Форум

* * *
Вот такой афоризм,
Донимает до сердца, до почек:
"Я люблю тебя жизнь",
Но меня ты, как видно, не очень.

* * *

 Не всегда жизнь солнцеструйна,

 Чаще муторно-сера,

 Благосклонна к ветробуйным

 И расчётливым она.          

 Есть вода на дне колодца?

 От безводья упаси!

 Всё же радость остаётся,

 И за это ей мерси.

* * *

 Солнечные нити —

Слякоти раззор,

 Тёплым полднем свиты

 В золотой  узор.

 Я ли это? Ты ли?     

 И мечта жива?

 Как бы не развились

 Эти кружева.

* * *

 Дождь осенний бродит в поле,

 И ему пора устать.

 Полдня серого упорен

 Норов. И печаль с листа.

С веток виснут капель гроздья,     

Неприюта всюду власть.

Может ночью приморозит

И утихомирит грязь.

* * *

 Загадочна  космоса дымность,

 И там за вопросом вопрос:

 Нахохлились черные дыры —

 Вражины мерцающих звёзд…

 Опасности всюду и с тем мы,      

Живём провожая года.

А солнечные системы

Надежды уходят куда?

Повсюду свои перекосы,

 И невыразимое жжёт…

 Вопросы, вопросы, вопросы:

 Что нас за чертой резкой ждёт.

 * * *

 Тучи опять не доены,

 Влагой мелкой пылят.

 Скучно домам, домикам

 Вымученным тополям.     

 Скользкие ветки голые.

Чёрные провода.

Это зовётся городом –

Осень уходит когда.

* * *

 Воле дорога без края,

 Воли уставы строги.

 А человек скроен

 Весь из блестящей фольги.          

 Воля Всевышнего — Вечность,

Всё обнимает, всё!

 Воля всего человечества —

 Слабый лишь слепок с неё.

* * *

 Рвётся с цепи собака,

 Цербером, кажется, звать,

 Самозабвенно вякает,

 Целится разорвать.

 Оберегайся прохожий,

 Может и зацепить...

 Чем-то на страсть похожа —

 Тварь эта на цепи.

* * *

 Идём мы с тобой по трясине,

 Качается зыбкая почва;

 Возможно, болото осилим,

  Возможно, затянет прочно.

Не всё подчиняется силе,

На радость надежда заточена.

Зовёт горизонт синий,

Успехом душа озабочена.

* * *

 Край неба в чёрных птицах,

 Он занят от сих до сих;

 Что-то им не сидится,        

 Что-то подбросило их.

 Столько зимой их не будет,

 Сам понимаешь ты.

 Даже вороны к югу

 Многие лататы.

* * *

 Крохи, конечно, крохи

 Здесь обрести смог.

И унижений кроме –

Много сомнений, тревог.

 Тряско от выбоин, кочек   

 Нету тропинок и вех.

 Примешь – хотя и не хочешь -

 Это касается всех.

* * *

 Потухли за окнами дали,

 Но звёзд не поспело отточ...

 А что же случится далее? —  

 А далее будет ночь.                                              

 И будут тревоги пряди,

 Уверенности шлак.

 И был бы большой непорядок,

 Вот если бы ночь не пришла.

* * *

 А погоде непогодится,

 Окунулась в канитель,

 Распушила хвост, как водится,

 Торопливая метель.           

 Тёплых дней исчезла вотчина,

 Все туда же, все туда.

 Слишком рано осень кончилась,

 Наступили холода.

* * *

 Куда-то торопится речка,

 Сопутствует речке лето.

 Она и не знает про вечность,

 Совсем ни к чему ей это.  

 Даны светлой плёсы, извивы,

 И гривы песчаные тоже,

 И эти покорные ивы

 Зеркальной водой умноженные.

* * *

 Захмелеть от тёплых дней,

 И темнинки не останется.

 Златотканный  солнцевей

 Непременно расстарается.           

 В травах солнца пятаки,

 Птицы дружно заливаются.

 Надо верить дням таким,

 Зря они не появляются.

* * *    

 Лета дни своё отпели,

 Отпустил поводья зной,

 Но играет  на свирели

 Ручеёк под той горой.

Не спешить мы холод просим,

Но слова его черствы.

