Осень медленно солнце вливает в рассвет,
Золотя потускневшие кроны дубов.
В эту пору встречается с музой поэт,
Отходя от пленительной сладости снов.

К побережью тропинки ведут сквозь лесок,
Где багрянец вплетается в жёлтую вязь,
Где растут кипарисы то врознь, то в рядок,
А над сонной Ай-Петри туманная бязь.

Можжевельником пахнет, и пахнет сосной,
Эта смесь мне роднее дурмана цветов.
А вокруг тишиной переполнен покой
И чуть тянет дымком от погасших костров.

«Ариадниной нитью» спустилась тропа
К малолюдному пляжу, где нет лежаков.
Где у скалок уставших туристов толпа
Восседает на груде своих рюкзаков.

Ворожила над галькой тихонько волна,
Загребая её, будто горстку монет.
А взамен приносила с лилового дна
То ракушки, то взморника* сочный букет.


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
*Самый обычный вид морской травы.

Прощание с летом

Осень в Париже

Иллюстрации - фото Крыма из Интернета.

Как лиричен июльский вечер:
Мёд акации, море, звёзды.
Мысли все о вчерашней встрече.
Мне жалеть о прошедшем поздно.

Мы с тобою в восьмидесятых
Рядом были и днём, и ночью.
Лето пахло полынью с мятой
И ромашкою вдоль обочин.

Солнце в гости сквозь занавеску
К нам входило без приглашенья.
Мы рассветы встречали вместе.
Это было… иль наважденье?

Травы летние под ногами
Были влажными ранним утром.
Ветер гнался за облаками.
Жаль, что помнится это смутно.

Мы любили, как нам казалось.
Ты меня ревновал впустую.
Нам теперь бы тех чувств, хоть малость.
Я всю жизнь по тебе тоскую.

Ты вчера на перроне пыльном
Ждал кого-то, курил в сторонке.
Я прошла и в груди заныло:
Ты свою не узнал девчонку.

Ленкоранских акаций цвет...

Старое кладбище. Ворон кричать не устанет,
Множа печаль неприкаянной чьей-то души.
Снег по колено, искрится в лучах и не тает,
Пухом на камне могильном забытом лежит.

Грозди рябины поклёваны дикою стаей
Жадных синиц и горят, как червлёная медь.
Сделаешь шаг, и ватага пернатых взлетает,
Чтобы спастись, покидает желанную снедь.

Сколько надгробий жестоко разрушило время,
Плит очертанья смягчает нетронутый снег.
Лишь воронья вездесущего чёртово племя
В рыхлом снегу оставляет трилистником след.

Воздух так чист, что не чувствуешь вовсе дыханья,
Грустные думы царапают острой иглой.
Жизнь промелькнёт, как комета, в ночи мирозданья, 
В бренной земле обретая навечно покой.


Фото зимней рябины из Интернета.

Мы с тобой расстаёмся завтра
Каждый выбрал свою дорогу.
Ты принёс мне сегодня астры,
Видно это угодно богу.

Жёлтый цвет, говорят, к разлуке,
Я тебя обвинять не стану.
Мне пожмёшь у порога руку. 
Всё по честному, без обмана.

Будет комната пахнуть дымом:
Ты накуришь, пакуя вещи.
После будет темно и стыло.
Сон мне снился сегодня вещий.

Мы с тобой… Подступают слёзы.
Я и ты – два привычных слова.
То, что с нами случилось – проза.
Я к размолвке давно готова.

Свет фонарный покрыл подушку,
Ту, что рядом. Я в спальне. Полночь.
Сердце жмёт, лихорадит. Душно.
Ведь люблю я тебя… и очень.

Двор пустой, без листвы деревья.
Как тосклива, угрюма осень.
Жаль, что я не смогла быть стервой...
Может ты бы меня не бросил.
        
            Иллюстрация - живопись Стива Хэнкса (Интернет-галерея).

Ты со свежим букетом стоишь у меня на пороге,
Из расстёгнутой куртки видна упаковка конфет.
Я, конечно, впущу, потому что ты прямо с дороги.
И накрою на стол, и полезу за стопкой в буфет.
После тёплого душа возникнешь в махровом  халате,
И прижмёшь бесшабашно, и снова солжёшь, что ты – мой.
А пригубив коньяк, с наслажденьем закусишь салатом.
И почудится мне, что и впрямь ты навеки со мной.

