* * *

 Забиты мусорные баки

 Их не вывозит коллектив.

 Довольны, кажется, собаки,

 Вороны тож не супротив.

 Бомжи сто раз всё перерыли

 И морд никто им не побил.

 У одного вон пух на рыле –

 Подушку видно теребил.  

 В подушке скряга может деньги

 Запрятать – и из жизни вон,

 А этот грязный, вшивый денди

 Хотел найти в ней миллион.

 Эй, жилкомхоз, кончай  волынить,

 Кривить от должного свой рот,

 Ну, что-то же ты делай с ними,

 С бачками этими, удод.

* * *

Кочки пурга заметает,

Буйное дело вершит,

Скоро совсем заровняет

Эту болотную ширь...

Гаду  быть лучше охота,

Хоть изначально смердит…

Только болото - болото,

Даже приняв поля вид.

* * *

Почему-то все не ладно,

Почему-то все не так:

Руки – думаешь, нет – лапы;

Не порядок, а бардак;

Лебеда кустится буйно,

Идеалы – на подтир.

А бесчестный и безумный

Подгребают этот мир.

* * *

Минуты как сошли с ума

Несутся словно с лесенки.

Где суета и кутерьма,

Там укорот, естественно.

* * *

Иным дана воловья доля –

Свой тягомотный груз нести;

Однообразная до боли

Отмерена им часть пути:

Одни привыкли, притерпелись,

Так терпит грязь гиппопотам.

Другие в этом видят ересь,

Измену собственным мечтам.

* * *

Гриб никем не найденный

Простоял до наледи.

Лист хрустит коричневый,

Дни в предзимье ввинчены.        

Лес стоит непраздничный.

На душе не прянично.

Гриб никем не найденный…

Туча сыплет градины.

* * *

Стирает ночь волнения дня.

На кухне, в общей зале, в спальне -

Везде нормально у меня,

До ужаса везде нормально.          

Сопят носами "сторожа",

Постелей их нагрета вата.

И от нормальности бежать

Ужасно хочется куда-то.

* * *

Лугом промчались кони,

След оставляя копыт,

Глядя на них,  я понял -

Это так время летит.           

Речки известны извивы,

Травы на том берегу...

Остановился у ивы,

Но всё равно я бегу.

* * *

Щебень на дороге,

И трава в пыли,       

Земляника тоже -

Лучше не бери.

На кустах слой пыли.

Високосный год.

Этот зной навылет

Очень метко бьёт.

* * *

Горят росы живые свечи

На все лады, на все лады.

Травинкам хочется воды,

Травинкам наплевать

На вечность. 

Порыв желания их прав

И устремления их правы.

Но это травы, только травы.

Есть и другие кроме трав.

* * *

Снега белый шёпот.

Чёрная река.

Черноту  заштопать

Не дано пока.

Худенькие прутья

Бывших пышных ив,          

По безлистью путь их,

До весенних див.

Всё во власти снега,

Свежестью день пьян…

Осени телега,

Уступи саням.

* * *

Поживала муха, муха подбируха.

Просто поживала, горюшка не знала.

Летом ладно стойко, жирная помойка.

Можно и в сметане посидеть путане,

И в медок забраться, славно нахлебаться.

Радовалась муха, - что ей голодуха

(Главное для мухи – прочь от голодухи).

Все в мушином стаде как умеют гадят.

Муха размножалась, этим ублажалась.

Детки  появились, в тот же путь пустились,

Все как полагается, жизнь их продолжается.

888888888888888888888888888888888888888888888888888

   РЕПЛИКИ

    ( на грани ёрничанья)

ЭТОТ МИР

       «Среди бесчисленных светил

       Я вольно выбрал мир наш строгий

       И в этом мире полюбил

       Одни веселые дороги».

                      ( Н. Г.)

Мне предлагали и другой,

 Немного чем-то с нашим схожий,

 Я оттолкнул его ногой

 Всех этой фразой уничтожил:

 «Лишь только этот я приму,

 Своей души совсем не раня,

 Собачка здесь жила Муму

 И выродок кино - Лафаня.

 Здесь есть Гайдар (причем Егор),           

 Под деда он подложил мину,

 Он обтекаем, как бугор,

 И чмокает, как ест малину.

 Не ест Чубайса саранча,

 Ему любое лыко в строчку,

 Повсюду на него рычат,

 А он плюет на всех, как в бочку.

