Форум

Николай, браво! Ваше повествование о новом воплощении прародителя Вавилонии(так именую ещё некоторые Далай-Ламу) выше всяких похвал, и я это говорю искренне! Сейчас требуется полное объединение землян, дабы спасти человечечство от неминуемой гибели, по вине его самого...
Цитата от Бредихин (03-09-2013 11:15):

Цитата от Бредихин (03-09-2013 11:16):

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ОТКАЗ ОТ ДЫХАНИЯ

Рассказ

Ну что вы так смотрите на меня?

Знаю, думаете: типичнейшая алкашка, зачем подсела?

Да, так оно вроде и выглядит со стороны: «я пью, все мне мало», а поскольку «пить не устала», естественно, сплю с любым, кто в состоянии меня напоить.

Нисколько не отрицаю, с одной только, но весьма существенной, разницей: я в любой момент могу это прекратить.

Знаю, вы не верите мне: виду не подаете, но внутри ухмыляетесь скептически – такого, мол, не бывает, от алкоголизма мало кто вылечивается, а уж из женщин так вообще считанные единицы.

Так вот, могу поспорить на что угодно: я как раз такая считанная единица и есть.

Хотите послушать мою историю?

Я ведь раскусила вас. Вы только и ждете этого. Как женщина я вряд ли вас заинтересую. Хотя на вид вы плюгавенький, пусть и чистенький, не бомж, не алкаш,  все равно. Наверное,  журналюга какой-нибудь.

Ну да мне без разницы: вы покупатель, у меня есть товар, почему бы нам и не сговориться, верно?

Слушайте, слушайте внимательно, я ведь могу и передумать: перетерплю как-нибудь, обойдусь без лишнего стаканчика.

Впрочем, дело не в том:  а поймете ли вы меня?

    Ну так вот, жил-был один человек: хороший, крепкий, добрый мужик, таких по нынешней жизни редко встретишь. И была у него семья, нормальная семья. У него вообще все было. Не так, чтобы в роскошь, а в необходимость.

    Была, соответственно, и любовница, да и денежки не переводились.

    Нет, он не был везунчиком, просто всегда все в жизни тщательно продумывал, просчитывал: выверял буквально каждый свой шаг.

    Детей вывел в люди, и их, и жену, и себя на всю оставшуюся жизнь обеспечил, а когда приспел срок, сразу на пенсию вышел: фирму продал, обзавелся холостяцкой квартирой, что еще оставалось для полного счастья?

Вы слушаете меня или не слушаете? Тогда подливайте. Периодически. Только в меру, иначе я скопытюсь на самом интересном месте. Или, может, как я уже предупреждала, охота пропадет откровенничать.

Что можно сказать? Любовница у него была действительно от слова «любовь», а не просто подстилка – хранила ему верность все двадцать с лишним лет, что они были вместе. Вначале он не ценил ее, изменял, как и жене, налево и направо, а потом начал все больше и больше к ней прикипать. Не знаю, что здесь было в основе – на самом деле чувство или просто он привык все на много ходов вперед загадывать.

Он как-то похвастался мне: мол, «моя могилка долго еще после моей смерти без ухода не останется».

Я была достаточно хорошо осведомлена об их отношениях: именно ее я сменила на посту его секретарши. Ей же он помог организовать собственное дело и постоянно заботился о том, чтобы оно процветало. Так же он и со мной поступил, когда продавал нашу фирму, хотя у нас с ним никогда ничего на этой почве не было.

Впрочем, не только мне, каждому из нас, тех, кто с ним работал, он дал шанс.

Лишь в одном ему не повезло: казалось бы, жить им да жить теперь, хоть официально оформив свои отношения, хоть как прежде, однако тут-то и подстерегло его несчастье – она заболела, рак сожрал ее в считанные месяцы, и на могилку уже ему к ней пришлось ходить.

Эх, опять забываете, не наливаете! Тоже мне кавалер!

Хотя... вроде не за что, ничего интересного я вам не рассказала. Действительно, и не такое бывает! Казалось бы, что за напасть? Выход простой – срочно найти замену.

Он сначала и пошел по этому пути. Клубы знакомств, картотеки, объявления – он действовал по инерции, не рассуждая, пока вдруг не понял одну глубоко удивившую его вещь: речь шла о любви, а не о любовнице.

