Форум

Белое, бирюзовое, снова белое… «Какая красивая невеста! И её сестрёнка – просто чудо! Примите мои искренние поздравления…» «Примите мои искренние поздравления…» «Примите мои самые искренние...» У Моренки кружилась и нестерпимо болела голова. Она натянуто улыбалась гостям, невесте, тонущей в кружевах и цветах, нарядному и счастливому отцу… Потом, извинившись, поднялась к себе в комнату. Мельком осмотрела своё отражение в зеркале. Длинное и лёгкое нежно-бирюзовое платье, украшенное жемчугом, превращало её в сказочную фею. Но впервые за долгое время наряд мало интересовал юную девушку. Два подарка в красивых коробках, обтянутых шёлковой тканью, стояли на туалетном столике. Один для сестры, другой – для Марко. Моренка не думала уже о той Силе, которая могла уместиться у неё на ладони… Она вспоминала, как сияла от счастья Холли, когда надевала сегодня утром своё белоснежное платье. И как просто это счастье разрушить. Пусть даже сестра виновата перед ней и отцом – она отпустила маму, а теперь собирается бросить их и испортить собственную жизнь, но…
- Дочка! Нам пора ехать!
- Хорошо, папа! Я уже иду… - Моренка взяла обе коробочки и спустилась вниз. 
Холл опустел – все гости уже отправились к месту свадьбы. Отца тоже не было. «Должно быть, он уже ждёт на улице», - решила девушка. Остановилась у стола, где любил читать книги по вечерам отец, поставила коробку с подарком для Марко и быстро выбежала на улицу. На душе стало легко и хорошо.

«Я тогда думала, что избавилась от него. Сняла со своего сердца всю эту тяжесть, всю ответственность… Моя ненависть свернулась до размеров этих запонок, уместилась в маленькой коробчонке, перевязанной дурацкой ленточкой. Почему ты не сказал мне, что этого недостаточно? Я должна была забыть о себе, быть намного внимательнее… Намного упрямее и сильнее… Ты многого мне не сказал, думая, что я должна догадаться обо всём сама. Глупый… Я ведь просто человек. Маленькая дурочка, поверившая в своё могущество и в возможность вершить свои и чужие судьбы только лишь силой собственной воли. Ты ведь даже на свадьбе не был – просто поздравил мою сестру, вручил ей какой-то подарок и уехал, предоставив мне решать все проблемы самостоятельно. Ты переоценил меня? Или это просто такое испытание, принятое в кругу колдунов и посвящённых? Я не прошла его. Ненавидь меня, презирай, если можешь… Хотя ты и на это не способен».

Тосты, поздравления, цветы, подарки… Моренка задыхалась в этом облаке чужого счастья, ей хотелось бежать, укрыться от собственного стыда за то, что она самолично хотела лишить сестру возможности создать свою семью. Да пусть! Пусть выходит замуж и рожает хоть десять крикливых пацанов и девчонок – главное, чтобы ей самой это нравилось. В сердце своём Моренка простила Холли – даже за смерть мамы. В конце концов, а что её сестра могла сделать? Запретить человеку умереть? Джейк ведь говорил, что судьбой Элизы правила неизбежность… Почему же сейчас, посреди этого моря радости, Моренка чувствовала себя такой одинокой? Она искала взглядом Джейка и, раз встретив его – сияющего своей фирменной улыбкой – спешно пошла в конец зала, стараясь, чтобы он не заметил её. Она всё-таки ещё хотела видеть его, слышать его смех, наслаждаться его ехидной улыбкой, даже слушать его педантичные наставления. Но в то же время ей хотелось скрыться. Он играл на её гордыне, и Моренка чувствовала боль в самой глубине свего сердца.
Подарок Холли очень понравился. Напоследок она обняла младшую сестру, горячо расцеловала её, окутав туманом длинной фаты, и радостно умчалась – в объятия теперь уже супруга. Ночью гости проводили молодожёнов и разъехались, Моренка же безучастно стояла на улице, глядя в мёртвый диск огромной полной луны. Когда с празднования исчезли Джейк и Аннабель? Куда они поехали? В свой особняк, или в вечное путешествие по дорогам, которых Моренка не знает? Зачем она думает обо всём этом?
- Дочка…
Моренка вздрогнула и обернулась. Позади стоял отец. В свете луны он казался намного моложе… Наверное, именно таким его впервые увидела мама? Моренка грустно улыбнулась. Она никогда не спрашивала родителей об их первой встрече, и сейчас жалела об этом. Но теперь они смогут поговорить – обо всём. Дом станет не таким светлым без Холли, не таким уютным… Хотя – нет. Моренка будет стараться. Она должна повзрослеть, ведь без этого отцу будет очень трудно и одиноко.
