Форум

                            Николаю Дику

Не грусти, старина. За околицей
пронеслись неуемно гонцы -
это наши дела доброй вольницей
подхватили умело юнцы.

Мост времен перекинулся радугой -
очевидность возможности рознь.
Если глаз восприятие радует,
значит жили с тобою мы в рост.

 Не грусти, старина. То и золото,
что нельзя ни продать, ни купить.
Пролетела стрелой наша молодость,
но времен продолжается нить.

Пусть летит юных всадников конница –
Нам же благо тряхнуть сединой.
Выходя со двора за околицу,
Им в напутствие машем рукой.

Царевна-лебедь

 Царевна-лебедь белая
    с тоской обручена.
О, сколько будет девицу
     захлестывать волна.

Лебедушка забытая
    и богом, и судьбой,
Ждет - не дождется путника,
    солдатика домой.

Красна царевна поступью,
    манерами мудра,
А соткан сарафан ее
    из пуха и пера.

Но грудь теснит печаль-тоска,
    душе мала река.
Мечтает с милым суженным 
    лететь за берега.

–“ Царевна-лебедь белая,
    безумная стрела
Сразила парня резвого,
    в могилу унесла”.

Не ведать бы поправочки,
    зажать бы всем уста,
Жила бы с думой: славного
    другая увела.

Знать, было бы ей легче.
    Любовь – не кабала.
И в синий, летний вечер
    с другим бы уплыла.

 Но как же быть ей ныне,
    когда душа дружка
Лежит в груди и стынет
    красавицы душа.

28.12.13г.

***

Лето пришло, буйный рост повсеместно.
Лето пришло – песней вторят поэты,
Будто века они жили без света,
Будто до них не слагали про лето.
Будто бы Пушкин явился вначале,
Только потом голоса зазвучали.

Свежею нотой душа пробудилась,
Кровь заиграла струями по жилам,
Жажда познаний безудержной жизни
Всех наполняет естественной силой
И не дает ни минуты покоя –
Видно, натура заложена школой.

Ах, Александр Сергеевич Пушкин,
Сдобрив поэзию русскую щедро,
Вы к нам приблизили звонкое лето,
Сделали образ и легким, и чутким.
Льются бальзамом наследные строки,
Сердцу отрада и мыслям уроки.

***
Цветы несут отдохновенье,
Цветы по жизни нам сродни.
Но канут в лету пустоцветом,
Когда живется без любви.

***
О счастье мысли в молодость некстати
Резвимся вскачь, обуревает радость.
Теперь писать смогли бы и трактаты,
Да не дает проклятая усталость.

***
– Меня не зацепила в Вас печаль:
Сказал сухарь и окунулся в чай.

***
Сюжет не высосешь из пальца,
Сколь ты без мысли в лист ни пялься.

***
Узость ума – добродетель.
Так не болит голова.
Весь кровоток только в теле.
Мозг пригодится едва.

***
Наш век на ум ленивый –
Он фарша потребитель.

 ***
Есть стих – стекло. Прозрачно и светло.
Стеклом осталось в формочке огранки,
Не заиграет лучиком оно,
И не вольет открытие в сознанье.

***

                “Я пришел к тебе, Сергей Есенин,
                  Улочками старых Мардакян”

                                     Аладдин Ягубов. Баку.

 Аладдин, товарищ мой восточный,
Твоих слов ласкает теплота.                   
Из прохлады тополиной кроны
Мое сердце рвется в Гобустан. 

Ты же знаешь: русскому Есенин,
Что бакинцу мудрый Низами.
Пусть струятся добротой вечерней
Новым встречам “вечные огни”.

Кто хоть раз прошел по Мардакянам,
Видел свет, бегущий по полям,
Вопреки  разделу и разладам,
Будет слышать ласковый мугам.

И во сне, прижавшись к изголовью,
Видел я: с тобою в чайхане
Мы читаем стихотворным слогом
О расколе в душах и стране.

“Ничего – порадовал чайханщик –
Нам на пользу ветер перемен.
На земле своей любой духанщик
Не попросит новых ойкумен”.

От себя добавлю, что народы
Связаны диваном и стихом.
Музыкой кяманче и гармони,
Пением ханенде и певцов.

 13,06,15г.

Кедр

Среди тайги, ветрам радушен,
стоял зеленый, гордый кедр.
Его речей никто не слушал,
а он, покачиваясь, пел.