Интуитивно он только и делал в последние два десятка лет, что расчищал путь к своему счастью, хотя слишком поздно осознал это разумом...

Причем тут я? О, ничего оригинального, так называемый классический треугольник.

Да, я всегда любила его. Хотя вышла замуж, детей растила, истово строила, как и он, свое благополучие. И вместе с тем безумно и безнадежно была в него влюблена.

Но между нами так ничего и не завязалось, хотя моменты благоприятные предоставлялись чуть ли не каждый день: мы подолгу засиживались на работе. И вот такое...

Нет, нет, я совсем не злорадствовала, но, поймите, раз судьба сама так распорядилась... Я долго медлила, выбирала благоприятный момент. И в то же время спешила: больше всего боялась, что он наложит на себя руки, хотя и знала, что не такой он человек.

И вот как-то позвонила ему, попросила о встрече.

Хотела подбодрить, наше объяснение не было бурным, оно просто казалось естественным, единственным решением вопроса. Ведь жизнь есть жизнь, и ее не переломишь.

Он во всем согласился со мною, казалось, был даже счастлив. Тут же начал решать, как помочь мне - моя фирма в то время находилась в упадке, как достать деньги, реорганизовать дело. А у меня тогда вырвалось:

    -  Господи, да разве этого мне от тебя нужно? Мне любовь от тебя вот такая нужна! Неужели ты не понял? Мужиков много, но кто я такая для них? И кто из них умеет так любить?

     Помню, он кивнул, польщенный…

     Подождите, дайте соберусь с мыслями. Потерпите.

Мы договорились торжественно обставить тот вечер: свечи, музыка, вино французское, была восхитительнейшая ночь.

А утром я, вне себя от восторга, потянулась к нему и... обнаружила, что он мертв.

«Отказ от дыхания» – нелепейший диагноз! Что не выдержало: сердце, разум?

Пью, да, я пью! Но, скажите, что мне еще делать? Как заполнить иначе образовавшуюся вокруг меня и во мне самой пустоту?

Да, я знаю: я должна, просто обязана найти выход. Тот, что он не нашел. И я найду его, выход этот, поверьте. Вот сегодня же и начну. Теперь, когда выговорилась, выкарабкаюсь.

Вы верите в это? Верите?

Тогда... вот в залог я отдаю вам самое дорогое, что у меня осталось – эту бумажную красную розу с ее могилки, которую он так бережно хранил.

Все, теперь я свободна. Если не скачусь до дурдома. Господи, помоги!

                                                  2012 год.

Опубликовано в книге Николая Бредихина «Маленький Лох-Несс», издательство ePressario Publishing Inc., 2011 год, Монреаль, Канада. Все права защищены. © ISNB: 978-0-9869345-7-5

Купить книги НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА можно на сайте издательства ePressario Publishing: http://epressario.com/ , ВКонтакте: http://vk.com/epressario , Фэйсбук: http://www.facebook.com/pages/EPressario-Publishing 145967632136879 , Твиттер: http://twitter.com/,Google+: https://plus.google.com/ 113208001626112521255/posts

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ИВАН ТУРГЕНЕВ И ЕГО «SENILIA»

Эссе

Тяжело нашему брату, романисту. Вещи объемные требуют предельного напряжения и совсем не оставляют времени для самого дорогого – общения с пусть немногочисленными, но с таким трудом завоеванными, читателями. Почти полвека их у меня не было, а вот теперь появились, так не хотелось бы их потерять.

В очередную свою книгу: «Любовь в Вероне», я решил включить два стихотворения в прозе. Однако, представляя их на своих страничках, встречаю до сих пор повсеместное непонимание. Людям кажется, что я занимаюсь каким-то изобретательством, хотя на самом деле иду я давно проторенными тропами. Вот и захотелось мне написать небольшое эссе о книге Ивана Сергеевича Тургенева «Senilia», не претендуя в нем на литературоведческие лавры, а лишь выразив свое, сугубо личное, субъективное, и именно писательское, отношение к этой жемчужинке русской словесности, по непонятным причинам столь мало известной широкому кругу читателей.