- Я так горжусь тобой, дочка, - отец подошёл и обнял её за плечи. Девушка благодарно прижалась к такому родному человеку, самому близкому на всём свете…
- Я знаю, как тебе не нравится выбор Холли, и очень переживал. Но ты ведь смогла себя пересилить – а это самое главное. Я понимаю, ты очень волновалась сегодня, и… я сам передал его Марко. Он просил поблагодарить тебя.
Неожиданно Моренку пробрал озноб. Время словно остановилось. Может, ей что-то показалось или она поняла не так?
- За что поблагодарить? Ты о чём, па?..
- Твой подарок. Ты так спешила, что забыла его на столе. Я помню, как ты готовилась, как переживала… Не волнуйся – я сам отдал его Марко.
Мир поплыл перед глазами Моренки липкой вязкой пеленой. Слова отца растворились в холодной пустоте. Остановить? Но как?.. Марко уже далеко… Свою смерть он увёз с собой. Нельзя перехитрить свою судьбу. Моренка вдруг чётко осознала, как созданное ею проклятие охватило собой не только того, кто был ею проклят, но и её саму.

«Ты мог сказать мне, что это – моя вина. Мог обрушить на меня тысячи колких слов – я ждала именно этого. За что ты простил меня? Как больно твоё прощение… Мы все должны платить за свои ошибки. И чем страшнее ошибка – тем горше должна быть расплата. Ты не имел права прощать меня. Если я виновна – скажи. Ударь – в самую душу, если она ещё у меня осталась. Я ненавижу тебя. Ненавижу – и всегда ненавидела. Нелепая случайность, которую я должна была предвидеть, свергла меня с трона королевы. Ты видишь – моя корона у твоих ног. А что делают со свергнутыми королями?.. Правильно – их казнят. Так отправь меня на плаху. Я не прошу – требую, приказываю. Нет сил жить свергнутой… Нет возможности вернуть то, что уже прошло. Почему ты не остановил меня? Я совершала ошибку за ошибкой, а ты просто молча пытался исправить то, что ещё мог – и ни разу меня не упрекнул. Почему? Та боль, которую причиняю я себе сама, намного страшнее твоего гнева. Ты оставил мне эту боль, эту ненависть, эту свободу решать – за себя… Взрослеть больно. Всё равно, что терять крылья. А были ли у меня крылья?..»

Солнечный свет едва окрасил крыши домов, а на швейной фабрике господина Фредерика уже вовсю кипела работа. Молодая хозяйка лично проверяла качество тканей, хвалила швей или велела исправлять допущенные ошибки, сама брала в руки иглы и нити и терпеливо показывала, как именно надо делать. Рядом с ней всегда находилась черноволосая девочка лет восьми. Говорили, что это дальняя родственница-сирота, которой госпожа Моренка фактически заменила старшую сестру. Девочка отличалась изрядной сообразительностью и отличной деловой хваткой. Господин Фредерик после трагической смерти старшей дочери три года назад практически не выходил из дома, и заботу о нём госпожа Моренка тоже целиком взяла на себя. Днём за ним ухаживала старая кухарка, да прибегала Аннабель, а вечерами Моренка сама подолгу рассказывала отцу о делах на фабрике, наливала ему ароматный чай, приносила сладости, допоздна вслух читала книги… И, хотя за все три года он всё ещё не сказал ни слова, девушка как-то заметила, как по его губам пробежала тень улыбки – когда она с гордость рассказывала о возросшем доходе на работе. Именно это подобие возврата робкой радости к любимому человеку стало для Моренки настоящим праздником – и она вечером послала Аннабель за огромным тортом.
На праздниках госпожа Моренка появлялась только если требовалось продставлять товары с фабрики или встречаться с деловыми партнёрами. И хотя ей уже исполнилось 17, многие молодые люди с удовольствием разделили бы с ней всю свою жизнь, Моренка все попытки разговора о браке просто игнорировала. Поздно вечером, когда отец ложился спать, она уходила в свою комнату и, несмотря на усталость, брала бумагу и перо – и писала письма в неизвестность, не зная, где сейчас находится тот, кто должен был прочесть эти строки.
«Зачем ты дал мне право выбора? Не зная его, я никогда бы ни решилась сделать то, что сделала… Зачем так горька та свобода, что ты даровал мне? Ведь ты знал, проклятый, что соблазн будет слишком велик, что я не выдержу, что сердце моё разорвётся, выпуская на волю чудовище… Зачем ты простил меня? И – знаю – что бы я ни совершила – ты уже даровал мне вечное прощение… Это хуже любого наказания! Я хочу, чтобы ты ненавидел меня. Чтобы желал мне смерти – мучительной и страшной. Такой, какую я заслужила. Будь ты проклят – до самой гибели этого мира. Пусть ни Тьма, ни Свет никогда не примут тебя. Это ты сделал меня чудовищем. Я никогда не прощу тебя. Ты ведь знал, что я – просто слабый человек… зачем же заставил поверить в то, что я – всемогущая королева? Зачем дал мне право распоряжаться чужими жизнями? Глупец… Я буду вечно следовать за тобой – по любым дорогам любых миров. Просто для того, чтобы ты ответил мне: зачем ты дал мне право выбирать?
