению, без хозяйского пригляда, распоряжаться своим временем, не ожидая барского окрика.
1806. Подолье. Усадьба городского головы Степана Ивановича Митрополова[2]
— Дорогие мои, имею для вас прекрасную новость, — хозяин дома весело взглянул на стоящих возле письменного стола, приёмных детей, иконописца Николая Катина и его сестру Аннушку, — Граф Морков отправляет в наши края художника Тропинина, того самого, с коим ты познавал науку живописания в столичной академии. Отныне будете жить как добрые соседи и друзья. Да и ремеслу великому друг у дружки поучиться дело богоугодное, — произнёс это Степан Иванович заметив, как вспыхнули щёки девушки и заблестели глаза. — Анна! Даже не думай! Немедля выбрось эту глупость! — в голосе Митрополова появились стальные нотки, — он хоть и человек известный, и многие считают его гением, но всё же крепостной! Ты вольная селянка, ему не ровня. — Дяденька Степан, дорогой наш. Я благодарна тебе по гроб жизни за то, что приютил нас после смерти маменьки. И братца Коленьку в столицу, на учёбу, за собственный кошт определил. Но с Васенькой я ещё в Петербурге…, словом, почитай помолвлены, почти... — всхлипнула Аннушка. — Почти не считается. Пред алтарём ведь не стояли? Свидетели помолвки имеются? — Степан Иванович кинул взгляд на Николая в поиске поддержки. — Только брат, — еле слышно ответила девушка, — он нас и познакомил. А Васе рано или поздно вольную обязательно дадут. Птицы в неволе плохо поют, а художники дурно рисуют. — То одному Богу ведомо. Я же, по должности своей, хорошо знаком с документом земным! — городской голова подошёл к шкафу и извлёк оттуда толстый фолиант, протянул Анне, — чай грамоте обучена, читай вслух. — «Брак и семья. Зако-но-датель-ство всеро-ссийс-кое», — по слогам прочитала девушка. — Пропусти три страницы, начни с середины, — перебил её Митрополов, — там как раз про таких, как ты, сильно влюбчивых, писано! — «Женщина-не дворянка, выйдя замуж за дворянина, становилась дворянкой, а дворянка, выйдя замуж за не дворянина, теряла свой статус. То же самое относится и к мещанскому сословию...» — Это нас не касаемо, — Степан Иванович вырвал у Аннушки книгу и, нацепив на нос очки, нараспев произнёс: — «Свободные женщины, вступавшие в брак с крепостными, свободу теряют. Тако же, как и муж становятся крепостной.» — Всё равно я его люблю. Не позволите жениться по закону божьему, стану жить во блуде и ребёночка от Васеньки поимею, — слёзы ручьём полились из глаз девушки, и она закрыв лицо руками, стремглав выбежала из комнаты. *** Прежде чем приступить работе, Тропинин детально изучил местные художественные традиции. Съездил в Каменец-Подольский, культурный центр Южной Малороссии. Поселился не в барском доме, а в крестьянской избе села Кукавка. Поступил так, чтобы быть подальше от графских соглядатаев и полностью распоряжаться собственным временем. Закончил, начатую ещё в академии работу «Портрет Яна Собесского», встретив местного жителя, со схожими чертами лица, дорисовал детали. И, конечно, как можно чаще виделся с ненаглядной Аннушкой. *** — Выйдешь за меня? — Тропинин прижал к себе, кохану[3]. Девушка молча кивнула и спрятала лицо на груди художника. — Не страшишься, что подневольный я, крепостной, покудова. — I що з того. Бог дарує людям любов, не дивлячись ні на що. — Завтра же напишу графу письмо. Попрошу разрешения обвенчаться с тобой. Он не откажет, потому как ко мне с уважением стал относиться. Доверяет важные дела, всего здешнего имения касаемые. А по сему полагаю, что подарками одарит щедро, а может,...и вольную... — Не спеши, — переходя на русский язык, возразила Аннушка, — ты же на этой стройке и маляр, и архитектор, и иконописец. Вот закончишь церковь восстанавливать, народу любо будет. В ней и повенчаемся, самыми первыми. Глядишь, барин на радостях, подобреет и отпустит на вольные хлеба. Заживём мы тогда счастливо. И будем жить долго, долго. Станешь портреты на заказ рисовать, а я детишек наших воспитывать, — девушка приподнялась на цыпочки и поцеловала любимого.
1807 год. Село Кукавка
Церковь, восстановленная из руин и расписанная приезжим художником, удалась на славу. Теперь местные жители узнавали Тропинина издалека, снимали кучмы[4], но он их почти не замечал, ибо голова была занята мыслями о незаконченном иконостасе и предстоящей свадьбе. *** Вслед за освящением церкви состоялся долгожданный обряд венчания. Ираклий Иванович Морков поздравил молодых, после чего художника определил в персональные лакеи и помощники. А его законную супругу, в одночасье ставшую крепостной по собственной воле, приказал без промедления внести в ревизские сказки[5].
1823 год. Москва. Английский клуб
К графу Моркову подошла делегация. — Генерал, позвольте полюбопытствовать. Мы с вами в какой стране живём? — То есть? Не понял? Вы что, все пьяны? Извольте взглянуть в окно. За ним увидите наш Кремль и двуглавого державного орла на шпилях башен. В какой ещё стране, кроме России-матушки, этакую красоту можно лицезреть? — Не о том спрашиваем, — выступил вперёд дворянин и известный коллекционер Павел Петрович Свиньин, — в цивилизованной стране обитаем или нет? — К чему этот вопрос? Можете пояснить? — А к тому, граф, что Наполеона более десяти лет назад победили. Европу освободили, а у себя дома подобное терпим! Портретисту вашему уж сорок семь лет стукнуло! И он всё ещё крепостной! Это нонсенс. Вот мы посовещались и решили, что будем ежедневно высказывать Моркову недовольство! — Ах! Вы опять об этом. Ну, подумаю я, подумаю. Обещаю. А сейчас разрешите откланяться. Спешу-с. Дела неотложные, знаете-ли…— произнеся эти слова Ираклий Иванович развернулся на каблуках и поспешил к выходу, бормоча себе под нос: — Ишь, чего удумали. Да расставание с ним смерти близкого родственника подобно. *** Общественное мнение взяло верх. На пасху, в качестве подарка, Морков, скрепя сердцем, вольную знаменитому художнику подписал. На мольбы Тропинина, дать также вольную жене Анне и сыну Арсению граф ответил категорическим отказом. *** В сентябре того же года, за представленные в Академию живописные работы — «Портрет Скотникова», «Кружевница» и «Старик-нищий» портретисту было присвоено звание «Назначенного в академики»[6]. *** — Аннушка, — художник нежно обнял супругу, — а знаешь, намедни Ираклий Иванович хлопотал за меня. Восжелал определить в школу рисования преподавателем, чтобы я имел, при этом, постоянный доход, и ежедневно подле него пребывал. — И ты, согласился? — Нет, любимая. Ответил, что «хочу теперь спокойной жизни, ваше сиятельство, и никакой официальной обязанности на себя не приму». [7] Надумал я обеспечить семье полную финансовую независимость. Перерисую всю местную знать. Портреты купцов создам, в халатах в домашней обстановке. Вельмож изображать стану без парадных мундиров. Накоплю денег и отправлюсь к графу. Бог даст, тебя и Арсенюшку нашего на волю выкуплю!
Пять лет спустя
Постоянные увещевания высшей знати Москвы и Петербурга возымели действие. Граф Ираклий Иванович Морков подписал вольную молодому художнику Арсению и всем его родственникам, включая мать Анну Тропинину, в девичестве Катину. 1855 год. Москва На художника обрушились одновременно две беды. После пятидесяти лет совместной жизни скончалась любимая Анна Ивановна. А через некоторое время рядом с его жилищем обосновался гробовщик. И Академик второпях съехал с насиженного места. Приобрёл домик в Замоскворечье. Там написал свои самые известные картины: портрет Пушкина, и автопортрет с видом на Кремль. 1858 год.Москва В тот год Василий Андреевич Тропинин, тихо скончался пережив свою ненаглядную Аннушку всего на три года. 2019 год. Болгария. 6-й международный пленэр, Близ Бургоса Анна Владимировна Давыдченко, член Союза художников России, не спеша брела по узким улочкам старинного городка, придирчиво выбирала место для хорошей композиции. Вдруг всем телом ощутила, что именно здесь, сто девяносто лет назад, в составе русской армии за свободу братьев-болгар бился её предок, граф Аркадий Ираклиевич Морков. - Какая же интересная стезя у членов нашего рода. Генерал сражался здесь мечом, а я, его праправнучка, подобно знаменитому Тропинину, покоряю эти земли холстом и кистью. [1]— Журнал «Чайка» США:https://www.chayka.org/node/11914 [2]— «Мать Николая и Анны Катиных умерла рано, их отец, потомственный иконописец из села Коровничьи близ Прилук, вновь женился, а детей взял под опеку городской голова Степан Иванович Митрополов. На свои средства он послал Николая Катина в Петербург, очевидно, вместе с сестрой. Провинциальный художник по имени Николай Иванович Катин (или Катинов). Вольнообучающийся ученик Академии Художеств. Получил медали: в 1801 г. - 2 серебряную; в 1803 г. - 2 серебряную; в 1805 г. - 1 серебряную; в 1806 г. выдан аттестат 1 степени по живописи исторической со шпагой.» (https://shakko.ru/1705367.html) [3]— любимую (укр.) [4]— шапка из овечьей шерсти [5]— документы, отражающие результаты проведения подушных переписей (ревизий) податного населения Российской империи в XVIII — 1-й половине XIX веков, проводившихся с целью налогообложения. [6]— Императорская Академия художеств — высшее учебное заведение в области изобразительных искусств в Российской империи, существовавшее в период с 1757 до его упразднения в 1918 году правительством Российской советской Республики (Википедия) [7]— https://русское-слово.рф/articles/220831/
Прозаик
Автор: paw
Дата: 15.02.2022 10:19
Сообщение №: 194039 Оффлайн
Все имена в данном рассказе полностью выдуманы автором, а посему, любые совпадения с реально существующими людьми и событиями следует рассматривать как чистую случайность). Элегантный мужчина в дорогом твидовом костюме с перекинутым через руку кашемировым пальто выглянул из-за угла на площадь Плайя де оро. Его взгляд скользнул по циферблату больших старинных часов. - «Рано. Надо выждать еще несколько минут. Точность — вежливость королей. Если швейцар будет отбирать плащ, не отдам. Но излагать свою концепцию перед членами Генерального совета с плащом в руках, не допустимо! Чёрт, чёрт, чёрт... И угораздило же меня вляпаться в эту махинацию с золотыми часами. И что теперь? Ни хронометра, ни денег. Да ещё в такой неподходящий момент. В наше время князь без часов — это моветон.» - Додумать до конца эту мысль ему помешал перезвон курантов. - «Вот теперь пора.» Мужчина расправил плечи и через секунду открывал массивную дверь. *** — Господа, не пройдет и трех лет, как наша любимая Андорра засияет ярким бриллиантом в короне старушки Европы. Новые горнолыжные курорты привлекут сюда любителей скоростного спуска со всех стран. Вначале мы кардинально изменим налоговую систему. Мешок шерсти можно получить полностью, лишив волосяного покрова пару овец или состригая по десять сантиметров с сотни домашних животных. Так давайте прибегнем ко второму варианту. И вы увидите, что знаменитые горнолыжные курорты Австрии и Швейцарии в момент опустеют. Тоже и с торговлей. Отмените ввозные пошлины на все товары. — Позвольте! - Перебил оратора грузный пожилой человек, облачённый в мундир, похожий на опереточный, - Да будет вам известно, что наша маленькая страна практически ничего сама не производит. Всё, что у нас есть — это горы и скалы. И если мы отменим таможенный сбор, то нам придётся упразднить пенсии, а наши чиновники будут ходить на работу из чувства патриотизма, ибо платить зарплату нам будет не из чего. Мужчина улыбнулся, окинул взглядом всех окружающих и продолжил: — Вы зря меня перебили. В своем следующем предложении я бы вам всё разъяснил. Спустившиеся с гор лыжники, как и их милые спутницы обычно испытывают сильнейшее чувство голода, которое спешат незамедлительно утолить в ближайших кафе и ресторанах. Вы улавливаете мою мысль? Туристам надо где-то спать. А значит нужны отели и кемпинги. Много отлично оборудованных гостиниц. Горнолыжное снаряжение довольно громоздко. Поэтому мы с вами откроем в стране пункты его проката. Налоги от всего этого в разы компенсируют потерю от отмененного сбора. В зале раздались единичные хлопки, переросшие в бурные аплодисменты. Мужчина выставил руки вперед, требуя тишины. Спустя минуту он продолжил: — И наконец мы с вами создадим количество рабочих мест, превышающее число жителей нашей благословенной страны. Понятное дело, что андоррцы займут руководящие посты. Рабочие специальности достанутся эмигрантам. Именно они и будут платить в нашу казну подоходный налог. Я так полагаю, что наших сограждан от этой унизительной обязанности мы сможем освободить. И ещё марки. Почтовые марки, господа. — Что за чушь вы несёте? Какие марки? При чём тут это?- Председательствующий вскочил со своего кресла.- У нас одно единственное отделение связи на всю Андорру. Докладчик улыбнулся.- Взгляните в окно. Такой красоты нет ни в одной из стран Европы. Да, что там Европы. Таких пейзажей вы не отыщите нигде в мире. Поверьте мне. Каждый приехавший сюда обязательно накупит кучу открыток с видами гор и наклеив на них марки обязательно пошлёт их к себе на родину. У русских есть замечательная пословица- «курочка по зёрнышку!» — Ещё пернатых нам не хватало. Да будет вам известно, что большинство жителей государства не могут обеспечить себя зерном, мукой и хлебом. Живут практически впроголодь. Для всего что вы нам сейчас изложили потребоваться инвестиции — колоссальные вложения. В стране нет таких денег. - Человек облачённый в опереточный мундир, с огромными лампасами, развёл руки в стороны. — Я это знаю. И берусь полностью решить финансовые проблемы. — И что вам для этого требуется? — Ничего особенного. Просто изберите меня королем. Услышав это председатель стал судорожно хватать ртом воздух.- Орлеанский! Если мне память не изменяет, мы уже один раз выставили вас из этого здания. Можете не сомневаться все присутствующие сделают это снова. Причём с большим удовольствием. Если вы закончили, то попрошу незамедлительно покинуть здание, а за одно и страну. Причём как можно скорее. У нас к сожалению нет ни полиции, ни армии, но уверяю пару-тройку дюжих парней я смогу нанять, за умеренную плату. Они вам помогут, если вы сами не унесёте отсюда ноги. Орлеанский ничего не ответил. Он решительно подошёл к столу и положил на зелёное сукно папку. — Что это? — Новая конституция страны. Самая короткая и лучшая в мире. А под ней популярные европейские газеты. В них вы можете прочитать подборку хвалебных отзывов о той концепции, которую я имел честь только что изложить. *** Король Борислав Первый возлежал на мягком диване, в арендованной резиденции. Увы, в стране не было королевских покоев. Здесь так и не построили ни одного замка или дворца. - «Двадцать три против одного! Шикарная победа. Ай да я! Ай да сукин сын! Всё-таки получилось! У меня всё вышло, как и задумывал!» - размышления Орлеанского прервал телефонный звонок. — Мои поздравления дружище! Мы все в тебя верили! — Простите. С кем я говорю? И почему Вы с правителем Андорры беседуете по-русски? Да будет Вам известно, что государственными языками королевства являются испанский и французский. Извольте перейти на один из них. — Скозорев. Ты что, белены объелся? Какой испанский? Это же я, Барякин. Не узнал что ли, по голосу? Великолепно. Значит счастливым буду. Мы же с тобой в гражданскую вместе.... Монарх не стал слушать завершение монолога. Быстро опустил трубку на рычаг и подошел к окну. Там на площади развивался на ветру триколор, со спешно нашитой короной. Его короной! Мысли вернули в прошлое. Родной городок Вильно в составе могучей Российской империи. Офицерское училище и служба на флоте. Две революции подряд. Гражданская война. Дальше как у всех. Полк в котором он служил красные разбили в пух и прах. Пришлось драпать. Добрался до Туманного Альбиона. Недолго послужил в военно-морских силах, благо со знанием языка был полный порядок. Но подчиняться островитянам не хотелось, а по сему, как говорится, покинул часть "по-английски" - не выходя в отставку и не прощаясь. Перебрался на материк. В Голландию. Новые друзья помогли обзавестись подданством тамошней королевы. Они же раздобыли приличные документы. Сделав его князем Орлеанским. Вроде бы даже с примесью королевской крови. Туфта конечно, но для маленькой Андорры сойдёт. — «Мне удалось почти то же самое, что и самому Бонапарту. Конечно корсиканец стал монархом огромной страны, так это ведь более ста лет назад было. Нынче времена другие.» - Взгляд правителя упал на стол заваленный бумагами. - «Хватит бездельничать! Король обязан отрабатывать свою зарплату». - Он придвинул к себе кресло. «Указ о назначении меня представителем Андорры в Лиге Наций.» «Положение о праве монарха распускать парламент страны» и ещё манифест о том, что собственность на землю, а так же все природные ресурсы страны отныне и навсегда становятся достоянием жителей королевства. *** Исстари повелось. Карликовым государством, затерянным в Пиринейских горах, правили по чётным годам - епископ Урхельский, а по не чётным французский граф Фуа (ну, а позже графа сменил президент соседней Франции). За что каждому из них полагалась натуральная плата: 960 франков, 460 песет, 12 головок сыра, 12 каплунов, 12 куропаток, 6 окороков. Не велик доход, но всё же каплуны и головки сыра на дороге не валяются. Совсем скоро избранный Генеральным советом монарх был объявлен епископом самозванцем. Король, в жилах которого текла не разбавленная славянская кровь, в долгу не остался. Объявил священослужителю войну. — «А наш-то какой молодец.»- Писали русские эмигрантские газеты. «У него слово с делом не расходится. Хана епископу. Будет знать, как драть с простого народа три шкуры. Одно плохо. Нет у него никакой армии. Может быть подсобить соотечественнику. Где наша не пропадала». Не успели. Четыре гвардейца посланные епископом арестовали короля и доставили в Испанию. Передали местным властям для судебного разбирательства. — В чём меня обвиняют? - возмущался отстранённый монарх.- Законов Андорры я не нарушал. Меня избрали в соответствии с законом. Все судьи в мире одинаковы. Был бы человек, а статья для него обязательно найдётся. — Вы приговариваетесь к депортации, за незаконное пересечение границы. — Так депортируйте меня назад. И все дела. — Нет. Вас вышлют в ближайшее государство. То есть в Португалию. *** В воздухе уже вовсю пахло войной. Сильным мира сего было не до русского эмигранта. Первые лица Европы были заняты делами по важнее. По некоторым сведениям герой нашего повествования с началом боевых действий очутился в концлагере, где и погиб. Однако есть и другая версия, подтверждённая неоспоримым фактом. Из неё следует, что Скозорев не погиб. В конце войны его освободили американские войска и передали советским представителям. После чего он попал уже в ГУЛАГ, находящийся в Казахстане. Хоть и бывший король, но как не крути-белогвардеец. Отбыв положенный срок он вместе с остальными сидельцами отбыл в Германию на постоянное место жительства, в городок Боппард. Там и скончался, дожив аж до 1989 года. О чём свидетельствует надгробная плита на местном погосте. *** А как же его маленькое королевство? - Живёт и процветает. Земля и недра государства, согласно монаршего повеления, находятся либо в государственной собственности, либо в собственности общин. И может быть передана, в первую очередь, гражданам страны! И лишь после этого лицам иностранных государств. Но только на правах аренды или концессии.
А теперь готовим — Андоррские медальоны.
