Цитата от Aladdin (29-03-2015 08:25):

Вор навсегда останется вором

Был вор с годами отлучен от дела.
Дрожали руки и болело тело.
Отмычкою владел уже с трудом
У двЕри, что вела в его же дом.
Ты удивлен? Зачем ему отмычка
В свой дом входить?
Увы, мой друг - привычка!
Свое же умудрялся воровать,
Он каждый раз и каждый день, опять.
Но лет не бесконечна вереница,
Веретену пора остановиться.
В руках не удержать конец клубка,
Да и дрожит давно уже рука.
Вор загрустил увидев лик "курносой".
И полились из глаз, ручьями слезы.
Смерть усмехнулась:
"Каешься в грехах?
Перед Судом тебя обуял страх?"
На что ответил старый вор негромко:
"Позволь мне захватить с собою "фомку!"
_______________________
Напрасно говорят,что только гроб,
В могиле пролежав, исправит горб!
Как поджигатель балуется спичкой,
Вор и в гробу орудует отмычкой.
На свете этом и на свете том,
Он навсегда останется вором!

Цитата от Aladdin (29-03-2015 08:25):

Цитата от Aladdin (30-03-2015 08:51):

Цитата от Aladdin (30-03-2015 08:51):

А насчет прогибаться, полностью с Вами согласна, не нравится не читайте:)

Бабушка

       Бабушка умерла под утро. Тетя Наргиз разбудила Айнур, когда ушел врач «скорой помощи», зафиксировавший смерть. Девочка вошла в комнату и увидела женщин. Здесь были тетя Севиль, папина сестра, и соседки - тетя Эльмира, тетя Айсель, тетя Саида и другие. У всех были заплаканные глаза. Айнур посмотрела по сторонам, стараясь найти среди них маму. Мама сидела с краю, почему-то теребя рукой край черного головного платка, которого раньше Айнур на маме не видела. Тетя Наргиз подвела ребенка к кровати. Откинув покрывало с головы бабушки, она отступила и, встав за девочкой, опустила руки ей на плечи.
Лицо бабушки было спокойным и, самое интересное, на уголках ее губ застыла улыбка. Эта хитрая улыбка появлялась на лице бабушки всегда, когда она готовилась рассмешить Айнур, и девочка, еще не зная, что та предпримет, заливалась звонким смехом. Вот и сейчас она вдруг громко рассмеялась. От неожиданности женщины вздрогнули. Первой пришла в себя пожилая тетя Эльмира.
- У ребенка шок. Наргиз, уведи Айнур скорее и умой ее холодной водой, - чуть ли не приказным тоном сказала она. Но к девочке уже успела подбежать тетя Севиль, и, взяв ребенка на руки, вышла из комнаты.
Через минуту Айнур была в «детской», где, забившись в уголок, плакала Самира. Самира - двоюродная сестра Айнур, дочь тети Севиль и дяди Рамиза.
- Ты почему плачешь? - спросила Айнур.
- Бабушка умерла. – ответила маленькая Самира, размазывая слезы по розовым щечкам.
- Не плачь, - Айнур обняла младшую сестру, - бабушке это не понравится. Давай лучше песенку споем, которую она любила.
Дети запели. Они были уверены, что бабушка слышит и потому она очень довольна ими. 
* * *
Женщина проснулась. Проскользнув теплым лучиком в окно, на ее лицо упал солнечный зайчик. День обещал быть жарким. Кямаля уже опустила ноги с кровати, чтобы подойти к окну и распахнуть его, когда услышала за собой тихое посапывание. Женщина резко обернулась.
- Фарман! Проснись, ты на работу опоздал! - закричала она.
От ее крика мужчина подскочил с постели. Натягивая брюки, он никак не мог попасть ногой в штанину, от чего, не удержав равновесия, повалился опять на кровать и вдруг раскатисто рассмеялся. На смех прибежала Кямаля, успевшая зайти до этого на кухню, готовить мужу завтрак.
- Фарман?.. – сказала она. И в ее голосе прозвучали беспокойство и тревога. – Ты не болен?
Продолжая смеяться, мужчина подошел к жене и, обняв ее за плечи, сказал:
- Здоров, как никогда! Успокойся, я в отпуске.
- Шюкюр Аллаха!* В кои века они соизволили тебя отпустить?
«Они» - руководство Каспийского Пароходства, где Фарман работал начальником коммерческого отдела.
- Значит, мы сможем, наконец, всей семьей съездить в Анталию или Египет. Пойду, обрадую Айнур. Девочка который год все каникулы проводит дома, - счастью Кямали не было предела. Она уже было собиралась идти в спальню к дочке с радостной вестью, но Фарман успел перегородить ей дорогу.
- Подожди, Кямаля. Меня отпустили всего на десять дней.
- Как на десять дней? – удивленно спросила жена, - Ты же уже три года без отпуска?
- Понимаешь, работы невпроворот, – виновато оправдывался за свое руководство Фарман. – И даже эти десять дней Фарид Мамедович дал мне перед поездкой в Лондон. Мы готовимся к подписанию большого контракта, и он посчитал, что мне надо отдохнуть перед этим. Ты же знаешь, я отвечаю за финансовую сторону договоров.
- Значит опять без Анталии, без Египта. Бедняжка Айнур, у них в классе все дети давно уже побывали в «заграницах», а девочка дальше дома никуда, – расстроенная Кямаля ушла на кухню, продолжать готовить завтрак.
Приняв душ и облачившись в спортивный костюм, Фарман вышел в гостиную. Кямаля сидела в кресле и смотрела телевизор, ожидая к завтраку мужа и проснувшуюся дочь. Мужчина присел перед ней на корточки и, взяв за руки, посмотрел ей в глаза.
- Ну не расстраивайся, родная, - тихо сказал он, - десять дней тоже немало. Поедем на дачу, в Новханы ( дачный поселок близ Баку), к морю. Тебе же там всегда нравилось. Ни на одном побережье мира нет такого золотого песка, как там. Возьмем с собой Самиру. Дети любят друг друга. А по вечерам к нам будут приезжать Рамиз с Севиль и Наргиз. Шашлыки, виноград, арбузы, море, солнце… Одним словом, Анталия отдыхает. Да и Айнур всегда рада побывать в бабушкином доме.
- Ура! Мы едем на дачу! – в дверях стояла пятнадцатилетняя Айнур. 
- Ну, что мне с вами делать? Уговорили, но только я в море ни ногой! – согласилась, недолго упорствуя, Кямаля и, поднявшись с кресла, выключила телевизор. - А ну быстро за стол! Завтрак стынет, – скомандовала она властным голосом полководца.

Уже третий день Велиевы на даче. Каждый вечер к ним приезжают Севиль с Рамизом, привозя кучу продуктов.
- Ты что же, Рамиз, считаешь, мы здесь голодаем? В холодильнике уже места нет. Мы же не белки – на зиму орешками запасаться, - смеялся Фарман. 
Не обращая внимания на шутку, Рамиз разжигал мангал. Женщины у колодца мыли зелень. Дети просили приготовить кутабы**. Да и мужчины, время от времени бросали аппетитные взгляды на раскаленный садж**** .
- Севиль, а почему Наргиз не приехала с вами? – спросила Кямаля.
- Что я могу тебе сказать, Кяма? Мы с тобою замужние женщины, у нас есть дети, а она вдова, не познавшая материнства. Нелегко ей находиться среди нас, не выдавая свою печаль. Мне кажется, ей просто не хочется портить наш праздник своей грустью. – Севиль уголком платка незаметно коснулась края глаз, а Кямаля, взяв скалку, направилась к доске раскатывать тесто.
Наргиз, вторая сестра Фармана, младшая. Потеряв мужа в Нагорном Карабахе, она так и не вышла больше замуж. На доводы людей, что жизнь продолжается и нельзя себя загонять в склеп одиночества, женщина отвечала:
- Если бы от меня ушел муж, или умер от болезней, я может, и вышла бы повторно замуж, но сделать это, потеряв любимого на войне, значит - предать его.
Близкие и друзья только покачивали головами, видя боль и страдания женщины, но более не поднимали эту тему в разговоре с ней. Это был ее выбор.

На втором этаже дома девочки разглядывали старые бабушкины фотографии. На одной из них бабушка была совсем молодой. Рассматривая снимок, Айнур поймала себя на мысли, что улыбка любимого человека ей кого-то напоминает. Уже столько лет прошло после похорон, а «нянЯ»*** неизменно приходит в ее сны и обязательно, улыбаясь.
- А давай устроим бабушке концерт, как тогда, когда мы были маленькие? - вдруг предложила Самира.
- А что, давай, - недолго думая согласилась Айнур.
Тут же был освобожден небольшой участок в середине комнаты. У кресла на старый журнальный столик поставили средних размеров фотопортрет бабушки. Предполагалось, что бабушка - главная и единственная зрительница. Концерт начался. Девочки пели, танцевали и были уверены, что бабушка с удовольствием слушает и смотрит на них. Музыкальный вечер был прерван тогда, когда со двора «артисток» позвали на кутабы с зеленью.
- Ура! Кутабы! - радостно закричала Самира и тут Айнур поняла, кому досталась в наследство бабушкина улыбка.