 Здесь Ельцын — современный Ной,

 И Горбачев здесь — череп голый...

 И мне не нужен мир иной,

 Мне нужен этот — сверхвеселый.

РЫЦАРЬ

     «...Пусть он придёт! Я должен рассказать,

     Я должен рассказать опять и снова,

     Как сладко жить, как сладко побеждать

     Моря и девушек, врагов и слово.

     А если все-таки он не поймет,

     Мою прекрасную не примет веру

     И будет жаловаться в свой черед

     На мировую скорбь, на боль, — к барьеру!»

                           ( Н. Г. )

 Я все ему поведаю сполна,

 Оглядывая взором сверхвлюбленным,

 За порцией хорошего вина,         

 А порция — большой стакан граненный.

 Что жизнь прекрасна, если денег воз,

 Приятели прилепятся и бабы,

 И это надо принимать всерьез —

 Худой посудой не казаться дабы.

 А ежели ты — «...слушать не хочу!»

 При этом чешешь нос и квасишь рожу.

 Тогда тебя я так поколочу,

 А может даже,  вовсе уничтожу.

ТАКОЙ РОДНОЙ

      «Дано мне тело —

      Что мне делать с ним,

      Таким единым и таким моим?»

                    ( О. М. )

 Я и сапожник, я и сапог,

 Я и пирожник, я и пирог,

 Я и Никита, я и Кирилл,

 Себя задумал и сотворил,

 И даже вечности я приказал,

 Чтобы никто меня не размазАл,

 Во мне есть что-то от пирамид,

 Мне не позволено уйти в Аид.

ДУША  ПОЭТА

         «Ничему не следует учить»

                   ( О. М.)

 «Ничему не следует учить»,

 Пусть душа, где хочет, там торчит,

 Пусть она несёт любую хмарь,

 Ладно коль осилила букварь,      

 Пусть о чем ей хочется бурчит,

 И её не следует учить.

 ЗДЕСЬ И ТАМ

            «Медленнее снежный улей».

                      ( О. М.)

Кто в окно забросил улей,

 Раздробил стекла хрусталь?

 И  оправдываться стал

 Присмирев на венском стуле,

Задом всю измяв вуаль,

На которой нити лета?

 Всё, вуали песня спета,     

 Хоть её в камине жарь.

 Будет ночь ему в алмазах.

Нынче  же узнает он,

Жизнь земная – это сон,

И не возразить  не разу.

 В  ПУСТОТЕ

            «Слух чуткий парус напрягает».

                             ( О. М. )

 Вокруг такая пустота,

 Гуляют овцы у оврага,

 Журчит на дне оврага брага,

 Да брага, но, увы — не та.

 В ином кармане — суета,

 В моем пыльца от сигареты,        

 Чему быть следует, там нету.

 Ах, чтоб тебя, блин, тра-та-та!

 Урчание кошки в животе,

 А на душе грызут собаки,

 Сидеть бы не стирая траки,

 Чем этак лазить в пустоте.

БОЛОТНЫЕ СТРАДАНИЯ

          «Из омута злого и вязкого».

                      (О. М.)

Я родился на болоте,

 Комары вокруг снуют,

 Никого и не заботит,

 Что неважный здесь уют.

 Скоро я совсем поникну,

 Как всегда не закричу,

 Не дают мне даже пикнуть,         

 Если что сказать хочу.

Скоро в омуте завязну,

 Не спасут и земляки.

 В жизни столь однообразной

 И седеют мужики.

 В ПРОКУРЕННОЙ КОМНАТЕ

                «В огромном омуте

                прозрачно и темно».

                                             ( О. М.)

В огромной комнате зубастый никотин,

 Не видно даже собственного носа,

 Какой-то поработал здесь кретин,

 На должности худого паровоза.

 Такая атмосфера не по мне,

 Мне хочется чистейшего озона,  

 Напрасно порываюсь я, зане

 Надеяться на это нерезонно.

 Вот так всегда, мечтаешь о реке,

 О травке, о зеркальной чистой глади;

 А тут с махрой припрется старый пень, 

 И всю квартиру дымом перегадит.

ВЕЗУТ

                «Как кони медленно ступают».

                               (О. М.)

 Куда везут меня — не знаю,

 Упорно все-таки везут;

 Там, за бугром собаки лают,

 Мне этот побоку мазут.

 Меня везут и я доволен,

 Лежу я, как мешок с крупой,

 Кому-то кажется,  я болен,

 Кому-то кажется — запой.

