Форум

* * *
Горит фраза эта на тысячу ватт,
А не дымит, словно вата.
И на вопрос ваш "Кто виноват?" -
Отвечу, дурь всех виновата.

* * *

 О, люди, О! как вы жестоки!

 Отзывчивость ваша есть муть;

 От Каина ваши истоки,

 И вспомним: “Не страж я ему...” 

 Мы все одинаково дышим,

 Всяк в кожу людскую одет.

 А если мы с Неба услышим:

 “И я не защитник тебе...”

* * *

 Собрата не обижайте,

 И так коротка наша жизнь,

 И болью не упивайтесь,    

 Страданиям тяжким чужим.

 И в мыслях даже смывайте

 Вы «Каинову печать».

Покуда живые – знайте,

Придётся за всё  отвечать.

* * *

 Неумолимый, вечный страх.

 Преследует нас до кончины.

 И он всегда найдёт причину —

 Жечь наши души на углях.           

 Вселенной непонятен лёт,

 Он порождает сердца боли.

 Не видим из своей неволи

 Мы пламя космоса и лёд.

* * *

 Его опустили в могилу

 В тяжёлом и мрачном гробу…

 Ведь кто-то шептал ему: “Милый...” —  

 Когда-то в любовном бреду.

 Ведь кто-то шептал: “Мой сыночек,

 Ты не застуди, милый, ног...”

 И вот он в тайге обесточен,

 Муж чей-то, и чей-то сынок.

 Добра не нашли мы клад ещё,

 Хоть путь до него не нов…

 Немало дощечек на кладбище, — 

 Для чьих-то мужей и сынов.

* * *

 У птицы горячая кровь,

 У рыбы холодная, ясно.

 А сдержанность или страстность —       

 Упасть не торопятся в ров.

 Любого преследует жизнь,

 Любой опасается смерти.

 Любой знак надежды чертит,

 Плетёт на земле виражи.

* * *

 Стихи бывают словно жвачка,

 Давно изжёванные в мат, —

 Кому нужна сия подачка,

 Такой замурзанный салат?                      

 Довольно кислая отрыжки,

 Приют безвкусицы глухой.

 Живут чахоточные книжки

 Наполненные чепухой.

 * * *

И всё-таки казнь состоится

При тёмной, угрюмой толпе.

Душа, как тяжёлая птица

Уже не сумеет взлететь.     

Успел ты, сумел насладиться,

Не зная про чёрную падь.

Не надо собою  гордиться

И плоти своей уступать.

* * *

 Душа в отчаянной тревоге,

 Расчерчено в ночи окно,

 Луны размытое пятно,

 ГЛАЗА У ЭТОЙ НОЧИ СТРОГИ.      

Зачем сюда ведут дороги? –

Истоптаны давным-давно.

И обозлённых здесь полно,

Ведут себя как будто боги.

* * *

 Отчаяния сила,

 Да кто с ней незнаком,

 И сильного осилит,

 Раздавит, сдавит в ком.

 Достаточно их, сирых,

Кто втёрся в эту бредь…

И надо быть сверхсильным,

Чтоб это одолеть.

* * *

 Живём желудка  ради,

 Торчим как пни в логу.

 И здесь, и там внакладе,

 А дни вперёд бегут.

 До ручки двери только,     

 А выше и не стать.

 Какая там высокость?

 О ней ли нам мечтать?

* * *

 Над словом стоит буква,

 Над буквой стоит звук;

 Продолжить надо как будто,

 Но я не магистр наук.        

 И пусть неожиданно снова

 Появится новый итог:

 Над буквой, над звуком, над словом,

 Над всем возвышается Бог.

* * *

 Себя посвятил он звукам,

 Себя посвятил строке,

 Теперь оторви, ну-ка, -

 Кусок плоти будет в руке.  

 Да, творчество - неотъемлемо,

Всем ясно от сих и до сих…

Тогда он покинет землю,

 Когда замолчит сердца стих.

* * *

 Вселенная — есть стихии:

 Где пламя и жуткий мороз,

 И перемещения лихие

 Галактик великих и звёзд.        

