Мир вашему дому! ЭССЕ. Спасибо, мои дорогие друзья, за сопереживание и солидарность в вопросе войны и мира! Мир - это жизнь наша и наших детей, это главный призыв нашей России ко всему человечеству! И вспоминаются старые и верные слова песни: Пусть всегда будет Солнце! Пусть всегда будет Небо! Пусть всегда будет Мама! Пусть всегда будет МИР! Думаю, задача всех литераторов, а именно, журналистов, писателей, всеми своими силами: поэзией, прозой, статьями, заметками, другими видами произведений, призывать все народы к миру, добрососедству и уважению многонационального населения планеты Земля! Война - это разрушение! Мир - это созидание! Будьте благословенны в мыслях ваших и в поступках! Пусть за вашими окнами будет снег или дождь, жаркое солнце или ветер, но пусть никогда за вашими окнами не будет войны! Мира вам и благополучия!
Прикрепленные файлы:
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 25.01.2015 13:36
Сообщение №: 86541 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман. Том3 ГЛАВА 2 Если бы не все произошедшее! В глубине мыслей моих не исчезает фраза, вычитанная где-то: если со- бака укусила один раз, она укусит снова... Ближние гастроли продолжаются уже месяц. Однажды Ахмад-Хан появился на концерте. Видя возле меня телохранителей, одобрительно отозвался: — Вашу жену именно так надо охранять. — Запускаем на экран запись танцев Гюль во вре- мя исполнения песен, — сообщил Амир. Ахмад сел за мой столик. — Я рад, что у тебя все хорошо. — Расслабиться не могу, он опозорил меня своим поступком. Предатели ненадежные люди! — Не думай об этом, думай о ребенке! — Ты спас мою девочку, и я прошу дать ей имя! — Спасибо за добрые слова! Пусть хранит тебя Всевышний, малышка Гюль! Если так решила, назови именем моей матери, Асма. — Он сосредоточенно перебирал четки с подвеской-ангелом. В антракте иду в гримерку. Муж сердит. — Твой поклонник ищет любую возможность по- быть с тобой рядом! О чем вы говорили? — Пожелал мне здоровья. Твоя ревность неумест- на, я никогда не позволю себе того, что сделал ты! — У меня портится настроение, когда вижу его, — муж поглаживает мой животик. И чувствую, как малышка словно придвигается к папиным ласковым ладоням. До рождения Асмы меньше месяца. Последние вы- ступления, и мы вернемся домой. Возле сцены вертятся девушки, соблазняя Амира своими формами, декольте, юбками размером с но- совой платочек, откровенными подмигиваниями. Он виртуозно подыгрывает красавицам. Зыркнул на одну, та кивнула в ответ. Сколько их, подружек из прошлой жизни холостяка? Неужели сорвется в «игры»? Концерт завершился обычно. Держась за руки, идем в гримерку, с ребятами приехали в отель. И тут я увидела в холле ту, которая кивнула в ответ на го- рячий взгляд Амира. Мое сердце сжалось, словно огнем опалило предчувствие беды. Нет же, все нор- мально, успокаиваю себя и замечаю сердитый взгляд Ахмеда, обращенный на ту, сидящую в холле. Муж демонстрирует беспечность. Ребята переглядывают- ся. Но я вижу все, и мое беспокойство растет. Госпо- ди, мне не выдержать еще одно предательство! Поднялись в номер, все спокойно. Зазвонил теле- фон. Муж заговорил ни о чем, но на его лице появи- лась сладкая улыбка, а у меня перехватило дыхание. Наблюдаю исподволь, но он отвернулся, скрывая эмоции. Отключил телефон, спокойным голосом со- общил, что с ребятами пойдет в ночной мужской клуб, чтобы я не беспокоилась и ложилась спать. Меня обдало жаром, слов не нашлось, чтобы от- ветить, к горлу подступил ком, сжала кулак, поднеся его к груди. Неужели все повторится? Разве он не понимает, что меня нельзя оставлять одну? Роды скоро, а я на нервах, вот-вот зареву. Надо позвонить кому-нибудь, боюсь оставаться одна. И телевизор не хочу смотреть. Хочу положить голову на грудь своему мужу, ощутить его ласку, его губы. А вместо этого слышу плеск воды — он при- нимает душ, собираясь к той на встречу, ночной клуб — это алиби, там будут ребята без него, я чув- ствую это, но не могу доказать или проверить. Надо позвонить Ахмаду, два дня назад он был на концерте, что-нибудь придумает, чтобы меня не коснулась та же беда. Как беспокойно шевелится малышка! А в груди, словно пламя полыхает. Амир нарядился в любимую рубашку. Отнес меня на кровать, помог раздеться, укрыл простыней. — Не обижайся! Иногда хожу с ребятами в ноч- ной клуб! Поспи или телевизор посмотри. Пока! — Пока. Поцеловал, выключил свет и ушел. Полежала немного, чувствуя пустоту в груди. По- дошла к двери, прислушалась: голоса ребят и их шаги стихли в конце коридора у лифта. Сажусь в кресло. Надо подумать о чем-нибудь от- влеченном. Но мысли не отступают: он мог и остать- ся, вдруг со мной что случится! Раньше я спокойно относилась к его редким отлучкам с ребятами, после увиденного не верила в его непорочные посещения мужского клуба. Позвоню Ахмаду, он что-нибудь постарается уз- нать, мой муж в клубе или нет! А вдруг он уехал из города? Так, где моя сумочка? Ах, вот она, в кресле под подушкой. Где же телефон? Его нет! Он был в су- мочке, после концерта видела и в холле отеля прове- ряла сообщения. Беспокойство овладело мной стре- мительно: муж забрал или спрятал его, чтобы не беспокоила звонками! Ладно, воспользуюсь мест- ным! Так, куда исчез телефон из этой комнаты? Был же здесь! Ну, тогда в другой комнате на тумбочке есть аппарат. Иду в спальню. Здесь тоже отсутствует! Но так не бывает, каждый номер отеля снабжен телефоном! Он тут был! Включила верхний свет. Дрожь по телу пошла: не только забрал мой мобильник, но спрятал и гости- ничные телефоны, их нигде нет! Вообще унес, что ли? Наверно, пока я сидела в кресле, он успел это проделать, а потом просто забрал, выходя из номера. Если хотел, чтобы меня не беспокоили звонками, до- статочно отключить телефоны, а ведь их нет совсем! Какой-то детектив получается! О, спущусь на рецепшен и позвоню оттуда. Надо взять деньги из сумочки. Накинула сарафан: животик облегают нежные складочки, розовая ленточка под грудью, миленько, нежно. Моя девочка так брыкается внутри, словно в футбол играет. — Асма, малышка моя, что ж ты так мамочку коло- тишь ножками! Мне же больно! Ой, ой, не спеши, моя маленькая, тебе еще рано покидать животик! Сейчас позвоню, успокоюсь и лягу спать, и ты поспишь. А ключа нет на крючке возле двери. Открыта, что ли? Дергаю за ручку — закрыто. Словно ведро воды на меня кто вылил, такой пот выступил! Он что, еще и замкнул меня? Дергаю дверь еще и еще. — Эй, кто-нибудь, эй! — кричу, зову, зову, но за дверью тишина, в этом коридоре номера наших ре- бят, а они все ушли. Кричу и плачу. Дергаю дверь, стучу, но все беспо- лезно! Ай, как живот стиснуло! Ай, мамочка, ай! Малышка, успокойся, не торопись! Это уже схватки. И так бурно. Я чуть не в истерике: нужна помощь врача, мне одной не справиться. Так, спокойно! Думай! Так, надо выйти на балкон и позвать кого-нибудь. Слава богу, хоть дверь балкона не замкнута! Но соседние балконы темны, это номера наших ребят. И как высоко! Так, Юля, думай, думай, схватки ча- стые, повторные роды быстрые! Ай, как больно! На балконе внизу и чуть сбоку кто-то стоит, и му- зыка звучит. Хоть бы услышали меня! Выношу стул на балкон, взбираюсь на него и кри- чу изо всех сил: — Врача, скорей врача! Я рожаю! Скорее! Ко мне оборачиваются, испуганно машут руками. Наверно, думают, что собираюсь спрыгнуть вниз, если взобралась на уровень перил. Но хоть заметили, значит, вызовут полицию. И то хорошо, полицейские умеют принимать роды. Кричу еще и еще! Ай, как больно! Хоть бы не упасть! Так медленно спускаюсь со стула, что начинается следующая схватка. Господи! Помоги мне! Хоть бы кто-нибудь успел прийти на помощь! Щеткой для волос стучу по батарее, пусть люди вызовут службу отеля и пожалуются на меня, но та- ким образом кто-нибудь придет сюда. И чувствую, что вот-вот рожу. Ах, детка моя, что же мне делать без помощи? Только бы ты выжила! Снимаю нижнее белье и ложусь на кровать. Боль
дикая! Слезы градом, сама взмокла от пота. Дышу и чувствую, как ребенок буквально вырывается на- ружу, сразу же, с потугой, вместе с околоплодными водами выпав на кровать, лицом в воды и кровь — слышно, как младенец захлебывается в этой жидко- сти. Но на помощь прийти некому! Сквозь пелену исчезающего сознания спускаю одну ногу с кровати и, кое-как согнувшись, рукой хватаю дитя за ножку и тяну на себя. Она такая скользкая, моя девочка, мокрая. Невыносимая боль и жуткое чувство опасности, страха, что ребенок мо- жет погибнуть, заставляют меня истошно кричать: — А-а-а! Помогите! Помогите! На помощь! Послед еще не вышел, пуповина тянется к малыш- ке, некому перетянуть и отрезать ее. Лужа крови подо мной. Слабо кричит дочка, похоже на судорож- ные вздохи сквозь булькающие звуки — она нахлеба- лась-таки околоплодных вод, кашель и дыхание про- исходят одновременно. Ей необходимо очистить дыхательные пути. Единственное, что мне удается сделать в этой ситуации, изогнуться, чтобы держать ее вверх ножками, и попавшая в дыхательные пути жидкость стекла бы естественным образом сверху вниз — пригодилась моя гимнастическая гибкость. Спасение пришло: слыша крик, в дверь стучали и стали взламывать снаружи. Она распахнулась под напором ударов, на пороге полицейские, бросились на помощь ребенку и мне. Спустя несколько минут врачи занялись малышкой, очищая аппаратом ее дыхатель- ные пути, перевязали и отрезали пуповину, поместили ребенка в переносной бокс, подключили к аппарату искусственного дыхания, понесли в машину. Можно бы вздохнуть с облегчением, но опасность жизни малышки оставалась значительной: жидкость попала в легкие, и как теперь она будет рассасывать- ся — вопрос времени и лекарств, ведь это около- плодная жидкость, смешанная с кровью. Прошу телефон у врача. Оказавшись в этой жут- кой ситуации, не стала звонить Амиру, причинивше- му мне и малышке смертельную опасность, ненависть кипела во мне. Что ж его отрывать от развлечений, пусть веселится! И звоню Ахмаду, теперь вся надежда на его по- мощь. О, чудо, отозвался! — Что-то случилось? — Нужна помощь! Быстрее! Я в госпитале, дочка в реанимации, а муж развлекается! — Еду, не тревожься! Я скоро! Страх, что моя девочка может погибнуть, не давал мне возможности расслабиться, сжимались кулаки от непроходящих видений случившегося. Наверно, через час или чуть раньше Ахмад, как волшебник, по- явился в палате, наклонился, поцеловал меня в висок. — Слава Всевышнему, ты жива, малышка! А где ребенок? — Сходи, пожалуйста, посмотри, как Асма! Ей до- стались такие страдания! Вернулся, его глаза полны слез. — Бедное дитя! Жалко смотреть: под аппаратом, с капельницей! Пересказываю случившееся, он мрачнеет с каж- дым словом и сжимает кулаки: — Как можно бросить жену, которая вот-вот должна рожать, и уйти! И снова женщина! И ты про- щаешь! Так его любишь? — Ненавижу! Терплю ради детей, у меня есть толь- ко они, а он отец! Простила его измену, а зря, теперь он замкнул меня, вынес из номера телефоны! Это чудо, что дочка не погибла! Поставь охрану, прошу тебя, Ахмад, чтобы его здесь не было! Ненавижу его! Он тут же позвонил куда-то и вызвал охрану. — Никто тебя не потревожит! Телефон принесу. Ни о чем не беспокойся! Сейчас самое главное, что- бы девочка поправилась, а у тебя появилось молоко. Почему позволяешь так обходиться с тобой? Будь королевой! Такой тебя хочу видеть! — Только бы она поправилась! Обещаю стать та- кой, какой была. Он прижал мою ладонь к губам: — Хочешь, увезу тебя? Помогу забыть страшные минуты жизни! — Ахмад! Все мои мысли об Асме! Потом займусь разводом. Позаботься, чтобы его не пропускали ко мне: когда он плачет и молит простить его, я сдаюсь. — Попробую узнать, где он был, пока ты боролась за жизнь ребенка. Отдыхай, ночь заканчивается, скоро рассвет. Утром у тебя будет помощница и охрана. Болезненное забытье, судорожные вздрагива- ния и страх не отпускают меня, мозг, раз за разом прокручивает страшные минуты рождения малыш- ки, как я в полубессознательном состоянии пытаюсь оказать ей хоть какую-то помощь. Скриплю зубами, как от боли, и не могу успокоиться. Рассвет заглянул в окно палаты, посылая лучи солнца. Глаза не закрываются, перематывая события минувшей ночи снова и снова. Детских криков не слышно, может, моя доченька спит? Асма похожа на меня. Красивое имя! Какие у нее глазки? Их невозможно было рассмотреть, не до этого было. Хочу ее видеть! Надо подождать по- мощницу, Ахмад обещал. Как тихо! Хочется крикнуть: «Ау, люди!» Сомкнулись веки, наконец... Слышны голоса. Что там за дверью происходит? Сколько времени? Как там моя Асма? Наступивший день принес дополнительное на- пряжение — в больнице появился нагулявшийся муж! В десять часов утра! Хорошо погулял! А почему он так кричит? Даже здесь слышно. Ах, да, не пропускает охрана! Спасибо Ахмаду, позабо- тился о моем спокойствии. Что бы я без него делала! Шум не стихает, они там дерутся? В палату вошел полицейский. — Охрана не пропускает вашего мужа. — Вышвырните его отсюда! Жизнью своей дочери я обязана полицейским. Он замкнул меня, оставив без какой-либо возможности вызвать врача, из-за него ребенок чуть не погиб! — Больше нет вопросов! Шум голосов стих. Вскоре вошла Фатима. — Как я рада, что ты здесь! — Господин Ахмад-Хан позвонил, его помощник отвез меня в аэропорт, здесь господин сам встретил и привез сюда. И телефон вам передал. — Спасибо ему, он так заботится! — Вашего мужа выпроводили полицейские. Он ругался, ребята увезли его. Мы ждали, пока он уедет. — По его вине страшное испытание досталось мне, а для малышки это выживание в экстремальных ус- ловиях. Асма в реанимации. Посмотри, как она там! Фатима вернулась не скоро. — Госпожа, красивая девочка, на вас похожа, но глазки у нее зеленые. Маленькая, как игрушечная! Наблюдала, как ее кормили из бутылочки. — Кашляет? — Да, но кушает живо. Воспоминания слезами наполнили глаза: Амир был заботливым, переживал, когда Рафаэль причи- нил мне страдания, когда умер мой ребеночек! Сколько любви и заботы подарил! Что происходит теперь? Может, прав Ахмад, я была королевой, а сей- час уступаю во всем. Врач неслышно вошла в палату. — Не спите? Малышке вашей курс лечения не- обходим, жидкость в легких рассасываться будет медленно. Она молодец, кушает хорошо, спит нор- мально, температура в пределах нормы, кашель, конечно, есть. Вот такой статус здоровья. Ребенок поправится, это бесспорно! Словно бальзам на душу, она так подробно рас- сказала о моей девочке, что я задремала. И приснил- ся сон, совершенно необыкновенный: будто посреди нашего двора лежит большой ковер, и входит во двор Иисус, несет ведро с молоком, ставит его на ковер, а следом ангел прилетел и положил рядом с ведром библию. Пробудилась моментально. Лежу и обдумываю, к чему такой странный сон? Библия, ангел, Иисус? Он услышал мольбы спасти мою девочку? Звоню Сонечке Ивановне. — Юленька! Все ли у тебя хорошо? Про малышку расскажи. У нас все нормально. — Сейчас у меня все хорошо. Асма в реанимации под аппаратами и капельницами, — и рассказываю о страшном ночном происшествии, о необыч ном сне. — Господь твой помощник во всем и защита; моло- ко, значит, дочка будет жить, а Библия — мир будет в семье, ты простишь мужа, и ангел-хранитель вам от Бога послан. Не печалься, Господь сам все уладит. Лежу и плачу. А сквозь слезы мерещится образ Амира. Мерзавец! Нет ему прощения! Что-то щекочет щеку. Мухи тут, что ли? Взмахиваю ладонью, и натыкаюсь на голову, открываю глаза. Он! — Я запретила тебя впускать! Вон отсюда! — Ты же знаешь, все равно никуда не денусь! — Уходи! Из-за тебя чуть ни погибла Асма! Она в реанимации по твоей милости! Ты хотел убить нас? И двух месяцев не прошло после твоей измены, и все повторилось. Убирайся! — Не уйду! Я твой! Не гони меня! — Да зачем ты мне сдался! Вон отсюда! — Я исправлюсь, больше никуда не пойду! — Фатима, зови охрану! Быстро! Амир размазывает слезы по щекам. — Лей слезы возле дочери, ее страданий врагу не пожелаешь! И у тебя еще хватает наглости явиться сюда! Его вывели охранники, а Фатима повела к окну реанимации. Рассказывала, как он плакал, глядя на малышку, лежащую под аппаратами. Пусть видит, что натворил, пусть переживает! В дверь постучали, вошел охранник. — Госпожа, к вам господин, говорит, он ваш отец. — Пропусти, отец ведь. Вошел господин Усман. — Как ты, дочка? Хорошо себя чувствуешь? — Да, мне уже лучше. — Как малышка? Расскажи сама, что произошло. Амира надо простить. — Простить? А вы видели, как я звала на помощь с балкона? Как малышка выпала прямо в околоплод- ные воды и ими захлебывалась? Как за ножку тащила ее из лужи из вод и крови и сама находилась в полу- обморочном состоянии? Как она хрипела, видели? Нет! И помочь некому было! Весь этот ужас достался мне и дочке! Спасибо, люди услышали крики, и вы- звали полицию. Такое простить? Да я Бога должна благодарить, дочка чудом осталась жива! Только на свет появилась, а ей смерть приготовили, аппараты и уколы! Ненавижу Амира! Чтобы ноги его здесь не было! Иначе сама его прикончу! Идите, посмотрите на малышку, какую веселую жизнь ей устроил отец! Тут любовью давно не пахнет! Правильно я говори- ла: раз простишь, и это войдет в привычку. — Плачу, прикрывая ладонью глаза. — Прости, дочка! Не бегать же за ним! Пока сам ни поймет — не изменится! — По договору его ждет развод, будет приходить к детям в гости, я видеть его не могу! — По нашим законам дети принадлежат отцу. — Чтобы он и других детей погубил? Нет, уважае- мый господин Усман, терпеть его похождения не со- бираюсь! Со слов Фатимы, и он прослезился, увидев ма- лышку в реанимации: дитя еле дышит, аппараты, трубочки. Простить! Как им легко говорить об этом! Друг друга защищают: не могу запретить, не могу просле- дить! Интересно, кто мне присылает фотографии связей Амира? Или от ревности шлют снимки де- вушки из его прошлых похождений, еще до меня? Может, к ним он бегает? Я, наконец, встала с кровати. Входит врач. — А мы уже гуляем! Браво! Есть молочко? — Появилось. — С завтрашнего дня пусть мамино молочко ку- шает, сегодня еще под аппаратами интенсивно поле- чим. Девочка чувствует себя чуть лучше, одышки почти нет. Там ваш папа слезы льет, и муж там же! Сказала им, чтобы уходили, нечего тут сырость раз- водить, пусть дома плачут! — Вот именно! Страдальцы! Можно мне к дочке в реанимацию? — Прогуляйтесь... Вот такой у нас жизненный процесс! Уже три дня моей девочке! Она молодец, кушает хорошо! Дыха- ние стало чище, хрипы есть, зато нет температуры, но под аппаратами лежит. Амир предпринимает попытки поговорить со мной по телефону и выпросить прощение, клянется исправиться. Врет, конечно! Ахмад-Хан появляется раз в день, принося с со- бой домашнюю еду. Кто все это готовит? Заботится, словно родственник, оплатил мое пребывание в больнице на весь период лечения Асмы. Это Все- вышний посылает в мою жизнь замечательных лю- дей! Доверие к мужу потеряно! Надо думать о себе, о детях! Решила обсудить этот вопрос с человеком, постоянно окружающим меня заботой. — Знаешь, Ахмад, хочу позвонить прислуге за океан, чтобы они выпустили со двора подаренный тобой автомобиль, кто-то из твоих помощников от- гонит его к тебе. Неизвестно, что будет с моим бра- ком, у тебя автомобилю надежнее. — Что ты хочешь этим сказать? — Он в волнении стал вытирать лицо платком. — Не знаю, как сложится моя жизнь с Амиром, не верю ему, пройдет какое-то время, он возьмется за старое, снова будет молить о прощении, клясть- ся, в такие минуты я теряю твердость духа и сдаюсь. Ненавижу и люблю! Мечется мое сердце! И дочка смотрит на меня его глазами. Понимаю, он краса- вец, популярный исполнитель, женщины вокруг него так и вьются. Но терпеть его измены не считаю правильным! Если мне придется покинуть его, не- обходимо позаботиться о себе и детях. Пусть авто- мобиль будет у тебя! И средства моего личного счета нужно обезопасить, чтобы купить дом, если уйду от него. Ахмад молчал, обдумывая мои слова. — Хорошо, малышка! Распоряжусь забрать авто- мобиль. Завтра к тебе приедет представитель банка, разместишь свои средства в ту форму вложений, ко- торую выберешь сама, это твоя воля. Сегодня все узнаю и сообщу, чтобы ты была в курсе...
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 15.02.2015 21:39
Сообщение №: 90305 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман. Том 3 ГЛАВА 3 Нас выписывают! Дочка поправилась! Поправи- лась! Одышки и кашля нет! Сегодня ей исполнилось десять дней! Одежду себе и Асме заказала в бутике, сейчас пе- реоденемся и уедем. Ахмад обещал помочь с отелем и возвращением домой. В дверь постучал охранник. — Госпожа, за вами пришли! Там столько народа! Говорят, они все ваши родственники. Вот пакет. — Понятно! Слышала, Фатима, Змей явился за своими жертвами! Сволочь гулящая! Когда же лоп- нет мое терпение, чтобы бросить его! — На все воля Всевышнего! — Да-да! Бог велит простить! Хотела уехать, под- суетился Амир со своей заботой! Достаю из пакета платье, красивое, конечно, на- верно, сам выбирал. А вещи для малышки вообще сказка! Он так хотел дочку! Гад! Моя девочка чуть ни погибла! Не хочу его видеть! Снова стук. Охранник отдает еще один пакет: — Ваш заказ из бутика. Эти вещи заказала я, вот в них и оденемся, прин- ципиально не хочу ничего из его рук! Нужна совсем другая забота, да он «постарался» иначе. Переодеваю малышку в кружевное великолепие из бутика, и она стала похожа на ангелочка. Только на ее головочке следы от инъекций. Беру малышку на руки и выхожу к родственнич- кам. Взгляды их напряженно-радостные. Амир ви- дит, что на мне и на дочке совсем не те вещи, кото- рые он принес, в его глазах застывают слезы, сосредоточенно протягивает цветы. Отворачива- юсь. Пытается взять у меня Асму. Не отдаю! Понял, ребенка не получит. Идет рядом. Протянул руку, я прошипела: — Не трогай, убийца! Его передернуло от моих слов! И ребята услышали. — Гюль, не надо так, — Ахмед делает замечание. Поворачиваюсь к нему. — Вот как! Мне его похвалить, или как? Оборачиваюсь к Амиру: — Не подходи ко мне! Иди к той, которая в отеле тебя ждала! Думал, я ничего не видела? Хорошо по- гулял? Не удалось убить нас? Выжили! Назло тебе и твоим подружкам! Он стиснул зубы, наклонился, поднял меня с ма- лышкой на руки и понес к автомобилю. — Уберите его от меня! Муж скривился, как от зубной боли. Рядом садят- ся Ахмед и Фатима. В полном молчании ребята от- правляются в автобус. Машина с затемненными стеклами следует за нами, я знаю, кто в ней. В номер вошли ребята, понимая, что мы будем ссориться, и решили вмешаться. Продукты достали из холодильника, накрыли стол. Фуршет! Предатель молчит. Притворяется! Дочка проснулась и открыла свои зеленые глазки, поражая всех. — Как она похожа на тебя, Гюль, — только шепот ребят и восхищение. Амир протянул руки: — Дай, пожалуйста, подержать Асму! Картина трогательная, я бы сказала, трагическая: так даже милостыню не просят! Так просят помило- вать. Вспомнила сон: ангел положил Библию на ковер рядом с ведром молока, которое принес Иисус. Побе- жали слезы по щекам, и я позволила взять дочку. Та- ким счастливым он был во время нашей свадьбы. — Доченька! Доченька моя, — склоняясь к ма- лышке, говорит ей слова любви, — спасибо, люби- мая, за дочку! Все лучшее ты принесла в мою жизнь! Виноват перед тобой, слова «прости» будет мало, так раскаиваюсь, поверь еще раз! Ничего не отвечаю, не верю потому что! Малышка захныкала, сажусь ее кормить в спаль- не. Он стоит передо мной на коленях и наблюдает. Слышно, как ребята покидают номер. Асма засыпает. Зову Фатиму. — Ребята освободили для нее соседний номер, чтобы мы помирились. Он обнимает мои ноги. — Соскучился безумно! Больше не могу! Гюль! Моя девочка! — Все ты врешь! Это от любви ко мне ты развлека- ешься с другими? От большой любви нас с дочкой чуть не погубил? Не прощу! Ненавижу тебя! За все, что ты сделал! — Прости, поверь, любимая! Мы почти дрались: замахиваюсь на него, царапаю, треплю за волосы. — Я тебе покажу, — разъяренно хватаю ремень от брюк и с размаху бью Амира по спине раз, второй, еще, еще, еще, — это тебе за дочку, за ее страдания, за мучения, за капельницы и аппараты, за ее слезы! — Остановилась, когда увидела выступившую кровь на его спине, бросила ремень. — А за себя отплачу позже, все припомню! Предупреждала, случится второй раз измена, считай, что поставил крест на нашей семье! Развод обеспечен! Выметайся отсюда! Амир стоял на коленях, склонив голову, ни звука не проронил. Только произнесла, что отплачу за себя и про развод, вскочил на ноги, схватил меня и стал трясти. — Не будет этого! Ты принадлежишь мне! Кля- нусь, никогда не пойду к другой! Если посмеешь со- вершить то, чем пригрозила, убью тебя и себя! По- тому что не могу без тебя жить! Люблю тебя! Моя Гюль, моя девочка! Прости, — и заплакал. Плакала и я, понимая, что его слова лживые. Звоню Фатиме, требую прийти ко мне в номер. Он в недоумении поднимает брови: — Зачем ее зовешь? — А ты считаешь, останусь с тобой? — Ты моя жена! Ты обязана быть со мной! — Ты много чего обязан делать, а врешь на каж- дом шагу! Фатима постучалась, он ее не впустил. Дочка заплакала. Я бросилась к ней, Амир прегра- дил мне путь. — Не пущу к Асме, пока ни простишь меня! — Не шантажируй, она пережила страшное рож- дение, серьезное лечение, и снова ей плакать! — Она плачет из-за твоего упрямства! — Ты страшный человек! Выбегаю в коридор, зову на помощь. На мой крик спешат ребята и Фатима, испуганно спрашивают, что происходит. А малышка плачет, у меня чуть ни истерика. — Он не пускает к Асме, не дает ее мне, — реву, руки дрожат. Ахмед ворвался в номер. Амир улыбается, стоя на пороге комнаты. — Пока не простит меня, к дочке не пущу, ей не жалко, что ребенок плачет. — Прекрати издеваться! — господин Усман замах- нулся кулаком на горе-отца. Забираю дочку и ухожу в соседний номер. Ребята остались разбираться с мучителем, руга- лись. Асма успокоилась, я перестала плакать. Какой опасный человек ее отец! Прошел еще день. Мы не покидали номера, еду нам приносили ребята, прогулки с Асмой ограничи- вались площадью балкона. Из соседнего номера время от времени доносилась ругань, видимо, воспитательные меры не действова- ли. Я не вмешивалась в разборки, надеясь, что ребя- та проучат его как следует. А на следующий день необходимо было показать малышку врачу. Ахмед сопровождал нас. Неожидан- но в коридор вышел Амир, видок у него жалкий. — Поеду с вами, обижать не буду, обещаю. Прости меня, доченька, и ты, Гюль, прости, — он склонился к Асме, поцеловал ее, заглянул в мои глаза. Ничего не ответили ни я, ни Ахмед, и он пошел за нами следом. Врач сочувственно качала головой, читая анализы и выписку из госпиталя, копию докладной из поли- ции, поздравляла, что мне и врачам удалось вырвать ребенка у смерти, наставляла, чтобы мы берегли ее, как хрустальный сосуд. Только я знаю, какие страдания испытала моя до- ченька, потому и слезы бегут от счастья, что она жива. После слов врача Ахмед стиснул зубы, сжал кула- ки, выстрелив злыми глазами в нашего мучителя. Амир слушал, и его глаза наполнялись слезами. Осознал ли, к чему приводят его поступки? Он пытался получить прощение, я не сдавалась; сама мысль оказаться с ним рядом вызывала отвра- щение, любая попытка приласкать меня встречала отпор. И общение с ребенком ему позволено в при- сутствии ребят, потом мы возвращались в номер к Фатиме. Ребята смотрели на меня совсем иначе после «расправы» над Амиром и охраняли от его возможных «завихрений». Вернулись, наконец, домой. Дети прибежали по- смотреть на сестренку. Конечно, папа показал себя тем заботливым и нормальным человеком, каким был всегда. Каждый ребенок спешил что-то расска- зать, только и слышно: папа, папа. Я смягчилась, он взял дочку на руки, от счастья в его глазах засверка- ли слезы. Поцеловал меня в висок и радостно засмеялся. Но кормить малышку иду в детскую, приготов- ленную для нее. Амир вскипел от возмущения, что я прошла мимо нашей комнаты. Стрелял глазами, молчаливо сидя рядом в ожидании, когда ребенок насытится и уснет. Я не торопилась уложить Асму в колыбельку, целовала ее маленькие пальчики, шеп- тала молитву, словно дыханием своим отдавала ей силу: пусть живет долго-долго. — Прости, Гюль, я так виноват перед тобой! Что сделать, чтобы ты не отворачивалась? Поверь, я лю- блю тебя! — Ты сам поставил точку в наших отношениях. Я пережила гибель родителей, предательство Рафаэ- ля, страшное рождение Асмы, переживу и это. Иди к себе в комнату, мне нужен отдых, доверить дочку не могу никому. — Не гони! Раскаиваюсь, как слепой, соблазняюсь на других, — он пытался обнять, но взмах моей руки указывал на дверь. — Сходи к окулисту, он поправит тебе зрение, чтобы ты не путал жену с подружками. Выйди! Мне твое присутствие противно! Он вылетел пулей, разозлившись. Но вскоре вер- нулся, снова надоедая признаниями. Наконец, мое терпение лопнуло — Пошел вон! Нет любви! Умерла! Он притащил раскладное кресло и спал на нем, терпеливо надоедая мне несколько дней. — Как я без тебя, — шептал Амир, обжигая дыха- нием, пытаясь заключить в объятия, как в клетку, возбуждая страстью. Он был бы другим человеком, если бы отступил! Мое сердце мечется между нена- вистью и любовью, нет решения вопроса, нет ответа на него, невозможно устоять или вырваться. Мои слезы горьки: снова сдаюсь. Надолго ли?