 Меня везут, а я балдею,   

 Загружена весьма душа,

 На полкопейки не халдею,

 То есть не смыслю ни шиша.

 Вот привезли меня, сгрузили,

 Упомянули чью-то мать,

 Водой холодной окатили

 И уронили на кровать.

НА ЛУНЕ

               «На луне не растёт...»

                          ( О. М.)

 На луне не найдёшь

 Ни дебила, ни жлоба,

 От жары пропадёшь,

 От мороза озноба.

 Поглядите  с земли

 Попрочнее немножко,

 Там никто не пылит.          

 И не зреет картошка.

Вовсе нет никого,

Как заметили физики.

Но мечтают о ней

Непосредственно шизики.

ПРОСВЕТЛЕННОСТЬ

            «Мороженно! Солнце».

                        ( О. М. )

 А раньше, бывало, шло на разлив,

 Грамм двести бесцветной

 Возьмешь на десятку,

 Почешешь носком левой правую пятку,

 И за кадык, как в глубокий обрыв.

 И так хорошо станет вдруг на душе,

 И люди покажутся полными братьями,

 Но терпишь, пока к ним не лезешь

 С объятиями:

 Не видишь - в приятелях ты алкашей.

 А после второй, что идёт перед третьей,

 Ты чувствуешь — кто-то тебя невзлюбил,

И улыбается нагло дебил,

Твоих умных слов, гад, в упор не заметил.

А после четвертой ты стал выяснять:

 Ну, кто он такой, и чего ему надо,           

 Но тут оказалась под носом ограда,

 И  стал ты штакетник зачем-то ломать.

 Как с неба свалились ребята-менты,

 И начали руки крутить, как попало,

 И тут, так всегда, настроение упало,

 Ты чувствуешь — это подкрались кранты.

 С кого-то погон ты успел отодрать,

 За чей-то ботинок зубами вцепился,

 А кто-то сказал: «Дышит, значит, проспится".

 Не надо с похмелья стаканами жрать.

РАСКОЛЬНИКОВ

                   «Домби и сын».

                           (О. М.)

Когда апрель подходит к маю,

 А в мае первый грянет гром,

 Раскольникова вспоминаю,

 Что шёл куда-то с топором.

 У Достоевского спросите,

 Преподнесёт вам без прикрас,

 И весь до зёрнышка рассыплет

 Психологический рассказ...

 Студент шёл убивать старуху,

 Не просто силой кулака.

 Попил пивца, набрался духу,

 Чтобы не дрогнула рука.

 Старуха денег накопила,

 В нужде чтоб старость не влачить.         

 И вот от жадности «лепило»

 Решил старуху замочить.

 И замочил, соседку тоже,

 Чтоб не мешалась кочерга;

 За пазуху добычу сложил

 Да и отправился в бега.

 Недолго бегал — изловили,

 Как убежавшую «Му-Му»,

 Труд не наёмный присудили,

 Отправили на Колыму.

 Там холодно и очень скверно.

 А где Раскольников сейчас,

 Все там,  на Колыме, наверно,

 Коль не накалывают нас.

 МЫЛО

           «Кинематограф. Две скамейки».

                           ( О. М. )

По телику сплошное «мыло»:

 Она заламывает руки,

 А он намыливает рыло,

 Сбежать, чтоб для большой разлуки.

 Ей оставляет три ребенка,

 А может даже и четыре;

 Такого гнусного подонка

 Я не встречал в подлунном мире.

 Потом он совершил растрату

 (И воровать способен кОзел),

 Загнал за самогонку трактор,

 А может даже и бульдозер.

 За ним отправили погоню,

 И он бежал, как кровь по венам,

 Мента (иль двух) он залимонил,

 Почти в упор, одним поленом.    

 И все-таки его поймали,

 И все-таки его судили,

 На полную катушку дали —

 Условно год определили.

 Она себе нашла банкира,

 Поехала с ним на Канары,

 А мужа, подлого вампира,

 Отбросила, как туфель старый.

 И дети счастьем упивались,

 А счастья все достойны дети...

 Такие б фильмы ни кончались,

 Был прочный мир на всей  планете б!

ТИФФОЗИ

                 «Среди аляповатых дач».

                           (О. М.)

 Вот двенадцать на часах,

 Стадиона сон утрачен,

 Двадцать два жлобА в трусах

 Меж ворот гоняют мячик.