 Поэзия — звуки это,

 В пространстве рассудка и снов,

 Вселенная для поэта -

 Стихии мелодий и слов.

* * *

 Проникновение в неопознанное,

 Вот что такое поэзия,

 Это блуждание меж звёздами,  

 Желание проникнуть в зазвездие.

 Отсюда все эти туманы,

 Всевозможные спотыкания.

 Жажда эта тиранит

 И понукает.

* * *

 Вода в луга пошла как зверь,

 Ей стало тесно в обереге;

 Полно желаний в этом беге,

 И ей теперь не до потерь.

 Ей все равно куда бежать,

 Но только б не стоять на месте,

 И с мусором, и с тиной вместе.

 Пусть ивы тонкие дрожат.

МОЖЕТ ХВАТИТ?

Где-то там, в далёкой Папуасии,

 Умирал последний людоед.

 Скушать человеческого мяса

 Так ему хотелось напослед.

 Он считал — отведав человечины —

 Оживёт и жизнь свою продлит.

 Людоеды,  как и все не  вечны.

 Вечность людям не благоволит.

 Подносили бедному сосиски

 И из кенгуру окорока,        

 Даже внутривенно влили виски —     

 Шевелил конечностью пока.

 Но под утро все же ноги вытянул,

 Родственники плакали навзрыд.

 Людоед из тела душу выплюнув

 Был в песочек островной зарыт.

 Милые, родные современники —

 На холодной танковой броне,

 Для чего стреляете, калечите —

 Чересчур привыкшие к войне.

 Не гордитесь громкими победами,

 Колотя друганов по плечу.

 Может,  хватит быть вам людоедами?

 Лично я быть съеден,  не хочу.

* * *
Дошла до нас такая ксива,
И, кажется, она не врёт:
"Фашистами быть - некрасиво,
Грозит им сорок пятый год".

* * *

 За земным рассветом

 Вслед земной закат…

 А земные ветры    

 Взяты напрокат.

 Взяты тучи, солнце,

 Возле поля путь.

 Это всё придётся

 Нам с тобой вернуть.

* * *

 Бросаю день пучком травы

 В огонь костра, тот все сжигает

 И горьким дымом отрыгает,

 Меняя облик синевы.      

 А дым живой свивает в жгут.

 Жгут ветер не жалея крушит...

 А может не траву я жгу,

 Сжигаю руки, сердце, душу?

* * *

 Для неба мы и для земли;

 Земли объятия тугие;

 И друг для друга здесь враги мы,

 Свой век стараемся продлить.

 В еде дичайшая потреба,

 В тепле: иначе хоть скули.

 Для неба мы и для земли.

 Да, для земли, потом для неба.

* * *

 У времени своя работа.

 У времени Хозяин свой:   

 Надеждой радует весной.

А осенью томит заботой.

 Судьбы отточенный стилет

 Конечно же не овесенит…

 У времени любимцев нет,

 Оно всегда равно со всеми.

* * *

 Из-за куска хлеба

 Море теряю я  дней.

 Ежели жизни верен,

 Так и скажи ты ей:

 Спину ломаю я с хрустом,

 Голову — до ломоты...

 Все ж без высокого пусто,

 Мерзко — без красоты.

* * *

 Коршун летает над полем,

 Плавно ведёт, не рыскает;

 Землю глазами колет:

 Ищет он зорко, выискивает.

 Коготь и клюв отточен,

 Это ему сгодится.

 Ясно, что не цветочек

 Ищет в траве эта птица.

* * *

 Тёмной осенней ночи

 Свой отпускается срок,

 Свет просыпаться не хочет,

 Тучи накоплены впрок.    

 Влаги небесной лепет,

 Сон полонил дома...

 Мне что весна, что лето,

 Или осенняя тьма.

* * *

 Страсти дремучие чащи —

 Чисто грехи во плоти,

 Чаще и чаще, и чаще       

 Тропку не в силах найти.

 Ночи осенние - пропасть,

 Чёрный меж лестниц проем.