Почему моё сердце всё ещё рвётся к тебе? Почему – бессмертный – ты заставляешь меня думать о возможности заслужить право быть рядом? Когда-нибудь моя жизнь здесь закончится – и там, в других мирах, даже встретив тебя, возможно, я уже не вспомню… А ты сам нашёл дорогу к смерти, столь желанной тобой?..»
Очередное письмо бережно запечатывалось в конверт и складывалось в ящик стола. Нет такой магии, что могла бы помочь этим письмам попасть в руки того, кому они адресовались. И Моренка, понимая это, просто ложилась в кровать и снова погружалась в липкую тьму пустых сновидений, чтобы рано утром снова бежать на фабрику, стремясь забыть саму себя.
Но однажды произошло чудо. Вечером, когда отец уже ушёл к себе, Аннабель торжественно подошла к Моренке, протягивая ей письмо в синем конверте с золотым тиснением. Здесь таких не делали, так что письмо явно пришло издалека. С замиранием сердца девушка приняла этот странный дар судьбы и, не дожидаясь, пока Аннабель уйдёт, дрожащими пальцами разорвала тонкую бумагу. Знакомый почерк заставил Моренку рухнуть в кресло и яростно читать, глотая внезапные слёзы.
«Милая малышка! Думаю, прошёл уже достаточно большой срок, чтобы твоя ненависть приутихла, и ты могла бы прочесть эти строки спокойно. Я знаю, что тебе за это время пришлось вытерпеть очень многое, и, думаю, ты смогла понять, почему я отказался от твоего вызова на магический поединок. Битва до смерти… Это так глупо и по-детски! Вряд ли бы ты смогла победить бессмертного. А если бы и смогла – моя ответственность перед Аннабель не позволила бы мне допустить такой глупой и ненужной смерти. А если бы победил я? Остался бы вечно существовать с чувством вины… Но это – не самое страшное. Твоя нелепая смерть наверняка убила бы Фредерика. Подумай – стоила бы твоя гордость жизни отца?
Твоё взросление далось тебе тяжело – и это тоже моя вина, малышка. Но если бы я не дал тебе свободу выбора – смогла бы ты побороть свою ненависть? Смогла бы победить саму себя? И – что я хочу знать – смогла ли ты простить саму себя, дать себе свободу? Малышка, в этой жизни ты можешь исправить все ошибки, кроме одной – смерти. И, хотя надежда – вещь пустая, я всё же смею надеяться, что когда-нибудь мы встретимся, и я смогу с гордостью сказать – да, это моя ученица.
Но вряд ли нам придётся встретиться здесь. Я, кажется, нашёл способ перейти в другой мир – чтобы хоть как-то пережить то, что дано каждому, кроме меня – ощущение прихода смерти. Скорее всего, я изменюсь… Возможно, частично память о времени, проведённом здесь, сотрётся… Возможно, изменится внешность – цвет глаз, волос… Я возьму другое имя. Как тебе, к примеру, Джек? Но как бы ни звали меня или тебя, как бы сильно мы ни изменились, я буду ждать нашей встречи, малышка. Я знаю, что ты стала намного сильнее – и взрослее. Узнаем ли мы друг друга? Не знаю. И я счастлив оттого, что чего-то не знаю. Удачи».
- Мерзавец, - Моренка отложила письмо и вдруг счастливо заулыбалась, хотя по щекам безудержно катились слёзы. – Мерзавец Джейк… Даже уходя в другой мир, он заставляет меня быть человеком. Какая же скотина!
Аннабель улыбнулась, аккуратно сложила письмо и подала его девушке. Взяв в руки сложенный кусочек бумаги, Моренка торжественно подмигнула коргоруше:
- Мы ведь не сдадимся, правда? Мы – сильные. Он в нас верит. Сам написал. Так что – давай не будем раскисать, а возьмёмся за дело. А потом… когда всё наладится… обязательно найдём этого мерзавца – в любом мире – и тогда пусть не прячется! Верно?
Аннабель с нежностью обняла свою хозяйку. Интересно, думала Моренка, глядя в окно на тёмное ночное небо, а там, в других мирах, такая же ночь? И такие же звёзды? И ей почему-то искренне хотелось верить в то, что так оно на самом деле и есть.

- Нет, ну, всё-таки, какой же ты придурок, Эд. Тебе этого тоже никто никогда не говорил? Если ты так хотел, чтобы я помог тебе, почему прямо не сказал? Зачем было меня сюда тащить?