В наши чувства вплетётся душистость ночного букета.
Он сегодня из роз, я поставлю его у окна.
А свеча на трюмо нас укроет от яркого света.
И я буду опять безрассудна и очень нежна.
А когда чуть забрезжит и ночь уберёт покрывало,
Ты на кухне со мной перекинешься парочкой фраз.
Выпьешь кофе и в путь, и обронишь, что времени мало.
И что любишь меня, ты солжёшь не моргнув, в сотый раз.
 

Послесловие...

Он уехал домой, где уже его ждут домочадцы.
Из далёкого рейса повёз им гостинцев пакет.
Им он скажет: "Устал и хочу лишь одно – отоспаться",
И упрячет, как в сейф, нашей ночи спонтанный сюжет.
Я же буду стоять, как всегда, у окна одиноко.
Будет утро к полудню сегодня идти не спеша.
С грустью буду смотреть, как уходит куда-то дорога.
И почувствую вновь, как томится в разлуке душа.

            
           Иллюстрация - живопись из интернета. 

(Из цикла "Одноклассники")



Мы давно соседи по даче,
И учились мы тоже вместе.
Он своей улыбки не прячет,
Мир действительно слишком тесен.

Не забор – растёт ежевика,
Дача справа и дача слева.
Для него я всё та же – Вика,
Он со мной всё тот же – не смелый.

Мы теперь одни в этой жизни:
Он – вдовец,  ну, а я – в разводе.
Я варю компоты из вишни,
Он копается в огороде.

А когда приблизится вечер,
Он цветов приносит охапку.
И со мною шутит при встрече,
Что не дам ему я зачахнуть.

Чай с малиной, рядом две чашки,
Будет тихой наша беседа.
А в охапке только ромашки,
Что таится в мыслях соседа?

Я смущаюсь, но так приятно,
Что мы вместе не первый вечер.
И не нужно нам слов и клятвы.
Ждём, как в юности каждой встречи.

Месяц светит в окна веранды,
И цикады преданы пенью.
Мы теперь друг другу награда,
Бог послал нам благословенье.

           
           Иллюстрация - Живопись. Марней Вард (Интернет-галерея).

(Из цикла "Одноклассники")



Помнишь время семидесятых?
Пел Антонов с пластинки гибкой.
Ты тогда была просто Натой
И училась играть на скрипке.

Помнишь, в ЦУМе помаду, тени,
Весь прилавок в духах московских?
Там была продавщицей Лена,
Чёлка вилась, тугие косы.

Я любила духи Египта,
Пряность шлейфа от «Нефертити»,
Мини юбки, браслеты, клипсы,
Танцы в клубе с курсантом Витей.

Как легко нам жилось, дышалось…
Лучше грусть заедать конфеткой.
Блеска глаз того не осталось.
Тушь течёт.  Промокни салфеткой.

Мы грустим, а в ресницах слёзы.
Ворох дел и забот у каждой.
Ната, глянь, вон цветёт мимоза
В том же сквере и пахнет также.

Муж хороший? Давно в разводе?
Помню свадьбу твою в апреле.
Ты верна, как и раньше, моде:
Туфли, шляпка, какая прелесть!

В баре столик, печенье с кофе,
Мы с Наташкой сидим, воркуем.
Память наша и грусть, и вздохи…
С крыши ливня слетают струи.

       
        Иллюстрация из интернета. 

(Из цикла «Одноклассники»)



Мы сидим за столом накрытым,
Ты напротив меня, под вишней.
А вино до краёв налито.
Что задумал теперь Всевышний?

Мы с тобой тридцать лет в разлуке.
Ты любил меня, точно знаю.
Ну, зачем мне такие муки?
Бог же видит, как я страдаю.

С кем учились – сегодня в сборе.
Нашим девочкам – по букету.
Вечер видно пройдёт в мажоре.
Что мне делать? Я жду ответа.

Ты сидишь и ни с кем не шутишь,
Всё молчишь, опустивши веки.
То салфетку сомнёшь, то скрутишь.
Ветер вишни качает ветки.

Все танцуют, сложились пары,
Но не мы, оттого что в ссоре.
Мы сидим, и звенит гитара,
И прохладою тянет с моря.

А когда все домой собрались,
Ты стерёг меня у калитки.
Вышла я. Ты шепнул мне: «Лара,            
Быть с тобою в разлуке – пытка».

И слова эти так согрели,
Что я вмиг позабыла ссору.
Ты меня целовал. Я млела,
Ту размолвку, считая вздором.

Посреди тюльпанов, ковыля с шалфеем,
Лошадей упрямых молодой табун.
Там в степи весенней свежий ветер веет,
Разминает ноги вороной скакун.

