21.
      Наливай "по полной"

22.

Московскому  ополчению

Этой даты
года округлили нули,
поколение выросло третье.
Cловно клинопись
дней лихолетья,
вот уж семьдесят лет
этим шрамам земли.
Ополченцы
в осеннем лесу
рубежи
возводили в прихожей столицы.
А земля
от разрывов снарядов дрожит,
присыпая листвой
павших
лица.

Тех октябрьских дней
земля факты хранит -
блиндажи,
от снарядов воронки.
Эти шрамы -
войны похоронки,
эти шрамы -
лесных обелисков гранит.
На защиту Москвы
против вражеских орд
ощетинилось Левобережье.
Против пушек и танков
поднялся народ -
у Руси ополченцы всё те же:
за спиною Москва, супостат не пройдёт!

А сегодня здесь
жар волейбольных баталий,
щебет птиц
и детей голоса.
Дубняком и травой шрамы позарастали.
Память люди хранят и леса.

23.

22-е  июня    

Сорок первый. Июнь.
Слепит солнце глаза
самоварной латунью.
Приближаясь, рокочет гроза.
Твой любимый июнь.
День рождения скоро – четвертый!
Ты счастливый, Егорка! Тьфу, сплюнь
через левое, в черта.
«Завтра двадцать второе, ура!
Воскресенье! Приедут родители.
Значит, будет рыбалка с утра –
мы с отцом ведь большие любители.
А сейчас погулять! Вот и кстати
за окном ребятни голоса».
Солнце в тучи зашло на закате.
Приближаясь, рокочет гроза.
Память утро хранит.
Помню, бабушка Богу молилась.
Небо чистое, солнце слепит,
но другая гроза разразилась …

Память детства: рубцы
на года остановленных стрелок,
в пропыленных колоннах бойцы
и вещание черных «тарелок».

24.

Память лётчика-штурмовика

Человеческой памяти клинопись
сохранила безумие юности.
И попробуй теперь вот вылечись
от бессонницы зрелой мудрости.
Ветерана замучила память.
Сколько слёз она губкой впитала!
Не дано её переупрямить -
ей всё мало и мало.

Под зенитных разрывов "барашками"
на "летающем танке" утюжили
за грехи их, фашистов тяжкие.
Мы платили своими душами.
Поливали огнём, продираясь
сквозь пургу пулемётного шквала.
И жалели, домой возвращаясь:
уничтожили мало.

Возвращались, латали пробоины,
бинтовались в санчасти и верили,
что везучими были оба мы,
но везенье - оно качелями.
Я тот день помню красно-туманным.
Тело рвали осколочьи жала.
Дотянул. Только друг бездыханный.
Жил геройски, но мало.

Фейерверком расцвечено небо,
как зенитной шрапнелью под Брянском.
Наливаю по сто - ветеранские.
Твоя кружка под ломтиком хлеба.

25.

Омский Парк Победы

У сибирской реки заповедник шуршит камышами,

Серебрится вода, утки плавают, скоро закат…

Летним вечером я на свиданье пришёл с омичами,

С теми, кто никогда не вернётся из боя назад.

Охраняя покой, шелестят изумрудные кроны,

Не видать воронья – мне их крики совсем не нужны.

Обо всём позабыв, по аллеям иду на поклоны

Неказистым камням с эпизодами прошлой войны.

В голове пустота – улей дел и забот разворочен.

Ждут меня земляки и в конце Победитель – Солдат*.

Мне опять предстоит по брусчатке пройти дни и ночи,

Те, что выпали им, через беды, страданья и мат.

Постоял в тишине у скульптуры работникам тыла,

Помолился за них и «дорогой военной» побрёл.

Вдруг бойцов из гранита извергла какая-то сила,

А на клумбах возник вместо сальвий** огня произвол.

Снова вижу места, где сражались бойцы Прииртышья,

Снова рядом бои, да такие, что сердце болит,

Снова слышу «Ура!» и проклятья во время затишья,

И разрывы тех гильз, что зарыты под лабрадорит***.

Повинуясь судьбе и бойцам, продвигаюсь с опаской.

Вижу свет впереди, а пока надо мною война.

Жаль, моя голова не прикрыта железною каской,

Но дойду, постараюсь, мне тоже победа нужна.

Завершив этот путь, до земли поклонился Солдату –

То, что нынче живём, мы обязаны только ему.

Это он за Победу платил непомерную плату,

На фронтах защищая Россию в грязи и в дыму.

В Парке сумрачно стало, закат догорал за рекою…

Вновь мои земляки обретали в граните покой...

Я Солдату сапог благодарно погладил рукою,

И, отца поминая, печально поплёлся домой…

*Победитель-Солдат – 14-метровая скульптура, композиционный центр комплекса. Связующим стержнем комплекса служит символическая, выложенная брусчаткой, «дорога войны» длиной в 230 метров.

**Сальвии – огненно-красные цветы вдоль «дороги войны».

***Лабрадорит – изыскано-красивый гранит. Под плитами из этого

камня зарыты гильзы с мест боёв, в которых участвовали омичи.

26.

Книга памяти

Когда с Небес на штендеры в руках

Спустились души скошенных до срока –

Неполный взвод «Бессмертного полка»

Шагнул за солнцем Дальнего Востока.

Не слыша птиц весенних голоса,

Пересекая зоны временные, 

Он рос и рос, буквально по часам,

Всё потому, что помнили живые.

Потоком скорби в общую печаль

Вливались те, кем Родина гордится.

И ожила Россия-магистраль,

Приобретая памяти страницы.

А вот и полк, погибших за семью,

За мать-Россию и за дело мира,

Идёт с родными в траурном строю,

Не соблюдая шага и ранжира.

Стонал асфальт от тяжести такой,

Но вновь и вновь страницы прибывали.

Как будто книгу памяти людской

Верстали тут – на этой магистрали.

Несли листы из сёл и городов,

Напоминая, как война жестока.

Весна сшивала тысячи листов

Единым пульсом мощного потока.

Тяжёлый труд доверили весне,

Его за сутки просто не осилить. 

Листы реальной Книги о войне

Над головами плыли по России.

27.

Стенд фронтовиков

В потоке дел найди минуты три –

Не пострадает «марафона» график,

Остановись у стенда, осмотри

Ряды бесценных старых фотографий.

На них твои герои-земляки:

О ком-то слышал, кто-то неизвестен…

Они войну подняли на штыки,

Чтоб ты живой стоял на этом месте.

Почти их память, время подари,

Перед тобой не фото – чьи-то судьбы.

Фронтовики для нас поводыри,

Учителя, наставники и судьи.

Не усмирит встревоженную память
прошедших вёсен свежая листва.
И новою корою не затянет –
столетья кровоточит, но – жива.

Не зарастут травой рубцы и шрамы,
оставленные в сердце у земли  –
телами тех, кто запредельно рано
ушёл, не надышавшись вдоволь, и

чей взгляд последний перехвачен боем,
чей стыл приклад – на чёрной и сырой...
Но связаны в веках одной судьбою,
одною кровью – падший и герой.

Неуспокоенная – жжёт под кожей
солдата память – верного бойца –
наследством кровным (словно гены схожи),
пульсируя с рождения в висках.

Мальчишкам