Начну свой рассказ издалека. К концу жизни Иван Сергеевич был необычайно популярен, особенно в Европе, и вполне естественно, что каждое его новое произведение встречалось с большим интересом. Когда прошел слух, что он готовит к выходу новый роман, редактор «Вестника Европы» М. М. Стасюлевич решил, что должен, во что бы то ни стало, опередить  конкурентов и опубликовать новинку именно в своем журнале. Однако при личной встрече, Тургенев полностью развеял ходившие слухи, и в доказательство показал Стасюлевичу все, что у него на тот момент было неопубликованного, то есть, разрозненные наброски, эпизоды, зарисовки, которых набирается со временем немало у каждого более или менее плодовитого литератора. Случилось непредвиденное: наброски эти настолько поразили Михаила Матвеевича, что он посоветовал Ивану Сергеевичу срочно привести их в порядок и вынести на суд широкой читательской аудитории.

Так появился цикл Posthuma («Посмертные»), переименованный затем в «Senilia» («Старческое»), включавший в себя сначала сорок, а затем полсотни произведений, которые сам Тургенев называл «стихотворениями без ритма и размера», а впоследствии «стихотворениями в прозе».

Собственно, оба эти определения принадлежат и, естественно, принадлежали на тот момент, знаменитому французскому поэту Шарлю Бодлеру. «Une petites poeme en prose» выходили у него в течение десяти лет (1855-1865 г.г.), навеянные творчеством родоначальника этого необычного жанра  - Алоизиюса Бертрана (1807-1841) и его основным  произведением  «Гаспар из тьмы. Фантазии в манере Рембрандта и Калло». В итоге родился, в частности, замечательный сборник «Парижский сплин», появление которого автор «Цветов зла» объяснял тем, что только в подобной форме он счел возможным выразить «тончайшие оттенки чувств», движения души, которые он очень хотел донести до читателя, но не мог сделать это как-то иначе.

«Senilia («Старческое») – собственно говоря, это не что иное, как последние вздохи (вежливо выражаясь) старика» - так определял в одном из писем свое произведение сам Тургенев. Разумеется, кокетничая. На самом деле, подготовка к изданию нового сборника очень увлекла писателя. Даже будучи в последние полтора года смертельно больным (рак позвоночника, миксосаркома: «Я страдаю так, что по сто раз в день призываю смерть»), он постоянно переделывал, редактировал отобранное, очень переживая, как встретят его детище критики, читатели, коллеги по ремеслу. Из личной переписки: «Очень уж эти «Стихотворения» не подходят к тому, что она (публика) привыкла читать», «Публика и критика отнесутся к ним или равнодушно, или презрительно, но я от этого не заплачу». Особенно характерно это состояние Ивана Сергеевича проявляется, на мой взгляд, в предисловии, которым он снабдил свои «последние вздохи».

К ЧИТАТЕЛЮ

Добрый мой читатель, не пробегай этих стихотворений сподряд: тебе, вероятно, скучно станет – и книга вывалится у тебя из рук. Но читай их враздробь: сегодня одно, завтра другое, - и которое-нибудь из них, может быть, заронит тебе что-нибудь в душу.

Иван Тургенев.

Цикл вышел в журнале «Вестник Европы», 1882, № 12. Мнения о нем были самые разные. Восторженные, вежливо положительные, резко отрицательные.

Из воспоминаний А. Ф. Кони: «Рукопись дана была мне поздно вечером до утра, и я провел всю ночь, читая и несколько раз перечитывая эти чудные вещи, в которых не знаешь, чему больше удивляться – могучей ли прелести русского языка или яркости картин и трогательной нежности образов».

Л. Е. Оболенский в своей критике на публикацию отзывается о Тургеневе, как о человеке, который «не верит в будущее родной страны и родного народа. Здесь, у нас на Руси, все возбуждает в нем только желчь и отрицание: и народ, и критики, обидевшие его, и всякие дураки, которые, по его словам, прославились тем, что кричали о новизне, и молодежь, которая не оценила его. Невольно удивляешься этому нравственному противоречию: человек не верит в жизнь и все же с ужасом цепляется за нее холодеющими руками».

Н. Г. Чернышевский: «Ни одно из тургеневских «Стихотворений в прозе» не стоило бы того, чтобы быть напечатанным».