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 15.02.2015 22:00
Сообщение №: 90308 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман. Том 3 ГЛАВА 4 Но, спустя всего два месяца после страшного рож- дения Асмы он собирается в мужской ночной клуб. — Неужели гулять? — Мой взгляд насмешлив. Не ответил, вышел из комнаты. Ну что ж, война началась! Поход налево? Пойдем налево! Вызываю такси. Быстро облачаюсь в костюм тореадора, сшитый для сцены, красивый, годится для моих «боевых» действий! Спускаюсь в гостиную. Ребята ожидают друг друга. — Ты куда? — Ахмед растерялся от моего неожи- данного появления, прочесывает пальцами шевелю- ру. — Амир уехал. — Счастливой ему дороги! И пока он кричит в телефон, что я решила пойти в ночной клуб, стремительно иду к воротам. Плюха- юсь на сиденье такси, взревев мотором, оно срывает- ся с места. В зеркале заднего вида отражается картина пого- ни: кто-то успевает завести машину, в нее запрыги- вают ребята, авто стартует с диким ревом. Гонки с преследованием! Водитель понял, что происходит. — Убегаем? Или дадим возможность нас поймать? — Ну, уж нет! Убегаем! Мой дом — моя тюрьма! Вы не пробовали так жить? — Сочувствую! Тогда пристегнитесь! Таксист маневрировал виртуозно, словно играл на скрипке! То влево свернет, то вправо, то в обратном направлении. Зато ребята потеряли нас из виду, и мы, не скрываясь, ехали по небольшим улочкам и совсем не в ту сторону, куда обычно едут в ночной клуб для мужчин. Телефон непрерывно подает сигнал вызова, я не отвечаю — это Амир. Пусть дергается! Теперь ему спокойной жизни не обещаю, обеспечу адреналином по «самое» некуда! Таксист интересуется, куда хочу попасть: в ночной клуб или куда-нибудь еще. Подумала, уж не позво- нить ли мне Ахмаду, но решила поехать в клуб сама. Или в ресторан? Черт возьми, совсем не в курсе по- добных вылазок. Мои развлечения — это сцена. — А куда можно пойти, чтобы не нарваться на со- мнительных посетителей? Все же хочется безопас- ности и приличного общества. Таксист засмеялся: — Тогда вам нужен сопровождающий! Одной луч- ше не гулять! Хотите, отвезу в ресторан к своему брату? Он позаботится, чтобы вас никто не обидел. Потанцуете, или просто посидите за столиком. — Согласна! А потом вы отвезете меня домой, если не обнаружат преследователи. Водитель привез в ресторан среднего разряда. К нам подошел мужчина, похожий на таксиста. Мы вошли, он усадил меня за столик недалеко от бара, пообещав присматривать. Зал небольшой, обставлен неплохо. Посетителей много. На меня обратили внимание, думаю, из-за моего экзотического костюма. Заказала кофе. Мысль тревожно сверлит: водитель найдет моего мужа и сообщит, где я. Надо срочно по- кинуть заведение. Звоню Ахмаду. Интересно, отве- тил тут же, словно ждал моего звонка. — Слушаю тебя, малышка! Сэлма сообщила, что ты объявила войну своему мужу. Ты где? — Ах, вот оно что! Сижу в ресторане, но с удо- вольствием его покину. — Не уходи! Сейчас приеду! Жду. Телефон не успокаивается, Амир трезвонит. Обойдешься! Пусть тебе сегодня будет весело! Бегай! Ищи! Через десять минут перезваниваю Ахмаду, он ве- лит оставаться за столиком. Мое терпение иссякает, вторая чашка кофе опустела, нервы на пределе, сей- час взорвусь. Появляется Ахмад, протягивает мне руку, бросает на столик купюру, уводит меня из зала. Усаживает в автомобиль, садится сам, трогается с места. — Никогда одна не посещай никаких заведений! Ты всегда должна быть в сопровождении мужчины! Я понятно изъясняюсь? — Ахмад остановил машину возле какого-то дома. Глядя в лобовое стекло, не по- ворачиваясь в мою сторону, добавил: — Ты из тех женщин, которых нужно оберегать. Во-первых, ты красива, очень! Во-вторых, статус не позволяет тебе находиться в подобной среде, и то, что я люблю тебя, малышка! Онемела от его слов. Закрыла глаза, не зная, как реагировать на откровенное признание, из-под рес- ниц поползли слезы. — Береги себя! Не рискуй жизнью! Ты отчаянная девочка, но ты нужна детям, нужна мне! Почему ты молчишь? — Ахмад шептал, склонившись к моему лицу. Чувствую его горячее дыхание. Распахнула ресни- цы и увидела его глаза близко-близко. — Ты не слышишь, как кричит мое сердце! — Правильно сказала, малышка. Извини! Ладонью притрагиваюсь к его виску. Он прижи- мает ее, медленно приближает к своим губам и целу- ет каждый пальчик. — Обещай, что не отвернешься от меня после это- го признания. Пусть оно не станет препятствием между нами. Не молчи! Ничего не отвечаю. Касаюсь пальцами его губ, они откликнулись, прижались к моим губам, нежно осы- пали поцелуями, захватили их в плен. Я отстрани- лась и заплакала: — Прости, Ахмад! Мне больше не к кому обра- титься за помощью, на этом свете у меня есть дети и ты, для меня ты единственный надежный человек. Прежде доверяла своему мужу, но после его измен, не доверяю. Пока еще жива моя любовь к нему, но она тает с каждым днем. Вот и сегодня, спустя всего два месяца после того страшного дня, когда из-за него чуть ни погибла Асма, он снова отправился в мужской ночной клуб, он не изменится, у меня за спиной вступает в связь с другими женщинами, это до добра не доведет. Я не чувствую себя счастливой. Мне кто-то присылает фото его предательств! Не знаю, что делать! И тебя нагружаю проблемами. Прости! — Не думай о плохом! Жизнь непредсказуема, как решит Всевышний, так и будет, — он все еще держит мою ладонь, другой рукой гладит локоны моих во- лос, касаясь их губами, — помни, мое предложение тебе стать моей женой остается в силе, я своего ре- шения не изменил. — Я помню! У меня есть муж, он двуликий Янус: с одной стороны, ангел, с другой, дьявол. У меня уже семеро детей, и скоро мне исполнится тридцать лет. — Твой день рождения надо отметить! Предлагаю устроить бенефис-шоу по этому случаю, — он воо- душевленно рассуждает о моем юбилее, — найду координатора, составим программу, согласуем уча- стие известных певцов, — Ахмад загорелся идеей стать главным продюсером проекта, — сделаю все, чтобы о тебе узнало больше людей, твой талант за- служивает этого. А сейчас ты хочешь поехать раз- влечься или домой? — О нет, домой я не хочу! — Тогда так: сейчас подъедут мои помощники, на самом деле, это телохранители, нам нельзя находиться вместе, твой муж может тебя найти, возникнет скан- дал. Но одну тебя не оставлю, ты догадаешься, где я. И привез меня в шикарный клуб-ресторан. Он расположился в кабинке со шторами и наблю- дал: малышка в безопасности, и это было основной его целью, за соседним столиком от Гюль устроились его телохранители. Пусть развлечется, думал он, де- вочка нигде не бывает, только дом и выступления на концертах. Сегодня он смотрел в ее глаза и готов был утонуть в них, сойти с ума от счастья, когда целовал ее. Это была его победа над своей сдержанностью. Сказал ей о своей любви, но, боясь испугать малышку вспых- нувшей страстью, сдержался. И пусть она все еще любит своего мужа, Гюль все равно станет его женой, это лишь дело времени. В конце концов, она разуве- рится в муже. Конечно, есть мужчины, изменяющие своим женам по разным причинам, и только глупец делает это явно. Жена дается Всевышним, ее надо беречь, через нее идет продолжение рода. У этого «звездного» певца много детей, а он так неаккуратен, все его похождения известны жене. Очень жалко малышку, она совсем не знает жизни. В последнее время стала обращать внимание, как ее муж переглядывается с поклонницами, жестами предлагает отношения недвусмысленного свойства. Ничего, девочка прозреет и поймет, кто достоин любви, кто готов на все, лишь бы она была рядом. Он придет ей на помощь, покорит ее своим сердцем, раз- умным отношением к жизни. В окружении молодежи я развлекалась, словно в кругу друзей. Оказалось, у меня много поклонниц, они копируют мои жесты, прическа у некоторых та- кая же, просят что-нибудь спеть. В жизни меня окру- жают люди намного старше, лишь младшая сестра мужа, Хейя, хоть как-то близка к моему возрасту, но приезжает очень редко, у нее тоже семья, дети... Амир вошел в клуб и увидел жену: она шла в центр зала. Он с радостью обнаружил, что на столе одна чашечка кофе, стакан с водой, на тарелочке шоколад, даже стул за столиком один. Он сел на ее место и стал наблюдать. Гюль окружают девушки, мужчины про- рываются, но ее поклонницы оттесняют их. Любо- вался женой — она так красива! И гордился, что рассмотрел в этой девочке настоящую красавицу. Я вдруг заметила мужа: сидит за моим столиком, напряженно смотрит. Нашел-таки! Это он умеет! Со- рвалась на сегодня «левая» вылазка! И ребята с ним. Немало клубов объехали? А где-то здесь Ахмад. Он сказал, что мой статус не позволяет без сопровождения появляться в непре- зентабельных местах. Я вообще нигде не бываю, раз- ве что на сцене. Даже сюда надела сценический ко- стюм тореадора, и он явно нравится окружающим.
Подхожу к своему столику. — Что ты здесь делаешь? Подружку ищешь? Или уже нагулялся? — насмешливо смотрю на Амира. — В следующий раз предупреждай, чтобы не сталкива- лись в одном месте. Амир удивленно приподнимает брови: — Что ты здесь делаешь? Ты должна быть дома. — С какой стати, — парирую, — лучше развлекусь с молодыми. Любовь прошла, цветы завяли, стари- чок, сединой покрываешься! Мои слова задели, он побелел от злости, сознавая, что жена бьет по самолюбию! Мстит! Медленно встал из-за столика, взглянул в глаза Гюль, почув- ствовал ее запах, подхватил на руки и быстро понес к выходу. Окружающие безмолвно смотрели вслед. Посадил жену в машину, сел за руль, и погнал ав- томобиль с диким ревом двигателя. Чувствуя, что не сможет сдержать страсти, затормозил в непримет- ном темном переулке, выключил двигатель. — Я покажу, на что способен! Ты знаешь, как я умею любить! Ты не уснешь в моих объятиях, — Амир хрипел от возбуждения, срывая с Гюль одежду, безжалостно превращая в клочья, — зачем говорила обидные слова? Он превратился в дикого зверя, доказывая жене свою состоятельность. И только ее горячее дыхание, и стоны удовольствия убеждали, что она все еще лю- бит его, а задевала обидными словами, чтобы под- дразнить. — Амир, — шептала Гюль, — о мой бог! О! Это еще больше возбуждало! Он любил Гюль, го- рячую и взрывную, отчаянную красавицу, талантли- вую танцовщицу и просто девочку. — Любимая! Как ты погоняла меня по городу! Чуть с ума не сошел, когда Ахмед сообщил, что ты поехала в ночной клуб! Нельзя ходить в такие заве- дения без сопровождения, это опасно. Тебя нужно оберегать. — Оберегай! А сидеть в заточении не намерена, так и жизнь пройдет за стенами дома! Ты гуляешь, и я буду гулять! Обычаи — удобная лазейка, чтобы развлечься без жены. Амир смотрел на Гюль с любопытством: покорная девочка, которой он манипулировал, превратилась в тигрицу. Ах да, жена по гороскопу львица, царица зверей. Как он раньше не задумался над этим! Она его порвет, когда придет время охоты, лучше не тро- гать, не помилует. Сейчас терпеливо взирает на его шалости; когда ее «достанет» все это — озвереет, — размышлял он. Гюль лежала на опущенном сиденье автомобиля. Он очень гордился своей женой, страстной, темпера- ментной, сводящей с ума многих мужчин красивой фигурой, сексуальными формами, взирающей на по- клонников с загадочной улыбкой. Вот и ему она устроила такой адреналин, что он надолго забудет дорогу к подружкам. Домой возвращались почти на рассвете. Одежда Гюль, изорванная в порыве страсти, отправилась в мусорный бак. Он поднял жену на руки, набросил на нее свою рубашку и понес в дом. Один из ребят выглянул в гостиную, желая уз- нать, помирился Амир с женой или нет, но попя- тился, увидев, как тот несет на руках обнаженную жену, слегка прикрытую рубашкой мужа. Значит, у них все в порядке. А в сумраке гостиной она каза- лась той мифической красавицей, вышедшей из пены морской. Как же повезло их другу поймать свою мечту! Музыкант вернулся в комнату. Ахмед поднял го- лову с подушки: — Что там? Они помирились? — Какая она красивая! Амир нес Гюль, словно фарфоровую вазу, его рубашка соскользнула с ее об- наженного тела. Где себе найти такую жену? Я бы ее не обижал! Разве от такой посмотришь на другую? А он гуляет. — Мне она тоже нравится, — Ахмед сел на крова- ти, закурил. — Аллах все видит! Когда Гюль плачет, мне становится больно, словно она моя сестра, за которую поколотил бы его не раз. — Боюсь смотреть в ее глаза, когда она танцует рядом, будто гипнотизирует, и дрожь по телу. Ты видел ее взгляд? Завораживающий! Мужчины с ума сходят! Амир был таким же, а потом сработала мно- голетняя привычка, когда он перебирал поклонниц оптом и в розницу. — Это он сейчас не задумывается! Как бы ему до- рого ни пришлось заплатить за свою беспечность...
Минуты любви непередаваемы! Какие ласковые руки у него! Как нежны губы! Как горячо тело! Как он силен, доказывая, что не права, называя его старе- ющим! — Признайся, ты помучила меня, чтобы любил тебя еще крепче? Я люблю, люблю тебя, моя девочка! — Амир! Мой прекрасный мужчина! — Девочка моя! Я еще хочу наших с тобой детей! — Что во мне не так, если тебя тянет к другим? Оставь меня и найди счастье с другой женщиной! Не надо будет от нее гулять. И я устрою свою жизнь. — Не говори так, у меня есть ты, моя любовь, моя жена, моя Гюль! Никого не ищу! Соблазняюсь на до- ступность, потом сожалею и боюсь, что бросишь меня. — От большой любви ко мне будешь развлекаться с подружками, а я буду рожать? Хорошо придумал! — Не буду гулять, клянусь! Привяжи меня! — Хочешь, чтобы осталась с тобой, не изменяй! Будешь гулять ты — буду гулять я! — Не повторяй этих слов! Ты только моя! Никому тебя не отдам! Красивые глаза Амира горят огнем страсти, ласка- ми и сказочными словами он сводит меня с ума. Ах ты, любовь, сладкая и с горьким привкусом! Что ж, еще поборюсь! На следующий день после приключений в ночном клубе перед концертом прошу исполнить самые тем- пераментные песни в первом отделении. — Хорошо, Гюль, будет так, как ты хочешь! — Амир приподнял брови от удивления, ведь подобная просьба прозвучала впервые. И мое платье алого цвета, пронизанное то золотой искрой, то синей, в танце производило впечатление мечущегося пламени. Неистовствовал зал, атмосфе- ра накалялась. Какой-то поклонник встал передо мной на колени. Продолжаю танец вокруг него, во- влекаю в танец, улыбаюсь насмешливо, посылаю воздушный поцелуй, дразню. Господину аплодируют за смелость! Ахмад-Хан тоже был на концерте. Таинственно улыбаясь, положил у моих ног огромный букет бе- лых роз. Муж ухмыляется. А я скрываюсь за кулисами, бегу в гримерку кормить Асму. Антракт. Никто не заметил, куда я исчезла, Амир, не найдя меня, бежит на поиски, выхватив нож из внутреннего кармана жилета. Заметив это, ребята бросаются следом, понимая намерения. В поисках, набегавшись по коридорам ресторана, с перекошен- ным лицом, он распахивает дверь гримерки, подска- кивает к креслу, взмахивает ножом и застывает в растерянности. Кормлю малышку, сидя в кресле, вдруг Фатима метнулась к стене. Поворачиваю лицо на шум и вижу Амира с ножом в руке, за его спиной ребята. Мои глаза округляются. Он опускается на колени, шепчет счастливым голосом: — Гюль кормит дочку, — оправдывается он за свое поведение, обнимает мои колени, — прости, ты зна- ешь, как люблю тебя, как схожу по тебе с ума! — Устала от твоего сумасшествия, — прижимаю к груди жалобно заплакавшую Асму, вытираю сле- зы, — будешь рвать на себе волосы, вспоминая, как мучил меня изменами и подозрениями! Разве это жизнь? Убей, ну! — Ты принадлежишь мне, ты только моя! Тяжело вздыхаю: это бесконечный разговор! — Время антракта истекло, переоденься, Гюль, пока исполню песни, под которые ты не танцуешь, — и выбегает из гримерки. Да иди ты со своими фокусами! Достал ревностью, скоро жизнь станет не мила! И отправляюсь домой с дочкой и няней на такси. После выступления Амир вернулся домой ужасно злой, сквозь сон слышу его сердитый голос: — Мы ее ищем, а она бросила выступление! Голоса журчат, вплетаясь в мой сон: — Будешь гоняться с ножом, она бросит тебя! К психиатру сходи... Ласковые руки творили чудеса, чтобы пробудить меня: — Гюль, девочка моя, ну не спи, ну хватит уже, не отворачивайся! — Я уйду в другую комнату! — Никуда не уйдешь! Ты моя, моя Гюль...
Утром притворяюсь удивленной: — Ты откуда взялся? Его словно кипятком окатили: — Ты что, ничего не помнишь? Мы же занимались любовью, когда я вернулся! — Какой любовью? Ты что, выпил? Ничего не было ночью! О! Амир взвился от моих слов! — Ну, держись! Узнаешь, как забывать! И показал, какой он солдат на поле любви! Ты еще побегаешь, любовь моя!