- Я говорил! – Эд со злостью пнул ногой песок. – Я говорил, но ты и слушать не стал. Ты же у нас аристократ, уважаемая особа, ты хорошо платишь за пиво в этом проклятом баре, и тебе на меня просто наплевать!
- Ну, да, - задумчиво кивнул Джек. – Ну, вот мы здесь. И дальше что?
Эдвард пристально вгляделся в лицо своего невольного патрнёра по странному путешествию:
- Что с твоими глазами?
- А что с моими глазами? – Джек широко улыбнулся.
- Они были другого цвета? Или нет? Что-то типа голубого или синего… А сейчас – карие?
- Надо же, какая незадача! Я же тебе говорил – на стороне людей я Джейкоб Ларсен, а у Джейкоба Ларсена карие глаза. А ещё ему здесь вечно девятнадцать… А Джеку Ларкину – вечно тридцать. И не приведи бог встретить здесь кого-то из моих знакомых.
Эд тяжело вздохнул и поднялся с песка. Всё происходящее казалось ему какой-то нелепой насмешкой. Возможно, когда-то, давным-давно, он уже умер, а ирринджа – его посмертное наказание? И этот гость из другого, призрачного мира, меняющий имена, цвет глаз, даже возраст, на самом деле – какое-то странное существо, лишь по какой-то прихоти принимающее человеческий облик?
- Ты не можешь вернуться обратно? – тихо спросил ирринджа у Джека.
- Могу. Но не сейчас, - Ларкин пожал плечами. – Ладно, так как мне всё равно пока нечем заняться, пошли уж, попытаемся найти нужную вещь, а там, может, и тебе поможем.
- А куда пойдём?
- А куда ты обычно идёшь после того, как уходишь из мира госпожи Там?
- Ищу работу и место для ночлега.
- Хорошо. Пошли искать тебе работу и место для ночлега. 
- А тебе? – изумился такой наглости Эд.
- Я – твой гость, а о гостях полагается заботиться, - широко заулыбался Джек, и ирриндже от этой «дружелюбной» улыбки стало как-то не по себе. – Я здесь – колдун. Моя профессия в мире людей либо востребована, либо нет. В первом случае я могу озолотиться, во втором – могу попасть на костёр, а я этого не хочу. Для начала надо узнать, как здесь вообще относятся к колдунам.
... Эд прекрасно знал, что искать работу ему придётся недолго. Но какой смысл спешить? Стоит ли вообще идти к людям, если рано или поздно пустыня призовёт его и снова швырнёт в мир кошмара? Но в то же время с ним – настоящий колдун. Быть может, он сможет помочь? Но сначала ему понадобится плата…
Дорогу к ближайшему поселению они  нашли довольно быстро – Эду всегда «везло» - его так и тянуло к людям, хотя он и противился этому. Поселение оказалось каким-то захолустным городишкой с немногочисленными кривыми улочками в пять домов на каждую, но, тем не менее, здесь были свои аптека, рынок, крохотная библиотека, даже пара магазинов, постоялый двор и, кажется, что-то похожее на школу. Больше всего здесь было питейных заведений – обойдя город меньше чем за час, Джек насчитал их шесть. Местные жители, наверняка знающие о соседях больше, чем они сами, смотрели на чужаков с недоверием.
- Не думаю, что мы здесь задержимся надолго, - насмешливо сказал Джек Эду. – Ты только посмотри на эти дружелюбные лица! Скорее всего, эти милые люди только и мечтают о том, чтобы мы побыстрее убрались из их гостеприимного городишки. Загрызть готовы…
При последней фраз Эд невольно вздрогнул. Да все эти люди вокруг – святые по сравнению с той сущностью, что просыпалась в нём, заслышав музыку пустыни. Да, они недоверчивы и не любят путешественников, тем более, таких бродяг-оборванцев, как сам Эдвард. По сравнению с ним Джек выглядел куда как более презентабельно. Однако вглядываясь в лица местных, ирринджа заметил, что недоверчивость во взглядах адресована прежде всего именно Джеку. Видимо, грязный оборвыш казался непросвящённым провинциалам куда менее опасным, нежели подозрительный господин в развевающемся на ветру плаще и в широкополой шляпе. Правда, самого подозрительного господина, судя по всему, это не слишком-то волновало. Почесав затылок, он предложил посетить библиотеку, поскольку последняя могла указать на общий уровень культуры местного населения. Эд счёл этот вывод очень умным. Библиотека Джека разочаровала. Она представляла из себя аккуратное и даже относительно чистое крохотное здание на отшибе. Однако внутри царил хаос. Вязкая свалявшаяся пыль каталась по вымощенному досками щелястому полу, тяжело оседала на бедной скудной мебели. Два стола для читателей с одним стулом, маленькие оконца, зачем-то ещё и завешенные грязными занавесками, несколько полок с серыми книгами, а в середине всего этого пыльного царства – восхищающий своей белизной явно недавно выкрашенный стол, за которым чинно восседает невзрачная, хотя и чистенькая, старушка с запорошенным пылью взглядом и скорбным выражением лица.
