Я  ХОРОШИЙ

                                       «И вот живу,

                                       чудесный образ мой

                                       скрываю под личиной

                                       низкой и ехидной...»

                                                         (Вл. Х.)

 А я-то знаю: я — хороший,

 Мой образ хоть под образа,

 Хоть морда у меня калошей,

 И брови лезут на глаза.

 Шарахается всяк прохожий,

 Хватается за пистолет;

 И он понять никак не может —

 Во мне и доли зверя нет.

 Во мне сам Авель, а не Каин,

 Во мне кларнет, свирели звук.

 Ну, внешность у меня такая,

 И рваный в двух местах сюртук.

ЛЮБОВЬ

                         «Я сам себе целую руки,

                         Сам на себя не нагляжусь...»

                                     ( Вл. Х. )

 Я сам себе целую уши,

 Когда  до губ их дотяну,

 При этом радость дико душит,

 А кто-то скажет: «Ну и ну!»

 Я сам себе целую пятки

 Со вдохновением бодро;

 Коленей чашечки, лопатки,

 И, разумеется, бедро;

 Ключицы обе — слева, справа,

 И копчика родного дно...

 И рассуждаю  слишком  здраво:

 Люблю себя, люблю давно.

 В чем я не прав? — скажите, люди.

 Я человек или доска?

 А нынче кто себя не любит? —

 Такого надо поискать.

РАССКАЗЫ  ДЯДИ  ВАСИ

ОХ, НЕСРАВНИМАЯ КАРТОШКА!

 Инфляция, твердят, спадает.

 А цены? цены — не совсем.

 Наш горожанин обладает

 Иммунитетом к росту цен.

 Они растут, а он не злится.

 Пускай растут себе во вред.

 И не поедет он в столицу,

 Чтобы купить там пистолет.

 Цена квартиры лезет в гору,

 Как в приазовье тихий Дон.

 И не полезет на «Аврору»,

 Чтобы бабахнуть в Белый Дом.

 И мой сосед совсем не тужит,

 Хоть и метёлкой борода.

 Он говорит: «Живали хуже

 В послевоенные года».

 Но по его не скажешь роже:

 Наглючий, чистый аморал.

 Ну, вспомнил бы ещё Поволжье,

 Когда Деникин удирал.

 Ох, несравнимая картошка!

 Печёный запах твой хорош.

 Не уходи, побудь немножко,

 Нас при безденежье спасёшь.

 Живалось нам и раньше скверно,

 Ну, вспомни сорок первый, брат.

 И если б не она, наверно,

 Не удержался б Ленинград.

 А пятый год припомнить если,

 Как вспомнишь тяжело в груди.

 Видать картошки мало ели,

 Японцы нас и подвели.

 Политика — большая лужа,

 В которой мутная вода.

 И все же раньше было лучше —

 Инфляций не было тогда.

А НА РЫНКЕ ТАК КРАСИВО

На прилавках нынче ярко,

 Вот хожу, любуюсь я,

 Возле них крутые парни —

 Охраняют от ворья.

 И зовутся парни — «крыша»,

 Сходу в порошок сотрут.

 Лица их здоровьем пышут.

 Охранять — их главный труд.

 Все буквально продаётся

 От машины до ведра.

 И откуда все берётся?

 Говорят — из-за «бугра».

 Раньше не дурнее были,

 Не рычали на забор,

 Даже денежки водились,

 Вот бы нам тогда «бугор»!

 Только про него узнали

 От Степана и Петра —

 Сразу денежки пропали —

 Экономика хитра.

 Ходит горожанин тонкий

 Лишней сотней не шурша,

 Смотрит на цветные полки,

 Не скупает ни шиша.

 Эх, блестящие наклейки

 По душе вам рынка клеть.

 Кто сегодня без копейки

 Может завтра озвереть.

 Потерять лицо и память,

 Показать свою красу.

 И тогда крутые парни

 Ярких полок не спасут.

 Похожу среди товара

 Головою покручу.

 Вроде бы и легче стало,

 Вроде бы и жить хочу.

 Всякого товара кучи,

 И виссон есть, и глазет...

 Но жилось нам раньше лучше —

 Было не на что глазеть.

ОПЯТЬ НЕ СПИТСЯ

 Что-то мне опять не спится —

 В ужин съел не то, поди.

 Разболелась поясница,

 Колотьба стоит в груди.

 Гулко тикает в затылке,

 За какой мне это грех?

 А на донышке бутылки

 Таракан — копыта вверх.

 До сих пор жена в больнице.

 Старость: жизнь — металлолом.

 Ну, нисколечко не спится,

 Лезут мысли о былом.