Ну а уж о всякого рода пародиях, насмешках, глумлениях и говорить не приходится.

В конце 1920-ых годов были обнаружены в архиве писателя еще более трех десятков «стихотворений», ранее не публиковавшихся. Сообщение об этом вызвало большой интерес во всем литературном мире. Это позволило представить суду читателей сборник «Senilia» уже в полном виде. С тех пор интерес к нему постоянно растет, будет расти и дальше, таково мое глубокое убеждение.

Сам я фанат прозы, стихов практически никогда не писал, однако оказавшись на одном из поэтических сайтов, чтобы не выглядеть белой вороной вынул из запасников несколько своих «стихоопусов» почти полувековой давности, и очень удивился, когда их восприняли там всерьез. Один из редакторов, прочитав мои «Небеса», посоветовал мне двигаться именно в этом направлении, то есть «стихотворений в прозе». Пришлось погрузиться в незнакомый мне мир и попытаться разобраться в нем.

Начну с того, что приведу для примера несколько вещиц из столь часто упоминаемого мной сборника:

ПУТЬ К ЛЮБВИ

Все чувства могут привести к любви, к страсти, все: ненависть, сожаление, равнодушие, благоговение, дружба, страх, - даже презрение.

Да, все чувства… исключая одного: благодарности.

Благодарность – долг; всякий честный человек плотит свои долги… но любовь – не деньги.

1881 г.      Иван Тургенев.

«Любовь – не деньги», «нельзя любовью отблагодарить» - поразмышляйте об этом.

ЛЮБОВЬ

Все говорят: любовь – самое высокое, самое неземное чувство. Чужое я внедрилось в твое; ты расширен – и ты нарушен; ты только теперь зажил (?) и твое я умерщвлено. Но человека с плотью и кровью возмущает даже такая смерть… Воскресают одни бессмертные боги…

Да, тут тоже есть над чем поразмышлять… «Ты расширен – и ты нарушен», «Твое я умерщвлено». Неужели дело так и обстоит в действительности? Ведь это не кто-нибудь сказал, а человек, написавший «Асю», «Первую любовь».

ЧЬЯ ВИНА?

Она протянула мне свою нежную, бледную руку… а я с суровой грубостью оттолкнул ее.

Недоумение выразилось на молодом, милом лице; молодые добрые глаза глядят на меня с укором; не понимает меня молодая, чистая душа.

-  Какая моя вина? – шепчут ее губы.

-  Твоя вина? Самый светлый ангел в самой лучезарной глубине небес скорее может провиниться, нежели ты.

И все-таки велика твоя вина передо мною.

Хочешь ты ее узнать, эту тяжкую вину, которую ты не можешь понять, которую я растолковать тебе не в силах?

Вот она: ты – молодость; я – старость.

Нужно ли комментировать?

И все-таки, вернемся к главному вопросу: проза или стихи?

Казалось бы, если что-то не понимаешь, самый простой выход: наплевать и забыть, но не получалось так, застревало в памяти, оставалось в душе («может быть, заронит тебе что-нибудь в душу») и не желало уходить оттуда. Уж что только люди ни делали: и пытались эти вещи на чисто стихотворный язык переводить, и декламировать под музыку, но не получалось хорошего в результате НИЧЕГО.

Сравнить с Шарлем Бодлером? Почему бы и нет? Кому из нас не ведомо со школьной скамьи: и влюблен был Иван Сергеевич во французскую певицу Полину Виардо, и жил подолгу в Европе. Казалось бы, сам Бог повелел ему подхватить новое направление из рук великого мастера да продолжить на родной, русской, почве.

Много времени провел я, изучая, как в оригинале, так и в переводах произведения французов-родоначальников «необычного жанра». Но не стану приводить их здесь ни в отрывках, ни целиком. Сколько литературоведов, столько и мнений, какой мне смысл излагать их сейчас в исследовании интересующей нас проблемы?

Отвечу кратко: Бодлер – стихи, в основном, так называемый стиль «версе» (verset – сдвиг от прозы к поэзии, приблизительно так же, как и встречное движение «освобожденного стиха» - vers libere, от поэзии к прозе), Тургенев – особенная, совершенно новая форма прозы, располагающаяся в самом пограничье ее с поэзией, сразу же после «короткого рассказа» и следующей за ним «миниатюры». Собственно, ничего удивительного: Бодлер – поэт, Тургенев – беллетрист, никак им не слиться воедино, а уж какие-то национальные особенности тут совершенно ни при чем.