 Тропы, не те тропы,

 Значит, идти напролом.

* * *

 Сыплются жёлтые листья,

 Сыплется алый здесь цвет…

 Выстрел, ещё новый выстрел,

 Эха упругий ответ.

 Дали свинцу  нынче волю,          

 Мчится он ветки круша.   

 Падает что-то  живое,

 Перестаёт вдруг дышать.

* * *

 Быстро сгущаются тени,

 Запахом воздух иной;

 Вечер упал на колени       

 Перед ночной тишиной.

 Вот и сегодня не спится,

 Мутит собак местных вой.

 Ночи промчит всё же птица,

 Скроется за синевой.

* * *

 Что-то одно - свобода

 Или еды запас, -

 Слишком короткая мода —

 То и другое враз.

 Значит, иди на пашню

 Правде земной не грубя. 

 А со стихами шашни,

 Вовсе не для тебя…

 Бархатные палаты,

Чёрный блестящий фрак…

Знай, за стихи не платят,

Коль в остальном батрак.

* * *

 Ягоды рябины

 Кровью на снегу.

 Дерево срубили —

 Словно на бегу.     

 Дерево срубили,

 Потревожен лес.

 И насыпал шкурник

 Ягоды в туес.

* * *

 Густой настой октябрьской ночи,

 И с ветром фонарей вражда.

 Недоброе себе пророчу,

 А что мне остаётся ждать?

 Такое разве было прежде?

 Давила так ли дней плита?

 Лучей все меньше у надежды,

 Все гуще-гуще темнота.

* * *

 Зачем погибают звезды?

 И сходят с орбиты планеты,

 Теряя живой воздух?

 Зачем, для чего всё это?  

 А пламя, а хлада выбель —

 Из прозы жизненной вынь-ка...

 Наверно, нужна гибель

 Галактики, солнца, травинки.

* * *

 Море в тебе, ветер;

 Ты презираешь ветошь.

 С полок летит верхних

 Всякая несусветность.

 Да успокойся, милый,      

 Камня рукой не сломишь.

 Всю дрянь мы проходили,

 И уличали словом.

У Макара Кузьмича

 Небушко в полоску,

 Надо вызывать врача,

 А не грызть известку.

 «Ой, живот! Ты, мой живот!

 Ой, ты, жизнь отрава!

 Ой, как режет! Ой, как жжёт,

 Словно съел удава!»

 Как известно, холостяк,

 Что лежит колодой,

 Вызвать скорую никак

 Не возьмёт за моду.

 Ладно, был сосед добряк,

 Коих нынче мало,

 Дозвонился кое-как

 За шматуху сала.

 Вот приехал лысый гном,

 Как покойник в белом, —

 Бёг по лестнице бегом

 Словно очумелый.

 Прибежал — сырой как ров,

 Мчал как из Монголии.

 У него, их, вызовов

 До черта и более.

 Вот начало всех начал:

 Для порядка заворчал:

 «Что за непутёвый люд!

 Вызов разве шалость?

 То у сына ноет зуб,

 Тёща обожралась

 Часто вызывают  зря,

 Кстати и некстати...»

 Понимаем мы тебя,

 Лысина в халате .

 Поворчал, помял живот,

 Пальцем ткнул два раза:

 «Не волнуйся, заживет,

 В свете унитаза».

 Тьму рецептов нарожал —                                

 На три миллиона,

 И умчался, как вбежал

 Эта медперсона.

 Все бегом, умри покой,

 Словно недруг сзади.

 От работы от такой

 Озвереешь за день.

 К Кузьмичу пришёл сосед,           

 Тот, что бескорыстный,

 За пол-литру  через нет,

 За здоровье вспрыснули.

 От микстуры, от такой

 Прекратились боли,

 И Макар Кузьмич родной

 Не болеет боле.

 И лекарства не нужны

 На три миллиона.

 Так вот и проходит жизнь

 Тех, кто не у трона.

* * *

 А ты скажи спасибо мигу,

 И алой полосе зари.

 Откинь прижизненную книгу,    

 И Бога отблагодари

 За все: за тишину и ветер,

 И за прохладу вечеров.