А пока мы входим в осень,

В аромат цветной листвы.    

* * *

 Вон как вскидывает ноги

 Жеребёнок на лугу.

 В нем восторги вскрылись многие,

 Так я, братцы, не могу.

 Лет за мною вереница,     

 И уныние с кирпичом.

 Мне дано отвеселиться,

 Греть костяшки под лучом.

* * *

 Каждому хочется хлеба,

 Голоду каждый — под дых.

 Тоже свое отхлебываю,

 Чем я моложе других?      

 Это не наваждение,

 Это судьбы ширь.

 Все мы рабы от рождения

 Плоти своей и души.

 * * *

 Грустного много у скрипки,

 Жизнь на печали щедра,

 Только не надо с улыбки  

 Нити срывать серебра,

 К серому цвету неволить,

 В слякоть позволить упасть.

 Властного много у боли,

 Перешагни эту власть.

 * * *

 А с неба летучие струи,

 И муть проиграет  пари.

 Я знал, что рвань тучи раздует,

 И будет надежда парить.  

 Исчезнет печальная стая,

 Ну, да и тревожное с ней.

 Растает тревога, растает,

 Как тот неожиданный снег.

* * *

"И вновь продолжается бой",

Грохочут за лесом мортиры...

Кому-то досталось трубой,

Кому-то - оплатой квартиры.

«Карапуз двадцати пяти лет»

                                 В. Кальпиди

 Жизнь нелёгким давит грузом,

 Наседает, тормошит.

 Оставаться карапузом —

 Только лишь людей смешить.     

 Быть самим собой — искусство,

 Больно сложное, робя.

 Уходить от карапузства,

 Значит, насмешить себя.

 * * *

 Впрочем, зачем плакаться,

 Душу тревожа до дна.

 Много ли пользы от плакательства?

 Сырость лишь только одна.          

 Надо махать крыльями,

 Словно журавль трубя.

 Только когда обескрылишься -

 Встретят каменья тебя.

* * *

 Мы плыли против течения,

 Быстро желая  расти.

 Мы предавали значение

 Мелочи каждой в пути?    

 Только когда причалили,

 Током ударило аж?..

 Как не гребли  отчаянно

 Нас принесло все туда ж.

* * *

 Плакала тихо скрипка,

 Сердца седели виски.

 Слезы свои сотри-ка,         

 Слезы смутной тоски.

 Радуйся и за малость,

 Что наступила гладь.

 Жизнь твоя состоялась,

 Большего глупо желать.

* * *

 А на почве сексуальности —

 Как в подъезде полном кошками:

 Все из рук буквально валится,

 Все буквально перекошено;

 Там и тут несовпадения

 И неразберихи долгие.     

 Ни к чему советы дельные,

 Ни к чему сексопатологи.

 И ругаешь сопостельницу,

 Мол, на ней вина ползучая,

 В уверениях рвёшь тельник свой

 И упрёками зря мучаешь.

 Может ты напрасно охаешь,

 Собираешь фразы грубые.

 Заглянуть в себя неплохо бы,

 Может там сидят зарубины?

 * * *

 Холодище, блин, на  хазе,

 Офигенный окоём.

 А грязищи-то, а грязи,

 А сырищи-то кругом!         

 Всё от холодищи сжалось,

 Покоробились слова…

 Знаешь, как бы рифмовалось,

 Если бы достать дрова.

* * *

 Туча опять сеет.

 Словно читает с листа;

 День — не зайчонок серый,

 Пегим каким-то стал.

 Смешаны осени карты,     

 Снегу уступит паль...

 Шины шуршат по асфальту,

 Серостью скрыта даль.

 * * *

 Словно вода в воронку

 Катится наша жизнь.

 Кто-то родился вороной,

 Кто-то попал в стрижи.      

 Жирно  живут подонки.

 Метод подонков лих:

 С голоду ты подохни -

 Это не тронет  их.

* * *

 Не хочу по головам я,

 И толкаться не хочу.

 Да, своё отбаловал я,

 Неприкаянным торчу.

 Ну, залез бы на вершину

 Продувного бытия,

 Кругозор бы свой расширил,

 И на кой мне это? А?         

 Не по мне прямить и править,

 Юридически кружить,

 Из меня создатель правил

 Не получится ни в жизнь.