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 15.02.2015 22:07
Сообщение №: 90312 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман Том 3 ГЛАВА 5 Ахмад-Хан нашел человека на должность кон- цертного координатора, иными словами, менеджера бенефиса, и с первой задачей тот справился, получив согласие известных исполнителей песен, участвовав- ших с нами в фестивале, знакомых с творчеством Амира и моими танцами. В концертном зале-ресто- ране репетиции пройдут накануне выступлений. Когда муж услышал о бенефисе в честь моего дня рождения, чуть не растерзал, образно выражаясь, что одну никуда не отпустит! А когда узнал имена сопродюсеров этого дорогого проекта, кто участни- ки концерта, «закусил удила». Пусть переживает! И подробности шоу держу в тайне, иначе, не даст спокойно работать. На подготовку всего три месяца. А за день до начала репетиций мы отправились на коктейль. Настроение супер. Муж весело повторяет излюбленную фразу: — Гюль лучше всех! Я сделал правильный выбор, когда женился на ней! Ну, кто бы сомневался в твоей любви, преданный ты мой! И пока я стояла среди наших парней, какая- то девушка приглашает Амира на танец. Онемевши- ми губами шепчу: — Не ходи, прошу тебя! Музыка заглушила слова, он не услышал крик мо- его сердца! На что я надеялась? Что он изменится? Какой взгляд на нее! Они все дальше от нас, почти скрылись из виду, стало понятно, куда они напра- вились. Да что ж такое! Его наглость набирает оборо- ты, и никаких угрызений совести, также продолжает обманывать! Не сомневаюсь, дамская комната — оче- редной «приют» для утоления страсти неверного су- пруга. А я храню верность блудливому псу! Мое сердце жалобно завыло! Иду следом, прячась за колоннами. Амир с девуш- кой скрылись в кабинке. Я приблизилась, услышав вздохи, изо всех сил разъяренно двинула плечом дверь, та распахнулась, представив моему взору секс в экстремальных условиях. Шок для Амира, для его партнерши. Доказательство измены острым ножом резануло меня по сердцу. — Сволочь! Еще пожалеешь об этом! — бросила в сторону мужа, неожиданно рассмеявшись, и пошла к выходу. — Ты пожалеешь об этом! — кричала душа, напол- няясь болью. — Ты пожалеешь об этом! — кричали глаза, на- полняясь слезами. А сердце задохнулось от безыс- ходности, кричала каждая моя клеточка, мир звенел вокруг: все кончено! Это не любовь! Останавливаюсь за колонной, дрожащими паль- цами нажимаю номер телефона Ахмада: — Нужна твоя помощь! — Хорошо, малышка, моя машина у запасного вы- хода. Сможешь туда пройти? — Попытаюсь, если будет необходимо, отвлеки, чтобы никто не шел за мной. Направляюсь к выходу, но ребята уже высматри- вают меня. Стою за колонной, поманила гарсона. Он подошел, держа поднос с закусками. — Что-либо желаете, госпожа? — Помоги! Срочно выведи меня незаметно для окружающих через черный вход! Заплачу сразу, сколько скажешь, и никто не должен знать об этом! Если кто спросит, придумай что-нибудь! Моя жизнь в твоих руках! Гарсон отлично владел эмоциями, ни один мускул не дрогнул на его лице, легкая любезная улыбка оста- валась в уголках губ. — Хорошо, госпожа! Вы меня попросили прине- сти стакан воды без газа. Правильно вас понял? — Да, уважаемый, верно, я осталась ждать тебя здесь, когда ты вернулся со стаканом воды, меня на этом месте не оказалось. — Тогда следуйте за мной чуть поодаль. Жду вас за той дверью, там коридор, пойдете за мной, деньги на выходе. — Согласна! Гарсон направился к двери. Я же продвигалась от колонны к колонне, просматривая путь, чтобы не столкнуться с Амиром и ребятами, горячая нена- висть к нему сделала мой ум расчетливым, без исте- рики. Проскользнула в приоткрытую дверь. Гарсон шел впереди, лишь раз оглянулся, следую ли я за ним, и двинулся в направлении черного входа. От- дала деньги, вышла во двор, заставленный баками и ящиками, за ними через узкий проход проскольз- нула в переулок, где с включенным двигателем меня ждал автомобиль Ахмада. Плюхнулась на сиденье, машина рванула с места, щелкнули замки, заблокировав двери. Из моей груди вырвались рыдания, заставив Ахмада остановиться в каком-то переулке. — Что случилось? — он гладил меня по голове. — Я больше этого не выдержу! Все повторяется снова и снова, прощать бессмысленно! В дамской комнате с другой женщиной он занимался, сам по- нимаешь чем. Помоги! Хочу исчезнуть навсегда, чтобы не видеть его, не слышать голоса, и он не узнал бы обо мне никогда! — Это твердое решение? Или, спустя какое-то вре- мя, простишь его? Если исчезнешь навсегда, то ниче- го нельзя будет вернуть. Хорошо обо всем подумай, сможешь ли терпеть измены или расстанешься с ним, и потом не пожалеешь об этом. Если твое решение окрепнет, не будет, как в эту минуту, в порыве гнева и обиды, сделаю все, чтобы ты для него исчезла на- всегда. Это серьезный шаг, но так ты избавишься от поисков тебя, от преследования. — Я прислушаюсь к твоему совету, проверю себя, смогу ли оставить прежнюю жизнь. Завершу кон- цертную деятельность, прощаясь своим бенефисом со всеми, кому нравятся мои танцы и песни. Но уве- рена, что не передумаю. Из моих глаз текут слезы: больше не сомневаюсь, что Амир разлюбил меня, это я барахтаюсь в борьбе за свои чувства. — Малышка! Мне бы хотелось защитить тебя от всех бед! От этих слов заревела еще сильнее, закрыв лицо руками. — Как я устала от такой жизни! Дети держат меня, а любовь причиняет страдания. Ахмад отстранил мои руки от лица и стал цело- вать. — Малышка! Не плачь, прошу тебя, детка, Все- вышний слышит тебя, он знает твои беды, он помо- жет во всем, и меня он привел к тебе, чтобы я берег тебя, стал твоей защитой, твоей опорой. Обещай помнить мои слова, мои губы, ласкающие твое пре- красное лицо. Я люблю тебя, малышка, слышишь! Очень люблю! Отпускаю только потому, что все должно завершиться естественным образом. Ты сама поймешь, когда это случится. Словно солнечные лучи, меня согревали слова Ахмада: — Прости, я сдерживаюсь, пока еще ты чужая жена. Нет таких бед, чтобы отнять тебя у жизни, от- нять у любви! Ничего не бойся! Я рядом, я с тобой, как и моя любовь. Ты моя королева, малышка, ты королева! Отвезу тебя домой, сообщи, нужно быть готовым к твоему решению. Он отстранился и погнал автомобиль по пустын- ным улицам. Позвонил Сэлме, чтобы она встретила меня и уложила спать. Подкатил к воротам, поцеловал на прощанье. Вышла из авто и сразу попала в руки Сэлмы. Ахмад умчался прочь. — Сэлма, срочно перенеси мои вещи в свободную комнату. И принеси чай! Поднимаюсь в спальню. Сейчас я покину ее, здесь все пропитано нашей любовью, но она умерла. На время поселюсь в другой комнате, проверю себя, смогу ли расстаться с ним. Ахмад прав, надо быть твердо уверенной, что через некоторое время не сдамся и не прощу своего мучителя снова. Сэлма открыла комнату, замкнутую из-за нена- добности, принесла чай. Мысли в порядок не выстраиваются: то мне хочет- ся бежать из этого дома, чтобы не встречаться с Ами- ром даже взглядом, то приказываю себе не горячить- ся и обдумать все тщательно. Вспыхнула мысль, где-то читала: месть должна быть холодной, осмыс- ленной. Да-да, именно так! Ради чего я терплю все это? Дети замечают, что мама часто плачет. Надо по- ложить этому конец! Сэлма тронула меня за руку: — Госпожа, во двор въезжают автомобили. — Скажешь, я просила не беспокоить. Замыкаюсь и ложусь на кровать. Даже не имею права подумать, что сейчас так было бы хорошо уме- реть, ответственность за детей не позволяет мне та- ких мыслей. Я должна решить задачу дальнейшей жизни, хватит «наслаждаться» страданиями! Мысли оставлю на завтра, думать надо холодной головой, сейчас у меня только одна задача — заснуть, впереди репетиции и бенефис. Слышен топот, голоса, как поднимается по ступе- ням Амир, как испуганно кричит: — Где моя жена? Ты сказала, что она дома! — Госпожа приказала открыть свободную комна- ту и перенести туда ее вещи. Она выпила чай, при- няла лекарство и легла спать. Он приблизился к двери, дернул за ручку. — Гюль, открой! — Пошел вон! Не желаю тебя видеть! — Открой, иначе сломаю дверь! — Я вызову полицию! Оставь меня в покое! — Открой, я сказал, открой! — Господин, дети проснутся, — Сэлма тихо про- сила не шуметь. — Не откроешь, буду спать под дверью! Ничего не отвечаю, заглушаю рыдания, накрыв- шись подушкой. Слышу, как он велит Сэлме принести белье, сам тащит раскладное кресло к двери и ложится спать. Значит, мне не выйти из комнаты. Какой-то кошмар! После снотворного забываюсь... Утро началось с того, что муж начал царапаться в дверь: — Гюль, открой! Я соскучился! Ну прости ты меня! Что ты так переживаешь, никто меня не уве- дет, я люблю тебя! Ну не сволочь ли! Страсть у него проснулась! Прав Ахмад, когда советовал проверить себя, готова ли я отказаться от Амира. Лежу и глотаю слезы. Он сме- ется надо мной: что тебе жалко, что он разок, другой, сотый раз «подружит», лаская других женщин, а по- том снова «пылает» любовью ко мне. Никаких сил не хватит, чтобы так жить! Эмоции в сторону! Надо отработать бенефис. Се- годня первая репетиция, потом еще день и три дня выступлений. Люди приехали известные, сама гото- вилась, билеты проданы. Нет, сейчас нельзя раски- сать! Ну-ка, Юля, подъем! Родители воспитали в тебе ответственность за взятые обязательства. Ты еще покажешь Амиру, почем фунт лиха! Рафаэль тоже тебя предал, потом жалел об этом! Они не стоят твоих слез! Надень улыбку на лицо! Смеется тот, кто смеется последним! Пусть узнает верность слов: что имеем, не храним, потерявши, плачем. Подашь ему месть холодной! Встаю под душ. Надо распеться, а то голос «даст трещину»! Подготовка к бенефису заставила хорошо потрудиться. Забыть на время свою боль, заполнить каждую минуту работой. Выхожу из ванной в бодром расположении духа: отойди, моя печаль, сейчас не до тебя! Привожу себя в боевую готовность к длительным репетициям. Не хмурься, улыбочку веселее! Какие исполнители при- едут для выступлений в бенефисе! Амир еще пожа- леет о содеянном! Нет, не думать об этом сейчас! Макияж, платье и настроение должны говорить, что я королева! Прав Ахмад, я слишком сдала пози- ции. А ну-ка, вперед! Открываю дверь и с презрительной улыбкой смо- трю на Амира, иду мимо, он хватает за руку. — Гюль, прости меня! Ну, пожалуйста! — Больше мне делать нечего, как интересоваться тобой! У меня сегодня много работы, если не забыл. Ты уже преподнес мне дорогой подарок ко дню рож- дения, но это не значит, что мой бенефис отменяется, его готовили много людей. А за подарок спасибо! Я сняла «розовые» очки и увидела тебя в истинном свете! Иду в комнату к детям, Амир сзади бормочет какую-то ахинею. Мне неинтересно слушать его оправдания! Отстал, после сна в кресле возле двери выглядит помятым. Обращаюсь к Сонечке Ивановне: — Мама, подготовьте вещи свои и детей, и чтобы никто не знал, подробности потом. Она смотрит на меня полными слез глазами. — Это серьезное решение, Юленька? — Я хорошо подумала. Сейчас много работы, но мы уедем. Спускаюсь в гостиную. Господин Усман и ребята уже за столом. Никто не прочтет моих мыслей! Они покрывают похождения Амира, ну и флаг им в руки! Уж нагуляются! — Добрый день всем! Приятного аппетита, — произношу я. В этот момент звонит координатор. — Госпожа Гюль! Время сбора, как договорились? Прибывшие участники интересуются. — Время остается прежним, — повернулась к си- девшим за столом ребятам, — еще успею выпить кофе. — Ты совершенно не принимаешь нашей помощи, все держишь в тайне, — господин Усман укоризнен- но качает головой. — Оцените, что из меня получилось! В программу второго отделения внесите все, что считаете необхо- димым, заранее соглашаюсь с вами. — Никто не сомневается в твоих творческих успе- хах, а как мама и жена ты великолепна. — Да-да, дорогой, меня променяли на всяких раз- ных! Говорите о делах, не надо портить мне рабочий день! Все уткнулись в свои тарелки, понимая, мне и без их реплик горько. Раздался сигнал подъехавшего за мной автомоби- ля. Выпархиваю из-за стола и машу всем «пока». — Ты куда без Амира? — раздалось вслед. Не удостаиваю их ответом. За мной выскочил Ах- мед. — Гюль, подожди, я с тобой! Нельзя одной ехать! — Это почему? Гулящий муж не велит? Ненавижу его, понятно? Пусть не приближается ко мне! Кончи- лась прежняя жизнь! Никто не смеет унижать меня подобным образом! Пусть не мешает мне работать, если уж, не дает счастливо жить! Ахмед в растерянности остановился возле ворот. Я села в автомобиль, и водитель рванул с места. На повороте заметила, как за ворота выскочил муж, размахивая руками. Приглашенные к участию исполнители со свои- ми музыкантами подъезжают к ресторану. Некото- рые прибудут вечером, в том числе и мои друзья из Москвы: Арташес, Дживан, музыканты и танцоры. Говорили, что Рафаэль собирается прилететь, что- бы поздравить меня с днем рождения и исполнить свои песни, увидеть детей. Увы, они не помнят его, знают Амира своим отцом, и его скоро потеряют! Сколько приглашений на гастроли! Карьера летит в прах, все мои труды последних лет! Прощание со сценой будет красочным, и только позже многие узнают, что больше нет той, которая всех радовала песнями и танцами, заставляла взрываться зал аплодисментами. Но душевное спокойствие матери главнее! Как смогу воспитывать детей, если никак не выберусь из слез? Разве у несчастливой матери могут дети стать счастливыми? Нет-нет, так жить нельзя! Многие женщины ради детей несут крест жерт- венности. Что мешает отказаться от привычных стереотипов, изменить жизнь к лучшему? Не думать сейчас об этом, иначе сорву репетицию, а это позор, нужно держать себя в руках! Амир появился в концертном зале, демонстрируя любовь ко мне, которая чуть не из ушей его выпры- гивает! — Гюль, прости, я не прав, прости еще раз, — смо- трит, словно ангел, только крыльев не хватает. — Ах, как трогательно! Сейчас расплачусь от тво- ей болтовни! Развод тебе обеспечен, теперь хоть за- гуляйся! — Давай помиримся! Никто мне не нужен, кроме тебя, и развода не будет! Скользнула по нему брезгливым взглядом и ушла на сцену. Он напрягся, показывая обиду, мол, неува- жительно отнеслась к его величеству мужу. Ах, боже мой, не пала ниц перед секссимволом, звездой все- ленского масштаба! Так, Юля, прекращай отвлекаться! Обрети свобо- ду от заблуждений, сковывающих твое сердце и душу! Не хватало снова поверить! Рабочий процесс начался. Координатор и ведущий программу концерта, провел переговоры с пригла- шенными к участию артистами, а теперь проверяет отработку каждого номера программы с теми участ- никами, кто не заставил себя ждать. Даже есть ин- дийский исполнитель, по просьбе Ахмада я выучила одну песню на хинди, отказаться не могла, ведь он главный продюсер моего шоу. Каждому исполнителю по регламенту отведено время на две песни, второе отделение почти полно- стью отдано Амиру, с ним у меня основной реперту- ар. Это и мастер-класс, он авторитет во всем, что ка- сается исполнения песен. Надо отдать ему должное, голос его неповторим, он заслужил свою территорию слушателей. Его программа выступления — нарабо- танный материал, с закрытыми глазами не даст про- машки. А меня разрывают слезы: понимаю, благодаря его настойчивости я стала танцовщицей и певицей с из- вестным именем. Смогу ли отрешиться от этого? Или так и останусь благодарной, а потому прощаю- щей все? Ему импонирует, что жена, его протеже, очаровала всех голосом, ее награждают комплиментами, ею восхищаются. На людях он играет роль любящего мужа отменно! Разве кто скажет, глядя на нас, что счастье превратилось в блеф чистейшей воды? Если бы не его тяга к похождениям! Снова надеюсь? На что? На чудо? Мне больно, я не переболела любовью к мужу. И он это чувствует. Молнией сверкнула мысль: Амир любит добивать- ся, завоевывать, а не любоваться верностью. Как я раньше не подумала об этом! Надо притвориться, что меня пытается увлечь кто-то, неважно кто. И в этом просто нет проблемы! Сначала появился певец, тоже божьей милостью талант, тоже звезда мирового уровня. А уж выходец из страны любви и обаяния знает, как приворожить! Но мне важен процесс обольщения меня, факт, что это происходит. Вот уж я посмеялась, когда увидела мужа прежним: словно огонь зажег ему одно место — метался между мной и знойным итальянцем, курсировал, как военный корабль! Переодеться бегу — он как приклеенный. Не мешай, говорю! — Да, чтобы ты изменила мне! Он же ни перед чем не остановится, на потолке тебя поймает. — Надо попробовать, на потолке я еще не была! — и смеюсь язвительно. Он чуть не подавился слюной! — Не смей так шутить! — Почему шутить? С тебя пример беру! Интерес- но подружить с поклонником! Меня ведь никто не уведет, все равно твоей останусь! — отвечаю его же словами. — Ну, извинюсь, как это делаешь ты с за- видной регулярностью. — Я зарежу тебя! Зачем это говоришь? — А зарежь! Нож принес? За мной ведь должок! И он на сегодняшний день только растет! Не притво- ряйся, что меня любишь! Не будь эгоистом, дай раз- влечься! Что, кипятком исходишь? Тоже мне еще борец за верность! А исполнитель так старался меня обаять, так уж флиртовал, что муж не выдержал, прервал репетицию: — Если и дальше так пойдет, он изнасилует тебя прямо на сцене! — А почему нет? Ты в дамской комнате обихажи- ваешь своих подружек, а мне тут будет удобно! — и ушла репетировать. Пусть мечется! Стал на тропу войны, пусть ее получит! Итальянец еще тот дамский угодник, виртуозно проявляет чудеса обаяния, завораживает томными взглядами, тает от умиления. Ай да кавалер подвер- нулся! Здорово! Встряхнулся Амир от самолюбова- ния, растерялся, не зная, что предпринять, чтобы жена вновь стала покорной овечкой, демонстрирую- щей преданность, и не дразнила! Вот и скачет вокруг меня как кузнечик, потом устроился в кресле возле кулис и замер в напряженной позе наблюдателя. За- просто возникнет драка! Но самое интересное было дальше: прилетели мои друзья из Москвы, приехали в ресторан прямо из аэ- ропорта. Дело в том, что я намерена устроить их на время концертов у нас дома. Но еще более шокирующее событие было в том, что с ними прилетел Рафаэль. Когда они все вместе вош- ли в зал, Амир схватился за сердце. Я впервые уви- дела Рафи после развода. Он бросился ко мне, опере- жая Дживана и Арташеса. Не в силах сдержать себя, заревела. Рафаэль обнял меня, гладя мои волосы, целует без слов, и вздох вырвался, словно боль прон- зила его тело. А мое сердце отбивало жалобу: зачем ты меня тогда обвинил, зачем потребовал развода, зачем мы расстались? Мы стояли, обнявшись креп- ко-крепко, хотелось пожаловаться, рассказать, что происходит в моей жизни. Артак прижал мои ладони к своему лицу: — Как я рад тебя видеть! Ты прекрасна, как пре- жде! Тебя просили поцеловать мама и Ануш, — он целовал меня в висок, как тогда, в подъезде. Дживан погладил мои волосы: — Ай, какая шикарная женщина! И все краше и краше! Жаль, что я с тобой познакомился позже, чем с твоей подружкой! Со мной ты была бы самой счастливой на свете! Глаза у тебя уставшие. Не вы- сыпаешься? Или плачешь часто? Меня чуть не передернуло от его слов. Он видит то, что я скрываю, и боюсь, выложу все тут же. — Ты прав, времени не хватает на отдых! В бли- жайшие дни не отоспаться! Амир остолбенел от происходящего: к его непри- касаемой жене не только прикасаются, но и обнима- ют, и целуют! Да еще и бывший муж! И друзья-муж- чины! На глазах у прибывших участников шоу! — Что тут происходит? Мою жену нельзя тро- гать! — Да ты не кипятись, — Дживан дружелюбно об- нялся с моим мужем, — мы давно не виделись, со- скучились, она нам как родственница. Арташес, ко- нечно, всегда ее любил, но ничего плохого не имеет в виду. А Рафаэль больше, чем родственник, они ро- дители. Оставь свою ревность! Амир хмурился, но за руку здоровался. На Рафаэ- ля зыркнул и отвернулся. Участники концерта стали знакомиться друг с другом. Итальянец вообще общительный парень, со всеми как друг и почти как брат, а под шумок и ко мне подобрался, заглядывая в глаза. — Предлагаю составить совместный гастрольный тур вокруг света! Отдам тебе свои песни лишь за счастье видеть такую красавицу в своей программе! Ой, когда-то я уже слышала подобные речи! Еще один заманивает в свои сети! Размечтался! Так я и поверила! Все на один манер! Амир оказался рядом и дико взревел: — Это моя жена! Она ездит только со мной, — и ухватил меня за руку, — чтобы никто больше не прикасался к ней, зарежу любого! Еще кто притро- нется, увезу ее домой! Рафаэль пришел на выручку, чтобы разрядить ат- мосферу: — Нашу девочку руками не трогать! Она прекрас- на, будем ею любоваться! Сегодня мы закатим ужин за встречу! Гости согласились. А я злилась, намереваясь дома устроить Амиру «побоище». Еще одна его головная боль — это главный продю- сер бенефис-шоу. Но за руку с ним, словно тот ему друг. Мы с Ахмадом отходим чуть в сторону. — Как ты, малышка, себя чувствуешь? Выдер- жишь? — Не беспокойся, выдержу! Ты знаешь мою боль. — Не думай об этом! Жизнь все расставит на свои места. Это твои родственники? — неожиданно спро- сил он о моих гостях. — Дальние. Хорошие люди, — не буду же я объяс- нять, кто они мне. Амир позвал меня: — Не говори, что у нас происходит! Клянусь, это было в последний раз! Меня просто взорвало от злости: — Испугался? А мне нечего скрывать! Пусть узна- ют о твоих изменах! Устраиваешь спектакль любви и ревности? Лицемер! — Прекрати, я сказал! — Он хотел бы все скрыть. — Подружкам приказывай! Ты слишком много зла причинил! Забыл, как родилась Асма? — У меня вы- ступили слезы. Репетиция завершилась, не дойдя до финала из-за отсутствия некоторых участников. Общий обеденный стол накрыт здесь же. Все рас- слабились, начались разговоры, тосты. Пообщавшись со своими друзьями, ушла в дам- скую комнату. Остановилась перед зеркалом: чем я хуже тех, на кого соблазняется муж? Почему он время от времени не пропускает мимо себя какую- нибудь «юбку», выдаст «лав» и снова бежит ко мне, к детям? Это хобби такое? Или доказывает, что мо- жет позволить себе вольности? Он, конечно, краса- вец, от его взгляда и сейчас дрожь по телу, даже спу- стя столько лет после нашего знакомства. А как он влюбился в меня! Ну зачем я согласилась выйти за него замуж! Ведь знала, он перебрал много женщин, вряд ли будет верным. Но ведь берег! Сам организо- вал нашу свадьбу сразу после моего развода, хотя понимал, я не была в него влюблена, у меня двое де- тей, но хотел видеть меня своей женой, матерью своих детей. А я поверила и сама не заметила, как попалась в сети любви. Послышались крики. Распахнулась дверь, грох- нулась о стену. Глаза у меня расширились от неожи- данности: на пороге муж с ножом. Следом за ним наши ребята, Рафаэль, Дживан, Арташес, участники репетиции. Все заметили, что он выхватил нож из внутреннего кармана жилета, и побежали следом за ним. По своему опыту Амир решил, что в дамскую комнату идут не только по естественной надобно- сти? Ну как же, он в этом деле знаток! Господи, ка- кой позор! Закрыла лицо руками, горящее, как от ожога. — Ты что делаешь? Свихнулся от ревности? — Ра- фаэль орал на Амира и тряс его за ворот рубашки. — Не твое дело! Она моя! Моя! Никому ее не от- дам! Да, ревную! Зарежу каждого, кто посмеет к ней прикоснуться! — Вырвался, приподнял меня, при- жал к себе и понес к выходу. Вцепилась в его шевелюру, но он держит меня крепко. Присутствующие расступились. Только мы оказались в машине, стала хлестать его по щекам, драться и кусаться. — Пошел вон! Ненавижу тебя! Он защищался, извинялся, клялся. А потом рванул автомобиль, мотор зарычал, взвизгивая металлом. Гонит на дикой скорости, не разбирая дороги, то на- тыкаясь на бордюр, то с жуткими звуками проскаки- вая в сантиметрах от дерева или столба. Нас бросает из стороны в сторону. — Останови! Дети дома! Ты убьешь нас! — Не простишь, умрем вместе! — Ты сумасшедший! О детях подумай! Автомобиль чуть не трещит от этого ралли. На до- рогу не смотрю, реву. Это же невыносимо! Убирайся, любовь, из моего сердца! Он снова манипулирует, пытаясь добиться прощения. Наконец остановил машину. Уронил голову на руль и тоже заплакал. — Прости меня, Гюль! Знаю, виноват! У меня было много девушек до тебя, но я не любил их, презирал за доступность. Влюбился в тебя, когда женился, был верен. Улетел на гастроли, ты осталась с близнецами, и сорвался один раз, потом еще. Но только тебя лю- блю. — Мне что, пожалеть тебя? Хватит врать! Рядом со мной любишь меня, отвернешься — и любишь другую? Не желаю тебя подбирать после них! Между нами только дети, а любви нет! Поехали домой, зав- тра много работы! — Или простишь меня, или мы умрем! — А как же дети? О них ты подумал? Хочешь уме- реть — умирай, а я еду к детям! — Ты не выйдешь из машины, — Амир снова рва- нул автомобиль с места, — либо мы будем жить вме- сте, либо умрем прямо сейчас! Закрыла глаза, чтобы не видеть, какая опасность накроет нас. От резкого торможения меня бросало вперед, назад, едва успела ухватиться за ручку двери. В ужасе онемела. Он испуганно рванулся ко мне: — Ушиблась? Девочка моя, прости, в последний раз! Бей, как тогда, в отеле! Без тебя не смогу жить, — шепчет, как заклинание, припал к губам, склоняясь надо мной, опустил сиденье. — Говоришь о любви и изменяешь, причиняя страдания, устала от такой жизни! Выпусти, я хочу домой, к детям! — сопротивляюсь, отталкиваю. — Убей меня, если не хочешь простить! — снима- ет с себя одежду, взгляд его ужасен. Мысли тревожно стучат в висок: надо бежать от него, сохранить свою жизнь для детей, иначе я сойду с ума! Разорвал мое платье, взял нож, зажал его в моей ладони, крепко стиснув своей рукой, нож оказался направленным вертикально вверх, рука прижата им чуть ниже пупка. Склоняясь к моим губам, шепчет страшные слова, медленно опускаясь на острие ножа: — Умру у тебя на груди, глядя в твои глаза, ощу- щая твои губы, слыша твое сердце. Его зрачки расширились, чувствую горячую кровь Амира на своем животе. Кричу диким шепотом: — Остановись! Убери нож, убери! Не надо кро- ви, — жуткая нервная дрожь затрясла мое тело. Он приподнялся и вытащил из-под себя наши руки с зажатым ножом. Губы его жадно захватили мои губы. Сумасшедший танец страсти размазывал нашими телами его стекающую кровь. — Помни всегда: своей жизнью докажу, как лю- блю тебя! Мне нужна только ты, моя Гюль! Моя! Моя, — шепчет свои признания, как безумный, — пусть моя кровь распишется на твоем теле в любви на всю жизнь! Какой-то бред! Такое и в страшном сне не при- снится! Мой мозг отказывается понимать и зависает: это зловредные вирусы, выражаясь компьютерным сленгом, кто прочистит микросхему мозга Амира? Мне страшно, я в слезах, но целую его рану на живо- те, кровь долго стекает, не останавливаясь. — Зачем ты это сделал? — Видишь, я не боюсь смерти, чтобы доказать тебе свою любовь, — он счастливо смеется, — ты любишь, ты испугалась за меня! И я люблю тебя еще сильнее, моя Гюль! И никто не видел, как раскачивалась маленькая лодка любви на суше — автомобиль. Лишь позже я рассмотрела, что наша машина за- тормозила перед какой-то стеной, всего несколько сантиметров подарили нам жизнь... Вернулись домой ночью. Муж несет меня из ма- шины, и любовь окутывает нас: моя голова на его плече, он шепчет ласковые слова. Ахмед и Дживан в плавках пошли в кухню, чтобы взять пиво из холодильника. Услышали, что во двор въехал автомобиль и не стали включать свет, скры- лись за шторами, наблюдая любопытную картину: обнаженный Амир несет на руках обнаженную жену. Забыв, зачем шли, вернулись в комнату. Дживан никак не мог заговорить. Наконец пробормотал: — Они так любят друг друга? Никогда не видел, чтобы по дому ходили нагишом. Ахмед пальцами причесывал шевелюру, сам нахо- дясь под впечатлением: — Ты лучше молчи об этом! Амир очень любит жену, иногда уезжает с ней из дома, чтобы никто не мешал. Видел, какая она красивая? Забудь и никому не рассказывай, иначе, он голову снесет! — Да, красивая девочка! А я мог на ней женить- ся, — Дживан мечтательно закатил глаза, — сам ви- новат, решительности не хватило, ее подружка меня прибрала к рукам. А Рафаэль упустил свою жену! Жалеет, он и со второй женой развелся, говорил, за- быть не может Юлю, ее именем называл вторую жену, упрекал, что она, то в одном не такая, то в дру- гом, и дочку назвал Юлей. Артак тоже в нее влюбил- ся, — Дживан подмигнул другу, — слышишь, о твоей красавице что рассказываем? На руках ее носит муж, совсем без одежды оба, такие страсти! — Ты не болтай! Это их дело! Я рад, что она счастлива, — Арташес отвернулся и закрыл глаза. Он до сих пор не мог забыть эту девочку, влюбив- шись неожиданно и навсегда. Невесту себе искал, но такой, как она, не встретил. Он бы тоже носил ее на руках...
Амир на ночь замкнул дверь нашей комнаты, и ка- кие мысли ему в голову приходили, неизвестно, но на утренней разминке в спортзале и бассейне, как телохранитель. Демонстрирует любовь? И наши гости, и свои ребята восхищенно наблю- дают за нами; для одних это интересный факт нашей жизни, для других — возрождение отношений между мужем и женой. Только я не верю в такую возмож- ность, это еще один спектакль Амира перед окружа- ющими. Как только в нем уживается любящий муж- чина и предатель? Арташес, Дживан, двое музыкантов и двое танцо- ов, приехавших, чтобы на сцене показать красивый кавказский танец, с интересом осматривают наш дом. Мы повели их на второй этаж на женскую по- ловину дома, здесь комнаты наших детей, Сонечки Ивановны, Тамары. Они очень обрадовались гостям из Москвы, элементарно соскучившись по тем лю- дям, с которыми вся жизнь прошла в одном городе. Малышей тискали в объятиях, восхищались Стэл- лой и Дэвидом. Тамер, Саид, Омар и Али покорили всех похожестью на отца. А малышка Асма, которой всего пять месяцев, поразила гостей маминой внеш- ностью и папиным цветом глаз. Арташес все снимал на видео. — Давайте фотографироваться, когда еще увидим- ся! Ты, Юля, стала совсем другой! — Жизнь заставляет учиться многому, управлять домом и порядком при таком количестве детей, род- ственников, прислуги. Амир сиял улыбкой, наблюдая, как гости восхища- лись детьми, домом и его любимой Гюль. Ему удалось помириться с женой, пусть даже ценой запугивания, в отчаянии он ранил себя, зато они вместе. Утро завершилось звонком координатора: — Встречаемся в назначенное время? — Мы выезжаем. Господин Усман остановился рядом. — Дочка, правильно сделала, что простила Амира. — Вы меня идиоткой считаете? Я не простила! Он сделал все насильно! Это вынужденное отступление, мне необходимо сохранить свою жизнь ради детей! Любви давно нет, есть презрение к ненадежному че- ловеку, нагло обманывающему мать своих детей! Та- кое не прощают! Лицо господина Усмана стало мрачным.
