Форум

   Павел А.Маленёв.

СССР: «От…» и «До…»
         Поэма

   1.

"У горя песню вырвем,

Врагам поставим бронь,

Мы создадим впервые

Стеклянную Гармонь!

И наш порядок - выше!

Керзон, его не тронь!

Пускай везде услышат

Стеклянную Гармонь!

Колокола бросай в огонь,

Капитализм удушим.

Пускай Стеклянная Гармонь

Ласкает наши души!"

Гвозди рвали на кресте, -

Понтии пасутся.

Атеисты во Христе

За свободу бьются.

Но тут война-каналья

Сыграла интермеццо:

Попёрла бело-армия,

И с кровью - интервенция…

Потом над разной заумью

Заполоскался зык!

И у “Сысоя”* замер звук,

Закостенел язык...

Ушкуйники слетелись

На придорожный свист.

Всё им простит, надеялись,

Их Главный Гармонист.

«Даёшь зерно на исполу,

Даёшь и до последнего!»

Гармонь играет истово:

Патрон - калибра среднего!

А крестьяне толпой -

к Сенечке-учителю:

«Напиши, дорогой,

нашему мучителю!

Что-то, знать, не ладно,

если - не впродых:

На обед – дур`анда *,

и на ужин - жмых..

Чай, в Кремле-то едят

пироги-ватрушки,

А у нас вдругоряд

крошки нет в избушке!».

Но горланит их комбед,

Отвергая постный стол:

«Доживём  до сотни лет

Мы с партийным п`освистом!

Мы не знаем, что хотим,

Как нам управлять конём,

Зги не видно с копоти,

Но за это мы умрём!»

2.

Гармошку рвут из рук:

«Даёшь стеклянный звук!»

И ветерком захолод`ило спину.

Опять поздоровел

Идейный беспредел, -

Опять нашёл златую середину…

Но режет тьму кинжал свечи, –

В молитвах губы горячи...

Ребёнок - в плач, пустую ложку лижет...

И от Кронштадта до Куры

Крестьянин ждёт своей поры -

Он ищет доли, что к Тамбову ближе.

Расположились: там - ткачи,

А здесь - крестьяне.

Горячи!

Тот стреляет в омского,

Этот - бах в тамбовского!

А позёмка метёт,

Катит шарики.

И очками - об лёд

Тот, плюгавенький,

Что кричал: “У холуя,

Наверно, денег… много!”

Не сробели, но устали.

Только сели отдохнуть, —

Пуля-дура прилетает

И находит чью-то грудь...

В городах и деревнях

Люди мрут как мухи:

Эти падают в боях,

А те - с голодухи.

3.

Попритихни, народ,

Кончим с полумерами!

Мышка в поле шорохнёт -

Трое с револьверами!

И спотыкались ноги,

И косо била плеть.

«На правильной

                            дороге

Направо

              не смотреть!»

Шлёт в райком

                         НКВД

                                    грозную бумагу:

“Обеспечьте 200 лиц

                                    главному ГУЛАГу!”

Ладен кожаный покрой,

Рубит крупорушка!

«Со святыми упокой! —

Шепчет мать-старушка. -

Где ты, Сеня-Сенечка?

Мать письмишка ждёт...

Не осталось семечка

Тебе на развод!

Помнишь, Сень, в избе-то лекцию?

В люди вышли, кто донёс.

Тут Стеклянная инфекция

Всех изводит, как понос!»

4.

Скрипели

                 петли

И ржали

               жатки -

Надсадно

                пели

На жатве

                жаркой.

Ткачи включали

Качалки страха:

Станок сломался, -

Мокра рубаха!

Соседи с риском

Играли в прятки:

Тот первым свистнул -

Аккорд “трёхрядки”.

Но первый тоже

Не смог укрыться...

Архивы множат:

Всё лица, лица...