 Я не пекарь и не токарь

 Трудокнижек толстый том.

 Я из тех, кем правит кто-то,

 Хитростью кружа притом.

* * *

 Мы лучше чем тараканы?

 Иль те же пропойцы клопы?

 Им проще в безвестность кануть,

 Без бугорка, без плиты.

 Им  жертвами стать мрака,

 Их спалит подземная печь.          

 А нам подавай мрамор,

 А также — надгробную речь.

 И речь будет очень короткой,

 И мрамор искрошат года.

 Из ямы, еловой  коробки

 Не выбраться нам никогда.

* * *

 Загаженная рощица

 (Вини мозгов портвейн)

 Отчаянно полощется

 Остатками ветвей.

 Где корни — кучи мусора 

 (О, Боже-Боже мой!)

 Здесь посторонним муторно.

 А как же ей самой?

 И пятнышка нет светлого,

 Лишь вздохом и владей...

 До состояния этого

 Доводят и людей.

* * *

 В космос стальные птицы

 Отправлены выше Луны;

 Компьютерами напичканы,

 Расчёты ужасно верны.     

 Сигналы на землю катятся

 Размеренно, нараспев...

 Сгорают посланцы Икарами

 До солнца не долетев.

* * *

 В море, в заклёпанной бочке

 Я. Со страданием торг.

 Мне не дано большего —

 Даже не вытянуть ног.

 Шею свело болью,

 Уголья на спине.

 Может быть вам больше

 Дали, нежели мне?

* * *

 Снег он такой одинокий

 Падает за окном,

 Как эти самые строки,

 Есть им грустить о ком.     

 Ночь — не подруга неге,

 Но доверяю  судьбе…

 Я говорю о снеге,

 Думаю — о себе.

* * *

 Предположений море -

 Капля в понятии «вечность».       

 В жизни ты мало можешь,

 Только копить  вещи.

Истиной будут отторжены

Доводы наши досужие…

Море предположений –

Это земная лужа.

* * *

 Наверное, там лучше, —

 Не поприще здешних зон.

 Вон как спешат тучи

 Умчаться за горизонт.       

И спешка их что-то значит,

Как будто нелёгкая  дань.

Поплачут, поплачут, поплачут

И унесутся вдаль.

* * *

 Вставляют стальные двери

 От злыдней и от бродяг.

 Поможет, — наивно верят,

 Врагам увеличат напряг.  

 К теплу у живого жажда,

 К теплу тянет тело и мозг…

 А  если и вас однажды

 Котёнком швырнут на мороз?

* * *

 Утопают в вынуди

 Серые деньки.

 Кто-то рощу вырубил, —

 Голые пеньки.                         

 Серость туч полощется.

 Медленный рассвет.

 Снова будет рощица

 Через много лет.

* * *

 Небо окунулось в озеро

 Лучезарность расцвела,

 И оттенок в нем от озими,

 Пух от белого крыла.

 Зацелован луг купавками.

 Все твердит о новизне.

 И с улыбкою купаю я

 Взгляд в небес голубизне.

* * *

 Однажды и я все брошу,

 Под грузом наплывших годов,

 И удалюсь за порошу,

 Не оставляя следов.          

 Такая моя долюшка,

 Такие мои пути.

 А ты оставайся, солнышко,

 И долго ещё свети.

* * *

Вот делёжка началась -

Поплыло дерьмо и грязь.

НЕСОГЛАСНЫЙ

Наш город вандалил покойник,

 С законом он был не в ладу,

 И был он такой беспокойный, —

 Ему не лежалось в гробу.

 Из гроба вылазил ночами,

 Чего бы не делал другой.

 Конечно, его замечали,

 Конечно, боялись его.

 И знал я покойного лично, —

 В какой-то конторе встречал.

 Ругался он там неприлично,

 Руками ногами стучал.

 Растаяла жизнь, словно наледь, 

 И он перестал быть живым.

 На кладбище всех уровняли.

 «Полковник» наш стал рядовым.

 С наделом таким несогласный

 По улицам темным гулял,

 При этом весьма громогласно

 Грозился и страх нагонял.

 В могилу его забивали

 Осиновый кол всякий раз,

 Но меры не помогали,

 Картина всё та же сейчас.

