Форум

Осенний лист уплыл в рассвет...

Осенний лист уплыл в рассвет

Из пробудившегося сада,

Туман оставил мокрый след

На украшениях фасада.

Звонарь седой молиться звал

Немногочисленных прохожих,

Органом колокол звучал,

И разгорался день погожий.

Спускались ангелы с Небес

На светозарных колесницах

И перед чудом из чудес

Со страхом закрывали лица.

Сионской горницей стал храм

Таинственно, по Божьей воле.

Христом дарованная нам,

Сияла Чаша на Престоле.

Катилась медленно слеза,

В венке терновом был Спаситель.

Искали люди чудеса,

И слез Христа никто не видел.

Костер Любви

     Уходящий день рисует в небе причудливые картины бесчисленным множеством горячих оттенков красного. Легкий ветер колышет их отражение в водах засыпающей реки. Прохладный воздух настойчиво пробирается под одежду, вызывая непреодолимое желание согреться.

     Рыбак разжигает костер. Появившееся пламя лениво лижет мелкий хворост, синеватый дым пощипывает нос.

     Вечер незаметно меняет палитру на зеленовато-синие цвета. Костер постепенно разгорается. Приятное тепло невидимыми струйками растекается по уставшему телу. Огонь замечают другие, и вскоре вокруг него становится тесно, но тепла хватает всем. Закипает чумазый чайник, тихая беседа оживляется. Ночь с темного неба молча поглядывает на отдыхающих людей.

     Прекрасен мир, созданный Богом, и бесконечно прекрасен человек. В его сердце вмещается целая вселенная, которая может быть преисполнена света и гармонии или тьмы и хаоса.

     Человек, отягощенный страстями, подобен сырому хворосту в костре, выделяющему много дыма и мало света и тепла. Покаяние раздувает огонь любви, в котором сгорают грехи, и очищенное сердце становится подобным расплавленному золоту, что своим светом, теплом и красотой непреодолимо влечет к себе.

    Множество заблудших душ устремляются к пылающему любовью сердцу и зажигают от него свои духовные лампады, которые впоследствии могут превратиться в яркие факелы.

     Итак, благодаря одному, бесконечно полюбившему Иисуса Христа сердцу, может спастись множество людей.

Ночь полощет опавшие листья...

Ночь полощет опавшие листья

В тонких струях густого дождя.

В мокром сумраке Кто-то стучится,

Тихо к двери моей подойдя.

Гостю Позднему я открываю,

Приглашаю в обитель мою,

Белой скатертью стол накрываю,

Рыбу, хлеб и вино подаю.

С благодарностью Он принимает

Угощенье простое мое,

Чуть касаясь рукой, преломляет

Хлеб на блюде и мне подает.

Сердце гулко и радостно бьется,

Не могу ничего говорить.

Чувства меркнут. Любовь остается.

Имя Гостя не смел я спросить.

За окном постепенно светает,

Дождь холодный хлестать перестал.

Гостя с трепетом я провожаю,

Дверь навеки открыв для Христа.

С левого берега на правый

     Яркие блики горячего солнца лениво покачивались на пологих волнах теплого моря. Тишина обнимала за плечи пристально смотрящего на неподвижный поплавок отца Даниила. Ни одной рыбы за все утро так и не удалось поймать. Посидев на пустынном причале еще несколько минут, батюшка решительно собрался и отправился домой.

     В сельском храме треб не было, и можно было не спешить, но ноги почему-то сами быстро крутили педали старенького велосипеда. Матушка Анна с младшей дочерью на руках встретила батюшку прямо у калитки. Она сказала, что звонил секретарь епархии отец Николай и благословил отцу Даниилу срочно приехать в епархиальное управление. О причине вызова он не сообщил.

     Отказавшись от завтрака, отец Даниил одел новую рясу и пошел на автобусную остановку.

     В епархиальном управлении отец секретарь, увидев батюшку, неторопливо поднялся со своего большого кресла и после теплого приветствия сказал, что правящий архиерей желает его видеть.

