Форум

Пётр Тимошкин – профессиональный поэт, для которого стихи – это не только умение рифмовать собственные мысли и чувства, но, прежде всего, настоящее мастерство, результатом которого становятся поэтические строки, наполненные глубоким философско-жизненным смыслом, строки, как хорошо отшлифованные камни, ложащиеся в конструкцию стиха. Это поэт, у которого жизнь и творчество – едины. Судьба определила ему родиться в тихом провинциальном Зарайском крае… 22 июня 1941 года, в день начала Великой Отечественной войны. И хотя лишь грозной тенью и огнём немецких самолётов опалила война эти места (всего несколько десятков километров не дошли фашисты до древнего Зарайска), но военная тема детской памятью накрепко вошла в творчество будущего поэта… Потом – переезд в соседние Луховицы, где, после окончания школы в 1958 году, Пётр работал на авиационном заводе. Здесь прошла его романтическая юность. Служба в армии… И мечта – связать свою жизнь с настоящей литературой, – которая и привела Петра Тимошкина в Литературный институт им. Горького, на курс Евгения Долматовского. 1977 год – диплом Литинститута. И по сей день – творчество, захватившее, увлекшее когда-то простого молодого паренька, которое наполняет жизнь смыслом, настоящей любовью – к Родине, природе, людям, которое помогает в радостях и трудностях. Творчество, которое для Петра Тимошкина – сама жизнь…
В. Когтев

И вот первое стихотворение автора  

Хлеб

Припоминают детство, торжествуя,
В забвеньи смотрят фильмы о войне…
Я, как в бреду, «вторую мировую»
По хлебу помню, снившемуся мне.
По щелям в нашем доме неказистом,
Где редко были думы голубы,
Где вместо дров вылёживались листья
Накошенной для хлеба лебеды.
Мы плакать в эти годы не умели!
И, сам дойдя до истины простой,
Что труден хлеб насущный в самом деле,
Я ел его впримешку с лебедой.
Был горек он, как выжженное небо,
Но верил я в любые чудеса,
Когда их выпадало – самых «хлебных» –
Тех небывалых в жизни полчаса.
И пусть лишь в снах я радовался: «Ситный!»
Пусть, мучаясь, метался по ночам,
Казался мне на редкость духовитым
Тот хлеб с травою горькой пополам.
И пусть войны я, в сущности, не знаю –
Не падал под огнём, в дыму не слеп, –
Она во мне, «вторая мировая»,
Живёт коротким мирным словом – хлеб!

Пётр Тимошкин

           Журавли

                                Матери моей, Полине Афанасьевне

                                 Тимошкиной, в день её 93-летия

Над безмолвьем полей, над прохладной пустынной равнины,

Только выдь за село в час, когда догорает закат,

Ты увидишь вдали, как, печальные, слаженно, клином

Отправляют они свой последний прощальный парад.

Свой последний рывок в полыханье зари многоликой.

Оглашая рыданьем равнину и эти леса,

В лоно стылой земли знаком вещего скорбного крика

Льются с хмурых небес беспокойные их голоса.

Вот всё ближе, видней над продрогшею зыбью осенней,

Будто призраки вдруг поднялись в небеса, в облака,

В омут бездны скользя, тают их сиротливые тени,

Сторожа каждый мах, каждый шорох крыла вожака.

Кто их гонит? Куда? На какие такие юдоли?

Под какую такую призывно манящую сень

Гордо тянут они над ознобом родимых раздолий,

Вкруг больших городов, мимо сонных, глухих деревень?

Будешь долго глядеть на закате под меркнущей синью

И дивиться всерьёз горькой песне над зыбью полей:

Что, мол, им горевать, коли завтра пурга загузынит,

Закуражит метель, загудит, как степной суховей.

Будешь долго глядеть, непонятному горю внимая

И тихонько украдкой махая рыдальным вослед,

Будешь долго потом одиноко скорбеть, принимая

И печаль их, и боль за прощальный их с неба привет.

В пустоте, в тишине, в синий мрак раскрылившейся ночи

Вдруг замлеет душа, запылает, тревогу храня,

И подкатится ком и такой вдруг тоской застукочит,

В повлажневших глазах отражаясь видением дня.