Проснулись рано. Рамиз и Севиль уехали еще вчера, поздно вечером, пообещав сегодня вернуться пораньше вместе с Наргиз. Накануне Фарман позвонил сестре и, выдержав строгий тон, добился от нее обещания навестить их. Основным доводом стало желание девочек увидеть любимую тетю.

Три дня сильный ветер с моря отбивал у дачников желание окунуться в него, чему, правда, была очень рада Кямаля. Прожив у моря всю жизнь, она так и не научилась плавать. Это притом, что муж у нее был моряком с двадцатилетним стажем. Фарман когда-то начинал простым матросом на нефтеналивной барже, однако неуемное желание учиться и врожденное трудолюбие вели его по невидимым ступеням жизни все выше и выше. И вот сегодня Фарман Велиев – начальник коммерческого отдела «КасПара». Но сейчас мужчина был занят тем, что уговаривал жену войти с ним в море. Фарман, в конце концов, решил заполнить и этот пробел в своей жизни и научить Кямалю плавать.
- Айнур в прошлом году в течение двух часов научилась держаться на воде, а ты, взрослая женщина, ведешь себя, как ребенок. Боюсь, боюсь… - пристыдил он жену по дороге к морю.
- Фарман, но я на самом деле боюсь моря, - слабо сопротивлялась Кямаля, уже решив для себя, что научиться плавать надо обязательно. Еще в прошлом месяце врач посоветовал ей обратить внимание на свое здоровье. «Меня беспокоит Ваше общее состояние и особенно шумы в сердце. Я выпишу лекарство, но сейчас Вам больше всего помогли бы море, воздух, плавание, правда, без особых нагрузок, - пояснил он - Одним словом, необходим отдых, где-нибудь за городом». О своем посещении кардиолога и его диагнозе Кямаля мужу и дочери не сказала, посчитав, что все образуется и потому тревожить семью не стоит.

Они шли к морю узкими улочками. Стены глухих заборов помогали сельчанам укрываться от порывов сумасшедших бакинских ветров. Но сегодня, слава богу, наконец-то наступило затишье. Яркое утреннее солнце слепило глаза. Дети убежали далеко вперед. Неожиданно из переулка, навстречу им вышла пожилая женщина.
- Доброе утро, нянЯ, - одновременно произнесли Фарман и Кямаля, здороваясь со старушкой.
- Здравствуй, сынок! Здравствуй, доченька! - отозвалась приветливо женщина. – На море идете?
- Да, нянЯ. Вот решили освежиться и детей порадовать, - ответила Кямаля.
Добрая улыбка на лице старушки сменилась тревогой.
- Не ходите сегодня туда. Каспий не так ласков, как кажется. Вернитесь домой, – и женщина, опустив голову, прошла мимо.
Фарман и Кямаля от неожиданности предупреждения остановились, посмотрев друг на друга.
- Тебе не показалось, что эта женщина похожа на…
- И тебе тоже? – Кямаля оборвала вопрос мужа на полуслове.
Они повернулись одновременно, но старушки уже не было.
- Наверное, зашла в проулок, – решил Фарман.
- Давай вернемся домой, - тихо попросила Кямаля, испуганно прижимаясь к мужу.
Фарман задумался. Он посмотрел на небо. Оно было без единого облачка. Лицо освежал легкий бриз. Впереди маячил солнечный берег, к которому вприпрыжку неслись Айнур и Самира. Лазурная гладь Каспия манила к себе. Вернуться домой - значит расстроить детей до слез. Девочки четвертый день терпеливо ждали этого похода на море.
Фарман тряхнул головой, отгоняя от себя тревожные мысли.
- Все нормально, Кямаля. Смотри, какая чудесная погода. Фарман обнял жену. – Эта старушка, скорее всего, беженка. Их сейчас много в бакинских селениях. Люди натерпелись бед, вот им и мерещатся всякого рода опасности. Успокойся.
Вздохнув, Кямаля продолжила с мужем и детьми путь к морю. Она еще несколько раз оглядывалась назад. Уж очень эта пожилая женщина была похожа на покойную мать мужа.

Вот уже как пятнадцать минут, Фарман безуспешно пытался научить жену держаться на воде. Оставив детей за небольшим мысом и строго наказав не заходить в море, он учил жену азам плавания. Кямаля громко смеялась, крепко обхватив шею мужа.
- Оставь эту затею, - говорила она ему, - чемпионки по плаванию из меня не выйдет.
Но Фарман твердо решил не оставлять своих усилий.
- Все равно я научу тебя. Ты жена моряка и не должна бояться моря, - отвечал он, злясь на «неумеху» жену, но больше, конечно, на себя.