     Владыка, благословив отца Даниила, сообщил ему, что считает возможным перевести его с сельского прихода в город и назначить настоятелем одного из старинных храмов, вместо попросившегося на покой отца Луки.

     Радостный и исполненный множества планов, возвратился в село отец Даниил.

    Переехали на новое место жительства быстро, и с невиданной энергией батюшка взялся за ремонт и украшение храма. При этом не забывал и о росте своего благосостояния. При храме открыл продуктовый магазин, где стала работать его матушка Анна. Часть поступавших в храм денег начал вкладывать, как сейчас говорят, в бизнес. Однако не всем, трудившимся в храме, это понравилось. Особенно раздражалась казначей Татьяна. До прихода отца Даниила, при прежнем настоятеле, средствами полностью распоряжалась она. Детям приобрела квартиры, себе модную одежду, съездила на отдых за границу. Жить же на одно жалование, даже совсем немаленькое, Татьяна не хотела и стала искать возможность избавиться от неугодного ей священника. Нашлись и помощники.

     Через пару лет отец Даниил был смещен и направлен на служение простым клириком в другой городской храм. Мечты батюшки о богатстве и славе развеялись, как легкий утренний туман.

    Служить приходилось много, а жалование настоятель выдавал скромное, объясняя это необходимостью выполнения дорогостоящего ремонта. Отец Даниил старался улучшить свое материальное положение, как мог. Иногда удавалось скрыть часть денег, которые прихожане жертвовали за требы или освящение воды, зелени, плодов, пасок и куличей. Но настоятель об этом удивительным образом узнавал, после чего батюшке становилось неловко, и он просил прощения. Потом срывался снова и, вспоминая былые возможности, все больше и больше печалился, частенько утоляя свою печаль вином. Однажды летом прямо в храме, опьянев от большого количества выпитого кагора, батюшка прилег на полу, и служащему священнику пришлось немало потрудиться, чтобы перенести его в такое место, где бы его не смогли увидеть прихожане.

      Вскоре отец Даниил сильно заболел, долго и упорно лечился, но болезнь не ушла, и он вынужден был попроситься за штат.

     Врачи посоветовали уехать из города, и батюшка вместе с семьей перебрался в близлежащий районный центр. Иногда, когда позволяло здоровье, служил в местной церкви да горячо молился дома. И через некоторое время к нему потянулись люди и встал вопрос о строительстве нового храма. Конечно, начинать было страшновато, но отец Даниил, ощутив приток сил, решился, и дело пошло.

     Однажды, посещая интернат, батюшка задумался об усыновлении ребенка. Матушка Анна его поддержала, и, кроме своих двух девочек, они стали воспитывать и принятого мальчика. Узнав об этом, люди еще больше всячески стали помогать отцу Даниилу. Батюшка же усыновил и удочерил еще семерых детей, но в маленьком старом доме для большой семьи стало мало места. И тогда нашлись помощники, которые начали строить семье священника новый большой дом.

     В канун Пасхи Христовой отцу Даниилу на мобильный телефон позвонил новый секретарь епархии отец Антоний и передал ему благословение правящего архиерея быть на Преждеосвященной Литургии. Владыка тепло поздравил отца Даниила с высокой церковной наградой и вручил ему митру, получать которую священник приехал на новом автомобиле, подаренном ему любящими духовными чадами.

     Прошли праздники, и батюшка, оставив старших детей дома и взяв с собой младших, решил побывать в селе, где он когда-то служил. Захватил и рыболовные снасти. На причале было людно, но отец Даниил забросил удочку. Клёв был такой, что он едва успевал вытаскивать рыбу.

Горел костер июльского заката...

Горел костер июльского заката,

И ветер пенил гребни облаков.

Пестрели маков красные заплаты

На покрывале полевых цветов.

По небу дрожь от грома пробежала,

Гроза писала первую главу,

И молнии сверкающее жало

Пронзило придорожную траву.