 А вокруг их сотен пять

 (Мама тоже их родила),

 Все по дикому вопят,

 Требуют судью на мыло.

 Тот и так, как из бадьи,

 Где вода под стоком катит.

 Сделай мыло из судьи —

 Все равно на всех не хватит.        

 Мяч от горя поседел —

 Лупят все — терпи годами...

 Я средь зрителей сидел,

 Тоже топотал ногами.

 Тайм второй. Одни нули.

 И кончается к тому же.

 Мы такое завели,

 А могло быть вдвое хуже.

 И за этот самый нуль,

 Что всех жарил, как крапива,

 Я бутылку зашвырнул,

 В «бокового», из-под пива.

 А с трибун: «Козлы!» «Бардак!»  

 «Бочкотара от фекалий!»

 Коль играть не могут, так

 Лучше бы не возникали.

ПИВО

           «Американка в двадцать лет».

                          (О. М.)

 Зашел в пивзал, ух, тьма народа,

 Хватай три кружки и владей,

 Здесь люд приличный в куче сброда,

 И сброд обычный средь людей,

 И все без очереди лезут,

 И с бородой, и без бород,

 Всем хочется скорее врезать,

 Набить пивною пеной рот.

 Тот пиво нес — облил кроссовки,

 Его толкнул какой-то кент,

 Да ладно хоть без потасовки

 Остался этот инцидент.

 Конечно, пива всем хватило —

 И лезущим  по головам,

 Кого бы вовсе не смутило —

 Когда  локтем по носу вам?

 Всем служащим, и всем рабочим

 Здесь хорошо (спроси их жен).

 В России пиво любят очень —

 Известно и за рубежом.

 ОСМЫСЛЕННОСТЬ

              «В спокойных пригородах снег»

                             ( О. М.)

В подъезде шаромыги пьют,

 Бросают на пол мусор всякий,

 Воротит от кошачьей ...

 Нашли друзья себе приют.

 Консьержки здесь, конечно, нет,

 Мы не в Париже и не в Бонне.

 Касательно кошачьей вони, —    

 Она стоит тут десять лет.

 А я по улице иду,

 Стреляю глазками по дамочкам

 В упор, как будто из берданочки,

 И рассуждаю, как в бреду:

 «Ох, передышки рок мне нЕ дал,

 Куда ни плюнь везде скандал.

 А кто бы  пару сотен дал.

 Я как бы славно пообедал».

 СМЫСЛ

          «В таверне воровская шайка».

                        ( О. М.)

 По забору шла ворона,

 По карнизу — серый кот.

 Птичка  нам не оборона,

 Серый кот — наоборот.

 Ловит котик серых мышек,

 Спец по мышкам  как-никак,

 К кошкам ходит он на крышу,      

 Если дождик — на чердак.

 Обижает он собаку, -

 Обижал уже не раз.

И частенько любит какать,

Почему-то на палас.

 888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888

* * *
Птичка пой в своём овсе
Голосисто, развито...
Ошибаться могут все.
Кроме Бога разве что.

Цитата от ЛеонидОлюнин (2016-10-10 10:30):

Ох... кинематогроф диктует свои правила в сознание людей всех возрастов.
Это страшный разрушитель разумов... Жуткий и коварный.

Выключаем телевизор!

* * *

 Что-то муравьи таскают,

 Строят двухметровый дом.

 Солнце их лучом ласкает,

 Если дождик, то пардон.

 Медленно растёт этажность,

 Но уверенно зато.

 Смотришь. От восторга ажно,      

 Всё нормально, всё парто...

 Муравьи – они трудяги,

 И такими будут впредь,

 Им любые передряги –

 Плюнуть раз и растереть.

 Но встречаются уроды,

 Где толпа, там есть урод,

 Думающий – верх природы –

 Муравейника народ.

* * *

 И придуманная  Небом

 Усмехается  любовь,

 Достаётся людям бедным

 Крепко от её трудов.

 Полюбил, а что же после, -

 В непонятное полёт,

 Слабый разум – грустный ослик,

 Страсть водой весенней прёт.

 Бьются чашки, бьются блюдца,

 В плач бросаются рубли.

 Можно даже и свихнуться

 Радикально от любви.

 И кусок не лезет в горло.

 Но в сознание - скопом бредь:

 Так попёрло, так попёрло,

 Дальше некуда переть.