А контра

                в костёр

                                подбрасывала

                                                        поленья:

Валила на Маркса,

                              кричала: «Ленин!».

Страну сшивали, –

Рвались нитки.

Везде кишели

Недобитки!

И бывали драчки

в промежутках спячки.

Втихомолку тошно

выпить мужику.

Всех бойчее – Лушка

с горькою частушкой,

Режет правду-матку:

- Куда хуже, кум?

“Мне милёнок изменил,

Я, где надо, стукнула,-

За решетку угодил,

Я ему аукнула!

Эх, раз, ещё раз,

Варёные раки.

Приходите в гости к нам,

Мы живем в бараке!”.

Но пока в частушках рот разиня

Жили Лушки,

                ТЕ имели бронь,

У кого была на лимузине

громкая Стеклянная Гармонь.

...Едал гнилой картошки

из бабушкиной плошки,

Стеклянную и я

пил чашу бытия.

Как и все, не клял я,

что народ мой чтит,

И не знал: Стеклянная

скоро замолчит!

5.

Читатель «левый» восстаёт:

«В поэме нет патриотизма!»

И год 17-й встаёт

Как очистительная клизма!

Пока Стеклянная Гармонь

                                             вдали играла,

Народ

           у 5-летки был в зубах,

Где возводил заводы на плечах,

Роняя пот,

                 от Украины до Урала.

Индустриальный рокот

Достиг ушей Европы:

Страна Советов сходу

вырвалась вперёд!

На Западе в печали

Советских обличали:

«Социализм по мiру

                                  вместе с Марксом бьёт!

Но вот ответ – на маленьком уроке,

Чтоб снова воду в ступе не толочь:

Когда восходит солнце на Востоке,

На Западе

                 вовсю вступает ночь.

Пока семь тысяч предприятий возводили,

То постигали тут и знаний изобилье.

Себя тащили до высот.

                                      И вот:

Мартеновец, пробив леток,

Читает вдохновенно Блока –

«О, я хочу безумно жить:

Всё сущее – увековечить,

Безличное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!» -

А сталь в лотке искрится сбоку

Как образ вдохновенных строк.

По мiру русский дух витал,

Стране в защиту тёк металл…

6.

«Сталин!».

                        «Победа!» -

Ты в память забей!

Прошла по сердцам борона,

Где целиком

                      поколенья людей

Сожгла в своей топке

                                      война.

И мужики с обугленной культёй,

Но больше всё же – бабы, бабы, бабы,

Подняли города,

                            смели ухабы

Лишь за пять лет,

                             предписанных войной.

Как банально звучит социальный гормон:

Рванула страна

                           от лаптя до космоса.

Но сыграла стекляшками где-то Гармонь,

И кремлёвцы

                       свалили Союз просто так.

7.

В Союзе все мы жили

Как зять у милой тёщи.

Теперь же самый жирный

Сожрёт того, кто тощий.

Обцеретелели Москву

И обчубасили Россию,

Прикрыв народную тоску

Меркель-бараковским "спасибо!".

Хотя вершители страны

Соскрёбывают грех в Афоне,

Взрастают зёрна сатаны

На звёздно-полосатом фоне.

Заводы в доблестной огранке

Рабочих рук всегда просили.

Аптеки, магазины, банки –

Знамёна нынешней России…

Да! И сверкнул огонь

осколков Символической.

Но... клеят,

                   всяк свою, Гармонь

пятнадцать новых личностей!

Эй, вы! Те, что совсем замозолили

Ступу власти, как Баба-Яга.

Позовите вы к нам из Монголии

Ну, того, м-м… Алтанхуяга.***

Эпилог

Мне

       скулы сводит

                              в российском капитализме,

Где пьёт соки земли

                                    «патриотов банда»,

Где призрака Маркса

                                     с известной харизмой

Ожидает давно

                          левых зёрен рассада!

    * Дур`анда – в среднем Поволжье – чёрный спрессованный жмых льняных семян.