Залили струи отблески заката,

Дорога потерялась в темноте.

Усталость заковала тело в латы.

Вдруг показался храм невдалеке.

Гроза плела из молний паутину,

Шаги давались путнику с трудом.

Ступени. Двери. Храма середина.

Святые смотрят ласково с икон.

За окнами стихии бушевали.

Свеча горела. Тихо капал воск.

Слова молитвы губы повторяли,

Хотелось плакать, не скрывая слез.

Стекла вода с умытого порога,

И грозный ветер незаметно стих.

Ступени. Крест. И новая дорога.

Спаси раба, Господь, и сохрани.

       Случай на пляже

   Летний день. Жарко. Дома, дороги и даже пыльные листья на поникших ветках деревьев излучают тепло. В городской квартире душно, как в тропиках. Липкий воздух размаривает, лишая всякого желания что-либо делать. «Как хорошо было бы сейчас искупаться», - протяжно произнесла Татьяна, обращаясь к своему мужу Алексею. Он же, бросив короткое «Понял», стал быстро собираться.

   Через полчаса они уже шли по городскому пляжу. Чтобы расположиться в тени, пришлось немного побродить среди человеческих тел, разбросанных по песку, но зато местечко нашлось: столик с лавочками под старой вербой. Тут и разместились. Татьяна сразу же побежала в воду, а Алексей по неписаной традиции остался присматривать за вещами. Потом поплавать отправился он, а Татьяна, довольная купанием, присела на лавочку.

    Над песком колыхался горячий воздух, а водная гладь манила своей прохладой. Как здесь не окунуться в речные воды еще раз, и Татьяна снова побежала купаться, оставив пришедшего Алексея в тени раскидистой вербы. Вдруг его внимание привлек пожилой человек с тростью, который неуверенными шагами направлялся к их месту. Одет он был просто, в руках держал старенький, видавший виды пластиковый пакет. С трудом добравшись до лавочки, мужчина с размаху плюхнулся на нее. Алексей подозрительно посмотрел на незнакомца. «И чего это он на нашу лавочку уселся», - подумал он. «Теперь работы прибавится: гляди, чтоб не стащил что-нибудь», - продолжил развивать мысль Алексей. Пришедшая после купания жена с удивлением и расстройством посмотрела на странного соседа. Тот же сидел неподвижно и молчал. Время от времени он поворачивался в их сторону, потом смотрел на вещи, словно пытался что-то разглядеть.

   Супруги стали волноваться и через некоторое время решили отправиться домой. Зашевелился и их странный сосед. Он достал кошелек, раскрыл его и, достав деньги, обратился к Алексею и Татьяне: «Скажите, пожалуйста, какая это купюра?» Татьяна зашептала на ухо Алексею: «Так он незрячий». И, смутившись, ответила ему. Слепой достал еще купюру и обратился к ним с тем же вопросом. Они ответили в один голос. Слепой, услышав, что вторая купюра меньшего достоинства, заулыбался и вежливо поблагодарил их за помощь. Румянец, ярче загара, покрыл щеки Алексея и Татьяны.

Восковую затеплю свечу...

Восковую затеплю свечу

На исходе промокшего дня

И под шелест дождя прошепчу:

«Иисусе, помилуй меня».

Покаянье коснется души,

И скажу, ничего не тая:

«Недостойно, неправедно жил.

Иисусе, помилуй меня».

И в очищенном сердце взойдет

Невечернего света заря.

Со слезами оно воззовет:

«Иисусе, помилуй меня».

По крупице себе соберу

Слов евангельских золото я.

И согреет тепло Твоих рук.

«Иисусе, помилуй меня».

День погаснет за влажным окном,

Ночь прославит благого Царя.

Буду кротко просить об одном:

«Иисусе, помилуй меня».

       Радость

       Метель закончилась, и пожилой человек, в старенькой одежде, вышел из дома. Осторожно ступая по недавно расчищенной дорожке, он любовался белыми кружевами из снега, которыми зима щедро украсила ветви деревьев, кустарников и сухую траву.