И там вокруг, в глуши метущей,
качался сонм других дерев,
ветвями взмахивали втуне,
слагали собственный напев.

Он пел ветрам сквозь буреломы.
Звездой далекою маним,
стволом могучим доброй кроны
мотивы близкие хранил.

Я видел кедр – стоит и верно
вселенски держит с миром связь.
Во время встречи откровенно
шепнул на ухо эту вязь.

***

Субботний день – начало выходного,
заботы подоспели за пять дней.
И в том, ведь, нет ни капельки плохого,
что снова мы у рынка в западне.

Поверхность рынка видится бегущей.
Палатки над прилавками, зонты,
авто недвижные дымятся в гуще
людской необходимой суеты.

И баннеры рекламы на фасадах,
растяжки покупателей зовут.
Улыбка не встречается со счастьем,   
водоворот подхватывает тут.

А счастье мы найдем, вернувшись. Дома
разложим всех покупок веера,
гостей мы пригласим, накроем стол им,
польются откровенья в вечерах.

А то, что в пекле дня мы испытали:
мартен забот, хозяйственный редут.
Не будь его – во вдохновенных далях
не осознать нам собственный приют.

                      ***

Какая зелень – сочная до хруста.
А желтизна – широкая, как взгляд.
Июнь жнивьем проторивает русло,
И ворожит ликующий обряд.      

Поспела вишня красным на зеленом,
И облака клубятся в синеве.
Прозрачный воздух, раскаленный полднем,   
Дымится полем в летнем торжестве.

И оттого, что золото в лазури,
И оттого, что солнце в золотом,
Я вишен цвет и с радости, и в грусти,
Срываю безобидным мотыльком.

Пока что зелень сочная до хруста
И красные по зелени мазки,
А желтое проторивает русло
На жизнеутверждающем пути.

                    ***

 Я очарован прелестью Бештау –
зигзагами очерчен горизонт.
Кавказская княгиня величаво
извечно дарит путникам поклон.

Приветствую радушную хозяйку,
привет мой сестрам, вставшим у ворот.
В объятия желанные бросаюсь
гостеприимных Минеральных Вод.

И будь раскован гением поэта,
я описал бы незабвенный край,
где преподносят Лысая и Змейка
при каждой встрече пышный каравай.

Я благодарен этому вниманью.
Душа легка, что ветреный джигит,
то предает меня воспоминанью,
то наперед, о будущем твердит.

Благоприятный воздух для здоровья
вдыхается свободно и легко.
Здесь Лермонтов с Печориным за здравье
вкушали кахетинское вино.

И я, предавшись чувству ностальгии,
брожу по закоулкам, где они
плели от скуки светские интриги,
и жизнь свою в интригах извели.

Иду и пью в источниках я воды,
взбираюсь вверх тропою в сотни лет.
И хороши беседки, гротов своды,
не только тем, что славил их поэт.

Я рад писать пейзажи Пятигорья:
Машук, Провал, Железную, Кольцо,
где интеллект Ваш чувствует приволье
и дух легенды дышит Вам в лицо.

Но я не стану в тягость описанью.
Главнее здесь лирический портрет:
я очарован прелестью Бештау,
милее Предкавказья края нет.

***

Всплывают мысли, что назойливее мухи,
пока не выскажешь стихом, так просто муки.

 ***
Я видел сам на нашей даче,
как спело падают плоды.
Но редкий плод сыскал удачу
пасть разносолом на столы.

Так я роняю вам под ноги
свои печальные стихи.
Вы огибаете пороги,
как неудобства у реки.

 ***
Нес ветер случайное семя –
зерно с колосочка в степи.
Неведомо семени время
и место, где встретят дожди.

Прибьет ли к земле черноземной
иль в горной трапеции в щель.
Взойдет ли травинкою сорной,
иль всходом украсит купель.

Я сам разобрался приватно
в какой затерялся сети.
Но дело у каждого свято:
проклюнулся, значит расти.

 ***
Какая радость: солнце из-за туч.
Что тучи? Тучи проходящие.
И мы, судьбою преходящие,
в минуты взлета преломляем луч.
А проплывем, иль выпадем осадком:
и снова в небе синева,
а на земле взойдет трава,
вобрав ту тучу без остатка.

 ***
Сбиваясь в стада дождевые,
свинцовые тучи плывут.
Я чашу житейскую выел
и чувствую гибельный путь.

В сравнении грустном я вижу
их тяжесть, как тяжесть свою,
и эту докучную свиту
мольбою по небу веду.