 Молод был, чуб вился, фикса

 Дополняла скромный вид:

 На день десять раз влюбиться

 Мог, и десять — разлюбить.

 Как пройдусь по танцплощадке —

 Было их тогда не счесть,

 Девки зарятся украдкой —

 Можно по глазам прочесть.

 Звонко звякают тарелки,

 А труба звучней того.

 Я пойду сегодня с Ленкой,

 Ленка — девка ничего!

 Провожал вчера Марусю,

 Тоже чуча высший класс,

 Но сегодня — не берусь я:

 У подъезда дали в глаз…

 Вот какие штуки были,

 Вспомнишь — пропадает мгла.

 А женился на «мобыле»,

 И меня же запрягла.

 Тридцать лет грызёт нещадно,

 Так и жил — сплошная нудь.

 Раньше было... Ну да ладно...

 Есть желание вздремнуть.

ХОРОШО ПЕНСИОНЕРАМ

 На «двенадцатом», на «первом»,

 Хоть в «восьмёрке», хоть в «пяти».

 Нынче нам пенсионерам

 За автобус не плати.

 Доползёшь до остановки,

 Там народу — легион!

 «Двойка» едет, как корова,

 Как беременный бизон.

 Подошла, рыкнули двери,

 Выпало два мужика.

 Вот и все, залазь теперя —

 Хвост прижмут наверняка.

 Лезут парни молодые —

 Вредно им ходить пешком.

 Бабку чуть не раздавили

 С трехпудовым вещмешком.

 Молодое поколение —

 На автобусе гурьбой.

 Мы — подгнившие коренья

 Молча стали ждать другой.

 И другой не садит, кстати,

 Нагло мимо нас сквозит.

 Мы же за проезд не платим,

 Значит не фиг нас возить.

 Увезла автокабыла

 Все же нас. Ох, тяжек крест!

 Раньше все же лучше было —

 Хоть платили за проезд.

СНОВА ДЕНЕГ НЕ ХВАТАЕТ

 Говорят, что денег мало,

 Ежели ещё семья.

 А когда их нам хватало,

 Что-то не припомню я.

 Деньги, брат, такие штучки,

 Учат жить, наверняка:

 От получки до получки —

 Вот закон на все века.

 Были и у нас детишки,

 Куча, так сказать, мала.

 Не было зато сберкнижки.

 Нет, соврал, одна была.

 Пусть не сбер..., а книжка только,

 Но важна, не стану врать:

 Алексей Максимыч Горький,

 Под названием кратким — «Мать».

 Ох, уж, дали без медали,

 Все заботы, да дела!

 Яблок вдосталь не едали,

 А картошка, та была.

 Нам её земля растила,

 Скрашивала наш не рай.

 Благо много кильки было,

 Хоть бочонок забирай.

 Даже самый бедный лапоть

 (и здоровью не во вред)

 Кильку сутками мог лопать

 Без отрыва на обед.

 Рыбы не было живучей,

 В те года тогда у нас.

 Раньше все же было лучше,

 Мне жена соврать не даст.

 РАБОТЯГИ НЕ ЛЕНТЯИ

 Мол, в России все лентяи

 Были прежде, говорят;

 И, мол, деньги получали

 Как подачку все подряд.

 Кто же этот вывод вывел?

 Кто все это сочинил? —

 Тот, кто с жиру пухнет ныне,

 Кто свой цвет переменил.

 Это лодыри давали

 Магний — крылья высоты?

 Мокли на лесоповале,

 Отправляли вниз плоты?

 Работяги не лентяи,

 Не говядины кусок,

 Родину они подняли

 До космических высот.

 Не того вы обвинили,

 Взялись не за тот конец.

 И заводы развалили

 Ни монтажник, ни кузнец.

 Всяко проходили годы

 Это ясно и без вас,

 Только фабрики, заводы

 Не смолкали ни на час.

 Мол, от запада отстали!

 Киснем  в собственной стране!

 Да! — бездельниками стали.

 Стали. А по чьей вине?

 УДИВИТЕЛЬНЫЙ НАРОД

 Большая загазованность,

 Горючих свалок пыл.

 И лысыми газонами

 Я горд не очень был.

 Страдали наши тополи,

 Скучали яко пёс.

 И мы нитраты лопали,

 Как лошади овёс.

 Дышали дружно свалкою,

 И хлором во весь дых.

 И ничего, не каркали.

 И все нам — «либе дих».

 И ничего — не карлики,

 Как раз наоборот.

 А наши горожаночки —

 Особенный народ!

 Пусть дым гуляет тучею,

 Кислоты с неба льют.

 Мы ничего — живучие,

 Нас беды не пробьют.

 Сдавать не будем в мощности

 Всем пакостям во вред.