 Да хрен с ним, с начальником этим,

 Подумаешь! — плохо помЕр.

 Другим мы под ноги посветим

 И этот покажем пример.

 Не мало ещё проклятущих,

 Которым — и колья — не жуть.

 Засранцев не надо живущим,

 Пусть люди спокойно живут.

ПРО ДЯДЮ ФЕДЮ

 Дяде Феде много надо было:

 И еды, и мебели, и вин.

 Вот за то жена его любила;

 Ко всему — примерный семьянин.

 Он мантулил на престижной стройке,

 И казалось многим — искони.

 Там случались свары и попойки,

 Только он ни капельки, ни-ни.

 Только тут припёрлась перестройка

 И свою оставила печать, —

 Сразу стала не престижной стройка,

 Сразу стал хреново получать.

 И жена глядеть пустилась косо,

 Дети тут же потянулись пить.

 Ну, короче, не было вопроса:

 Надо стройку шахтой заменить.

 Связи помогли и шире дале

 (Связи могут, что угодно смять);

 Должность комбайнёра сходу дали,       

 Под землёю калий добывать.

 И опять деньжишки подскочили,

 Стали дети признавать отца.

 Деньги — это важные причины

 Не потери веса и лица.

 Но однажды дядю завалило

 (А «заколы» — это не матрас).

 Для семьи, конечно, худо было,

 А жене хужее в десять раз.

 Все мы провожали дядю Федю,

 Нас печаль палила и тоска.

 В могилёво скоро он приедет,

 Гробовая пух ему доска.

 Вскоре дядю Федю позабыли,

 Как ветра задули в феврале...

Это не легенды, это были

На любимой матушке земле.

ПРО НЮСЮ

 Вот возьмите, перед вами Нюся,

 Набок груди и пучком живот.

 Осуждать её и не берусь я

 Нынче всяк,  как хочет, так живёт.

 Было у неё четыре мужа

 (Или восемь — цифирь на слуху).

 У других случалось и похуже,

 А у этой — все, как на духу.

 Вроде так и надо — трали-вали,

 И квартира в норме, и засов,

 Но мужья зачем-то удирали

 От неё, срок — сорок шесть часов.

 Нюся не ходила — в землю носом,

 Чувства не корёжила свои...

 К феномену подошёл с вопросом

 Местный аналитик из НИИ.

 Выяснил дотошный аналитик,

 Как берёзу тонкую срубил:

 Если муж за дверь прихожей вытек,

 Значит,  чем-то недоволен был.  

 А обидеть женщину боюсь я,

 Явный предрекая неуспех...

 Сравнивать любила наша Нюся

 С настоящим мужем прошлых всех.

 Ну, конечно, есть на солнце пятна,

 Но про это будет новый стих...

 Настоящим очень неприятно,

 Если хвалят прошлых, а не их.

 Жизнь опять на Нюсю смотрит строго:

 Смылся новый муж в такой связи.

 Мужиков пока на свете много,

 Одинокость Нюсе не грозит.

* * *

 Все дороги «одинаковы»,

 Те — прямее, те — кривей.

 Эти вот в асфальт закатаны

 От ступней и до бровей.

 Эти — жутко перепутаны,

 Маты дОят и доЯт, 

 Щебнем, гравием забутаны,

 Из колдобин состоят.

 На столичных — указатели,

 Направление дадут,

 А другие к черствой матери

 Через все тычки ведут.

 Словом, наше дело правое:

 «От тюрьмы и от сумы!»

 Далеки от равноправия

 Как дороги, так и мы.

* * *

 Я в затоне книг купался,

 Видел светлое и муть;

 Все на цыпочки старался, 

 Чтоб подальше заглянуть.

 Жизнь меня встречала воем,

 Подворотнями интриг.

 Я познал: придурок вдвое —

 Кто прочёл армаду книг.

* * *

Не фига себе привет,

Чудо  теорема:

Понаделали ракет,

Резать их проблема.

* * *

 Не хорошо, но всё-таки не плохо:

 Сияешь, словно ешь «педигрипал».

 Вот, например, вчера сосед Тимоха,

 По пьянке в вытрезвиловку попал.