НАМ ПОНАДОБЯТСЯ: 1) Говядина, а ещё лучше — телятина — полкило. 2) масло подсолнечное (лучше оливковое) — две ложки 3) мука пшеничная — две столовые ложки, с верхом. 4) горчица — одна столовая ложка. 5) соус томатный (есть такой в наших супермаркетах) - стакан 6) соль и перец — по вкусу. ГОТОВИМ: Мясо режу на кусочки (медальоны), хорошенько отбиваю, затем посыпаю солью и перцем, смазываю горчицей. Панирую мукой и жарю на масле. На стол кладу рядом с баночкой соуса и гарниром из твёрдых макаронных изделий, смешанных с тёртым сыром. Зову гостей и домочадцев, убедительно прося их не забыть захватить бутылочку сухого марочного вина!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 19.02.2022 07:56
Сообщение №: 194045 Оффлайн
Да, да именно так, без всяких кавычек и с большой буквы. И знаменитая, выкуренная индейцами Америки трубка мира здесь не при чём. Откройте любую газету или ленту новостей в Интернете, и вы увидите чаше всего встречающееся слово. Какое? Правильно, вирусы[1]. Вот о них и пойдёт речь в этом рассказе. Вернее, о нашем с вами соотечественнике, который их впервые увидел и понял. Но разглядеть полностью, увы, не смог. 1887 год. Санкт-Петербургский императорский университет. — Дмитрий, сделайте милость, задержитесь на минуточку, — окликнул вечно спешащего студента, Андрей Николаевич Бекетов, преподаватель университета и родной брат знаменитого учёного Николая Бекетова. Ивановский остановился и подошёл к окну, пропуская шедших следом сокурсников. — Я вас надолго не задержу, — Бекетов, вертел в руках плотный листок бумаги, — Если мне память не изменяет, у вас на попечении матушка и младший брат? — Да. Но я, как студент, получающий повышенную стипендию, ежемесячно... — Вот как раз об этом я и хотел с вами побеседовать, — перебил его преподаватель, — ознакомьтесь с этим письмом. Склонен надеяться, что оно вас заинтересует. Андрей Николаевич протянул студенту бумагу. «Вольное экономическое общество просит учёных почтенного университета изучить особенности болезней табачных растений...» — вслух прочитал Дмитрий, — Но справлюсь ли я? Дело ведь серьёзное. Отправляться в экспедицию надлежит незамедлительно? Прямо сейчас? — Зачем же сейчас. Защитите диплом и с богом. На мой взгляд, изложенная в этом письме просьба - прелюбопытнейшая. И, что немаловажно, достойно оплачиваемая! Я в вас верю, — Бекетов одобряющее похлопал юношу по плечу, - к тому же, мы с Андреем Сергеевичем[2] всегда к вашим услугам. Обращайтесь без всякого стеснения. — Придётся ехать в места его произрастания: в Бессарабию, Малороссию или Крым, — всё ещё сомневался студент, — да и одному, совсем не сподручно опыты ставить. — Мне кажется, вы дружны с Валерианом Половцевым? Берите его, и с Богом. А сейчас, извините, спешу. Жду вас завтра на кафедре, обсудим детали. 1890 год. Крым. Плантации табака, близ Никитского ботанического сада. Дмитрий оторвал взгляд от микроскопа и подозвал товарища: — Посмотри сюда! Согласись, что нам несказанно повезло с объектом исследований. Листья табака специально сотворены Создателем для научной работы. На них чрезвычайно чётко видны пагубные действия этой неизвестной заразы. — Ты прав. Лист сплошь покрыт сложным рисунком, — не отрывая взгляда от окуляра, подтвердил Половцев. — И я о том же, — Ивановский взял журнал наблюдений и записал: «Повреждённые участки табачного листа напоминают растёкшиеся на промокательной бумаге чернила. Более того, наблюдается возможность их распространения с одного листа на другой, доселе здоровый.» После чего он перевернул лист и начертал название статьи, ставшей в последующем научной сенсацией: «Рябуха, болезнь табака». — Друг мой Валериан, как ты отнесёшься к тому, что мы с тобой, не мешкая, используем для изучения сей неизвестной инфекции изобретение француза Шарля Шамберлана?![3] Пять лет спустя. Журнал «Сельское хозяйство и лесоводство». Из статьи Д. Ивановского «О двух болезнях табака»: «Даже выжимка из перетёртых листьев больного табака, пропущенная через фильтр Шамберлана, все равно заражает другие растения...» 12 февраля 1892 года на заседании Российской Академии наук. Слушатели в большой лекционной аудитории Академии, были поражены услышанным: на их глазах рождалась мировая сенсация. А молодой учёный, отложив в сторону записки, поступившие из зала, продолжал: — Из проведённых опытов и исследований можно сделать однозначный вывод: листья табака угнетает пока ещё не известный науке, очень маленький микроб, размером много меньше, чем бактерия. У меня, как наверное и у большей части присутствующих, возникла мысль, может, это токсины просочились через фильтр? И они позже вызывают болезнь. Однако, ряд моих дальнейших экспериментов, убедительно доказали, что это нет так. В фильтрате содержатся не они, а чрезвычайно малая, но живая субстанция! Оратор показал на рисунок прикреплённый к доске: — Вот что я смог разглядеть в световой микроскоп и даже зарисовал! *** («Кристаллы Ивановского», то есть вирусы табачной мозаики, учёные воочию увидели только в 1939 году, заглянув в электронный микроскоп! С момента открытия Ивановского прошло полвека!) *** — Уважаемые дамы и господа, в это трудно поверить, но перед вами … новая форма жизни! Весна 1895 года. Санкт-Петербургский императорский университет. — Нутис, господин магистр ботаники и наш приват-доцент, поздравляю вас с первым рабочим днём! — ректор был сама любезность. Ивановский через силу улыбнулся и пожал протянутую руку: — Василий Иванович, скрывать не стану, читать лекции по физиологии низших организмов в стенах Альма-Матер моя давнишняя мечта. Но всё же звание приват-доцента не даёт средств к существованию. А у меня семья, жена и малыш, сын. — Да, знаю, я знаю. Докладывали уже. Но, сами понимаете, штаты. Нет нынче иных вакансий. Как только, так сразу. А пока будете получать гонорар, от господ-студентов. По рублику за семестр. Уверен, на ваших лекциях и семинарах яблоку негде будет упасть. А через год, я вам обещаю, сам лично буду рекомендовать Вас на обязательный курс по анатомии и физиологии растений. А там, Бог даст, займёте кафедру. Андрею Сергеевичу Фаминцыну годков-то уж немало.[4] 1898 год. Голландия. Микробиолог и ботаник Мартинус Виллем Бейеринк провёл серию опытов с табачными листьями и описал возбудителя их болезни, назвав его «живым жидким инфекционным агентом». Дмитрий Иосифович регулярно следил за зарубежными публикациями, прочёл статью голландца и написал её автору, сообщив о своих, более ранних работах, в этой области. К чести Мартинуса, он, поколебавшись, всё же признал приоритет за русского учёным. Несколько лет они спорили, повторяя опыты друг друга, и Ивановский убедительно доказал, что болезнь растения вызывает не живая жидкость, а не изученная до конца очень мелкая корпускула. В этом научном споре впервые было использовано слово «вирус», правда пока что применительно к возбудителю болезни табака. *** Статья Нобелевского лауреата Уэнделла Мередита Стэнли в журнале «Science» «Признание Ивановского возросло с годами, я считаю, что его отношение к вирусам должно рассматриваться почти в том же свете, в каком мы видим отношение Пастера и Коха к бактериологии. Есть значительные основания считать Ивановского отцом новой науки — вирусологии». *** Увы, прочитать эти строки Дмитрий Иосифович не мог, ибо скончался за четверть века до этого, в городе Ростове на Дону, куда переехал вместе с эвакуированным Варшавским университетом, в котором преподавал с девятьсот первого года, после назначения на должность экстраординарного профессора. *** В тысяча девятьсот пятнадцатом году при эвакуации из города, ставшего прифронтовым, было разграблено и уничтожено всё уникальное оборудование лаборатории. А через несколько лет исчезла в пламени гражданской войны личная библиотека. Все эти события окончательно подорвали здоровье ещё совсем не старого учёного, отдавшего науке всю свою жизнь, без остатка. *** 1) 1965 год. Коронавирус выделен впервые в организме человека. 2) 12 октября 1976 года. Открыт Вирус Эбола (геморрагическая лихорадка). 3) 1981 год. Открыт вирус иммунодефицита человека. (ВИЧ) 4) 2009 год. ВОЗ классифицировала Вирус Денге (костоломная лихорадка, или финиковая болезнь). 5) Омикрон-штамм SARS-CoV-2 (SARS-CoV-2 Omicron, SARS-CoV-2 B.1.1.529) — штамм коронавируса SARS-CoV-2, впервые идентифицирован в ноябре 2021 года![1]— virus (слизь, болезнетворный яд). (Латинь) Очень мелкий микроорганизм, возбудитель инфекционного заболевания». Википедия [2]— Андрей Сергеевич Фаминцын (1835-1918) — классик физиологии растений. [3] — В 1884 году, коллега Луи Пастера, создал фильтр с мельчайшими порами, которые отсеивали все бактерии. [4]— Ботаник, ординарный профессор Санкт-Петербургского университета, ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук.
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 23.02.2022 08:26
Сообщение №: 194050 Оффлайн
Жарко у нас в Краснодаре. Лето в самом разгаре. Солнце палит так, словно я сейчас не на сорок пятой параллели сижу, а в знойной пустыне Кызыл-кум. Глаза самостоятельно, не дожидаясь команды из мозга, ищут точку общепита, где можно промочить горло. Желательно холодным пенным напитком. О! Вот та столовка с многообещающим названием «Восход», наверное, подойдёт. Если не смогу разжиться пивом, то хотя бы холодного чаю выпрошу.
Но увы! Не только мои глаза отыскали это богоугодное заведение, но и десятка три подобных мне страдающих тоже. Небольшой зальчик гудел разными голосами.
— «Сибирская корона» заканчивается. Всего один ящик остался.
— Тамарка! Слышь ! Тады в одни руки не больше двух бутылок! Глядишь, и мне достанется.
— Коляныч! Тебе и так хватит. Шёл бы домой. А то твоя Верка мне опять тут бои без правил вечером устроит.
— Томочка, вы меня извините, но я вынужден вас убедительно попросить приступить к исполнению своих прямых обязанностей. Очередь не движется совсем. Ещё минут пять и начнутся сплошные тепловые удары. А оно вам надо? - Интеллигентного вида мужичонка протёр очки в тонкой золотой оправе и начал интенсивно обмахивать себя соломенной шляпой.
Наконец, подошла и моя очередь.
— Вам мельника одну, две, три?
— Какого мельника?
— Какого, какого — старого!
— А ничего другого и нет?
Толпа за моей спиной шумно возмутилась:—Мужик, бери чё дают - и проваливай. Мельник, видите ли, ему не по душе, то есть не по горлу.
— У вас тут свободно? - на меня, не мигая, смотрело старческое лицо. Сплошь испещрённое глубокими морщинами.
Я кивнул и слегка отодвинулся, уступая место.
Мой сосед аккуратно расстелил пожелтевшую газету, достал жирную рыбину, разрезал её на кусочки.
— Угощайтесь, пожалуйста. Это таймень. Друзья аж из самой Сибири прислали.
Закуска источала такой аромат, что отказаться было невозможно. Я потянул к себе поближе газету и в знак благодарности поставил перед стариком бутылку запотевшего пива. Тот повернул её этикеткой к себе, сделал большой глоток, удовлетворенно крякнул и произнёс.
—А, знаете, молодой человек, что я и есть тот самый старый мельник. Ещё до революции начал муку молотить.
Жажду я уже утолил. Дефицитного тайменя попробовал. Настроение улучшилось. После такой трапезы душа требовала общения. И я всем своим видом показал, что готов к длительной беседе.
Если честно, то что старым людям надо? Пообщаться, рассказать о своей юности. Поведать о жизни. Фигура и одежда моего собеседника буквально кричали о том, что жизнь его была непростая, и довелось повидать ему на своём веку немало.
— Вы конечно можете мне не поверить, но начинал я свою трудовую деятельность портовым грузчиком. Состоял в ватаге. По молодости баржи мешками с мукой грузил на Иртыше.
— Понятно. А как же мельником стали?
— Понимаешь. Можно я к тебе на ты? Мне так удобнее. По осени Иртыш льдом покрывается. Грузчикам расчёт дают. И всё — гуляй до весны. Те, кто семейные, заработанную копеечку жене несут. А таким, как я, одна дорога — в кабак.
Однажды иду я поддатый и далеко не маленько. Ну, в общем так, что тумбу афишную не заметил. Остановился, тру ушибленный лоб и объявление читаю. Грамоте-то я обучен. Как-никак церковно-приходскую школу закончил. А на тумбе коротко и ясно: «Требуется крупчатник! Деньгами и жильём не обижу!»
Призадумался. Деньжата кое-какие у меня в кармане ещё водились, а с ночлегом было туго. То к одному дружбану на постой напрошусь, то к другому. Стою себе и размышляю — крупчатник, крупа, мука. Как раз то, что мы на последнюю баржу загрузили. Ну и что тут сложного? Зерно в муку перемолоть? Как работают ветряные мельницы, у себя в селе видел. Не мудрёная техника. Чай, не дурак — осилю, зато будет что пожрать, да и постоянная крыша над головой не последнее дело.
Смотрю, малец возле тумбы отирается, по всему видать, у меня из кармана, что плохо лежит, стырить хочет. Схватил его за шкирку да и говорю:- Неча в чужой карман глазеть! Враз по шее у меня схлопочешь! На вот, держи двугривенный, смотайся в бакалейную лавку, да купи мне полфунта муки самой лучшей. Апосля отведёшь меня вот по ентому адресу — я ткнул в объявление. Всё справно сделаешь — с меня ещё целковый.
— И что, хозяин мельницы принимая вас на работу, никакого диплома или хотя бы рекомендательного письма не потребовал?- поинтересовался я, поднося ко рту очередной кусок вкуснейшей рыбы.
— Неа. Взглянул на меня сурово из-под бровей косматых. Хлопнул по плечу и произнёс: «Молод ты для крупчатника! Ну да черт с тобой! Ступай на мельницу. Ежели завтра мука будет лучше нынешней, считай испытание прошёл. Будет тебе то, что в объявлении писано! Ну а на нет — и суда нет. Выгоню взашей и вся недолга».
У меня на языке вертелся очередной вопрос, но задать его старику не решился. Боялся перебивать рассказчика. Молча отхлебнул пива и весь обратился в слух. А собеседник продолжал.
— Городская мельница, не сельская, ветряная, — большущая! Паровая. Пылища вокруг неё стоит такая, что света белого совсем не видать. Хотел, было, я сразу дёра дать от греха подальше, однако же смеркаться стало. Решил я тогда в каморке близ этой громадины грохочущей переночевать. Дёрнул за дверь — закрыто. Поманил к себе одного «чудика» белого с ног до головы. Слышь, «приведение»! Крупчатник я ваш новый! То бишь начальник! А посему живо мне тащи сюда ключ вон от энтой двери. А заодно и кулёк муки притарань, которую вы сейчас мелете. Минут через десять «белое приведение» доставило и то, и другое. Сравнил я муку с мельницы с той, что мне малец с бакалейной лавки принёс. По всему выходило, что паровая мельница зерно просто поганила. Ткнул под нос «приведению» кулак. Нюхай чем пахнет! Усёк! На вот, держи. Отдал ему бакалейную муку. Утром придёшь. Меня разбудишь, покажешь, что вы «черти пыльные» за ночь намололи. Ежели опять хуже этой будет, так и знай: дам в морду! И не токо тебе, но и всей бригаде. Однако же тебе первому. Всё — я спать.
— И что, угроза подействовала? Неужели вашего кулака испугались? - Я посмотрел на тонкие, все в синих жилах, руки соседа.
— А то ! Ты не смотри, что у меня сейчас одна кожа да кости. В те годы я два пудика на вытянутой руке нести мог. Так-то вот. В портовые грузчики абы кого не брали. Спытание пройти надобно было. Следующим утром вся банда «мучных приведений» выстроилась у моих дверей. На перебой руки тянут — муку показывают. Чистую. Без отрубинистых точек. Через полчаса и сам хозяин соизволил объявиться. Улыбается в усы. Похвалил меня, а за одно и «мукосеев». Ключ от хаты вручил, денег на дрова выделил. Я из них каждому «привидению» по двугривенному отсыпал. Так сказать, премия. За усердие и старание. В общем ту зиму прожил как «кум королю, брат министру». А по весне загудели на Иртыше пароходы. Хлопцы из моей ватаги позвали с собой. Ватага — она же родная. Почитай, почти семья. Куды же я без неё? Вот и пошёл к хозяину за расчётом. А тот — ни в какую. Заладил как пластинка граммофонная. Ты же крупчатник, от бога. Мастер своего дела. Мукосеи тебя крепко полюбили! Не каждому такое богом отпущено. Зачем же в порту горбатиться? Оставайся здеся. На всем готовом.
- И что — остались ?
— В тот год, нет. Так и работал — зимой на мельнице, летом в порту, с корешами. Пока однажды не надорвался. Чуть калекой не стал. Однажды в ливень довелось баржу грузить. Я и навернулся с трапа, а мешок тяжеленный сверху на меня. Отлежался в больничке, да и подался на кормилицу-мельницу. С тех пор её уже и не покидал.
— А как же семья? Дети, внуки у вас есть?
Старик ответил не сразу. Сосредоточенно грыз рыбий хвост.
— На мельнице я женат. На ней — проклятущей и родной. После того случая в порту надломилось что-то внутри. Лечили, лечили, да всё без толку. Дохтора сказали жить будешь, может, даже долго, а детей не заведёшь. Наисуровейший приговор вынесли.
— Так могли бы из детдома взять. Мало ли сирот в нашей стране.
— Твоя правда. Мы с женой Катериной взяли мальца. Хороший такой вырос, тихий, смышлёный, работящий . День и ночь подле меня на мельнице крутился. Хотел из него смену себе достойную подготовить. Да не вышло — погиб в сорок пятом под Берлином, аккурат за неделю до конца войны. Меня-то самого не призвали, бронь дали. Солдатушек наших, матросиков хлебушком кормить надобно было. А его без муки не испечёшь. Вот мы с половинкой моей и горбатились день и ночь. Для фронта, для победы. Без отдыху. Я всё это выдюжил, а она нет. Амилоз, знашь, что такое?
Я отрицательно покачал головой.
— Это когда лёгкие мучной пылью забиты и кислород из воздуха в кровь не пропускают. Короче, помучалась, она, сердешная, пару лет. Поездила по санаториям разным. До всё зазря. Угасла как свеча. Померла.
У меня на глазах невольно навернулись слёзы. В горле пересохло. Будто бы и не пил я «Старого мельника» вовсе.
— Скажи, паря, - старик пристально посмотрел на меня, - а ты, часом, или друзья твои, значки не собираете? У меня тут очень редкий экземпляр имеется. Таких в нашей стране не больше десятка наберётся. Не хочу в ломбард нести. Там не поймут. А тебе совсем недорого отдам. По всему видать, ты человек хороший. Мой собеседник полез во внутренний карман мятого пиджака, достал оттуда белую чистую тряпицу. Развернул и протянул мне знак, с облупленной по краям эмалью.
— «Заслуженный крупчатник республики». – Это, почитай, всё равно как заслуженный артист. Тока их на Руси пруд пруди, а таких вот как я, раз, два - да и обчёлся.
— Беру, - еле слышно произнёс я.
Открыл свой кошелёк и выложил на стол всё его содержимое. Зарплату за пару месяцев и отпускные.
Старик протянул мне знак, смял купюры не считая. Небрежно сунул их за пазуху и, не прощаясь, посеменил к выходу.
Незаметно догнать его и положить в карман тряпицу со значком мне не составило особого труда. Однако на душе почему-то продолжали скрести острыми когтями невидимые безжалостные кошки.
Ну, а теперь готовим блинчики со «Старым мельником» (пивом)
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
Муки сортовой (лучше первого сорта, в ней клейковины большое!) грамм триста.
Пиво — одна бутылка (пол-литра)
Молоко — три столовых ложки
Масло сливочное — одна столовая ложка, столько же сметаны.
Пяток яиц и полкило варёного мяса, лучше говядина.
Совсем немного, пол чайной ложки сахара.
Соль и перец по вкусу.
Панировочные сухари
Подсолнечное масло (не рафинированное)
ГОТОВИМ:
Замешиваем блинное тесто. Парочку яиц делим на желтки и белки.
Желтки смешиваем со сметаной, сахаром и солью, затем добавляем туда полный стакан пива. Отправляем в миксер. Взбиваем. Выливаем в миску и тщательно размешиваем, добавляя муку. Затем выливаем остатки пива и яичные беки предварительно взбитые в пену. Из всего этого выпекаем блинчики.
Мясо измельчаем на мясорубке или очень мелко режем. Мешаем с одним сваренным вкрутую яйцом и сливочным маслом. Добавляем в эту начинку соль и перец. Выкладываем на блины, затем заворачиваем в рулетики.
Оставшиеся яйца так же отправляем в блендер. Взбиваем с молоком.
Макаем в это наши рулетики, после чего обваливаем в панировочных сухарях.
Жарим на подсолнечном масле до появления золотистой корочки.