 Добрые советы – мимо,

 Умные поступки – в тень…

 Да, любовь неодолима

 Бегемота хоть раздень.

* * *

 Увлекает польза,-

 Явное  добро,

 И достаток после -

 Сразу зацвело.

 Хорошо и  мирно

 В вёдро, в дождь и зной…

 А удача - мимо –

 Вот тебе и зло.

* * *

 Под пеплом Помпея лежала –

 Везувия злой неуём.

 Судьбы ядовитое жало

 Свершило злом дело своё.

 Да, всё завершилось так скоро,

 Как рухнула камень-стена.

 Как те же Содом и Гоморра,

 Видать согрешила она.

 Она согрешила, похоже,

 Каких оправданий ни сей…

 А что? не случится ли то же

 В масштабах планеты моей?

 * * *

 А страсть ослеплять нас умеет,

 Обманывать любит нас страсть.

 Глянь, вон как заря пламенеет,

 Чтоб вскоре исчезнуть, пропасть.

 Пока в облаках отголоски,

 Ушедшего солнца парят…

 Бледнеет и тает полоска

 Где так бушевала заря.

* * *

 А слава Наполеона –

 Стремление жадных умов,

 Короче -  безумцев икона,

 Сидельцев из "жёлтых домов".

 Вот пушки, шрапнель, ружья,

 Вот раны и дикая боль;

 А выиграть бой очень нужно,

 Любой, даже страшной ценой.

 Победы ярчайшие ткани!

 Шумит восхищением мир!..

 Душа обращённая в камень.

 И залитый кровью мундир.

* * *

 Ветры, повсюду ветры,

 Даже у дальних звёзд

 Дуют, и весь ответ их

 На нерешённый вопрос:

 Время - течение, движение –

 Это одно и то ж?

 В нас  недовложение

 В наших мозгах перекос.

* * *

 Быстро скрывается  вечер,

 Страшным становится лес.

 Господа, мир бесконечен,

 Мир человеческий — всплеск.

Звёзд собирается вече,

Нашим раздумьям помочь...        

Быстро скрывается вечер,

Тайной наполнена ночь.

* * *

 Не надо было дурню уезжать,

 Не тормошить ни нервы,

 ни вещички;

 Детишек, как положено, ласкать,

 И не менять жену на электрички,

 И не болтаться где-то кучу лет,

 Где всё обыкновенно-безучастно.

 Ну, вот, и электричек больше нет,

 И ты один. По-моему, все ясно.

* * *

 Ржавой провлокой колючей,

 Незаметной никому,

 Скручен ты, я тоже скручен,

 Оба мы с тобой в плену.

 Выжат, скомкан и отброшен,

 Чувствуй ржавое кольё;

 И чем более ты рвешься —

 Глубже в тело остриё.        

 Это же обычный случай

 (Белый свет сплеча не крой)...

 А по провлоке колючей

 Медленно стекает кровь.

* * *

 Ночь была  холодна,

Не  светила луна.

 А вчерашний подъезд был закрыт.

Тот, который открыт -

Для свинячьих корыт, -

Приютил человечка дна.

* * *

 Кому-то дальняя дорога,

 Кому-то очень краткий путь.

 Судьбу не осуждайте строго,

 Над нею тоже Кто-нибудь.

 Судьба, она как мы подвластна,

 Подвластность нам и ей не снять.

 Под Богом всё, куда как ясно,

 Не надо долго  выяснять.

* * *

 Сажей забиты поры,

 Бронхи горят от угара.

 Разве не рудокопы

 Мы, здесь, не кочегары?

 Манят находки, экстазы,  

 Звезды, что нам не по чину.

 Разве мы не скалолазы?

 Разве не «трубачи» мы?

 Кто-то вконец замаян,

 Кто-то ещё фигачит.

  Разве мы горб не ломаем,

 Чтобы хоть что-то значить?

* * *

 Пробрался в должность кто лисой, -

 Тот станет острою косой:

 Порежет он и посечет

 Тех подчинённых в ком течёт

 Прозрачный ручеёк ума.

 А вот таких ему не на…

* * *

 Я не прикован к тачке,

 И не оплаченный шут,

 Вовсе не ради подачки,

 Ради слов правды пишу.

 С детства терпел накачки:

 «Не выделяйся, будь сер.

 Надо – вставай на карачки,

 То, что заставили – сей».

 Пусть так живёт, кто может,

 Не по душе мне меню.