Будто в сонном бреду, колыхнёшься от дум опалённых-

Столько их пронеслось, отлетело за маетный век! -

И не вымолвишь, - нет! – просто выдохнешь вдруг удивлённо:

«Вот ведь – птицы, поди ж, а и плачут-то, как человек!»

У слепого окна под неясные звуки ночные

Одиноко замрёшь и, не в силах себя побороть,

Как последний завет, как молитву, прошепчешь: «Родные!

Дорогие мои! Да храни вас, родимых, Господь!»

Эту боль не унять, не избыть эту напасть вовеки,

Эту страсть не предать даже в тягостном сне-забытьи,

Потому так важны, так нужны мне, невеже-калеке,

Эти грёзы твои, эти муки святые твои.

Потому так светло, так легко мне в твоей колыбели

Удивленья, тоски, тихой грусти в зарницах земли…

Пусть минуют тебя стороною любые метели,

Но желаю тебе, чтоб рыдали твои журавли.

 Пётр Тимошкин

Я приду к тебе

Я приду к тебе,

Если даже дорога долга.

Не удержат меня

Ни дожди, ни мороз, ни снега.

Не удержат меня

Ни стихи, ни друзья, ни враги,

Не удержат меня

Если даже по горло долги.

Я приду к тебе –

Ты огня по ночам не гаси.

Потихонечку верь –

Ни о чём, ни о чём не грусти,

Потихоньку зови,

Как ещё никогда не звала,

Потихонечку жди,

Как ещё никогда не ждала.

Я приду к тебе,

Расскажу обо всём, обо всём:

Как он грезился мне

По ночам этот низенький дом,

Как мне снились вдали

Эти тихие руки твои,

Что учили меня

Доброте, красоте и любви.

Я приду к тебе…

Но опять за окном завывает,

Не кончается – нет!

Эта белая в полночь беда…

Я приеду к тебе,

Только знаешь – такое бывает! –

Залило всё вокруг

И опять не идут поезда…

У Тимошкина Петра

Правды жизни три ведра,

Он в хорошей  позе

В  поэзии и  прозе.

Буду краток: Пётр, вообще,

Не талант – талантище!

 Пушкин

Застыли в ожиданье секунданты.

Последний шаг.

И, взяв его в прицел,

Всего лишь миг какой-нибудь отдал ты

Ему,

от страха белому, как мел.

Всего лишь миг!

 Всего одно мгновенье!

Лишь только вздох короткий

 и – конец!

О, только б встать,

 пока есть жажда мщенья,

Пока он здесь,

 ликующий юнец!

И, волю слив свою в единый мускул,

Осилив боль,

прицелившись,

привстал…

Но… был мундир,

был пуговицы тусклый,

Неправедно спасительный металл.

И вот упал!..

 Уже не до повесы…

И вздрогнула, как поздняя заря,

Россия,

приютившая Дантеса,

Сгубившая поэта-бунтаря.

Фиалки

У тебя в глазах – по небу синему.

На лице улыбка – светлый май.

Пусть вокруг ещё бело по-зимнему,

Вот – цветы. Фиалки. Принимай!

Жёлтые, сиренево-лиловые,

Алые – предел твоей мечты!

Не гадай, нисколько не садовые –

Полевые первые цветы.

Я купил их для тебя по случаю.

Я на стольких рынках побывал!

У метро на радостях дремучую

Бабушку за них расцеловал.

Угадала старая мечту мою,

Навела высокую волну:

«Вот, сынок, фиалки! Не раздумывай!

Будет чем побаловать жену!»

«Холост я», – рискнул я ей признаться.

Но отвергла исповедь мою:

«Бог с тобой! Нашёл чем убиваться!

Девушку обрадуешь свою!»

Вот, возьми! Я сам от них без памяти.

Я от них – без лести – чумовой!

Словно страж при важной царской грамоте,

За букет в ответе головой.

Принимай сиренево-лиловые,

А завянут – побоку беду.

Полевые, нежные, медовые –

Я таких ещё тебе найду!

http://www.youtube.com/watch?v=FfBYLjQB7U8