Быстренько зовём всех к столу. Ибо есть сие блюдо надо горячим!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 27.02.2022 08:06
Сообщение №: 194057 Оффлайн
Дорогой мой читатель, прежде чем рассказать тебе эту правдивую, но почти невероятную историю, позволь мне совсем немного освежить твои познания в области географии и нашей недавней истории. Ферганская долина моего любимого Узбекистана — уникальное реликтовое место в Средней Азии. Почти замкнутая горами огромная тектоническая впадина, по форме напоминающая эллипс. В этом самом эллипсе и затерялся маленький районный центр со странным именем Кува. Семидесятые годы ушедшего века, эпоха самого, что ни есть развитого социализма. А именно — всё есть, хотя и не для всех. Решением партии и правительства Советской Социалистической Республики Узбекистан было принято судьбоносное решение о строительстве в городе Кува Ферганской области мельницы макаронного помола, к слову сказать — первой и единственной в республике. Сами понимаете, решения, принятые на таком высоком уровне, не обсуждаются, а выполняются немедленно и беспрекословно. Посему я и мой ученик и помощник Акбор Адылов угодили в командировку в эту самую Куву, по самые… короче — на очень долгий срок, правда, с правом переписки и периодической отлучки в Ташкент, для скоротечной сдачи отчётов. Трудимся мы на строительстве этой самой мельницы месяц, другой, третий... Питаемся, понятное дело, чем Бог послал, а именно лепёшками, виноградом и консервами «Икра баклажанная», «Килька в томатном соусе» и, конечно, «Завтрак туриста». Сами понимаете, что при таком рационе питания не то что у интеллигенции (это я про себя и Акбора), но даже у пролетариата возникает законный вопрос «доколе?» Только пролетариат косит свой взгляд на булыжную мостовую, а мы с моим помощником, интеллигентно так, пошли задавать этот вопрос непосредственно директору строящегося объекта. Член бюро обкома партии, почётный и всеми уважаемый директор вежливо выслушал нас - всё-таки не с улицы люди пришли, а командированные аж из самой столицы республики, мало ли с кем они там могут быть знакомы. Потом, поправив на голове красивую национальную тюбетейку, покачал головой в знак согласия с нашим скудным продовольственным провиантом, вынул из ящика письменного стола пару наручных сувенирных часов и протянул нам. Как говорится, ребята, чем могу!.. Как назло, именно в эту минуту зазвонил телефон, ну, тот, который без наборного диска и ярко-красного цвета. Мы вышли в коридор и стали рассматривать начальственный подарок. Приготовить наваристый суп из часов, конечно, нельзя, но как говорится, дарёному коню, ну, и так далее... Часы, как часы, обыкновенные советские со всеми цифрами, на зелёном фоне, только вот вместо слов «Слава» или там «Ракета» на нём гордо красовалась золотая надпись «Кува». - Хоть память будет, — проворчал Акбор, — когда детишек заведу, буду им рассказывать о ссылке в эту самую Куву. Пусть знают, какой героический родитель им достался. Не космонавт, конечно, но всё же награждённый такими вот редкими часами. А вечером того же дня начали происходить чудеса. Надо сказать тебе, мой дорогой читатель, что много лет тому назад, мне ученику шестого класса средней школы, отец взял да и подарил свои старые часы «Победа», те самые с которыми он всю войну прошёл. С треснувшим стеклом, но с удивительно точным ходом. - Носи их и в школу более не опаздывай! Береги их. Жалко будет, если угробишь хронометр зазря. Батя показал, как такие знатные часы надо носить, а именно циферблатом вниз на запястье, чтобы ненароком не ударить. Прошло много лет, но привычка осталась, любые наручные часы я носил и ношу только циферблатом вниз. И вот мы с моим верным Акбором после трудового дня отправились пообедать в ближайшую столовую, которая в вечерние часы чудесным образом преображалась в ресторан. Дневной раздатчик, сменив свою грязную куртку на когда-то бывший белого цвета сюртук, преображался в официанта и подавал посетителям снятый со стойки раздачи листок с крупными буквами «Меню». И вот, странное дело, моего ученика Акбора он обхаживал, как дорого гостя или внезапно нагрянувшего ревизора. Предлагал ему малопонятные кулинарные изыски, о которых в этом самом листке, гордо именуемым иностранным словом «Меню», не было ни единого слова. На меня же ревностный служитель советского общепита не обращал ни малейшего внимания. Будто меня тут и вовсе «не сидело». - Знакомый, что ли? - с некоторой завистью в голосе спросил я Акбора, когда это чудо в мятом сюртуке удалилось. - Нет, учитель, я в Куве первый раз, да и вообще привык обедать дома. Сам не знаю, что с этим — Акбор указал пальцем в сторону официанта —происходит. Может, я на какого-то артиста похож, и он меня перепутал ненароком. Но ты, пожалуйста, не волнуйся, всё, что он мне принесёт, я пополам делить буду. Официант пришёл не один, его сопровождал, по всей видимости, повар в такой же засаленной и ни разу не стираной куртке. Вдвоём они принесли кучу всякой, вкусно пахнущей, снеди. - А меня кто-нибудь здесь обслужит, - возмутился я от злости и голода, крутя часы на своей руке. Официант как-то озабоченно посмотрел на мои манипуляции, потом проглотил слюну и произнёс на выдохе: - Так вы вместе пришли? Что же вы сразу не сказали? После чего схватил за локоть своего помощника и мгновенно исчез на кухне. После обильного ужина нас, как самых почётных гостей, проводили до двери и вручили по большому бумажному аппетитно пахнущему, пакету. Так сказать, на дорожку. Всё это пиршество обошлось нам в весьма скромные «тугрики». Полночи мы с Акбором ломали головы над удивительными метаморфозами, творящимися с местным общепитом. Свою догадку решили скоренько проверить на кассирше местного вокзала. В пятницу нам предстояло отбыть в своё министерство с месячным отчётом. Поезда следовали через станцию Кува с остановкой в одну минуту, да и то не всегда. Максимум, на что мог рассчитывать командировочный люд, это на боковую полку в плацкартном вагоне. Дождавшись своей очереди, мы стали тыкать снятые с руки часы прямо в лицо растерявшейся кассирше. - Два купейных до Ташкента, нижние и подальше от туалета. И подействовало. Заветные картонные билеты-прямоугольнички мы получили мгновенно, причём, не переплатив за них ни копейки. С тех пор мы жили, как сказано в священном писании «Строителей коммунизма» - от каждого по труду, каждому по потребности. Магические часы мгновенно смягчали суровый нрав работников советской торговли. Нас не обсчитывали и не обвешивали. Перед нами распахивались двери отдельных кабинетов и залов. Правда часы «работали» исключительно в Куве, в Ташкенте их магия куда-то испарилась. Всё когда-то заканчивается. Подошла к концу и наша ссылка в районный центр Ферганской области. Как и полагается, директор вручил нам с Акбором по красивой «Почётной грамоте», а на ухо прошептал: - Часы верните! Утром следующего дня он рассказал нам то, что не успел поведать при нашей первой встрече. Влиятельнейший человек в Ферганской долине, а именно директор местной потребкооперации, в подчинении которого находятся все столовые, магазины и даже кассы вокзалов (вот тут как-то не понятно, все таки железная дорога у нас государственная, ну да ладно – им там, на месте, виднее! В то время у нас в стране всё было государственное!), съездил в Москву на часовой завод, заказал там партию часов с символикой родного города. А получив заказ, издал устный приказ по своей «империи», тот, кто придёт и предъявит такие часы, является моим личным другом или другом моих друзей, со всеми вытекающими отсюда последствиями… *** А на десерт предлагаю вам рецепт самого популярного узбекского салата «Мимоза», который входит в меню любого национального ресторана, причём, не только в Узбекистане. Сколько и чего потребуется, не говорю, потому что, салат готовят и на четыре едока и на большую компанию. Необходимое количество продуктов рассчитаете сами. ИТАК, ГОТОВИМ. Первым делом отвариваем морковь, картошку и яйца (вкрутую, конечно, сваренные!). Мелко режем лук и промываем под струёй холодной воды, чтобы из него ушла горечь! Варёные овощи и яйца охлаждаем и чистим. Отделяем желтки от белков и раздельно измельчаем. Картофель и морковь трём на тёрке. Теперь самое важное! Рыба! Консервы! Красная! Ни сайра, ни толстолобик, ни килька однозначно не подойдут ни по вкусу, ни по цвету – только «розовые» лососёвые! Натуральные и в собственном соку. Я покупаю банку Нерки или Кижуча. Из консервной банки сливаем жидкость, из рыбы удаляем косточки. Затем мнём вилкой. Наш салат выкладывается слоями. Внизу половина всего сваренного картофеля, лук и рыбные консервы, затем опять картошка, морковь и белки. Каждый слой промазываем майонезом. На верхний слой белка (не промазанный майонезом!) высыпаем измельчённый яичный желток. Если в доме есть зелень, можно положить сверху листочки петрушки, кинзы и т. д. Ставим салат в холодильник часа на три, чтобы как следует пропитался. Приятного вам аппетита!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 05.03.2022 09:56
Сообщение №: 194067 Оффлайн
Согласитесь, назначать свидание, пусть даже деловое, гораздо романтичнее у старой афишной тумбы, чем у видавшей виды доски, с разномастными объявлениями. Это я к тому, что одна знакомая, (и по совместительству прототип героини моих повестей и рассказов про частную сыщицу Маргариту Сергеевну Крулевскую1), ввиду полного отсутствия вышеупомянутых тумб, назначила встречу у такой неприглядной информационные доски, изготовленной много лет назад, на местном заводе металлоконструкций. — Афишу видишь? — вместо приветствия обратилась ко мне Марго. — И чего в ней особенного. Приезжает в наш город балетная труппа с неизменным «Лебединым озером». И жители, правда только привитые, получают возможность насладиться чарующей музыкой Петра Ильича и пируэтами Одетты и Одиллии2 ... — А ещё детективы пишешь! Стыдно! — оборвала меня на полуслове собеседница. Внимательно посмотри на фотографию балерины. Ничего не замечаешь? — Ну, стилизация под старину. Анна Павлова?3 Я не ошибаюсь? — Да будет тебе известно, что эта женщина сыграла роль увядающей звезды, причём в фильме Альфреда Хичкока! — Того самого? — я округлил глаза. — Именно, в шпионском триллере «Разорванный занавес». И маэстро был без ума от её глаз. А Павлова, побывав на одном из её выступлений, отправилась за кулисы и подарила, юной балерине, жемчужную брошь в форме розы, прилюдно сняв её с себя. — Марго ты меня запутала. Как она может приехать на гастроли? Ей уж сотня лет стукнула, никак не меньше! — Сто три в этом году исполнилось бы. И, к сожалению, будучи русской, Прима на своей исторической Родине никогда не была. — Госпожа сыщица идём в кафе и там за чашечкой Американо ... — Чёрной жемчужины4, — в очередной раз перебила меня спутница, — век как знакомы, а ты никак не запомнишь мои кофейные пристрастия, это не делает тебе чести. Кстати, в продолжении нашего разговора: — За цвет её глаз, но в основном, за мастерство и внешность ей присвоили титул — "чёрная жемчужина Русского балета". Она ведь была наполовину грузинка. Надеюсь, когда-нибудь у нас в стране или хотя бы в Тбилиси ей поставят памятник. Ибо заслужила. Не для каждой балерины ставили танцы Серж Лифарь и сам Баланчин. *** Пять минут спустя мы расположились на диванчике, в уютном кафе, с подходящим названием «Батман»5. В моей голове уже рождались отдельные фразы и диалоги будущего очерка. В ожидании нашего заказа я продолжил расспрашивать Марго о загадочной балерине: — Ты говорила, что она разу не приезжала ни в Россию, ни в СССР. Выходит, что будущая Прима родилась уже в эмиграции? — Не совсем так. Девочка появилась на свет весной тысяча девятьсот девятнадцатого года, в вагоне поезда, застрявшего в снегах то ли нашей Сибири, то ли уже Китая, куда бежала от гражданской войны её мать. Затем был Харбин, Шанхай, Каир и наконец Франция. Там пятилетнюю «проказницу» отдали в балетную школу бывшей балерины Мариинского театра Ольги Преображенской. Через четыре года она уже поражала всех, делая тридцать два фуэте! Девочку пригласили в сам «Гранд-опера»! Новость о таланте «бэби-балерины», мгновенно разлетелась среди русских эмигрантов. Год спустя девочка уже совсем не боялась сцены, но просила, чтобы за кулисами стояла мамочка и подавала подбадривающие знаки. С тех пор, самый родной ей человек был не только гримёршей, костюмером и парикмахером, но и живым талисманом. Маленькая женщина, в любом театре где выступала её дочь, выбирала место, ставила стул, садилась и осеняла свою «звёздочку» крестным знамением. А ещё через шесть лет юному дарованию уже восторженно рукоплескали зрители не только родного Парижа, но и миланский «Ла Скала», и британского «Ковент-Гарден». Европа была покорена. *** Подошёл официант, поставил на стол заказ и положил толстенный альбом. — Солидно. Впечатлена. Ваше новое меню? — поинтересовалась Марго. — Спасибо за комплимент, но нет. Здесь подобрана информация о балерине, первой покорившей Голливуд. Забыв про остывающий кофе мы принялись листать страницы удивительного фолианта. Несколько фотокадров из фильма-балета «Испанское каприччо». Пожелтевшее фото далёкого сорок третьего года, сделанное на съёмках игрового фильма «Дни славы». Затем следовал лист со статьёй из какого таблоида, повествующая, что режиссёр фильма Кейси Робинсон влюбился в балерину и, оставив законную супругу, женился на героине своей киноленты.
Пятьдесят третий год. Афиша к фильму «Поем сегодня вечером». Жена режиссёра в роли неподражаемой Анны Павловой.
На следующее утро.
Я включил компьютер и руки сами, не дожидаясь команды из головы, застучали по клавишам. «В маленьком городке, с красивым именем Санта-Моника, тихо умирала семидесятисемилетняя. Она уже написала завещание в котором просила передать в дар Академии русского балета, в далёком Санкт-Петербурге сценические костюмы. Некоторое время назад, маленькая, еле заметная ранка, на стопе вдруг воспалилась. Врачи вынесли приговор — «Немедленная ампутация или смерть». Бывшая Прима выбрала второе!» *** Пальцы продолжали барабанить по клавишам, а перед глазами всплыли: сначала строка, написанная мелким шрифтом в самом низу гастрольной афиши: «Балет посвящён памяти гениальной русской балерины Тамары Тумановой — Туманишвили», а потом запись на последнем листе альбома, увиденного кафе «Батман». *** « ...мы шутили: когда она делает арабеск, то можно выйти пообедать, вернуться, а она всё ещё будет стоять в арабеске...» 6 1— Цикл «Сыскное бюро Крулевская и парнеры». https://knigavuhe.org/serie/sysknoe-bjuro-krulevskaja-i-parnery/ 2— Персонажи балета «Лебединое озеро» на музыку П. И. Чайковского. Как правило, в спектакле обе партии исполняются одной балериной. 3— Русская балерина. Признана величайшей балериной 20-го века 4— Изготавливается из редких зёрен арабики круглой формы. Название сорта произошло от такой особенности. Напиток из этих зёрен обладает неповторимым вкусом. 5— это движение, основанное на поднятии, отведении или сгибании рабочей ноги. Происходит от французского слова Battements – «биение». 6— https://fishki.net/3319356-chernaja-zhemchuzhina-russkogo-baleta-obajavshaja-hichkoka-i-vesy-gollivud.html p.sdfootnote-western
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 14.03.2022 09:26
Сообщение №: 194119 Оффлайн
1770 год. Ранняя весна. Молдавское княжество. Яссы. Корпус генерала Христофора Фёдоровича Штофельна.
— Осмелюсь доложить, что нынче нам предстоит сразиться с врагом более коварным и жестокости, чем турецкие башибузуки[1]. Вот, извольте ознакомиться лично, — адъютант, доселе стоящий по стойке смирно, сделал шаг вперёд и протянул генералу бумагу, исписанную убористым почерком.
— Отчёт полкового лекаря, — прочёл Штофельн и положил листок на стол. — Больно мелко писано. Что главное? Кратко изложить можешь? К чему стоит готовиться?
— В Киеве из двухсот сотен жителей умерло шесть с лишним и...
— А лекари там на что? — бесцеремонно перебил адъютанта генерал. — Какую причину в этом выискали? Лечат сию заразу?
— Считают, что это всего лишь гнилая горячка с пятнами (тиф), и городские власти на том основании вводить карантин отказались. Мол, не впервой, сдюжим с Божьей помощью. Вот эта зараза до здешних мест и докатилась.
— Я о чём спрашивал? Солдатушкам нашим сей горячки опасаться? Иль чего иного? Лекарь о чём в бумаге глаголет? — при этих словах Христофор Штофельн надел очки и хотел вновь взять в руки донесение, но передумал и, встав, подошёл вплотную к адъютанту. — Не томи уж. Сказывай как есть! Лишь корпуса сия беда коснётся? Или мне, не мешкая, надо гонца к графу Пётру Александровичу Румянцеву отправлять? О великом бедствии для всей армии предупреждать?
— Госпитальный врач в докладе отмечает резкое увеличение больных лихорадкой, но с симптомами паховой бубоны.
— Мудрёно. Хорошо, что не стал глаза портить, мерзость этакую читать. Ступай к нему. Передай. Я приказал собрать всех лекарей в округе, ещё раз осмотреть болезных и подготовить обстоятельный доклад, указав в нём, что зараза сия есть «горячая лихорадка с пятнами». И никак не иначе!
1770 года. 10 мая.
Главнокомандующий русской армией граф Румянцев прочитав доклад немедленно отправил в корпус Штофельна доктора Ореуса. «Дабы на месте выяснить истинный характер болезни!»
За это время в гарнизоне Ясс из трёхсот двадцати солдат умерла одна треть. Пятьдесят были ещё живы и находились в лазарете со всеми признаками бубонной чумы. Больных жителей городка, без всякой жалости, вывозили в близлежащий лес, где и оставляли. Правда, дозволяли родственникам изредка навещать несчастных, привозя воду и еду.
Видя это, Ореус предложил Штофельну ввести немедленный запрет на проведение собраний, включая и богослужения. Христофор Фёдорович, нехотя, подчинился. Отдал приказ «вывести войска в отдельные лагери...», сам же продолжал навещать лазареты - и вскоре заразился и умер.
1770 год. Поздняя осень. Москва
По городу поползли слухи, что в одном из госпиталей от странной болезни умер армейский офицер! Затем и врач, его лечивший! А в генеральном сухопутном госпитале, в том, что на Введенских горах разом преставились аж двадцать два болезных! И у каждого имелись карбункулы – явные признаки чумы. Доктора же сей факт от народа скрывали, называя болезнь горячкой с пятнами.
***
На суконную фабрику неделю назад завезли трофейную турецкую шерсть, а с ней и заразу. «Моровая язва» немедленно начала собирать ужасный урожай. Счёт преставившихся перевалил за сотню. Гробовых дел мастера трудились день и ночь, но их продукции не хватало. Умерших везли на кладбища в наскоро сколоченных ящиках и просто так на телегах, прикрыв рогожей.
По домам пошли «мортусы»[2], набранные из осуждённых преступников и фабричного люда. Облачённые в пропитанную воском или просмолённую до черна одежду, в масках и длиннющих рукавицах они баграми вытаскивали из домов умерших и их вещи. Грузили на телеги и подводы, вывозили за город. Трупы укладывали в братские могилы, а скарб жгли. Опустевшие дома окуривали вонючими смесями.
Закрылись магазины и рынки. Зажиточные москвичи бежали в дальние имения. Уехал от греха подальше в своё Марфино и городской генерал-губернатор Пётр Семёнович Салтыков.
***
Архиепископ Московский Амвросий не одобрял ставшие ежедневными крестные ходы и прочие массовые скопления людей. Поступил так несмотря на то, что некоторые московские врачи всё ещё сомневались в наличии страшной беды. Велел установить карантины при монастырях.
Отныне на него прихожане смотрели как на врага и антихриста, не верящего в чудотворность икон, а, следовательно, и в Бога!
***
По улицам бегал фабричный рабочий, орал во всё горло:
— Православные! Во сне узрел я Богородицу. Поведала мне, грешному, что Москва будет спасена от напасти смертельной только тогда, когда люди, как один, волю Божию исполнят. Отправятся к воротам Варварским, к старинной иконе Божией Матери. Станут коленопреклонённо. Молиться должны истово! Ибо тридцать лет пред Боголюбской никто не только молебны не совершал, но даже тонкой свечечки не ставил!
***
Икона висела высоко. Сбегали за лестницей. Спешили приложиться к священному лику. Народ напирал. Давка усилилась.
***
Владыка молился в Чудовом монастыре. Тихо подошёл монах и смиренно ждал, когда Амвросий закончит читать молитву.
Увидев выражение лица вошедшего, архиепископ поднялся с колен:
— Что ещё стряслось? Кто-то из бояр знатных преставился?
— Хуже. Толчея смертная у ворот Варварских. Подавят друг дружку. Ибо сборище там самочинное...