    *Сысой" - самый большой колокол.

    ***Норовын Алтанхуяг – бывший премьер-министр Монголии

Танцплощадка 50-х

                            В советские времена на танцы ходили мужчины и женщины, которым было даже под 40. На одиночестве людей сказывалось, в частности и то, что Великая Отечественная война выбила молодых, и в демографической яме вплоть до 70-х годов повсеместно вечерами проводились танцы с названием «Для тех, кому за 30".

Звуки блюза в парке, у причала,

Чувственно лила оркестра медь.

Танцплощадка снова обещала

Одиноких встречей обогреть.

Скрипка, саксофон, фоно, ударник…

Пахнущая звёздами площадка…

Вяжет ноги блюзом

                                   ожиданье,

В каждом из пришедших есть загадка.

Те, «кому за 30», от волненья

Словно прячась в плаваньи теней,

Унимая дрожь в своих коленях,

Выходили к свету фонарей.

Скрипка, саксофон, фоно, ударник…

Пахнущая звёздами площадка…

Вяжет ноги блюзом

                                   ожиданье,

В каждом из пришедших есть загадка.

Может, здесь последняя надежда

Утолит не первый свой порыв?

Но стояли в праздничной одежде,

Будто возле ног лежал обрыв.

Скрипка, саксофон, фоно, ударник…

Пахнущая звёздами площадка…

Вяжет ноги блюзом

                                   ожиданье,

В каждом из пришедших есть загадка.

Каждый раз готовятся прилежно

К выходу к приветливым огням,

Веря, что последняя надежда

Тризну справит одиноким дням.

Скрипка, саксофон, фоно, ударник…

Пахнущая звёздами площадка…

Вяжет ноги блюзом

                                   ожиданье,

В каждом из пришедших есть загадка.

Я у природы – младший чин

Здесь чистотою стародевьей

Пропитан воздух, свет лучист.

Я - маленький среди деревьев,

Я у природы - младший чин.

Всегда, когда душа устанет

Или под сердцем заболит, -

Иду я в лес, и лес устами

Снимает боль как

                    Айболит.

И если я впитаю малость

Его тепла и блага дар,

То сам я благом наполняюсь,

Которое потом отдам…

  (Рис. из свободного доступа).

РЕВОЛЮЦИЯ

В платьице накрахмаленном

К вечеру под закат

Играет концерт Рахманинова

Девушка-музыкант.

«Топчем у Киева свастику, -

Гремит оркестровая медь, -

Эй, вы, бандеровцы, слазьте-ка.

«Родина или смерть!».

Звуки победные льются

В сердце Донбасса - ручьём.

Играет сама Революция

К роялю приставив ружьё!

    2021 г.

    На снимке: концерт-реквием в память о героях Донецка, павших от украинских фашистов. Пианистка Валентина Лисица.

Бегите, враги! Бегите!

              Военная спецоперация России по демилитаризации и денацификации фашистского строя Украины.

На войне всегда сгорают первыми, падают солдаты молодые. И тогда у тех, кто даже с нервами, пальцы на курке немеют злыми. Но тогда в огне корёжит свастику под оружьем русской благодати, что ракетой пишет: «Ну-ка слазьте-ка со своей бандеровской полати!». Мы заклёпки режем в наступлении, - чем язык у русских заклепали. А в церквях, закрытых в исступлении, огоньки свечей затрепетали.

Заграница языками булькает, отскребая кости Барбароссы. А Россия отвечает гулко так: дескать вот вам! И по-русски просто: «Это вы фашиствовали с Гитлером. З а ч и щ а т ь   тогда мы вас не стали (надо бы под корни ваши рыть бы нам!), наш просчёт: все недобитки встали».

Украину превратили в форварда, где взрастили нациков-барбосов. И земля Донбасса кровью взорвана с помощью оружия пиндосов. И склеротика желаньем Байдена запустить Россию в роли буя, что плывёт на волнах Сэма-барина тож хотели. А в ответ – «Вам дуля!».