- Добрый день, - громко сказал Джек.
Старушка что-то невнятно прошептала в ответ.
- Можно посмотреть книги?
Опять невнятный шёпот, и хозяйка библиотеки, уткнувшись взглядом в окно, замерла, как будто не замечая посетителей.
- Понятно, - грустно вздохнул Джек и направился к стеллажам. Полистал несколько книг, поднимая пышную книжную пыль, подошёл к другой полке, повозился там, поставил всё на место и вернулся к растерянному Эду:
- Пошли, тут нам ловить нечего. Пособия по ведению домашнего хозяйства, что-то религиозное и архивы со списками ныне живущих и давно почивших. Вот и суди об их интеллектуальном уровне. Тьфу ты, чёрт. Угораздило ж попасть в такую помойку…
Казалось, что Джек погрузился в пучины депрессии, но уже на улице он заметно повеселел:
- Эд, нам повезло! – и молнией метнулся в сторону ближайшего магазинчика, на пороге которого сидел большой пушистый чёрный котяра, важно вылизывающий розовые пятки. Завидя Джека, кот распушился и зашипел, но господин Ларкин уже схватил его в охапку и, потрясая живым трофеем, радостно понёс к слегка ошалевшему от этой картины Эду. Тот испуганно попятился назад. Кот обречённо висел в руках Джека, прижав уши, прищуря жёлтые, полные ненависти глаза и нервно облизываясь.
- Посмотри, какой, а! – Джек радостно потряс зверюгой прямо перед Эдом.
- И что? – испуганно просил ирринджа, - Если что, я это… кошек не ем. Я лучше работу найду.
- Я и не предлагаю его есть. Ты знаешь, кто это? Да этот котяра – сам чёрный принц Максимилиан-Умберто Третий, он и говорить умеет. Ведь умеешь же, а? – в ответ на тряску кот сочно завыл и выпустил когти. – Вот видишь? Умеет, но не хочет, аспид. А если уж здесь наш чёрный принц, то где-то поблизости должна быть и его хозяйка.
Словно в ответ на слова Джека дверь магазина открылась и, прижимая к груди увесистый бумажный свёрток, на улицу вышла невысокая девушка с волосами цвета самого яростного закатного солнца. Кот принялся вырываться и даже попытался ухватить Джека когтями, но получил лёгкий щелчок по лбу и снова безвольно обвис, пылая вглядом. Эд же вовсю следил глазами за рыжеволосой девушкой. На фоне этого серого убогого городишки она казалась ему какой-то сказочной феей, пришедшей в этот мир из волшебных детских снов. Она не плелась по улице, как местные жители, не опускала взгляда, а шла решительно и грациозно, как лесная хищница – прекрасная и уверенная в своих силах. Её лицо с тонкими чертами мало кто бы назвал красивым, но что-то чарующее, что-то за пределами человеческих забот и обычных бытовых неурядиц, таилось в её взгляде. Глаза цвета древней болотной травы – серо-зелёные, спокойные – притягивали, манили и заставляли застывать в каком-то странном восхищении. Неудивительно, что вослед ей оборачивались практически все. Подойдя к Джеку, девушка аккуратно опустила на землю свёрток и протянула руки к коту:
- Иди ко мне, мой хороший!
Кот умильно замурчал и снова попытался вырваться.
- Ах, как приятно слышать такие слова… - расплылся в улыбке Джек.
- Я не тебе, я своему коту, - безразлично бросила девушка, но Эд успел заметить лёгкий румянец на её щеках.
- Да забирай свою барсетку, - обиженно вхдохнул Джек, отдавая кота хозяйке. Мерзкая зверюга немедля громко огласила улицу восторженным мурлыканьем и прищурила глаза от удовольствия. – Я тоже очень тебе рад, Лиза.
- Какой милый мальчик с тобой, - гордо отвернувшись, ответила Лиза.
- Это Эдвард. Он ирринджа. Эд, познакомься, это моя жена Лиза. Она ведьма.
- Жена? – изумился Эд и еле выдавил. – Здрасссьте.
За его одарили такой чарующей улыбкой, что он искренне позавидовал Джеку.
- Что ты здесь делаешь? – спросила Лиза у Джека.
- Помогаю своей обожаемой жене донести тяжёлые покупки до дома, - Джек демонстративно поднял с земли свёрток. – Куда нести? Кстати, а что здесь делаешь ты, если не секрет?
- Секрет, - ответила Лиза, но голос её уже заметно смягчился. Эд ещё раз позавидовал Джеку.