       Неожиданно перед собой мужчина увидел лежащую мелкую купюру. Он остановился, оглянулся вокруг, но рядом никого не было. Немного подумав, наклонился, стряхнул с нее снежинки, зажал в ладошку и, бросая взгляд под ноги, чтобы не поскользнуться, весело зашагал в ближайший магазин.

       Выйдя из него, внимательно посмотрел по сторонам, а потом с нескрываемой радостью направился к небольшой площадке с утоптанным снегом. Затем из кармана куртки достал пакетик с купленной крупой и бросил горсть семян на снег. И тут же к нему со всех сторон с шумом и разноголосыми криками полетели птицы. Воробьи, синицы и голуби с удовольствием принялись клевать предложенное угощение.

       Зима с удивлением наблюдала за этой трапезой. Морозный воздух ласково шевелил седую бороду доброго человека, а солнце старалось согреть его своими золотыми лучами.

       Вокруг куда-то спешили прохожие, и никто не обращал внимания на этот радостный пир любви.

Вечер краску синюю пролил... 

Вечер краску синюю пролил

На стволы берез и стекла окон.

Я в молитве с Богом говорил,

Достигал небес мой тихий шепот:

«Господи, хочу счастливым быть,

Разве для страданий мы родились?

Помоги по морю жизни плыть,

Чтобы мы о скалы не разбились».

В небе ночь светильники зажгла,

Силуэты окон растворились,

Серебром блестели купола,

И кресты, как маяки, светились.

«Господи, хочу увидеть свет,

Разве быть слепыми мы родились?

Пеленой глаза окутал грех.

Даруй слезы, чтоб они открылись».

Отразилось в зеркалах росы

Солнце золотистыми лучами,

И душа в объятьях красоты

Славит Бога бренными устами.

«Господи, кто может разлучить,

Если две любви соединились?

Лишь с Тобой счастливым можно быть,

Чтоб любить Христа, мы и родились».

Тихая радость

     «Ну вот, - протягивая рецепт отцу Петру, сказала врач Татьяна Павловна,- попьете таблеточки, а потом продолжите лечение народными методами. Говорят, хорошо помогает алоэ». Батюшка поблагодарил врача и вышел.

     Дома матушка Евфросиния спросила отца Петра, что посоветовал доктор. «Таблетки назначила и порекомендовала принимать алоэ», - ответил он.

     На следующий день, когда отец Петр пришел домой, на кухонном столе в полиэтиленовом пакете он увидел алоэ. Цветок лежал, сложив свои стреловидные листики-веточки в небольшой пучок, подогнув под себя чуть присыпанные землей корешки. Батюшка взял его в руки. Алоэ вздрогнуло своими темно-зелеными листиками, и отец Петр застыл, не решаясь отломить веточку. «Что, не можешь?» - ласково спросила подошедшая матушка. - «Не могу»,- признался батюшка. - «А, может, мы его посадим в горшок?» - предложил он. - «Давай», - согласилась матушка.

     Батюшка взял банку и, налив в нее немного воды, аккуратно поставил туда алоэ. Через некоторое время появились нежные белые корешки. Отец Петр пошел в цветочный магазин, выбрал красивый горшок и, набрав плодородной земли, переселил в него цветок.

     Алоэ очень обрадовалось своему новому дому. Оно стало быстро расти. Листья-ветки его сделались упругими и ярко-зелеными. А через несколько недель одна из них, самая красивая, опустилась вниз. Отец Петр, поливая цветок, увидел эту стреловидную веточку, взял в руки алоэ и позвал матушку. «Смотри, а он, кажется, протягивает ее мне». Алоэ в ответ чуть качнулось. И тихая радость потекла в сердца отца Петра и матушки Евфросинии.

Ромашки

     Ночной дождь прекратился, и первые солнечные лучи покрыли золотом тающие в светло-голубом небе осколки облаков.