 И в домовину уложат,

 Принципу не изменю.

* * *

 Могу пахать, могу я сеять,

 Могу до пота жито жать,

 Но только б не толкали в серость,

 Конём не заставляли  ржать.

 Чтоб кнут мне в руки не вставляли,

 Железку не толкали в рот,

 Чтоб мерзостью не наполняли

 За пойло и за бутерброд.

 При этом пусть я буду сирым,

 В лохмотьях ветхих, стиля ню.

 Вновь выкрикну, что зло – насилие,

 И взгляда не переменю.

ЛЮБОВЬ

 В ней прелесть, блаженство,

 Но скрыта утрата;

 На ложь, на коварство

 Она торовата.

 А мы только радость

 В ней ищем одну,

 И с этим взлетаем,

 Уходим ко дну.

* * *

 На краски расщедрилась осень,

 Окрасила фланги и тыл.

 Осинник зелёное сбросил,

 В желании быть золотым.

 Рябины алеющей россыпь.

 С грибною братвой по пути.

 Закончились летние росы.

 И гнёзд, где птенцы, не найти.

* * *
Старый Год сошёл со сцены.
Догорел огарочек.
Новый Год прибавил цены,-
Ни фига подарочек.

* * *

 Земля - как порог к небу.

 Я верю - везде жизнь.

 Мы по предыдущему следу

 Уходим в зазвёздную высь.

 Уходим мы, чтоб не вернуться,

 Подлунный оставив постой,

 Чтоб ветром, дождём  обернуться,

 А может быть пылью простой.

 Но это решит сам Всевышний,

 Владыка пространства и лет.

 Никто в небесах, знай, не лишний,

 Но лишних полно на земле.

* * *

 Бархатный тихий вечер,

 Псиной улёгся  у ног,

 Скоро зажжёт свечи

 Неба хозяйка — ночь.

 Скоро к пруда глади          

 С неба слетят мотыльки.

 Хочется вечер погладить

 Лёгким движением руки.

* * *

 Как художник бросает кисти,

 Если что-то в картине дрянь,

 Так же туча над лесом виснет,

 Так же ливень, как из ведра.       

 Дождь пройдёт, он, известно, не вечен,

Но помят всё равно окоём…

 И художник молчит целый вечер,

 Размышляя о чём-то своём.

* * *

 Ночь каравай на небо забросила,

 Просо высыпала из мешка,

 Улицы лампочками заполосила;

 И призадумалась густо весьма.

Лето уступит опять пёстрой осени,           

Солнце зароется в облака,

И поплывут туманы над озимью,

И неприветливой будет река.

* * *

 Отрезок дня с утра хороший,

 А что там будет впереди?

 Как простынь чистая — пороша —

 Ещё никто не наследил.

 Но, вот, выходят понемногу,        

 Выгуливать ведут собак,

 А те подолгу бегать могут,

 Задрали лапы и... табак.

 Все исковеркают, разрушат,

 Чему млеть белизной дано...

 Так затоптать любую душу,

 По существу, немудрено.

* * *

 Там, в лесу кто-то рубит ствол,

 Очень нужно бревно без сучьев.

 Он без звука хотел, но,

 А куда звук засунешь падлючий?..

 Как и этот порубщик — ты,

 Обеспечен жилыми метрами,

 Хочешь лишнего откусить,

 Чтоб другие того не заметили.

 ЧТО-ТО НЕДОУЧТЕНО

 Жадюги тоже  умирают,

 Хотя зачем им умирать,

 Пред ними доктора шныряют,

 Лишь только стоит захворать.

 А что касается рубона,

 Или прикида, или хат, —

 Им наплевать и на Бурбонов,

 Любой Людовик — начхать.        

 А нищий ест — что сунут в руку,

 Он жалобой своей достал,

 Он знает лишь одну науку:

 «Подайте ради мне  Христа».

 И у него сушняк — не тело,

 Рваньем покрытое оно.

 Жадюгам умирать — не дело,

 Здесь что-то недоучтено.

УЖАС!!!                                           

 Теряются часто земляне.

 И этот вопрос часто лих.

  Не ино-ли там - планетяне

 В тарелки летучие - их?..

 А может быть дикие звери

 Грызут не жалея в ночи?

 И в это приходится верить.

 У, сволочи, палачи!

 А может быть их на запчасти -

 На печень, на почки там, на...

  Какие ужасные страсти -

 Теряет немало страна.