Не дослушав монаха, Владыка уехал на Варварку. Толпа встретила его криками, бранью. Грозили прямо здесь, прилюдно, побить камнями.
16 сентября. Кабинет генерал-поручика Петра Дмитриевича Еропкина.
— Приехал к вам, генерал, совета просить. Ибо беда грядёт немалая. Смертоубийство, а за ним, чего хуже, бунт, — голос Владыки дрожал. Он что есть силы сжимал посох. — Полагаю, уместно будет снять Боголюбскую икону с ворот, а к ящикам для пожертвований приложить печати, вашу и мою. Дабы возможный грабёж пресечь.
Хозяин кабинета подошёл к окну. Посмотрел на развод караульных солдат, затем повернулся к гостю:
— Икону трогать никак нельзя. Этакое святотатство есть основа для бунта.
Но убрать лестницу надобно незамедлительно. Народ сам рассеется. Прикажу немедля послать туда унтер-офицера и шестёрку бравых солдат.
1771 год. 15 сентября. Москва
Вечером неожиданно ударили в набат на Спасской башне Кремля. Обер-полицмейстер Николай Иванович Бахметьев лично отправился узнать, кто позволил. В чём дело?
***
Из доклада полицмейстера сенатору:
«По моему уменьшительному примечанию было тут народа до десяти тысяч, из которых большая половина с дубьём».
В толпе находились боярские люди, купцы, подьячные и «фабришники»[3].
***
Тысячи отчаявшихся людей орали на разные голоса:
— …Православные в карантинных домах без ухода и питания.
— Вещи умерших, хорошие, добротные, согласно указу, жгут. Нет бы простым людям раздавать. Ироды! Христа на вас нет!
— Да что там одёжку, огню весь домашний скарб придают. Даже не спрашивают, пользовался ли им болезный аль нет.
— И убытки, ни копеечки, не покрывают. Одно слово — изверги.
— А ещё бани общественные позакрывали. Как же люду православному в чистоте теперь себя блюсти? Кто скажет?
— Это Салтыков виноват. Сам, нехристь, дал дёру из города, а люд московский на верную погибель обрёк! Даже перед смертью лютой никакой возможности помыться таперича нет!
— Амвросий не меньше того виновен! Хоть и не покинул город, но молиться не даёт! Так и уйдём из мира сего без молитвы и причащения! А ещё деньги, для Богородицы собранные, присвоить хочет! Айда, робята, к нему! Пущай за всё ответ держит!
***
Человеческая масса с криками: «Икону грабят! Боголюбскую Богоматерь!» почти до смерти забила монахов, исполнявших волю Владыки и не позволила опечатать ящик с деньгами и погрузить его на телегу. Затем народ в едином порыве побежал в Кремль.
Архиепископа успели предупредить, и он укрылся в Донском монастыре.
Тысячи озлобленных, неуправляемых людей разгромили его. Досталось и солдатам, пытавшимся остановить это безумие.
С перекошенными лицами рвали и топтали карантины, избивали подвергнувшихся под руку врачей. Знаменитого доктора Самойловича, специально приехавшего в Москву спасать погибающий город, чуть не убили. Спасло то, что он представился бунтовщикам простым подлекарем.
***
На хорах нашли Владыку, выволокли за ворота монастыря. Орали «во сто глоток»:
— Зачем ты не ходил в Крестных ходах и запрещал молебствия?
— Зачем учреждал карантины?
— Зачем отказал хоронить мёртвых при церквах?
Вдруг дворовой человек, Васька Андреев, выкрикнул: «Чего вы все на него глядите? Он же колдун и морочит вам голову!» и метнул в него заточенный кол. После чего тело несчастного начали рвать на части.[4]
Затем, горланя молитву распятому Иисусу Христу, нелюди покинули монастырь. Отправились громить больницы и лазареты. Лишать жизни ненавистных лекарей. В основном иностранцев.
***
Из доклада императрице, «и свечи в домах погасили, будто никого и дома нет, а иные, бросая имение, из домов своих отступились, спасая только жизнь свою и домашних... Скитались по отдалённым чужим домам, где больше почитали на те часы безопасности».
1771 год. 15 сентября. Москва. Дом Петра Еропкина на Остоженке
Генерал-поручик как старший по званию из оставшихся в Москве собрал всех офицеров, солдат и полицейских. Набралось около десяти сотен. С этим «войском» он и пошёл... усмирять бунтовщиков. Разночинному отряду несказанно повезло. В одном из воинских складов отыскали с десяток пушек и картечные ядра к ним.
Стремительно ворвавшись через Боровицкие ворота, служивые смогли вытеснить бунтовщиков из Кремля на площадь, под дула орудий. К ним послали парламентёра — Афанасия Багратиона, московского обер-коменданта. Но восставшие слушать не стали. Кидали камни и чуть не забили его до смерти. С криками «А подавай сюды генерала самого! Настал его черёд ответ держать!»- бросились вперёд.
Генерал отдал приказ открыть огонь. Заряды картечи мгновенно оставили на площади не менее ста трупов. Столько же арестовали. И люди дрогнули, побежали.
1771 год. 16 сентября. Москва. Красная площадь
Отчаявшиеся бунтовщики вернулись. Не убоявшись направленных на них орудий, кричали новые требования:
— Отдавай взад всех наших товарищей, арестованных в прошлом дню!
— Немедля распечатать бани!
— Карантины снять. Повсеместно!
— Лекарей как своих, так и заморских, к их должности не употреблять!
***
Еропкин понял. Не устоять. Сегодня не побегут. Не дрогнут. Ещё мгновение и толпа уничтожит его маленький отряд, состоящий из смертельно уставших, еле державшихся на ногах, не спавших трое суток, людей.
Вдруг, как по команде, гомон прекратился. И в наступившей тишине все услышали цокот сотен копыт. В Москву возвращался хозяин — генерал-губернатор Пётр Семёнович Салтыков, и не один. За его каретой следовали конники Великолуцкого полка, расквартированного в Подмосковье.
Не мешкая, кавалеристы приступили к зачистке Кремля, а сборный гарнизон ушёл отвоёвывать Чудов монастырь. Бунт подавили.
18 сентября.
Не откладывая дела в долгий ящик, Петр Дмитриевич отослал гонца в столицу, с рапортом на Высочайшее имя. Писал, что вину за случившееся смертоубийство берёт на себя и просит скорейшей отставки.
Приехавший в город со специальными полномочиями граф Орлов передал ему запечатанный царской печатью пакет, содержащий Указ об отстранении от действующей службы, правда с открытой датой. Генерал был вправе вписать её самостоятельно, когда будет угодно. Кроме этого, там находилась жалованная грамота. Императрица награждала Еропкина двадцатью тысячами рублей и Андреевской лентой.
1771 год. Ноябрь. Москва
Чрезвычайная комиссия, созданная графом, завершила работу. Было установлено, что бунт возник стихийно, а посему явных зачинщиков не имеет. К смерти через повешение приговорили троих виновных в убийстве Амвросия и ещё одного — «по жребию» (для устрашения! Дабы впредь неповадно было!). Семьдесят два человека — были «биты кнутом с вырыванием ноздрей». Восемьдесят девять — «высекли плетьми и отправили на казённую работу». Двенадцать подростков «высекли розгами.»
2022 год. Из интернета:
«Коронавируса не существует, вирус никто не выделил…» «А с чего вы взяли, что я должен обязательно заболеть ковидом? Сижу дома в больницы не хожу, мою руки. Почему я должен тогда прививаться и подвергать себя риску побочек и осложнений…»[5]
«Я целиком и полностью «топлю» за свободу личности и человеков в целом, но ровно до момента пока из-за их свобод не начинают душить мою личную свободу...»[6]
Башибузуки — название нерегулярных военных отрядов в Османской империи, вербовавшиеся во всех её частях, но преимущественно в Албании и Малой Азии.
[2]. Специальные отряды. В обязанности мортуса входила уборка трупов.
[3]. Так тогда называли рабочий класс
[4]. Тело владыки Амвросия ожидало погребения ещё семнадцать дней, и всё это время его не касалось тление.
(На основе реальных событий. Имена и фамилии действующих лиц выдуманы автором и совпадение их с реальными людьми — читая случайность.)
Семидесятые годы двадцатого века. Тихий океан. Граница Союза Советских Социалистических республик.
Капитан подводной лодки «Salmon» Дик Вельски с трудом возвращался из мира грёз в замкнутое пространство своей каюты.
— Какого дьявола?! — крикнул он осипшим голосом в трубку телефона внутренней связи. — Выкину за борт любого, лишившего меня законного послевахтенного сна.
— Кэп, вам следует это услышать самому, — голос первого помощника предательски дрожал.
— Что услышать? Дэвид! Чёрт подери! Я час назад отстоял проклятую «собаку»!1
— Прошу прощения, но согласно приказу при обнаружении...
— Можешь не продолжать, — бесцеремонно перебил Вельски. — Шум классифицировали? Русская подлодка? Какого класса?
— Нет, сэр. Это иное. Непонятное электромагнитное излучение. Ведём запись.
— По каталогу шумов проверял?
— Так точно! Не идентифицируется.
— Мы всё ещё в их территориальных водах или уже убрались от греха в нейтральные?
— В паре миль от границы...
— Стоп машина! Сейчас буду. Запись этой странности не прекращать ни на секунду! Если я не ошибаюсь, Бог на самом деле существует! И сегодня Он на нашей стороне. Кажется, мы наткнулись на этот грёбанный русский кабель!
Телеграмма. Совершенно секретно.
Вашингтон. Лэнгли. Центральное разведывательное управление США.
«На дне Охотского моря (координаты прилагаются) обнаружено электромагнитное излучение. Его источник «подводный телеграфный мост», точнее, сверхсекретный военный кабель. Смею полагать, тот, который, соединяет штаб русского флота с базой советских субмарин, базирующихся на полуострове. Капитан подводной лодки «Salmon» Дик Вельски».
Арлингтон, Виргиния 22202, США. Пентагон.2Секретное совещание.
— Господа, буду краток. Каждый из вас уже получил и, надеюсь, ознакомился с докладом наших коллег из Лэнгли, — председатель Объединённого комитета начальников штабов, генерал Лайкар Леймниц окинул взглядом присутствующих. — Поэтому прошу высказываться, что с этим даром судьбы делать? Начнём согласно традиции с младших по званию.
— Полагаю, что русские гонят через этот кабель приказы для своих кораблей и лодок, базирующихся на Камчатке, — моложавый полковник поднялся с места и заглянув в блокнот, продолжил: — Так же по нему может передаваться информация об испытаниях на их полигоне Кура и ...
— Кайтон! — бесцеремонно перебил его Леймниц, — я же запретил пользоваться блокнотами! Записи делать только на листах бумаги и сдавать их по завершению совещаний, это, во-первых. А, во-вторых, прошу по существу! Какую болтовню они гонят по кабелю узнаем, когда станем владеть этой информацией, причём на постоянной основе. Адмирал Уциус, что, конкретно, можете предложить?
Седовласый господин, с четырьмя крупными звёздами на погонах, медленно поднялся с кресла:
— Мои субмарины, конечно, будут туда ходить, но зависать там надолго чрезвычайно опасно. Лодка не иголка, её за водорослями и камнями не спрячешь. Да и Советы церемонится не станут. Обнаружат, прикажут всплыть, а если нет, то потопят к чертям!
— Позвольте, — поднял руку человек в штатском, сидевший в дальнем углу кабинета.
Лайкар кивнул и пояснил коллегам:
— Кто не знает, это представитель наших «яйцеголовых»3, профессор Эрик Колленберг, — затем он обратился и к нему самому: — Говорите, только кратко, по делу! И таким языком, чтобы мы, вояки, поняли.
— Надо разработать глубоководный аппарат, снабжённый записывающими устройствами. Этакий прочный цилиндр — кокон, с большим количеством миниатюрных магнитофонов внутри. Каждый из них будет включаться после того, как на предыдущем закончится плёнка. И субмаринам не придётся находиться там длительное время. Приплыли, установили, через некоторое время демонтировали и заменили на аналогичный. Надеюсь, ясно изъясняюсь...
— Пришли, Колленберг, пришли. Плавает по морю нечто совсем иное, непотребное, — оборвал учёного адмирал. — И ещё не понятно, от какого источника энергии будут питаться эти магнитофончики. Или прикажите к ним силовой кабель от подлодки, стоящей в нейтральных водах, протянуть?
Шутка Уциуса присутствующим понравилась и по кабинету прокатился приглушённый смешок.
— Зря вы так, — профессор покраснел, но взял в себя в руки и продолжил: — Мы не один год трудимся над созданием плутониевого источника питания, — так сказать, миниатюрной атомной электростанции. И уже проводим испытание опытного образца.
— А русские эту станцию своими счётчиками Гейгера не обнаружат быстрее, чем наша субмарина успеет добраться до границы? т— Леймниц отошёл к окну и закурил сигару.
— Сэр. Так мы же защитим устройство специальным изолирующим кожухом.
Совещание продолжалось до ночи. И решение было принято. Операция, получившая кодовое название «Цветок папоротника», началась.
***
Опытные «Морские котики»4 смонтировали рядом с кабелем «сверхпрочный цилиндр» и вернулись на подлодку. Через пару месяцев, другая подлодка заменила этот «кокон» на другой.
Пять лет спустя.
Шифротелеграмма из посольства СССР в США.
В Комитет государственной безопасности СССР. Строго секретно.
К компетентным сотрудникам посольства обратился американский гражданин Рональд Пелтиер, попросил о встрече.
В настоящее время объект, практически, банкрот. Рассчитываться по взятым кредитам не в состоянии. Он – бывший сотрудник Агентства национальной безопасности. Плановую аттестацию на полиграфе провалил. Имел натянутые отношения с начальником. Понижен в должности и постоянно испытывает недостаток финансов. Изредка употребляет наркотики.
Рональду было рекомендовано сбрить бороду, переодеться в переданный ему поношенный комбинезон слесаря посольства. Сообщён адрес конспиративной квартиры.
Пелтиер передал нашему связному информацию о том, что Пентагон перехватывает секретные переговоры командования ВМС СССР, ведущиеся по подводному кабелю в Охотском море. Ему выплачено тридцать пять тысяч долларов и предложено дальнейшее сотрудничество (вербовка)»
Конец операции «Рыбаки»
Генерал Пётр Семёнович Зинченко не находил места. То садился за стол и барабанил по нему пальцами, то вышагивал по кабинету, теребя подбородок. Каждые пять минут срывал трубку телефона и звонил диспетчеру аэродрома «Жуковский», произнося одну и туже фразу: «Прилетели?». И услышав отрицательный ответ, повторял все движения заново.
Председатель КГБ, отправляясь в Кремлёвскую больницу, поручил генералу «разобраться с этим делом и принять правильное решение». А какое оно «правильное»? Взорвать к чёртовой бабушке на месте обнаружения? Гнать по кабелю «дезу», подобную «Берлинскому туннелю»?5 Или аккуратнейшим образом демонтировать (а вдруг у неё внутри имеется устройство самоподрыва?) и не вскрывая доставить в Москву для детального изучения?
Генерал снова снял трубку, но позвонил не в аэропорт, а приказал подать автомобиль к подъезду. Пребывать в кабинете и ждать больше не было сил. Решил поехать в «Жуковский» и уже там дожидаться прибытия спецборта с загадочным грузом.
По дороге, в полудрёме, воскрешал в памяти детали операции «Рыбаки».
***
Используя координаты, полученные от «смежников» из внешней разведки, в обозначенный район отправили неприметное рыболовецкое судно, задачей которого была имитация случайного порыв кабеля при тралении сети или постановки на якорь. Затем для выполнения «ремонтных работ» к месту «аварии» должен прибыть специальный военный корабль. Вдруг выяснилось, что в арсенале Тихоокеанского флота такового судна в данный момент не было. Один стоял на капитальном ремонте в сухом доке, второй выполнял спецзадание в другом районе совсем другого океана.
Вынуждены были подключить гражданских, взяв со всех участников подписку о неразглашении государственной тайны. В спешке отправили в заданную точку всё, что могли наскрести: гидрографическое судно, буксир и бот.
Море беспрерывно штормило. Судёнышки укрылись за близлежащими мысами, и команда приступила к работе.
В конце концов один из водолазов увидел странный предмет невероятных размеров. Очистив его от ракушек и водорослей, с удивлением прочёл «Made in U.S.A». Затем выяснили, что один конец «этого» теплее другого. Посовещавшись решили — нашли супербомбу замедленного действия. Тем не менее, находку подняли на судно и доставили в порт.
И вот сейчас эта штуковина, длиной пять метров и диаметром полтора метра, подлетала к Москве.
Из докладной записки в Политбюро ЦК КПСС
«…В герметически закрытом устройстве, поднятом со дна моря смонтировано большое количество электронного оборудования, шестьдесят магнитофонов, включающихся при наличии сигналов в контролируемом кабеле и прекращающих работу в случае их отсутствии. Каждый из них оснащён плёнкой, рассчитанной на сто пятьдесят часов записи. Таким образом, суммарное время работы составляет свыше трёх тысяч часов. Питание магнитофонов осуществляется при помощи ядерного (плутониевого) источника, срок работы которого превышает десять лет.
Полагаем, что подобные устройства могут быть применены военным командованием США и в других морях, омывающих границы Советского Союза...»
***
В назначенное время, выполняя плановый рейс по замене использованного «кокона», подводная лодка «Salmon» его не обнаружила.
Четыре года спустя. Столица одного из Европейских государств. Посольство США.
— Я — действующий полковник Службы внешней разведки Советского Союза, пришёл просить политического убежища в вашей великой стране.
— Туварисч, — сотрудник спецслужб, аккредитованный при посольстве, демонстративно положил ноги на стол и кинул в рот новую пластинку жвачки, — нам известно, что в вашей стране есть кризис. И в посольства Соединённых Штатов, по всему миру каждый день приходят различные майоры и полковники, вроде вас, прося защиты у звёзно-полосатого флага. Встречаются среди них и двойные агенты.
— Но... — попытался возразить гость.
— Никаких «но»! — оборвал его служащий посольства: — Докажите, свою искренность и готовность служить Америке. Здесь и сейчас назовите имя «крота»6 работающего на Союз!
Полковник не знал ни настоящей фамилии Рональда Пелтиера, ни клички, которую ему присвоили при вербовке. Но помог составить словесный портрет и назвал, некоторые приметы.
***
Детально изучив информацию на шестьсот человек, работавших в те годы в спецслужбах Соединённых Штатов, сотрудники ФБР вышли на след слесаря-водопроводчика, «одетого в поношенный комбинезон, с эмблемой посольства СССР».
Резолюция на докладной записке Комитета Государственной Безопасности.
«В связи с предстоящей встречей глав государств на Высшем уровне изложенную информацию засекретить. Заявление о регулярном нарушении американской
границы нигде не публиковать»
стороной советских территориальных вод нигде не публиковать!»
(Из интернета)
5 декабря 1991 г. Москва
«Во время приёма в посольстве США на Новинском бульваре председатель Межреспубликанской службы безопасности (бывший КГБ) Вадим Бакатин передал американскому послу Роберту Страуссу схему прослушки в новом здании посольского комплекса.
Документ представлял собой увесистый пакет совершенно секретной документации (не менее 70 листов) о системе прослушивающих устройств и о том, как эти устройства работают. По утверждениям очевидцев посол оторопел от такой душевной щедрости российского министра и продолжительное время стоял, разинув рот!
***
Система прослушки американского посольства в Москве была настолько совершенна, что американцам понадобился бы не один десяток лет, чтобы полностью вычислить всю схему и понять смысл её работы. »7
4— основное тактическое подразделение Сил специальных операций ВМС США
5— Имеется в виду операция "Берлинский тоннель". Тогда по кабелям, которые прослушивали западные спецслужбы, пускалась дезинформация, операция длилась три года и весьма успешно.
6— агент, глубоко инкорпорированный в структуру противоположных сил, как правило, поставляющий особо важную, засекреченную информацию.