 Без Господа бы ты не встретил

 Прекраснейшего из миров.

* * *

 Камыши на озере

 Синем зелены;

 Цвет их свежей озими –

Только до зимы.     

  Пусть себе понежатся,

 Будет лучше где?

 Стебли выйдут свежие,

 Старые — в воде.

* * *

 Летела, летела комета,

 Летела издалека.

 Упала и частью планеты

 Осталась, наверняка.        

 Свобода кометы отпета,

 Так только ль кометы одной?

 И ты приземляешься где-то,

 Летя по короткой  прямой.

* * *

 Боли, доводят боли,

 Боли упорен джин.

 И и вопреки им более

 Держимся мы за жизнь.

Все мы пугаемся тени,

Разве не так, скажи?

Тело, нормальное тело,

Жить хочет, вечно жить.

* * *

 Дождь большой, шуршащий,

 Настоящий дождь,

 Что-то говорящий, 

 Что не разберёшь.

 На асфальте пятна —

 Лужицы рябят.

 Много непонятного

 В шаге от тебя.

* * *

 Не надо считать снежинки,

 Напрасное это занятие.

 Живи, как синичка тинькает,

 Всё будет тебе понятно.   

Есть люди – живут ради счёта,

Они далеко не кретины.

Другая у нас забота –

Другие рисуют картины.

* * *

 Зачем тебе сто васильков?

 И что ты  будешь с ними делать?

 В лесу народ стреляет белок,      

 Сдирает шкурки — был таков.

 А для чего ломать  полынь,

 Когда есть рядышком тропинка.

 Пичуга пусть с берёзы тинькает,

 Ты камешек в неё не кинь.

* * *

 Всего-то пять чашек чая -

 Была ты тогда другой.

 И многого не замечая      

 Шептала:  «Люблю, дорогой!..»

 Любила меня, знаю,

 Но повернула вспять….

 Всего-то - пять чашек чая,

 Зачем дни напрасно считать.

* * *

 Сердце держу на ладони,

 В тысячах верст от тоски.

 Белые-белые кони,

 Белые гривы враскид.      

 Синие-синие дали,

 Речка на много  страниц.

 Рощи  построю я здание

 В нём поселю много птиц.

* * *

 Надувать авторитет —

 Глупость, коей больше нет.

 Настоящий, знаешь ты — 

 Не выносит пустоты.

* * *

 Ищу себя, ищу навылет,

 С самим собой бросаюсь в бой,

 Я не хочу быть факсимиле

 Кого то, но самим собой.

 И пусть я буду не замечен,

 И много раз нещадно бит...

 Никто, никто, никто не вечен,

 Но будь собою, надо быть.

* * *

 Возможно мы — есть биомасса

 Простая, не дать, и не взять, —

 И ждём своего часа —

 Чтоб форму свою поменять.         

 Задуманного не откинем,

 И не угадаем час.

 Господь нас задумал такими,

 И не переделает нас.

* * *

 Уйдёшь, и никто не спросит:

 Кем был ты? Куда исчез?

 Обычной была осень,

 И лес был, обычный лес.

 Дорожная грязь по оси,    

 Вороны да галки кругом.

 А если кого-то и спросят,

 Тебе-то теплей от того?

* * *

 Март бубнит своей капелью,

 Не торопится в расход,

 Он, конечно, месяц первый,

 Им открыт весенний хор.

 Неторопкий, осторожный, 

 Не мустанг, что б мчаться впрыть...

 Вот и я, и мне положено

     Жизнь свою не торопить.

* * *
Не числом,
А... по башке веслом.

"Никто до смерти не может назваться счастливым"

                            (Латинская поговорка)

NEMOХ  ARTE MORTEM BEATUS

 Вот идёт навстречу парочка,

 Ей под сорок пять, ему же...

 Главное — что он без палочки.

 Дождь прошёл, и всюду лужи.

 “Голубки!” — народ считает так,

 Гули-гули-небожители! —

 Ну, примерно так читается.

 Вот — кино, вот — кинозрители. 