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 15.02.2015 22:16
Сообщение №: 90315 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман Том 3 ГЛАВА 6 Второй день репетиции начался с приятных ново- стей: еще прибыли участники шоу: испанский испол- нитель и араб — его песни в дуэте со мной откроют первое отделение, как на фестивале, когда я танцева- ла его песни. И еще сюрприз: прилетел Арам, брат Рафаэля, проживающий в соседней с нами стране. Подхватил меня под руки и закружил на месте. Муж ошалел от таких действий, подскочил к нему и стал орать: — Поставь мою жену! Как ты посмел трогать ее? Забыл порядки? Но Арама не испугаешь! Невозмутимым тоном он бросил: — Не кипятись! Она моя родственница, мать моих племянников! Амир вскипел, как чайник, сжимая кулаки. Подо- спели ребята и удержали его от драки. Рафаэль тоже высказал свои претензии: — А ты думал, все так просто: воспользовался на- шей с Юлей размолвкой и увел ее? Понимаю, ты в нее тогда влюбился, заманил в свою группу контрактом, лишь бы она оказалась рядом. В нее многие влюбля- лись, не ты один. Да, случилась у нас беда, я виноват, но ты не имел права так поступать! Мы бы помири- лись, она мать моих детей! Надо было дать ей воз- можность прийти в себя, все обдумать, а ты торопил ее, от обиды на меня она согласилась выйти за тебя! Но я до сих пор ее люблю и вижу следы слез в глазах любимой женщины! Ты ее обижаешь? Она не скажет, у нее доброе сердце, она простит, даже если будет плакать. — Не твое дело! Она моя жена! Наша жизнь — наше личное дело. — Он почти орал на Рафаэля. — Ошибаешься! Она мать моих детей! Я стараюсь не мешать, но увидел, что ей не так уж хорошо с то- бой, могу потребовать ответа! За любимую женщину я тебе голову оторву! Амир явно не ожидал таких событий, притих по- сле слов Рафаэля. Участники репетиции наблюдали, как мужчины чуть ни дерутся из-за женщины, ради которой все здесь собрались. Понимая, что лучше плохой мир, чем хорошая драка, встала между враждующими мужчинами: — Я пригласила вас на свой день рождения, чтобы вы порадовались моим успехам, моим детям! Как решил Всевышний, так и оставьте! Будет плохо, на помощь позову! Займемся делом! Публика соберется на шоу, а ничего не готово! Подошел Ахмад, предложил осмотреть образцы украшений зала, угощений, которые будут предло- жены зрителям от моего имени. — Замечательно держишься! Оставайся такой же, малышка! Помни, ты королева! Ни на минуту не за- бывай об этом! — Спасибо, дорогой, ты не даешь мне пасть духом, постоянно показывая мой трон. — Детка, ты прекрасна! Не позволяй обращаться с тобой неподобающим образом, не позволяй мани- пулировать тобой! Кто эти мужчины? — Эти два брата мои родственники. Дело в том, что я должна быть женой этого высокого мужчины. — Вижу, тебя любят они оба, да и тот, который моложе, любит (наверно, он имел в виду Арташеса). Ты не готова уйти от мужа, защитила его, положив конец спору. — Я думаю о детях, именно поэтому терплю его выходки. Только ты моя опора в минуты бессилия, — отворачиваюсь, скрывая выступившие слезы. — Прости, детка! Когда ты плачешь, я готов рас- терзать твоего мужа! Он сошел с ума, искал тебя в дамской комнате, с ножом в руках! Поднимаю на него благодарные глаза: — Спасибо тебе, Ахмад, спасибо, дорогой мой че- ловек! Вот такая у него любовь, с ножом в руках. А сам в подобных местах изменяет мне. Вчера мы чуть ни разбились. Говорил, если не прощу его, мы умрем вместе, ранил себя ножом, заставляя простить его. Устала! Идем, нас сверлят взглядами! Продол- жим осмотр зала в деловых целях. — Да-да, Гюль, обрати внимание, — Ахмад протя- нул руку в сторону колонн, — они будут украшены красными и белыми розами завтра днем. Держись, малышка, Всевышний тебе поможет, и я рядом! — Спасибо, Ахмад! Давай осмотрим и попробуем угощения, и я займусь репетицией. — Скоро приедут сопродюсеры шоу, влиятельные и достойные уважения люди. — Не беспокойся, я верю твоему слову и рекомен- дациям. Вернулась к участникам. Начался рабочий про- цесс репетиции, все заняли свои места, тишина в зале, свет на сцену. Откроет шоу ритмичная арабская песня и мой та- нец. Костюм прекрасен: белоснежная юбка, укра- шенная стразами, лиф-блуза до талии, на плече браслет, на талии цепочка с бриллиантовой подве- ской. Свет на сцене трепещет всеми оттенками сине- го неба, высвечивая платье, переливающееся звезд- ным сиянием. Танец под зажигательную мелодию и песня-дуэт, а несколько рядов зала, заполненные только участниками репетиции, замерли, и в следую- щий миг выдали аплодисменты и возгласы восхище- ния. Значит, все путем! Далее дуэт с испанцем, одна из песен о знаменитой истории о Нотр-Дам. Платье сиреневого цвета с бе- лыми искорками, в ушах серьги в виде крупных ко- лец. Голос певца сводит с ума, жесты преклонения перед женщиной, словно преподносит свой романс вместе с сердцем, трогательно протягивает ладони к моему лицу, склоняется, только губы не соединя- ются, находясь на расстоянии. Ах, это так похоже на наше с Амиром выступление при первом знаком- стве! А в следующей песне испанец показывает свой крутой нрав и жгучий темперамент, заламывает руки в страстном экстазе песни, притягивает мою руку к своему сердцу и под конец, глядя в глаза, при- жимает мою ладонь к своим губам. Ай-ай-ай! Страшно, что может произойти: Амир стискивает челюсти, лицо перекошено эмоциями, вот-вот запрыгнет на сцену и начнется драка! О, нет, пусть дома продемонстрирует мне свою ревность! По- сылаю ему воздушный поцелуй, он отвечает улыбкой. А в зале стон участников, так правдив спектакль песен, напряжение растет пропорционально темпе- раменту исполнителя. Прекрасно! Следующая арабская песня уже в моем исполне- нии. Реакция участников потрясающая, они мастера песенного искусства. И я кланяюсь им!
Репетиция продолжается. Черед горячего итальян- ца! Для его песен в дуэте со мной будет строгий ко- стюм белого цвета, строгие аксессуары. Он начинает исполнение, тревожно глядя по сторонам — меня нет рядом. А я придумала свое вступление из зала. Певец спускается со сцены, галантен, всем своим обаянием испускает флюиды любви, очаровывая томным взглядом, прижимает мою руку к своему сердцу, це- лует пальцы горячими губами, содержание песен о страстной любви! Знойный мачо догонит и поймает даже на потолке, это точно! К счастью, итальянец не предпринял рискованных догонялок, после второй песни нашего дуэта он благородно встал на одно ко- лено, прислонился к моему бедру, а головой, однако, к груди и закрыл глаза. О, мой друг, ты не боишься Амира, ревнивца, гоняющегося с ножом? Каждый из участников одобрительно воскликнул свое «вау!», наверно, представив, что сделал бы то же самое. Амир, конечно, исходит кипятком! И это еще ре- петиция! Следующей была песня в моем сольном исполне- нии, далее — дуэтом с одним из соотечественников Амира. И завершал первое отделение танец и песня с ин- дийским певцом, приглашенным Ахмадом, обожаю- щего искусство этой страны, где он рос, а его отец имел там бизнес. Над нарядом для этого номера Та- мара так долго фантазировала, заглядывая в журнал, что я устала примерять его, но итог замечательный.
Второе отделение концерта откроет выступление моих друзей кавказским танцем. Закрытое платье, головной убор с монетками по краю шапочки типа фески, темные ленты в косы. Сопродюсеры, о которых говорил Ахмад, шикар- ные мужчины, такие же влиятельные, как и он, вос- хищены, и это окрыляет. Далее песню исполнял Арташес. Это полнейшая неожиданность! Оказывается, у него замечательный голос! Мы держались за руки, словно школьные дру- зья во время прогулки, кружась под песню, будто перепрыгивая через лужи, шагая под зонтом. А потом на сцену вышел Рафаэль с новыми песня- ми, их по Интернету прислала Ануш, сестра Арташе- са. Мы с Арамом танцуем латинос, но слезы вот-вот польются: я помню, как Рафи стал моим первым мужчиной, как мы любили друг друга, как были счастливы, как родились наши дети, как распалась семья из-за его ревности. Рафи пел о своей любви, что не смог забыть меня. И гром аплодисментов участников, ведь он талант! Следующая его песня всколыхнула всех: мы пели дуэтом, нежно, будто повторяя то время, когда пер- вые разбуженные Рафаэлем чувства поселились в моем сердце, и сотворили нашего сына. Не скрыва- ем слез об утраченной любви, соединяя пальцы рук, глаза в глаза, и голоса в унисон, движения едины — музыка творит чудо. Нас просят повторить песню. Вижу глаза Амира: он готов убить нас обоих, его рука во внутреннем кармане жилета, там он носит нож, исходя ревно- стью. Когда-то он был головной болью Рафаэля, те- перь сам получает ее же. С улыбкой развеяла надежды участников: — Нельзя повторить любовь. Муж улыбнулся, сгоняя напряженное выражение лица. Завершает программу наше с ним выступление. Гас- нет в зале свет, сцена наполняется синеватым сиянием, кулисы раздвигаются, и на экране заиграли сполохи золотисто-огненных молний. И вспыхнуло платье алым цветком любви и страсти. Это самые сильные эмоции зала, где бы ни выступали: мы творили горя- чую любовь, соединенную музыкой, песней, танцем. В зале только участники, музыканты, сопродюсе- ры, обслуживающий персонал ресторана, но реак- ция на выступление бурная! Репетиция окончена. Участники шоу собрались за обеденным столом, обсудить программу, остано- виться на замечаниях. Господа сопродюсеры вынес- ли вердикт: программа подготовлена отлично. Зав- тра репетиция состоится утром, а вечером пойдет представление. Время приблизилось к позднему вечеру. Подошли Арам и Рафаэль. — Я хочу видеть детей, — Рафи с надеждой смо- трит на меня. Амир молчит, он давно решил, что никогда не под- пустит его к детям. Сначала и я так считала, но после рождения тройни простила бывшего мужа, сочув- ствуя его бедам, отправила фото наших детей ему на телефон. — Рафи, дети знают Амира своим отцом, любят его. Стэлла назвала его папой на следующий день, как мы забрали ее, называет себя папиной принцес- сой. Чуть позже Дэвид сказал: «Папа, ты меня отда- вал другим людям, чтобы построить дом? Ты меня больше никому не отдавай!» Ты понимаешь, что все это значит? Сын говорит всем: «Это мой папа, а я Дэвид, папин сын!», родных Амира считает своими, что он похож на дядю Сулеймана, на дедушку и пра- бабушку. Нельзя ранить детскую душу! Мы сделали так, чтобы и в будущем ребенку было обеспечено спокойствие. Разве это решение не было правиль- ным? Ты не интересовался ими, с днем рождения их ни разу не поздравил. Увидеть и убедиться, что у них все в порядке, не проблема, но ничего другого не может быть, нельзя разрушать их мир! Амир смотрит на меня с любовью и нежностью, я не скрываю своего уважения к нему за его настоя- щее отцовское отношение к детям, с которыми он взял меня в жены. Рафаэль напряженно смотрит в пол, размышляя о моих словах. Он понимал, что так и будет. Арам произносит: — Я так и предполагал! Главное, чтобы детям было хорошо, их нельзя травмировать, забрать их ты не сможешь, они живут в полной семье, а сказать и уе- хать, тогда им будет очень плохо. Достаточно их ви- деть, общаться. Юля права. 86 — Хорошо, Юленька, я соглашаюсь с тобой, не бу- дем разрушать их мир. — Это правильное решение. — Дживан пожал руку Рафаэлю. — Увидишь, убедишься — им хорошо. — Верно, — подтвердил Арташес, — младшие мальчишки за Дэвидом ходят, он у них командир. Братья любят Стэллу и младшую сестренку! — Какую сестренку? — удивленный взгляд Рафаэ- ля обращен ко мне. — У нас дочь Асма, ей пять месяцев. — Когда вы только успеваете, — Рафаэль грустно взглянул на Амира. — Я серьезно настроен на семью, детей будет столько, сколько Всевышний пошлет! Жену я никог- да не оставляю дома, она всегда со мной, — Амир кивает, глядя на меня. — Ты увидишь детей, но за- помни, никаких неожиданностей! Своих детей нико- му не позволю обижать, имей это в виду. С момента, когда они назвали меня папой, они под моей защи- той, они получили благословение моего рода, полу- чат и наследство после меня. Видеть их можешь в качестве дальнего родственника. Никаких потря- сений детям не допущу! Ты приехал, побыл и уехал, а они остались. Так не поступает отец, как они будут жить без своей семьи, если их увезти? Жениться надо один раз, нельзя детей делить, нельзя их бро- сать. Я так считаю! — Ты прав, — Арам пожал руку Амиру. Ребята, молчавшие, пока мы проясняли проблему, легко вздохнули. И только мы отошли от Рафаэля и Арама, муж поднял меня на руки и понес к машине, крепко при- жимая к своей груди. Закрылась дверь, его горячие губы дарили любовь, ту, с которой начиналась наша совместная жизнь. Снова прощаю, снова отступаю во имя любви, ради детей. Сама себя распинаю на кресте своих страданий... Мы приехали, когда гости и ребята уже были дома. Неожиданным было то, что прилетела мама, сестры, братья и любимый дядя нашего Дэвида — Сулейман. Дом похож на улей. Сестры воркуют обо всем сразу, активно жестику- лируя, показывают фотографии своих детей. Сулей- ман, двоюродный брат Амира, с гордостью хвалится Дэвидом, который ни на шаг не отходит от него. Рас- хваливают Асму, взявшую красоту от мамы и папы. Вах! Братья в предвкушении праздника, показывают на часы, что вот-вот, еще полчаса. И только стрелки перешли за двенадцать, так и наступил сегодняшний день, огромное семейство дружно поздравляет меня с днем рождения. Подарки посыпались, как из рога изобилия. Посидев немножко за столом, все дружно отправ- ляются спать, объясняя, что «нашей девочке» надо хорошо отдохнуть, у нее сложный день. Мама Амира задержала меня: — Красивая дочка у вас получилась. Он тебя не обижает? Ты скажи мне! — Хорошо, мама. Три дня напряженной работы, потом поговорим, не обижайтесь, я устала, — поце- ловала ее и ушла в комнату, снова ставшую нашей с мужем. Плачу, муж умоляет ничего не рассказывать маме, клянется никогда не огорчать меня, замаливает гре- хи ласками, божественными словами любви. Словно небеса раскрыли свои объятия и вознесли на верши- ну счастья. Как хочется верить! Говорят, мазохисты любят боль. Наверно, я из их числа, люблю своего мучителя, и не в силах бросить его. Утро расплескало солнечные лучи по подушкам, по полу, по стенам. Свежий ветерок, не успевший на- греться, колышет занавески. Как прекрасна жизнь! Я люблю тебя, мой Амир, прощаю в очередной раз! Ты любишь наших детей, заботишься о них. Как пра- вильно ты отвечал Рафаэлю. Ради этих слов, ради любви детей к тебе смирюсь и в этот раз, останусь с тобой. Надолго ли хватит сил терпеть твои выход- ки? Любовь превратилась в сплошное испытание, в невыносимую боль и невозможность бросить все. Не люблю себя в такие минуты, сгорая от стыда пе- ред ребятами, чувствуя себя собакой, которую хозя- ин то пнет, то приласкает. О Боже, дай мне сил! Мои мысли муж прервал своим сюрпризом. — Гюль! Тебя ждет подарок на причале! Посмотри! Это в честь твоего дня рождения и за нашу дочь Асму! — он протянул документы на яхту. 89 У меня задрожали руки, горько плачу на его груди. — Ну что ты! Разве не рада подарку? — Ах, Амир! За дорогими подарками стоят мои слезы! Ты растоптал меня как женщину, как мать твоих детей, а теперь откупаешься! Поражаюсь твое- му коварству. Амир застыл от неожиданности, его лицо скриви- лось в ухмылке. — Я просил у тебя прощения, ты простила. Что теперь? Достаю из дальнего ящика комода пачку фотогра- фий, присланных мне неизвестными отправителя- ми — на них Амир с какой-либо подружкой в сексу- альных моментах, — и бросаю их ему в лицо. Они рассыпаются по кровати и по полу. Муж меняется в лице, складывает фотографии одну на другую. Он никогда так не краснел, как сей- час, и руки дрожат, и глаз не поднимает на меня. — Скажи, как долго можно это терпеть? Ты зачем на мне женился? Тебе нравится мучить меня? За что? Ответь! За что ты меня позоришь своими изменами? В чем моя вина? Говоришь, любишь? Врешь! Это я люблю, а ты пользуешься моим мягким сердцем, зная, что прощаю все ради детей. Тебе давно не стыд- но! Как соединяются в тебе правильные слова и под- лые поступки? Ты превратил меня из счастливой женщины в постоянно плачущую, надевающую пе- ред окружающими маску счастья, чтобы никто не видел моих страданий. Ради этого ты женился? Я ждала от тебя жизни, а ты преподносишь смерть моей души. Сама себя перестала уважать! Не про- стила Рафаэля, отдала тебе свое сердце, а ты его топ- чешь каждый раз, когда идешь налево. Только наста- нет день, когда мое сердце не выдержит, тогда ты заплатишь за все! Отправляюсь в душ, оставляя Амира в окружении фотографий. Он идет следом. Ах, безумство любви, все еще любви. Надеваю спортивную форму для репетиции, пройтись по номерам программы. Бегом вниз. За столом многочисленное семейство, гости там же. — Всем доброе утро! Приятного аппетита! — Наконец-то хозяйка дома приветствует нас! — Амир подарил яхту, после беспокойных дней поедем кататься! Возгласы восхищения. Муж благодарно улыбает- ся. Кто скажет, глядя на нас, что в семье происходят бои? Что наша комната превратилась в поле выясне- ния отношений? Что улыбающаяся хозяйка дома и мать семерых детей плачет, закрывшись в комнате? А шикарный красавец, любимец множества женщин, в той же комнате стоит перед женой на коленях, пла- чет перед ней, покрывает ее тело божественными поцелуями... К ресторану подъехали в намеченное время. Еще рано, и вездесущие репортеры не знают, что репети- ция пройдет не перед концертом, а утром. Участни- ки в спортивных костюмах, чтобы не привлекать внимание окружающих. У всех деловое настроение. 91 Амир ходит по пятам, стал моей тенью, боясь, что не выдержу страданий. Рафаэль наблюдает, после исполнения песен нео- жиданно спрашивает: — Тебе плохо с ним? Я вижу, ты плакала. Глаза у тебя припухшие и вчера, и позавчера, и сегодня. — Не высыпаюсь, Рафи! Полный дом гостей, при- ехали родственники. Вчера все ждали двенадцати ночи, чтобы меня поздравить. То да се, разве вы- спишься? И сегодня застолье, и завтра, и послезав- тра, и потом. Покатаемся на яхте, Амир подарил. Ты же знаешь, я сильная, выдержу, жизнь такая, потом отдохну! — Чувствую, ты что-то не договариваешь! — Рафи, оставь предположения! Сейчас мне нель- зя нервничать! Из-за кулис появляется Амир. — Не беспокой ее, пожалуйста, ей нужны силы, день напряженный, пусть Гюль будет спокойна. Рафаэль кивает и уходит. — Спасибо, моя девочка, что хранишь молчание о нашей жизни, — Амир обнял, гладит по спине, — за все мои грехи прости меня, знаю, как не прав. Но без тебя я пропаду. С тобой у меня есть дом и дети, без тебя не было бы ничего. Виноват, прости, Гюль, твоего непутевого мужа! — Прекрати! Эти разговоры для дома, — наверну- лись слезы, отстраняюсь и ухожу. Репетиция заняла немало времени, приблизилось время обеда. Работа по украшению зала продолжается. Распо- рядитель подгоняет служащих, проверяет, что-то меняет в оформлении. После обеда отпускаю всех, и сами отправляемся домой. А он жужжит, как улей. Народ наш требует внимания, но муж усмиряет: — Разговоры потом! Кто не хочет отдыхать, идите в сад, чтобы моя жена не слышала шума, ей необхо- дима тишина. Ребята и гости переглянулись, думают, муж забо- тится. Это он поджал хвост, увидев фотографии, по- нимает, семейная жизнь висит на волоске, он может потерять все, что дала ему женщина, терпеливо мол- чащая перед окружающими. Поднимаюсь в комнату. Снимаю усталость под во- дяными струями, смывающими мои слезы. И снова трепетные губы шепчут о любви. Амир, словно крот- кий котенок, ластится и чуть не мяукает. Пусть так! Он мой, он муж, он моя боль, он моя любовь...
Отдых, однако, короток, приближается вечер. Муж уходит вниз к гостям, я привожу себя в идеаль- ное состояние перед выступлением. Сегодня у меня День Рождения! — Слышишь, папа, слышишь, мама, — обращаюсь мысленно к своим родителям, — сегодня вашей доч- ке тридцать лет. Кажется, я счастлива, хотя, все чаще Амир огорчает меня. Борюсь за свою любовь, ведь у меня уже семеро детей. Вышла замуж, потом раз- вод, снова замуж. Говорят, сцена мое призвание. Как жаль, что вас нет! Сегодня мой бенефис, верю, вы увидите мой праздник с небес, ваши души не поки- дают этот мир... Платье античного фасона, макияж, прическа соот- ветствующая. Проверены наряды, обувь, украшения. Люблю, чтобы все было готово заранее. Мои мысли прервал стук в дверь, возвещая прибытие телохра- нителей сопровождения. Легко поднимаюсь со стула, выхожу, спускаюсь в гостиную. Возле лестницы сто- ят родные и гости. И возглас восхищения: — Хороша! Кто-то не согласен? Ваше право! В гостиную входят прибывшие телохранители в таких же античных одеждах древнего Египта, бе- лые и синие цвета с золотом, как у меня, это по моим эскизам созданы костюмы на мотивы легенд о цари- це Клеопатре. Они несут бархатные коробочки красного, синего, золотистого, зеленого и серебристого цветов, держат их на протянутых руках, склонив головы в ожида- нии, когда госпожа соизволит принять подарки. Помпезно, но им так приказано теми, кто прислал их сюда, визитки дарителей в комментариях не нужда- ются. В полной тишине открываю коробочки, их со- держимое поражает мое воображение, а также всех, кто находится рядом. Украшения помогает надеть Хейа, сестра Амира: браслет на плечо, на запястье, диадема в прическу, серьги, тонкий пояс с застежкой из бриллиантов. Все одного стиля, тонкой ручной работы. Гостиная безмолвствует. Все, что происходит, го- ворит о высшем проявлении уважения. Знаю, это все стараниями Ахмад-Хана и других сопродюсеров шоу, финансово позволяющих себе вкладываться в любые мероприятия. Бросаю взгляд на Амира: видишь, любовь моя, ты зря обижаешь меня своими изменами, не умеешь беречь то, что дал Всевышний! Его глаза потемнели от ревности, превратились из зеленых в темно-темно оливковые, почти карие. Он мужественно держится, показывая всем своим ви- дом, как горд за свою жену. Иду к машине, присланной за мной, в сопрово- ждении мужа и телохранителей. Автомобиль укра- шен розами. Сегодня я королева! Следом автомобили ребят и микроавтобус с род- ными и гостями. Проскочили весь путь от дома до ресторана на приличной скорости. Уже на подъезде к комплексу движение чуть замедлилось, иллюмина- ция витрин и деревьев придает свету фар веселый мозаичный калейдоскоп. Зрителей пока не впускают в концертный ком- плекс, но они заметили наш кортеж и устроили ова- цию. Если бы ни полицейский кордон, было бы опасно открыто приезжать. Въезд предусмотрен в закрытый двор, откуда попадаем в огромный холл и далее проходим в зал. Рядом Амир, держит за руку, демонстрируя, что он главный. Его самодовольная, но нервная улыбка, сжатый кулак выдают внутреннее напряжение.