 В нас наберётся прочности

 Ещё на пару лет.

 ПИВНУШКИ

 Эй, дедули! Эй, старушки!

 Вас ещё хоть пруд пруди,

 Вы же помните пивнушки

 Наши бойкие, поди?

 Боевая Боровая

 и Зелёный Городок

 В пиво водку подливают...

 Замечательный видок.

 А потом цвели разборки,

 Вспоминали чьих-то мам,

 Кто совсем — тех на закорки,

 Кто не очень — по зубам.

 Обходились и без власти.

 Нахватали синяков,

 Охладив хмельные страсти,

 По домам, и был таков.

 Эй, дедули! Эй, старушки!

 Хватит места за столом.

 Выпьем с горя, где же кружки?

 Денег нет? Тогда облом.

МЕСТЬ

Уже мне очень мало надо, -

Всё лишнее убрать, отместь.

Осталась лишь одна отрада

Свою поднять до тучи месть.        

Разбил свой «Жигулёнок»  белый           

О столб. Как ненависть горит.

Вот главное для мести дело –

Обязан этот столб спилить.

НАЙДЁМ

Вмажем по литру отравы,

Посох тяжёлый возьмём.

Снова в дорогу отчалим,                 

Свой проявив неуём.                 

Выцветут уши и брови

В полдень под солнцем огнём. 

Если не остановят,

То, искали найдём.

СМЕШАЛ

Не вините меня, не корите,

Сам того я вчера не хотел, -

Был на околоземной орбите,

А потом не туда залетел.          

Ну, конечно, нет в том креатива,

И уместен при этом провал:

Помешал я вчера водку с пивом

И всё это вином запивал.

РАБОТАЙ

 А денежки любит столица,

 Ох,милая, как дорога!

С деньгами, ты вольная птица

Без денег – в бочину  рога.

 Работай — не запрещается,

 Почётен любой вечно труд.

 И только не надо печалиться —

 Что мани рекой утекут.

 Да, много тебе не заплатят,

 Приезжий ты, не коренной,

 На зуб положить точно хватит...

 «А мало? Вали-ка домой.  

 Другие найдутся, вас много,

 Толкает в столицу вас жизнь.

 У нас здесь, сам знаешь, что строго:

 Открыл рот не к месту — катись».

 И до отупения, до рвоты,

 И до заворота в кишке, —

 Работай, работай, работай,

 Работай, работай, чушок.

ДОМОЙ

 Наскучило  захолустье,

 Где каждый друг другу знаком;

 Костяшками пальцев хрустнуть,

 И — за леса, с ветерком...

 И вот ты в столице славной,

 С которой тебе по пути.

 Здесь ходят трамваи исправно,

 Ты денежки только плати.

 Накормит Москва, напоят,

 И зрелищ напустят туман,

 Но только при этом «подоят»,

 Облегчат умело карман.

 Исчезнут пушинки бабосы,

 Почти не почувствуешь ты.

 Менты на тебя смотрят косо,       

 Приезжий, не с дозою ты?

 Ты не трепыхайся только,

 Глазами тебя, не кнутом.

 Пожалуй работать  на стройку!

 Прописку получишь потом».

 И вот потянулись будни

 (Ты даже не лимита),

 Колотят в тебя, как в бубен,

 Помалкивай, простота...

 Поэт — Да, звучит гордо.

 Но это для нас ха-ха.

 Ты за трудовые полгода

 Забудешь размеры стиха.

 Так будь несгибаемо стойким,

 Пусть даже и сердце на слом —

 Все силы отдай нашей стройке,

 Твой символ - лопата и лом.

 Москва облегчит и  облечит —

 Кто любит известности яд.

 «Издаться в провинции легче», —

 Столичные так говорят.

 К мечте полинял, ты и выцвел,

 Зачем только пятки марал?..

 Вот поезд  везёт из столицы

 Туда же -на старый Урал.

 Вновь общий вагон, а не спальный,

 Вновь рельсы звенят и бегут.

 «Наивный ты, провинциальный», —

 Читаешь на собственном лбу.

* * *

 Везут руду тяжёлые составы,

 Из труб фабричных в небо рвётся дым.

 Люблю читать указы и уставы,

 И слышать каждый день: «Мы победим!»

 Люблю перед трибуной в дружном строе

 Энтузиазм поставить в неуём,

 И верить: «Одолеем!», «Перестроим!», 

 «Догоним!», «Перегоним!», «Изживём!».

 Что мы достигли – лучшего предбанник.

 Пусть недруги кривят от злобы рот…

 Люблю,  когда грохочут барабаны

 И «К лучшей жизни партия ведёт!»