 А может - пошли на котлеты?

 Но это совсем, братцы, жуть.

 Бывают маньяки отпетые,

 Что всё без раздумия  жрут.

 А может быть и на сосиски,-

 Предложат совсем за гроши

 Всё тем же родным,

           в доску близким

 Находчивые торгаши.

 Кругла этих мерзостей морда,

 Просторна, ну, как кинозал.

 Ну, да, человек - это гордо,

 Мне кажется, классик сказал.

* * *

 В душе сегодня много света,

 И радости по окоем,

 И никаких уступок ветру,

 Тому, кто хмурью опоен.   

 Бывает так не часто вовсе,

 В довольно узкой полосе:

 И дождик кончился, и солнце,

 И радуга во всей красе!

* * *

 А  пыль дорожная над полем,

 И было так во все века...

 Ей очень нравится на воле,

 Ей хочется под облака.

 Она поднимется до облак,

 Она поднимет муть окрест.

 Но все ж лежать ей снулой воблой,

 Как только ветру надоест.

* * *

 Прекрасны леса и опушки,

 Российские реки, поля,

 Их Фет прославлял часто, Пушкин,

 Есенин - бессмертия для.

 Травинки, пылинки воспеты,

 Дождинки - восторг разделя...

 Как быстро уходят поэты,

 Но вечной останься земля.

* * *

 Мы все должны нести свой крест

 На холм, который ближе-ближе,

 А хронос знает ест да ест,

 Он аппетитом не обижен.

 Ему плевать до наций, рас,

 До чина, званий и регалий.

 Обижен крепко он на нас

 За то, что им пренебрегали.

НАВОЗНЫЙ ЖУК

 Он катит шарик из помёта

 (Кому помёт, кому и мёд), —

 Одолевает им охота,

 Помётом этим и живет.     

 Есть крылья, как у самолёта,

 Чтоб синеве дарить в полёт.

 Но весь он создан для помёта,

 Зачем полёт, коль есть помёт.

* * *

 И моли тоже жизнь дана,

 Дана, и в этом есть причина.

 Да, любит — по шкафам она,

 Там, где сукно и где овчина.

 У моли тоже мама есть,

 И папа тоже, как иначе.    

 И моли хочется поесть,

 Поев - с другом посудачить

 В укромном месте, где чердак,

 Где пыль свои лелеет всходы.

 И кажется ей часто так —

 Она из мотыльков породы.

* * *

 Тараканы и клопы

 Очень, говорят, тупы.

 Морит их ученый люд,      

 Ерепенятся — не мрут.

 Вот и думаешь: Того,

 Кто из них тупей кого.

* * *

 Пришли из слизи, это верно,

 И дал Господь развиться нам.

 Развились мы и стали первыми,

 Животных выше на сто грамм.

 Я эволюции не против,     

 Я признаю её вполне.

 Возможно, и душа из плоти,

 Откуда знать об этом мне.

 Возможности у нас убоги,

 За это некого ругать.

 Не дал Господь нам знать о многом,

 Но много дал предполагать.

* * *

 Вьюги истерика, снега шершавость,

 Холод тягуч, за ушатом ушат,

 Чтоб задохнулись, чтоб потерялись,

 Чтоб потеряли возможность дышать.     

В небе луны расколочено блюдце

 Тучами, ветром размолото вдрызг.

 Надо пройти, не задохнуться,

 Вот что сегодня и требует жизнь.

* * *

 У каждого радость своя:

 Кому-то — клейкие листья,

 Кому-то — удачный выстрел,

 Кому-то — леса края.

 У каждого радость своя:

 Кому-то — цветы луговые,           

 Кому-то — росинки живые,

 Кому-то — отлет журавля.

 У каждого радость своя:

 Кому-то — сплошное застолье,

 Кому-то — полей раздолье,

 Кому-то захлеб соловья.

 У каждого радость своя.

* * *

 В морщинах запрятана старость,

 Запрятана в седине.

 Рассветов немного осталось,

 В  подзвёздной родимой стране.

 Всё то же и небо, и солнце,

 Звезды самой яркой свеча.

 Душа молодой остается,

 Такая дана нам  печаль.

* * *

 Золота меньше на ветках,

 Больше простора в лесу;

 Только куда ты от ветра

 Если его принесут. 

 Крылья — цветущему маю,

 Полог небес голубой...

 Осень и я принимаю,

 Так же как примет любой.