Форум

Я не Кай

"Снежных королев" вокруг так много.
Среди них не отыщу я Герд.
Не суди меня за правду строго,
- это правда, а не пьяный бред!

Актриса
(Людмиле Семеновне Духовной
- Народной артистке Азербайджана)

Шум толпы.
Огонь.
Горят поленья.
Сцена тонет в пламени костра.
Магия перевоплощения.
Не понять, где жизнь, а где игра...

Одиночество

Когда стучат в чужие двери,
пройдя мою и не заметив,
я знаю могут не поверить,
но я несчастнейший на свете.
Когда ночлег в соседском доме
найдет, не под моею крышей,
хороший, добрый мой знакомый,
моей обиды не услышав,
и в нем стакан воды попросит
колодец мой не замечая,
в меня вольется грустью осень,
последний лист с души срывая. 
Когда с другим спешит делиться
вчерашний друг, горячим хлебом,
себе кажусь бескрылой птицей,
навечно разлученной с небом.
Когда вопросы без ответов,
наедине оставят с Богом,
то значит я когда-то... где-то...
напутал с выбранной дорогой!

Не люблю

Не люблю нахрапистых и наглых,
лестью пролезающих проныр.
Выбритых, приятно-аккуратных,
в галстуках, заполонивших мир.
Не люблю излишне "позвоночных",
раболепно падающих ниц.
Не люблю завистливых и прочих,
"гладеньких" с "прогибом поясниц".
Копошатся крысами у трона,
и другая не нужна им роль.
Вот она заветная корона,
вот он обожаемый король!
Не хочу я слышать дифирамбы,
потому что сам их не писал.
Все же мальчик должен быть не бабой,
- важно чтоб мужчиной мальчик стал.
Не ругай за правду - это правда! 
- но таков теперь отныне мир.
Подхалимов поползла плеяда,
протирая честь свою до дыр.
Не люблю, по головам идущих,
занявших в курятнике насест.
Это их пожизненная сущность,
покоренный ими Эверест.
"Не люблю..." И тут уж не заставишь,
пусть король ты... или может царь?..
Я тапер, что не жалея клавиш,
бьет по ним, как в колокол звонарь!

Снайперы

Мир уместился в прорези прицела!
Как был он жалок досмешного, мал...
Я затаив дыхание, умело,
на "спусковой", без колебаний, жал.
Сведя на перекрестье пароходы,
долины, горы, ивы над ручьем, 
я целился... Я снайпер от природы,
на эшафот взошедший палачом.
Всевышний, Человека создавая,
я знаю ты не этого хотел,
но это так, сегодня мы у края,
где целый мир взят нами на прицел.
Наполеонов, Гитлеров, Неронов,
налитый злобой изрыгает спрут.
Здесь снайперов сто тысяч легионов
и Каин с нами, и конечно Брут.
В безумстве убиваем мы себя же,
сжигая, отравляя все вокруг.
И нам никто "остановись" не скажет,
и камнем тонет брошенный нам "круг".
На этот раз ковчег свой до вершины,
не доведет трудяга - добрый Ной.
На дно утянет темная пучина,
но даже там мы не найдем покой.
Мы в хаосе огня дотла сгорая,
нашли пожалуй собственный предел.
...Я целил в этот мир дойдя до края,
а он меня разглядывал в прицел...

* * *
Обеты данные нарушив,
мы рвем связующую нить.
И грязь налипшую на души, 
скребком молитв не соскоблить.

Викинг

В стране снегов, у края света,
где слился с ветром птичий свист,
где слава Одина воспета,
жил старый, старый пианист.
Играя Грига за роялем,
рисуя музыкой прибой,
вручив себя безбрежным далям,
бесстрашный викинг принял бой.
Терзая гладкие педали,
как норд порывом паруса,
вплетал он в магию рояля,
Богов великих голоса.
Назвавшись гордо капитаном,
презрев и молнию и гром,
бросая вызов океанам,
старик искал в аккордах шторм.
Врезаясь килем в тьму морскую,
под бесконечный склянок бой.
летел меж рифов бриг рискуя,
найти в пучине свой покой.
И вот финал - побиты мачты!
На берег выброшен штурвал.
Но не скорбите и не плачьте,
старик еще не доиграл.

Портрет

Целый час за тобой наблюдаю,
за твоею скользящей рукой.
Проплывая по самому краю,
возвратилась она на другой.

Приезжайте

Этот город ветрами измученный
над каспийской седою волной,
даже плотно затянутый тучами, -
самый светлый на карте земной!

Костер в ночи

Костер хочу разжечь звездой упавшей,
земную чью-то жизнь продлить чуть-чуть.
Кому-то дам я шанс продолжить путь,
с водой живою подавая чашу.

Здравствуй друг

Здравствуй, друг!
Вот опять я пишу.
Рифмы вяжутся в узел строкою.
Бороною чернильной межу
пропашу и засею тоскою.
Как водой ключевой из ведра,
раскачавшемся на коромысле,
льются с полночи и до утра
на страницу прожитого мысли.
Здравствуй, друг!
Помнишь ленты дорог
нас манили в мятежные дали?
Сколько мы истоптали сапог,
сколько падали мы и вставали.
Не искали исхоженных троп,
к верху путь прочертив по отвесной.
И не то чтобы страшен "потоп"
- нам вершина была интересна!
Пусть нам скажут: "А толк-то какой?
Все равно путь по жизни не вечен!.."
Но не время еще на покой,
- не по нам поминальные свечи!
Здравствуй, друг!
Поднимись старина.
Рано нам прогибаться в поклоне.
Вот отвесная наша стена,
вот вершина... 
И мир на ладони!