* * *

 Бежать, бежать, там будет лучше, —

 Иные вызреют слова,

 А здесь погас последний лучик,

 Совсем пожухлая  трава.

 Здесь даже небо в платье драном,        

 Вороны жадные сидят...

 И сколько раз большим обманом

 Пытались потчевать тебя.

 * * *

 А мне уже не надо бурь,

 От этих бурь душа устала,

 Восторгов улетела стая,

 Рассудок блеск свечи задул.        

 Со странною сродни рекой

 Наш путь от самого начала,

 Вдаль убегающий сначала,

 И неизменнейший  покой.

 * * *

 Нам не дано воли,

 Видимость воли — обманна;

 Небо о хлебе молим

 И о тепле постоянно.         

 Часто о выгоде стелем,

 В нашем житейском стиле.

 Воля и хлеб, и стены —

 Это несовместимо.

 * * *

 Сюда мы не придём опять,

 Чтоб радоваться и страдать.

 Останемся мы где-то там,

 Куда не долететь мечтам.

 Кружиться будем в мире тайн,

 Закончив жизненный свой тайм.

 * * *

 Душа в животных тоже есть,

 Душа в деревьях есть и травах;

 Кто говорит, что нет — не прав он,         

 Всем нелегко боль перенесть.

 Свой важен каждый волосок,

 От боли вскрикнешь ты невольно;

 Под топором деревьям больно,

 А кровь их — капающий сок.

 * * *

 Нынче грустный июнь, ненастный,

 Серость давит, томит глаза,

 Словно жмёшь на гравийную насыпь,

 И все скатываешься назад.          

 Ах, погодушка ты, погода! —

 Взять махнуть на тебя рукой.

 Даже снег пролетал сегодня,

 Торопливый, ненастный такой.

 * * *

 Все, наверно, забываются -

 И хороший, и плохой,

 Речь любая обрывается,   

 Крепь становится трухой.

 Всё подобным заменяется,

 Сильно не меняя быт.

 Этим жизнь и продолжается

 Чтобы многое забыть.

 * * *

 Наслаждаюсь мелодией вечера,

 Мне легко, словно птице, сейчас;

 Светом, радостью обеспечен я,

 И, наверно не только, на час.      

 Вот оно воцарение поэтово,

 Вот она его даль так же близь.

 Если б не было в жизни этого,

 Не полна была радостью жизнь.

 * * *

 Там, где стояла деревня,

 Больно трава высока,

 Очень густые деревья,

 Гуще, чем те облака.         

 Травы никто и не косит,

 Так же с едой узелков

 Здесь на могилки не носят,

 Чтоб помянуть стариков.

* * *

 Драгоценностям утра поверь,

 Что блистают под утренним солнцем,

 Не воды это просто социум.         

 Это в радость открытая дверь.

 Пусть роса — водяная сыпь?

 Солнце в небе — огромная лампа?

 Я считаю, что бриллианты

 Обучались блистать у росы.

 * * *

 Много лунной за речкою пыли —

 Много лунного там серебра,

 Мы поросьем ходили-ходили,

 А добра-то повсюду, добра!

 Засентябрье - берёзки нагие,      

 А болотный туман,словно дым.

 Ходят-бродят за лугом другие,

 Мы с тобой у окошка сидим.

 * * *

 И почему мне так тревожно

 Хотя предчувствие весны?

 Все объяснить, конечно, можно,

 Но как мне это объяснить?           

 Все мирно кажется на свете,

 В чащобе спрятана беда...

 А может это просто ветер

 Опять тревожит провода?

 * * *

 Этот тяжёлый вечер,

 Этот чугунный свод,

 Кажется,  будет вечен,

 Или на целый год.

 Верить удаче — напрасно,           

 С грохотом пролетишь...

 Утром уже стало ясно —

 Тяжесть казалось лишь.

 * * *

 Снова шикарное утро,

 Огненная полоса,

 Травы полны перламутра,

 После заблещет роса.          

 День наступает покато,

 Солнцу листок каждый рад...

 Но не уйти от заката,

 Нету дороги назад.

 * * *

 Не спорь о вечности души,

 Об этом наши лишь догадки,

 Не оттого ль морщины-складки

 Нам бороздят лицо в тиши?

 Душа — она не травка-сныть,      

 И не простая речь сквозная.

 О ней один Господь и знает,

 Но не спешит нам пояснить.

*

 * * *

 Рифмы легки как снежинки —

 Нежно вливаются в стих,

 Нет не зима, а подзимки —

 Воздух и мягок и тих.

 Ветер качнуться не хочет  

 Веток и глади реки...

 Будут морозные ночи,

 Будут снежинки редки.

* * *

 Редко думаем мы о замети,

 Так не четок, туманен предел;

 Мы делами земными заняты,

 Слишком много у нас этих дел.   