Сопродюсеры шоу встречают довольными улыб- ками — их подарки приняты и надеты. Поздравле- ния и пожелания счастья озвучил господин, чье имя произносят с великим уважением; оказанная им честь стать сопродюсером бенефис-шоу и его пода- рок — просто фантастика по своей значимости, знак уважения ко мне, но и к Ахмад-Хану, представляю- щему меня этим именитым людям. Благодарю за оказанную честь, сообщаю о банке- те, и Ахмад провожает меня за кулисы. — Поздравляю тебя, малышка, с днем рождения! Будь счастлива, моя королева! Сегодня ты прекрас- на, как никогда! — Благодарю тебя, Ахмад! Стараюсь помнить сло- во «королева» и повторяю, когда подступают слезы. Наверно, я еще не готова покинуть того, кто причи- няет мне боль, пока жива любовь, пока хватает сил и терпения ради детей сохранить семью. — За это тебя нужно боготворить! Я не оставлю тебя без поддержки! Королева должна быть защищена! — Спасибо тебе, мой великий покровитель! Амир остановился поговорить с ребятами, я на- правилась в гримерку. Подходит Рафаэль. — Поздравляю, любимая Юленька, девочка моя! Ты прекрасна! Ты настоящая королева, — и положил в мою ладонь медальон в форме сердца, на котором выгравировано «Любимой фиалке». — Спасибо, Рафи! Ты называешь меня королевой? Я просто Юлия, так меня назвал отец! — Юлия Цезаревна, моя императрица! — Юморист! Юлия Давидовна, дочь Давида Льво- вича и Стэллы Исаевны. Спасибо, что согласился назвать их именами наших детей. Сегодня ты уви- дишь всех моих наследников. Амир что-то придумал, это по его части. — Что по моей части? — подбежал с вопросом муж. — Что он увидит детей? — А, но это в конце выступления. Пора готовить- ся, время! В гримерке Фатима развешивает мои костюмы в определенной последовательности, обувь соответ- ствующая рядом. Амир нервничает. — Что он от тебя хотел? — С днем рождения поздравил. — И все? — Не при тебе же обнимать меня и целовать! — Еще чего! Раньше надо было любить! — Ты бы сам не забывал об этом! То предаешь, то в любви клянешься! — Прости, Гюль! Не забывай, без тебя я пропаду! — Прекрати! Видела, как ты пропадаешь в объя- тиях других женщин! — Это случается как под гипнозом, приду в себя и хватаюсь за голову: зачем она мне нужна, дурак, дурак! Будто не в себе, когда меня соблазняют. — Хватит лапшу на уши вешать! Эти сказки при- береги для мемуаров! Мириться с твоими «вылазка- ми в свободный полет» не намерена. Имей в виду, когда соберешься грешить «под гипнозом», в это са- мое время твоя жена будет делать то же самое, без гипноза и совершенно осознанно! Амир стиснул в объятиях, обычно от моих слов он приходил в возбуждение, срывал с меня одежду, до- казывая, что я принадлежу только ему. Сейчас он сдерживал себя: — Не смей даже думать об этом! Ты только моя! И я только твой! — он стал целовать меня. Сейчас мне необходимо почувствовать его силу, он мой талисман с того концерта, когда предложил контракт на работу в группе, делал все, чтобы я была рядом. — Надеюсь, мои усилия тебя порадуют, ты мой учитель сцены. Именно сейчас мне необходимо твое тепло и поддержка. Спасибо, что ты рядом! — Я лишь помог твоим талантам раскрыться, хо- тел, чтобы ты была со мной всю жизнь, люблю тебя, — он растроганно заморгал. Первый звонок! Идем. За кулисами собрались участники шоу. — Вы друг без друга не можете ни минуты, рад за вас, — с улыбкой произносит господин Усман. — Дочка, все будет как надо, мы рядом, мы с тобой. Думаю, пора. — Я спокоен за тебя, ни о чем не беспокойся, все будет так, как ты спланировала. — Амир обнимает меня, шепчет на ухо сладкий мед слов, заставляющих сильнее биться сердце. Звонок второй, третий. Раздаются нетерпеливые аплодисменты. Готовность: на старт, внимание, марш! Взмах руки Амира, и все пришло в движение: ярким светом задрожали лучи прожекторов, и «ма- шина представления» заработала. Музыка и апло- дисменты какое-то время соревнуются, с первыми словами песни зал замолкает. Ко мне присоединяет- ся арабская знаменитость, и наш дуэт играет спек- такль длиной в одну песню. И далее, почти без промежутков на аплодисменты, следующая песня и танец, и снова песня-дуэт, и соло, и еще. Никаких повторов на бис, единой нитью, как учил Амир, по намеченному плану выступления идут один номер за другим. Песни чередуются с тан- цами, меняются костюмы, национальные мелодии, освещение сцены, панорамный экран транслирует фейерверк. За арабскими ритмами испанские мело- дии, за ними следует итальянский «период», далее соотечественник Амира. Завершает первое отделение танец и песня в дуэте с индийским артистом. Почти восемь минут насы- щенной, экзотичной и безумно трогательной сценки из фильма: трудно показать нежность и ласку, не ка- саясь друг друга, когда ладонь движется над щекой партнера в миллиметрах. И объятие при помощи прозрачного шлейфа, и поцелуй только через ткань сари. Для темпераментного исполнителя это испыта- ние: глядя в глаза, дрожит, как лист на ветру. А следующий танец соединил в себе испанские ритмы с индийской песней на английском языке, не- обычно, современно. Первое отделение шоу как на едином дыхании, эмоционально, динамично, не давая зрителям рас- слабиться. Антракт дал передышку, чтобы привести себя в следующее состояние боевой готовности: надеть костюм для танца, заплести косы, и все зависит от скорости рук помощницы, а Фатима знает свое дело. И снова аплодисменты зовут на сцену. Барабан, зурна, флейта — музыка национального танца будоражит притихший зал. Два танцора и тан- цовщица, ритмичные движения, аплодисменты в такт барабана. Для большинства это необычное зрелище. Финальные овации разрывают воздух. Крики «бис» достигли апогея! Песня Арташеса легкая, ностальгическая. Как ра- достно светятся глаза моего друга! Аплодисменты наградили его за смелость, эти возгласы для него! Улыбнулся, крепко сжав мою ладонь. Ах, Арташес! Сколько лет прошло с нашего знакомства, а ты так и не женился! Муж за кулисами стреляет глазами, сжимая кулаки. Выступление Рафаэля. Безумно ритмичная музы- ка, эмоциональное исполнение песни, танец латинос. Не успели разыграться аплодисменты, и грустная мелодия будоражит душу нашими голосами и слова- ми текста, половину куплета я, следующую полови- ну — Рафи. Протягиваем руки друг другу, касаемся щеки друг друга, гладим волосы, словно ветви дере- ва, так и наши руки готовы переплестись и соеди- ниться в эмоциях, память о нашей любви рождает слезы сожаления — прошлое не вернуть, с послед- ним аккордом прижаты ладони к груди, показываю- щие щемящее чувство раскаяния за прошлые ошиб- ки. Такова песня. Зал аплодирует стоя. На «бис» такие эмоции не повторяются. И последний блок выступления. Музыканты Ами- ра берут в руки инструменты. Аплодисменты оглу- шают. И поехали! С той самой песней, в алом платье, огнем вспыхивающем в свете прожекторов. Зажига- тельный ритм танца страсти, не оставляющий равно- душным никого, ни на одном концерте! Зашевели- лись зрители, словно желают присоединиться к экстазу танца! Взгляд в элитную зону партера. Соучредители шоу вместе с Ахмадом аплодируют и выкрикивают «бис». Амир нагнетает напряжение зала, аплодисменты почти игнорирует, переходя к следующей песне из коллекции ритма ритмов, чтобы разгоряченное тело двигалось автоматически. Следом шуточная, так лю- бимая зрителями, за ней танец с гимнастическими элементами кувырков, растяжек. Убегаю переодеться для заключительной песни. И слышу, он объявляет: — А сейчас предлагаю небольшой экскурс в исто- рию жизни Гюль! И под музыку его песни на экране пошли кадры видеофильма, который он показывал в ресторане на дне рождения Ахмада. Комментирует кадры моей жизни в Москве, нашей свадьбы, рождение детей. Аплодисменты встречают каждый кадр! А вот и ма- лышка Асма, он успел добавить эти кадры! Ах, ты, Амир! Трепещите, поклонники, Гюль давно принад- лежит ему! При всеобщем восхищении на сцену друг за дру- гом выходят дети, а за ними идет моя мама Сонечка Ивановна с Асмой на руках. Муж поясняет, что эта женщина заменила мне ро- дителей. Вот и ей аплодисменты! И объявляет песню в исполнении Дэвида и Стэл- лы, обнимает их, помогает начать песню. Младшие мальчики притопывают и прихлопывают. Какие счастливые глаза у Рафаэля! Он видит своих детей! И все участники шоу выходят на сцену. Завершающую выступление песню зал подхваты- вает, устраивая овации. А в это время для зрителей гарсоны приготовили в фойе угощение от моего имени. Концерт окончен. Соучредители, участники шоу и родственники перемещаются в банкетный зал — праздничный ужин только начинается. Детям весело в мамин день рождения. Ради обще- ния со Стэллой и Дэвидом развлекают их Рафаэль, Арам, Арташес и Дживан. — Общайся, играй с ними, они захотят увидеться еще, если с тобой будет интересно. Не смотри на них с тоской, Рафи! — Дэвид стал похож на твоего отца, но удивитель- ным образом очень похож на брата твоего мужа, — улыбнулся, а в глазах грусть. — Всю жизнь мне жалеть о своих ошибках, наговорил столько глупых слов! Прости меня, Юленька! Спасибо тебе, люби- мая, за детей! — Что сделано — то сделано, надо жить дальше. Радуйся им! Видишь, они счастливы, не ведают ни о чем. Амир хороший отец! Словно из-под земли появился вездесущий муж. — Сказал же, я люблю своих детей! — Вижу, — Рафаэль согласно кивает головой, — я хочу все эти дни быть с ними рядом. — Если не будешь их тревожить, — Амир спрятал улыбку. Арам молчал, потом взорвался, обращаясь ко мне и к Рафаэлю: — Какие вы глупцы! У вас была замечательная се- мья, а вы разрушили ее! Ревность, обиды, он решил позлить, ты обиделась! Почему не поговорили? Он с ума сходил, когда ты осталась по контракту в груп- пе Амира, громы и молнии метал! Он говорил глупо- сти, ты поверила и согласилась развестись. Упрямцы! — Для меня тогда жизнь закончилась, его слова стали трагедией, у меня не было на свете никого до- роже Рафаэля и детей! Амир тогда сказал, что станет отцом моим детям, предложил стать его женой, а не любовницей. Понимаешь? Согласилась, мне нужна была опора в жизни, он знал, что был для меня про- сто другом, а любила я Рафи, — отвернулась, стряхи- вая воспоминания. Муж легко вздохнул, выяснение прошлых отноше- ний закончено.
Подбежала Стэлла: — Папочка, ты с нами будешь петь еще? — Конечно, моя принцесса, будем петь с нашими мальчиками. За Стэллой прибежал Тамер, а за ним Али, Саид и Омар, Дэвид с дядей Сулейманом. А я спешу к ожидающим меня соучредителям. Сколько лестных отзывов! Покорить таких людей уже чудо! Неисповедимы пути Господни! Ахмад прошелся со мной по залу: — Прекрасные дети! Улыбка не сходит с твоих уст! Соучредители восхищены тобой, один из них посе- товал, что ты не свободна, он хотел сделать тебе предложение, ему нужна жена. Я, конечно, промол- чал, что сам тебя люблю. — О, Ахмад, ты так великодушен! — Малышка, ты заслуживаешь всего самого луч- шего! Твой талант должен сиять! — Благодарю тысячу раз! Приглашаю всех к столу. Тосты, поздравления, пожелания, улыбки, дифи- рамбы, восхищение детьми! И родственники держат речь перед знатными господами. Ораторы все! Легкая музыка звучит. Амир не отпускает мою руку. Я привыкла к его собственническим замашкам, но тут готовность но- мер один: смотрите на мою жену, но смотрите, если что — зарежу! Конечно, это бравада, запугивает, но холодное оружие всегда носит с собой. Повезло мне, ничего не скажешь! Никто из участников шоу не осмелился пригласить на танец, помня, как муж ис- кал меня, не постеснявшись заглянуть в дамскую комнату. Ахмад пригласил, и Амир не смог отказать. Каждое сказанное слово имело особый смысл: — Я счастлив рядом с очаровательным цветком! Как нежны лепестки твоих губ, к которым однажды прикоснулся! Мое сердце поет о тебе, малышка! — Ро
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 12.03.2015 21:52
Сообщение №: 94820 Оффлайн
— Романтик и поэт! Пусть улыбнется тебе удача, и в жизнь войдет женщина твоей мечты, — произ- ношу, благодарно улыбаясь. — Женщина моей мечты может стать моей только в том случае, если ей будет плохо. А я желаю ей счастья! — Спасибо, мой ангел-хранитель! Танец закончился. Муж стрелял очами, желая испепелить поклонни- ка. За руку взял меня железной хваткой. — О чем говорили? Почему нежно улыбалась ему? — Благодарила за комплименты, он пожелал мне счастья и удачи. — И все? — У тебя богатая фантазия, мерещится то, чего нет на самом деле. Решились пригласить меня на танец Арташес, Дживан и Арам, хоть и знали неуправляемый харак- тер Амира. О, он готов растерзать каждого, кто осме- лится просить разрешения на танец, крепко держал меня за руку и цедил сквозь зубы «нет». Рафаэль только открыл рот, чтобы произнести просьбу, Амир не сдержался: — Никому не дам с ней танцевать! И ты не прика- сайся к Гюль! Она моя! И сам повел меня в центр зала, ворча, как старик, что все его «достали», и терпение лопнуло, пора за- канчивать с моими выступлениями, надеть на меня национальную одежду, чтобы только глаза были видны. Смеюсь над его жуткой ревностью — еще бы я боялась! И ласково шепчу: — Как бьется твое сердце! Оно хочет домой, в наш мир любви. — Ты сводишь с ума, завораживаешь взглядом! Хочу тебя, хочу сейчас, моя Гюль, — прижимается губами к моей голове и ласкает словами любви. Танцуем один танец, потом еще и еще. Малыши бегут к нам и обхватывают за ноги. За ними поспе- шили Тамер и Дэвид, следом Стэлла. Амир сияет счастливой улыбкой и, медленно спуская свои ладо- ни по моим ногам, присел возле, широко расставляя руки, обнял детей. Малышка Асма спит на руках у мамы Амира. Старшие веселы, но им тоже давно пора спать. Завершаем празднество. Завтра снова встретимся, хотя оно уже превратилось в сегодня... Еще два дня выступлений были такими же напря- женными. Все происходило как в первый день. Рафаэль с братом с утра приезжали к нам домой, и дети радовались — им есть с кем поиграть. Амир, конечно, не сводил глаз с моего бывшего мужа. И я замечала взгляды Рафаэля и мысленно обращалась к нему: видишь, твоя бывшая жена ста- ла другой, еще пятерых детей родила, одна у меня боль — Амир, доставляющий все чаще слезы и страдания. Вернулась бы я к тебе, если бы ушла от него? Не знаю! С одной стороны, дети были бы с то- бой, ты любишь меня, это чувствуется! А с другой стороны, глубоко в душе сидит боль, которую ты мне причинил, и вернуться к тебе не даст. Впервые задумалась об этом: если уйду от мужа, то куда-нибудь подальше, чтобы никто не смог до- стать меня ни сочувствиями, ни напоминаниями. Ахмад обещал помочь. Боже, пусть жизнь станет прежней, счастливой и радостной, такой, когда мы только поженились! От раздумий отвлек Арташес. — Тебя что-то очень тревожит, взгляд отвлечен- ный, пальцы сжаты в кулак. Что происходит в твоей жизни? — заглядывает в мои глаза, словно читает в них. — Не отворачивайся, Юленька, разве ты за- была, я твой единственный настоящий друг, можешь рассказать все, это останется между нами. — Мне нечего скрывать, Арташес, все как у всех: ссоримся, миримся, он ревнует, я злюсь. Но меня не запугаешь, никогда не опускаю плечи, ни перед угро- зами с его стороны, когда он бегает с ножом, ни перед запретами, что наденет на меня какую-то одежду и замкнет, чтобы никто не видел. Только покажи страх, и он что-нибудь натворит. — Я вижу, у него любовь к тебе сумасшедшая, рев- нивцы очень опасны. Обещай хорошо подумать, и если понадобится помощь — позовешь! У меня хватит сил, чтобы помочь. — Пока справляюсь! Но буду помнить твои слова. А лучше молись, чтобы у меня все было также заме- чательно, как все эти годы, сколько я замужем за Амиром. Арташес кивал головой. — Конечно, Юленька, желаю тебе только счастья! Далеко ты заехала от наших мест! Все хотят тебя ви- деть! Попытайся приехать на гастроли. — Возможно, в ближайшее полугодие. Но Амир держит руку на пульсе: заметил, что я бе- седую с Арташесом, и вынырнул, как из-под земли. — О чем вы говорили? — Арташес рассказывал, что все хотят видеть меня и детей, что мы давно не были у меня на родине. — Я думал, он тебе в любви признается. — У тебя мысли не о том! Твоя ревность — это блеф! — Ничего не блеф! Тебе не понравилось бы, если бы мои прежние подружки были здесь и завлекали меня, — он обиженно нахмурился. — Не прикрывай ревностью свои танцы в сторо- ну дамской комнаты. Не порть настроение! К счастью, его мама отвлекла от нескончаемых разборок. Но разве буду я тревожить ее нашими проблемами!
Несколько дней отдыха, развлечений и катания на яхте пролетели быстро. Гости разъехались. Даже Та- мара отпросилась в отпуск на два-три месяца, пообе- щав вернуться. А мы отправились на гастроли, оставляя детей на маму Амира, на бабушку Соню, Сэлму, на двух помощ- ниц и охрану. Турне проходило по таким некомфорт- ным местам, что лучше было самим терпеть сложнос- ти путешествия. Только Фатиму взяли мне в помощь. Как и раньше, были в таких местах, что муж про- сто не выпускал меня на сцену. Даже маскировали внешность, приходилось надевать на себя рубашку мужа, а на голову совершенно невообразимой фор- мы головной убор, больше похожий на противомо- скитное сооружение, а все вместе превращало меня в нечто среднее между мужчиной и женщиной. И все потому, что я отказывалась надевать национальную одежду, оставляющую открытыми только глаза, даже рукава были длинными, чтобы не было видно паль- цев рук. Охрана, охрана, охрана. Объяснял, что могут выкрасть, очень этого боялся. Приходилось во время его выступлений сидеть за акустической коробкой, чисто символической, но таким образом я все время была в поле зрения мужа. Таких выступлений было немного, и как только позволяла обстановка, эти безумства заканчивались, я обретала свободу надеть цивилизованную одежду и принимать участие в выступлениях. Мне запрещалось покидать сцену и спускаться в зал. Нельзя было ослушаться, во-первых, он забо- тился обо мне, во-вторых, он здесь главный, и никто не имел права ставить себя перед ним. Свои права проявляла на своих концертах, Амир мог лишь про- сить, но приказать — нет. Все так же девушки рвались к Амиру, соблазняли, визжали от возбуждения. И он упивался популяр- ностью, посылая воздушные поцелуи. Это все при- сутствовало, как необходимость, как признак его славы, любви поклонников к его творчеству. О, нет, к этому «реквизиту звездности» было бы глупо рев- новать! Отдельные экземпляры поклонниц вызыва- ли тревогу, но муж держался и меня не отпускал от себя. Да уж, беспокойное супружество с популярным человеком, особенно с таким красавцем! Моя лю- бовь к нему была испытанием и счастьем. Одно спа- сало — его боязнь, что кто-то окажется сильнее и уведет жену; такова уж его психология, ему инте- реснее жену завоевывать! Жизнь наша бурная, но в последнее время он не устраивал « свободных полетов», хотя за ним нужен глаз да глаз! Верить ему стопроцентно я не могла. После моего дня рождения он ведет себя так, будто жизнь наша начала новый отсчет. Но, обжигаясь на его поступках, мой разум твердит: осторожно, Амир не изменится, это временное затишье перед следую- щим этапом похождений! С Ахмадом виделись один раз, когда он неожидан- но появился на концерте, объясняя, что по делам оказался в одном с нами городе. В основном он созванивался с Фатимой, чтобы быть в курсе моих дел, передавая через нее пожелания счастья. Три месяца странствий, и мы вернулись домой, чтобы немного побыть с детьми перед следующими гастролями. Развлекали их, возили в детский парк. Мама Амира улетела к себе домой.
ГЛАВА 7
Прошла неделя нашего отдыха, раз в неделю даем концерты в залах города. Вчера выступали в том же концертном комплексе, где три месяца назад прохо- дил мой бенефис. Какой-то господин подошел к Амиру, они бурно разговаривали. Муж хмурился, сжимал кулаки, грустно глядя на меня. Вечер не предвещал никаких потрясений, но у ре- бят напряженные лица; переговариваясь, избегают смотреть в мою сторону. Шевельнулось беспокой- ство: предлагают пойти в ночной клуб, а муж отка- зался. Даже легко стало на сердце. Поиграли в детской с малышами. Он принес в нашу комнату Асму, покачал ее, усыпляя, отнес к няне. Душа трепещет от его любви, огненной, сво- дящей с ума. Утро прекрасно: солнышко, щебетание птиц за ок- ном. Слышны голоса детей, скоро они прибегут к нам поздороваться и побаловаться, прыгая на кровати. Бегу в ванную, хочу сделать тест, кажется, у меня снова будет ребенок. Асме уже восемь месяцев, впол- не возможна беременность. Тут где-то оставался не- использованный тест, вот и пригодится. В нетерпе- нии жду. Ну конечно, две черточки! У меня круг заколдованный — беременность! Амир снова побе- дил: хотел еще ребенка, так и получилось! Сейчас обрадую! Зажимаю в ладони полоску с тестом, словно вол- шебное перышко, вскидываю руки вверх: счастье, ты вернулось? Как прекрасна жизнь! Как хочется снова поверить любимому! Выхожу из ванной. Амир жалко улыбается, глядя на меня. Что случилось? Почему у него такие глаза? Почему он прячет их? — Что с тобой, любимый? — нежно целую его, пряча в ладони полоску с тестом. Он прижимает свою голову к моей груди. — Я должен сказать тебе что-то важное. Это со- всем не то, о чем хотелось бы говорить, но надо сроч- но принять решение: ты должна дать согласие. Дело в том, что мне придется взять вторую жену. Та, с ко- торой была связь всего раз, даже забыл, как она вы- глядит, беременна, ее отец важный чиновник, требу- ет, чтобы я женился. Отстраняюсь от мужа, глядя сквозь радугу слез, застилающих глаза. Перед его лицом раскрываю ла- донь, тест падает ему на колени. Пячусь, как от про- пасти, к которой я приблизилась. Какая страшная весть обрушилась на меня! После его слов хочется выть, но все чувства превращаются в моей груди в сжатый кулак, в камень. Ах, какая в сердце боль!
Выбегаю из комнаты и несусь вниз по ступеням, прочь отсюда, куда-нибудь, только не видеть и не слышать Амира! Внизу ребята — мелькнули их лица, они все знают и наблюдают за моей реакцией. К черту всех вас! Вы дьяволы! Ненавижу! Бегу и чувствую, что в растерянности мечусь по огромно- му двору. Споткнувшись за бассейном, упала, растя- нувшись с разбегу, как коврик, животом, грудью и лицом в песок. Господи! За что мне такое наказание? В чем я про- винилась перед Амиром? Почему я должна давать со- гласие, чтобы он взял вторую жену? Это его обычаи, но мы живем не у него на родине, здесь цивилизован- ная страна. А я прощала! Боялась, что заразу какую- нибудь принесет из своих похождений, а он принес мне горе. Развод? Но по обычаям дети останутся с ним, от них мне не уйти. Это невыносимо, рядом поселится вторая жена, у нее будет расти ребенок от моего мужа, как символ его измен! Как жить дальше? Никак? — Вот она, — кричит Ахмед. Амир пытается взять меня на руки. Отталкиваю. — Не прикасайся ко мне! Такого мужа только вра- гу пожелать! Со своей жизнью делай, что хочешь, дети останутся со мной! Ничья чужая рука не при- коснется к моим детям, я их родила, они принадле- жат мне! И никакая другая женщина не войдет в этот дом, пока я жива! Иные решения сможешь принять после моей смерти. Все слышал? Собирай вещи, ад- вокат свяжется с тобой по поводу развода, — на- правляюсь к дому. Господин Усман протягивает ко мне руку: — Дочка, послушай меня! Зачем разводиться? Ты здесь хозяйка, старшая жена. Так получилось, что Амиру придется взять вторую жену, смирись! — Хватит меня уговаривать! Она не с неба свали- лась, да еще с ребенком, это его предательство вы- лезло наружу! Вот она, его подлая любовь! Я давно не ребенок, меня трудно обмануть, но этот факт пе- реполнил чашу терпения! Все! Быстро иду по дорожке сада. Перед домом играют дети, испуганно смотрят на меня — вытирая слезы, испачкала лицо, и волосы растрепались. — Что случилось, дочка? — спросила бабушка Соня. — Потом, мама, не могу говорить. Фатима с Асмой на руках прижалась к стене. Сэлма хотела спросить, подавать ли завтрак, но, увидев меня, прикрыла рот ладонью и вернулась в кухню. Бегу на второй этаж, а ноги не несут в нашу ком- нату, теперь она ничья, в ней жила любовь, сейчас там смерть моей любви. Никто не заметил, куда я исчезла. Осторожно прикрываю за собой дверь на крышу. Здесь неболь- шой садик из цветов и красивых лиан в вазонах, шезлонги, чтобы можно было загорать. Прячусь в дальний угол за вазонами, ложусь на шезлонг. Не знаю, что мне делать. В одночасье рухнула моя жизнь. Большой чиновник, отец той, которая забеременела от случайной связи с Амиром, требует жениться на дочери с подпорченной репутацией. Их не смущает, что у Амира семья. И я должна дать согласие на вто- рую жену! Злая шутка! Нет уж, развод! Надо звонить адвокату. Срочно! Сначала позвоню Ахмаду, он по- может, я просто не знаю, к кому еще обратиться за советом. Сейчас успокоюсь и позвоню. Надо позвать Сэлму. Не плачь! Прекрати! Все, хватит, не показы- вай слез! Необходимо быть сильной! За мной дети, вот и еще один малыш получил от меня жизнь. Ах, как невыносимо на сердце. Забылась в слезах и потеряла сознание, солнце уже высоко, палит прямыми лучами. Очнулась, Амир несет меня на руках. Вырываюсь, но он держит крепко, положил на кровать. Вскаки- ваю и падаю без чувств. Поднял и снова положил на кровать, стиснул губы, роняя слезы. Фальшивые! Вошла Сэлма, в ее глазах слезы. Протирает мне лицо влажной салфеткой, поит каким-то отваром. — Приготовь мне комнату и перенеси туда мои вещи. Помоги, я пойду к маме. — Останься, Гюль, — муж протягивает ко мне руки. — Не прикасайся! — набираю номер телефона ад- воката. Амир стоит на пороге комнаты, не желая выпу- скать. — Не звони, развода не будет! — Ты же хочешь вторую жену, вот и иди к ней, я тебя не держу! Телефон адвоката не отвечает.