Сорок пять лет назад, август в моём родном Краснодаре был таким же жарким, как и нынешний. Пот с меня, абитуриента Политехнического института катится градом. И не только потому, что в скверике, где я сижу очень жарко. А ещё и потому, что я сижу, смиренно жду своей участи. Всё! Вступительные экзамены позади. В листке, что лежит у меня на коленях, красуются три пятёрки по устным экзаменам, и одна пустая строчка. В графе №4 - литература (сочинение, письменно), пока, что прочерк. Ещё утром секретарь приёмной комиссии безучастным, металлическим голосом объявила: "Результаты сочинений и список поступивших будет в одном приказе. У нас страна хоть и богата лесами, но неча на вас олухов царя небесного, казённую бумагу изводить. Чай не баре, разом всё и узнаете. Кому, значит, в нашу доблестную армию, а кто на ликвидацию кустов амброзии и прочие сельхозработы. И ещё не известно, что лучше!" Стрелки часов "Победа", подаренных мне отцом, вообще перестали двигаться. Пытаюсь читать захватывающую "Эру милосердия". Бесполезно. Жиглов и Шарапов не в состоянии мне помочь. Кто-то пустил слух, что в этом году проходной бал 18. Выходит, если не двойка по литературе, то я, стало быть, студент. А ежели пара? Тогда года, через два, а скорее всего спустя три (Морфлот СССР будет чрезвычайно рад заполучить в свои ряды такого верзилу как я!). *** Кто-то бесцеремонно и больно шваркает меня по плечу. - Сидишь, потеешь! Пошли пивка тяпнем, я угощаю! - Рядом стоит коренастый парень с ярко выраженными кавказскими чертами лица. — С какой это радости? С минуту на минуту списки вывесят! - Я скидываю его руку со своего плеча и раздумываю, провести ли в ответку силовой приём с её захватом или нет? Но парень улыбается так искренне, что я, отложив книгу, спрашиваю: - Тебе что, не интересны результаты письменного по литературе? — Не, а! Не интересны! Меня Александром зовут, как и тебя. Тёзки мы, понимаешь. Но ты называй меня просто, Маэстро. С самого детства все так кличут. Привык уже. Короче, пошли пиво пить. Жарко же ведь! - Выстреливает он, как из пулемёта, не давая мне возможности вставить хотя бы слово. - Да, пошли, же. Сейчас к ларьку знаешь какая толпа набежит! Поступление обмывать. Не протолкнёшься! — Не понял. Объясни всё толком. С какой, такой радости ты меня пивом угощать собираешься. И вообще, сказал же тебе, - никуда не пойду, вот-вот приказ вывесят. — Саня, я из Баку, но тебе не на армянском и не азербайджанском, на твоём родном, русским языком объясняю. Меня Маэстро зовут. Ма-э-стро. — И что из этого? — А то, что я битый час крутился возле деканата, зайду, то одно спрошу, то другое. С меня, кавказца какой спрос? Человек с гор, спустился. Вот и терпели, взшей не гнали. Короче, студенты мы с тобой! Сечёшь! Сту-ден-ты! Да, за это, да пивка не дерябнуть! - И он чуть ли не силой потащил меня на соседнюю улицу, к заветному ларьку "Пиво-воды". Я упирался, но не сильно. Какая по сути разница. С чего пить, с радости или с горя. Горло ведь уже давно пересохло. — Давай, излагай во всех подробностях Ма-эст-ро. — Какие тебе ещё подробности нужны? Приказ напечатали. Сейчас к ректору на подпись понесли. У тебя девятнадцать балов, у меня шестнадцать, но я по спецнабору, вне конкурса. Мне лишь бы двойку не схлопотать. *** Быстро пролетел первый семестр. Не сказать, что мы с Маэстро стали закадычными друзьями. На курсе образовалась своеобразная кавказская диаспора. У нас, местных, краснодарских, своя ватага. Но зимняя сессия вновь сблизила нас. Возобновили дружбу, на этот раз по несчастью. Оба не сдали экзамен по высшей математике. Не знаю, как там в Баку, но у нас в школе её преподавали из рук вон плохо. Да и не давалась она мне, в отличие от химии и гуманитарных наук. Решили нанять репетитора. Одного на двоих, чтобы подешевле вышло. С большим трудом выпросил у родителей небольшую сумму. А у Маэстро кое-какие денежки водились всегда. Это сейчас объявления о платных услугах в любой газете отыскать можно, я уже не говорю о всемогущем интернете. А во времена развитого социализма, подобная информация передавалась из уст в уста. То есть строго конфиденциально. Потому как нетрудовые доходы, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Прибыли мы по адресу, указанному в замусоленной бумажке. Дружок раздобыл, не ведомо где. Позвонили, никто не выходит. Час прождали. Затем второй. Холодно. Январь в Краснодаре, разительно отличается от августа, причём в худшую строну. Ветер с моря, хоть и ослабевший, но пронизывает основательно. Стали искать где бы согреться. Столовую не нашли, зато поблизости отыскали ресторан. Да и оставили там все денюжки предназначенные для неведомого репетитора. Придя домой, в совсем не лёгком подпитии, я выслушал длиннющую родительскую лекцию. На тему, как хорошо отслужив положенное армии, доблестно трудиться разнорабочим или дворником, самоотверженно строя при этом долгожданный коммунизм и светлое будущее всего прогрессивного человечества. В итоге я хвост по математике таки, без всякого репетитора, обрубил. Даже стипуху заработал. Маэстро нет. Смог перевестись на заочный, с потерей курса. Виделись мы с ним редко, да и интересы у нас были различные. Он весьма обеспеченный бакинский служащий. Я студент, правда с незначительно повышенной стипендией. *** Прошло тридцать пять лет. Маэстро разыскал меня на Одноклассниках. Пригласил к себе в Москву. Жил у чёрта на куличках, в Бутово. Много лет назад попал в чудовищную аварию, на всю жизнь остался инвалидом. С большим трудом передвигался на костылях. Жена оставила семью. Александр, как мог, растил двух славных пацанов. *** По роду своей деятельности я частенько летал в белокаменную и далее, за границу. В любое время суток, в любом столичном аэропорту, в любую погоду меня встречал Маэстро. Из машины не выходил. Сидел и ждал, пока я уложу свой не хитрый багаж. Зато в вождении автомобиля ему не было равных. Зачастую мне казалось, что мой друг и транспортное средство единое целое. Огромный город знал как свои пять пальцев. Не было такого закоулка и тупика, куда бы Маэстро не смог подъехать. *** Несколько номеров в отеле, где я останавливался, арендовало консульство одной из западных стран. Понятное дело, что протолкнуться к заветным дверям было практически не возможно. Жаждущие увидеть красоты этого государства ночевали прямо на полу, и все, как один, вскакивали при слове "Перекличка". А мне срочно нужна была виза. Времени в обрез. Там, за кордоном, я кровь из носу, должен был принять участие в очень важных переговорах. — Ты чего такой грустный или просто голодный? Тогда поедем к моим друзьям, бакинцам. У них свой ресторанчик, на кольцевой. Хочешь шашлык из седла барашка?- Маэстро пытался поднять моё настроение. - Нет, ты мне скажи, кто из нас двоих инвалид? Ты можешь взбежать по лестнице, я уже нет. В конце концов можешь дать хорошего пинка, кому захочешь, я - нет! Так, кто здесь должен нос опускать? Отвечай сейчас же? Давай быстренько излагай свои проблемы. Чего у тебя там не получается? Ты наверное забыл как твоего друга зовут? Так я напомню - Ма-э-стро! *** Прошло полчаса. *** — Граждане пропустите инвалида и его сопровождающего! Из одной двери, как ошпаренный, выскочил служащий консульства и помог мне провести Маэстро в заветное помещение. — Ой, вы знаете. Я вот прямо сейчас передумал. В вашу страну в этом году не поеду. С климатом говорят, у вас там не всё в порядке. Опять же отношение к нам россиянам не ахти какое. Санкции против нас поддерживаете. Нехорошо. А нужные лекарства, мне вот этот господин, быстренько доставит. Я ему полностью доверяю, остаток своего здоровья. Не сочтите за труд, выдайте господину Александру годовую визу, что бы мы вас лишний раз, своим присутствием, не беспокоили. *** Помахивая визой покупаю билет на ближайший рейс. Вылет завтра в пять утра. Прощаюсь с Маэстро. — Саша, спасибо тебе огромное. Буду лететь назад, привезу, что закажешь. — Юность нашу привези. Скверик перед Политехом помнишь? А вкус того разливного и разбавленного пива помнишь? — Скверик помню, пиво нет, - честно признаюсь я. — Плохо. Стареешь брат. Короче, выходи из своей гостиницы в два ночи. Час будем ехать, если без пробок. За два часа до вылета, как и полагается будешь в аэропорту. Ещё чего удумал. Такси он будет заказывать! Такие деньжищи платить! Транжира! Навязался на мою голову. *** Всю ночь шёл снег. Выхожу, как и положено в два часа. Возле отеля пусто. Ни одного следа от проехавшей машины. — Опаздывает, мой Маэстро. Оно и понятно, дороги-то ещё не все отчистили. Вот как теперь быть? Ждать его или срочно такси вызывать? Из снежного бугорка стоящего на обочине высовывается голова моего друга. — Привет брателла. Я тут подумал. И чего мне в такую погоду в Бутово переться, а потом назад трястись. Лучше я прикурну, подле твоего хо-тэ-ля часок-другой. — Маэстро! Ну, ты мог мне об этом сказать? Я бы тебе номер снял. Чего же тут скрюченный, да ещё по снегом. — Не ворчи, дружище. Кончай стареть! Садись, скорее. Сам видишь дороги какие, а путь нам с тобой предстоит не близкий. Опоздаешь. Мне тебя на машине за границу везти прикажешь? Так я дружбан, позволю себе напомнить. Визы у Маэстро нет, а если честно, то и загранпаспорта тоже. *** Осенью прошлого года, я вернулся из солнечного Узбекистана. За время моего отсутствия в доме переломалось всё, что могло переломаться. Бросаю не разобранный чемодан и бегу в магазин за запчастями. В кармане знакомой мелодией играет телефон. Ба! Господин Маэстро звонит. Как хорошо. Сейчас он мне ничем помочь не сможет. Но хоть выслушает стенания друга и то полегче будет. — Московский бакинец, привет. Несказанно рад тебя слышать. Как поживаешь, мой Маэстро. — Дядь Саш, это не Маэстро, тебе звонит его сын. Похороны завтра, прилетишь? *** Перебираю фотографии. Их у меня совсем не много. Как-то за повседневной суетой не досуг было фотографироваться. И на всех Маэстро улыбается. Счастливый человек, умевший дружить и дарить всем частички своего большого и доброго сердца. Кюфта бозбаш или любимый суп студента по имени Маэстро. НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ: баранина Пол кило или чуть меньше масло топлёное Пару столовых ложек лук репчатый Пару средних луковиц рис (лучше всего-наш Кубанский) Ложек пять яйца Два или три штуки специи На ваш вкус ГОТОВИМ: Маэстро готовил его очень просто и вместе с тем — элегантно. Варил банальный рисовый суп, правда на мясном бульоне и с обжаренным, до золотистой корочки, луком. Добавлял туда восточные специи, по своему вкусу (частенько не совпадавшему с нашим) Затем клал в него фрикадельки, которые делал из бараньего фарша, смешанного с варёным рисом, яйцом, перцем и мелко измельчённой зеленью. Разливая это блюдо по тарелкам, добавлял в них измельчённые варёные яйца, смешанные с молоком.
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 19.03.2022 16:50
Сообщение №: 194141 Оффлайн
Так уж всевышний сотворил, что каждый из нас любит внуков много больше чем детей. И с этим ничего не поделаешь. Чем больше нам стукнуло, тем мы более сентиментальны. - Дед, а дед, а кто эта красивая тётя, в длинном платье? - Бесцеремонная ручонка, перемазанная от кончиков ногтей до шеи всеми фломастерными цветами, моей безмерно обожаемой внучки вытаскивает меня из полудрёмного созерцания вчерашней газеты. Если бы моя дочь, лет двадцать назад предстала передо мной в таком радужном виде, то немедленно схлопотала бы по маленькой нейлоновой попке и моментом отправилась в ванную комнату. А для её дочки, моей лапушки, зайчонка, лисички и котика, воинственный раскрас остаётся без последствий, впрочем, как всегда. - Певица Марлен Дитрих, - сонным голосом сообщаю я, искренне надеясь, что сверхкраткий ответ удовлетворит любопытство ребёнка, но не тут то было. - Если она певица, то почему стоит перед этим стареньким дедушкой на коленях? Так не бу-ва-ет. Это дяди, перед певицами на коленях стоят, и ещё им букеты и конфеты, всякие, про-тя -гу-ва-ют. Значит здесь не правда. - Девочка одной рукой решительно отбирает у меня газету, а второй тычет фотографией мне в подбородок. - Ну, понимаешь, зайчонок, - начинаю я и тут же замолкаю. Мозг вытаскивает из глубин своей памяти вспоминая о том удивительном годе. *** В отличие от своих сверстников, пацанов шестидесятых, я очень любил читать! И между футболом и Майн Ридом однозначно выбирал последнего. Конечно же не прошли мимо меня и помятые книжки с рассказами этого советского писателя. *** Герой моей очередной загадки родился в мае 1892 года. Уже со второй половины двадцатого века его произведения появились в учебниках по русской литературе! Это ли не успех! Можно сказать высшее литературное достижение! Их стали изучать в наших школах. По ним писали изложения и сочинения. Этот удивительный человек, член Союза писателей СССР, живя в сталинские годы, ухитрился не написать о вожде всех народов ни единого слова. Более того, не смотря ни на какие уговоры, он так и не вступил в КПСС. Не подписал ни одного письма, порочащего тех, с кем он общался и дружил. Более того, на знаменитом суде писателей А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, он проявил невиданное мужество! Открыто поддержал их и весьма лестно отозвался об их творчестве. В 1967 году писатель поддержал известное письмо Солженицына к четвёртому Съезду советских писателей. Там впервые открыто прозвучало требование отменить цензуру в литературе. Много лет спустя уставший от жизни и смертельно больной герой моего повествования взял да и отправил письмо всесильному Председателю Совета министров СССР Косыгину. В нём он требовал прекратить нападки на режиссёра театра на Таганке Юрия Любимова. Молил ни в коем случае не увольнять гениального человека. *** В начале шестидесятых мы, тогдашние мальчишки и девчонки бредили Западом. Нам казалось, что настоящая музыка, одежда, и техника есть только там. Наши старшие братья взахлёб рассказали о недавнем чуде - "Всемирном фестивале молодёжи в Москве". И вдруг из чёрной тарелки радио, что висела у нас над диваном, диктор произносит. "Марлен Дитрих приехала в нашу страну! Её концерты состоятся в Доме кино!" *** Безумно узкое белое платье. Бесподобная для её лет фигура. Колье из самых настоящих бриллиантов. И её знаменитая песня "Лили Марлен!" Боже! Мой реальный и волшебный Запад! Здесь, в столице Советского Союза. Сон наяву. *** После первого её выступления один важный чин поднялся на сцену, вручил примадонне цветы и произнёс: "Что бы вы хотели ещё увидеть в Москве? Кремль, Большой театр, Мавзолей?" - Пригласите пожалуйста на мой следующий концерт его. - Дитрих с придыханием, безбожно коверкая ударение назвала фамилию писателя. - Это моя мечта много моих лет! *** Как говорится, "слово не воробей". В зале полным полно западных журналистов. Важный чин умел всех поставить на уши. Вечером того же дня писателя, полуживого, умирающего разыскали. Лежал в больнице на самой окраине огромного города. Поставили задачу, но лечащий врач был категорически против. Чиновник потребовал согласие самого писателя. Но и он отказался покидать палату ради прихоти заморской дивы. Стали требовать, угрожать. Бесполезно. Чего может испугаться умирающий человек? И тогда его начали умолять, неумело, жалостливо. ***
Следующим вечером на сцену Центрального дома литераторов еле передвигая ноги пошатываясь вышел старик. В блеске своих драгоценностей звезда, подруга Ремарка и Хемингуэя, грохнулась перед ним на колени. Схватив руку, начала её целовать и долго потом прижимала к своему лицу, залитому самими настоящими не голливудскими слезами. Огромный зал, видя это, замер. В тот момент могли убить любого, осмелившегося произнести хотя бы слово. Спустя несколько минут Марлен медленно встала. В едином порыве поднялись и зрители. Преодолевая ком в горле певица тихо произнесла. - Много лет тому назад, прочла рассказ советского писателя, который назывался "Телеграмма". Наткнулась на него случайно в переводе на немецкий в сборнике, рекомендованном немецкой молодёжи. Голос её постепенно окреп и обрёл прежнюю силу. Женщина еле заметным движением смахнула набежавшую слезу. Продолжила естественно и просто:- "С тех пор я чувствовала как бы некий долг - поцеловать руку писателя, который это написал. И вот - сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать. Спасибо вам всем - и спасибо России!" На склоне лет Марлен Дитрих написала книгу о своей жизни. Эту книгу на русский язык с немецкого перевела (не на склоне лет, но почти в конце своей, увы, недолгой жизни)... Майя Кристалинская. Об этом знают меньше, чем об истории с Писателем. Книга вышла в свет в издательстве "Вагриус" уже после смерти Майи Владимировны. В 1997 году. Имя Майи Кристалинской напечатано мельчайшим шрифтом на обороте титульного листа, внизу, где указываются права и копирайты. Больше о переводчице не упомянуто нигде, во всей книге - ни слова. Ни в выходных данных, ни в предисловии...) *** - Дед, а дед, ну что ты молчишь. Опять заснул, что ли. Усаживаю непоседу себе на колени. Глажу её по головке. Понимаешь лисёнок-внуча, раньше было такое время, как бы это тебе сказать, ну в общем было время. *** Я думаю дорогой мой читатель ты уже давно догадался о каком известном советском писателе идёт речь. Если всё ещё нет, то фото с того незабываемого концерта тебе в помощь. *** И вот ещё одна подсказка: «Он был страстным любителем рыбалки и большим знатоком рыбной ловли и всего, что с ней связано. Он считался первым рыбаком среди писателей, а рыболовы признавали его вторым после Сергея Аксакова писателем среди рыболовов.»[1] А теперь будем готовить писательскую уху. НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
Рыба — речная (любая) одного кило хватит
Лук — три больших головки
Картошка — полкило
Морковь — три-четыре больших
Помидоры — два-три
Масло сливочное — грамм пятьдесят
Лист лавровый — пару листов
Чёрный перец (горошек) — одной чайной ложки достаточно
Соль — на ваш вкус
Красный перец (молотый) — аналогично.
Петрушка и укроп — на ваше усмотрение.
Водка - 50 грамм.