- Тогда я тоже имею право на свои маленькие секреты, - Джек весело подмигнул девушке. – Так куда нести?
- Напрашиваешься на чай? – ещё мягче спросила Лиза.
- Да. Ещё мне и этому заблудшему ирриндже негде переночевать.
- Чего ещё от тебя ждать, - девушка тяжело вздохнула. – Пойдёмте.
Мир перестал казаться Эду таким уж жестоким и несправедливым. Лиза – очень милая и красивая девушка, пусть и ведьма. Место для ночёвки у них уже есть. Возможно, если очень повезёт, будет и ужин. А что ещё надо для кратковременного счастья?

Если тронуть лепесток розы кончиками пальцев, ощущение нежности, бархатного вечера словно вольётся внутрь и останется надолго – где-то в уголке сердца… Эту ткань – сочно-бордовую, с тёмно-красными переливами на сгибах, словно соткали из тысяч лепестков роз, выращенных в королевских садах. И эта ткань стоила столько, сколько юной девушке с рыжими, как закатное небо, кудрями до пояса, и не мечталось собрать. Вот бы платье из этого шёлка… Пышное, в пол – такое, что и принцессе не снилось!
- Что, девочка, нравится тебе? – Лиза вздрогнула от неожиданности. Рядом с ней в магазине тканей стояла грузная дама – хозяйка всего этого добра – и дружелюбно улыбалась.
- Нравится, - тихо ответила Лиза. – Но мне бы что-нибудь поскромнее. Мне по балам не ходить.
- Ах, деточка! Как же ты ошибаешься, – хозяйка всплеснула руками, схватила отрез ткани и практически потащила Лизу к большому зеркалу в примерочной. Там она накинула чудную материю на плечо девушке, заколола ей волосы шпильками и, довольная, отошла на пару шагов назад. – Королева! Истинно – королева!
У Лизы сладко замерло сердце. И верно – из зеркала на неё смотрела сама королева – с гордым взглядом, благородной осанкой – королева, привыкшая выходить победительницей из любой битвы. Но ткань была Лизе не по карману. Ей пока надо было думать о более простых вещах – ночлеге да пропитании на день. Уж не до роскоши… Всего два дня назад Лиза покинула дом, где её предали. Воспоминания всплывали яркими картинками, и девушка с яростью душила в себе всё то доброе, что осталось ей от её бывшей госпожи.
***
- Ну что же такое, какая же скукота! – юная госпожа изящно потянулась, тёмное золото волос рассыпалось по подушкам. – Ну, хоть бы ты что-нибудь рассказала, что ли? Чего молчишь - меня боишься? Я что, такая страшная?
Большеглазая рыжеволосая девочка в грязном платьице с любопытством и некоторой опаской оглядывала огромную,  сказочно прекрасную комнату госпожи (Лиза никогда не называла её по имени), и сейчас её взгляд остановился на нескольких удивительно красивых фарфоровых куклах, что стояли в ряд у окна. Госпожа заметила это и лениво спросила:
- Нравятся, да?
Девочка заворожено кивнула.
- Мне когда-то тоже нравились. А так – куклы и куклы. Скукота... – госпожа скучающе зевнула и, наконец, встала с кровати. Накинула поверх шёлка ночной рубашки необыкновенной красоты халат, расписанный дивными малиновыми розами и золотыми змеями по нежно-синему атласу – вещь такой тонкой работы, что девочка не смела даже ахнуть. Кожа госпожи была нежнее китайского фарфора, волосы ложились на спину, как волшебные крылья из тёмного старого золота, раскосые глаза были того оттенка молодой весенней травы, что восхищает и ласкает взгляд путника после долгих странствий. Малышке казалось, что она попала в настоящую сказку, а, может быть, уже умерла.
- Итак, - медовым голоском продолжила госпожа, - Давай знакомиться. Со вчерашнего вечера ты и слова не сказала. Тебя зовут Лизой. Это так? Ох, ну что толку ждать от тебя ответа? – девушка капризно надула губки. – Ты немая, что ли? Ну, в любом случае, Лиза – неплохое имя. 
Девочка молча пожала плечами, не смея оторвать взгляда от золотых змей в переливах чешуи – змей, переползающих с цветка на цветок, змей, несущих прекрасную смерть вкуса мёда и утренней росы. Ей не хотелось вспоминать прошлое – родители бросили её, она оказалась ненужной, как отслужившая своё вещь.
- Ох, ладно, знаю, - госпожа лениво потянулась к хрустальному блюду с сочным виноградом. – Твой отец вроде как хотел сына, а дочь ему только обуза, вот они тебя и бросили. Ну... время сейчас такое, войны, перемены. Ох, как будто мир рушится! Скукота. Ладно, не расстраивайся. Здесь не пропадёшь. Поди-ка ко мне.