 То бурливо течение, то плавное,

 Не так долог звук тонкой струны.

 И внезапно приходит главное,

 То, чего сторонились так мы.

 * * *

 Зачем спешить за тёмный лес?

 Там те же ели, те же топи.

 Ну, вымокнешь, коль не утопит.

 Близ, даль — один и тот же вес.

 * * *

 Не рваться, как быстрые крылья,

 В глубины - как тот батискаф.

 Довольно  дорог исходил  я,

 А нужную  не отыскав.      

Но недалеко от порога

Уйдёшь ты, и только всего.

А без дозволения Бога

Добьёшься едва ли чего.

 * * *

 Опять куда-то мчатся вдаль

 По небу облака,

 Вручая непокою дань,

 И так — века-века. 

 И эту не порвать нам нить,

 Что крепче всех оков.

 И ничего не изменить

 В полете облаков.

 * * *

Мы сами собой обижены,

 И,  прежде всего, братцы, тем:

 К персоне своей приближены,

 Иных не желаючи  тем.    

 Да, нам не хватает мудрости —

 В  чужие не влазить слои,

 Амбициями мы мучаемся,

 Не видим пороки свои.

 * * *

 Эти ссоры, эти ссоры

 Заползающие в быт;

 От чего они? — от сора,

 От желаний выше быть.

 От желаний быть правее...           

 Вот уже и шум столбом,

 Вот уже и холод веет,

  И дороги подо льдом.

* * *

 Это сколько уже промотано!

 Это сколько на ветер брошено!

 По болоту протопано ботами,

 Ну, не ботами, так калошами.

 Ни почтения, ни уважения,                                                             

 Ни приличных денег, ни хаты;

 А уж всякого унижения —

 На четыре эпохи хватит.

 Не хочу наводить следствие,

 Не последовательно, не стремительно.

 Да, наверное, так и следует —

 В этой жизни такой удивительной.

* * *

 Что-то много мрёт народу,                                               

 Тоже — выдумали моду!

* * *

Вот хожу я по базару,

 И ни с кем я не базарю.

 Наволочено здесь дара,

 Только это всё недаром.

 Здесь арбузы и селедка,

 Всяких фруктов канонада,

 Из тефаля сковородки

 (Из тефаля мне не надо).

 Мельтешит в глазах от яблок,

 Балычка приятный  вырез;           

 Ну, с подгузниками ясно, —

 Из подгузников я вырос.

 С надписями много маек,

 Зелень прямо с огорода,

 И бутылки принимают,

 Пива я не пил сегодня.

 И цыганки ходят кучей,

 К Машке пристают и к Дашке:

 Покупать они отучат —

 Сунут чертика в бумажке.

 Я же выступаю гордо —

 В сапогах и телогрейке.

 Без покупки я сегодня —

 Купишь что на три копейки?

* * *

 А этот ласковый шёпот

 Он станет однажды криком,

 Там где-то за поворотом,

 На месте заброшенном    

 диком.

 А эти прикосновения

 Что не предвещали смуту,

 Вдруг стать опасным растением

 Способны в любую минуту.

* * *

 О, эти чёрные глаза,

 Они награду предлагают,

 Они усладу отражают,       

 Они обязаны связать.

 Но их нельзя под образа,

 Но под зовущий цвет акаций.

 Они способны отрекаться —

 О, эти чёрные глаза.

* * *

 Выше любви к Небу

 Больше нет ничего,

 И никогда не было.

 Небо выше всего.   

 Смолкнут призывы чаек,

 Ветра отстанет свист.

 Всё на земле иссякает,

 Вянет берёз белых лист.

 * * *

 Бокал янтарного вина,

 Живые пузырьки со дна.

 Красавицы лукавый взгляд,

 В бокале растворенный яд.

 Сейчас бокал осушишь ты,           

 И вспыхнут черные цветы.

 Восторжествует гамадрил,

 Что яд в бокале растворил,

 Красавице подаст кулон,

 На золотой цепочке он.

* * *

 Силушка исчезнет,

 Все, чем жил, сметут.

 Подойдешь ты к бездне,

 Взглянешь в пустоту.         

 Без тоски и дрожи,

 Стоя на скале,

 Скажешь: «Да, я пожил

 Всяко на земле».

* * *

 Волшебные эти руки

 Подарят надежды топаз,

 Чудесные эти звуки           

 Её очарующих  глаз.

 И настежь открытые двери

 Души, и ответлив сезам.

 И ты обречён, будешь верить

 Рукам этим, этим глазам.

* * *

 Сердце стремится к сердцу,

 Словно в ручей вода,

 Сердце верит усердно -

 Чувства даны навсегда.