Представляю, какое разноголосье услышу я в свой адрес после этого исследования, но и у меня есть огромная потребность выразить какие-то «тончайшие оттенки чувств», движения души, которые я никак иначе не могу излить ни в одной из устоявшихся прозаических форм.

И в заключение:

ЖИТЕЙСКОЕ ПРАВИЛО

Хочешь быть спокойным? Знайся с людьми, но живи один, не предпринимай ничего и не жалей ни о чем.

Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать.

1878 г.

                                   2012 год.

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ЛЮБОВЬ

Стихотворение в прозе

        Любовь – это клей, которым  природа

склеивает  все,  что,  по  ее мнению, слишком

слабо, чтобы выжить в этом мире в одиночку.

                                            Вильгельм Швебель.

Любовь…

Откуда она приходит к человеку? Из книг, фильмов, сериалов глупеньких?

Ты слышишь это слово буквально с первых минут, как только начинаешь входить в разум: какая-то песенка застревает в детском сознании и почему-то нравится; родители о чем-то тихо и нежно шепчутся между собой, наклонив  головы друг к другу; парень с девушкой идут вместе, держась за руки, и как бы светятся изнутри…

Что ты ощущаешь поначалу, пропуская безотчетно в свое сознание подобные наблюдения?

Иногда интерес, иногда раздражение, чаще всего равнодушие. Практически ничего.

Потому что первое твое впечатление о любви – восприятие ее в широком смысле слова.

Как великое таинство. Как нечто, что все вокруг объемлет или наоборот – скрепляет, поддерживает собой изнутри весь мир. А может, и  то и другое вместе.

Мать, которая тебя обожает, холит, выхаживает, даже бранит и то нежно…

Кошка, тыкающаяся мокрым носом в твою щеку, и слегка пробующая на тебе свои коготки.

Когда все меняется? Точнее, добавляется.

Потому что великое великим так и остается, оно неизменно, ты всего только начинаешь глубже проникать в него.

И все-таки, когда именно?

Когда гормоны в тебе созревают и требуют выхода?

Процесс этот не может не сопровождаться у нормального человека природным чувством стыдливости.

У тебя ведь не должно быть, как у животных, все должно освящаться чувством.

И однажды оно вдруг возникает, это чувство.

Казалось бы, ни с того ни с сего, поглощая тебя целиком, причиняя тебе невероятную боль или, наоборот, одаряя неслыханным счастьем, в зависимости от обстоятельств. А чаще: сочетая в себе и то и другое – неразделимый коктейль.

Первое чувство… оно почти всегда наполовину чужое, а может, и вообще целиком привнесенное, навеянное книгами, фильмами, все теми же песенками.

Как бы то ни было, ты слишком захвачен им, чуть ли не парализован и поневоле начинаешь анализировать, что же все-таки с тобой происходит, пока с удивлением не обнаруживаешь, что разум твой бессилен постигнуть подобную загадку, потому что любовь появляется из сердца, а не из головы.

Нельзя приказать себе: этого человека я люблю, а этого – никогда и ни за что любить не буду. Есть что-то вне твоего разумения, бросающее тебя в беспросветность, в бездонную пучину, и ты бессилен противиться этому.

Через какое-то время туман рассеивается, и ты с ужасом и сожалением пытаешься осознать, что же ты успел за период своего ослепления  натворить, обнаруживая повсюду вокруг себя лишь обломки того, что некогда составляло собой казавшееся неразделимым целое.

Потом потихоньку зализываешь раны и начинаешь выстраивать все заново.

Однако гораздо хуже бывает, когда отрезвления подобного не происходит, ты с трудом, но все-таки выплываешь на поверхность, однако болтаешься потом, как щепка по волнам, иногда всю оставшуюся твою жизнь.

Так что же такое любовь?

Великое оправдание похоти?

Властная жажда собственности, чтобы всегда, при любых обстоятельствах иметь право сказать: «мое»?

Лучшее из того, что тебе доступно, что украшает твою жизнь?