Предвижу с тоской беспредельной:
вот канут в бездонный обрыв.
Душа там прощается с телом,
неведомо как воспарив.

БОЛЬДТ ПАУЛЬ

В ПОЛДЕНЬ  (вольный перевод)

     День распластался в небе осьминогом –            
    в бездонный рот затоплены леса.
    Дрожат деревья, солнцу паруса,
    и парк охвачен пламенем и зноем.

    Со страхом спрут, что мельница гребет,
    сползая в такт вечернего подъема.
    Кристалл светящийся, жары истома,
    еще в лазури держит небосвод.

   О, облака,  лимонным животом
   в ночь разрядитесь вспышками штыков.
   Исчезнет лет стрекоз и мотыльков,
   жужжанье пчел умолкнет под кустом.

   Вдыхаю запахи гелиотропа,
   в тени жасмина сладкий аромат,  
   и нервные фантазии звучат.
   Фантазией безумствует природа.

   В лесу кабан, чтоб жажду превозмочь,
   Зубами бьет сосну в упрямом трансе.
   Застывший день курит горячим сланцем,
   Но сдавленным дыханьем  канет в ночь. 

Друзья, пока не пишется, хочу представить вашему вниманию некоторые стишки прошлых лет.

***
Я смертен, как все,
зауряден вполне,
И звезды не падали наземь ко мне.
Я чуточку странен,
немного упрямый,
Я небо ночами глазами дырявил.
Пытался понять языком звездочета
Значенье галактик
в бездонном полете.
Миров бесконечность сводила с ума,
Но странность такая другим не видна.
------------
Вы видели – месяц плывет над рекой,
Как будто бы вечен воздушный покой,
Как будто бы мирно на тысячи верст
Все воды дрожат мириадами звезд.

Но вы обманулись в реке и во мне.
Наш мир, да и я, безрассудны втройне.

***
Золотые зерна в поле –
                       нет, не прорастут.  
Их смели с враждебной целью
                       воры в темноту.
Налетели басурмане:
                       берегись, кто жив.
Из дозора братцы дрыхли,
                       луки отложив.
– Эй, меньшой, Иван-душа,
                       милое предание,
Собирайся горячить
                       девичьи страдания.
Погляди на поле ты,
                       сокол беззаветный,
Где наделано беды
                       и гуляет ветер. 
Снаряди Иван колчан,
                       навостри копье, 
Отправляйся воевать
                       черное жулье.

1995г.

***
Нет прощения власти-элите
за продажность отдельных столпов.     
Создаются  безбожные лиги
развращенных богатством дельцов.

Слово  “Родина” им разве свято,
и не святей им русский народ.
Обязав нашу молодь присягой,
отправляют из выгод на фронт.

Засудили поборцев народных,
заселили эфир и печать.
Ненасытные враки матеры,
в каждой строчке о рденье кричат.

И слова их расходятся с делом,
и для дел этих, слов не найти.
Я прадедов найду парабеллум
и скажу я ему: – говори.

1995г.

***
Какая грусть, тоска, досада,
и мыслей рой кружит надсадно,
что нездорова обстановка,
и сам здоровьем не ахти,
что нет России старой-новой,
а лишь препятствия в пути.

Во веки нова поговорка,
что кормит вовсе не работа,
не производительность труда –
хвала всеядности у рта.

Одним кусок не лезет в горло,
другие ханжествуют горем.
Да, впрочем, это так старо:
куски поделены давно.
(И только делается вид
На витамины ундевид.)

Досада, грусть, тоска да слезы, 
да молодь саженцев березы,
что слезной, бережной рукой
в продленье жизни сыновьям
сажают матери весною
по всем России сторонам.

Никто не скажет об отчизне:
у нас все шито и все чисто.
Гнилье, вы знаете, само
всплывает кверху не слабо.

Не утаить секрет за дверцей,
не обмануть охапкой версий.
Народ – он вовсе не дурак,
он видит насквозь всяких врак.

Ум – хорошо, а десять лучше,
а миллионы грозны. Ну же.

И нет уже тоски и грусти,
идем гулять, сказать по-русски:
разгул разгулом погоняем,
иного способа не знаем.

Цивилизованности нет,
как не цветет зимой ранет.
А если, вдруг, да зацветет,
то цвет к утру мороз убьет.