Все это время девочки находились на берегу. Айнур строила песочный замок. А Самира подкидывала в небо большой надувной шар и, смеясь, ловила его. Последняя попытка оказалась неудачной. Шар подпрыгнул и, ударившись о землю, отскочил в море. Словно ожидая этого момента, ветер легким дуновением сменил направление и погнал от берега мелкую водную рябь. Самира, находясь по колено в воде, пыталась обхватить шар руками, но он постоянно ускользал и уплывал все дальше. Вместе с поднимающимся ветром усилилось и подводное течение, отрывающее слабые детские ножки от дна и толкающее девочку навстречу опасности.
Айнур, увлеченная замком, оторвалась от него только тогда, когда услышала зов Самиры.
- Айнур, помоги! Я не могу поймать мяч, - кричала та.
Айнур увидела сестру в шестидесяти метрах от берега. От папы старшей девочке было известно, что где-то там кончается мелководье и начинается глубокое море. И еще она знала, что Самира совсем не умеет плавать. Айнур с надеждой посмотрела на небольшой, скальной мысок, за которым папа пытался научить плавать маму. Родителей не было видно. И тогда девочка бросилась в море, на помощь к сестре. Бежать по мелководью нелегко и Айнур теряла время.
- Самира, стой! Не ходи дальше! – кричала она, но девочка уже оказалась во власти моря.
К счастью или к несчастью, Самира успела ухватиться за шар, что помогло ей оставаться на поверхности, но этот же шар уносил ее от берега. Наконец Айнур достигла края мелководья. Она бесстрашно бросилась вплавь за сестрой. Ей с большим трудом удалось догнать Самиру. Она попыталась направить шар к берегу и, толкая его вместе с сестрой, достичь мелководья.
Но усилившийся ветер оказался сильней. Он продолжал уносить девочек в море. И тогда Айнур отпустила шар и, обхватив сестру левой рукой, правой попыталась грести. В какой-то момент ей это удалось и она успела проплыть целых семь метров. Но в этот момент, напуганная Самира, сжав кольцо рук на шее Айнур, сбила ее дыхание. Девочки пошли ко дну. 
Нахлебавшись соленой морской воды, Айнур сильно оттолкнулась ногой от дна. Головки девочек снова оказались над морем. Айнур пыталась разжать мертвую хватку сестры. Наконец ей это удалось. Но силы были уже на исходе. Безвольное и ослабевшее тело Самиры оказалось в этой ситуации непомерным грузом для нее. Айнур поняла - вдвоем им не спастись. Она заплакала и, отпустив сестру, поплыла в сторону берега. Девочка была уже в пятнадцати метрах от того места, где морская гладь укрыла Самиру. Она продолжала плакать и плыть. И вдруг услышала:
- Айнур, не оставляй меня! Я боюсь! Я жить хочу!
Невероятным образом не умеющая плавать Самира, цепляясь за жизнь, непроизвольно двигая руками и барахтаясь, вновь оказалась на поверхности и тут же ушла под воду. Отчаянный зов сестры заставил Айнур остановиться и оглянуться. Она понимала: вернуться за Самирой означало ни ее спасти, ни себя уберечь от смерти. Но теперь, после этого крика о помощи, Айнур не могла иначе. Она не сможет жить. Она не сможет смотреть на себя в зеркало. Она не сможет смотреть в глаза дяде Рамизу и тете Севиль.
Слезы из глаз брызнули еще сильней. Айнур возвращалась к сестре. С глубоким вдохом она погрузилась во тьму. Руки успели нащупать тело Самиры, но поднять его у нее не было сил. Воздух в легких кончался. Айнур обняла сестру и вместе с ней стала опускаться на дно. Почему-то ей было легко и спокойно, а перед глазами появилось светлое лицо любимой бабушки. Неожиданно чьи-то сильные руки подхватили ее, выталкивая на поверхность. С первым же глотком воздуха она зашлась кашлем и открыла глаза. Перед ней был папа. Поддерживая ее, он плыл к берегу. Полностью пришедшая в себя Айнур вдруг вспомнила о сестре. Она закричала.
- Папа, там Самира!
Мужчина мучительным взглядом посмотрел на дочь. Оставить ее и вернуться за племянницей? Где надежда на то, что у Айнур хватит сил добраться до берега? И спасет ли он Самиру? С другой стороны, ни Севиль, ни Рамиз никогда не простят ему смертьСамиры. И, самое главное, ему этого не простит Айнур. 
В глазах Фармана появилось отчаяние, но решение он уже принял. Еще раз посмотрев на дочь, мужчина сильно оттолкнул от себя девочку к мелководью, до которого оставалось еще метров тридцать.
- Айнур, ты сможешь! Плыви! У тебя хватит сил! И помни, тебя ждет мама! – сказал Фарман и, развернувшись, мощными взмахами рук, направил свое тело в море, туда, где осталась Самира.
Проплыв совсем немного, Айнур поняла, что добраться до берега она не сумеет. Изнурительная борьба за спасение сестры отняла у нее последние силы и тогда девочка решила сдаться. Перевернувшись на спину, она попыталась лежать на воде, как учил отец, но усилившийся ветер поднял волны, которые раз разом накрывали ее с головой.
Вдруг Айнур ощутила, как ее тело поднимается. Она летела. Сколько времени продолжался этот полет - никто и никогда не скажет, но закончился он в бабушкином доме. Айнур встала на ноги. Да, это была дача. И все же, она ее не узнавала. Что-то было в ней необычное. Наконец Айнур поняла, «что» именно. Сейчас - середина августа, а деревья в саду - в белом цвету. Вокруг во всем властвовала весна. Под старым тутовником… бабушка на садже готовила кутабы с зеленью.
- НянЯ! – радостно закричала Айнур и бросилась к бабушке. – НянЯ, ты не умерла?
Бабушка ласково обняла внучку и поцеловала ее в щечку. Веселый блеск глаз старушки после вопроса Айнур несколько поугас.
- Нет, внученька, я умерла. Но это не значит, что перестала существовать. Умирая, мы покидаем землю, переселяясь в мир иной, и наблюдаем из него за теми, кого любим на земле.
- Значит, нянЯ, ты и меня все это время видела? – спросила Айнур.
- Конечно! И тебя, и Самиру, и всех, всех, всех…
Услышав имя сестры, девочка вдруг заволновалась. Она вспомнила, что Самира в беде и ее сейчас спасает папа. Неожиданно мысли привели Айнур к тому, чего она никак не могла понять. После недолгого молчания она спросила.
- НянЯ, я тоже умерла?..
- Что ты, внученька! Просто тебе захотелось увидеть меня, потому ты и здесь, - быстро ответила бабушка.
- А Самира не хотела? Она же тебя тоже очень любит и часто вспоминает?
- Айнур, не могут ко мне в гости все сразу. Для каждого свое время, да и тебе пора возвращаться. Мама беспокоится, - бабушка отвела глаза в сторону, - Возьми вот кутаб, подкрепись - и в дорогу.
Но любопытная Айнур не торопилась. Отламывая кусочек кутаба, она вдруг спросила:
- НянЯ, а здесь у тебя рай?
- Да, Айнур, это рай! – ответила просто бабушка.
- НянЯ, мне здесь нравится. Я хочу остаться с тобой, – сказала Айнур.
И тут она увидела мягко застеленную кушетку под деревом. Уставшая девочка легла на нее. Глаза Айнур слипались. Ей хотелось спать. А бабушка сидела у изголовья и говорила.
- Когда-нибудь ты снова придешь в мой рай. Но для этого ты должна прожить долгую жизнь. Ты должна будешь творить добро, родить и воспитать детей, стать врачом и исцелять людей и всегда спешить на помощь к тому, кто будет в тебе нуждаться. Как бы ни было тяжело умирать, жить всегда тяжелей. Жизнь – это испытание, в котором человек должен остаться человеком! И тогда смерть не так страшна! И тогда откроются перед тобою врата рая!
Айнур спала. Ей снилось, что она маленькая девочка и бабушка берет ее на руки. Эти руки тянутся от белого-белого облака к самой земле и бережно кладут ее на лазурную простыню удивительно мягкой постели. А потом любимые руки бабушки начинают исчезать. Айнур потянулась за ними и проснулась.
Она лежала на мелководье. Шатаясь, девочка поднялась на ноги. От берега к ней бежал отец. За ним – мама, которая очень боялась моря. А на берегу стояла Самира. Фарман подхватил Айнур в тот момент, когда она готова была снова упасть. Он плакал…
- Папа…- только и сказала Айнур, глядя на седые виски отца. Раньше она их у него не замечала… 
* * *
- Доктор Велиева, к Вам бабушка Фатьма, - сказала медсестра Айсель и, вслед за ней, в кабинет вошла маленькая старушка. Рабочий день закончился, но Айнур никогда не позволяла себе уйти домой, не приняв последнего пациента.
- Бабушка Фатьма, Вас что-то опять беспокоит? – спросила она у старушки, усадив ее на стул.
- Нет, дочка! Хвала Аллаху, твое лекарство очень мне помогло. Совсем не чувствую боли в груди. Снова как молодая. Мой старый Керим говорит: «Боюсь, украдут тебя у меня!» Женщины рассмеялись. - Вот, дочка, принесла тебе кутабы с зеленью. Попробуй. Только-только испекла. Садж еще не остыл. От всего сердца тебе несла, не посчитай, что «нянЯшка» взятку дает, - и снова грянул громкий смех.
Закрыв двери кабинета на ключ, три женщины: совсем еще девчонка Айсель, сорокалетняя Айнур и бабушка Фатьма дружно уплетали кутабы…

* - Шюкюр Аллаха! ( азерб.) - Слава богу!
** - Кутаб, или гутаб (азеб) — мучное блюдо азербайджанской кухни, представляющий собой тонкий пирожок в форме полумесяца из пресного теста с начинкой. В качестве начинки используют мясо, зелень, 
*** - НянЯ (азерб.) -бабушка.
**** - садж (азерб.) - тонкостенная выгнутая полусферой сковорода

               Перст Судьбы

                                             Часть I

     «Его никто не видел, но он был… Трудно было понять, кто прокладывал курс старому корвету, построенному на верфях «туманного Альбиона» в начале 17-го века. Даже в безветрие корабль-призрак бороздил просторы океанов с полными, пусть и потрепанными от времени, парусами. Ветхие снасти, изъеденное моллюсками дерево и, усыпанные  мириадами налипших ракушек, днище и борта корабля,  производили впечатление ужасного морского чудища.

     О корвете «Перст Судьбы» слагали  легенды и мифы.  Причиной появления фантастических историй служили заунывный скрип мачт и бой склянок. Эти звуки проникали  леденящим страхом в души моряков, однажды их услышавших.  Самым поразительным было то, что о «Персте Судьбы» рассказывали рыбаки Байкала, Арала, Каспия, индейцы верховьев Амазонки, аборигены великих африканских озер Виктория и Танганьика. Никто не мог найти какой-либо вразумительный ответ  на вопрос, как могло порождение мрачного средневековья далекой Англии оказаться в замкнутых водоемах, не связанных судоходными каналами с океаном? Да и надо ли это было?

     Так или иначе, «призрак» успел побывать везде, оставляя после себя массу невероятных слухов и страшных небылиц. Тайна миссии печального корвета хранилась за семью печатями истории…»