 Хочется казаться ладушкой, —

 Всё, мол, чики-чики с хвостиком:

 Жизнь их состоит из радости,

 Сглажено все, все не остренько.

 Не без глаз мы, не без уха ведь,

 Не у всех слепым быть — правило…

 Только что до показухи мне,

 Мне она всегда не нравилась.

 * * *

 А ночь ещё во всю бодра,

 И звезды никуда не драпают.

 И сон пришил уснувших дратвою,

 И это жизнь, а не игра.     

 И воздух солнцем не нагрет,

 Туман стать пастилой отважится...

 Напрасно жизнь игрою кажется

 С тобой мы точно не в игре.

* * *

 Это паршивая тема,

 Я бы ответил трубя:

 Да, вот такая система:

 Всех обвинять, не себя.

 Глаз твой весьма перекошен,

 Сам совершеннейший гад,

 Ты бы себя по-хорошему

 Силился вдрызг обругать.

 Нет, на соседа всё валишь,

 Хочешь измазать всего,    

 Мол, он неважный товарищ,

 Беды всегда от него.

 Шлёшь его к этакой матери,

 Видя в нём мерзкую вошь.

 Если вглядеться внимательней,

 Мерзость в себе ты найдёшь.

* * *

 Режут, режут дерева,

 На баланы, на дрова.

 Косят, косят чащу трав,     

 Ясно, что не для забав.

 Дробят, дробят камень-крут,

 Под колеса укладут.

 Пашет, пашет землю вол,

 Чтобы хлеб попал на стол.

 Точно так же ты “КАМАЗом”

 Тяжести возить обязан.

* * *

 Одни предположения,

 А как там на самом деле? 

 С величием ищем сближения,

 Хвост глупости куда его денешь?

 Куда напыщенность денешь?

В какую хрень-брень отчалишь?

Вот рассуждать мы гении,

На практике явные «чайники».

* * *

 В стрОках иных неясности,

 Как сумасшедшие высятся, -

 Смыслу живому опасности,

Полная радость бессмыслице.     

 Словом, сплошные сумерки,

 И квазимоды кучами.

 В сердце шедевр не сунется

 Ежели не помучиться.

* * *

 Звучать не хочу  гордо,

 Так полагать — дурость.

 Конечно, Максим Горький

 Не обо мне думал;

 Дёрнул с похмелья леший

 (Часто он дёргает грешных).        

 Видно великий Пешков

 В Италии перегрелся.

 Что-то сейчас он лепит,

 Жарит какую оду.

 Прав был товарищ Ленин:

 “Искусство нужно народу!”

* * *

 Мне много не нужно:

 Чтобы время текло,

 Горячего кружку,

 Тепло и светло,       

 Чтоб в клеточку шторы,

 Чтоб пол без лузги,

 Чтоб глупые ссоры

 Не пролезали в мозги.

* * *

 А не всегда ли безвременье

 Тянет свои пальцы?

 Все мы хорошим бредим,

 Только фигня получается.

 Сахарим, солим,  салим:   

 Чтоб уцепиться за счастье.

 Безвременны, мы сами,

 А время шельмуем напрасно.

* * *

 Пока ребёнок на горшке

 В наивности великой –

 Он тарабанит по башке

 Капризами и криком.        

 Да, счастье  полное  в дому,

 Спокойно, как на льдине…

 А будет двадцать пять ему –

 И кулачищем двинет.

ШКАФ В КРЕСЛЕ

 Плохо быть серьезным очень,

 Как старинный батискаф.

 Только б не глядели очи

 На очкастый толстый шкаф,

 Что сидит в солидном кресло              

 Чинолюбие блюдя,

 И с высот аж Эвереста

 Созерцает на тебя. 

 И его ничем не сглазишь,

 Нет таких могучих глаз;

 Любит он рожать отказы

 В виде справок, общих фраз.

 Постоишь да и отчалишь —

 Хвост мочалкой, не трубой.

 Хоть он небольшой начальник,             

 Но начальник над тобой.

Цитата от ЛеонидОлюнин (2017-06-06 07:22):

Вещи захватили нас, как и мир.
Материальное преобладает, и с каждым разом громче командует. 

* * *

 Осёл копытом бьёт по луже.

 А лужа грязная к тому же.

 И с этим, что не нравится 

 Желает он  расправиться.

 Одно не понимает –

 Себя сам обливает.

 И грязным пятнам нет числа.

 Но только что возьмёшь с осла?

* * *

Все мы белковая масса,

Так нас задумал Господь,

Ждём, дожидаемся часа,  

Чтобы отсюда мы подь ...

Всех обуяли изъяны,

Навзничь клади многих ниц...

Кто-то, от обезьяны,

Кто-то от певчих здесь птиц.

* * *

 Не огорчайся, Славка,

 Ты превратишься в травку.

 А травку слопает бурёнка,

 Даст молочишка для сгущёнки.   

 Вот людям и заправка!

 Тебя и вспомнят, Славка.

ЦАРЬ  МИНОС

 Справедливых царей не бывает,

 Все паскудны покуда в строю.

 Нет, один есть, но он пребывает

 Под землёю в загробном краю:

 Он судья грозный , грешников судит,

 Их преследует сам по пятам.

 Всякий, в жизни кто понапаскудит,

 Получает как должное там:

 Тот – в посуде с кипящей водою,

 Натуральное всё, не кино

 А другой, тот трясёт бородою

 Погружённый по ноздри в дерьмо.        

 Кто-то камень огромнейший  тащит

 Тяжеленный, иль каменный блок;

 От натуги глазища таращит:

 Минос царь на такое обрёк.

 Раскалённые, блин, сковородки

 Лижут там и большие чины.

 В этой жизни быть надо, брат, кротким,

 Не копить чтоб для ада  вины.

* * *

 Я - по городу Парижу,

 Белых,  ну,  в упор не вижу.

 Даже что-то ёкнуло в груди:

 Здесь и там кишат арабы

 И арабов этих бабы.

 А арабов арабчата – пруд пруди.

 Скоро станет вся Европа

 Чёрной, как арабов …(уши).

 Европеец, ты куда исчезнешь, брат?      

 Всю Москву займут арабы

 И арабов этих бабы.

 Превратится мир в арабский халифат.

 Полетят на Марс арабы,

 Марс весь обарабить дабы –

 Всё своё арабское внося.

 До космических окраин

 Будет наш араб хозяин.

 И на этом эта песня вся.

* * *

 Секс важен и нужен,

 Не всплеск простокваши;

 Об этом все знают

 Чиновники наши.

 От секса рождаются

 Малые дети,

 Главнее детей

 Ничего нет на свете.

 Но чтобы детей

 Довести до кондиции –

 Баблосы нужны,

 Как всегда по традиции.   

 Да, очень нужны

 И, при этом, немалые,

 И чтоб из казны –

 Не вымывало их.

 Родители пусть

 Детишек содержат.

О помощи вякают

 Меньше и реже.

 А вырастут детки

 Все станут рабочими,

 На производстве

 Как надо ворочают;

 Пользу приносят

 Любимому обществу.

 Будет им слава,

 Будут им почести.

САТИРИАЗИС

 Есть в Африке племя,

 Не очень великое,

 Приузкие плечи,

 Глазёнки — навыкате.

 Но вот сексуально

 Их крепче не сыщешь,

 Их пенис нахальством

 Безудержно прыщет.

 Там рыбу не ловят,

 На пашне не маются,

 Но только любовью

 Одной занимаются.

 Вот группа учёных,

 Блин,сексопатологов

 Взяла на учёт их,

 Учение дорого.

 Послали их к черту 

 Те, долго не маялись;

 И этих учёных

 На ужин поджарили.

 Нет не покажу вам

 Я точку на карте,

 Где сексогужуют

 Отчаянно парни.

 А то опустеет

 Европа и Азия,

 Их женщин нагреет

 Сие безобразие:

 Потянет туда

 Эта знойная Африка,

 Всем будет беда

 От такого

 Секстрафика.