Муж не дает выйти, пытаюсь его оттолкнуть. — Все кончено! Нет нашей семьи! Ненавижу тебя! Вон, на все четыре стороны! Страшный ты человек! Коварный! Ненавижу эту комнату! В ней умерла моя жизнь и моя любовь! Его ударили эти слова, прислонился к двери, за- крыл глаза. Выхожу в сопровождении Сэлмы. У матушки в комнате ложусь на кровать и закры- ваю глаза. Хоть бы слезы облегчили мою душу! — Принеси мое черное платье, заколку для волос и туфли, — прошу помощницу. Она ушла исполнять распоряжение. Надо принять прохладный душ, хоть как-то облег- чить самочувствие. Жуткая нервная дрожь, зубы сту- чат, горло перехватило. Бью кулаком в стену, и не могу издать ни звука. Ах, мамочка моя, папочка, как нужна ваша помощь! Я с ума сойду от горя! Мне очень плохо! Сэлма принесла одежду. Вытирает меня полотен- цем, бормочет молитву, гладит, как ребенка: — Госпожа моя, не плачьте, позвоните господину Ахмад-Хану, он поможет вам! Смотрю на нее с удивлением, но слезы вытираю. Одеваюсь во все черное — сегодня у меня черный день, траур по счастливой жизни, по моей любви. Иду в комнату, которую называю комнатой памя- ти. Я прихожу сюда в минуты особой духовной не- обходимости вспомнить счастливую жизнь с роди- телями, когда они были живы, рассказать им о себе, о детях, о радостях и бедах. Вот и сейчас иду к ним за утешением и советом. Эта комната крошечная, без окон, на тумбе стоит большой портрет моих родителей: они рядышком, голова к голове, ладонь отца накрыла руку мамы. Ря- дом с тумбой кресло, большой подсвечник на столи- ке. А на полочке несколько их любимых книг, их вещи — это кашне отца, его шляпа и перчатки, мами- на шляпка, ее легкий шарфик и маленькая сумочка. Ставлю портрет на кресло, встаю перед ним на колени, обнимаю. — Папочка! За что муж предал меня? Почему в че- ловеке так много коварства? Я была счастлива, у нас столько детей! Теперь он растоптал мою чистую лю- бовь, мою душу, мое преданное сердце. Что мне де- лать, папа? Укажи верный путь! Я не знаю, как быть! Столько раз прощала его, но все бесполезно. Это оскорбление, предательство, трагедия. Плачу почти беззвучно. И в полумраке комнаты почувствовалось легкое дуновение ветерка, будто голос прошептал: — Вытри слезы, малышка! Доверь свои проблемы человеку, называющему тебя так же, как я, малыш- кой. Он избавит тебя от бед, защитит так же, как отец защищает своего ребенка. Не бойся ничего, твои го- рести закончатся, как только большая крылатая пти- ца поднимет тебя ввысь и унесет далеко-далеко от этих мест. В твоем доме будет много детей! И счастья будет много! Это я тебе говорю, твой папа! Словно высохли слезы. Прислушиваюсь к тишине комнаты, пытаясь понять, что это было: со мной го- ворил отец. Но как это могло быть? И было ли? Мо- жет, это ангел-хранитель передал мне слова отца? Глажу изображение моих родителей. Мне всегда ста- новится легче после незримого общения с ними. Чувствую взгляд, оглядываюсь. Амир и господин Усман стоят в дверном проеме, наблюдая за мной. Они все понимают, мое черное платье, черная закол- ка в волосах говорят, что для меня новость стала трауром по нашей жизни, по моей любви, по всему хорошему, что было. Выхожу из комнаты, молча, не глядя на них. — Гюль, послушай дочка, — господин Усман тро- нул меня за руку, — твой муж еще раз подумал и ре- шил, что не будет брать вторую жену. Можешь не беспокоиться о будущем. Ничего не произнеся, ухожу в комнату моей ма- тушки, тихо прикрываю за собой дверь. Они обма- нывают меня, оставят попытку получить согласие на вторую жену, и будут действовать без разрешений с моей стороны. Они врут, врут, как много раз! Не о чем говорить с человеком, предающим меня. Я ус- лышала совет своего отца, он и на том свете заботит- ся обо мне. В комнату вошла Сэлма. — Госпожа, ваш чай и тосты. Скушайте что- нибудь! — Спасибо, Сэлма! Мне нужен твой телефон. — Я поняла вас, госпожа! Сейчас принесу. Отпиваю глоточек, собираясь с мыслями. Надо по- звонить Ахмаду. Как велел отец: доверь свои пробле- мы человеку, называющему тебя так же — малышка. Да, да, это он всегда называет меня малышкой, как и мой отец. Конечно! Он поможет мне решить про- блемы, единственное мужское плечо, на которое я могу сейчас опереться. После предательств Амира, тем более сейчас, мне не у кого искать поддержку, кроме как у Ахмада. Иду вниз, ребята в гостиной, молчат. И мой язык онемел, и тело, и душа. Все мысли и слова внутри, там они имеют право кричать, там их место, снаружи нет эмоций, так учил отец, стойкости, мужеству, никогда не показывать своей боли, держать себя в руках. Иду вглубь сада. Сэлма за мной. Набираю номер телефона Ахмада. Жду ответа и молюсь, хоть бы он оказался в городе, вдруг куда- то уехал! На мое счастье, ответил спустя несколько минут. — Слушаю тебя, малышка! Я был в душе. Что-то случилось? — Случилось, он хочет взять вторую жену, требу- ет согласия, так как та беременна. Я не вынесу этой жизни! Увези меня, кончилось терпение! За все стра- дания, за бесконечное прощение я получила еще и этот удар! Мне страшно за себя! — Понятно! Малышка, слушай внимательно: у тебя сегодня есть концерт? — Закончились мои выступления! А он поедет, концерты не отменяются никогда. — Когда уедет, вызовешь такси, приедете на при- чал, где стоят катера, там вас встретят, Сэлма узнает человека. Все будет, как нужно. Ни о чем не тревожь- ся. Возьми только необходимые вещи. Дай телефон Сэлме! Она качает головой, слушая Ахмада. — Господин велел все исполнить в точности, со- общить ему, когда вызовем такси. Не печальтесь, моя госпожа, все приготовлю, Ваша мама и дети должны собраться к этому времени. Домашних работниц от- пущу на выходные, чтобы не видели, как мы будем уезжать. — Да-да, отпусти их на несколько дней. Возвращаемся в дом. Амир преграждает путь: — Не будет развода, никуда тебя не отпущу, жить будешь в этом доме со мной и с детьми, я не успел сказать, что рад еще одному ребенку, спасибо, люби- мая! Вторую жену поселю в другом доме, я не люблю ее, раз в неделю буду заходить к ней, и все. А когда будем на гастролях, мне долго не придется с ней ви- деться. Не переживай так! Все равно я люблю только тебя. — Муж безумолку рассказывает, как все решил, и я должна быть счастлива, что он останется со мной. И недоумевает, почему не желаю с ним разговари- вать, ведь он так все здорово объяснил! Смотрю на него, как на ненормального: неужели в его голове сидят идиотские мысли о моем согласии на вторую жену для него? Все кипит во мне, я готова умереть, чтобы избавиться от всего, что происходит. Сто-о-оп! Ну, нет, становиться Анной Карениной я не намерена, и бросаться под поезд не собираюсь! Надо взять себя в руки! — Да как ты посмел предлагать это мне! Я что, буду стоять в очереди на любовь и ласки своего мужа? Или мало тебе детей родила? Это так ты меня любишь? Теперь на ее теле твоя кровь расписалась в любви на всю жизнь? Вторую жену решил взять от большой любви ко мне? — отворачиваюсь, поднима- ясь по лестнице. Вдруг он как закричит: — Бегом отсюда все, вон! Могу я в своем доме лю- бить свою жену, когда захочу, где захочу и сколько захочу? Ребята сорвались с мест и чуть ни бегом отправи- лись на мужскую половину дома. Сэлма тоже убежала в свою комнату. Амир бросается вслед за мной, хватает за руки. -– Девочка моя, Гюль, только тебя люблю, только тебя хочу! Мне никто не нужен, кроме тебя, — его губы горячи, слова разжигают страсть, руки срыва- ют с меня платье, обнажая тело, — никогда не наде- вай траур, мы будем жить с тобой вечно! Люблю тебя, люблю, люблю, — не в силах сдержаться, стре- мясь овладеть мной, срывает одежду с себя — он любит экстрим, проявляя страсть в необычных местах. Прижимаясь спиной к перилам, отбиваюсь, но его объятия крепки. Кусаюсь, царапаюсь, впиваюсь ног- тями в его спину, но это еще больше возбуждает Амира. Он пытается сломить мое сопротивление, наваливаясь сверху, не удерживает равновесия, и я падаю спиной на ступени лестницы. — Ай, моя спина, больно, ай, ай! Муж в испуге замирает, мне удается его столкнуть. — Мне тебя жаль, — поднялась на ноги, засмея- лась, — я красива, стройна, а ты променял меня, но я не прощаю! — обнаженная, ухожу. Амир догоняет, хватает на руки, несет в нашу ком- нату, пытается добиться моего смирения: — Не знаю, что делать! Запутался! Она мне не нужна! Я объяснил, что у меня есть жена, дети, но ее отец требует хоть такой брак, — Амир смотрит на меня тоскливыми глазами. — Теперь это твои проблемы! Привык к проще- нию? Решил и дальше так со мной обходиться? Ты не маленький мальчик, чтобы не понимать, к чему при- водят похождения. Твои мозги, похоже, находятся ниже талии. Доигрался? Вот и не жалуйся! Заставля- ют жениться? Акта многоженства не будет! Разве- дись со мной, потом женись хоть на всех своих пар- тнершах! Точка! — Нет! Ты останешься моей женой, эту проблему решим, и все будет нормально. — Не морочь мне голову! Ты не думал обо мне, когда «делал» ребенка на стороне. — Что предпринять, чтобы ты простила? Что убе- дит в моей любви? Я пропаду без тебя! — Как только могли прийти мысли, что я дам со- гласие на вторую жену? Ты меня за идиотку прини- маешь? Мой муж должен принадлежать только мне! Хватит меня уговаривать! Разве я навязывалась тебе в жены, заставляла на мне жениться? Ты сам этого хотел, сам все устраивал! Что же теперь творишь? У тебя была прекрасная семья, а ты ее разрушил! Растираю поясницу, после падения на ступеньки боль все сильнее. — Как больно! От тебя столько бед! Что ты за дрянь такая! Амир понурил голову. — Ты права, моя девочка! Очень виноват! Никого кроме тебя не желаю видеть своей женой! — робко смотрит он. — Пора ехать на концерт. — Все кончено! Мне твоего сегодняшнего пред- ставления до конца жизни не забыть! — Так нельзя! У тебя талант, зрители ждут, ты не можешь отказаться от сцены! — Я умерла! В первую очередь для тебя! — Ну, сказал же, все отменяется! Ни на ком не буду жениться! — Ты постоянно врешь! То одно скажешь, то дру- гое, женишься — не женишься. Медленно давишь, чтобы сдалась? — Концерты — это работа, мы принадлежим сце- не, а не желаниям, — он эмоционально жестику- лирует. — Да, да, пока я буду разъезжать с тобой, появит- ся кандидатка на роль второй жены, будет обхажи- вать моих детей и вживаться в мой дом? — Фу ты, какая боль в спине, и живот ноет. — Нет нашей се- мьи, нет и совместной работы. — Я совершил глупость, согласившись взять вто- рую жену. Ты должна понять, это не любовь, а сделка! — Какая может быть сделка, у тебя есть жена и дети! Все время говоришь: должна, должна. Как много я тебе задолжала? Освободить этот дом, ко- торый ты подарил за рождение мальчиков? Или за- должала за яхту, которую ты подарил за рождение Асмы? Бери, все забери! Еще должна? Деньги? Золо- то? Возьми! Моя жизнь принадлежала тебе! Хочешь забрать детей? Лиши меня жизни и заберешь их, и этого, из живота, не забудь вырвать! — В поясни- це боль сильнее, живот будто нож пронзает, меня затрясло от крика и слез, от душевной боли. — Ухо- ди! Ты забрал мое счастье и отдал другой! Что еще ты хочешь? Чтобы я ушла отсюда? Уйду, навсегда уйду из твоей жизни, с детьми, они неотделимы от меня! А ты убирайся к своей второй, вон, ненавижу тебя! Я вложила в семью душу, любовь, а ты разру- шил ее! — Ничего такого не говорю, — муж истерично трясет меня, переходя на крик, — ничего не требую! Наша работа продолжается, вторая жена — это сдел- ка, вот что ты должна понять! А люблю я тебя, тебя, тебя! Поняла? Только тебя! Казалось, еще миг, и моя голова отлетит от тряски. На крик прибежали ребята, оторвали Амира от меня. — Не мучай ее, — Ахмед с ребятами крепко держат его, — отстань от нее! Гюль подумает и согласится! — Она не хочет понять меня, — он сжал кулаки, — она решила больше не выступать! Что я скажу зрите- лям? Многие идут на ее выступление, а не только на мои песни. Ребята в недоумении смотрят. — Хорошо, дочка, отдохни сегодня, а завтра при- ступишь к репетиции, — господин Усман успокои- вает меня, — нельзя бросать свое дело, у тебя та- лант, зрители ждут, мы не имеем права жить эмоциями, хотим или не хотим выступать, такая у нас работа. — Оставьте меня в покое! Никаких выступлений не будет! Нет меня! Умерла! Жива только для детей! Ай, ай, а-а-ай! Хватаюсь за живот, вдруг напрягшийся, и будто что-то лопнуло внутри, и дикая боль пронзила мою плоть: как под напором, из меня вырвалось малень- кое дитя, совсем крошечное. Стою в луже крови, ма- ленький комочек безжизненно лежит на полу, как выпавший из гнезда птенчик. Я задохнулась в крике и рыданиях: — Ты убил его! Ты убил моего ребенка! Ты вы- рвал его из моей плоти! Дьявол ты, дьявол! — Голос вдруг пропал, превратившись в осипший шепот, ноги дрожат, тело бьется, как в ознобе, в изнеможе- нии оседаю на пол прямо в лужу крови рядом с ма- леньким комочком моего ребеночка. — Убирайся отсюда! Ты убил нас! И все ради второй! Вот она, твоя сделка! Возьми нож и убей мое тело! Ты клял- ся, что не сможешь без меня жить, и предал! Я дала твоим детям жизнь, а ты выбрал для меня смерть! — В глазах темнеет, и такими далекими становятся голоса. Амир бросается ко мне. — Мой ребенок! Что я натворил! Я откажусь от второй жены, — поднимает меня с пола, укладывает на кровать. Сознание чуть проясняется, шепчу пересохшими губами: — Умерла любовь! Прибежала Сэлма и в ужасе запричитала: — Моя госпожа! Какое горе! — ее руки трясутся, накрыла меня простыней. Слезы умывают мое лицо. — Маленькое дитя в саду закопай под миндаль- ным деревом. — Да, моя госпожа, все сделаю. — Оставишь внизу, сам закопаю, — Амир горько смотрит на маленький трупик. — Сделай мне лекарственный отвар, — бормочу слабым голосом. Она уходит, унося в салфетке малюсенькое дитя, так и не успевшее вырасти в мамином животике. На- верно, его ангел-хранитель услышал крики, почув- ствовал, что малыш идет в мир не в добрый час, отец ради какой-то там сделки предал мать, обидел ту, которая дает жизнь его детям, и отнес душу малютки на небо, к Господу. — Оставь меня в покое, ты уже сделал свое черное дело, — и снова уплывает сознание. — Очнись, моя девочка, очнись, умоляю, не будет второй жены! Только прости, — он сел рядом, обхва- тил руками голову, — так хотел еще детей! Привяжу себя к твоим ногам. Я во всем виноват! — Хватит мучить меня, устала! Кто любит, тот не причиняет любимому слез! — Отдыхай, любимая, никому тебя не отдам, и сам никуда не пойду. Сэлма принесла отвар, горький и противный, пью, не морщась, и еще лекарства. Не терять бы сознание, я обязана поправить самочувствие, насколько воз- можно, немножко полежу и встану, справлюсь, я крепкая. Сквозь полусон чувствую дыхание Амира, его те- плые руки, обнимающие мое тело, словно умершее после потери ребеночка. Этот дьявол отнял его! Очнувшись от забытья, плачу. Нет, так нельзя! Как отец велел? «Вытри слезы, малышка!» Вот, папа, вы- тираю слезы. Увезу своих детей — дар небес и мою радость. Забуду эту жизнь, как страшный сон, иначе рядом с Амиром свихнусь: от ревности с ножом го- няется, в любви клянется и на вторую жену согласия требует. Бежать надо как можно дальше! Вечер заглянул в окно. Слабость во всем теле. Еще пью лекарства, мне необходимо здоровье. Асму ро- дила в страшных условиях, но все обошлось, слава богу, а сейчас решается моя жизнь, я не имею права раскисать. Скорее бы оказаться подальше отсюда и вздохнуть спокойно. Заглянул Ахмед: — Надо ехать. Времени много. Амир приподнял голову: — Гюль, тебе лучше? Хоть немножко? Может, мне остаться? Или потом поговорим? Ничего не отвечаю, лишь про себя промолвила: прощай навсегда, любовь моя! Трогательно целует, вытирает мокрое от слез лицо, выбегает из комнаты. На пороге Сэлма. — Госпожа, сможете ли вы преодолеть дальнюю дорогу? Я звонила господину Ахмад-Хану, он рас- строен, говорит, на руках унесет вас от бед. — Вся надежда на него, чтобы избавиться от такой жизни! Работниц отпустила на выходные? — Отпустила, никто не увидит наш отъезд. Вещи детей собрала. Скажите вашей маме, чтобы она была готова. Сейчас мужчины уедут, и можно вызывать такси. — Да, да, все сейчас проверю. Собери вещи моих родителей, заберу с собой. Встаю на ноги, делаю несколько шагов. Голова кру- жится. Надо взять себя в руки! Сколько детей родила, разве я не молодец! Родители дали мне хорошее здо- ровье, спортивная закалка и танцы не позволяют рас- клеиваться. Держась за стену, медленно иду к маме. Она читает детям сказки, у нее талант рассказчицы. Малыши окружают меня. Глажу их курчавые голов- ки. Сонечка Ивановна смотрит грустными глазами: — Юленька, как ты себя чувствуешь? Слышала, что случилось. Бог пошлет тебе еще детей, только по- правляйся, — и, обращаясь к детям, — осторожно, не дергайте мамочку, ей нездоровится. — На этом свете у меня есть вы, моя вторая мама, разделившая со мной радости и беды. Бог милостив, в тяжелые минуты моей жизни он посылает хоро- ших людей, которые протягивают мне руку помощи. Все разговоры потом, дорогая, быстрее соберите са- мые необходимые вещи. Звук автомобилей говорит о том, что мужчины уехали, в моем распоряжении несколько часов, что- бы покинуть этот дом и этот город. Возвращаюсь в комнату. Звоню в службу такси и заказываю три машины. С телефона Сэлмы сообщаю об этом Ахмаду. — Я понял! Все будет хорошо, детка, не тревожься! Через сорок минут мы уедем из этого дома к при- чалу. А уж потом куда нас забросит судьба, одному Богу известно! С какой любовью я обставляла этот дом, чтобы счастье жило в каждой вещичке, к которой прикос- нется мой Амир! Здесь жила моя любовь, играли дети. Здесь был наш мир. Теперь он разрушен, и другая женщина будет ла- скать моего мужа. Пока я нянчилась с детьми, он развлекался с другими, изменял, когда носила под сердцем Асму, пока я боролась за ее жизнь. На что надеялась? Чего теперь ждать? Ничего! Ничего хо- рошего не будет! Он погубил это дитя, беременности было месяца три. Отняли! И ребенка, и его отца! Наверно, счастье рассчитывают построить на моих слезах! Забираю украшения, подаренные поклонниками и родственниками, свои накопления, заработанные на концертах, подаренную Ахмадом карту, которой ни разу не воспользовалась. Из одежды минимум, все куплю, чтобы ни одна вещь из моей прошлой жизни не напоминала, что ее касался Амир. Господи, какое страшное испытание! Держись, Юля, держись, не смей раскисать! На комоде оставляю документы на дом, на яхту, банковскую карточку нашего общего счета. Пусть знает, я ничего не взяла из того, во что он вложил свои средства. И записку «Теперь можешь взять столько жен, сколько захочешь, никто не стоит у тебя на пути, ты свободен от нас!» А сверху кладу обру- чальное кольцо. Последний взгляд на все, что было очагом любви: прощай, мой дом, пусть каждая комната, каждая вещь пусть напоминает обо мне и детях! Пусть прой- дет Он, разрушивший нашу семью, наш мир, и уви- дит его безжизненным, опустевшим! И тогда Он поймет, какой страшный грех Он совершил. Спускаюсь в гостиную, оглядываюсь по сторонам. Как любила я тебя, мой дом! Как больно мне тебя по- кидать! Зло Рафаэля плохо для него закончилось, зло Амира станет для него еще большей трагедией. Господи, ты видишь, забираю только своих детей, ни одну свою клеточку не отдам никому! Для него умру я и все, что мной рождено. Дети, матушка, Сэлма, Фатима ждут меня. Замыкаю двери. Вот и все...
(Продолжение следует...)
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 12.03.2015 22:02
Сообщение №: 94822 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман том 3 Неисповедимы пути звезд ГЛАВА 8 Подъехали автомобили такси. Вещи погружены, садимся, едем к причалу. Уже темно, но жизнь вокруг кипит: яркие уличные фонари, легковой транспорт, толпы народа. Еще не ночь. На причале отпускаю такси. Встречает нас человек в рабочей одежде, Сэлма узнает в нем того, о ком ей говорил Ахмад-Хан, забирает два больших пакета с вещами и уходит с ними на катер. Другой человек несет туда же большие канистры. Нас не приглаша- ют. Мы видим, как отходят от берега два катера, со- всем небольшие, один очень «старенький». Ничего не понимаю, почему мы остались на причале! Подъезжает микроавтобус, водитель открывает перед нами дверь, взмахивает рукой, приглашая в са- лон. Что-то говорит Сэлме, она — мне. — Госпожа, располагайтесь, нас ждут. Не задаю вопросов, она исполняет распоряжение Ахмада, помогаю усадить детей, матушку и Фатиму с Асмой. Кружится голова, дрожь в теле, и я спешу сесть. И тут зазвонил телефон! Амир! Почувствовал что- то? Никогда прежде не звонил накануне выступле- ния. Надо ответить. — Как ты себя чувствуешь, Гюль? Я очень беспо- коюсь, моя девочка, люблю тебя, люблю! — Нет меня! Ты погубил нас, уничтожил нашу се- мью! Палач! Это последний удар твоей любви! Ты хо- рошо посмеялся над моими чувствами! Пой, Амир, пой, береги свой талант, теперь у тебя есть только это!
Отключаю телефон от сети. То же делают Сонечка Ивановна, Фатима и Сэлма, они понимают: закон- чится концерт, Амир с ребятами вернутся домой, не найдя никого, начнут поиски. Наш маленький автобус быстро движется от при- чала в сторону аэропорта. Вот и площадка для част- ных самолетов. А вот и Ахмад-Хан! Встречает нас, помогает перенести задремавших малышей в салон самолета. Останавливает меня на ступенях трапа, внимательно смотрит: — Малышка! Как печальны твои глаза! Вытри сле- зы, детка! Эта крылатая птица унесет тебя от бед да- леко-далеко. Поверь мне, больше никакие беды не коснутся тебя, — поцеловал меня в висок, погладив ласково по голове. Пытаюсь улыбнуться. Он почти слово в слово произнес те слова, которые послышались мне, когда спрашивала совета у своего отца на портрете. Это Всевышний заботится обо мне и моих детях! Иначе, как объяснить такое совпадение? Сажусь рядом с матушкой, на колени забирается малыш Саид, прижимается, как котеночек, и закры- вает глазки. Дети часто засыпали возле меня, потом отец переносил их в кроватки. Теперь его не будет. О нет, не думать об этом! Печальными глазами провожаю землю, превра- тившую мою жизнь в слезы. Счастье было, но больше предательств, страданий. Дети заснули, пристегнутые в широких креслах. Не спят Сэлма, Фатима и мама, глядя на меня.