1995г.

Теперь я понял, понял, понял,
что ты жалеешь не меня.
Себя ты любишь, вот и споришь,
и для тебя привычка я.
Привычку бросить не под силу,
хотя ты злишься на нее.
Ты переделывать насильно
берешься заново ее.
И всякий раз непониманье,
потом раскаянье и ложь,
что удостаивать вниманьем
теперь я попросту негож.
Ты напускаешься вслепую.
И чем я бога прогневил?
И тут же смена:  – Аллилуйя,
молишь, чтоб снова я любил.

***

Я все тебе прощаю –
        пускай всю ночь не сплю,
сокроем одеялом
        раздоры и пальбу.

За все прошу прощенья,
        ведь вместе жить и жить
и сложность отношений
        нам ни к чемУ хранить.

Уйдешь ли ты с вопросом,
        уйду ли я в ответ,
но утро эдельвейсом
        распустит нам рассвет.

Я все тебе прощаю,
        за все, молю – прости.
Сокроем одеялом
        ничейное пари.

Продолжу публикацию стишат прошлых лет.


***

***
Я от восторга не хмелею.
Я знаю: ходит по пятам
моей удачи скороспелой
поток нежданных телеграмм.

Я – словно некая пружина
под гнетом радости и встреч.
Мы – механизм большой машины,
который трудно уберечь.

И вот, когда ложится полночь,
мирские страсти улеглись,
приходят с мыслями, невольно,
слова сохранные молитв.

~ 2000г.


***

Лишь теперь, когда листва опала 
и курится дымом голова, 
понял я: у жизни есть начало 
понял я: у жизни нет конца. 

Путь земной прокладывать, ох, трудно. 
Важно не паломником пройти, 
а в миру ужиться и быть нужным 
в общем, непроторенном пути. 

Не в пример ученью Заратустры, 
что себя хвастливо возомнил 
солнцем исключительной натуры, 
догмой человека невзлюбив, 

рвения выплескиваю волны, 
не жалею крови для добра, 
и тружусь во благо, что есть воли, 
чтоб у жизни не было конца. 

16 мая 2009г.

***
Нас большинство пластичной стали,
Поэтов поздних СССР.
Запретов мало испытали,
Но и свобод не видел свет.

Система выстроена четко:
Отряды, слеты, Комсомол.
А нарушителей зачетов
Клеймили сбором: – произвол.

Учились песням звонким хором,
Шагали в ногу по “раз-два”.
Из той страны мы вышли родом,
Где воля массовой была.

Представим трюм – уловам рыбы
Зевота счастьем воздана.
И вот корабль разбит о рифы.
И рыбе вглубь.… Да стать не та.

*** 
                Люблю людей, люблю природу,
                Но не люблю ходить гулять.
                И знаю твердо, что народу
                Моих творений не понять.

                                          В. Ходасевич

Я тоже хочу всенародной любви.
Признайте, поэты, писаку своим.
Примите в свой круг. Но вокруг ни души.
Видать, непонятны мои падежи.

Ну что же, спасибо. Спасибо на том,
Что вы не бранитесь правдивым стихом,
Что вы, невзначай, набрели на мои,
И тут же забыли дурные стихи.

Конечно, вы мэтры. Куда мне до вас,
И вряд ли достигну поэз метастаз.
Я всех вас читаю, приемлю, как есть.
На этом: хвала всем поэтам и честь.

***
И снова я завис на сайте.
В мои-то годы. Други знайте:
По дому дел невпроворот,
А я тут с вами о работе
Забыл. Какие там заботы,
Когда весь пишущий народ
Стремится вырваться вперед.

Во мне азарта выше крыши,
И рифма образы колышет:
Подъем, вставайте, хватит спать.
Литературная эпоха
Раскочегарилась неплохо.
И снова в схватку рвется стать,
На сайте словом козырять.

***
Занемог я, друзья, занемог.
10лет не писал я стихов.
И тут, на тебе. Вдруг прорвало
От общения с вами тепло.

И пусть эти стихи далеки
От высоких поэз. Все-таки,
Снова я на счастливой волне
И мелодии хлещут во мне.

И смотрю беспечально на мир,
Что меня воспитал и вспоил.
Понимаю теперь, что грустил
В молодые лета гражданин.

А теперь, пожилому печаль
Ни к чему. Ничего мне не жаль.

2012г.