Мы в военной нашей операции очищаем землю от фашизма, что пронзил на Украине нацию до - по медицине - шизоизма. Защищаясь кровью населения, бьёте вы по русским, то есть - нашим. И от школы НАТО одурения потеряли собственные башни. Но за каждого героя русского мы берём, по гуманизму, - сотни. У вас нет уже и гроба узкого, - мёртвые у вас в могилах скотных!

В завещанье отчичей и дедичей отгоняем от России бесов. Украину Флаг Победы делящий предваряет западных балбесов. Но, имея на мозги ранения, не учли, что могут стать как тушка, если «Посейдоны» с сохранения снимем. Что-то нелады у них с верхушкой…

    На снимке: сдача нашим бойцам в плен головорезов из украинского фашистского батальона «Азов» в Мариуполе.

  (Фото из свободного доступа).

Последний лист

                  «Люди умирают на рассвете».

                    Сов. поэт-фронт. Александр Маркович Николаев.

Один листок

трепещет на ветрах,

Дождавшись декабря

на голом дубе.

Лист обречён.

Но и меня с утра

В годах опавших

Ангел не забудет…

Еду я по Нью-Йорку

    "Город жёлтого дьявола".

             Максим Горький.

Еду я по Нью-Йорку,

(Мотоцикл подо мной).

Говорил о нём Горький

Как о бане курной,

но входящей во впадину неба.

Руль дрожит, вырываясь

В ячеях у дорог.

Обхожу автозавязь

Как со смертью игрок:

меж бортами машин еду в недра.

На авенях и стритах

Я кручу головой.

В городском манускрипте

Я как будто немой

средь угрюмых фигур интровертов.

Всюду стены как в кляксах,

Что граффити зовут.

Вещи прут на колясках

В переход волокут, -

"Жёлтый дьявол" мирянами вертит.

Я кручу ручку газа

В дыме улиц-щелей,

Где и солнца ни разу

Не видали лучей.

И я жмусь к полосе тротуаров -

Вон туда, где есть солнце.

Удивлён я и тут:

Отраженья в оконцах

Хенд-мейд блики плетут,

что лежат у метлы авуаром.

То не мейды, конечно, -

Чёрной плёнки тюки

Пролегли бесконечно

Без хозяйской руки

по асфальту дизайн-желваками.

Так складируют мусор,

То Америки бзик!

Это мне не по вкусу,

Не по вкусу язык.

Я - налево, простившись с вьюками.

Инстинктивно вжимаю

Ягодицы в седло.

Но глаза поднимаю, -

Чтоб калган не снесло

металлической вязью конструкций.

На зелёную бабу -

Как советовал друг -

В натуральном масштабе,

Где свобод полный круг,

я взгляну как на "суть Конституций".

Направляюсь к Гудзону -

Не сезон турмашрут:

В заповедную зону

В ноябре не зовут

для воззренья под юбку "Свободы".

На фигуре - потёки.

Две туристки галдят.

Но я понял их "тёрки":

"Переделать хотят

в мужика", - говорят гендерводы.

Давит душу реклама, -

Зарябило в глазах.

Мужикастая дама

Ножку мнёт в кружевах.

Все достоинства здесь продаются.

Увидал, нагляделся...

Люди здесь не поют.

Город в деньги оделся,

Всюду деньги куют.

Если счастье, так что не смеются?

    На снимке: Нью-Йорк. На маршруте мотоцикла.

Лялька Блюм

То скрипка, то гремит горячий бубен.

У Ляльки в ресторане голос чуден.

Матросики плывут сюда, в Одессу,

Здесь у причалов никому не тесно.

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

Певица душу песне отдавала

При мёртвой тишине большого зала.

Сфальшивить Ляльке не давало права

Её колоратурное сопрано.