ГОТОВИМ: В большой кастрюле кипятим воду. Рыбу разделываем, режем на части. И сначала варим — рыбные пузыри, хребты и головы. После кладём одну луковицу и перец горошек. Ставим таймер на десять минут. Затем достаём из нашего варева части рыбы и закладываем туда уже крупные куски рыбы. Варим на медленном огне ещё столько же. Режем морковь. Можно кружочками или соломкой. Кто как любит. Крупно режем картошку и оставшийся лук. Достаём из нашего бульона куски рыбы, кладём тарелку. Даём остыть. А морковь, лук и картошку отправляем в бульон. Ставим таймер на двадцать минут. Затем добавляем измельчённую зелень. Остывшую рыбу режем на мелкие части не забывая удалять кости, затем опять отправляем в кастрюлю добавляя сливочное масло и помидоры. Варим ещё минут пять-десять. Наша уха готова, почти! Выливаем в кастрюлю водочку! (Не обязательно, но желательно). Вот теперь всё! Срочно зовём едоков! Пока не остыла! [1] — http://obshe.net/posts/id2748.html
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 26.03.2022 12:47
Сообщение №: 194160 Оффлайн
Я в Плётцензее. И сегодня пополудни, в час, меня больше не будет..." (Из письма Эльфриды Шольц (Elfriede Scholz) старшей сестре Эрне.) Брат. Зачастую судьбы людей скручиваются похлеще, чем узлы на изделиях их отца, переплётных дел мастера Петера Франца. Брат и сестра общались мало. И тому виной была не только разница в возрасте. Согласитесь, целых пять лет, для детей это вечность и постоянные хвори Эльфиды. Мальчик мечтал о карьере музыканта. Играл на пианино и даже на органе. С утра до вечера целеустремлённо оттачивая мастерство. И в семнадцать лет уже сам начал давать частные уроки музыки, а затем сдал вступительные экзамены в королевскую семинарию родного города Оснабрюка. Но проучился лишь год. Началась первая мировая война, и талантливого юношу призвали в армию. *** Повезло. Выжил. Однако ранение в руку поставило жирный крест на карьере музыканта. В госпитале его нашло известие о кончине матери Анны-Марии. (Позже, в память о ней, поменял имя на Эрих Мария). Подлечившись, кавалер Железного креста первой степени начал подыскивать себе новую профессию. Работал бухгалтером, давал уроки игры на рояле, был торговцем, трудился в фирме по производству могильных памятников. Одно время даже жил в цыганском таборе. И, наконец, занялся литературой, став редактором журнала. Роман, написанный за полтора месяца, отказывались печатать почти все редакции, ссылаясь на «неактуальность темы». Но однажды судьба улыбнулась автору, и он получил таки положительный ответ. *** — Понимаешь, дружище, — владелец издательства был сама любезность, — скажу честно, написано толково. — Так в чём же проблема? — Эрих пытался разгадать ход мыслей хозяина кабинета. — Во времени, дорогой мой, именно в нём. Сам видишь, что в стране творится. А ты, понимаешь, пацифизм пропагандируешь. Да ещё, скажу честно, талантливо. Кое-кому может, ох как, не понравиться. Автор молчал. — Давай поступим так, — издатель улыбнулся, — добавим в наш договор один маленький пунктик. Если, конечно, ты не против. Как тебе формулировочка? «Автор обязуется отработать сумму понесённого ущерба в качестве журналиста, в том случае, если затраты на книгу не будут окуплены.» *** Главы из этого романа стали публиковаться в газете, принадлежащей издательству, и тираж мгновенно возрос в разы, а количество предварительных заказов на книгу за первую неделю превысил тридцать тысяч. Американская кинокомпания приобрела права на экранизацию. Киноленту после премьеры в Соединённых Штатах привезли в Берлин. Антивоенная тема романа вызвала гнев рвущегося к власти Гитлера. Йозефу Геббельсу было поручено сорвать показ фильма. К кинотеатру пришла толпа чернорубашечников. Орали антисемитские лозунги и терроризировали людей, по их мнению, похожих на евреев. Затем, в окружении нескольких нацистских депутатов, появился сам Йозеф. Прошёл в зал. За шефом последовали штурмовики, заранее купившие билеты. Разместились на балконе. Как только на экране замелькали первые титры, молодчики начали бросать вниз, на головы зрителей, дымовые шашки. Полиция бездействовала. Задание фюрера было выполнено! Прошло несколько дней, и президент Германии Пауль фон Гинденбург официально запретил к показу фильм, «оскорбляющий чувства ветеранов войны». «За низкое эстетическое качество»! Нацисты отпраздновали очередную победу! *** После прихода Гитлера к власти, книги антифашиста сожгли одними из первых. В тысяча девятьсот тридцать восьмом году Эриха лишили германского гражданства с формулировкой: «При поддержке еврейской прессы он самыми мерзкими средствами оскорблял память павших на мировой войне, и уже поэтому должен быть исключён из германского народного сообщества». А два года спустя, писатель, живший в нейтральной Швейцарии, перебрался за океан. Сестра Она по жизни была неудачницей. Дважды выходила замуж, но оба брака закончились разводами. Работала служанкой. Произвела на свет ребёночка, но тот вскорости умер. Переехала в Дрезден, училась швейному делу, работала надомницей, выполняла заказы подруг и знакомых. Кое-как сводила концы с концами. Август 1943 года. В этот день Эльфида отдавала выполненный заказ. Примеряла платье, сшитое для постоянной клиентки, жены офицера Ингеборга Ритцеля. Вдруг, в сердцах произнесла: — Солдаты это пушечное мясо, война — гадость! А Гитлеру с удовольствием влепила бы пулю в лоб, если бы представилась такая возможность. Несколькими днями позже в своём доносе на портниху Ритцель написал: «Эльфрида желала всем патриотично настроенным солдатским жёнам, чтобы их мужья погибли на фронте». Месяц спустя. Портниху арестовали и привезли в Берлин. Три месяца держали в тюрьме. Наконец, вспомнили и предъявили обвинение: «Возмутительно лживая пропаганда в пользу врага» и «подрыв обороноспособности страны»! После чего отправили дело в суд. На процессе женщине, в нарушении норм права, не предоставили адвоката. Более того, обвиняемой даже не дали произнести речь в свою защиту. Председатель трибунала Фрейслер, вынося смертный приговор смерть через казнь на гильотине, не без злорадства произнёс: «Ваш брат ускользнул от нас. Но вы от нас никуда не денетесь».[1] Прошение о помиловании было рассмотрено в кратчайший срок и отклонено.[2] Из записи в журнале тюрьмы « Плётцензее» 13:01. Сорокалетняя Эльфрида Шольц, жительница города Дрездена, на основании приговора «Народного трибунала» была гильотинирована. Казнь No 1871. Её последнее письмо, а также счёт на сумму 495 марок и 80 пфеннигов «За содержание в тюрьме, судопроизводство и приведение приговора в исполнение», отправлен по почте сестре Эрне.[3] *** Эрих Мария Ремарк посвятил младшей сестре роман «Искра жизни», вышедший из печати в 1952 году. Тогда же он последний раз в жизни побывал в Германии. Посетил тюрьму Плётцензее. По такому случаю в Западном Берлине состоялся показ фильма «На Западном фронте без перемен», премьера которого была сорвана фашистами много лет тому назад. Двенадцать лет спустя. Делегация из Оснабрюка вручила знаменитому писателю почётную медаль, позже он был удостоен ордена Федеративной республики Германия. Однако, несмотря на наличие этих наград, гражданство выдающемуся соотечественнику возвращено не было! [1] — https://ketiiiiiiii.livejournal.com/776485.html?ysclid=l108chc8cy [2] — Четверть века спустя её именем назовут улицу в родном городе Оснабрюке. [3] — судья-палач Фрейслер и доносчица Ритцель погибли в 1945 году во время бомбардировок, второй судья умер в 1948 году. Перед правосудием предстала после войны лишь вторая свидетельница, Антония Венцель (Antonie Wenzel), её приговорили в 1950 году к пяти годам тюрьмы. (https://newsland.com/community/7300/content/pochemu-kaznili-sestru-remarka-minutka-istorii-elfrida-sholts/7538448?)
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 30.03.2022 14:24
Сообщение №: 194189 Оффлайн
– Ну, что Семёновна разъехались гости-то? – Соседка, бабка Никитична кряхтя и охая опустилась рядом с именинницей. – Чё подарили? – Энтот, как его? Никак не выговорю слово это, заграничное. – Гад-жет, что ли? У меня таких уж штук пять в кладовке валяется. Плохо, что пластмассовые, несъедобные, а то засолила бы. Семёновна крутила в старых, морщинистых руках чёрную коробочку. Затем потыкала негнущимся пальцем в кнопочки и вытерла концом линялого платочка выкатившуюся из глаза слезинку. – Соседушка, помнишь, я у тебя десяток лет назад тышу до пенсии занимала? – Не-а! Не помню. Вот ежели бы ты мне её не вернула, тогда само собой, запомнила бы обязательно. И собачилась из-за этого с тобой до сегодняшнего дня. А раз живём рядышком, тихо, мирно, то и выходит, что долг ты мне возвратила. А к чему этот разговор затеяла? Опять, что ли просить станешь? Предупреждаю сразу – не дам! Потому как, у тебя нонешний день – юбилей, а у меня через пару недель намечается. И гостей, даст бог, поболее твоего понаедут. – Не, соседушка. Денег мне от тебя не требуется. Я ведь наготовила и на сватьёв, и на невестушек дорогих. А они, понимашь, все заняты. Дела у них, неотложные имеются. Так, что мне теперича, аж до Покрова еды хватит. Не о том хотела с тобой гутарить. – На детей, да внуков жаловаться, штоль? Так, что толку-то. У меня точно такие же. Городские. Занятые шибко. Правда, после их ви-зи-тов, в хате макового зёрнышка не сыщешь. На это мои горазды. Не чета твоим. Аппетитом с малых годков не страдали. – Никитична. Дай сказать. Не перебивай, старшу по возрасту. Возымей уважение! Хотя бы на старости лет. – Я у тебя эту тышу, знаш, на что просила? На телефон сотовый. Новейшей конструкции. Для мого внучка младшенького. Чтобы как все был. Не выделялся. Он же у меня тогда в городе, в кол-лед-же, обучался. А там, сама понимашь, без связи, совсем беда. Никак не обойтись! Белой вороной будешь! Засмеют! Затюкают! – И чё? Он таперича любиму бабулю нубуком навороченным отблагодарил? Тады тебе ещё пару десятков лет на белом свете скрипеть придётся, а то и поболее. Покудова в наши края интернет дотянут. – Не. Никаких нубуков мне, слава богу, не преподнесли. Тока телефон подарили, ентот. Тот самый, давнишний. Земля, она Никитична, понимаш, круглая. Выходит, что и подарки тоже. Завсегда к дарителю, через годы, возвернутся. Никитична взяла из рук соседки подарок. Повертела в руках. – Повезло тебе. По всему видать, последняя модель. У меня все, как один, постарее будут. А ето точно в хозяйстве сгодится. Хорошая вещь. Пользуйся на здоровье. – Ага, как же. Разбежалась. Ты, что разве про зверя заграничного не слыхала? Он у тебя, зараз всю пенсию из кармана вытащит. С него станется. – Ты, о ро-у-мин-ге, штоль? – О ём, проклятущем! А о ком же ещё? – Семёновна! Так я совсем о другом толкую! Глянь сюды. Вишь кнопульку. – Ну. – Жми на её. – И чё? – Не бойсь! Дави! От этого ро-у-ми-нг не появляется! Проверено. Нажала? А теперича переворачивай коробочку. Что видишь? – О! Лампочка загорелась. Да ярка, кака! – Во! Запоминай кнопочку-то. Теперь, как в погреб полезешь, завсегда с собой подарочек бери. Наиполезнейшая в хате вещь! Вишь, какой у тебя внучок внимательный! Угадал с подарочком. Точно знал, что бабуле родимой до зарезу надобно! Сегодня готовим щи деревенские НАМ ПОНАДОБЯТСЯ: Мясо любое (фунтык, как говорила моя бабушка) — четыреста пятьдесят грамм Капуста один кочан, примерно пол кило Картошка - две больших штуки Морковка – одна Лук репчатый — две головки Помидорины - две больших Масло растительное — пару столовых ложек Зелень (любая) – пучок Лавровый лист - пару листиков Чеснок четыре зубчика Перец молотый — одна щепотка Соль — на ваш вкус Сметана понадобится перед подачей на стол — чашка. Каждый сам заправит по вкусу. ГОТОВИМ: Мясо моем и кладём в кастрюлю. Заливаем холодной водой. Кипятим и удаляем пену. Отварное мясо вытаскиваем, режем мелко и кладём назад. Морковку очистим и измельчаем. Лук режем колечками или кубиками. Овощи кладём на горячую сковороду, поливаем маслом. Пассируем минут пять. Помидоры трём на тёрке или мелко режем, кладём на сковороду. Готовим минут пять перемешивая. Мелко режем капусту ( можно и квадратиками. Кому как нравится). Картошку режем на произвольные квадратики и всё это кладём в наш бульон. Кипятим. Затем добавляем нашу пассировку. Варим. Ставим таймер на двадцать - двадцать пять минут. Кладём измельчённую зелень и тёртый чеснок с солью. Добавляем перец и лавровый лист. Перед подачей на стол щи должны настояться (ферментировать) минут двадцать. Не забываем поставить чашечку со сметаной!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 02.04.2022 08:19
Сообщение №: 194199 Оффлайн
(Имена и фамилии в этом рассказе придуманы автором и совпадение с реальными людьми чистая случайность)
1942 год. Приказ Верховной Ставки No227. «Ни шагу назад». Директива No170549. «Ставка усматривает здесь наличие явного саботажа, шкурничества со стороны некоторой части лётного состава».
3 июля 1942 года. Аэродром Мовино в Подмосковье.
— Гляньте, хлопцы, яка цаца летит, — техник Подопригора, прикрывая ладонью глаза, второй рукой указывал на сверкающий в небе самолёт, — такой на нашей кепке1 отродясь не садился. Новёхонький. Видать, прямиком с завода шпарит. *** Через несколько минут истребитель ЛаГГ-3 уже аккуратно подруливал к заправочному комплексу. Высунувшись из кабины, пилот, перекрикивая шум мотора, приказал: — Давай, заливай по самое не могу. На фронт спешу. Каждая минута дорога. Фрицам эту птицу во всей красе показать надо! — Нету у меня таких правов. Туточки в заявке этой цацы нема. Надоть до командира сходить, чтобы, значит, вписал или хотя бы устный приказ... — Подопригора протянул пилоту листок. — А такое разрешение тебя устроит? — крикнул лётчик, доставая из кобуры табельный пистолет.
Тверь. Местный аэродром. Штабное помещение.
Командующий воздушной армией проводил оперативное совещание. Скрипнула дверь, и молоденький лейтенант-связист, стараясь не привлекать к себе внимания, положил перед генералом расшифрованную телеграмму. «На Горьковском аэродроме захвачен новейший истребитель. Лётчик-испытатель Пётр Фёдотов дезертировал. Произвёл несанкционированную дозаправку в Мовино и улетел в направление Калининского фронта.» Генерал был лично знаком с шальным летуном. Сам вышел к только что приземлившемуся и окружённому охраной аэродрома истребителю. К удивлению солдат и офицеров, приказал арестованного немедленно освободить, после чего обнял пилота, громко, чтобы все слышали, произнёс: «Долетался, Петя! ЛаГГи воруешь? За это, сам понимаешь, полагается тебя под трибунал отдать». —Товарищ генерал! А что оставалось делать? Месяц конструктора Лавочкина забрасываю рапортами. Отправьте на фронт. А Семён Алексеевич ни в какую. Вот я со штатного испытательного полёта и рванул в Тверь своим ходом. Между прочим, к вам летел, за помощью. — Герой-дезертир! Надо же! — командующий снял фуражку и почесал затылок, — пока суд да дело будешь служить инстуктором. Ставка формирует специально для таких, как ты, штрафные эскадрильи. Как только закончит, отправишься прямиком туда, вину искупать!
Кремль. Из доклада командующего ВВС Красной Армии
«Из четырёхсот истребителей, выделенных для участия в операциях фронтов за пять дней боевых действий сто сорок самолётов вышло из строя, в том числе восемьдесят девять – по техническим причинам.»
Решение Ставки.
Усматриваем в этом "наличие явного саботажа со стороны лётного состава. Изыскивая мелкие неполадки в самолётах, некоторые пилоты таким образом уклоняются от боя".
Август 1942 года. Кабинет Верховного главнокомандующего.
— Товарищ Сталин, как вы и просили, здесь сводка по лётчикам, нарушившим устав и совершившим иные должностные преступления. Все наказаны и отправлены в штрафные батальоны... — офицер Генштаба положил на стол папку с документами. Хозяин кабинета на неё не взглянул. Раскурил трубку и подошёл к окну. — Мы тратим на подготовку этих разгильдяев немалое количество времени и средств. Как бы то ни было они лётчики. А некоторые из них даже ассы.2 Зачем же их в окопы? Эту практику надо запретить и немедленно. Пусть искупают вину в небе. Для них мы создадим специальный институт штрафных эскадрилий.
Штаб одной из воздушных армий.
Седовласый майор-кадровик поочерёдно раскрывал папки с личными делами лётчиков, откомандированных в создаваемую штрафную эскадрилью, и читал вслух: —Младший лейтенант Валентин Рублёв, проходил службу в истребительном авиаполку. Был замечен в пьянках, в одной из которых пустил в ход табельное оружие. Совершил столкновение с другим самолётом при посадке. Приговорён военным трибуналом к десяти годам. Однако ввиду отсутствия места отбывания наказания, вернулся в полк, прошёл переучивание на новую боевую технику, — офицер захлопнул папку, передал её командиру эскадрильи и открыл следующую. — Находясь в краткосрочном отпуске, офицер Корнаухов отправился в гости к «тыловикам», где, придя в ярость, разбил дорогую посуду, а сервант с хрусталём опрокинул на майора интендантской службы. Лишён офицерского звания и всех наград. В чине красноармейца проходил службу в штрафбате на Ораниенбаумском плацдарме, после чего откомандирован к нам. *** У старенького барака, служившего казармой для штрафников, выстроились его обитатели. Командир эскадрильи, моложавый подполковник, проходя перед лётчиками вглядывался в лицо каждого. Обойдя шеренгу, скомандовал: — Смирно! — затем с минуту помолчав, продолжил: — Изучил документы. Решением трибунала вы лишены офицерских званий, кроме одного — рядовой Красной Армии, то есть солдат. Но не простой, а лётчик. И ещё, вам оставлено одно право и обязанность: смыть позор и искупить вину в бою. Он хотел ещё что-то добавить, но его перебил один из стоящих в строю: — Кроме этого у нас ещё какие-нибудь права имеются? Полковник подошёл вплотную к наглецу и сухо произнёс: — Нет! Но вы остаётесь пилотами, и священное право летать у вас никто не отнимал! — А награды за сбитые Юнкерсы будут? — раздалось с другого конца. — Ставка не разрешает представлять штрафников к государственным наградам, вам также не полагается денежное вознаграждение за боевые заслуги. Более того, пребывание в штрафной эскадрилье не засчитывается в срок, определяющий присвоение очередного воинского звания. — командир сделал два шага назад и стал так, чтобы его было видно и слышно всем присутствующим, — ещё вопросы? — А если собьют, тогда как ? – пробасил рядовой, с седой головой. — Семье назначат пенсию из оклада по последней занимаемой должности до направления в нашу эскадрилью.
Из приказов по армии
«28 февраля 1943 г. сержант Котенко Борис Борисович при штурмовке высоты 101 попал под сильный заградительный зенитный огонь. Несмотря на то, что были перебиты тяги и пробиты бензобаки, бомбы положил точно в цель, после чего посадил самолёт на линии фронта и под пулемётным огнём лично эвакуировал его на 20 км в тыл». «При выполнении боевого задания 28 марта 1943 г. на самолёте У-2 пилот старшина Казарянц Владимир Егишевич, будучи обстрелянным зенитно-пулемётным огнём, получил ранение в ногу и, истекая кровью, привёл самолёт на свой аэродром». «Пилот сержант Смирнов Георгий Кузьмич при выполнении боевого задания на самолёте У-2 15 февраля 1943 г. был подбит над целью, получил осколочные ранения в руку и ногу, несмотря на боль, посадил повреждённый самолёт под миномето-пулемётным огнём у линии фронта, после чего эвакуировал его в тыл»3.
*** За пять лет войны не зафиксировано ни одного случая, когда бы лётчики-штрафники перелетали на сторону противника, несмотря на то, что такая возможность была у каждого из них!
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 06.04.2022 14:47
Сообщение №: 194239 Оффлайн
1879 год. Тульская губерния. Пруд близ имения помещиков Арсеньевых.
Тридцатилетний штабс-капитан подобрал с земли плоский камень. Если коснётся воды три раза, то всё будет хорошо; а если нет, так и суда нет.
Однако прежде чем отправить камень в полёт, вдруг неожиданно для самого себя сел на заросший пень и задумался.
— А ежели откажет, тогда что? Ведь двоюродная сестра самого Тургенева! У неё сейчас есть всё: и усадьба, и двое детишек, и муж впридачу, правда, вечно пропадающий в столицах. А что я могу предложить помимо офицерского жалования?
Неожиданно перед глазами всплыло лицо старика-отца.
Припомнилось, как семь лет назад он, будучи курсантом элитного Михайловского училища, подавал рапорт за рапортом.
Просил отпустить на время, в тульскую губернию, дабы хоть чем-то помочь овдовевшему и сильно постаревшему отцу, отставному поручику лейб-гвардии и управляющему богатым имением помещиков Арсеньевых.
Конечно, нынче он уже далеко не юноша-курсант и не «научный сухарь» и «схимник», как прозвали его товарищи, а офицер, более того, возглавляет замочное производство на Тульском Императорском оружейном заводе...
Душа мужчины неожиданно возликовала и он размахнувшись, швырнул каменьв воду. Тот, трижды шлёпнувшись по глади пруда, исчез в глубине.
— Судьба! Значит так тому и быть! — непонятно для кого, вслух произнёс капитан и усмехнувшись зашагал в сторону села, за которым виднелась крыша богатого барского дома.
Вечер того же дня
Поджидая свою возлюбленную, он размышлял:
«Вот, прямо сейчас, Варвара возьмёт да и высмеет меня! В добавок ещё и пощёчину влепит, потом убежит, пожалуется мужу, и будет права! Но я больше не могу молчать, ибо это выше моих сил! В конце концов офицер я или нет?»
Его раздумья оборвал мелькнувший на алее знакомый силуэт.
Не теряя времени капитан поспешил ей на встречу, и минуту спустя
сняв фуражку и щёлкнув каблуками, преградил даме путь!
***
Двадцатипятилетняя Варвара Николаевна, выслушав сбивчивое признание мужчины, разволновалась сильнее офицера.
Прижав к его губам тёплую ладонь, а другой рукой, комкая ни в чём не повинный платочек и глотая предательские слёзы, шёпотом вымолвила:
— Что же вы, милостивый государь, так долго меня томили… Разве не видно было, что я… И в целом мире нет более желанного человека, чем вы... Сергей Иванович. И раз так уж Богу угодно, то и далее быть нам исключительно вместе.
— Значит, изволили влюбиться в простого капитана! Сие в вашем стиле! Впрочем, желание отдавать предпочтение кому попало, оставим вашей совести! Не могу же я силой заставить незабвенную Варвару Николаевну любить венчанного супруга. Однако, моё право принудить вас оставаться законной женой и, главное, быть любящей и заботливой матерью наших общих детей. И ещё, убедительно прошу не опуститься до банального адюльтера и не позорить фамилию, которую я милостиво подарил вам, стоя у алтаря!