     Из аэропорта, «порожняком», под проливным дождем, по скользкой трассе мчалось такси бежевого цвета. Музыка в салоне, всегда умиротворяющая Антона, сейчас его раздражала.  Нервным движением правой руки таксист выключил радио. Он посмотрел на часы. Стрелки показывали «21:45». «Дворники» безостановочно протирали лобовое стекло «мерса».  Наконец показались огни новостроек. Облегченно вздохнув,  водитель чуть ослабил педаль газа. Ровно через час – начало матча Лиги Чемпионов. ЦСКА, в Мюнхене, играет с «Баварией».  В предвкушении острых эмоций, Антон довольно улыбнулся. «Успею, - заключил он, - и даже за пивом заскочить будет время».
     …Выйдя из супермаркета, таксист не удержался и, тут же, под навесом, у выхода, залпом опорожнил одну из шести бутылок бархатного хмеля. На огромных часах, над торговым центром, время показывало «22:15». Антон громко хлопнул передней дверью автомобиля и повернул ключ «зажигания». Надо было  торопиться. Потеряв целых десять минут и, пытаясь наверстать упущенное, он съехал с главной дороги. «Мерс» понесся по дворам, мимо детских площадок  и блочных дверей, которые, по большей части, были не освещены.  Улицы были совершенно пусты. Впереди за маленьким, но густым тополиным сквериком должен быть поворот. А после него – снова выезд на трассу и через семь-восемь минут он уже будет дома, перед телевизором, в своем мягком и любимом кресле. Не сбавляя скорости, Антон резко крутанул «баранку» вправо.
     Глухой  удар заставил таксиста с силой вдавить тормозную педаль. Проехав еще десять-двенадцать метров на тормозах, машина остановилась. Позади, недалеко от бежевого такси, отброшенный неожиданным ударом, лежал человек. Оглядываясь по сторонам, Антон подошел к нему. 
- Гражданин, - тихо позвал Антон, касаясь плеча мужчины.
     Человек  лежал,  уткнувшись лицом в мокрый асфальт. Он стонал. Перевернув пострадавшего на спину, Антон вгляделся в окровавленное лицо. Это был бомж. От него исходил неприятный, кислый запах перегара дешевой водки.
- Эй... – испуганно спросил Антон. - Как вы?
Брезгливо подхватив пострадавшего под мышки, таксист посадил его на край тротуара. На удивление, человек не повалился.
- Где моя сумка? - испытывая ужасную боль, еле слышно выдавил из себя бомж. 
Таксист  ногой подтолкнул к нему старый сидорок. Знакомый звон стекла пробудил в глазах бомжа огонек жизни. Потрясению Антона не было предела. 
        Человек был жив! И это после такого удара! Ничего не понимая, но быстро оценив ситуацию, Антон вернулся к машине. Обойдя ее, он обратил внимание на замызганные номера. Это было как нельзя кстати. Единственное, что разочаровало – огромная вмятина на бежевом крыле. «Тысяч в пять-семь выльется», - подумал он. 
- Мне бы в больничку, - услышал таксист за спиной голос бомжа.
         Неожиданная просьба… Впрочем, почему неожиданная? Вполне  естественная! Оторвавшись от размышлений, Антон открыл заднюю дверь «мерса». Он потянулся за аптечкой, но, увидев на сиденье бутылки «баварского», выхватил одну и вернулся  к человеку.
- Какая больничка? Тебе давно в подвале вшей кормить положено, а не по дорогам ночами  шляться. Смотри, как из-за тебя, гада, «тачку» покалечил. Больничку ему… Сдох бы – людям меньше проблем было! - Антон матерно выругался. – На, вот тебе «лекарство», подлечись! - зло  закончил он, брезгливо сунув в руки бомжу «баварское».
        Особых тяжких травм, похоже, у мужчины не было. Не перестававший  лить дождь, смывая кровь, обнажил многочисленные ссадины пострадавшего, но это было следствием удара лицом об асфальт. Увидев его, Антон непроизвольно отпрянул.  На него смотрел старик. Казалось бы,  в этом нет ничего удивительного. Именно старики, по большей части, заканчивают свою жизнь «бомжами», брошенные неблагодарными детьми или обманутые ушлыми квартирными дельцами.

       Дело было в другом. На него смотрел старик с лицом настолько древним, с глазами настолько холодными,  что  Антону стало не по себе. По спине пробежал неприятный холодок.  Таксист попятился,  не замечая, как оказался в грязной луже, замочив и запачкав при этом новые джинсы и обувь.
        Прозвучавшая вдалеке сирена полицейской машины вернула его к действительности. «Не хватало еще и «прав» лишиться. Пора «делать ноги», - решил он. «Благо, ни свидетелей, ни прохожих», - с удовлетворением отметил таксист и, не оглядываясь, быстро направился к бежевому «мерсу».
        Подъехав к дому, Антон выключил «зажигание». Выйдя из машины, он предусмотрительно заблокировал двери. Уже у подъезда таксист увидел, как вспыхнула ослепительно яркая молния, располосовавшая небо пополам.

                                                 Часть II

                                         Чатемская верфь

        «…26 июня 1625 года, со стапелей Чатемской верфи, графство Кент, спускали на воду трехмачтовый корвет. Все население маленького городка высыпало  на пристань, проводить в долгое и далекое плавание еще пахнущий свежим ливанским кедром корабль.
- Едет! Едет! – раздался пронзительный крик  со  смотровой вышки.
        На набережную въезжала пышно разодетая кавалькада.  За нею подтягивался небольшой отряд, закованных в латы, «швейцарцев». Восторгу собравшихся не было предела. Во главе свиты, на гнедом коне, восседал сам Карл II - король Англии, Шотландии и Ирландии.
- Бекингем,  смотрите, как народ любит своего короля! - Карл обращался к человеку на белой лошади, который находился сразу за ним. - А вы упорно пытались отговорить меня от этой поездки. Нет,  мой дорогой герцог, народу, время от времени,  надо давать то, чего он желает. Сегодня он желает видеть своего короля!
- Сир, я Вас умоляю, не подъезжайте к ним очень близко! Желания народа имеют свойство очень быстро меняться, – парировал Бекингем реплику улыбающегося двадцати пятилетнего Карла.
     Но молодой король, уже без чьей- либо помощи, словно мальчишка, спрыгнул с коня и широким шагом направился к специально  построенному помосту. Старейшины и весь городской совет города, во главе с мэром, в глубоком поклоне встречали короля. Карл снизошел до приветствия с каждым.  До абсолютизма, приведшего его в 1649 году на эшафот, было еще далеко.
- А где же сэр Питер? - спросил король после  того, как  взмахом руки ответил на крики «ура»  собравшейся черни.
- Я здесь, Ваше Величество!
       Из-за спин старейшин вышел  человек средних лет. Его черный камзол и фетровая шляпа, того же цвета, подчеркивали благородный серебристый крап
седины на пышных усах и ухоженной бороде. Человек припал на колено и готов был поцеловать руку королю, но Карл, подхватив его под руки, поднял  и привлек к себе.
- Не пристало отцу моего друга Френсиса   и  бесстрашного Джона Смита, сложивших головы во славу Англии, стоять вдали от короля. Достойному отцу героев всегда есть место возле короны.
     Герцог Бекингем недовольно поморщился. Он никогда не любил пафосные речи Карла, к тому же, не обладавшего актерским искусством. Неприкрытая фальшь коробила его. Но до этого герцог,  все же, успел  приветственно улыбнуться сэру Питеру, к которому питал самые теплые и дружеские чувства.
     Питер Смит был одним из самых крупных в Англии,  начала 17-го века, владельцев хлопчатобумажной мануфактуры. Являясь членом «Ордена Шотландского» (иначе - «ордена Чертополоха»), учрежденным еще Иаковом V Шотландским, сэр Питер давно уже отошел от светских дел, посвятив  себя воспитанию двух малолетних сыновей. Проявив дальновидность и разглядев будущее страны в развитии мануфактур, он благоразумно  вложил средства в одну из отраслей. Плоды труда не заставили себя ждать. Деньги потекли рекой, обеспечивая безбедное и достойное будущее детей. Рано овдовев, Питер так и не женился. Пригласив из Франции гувернантку, а учителей – из Голландии, владелец мануфактуры вырастил Френсиса и Джона  прекрасно образованными молодыми людьми.
     Увидев однажды на королевском приеме Френсиса, Яков I, не задумываясь, включил того в свиту юного Чарльза (в будущем - Карл II), принца Уэльского,  отправлявшегося с авантюрной миссией  в Мадрид. Целью Якова было  сватовство сына к инфанте Марии,  младшей дочери Филиппа III, короля Испании. Англия нуждалась в безопасном плавании к берегам богатой Америки. После поражения «непобедимой армады» в 1588 году, Испания все еще оставалась могущественной морской державой и даже, несмотря на мирный договор  между Яковом I и Филиппом III в 1604 году, таила  скрытую угрозу для Англии.  Именно брак  Чарльза  с испанской инфантой  мог стать долгосрочной гарантией мира  между двумя великими морскими державами и, тем самым, позволить Англии  дальнейшую экспансию на далеких берегах Америки.
       Миссию возглавлял Джордж Вильерс, герцог Бекингемский, молодой фаворит и главный советник Якова I. Король, увы, не учел одного: Бекингем не пользовался особой популярностью при Испанском дворе. Там не забыли агрессивную политику Джорджа и его призывы к поддержке Англией протестантских князей в борьбе против католической Испании. Именно это и стало причиной того, что в одну из злополучных ночей пребывания Чарльза в Мадриде, в спальню герцога ворвалась группа  вооруженных молодых испанских дворян. Завязался самый настоящий бой. Френсис, отвечавший за охрану принца и всей миссии, вместе со «швейцарцами», отразили коварное нападение.  Однако, от полученных многочисленных ран, юноша скончался на руках самого герцога.