 Его, как полагается, помыли,

 Чтоб сразу не грустилось ни о ком;

 На простыне хрустящей усыпили,                                                                      

 Ни разу не ударили при том.

 Но отрыгнётся этот сон с зарплаты,

 Там выступит словечко «Итого».

 Ещё  таких помывок десекраты,

 И я  грустить намерен  за него.

 Беда другого — нет, не лучший щит мой,

 Что это очень плохо — пусть трубят,

 Но, кажется, не так  ты и защипан,

 Когда есть и защипанней тебя.

СПАЛЬНЫЙ ГАРНИТУР

 Мечтает жёнушка о спальном гарнитуре,

 О современном, ни каком-то рококо,

 В её душе он отражён, как в партитуре,

 Но до симфонии пока что  далеко.

 Сосед наш по площадке Сивцев Вася,

 Его известно многим житие,

 Десятый год уже почти не квасит,

 И получает тысяч... о-ё-ё!

 А раньше пил, давал прогрессу тягу,

 Семейству наносил большой урон.

 Жена едва не выгнала беднягу,

 Но вовремя остепенился он.

 Теперь в семье и лад и благочиние,

 Поётся и читается с листа,

 Ругаться и буянить нет причины,

 Расставлены все знаки по местам.

 Ковры у них и новый телевизор,

 И акции достались задарма.

 И он всему бросает дому вызов:

 Мол, я такой! А вы все — из дерьма.

 Он спальный гарнитур достал норвежский,      

 И мягкая обшивка ничего.

 И это аргумент, конечно, веский,

 Что до него ещё нам — ого-го!

 С женою мы от сладкой мысли таем,

 Не видим в этом сказку иль тухту.

 О новом гарнитуре помечтаем,

 На сломанную ляжем спать тахту.

* * *

 А здесь до меня нет дела,

 Всем лишний не нужен шум.

 Загруженный до предела

 Редакции тормошу.

 Увы, отовсюду отлупом

 Отделы встречают меня.

 И через отличную лупу

 Не видят средь белого дня.         

 Серьёзные дяди при прессе

 Забанив не пустят на сайт,

 Готовы всегда, блин,

               на прессинг,

 Любого отправить в офсайд.

 И я оказался здесь в ауте,

 С везением дряхлым на ты,

 И деньги мои горько плакали,

 Потратился для пустоты.   

 Набил до предела оскомину,

 Надежды кусок затеня...

 Так не покорил я Московию, —

 Подальше послала меня.

* * *

Шёл я тепловоза тише,

Не побитый, не больной.

Вдруг на голову мне с крыши

Что-то белое (Ой-ой!) –

Наподобие пломбира.

Наверху трясётся хвост…

Оказалось голубь мира

Мне подарок преподнёс.

ПЕТУХ И КРИТИКА

Сверху петушок слетел

 И царю на темя сел.

 Так, довольно необычно,

 Контактировать хотел.

 Царь и это снёс, смолчал,

 Он ведь ВУЗа не кончал.

 И, вообще, такие вещи      

 Он в упор не замечал.

 Вскоре состоялся суд —

 «Петуха в куриный суп»...

 Критикуйте, на здоровье,

 Но полегче. Ловим суть?

САМОУПРАВЛЕНИЕ

Пришел конец

 Застойного

 Явления.

 Настала эра 

 Самоуправления.

 А это значит —

 Шеф дав волю

 Парусам,

 Сам

 Раньше управлял.

 И нынче управляет

 Сам.

В ИСТОРИЮ

* * *
Вот сосед мой завёл крокодила;
Ходит гордый и личностью ал.
Лучше б он оженился дурила,
Ничего бы и не потерял.
Про него нынче пишут в газетах,
Хоть достоинства в нём на пятак,
А ему, видно, нравится это, —
Ибо слава пришла как-никак.
Я кропаю стишата ночами,
Всё куда-то уходят года,
Не печатают, не замечают,
Говорят: это все ерунда.
Вот, пожалуйста вам, Чикатило:
Женщин резал подлец, как котят, —
Слава аж за кордон укатила,
И повсюду о нём тарахтят.
Ловим слухи, от счастья балдеем.
Нам любая приемлема весть…
Не поэтом быть надо — злодеем,
Чтоб в анналы истории влезть.