 Сердце поверит в радость,           

 Даже без лишних слов.

 Страшная сердцу  рана,

 Коль безответна любовь.

* * *

 Жил я просто на этой земле,

 Самой яркой звездой любовался,

 И рассветом, когда он алел,

 И закатом, когда он прощался.    

 И когда высь чертили стрижи,

 Жеребёнок бродил возле брода.

 Если б здесь, на земле, я ни жил,

 Я  не знал про росинки  восхода.

* * *

 У любви известные песни,

 Исполнители старые, зрители,

 Только что ты поделаешь, если

 В ней исчерпаны все открытия.   

 Но по-прежнему бьют  током,

 Выбивая из сердца скованность.

 У любви песни старые, только,

 Временами звучат по-новому.

* * *

 Тут очень круто, тут покато,

 Через поля, через овраги,

 То по тропе, то без дороги,           

 Ты все идешь, идешь куда-то

 То осень, то зима, то лето.

 То дикий жар, то вьюга злая.

 Когда же перепады эти

 Исчезнут, а никто не знает.

* * *

 Стыдиться нищеты не надо,

 Хотя и горькая она,

 Телес совсем не грех — упадок,

 От тлена оградить нельзя.

 Пусть здесь не ждет тебя награда,

 В кармане пусто. Маята.   

 Стыдиться пустоты не надо,

 Была б не сердца пустота.

* * *

 Свеча сгорает в темноте,

 Её не хватит до рассвета,

 Ей хочется сказать про лето,        

 Про птиц звенящих в высоте.

 Душа чья не стремится к бою,

 Хотя бы этот бой чуть-чуть?

 И мы похожа на свечу,

 Мы тоже жертвуем собою.

 * * *

 Быть у огня, и не обжечься?

 Быть у воды, и не напиться?

 Страсть с рыком прыгает на плечи,        

 Как раненная кем-то львица.

 Клыки её опасней лезвий.

 Какой еще хотел ты платы?

 Конечно, будешь ты растерзан,

 Растерзанности сам искал ты.

* * *

 Для всех подходит судный час,

 С любого спросится из нас,

 Положат душу на весы — 

 Начнется с черной полосы.

 И лишь на светлой полосе

 Омоемся мы, как в росе:

 И взвизгнет пулей у виска:

 «О Боже! Как она узка!»

*

 * * *

 Меня твоя любовь спасти не сможет,

 Она на темный фон

 лишь светлый блик положит,       

 Она лишь краткий вздох,

 Короткий миг,

 Я насладился им

 И я его постиг.

* * *

Некогда глядеть под ноги, -

Ноги вечно вскачь.

И дано совсем немногим

Варево  удач.

На кого-то да наступишь,               

Благо истребя,

Но зато под носом кукиш

Нет, не у тебя.

Ради выгод и оваций

Создан индивид.

Надо твёрдо добиваться, -

Нам так жизнь велит.

ЛИЧНОСТЬ

 Какая мощь, гляди, в ней скрыта,

 Она не просто так снует,

 Везде и всюду знаменита,

 Большие вещи создает!

 Большие города вздымает!

 Всевышний, срок Ты ей продли. 

И в нана мире понимает,

  Швыряет в космос корабли!

 Хотя, по сути так ничтожна,

 Глаза, два уха, пара рук.

 Понять мгновенно невозможно,

 Кто очертил ей мощи круг.

* * *

 Опять холодные дожди,

 Опять размытые дороги,

 Опять слова заката строги,

 И создан ветер для вражды.        

 Оборвалась с лугами связь.

 Берёз не привлекает стройность...

  И этот холод, эту грязь

 Сносить мы призваны достойно.

 * * *

 Себе все реже доверяю,

 Неведомая гонит склока,

 Все кажется,  не так ступаю,         

  Блин, неуклюже, кособоко.

 Куда-то свежесть провалилась,

 Куда-то удалилась воля.

 Ну,  как, скажите мне на милость,

 Я быть могу собой доволен?

 * * *

 А я уже поверил Ночи,

 И не влечет уже дорога;

 Ты там живешь, как сердце хочет,

 А сердце хочет очень много.       

 Сначала все кружится в вальсе,

 Потом лавиною накатит.

 Рабом кто сердца оставался,

 Кончал рабом, как при Пилате.

 * * *

 По расписанию, по привычке.

 Траву тревожа и кусты,

 Спешат ночные электрички,         

 Спешат, хотя почти пусты.

 Полупусты, но много света,

 Зачем свет жечь, к чему нужда?

 Тебя в той электричке нету,

 Которую я очень ждал.

* * *

 На небе луны половинка,

 А где половинка другая?

 Из сердца занозу вынь-ка.