Лиза не дыша двинулась навстречу этой нереальной красоте – ступая с наслаждением босыми исцарапанными ножками по белоснежному ворсу нежнейшего ковра. Госпожа взяла её за плечи и подтолкнула к огромному зеркалу в витой серебристой раме. Придирчиво и брезгливо провела пальцем по грязным, похожим на проволоку, рыжим прядям, склонила голову набок, тяжко вздохнула:
- Ну, не повезло тебе с красотой, детка, от таких у мужиков голова кругом не идёт. Ну, ничего. Я тебе открою несколько секретов. Честно сказать, красота – не главное. Главное, - госпожа склонилась к девочке и продолжила ласковым шёпотом, - Главное – жесты, походка, взгляд, голос... Ароматы и ощущения, моя милая. Они ещё на коленях перед тобой стоять будут – обещаю.
И, обольстительно улыбнувшись, принцесса грёз упорхнула за роскошную резную ширму индийского дерева. Она была довольна – ведь у неё появилась новая игрушка – новая забава, а, значит, ей будет весело. Стоя у большого серебристого зеркала, Лиза смаковала вкус перемен – и они ей нравились – как нравилось всё вокруг. Она попыталась улыбнуться так же, как госпожа – и сама рассмеялась над своей неловкостью. 

***
- Ты хочешь платье из такой ткани? А, девочка?
- Вы серьёзно? – удивилась Лиза.
- Моя милая, - хозяйка подошла ко входной двери и перевесила табличку на «Закрыто» и торопливо вернулась обратно. – Я никогда не шучу. Я вижу, что у тебя большое будущее. С такой фигуркой, такой грацией тебя ждут балы, поклонники и богатство. Но ведь не пойдёшь туда замухрышкой? Я могу подарить тебе эту ткань и даже сшить королевское платье.
- Правда? – Лизу вдруг захлестнула радость, но девушка тут же помрачнела. – Я прекрасно знаю, что за всё надо платить. Я уже не ребёнок и в сказки не верю. Что Вам нужно?
- Почти ничего, - сокрушённо и как-то горестно вздохнула хозяйка. – Всего-то ничего… Считай меня своей доброй волшебницей.
- Смеётесь?
- Хорошо-хорошо! Ты знаешь моего мужа, милая?
- Нет, - настороженно вздохнула Лиза.
- О, это поправимо! Мой муж – это старый жирный боров, который объявляется здесь каждый вечер, поливает меня грязными словечками при покупательницах и ощупывает своими похотливыми глазками любую смазливую девчонку, - со злостью сказала хозяйка, потом сладко заулыбалась. – Ты, моя милая, как раз в его вкусе. Он любит таких маленьких стройняшек, особенно рыженьких. Всё, что тебе нужно – это немножко подыграть ему. Он пригласит тебя в трактир – он всегда так делает. Поболтай с ним, пусть расслабится… А потом… Так, чтоб он не заметил… Подсыпь-ка ему в кружку вот это, - с этими словами хозяйка вытащила из кармана передника маленький флакон и подала её Лизе. – Я б и сама это сделала, но… сама понимаешь – помрёт на ужине дома – кого сразу заподозрят?
Лиза задумалась. Крохотный флакон с несколькими каплями смерти. Банально. Сняла крышку, понюхала. Яд явно создавал дилетант. Смерть обещала быть быстрой и мучительной. По сути, хозяйке-то было всё равно, что станет с этой рыжеволосой чужой ей девушкой, когда рядом с нею в людном месте неожиданно умрёт её опостылевший муж. Лизу неожиданно осенило. Наконец-то её знания мсогли принести ей пользу.

***
В одном из коридоров огромного дома госпожи висела картина. Лиза часто останавливалась возле неё и, как завороженная, смотрела на неё – сама не понимая, почему. На картине была изображена на фоне рассвета девушка – тонкая, светловолосая, в красивых одеждах сияюще-белого цвета. В волосах девушки блистала корона из двенадцати звёзд, а небо над ней было бархатно-тёмным, с красными всполохами. Было что-то в этой картине завораживающее, что невольно притягивало девочку – будто она знала эту девушку уже давным-давно.
- Нравится? – спросила как-то госпожа. – Это Мэй, странствующая богиня рассвета. По легенде, она путешествовала по мирам, и как-то встретилась с богом пустоты.
- И что было?
- Ну, вроде как, Мэй победила бога пустоты, забрав у него часть души... Но, дорогая моя, за всё надо платить. За это ей пришлось отдать равноценную часть своей души. С тех пор бог пустоты вечно ищет рассвета, а Мэй странствует в сумерках, между светом и тьмой, потому что её душа стала совсем другой, даже Имя изменилось. Они до сих пор идут друг за другом – не важно, кто они, и как звучат их имена – но их души с тех пор схожи, их гложет одна тоска.