       Этот  факт был преподнесен Якову I, как заговор против принца. Авантюра завершилась срочным возвращением миссии в Лондон.  Король Англии приказал сохранить произошедшее  в тайне, официально осветив неудавшееся сватовство религиозной несовместимостью молодых, или, проще, отказом принятия католичества принцем Уэльским Чарльзом. Неспокойная политическая ситуация в стране не позволяла Якову выступить открыто против Испании, поддерживаемой могущественным Ватиканом.  Но король был не из тех, кто отступает от задуманного. Так или иначе, Англия должна главенствовать на море. «Кто владеет морем, тот владеет миром» - любил он повторять в беседах со своими приближенными.  И главным союзником в этом вопросе должен стать  Людовик XIII.
         «Не расстраивайся, Чарльз, - сказал он своему, вернувшемуся из Мадрида , сыну. - У нас на этот случай  есть вариант с Францией. Как тебе принцесса Генриетта-Мария»?..
         Сэр Питер и его младший сын, Джон, тяжело переживали смерть Френсиса. Смит стал угрюм и полностью замкнулся в себе. Он забросил все свои дела в мануфактуре, уединившись в своем родовом замке.
       Джон, изучавший морское дело и  мечтавший посвятить себя открытию новых земель, с болью в сердце воспринимал безутешное горе отца.  Юношу  охватило неуемное  желание мести. В феврале 1623 года он поступает на службу помощником капитана  корабля «Вест-Индской компании».  «Вест-Индская компания» того времени - не просто торговые суда, это были хорошо вооруженные крепкие военные корабли.

       Несмотря на мир между Испанией и Англией, война на море продолжалась всегда. Когда  в одном из морских сражений погиб командир боевого фрегата, его место достойно занял Джон. С этого момента, и так не очень спокойное плавание испанских кораблей по Атлантике, превратилось в сплошной кошмар. Славу о  Джоне Смите, его необычайной отваге сопоставляли со славой великого авантюриста - капитана Дрейка. Ко двору Якова I нескончаемым потоком лилось золото и серебро с испанских галеонов, имевших несчастье покинуть берега Америки. Филипп IV Испанский задыхался от ярости при  упоминании имени Джона Смита. Он требовал немедленной поимки дерзкого английского капитана. Но еще целый год древнее золото ацтеков исправно поступало в лондонскую королевскую казну.
       В апреле 1624 фрегат Джона, после тяжелого абордажного боя и потрепавшего корабль недельного шторма, зашел в бухту одного мелких островов Карибского архипелага. Корабль нуждался в срочном ремонте и замене парусов. Все работы были выполнены в течение пятнадцати дней. Смит дал команду поднять якорь. Каково же было удивление молодого капитана, когда на выходе из бухты его встречали двенадцать испанских военных кораблей.
       Бой был скоротечным и жестоким. О прорыве через плотный заслон испанского флота думать не приходилось. Одновременный пушечный залп армады снес паруса и повредил рулевое управление. Английский  фрегат потерял маневренность и скорость. Двумя ответными залпами были потоплены два испанских корвета. Однако следующий пушечный выстрел испанцев стал последним. Фрегат пошел ко дну.
        Всех, оставшихся в живых, английских моряков повесили на реях кораблей испанской армады.  Джон Смит, под внушительным морским конвоем, был доставлен в Мадрид. Неделю спустя, отважного капитана обезглавили…»

- Помогите!
       Голос был слабым. Удивительным было то, что даже шум проливного дождя, даже белые кнопки в ушах  не заглушали его. Вадим оглянулся на зов. На краю тротуара, в положении «полулежа-полусидя»,  находился человек. Его ноги были по щиколотки в луже на проезжей части дороги.

- Помогите!
       Снимая наушники и, с сожаленьем, расставаясь со своим любимым «Лесоповалом» (российская музыкальная группа), Вадим подошел к человеку. За серой сеткой дождя, он разглядел старика – бомжа, с многочисленными ссадинами на лице. Падая, холодные капли скользили по гладковыбритой голове Вадима, а затем - по тонкой шее, под новую кожаную куртку и далее, по спине, между лопатками,  к пояснице. Юноша поежился.
- Помогите! - голос старика был хриплым и с непонятным Вадиму акцентом.
- Вот заладил, «помогите, помогите»… Чего тебе?
- Помогите... Мне очень плохо... - умоляюще просил бомж.
- А с чего это ты взял, что я - «мать Тереза»?
       Вадим был из тех современных подонков, которым чуждо понятие сострадания. 
- Меня сбила машина. Позвоните в «скорую» или помогите добраться до больницы. Прошу Вас! - не унимался старик.

- Это с какой же стати? Или у меня других дел нет? - бессердечности и хамству юноши не было предела. Его ничуть не волновало, что перед ним был человек, который годился ему в деды. - Меня друзья ждут в «Витязе». Сегодня ЦСКА играет в Мюнхене.
Сказав это,  Вадим повернулся и готов был продолжить свой путь.
- Подождите, не оставляйте меня...  Я Вас... я Вас пивом угощу, - неожиданно предложил старик, надеясь на помощь.
       Вадим удивленно остановился, услышав предложение бомжа, а тот уже тянулся рукой за бутылкой, стоящей  чуть в стороне. Именно в этот момент из-за пазухи старика выпал медальон на красивой, ажурной  золотой цепочке. Глаза Вадима загорелись. В одно мгновение он, оглянувшись по сторонам и никого не заметив, принял решение. Нагнувшись, негодяй резким движением руки сорвал с груди старого человека цепочку с медальоном.
- А..! - крик доселе немощного и израненного бомжа был настолько громким, что Вадим испуганно рванулся в сторону. Однако старик, с удивительной ловкостью, успел вцепиться в его ногу.
- Не смейте! Отдайте! Пощадите! - Бомж, умоляя, кричал и плакал. - Это все, что осталось у меня в память о них...
     Вадима мало волновало, о какой памяти кричал старик. Он никак не мог сбросить того с ноги. Его положение становилось опасным. На крик могли сбежаться люди,
которых пока, на его счастье, не было.
- Отцепись! - Угрожающий тон Вадима не испугал бомжа. Тот продолжал мертвой хваткой сжимать его ботинок. Подонок вытащил из-под кожаной куртки короткую биту и со всего размаха опустил ее на спину бомжа. Медленно разжимая пальцы, не закрывая глаз, словно пытаясь запомнить лицо грабителя, старик повалился в холодную лужу.
     Вадим бежал, успев прихватить бутылку пива. Уже на полпути к «Витязю», перейдя на спокойный шаг, он решил рассмотреть неожиданные трофеи. Замысловатая, необычная вязь цепочки удивляла тонкостью переплетений звеньев. Чувствовалась рука великолепного мастера-ювелира. Но еще необычней оказался медальон, представлявший собой золотой крест, с крупными рубинами внизу и наверху. На концах поперечной перекладины  были два золотых сердечка, с выгравированными на них надписями.
     Вадим не успел открыть сердечки и заглянуть в них. Он уже стоял перед дверьми в бар «Витязь», где его ждали друзья,  такие же подонки , как и он. До начала футбольного матча оставалось всего ничего, когда молния разрезала небесную плоть, словно огненное лезвие…

                                                   Часть III

            
                                                         «Перст Судьбы»
  
         « …Через месяц после казни Джона Питер Смит продал свою мануфактуру. Получив высочайшее разрешение короля на  постройку двух корветов и фрегата, он, на вырученные от продажи деньги, закупил ливанский кедр и пригласил  лучших мастеров-корабелов.

         И вот, через год, на воду спускается первый корвет. Доверив постройку двух других кораблей герцогу Бекингему, сэр Питер принимает решение самому возглавить команду судна. Проводить его в далекий путь прибыл сам король.

         Тем временем, к набережной площади подъезжала красочно убранная конная повозка. По сторонам ее шли восемь «швейцарцев».
         - А вот и мой подарок, - сказал Карл сэру Питеру, указывая на повозку, несколько задержавшуюся в пути. Из остановившегося фургона «швейцарцы», с огромной осторожностью, извлекли резную фигуру указательного перста из сандалового дерева. Эта скульптура должна была занять свое почетное место на носу корабля.
         - В древнем Риме эту фигуру называли «рострой», ранее, в древней Греции - «кариатидой». Ныне же ее, дорогой Смит, называют просто «гальюнной* фигурой» (гальюн - носовой свес средневекового корабля).  Но как бы она ни называлась, пусть этот «перст» принесет Вам удачу в отважном плавании по бескрайним морям.