И луна, и солнце – тюркские овалы,
Молчаливо смотрят на степной простор.
Пахнет день кумысом и травою пряной,
Ночь любовью пахнет и дымком костров.

Говорок негромкий и нежны объятья,
А над степью синей звёзд цветных огни.
Чтоб родня не слала сгоряча проклятья,
Сохрани их тайны, небо, сохрани!

Незаметно утро юрты обласкает,
Табуны помчатся по траве сырой.
Под лучами будут золотиться дали,
И вокруг пьянящий неземной покой.


Иллюстрация из Интернета.

Алеют от маков курганы,
Пасётся табун вдалеке,
В объятиях грозного хана
Славянка в цветочном венке.

Малиновым перья заката
Покрыли широкую даль,
Идущую степью куда-то,
Несущую миру печаль.

Пичуге, посаженной в клетку,
Не справиться с пленом одной.
А ветер раскачивал ветки 
И был от свободы хмельной.

Шершавые хана ладони
Девичьей касались щеки,
И были рассёдланы кони,
И пили кумыс седоки.

Целуя припухшие губы,
Свою не обуздывал страсть.
И было соитие грубым,
И так упоительна власть.

Лишь сон возвращал не надолго
Его к луноликой Бортэ,
К его несравненной монголке,
Девчонке в белёсом платке.

А степь от цветов то желтела,
То вдруг становилась красна.
И млело могучее тело,
Когда приходила весна.


           
          Фото из интернета.

(Из цикла "Тепло воспоминаний")



Калитка всё та же, лишь краска облезла,
Замок поржавел и теперь не открыть.
За рабицей длинной два выцветших кресла,
Лозы пересохшей кудрявится нить.

Сквозь щёлку в ажуре былого забора
Пролезла на дачу, когда-то свою.
Теперь здесь бурьян, а росли помидоры
И ветер трепал золотую айву.

Закрыты окошки, а дверь нараспашку,
Вхожу осторожно в пустынный наш дом.
На стенке в пыли акварелька с ромашкой,
Из всех безделушек валяется гном.

Для кошки кроватка – коробка без крышки,
Осталась у печки холодной, как лёд.
Две рыжие корки обточены мышью,
Но мышь здесь, наверно, давно не живёт.

Я помню соленья – творенья бабули,
Теперь только тара на полке резной.
В густой паутине плетёные стулья,
И в кухоньке блёклой щемящий покой.

Цветы под окном – кампанулы, левкои,
Срезал аккуратно когда-то мой дед.
Домой возвращались мы маковым полем.
Мне помнится всё, хоть прошло много лет.




Иллюстрация - фото кампанулы из Интернета. 

(Из цикла "Тепло воспоминаний")


 
На даче день сегодня не простой,
Из спелых ягод делаем варенье.
С утра в ветвях чириканье и пенье
Садовых птиц, а на душе покой.

Моя бабуля кружит у печи
В переднике и ситцевой косынке.
Смородиной наполнены корзинки,
На стуле кот, насупившись, молчит.

Июльский день плывёт издалека,
И солнца диск всё выше, выше, выше.
Густеет, как сироп, жара над крышей.
В тазах варенье пыжится слегка,

Вкрапляя свой засахаренный дух
В парящий зной удушливого лета.
Жужжанье пчёл и шум цикады где-то,
Ворчит на кур задиристый петух.

А я в тени под сливой в гамаке,
Дремлю под звуки солнечного сада,
Где вьётся в небо зелень винограда,
И бабочка колдует на цветке.

Под вечер снова будем за столом,
Где разговор за чаем и вареньем,
Где сумерки опутывают ленью
Уставший за день маленький наш дом.



Иллюстрация - живопись из Интернета.

Девочка станет женщиной…
Куклы, влюблённость, брак.
Вот и она обвенчана.
Было и будет так.

Скроено, сшито, вышито
Платье белей, чем снег.
Ночь под чужою крышею.
Сладится или нет?

Нежная юность, глупая…
Губы его, как мёд.
Руки мужские грубые.
Что, если он не тот?

Может быть стала первою,
Первой в его судьбе.
Может быть станет стервою,
Стервой во вред себе.

Будет клубок разматывать
Жизни своей легко.
Будет икра с салатами
Или одно вино?

Дети, пелёнки, бантики,
Время летит стрелой.
Горы конфетных фантиков,
Внуки спешат домой.

Зеркало скажет искренно,
Счастлива или нет.
В зеркало смотрит пристально,
Ищет немой ответ.






Иллюстрация - картина "Перед зеркалом". Острицкий Аркадий Гершевич
(интернет-галерея живописи). 