       Мужчина тихонько поднялся с постели, быстро оделся и выскользнул из дома. Утренняя прохлада освежила лицо, а влажный ветерок шаловливо рассыпал капельки росы по седой бороде. По мокрой тропинке мужчина осторожно зашагал к полянке с полевыми ромашками.

      Из лучших цветов он быстро нарвал небольшую охапку и, довольный, поспешил домой. Тихонько пробрался на кухню, взял приготовленную с вечера банку и поставил в нее благоухающий букет. Прижав к груди подарок и представляя, как обрадуется ему жена, осторожно направился в ее комнату. Но вдруг задел стоящий у стены табурет, который в ответ громко скрипнул.

     От неожиданности муж замер. Жена проснулась, но, увидев любимого с ромашками, не подала виду и плотно сомкнула глаза.

       Он ласково посмотрел на нее, бережно опустил подарок на столик и тихо вышел. Исполненный радости, молча стал перед образами.

       Вскоре вошла супруга. Она нежно обняла мужа, а потом поцеловала его в щеку. Он ответил ей тем же, и, объятые радостью, они стояли и без слов благодарили Бога.

Пробиралась весна между спящих ветвей...

Пробиралась весна между спящих ветвей

Белокурых берез и раскидистых кленов,

И молитва текла, словно чистый ручей

Среди тронутых первою зеленью склонов.

Слава Богу за все. За рассвет и закат

И за полные чаши прохладных озер,

За сверкающий в небе ночном звездопад,

За дыханье весны. Слава Богу за все.

Наливались в садах соком сладким плоды,

Соловьиная песня лилась сладкозвучно,

И молитва была, словно капли росы

На цветущих лугах ранним ласковым утром.

Слава Богу за все. За простой черный хлеб,

За румяный калач и за липовый мед,

За уставшему путнику данный ночлег,

За полуденный зной. Слава Богу за все.

Аромат источала поспевшая рожь,

Самоцветами листья светились у кленов,

И молитва лилась, как грибной тихий дождь

На покрытые желтою краскою склоны.

Слава Богу за все. За хороших друзей,

За врагов, налетающих, как воронье,

За улыбки счастливые наших детей,

За болезни и скорбь. Слава Богу за все.

Рисовала зима на стекле купола,

Прославляли Творца сонмы ангелов в Небе,

И молитва была, как в ночи кружева

Из пушистого белого, чистого снега.

Слава Богу за все. За сердечный покой

И на мокром лице капли радостных слез,

За источник с живой благодатной водой,

За святую Любовь. Слава Богу за все.

Цветы святому

       Глубокое небо синими осколками отражается в окнах больничного храма. Солнечные лучи густо пронизывают лепестки роз, стоящих в белых фарфоровых вазах у икон. Пышные бутоны, словно горящие лампадки, излучают красный свет.

      Дежурная Пелагея внимательно осматривает цветы, потом подходит к одной из икон и забирает букет, чтобы поменять воду и удалить увядшие бутоны. Оценив то, что осталось, решительно переносит вазу к другой иконе. Присмотревшись к следующему букету и, увидев, что он уже весь потерял свежесть, решает с ним не возиться и оставляет его на месте.

       Батюшка, с грустью наблюдавший за происходящим, направляется к дежурной и неожиданно спрашивает ее: «Скажите, Пелагея, приятно ли Вам получать в подарок цветы?» Удивленная таким вопросом, она с улыбкой отвечает: «Да кто ж не любит цветы?»

      «Верно. И святым приятно, когда мы ставим перед их иконами цветы. Ведь это мы им приносим дар. А теперь представьте себе, Пелагея, Вам вручили красивый букет, а потом подошли и забрали его, и на Ваших глазах отдали кому-то другому. Как бы Вы отнеслись к этому?» - сказал, обращаясь к озадаченной дежурной, отец Петр. «Обиделась бы», - сразу же ответила она. «Вот и святому неприятно, когда мы, поставив перед его иконой букет, потом забираем его и переносим к иконе другого святого».