Я превратилась в боль, внутри все кричит от горя: вырываю из сердца свою любовь. Амир сполна ис- пытает мои слезы, он превратил жизнь в кошмар, это не может продолжаться бесконечно! Лицо мое не высыхает от слез. Мне бы лечь, слабость держится, как ни стараюсь бодриться! Ахмад принес какой-то напиток: — Выпей! Закрой глаза и попытайся уснуть, толь- ко не плачь! Ты же изводишь себя! Разве лучше остаться и терпеть все, что было? Ты хочешь вер- нуться? — О, нет! Возвращаться в ад не хочу, там я сошла бы с ума! Надо выплакаться, станет пусто в душе! — Вот и вздохни легко! Твои беды остались там! Посмотри мне в глаза: больше никто тебя не обидит! Никогда! Веришь? — Надеюсь! Хочу верить! Частный самолет Ахмад-Хана, пробежав по взлет- ной полосе, поднялся в воздух и взял курс на его ро- дину. Темное небо усыпано яркими звездами, словно иллюминацией. Сегодня исполнялась его мечта: малышка Гюль, которую он любил, в последнее время обращалась за помощью все чаще, не выдержала своих страданий, и решилась покинуть навсегда человека, который ее нагло обманывал. Она мало знала о похождениях своего мужа, верила ему, прощала измены. Ахмад мог бы рассказать многое о ее неверном супруге, 133 не раз был свидетелем этого, но не мог он бегать с до- кладами, не желал ее расстраивать. И удивлялся, как может человек, пусть даже такой красавец, обманы- вать нежную и трепетную девочку, мать его детей. Ахмад жалел малышку, хрупкую, тоненькую, с ми- лой улыбкой, прятал мужские чувства, помогал, как своему ребенку. И вот она окончательно прозрела и поняла, как коварен ее муж. Сейчас ей очень тяже- ло, но она должна переболеть своей любовью. Удивительно сильная духом, спортивная, поэтому приучена преодолевать трудности. У нее нет родите- лей, и он не может бросить ее без поддержки. Недав- но она назвала его «дорогой мой человек». О, сердце наполнилось счастьем. И вот он везет Гюль к себе на родину. Пусть затеряются ее следы в его именах и ти- тулах, чтобы никто никогда не смог причинить ей боли и страданий. Она доверила ему свою жизнь и жизнь детей. Пусть заживут раны ее сердца! Он будет любить малышку, она никогда не заплачет. А может, подарит ему совместных детей. Да услышит Всевышний его молитвы и пошлет им счастье! Как долго он ждал этого часа! Отвел взгляд от звездного неба за стеклом иллю- минатора. Гюль прижимает к себе маленького сына, смотрит немигающими глазами в никуда, ее лицо мокрое от слез, это заметно даже в полутемном са- лоне самолета. Сколько ей пришлось пережить! Ее работница Сэлма сообщала ему обо всем, что происходило в жизни Гюль. Бедная девочка! Откуда у нее столько сил, чтобы не сдаваться! А как танцует! Когда был ее бенефис, сопродюсеры, его хорошие знакомые, родственники и друзья, так восхищались, что он сам стал ревновать. Ее муж заставил всех по- волноваться, когда с ножом бегал в поисках своей жены по ресторану, ворвался в дамскую комнату, наверно, думал найти ее там не одну. Она и за это его простила! Немолодой ведь мужчина, пора и умом жить, а потерял то, что ему дала судьба. Благодарю тебя, Всевышний, за чудный цветок по имени Гюль! Я исполню твою волю, сберегу твой дар! Идет празд- ник, значит, Всевышний поможет... Вернувшись домой после концерта, Амир не на- шел в комнате жену, пошел искать, но не обнаружил нигде, бросился в комнаты детей, но и их нет на ме- сте. — Гю-у-ль, — закричал он, как раненый зверь, что есть сил, — Гюль, где ты? Метался по дому и звал любимую. Никто не от- кликнулся на его зов. Ребята, уставшие после выступления, намерева- лись перед сном принять душ. Сумасшедший был день сегодня! И Сэлма их не встретила, как обычно, она всегда предлагала им чай и бутерброды. И в доме темно. Вдруг услышали дикий крик Амира. — Что-то случилось, — Ахмед вздрогнул от жут- кого вопля, и побежал наверх. Ребята рванули следом. Узнав, что Амир не нашел в доме никого: ни жены, ни детей, ни прислуги, рас- терянно молчали. — Она бросила меня! Я убью ее! Зарежу! Их надо найти! Как я буду жить без них? Скорей! Верните мне детей, — кричал Амир, — она оставила все: дом, яхту, вещи, банковскую карту, даже обручальное кольцо, забрала только свои украшения, детей и при- слугу. Он, то грозился убить жену, то, чуть ни плача, твердил, что любит ее. Судорожно нажимал кнопку вызова ее телефона, но оператор отвечал, что теле- фон не подключен к сети. Набирал телефон бабушки Сони, ее телефон тоже молчал. Телефон прислуги тоже отключен. — Надо в аэропорт ехать, на железнодорожный вокзал, — рассуждал Ахмед, — может, еще не поздно их найти. — Только на такси они могли уехать, звони, станет известно, куда их отвезли, — рассуждал Усман. Амир нетерпеливо вышагивал по гостиной, пока Ахмед звонил в службу такси. Там подтвердили вызов трех автомобилей и пункт следования. — Это причал, туда их доставили, — сообщил рас- терянно Ахмед. — Едем, быстрее, — Амир выбежал из дома. Ребя- та поспешили следом. Никто не решался произнести хоть слово, в салоне микроавтобуса тишина, нарушаемая лишь урчанием мотора. Уже ночь, народ только в центре города, на маленьких улочках лишь загулявшие парочки. На причале пусто, единственный служащий сооб- щил, что молодая женщина арендовала небольшой старенький катер, объяснив, что ей срочно нужно добраться до стоящей в море яхты мужа. Катер увез их, направление охраннику неизвестно, видел, что женщина приехала на такси с детьми, три женщины были с ней. Занимался своей работой, слышал звук заработавших двигателей катера, отчалившего от причала. — Где же их искать, — прошептал Амир побелев- шими губами, хватаясь за голову, — куда они могли направиться? И телефоны не отвечают. — Есть какие-нибудь предположения? — Усман обращался ко всем, не зная, что предпринять. — Мо- жет, позвонить в справочную? Подождать до утра? Надо узнать в телефонной службе, откуда был по- следний звонок, и чтобы зафиксировали, откуда снова заработает телефон. — Это верно, — Ахмед согласился с вариантом действий, — но почему она сказала, что ей нужно на яхту в море? Чтобы запутать след или отчаялась, ре- шила совершить что-то страшное? Ребята с ужасом смотрели на Ахмеда, боясь гля- нуть на Амира. А он вдруг бросился бежать от при- чала по берегу моря. Его пальцы впились в шевелю- ру, чуть не вырывая волосы. И одно твердил: — Моя Гюль! Где ты? Где мои дети? Прости еще раз! Прости, моя девочка! Ты же всегда прощала, прости еще раз! Гюль! И заплакал, сев на камень. В этот момент он по- нял, что потерял все, ради чего стоило жить, ради кого можно было отказаться от бесчисленных по- клонниц. Они не давали радости семье, а только уносили счастье из их дома, с такой любовью обу- строенного женой. Он сознавал свою вину, и нет ему прощения. Но маленькая надежда теплилась в душе: он най- дет ее, будет замаливать грехи, станет покорным ра- бом. Дети были его жизнью, радостью, подаренной ему любимой девочкой Гюль. Он забудет всех по- клонниц, предлагающих себя. Гюль гордая, она не соблазнялась его ухаживаниями, не подпускала к себе, только после обручения, согласившись выйти за него замуж, отдала ему себя. Как он любил ее! По- чему изменял? Привычка холостяка? Ребята ждали Амира, никто не смеялся, видя, что он плачет. Раньше они подшучивали, мол, жена при- брала его к рукам, он делает все, что ни прикажет Гюль. А он стал обманывать ее, и уже они советовали не изводить жену. Но он, как поезд, набравший ско- рость, не мог остановиться, все новые и новые под- ружки стелились перед ним, вот и попался, очеред- ная девчонка пожаловалась папе, что у нее будет ребенок, и в результате, ему пришлось согласиться на вторую жену. Никто не сомневался, это плохо кончится. — Поехали домой! Утром объявим розыск, может, вернется, Гюль тебя любит, пожалеет и простит, как всегда. Кто знал, что у нее лопнет терпение! — Я звонил ей перед концертом. Она сказала, что я палач, убил ее, убил семью, чтобы я берег себя и свой талант, только это у меня осталось. — Что ж ты раньше не рассказал? Надо было сразу ехать домой, их можно было найти и вернуть. Где ис- кать сейчас? Сам виноват, заигрался с поклонница- ми! А Гюль на вторую жену никогда не согласится! Амир сел в автобус, безучастно глядя в лица ребят. Они правы. Но что-то нужно делать, нельзя останав- ливаться! Может, позвонить адвокату? В молчании разошлись по комнатам, никому не хотелось делать предположений, куда могла уехать Гюль. Ребята привыкли, что она прощает их друга. Им было жалко ее, девчонка очень красивая, талант- ливая, гордая, недоступная, вышла замуж, стала мягкой. Амир любит завоевывать, и на концертах чувствовал себя, как в бою, когда поклонники со- ставляли конкуренцию. Он поднялся в комнату, упал на кровать и заплакал, как в детстве. Только тут, перед любимой Гюль, он мог расслабиться, позволить себе слезы. Она понимала его, любила и жалела. Не выдержала, наказала его, ушла, унесла с собой его сердце, его жизнь, его детей. Думал, она его собственность навсегда, сколько бы ни обижалась, простит, только он возьмет ее на руки. Было обидно, такого популярного, известного, звезду мирового масштаба, бросила женщина, мать его детей. Она талант, не так известна, как он, но все еще впереди, после бенефиса о ней заговорили, на телевидении стали показывать ее выступления. И вот ее нет. Сказала: береги себя и свой талант, только это у тебя и осталось. Она уезжала, бросала его, а он не 139 догадался. Ах, Гюль, вернись, моя девочка, я так по тебе соскучился! Я изменюсь, мне нужна только ты! Глаза закрылись, сон навалился тяжелым камнем. И вдруг грохот, яркая вспышка ослепила его сон. Амир вскочил, в ужасе схватился за голову: что-то случилось! Он уже не мог спать, слышался визг, кри- ки. И темнота, только луна и звезды качались на волнах вместе с детскими вещами. Он четко увидел это в темноте комнаты и включил свет. И заплакал, увидев игрушку Асмы. На кресле висит халатик Гюль. Амир взял его, прижал к груди и закрыл глаза, по- чувствовал нежный запах розы. — Как я буду жить без тебя? Вернись! Вспомнил ее последние слова: береги себя и свой талант, теперь у тебя есть только это. Только не это! Я найду ее! Он спустился в кухню, налил из бутылки коньяка прямо в кофейную чашку и выпил. Стиснул голову руками, качаясь из стороны в сторону. Что же де- лать? Где искать ее? Куда она увезла детей? — Я убью тебя, Гюль! Найду и убью, — он стукнул кулаком по столу, — найду и убью! А потом убью себя, — и снова заплакал. В кухне появился Усман. — Тоже не спишь? И я не могу уснуть. Сон дурац- кий приснился. Будто фейерверк, петарды рвутся, грохот на воде. Амир поднял голову, взгляд его устрашающий. — Ты тоже это увидел? И детские вещи плавают. И крики. Усман налил в стакан коньяка и опрокинул в рот. Остановившимся взглядом уставился на Амира. — Надо что-то делать. Может, позвонить в службу доверия, в полицию, связаться с адвокатом? Кто-то что-то придумает. Амир еще налил коньяка, отхлебнул. Слабый рас- свет проскользнул в окно кухни. Тихо и безжизнен- но в доме. — Надо звонить в справочную, что-нибудь посо- ветуют, — Амир говорил с тоской в голосе. Усман кивнул, набрал номер. Хрипло заговорил, объясняя суть просьбы. На том конце связи дали не- сколько телефонных номеров. Еще очень рано, никто не отвечал на звонки. На последний номер ответили с того причала, где они были накануне. Дали номер телефона службы бере- говой охраны в море. — Хоть что-то! Но почему дали этот телефон? Мо- жет, их задержали в море? Слышишь, что говорю? — Слышу, — Амир мрачно уставился в одну точ- ку — грохот, яркие вспышки, и детские вещи на воде, — он заскрипел зубами, стуча кулаком по сто- лу. — Там произошло что-то страшное. Усман отмахнулся: — Не выдумывай! Не знаешь, что делать, поэтому в голову лезут дурные мысли. Сейчас свяжусь и что- нибудь узнаю. Набрал номер службы береговой охраны, нажал на вызов и нервно забарабанил пальцами по столу. На звонок ответили просьбой подождать. В телефо- не было слышно, как грозным голосом кто-то кому- то кричал, что надо везти на опознание родственни- ков, там много погибших, в том числе и детей, на воде плавают детские вещи и игрушки; на причал погибшие приехали на такси. — Служба береговой охраны слушает, — грозный голос, наконец, заговорил в телефон. Усман упавшим голосом захрипел в трубку, что разыскивает молодую женщину, семерых детей и еще трех женщин, они уехали вечером на катере. Грозный голос стал хриплым: — На расстоянии около сотни миль от берега не- большой частный катер взлетел на воздух, причиной предположительно явился взрыв бензобаков. На воде плавают фрагменты одежды взрослых и детей, игрушки, останки катера. Сколько человек было, уточняется. Трагедия произошла ночью. Когда солн- це появилось на горизонте, корабль береговой охра- ны прибыл к месту трагедии, тел погибших не обна- ружено, в этом месте множество акул. Нужно выехать на опознание вещей. — Мы выезжаем, ждите, — ответил Усман, отклю- чил телефон и уставился на Амира, дрожащими ру- ками вытирая взмокшее лицо и шею. Пока он разговаривал по телефону, в кухню при- бежали ребята, услышав громкие голоса. — Надо срочно ехать в порт, — Усман не смог про- изнести то, что услышал по телефону. Амир медленно встал, провел ладонями по волосам: — Ну вот, их нашли! Думала, убежит от меня! Она теперь будет сидеть под замком! Ей придется поста- раться, чтобы я простил! Усман вытирал глаза, покрасневшие от слез. Ребя- та еще не сообразили, что произошла трагедия, ки- нулись одеваться. Амир потирал руки, они дрожали, словно не находили себе места, он суетливо засовы- вал их в карманы, тут же вытаскивал, и снова пря- тал, опять вытаскивал. Зачем-то побежал наверх. Ребята спросили Усмана, что он узнал. — Мы едем на опознание, произошла трагедия, живых никого не обнаружили, — прохрипел Усман. В полной тишине кто схватился за голову, кто-то тоскливо отвернулся к окну, прикрывая глаза с вы- ступившими слезами. Ахмед завыл: — У-у-у! Ужас какой! Бедная девочка! Приняла страшную смерть, унеся с собой детей! Амир подошел к микроавтобусу, услышал послед- ние слова. — Дети, наверно, устали. Не удалось ей убежать от меня, — дрожащим голосом говорил он. — Как я со- скучился по моим детям, — оглянулся на ребят, — а почему такая тишина? Успеете выспаться! Приве- зем их домой, и будете отдыхать. Усман тронул его за плечо: — Послушай, Амир! Произошла трагедия. На ка- тере взорвались бензобаки, погибли все. Амир сел, ухватился длинными пальцами за шеве- люру и замер, прислушиваясь к словам. Поднял глаза на Ахмеда: — Ты что-нибудь понимаешь? Я говорю, мы забе- рем их, а он рассказывает страшную историю. — Никого живых не обнаружено, на воде плавают игрушки, одежда взрослых и детей. Амир скривился в страшной улыбке, но эта нерв- ная гримаса медленно оседала, превращая лицо в ма- ску сумасшествия...
ГЛАВА 9 Ночь еще не успела растаять, когда самолет при- землился на родине Ахмад-Хана. Дети спят, только старший сын Гюль открыл глаза и послушно пошел за бабушкой. Остальных малышей пришлось нести на руках. Гюль идет спокойным шагом, показывая всем — она знает, что делает. Ахмад забрал у нее Саида и пошел рядом. — Сейчас будем дома, потерпи немного, малышка. — Все нормально, я не устала. Он ничего не ответил, видя, что она держится стойко. Конечно, она мама стольких детей, умеет быть сильной. Открылись ворота, и автомобили въехали в боль- шой внутренний двор, с фонтаном, беседками, дере- вьями, клумбами, но за высоким забором этого не видно с улицы. Ахмад помог Фатиме и Сэлме пере- нести детей в дом, бабушка держит за руки Дэвида и Стэллу. Охрана носит в дом дорожные сумки. Сэлма отвела бабушку со старшими детьми в ком- нату с огромной кроватью. Самых маленьких уложила в другой комнате, такой же большой, как и кровать в ней, сама справится с ними. Фатима с Асмой распо- ложились в небольшой комнате. В гостиной меня ждет Ахмад. — Малышка, ты очень устала! Сейчас тебе прине- сут успокаивающий отвар. Слуга принес травяной чай, немного сладостей, поставил поднос на столик и ушел. Я безумно устала, мои силы на исходе. Выпила отвар, положив в рот несколько кусочков засахаренных фруктов. — Идем, Гюль, — он повел меня в свою комнату, — ты будешь жить здесь. — Прости, Ахмад, так неловко тебя обременять. — Не говори так со мной, прошу, — он остановил- ся, словно его ударили, — теперь это твой дом, по- зволь мне заботиться о тебе, подарить самые светлые чувства, которые я хранил в сердце столько лет, — прижал мою ладонь к своей щеке. — У меня так тяжело на сердце! Сегодня я потеря- ла ребеночка, поэтому мне нездоровится, наверно, лучше обо всем поговорить завтра. — Конечно, малышка, отдыхай! Завтра у тебя бу- дет служанка, у детей будут няни, я позабочусь обо всем, — он погладил меня по голове, поцеловал в щеку и вышел. Сил не было никаких! Ужасная тоска сковала мое тело. Не хотелось шевелиться, открывать глаза. Боль потери ребенка, боль от трагедии моей жизни, боль расставания с моей любовью навсегда. Вернуться? В тот кошмар? О нет, не думать о нем! Дети, вот, что мне осталось от Амира! А во сне слышался его страшный крик, как он зо- вет меня, какой жуткий голос... Проснувшись, нехотя открыла глаза: чужая ком- ната, чужая мебель. И память тут же отозвалась бо- лью: я навсегда рассталась с любимым, с его подло- стью, предательством, желанием взять вторую жену. Там осталась моя униженная любовь, отверженная и растоптанная. Забрала только измученную душу свою, истерзанную его изменами. Вместо меня он будет любить вторую жену. Боже, за что мне такие страдания? Клятвы в любви чередовались с преда- тельствами. Как невыносима боль моей души! В комнате сумрак, шторы опущены, тишина за дверью. И не хочется знать ни о времени, ни о пого- де, ничего. Жизнь остановилась. А в ушах все еще слышен отзвук далекого голоса, истошно зовущего меня. Я оставила свою боль ему, но сама ее тоже чув- ствую, она давит, жжет. Заставляю себя встать и отправиться в ванную. Под струями теплой воды будто слышу дикий крик: «Гюль! Где ты? Гюль!» Как срослись наши души! Амир только подумает, а я произношу вслух. Как тяжело на сердце! Надеваю банный халат, огромный для меня, на- верно, он принадлежит Ахмаду. Смотрюсь в зерка- ло: под глазами синева. Наплакалась! Возьми себя в руки, Юля! Будь благоразумна, не пугай человека своим видом! Если бы не он, ты бы продолжала му- читься рядом с Амиром и его второй женой, он все равно женился бы на той, забеременевшей, вот это оказалось бы для тебя трагедией намного большей, чем сейчас. А этот человек спас тебя от прошлых и, особенно, от будущих страданий. Так что прими свою новую жизнь как дар Всевышнего! Исполни наказ своего отца! Ахмад любит тебя, привыкнешь, со временем полюбишь, будешь жить ради детей, без слез и страданий. Ты избавилась от многих про- блем, а потеря своей любви — это жертва, плата за нормальную человеческую жизнь. Страшная рев- ность Амира, когда он бегал с ножом, его бесчислен- ные поклонницы, фотографии секса с ними, то он любит, то вторую жену берет, это разве жизнь? Бла- годари бога за избавление от дьявола в образе этого красавца! Послышался стук в дверь, и на пороге показался хозяин дома. — Малышка, у тебя все нормально? — Спасибо, Ахмад, за твою заботу и помощь! Мне, конечно, тяжело на сердце, память свежа, воспоми- нания остры, но я справлюсь. Он подошел ближе: — Что мне сделать, чтобы облегчить твое сердце? — Помоги мне найти дом! — Об этом мы говорили, это твой дом! — Не обижайся, я хочу свой, собственный, чтобы я была в нем хозяйкой. — Послушай, малышка, я исключу проблемы, за тобой лишь ответ «да». Тебе нужна помощь, я стану твоей опорой, твоей защитой. Скажешь «нет», все равно помогу тебе, но ответ «да» навсегда закроет для тебя любые неприятности. Закрыла лицо ладонями и заплакала: об этом мне слышался ответ отца, когда просила у него совета, склонившись над портретом: доверь свои проблемы человеку, называющему тебя также, малышкой, и твои беды закончатся, лишь только большая кры- латая птица поднимет тебя в небо и унесет далеко от этих мест. — Понимаешь, Ахмад, я любила его! В моем серд- це такая боль, что сейчас совершенно не способна дарить любовь никому. Зачем я тебе? Чтобы расстра- ивать своими слезами? Не хочу быть очередной же- ной, чтобы муж приходил то к одной, то к другой, меня предали так, что на всю жизнь отбили желание выходить замуж! — Я подожду, малышка, когда тебе захочется люб- ви, захочется ласки, чтобы согреть тебя в своих объ- ятиях, чтобы ни одна слезинка не скатилась из твоих глаз! У меня есть все, но жены нет, а ты моя любимая малышка! Понимаю, тебя очень обидели, но поверь еще раз — любовь существует! Ты ни в чем не будешь нуждаться, дети твои станут моими, у них будет все. Тебе нужен такой мужчина, который даст уверен- ность в завтрашнем дне. Я не побегу искать приклю- чений, возьми все, что у меня есть, только скажи «да»! Растерянно стою перед Ахмадом. Мысли путают- ся: мне теперь все равно, второй раз хороню свою любовь! В этот раз меня предали так, что остается искать утешения, а не любви. Забыть Амира! Забыть! Я должна думать о детях! Ради их благополучия за- ставлю себя согласиться! Этот человек помогает мне! — Думаешь, буду требовать от тебя отношений? Я долго ждал, подожду еще, — он гладит меня по го- лове, прислоняет ее к своей груди. Подняла заплаканное лицо, глядя ему в глаза, про- шептала: — Ты убедил меня. — Никогда не пожалеешь об этом! В моем сердце столько любви, и вся она принадлежит тебе, — он вытирает мои слезы, — ни о чем не тревожься, ма- лышка, сам обо всем позабочусь. Ты ведь понима- ешь, по нашим законам в доме мужчины ты можешь находиться только на правах жены или родственни- цы, и я никому не позволю думать о тебе иначе. Какое-то время жить придется здесь, а потом мы ку- пим дом, какой тебе понравится, и где захочешь. Но это позже, необходимо заняться документами. — Хорошо, Ахмад, пусть будет так! — Я рад, что ты понимаешь меня. Сейчас мы вы- берем все необходимые вещи для тебя и детей на сайте нашего супермаркета, их привезут сегодня же, увы, пока мы не будем посещать бутиков, лишние разговоры нам не нужны. — Да, конечно! Мне нужно переодеться. — Я подожду за дверью, — улыбнулся Ахмад. У него веселое настроение! Он счастлив! Как долго он шел к исполнению своего желания, чтобы я стала его женой! А когда-то Амир добивался моего согла- сия! Любил, боготворил и — предал. Короткая лю- бовь у этого красавца! Снова мысли о нем! Мало слез досталось в прошлой жизни? Выше голову, за твоей спиной дети! Выхожу из комнаты и зажмуриваюсь от солнца, заливающего холл перед дверью комнаты. — Ты улыбнулась, — Ахмад протягивает руку, — я хочу быть рядом с тобой, пусть видят нас вместе. Сначала пригласим твою маму и детей на завтрак, надо все делать сразу, чтобы они привыкли и при- няли этот дом своим. Идем в комнату к моей матушке и старшим детям. — Добрый день! Как спали? Вам понравилось пу- тешествовать? — Спасибо, дочка, детям необходимо позавтра- кать. — Вот мы и пришли за вами! Дэвид тихо спросил: — Мама, Ахмад будет нашим папой? Его проницательность поразила. — Да, мой дорогой! Ты видел мои слезы, сыночек, только Ахмад пожалел твою маму. Наш папа нашел себе другую жену! Мне пришлось забрать вас и уе- хать, оставить вас я не могла. Понимаешь? — Да, мамочка, я никогда тебя не брошу! — Ты мой старший сын, моя надежда! Давай по- говорим со Стэллой. Дочь уставилась на Ахмада, внимательно изучая его лицо. — Ты хочешь быть моим папой? А где мой папа Амир? Разговор с дочерью очень сложный. Она любила Амира, никто не сможет заменить его. — Доченька, дело в том, что папа нашел себе дру- гую жену. Не могла я бросить вас, чтобы другая жен- щина стала вашей мамой. Вы мои дети, я без вас не смогу жить. Ахмад помогает мне. — Я слышала, как вы кричали, бабушка говорила, что из-за папы маленький ребеночек выпал у тебя из животика и умер, — Стэлла прижалась ко мне и горько заплакала. И я вместе с ней, ведь она поте- ряла папу, а я любимого. — Он нас не любит? Другая тетя лучше тебя? — Понимаешь, он больше не любит меня, это очень больно. Ты хочешь вернуться к папе и жить с его другой женой без нас? Тамер слушал наш разговор и плакал, спрятав лицо у меня на груди. — Поплачь, сынок, тяжело терять отца. Он при- чинил боль нам всем. Моя душа кричит в унисон детским слезам: как сердце Амира не встрепенулось, когда он вступал в связь с другими женщинами ради минутных удо- вольствий? Счастье семьи перечеркнул, благополу- чие всех нас! Не боялся, что уйду от него вместе с детьми! Но они моя кровь, моя жизнь. Мама тоже плакала. Ахмад качал головой. — Обещаю вам, дети, никогда не обижу вашу маму, и вас буду любить, теперь вы стали моими. — Детям нужно привыкнуть, понять тебя, необхо- димо время и терпение. Они верили отцу, а он пре- дал их маму. — Иди ко мне, звездочка! Давай подружимся, — он протянул руку Стэлле. Дочка подошла, склонив голову, лбом уперлась в лоб Ахмада, глядя из-под лобья. — Ты похожа на свою мамочку, очень-очень! Она королева, а ты дочь королевы! Можно мне называть тебя звездочкой? — Он гладил ее пышные волосы, чуть собранные на затылке бантом. — Можно, — прошептала она, при этом покрас- нев, и слезки закапали из глаз на платье. — Не плачь, пожалуйста, маленькая королева, — он вытирал ей глазки, медленно приближая Стэллу к себе, — разве принцессы плачут? Слова о принцессе оказались волшебными, дочка улыбнулась. — Я никому не позволю тебя обидеть, никогда! Вот тебе моя рука! Стэлла положила свою ладошку на ладонь Ахмада и посмотрела ему в глаза серьезно, испытующе. Он прижал ее ладошку к своей щеке: — Спасибо, звездочка! Твоя мама, ты и Асма са- мые главные женщины моей жизни! Я люблю вас! Дочка увидела мою улыбку и прижалась головой к его груди. Он прикрыл глаза, обняв малышку, по- целовал ее в ушко, прошептал ласковое «звездочка моя». Мальчики внимательно наблюдали, реакция сестры подействовала успокаивающе. Мне остава- лось завершить разговор, приглашая всех на позд- ний завтрак. В этом составе мы отправились в другую комнату к младшим мальчикам. Они обрадовались братьям, сестре и нам с бабушкой. К Ахмаду присматрива- лись, спрашивая, где папа. — Сейчас позавтракаем и поговорим о папе. Дети сели за стол. Ахмад улыбался, глядя на мое семейство: — Мы ждем маминого приглашения кушать! — Прошу прощения за задержку! Всем приятного аппетита! Ритуал приглашения к столу хозяйкой дома будет сохранен. Благодарно киваю. Дети проголодались и уплетают все, что заботли- во подкладывает Сэлма каждому из них. И когда все насытились, Ахмад задал вопрос: — Кто может рассказать, что произошло с вашей мамой? Старшие дети начали, их дополняли младшие. Та- мер удивительно точно дал определение: — Папа обижал маму, кричал на нее, гонялся за мамой, только вчера он был без ножа, хотел привести к нам другую жену вместо нашей мамы, тряс мамоч- ку, ей стало плохо, и маленький ребеночек выпал у мамы из животика и умер. Дэвид добавил: — Мы слышали, мама плакала и кричала, что папа убил его. Бабушка тоже плакала и говорила: бедная мамочка, зачем он ее мучает. Омар заплакал: — Я побью папу, чтобы он не обижал нашу маму, — спрыгнул со стула, подбежал, уткнулся в мою грудь. — Мамочка, мы не поедем к папе, я бо- юсь, он злой, он обижает тебя, — и заревел. Меня саму затрясло от рыданий, Али и Саид тоже заплакали. Глядя на младших, разревелись Тамер, Дэвид и Стэлла. Даже малышка Асма, слыша нево- образимый рев, заверещала, и успокоить ее оказа- лось невозможно. Фатима что-то шепчет, но все бесполезно. Истерика одного ребенка, подхвачен- ная остальными, превратила завтрак в кошмар. Обнимаю своих птенчиков, шепчу ласковые слова, напеваю колыбельную песенку, вытираю им глазки, целую. — Как хорошо, что у меня есть вы! Я люблю вас, не плачьте, все плохое осталось там, далеко-далеко, за синими морями, за высокими горами. Мы оста- немся жить в этом доме, и никакие злые люди нас не смогут обидеть. Ахмад нас защитит, чтобы мы ни- когда не плакали. Теперь это наш дом. Хозяин встревожен детскими слезами, их всеоб- щей истерикой, его глаза тоже чуть ни плачут. — Вы рассказали страшную историю жизни ва- шей мамы. Надо было раньше привезти вас сюда. — А ты не будешь обижать нашу маму? — Тамер строго смотрит на Ахмада. — Нет, малыш, я буду защищать ее, и никому не позволю обижать. — Ты заберешь маму своей женой? — Омар при- соединился к брату, допрашивая. Дэвид, как предводитель младших братьев, авто- ритетно объяснил: — Ахмад хочет стать нашим папой, потому что он любит нашу маму и никому не позволит ее обижать. — Спасибо, Дэвид, ты правильно все объяснил, — Ахмад пожал ему руку, — а теперь я хочу знать, вы согласны, чтобы я защищал вашу маму и вас, чтобы она стала моей женой? — Я верю ему! Без помощи нам будет нелегко, — дополняю его слова. Дети все еще обнимали меня, но на Ахмада смо- трели спокойно. Он протянул руку Тамеру: — Ты согласен взять меня вашим отцом? — Мама верит тебе, тогда я согласен, — сын про- тянул руку в ответ. Настоящие мужчины, мои сыновья, и какие за- щитники! Их, конечно, самих еще нужно защищать, но как рассуждают! Хозяин пригласил посмотреть лошадей, а кто за- хочет — покататься. Я сопровождала детей, даже мама обрадовалась такому развлечению. Уснувшая Асма осталась в доме с Фатимой. Микроавтобус повез нас к конюшням. Не подозревала об этом увлечении Ахмада! Много ли я знаю о нем? Меня подкупало его корректное от- ношение ко мне, внимание и забота, желание прийти на помощь, когда бы к нему ни обратилась, серьез- ность намерений жениться на мне. Но ведь с Амиром было также, и любовь его была настоящей. А потом все рухнуло! Прикрыла глаза ладонью. Я думаю о нем, о погибшей любви, о своем сердце, разорванном в клочья невыносимой болью! Знаю, эта боль гложет сейчас и его. Словно пламя по- лыхает в груди! Что ты натворил, мой любимый! Другие женщины украли наше счастье, прошлись по нашей семье огнем! На моем несчастье не прорасти их счастью! — Мамочка, не плачь! Мамочка, — Дэвид обнима- ет меня, и сам плачет. У Стэллы и младших полные слез глаза. Как нам тяжело! Каждое утро начиналось с того, что они при- бегали в нашу комнату, обнимали нас, целовали, прыгали на нашей кровати. Как мы были счастливы! А потом наступил страшный день, перевернувший жизнь, — к нам вторглась другая, и рухнул наш мир! Умер маленький ребеночек, а он мог бы жить! Как Амир сказал: сделка? Вот именно, сделка с совестью! А может, он и не знает, что такое совесть, за глаза и на моих глазах изменяя с другими? Зачем я плачу? Зачем? Ничего нельзя исправить, посмотри правде в глаза: он тебя не любил, если бегал к подружкам! Это ты терпеливо оберегала мир в доме ради детей, ради своей любви, надеясь и веря, что взрослый че- ловек не может не понимать, что разрушает семью. Вытерла слезы, стиснула зубы. Слышишь, Амир, я навсегда запомню твою подлость! Перестану пла- кать о тебе! Ради своих детей сделаю все, посвящу свою жизнь им! Нужно полюбить Ахмада — полю- блю, хотя бы ради того, чтобы мои дети ни в чем не нуждались, чтобы этот человек заботился о них, что- бы они получили образование. Ахмаду нужны дети — рожу ему детей, сколько надо, столько и рожу! Это ты не подумал о счастье своих детей и их мамы. Что ж, прощай навсегда, Амир! Я изгоню твою тень из своей жизни! Запрещу себе плакать, а заплачу — так наедине с собой, чтобы никого не тревожить! — Простите мои слезы! Дети замерли в напряженном молчании. Тамер пробормотал: — Мамочка, не плачь! Наш новый папа будет тебя защищать, чтобы никто не обижал. Улыбнулась, глядя на Ахмада, на малышей. Ма- тушка гладит меня по голове, приговаривает: — Дочка, не надо плакать! Мы вместе!