Девочка вишни ела,
Губы в бордовом соке.
Пачкала платье смело,
Тёрла ладошкой ротик.

Девушка в блузе летней,
Губы темнее вишни,
Сколько теперь ей лет-то?
Выросла, но не слишком.

Вишня в сиропе сладком,
Белый пломбир в розетке,
Шпильки у туфель шатки,
Стала совсем кокеткой.

Женщина вишни ела,
Те, что в густом варенье.
Ела, как в детстве, смело,
Чувствуя наслажденье.

Вспомнила ночь в отеле
Где-то, когда-то, с кем-то…
Как у камина грелись,
Пили эспрессо с пенкой.

Вишня была с ликёром,
А шоколад с горчинкой,
Плотные в спальне шторы,
С Ню на стене картинка.

Так скоротала вечер,
Молча одна на кухне.
Ночь погасила свечи,
Улиц огни потухли.

Вишня приснилась ночью,
Манят её «серёжки».
Вишен хотелось очень,
В соке опять ладошки.




         
         Иллюстрация - живопись Владимира Волегова
         (Интернет-галерея живописи). 

Она любила дымок сигары
И запах лилий в балконной кадке.
За чашкой кофе с подругой Ларой
Болтать о жизни и без оглядки 
Бежать с восходом к полоске пляжа.
В волнах плескаться под ярким солнцем,
Следить, как карта в раскладке ляжет,
Как с клёнов в осень летят червонцы.

Читать романы, витая в грёзах,
И сны на даче за уйму неги.
Когда на праздник дарили розы,
И видеть зависть в глазах коллеги.
Сменить причёску, накрасить губы,
И вслед мужчине смотреть бесцельно.
Ругать соседа за хмель и грубость,
За то, что любит без меры зелье.

Весну за запах цветущей кисти
Густой сирени и полдень жаркий.                           
Любила осень за шорох листьев
В аллеях скверов и старых парков.
В туманный город войти неспешно,
Лиловым шарфом укутав шею.
В делах и мыслях была безгрешной,
Жила мечтами, одна, старея.



          Иллюстрация - женский образ в картинах
          Ричарда Джонсона (Интернет-галерея).

Вечерело. Сквозь рыхлую крону дубов на пологой яйле,
На лесную тропинку упал красно-рыжего зарева шарф.
А вокруг полумрак и на сотню шагов никого вдалеке,
И охотник, зевая, достал из ягдташа потёртого скарб.

А в смарагдовой гуще кустов, среди синих цветков орхидей,
Добавляла в вино белену перед шабашем злая Лилит.
Дым лесного костра вездесущ, накрывая бегущий ручей,
Удивил, потянув на тропу, как стальную булавку магнит.

Раздвигая деревьев листву, она шла, предвкушая вертеп.
Шарф заката бесследно исчез и на бархат лиловый небес
Прикололи неспешно луну. Стал загадочней сумрачный лес.
А бродяга усталый, присев, отдыхал, уплетая свой хлеб.

На запястье молочного цвета блестел в серебре изумруд,
И прохлада сапфиров мерцала в зелёных бездонных глазах.
Стрекоза ей была амулетом, а раньше летала на пруд,
И подруга змея обвивала, ютясь на знакомых плечах.

Они пили любовный нектар и топтали, и мяли траву.
Он её целовал, как в бреду, и ласкал, словно завтра – потоп.
Чуть вино пригубил и был пьян, и в усладе доверился злу,
Позабыв про свой дом и жену, и про массу житейских хлопот.

Не в цветущий Эдем, а в «содом», завлекла бедолагу Лилит.
Был вкус мёда в припухлости губ, заводила упругость груди.
Звёзды пудрили маковки крон, наблюдая за ходом игры,
А любовь, как встревоженный спрут, обхватила, сжимая тиски.
                                                                            
Орхидеями воздух пропах, их тюрбаны манили в чертог,                                                                                                                        
И кружило над ним воронье, чуя загодя мёртвую плоть.
А жена у иконы в слезах, но о ней он и вспомнить не мог.
Ей беду нашептало чутьё, не сумевшее страх побороть.                                    
                                                                                        
Утро свежей прозрачной росой окропило лесную траву.
Ворон мирно сидел на пеньке, рядом филин бранился в ветвях.
Непутёвый лежал в сосняке, приходя потихоньку в себя                                    
И крестился дрожащей рукой, чтоб изгнать из себя сатану.                           