Бэкингем снова поморщился. Карл решил блеснуть своими познаниями. Пафосу короля не было предела.
         При переносе фигуры на корабль, один из «швейцарцев» оступился. Тяжелые латы тут же стремительно потянули его на дно. Смерть воина казалась неминуемой. Из толпы в воду бросился молодой человек. Крики «ура» были наградой ему, когда он всплыл на поверхность, с трудом удерживая на руках тяжелую ношу. Люди, бросившиеся на помощь, помогли  ему и незадачливому  «швейцарцу» выбраться на берег. 
         - Кто этот герой? - поинтересовался Карл .
         - Друг моего покойного сына, Френсиса,  Джон Фелтон, - поспешил с ответом сэр Питер.
         - Джордж, - Карл повернулся к Бекингему. - Я так вам скажу: если подданный короля бесстрашно спасает его  солдата, то он, не задумываясь, отдаст жизнь за самого короля. 
Реплика Карла была продолжением давнего спора  между ним и герцогом. В чем была суть его - сэр Питер не знал, как не знал и никто из присутствующих.
         - Возьмите, герцог, этого храбреца на службу и оставьте при себе. Англии нужны герои, - закончил фразу король.
         - Ваша воля, Сир, - без возражений согласился Бекингем.
         Тем временем, «указательный перст» был водружен на высокий нос корабля. И теперь, словно указывая ему путь, звал в далекие странствия, навстречу великим  подвигам. Корвет был оснащен новейшими навигационными приборами. Из страшных глазниц вдоль бортов корабля, на берег глядели жерла мощнейших пушек. Орудия, способные одним своим выстрелом пустить ко дну любой неприятельский корабль. На палубе выстроилась вся боевая команда судна, сверкая новеньким обмундированием и начищенными до блеска мушкетами. На набережной воцарилась тишина. Все ждали речи короля. И Карл не заставил себя долго ждать.
         - Во славу Англии, нарекаю сей корвет «Перстом Судьбы». И пусть о нем узнает мир! Пусть трепещет враг при виде его. С Богом, сэр Питер! - глаза Карла пылали огнем. Даже Бекингем, не заметивший фальши и игры в словах короля, в едином порыве со всеми кричал «ура!»
         - Слава Англии! Слава Королю! Боже, храни Короля! - крики толпы еще долго неслись  эхом  над набережной Чатемской верфи.
         «Перст судьбы» поднял якорь…»

       Владимир Константинович Мальцев - один из двух врачей, дежуривших   в хирургическом отделении городской районной больницы.  С вечера, совершив обход, и, убедившись, что тяжелобольных нет, он отпустил молодого Валерия до трех ночи, то есть, до окончания футбольного матча и видеообзора Лиги Чемпионов.

       Удобно расположившись в кресле комнаты «дежурных врачей», он распечатал бутылку «Балтики» и включил телевизор. Употреблять пиво, ни, тем более, отпускать второго врача, Владимир Константинович не имел никакого права. Но Валерий - не футбольный фанат. Смотреть игру с человеком, не разбирающимся в этом деле - одна лишь скука. С ним не обсудить опасный момент у ворот соперника, не поспорить о тактике любимой команды, даже не обложить матом нерадивого игрока. Нет, пусть лучше уж с Лариской, медсестрой, занимается молодым делом. Да и отпустил он его на первый этаж соседнего, строящегося блока отделения реанимации. Так что, в случае необходимости или проверки всегда можно успеть его вызвать.

       До конца игры оставалось пятнадцать минут. ЦСКА безнадежно проигрывал. Владимир Константинович, в очередной раз, расстроенно приложился к бутылке «Балтики», когда в дверь постучали. Вошла медсестра.
- Чего тебе, Оля? - спросил хирург, не оборачиваясь к вошедшей. Он  узнавал медсестер по стуку. Этот был похож на сигнал «SOS».
- В приемную человека с травмами привезли.

- И?..
- Полицейский патруль доставил. Похоже,  машина сбила, - докладывала медсестра.
- Состояние? – врач задавал вопросы, сидя спиной к девушке и лицом к телевизору.
-  Адекватен. На лице – многочисленные, неглубокие ссадины. Это бомж, – Ольга говорила, не обижаясь на хирурга.  Всему медперсоналу было известно о страсти Владимира Константиновича к футболу. - Старик, - закончила она.
- Позовите Валерия. Пусть осмотрит пациента. Ну... ну… Эх, мазила, - последняя реплика относилась к форварду ЦСКА.
- Так Вы же сами его отпустили, Владимир Константинович…
В эту минуту раздался финальный свисток арбитра. Матч окончился. Хирург повернулся к медсестре. На лице Ольги блуждала многозначительная ухмылка.
- Ах да… У него возникли некие обстоятельства, - врач отвел глаза от лица медсестры. Впрочем, об «обстоятельствах»  молодого доктора знал весь медперсонал отделения. – Ну, раз адекватен, везите на первый этаж, к рентгенологу. А потом снимки ко мне на стол, - поспешил сменить тему врач.
- Доктор, может вы его, все же, посмотрите, - попросила Оля. – Очень уж он жалуется на боли и просит:  «Помогите, помогите…»
- Ольга, - резко оборвал хирург девушку. - Вы не сестра милосердия, а медсестра! Выполняйте то, что Вам сказано.
Ольга молча вышла, плотно прикрыв дверь. Начинался видеообзор матчей. Владимиру Константиновичу пропускать его как-то не хотелось.
       Два санитара на каталке повезли пострадавшего на лифте, а оттуда - через двор, в серое здание отделения кардиологии, где и находились кабинеты рентгенологии и «УЗИ». Всю дорогу пациент просил позвать врача и  ограничиться простым визуальным осмотром.
- Ты посмотри Егор, как он языком чешет. Словно и не побывал под колесами. Там костей, может быть, и не собрать, а ему хоть бы хны. Вот живуч, - удивленно констатировал молодой человек, идущий позади каталки.
Егор, второй санитар, оглянулся на пациента.
- Это шок, - со знанием дела ответил он напарнику.
       Внимательно посмотрев в лицо пострадавшего, Егор был несколько ошарашен глазами старика.  Его удивило не то, что они были широко открытыми - они были холодными, стеклянными, как у покойника. Егора передернуло. А человек продолжал стонать и просить просто осмотреть его, без разных там рентгенов.
- Успокойся, отец и потерпи. Это не займет много времени, - Егор с усилием оторвался от лица и глаз пострадавшего. Ему было непонятно, почему хирург не осмотрел пациента по прибытии того в больницу. Старику не сделали даже обезболивающего укола. Впрочем, Егор не был футбольным «болельщиком». Понять хирурга, ему было не дано.

       Санитары подвезли  каталку к кабинету рентгенологии. Пятнадцать минут спустя, из аппаратной, выскочил  Дмитрий.  Через двор, под дождем, забыв про лифт, рентгенолог,  перескакивая через лестничные ступеньки и размахивая снимками, вбежал в хирургическое отделение. На его удивление, в комнате «дежурных врачей» никого не оказалось. Работал телевизор.  На столе, в пепельнице, дымилась сигарета. Рядом стояла недопитая бутылка «Балтики».
       Дмитрий растеряно остановился посередине комнаты, глупо разглядывая рентгеновский снимок, что не совсем обычно для человека с его специальностью. Это продолжалось около трех минут, пока  в комнату не вбежала Ольга.
- Дмитрий Анатольевич, звонила ваша медсестра. Из вашего кабинета исчез пациент, - запыхавшись, выпалила она.
- Как исчез? – совершенно спокойно поинтересовался рентгенолог.  После того, чему он стал свидетелем, его трудно было удивить.
- Не знаю… Говорит,  как испарился, - Ольга и не обратила внимания на то, что несет какую-то чушь. 
Отдышавшись, она, удивленно оглядывая комнату, спросила:
- А где Владимир Константинович?
Не ответив медсестре, Дмитрий сел в кресло. Перед ним был снимок грудной клетки с полным отсутствием внутренних человеческих органов.
За окном усилился дождь, и сверкнула ослепительно-яркая молния.