Когда долго блуждаешь в потемках, неизбежно возникает желание разобраться.

Любовь…

Ты не скот, и не животное, ты хочешь, чтобы сердце твое было во всем согласно с твоим разумом.

Ты не желаешь быть во власти похоти, ты хочешь большего, не ведая изначально, но подсознательно все больше понимая, что, не обремененная мыслями, чувствами, похоть убивает.

И все-таки, что же такое любовь?

Цитата от Бредихин (04-11-2013 09:59):

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

НЕБЕСА

Стихотворение в прозе

Теперь я знаю: одной смерти мало, чтобы двоих людей разлучить.

Ты снова рядом со мной, как когда-то. Всегда, повсюду. Мы не расстаемся ни на минуту.

Даже когда я отбегаю за продуктами в магазин, вожусь с детьми.

Ты присутствуешь в моих снах, улыбаешься с фотографии, которая красуется в моем кошельке, с тех снимков, которые у меня развешаны по всему дому.

Я купила специальную цифровую рамку, и она демонстрирует одну за другой наши семейные фото (а их набралось немало!) чуть ли не двадцать четыре часа в сутки.

Я люблю тебя, собственно, любила всегда, но только сейчас поняла, насколько глубока моя любовь, и с каждым днем я погружаюсь в нее все глубже.

Это опасно. Я знаю. Если я перестану сопротивляться и уйду слишком глубоко, может случиться, что я не смогу вернуться обратно.

Ты предупреждал меня об этом.

Но мне так тяжело без тебя!

Я вспоминаю, как ты умирал, как мы вместе боролись за каждую минуту твоей жизни.

В то время я часто молилась, прося о помощи, уповая на чудо, постоянно ломая голову над одной простой вещью: почему Бог так часто забирает добрых, и так редко злых?

Ты, как мог, старался объяснить мне, что должно быть какое-то равновесие. Что мир не может существовать из одних только добрых людей.

Что Бог забирает чаще не добрых даже, а слабых, обессиленных, изверившихся. Такой вот естественный отбор.

И даже тщился убедить меня, что отчасти сам виноват в том, что случилось. Что, если бы ты дрался раньше за свою жизнь так, как дерешься сейчас, смерть не осмелилась бы к тебе подступиться.

Но я не верила.

Ни тебе, ни Богу, ни тому врачу, который долго отмалчивался в ответ на мои вопросы и увещевания, и лишь однажды открылся, развел руками: «Ничего нельзя сделать. Рак – не болезнь, рак - это судьба!»

Я перестала тогда молиться. И сменила врача.

Я ценила каждую минуту, проведенную нами вместе, дежурила возле твоей постели, терпеливо ожидая, когда ты проснешься, чтобы улыбнуться тебе и увидеть в ответ хоть какое-то, пусть даже самое жалкое, подобие твоей улыбки, а главным образом – перекинуться с тобой хотя бы парой, пусть ничего не значащих, фраз…

Но ты был не в настоящем, ты был весь в будущем. Буквально как сжатая пружина.

Ты пытался убедить меня в том, что я должна сделать все, чтобы заросла, затянулась, и как можно скорее, неожиданная брешь в «нашей команде».

Чтобы я нашла новую любовь и до конца дней своих была потом любима и счастлива.

Чтобы наши дети не росли безотцовщиной, чтобы вся их жизнь была без малейшего изъяна, ничем не хуже, чем у остальных детей.

Я лишь горько посмеивалась над твоими словами, говорила, что никто мне тебя не заменит, что счастье, любовь теперь в прошлом, уже больше не для меня.

Что полно в мире одиноких, красивых и милых женщин, и уж точно никому не нужна затюканная жизнью старуха с двумя детьми и вечной, непреодолимой, любовью к прежнему мужу в сердце.

Ты убеждал меня, с жаром, с отчаянием:

- Господи! Ну что же ты такая бестолковая? Ты сможешь, я верю,  найдешь в себе силы, соберешь себя в кулак, стиснешь зубы и будешь счастлива вопреки всему на свете.

Но я представляла себе, очень зримо, как я ложусь в постель с другим мужчиной, и меня буквально выворачивало наизнанку, тошнота долго потом не проходила.

Я пыталась доказать тебе в такие минуты, что есть пределы человеческих возможностей, а ты упрямо твердил мне в ответ: пока человек жив, никаких пределов не существует.