- Тогда зачем ей нужна была такая победа?
- Ах, ну что я тебе – энциклопедия? Это просто легенда, Лиз! Пойдём, займёмся чем-нибудь менее скучным.
И госпожа влекла Лизу в сад, где малышка учила язык трав и секреты составления ядов, она наряжала её в самые красивые платья, учила запретным языкам и великим таинствам покорения мужских сердец. Она рассказывала девочке, что надо делать, чтобы руки были нежными, а кожа – похожей на шёлк, что делать, чтобы волосы блестели не хуже золота... Лиза любила свою госпожу и восхищалась ею. И всё было хорошо, пока однажды...
С тех пор, как Лиза появилась в доме госпожи, прошло несколько лет. Рано или поздно все занятия начинали казаться избалованной золотоволосой красотке скучными, вот и разговоры с маленькой Лизой ей уже поднадоели. Хотелось разнообразия, и потому, когда один из многочисленных поклонников капризной красавицы преподнёс ей весьма необычный подарок, госпожа всецело увлеклась новой вещицей.
Ничего особенного в ней не было – в этой камее из лунного камня, камее с профилем длинноволосой девушки с тонкими чертами лица... Ничего особенного, кроме одного – у камеи была душа. Пойманная каким-то шутником-магом в момент смерти чья-то душа – она не помнила ничего, кроме этой оболочки, наполненной волшебным лунным светом. Новая, чудная игрушка. Что ещё нужно было госпоже? Лиза стала ей скучна, она и так достаточно провозилась с этой молчаливой девчонкой, и так избаловала её своим вниманием и дорогими подарками, и так научила её всему, что знала сама. Лиза же всем сердцем тянулась к госпоже, а перемену её интересов приняла, как предательство. По утрам она подолгу просиживала в библиотеке, листая книги по магии... Людям она больше не верила, и в её глазах поселились тоска и пустота... Но это было не всё. Лиза думала о мести.

***
Очаровать туповатого и стремящегося ко всевозможным удовольствиям мужа хозяйки Лизе труда не составило. Ей даже не пришлось вспоминать все уроки своей госпожи – достаточно было одного выразительного взгляда, одного взмаха густых ресниц, одного изящного жеста юной покупательницы – и вот уже они сидят в трактире. Одно обещание – встретиться здесь же завтра (с возможным продолжением вечерней программы) – и в руках Лизы оказался увесистый кошелёк. Той же ночью, в мечтах о прекрасной рыжеволосой девушке с кошачьей грацией и глазами цвета колдовского болота, бедолага скончался без мук в супружеской постели. Врач лишь пожал плечами – внезапная остановка сердца. Такое редко – но случается. Ему просто не повезло. Лиза знала толк в ядах, и потому безо всякого сожаления подсунула жертве зелье собственного приготовления. Так она успешно осталась чиста в глазах закона, получила приличную сумму от погибшего за несостоявшуюся встречу и чудеснейшее королевское платье с украшениями для волос в виде больших роз из той же ткани. С тех пор она всегда надевала это платье, когда ей заказывали убийство.

***
Лиза задумчиво держала в руках камею. Красивая вещица холодно мерцала лунными лучами, девушка на изображении казалась живой... Что же госпожа нашла такого в этом мёртвом куске камня? Что такого, что Лиза осталась одна?.. Огонь в камине на миг отразился в серо-зелёных глазах девушки, и она решительно встала. Камень в руках стал холоднее льда – камея поняла, что её ждёт. Усмехнувшись от пьянящего чувства собственного превосходства, Лиза подошла к камину. Пока госпожа страдала от безделия и скуки, её ученица времени зря не теряла. Она прочла все книги, что были, по словам госпожи, под строжайшим запретом. И теперь ей была известна как история миров, так и запретная магия. И именно последней девушка собиралась воспользоваться. Подняв камею над пламенем камина, Лиза, чеканя каждое слово, медленно произнесла древнее заклинание. Радость первого убийства наполнила сердце – она не освобождала заключённую в камень душу – нет, она с наслаждением уничтожала её... Лишь когда с последним звуком заклинания несчастная камея рассыпалась в пыль, Лиза совсем по-детски заплакала – но не от жалости к убитой ею – а от жалости к самой себе – брошенной родителями, преданной единственной, как ей казалось, подругой... Вместе с тем она навсегда стёрла все воспомининая о себе у всех обитателей дома – запретная магия работала отменно.
В тот день во дворце творилось что-то невообразимое... Поэтому никто не заметил, как худенькая рыжеволосая девушка тихонько уходила за ворота. Лиза ни о чём не жалела. Ведь её ждал целый мир – её, будущую ведьму, владеющую запретными древними знаниями, женщину, перед которой всего несколько лет спустя вставали на колени короли. В тот миг она уже прекрасно знала, что полученные ею знания помогут ей выжить.