Он подумал, что лишку хватил молодого чумного вина,
Ведь вокруг васильки да бурьян, ни Лилит, никаких орхидей.
Поднимался не чувствуя сил, очень ныла ещё голова.
Было чувство, что это обман. Но взметнулась оборка ветвей…

Изумрудом блеснули глаза, подарив ему хитрый прищур,
И молочного цвета рука вмиг сомкнула зелёный ажур.
И он понял, что это не сон, стал со злобой палить в небеса,
Из оскала их вырвался гром и шатнулась внезапно земля.

Заскрипела надрывно сосна, прекращая паденьем сумбур,
Что творился в мозгах от вина. Он под нею лежал не дыша.
Впопыхах свой замаливал грех златовласый наивный Амур,
А Лилит заразительный смех плыл из сени её шалаша.

Престарелый сосед по селу в полдень в роще осину спилил.
То строгал, то курил и молчал, мастеря незатейливый кол,
И крестился, когда прибивал к их воротам обтёсанный ствол.
А потом, утешая вдову, выпил стопку и трубкой дымил…

    Иллюстрация - картина английского художника
    Джона Кольера(1850-1934) "Лилит" из интернета.


           ~~~~~~~Навеяно живописью~~~~~~~ 

Кленовые листья и ветки берёзы
Сломает под вечер влюбленный Симон.
Царапают руки альпийские розы,
Но он их срезает, взобравшись на склон.

А друг его Мартин с пучком эдельвейсов
Спустился со снежных холодных вершин,
Присел у костра и играет на флейте,
Оставшись со шнапсом один на один.

Под утро цветы и зелёные ветки
Положат друзья на окошко девиц –
Сестер-домоседок Урсулы и Гретхен,
Смакуя в кустах изумленье их лиц.

А вся кутерьма из-за дьявольской ночи,
В которую шабаш осветит луна,
И стая волков будет выть, что есть мочи,
Пирушку возглавит злодей сатана.

Над Броккеном снова закружат вороны,
Колдуньи на метлах слетятся туда,
Зажарив всем падаль, напьются вина,
И оргий послышатся бурные стоны.

Накрыв вакханалию пагубной сетью,
Разгул прекратит заалевший восход.
С рогами, хвостами и мерзостной снедью
Заря своим ластиком нечисть сотрет.

Шатенка Урсула и рыжая Гретхен –
Томимые страстью две юных сестры,
Своих кавалеров дождутся в беседке,
Согретой лучами весенней поры.



 Иллюстрация - картина Франциско де Гойя "Шабаш ведьм", 1798
 из интернета.

Луна, бокал вина и кот,
Окно на улицу открыто.
Она всё знает наперёд,
Булгаковская Маргарита.

В окне вино тихонько пьёт,
Луну качая на ладони.
А кот её, не Бегемот,
Мурлычет песенку спросонья.

И пыль жемчужная луны
Блестит в накрашенных ресницах,
И вьются бабочками сны,
Щебечут нежно рядом птицы.

И звёзды катятся во тьму
Её несбыточных желаний,
И вспыхивают на лету,
Оставив горсть воспоминаний.

Текут по розовым щекам
Сурьмой разбавленные слёзы.
Свечей клубится фимиам,
В сиреневые тянет грёзы.

Расстроена и так слаба
Сегодня ведьма Маргарита,
Любви безмолвная раба,
Счастливая когда-то Рита.

Пускай приснится вновь Арбат,
Где Мастер дарит ей тюльпаны,
Их встреча много лет назад –
Пролог печального романа.



Иллюстрация из Интернета. 

Там впервые Адам с изумленьем рассматривал Еву.
Ночью с неба слетала блестящая звёздная пыль,
И ложилась на кожу его и таинственной девы.

Пахли губы их соком диковинных сладких плодов
И похожими были на крупные спелые вишни.
Оба были не смелы, чутьём постигая любовь,
И не знали ещё, что их создал для рая Всевышний.

Ева в пышные кудри вплетала с волненьем цветы,
Что-то ей говорило – ты так околдуешь Адама,
Синий цвет орхидей был контрастом её наготы,
А исход их страстей стал целебней любого бальзама.

В их общении зрел самый мощный здоровый инстинкт,
Это чувство сильнее, чем страх пред Создателя карой.
Он в объятиях Евы забыл о всесильном «прости»,
Бог, наверно, простил бы наивную юную пару.

Бил прохладный родник у подножья сиреневых гор,
И напившись воды, эти двое дышали лавандой.
А закат рисовал то янтарный, то алый узор
В мягкой зелени мхов, где они были чувственно жадны.

 

 

 

Фото орхидеи из Интернета.