Лишь когда я совсем обессиливала, я обещала, обещала, обещала. Хотя мне было невыносимо сознавать, насколько бесстыдно я лгу.

Чаще всего это происходило после сеансов тотальной лучевой терапии. Когда тебя закладывали, как труп в крематорий, в специальную установку и просвечивали рентгеном всего разом, буквально с головы до пят.

Такие сеансы граничили с убийством, но, как ни странно, именно после них к тебе полностью возвращалась ясность мысли, ты совсем не чувствовал боли, говорил, говорил и говорил со мною, торопливо нанизывая слова одно на другое,  и был так убедителен, что я и в самом деле могла в такие моменты тебе все что угодно пообещать.

Теперь я знаю…

Когда тебя не стало, я полностью отдалась своей боли.

Как приятно было жить вот так, памятью о тебе, баюкая себя мечтами и воспоминаниями.

Мне давно уже не было так хорошо.

Я помирилась с Богом, воспринимала отныне случившееся, как данность, и молилась, как прежде, находя в том долгожданное облегчение.

Иногда я смотрела на небо, но у меня не было никакого желания разгадывать неразгаданное, пытаться проникнуть мыслью в непостижимое. Мне вполне достаточно было памяти о тебе, с четко очерченной границей там, наверху.

Но настал момент, когда небеса отверзлись, и я уже не могла смотреть на них так легко и безнаказанно, как прежде.

Свет, который лился оттуда, неожиданно стал наполнять меня невыносимой болью.

Он изливался солнцем, проникал сквозь самые плотные облака, проливался дождем, погода тут не имела никакого значения.

Но он не убивал меня, как было с тобой, он просто выжигал во мне все лишнее, суетное, заполняя образовывавшиеся пустоты жизнью, решимостью, энергией.

     «Ты должна!», «Ты обещала!», «Ты можешь!» - слова эти буравили мне мозг, выворачивали душу.

Поздно!

Да… Я знаю…

Я помню…

Ты ведь предупреждал меня.

Но я все-таки утонула…

Опубликовано в сборнике: Николай Бредихин «ЛЮБОВЬ В ВЕРОНЕ». Издательство ePressario Publishing Inc., 2012 год, Монреаль, Канада. Все права защищены. © ISBN: 978-0-9869345-8-2.

Купить книги НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА можно на сайте издательства ePressario Publishing: http://epressario.com/ , ВКонтакте: http://vk.com/epressario , Фэйсбук: http://www.facebook.com/pages/EPressario-Publishing 145967632136879 , Твиттер: http://twitter.com/,Google+: https://plus.google.com/ 113208001626112521255/posts

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ЧАЙКА

Рассказ

Вы знаете, я никогда ни до того, ни впоследствии в течение всей своей жизни не встречал такого: когда она прижималась ко мне в танце, у нее там – ну сами понимаете где – словно костер пылал.

Хотя... мне это казалось необычным, возбуждало, но не больше того. Куда больше она меня интересовала как человек.

Но она была женой моего друга, и это само собой решало вопрос.

Я думал о ней, даже мечтал, жене в то время я изменял без малейших угрызений совести, не то, чтобы со всеми подряд, но... уж лакомые кусочки точно не пропускал. А вот она влюбилась и влюбилась не на шутку, виной тому были не только наши разговоры (во время танцев на каких-то двух вечеринках), но еще и сам мой друг, который разрекламировал меня, как оригинала, человека начитанного, много путешествовавшего, витавшего преимущественно в сфере духовной.

В то время подобное, действительно, могло кого-то восхитить. Тем более что и пост я занимал тогда для своего возраста достаточно высокий, престижный.

Что еще? Еще я хорошо помню ее снимок, опубликованный в местной газете, с пистолетом в руке – она заняла тогда первое место по стрельбе. Она жила без матери и отца – не спрашивал, не знаю, что с ними случилось – с дедом, заядлым охотником, наверное, он ее и натренировал.

Но дело было не в пистолете и не в призе, дело было во взгляде – он как бы приоткрывал завесу над ее личностью: если уж отдаваться чему-то, то целиком, без остатка.

Как я ни пытался с тех пор, не могу восстановить в памяти точное содержание наших бесед.

