Форум

Николай Устюндюнов сидел в гостиной и ждал, когда хозяин квартиры, восьмидесятипятилетний старик, Арнольд Феоктистович Бухмаузеров, принесёт долгожданный чай. На улице "трещал" мороз, поэтому счашечка ароматного "Цейлонского" была как нельзя кстати. 

-- Чайник! -- вдруг послышался голос Бухмаузерова.

Но Николай продолжал сидеть в кресле, думая, что хозяин квартиры, в виду своего преклонного возраста, просто разговаривает сам с собой.

-- Чайник! -- вдруг вновь раздался голос Бухмаузерова.

"Странно, -- подумал Николай, -- он сам с собой, или, вс-таки, обращается ко мне?"

-- Чайник! -- вновь воскликнул Бухмаузеров.

Николай, услышав это, заволновался.

"Так, если это он про чайник, то почему трижды повторил? Пойти, что ли, посмотреть, в чём там дело?" -- подумал он и поднялся с кресла.

"Стоп, а ведь у него чайник свистеть должен, когда кипит! А вдруг ...-- решил Николай и сел обратно, -- Феоктистович меня имеет в виду? Мол, молодой, неопытный... Значит, чайник... Я, вроде бы, ещё не "накосячил"..."

--Чайник, Николай! Чайник! -- вновь послышался голос хозяина.

"Значит, я в чём-то провинился, раз о так надрывается", -- подумал парень и, поднявшись с кресла, пошёл на кухню.

Чайник стоял на плите... холодный. В заварном был засыпан чай. Николай зажёг газ и стал ждать.

"Странно, а где Феоктистович?" -- подумал он.

-- Чайник, Николай, поставь! Я в ванной моюсь, -- вновь раздался голос хозяина.

-- Уже, Феоктистович! -- ответил парень.

"Что-то он долго греется, -- подумал Николай, продолжая сидеть на стуле, --  наверное, газ заканчивается"

В это время из ванной вышел хозяин. Он зашёл на кухню, посмотрел на плиту, потом на юного гостя и воскликнул:

-- Ну ты и "чайник" Николай! Газ-то ты зажёг, а воды не налил....

В спортивном зале школы только что окончилсяурок физкультуры. Вася Пупкин, из-за непримерного поведения, был оставлен собирать инвертарь и убираться. Он тереть не мог физкультуру, ибо считал, что занятия ею -- пустая трата времени. Вася, ворча себе под нос, собрал: гантели, баскетбольные мячи, скакалки и пошёл в туалет за ведром с тряпкой. Когда он вернулся, то застал физрука, Андрея Силовича Крепкого. 

-- Ну, ты все маты успел собрать? -- спросил мальчика тот.

Вася с удивлением на него посмотрел.

"Неужели, это так по моему лицу видно?" -- подумал он, а вслух честно ответил:

-- Да, Андрей Силович, все...

Физрук, багровея, воскликнул:

-- Как это все! А это что?

Вася посмотрел туда, куда указывал физрук и... рассмеялся. Недоумевающий Андрей Силович ещё больше расвирипел:

-- Ты над чем это смеёшься, разглиндяй?! Надо мной?! Да я тебе... неуд за год поставлю!

Вася со страхом посмотрел на физрука и ... бросился собирать спортивные маты.

А до Андрея Силовича наконец-то дошло, что имел в виду ученик, и он, громко рассмеявшись, произнёс:

-- Ну ты, Пупкин, блин, даёшь....

Изольда Карловна, бабушка-"божий одуванчик", плотно пообедав, насколько позволяла её мизерная пенсия учительницы, спокойно спала. 

-- Газ! Газ! -- вдруг донёсся со двора страшный вопль. 

Старушка, подскочив как ошпаренная, первым делом принюхалась.

"Странно, газом, вроде бы, не пахнет",-- подумала она, но, на всякий случай, решила всё-такт пойти на кухню и проверить.

-- Газ! -- вновь донеслось со двора.

Изольда Карловна даже подпрыгнула и пулей влетела на кухню -- вентиль был закрыт.

"Странно..." -- подумала она.

-- Газ, тормоз, жми! Газ! -- услышала Изольда Карловна  и улыбнулась.

"Бережённого Бог ", -- подумала она...

Авдотья Бенедиктовна Пустобрёхина бегала по деревне и, заламывая руки, громко голосила:

-- Променяли! Променяли! --

Встречные шарахались в разные стороны от неё. Авдотья была склочницей и сплетницей, поэтому никому не хотелось становиться объектом мести местной Трындычихи. 

Деревенский конюх, шестидесяти пятилетний Иван Мефодьевич Стаканюк, услышав крики, прошептал себе под нос:

-- Про тебя, дорогуша. Про кого же ещё...