Перевал

Карабкаясь, цепляясь, все же... как-то,
осилил этот скользкий перевал.
Я падая, обиды глубже прятал
и непременно заново вставал.
Смеялся ангел надо мной летая:
"Похоже, брат, тебя попутал бес!"
но я до боли зубы сжав, по краю
тащил куда-то на себе свой крест.
А впрочем были редкие удачи,
но это так... теперь уже не в счет.
Мой ангел удивления не прячет:
"Он не иначе, крест свой донесет..."
Карабкаясь, цепляясь, все же... как-то,
я буду дальше двигаться опять.
Еще не скоро Понтию Пилату
меня гвоздями на кресте распять.

"Идущий, да осилишь ты дорогу!"
- когда-то мудрый, где-то записал.
От самого порога и до Бога, 
судьбой проложен путь за перевал.

Последний менестрель

На пражском "Карловом мосту",
где я бывал не раз.
Как старый воин на посту
грустинкой добрых глаз,
встречал гуляющих зевак
усталый музыкант.
Потертый джинсовый пиджак 
- эпохи прошлой франт. 
А в шляпе пыльной ничего,
- одной монетки медь.
И нет желаний у него,
кому-то песни петь.
Стакан дешевого вина
и к хлебу горький сыр.
Над ним кровавая луна,
вокруг суетный мир.
Сегодня он не тронет струн
- напрасно песен ждут.
Да пусть хоть сто кровавых лун
на землю упадут.
Лежит гитара в стороне
и топится талант,
как сыр размоченный в вине,
и пьян мой музыкант.
Толпой блуждающих гуляк,
гудит живой поток.
Но только он, старик - чудак,
в толпе той одинок.
Ах, годы... годы... их полет
стремителен, увы!
Он не сыграет, не споет
и не просите вы.
Смотрите где-то вдалеке,
где тает лунный свет,
плывет гитара по реке.
За нею шляпа вслед.
С моста уходит музыкант,
отбросив грусти хмель.
Прощай еще один Атлант
последний менестрель.

В жизни всякое бывает

Жизнь, она такой бывает:
то в полет, а то под гнет.
Распоров по швам сшивает,
и опять по швам порвет!

По краю

Теряя друзей, обретая врагов
иду я по самому краю.
По зыби бездушных и мертвых песков,
шагаю... шагаю... шагаю...
Под солнцем палящим опять миражи
рисуют обманом дорогу.
Мой глас вопиющий надрывом дрожит,
все ближе и ближе я к Богу.
Иду я устало по тверди земной
от склок и от злобы подальше.
Родиться бы мне на планете иной,
где зависти меньше и фальши.
Где храмы не строят не веря в Богов,
где души не знают пороков,
Где любят детей, берегут стариков,
камнями не гонят пророков
Где эта планета? В пространстве каком?
Не знаю! 
Не знаю! 
Не знаю!
Но точно я знаю - в том мире мой дом.
...А здесь я шагаю по краю...
Здесь храмы возводят не веря в Богов,
бегут от начала истоков.
Содом и Гоморра - цари городов
и трон в паутине пороков!

Копался в старых бумагах и случайно нашел наивный стих от 1999 года. Но мне показалось оно каким-то теплым (может от наивности?..) Может это была песенка?.. Уже и не помню.

Закрытая страница

Загаси дыханьем свечи
в тишине ночной.
Очень правильные речи 
не веди со мной.
Не пытайся горькой правды
в прошлом отыскать.
Две отыгранные карты,
заново не сдать.

Одна из моих песен в бардовском кругу..

Оловянное королевство

Одевают в платье голого 
короля, до самых пят.
Разливают в формы олово 
и солдатиков плодят.
Гонят строем на исходную 
"оловянных" сразу в бой!
- Короли, отцы народные, 
забавляются войной.
Плачут мамы "оловянные", 
провожая сыновей.
Эти мамочки забавные, 
- не понять им королей.
Как они на тронах маются, 
вот уже который год.
Для страны они стараются, 
и радеют за народ!
В барабаны бьют без отдыха, 
льют солдатиков еще.
Разве кто сказал, что плохо им? 
- им напротив, хорошо!
А когда не станет олова, 
в королевстве без него,
будет лучше! будет здорово! 
...Или вовсе ... ничего!

Муза

Ко мне опять вернулась Муза
в прозрачном до бесстыдства платье.
Под шепот чувственного блюза
раскрыла мне свои объятья.
Дыханьем жгучим обжигая,
меня накрыла сетью страсти.
Ах, эта грешница святая
как много в ней безумной власти.
От полночи и до рассвета,
сгорая в пламени желаний,
я снова был ее поэтом,
нагою правдою признаний.
Вскрывая душу сутью слова,
склонял главу пред ней смиренно.
В ее закованный оковы,
не знал я сладостнее плена.
Но посчитав меня обузой,
сковав уста мои печатью
ушла, в ночи растаяв, Муза
в прозрачном до бесстыдства платье.
И я один изнемогая
опустошенно ждал рассвета.
Какая ночь была!..
Какая!?..
Когда ж со мною было это?..