 А если не помогает?

 В огромной толпе — безлюдно,  

 А город словно разрушен:

 Когда ты кого-то любишь,

 Наталкиваясь на равнодушие.

* * *

 Воду в решете носил,

 Даже выбился из сил,

 Много грязи намесил,      

 Кто носить тебя просил?

 Или дурака валял,

 Или волю проявлял.

* * *

 Да, брошу я писать стихи,

 Как многие писать бросали,

 И стану помышлять о сале,          

 Для ненасытной требухи.

 И никогда я не был в ссоре

 С подлунностью - не чудеса.

 Да, брошу я стихи писать...

 Когда придет мамзель с косою.

* * *

 « Это что ты за мужик! —

 Снова пилит  Маша. —

 В доме, как колун ножи,

 И утюг не пашет,

 Выключатель подзавис,

 Шандарахнет скоро.

 Головой с балкона вниз

 Мужика такого!»

 Понимаю и молчу,

 Да — мужик не очень,

 Я не этого хочу

 В жизни, между прочим.  

 Заношу в тетрадь стихи,

 На фиг с Машей спор мне.

 А стихи для требухи

 Слабое подспорье.

* * *

 Он не искал земных утех,

 Прослыть Он не боялся нищим,

 Стоял Он духом выше всех,

 Хоть на духовном пепелище.

 Он был Царем, Царем души,

 А Царь души насилия против...    

 Но злобы взгляд защитник плоти,

 И страшное он завершил.

 Неспешна времени рука,

 Ничто её не затеняет.

 Прошли века-века-века —

 Душа Христу не изменяет.

* * *

 Луна под утро исчезает,

 Уходит тихо за черту.

 Она мне так напоминает  

 Недосягаемую ту,

 Мной наречённою «Жестокой» —

 Принадлежащей, но не мне.

 Она осталась той,  далёкой,

 Большой и яркой в вышине.

 * * *

 Потоки весенней сирени

 (На это способна весна), —

 На руки твои, на колени,   

 Но ты остаёшься грустна.

 И думается, что не зря ведь,

 Задумчивость встретила ты.

 Зачем же тебя озаряет

 Осенняя краска листвы?

* * *

 Любовь и страсть — два разных слова,

 Как флейта это и фагот;

 Любовь пожертвовать готова,

 А страсть на жертву не пойдет.

 Для страсти призом овладание,

 Чтоб побыстрее - под рукой,

 Как выполнение задания

 И удалился на покой.

 Любовь достойная - в тревоге,

 Ей мало — только для себя,         

 Её чужие боли трогают:

 На выручку скорей! — трубят.

* * *

 Бежать в чащобу от людей...

 Бежать кому-то удается,

 Ему свобода достается,

 А хочешь — синевой владей.

 Сидеть ночами у костра    

 И слушать комара зануду,

 Песком надраивать посуду,

 И отгонять все время страх.

Нет, я бы точно, так не смог, -

Из этих не вылазить  буден.

Пусть хуже, но пошёл бы к людям,

Какой бы мне ни дали срок.

* * *

 Смотрю на звезды и на небо,

 А много знаю ли о них?

 У моря никогда я не был,

 А рисовать был море лих. 

Вот так глядишь и срок промотан,

 Конец сражению трубят...

 Как я могу учить кого-то,

 Когда не знаю сам себя?

* * *

 Пошлость всегда при улыбке,

 Пошлость всегда на коне,

 Только житейская зыбкость

 Сводит и пошлость на нет.

 Сытость всё время довольна,      

 Поисков путь ей претит.

 Только тревогой и болью

 Может её вмиг скрутить.

Цитата от ЛеонидОлюнин (2016-09-26 09:32):

Цитата от ЛеонидОлюнин (2016-09-26 15:08):

Как прекрасно и искренне сказано!!!))) Всегда, Леонид, восхищаюсь широтой Вашей души  и высотой духа!

Эти строки

Вам, дорогой Леонид!

* * *

 Легко на молодость глядеть

 Через года с ухмылкой едкою,

 Её боль не грозит тебе,

 И радость не коснётся веткою.    

 Тебя несёт потоком дней,

 В тебе блуждание уничтожено.

 Сочувствовать не надо ей,

 Сочувствовать тебе положено.

 * * *

 Говорят, что надо стремиться,

 Рыть руками в горячей золе,

 Вот тогда можно что-то добиться

 На расчётливой этой земле.

 Напрягалась и воля, и сила,         

 Все, казалось, идёт хорошо,

 Но кого-то вдруг смерть подкосила -

 Кто от срока судьбы отошёл?

 Слава Богу коль есть ломоть хлеба,

 Спишь в каморке ты, а не в тюрьме.