На Сорочинской ярмарке царило обычное столпотворение. Отовсюду раздавались выкрики торговцев и торговок, зазывающих народ и нахваливающих товар.

-- Кому сапоги кожанные, ни разу недёванные? 

-- Эх, горилка чиста как слеза младенца!

-- Кому драники с маслом?

Семён Ильич Блинзаедайло, хоть и носил украинскую фамилию, но был коренным москвичём. "Не каждый москаль доплывёт до середины Днепра", постоянно вертелось  в голове высказывание его родного дядьки, Панаса Петровича Вырвиглаз, к которому он и приехал в гости. 

"Да, давненько же я не бывал на ярмарке... Как-то всё по-иному стало или мне только кажется..." -- думал Семён Ильич, стоя за прилавком. 

Панас Петрович попросил родного племянника, чисто по-родственному:

-- Сенька, уважь дядьку-то старого, пойди на ярмарку да продай яблоки. Сам видишь, что не до этого мне сейчас -- дом строю. А если яблоки не будут проданы, то тётка твоя, Ганна, со свету меня сживёт...

Вот и пошёл Семён Ильич, хотя, положа руку на сердце, считал занятие торговца ниже собственного достоинства. Но обижать дядьку не хотел, родня всё-таки. Он тихо стоял, не зазывая покупателей как остальные. 

Прошло три часа, а из двух мешков было продано всего-то три килограмма.

"Ну не торгаш я, что ж поделаешь. Не моё это.." -- думал Семён Ильич.

На исходе четвёртого часа к нему подошёл коренастый козак, со  всамделишным чубом, в шароварах и сапогах.

--Кильки? -- спросил он.

Семён Ильич недоумевающе на него посмотрел и произнёс:

-- Вам сколько яблок взвесить?

-- Кильки? -- вновь спросил "чубастый".

"Э-э, да он видно того..." -- подумал Семён Ильич и по слогам повторил вопрос:

--Вам сколь-ко яб-лок взве-сить?

Козак, выпучив глаза, побагровел... Семён Ильич почувствовал, как холодок побежал по его телу.

"Чего это он? Я вроде бы к нему культурно..." -- подумал торговец-неудачник.

Козак, взяв себя в руки, повторил:

--Кильки грошей за всё?

Семён Ильич, вздохнув с облегчением, ответил:

-- Да берите даром, мне не жалко...

Эраст Никандрович Мухоморов славился на весь Подъезыков своей беспройгрышной игрый в шахматы. Кто бы ни садился с ним -- через две-три минуты проигрывал. Уверенный в своей непобедимости, Мухоморов договорился о встрече с арабским шахматистом Абу али ибн Касимом. Он предвкушал огромные "барыши", ведь уже ровно три года на него ставят ставки. Эраст Никандрович, всю оставшуюся неделю, провёл в разгуле: сауну с девицами не тяжёлого поведения, пиво с "друзьями-товарищами" да кегельбан(новшество, подаренное городу бывшим олигархом Сигизмундом Поднепетровским, местным "вором в звконе", отбывающим срок... в голландской тюрьме). 

Абу али ибн Касим же усиленно тренировался, под чутким руководством своего наставника, Пантелеймона Арьергардовича Хренова. 

-- Главное, мой мальчик, это хорошо продуманная атака. Следи только за доской и ни в коей мере не позволяй сопернику отвлечь тебя пустыми разговорами. Я верю в тебя, -- говорил ему тот, смахивая скупую слезу.

Наконец, двадцать пятого февраля, ровно в час дня  по Гринвичу, в городском клубе культуры собрались болельщики. Практически все поставили против Абу али ибн Касима. Только старый и вечнопьяный сторож клуба, Мефодий Амбросьевич Недопивайло, да его жена, доярка-ударница Пестимея Макарьевна Сковородкина, теплили надежду, что приезжий араб поставит на место зарвавшегося Мухоморова.

По всему актовому залу разложили спортивные маты из  местной школы, на которых и расположились зрители. Матовую поверхность стола градоначальника покрыли матом(плетёнкой из бабмука, подарком всё того же опального олигарха). 

-- Дорогие друзья! Я рад приветствовать всех вас на этом, не побоюсь сказать, эпохальном событиии мирового шахматного уровня! Сегодня нам с вами предстоит узнать, кто лучше разбирается в этой великой игре: простой русский мужик или приезжий представитель эмира,  Али абу ибн Касим. Итак, ставки сделаны, я объявляю начало, -- закончил приветственную речь мэр города, Пётр Филимонович Дайналапу. 

Соперники сели друг против друга и игра началась. Уверенный в победе Мухоморов, посылал воздушные поцелуи женщинам, отчего те густо краснели и это вызывало негодование их спутников.

- Шах и мат! -- вдруг воскликнул Абу али ибн Касим.