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

Фуражки… Бескозырки… «Лялька, браво!»,

И деньги ей в чулок – сплошная лава!

Поёт она то «Мурку», то романсы.

Печальный свет в её глазах ломался.

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

И если голос укрощает грубых

Просоленных матросов в разных румбах,

То рампа ресторана - не для Ляльки.

Её и звали в оперные рамки.

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка -

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

Когда ж моряк прилип к ней, «рвал тельняшку»,

То сбила с офицерика фуражку,

И, бросив петь, сказала громко в зале:

«Элина я,

                 а Ляльки – на вокзале!».

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

Портовый ресторан живёт и ночью.

Тут по углам – лепнина,

                                       ангелочки.

И лишь они, когда сеанс не начат,

Свидетели того, как Лялька плачет.

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

Однажды тихо в ресторане стало.

Сказали: «Лялька Блюм совсем пропала!».

Искали в море и в пределах леса.

И сразу опечалилась Одесса…

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сиреневая брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

Газетным хрустом – новости в Одессе,

Что кипрский моряк увяз в процессе:

Сиреневую брошь сдавал в киоске -

Из царского из сундука в Тобольске.

    На Ляльке Блюм - платье ампир;

    Сияла ярко брошка –

    Старинной выделки сапфир -

    Крива его дорожка!

 (Рис. из свободного доступа).                                                      

Эпиграммы Зеленским: Владимиру и Елене

Владимиру

Для всех фашистов Украина стала клубом.

Зеленский, жди теперь альпийца с ледорубом!

Елене – по поводу рандеву с западными президентами

По отношению к супруге о-очень смел:

Отправил к президентам муж Зеленской.

И только дряхлый Байден не сумел

С задоринкой шепнуть хитринке женской.

       На снимках: фото из телесюжета «60 минут».

Только черти пляшут на войне

                     НТВ наперекор мнению народа о скандальной «голой вечеринке» скакунов, голосящих на эстраде, продолжает выпячивать на обзор народу участников бесовского действа – в положительных рамках. Так в самое смотрибельное вечернее время НТВ снова пиарило на экране (12 октября) 58-летнюю особу и 67-летнего пенсионера, одна из которых давала длинное интервью укронацисту Гордону, а второму, на сцене поправшему крест «испуганному патриоту», ещё несколько каналов за большие, вероятно, деньги предоставили возможность круглосуточно мозолить зрителям глаза и уши в телерекламе.

Кто там сегодня

                           нас учит культуре,

натянув верёвочки

                               на срамные места?

Кто выкатил вал

                            из экранной дури,

убивая душ

                    девяносто девять из ста?

Пляски на киче. Война и герои. –

Положения оба

                          здраво скрепишь едва ль.

Те же,

             кто член рисовал как обои, *

на мосту показали

                                голова дешева!

Виттовы всплески

                            с такой головою

или на сцене

                        топтанье придурком креста

столь мне негодны,

                                 что я волком вою

и жалею, что нету

                               для начальства хлыста.

Там, где русских

                             убивают нацисты,

вылупляют банде́рышей

                                         в их детских садах,

там сегодня

                      землю делают чистой

благородные русские

                                     в смертельных делах.

Жаль мне только,

                                что в пляшуших медиа

руководство не видит,

                                     что трещит арьергард.

Вот что гласят сейчас

                                     трубы медные:

Оживает в тылу

                              когда-то пронзённый гад.         

    *  Во время правления министра культуры РФ А. Авдеева хулиганы нарисовали на разводном мосту в С.-Петербурге многометровый контур фаллоса, поднимаемый на обозрение вместе с мостом. За это «произведение» авторы получили премию «Инновация» в 400 тысяч рублей.

     2024 г.

        (Фото из свободного доступа).

Вальс юности

Затихла музыка в саду,

Скамейки тоже опустели,

Качели на ветру скрипели,

А ветер дул, и дул, и дул.