       «Ну, а если бы Вам подарили увядшие цветы, что бы Вы подумали?» - спросил растерянно молчащую Пелагею батюшка. «Какой ужас», - испуганно выкрикнула та. «Вот так и святые думают, взирая на несвежие цветы перед их иконами», - сокрушенно вздыхая, проговорил отец Петр.

   Пелагея прослезилась и сказала, что никогда над этим не задумывалась, а теперь ей открылась полнота отношений с угодниками Божьими. Она задумчиво обвела взглядом все цветы в храме, вдохнула полной грудью дивное благоухание и поклонилась святым, которые с теплотой взирали на нее с многочисленных икон.

Благоухание святого имени

      Утренняя тишина ласково обнимает дремлющий луг. Прохладная роса старательно умывает разноцветные лепестки цветов и крупными каплями скатывается по изумрудным листьям на землю.

       Первые лучи восходящего солнца скользят по резным облакам, окрашивая их в бесчисленное множество оттенков красного и желтого.

       Луг быстро просыпается. Пение, жужжание и шелест наполняют музыкой спокойный воздух.

       Пчела бросает свой внимательный взор на пестрый рисунок цветов и, запечатлев его в памяти, приступает к работе. Собрав душистый нектар, с радостным гулом несет его в улей. Потом вновь и вновь возвращается на луг, пока лучи заходящего солнца не окрасят небо в сверкающие оттенки розового и голубого.

       Улей наполняется медом, а цветы опыляются, чтобы дать семена для рождения новых цветов.

       Одному из Своих угодников Господь даровал благоухающее имя. Это Святитель Нектарий Эгинский, который, подобно пчеле, все время трудится. Он обращает свой нежный кроткий взор, исполненный любви, на каждого взывающего о помощи.

       Исцеляет больных, помогает нуждающимся, утешает плачущих и радуется с радующимися. И как пчела, неутомимо носящая нектар в свой улей, непрестанно возносит свои молитвы Богу перед Его Небесным Престолом за всех просящих.

       Милосердный Господь щедро одаривает благодатью Своего угодника Нектария, который с радостью делится ею со всеми, кто молится ему.

Тихий летний вечер провожает солнце...

Тихий летний вечер провожает солнце,

Зажигает звезды в синей вышине.

Травы что-то шепчут стебельками сонно,

Не сидится дома в это время мне.

Воздух пахнет медом. Выйду помолиться,

Затаю дыханье, не имея слов.

Как же красоте такой не удивиться,

Как же не прославить Божию любовь?

Нас ведет на небо трудная дорога,

Но идущий к свету одолеет путь.

Если он возьмет с собою веру в Бога,

Примет посох из святых Христовых рук.

Светом невечерним сердце озарится,

Покаянье снимет темноты покров.

Как же милости такой не удивиться,

Как же не прославить Божию любовь?

Россыпи ромашек в сумерках белеют,

Окуну ладонь в прохладную росу.

Зазвучит молитва чище и сильнее,

Драгоценный дар смиренно понесу.

Широко Твоя распахнута десница,

И помочь просящим Ты всегда готов.

Как же щедрости такой не удивиться,

Как же не прославить Божию любовь?

Ночь покрыла землю темными шелками,

И в глубинах сердца в полной тишине

Ангелы поют святыми голосами,

Подарил Господь в ночи молитву мне.

Больная нога

Летнее утро ласково обнимало прохладой спешащих прохожих. Радовало яркими красками раскрывающихся цветов.

Медсестра Катя пришла в свое отделение физиотерапии пораньше, чтобы спокойно подготовиться к приему пациентов. Оказалось, что ее уже ждут. Пожилой мужчина, сидящий на скамеечке, встал и громко приветствовал ее.

Катя взяла у него лист с направлением на лечениеи проводила в кабинку с аппаратом. Она попросила его подготовиться к приему процедуры.