Мухоморов опешил. Ему сначала показалось, что он просто ослышался.

- Чего-чего? -- с ехидной улыбкой переспросил Эраст Никандрович.

-- Шак и мат, -- произнёс араб, показывая свои кристально-белые зубы, которых, в отличие от Мухоморова, было ровно тридцать две штуки.

Эрас Никандрович, пристально на него посмотрев, обратил внимание на доску и, схватившись за сердце, заорал благим матом:

-- Этого не может быть! Это абсурд!... 

Дальше следовали непереводимые идеоматические выражения, в простонародье именуемые матом.

-- Нашла коса на камень! -- воскликнул, вмиг протрезвевший Недопивайло.

-- И на старуху бывает проруха! -- вторила ему Сковородкина.

Они были счастливы! Ещё бы, ведь стали единственными обладателями ... миллиона тугриков....

Эраст Никандрович, находясь в состоянии сильного психического расстройства, яросто вцепился своими пятнадцатью зубами в лацкан пиджака Абу али ибн Касима...

- Ну, вот, как всегда... Нашла крайних... А ведь я ради детишек кровь-то пью, не ради себя.. - обижалась Комариха.

НЕСЧАСТНАЯ

- Ох, и устала же я, сил моих больше нет. То впусти, то выпусти. И всё с широчайшей улыбкой... Так за день наработаюсь, что к вечеру слёзы льются из глаз. И ведь никто ни разу не поблагодарил. А потом говорят, мол, характер у меня не сахар. Да,  ворчу порой, но ведь и отхожу быстро... - жаловалась Дверь.

НЕДОТРОГА

- Я терпеть не могу сырость. Была б моя воля, то дождь и снег с туманом вмиг бы стали вне закона. Из-за них я тут же простужаюсь. Вот Солнце совсем иное дело. Сухо и весело.. - размышлял, хлюпая,  Нос.
- Нашёлся пуп Земли! Нам-то всегда больше всех достаётся! - возмутились Ноги.
"Держи голову в холоде, а ноги в тепле"(А.В. Суворов)

ДИЛЛЕМОЧКА

Ивана Спиридонова можно ставить в пример всем: не пьёт ничего крепче кофе, не курит, не сквернословит, спокоен как танк, работящий, хорошо зарабатывает, с тёщей как с матерью. Не человек - ангел! Жена любит, тёща души не чает, дети гордятся, начальство чуть ли не на руках носит....
Егор Петров - бомж, живёт, где случится, ест, когда выйдет. Ни семьи, ни детей, ни работы...
Кому на Руси хорошо?!

БРАВАДА

- Человечество никогда не признает своего нижайшего положения на Земле. Но день Великой Справедливости близок! Не человек венец творения, а мы,  тараканы! Живучее нас никого нет на свете! - разглагольствовал старый одноусый Таракан.
Но, потеряв бдительность, пал жертвой тапка...
- Осторожность прежде всего, - пропищала старая Мышь.

ПРИНЦИП ЖИЗНИ

- ШАГ...Остановка... Раздумия... Ещё шажок.. Передышка... В голове рой мыслей, отовых тот час же превратиться в действия. Но я хитрый...
- С умом, с растановочкой, всё делай сынок. Поспешность курам на смех. Лучше лишний раз подумай, - говорил мне мой старик-отец.
А он много чего повидал за свою жизнь.
Шаг... Остановка... Ещё шаг.. - размышлял Маятник старинных часов.

ТРИПТИХ БЕЗУМИЯ

- Затянусь один разок... Ведь я  же не Лошадь... от капли не скопычусь... Вон Петька Сидоров, как паровоз пыхтит и ничего...
- Не могу ни минуты без курева.. Поел - покурю. На работе - перекуры. С женой повздорю - покурю и хорошо сразу же. Да и думается лучше после долгого перекура...
- Кхе-кхе-кхе.. Дышать тяжело... Будь прокляты эти сигареты!

- Сынок, давай-ка за твоёздоровье выпьем!
- Папа, мне же только девять лет! Да и мама ругаться будет...
- Я с твоим дедом в семь лет самогон трескал. Как видишь, живой. А мамка вечером придёт - всё выветриться успеет...
- Отец, ну давай, за твоё здоровье!
- Сынок, в завязке я. Знаешь ведь, что печень да сердце совсем работать не хотят....

- Да ты не дрейфь, Иван! От одной дозы ещё никто не умирал!  Такой кайф словишь... потом ещё благодарить будешь...
- Слышь, Димка, ну дай,  за всё расчитаюсь.
- Пошёл ты, наркоша! Много таких шляется!
- Умру ведь,  будь человеком..
- Ладно уж, ты мне - я тебе... Тащи брюллики матери - долг прощу и доз дам...

- Смерть произошла в результате асфиксии...