И вот вычёркивает ночь

Мой тур на вальсе.

И обличье

                   её тотчас уходит прочь,

В отчаянное безразличье.

Беззвучен монолог в груди,

Поэтому его не слышишь,

И ливень слов – «не уходи»

В пренебреженье не запишешь.

Волшебной юности дожди –

Лишь в теплоте воспоминаний.

Всю остроту дотла сожгли

Года и сны без заклинаний.

И этот вальс для пожилых

Старинного пансионата

Сказал, что нет теперь иных

Переживаний, как когда-то.

А чаша недопитых дней

Осталась где-то в детях, внуке.

… Но вот увиделся я с ней

И пожалел о той разлуке.

Стал искрой вальс былых огней.

Крым. P.S.

В Крыму осталась горстка могикан –

свидетелей несмытого позора

людишек,

                 превращавших Крым в диван, –

для задницы, провисшей до упора,

и источавшей киевский дурман.

Был на двоих один шалаш

Луна сместилась на Стрельца.

А я всё еду, еду, еду,

и праздную свою победу

на контуре её лица:

Бежит в руке мой карандаш,

рисуя женщину у плёса,

зарю у волжского откоса

и на двоих – один шалаш.

«Ведь ты не прав, не прав, не прав!», -

Как будто бы стучат колёса.

А память – снова возле плёса

слова задёргала стремглав:

«Ты точно знаешь, что ты ждёшь?».

Как ты, я не давал присяги

тащить натужно как коняге

судьбу в благополучья ложь.

Да, я простак. Мольберт и кисть –

то не стрельцовая удача,

что душу мне переиначит.

И твой Стрелец мне не в корысть.

Купайся в нежности моей.

Ведь я и сам себя ломаю

и добровольно уезжаю

как будто поезд мне нужней.

Всё тушью вычертила ночь,

Ползёт луна в окна изгибе.

И мысли все в сердечной зыби

колёса мыслят растолочь.

«Ты прав, она – сухой Стрелец,

Так что ж, тебе сейчас полегче?

Ведь на душе всё терпче, терпче…» –

Как будто бы подбор словец.

Застыл в руке мой карандаш,

рисуя женщину у плёса,

зарю у волжского откоса

и на двоих – один шалаш…

Пародия на самодельные песни, звучащие на радиостанциях

Возле дома меня постоянно встречает собака,

И чирикает кто-то на ветках упавших берёз,

Покосилась давно деревянная старая арка.

По ночам я не сплю под назойливым скопищем грёз.

Припев – 5 раз:

Я пою про всё на белом свете,

Например, про стойбище овец.

Я пою про то, как дует ветер,

Как растёт солёный огурец.

Я давно, ох, давно про любовь ей толкую.

И она угощает салатом с названьем «Рассвет».

А в парковке всегда я за место с соседом воюю,

И на зорьке встаю, надевая поэта корсет.

Припев – 5 раз:

Я пою про всё на белом свете,

Например, про стойбище овец.

Я пою про то, как дует ветер,

Как растёт солёный огурец.

Вообще-то мне петь полагается в тёмном чулане,

Я на радио пру, где срифмую «любовь» и «морковь».                                   

Но всё чаще пою я без рифмы, купаясь в нарзане,

В миллионе рублей за халтуру, рождённую вновь.

Припев – 5 раз:

Я пою про всё на белом свете,

Например, про стойбище овец.

Я пою про то, как дует ветер,

Как растёт солёный огурец.

Я пою по пять раз измождённый припев по запарке,

Минусовку стелю я как будто постель перед сном.

Поспевают уже на тефлоновом противне шкварки.

Конец песни моей то ль в столе, то ли где за окном.

Припев – 5 раз:

Я пою про всё на белом свете,

Например, про стойбище овец.

Я пою про то, как дует ветер,

Как растёт солёный огурец.

  (Фото из свободного доступа).