«Степан Иванович, - мягко обратилась медсестра к мужчине, - обнажите тело, где нога больная. Я приду, и мы начнем лечение». Катя вышла и быстро задвинула за собой шторку кабинки.

В отделении становилось многолюдно. Рабочий день быстро ускорял свой бег.

Через пару минут привычным движением она отдернула шторку, вошла и... замерла. Степан Иванович стоял совершенно голый.

«Немедленно оденьтесь!» - испуганно закричала Катя Степану Ивановичу. Выскочила наружу и задернула занавеску.

Через несколько минут, придя в себя, она вернулась и спросила уже одетого странного пациента: «Зачем вы разделись?» Он удивленно посмотрел на нее и громко ответил: «Но вы же сказали мне: обнажите тело до нага». Женщина с громким вздохом опустилась на стул. «Я попросила вас обнажить место, где больная нога, чтобы начать ее лечение. А вы?» - расстроенно произнесла медсестра. Смущенный Степан Иванович крикнул в ответ: «Простите, я плохо слышу».

После этого случая Катя стала переспрашивать всех больных, правильно ли они поняли ее слова.

Слезы хризантем

     Осеннее солнце ласково касалось лучами разноцветных листьев деревьев, озаряло светом уставшие лица прохожих, сияло яркими бликами в лужах недавно прошедшего дождя.

      В стеклянном магазине толпились в очереди на продажу цветы. Каждый старался понравиться редким покупателям. Розы наполняли воздух пьянящим ароматом, гвоздики привлекали внимание своими нежными локонами. Хризантемы украшали изумрудную зелень листьев белой фатой лепестков.

      Хозяйка цепким взглядом пробежала по пестрой компании цветов и неожиданно достала из сумки баллончик с краской. Они встревоженно посмотрели в ее сторону. Продавщица подошла к хризантемам. Те испуганно сжались. Женщина нажала на кнопку, и через несколько мгновений белая фата, которой так гордились хризантемы, превратилась в розовые лоскуты. Продавщица довольно посмотрела на покалеченные растения, а униженные хризантемы беззвучно заплакали, пытаясь смыть с себя слезами злополучную краску.

     Осеннее солнце дарило тепло стайкам воробьев и синиц, которые радостно благодарили его громким пением, а в стеклянном магазине стояли грустные хризантемы.

Звездочка явилась в небе ясная...

Звездочка явилась в небе ясная –

Дева подарила нам Христа.

И склонилась Мариам над яслями,

Чтоб склониться позже у Креста.

Ангел возвестил во сне Иосифу:

Хочет Ирод погубить Дитя.

Робко ночь умыла Деву росами

И в Египет с Сыном повела.

Воины царя гнались со рвением,

Чтоб найти и умертвить Христа,

Но молились Сыну о спасении

Кроткие Пречистые уста.

Божий Суд над Иродом свершился,

И вернулась в Назарет Семья.

В Иордане Иисус крестился –

Удивились Небо и земля.

И ходил Господь с Благою вестью,

Царство Божье людям возвещал,

Но Иуду падший ангел лестью

Подкупил, и он Христа предал.

Воины вбивали в Тело гвозди,

А Распятый их благословлял.

Матерь Божья утирала слезы,

Сын же, умирая, утешал.

Но на третий день воскрес Распятый –

Древом жизни Крест Господень стал.

Мир, любовью Божьею объятый,

Подвиг Иисуса прославлял.

Черный кот с голубыми глазами

       Светает. Воздух еще дремлет на резных листьях старых кленов, утренняя молитва струится из сердца батюшки. Вдруг с балкона донеслась какая-то возня и тихое топанье. Отец Петр подумал, что показалось: ведь матушка Евфросиния и сын Александр еще крепко спали. Но через мгновенье кто-то начал осторожно скрестись в балконную дверь, а потом все стихло.

       После того как вся семья встала, батюшка направился к балкону, решительно распахнул дверь и застыл от удивления. Прямо перед порогом сидел черный котенок и смотрел на него большими голубыми глазами.