А так же, извольте передать бедному ухажёру, если он, конечно, дворянин, что из нас двоих, на этой земле должен остаться лишь один!
«Неужели дуэль?» — пронеслось в голове у Варвары. — Только не это!
И она, закрыв руками лицо, выбежала из комнаты.
Две дуэли
— Вы оскорбили женщину, которую я имею честь любить. Такое стерпеть никак нельзя! И, в соответствии с правилами офицерской чести, вызываю вас на дуэль, — капитан кинул к ногам мужа перчатку.
Арсеньев взглянув на лежащий предмет, с нотками металла в голосе произнёс:
— Ну и кто бы сомневался! А вас не смущает, что она моя жена? Более того, вы абсолютно правы, я действительно дворянин! А вот вы, милостивый сударь, как были никем, так никем и останетесь.
Услышав это, офицер свернул глазами и сделал шаг вперёд:
— Согласно дуэльному кодексу, правом выбора оружия обладает тот, кого вызывают. А по сему не стоит более разглагольствовать, пистолеты или что иное?
— У меня в наличии имеется совершенно другое оружие! И будьте уверены, оно непременно станет причиной вашей безвременной кончины. Ждите. Скоро! — выкрикнув эти слова хозяин поместья повернулся и поспешил к ожидавшей его карете.
***
Дуэль не состоялась. Перчатка так и не была поднята. Зато на имя начальника Тульского завода поступило письмо с жалобой на безнравственное поведение капитана.
— Трое суток домашнего ареста, — бушевал Владимир Васильевич Нотбек,1 — надеюсь, эти дни тебя вразумят. И благодари бога, что Россия ведёт войну и твои знания и опыт крайне важны для предприятия! Иначе я бы наказал гораздо суровее!
***
Отбыв положенное, капитан бросил вызов на дуэль вторично. На этот раз предложил дуэль публично, в Дворянском собрании, в присутствии многочисленных свидетелей. Наивно полагая, что на этот раз Арсеньев перчатку всё-таки подымет. Напрасно.
***
Новое наказание последовало незамедлительно. Дни, проведённые под арестом, возросли с трёх до четырнадцати суток.
1883 год. Усадьба Арсеньевых.
—Вы всё ещё не отказались от притязаний на мою супругу? Время не вразумило? Извольте, я готов уступить! Но, разумеется, не бесплатно. Моё имя в свете будет запятнано. А оно стоит денег и немалых. Согласие на развод обойдётся вам, скажем, в пятьдесят тысяч рублей.2
Восемь лет спустя
Судьбы двух влюблённых соединились.
Безграничная любовь к несравненной Варваре Николаевне, единственной и неповторимой, подвигла конструктора Мосина на создание нового оружия и вписала его имя в историю.
За прошедшие годы Сергей Иванович изобрёл винтовку, которой не было равных в мире. Полученных за это гонораров хватило на то, чтобы выполнить требование Арсеньева, и наконец, привести суженную в свой дом, а так же усыновить уже трёх её детей!
***
Трехлинейная винтовка была принята на вооружение русской армии. Оружие верой и правдой прослужило защитникам России до пятидесятых годов прошлого века.
Из интернета
Мобилизованных жителей Донбасса вооружают винтовками Мосина. Среди резервистов из ДНР есть те, кто воюет с легендарными винтовками Мосина, основным стрелковым оружием Красной армии...3
1— выдающийся теоретик и практик стрелкового и оружейного дела, а также крупнейший организатор оружейного производства в Российской Империи XIX века, начальник Императорского Тульского оружейного завода.
2— По тем временам это стоимость средних размеров завода или пяти нефтеносных месторождений.
Имена и фамилии в этом рассказе придуманы автором и совпадение с реальными людьми чистая случайность) «Мы сражаемся в Корее для того, чтобы нам не пришлось воевать в Уичите, в Чикаго, в Новом Орлеане или в бухте Сан-Франциско Г. Трумэн Глава 1. Начало Из материалов Крымской (Ялтинской) конференции. 4 февраля 1945 г., 17 час., Ливадийский дворец. Рузвельт говорит, что он чувствует себя в Ливадии очень хорошо. Когда он не будет больше президентом, он хотел бы попросить у Советского правительства продать ему Ливадию. Он очень любит лесоводство. Он посадил бы большое количество деревьев на горах вблизи Ливадии. Сталин говорит, что Крым представляет собой еще малокультивированную страну, многое ещё нужно здесь развить. *** Рузвельт говорит, что имеется ещё один вопрос, о котором он хотел бы переговорить с маршалом Сталиным, — это вопрос о Корее. Рузвельт заявляет, что в Тегеране он говорил об учреждении опеки над Кореей. Встаёт вопрос, кто должен быть попечителем. Он, Рузвельт, думает пригласить в качестве попечителей Китай, Советский Союз и Америку. Сталин спрашивает, не будет ли это протекторатом. Рузвельт отвечает, что ни в коем случае, и поясняет, что попечители будут помогать корейцам управлять своей собственной страной, может быть, в течение 30-40 лет, пока корейцы не будут подготовлены к самоуправлению. Сталин говорит, что следовало бы установить срок опеки. Рузвельт отвечает, что американцы имели опыт с Филиппинами, где потребовалось 50 лет для того, чтобы подготовить филиппинцев для самоуправления. Для Кореи, возможно, потребуется более короткий срок, может быть 20-30 лет. Сталин спрашивает, не придётся ли вводить в Корею войска. Рузвельт отвечает отрицательно.[1] *** Разделение Кореи на КНДР и Республику Корея произошло в 1945 году после поражения Японии. США и СССР подписали соглашение о совместном управлении страной. Линия раздела зон влияния двух сверхдержав прошла по 38-й парралели.[2] *** Эту линию разграничения не признавали ни простые жители, ни руководство ни одной из новых республик. В омывающем полуостров в Жёлтом море эта линия не была согласована совсем. Пограничники двух государств считали пребывание кораблей другой стороны, в этом районе, нарушением суверенитета. Конфликты, как на море, так и на суше, всё чаще и чаще стали переходить в боевые столкновения. 25 июня 1950 года. Нью-Йорк. Здание ООН Председательствующий поднялся с места, осмотрел присутствующих и откашлявшись произнёс: — Устав нашей организации, чётко указывает, что отсутствие на заседании одного из членов Совета Безопасности, не является основанием его отмены или переноса. В связи с этим я уполномочен заявить, что сегодня была принята резолюция, осуждающая действия КНДР и разрешающая применение военной силы для отражения, так называемой, агрессии.[3] Конец июля. 1950 года. Воскресенье. Полдень. Военный городок одного из истребительных полков. Московского военного округа. Лётчики, их жёны и дети, застыв на месте, и прикрыв ладонями глаза от летнего солнца смотрели на телеграфный столб, с закреплёным на нём громкоговорителем. — Всем, всем! — Голос Левитана мгновенно проникал в душу каждого и не предвещал ничего хорошего. — Война! Опять проклятая вернулась! С америкосами что-ли? Так, они вроде бы, нынче, как союзнички. Тогда с кем? — слышалось со всех сторон, — може япошек подговорили, иль англичан? А вдруг гуртом на нас. Буржуям, наша страна, словно кость в горле. Ни проглотить, ни выплюнуть. — Сегодня началась война на Корейском полуострове, — спокойно и размеренно сообщил диктор, — армия Народно-Демократической Республики перешла в наступление. Услышав это молодая женщина уткнула лицо в грудь стоящего рядом мужа-лейтенанта Ивана Рогова и разревелась. — Валь, ну ты чего? Это же на другом краю земли! Или даже за ним, — лётчик гладил её по голове. — Ага, далеко! — всхлипывала женщина, — СССР своих не бросает, обязательно на помощь придёт. А то ты не знаешь! — Ну, да, конечно. Поможем. Мы же интернационалисты. Как врежем, все вместе, разок другой, так и брыкнутся они в море, какое там у них? Жёлтое, кажется! — вмешался в разговор, стоящий рядом, полковник Шульченко и затем, взбежав на крыльцо громко скомандовал: — Личный состав немедленно собраться в штабе. Форма одежды лётная! Два часа спустя Выйдя из штаба, капитан Ерёмин почти бегом поспешил к общежитию. Ещё издали заметил двух самых дорогих ему людей: жену Варвару и семилетнюю доченьку Альку. Принаряженных и одетых в одинаковые, цветастые, платьица. Вспомнил, как выменял эту ткань у пожилого немца, на пару сухпайков, в Берлине, в далёком, сорок пятом. "Ждут, надеются! — пронеслось в голове у лётчика", — «раз запланирован на сегодня поход в парк, значит должен состояться! И помешать этому мероприятию, пусть и укороченному, не может даже сам товарищ Левитан!» *** Местный парк был небольшой, не чета московским, но всё же уютный и располагающий к приятному времяпрепровождению. Старые дубы здесь соседствовали с молоденькими и стройными сосенками. А чистые, зеленели лужайки так и манили к себе, посетителей всех возрастов. Выкрашенные в одинаковый синий цвет павильоны предлагали незамедлительно приобрести мороженное, «Крем-соду» или «Жигулёвкое». Оглядев с высоты «Чёртового колеса» близ лежащие окрестности семья Ерёминых пристроилась в край очереди, жаждующей поскорее испытать восторг от раскачивания качелей-лодочек. Алька поглядывала в сторону серебристого самолёта, на котором можно сделать «Мёртвую петлю». Но родители делали вид, что не замечают частых вздохов дочери и синхронно глядели в сторону гипсовых скульптур – мускулистого рабочего с неизменным отбойным молотком, и девушки с веслом. Просьба младшей Ерёминой дать ей пострелять в тире тоже была отклонена и заменена, на «так уж и быть», вторую порцию «Эскимо», а от предложенного катания на карусели, с лошадками, юная леди отказалась сама. Поэтому было решено до захода солнца прокататься ещё и на лодке, с вёслами. Правда для этого предстояло потратить немалое время, отстояв очередь к кассе. *** На выходе из парка и обсуждая серьёзный вопрос идти ли всем в кино, на вечерний сеанс? И пустят ли туда несовершеннолетнюю Альку, Ерёмины столкнулись с полковником Шульченко, облачённым, по случаю посещения общественного места, в импортный серый костюм. – Здравствуйте, Александр Григорьевич, вместо отдания чести, задорно поздоровался капитан. – Отдыхаете. У вас тоже сегодня выходной? – Командиры, они же, как все, люди-человеки – усмехнулся полковник и, увидев чудо в косичках и бантиках, спрятавшееся за папу, расплылся в улыбке. Алька же, высунувшись из надёжного укрытия смотрела на дядю с интересом, размышляя, поможет ли он уговорить родителей взять её на взрослый фильм или нет? – А это кто же у нас такая чудесная барыня? — проворковал Шульченко. – И вовсе я не барыня, – попыталась нахмурить брови Алька, топнув ногой от кипения сложных чувств – интереса к незнакомому дяде и некоторого недовольства. – Странно? А похожа, немножко, – деланно удивился Александр Григорьевич. – Барыни угнетают всех! А я нет! И вообще, у меня папа лётчик. Вот! Значит никакие мы не баре! Мама от такого заявления дочери, с трудом сдержала смех. Ей всегда казалось, что она давно привыкла к высказываниям дочери, которая как губка впитывала слова и выражения знакомых ей взрослых, переиначивая их на свой лад и выдавая подобные заявления. – Да, ну! – улыбнулся Шульченко. – Значит, ты тоже лётчицей станешь? – Нет. Буду октябрёнком! Но не навсегда, а только для начала. – А потом? – заинтересовался полковник. – Я стану лётным техником! Собеседник округлил глаза. А капитан закашлялся, пытаясь таким образом не пустить рвущийся наружу смех. – Вот это да! Я подобного ещё ни от одной девочки не слыхал. Можешь обосновать такой выбор? – поинтересовался командир. – Техники готовят самолёт папе. Я тоже хочу. Чтобы он в полёте за мотор и крылья совершенно спокоен! Тут уже рассмеялись все взрослые. – Ну, для этой мечты надо много и долго учиться. А конкретно сейчас у тебя какая мечта имеется? — Александр Григорьевич присел на корточки, чтобы вровень беседовать с девочкой. Аля хотела рассказать про поход в кинотеатр, но неожиданно выпалила– маму с папой радовать, — и что есть силы прижалась к родителям. – Ну, в таком случае до встречи, будущий коллега, – полковник протянул руку девочке, и та опять насупив брови, с самым серьёзным видом её пожала. 1950 год. Аэродром в окрестностях одного из городов Китая. Офицеры переоделись в китайскую форму. Синие хлопчатобумажные френчи, мятые брюки, фуражки с блином и туфли, вместо привычных ботинок или сапог, вызывали улыбку, а порой и смех. — Отставить зубоскальство. Выдали такое обмундирование, значит так надоть! Для непонятливых объясняю ещё раз, наша страна официально в конфликте не участвует! А это значит, — полковник посмотрел на притихших подчинённых, — что лётчиков в форме СССР здесь никак быть не может. Это первое, и второе. Вам предстоит выучить китайский язык! — Но это же не возм... — буркнул капитан Ерёмин. — Разговорчики! — тут же оборвал командир, — я ещё не закончил! И слова не давал! Язык будете учить в таком объёме, чтобы понимать китайских лётчиков и передать им наши навыки и умения! В общем..., да вы и сами всё понимаете. Ерёмин, словно школьник поднял руку и тряс ею в воздухе. — Слушаю капитан, что ты имеешь возразить? — полковник снял фуражку и вытер платком лысину. — В войну немецкий заставляли учить, там понятно, был враг. А здесь... Китай же не воюет, мы вроде бы тоже. — У корейских коммунистов с пилотами пока не очень, можно сказать, швах. Вот соседи помогают, как могут. Вон те обломки самолёта видел? — Шульченко вытянул руку и показал на край лётного поля. Знаешь, что там произошло? Переводчик спутал русские слова пониже и совсем низко. В итоге пилот погиб! А машину эту на нашем заводе собирали, рабочие день и ночь вкалывали, затем за тысячи километров сюда привезли. Вот такая ридна мова выходит. Дан приказ учить язык, значит, будешь зубрить. Ибо от этих знаний зависит жизнь человеческая, возможно и твоя. — А мы что? Тоже, в бой, как ... — не унимался Ерёмин. — Если будет дана такая команда, — полковник надел головной убор, всем видом показывая, что диспут закончен и сейчас последует приказ «Приступить к занятиям»! *** Время от времени советские лётчики отрывали взгляд от тетрадок с начертанными там диковинными иероглифами и смотрели в окно, где трудолюбивые китайцы старательно наносили на их самолёты номера и символику военно-воздушных сил другого государства. 17 декабря 1950 года. Северная Корея. — Капитан! Наблюдаю впереди звено красноносых машин, с хвостом в шашечку. Наши или нет? Не разобрать?[4] — Иван Рогов нажал на газ и самолёт, набирая скорость, рванулся вперёд. — Раскраска чудная, какая-то, что-то я раньше таких самолётов не встречал. Ваня, прыть то поубавь, а то мало ли чего... — Ерёмин недоговорил, ибо наушники шлемофона ожили, и в них послышался удивлённый баритон Рогова. — По мне открыли огонь, пробит бензобак, машина горит, разреши катапультироваться! — Прыгай лейтенант! Немедленно! — Скомандовал капитан и приступил к выполнению много раз отработанного виража, позволявшего зайти врагу в хвост: — Нас атаковали, один самолёт подбит, открываю огонь! — проорал Ерёмин в микрофон, передавая сообщение на базу и что есть силы нажал на гашетку.[5] Глава 2. Третья сила «Стреляйте в любого мирного жителя, подозреваемого в том, что он коммунист, – не беря его в плен. Китайцы и корейцы внешне только немногим отличаются от зверей.» Из приказа американского генерала Риджвэйя Соединённые штаты. Белый дом. Овальный кабинет. — Господин президент, я ещё раз повторяю — генерал Данлис Марартир, еле сдерживал себя, чтобы не перейти в беседе к ненормативной лексике: — С начала войны на полуострове мы регулярно бомбили северокорейские военные позиции и населённые пункты. Ежедневно наши славные B-29 сбрасывали им на голову по восемьсот тонн бомб! При чём треть от всего составлял напалм. А это свыше трёх миллионов литров. Я приказал создать там пустыню, начиная от китайской границы. Вы знаете какова высота пламени от напалмовых подарков? — От пятидесяти до ста метров! Однако конечные результаты достигнуты не были и виной тому третья сила! Проклятые русские. Их самолёты базируются на аэродромах Китая. Дерутся как черти и главное, у них новые много реактивных машин — МиГ-15, оснащённых пушками, тогда как наши «Сейбры», имеют на вооружении лишь пулемёты... — Генерал хватит подробностей! — перебил докладчика президент, — что, конкретно, вы предлагаете? — Атомные бомбы. Только с их помощью сможем одержать окончательную победу. Скажу честно, я испытал шок, когда Китай вступил в эту чёртову войну. Поэтому я не прошу, а требую, разрешения на незамедлительный массивный атомный удар и по Корее и по его соседу. Посмотрите на этот расчёт, — Марартир положил на стол заранее припасённые бумаги. — тридцать — пятьдесят наших «Толстячков»[6] будет достаточно. Их надо аккуратно уложить на маньчжурский перешеек, от Японского до Жёлтого моря и создать непреодолимую полосу радиоактивного заражения. Тогда с полумиллионной китайской армией больше проблем не будет, лет шестьдесят, а может и на сто двадцать! Президент мельком взглянул на бумаги, поднялся и подошёл к окну. Посмотрел на ухоженную лужайку возле Белого дома, помолчал пару минут, наконец тихо произнёс: — Как вы считаете, если агрессия коммунистических сил будет успешной, то следует ли ожидать, что их влияние распространится по всей Азии и в конце концов докатится до благословенной Америке. Вам же не следует разъяснять, что в Корее мы сражаемся за нашу собственную национальную безопасность и выживание... Поэтому применение там сверхмощного сдерживающего фактора мы обсудим, в ближайшее время. Назовём этот удар «Операция Гудзонова бухта» и присвоим шифр «Совершенно секретно». Белый дом. Несколько месяцев спустя. — Генерал Бришли, вы изучили возможные последствия от исполнения плана «Бухта»? За вами последнее слово, — президент предложил председателю Объединённого комитета начальников штабов занять место в кресле, стоящему по другую сторону от стола. Протягивая хозяину кабинета объёмистую папку генерал пояснил: — Как вы знаете Китай не самая мощная держава, поэтому стратегия на расширения Корейской компании вовлечёт Америку в новую мировую войну в неправильном месте, в неправильное время, и с неправильным врагом. Более того, не факт, что это позволит нам привести Китай к покорности. И наконец, главное, — советские лётчики, с большой долей вероятности, способны сбить до половины наших бомбардировщиков, не дав им возможности сбросить на намеченные цели этот ужасный груз. Наш комитет предлагает запретить Данлису Марартиру не только обсуждать этот проект со своими подчинёнными, но даже упоминать о нём в прессе. Глава 3. Мост на реке Ялуцзян. Апрель 1951 года. Из донесения внедрённого в войска коалиции ООН разведчика-нелегала. «Для уничтожения стратегического моста на пограничной реке командование США разработало операцию в которой будет участвовать: Восемьдесят бомбардировщиков и четыре истребителя прикрытия «Сейбр». Дата проведения -начало второй декады текущего месяца.» Аэродром в приграничном посёлке Китайской Народной Республики. Динамик висевший на столбе раз за разом повторял одну и туже фразу: «Личному составу готовность номер один! Занять места в машинах. Приготовиться к вылету». — Неужто всем полком летим? Что-то новенькое, — обратился к другу и командиру, вернувшийся из госпиталя Рогов, поспешно застёгивая шлем. — Согласно приказа, только дежурная пара на земле остаётся. На всякий случай. Как нога, не бепокоит? — Ерёмин подтолкнул Ивана к выходу из помещения. — Да на мне, как на собаке, — ответит тот и не оборачиваясь поспешил к своему МиГу. Минуту спустя в наушниках лётчиков послышалась команда: «Всем взлёт! Курс на мост реки Ялуцзян!» Полчаса спустя — Вижу десятки самолётов противника. Идут ниже на пятьсот метров, встречным курсом, звеньями по три штуки. Огонь по моей команде, — спокойным голосом приказал полковник, и его машина, сделав крутой разворот влево, ушла на линию атаки. Ни капитан, ни, тем более, лейтенант никогда в жизни не видели такого количества вражеских самолётов, летевших одновременно. Казалось что их невозможно атаковать ибо пулемёты противника мгновенно превратят МиГ в форменное решето. — Цели выбирать самостоятельно. Бомбометания не допустить. По врагу огонь! — рявкнули наушники. И страх исчез, появилась злость и ещё какой-то особый, ведомый только людям в погонах, азарт. *** Небо над рекой раскрасили десятки парашютов. Далеко внизу один за другим врезались в землю и взрывались тяжёлые бомбардировщики. «Сейбры» опомнились и устремились погоню за истребителями. — Выбираю крайнего справа, прикрой, — крикнул в микрофон Ерёмин и увеличивая скорость помчался догонять «Летающую крепость». Тут же навстречу понёсся рой трассирующих пуль, выпущенных из вражеского пулемёта. В кабине запахло жжёной резиной, самолёт стал терять скорость и устремился вниз. Однако прежде чем катапультироваться капитан заметил, что и его пушки поразили цель. Крутясь во круг оси самолёт противника понёсся навстречу речной воде. *** Уже позже, в китайском госпитале, капитан узнал, что в результате боя в плен было захвачено около ста американских лётчиков. Сбили десять бомбардировщиков и два «Сейбра». Один из которых записал на свой счёт лейтенант Рогов, сумевший ловко увернуться от преследователей. Городок Московского военного округа. Однорукий почтальон в выцветшей гимнастёрке, с орденскими планками, медленно брёл к дому, где проживали Ерёмины. Здоровой рукой он держал конверт, с адресом напечатанным на машинке. «Ежели бы собственноручно писал, так чернилами, аль карандашом химическим. А тут, по всему видать, казённая писанина внутри, да к тому без обратного адреса.