                                                   Часть IV

                                    Дон Анхель Альваро Диас

«…И все же, в августе 1625 года, король Карл II объявил войну Испании. То, от чего благоразумно воздерживался отец, совершил недалекий сын. Немалую роль в начале войны и подталкиванию к ней, сыграл герцог Бекингемский, люто ненавидевший Испанию, впрочем, как и Францию. Война с  Людовиком XIII произойдет чуть позже. Раздираемый внутренними раздорами и междуусобицами, «туманный Альбион» не готов был к этим войнам. Англия терпела  унизительные поражения. Парламент потребовал у короля суда над герцогом Бекингемом, небезосновательно считая его одним из главных виновников бесславной английской военной авантюры. Но Карл очень дорожил своим фаворитом и принял диаметрально противоположное решение, ставшее для него первым шагом в бесславном пути на плаху. 2 марта 1629 года он распустил парламент.
   Сэра Питера, на своем «Персте Судьбы», мало волновало все то, что происходило на далекой родине. Его корвет вел свою, независимую от Англии, войну с королем Испании.
- Да что это такое? - кричал Филипп IV на своих военных министров. - Когда вы покончите с этой английской выскочкой? Эта семейка, словно поочередно, задалась целью  лишить меня сна. Сперва старший его сын в моем дворце устраивает резню, затем младший отбирает у меня мое американское золото, а теперь вот отец, в одиночку, справляется со всем моим флотом, пуская галеоны, один за другим, на дно Атлантики. Мне уже не так страшен Карл, как этот капитан Питер!
Филипп в бешенстве, заложив руки за спину, ходил между своих военачальников,  заглядывая им в лица и прожигая испепеляющим взором.
- Найдется ли среди моих доблестных генералов и адмиралов храбрец, способный притащить ко мне  на поводке эту английскую собаку? 
Молчание грандов готово было привести Филиппа к новому взрыву ярости. Но тут вдруг раздался громкий голос:
- Я, Ваше величество!
Взгляды окружающих были направлены на  человека сорока-сорока пяти лет. Он вышел из-за спин «донов». Грациозно снимая шляпу, мужчина склонился перед королем.
- Ах, это Вы, дон Анхель! Вот в ком я  не сомневался! Но у меня другие планы насчет Вас, мой дорогой друг! О них я и хотел сказать, чуть позже. Однако раз уж Вы здесь, значит, пора объявить о них, - король выдержал паузу. - Благородные сеньоры! Своим последним указом, подписанным мною сегодня, я назначаю герцога  Кордобского, дона Анхеля  Альваро Диаса  вице-королем Новой Испании! Дон Анхель должен отплыть к берегам Америки не позднее, чем через три дня.
       Среди собравшихся пробежал удивленный шумок, тут же умолкнувший под строгим взглядом короля.
- Ваше Величество, это для меня огромная честь, о которой может только мечтать простой смертный, - сказал дон Анхель, с достоинством принимая свиток с указом из рук короля. - Но позвольте мне совместить мое скорое отплытие с организацией экспедиции по поимке зарвавшегося английского пирата. Я обещаю, преступник будет стоять перед Вами на коленях.
       Дон Анхель был одним из тех, кем вполне обоснованно гордилась Испания. Долгое время, будучи капитаном галеона «серебряного флота», он возглавлял военно-морские конвои, обеспечивающие безопасность испанских кораблей, перевозивших золото Америки к берегам Испании. Ни кровожадные английские буканьеры, ни хитроумные  французские каперы никогда не искали встреч со знаменитым капитаном из Кордобы, понимая, чем может это закончиться. Дон Анхель был непобедим. 
   Филипп задумался. Король ходил по залу, поочередно обходя каждого придворного. Наконец он остановился перед герцогом Кордобским и посмотрел ему в глаза.
- Ну, что же, дон Анхель, я даю Вам на это разрешение. Вы изловите этого английского корсара и переправите его сюда, в Мадрид.  Но, после этого, тут же отправитесь к месту назначения. Новая Испания ждет своего вице-короля…»

        На рее самой высокой мачты корвета, под тихим дуновением морского бриза, качались три висельника. Словно и не было вчерашнего дождя. Наступало ясное, чистое средиземноморское утро. А на самом краю синего моря поднималось солнце. Самым удивительным в этой не очень приятной картине с покойниками было то, что повешенные разговаривали.
- Вот напасть. Так и не посмотрел, и не узнал счет. Кто знает, как сыграл ЦСКА? - спросил Антон, пытаясь разглядеть  далеко внизу человека, сидящего на корабельной «банке».
- Проиграли, - ответил Владимир Константинович, пытаясь окоченевшими руками застегнуть белый халат.
- Когда же они научатся играть? Давно надо менять тренера. Только даром деньги гребет лопатой, - зло подытожил Вадим.
- А кто этот человек, внизу? – поинтересовался хирург.
- Старик. Он вчера мне под колеса попал, - ответил Антон, узнав в человеке вчерашнего незнакомца.
- Вот те, на… Так это тот самый хрыч, которого я битой приласкал! - приглядевшись, удивленно воскликнул Вадим.
- Ну, тогда это, тот старик, которого вчера привезли к нам в больницу, - резонно решил Владимир Константинович, подводя логическую цепочку своих умозаключений.
- Да, да, это я, - весело откликнулся старик, слышавший весь этот разговор.
- Зачем тебе все это? Кто ты  и что тебе нужно от нас? - спросил Антон.
Старик, все никак не мог соединить разорванные концы цепочки с медальонами, потому недовольно и хмуро, время от времени, поглядывал на Вадима. Наконец он просто запрятал ее в карман видавшего виды потертого камзола.
- Зачем мне это нужно? – повторил он вопрос Антона и.  немного помолчав, ответил просто и спокойно: - Это моя миссия на этом свете. Это мой крест. Мне предопределено бороться со злом. С людьми, не знающими сострадания, забывшими о простом человеческом долге.
- Хрыч, а причем здесь мы? – задал вопрос Вадим, сверкая своей бритой головой под первыми лучами солнца. Более уважительного обращения к старшим этот юный дегенерат не знал.
- Причем? А давай разберемся! Вот таксист. Он сбил меня и оставил, не оказав помощь. Или ты, - старик посмотрел на Вадима. - Я просил тебя вызвать «неотложку», но вместо этого ты отнял у меня самое дорогое, медальоны с портретами моих сыновей и ударил битой, не задумываясь, что перед тобой немощный старик. А вам, доктор,  объяснить, почему Вы так удачно болтаетесь на рее?
- Не надо. Я все понял, – быстро ответил Владимир Константинович.
- Чего вы поняли, док? - поинтересовался недалекий Вадим.
- А то, что мы - покойники, - как врач он относился к смерти более спокойно, чем его соседи на рее.
- Не может быть, -  в ужасе вскричал Антон. – Я думал, что вся эта чертовщина - кошмарный сон.
- Увы, нет, - старик стоял на самом носу корабля. – Вы самые настоящие мертвецы. 
       А теперь, господа, разрешите представиться: сэр Питер Смит. Рыцарь «ордена Чертополоха». Подданный  Его Величества, короля Англии. Капитан корабля «Перст Судьбы»,  на рее которого имеете честь висеть вы. Я - не Бог. Я - несчастный человек, переступивший через его заповеди, и вот уже почти четыре века не могу умереть и воссоединиться со своими любимыми сыновьями. Я выполняю его волю и жду его прощения. Ваши прегрешения – ничто в сравнении с моими грехами. Вы умерли и имеете счастье предстать перед Его великодушным судом. А я свою смерть еще должен заслужить.
        Питер Смит, окунувшись в свою четырех вековую память, продолжал говорить.  Капитан совсем  не обращал внимания на трех висельников, болтающихся на рее.

                                                                Часть V

                                         Кровавый капитан

       «…Впервые  это произошло у берегов Панамы. Мы атаковали два торговых испанских корабля. Мы  не понимали, почему они вышли в море без конвоя. До суши было чуть больше мили и люди, собравшиеся на высоком мысу, отчетливо видели скоротечный бой.

       Уже после второго залпа трехмачтовое судно, получив течь, пошло ко дну. Второе мы взяли на абордаж.  Трусливые испанцы даже не сопротивлялись. Увы, трюмы корабля оказались пусты. Вот почему не было конвоя!

       С берега к нам направлялись три небольших шлюпки с поднятыми белыми флагами. За хороший выкуп они предложили нам освободить знатных испанских грандов. Сговорившись в цене, мы так и поступили. После сделки я решил отпустить и остальных плененных моряков. Для этого нам необходимо было пристать к берегу. Каково же было мое удивление, когда я увидел на горизонте три военных испанских галеона. После сражения трудно вступать сразу в новый бой, тем более, с противником, который превосходит тебя в численности и в вооружении. 

       Мы подняли паруса. Благодаря лучшей маневренности, нам удалось оторваться от преследовавшего нас неприятеля. Позже я узнал: меня преследовал  дон Анхель Альваро  Диас, знаменитый и бесстрашный испанский флотоводец.  На нашу беду, галеоны  не прекращали  свою погоню, не позволяя нам подойти к берегу и пополнить свои припасы.

       Начался голод. Запасы воды катастрофически уменьшались. Плененные с торгового судна стали  для нас тяжелой помехой. По моему приказу были сокращены пайки пропитания команды. Но так долго продолжаться не могло. Нам грозила голодная смерть. И тогда я принял решение. Я лично сбрасывал несчастных испанцев в открытый океан, где с ними живо расправлялись прожорливые акулы.

       Три месяца дон Анхель Альваро Диас преследовал «Перст Судьбы», не давая ему приблизиться к берегу. Мы вынуждены были нападать на безобидные торговые суда, не обращая внимания, под каким флагом они шли. Нам были необходимы продовольствие и вода. Я превратился в самого обыкновенного корсара. Нет, не обыкновенного, меня прозвали «кровавым капитаном», ибо я никого не брал в плен. Я их убивал. До сих пор, когда минуло уже четыре века, не могу понять, как из рыцаря я превратился  в безжалостного, кровожадного головореза.
       И вот  наступило 23 августа 1628 года. «Перст Судьбы» не мог более уходить от преследования. Необходима была замена парусов и ремонт рулевого управления. Бесконечное плавание и океанские шторма довели корвет до плачевного состояния. И тогда я принял решение.