       «Как же ты попал сюда, ведь везде решетки и высота от земли немалая, несмотря на первый этаж? – спросил котенка отец Петр. Тот оглянулся на небольшое отверстие между декоративными плитами. «Теперь понятно», – произнес батюшка. – «Хорошо, заходи в дом». Черныш, переминаясь с лапки на лапку, нерешительно вошел.

   «Матушка, сынок, встречайте гостя», - позвал своих домочадцев отец Петр. Черныш вопросительно посмотрел на них. «Идемте завтракать», - улыбаясь, позвала всех матушка Евфросиния.

Котенок аккуратно съел предложенное ему угощение, а потом обошел всех членов семьи, благодарно потерся о ноги и громко замурлыкал. Немного побыв в доме, Черныш ушел таким же образом, как и появился.

       Приветливость хозяев котенку понравилась, и он стал приходить каждый день. Заберется на балкон ранним утром и тихо сидит, пока не услышит, что в доме уже не спят. Тогда царапнет лапкой по двери и мяукнет, а пустят в дом - начинает громко мурлыкать.

       Постепенно котенок вырос и превратился в красивого кота с добрым взглядом больших голубых глаз. Он усвоил распорядок жизни семьи священника: не мешал молиться, а когда приходили посты, вместе со всеми ел постную пищу. Иногда, правда, матушка покупала для него рыбные консервы, и Черныш, немного смущаясь и как бы оправдываясь, с благодарностью их ел. Но самой большой радостью для кота было посидеть на коленях у батюшки. Когда отец Петр позволял ему, Черныш беззвучно запрыгивал на колени, от удовольствия перебирая лапками, и громко мурлыкал. Ради этого он готов был отказаться даже от рыбы.

     Иногда зимой кот приходил весь запорошенный снегом. Он любил греться возле теплой батареи, но долго в доме не оставался, стараясь ничем не обременять хозяев.

      Так Черныш прожил, радуя всех своим добрым нравом, несколько лет. Но однажды он не пришел. Минуло несколько дней, а кот все не появлялся. Семья забеспокоилась, не зная, почему его нет.

        Наконец Черныш нашелся. Он был молчаливым и грустным. Матушка взяла кота на руки, он же, вместо мурлыкания, тихо вскрикнул. Оказалось, Черныша кто-то ранил в живот. Отец Петр отвез любимца в ветлечебницу. Врач осмотрел его, выписал лекарства и сказал, что ранение серьезное. Матушка Евфросиния стала лечить кота. Он терпеливо переносил уколы и принимал с едой лекарства, но силы постепенно оставляли Черныша.

       Через несколько дней, когда вся семья была дома, Черныш подошел по очереди к отцу Петру, матушке Евфросинии и их сыну Александру, потерся об ноги и направился к балконной двери. Потом оглянулся, обвел всех взглядом своих печальных голубых глаз и спрыгнул с балкона. Качаясь, Черныш медленно пошел навстречу заходящему солнцу.

Дремлет ночь на постели моей...

Дремлет ночь на постели моей,

Лунный свет ее сон охраняет.

Время смотрит из тайны своей,

Как свеча на столе догорает.

Ночь и время в молитве слились,

Вечность в сердце бутон распускает.

Капли воска на стол пролились,

И звезда на востоке мерцает.

Сохнут кончики влажных ресниц,

Лунный свет растворяется в небе,

Слышен крик пробудившихся птиц-

Таким светлым рассвет еще не был.

Пальцы мягко касаются струн,

Тихо вторит на тонкой свирели

Утро - давний проверенный друг,

Пахнут ладаном гроздья сирени.

Так спокойно уставшей душе,

После бденья она отдыхает.

Паутинку с прозрачным драже

Ветер молча на ветке качает.

Взор скользит по святой синеве

В середину горящего круга,

Посчастливилось грешному мне

Видеть вновь восходящее чудо.