 Да не надо рвать звёздочки с неба,

 И не надо копаться  в дерьме.

* * *

 То ль бежать,  а то ль остаться? -

 Догорит пока свеча.

 Зубы сжать,  в кулак сжать пальцы,

 Отвернуться, замолчать?

 Любопытству нет предела,

 Только дни не как  металл.          

 Как я всё же мало сделал!

 Как  я бешено мечтал.

* * *

 Все мы гости здесь суетливые,

 Суетливые, привередливые;

 Эти бойкие, эти болтливые,

 Те занудливые или въедливые.

 Огрызаемся, как отхаркиваем,    

 Все стремимся пробраться в люди.

 А гостей с дрянным характером

 Даже козы в загоне не любят.

 Вот поэтому жизни домком —

 Должен нас отсюда — пинком.

* * *

 Оно не спрашивает сердце:

 Когда болеть, когда не стоит,

 Оно работает усердно;

 Труд восхищения достоин.

 Оно грустить подолгу может,       

 Но только не переродиться;

 С часами совершенно схоже —

 Способно вдруг остановиться.

* * *

 Оно не спрашивает сердце:

 Когда болеть, когда не стоит,

 Оно работает усердно;

 Труд восхищения достоин.

 Оно грустить подолгу может,       

 Но только не переродиться;

 С часами совершенно схоже —

 Способно вдруг остановиться.

* * *

 Как времени много разбито,

 Как много размолото в пыль.

 Мы данники пошлого быта,

 И это обычная быль.

 Зачем, для чего повествую?

 Зачем оставляю следы?..  

 Как пролито много впустую

 Живой, безвозвратной  воды.

* * *

 Горят последние страницы,

 Горят, и только-то всего...

 Чему случиться, то случится,        

 Не переменишь ничего.

 Валун большой с откоса выпал,

 Как будто кто столкнул его,

 Обвал селение засыпал, —

 Не переменишь ничего.

* * *

 Луна под утро исчезает,

 Уходит тихо за черту.

 Она мне так напоминает  

 Недосягаемую ту,

 Мной наречённою «Жестокой» —

 Принадлежащей, но не мне.

 Она осталась той,  далёкой,

 Большой и яркой в вышине.

* * *

 Потоки весенней сирени

 (На это способна весна), —

 На руки твои, на колени,   

 Но ты остаёшься грустна.

 И думается, что не зря ведь,

 Задумчивость встретила ты.

 Зачем же тебя озаряет

 Осенняя краска листвы?

* * *

 Глаза пропитанные медом,

 И щеки тоже на меду,

 Из Лебезонии он родом,

 Нет, я к нему не подойду. 

 Душа к такому не воспрянет,

 Туда её не понесёт,

 Пускай другой ест этот пряник,

 От патоки теряя все.

ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ

  (ироническое)

 Мы тесно там соединимся,

 На самом нижнем этаже,

 С земною плотью не простимся:

 Доказано наукой же.

 Питать мы станем корни, травы

 По-мирному, не по вражде,

 Естественно, не для забавы,

 А по естественной нужде.

 И будет труд довольно ёмкий,     

 Его не просто побороть;

 И незаметно перельёмся

 В другую жизнь, в другую плоть.

 И будет все на должном месте,

 И радуясь да  и стеня;

 Во мне таких как я - за двести,

 Когда-то живших до меня;

 И зазвенят живые струны,

 Покуда ни сойду ко сну.

 Не оттого ль такой я умный,

 Все, что желаешь,  объясню?

* * *

 Мы вышли, развернуться надо,

 Маячит что-то вдалеке,

 Несем с собой такую тяжесть,

 Хотя и вышли налегке.      

 Дороги смело примеряем,

 Порою лезем сквозь кусты.

 В пути мы много растеряем,

 И подойдем к черте пусты.

КОНФЕТНАЯ ОБЕРТКА

Её назначение —
Блеснуть и привлечь.
А дальше куда?
Разумеется, в печь.

ТРУБА

Трубы истошный слыша крик
Замолкли флейты разом,
И даже контрабас старик
Слова нашел не сразу.
Но пробасил себе под нос:
«Останови, попробуй,
Коль глупость дернула
за хвост
Блестящую особу».
Не мне вам по мозгам стучать
Витиеватым слогом,
Но чтоб других перекричать
Ума не надо много.

КАРАНДАШ

«Послушай, ты мне волю дашь? —
Все время просит карандаш. —
Ты походи да покури,
я испишу листочка три».
Пока я с дымом тяжбу вел
Он всю бумагу перевел.

БУЛЫЖНИК

Попал булыжник в гравий
И очень возгордился...
Да, массою он славен,
Но нам не пригодился.