Помнится, я больше развлекал ее, шутил. Говорил что-то о чайке, которая живет в ее душе и просится на свободу (я в то время увлекался Ричардом Бахом, в особенности его «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон»), да и вообще язык у меня всегда хорошо был подвешен, хотя все, что я говорил, в сущности, было правдой – и о ее внешней красоте, и о внутренней цельности, страстном, не способным на компромиссы, характере.

Она выбрала самый простой способ: проследила, каким путем я возвращался с работы и старалась постоянно попадаться мне на глаза.

Сначала я ничего не понял, затем... Конечно, речь не шла с моей стороны о каком-то ответном чувстве, но я с удовольствием причислил бы ее к списку своих лучших побед. Но, опять, опять-таки, жена друга! Поэтому я старательно делал вид, что туп, как дерево, ни о чем не догадываюсь, очень любезно с ней раскланивался. Не знаю, сколько времени могло бы так все продолжаться, если бы не досадная случайность.

В тот день к концу работы ко мне забежал брат, так мы и шли с ним вместе, обсуждая какие-то наши проблемы, пока опять не появилась она. И тут брат неожиданно рассмеялся. Когда я его спросил потом, зачем он это сделал, он проговорил с восхищением:

-  Ничего себе взгляд! Такой изменишь – сразу убьет!

Я спросил его, знает ли он ее, видел ли тот снимок в газете – ничего подобного.

-  А что, тут какие-нибудь шуры-муры?

-  Были, точнее, могли бы быть, но считай, что ты их в корне зарубил.

-  Слушай, давай я ее догоню, все объясню!

Я бы, конечно, мог и сам так сделать, но счел тогда, что произошедшее даже к лучшему: вот такой, «хирургический», финал в наших отношениях, будет наименее болезненным.

Однако... эта боль в глазах, краска стыда на лице, не смертельный, но выстрел, безусловно достигший цели. Какой именно? Ах, стоит ли говорить?

С тех пор я ее практически не встречал, но странно: с годами она все больше выкристаллизовывалась в моих воспоминаниях, затеняя, а порой и вообще стирая в воображении действительных моих любовей и любовниц. Пока не осталась в нем единственным моим упреком, сожалением, но и радостью, как ни странно, тоже. И вроде бы неплохо сложилась моя жизнь, но настоящего, личного, счастья в ней так и не было.

Оно могло быть только с нею, теперь я точно знаю.

С другом тем я старался не общаться, хотя видел его часто совсем с другими женщинами – как видно, верность жене он не хранил. И вот однажды, совсем недавно, я все-таки решился, встретив его, расспросить, счастлив ли он, как обстоит его семейная жизнь.

-  Жена? Какую именно из них трех ты имеешь в виду? С первой мы расстались уже через полгода после свадьбы, вторая сейчас где-то в Ростове, с третьей живу недавно, но вполне счастлив, хотя постоянно ревную – она ведь на два десятка лет моложе меня. Ах, эта! Ну, эта вообще с боку припека. Мы и встречались-то с ней совсем чуть-чуть.

Дальше разговор на меня переметнулся:

-  Ну а ты? Где ты? Как ты?

Однако я отвечал машинально, совершенно ошеломленный:

«Господи! Как же так получилось? Как же я столь нелепо тогда поступил? Мимо счастья, мимолетного ли, на всю жизнь ли, пробежал, проскочил».

Да… много с тех пор воды утекло. Жена ушла от меня, дети разлетелись по городам и весям. Мне бы разыскать ее сейчас, но в таком возрасте...

Где она, как она? С кем? Что я ей скажу?

                                     2012  г.

Опубликовано в книге Николая Бредихина «Маленький Лох-Несс», издательство ePressario Publishing Inc., 2012 год, Монреаль, Канада. Все права защищены. © ISNB: 978-0-9869345-7-5

Купить книги НИКОЛАЯ БРЕДИХИНА можно на сайте издательства ePressario Publishing: http://epressario.com/ , ВКонтакте: http://vk.com/epressario , Фэйсбук: http://www.facebook.com/pages/EPressario-Publishing 145967632136879 , Твиттер: http://twitter.com/,Google+: https://plus.google.com/ 113208001626112521255/posts