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 21.03.2015 19:41
Сообщение №: 97022 Оффлайн
Улыбнулась, глядя на Ахмада, на малышей. Ма- тушка гладит меня по голове, приговаривает: — Дочка, не надо плакать! Мы вместе! Мы любим тебя! Прижимаюсь к ее груди. Как хорошо, что мы вме- сте! Малыши понимают меня, сердечки у них чув- ствительные. Ахмад смотрит такими жалостливыми глазами, что мне становится стыдно за свои слезы — он столько делает для меня, замуж предложил выйти за него, хоть и видит, сколько у меня детей. Наверно, Всевышний и в самом деле посылает мне его, зная мои беды. — Ахмад, извини за слезы! Очень не хочу тебя рас- страивать! — Не извиняйся, малышка, не мучай себя слезами! Хочешь, отведу тебя в дом? — Еще побуду с детьми. Он показывает лошадей, явно гордясь передо мной своими изысками в увлечениях. Работник ко- нюшни катал детей на лошадях. Сколько радости это доставило им, не передать! — Я научу тебя ездить верхом, сегодня не одет для этих целей, но обещаю, вскоре мы начнем занимать- ся. И дети научатся. Ты только не плачь, моя короле- ва! Ладно? Ведь ты согласилась стать моей короле- вой, — он заглядывает в мои глаза. — Хорошо, Ахмад, буду учиться! Может, в цирке выступлю, — стараюсь ответить весело, чтоб не ка- заться неблагодарной. В ответ он улыбается, погрозив пальцем: — Тебе незачем выступать! Моя королева будет по- велевать, и я не позволю никому даже глаз поднять на тебя! Все твои способности только для нашей семьи! У меня дар речи пропал от таких перспектив! Еще один желающий закрыть меня от постороннего взгляда! Ну уж нет! Пусть больше не придется вы- ступать, но не сидеть же в домашней обители! — Это проигрышный вариант моего существова- ния! Мой дом — это весь мир, а не четыре стены! Вместе двадцать четыре часа в сутки! Я приду в себя после печальных событий! — Ну, наконец-то ты ожила! Вот такая ты мне нравишься, — Ахмад довольно улыбается, — дума- ешь, буду оставлять тебя дома? Это просто нереаль- но! Так тебя приклею к себе, что невозможно будет отделить! Улыбаюсь в ответ. Эти обещания я уже слышала из других уст. Но все равно приятно, что он не жела- ет расставаться со мной хоть на день! — Лучшего предложения не может быть! Вернулись в дом и сразу же направились в его кабинет. Осматриваюсь и замечаю на одной из стен мои фотографии. Красноречиво смотрю на Ахмада, показывая свое восхищение: на фото не только я в красивых ракурсах танца, но и где мы танцуем вдвоем на его дне рождения. А вот я в подаренном им автомобиле, а здесь я исполняю песни на своем шоу, а тут мое прибытие в концертный комплекс, я в античном костюме и еще неизвестно откуда снимок, где передо мной сцена, усыпанная цветами, и стоят с поднятыми вверх руками поклонники. Даже завершающее концерт появление моих детей на сцене и наше совместное исполнение песни. Он сделал эту фотогалерею для себя. Это любовь, несо- мненно! Настраивает компьютер на сайт супермаркета, сидя в кресле за столом, второй рукой держит меня за руку, как бы ненароком прислоняется к моему плечу. Смотрю сверху вниз на его шевелюру, и му- рашки по телу: он так близко, он станет моим мужем, обещал подождать, пока мое сердце справится с тра- гедией жизни. Ахмад поднял лицо от компьютера и взглянул снизу вверх. Серьезные черные глаза, словно омут, притягивают в свои глубины. Его рука поднялась к моей голове, ласково провела по волосам, губы за- шептали: — Малышка! Не бойся, не буду настаивать на от- ношениях, тебе сейчас нелегко, пусть твое сердце преодолеет боль, тогда придет желание любви. Я все понимаю, детка! — Спасибо, Ахмад! Не торопи, пожалуйста! Я не могу так сразу все забыть, это нечестно! — Ты права, малышка, я тоже так считаю. Главное, ты рядом! Все остальное придет, надо набраться тер- пения. Обнимаю ладонями его голову и целую прямо в макушку. Он не выдержал: — Я не железный! Ты так близко, твой аромат сво- дит с ума, — а сам прижимает свое лицо к моей гру- ди, губы лихорадочно целуют платье, — ты часто снилась мне ночами, теперь ты рядом, и мне придет- ся ждать соединения с тобой. Я сойду с ума от жаж- ды твоей любви! Встал с кресла, поднял меня на руки, но сразу по- садил в свое кресло и вышел из комнаты. Все понятно, но мои мысли заняты другими про- блемами: вчера у меня был Амир, вчера я потеряла ребенка, вчера разрушилась моя семья. Склоняюсь к экрану компьютера, выбираю на сайте супермарке- та необходимые товары для своей семьи: одежду, обувь, мелкие принадлежности. Вернулся Ахмад, делая вид, что не было ничего, смутившего его спокойствие. Только в глаза посмо- трел так, что по телу дрожь. Обхватываю голову ру- ками, боясь выдать волнение. Он отвернулся, достал из холодильника сок, налил в массивные стаканы. — Нам с тобой нужно много терпения! Я звонил по поводу документов, мне необходимо съездить переговорить лично, потом привезу тебе на подпись, затем нужно будет вылететь на несколько недель. Увы, пока тебе придется оставаться дома, как раз будет время на отдых, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Когда вернусь с документами, смо- гу тебя брать с собой. — Не беспокойся, со мной ничего не случится! — Здесь охрана, малышка, никто не сможет про- никнуть в дом, но и из дома никто не сможет выйти, так я распорядился! Видеонаблюдение будет все за- писывать и сообщать мне. Потерять тебя сейчас равносильно трагедии для меня, понимаешь? — Хорошо, Ахмад, делай, как считаешь необходи- мым, ничего не имею против твоего плана. — Спасибо, детка! Ты все выбрала на сайте? Ни в чем себе не отказывай, ни детям, ни маме. — Я выбрала вещи. Сейчас мне нужно отдохнуть. — Идем, поговорим вот о чем: по версии ты и дети погибли на взорвавшемся катере, придется изменить тебе имя. Сама выберешь? — Ты лучше меня разберешься в таких делах. — Малышка! Рядом с моим твое имя будет самым достойным, и все будет высшего качества, можешь не сомневаться! Он вошел со мной в комнату. — Отдыхай, любимая, набирайся сил! Тебе не в чем себя обвинять, ты боролась за свою семью до последнего момента. Такой женщиной пренебречь мог только глупец! Ты имеешь право быть счастли- вой, воспитывать детей и радоваться жизни. У нас с тобой все впереди, буду любить тебя так, как никто не любил, мое сердце будет стучать для тебя. — Ах- мад сдерживает себя, касаясь губами моих волос, ему нужно бежать от меня, а он позволяет себе мучиться от невозможности исполнить свое желание. Убегаю в ванную комнату, включаю душ и прямо в платье встаю под холодные струи, навалившиеся рыдания превратились в истерику: Амир! Ты разо- рвал мое сердце на мелкие кусочки, оно преврати- лось в месиво из боли! А-а-а! Даже умереть не имею права! Мои дети! Дети! Дети. Надо взять себя в руки! Нельзя так себя вести, че- ловек протянул руку помощи, вдруг подумает, что я недовольна всем, что он предлагает! Другого вы- хода нет, хоть у меня есть и деньги, и золото, но од- ной будет очень тяжело с таким количеством детей! Стисни свою боль, Юля, вырви из сердца! Сейчас главная задача — воспитание детей. Делай ради них все, думай о них, вся твоя жизнь для них! Амир остался в прошлой жизни, новая жизнь будет с Ах- мадом. Он теперь твой защитник, твоя опора, твой будущий муж! Что ты рыдаешь? Разве он не достоин твоих чувств? Кто тебе помогает? Он! Кто тебя замуж хочет взять? Он! Кто столько лет ездит за тобой, где бы ты ни была? Снова он! Хватит мучить себя стра- даниями по прошлому! Выключаю воду, снимаю с себя мокрую одежду, заворачиваюсь в халат Ахмада. Выхожу из ванной и останавливаюсь в удивлении: он сидит на диване, грустно глядя на меня. Подхожу к нему: — Прости, мне не удается справиться с эмоциями, еще свежи воспоминания! — Ты многого не знаешь о своем муже, иначе дав- но бы от него сбежала! Ты, наконец, прозрела, и те- перь будешь счастливой, это я обещаю, — Ахмад встал с дивана, погладил меня по голове и вышел из комнаты. Размышляю над его словами: он знал об изменах Амира, но не стал меня расстраивать, молчал, пони- мая, ложь все равно выйдет наружу. И это притом, что любит меня, но берег от потрясений. Как я была слепа! Как много не знала? Все в прошлом, это слезы о моей погибшей любви! Как мне плохо! Мелькают в памяти картины жизни с Амиром, череда дней и ночей: его безмерная лю- бовь, сострадание ко мне после развода с Рафаэлем, трагедия потери ребеночка. Его горячее желание жениться на мне, а не просто воспользоваться тем, что стала незамужней, принял моих детей, как род- ных! И дети его полюбили, как отца! А наши со- вместные дети! Как он радовался им! Как хотел иметь много детей! И любил, и ревновал, и одну не остав- лял дома, и без него никуда не отпускал! И предал: то одна поклонница, то другая, еще и еще, фотографии с подружками — как пес бегал туда-сюда!! Я любила, верила и прощала, надеялась. Чуть ни погибла Асма, а последний ребеночек погиб — вот как изводил, чтобы получить согласие на вторую жену! Сгинь из моей памяти, предатель, исчезни из моего сердца! Мне достаточно детей, похожих на тебя! Они мои дети, а ты прочь! Ах, папочка, за что мне страдания? Этот человек помогает мне, хочет жениться, пытаюсь не обидеть его, но мое сердце кровоточит, улыбаюсь, а душа плачет... Зарылась лицом в подушку, и видеть не хочется никого. Но надо встать! Ахмад вернется, и снова увидит меня зареванную. Он, конечно, понимает, что моя свежая рана в сердце не позволяет радо- ваться. Входит Сэлма — Госпожа, привезли заказ из маркета. Господин Ахмад просит вас осмотреть все. — Хорошо, сейчас приду! — Госпожа, я рада, что вы станете женой нашего господина! Он очень хороший человек! Пусть Все- вышний пошлет вам много счастья! — Спасибо тебе, Сэлма! В гостиную принесли заказы. Ахмад радостно смотрит на меня. — Малышка, посмотри все, что доставлено, если что-либо не подойдет, мы вернем или поменяем. Ку- рьер привез дополнительные товары, возможно, они тоже понравятся. — Твоя поездка удалась? Как он заулыбался, слыша мой вопрос! — Да, детка, все очень хорошо, я не сомневался в результате! — Я думала над твоими словами! Понимаю: как нужно любить, чтобы беречь от потрясений, протянуть руку помощи, а самое главное, хотеть стать мужем женщины, у которой столько детей. Он так трогательно гладит меня по голове: — Малышка! Отдай мне свое сердце, я наполню его моей любовью, пусть оно радостно бьется от сча- стья! Чем дольше мучиться в воспоминаниях, тем труднее решиться на новую любовь! Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы ты плакала, у тебя новая жизнь, а все прошлое — в прошлом. — Твое участие в моей жизни дает силы, веру и надежду в лучшее будущее. Спасибо, что ты есть у меня! Дай немного времени, и я стану твоей, пода- рю всю себя, свое сердце, свою жизнь! Подарю тебе детей! Потерпи! — Ты сказала вслух то, о чем никому не говорю, о детях. И молюсь Всевышнему: он привел меня к тебе, а тебя — ко мне, пусть поможет мне стать от- цом. Хочу дарить тебе счастливые дни и ночи, ощу- тить твое тело, любить тебя, любить, любить, — сдержанно поцеловал меня в голову. — Сейчас еду за бумагами, их готовит мой адвокат. Вскоре он вернулся, разложил несколько аккурат- но заполненных документов, это прошения и какие- то справки, их необходимо подписать. Мое имя Юлия превратилось в имя Алия, это выбор Ахмада, и означает: величественная, занимающая высокое положение в обществе. Интересно, теперь все реша- ет мой будущий муж? — Сейчас оформлю эти бумаги, и отправлюсь очень далеко, чтобы сделать документы для тебя, для детей и твоей мамы. Буду отсутствовать несколько недель, с тобой свяжусь по телефону. Надеюсь, ты будешь скучать обо мне! — Конечно, буду скучать, даже не представляю, что было бы с нами без тебя! Он снова уехал. Вернулся поздно, из-за двери слы- шен его вопрос Сэлме: — Гюль спит? Ну, хорошо, не надо будить! Не оставляй госпожу одну, чтобы она не плакала, обра- щайся с ней, как с ребенком, береги ее, ты за нее от- вечаешь! — Да, господин, все исполню, как вы приказали!
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 21.03.2015 20:06
Сообщение №: 97025 Оффлайн
Звезда по имени Счастье. Роман том 3 Неисповедимы пути звезд. ГЛАВА 10 Утром Сэлма сообщила, что господин Ахмад-Хан отправился самолетом очень далеко. Как деликатно, не стал меня беспокоить ни вече- ром, ни утром, терпеливо ожидая, когда мое сердце ответит на его любовь. Для меня это наилучший выход: неловко его от- талкивать, но память хранит чувства к Амиру, хоть любовь и превратилась в боль и горечь. Что ж я сно- ва копаюсь в своих переживаниях! Да пошел он на все четыре стороны, хоть к подружкам, хоть куда! Оно мне надо такое счастье? Надо переступить через боль, вырезать из сердца! Утоли мои печали, Господи! Дай мне твердости не отвергать чувств Ахмада, отдать ему свое сердце! Разум согласился: стань его женой! Пусть и тело по- слушается разума. Но тело вдали от Амира онемело, безразлична жизнь, а в тишине слышался дикий крик Амира: «Гюль, где ты?» Знаю, он с ума будет сходить от бе- зысходности. А может быть, и нет! Как он требовал согласия на вторую жену! Как вытряс ребеночка! За- быть! Забыть его! И не могу. Пусто в сердце, мир вокруг подобен пустыне — нет его рук, его горячих губ, а слезы будят в памяти его слова: я должен взять вторую жену. И возникает мысленный монолог: разве я была пло- хой женой? Ты сходил с ума от любви ко мне, изме- нял, молил о прощении и требовал согласия на вто- рую жену. Не в силах сдержаться, колочу подушку: — Сволочь! Сволочь ты! И снова захлебываюсь слезами, утопая в собствен- ной печали. Как больно тем, кто ценит любовь, а кто ею играет, эти эмоции параллельны... Только дети отвлекают от слез, прыгают у меня на кровати, ждут ласки, участия в играх, восторженно рассказывают о лошадях, на которых они катались. Дэвид ложится рядышком, обнимает мою голову, гладит и приговаривает: — Не плачь, мамочка! Ты же королева! Ахмад ска- зал, нельзя плакать, королевство промокнет. Я твой старший королевич, ты должна слушаться меня. — Мой королевич, — и засыпаю с Дэвидом... Так проходили день за днем. Мысли кружились по замкнутому кругу: заезженная пластинка пережива- ний снова и снова прокручивалась в голове. Тоска по Амиру сменялась чувством отвержения его. Я поте- ряла сон, застряла в слезах, от отчаяния хотелось биться головой о стену, или могла всю ночь проси- деть на кровати, как изваяние, или бродить по ком- нате из угла в угол. Сэлма спасала меня отварами, наполняла ванну ароматной пеной, и приходило успокоение, но все повторялось на следующий день. Она жаловалась Ахмаду, он консультировался у врача, охранник ез- дил за лекарством в аптеку. Отступала депрессия, ночью сон почти не покидал меня. Мама устраивала в моей комнате завтрак или ужин с детьми, замешивала тесто, и все с радостью вырезали фигурки, а потом хрустели готовой выпеч- кой. Игры с малышами, занятия с Дэвидом — ему скоро в школу, и светлел взгляд. Занятия на тренажерах укрепляли мое тело и дух. Размышляю о произошедших событиях, обдумываю свои поступки, нахожу их решение верным: в на- смешку за мое терпение и всепрощение получила грандиозную «пощечину»! Это не любовь, это бо- лезнь! Я правильно поступила. Достаю из упаковки портрет родителей: — Мне не хватает вас! Разве могли вы предполо- жить, что ваша дочь будет жить так далеко? Что у меня будет много детей? У старшего сына твой характер, папа, он рассудительный, умный, даже чертами лица со временем все больше походит не на своего отца, а на тебя. Спасибо тебе, папа, за совет, ты с высоты небес посылаешь мне своего ангела. Я сделала так, как ты сказал, и мне спокойно. Чело- век этот и в самом деле порядочный, снова сделал мне предложение стать его женой, взял на себя за- боты о моих детях. Неужели мне нужно было прой- ти через столько испытаний, чтобы прийти к нему? Думаю, я смогу свое чистое сердце отдать этому человеку... Ахмад звонит каждое утро, чтобы поздороваться, и каждый вечер, чтобы пожелать спокойной ночи, назидательно советует не изводить себя слезами. А еще просит соскучиться по нему хоть немножко. Улыбаюсь, и мой голос становится ласковым: — Уже скучаю по твоим глазам, темным, как ночь. И добрым нежным рукам. — Малышка, ты меня очень радуешь своими сло- вами! Я люблю тебя, детка! Жди, привезу добрые вести, окружу тебя своей любовью, наполню счастьем. Прошло больше месяца, а его нет...
Ночами Амир забывался, в темноте ему виделась Гюль, ее глаза, ее прекрасный образ, безупречный силуэт, слышался голос, такой родной, нежный и страстный, но слова ее ранили: это так ты меня лю- бишь, зачем ты разрушил нашу семью? В изнеможе- нии от нахлынувших воспоминаний, от пробудив- шихся желаний, он припадал к бутылке с коньяком, душевная боль отступала. Но любимая Гюль станови- лась наваждением: снова и снова появлялся ее образ, слышался нежный голос, ее сладкие стоны любви. Он пустил по ветру свою любовь, как сквозь пальцы воду, все самое ценное и дорогое исчезло из его жиз- ни. Кто теперь скажет, что он умный человек — из- менял, просил прощения, клялся и снова обманывал. Сидя на берегу моря, бросал мелкие камешки в на- бегающие волны. Ох, как ему хотелось умереть в та- кие минуты! И сквозь рыдания, заглушаемые шумом волн, Амир кричал в исступлении: — Прости, Гюль, забери меня к себе! Он надолго отошел от концертной деятельности, не мог выступать с теми песнями, которые танцевала его любимая, голос не слушался, а перед взором как живая виделась Гюль, ее жесты и движения. Иной раз он ставил кассеты и диски, чтобы уви- деть ее на экране, в танце или вместе с детьми, но становилось еще хуже: он выл по-волчьи, не в силах что-либо изменить, повернуть время вспять, чтобы вернуть любимую и детей. Временами казалось, сейчас она войдет в комнату, и ее нежные пальцы будут бродить в его волосах, она прижмется к его груди, и страсть начнет свой танец любви. И он выл, ревел как зверь, не в силах выдер- жать нахлынувших воспоминаний. Это его сердце ушло вместе с ней, а ее сердце билось в воспомина- ниях, в его воспаленном мозге. И снова коньяк. И еще. Он потерял счет времени. А потом очнулся, подумав, что должен писать но- вую музыку, да-да, в память о ней, о своей любимой, исполнять ее так, чтобы каждый почувствовал, как она была прекрасна, нежна и легка в танце, как страстна была ее любовь. Он не может положить цветы на ее могилу, ею стало море, так пусть услы- шит море звуки его песен, слова его сердца. А дети, как сломанные ветки, их не заменить! Сев к роялю с желанием создать песню о любимой Гюль, о детях, Амир застывал без движений, так и не написав ни аккорда, ни единой ноты. Музыка звучала в нем, он ее слышал, а на бумагу она не ложилась, и, просидев безмолвно, уходил в комнату, на их кровать. А из каждого предмета звучал голос его Гюль, шепот ее губ. И он снова сходил с ума от безысходности! И снова пил. Бродил по детским комнатам, трогал оставленные игрушки, одежду, и снова, не в силах справиться с болью потери семьи как зверь выл в изнеможении. Этот дом превратился для него в пытку, стал памят- ником самым дорогим его сердцу людям: детям и любимой женщине. Ну почему он не остановился перед искушением развлечься с очередной поклон- ницей? Зачем ему вторая жена? Потому, что забере- менела от единственной встречи, и ему пригрозили? Он все равно не женился на ней, орал, чтобы она сгинула, иначе убьет ее, из-за нее разрушилась его семья, погибли дети и жена. Она испугалась его ме- сти, сделала аборт и куда-то уехала. А Гюль оставляла всех детей, которых им посылал Всевышний... Усман мрачнее тучи. Все произошедшее было на- столько страшным и непоправимым. Он должен был внимательнее отнестись к последним событиям, предотвратить трагедию. Амир, конечно, был не- прав, изменяя Гюль ради случайных связей. Сколько лет веселой жизни он провел в развлечениях! Лишь под сорок лет он сделал эту девочку своей женой и матерью своих детей, можно и завязать с похожде- ниями. А ведь это он, Усман, назвал Гюль дочкой, обещал защищать, сам повел ее к Амиру в день бра- косочетания, сам благословил. И вот чем все закончилось! Терпению Гюль при- шел конец. Погубили! Растоптали ее нежное и вер- ное сердце, ее преданную любовь! Что ты, парень, натворил! Предупреждали ребята, плохо закончатся похождения. Думали, девочка не догадывалась, ока- залось, делала вид, что ничего не знает, но отвер- женные подружки отомстили фотографиями «под- вигов» кумира, и она не раз становилась свидете лем измен. Амир снова был в прострации. Усман собрал всех в гостиной. Необходимо что-то делать: яркий талантливый певец и музыкант пропадал в алко- гольном забытьи все чаще. Усман поднял руку, призывая к тишине. — Мы приняли решение: больше ни одна женщи- на не выйдет с нами на сцену! В память о нашей Гюль мы никому не позволим петь твои песни, или танце- вать! Она оставила хорошую память о себе, поэтому каждый раз, исполняя свои песни, ты будешь отда- вать ей честь и низкий поклон. — Нет, я не стану петь те песни, которые звучали при ней! Не смогу! Она будет всегда стоять перед глазами, мой голос не посмеет петь о радости и люб- ви. Не уговаривайте, — мучительно застонал Амир, словно все сказанное было той болью, не дающей вздохнуть. Ребята зашумели, не стесняясь выражений, броса- ли ему в лицо осуждение и упреки. Они были свиде- телями его совместной жизни с Гюль. — Всевышний дал тебе дорогой подарок — Гюль и детей, а ты погубил их! Она была нам, как сестра! Втайне каждый из нас был в нее влюблен, — Ахмед грозно взмахивал руками, — я готов тебя убить за нее! В отеле замкнул, чуть ребенок ни погиб, с ножом гонялся, последнего ребенка погубил, а сам поклон- ниц ублажал! Мы, конечно, сами не ангелы, гуляем, съездим к семье в отпуск, обеспечим деньгами, и наши женщины дают согласие на вторую жену, любви от нас не требуют. Взял бы в жены своей на- циональности, она бы сидела дома с детьми. Гюль другая, у них многоженства нет! Тупица, такую жену потерял! Все, никаких танцовщиц не будет! Место Гюль никто не займет! Усман тяжело вздохнул. — Правильно говорят ребята. Ты, Амир, натворил дел! Может, продать этот дом? Тяжело смотреть на все, кажется, сейчас весело спустится по этим ступе- ням наша Гюль и звонким голосом скажет: «Всем до- брое утро! Салют прекрасным восточным мужчи- нам!» — Усман отвернулся, пряча выступившие слезы. Ахмед обхватил голову руками, склонившись: — А следом прибегут дети, будут прыгать возле нас и забираться на колени. Ах ты, гад, Амир! Столь- ко детей погубил! — Ахмед качался из стороны в сторону, кулаками стуча по своей голове. — Что ж мы не заступились за Гюль, ведь за свою кровную сестру точно поколотили бы зятя, мы видели, как ей больно притворяться. Как она тебя любила, Амир! — А еще Рафаэль прилетит, когда узнает, что слу- чилось с его детьми и с Гюль, — Усман вздохнул, — а что ты скажешь своей матери? Амир завыл после этих слов. — А-а-а! Лучше б вы меня избили, чтоб я одумал- ся! Никуда не уйду из этого дома, пусть он останется памятником моим детям и Гюль, чтобы никто чужой не смог топтать следов моих родных. Только мы бу- дем здесь ходить, и хранить о них память. Эти стены слышали их голоса, пусть они остаются здесь. Буду исполнять те песни, которые она любила танцевать и петь, теперь ни одна женщина не выйдет с нами на сцену! — Амир клялся хранить память о Гюль всю оставшуюся жизнь. Для работы в доме наняты мужчины, ни одна женщина не имела права войти в этот дом. Он освободил в комнате место у стены и заказал огромное панно, на котором изображены дети и Гюль, ему хотелось их видеть постоянно. Ложась спать, желал им спокойной ночи, утром здоровался. В свободное время садился в кресло рядом с панно и закрывал глаза, иногда разговаривал с ними, гла- дил их, и замирал с тоскливым взглядом, слезы ска- тывались градинами. Амир засыпал, и ему снились дети, прыгающие вокруг, а Гюль смеялась и целовала его...
(Продолжение следует...)
Поэт
Автор: Эмили
Дата: 21.03.2015 20:33
Сообщение №: 97042 Оффлайн
Мы в соцсетях: