Форум

* * *
Пост приёма анализов
Им."Павлика Морозова".

ТОСКА ПО ГОЛИАФУ

Мельчает человек, мельчает.
Мельчает громко, на ура.
Возможно, это означает,
Он превратится в комара,
А может даже и в микроба –
Не очень-то престижный чин.
А вы себе представьте жлоба,
Что в микроскоп лишь различим.
Вы, голиафы великаны,
Одна нога под сто кило,
Куда вас смыло окаянных,
В какую сторону смело?
В края, какие вас рассеяло
Ни за полтину, ни за грош?
Но точно знаю, что в Россеи
И рёбер ваших не найдёшь.
Куда от этого завала?
Ну, да, наверно, никуда.
Да ладно б тело убывало,
Душа мельчает – вот беда.

ХЛЕБА И ЗРЕЛИЩ

Начальство для того на свете,
Чтоб подчинённых опекать.
А что такое люди – дети,
Кормить их надо, развлекать,
Устраивать для них корриды,
Где бьют безжалостно быков.
Там где корриды – инвалиды,
Быки там лупят мужиков.
Вот Гальба – император Рима
(Кому-то может и не мил),
Такое отмочил. Вестимо,
Никто пока не повторил:
Он за умеренную плату
(Не жаль за это заплатить),
Слонов отправил по канату,
Как мух по потолку ходить…
Велись для развлечения войны
(Здесь ноги, рядом – голова),
Ну, разве люди не достойны
Подобных развлечений, а?
Героям место на кладбище,
Погибший славится пышней…
При этом, что касалось пищи,
То выходило посложней.
При Гальбе ли, или при Глебе,
Который в наше время взрос,
Тьма развлечений, только в хлебе
Был постоянный перекос.

ПРО ИРОДА

Есть вопиющие примеры,
Не важно – это миф иль быль…
Уже в конце своей карьеры
Заеден вшами Ирод был.
Вошь ест бомжей
– вполне понятно,
Но вот царей!.. В такой связи,
Конечно, крайне неприятно,
Когда тебя жрёт паразит.
Мне возражать наверно станет
Лишь тот, кто не из наших сред.
А вошь, известно, не достанет
Наверняка и пистолет.
Короче, Ирод гад был крупный,
Власть до забвения любил;
С Предтечей обошёлся круто,
Младенцев много загубил,
Христа преследовал катюка,
Держал сухим вражды запал,
Короче, сам себя затюкал,
Куда положено попал.
Он осквернил собою землю,
Был приговор суров и лих…
Я вшей, конечно, не приемлю,
Но, в данном случае, за них.

Цитата от ЛеонидОлюнин (2017-09-27 10:58):

ТИРАНОЗАВРЫ

«Бакунин предлагал во время дрезденской
революции, выставить на стену осаждённого
города «Сикстинскую Мадонну», для защиты
от прусских бомб»

Схлестнулись две ярые рати,
Одной из них битой предстать…
И снова несёт Богоматерь
Как жертву – младенца Христа.
Кому-то нужнее признание,
Желание выхватить власть…
Под ветром кровавится знамя,
От взрыва готово упасть.
Людская вулканится злоба,
Её не потушит борей.
А Мать и Ребёночек – оба
В руках разъярённых зверей.
Дома находились где - пустошь.
Победа… Победа важна!..
Зачем злобе Бог и искусство? –
Ей власть словно воздух нужна.

СВОБОДЕН

Свободен я, как в поле ветер,
Куда хочу, туда лечу.
Без денег хорошо на свете –
За то, за это не плачу.
На лавочке сижу бесплатно,
А захочу и полежу.
Башмак мой латан перелатан,
А что в желудке – не скажу.
Ни от кого не жду доклада,
Я не Тиберий, не Тацит.
И на работу мне не надо,
Работа нынче дефицит.
Свободен я от стрел Амура,
Амур от денег не отстал…
Нет, я не странная натура,
Я, просто, всем не нужен стал.
Не ведаю – кому в угоду –
Не в сторону мою закон.
Спасибо, кто мне дал свободу,
И низкий, низкий им поклон.
По паспорту не скоро старость,
А кажется, что рядом. Вот.
Ах, как моя душа устала
От предоставленных свобод.

ДЕРЕВУШКА

Трубы деревушки
Палят как из пушки.
В снег зарылись до бровей
Полуразволюшки.
Сохранить бы хоть одну
Деревеньку эту
И не сталкивать её
Вспененную Лету.
Строим новые дома,
Виллы и фольварки…
Но, ведь, русская она,
Наша, ёлки-палки.

ЗИМУЕМ

На автобусной стоянке,
Где порой полно людей,
Перепалки, перебранки
Воробьёв средь голубей.
Им бросают крохи хлеба
И подсолнечника чернь.
Воробьи нахально лезут,
Норовят в любую щель.
Эти серые комочки,
Несмотря на малый вес,
К всякой шелушинке точке
Проявляют интерес.
А мороз браток с задором,
Из настойчивых пород,
Раздаёт куржак заборам
И деревьям раздаёт.
Подошёл автобус-«боинг»,
Годен разве что для дров,
Взял толпу людей с собою
И оставил воробьёв.
Ночью вьюгу жди без сбруи,
Та сугробов накроит.
Так вот, братцы, и зимуем,
Распернатые мои.

БЕЛЫЙ СНЕГ

Снег свисает с крыши.
День морозцем дышит.
Проводов пряжа
Не качнётся даже.
Ниже троп заборы,
Снежные чертоги, -
Снежные соборы –
По краям дороги.
Ясно. Хрустко. Чисто.
Пышно. Серебристо.
Пусть же будет, человек,
Белым, а не чёрным снег.

ЛЁД

Подошли подзимки,
Птицы-жар в печи.
Воробей о льдинку
Клювиком стучит.
Он вчера купался
Здесь и воду пил.
Зря теперь старался
Клювик свой тупил.
Корка ледяная
И вода под ней.
Но не улетает,
Скачет воробей…
И любовь умчаться
Может без следа,
Чтоб не оказаться
Перед коркой льда.

* * *
Живём, ворчим, но тем не менее,
Мы продолжаем свой полёт…
И сердце бьётся в упоении…
Ну вот, и сердце тоже пьёт?

НАС ОКРУЖАЮТ ТАЙНЫ

Здесь, на земле мы не случайно –
Среди ветров, среди огня.
С рожденья окружают тайны
Тебя, дружище, и меня.
Сердца как бешеные бьются,
Когда поднимешь тайны край.
Вопросы всё же остаются,
Куда от них уйти, от тайн?
Мы в замкнутом живём пространстве,
Нам не дано уйти вовне.
Одна мечта о постоянстве
И о душевной тишине.
Сегодня – солнце, завтра – иней,
Сегодня – цвет, а завтра тлен.
Не удивляйся, не повинен
Никто в диктате перемен.
Всему свой срок, своя дорога,
Свои грядущие миры…
А тайна перемен – у Бога,
Он не откроет до поры.

АПОЛЛОН И КАСАНДРА

Мы любим их до умопомрачения,
Они, прелестницы, приносят огорчения.
Для них одна угроза – Аполлон,
Их урезонить может только он.
Ему Кассандра как-то намекнула…
Но слова не сдержала, обманула.
Он дал ей дар предвидения плутовке
За ночь любви, в интимной обстановке.
Кассандра дар взяла у Аполлона
И смылась, как паршивая ворона.
Но Аполлон и здесь был джентльменом:
Подарок не отнял как банку с джемом,
Однако, рассудительно заверил:
«Предсказывай, но кто тебе поверит…»
Так и пошло: предскажет дева бурю.
А люди: «Ну, её, она нас дурит.
А ежели предскажет в воскресенье
Ужаснейшее земле(аж)трясение.
Из офиса дурак и тот не выйдет,
Ни в тапочках, ни в обнажённом виде.
За это двести раз Кассандру били,
Бульдозером едва ни задавили,
Собаками и тиграми стращали,
К прихожей даже близко не пущали.
И пусть она была без меры мудрой,
Но всё равно слыла она лахудрой.
И алкаши с похмелья с прибабахом,
Ей вслед кричали гадости без страха.
Большие приняла она мученья,
Аж облысела не от облучения –
За волосы её таскали бабы,
Чтоб пакости не говорила дабы…
Вы, девушки, с повадками питона,
Обманывать не смейте Аполлона;
Не любите, так сразу и скажите,
Последствий неприятных избежите.
Себя не тешьте хитрости угаром,
И дар он не даётся тоже даром.

О СТАРЦЕ СИМЕОНЕ

Есть сказ о неком старце Симеоне.
Жил праведный, благочестивый муж.
Не только он о теле бренном помнил…
Однажды встретил ангела к тому ж.
И ангел обещал при лунном свете
(На пламя этот ангел был похож):
«Ты будешь жить пока Христа ни встретишь,
А встретишь, лишь тогда с земли уйдёшь».
И Симеон старел, года копились;
Глаза слезились – повидал всего.
И волосы в лён белый превратились,
И ноги плохо слушали его.
Жену похоронил, детей и внуков,
Счёт потерял давно своим летам.
Жизнь в дряхлости большая это мука.
А смерти дух над ним и не летал.
Всё тот же ангел перед ним явился,
Явился с голубых небес-полей:
«Иисус Христос на белый свет родился. –
Сказал он. – В храме Он иди скорей!»
Храм встретил Симеона многолико.
Из рук Марии взял младенца он:
«Ты, ныне отпусти меня Владыко», -
Сказал, отдал ребёнка, вышел вон.
И очень скоро старца схоронили,
А что ему ещё осталось ждать?..
Вдруг кто-то скажет: «Сказ далёк от были».
Того не стану переубеждать.

* * *
Нет у нас такого «Хата с краю»,
Нет у нас такого «Ты не прав».
"Я другой такой страны не знаю..."
Где на закусь подойдёт рукав.

* * *
Быстро сменяются зори,
Громче шумят камыши,
Травы в холодном подзоле,
Скучные дни подошли.
Солнечной весточки боле
Ты понапрасну не жди.
Грустные речка и поле,
Чаще приходят дожди.

* * *
Смывает туман низину,
И луга скрывает путь.
Тревоги занозу не вынуть,
Купавок уже не вернуть.
Дни осенью переполнены,
Беззвёздно ночами, темно.
Не надо о грустном помнить,
Откуда ни шло бы оно.

* * *
Кому-то крест,
Кому-то крестик;
Не осуждаю и пойму.
Ну, вышло так:
Достатка крестник,
И все цветёт
В его дому.
Возможно правится
Им волость,
И привилегий —
Глыба-сталь.
Но если он при этом
Сволочь,
Не избежать ему
Креста…

* * *
Природа построила строго,
От этого ни куда?
Лишь сам ты себе подмога,
Но эта подмога слаба.
И так торжествует ломкость,
Которой внушителен вид.
Больного из стаи волка
Прогонят, как хочешь, живи.

* * *
Мы все на земле страстотерпцы,
Все странники и не более.
Могуча она власть сердца,
Уступит лишь каменной воле.
Вот тычемся, как котята,
Мы ищем сосок жизни…
Грибы, где стояли — пятна, —
Забвения плод вызрел.

* * *
А может им совсем не сладко
Вот так стоймя стоять в снегу.
До экстремального не падкие,
Я так, конечно, не могу.
А что к утру-то с ними будет,
Средь холода, как средь жулья?
Мне кажется что елки — люди
Обиженные, без жилья.

* * *
Я, наверно, совсем нехороший,
Откровенно, наверно, плохой;
Как изодранная калоша,
Там где мусор смешался с трухой.
И, конечно, не стану лучше, —
Так прохожие говорят.
Им видней, только рядом лучики
На осколках бутылок горят.

* * *
Пускай семь пядей ты во лбу,
Пускай язык твой словно бритва,
Но только карта будет бита,
По тонкому шагаешь льду.
Дел Божеских не объяснишь.
Глазами не разрушишь стену,
Сгорает высохшее сено,
Огня пучок приблизишь лишь.
Не надо в мир запретный лезть
И в нем настойчиво копаться.
Дано барану здесь бодаться,
Но этому есть имя — спесь.

* * *
На асфальте кипят лужи,
По асфальту шуршат скаты.
Раньше был ты кому-то нужен,
Только это было когда-то.
Может это все возвратится,
Может вечер — не срок закатный…
Вот сидит, нахохлившись птица
И стекают по перьям капли.

* * *
А ты мечтаешь мир спасти
Красивым и высоким словом,
И это вовсе не обнова,
Тебе ли этот груз нести?
И до тебя таких полно
Спасателей и путезнатцев…
А жизнь идёт, не глядя в святцы,
Ей абсолютно всё равно.

* * *
Сломанное можно склеить,
Склеенным не дорожишь.
Речка все больше мелеет,
И продолжается жизнь.
Все под дождём мокнем.
Жар прежний глаз исчез.
И сквозь оконные стекла
Смотрим на дальний лес.

* * *
Тучи солнце прикроют,
Это всего полбеды,
Есть ещё что-то кроме
Нас окружившей среды.
Неба силой не сплющишь
И не забросишь на дно.
Плачущий и поющий —
Это почти что одно.

* * *
Аксиомой на камне выжжено,
Не о том ли рокочет прибой? —
“Если ты не жесток с ближним,
Значит, ближний жесток с тобой”.
Теплоходы от горя увозят,
И привозят они к беде.
“Если ты не приносишь слезы,
Значит, слезы приносят тебе”.
Жизнь из хрупкости и из вязкости,
Не подвластна людскому уму.
И, наверное, вершина святости —
Быть жестоким к себе самому.

* * *
Сердце — кусочек плоти,
Малый толчок — умрёт.
Столяр «домик» сколотит
Свой дожуёт бутерброд.
И перед тем остограмится,
Вытрет под носом рукой.
Может быть он и пьяница,
Мастер зато, глянь, какой!
Жил до волос белых
Числился в неплохих.
Так же ему сделают
Домик из досок сухих.

* * *
Сгорают книги от огня,
От обезумевшего взгляда.
Да много ли огня им надо? —
Слизнула пламени струя.
Да, книги пусть не города
По сущности своей, основе.
Сгорают книги от стыда —
Наполненные пустословием.

* * *
Чтобы в пропасть не сорваться,
Чтоб в реке не утонуть,
Надо дома оставаться,
Ноги пледом обернуть.
Молодость — она такая —
Подавай ей путь побед.
Плед её не привлекает,
Даже самый тёплый плед.

* * *
Стихия — что-то безудержное,
Нахлынувшее, как обвал, —
Разлив реки в своём безбрежии,
И магмы раскалённый вал,
И в море шторм, и в небе тучи,
Падение ливня как стена,
И молния жгутом закрученная,
Пожаром роща сметена.
Слова, а звуки-то какие! —
Почувствуй, добрый человек:
“Стихи, стихи, стихи — стихия! —
Огонь, вода, земля и снег”.

* * *
Упала ресничка, упала,
Ну, как и у всех — в никуда.
Ещё одной меньше стало.
Поделаешь что здесь? — года.
Сверкнула, потухла спичка,
Как будто цветок отцвела…
Невидимая ресничка…
Но, все же она здесь была.

* * *
Язык любви — он всем понятен;
Язык Эдема, ада;
Как дорого за это платим…
А кто сказал “ Не надо?”
Любви куда уходят корни?
То флейта в ней, а то валторна…
Да, все ей возрасты покорны,
Сама вот только не покорна.

НЕ ГУБИТЕ ЖИВЫХ ПОЭТОВ

Не губите живых поэтов,
Ни упрёком, ни сталью наточенной;
Не губите живых поэтов
Преднамеренно грубыми строчками.
Не давите их превосходством,
Уловите за чувствами их
Устремление к благородству,
К чистоте душевной порыв.
Их причуды не так и опасны,
Как покажется с высоты:
Виновата злодейка — страстность,
Виноваты узоры мечты.
Не губите живых поэтов,
Повторить это снова спешу.
Не губите, люди, поэтов!
Не губите, я вас прошу.

* * *
Правду куда денешь? –
Не переправишь вдаль…
Чтоб не платить денег
И существует медаль.

* * *
В разбитый дорогой бокал
Никто не льёт вино.
А вороной мой ускакал
Уже давным-давно.
“И ничего не значу я”, —
Так сам себе шепчу.
И все своё отплачу я,
И все я оплачу.

* * *
Жесток этот мир изначально.
Да, плотью питается плоть, ¬—
И это никак нельзя побороть,
Печально, ужасно печально.

* * *
Слагают стихи и убийцы,
Слагают стихи и подонки,
Истерики и девицы
Стирающие пелёнки;
Слагают стихи плутовки,
Заразные и не заразные,
Засаленные торговки…
Но строфы бывают разные.

* * *
Раньше было - трын-трава
(Так всегда вначале),
А потом пошли слова
Грусти и печали…
Просто объясняется,
Всё вокруг меняется.

* * *
Гуляй себе среди садов
И бабочки цветные следом,
Кругом полно любых плодов,
А он запретного отведал;
И не был тот других вкусней,
В нем было вяжущее что-то.
Теперь узнал про грязный снег
И в поле тяжкую работу…
И мне бы на полянку лечь,
Эдема лепестки сминая.
Но за рифмованную речь
Попёрли б и меня из рая.

* * *
Крутимся, шуршим, блажим,
Бисер, экскременты мечем,
И цепляемся за жизнь, —
Эти больше,эти меньше.
Тем везёт, а этим нет,
Хоть и эти тоже пашут.
Вот такой кордебалет
Занимает время наше.

* * *
Есть в искусстве мышь и кот,
И букашки, и атланты.
Кичится талантом тот,
В ком щепоточка таланта.
А талант, что в полный рост —
Свой не задирает нос.

* * *
Это верно, сокол ясный,
Заруби-ка на носу:
С виду лес любой прекрасен,
Но вопрос, что там, в лесу.
Может там ногам облом -
Совершенный бурелом.

ХОББИ

Делать нечего под вечер,
Надо вечер скоротать,
Надо хобби обеспечить
Чей-то нос расколупать.
Вот и ходим по аллеям
Одинокою гурьбой;
От безделья балдеем,
Цедим вяк наперебой.
Об асфальт стираем боты,
Сигаретим аж до глюк.
Если не побьём кого-то,
Значит вечеру каюк.

* * *
Всю писательскую курию
Я хотел бы попросить:
Пусть вы здорово прокурены
И вином от вас разит,
Пусть от жён своих сбегаете,
Возвращаетесь опять…
Делайте, ну, что желаете,
Не пытайтесь только врать;
Не лижите зад властителям,
Хоть и выгодно лизать,
Эти будут в победителях,
Вы же, как ещё сказать;
В прессе чуточку поправите,
Как ворона на трубе,
Память грязную оставите
Для потомства о себе.

* * *
Размышляю осторожно,
Одурь созерцая цен.
Жил когда-то Диоген
В бочке… в Греции
Жить можно.
Солнце там куда добрее,
Цены сильно не звереют.

НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ

Не обиваю я пороги,
И не топчу чужие ноги,
И не ору, как черт у пня.
Прошу, не трогайте меня.
Я трезв, и я сижу как мышка,
И содержу своё умишко,
И не ломаю стрелки дня.
Прошу, не трогайте меня.
Скриплю пером я по бумаге,
На митинг не таскаю флаги,
Не рвусь фанфарами звеня.
Прошу, не трогайте меня.
Когда на дно меня положат
С любым случится - это может.
Бугорчик будет в зеленя.
И там не трогайте меня.