       В районе Мальвинских (Фолклендских) островов есть удобная бухта с узким проходом, напоминающая подкову. «Перст Судьбы», на виду испанских галеонов, вошел в нее. За все время своего долгого плавания, я хорошо изучил акваторию американского побережья и потому теперь надеялся, что мой риск будет оправданным. В скором времени  я убедился в правильности принятого решения.
       Когда яркое солнце встало в зенит, дон Анхель, посчитавший, что загнал английский корвет в ловушку, направил галеоны в бухту. Испанские корабли выстроились в ряд, перекрывая узкий проход. Казалось, вырваться из этой западни не было никакой возможности. При всех поднятых парусах галеоны неслись к нам навстречу.

       И вдруг раздался страшный грохот. Корабли неприятеля, на полном ходу, налетели на подводные рифы. Я использовал отлив и прекрасное знание фарватера. Глубокая осадка тяжелых испанских галеонов сыграла с ними злую шутку.  Корабли дона Анхеля, прочно обосновавшись на рифах, были перед нами, как на ладони. Корабельные пушки, находившиеся вдоль бортов, оказались не у дел. Моя хитрость полностью удалась. «Перст Судьбы» разворачивался то одной стороной к неприятелю, то другой и расстреливал в упор беззащитных испанцев из всех своих орудий. Галеон, на котором находился Анхель Альварес,  я приказал взять абордажем, не расходуя на него пушечные ядра.

       Через час все было кончено. Сто сорок пять испанцев, во главе с доном Анхелем, стояли передо мной на коленях. Герцог обратился ко мне с просьбой пощадить плененных  и ограничиться только судом над ним. Среди испанцев было много раненых. Они просили о помощи и сострадании, но я был уже не сэром Питером Смитом – я был палачом. Меня охватило безумство победы и жажда крови. Выхватив  меч и с криком: «А вы пощадили моих сыновей?» - я, не останавливаясь, рубил головы.  Последним передо мной стоял на коленях дон Анхель Альваро Диас. Он бесстрашно смотрел мне в глаза и улыбался. Со словами: «Не каждый день приходится убивать вице-короля»,  я занес над ним меч. Но в ответ услышал новый взрыв смеха и голос самого дона Анхеля: «Нет, сэр «кровавый капитан», вице-король – это тот, кто вступил в должность. А я, на ваше несчастье, не успел. Так что не доросли вы еще до казни вице-короля». Я потерял полный контроль над собой перед бесстрашием этого человека. Через секунду он лежал, дергаясь в последней агонии. Его улыбающаяся голова  катилась мимо моих ног.
       Неожиданно, поймав себя на мысли, что вокруг меня царит мертвая тишина, я оглянулся. Моя команда в ужасе смотрела на своего капитана, не проронив ни слова. Бросив меч, шатаясь, я прошел мимо них и спустился к себе в каюту. Закрыв дверь, не смывая с лица кровь казненных испанцев, я откупорил бутылку крепкого гавайского рома…
       …Он пришел ко мне ночью. Я даже не удивился, как герцог Бекингем, находящийся далеко в Англии, оказался здесь. Я просто предложил ему выпить со мной. Но герцог, не обращая внимания на мое предложение, вдруг спросил:
- Сэр Питер, вы помните друга вашего покойного сына Френсиса, Фелтона?
- Да, - ответил я. – С ним что-то случилось?
- Не с ним, со мной.
- А с вами что произошло, мой дорогой герцог? - спросил я.
- Ничего страшного, сэр Питер. Просто я вчера был убит Фелтоном.
Я попытался протереть глаза, начиная понимать, что пары рома  чрезмерно затуманили мой мозг. Однако Бекингем не исчез, он продолжал стоять передо мной.
 - Но как же так…
 - Не волнуйтесь, капитан, это не совсем я, - упредил мой вопрос Бекингем. – Понимаете ли, мой дорогой Смит, я к вам с посланием от … - герцог многозначительно поднял глаза кверху. - Там посчитали, что именно  я должен объявить вам «Его» волю.  Мы же, как-никак, близко с Вами знакомы.
- Чье послание, чья воля?
Но герцог продолжал не замечать  мои вопросы.
- Капитан Смит, там посчитали, что вы переступили все пределы  человеческой жестокости. Признаюсь вам, я тоже не безгрешен. Но мои ошибки и грехи не стали препятствием для смерти, тогда как вам в ней – отказано. Вам определено вечное место на земле. Вы будете скитаться по ней и появляться там, где люди перестают быть людьми. Там, где забыли о сострадании и о долге человеческом.
- Это значит, я никогда не увижу своих сыновей?
- Не знаю, дорогой Смит. Все решает Он. Извините, сэр Питер, но меня самого ждет божий суд… - И герцог Бекингем исчез так же, как и появился.
       Я открыл дверь и вышел на палубу. Над океаном занимался рассвет. На корабле никого не было. Моя команда покинула  меня. Вдалеке виднелся галеон. Приливная волна сняла его с рифа и теперь уносила все дальше и дальше в море. Я остался один на «Персте Судьбы».

       Капитан Питер Смит поднял заплаканные, стеклянные глаза и посмотрел на рею. Висельников на ней не было. 

                                                Эпилог

       В море, в пятнадцати километрах от Нардарана (дачный поселок недалеко от Баку), трое браконьеров, Мирали, Аслан и Самир, потрошили двухсот тридцати килограммовую белугу. Подтянув к моторной лодке рыбину, люди выгребали из распоротого брюха черную икру, ссыпая ее в заготовленные для этого дела пластмассовые ведра и тазы. Они не заметили, как с другой стороны к лодке подплыл человек.  Схватившись рукой за борт, он попытался подняться в нее, но у него не хватило сил даже  подтянуться. И тогда он решился позвать на помощь.
- Помогите!
       Трое  рыбаков, оглянувшись,  увидели седую косматую голову и два стеклянных глаза, с мольбой глядевших на них. Люди в ужасе  отпрянули, едва не перевернув лодку. Кто это? Человек или морское чудище? Как он оказался в море, так далеко от берега?

       Первым пришел в себя Аслан. Он схватил багор и со всего размаха опустил его на голову незнакомца. Старик разжал вцепившиеся в лодку пальцы и медленно стал уходить под воду. Открытые стеклянные глаза  еще какое-то время смотрели на рыбаков.
- Зачем ты это сделал? - спросил у Аслана потрясенный Мирали, оглядываясь по сторонам в поисках лодки или какого-либо другого судна, откуда мог появиться этот старик. Но на поверхности ночного моря не было ни огонька и только небо плотнее затянулось тучами. Начинался дождь.
- А ты чего хотел? Пусть уж лучше найдут утопленника, чем свидетеля наших с тобою дел, – ответил бледный и, не меньше других напуганный, Аслан.
       Неожиданно раздался бой «склянок», указывающих на наступление полночи. Резкий  скрип невидимых корабельных снастей довел ужас браконьеров до апогея. Самир судорожно завел мотор, и лодка понеслась к берегу.
       Сверкнула молния…

                                 ***
      В небе, удобно расположившись на облаке, необычный судья, в необычно-белой мантии, вершил скорый, но правый суд. Дел было много…

Цитата от Aladdin (29-03-2015 08:25):

Цитата от Aladdin (29-03-2015 09:04):

Цитата от Aladdin (29-03-2015 09:12):

Цитата от Aladdin (29-03-2015 21:41):

Цитата от Aladdin (30-03-2015 08:51):

Цитата от Aladdin (30-03-2015 09:11):

Аладдин! Прочитала ваши рассказы "Бабушка" и "Перст судьбы", некоторые стихи, не отрываясь, с большим интересом и удовольствием. Открыла для себя ещё одного мастера слова, а главное - умного, честного, доброго, искреннего Человека. Рада такому открытию! Людмила Афанасьевна

С Днём смеха!

Вот и я решил посмеяться. С Днем Смеха!

           Мой Гуру

Мой гуру - моя жена.
Мой наставник, воспитатель.
Вон со скалкой у окна,
Отодвинься, друг-приятель,
И бутылку убери.
Спрячь, родимую, под лавку.
Маскируется, смотри.
Ох и хитрая же Клавка!
Размейшай-ка домино.
Да об стол стучи сильней.
Жизнь, скажу я, как в кино,
Побеждает, кто умней.

Слава Богу, отошла,
И кажись, прикрыла шторку.
Доставай из-под стола,
Открывай-ка закупорку.
Ну, браток... Твое здоровье!
(Хнычет рядом мокрый внук).
Эх, растет же поголовье...
Закуси. Вот рыбка, лук.
Стой! Полундра! Разбежались!
Клавка мчится! Метеор!
Рви, браток. Беги. Дождались.
То не Клавка - МАТАДОР!
Скалкой машет, словно пикой.
Мат несется поутру.
Это - Бог мой многоликий!
Это Клавка - МОЙ ГУРУ!