[7] Выходит — похоронка! Ну, как такое страшное послание адресату вручать? Может быть, взять да и выкинуть? И вся недолга. Пусть ждёт, надеется, дочку воспитывает. Пока правда вскроется, годы пройдут» — размышляя бывший фронтовик не заметил, как остановился возле Альки, играющую на скамейке с куклой. Девочка заметила почтальона и стремглав бросилась к нему. — Ой, письмо от папы? Как здорово? Пишет, наверное, что скоро приедет! И мы тогда мы все вместе опять в парк пойдём! Только теперь аж на целый день. На глазах ветерана выступили слёзы. Он машинально протянул девочке письмо и присовокупил к нему коробку конфет, полученную сегодня от продавщицы Глафиры, как презент за вручённое ей, под расписку, постановления суда «О снятии судимости, за сроком истечения давности события», после чего развернулся и не оглядываясь зашагал к противоположному дому. *** В письме, военврач Комаров сообщал, что это пишет послание по просьбе пациента, у которого, на данный момент, имеются небольшие проблемы с руками. Но, в скором времени, всё будет хорошо. *** В конверте имелась ещё одна бумага. На ней было напечатано следующее: «Верный супруг поздравляет ненаглядную Варвару с присвоением её мужу внеочередного звания майор и награждением его орденом Боевого красного знамени.» Потери в войне: [8] Самолёты СССР — триста тридцать пять. США и союзники — одна тысяча сто сорок четыре. Лётчики: ВВС СССР — сто двадцать. Пилоты США и союзники — тысяча сто семьдесят шесть. Воздушные победы: Коалиция ООН — восемьсот девяносто четыре. ВВС СССР — одна тысяча двадцать.[1]— https://pikabu.ru/story/materialyi_kryimskoy_yaltinskoy_konferentsii_6581783? [2]— Из Википедии [3]— Делегация Советского союза бойкотировала заседания ООН по совсем иной причине. За несколько месяцев до этого Совет Безопасности отклонил предложение нашей страны «О замене членства в СБ представителя Чан Кайши (Остров Тайвань) на представителя Китайской Народной Республики (КНР) со столицей в Пекине. Ибо это государство признано СССР и странами «народной демократии». (https://news.rambler.ru/asia/42941337) [4]— Американский самолёт F-86 «Сейбр» был внешне похож на советский— МиГ-15. [5]— часть спускового рычага, при нажатии на которую открывается огонь из авиационной пушки или пулемёта. [6] — кодовое имя атомнойбомбы, сброшенной США 9 августа 1945 года на японский город Нагасаки. [7]— В письмах отправляемых из района военных действий, в те годы, категорически запрещалось указывать обратный адрес. [8] — https://forum.ixbt.com/topic.cgi?id=34:1549&ysclid=l1qj3su1w5
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 13.04.2022 08:04
Сообщение №: 194297 Оффлайн
Не знаю у кого как, а в нашей конторе декабрь и конец света-слова синонимы. Запарка полная. В отгороженном от остального редакционного мира закутке внештатных корреспондентов творилось что-то невообразимое. Молоденькое неугомонное создание с хвостиком, перетянутым резиновым патриотическим триколором, по имени Анна, пыталась перекричать сразу двух своих оппонентов. - Ну, как вы не поймёте, олухи царя небесного! С нашей грымзой надо что-то делать! И срочно! Установила в отделе сплошную тиранию. Ввела драконовские законы. Никакой демократии. За малейшее опоздание, будь добр, получи дополнительное редакционное задание. За внешний вид, отличающийся от её допотопных понятий, - тоже. - И вдобавок ещё и этот шефский спектакль! Оно нам надо? - поддержал её вихрастый парень - Игнат. - Новый год на носу, а она - репетиции. Древнегреческая трагедия. Костюмы той эпохи. Может нам в местный «Союз журналистов» на неё «телегу» накатать? Ведь главреду жаловаться, полный бесполезняк. Во всём Грымзу поддерживает. Как же, редактор-новатор, наставник молодёжи! - Он увидел меня в проёме двери и осёкся, не закончив свой монолог. - Викторович, ты слышал? - Аннушка вскочила с места и прижалась ко мне. Помоги. Как нам правильно бумаженцию на диктатора в юбке настрочить? У нас же в стране демократия! Хотим - ставим спектакль, хотим - нет. А она, дракониха! На каждой летучке твердит: «Участвуют все!». Правда, обещала за это от обязательного «ликбеза» по Древней Греции ослобонить. Но ведь не в этом дело. Нам её древность уже во, где сидит! Как там в мультике поётся: «Нам летать, то есть гулять, охота!» Минуту, другую я стоял молча. Не зная, с чего начать. - Драконам бой! Не хочешь помогать и не надо. Сами справимся! - Аня взглянула на товарищей по несчастью, ища у них поддержки. - Драконту.- Поправил я начинающую журналистку. Жил в древних Афинах законодатель с таким именем. Он и сформулировал первые дошедшие до наших дней должностные инструкции для чиновников того времени. И принципы их назначения на должности. Кроме того, составил свод законов под названием «Обычаи». В них регламентировал штрафные санкции за совершённые правонарушения. Для примера могу сказать, что кража фруктов и овощей, вполне могла караться смертной казнью! А вот непреднамеренное убийство вора, в порядке самозащиты совсем не считалось преступлением. Драконт даже предлагал наказывать за убийство неодушевленных предметов, например разрушение изваяний богов. - Вот это, да! Не, наша редакторша по сравнению с этим змеем, просто ангел с крылышками. - Аннушка постучала ладошкой по старому продавленному дивану, приглашая меня присоединиться к честной кампании. - А чего же греки Драконта не того? У них же там демократия была. Собрались и порешили бы, законодателя, по его же законам. С крутого бережка, головой вниз, да ещё с камешком на шее, чтобы не всплыл ненароком. - Девушка закатила глаза и демонстративно начала хватать ртом воздух. - Да ты, как я погляжу, прирождённая актриса, а от спектакля отлыниваешь. - Я погладил Аннушку по русой голове. – Понимаете, ребята, несмотря на весьма жёсткие законы, древнегреческая цивилизация всё же успешно развивалась. Дело в том, что аристократы, заседавшие в судах, уже не могли выносить приговоры, как им вздумается. Отныне им предписывалось действовать строго в соответствии с установленными правилами. И это мог легко проверить каждый житель Афин. - Викторович, а как вообще появилась эта самая демократия? - Обратился ко мне парень Вова, числившийся в официальных бойфрендах Анюты. - Не было и вдруг, бац, и появилась. - Я больше чем уверен, что редакторша, или как вы её любовно называете «Грымза», на «ликбезе» заставляла вас вникнуть в географию и историю этой, самой древней Греции. Как вам известно из курса средней школы, которую я надеюсь, вы все успешно окончили, она состояла из так называемых полисов. То есть городов-государств. И самыми большими и важными среди них были… - Спарта и Афины — перебил меня Владимир. - Они то и дело воевали друг с другом. Но бывало, что и объединялись, для борьбы с общим врагом, например, с персами. - Всё это так, но и не совсем. Понимаете, мои юные собратья по перу, в самих этих городах, да и не только в них существовало разделение населения по классовому признаку. - Но там же ещё не было буржуев и пролетариев? Они ведь появились много позже. Я это точно знаю! - Анна вздёрнула и без того курносый нос и демонстративно накинула на себя вязаную шаль, подобно древнегреческому архонту. - Тем не менее в любом из этих государств были бедные, богатые и конечно рабы. Год от года противоречия между аристократией и демосом, то есть бедняками, становились всё более явными. - Я припоминаю, что и в нашей, не совсем далёкой истории, такое было. Чуть более века назад. Сначала царя погнали, потом и буржуев. Затем философов, да писателей с поэтами, целыми пароходами стали высылать, за ненадобностью. Правда спустя семь десятков лет осознали свою ошибку и быстренько создали новый класс буржуинов. В малиновых пиджаках. Правда решили, на этот раз, без царя обойтись. Сдаётся мне, что его сначала в голове каждого гражданина заиметь необходимо! - Игнат решительно поднялся со своего стула и попытался пригладить торчащие в разные стороны волосы. - Угнетателей трудовой интеллигенции возродили. Тоже мне, работодатели новой волны! Гоняют простолюдинов в хвост и в гриву! Тираны! А платят, сущие копейки. Будто и не было всех этих древних и средних веков.- Поддержал собрата по перу Владимир, потрясая поднятыми над головой кулаками. - Поэт и мыслитель по имени Солон понимал это.- Не обращая внимание на реплики своих слушателей, продолжил я. - Знаем. - Тут же перебила меня, Аннушка.- Его называли один из семи великих мудрецов того времени. - Солона народ выбрал архонтом-эпонимом, то есть главным из девяти коллективных правителей, и предоставили чрезвычайные полномочия. Как оказалось, мудрец Солон давно готовился к преобразованиям в родном полисе, и сразу же приступил к реформам. Спустя несколько десятилетий его дело продолжил Клисфен. Деяния этих двух политиков предопределили ход развития человеческого общества на тысячелетия вперёд. - То есть? Викторович поясни. Что-то я не догоняю. - Игнат потёр пальцем лоб. - Клисфен, обладая такими же полномочиями, как и его предшественник, разделил территорию Аттики на три части. Первой, конечно же были блистательные Афины, второй прибрежная полоса и третьей остальная равнинная территория. После чего провёл избирательную реформу. Теперь государство возглавлял Совет полу тысячи, избираемый не по территориальному или родовому признаку, а исключительно исходя из личных качеств каждого претендента на высокий пост. И что, на мой взгляд, особенно важно, возник совершенно новый вид судопроизводства. Суд так же стал коллективным. Возникла Гелиэя или по-нашему, суд присяжных, но продолжал существовать и ареопаг — суд старейшин, состоящий из аристократов. - Викторович, а женщины тоже во всех этих Гелиэях и ареопагах заседали? Или как во все времена, только мужики там заправляли? - Аннушка зыркнула глазами в сторону своего поклонника. - Понимаешь Анюта, это же были древние греки и представление о равенстве полов у них тоже было древнее. Высокие должности занимали исключительно мужчины, как правило богатые, или люди с «хорошо подвешенным языком». - Журналюги!- С достоинством констатировал Игнат. - Демократия — продолжил я, - распространялась лишь на свободных Афинян. - Рабы были немы, аки рыбы - съязвила Аннушка.- Ну и какая после всего этого демократия? - А вы спросите об этом у своих зрителей.- Я посмотрел на неугомонную троицу. - Тех, для кого вы будете ставить свой спектакль. Ваших подшефных. - Парни. Чур я эта, как её, богиня Афина! Ну, та самая, в честь которой город назвали. Демократия, демократией, а поклонение богам никто не отменял. Вовка, чего уставился? Давай репетируй. Преклони колено перед лучезарной жительницей Олимпа. А заодно и предложение можешь сделать. Я, так и быть его рассмотрю, во внеочередном порядке.
Спанакопита с щавелем
НАМ ПОНАДОБЯТСЯ: Слоёное тесто — я его не готовлю, а банально покупаю в кулинарии, - одной пачки достаточно. Мука пшеничная — полстакана Щавель — один пучок Лук — одна головка Сыр тёртый — пол стакана Сыр мягкий — пол стакана Соль и перец — на ваш вкус Чеснок — три зубка Сливочное масло — три столовых ложки ГОТОВИМ: Тесто раскатываю и режу на квадратики. Лук и чеснок измельчаю и кладу на сковородку, туда же отправляю нарезанную зелень. Тушу минут пять-семь, затем кладу наши сыры. Минут через пять снимаю сковороду. Нижний лист теста, смазываю маслом и накрываю вторым. Кладу нашу начинку. Закрываю оставшимися листами теста. Смазываю водой или оставшимся сливочным маслом. Выпекаю минут десять-пятнадцать, до готовности теста. Как оно начинает румянится, можно доставать и подавать голодающим.
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 17.04.2022 07:57
Сообщение №: 194315 Оффлайн
Кто о чём, а я, дорогой мой читатель, опять о своей любимой Средней Азии. Ну, что поделать, прикипел я к ней. Там прошла моя молодость, там я встретил свою любовь, да и в старости воспоминания тянут меня туда - в зыбучие пески Кызыл - Кумов, в тамошние аулы и оазисы. К простым людям и живым иллюстрациям сказок Шехерезады. Вот и намедни сижу я за дастарханом, то бишь за столом, пью терпкий чай зелёный из кружки, гжельскими мастерами расписанной. Смотрю на эту самую кружку - гжель, она гжель и есть. Ярко синие узоры на белом фоне. Раньше дефицит был страшный, а сейчас пожалуйста, в любой посудной лавке запросто купить можно. Подделка китайская или подлинник — не важно. Речь сейчас совсем о другом пойдёт. О кишлаке Хриштоб, что затерялся в песках, близ вымирающего Аральского моря. Довелось мне побывать в тех местах, в одной из моих многочисленных командировок. Так уж вышло, что по соседству со мной, в доме одинокой старушки-дехканки квартировала такая же командировочная, как и я, но не из Ташкента, а бери выше, из столицы нашей Родины, из самой Москвы! Как сейчас помню, Валерией её звали. Я оборудование на местном хлебоприёмном предприятии монтировал, а она его отлаживала. Работа, как работа. Жара за сорок, ветер с пустыни, как пескоструйный аппарат работает. Любая еда на зубах скрипит, потому как от этого песка никуда не спрятаться, да и помыться толком негде. Узенький арык, что вдоль кишлака протекает, так он только для питья предназначен. Ну, ещё можно из него воды немного набрать да и посуду помыть. А что бы для ванны вёдра таскать, так это на вас командировочных и не напасёшься. Вот приедете домой в свои большие города, там и помоетесь, а здесь су - то есть вода, так это и есть сама жизнь. Её пуще глаза беречь надо. Аральское море хоть и не далеко, но вода в нём грязная, да и к тому же солёная. Искупавшись в нём, вряд ли чище станешь, так ещё и всё тело чесаться будет. Однако, всему в этом мире есть начало, есть и конец. Оборудование мы смонтировали, линию запустили. Теперь обкатка дней пять- семь, и домой, в цивилизацию. К своим родным кондиционерам, душам и шампуням. Тем не менее моя соседка Лера почему-то особо не радовалась. По вечерам, после работы зачастила на половину дома хозяйки. То конфет ей из местного сельмага понесёт, то мясорубку ручную подарит. На мои вопросы, о столь странных визитах, к скажем так, женщине явно за бальзаковского возраста- отшучивалась. Мол, хочу у неё сувенир выпросить, на память. А она не даёт. Какой сувенир можно выпросить у пожилой каракалпачки? У неё не то что сувениров, даже телевизора в доме нет. Интересно стало мне. На другой день, дождавшись, когда Валерия отправится на хлебоприёмное предприятие, спросил хозяйку напрямую. - Азира Муртазовна, если не секрет, что Лерке от Вас надобно? — Да, миску у меня выпрашивает, окаянная. Совсем совесть потеряла. Шайтан её подери. Если я ей отдам. из чего тогда собаку кормить буду. — Какую миску? — Переспросил я. — Вон, ту самую, из которой Бурхан мой сейчас бульон бараний лакает. Вот отдам я ей эту посудину и что? Животина из чего питаться станет, а? У меня для Бурхана другой тарелки нету. Что-либо понять, а тем более удивиться я не успел. Возле двора остановилась машина директора нашего предприятия. Из неё выскочила радостная Лерка, в руках она еле удержала увесистую коробку с дефицитным набором столовой посуды «Пахтакор». — Это вам от меня на память, - пропуская приветствие, произнесла девушка. И поставила у ног женщины свою ношу. Так сказать, о моём пребывании в здешних местах. На следующий день мы, завершив все дела, и отметив, как полагается, свои командировочные удостоверения, покинули гостеприимный Хриштоб. Всю дорогу до города москвичка прижимала к себе тщательно завёрнутый и перевязанный свёрток, от которого разило на всю версту. И это несмотря на все опущенные в автомобиле стёкла. На справедливое ворчание нашего шофёра она только огрызалась и обещала щедро компенсировать доставляемое неудобство. Я же, глядя на то как Лера держит свою поклажу, философствовал. — Собака — не свинья. Животное благородное, а запах, что запах? К нему в конце концов и привыкнуть можно. В аэропорту главного города Каракалпакии - Нукуса, я не выдержал и всё же спросил. — Валерия, ну на кой ляд ты выцыганила у старушки эту поганую собачью миску? Зачем она вообще тебе сдалась? — Потом, как-нибудь при встрече расскажу - прощебетала она и поспешила к стойке регистрации. Рейс на Москву вылетал раньше моего, на Ташкент. *** Через пол года, мне выпала очередная командировка, на сей раз не в Каракалпакию и не в Голодную степь, а в Москву. Лера встретила меня в аэропорту и на новеньких «Жигулях» повезла в гостиницу. — Ни как в лоторею выиграла, или щедрые предки подарили? — Съязвил я. — А вот и не угадал. На миску собачью выменяла. Жаль, сильно повреждена была, на «Волгу» никак не потянула. Я молча уставился на девушку, всем своим видом требуя разъяснений. — Понимаешь, Саня, я по первому своему образованию искусствовед. Но сам видишь, наладчикам платят в этом государстве много больше, чем специалистам по древнему Китаю. Однако, тарелочку династии Минь конца шестнадцатого — начала семнадцатого века я узнавать не разучилась. Внимательный читатель конечно спросит: «автор, а при чём тут наша родная Гжель?» Отвечаю: и наши мастера и китайские, создавая свои шедевры используют роспись синий глазурью, по белому фарфору. Кто у кого научился, о том пусть специалисты спорят. Я же ещё раз хочу подчеркнуть, что знание это - сила! И чем же мы питались, живя в кишлаке Хриштоб? Конечно же, жуери гуртиком! НАМ ПОНАДОБИТСЯ: Один килограмм филе индюшки или бараньего мяса. Пять-шесть больших луковиц, три болгарского перца, четыре морковки, столько же помидоров, пять картофелин, среднего размера, соль и перец, на ваш вкус, килограмм джугарной муки, (у нас её днём с огнём не сыщешь, даже через всемогущий интернет. Поэтому я использую простую, обойную. То есть муку самого грубого помола.) Пару яйц. Грамм триста пятьдесят пшеничной муки (желательно первого сорта, в ней клейковины больше), масло подойдёт любое постное. ГОТОВИМ: Варим простой мясной бульон. Добавляем в него наши овощи. Держим на малом огне полтора часа, не меньше! Параллельно делаем соус (такой же, как на Бешбармак, я о нём уже писал, помните, лук колечками и т.д.). Варим картошку. Замешиваем тесто. В нашу (обойную) муку льём кипяток и мешаем (не рукой, а ложкой, чтобы не обвариться!) Затем сыплем сортовую пшеничную муку и уже месим руками. Получается тесто, похожее на пластилин. Отрываем от него куски, раскатываем в колбаски. Режем и лепим кружочки. Пальцы смазываем маслом, - понятно для чего? Из кастрюли с бульоном вытаскиваем всё, что там есть. На максимальном огне варим все наши кружочки минут десять-пятнадцать. На большое блюдо – всё, что приготовили. Затем сверху поливаем приготовленным соусом, и рядом ставам кассу с бульоном. Специально для тех, что не боится набрать лишний вес.
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 23.04.2022 07:47
Сообщение №: 194340 Оффлайн
Мы в соцсетях: